Черта прикрытия

ОДИННАДЦАТЬ

— Ауэр, как я рад тебя видеть! Ты, как всегда, безупречна. А, Фулью, и ты здесь. Здравствуй. Это великолепное создание ухитрилось до сих пор с тобой не рассориться?

— До сих пор, Вепперс. Ты ведь на нее давно положил глаз, не так ли?

— Никогда и не снимал, как ты знаешь, милейший Фулью.

Вепперс похлопал дородного собеседника по плечу и подмигнул его грациозной жене.

— Ай, твой бедный носик! — сказала Ауэр, отводя назад локоны черных, как смоль, волос, и открывая взору собравшихся ослепительно сверкающие серьги.

— Бедный! Что за чушь, я стал только богаче.

Вепперс приложил палец к новой накладке, украшавшей его нос, кончик которого постепенно облекался регенерировавшими плотью и косточками.

— Эта штучка из чистого золота, скажу я вам!

Он улыбнулся и повернул голову к следующему гостю.

— Сапультриде! Как приятно видеть, что ты наконец подправил свой.

— Как выглядит он сейчас, под этой накладкой? — поинтересовался Сапультриде, указав на нос Вепперса. Он снял солнечные очки и пытливо всмотрелся в хозяина маленькими зелеными глазами. Его собственный нос — тонкий, изящно вылепленный пластическими хирургами — обошелся в баснословную сумму.

— Прежде чем меня втянули в семейный бизнес, я успел поизучать медицину, — объяснил он. — Я в этом немного смыслю. Дай посмотреть, обещаю, что меня это не шокирует.

— Мой дорогой Сапультриде, смею тебя заверить, что он выглядит великолепно, — ответил Вепперс. — Имей смелость признать очевидное: даже изуродованный, я выгляжу гораздо лучше, чем большинство других людей — будучи в своей лучшей форме, только-только после салона красоты.

— Джаскен, — Джессере, жена Сапультриде, взглянула на человека, стоявшего рядом с Вепперсом с рукой на перевязи, — ты что, в самом деле нанес нашему дорогому Вепперсу такую страшную рану? Как же это тебя угораздило?

— Я весьма сожалею об этом, госпожа, — сказал Джаскен, на миг приподнимая руку в лангетке, и вежливо поклонился тонкой, изящной, изысканно одетой женщине. — Господин Вепперс отомстил за себя. Какой меткий удар...

— Отомстил? — переспросила Джессере, и тонкая неодобрительная усмешка поползла по ее безупречному лицу. — Я слышала другую версию этой истории, мне рассказывали, что он нанес удар первым.

— Нанес, госпожа, — подтвердил Джаскен, не моргнув глазом, но боковым зрением видя, что хозяин пристально следит за ним. — Он просто испугался, что нанес мне слишком сильный удар, и помимо воли остановил начатое движение, отвел в сторону свой клинок, чтобы убедиться, что я в порядке и не получил уж слишком сильную травму. Это позволило мне улучить мгновение и нанести ответный удар. Скорее случайно, чем сознательно, я задел нос господина Вепперса.

Джессере заговорщицки улыбнулась.

— Ты слишком скромничаешь, Джаскен.

— Не слишком, госпожа.

— А вы что, были без масок? — удивленно спросил Сапультриде.

Вепперс фыркнул.

— Маски для слабаков, разве нет, Джаскен?

— Конечно, конечно, господин. Разве что для тех, на кого и смотрят-то слишком редко, чтобы упускать малейший шанс привлечь к себе внимание окружающих. Вы, мой добрый господин, не из их числа.

Вепперс хохотнул.

— О, Вепперс, — сказала Джессере хитро, — и всем ли своим слугам вы позволяете так услаждать свой слух?

— Не всем, — ответил Вепперс, — я стараюсь пресекать их лесть. Но шила в мешке не утаишь!

Джессере вежливо засмеялась.

— Твое счастье, Джаскен, что он не проткнул тебя насквозь, — сказала она, округлив глаза в притворном ужасе, и коснулась руки мужа. — Саппи, ты ведь когда-то состязался с Джойлером в каком-то виде спорта. Еще в школьные годы, помнишь? И он почти придушил его, разве не так, дорогой?

— Ха! Он попытался, — сказал Сапультриде, но палец его бессознательно скользнул под воротник рубашки.

— Рант! — Внимание Вепперса переключилось на новоприбывшего. — Ты, высохший старый сморчок! Плут ты эдакий, тебя еще не засадили в тюрьму? Кого же тебе удалось подкупить в Комиссии?

