Чёрный настрой

Глава 14 Теперь это неважно

— Он действительно был кротом? — я скрестила руки на груди, стараясь сдержать дрожь и наблюдая, как медики грузят тело Мозера на каталку. — Хокинг? Он работал на них?

Воцарилось молчание.

Блэк, Ник и Энджел переглянулись. Затем Блэк покачал головой, встречаясь со мной взглядом.

— Нет, — его голос прозвучал тихо, встревоженно. — Нет, я так не думаю, док. Не добровольно.

— Зачем они убили Эндрю? — почему-то теперь, когда он мёртв, я не могла заставить себя произнести его имя. Я прикусила губу. — Зачем? Потому что он узнал о Хокинге? Это бессмысленно, — я посмотрела на всех троих, но ни один не встречался со мной взглядом. — Хокинг мёртв, — сказала я громче. — Какая разница, что Эндрю узнал о том, что он был кротом? Кому какое дело теперь-то?

Блэк послал в меня тепло, не отвечая.

Однако под этим жаром я чувствовала его злость.

Когда молчание затянулось, я прикусила язык.

— Они заставили его сказать эти вещи? — спросила я строже. — Они послали его сюда, чтобы сказать нам это? О Хокинге? Об этом Линкольне, кем бы он ни был? Они убили его, просто чтобы поиграть с нами?

Последовало очередное молчание.

Затем Блэк снова покачал головой.

— Нет, док. Я так не думаю, — он бросил на меня очередной взгляд усталых глаз. — Я читал его, до самого конца. Ему многого стоило сказать нам эти вещи. Похоже, как будто он повторял эти слова в голове, раз за разом, чтобы запомнить их вопреки тому, что вампиры сделали с ним.

Ник нахмурился, сердито качая головой.

— Бл*дь, — злость ожесточила его голос наряду с ноткой отвращения к себе. — Он использовал для этого свои последние слова. После того, как мы с ним обошлись. Этот парень был лучшим копом, чем я думал.

— Ага, — подбородок Блэка напрягся. — И я.

Я прикусила губу, обернувшись, чтобы посмотреть, как они поднимают и распрямляют металлические складные ножки каталки. За секунды они зафиксировали ножки на месте и покатили каталку к лифту, упакованное в пластиковый мешок тело Мозера лежало сверху.

Согласно медикам, Блэк был прав. И Ковбой тоже. Мозер не мог прожить больше нескольких секунд, учитывая, сколько крови он потерял.

Он вышел таким из лифта. Кто-то осушил его до смерти и засунул в лифт, нажав кнопку пентхауса.

Я подпрыгнула, когда Блэк обхватил меня рукой, прижимая к себе.

— Поехали домой, док, — пробормотал он.

У меня не осталось энергии ни на что, кроме кивка.

Однако на мгновение мне захотелось, чтобы он имел в виду Сан-Франциско.

* * *

Я ничего не помню из нашей поездки обратно до отеля.

В какой-то момент мы очутились в нашем номере-пентхаусе, и Блэк вёл меня к отделанной мраморной плиткой ванной комнате, с двумя раковинами, стеклянной душевой кабиной и встроенной джакузи. Он раздел меня, пока я стояла там.

Я отупело наблюдала, как он аккуратно кладёт моё платье на одну из раковин после того, как снял его с меня. Только тогда я осознала, что платье было покрыто кровью Мозера. Кровь также покрывала перед смокинга Блэка и, наверное, кожаные сиденья машины, на которой мы ехали домой.

Я смотрела, как он снимает пиджак смокинга вместе с галстуком и рубашкой, стягивая их один за другим и укладывая на раковину вместе с платьем.

Затем он отвёл нас обоих в душ.

Я невольно вспомнила тот раз в Бангкоке, когда он принялся осторожно мыть меня, нанёс сначала шампунь, потом кондиционер на мои волосы, когда отмыл каждую капельку крови с моих рук, шеи и лица. Во время этого он несколько раз останавливался, чтобы поцеловать меня.

По-настоящему он заговорил со мной всего один раз.

Закончив смывать остатки кондиционера с волос и мыла с моего тела, Блэк обхватил меня руками сзади, опустив рот к моему уху.

— Мири? — его голос прозвучал бормотанием. — Что ты имела в виду? У Фразьера? — он поцеловал моё лицо сбоку. — Ты думала, что мой свет ощущается странно… что с моим светом что-то не так. Что ты имела в виду?

Сбитая с толку, я подняла взгляд и обернулась на него. Вода капала с его волос на плечи и лицо, его ресницы и щеки были усеяны водяной пылью от душа. Оценивая моё выражение, он поколебался, затем крепче сжал меня в руках.