— Никого, кого не мог бы подкупить ты, Вепперс.

— А Хильфе, он по-прежнему в самом соку?

— Сдулся, Джойлер. Увы, — ответила женщина, выглядевшая значительно моложе своего мужа — она словно законсервировалась в среднем возрасте. Презрительно наморщив нос, она продолжила: — Да полно тебе. Думаешь, ты все еще способен лучше всех унюхать, когда запахнет жареным?

— Лучше всех, — гордо подтвердил он.

— М-да, я уверена... Как бы там ни было, добро пожаловать назад в приличное общество.

Она протянула ему руку, ожидая, что он ее поцелует.

— Ты больше так не пропадай. Чем прикажешь развлекаться в твое отсутствие? И у кого?

— Ты ему скажи, скажи, что он слишком много времени проводит в бизнес-поездках, — подхватила Джессере, склонившись к ним.

— Да-да, единственная моя цель — видеть, что вам есть чем развлечься, — ответил Вепперс. — А, Пешль! Потом поговорим, ладно?

— Всенепременно, Джойлер.

Джаскен приложил палец к уху.

— Суда готовы, господин.

— Уже? Отлично.

Он осмотрел собравшихся на палубе прогулочного катера и хлопнул в ладоши, оборвав большую часть разговоров.

— Пора развлечься, не так ли?

Он воздел руки над головой и хлопнул в ладоши снова, уже громче.

— Слушайте! — возгласил он. — Слушайте все! — Это уже привлекло внимание тех, кто плыл на двух соседних катерах. — Внимание! Прошу внимания! Делайте ставки, болейте за своих любимцев! Игра начинается!

Все оживились.

Он занял свое место — его кресло, конечно, возвышалось над остальными, но не слишком заметно — на палубе небольшого суденышка.

Астиль, дворецкий Вепперса, исполнял приказания хозяина, в то время как другие слуги подплывали то к одному катеру, то к другому, доставляя напитки и увозя пустые бокалы. Над головами рассевшихся по палубам ВИПов полоскались по ветру заслонявшие их от солнца тенты. На некотором расстоянии от катеров, за размеченными пунктирной линией деревьев пастбищами, аккуратными, но скученными садами, где выращивались фрукты и овощи для стола, и более строгими декоративными садами самой усадьбы, виднелись усаженные декоративными зубцами башенки главного дома поместья Эсперсиум.

Над сетью сложно сообщавшихся озер, прудов и каналов носились редкие птицы.

Выстроенный в форме тора огромный дом — Эсперсиум — располагался почти точно в центре усадьбы с тем же названием. Поместье Эсперсиум, без сомнения, было крупнейшим в мире. Будь поместье государством, оно бы располагалось на сорок четвертом месте по площади из шестидесяти пяти государств, условное разделение на которые все еще представляло определенную административную ценность на объединенной планете Сичульт. Оно располагалось в центре — и само в определенном, отнюдь не символическом смысле было центром — состояния Вепперса.

Семья, из которой происходил Вепперс, сколотила начальный капитал на компьютерных играх и реалити-шоу, а затем приумножила его с помощью все более сложных и притягательных симуляторов, игрушек, сценарных постановок и ролевок Виртуальной Реальности, а также и всех иных игр любого рода и уровня сложности: от демоверсий на умной бумаге оберток горячих обедов до тех, в которые можно было играть на приставках размером с наручные часы или ювелирные украшения, и, далее, игр, требовавших от участника, по его выбору, окунуться с головой в полужидкую процессорную слизь или отважиться на более простой, но и более радикальный, поступок — перейти на новый уровень софта и железа, пересоздать содержимое биологического мозга в вычислительном субстрате.

Тщательно закамуфлированные фрагменты исходного кода игр выполняли особые функции, обеспечивая через эти же промежуточные массивы серверов, процессорные ядра и субстраты положительную обратную связь со средоточием всей власти в игровом мире, каким являлось поместье Эсперсиум. Из своего дома Вепперс мог управлять целыми мирами и планетными системами, карая или награждая их в зависимости от того, насколько рьяно преследовали пиратов местные правоохранительные органы; открывать и закрывать миллиардам пользователей доступ к последним обновлениям, прошивкам, настройкам и бонусным программам. Здесь также накапливалась статистика поведения и предпочтений игроков как в самой игре, так и вообще в межпланетной сети, которую корпорация «Веприн» впоследствии анализировала и либо использовала в своих маркетинговых программах, либо продавала заинтересованным в ней покупателям — представителям государственного аппарата или деятелям бизнеса, а иногда и тем, и другим.