— Это Паззл, Мири? — тихо спросил он. — Ты все ещё чувствуешь его на мне? Когда я целую тебя?

Я продолжала смотреть на него, потерявшись в выражении его лица.

Я ещё сильнее растерялась от его слов.

Спустя мгновение я осознала, что он ждёт ответа. Я покачала головой.

— Нет.

— Ты уверена?

Нахмурившись, я медленно кивнула.

— Я уверена. Я никогда не чувствовала на тебе Паззла, Блэк. Не по-настоящему. Я чувствовала людей, в тюрьме… — он вздрогнул, крепче обнимая меня. — Я никогда не чувствовала Паззла. Я думала, это потому что он вампир…

Прежде чем я успела договорить, Блэк наклонился и поцеловал меня в губы.

В этот раз он вложил свет в свои губы и язык, раскрывая своё сердце. Мои мысли застыли, тело обмякло, когда Блэк вжался в меня. Я развернулась в его руках, скользнув пальцами в его влажные волосы, когда он вновь меня поцеловал.

Когда он наконец оторвался, чтобы глотнуть воздуха, я всюду вокруг себя ощущала его свет, вторгающийся в мой. Я держалась за его, когда Блэк наклонился мимо меня и выключил воду.

Закутав нас обоих в гигантские пушистые халаты, он отвёл меня в спальню и вызвал обслуживание номеров, попросив их прийти и прямо сейчас убрать в ванной. Я слышала, как он объясняет окровавленную одежду, просит избавиться от неё и говорит, что мы стали свидетелями преступления, а отель может связаться с полицией Нью-Йорка и получить подтверждение, если нужно.

Все это время он говорил тихим, спокойным голосом.

Затем он повесил трубку и просто сидел в темноте.

Я несколько раз попыталась поговорить с ним о Мозере, но он мне не отвечал.

Я попыталась рассказать ему, что узнала о Гаррисоне и остальных, но Блэк лишь качал головой, говоря, что мы обсудим это утром. Посмотрев на него, я осознала, что он справляется ничуть не лучше меня, и перестала пытаться разговорить его.

Обслуживание номеров пришло через несколько минут. Я поглаживала Блэка по спине, слушая, как они ходят в прилегающей комнате, тихо разговаривая на испанском и английском.

Я думала, что Блэк уснул ещё до их ухода.

Но нет.

Как только дверь за ними закрылась, он повернулся на бок. Подтянув меня к себе, когда я стала отодвигаться, Блэк начал развязывать пояс моего халата. Закончив и развязав свой халат, он распахнул его и привлёк меня к себе, обхватив руками мою спину и талию, зарывшись одной ладонью в мои волосы. Он все ещё не издал ни звука, ничего мне не сказал, так что я думала, что он хочет только этого, что на этом он остановится.

Этого он тоже не сделал.

Через несколько минут, в течение которых он водил руками по моей голой спине, массировал мою шею, плечи и поясницу, я задышала тяжелее. Когда он начал ласкать моё тело спереди, губами следуя вслед за руками, я издала тихий хрип, не сумев сдержаться. Его руки тут же крепче сжали меня. Он толкнул меня так, чтобы я перевернулась на спину, и скользнул на меня сверху. Перенеся на меня большую часть своего веса, Блэк поцеловал меня по-настоящему, его руки сделались грубее, когда он заставил меня обхватить его ногой.

Я почувствовала, что утрачиваю связь с комнатой из-за того, что мы делали. Я ненадолго забыла обо всем, что мы говорили ранее тем же вечером. Когда Блэк нарочито надавил основанием ладони между моих ног, я издала тяжёлый стон.

Чувствуя, как он напрягается, как тяжелеет его дыхание, я пришла в себя ровно настолько, чтобы вспомнить суть нашего последнего разговора.

Вспомнив, я деликатно толкнула его в грудь, заставив его поднять голову.

— Блэк, — с трудом сфокусировав глаза, я встретилась с ним взглядом. Его зрачки затмили золото радужки. Боль выплёскивалась из него облаком, заставляя меня прикрыть глаза и стиснуть зубы. — …Блэк. Ты сказал, что не хочешь этого. Ранее ты сказал, что не хочешь этого.

Он покачал головой.

— Я никогда такого не говорил.

— Ну тогда ты сказал, что мы не можем.

— Теперь это не имеет значения, — сказал он.

— Не имеет ли?

— Нет, — Блэк всем телом вжался в меня, и я во второй раз стиснула зубы, подавляя острый укол боли в груди. Я сжала его руки, стараясь думать, осмыслить то, что он мне говорил.