Надо сказать, что столь пристальный контроль уже давно не осуществляли, поскольку он требовал слишком больших усилий, и дом потерял ранее отведенную ему роль центра обновлений всех версий всех игр, выпущенных корпорацией — теперь обслуживанием таких запросов занимались центры обработки данных, вынесенные на спутники, да и нанятых для этой работы техноманьяков Вепперс перевез в другое место, — и все же дом по-прежнему был не просто красивым, богатым и уютным жилищем в сельской местности, но чем-то гораздо большим.

Распуганные перемещениями катеров по водным путям птицы кружились в небесах и недовольно кричали.

Несколько катеров, построившись друг за другом, плавно скользили по сети водных артерий поместья. Над каналами высились узкие каменные башни — их насчитывалось несколько дюжин, — соединенные ажурными арками с контрфорсами и аркбутанами. У подножия каждой из башен водные пути расширялись, обтекая ее и позволяя катерам — как по отдельности, так и в составе миниатюрного флота — изменить курс и переместиться в другой бассейн сети. С полдюжины более широких башен были оборудованы лифтами и посадочными платформами, чтобы участники соревнований и гости могли перейти с одного катера на другой или спуститься на берег. Ширина самих виадуков не превосходила пары метров, а каменные стены были лишены боковых проходов, чтобы не ухудшались углы обзора.

В двадцати метрах под местами для зрителей дюжина миниатюрных военных кораблей выходила на стартовые позиции, предписанные им сценаристами сражения.

Корабли действительно были миниатюрными (каждый не больше каноэ для перевозки одного человека), но при этом точными копиями величественных, обшитых листами брони и оснащенных крупнокалиберными пушками, судов той эпохи, когда парусные корабли правили морями Сичульта. Команда каждого корабля состояла всего из одного человека. Он приводил судно в движение своей мышечной энергией, то есть крутил педали, а те вращали единственный винт на корме. Тонкую коррекцию курса позволял провести закрепленный в кронштейне возле талии этого человека румпель. Три или четыре огневые турели наводились вручную, на каждой из них имелась пара-тройка орудий.

Там, где у настоящих кораблей располагался мостик, у этих минисудов были прорезаны щели, совсем как в забрале древнего шлема эпохи, когда врагов рубили мечами, пронзали копьями и осыпали стрелами. Выглядывая через них, человек внутри корабля мог оценивать окружающую обстановку. Нацеливая орудия, единственный член экипажа был вправе полагаться лишь на глазомер, догадки и опыт. Он перемещал турели и выдвигал пушки миниатюрного военного корабля, используя сложный набор рычагов и колес, занимавший почти все пространство его тесного командного отсека. Каждый корабль был снабжен также набором торпед и системой световой сигнализации — аналогом семафоров и прожекторов настоящего военного судна. С его помощью миниатюрные суда вели переговоры, обменивались информацией и заключали временные тактические союзы.

На мачтах появились вымпелы, указывая зрителям, кто командует кораблями. Вепперс хвастался, что его пилоты куда искуснее простых жокеев. С тех пор, как ему впервые пришло в голову организовать подобные соревнования, Вепперс неоднократно пилотировал такие корабли сам. Иногда он устраивал потешные битвы для себя и своих столь же богатых и азартных приятелей, в которых принимали участие только любители. Впрочем, он отдавал себе отчет в том, что для этого нужны большие навыки, чем он успел бы развить в донельзя ограниченное свободное время.

Любительские версии военных миникораблей оснащались двигателями, что несколько облегчало жизнь пилотам, но до сих пор даже обучение простым маневрам, позволявшим участнику ускользнуть от коварного водоворота, избежать крушения на берегу канала и пройти мимо мели, оставалось дьявольски сложной задачей, не говоря уж о том, чтобы прицельно наводить пушки. А у тех кораблей, за которыми они наблюдали сейчас, и броня была прочнее, и орудия били дальше, чем у любительских.

Два корабля прошли в виду друг друга, каждый на своем конце длинного канала, соединявшего бассейны. Они были еще почти на стартовых позициях. Выйдя из зоны обоюдной видимости, корабли выдвинули и изготовили к выстрелам пушки, целясь в те точки, где, как полагал каждый из командиров, вскорости окажется противник; при этом они больше надеялись на удачу, чем полагались на строгий расчет. Пушки выстрелили. Выпущенные каждым кораблем снаряды бесполезно плюхнулись в каналы, приземлились на низеньких травянистых островных холмиках или упали в густых тростниковых зарослях, и ни один залп даже близко не достиг намеченной цели.