— Почему? — наконец спросила я. — Почему теперь это не имеет значения?

— Тебе это нужно, Мири, — он целовал мой подбородок, бормоча. — Тебе это нужно… твоему свету это нужно. Он нуждается во мне. Там, ранее, ты впала в шок… ты едва не отключилась.

Он имел в виду с Мозером, на вечеринке.

Какая-то часть моего сознания все ещё силилась понять, что он мне говорит, пытаясь собрать воедино его слова. Я лежала там и боролась с болью, пока он целовал моё горло, его язык выписывал горячие круги по моей коже, а потом внезапно его слова упорядочились перед моими глазами, приземлившись со звучным щелчком. Как только это случилось, я покачала головой, отталкивая его.

— Нет, — сказала я.

Блэк потянул меня обратно, руками и ладонями, уговаривая.

— Ilya, — мягко сказал он. — Это особенность видящих. Доверься мне в этом.

— Нет, — жёстче повторила я. — Нет. Ты не будешь делать это в качестве… — я пыталась подобрать слово, внезапно оказавшись во власти неконтролируемой злобы. — … в качестве милостыни, Блэк.

Он застыл, уставившись на меня.

— Милостыни?

Я ощутила его неверие, недоумение, которое быстро превратилось в злость.

— Забудь, — сказала я. — Блэк. Забудь, что я сказала. Я просто не хочу этого вот так.

Его губы поджались.

— А как тогда тебе, бл*дь, будет угодно, Мириам? — спросил он.

Я встретилась с ним взглядом.

— Не так.

Последовало молчание.

Блэк продолжал смотреть на меня. Затем постепенно эта злость, которую я в нем чувствовала, начала рассеиваться, превращаясь в нечто более близкое к беспокойству. Я буквально видела, как он размышляет. Он пытался решить, что мне сказать, что стоит мне сказать. Я чувствовала, как он пытается решить, могут ли его слова сделать только хуже.

— Ты ничего не сделал, Блэк, — я покачала головой. — Пожалуйста. Просто забудь, хорошо? Я посплю в другой комнате…

Но он, казалось, меня не слышал.

— Может, тебе нужно сказать мне, как это сделать, Мири, — Блэк выдохнул, как будто стараясь сохранить спокойствие, какую-то нить логики. — Может, тебе нужно произнести мне это по буквам, простейшим, бл*дь, языком, потому что за вечер я дважды сделал это неправильно. Просто намекни, как мне помочь тебе с этим.

— Тебе не нужно мне ни с чем помогать, Блэк, — жёстче ответила я.

Ощутив реакцию его света, я заставила себя умолкнуть.

Как и он, я сделала вдох, стараясь успокоиться.

— Пожалуйста, — подавленно произнесла я. — Блэк… я понимаю, что ты пытаешься помочь. Я понимаю, что для тебя это какая-то штучка видящих… утешение, возможно, — я покачала головой. — Но после нашего предыдущего разговора я не могу. Я просто не могу.

— Что, если бы это был я? — прорычал он. — Что, если бы это было нужно мне, Мири? Тогда трахаться со мной для тебя все ещё было бы «милостыней»?

Услышав искреннюю боль в его голосе, я подняла взгляд, заставив себя посмотреть ему в глаза.

Блэк смотрел на меня в ответ, его золотые глаза слегка расфокусировались.

В этот раз отвернулся он.

Скатившись с меня и плюхнувшись на спину, Блэк лежал, уставившись в потолок. Я наблюдала за его лицом, поразившись, когда его глаза внезапно сделались ярче. Этот шок превратился в чувство вины, а затем почти в беспомощность, когда я увидела, как он вытирает лицо пальцами. Блэк говорил мне, что плакать для видящих — нормальное явление, хоть в одиночестве, хоть перед другими людьми. Он говорил мне, что там, откуда он родом, мужчины-видящие плакали так же часто, как и женщины-видящие; что там не было никакой социальной стигматизации слез, и что я не должна беспокоиться из-за этого.

Я знала, что «манеры видящих» были более здоровыми, правда. Учитывая мою профессию, это вообще не должно меня шокировать, поскольку Блэк мне все объяснил, но я невольно слетала с катушек всякий раз, когда это случалось.

Я также не могла не чувствовать себя полным дерьмом, когда являлась причиной этих слез.

Блэк стиснул зубы, как будто услышав меня, и покосился в мою сторону.

— Ты правда не хочешь, чтобы я тебя касался? Хоть и сейчас мы оба в этом нуждаемся?

— Почему ты сказал, что мне это нужно, если сам тоже в этом нуждался? — спросила я у него.

Его глаза прищурились, голос почти превратился в рычание.

— Я не знал, что мы ведём бл*дский счёт, Мириам.

В этот раз я сама вцепилась в него, когда он начал отодвигаться. Я крепче стиснула его, когда он стал сопротивляться, наполовину забралась на его грудь, и Блэк повернулся, наградив меня серьёзным взглядом.

— Отпусти меня, Мири! — прорычал он. — Сейчас же!

— Прости, — слезы полились по моим щекам, не такие деликатные, как у него. — Прости. Пожалуйста. Пожалуйста, просто останься здесь. Не уходи, — почувствовав, как напрягаются его руки, я отпустила его, убрав ладони и поднявшись так, чтобы мой вес на него не давил. — Я сожалею. Я отпустила… и я сожалею. Пожалуйста, не уходи, Блэк. Пожалуйста.

Уставившись на меня, он задышал тяжелее, в голосе прозвучало раздражение.

— Я хочу трахаться, — сказал Блэк, заставив меня вздрогнуть. — Сейчас мне это нужно, Мири. Gaos… мне нужно, чтобы ты хотя бы меня касалась. Ты действительно отказываешь мне, потому что думаешь, что я недостаточно хочу тебя?

Устыдившись, я вытерла глаза.

— Я не знаю, — поколебавшись, я обдумала его слова и свои. Я осознала, что мои слова были не совсем правдивы. — Да, — сказала я. — Я беспокоилась, что ты делаешь это для меня. Не для себя.

Все ещё думая, я почувствовала, как боль в моей груди усиливается.

— Я чувствую себя нехорошо, Блэк, — я покачала головой, снова подавляя слезы. — Со мной что-то не так.

Исходившая от него злость растаяла. Его свет внезапно смягчился, прямо перед тем, как он схватил меня за руки, привлекая к себе.

— Все с тобой так, док, — наклонившись, Блэк поцеловал моё лицо, его подбородок напрягся, когда он потёрся своей щекой о мою. — Ilya, ты видящая. Все с тобой так. Ты меня слышишь? Пожалуйста. Услышь меня в этом.

Я покачала головой.

— Я даже больше не узнаю саму себя. Я злюсь из-за ерунды. Мои мысли… они нерациональны, Блэк, — я встретилась с ним взглядом. — Я сожалею. Правда. Ты прав. Ты действительно нужен мне… сильнее, чем я когда-либо сумею тебе описать. И я ненавижу это. Я ненавижу, что ты меня не касаешься. Половину времени я зла на тебя за это, хоть и знаю, что не должна злиться. Даже когда я притворяюсь, что не злюсь. Из-за этого я чувствую себя такой чёртовой эгоисткой. Я не верю, что не сорвусь и не попытаюсь взять больше, чем ты готов дать. И я боюсь, что ты меня не остановишь.

Блэк крепче стиснул мои руки, резко дёрнув меня обратно к себе.

Прежде чем я успела перевести дыхание, он зарылся ладонью в мои волосы, привлекая мой рот к своему. В этот раз он крепко поцеловал меня, прижимаясь своим телом к моему, другой рукой обвивая мою талию. Помедлив ровно настолько, чтобы взглянуть на меня, Блэк снова поцеловал меня, лаская лицо одной рукой и проникая горячим языком в рот. Боль хлестала меня точно электрический кнут, сворачиваясь вокруг его света, привлекая его ко мне.

Боль все усиливалась, пока я едва сумела дышать, и Блэк застонал, все ещё целуя меня.

Оторвав мои губы от своих, он уставился на меня, тяжело хватая ртом воздух.

— Позволь мне удовлетворить тебя ртом, — потребовал он. — Если ты недостаточно доверяешь мне для траха, позволь мне сделать хотя бы это. Позволь мне в этот раз закончить.

Это не звучало как вопрос.

Однако Блэк ждал, всматриваясь в моё лицо.

Изучая его глаза в ответ, я прикусила губу, кивая.

Блэк не колебался. Грубо опрокинув меня на спину, он прижал меня к кровати, сдёрнув оба наших халата, все ещё сбившиеся на наших телах. Его рот очутился на мне прежде, чем я успела что-то сообразить.

В этот раз я не пыталась его остановить.

В этот раз он также не пытался подрочить.

Вместо этого его руки оказались на мне, а пальцы — во мне.

Через минуты, а может, и секунды, я кричала в голос, стискивая руками его волосы. Блэк открыл свой свет, и мой разум совершенно отключился, затерявшись там, где я не могла собраться с мыслями. Я не знаю, издала ли я хоть звук. Я чувствовала Блэка, чувствовала его язык, губы, зубы и руки, но почти как будто издалека. Мой свет вплетался в него, и я ощущала в нем уязвимость, тоску и нужду, отчего моя боль становилась ещё хуже, почти вызывая жестокость.

В какой-то момент я кончила, забившись под его пальцами и языком, крича его имя, пока Блэк крепко стискивал меня одной рукой, трахая меня как можно большей частью себя, его свет так глубоко проник в меня, что я едва не потеряла сознание.

Я едва пришла в себя, когда он попросил меня, потянул, требуя и вымаливая, грубыми руками подталкивая меня ниже по своему телу и требуя вернуть услугу. Я услышала, как он вновь просит меня, уже громче, хоть и не могла сказать, было ли это вслух или в моей голове.

Затем я взяла его в рот, и Блэк застонал, издав надломленный крик.

Секунды утекали, время замедлилось. Я ощутила, как мы оба отпускаем контроль — в этот раз быстрее и полнее, чем когда он трудился надо мной. Я чувствовала, как он утягивает меня с собой, отчаянно желая меня в этом ином пространстве рядом с собой, и я ему не сопротивлялась.

Я парила там, затерявшись в этом пространстве, казалось, на очень долгое время.

Блэк говорил со мной в это время — рассказывал мне вещи, которых никогда прежде не говорил. Он рассказал мне, как его били в детстве. Он рассказал мне, как охранники передавали его друг другу, как сразу после восемнадцатилетия его вручили одному из охранников в качестве награды за службу. Он рассказал мне о том, как крал у других видящих, ввязывался с ними в драку, чтобы они оставили его в покое, рассказал о бандах в клетках рабов, о друге, которого забрали, о самом первом друге, который у него там появился.

Он рассказал мне о первом разе, когда он убил кого-то.

Он рассказал мне, что делал с ним Паззл. Он рассказал мне, чего он хотел от Паззла, как он некоторыми ночами убеждал себя, что он действительно был со мной. Он рассказал мне о снах, которые внушал ему Паззл.

Он рассказал мне, что может по пальцам пересчитать, сколько раз до встречи со мной ему делали минет те, кого он знал по именам. Он рассказал мне, как время от времени он нанимал проституток и просил их сделать это. Он говорил, что деформирован…

Боль пронзила меня, пока он говорил.

Боль также выплёскивалась из него, но он не переставал говорить.

Мой разум оставался на удивление ясным, пока я слушала.

Я сохраняла ясность, даже когда наши светы сплелись в ином месте. Эта острота оставалась сосредоточенной исключительно на Блэке, пока я трудилась над ним, используя свой рот, губы и свет, стараясь заставить его открыться, прочесть его, почувствовать все, что чувствовал он. Я ощущала в этом чистую эгоистичность. Я ощущала полное отсутствие компромисса, хоть и говорила себе, что делаю это для него.

В какой-то момент Блэк потерял контроль.

Я почувствовала, как он отпускает себя прямо перед тем, как он заёрзал подо мной.

Затем он стал толкаться в мой рот, и боль в моем свете и теле усилилась до такой степени, что я ногтями и пальцами впилась в Блэка, помогая ему и удерживая, уговаривая и причиняя боль, сдерживая его, пока он орал на меня, сжимая мои волосы в кулаке. В какой-то момент он вновь утратил контроль.

Затем я услышала, как он матерится на меня, обзывает меня, обвиняет в том, что я пудрю ему мозг, ненавижу его, хочу его бросить. Я знала, что не все это было связано с сексом или даже с тем, что случилось с нами ранее той ночью, и уж тем более не с тем, что я не давала ему кончить. Я чувствовала, как усиливается его злоба, раздражение перетекает в томление, затем в мягкую уязвимость, которая била по мне насыщенными горячими волнами.

Я чувствовала в этом его семью и то, о чем он рассказывал мне ранее этим вечером.

Я также чувствовала там Брика, лаборатории и то, что случилось с ним в той тюрьме.

Яростное бессилие заполнило его свет, когда он подумал о Мозере… когда он вновь подумал о том, что это я могла вот так войти на вечеринку, обескровленная.

Когда я наконец позволила ему кончить, его мышцы совершенно смягчились.

Блэк непроизвольно забился подо мной и застонал.

Каждый издаваемый им звук ударял по мне словно с физической силой. Я могла лишь держаться за него, дышать на его кожу, пока он забылся в оргазме. Он все ещё стискивал мои волосы обеими руками.

К тому времени я не могла вспомнить, почему сначала сказала ему нет.

Ни одна из моих причин больше не имела значения. Ни одна из них никогда не имела значения.