— Пустая трата боезапаса, — пробурчал Вепперс, наблюдавший этот обмен выстрелами в бинокль.

— А что, снаряды так дороги? — поинтересовалась Джессере.

— Нет-нет, — усмехнулся Вепперс, — я просто имел в виду, что пополнять боезапас им не разрешается.

— Они сами заряжают пушки? — спросил Фулью.

— Это делает автоматическая система, — ответил Вепперс.

Вообще-то орудия, установленные на кораблях, больше походили на гранатометы, чем на пушки. Если бы и боевой эквивалент снарядов тоже скопировали с положенным уменьшением масштаба, им бы и вовсе нечем было стрелять. Маленькие снаряды, которыми заряжались орудия, шипели и дымили, пролетая над водными путями, и выглядели не очень убедительно. Однако они способны были, разорвавшись, серьезно повредить судно условного противника: продырявить броню и воспламенить отсек управления, поразить корабль ниже ватерлинии и потопить его, вывести из строя орудийные турели и руль. Все зависело от точности попадания. Несколько пилотов уже погибли в таких потешных битвах — одни от случайных удачных выстрелов через смотровые щели, другие — захлебнулись, когда их подбитый ниже ватерлинии корабль переворачивался и шел ко дну, а люки открыть оказывалось невозможно, третьи — задохнулись в дыму или заживо сгорели, заблокированные в отсеках. Обычно, когда корабль тонул, пожар на борту прекращался, и пилот мог выжить: глубина каналов, прудов и самого крупного озера не превосходила полуметра, так что, даже когда корабль уже сидел на дне, а командный отсек захлестывало, пилот мог высунуться из него и поднять голову над водой. Иногда, впрочем, клапаны заклинивало или пилоты теряли сознание, поэтому без несчастных случаев не обходилось. Спасательные команды и водолазы всегда были наготове, но и они могли не всё. Дважды корабли взлетали на воздух от единовременной детонации всех снарядов. Зрелище это гости нашли грозным и впечатляющим, хотя так получилось, что в одном случае обломки разрушенного судна упали достаточно далеко от места катастрофы, чтобы зрители перепугались.

Все пилоты числились у Вепперса в штате, у них были и другие, повседневные, обязанности в поместье. Им хорошо платили, особенно за победы. А риск получить серьезную травму и даже погибнуть, с которым приходилось считаться участникам, лишь раззадоривал болельщиков.

Сегодня в расписании стояла командная игра, в ней участвовало по два корабля с каждой стороны. Победительницей объявлялась команда, чьи суда сумели потопить четыре корабля противников. Прежде всего шестерка кораблей должна была определить позиции друг друга. Каждый корабль выходил из собственного плавучего ангара, дюжина которых окружала водное ристалище по периметру. Точки, в которых располагались ангары, случайным образом выбирали из нескольких дюжин возможных.

Глядя, как выходит корабль против корабля, флотилия против флотилии, как заряжаются и стреляют орудия, как поднимаются в воздух клубы дыма, а обломки обшивки отлетают от бортов кораблей, как вздымается вверх фонтан брызг после торпедного залпа, Вепперс признавался себе, что наслаждается не столько сражением, сколько собственной ролью. Он восседал, как бог, обозревая всю арену битвы и замечая недоступное взглядам пилотов.

Тем, кто сидел внутри миниатюрных военных кораблей, было тяжело что-то увидеть поверх берегов канала и вершин островков. Но с акведуков открывался превосходный обзор почти любой точки игрового поля. Было так восхитительно наблюдать, как корабли движутся по одному и тому же бассейну, но в разных направлениях, или смотреть, как поврежденное судно, командир которого только и мечтал дотянуть до безопасной гавани, внезапно попадает в расставленную другими кораблями засаду.

— Тебе бы стоило заставить пушки дымить, Вепперс, — обратился к нему Фулью. Они смотрели, как корабли продвигаются вниз по каналам, уходя со стартовых позиций. Суда шли на разных скоростях. Некоторые пилоты предпочитали вырваться вперед и первыми достичь тактически выгодного бассейна или перемычки между водными пространствами, а другие экономили силы и старались перемещаться незаметно для противников. Если позволяла география местности, пилот, который сам не поднимал большой волны, мог узнать многое о передвижении других кораблей, наблюдая за рисунком волн в боковых каналах, где они предположительно проходили. — Тебе не кажется, что это сделало бы сражение более реалистичным, а?

— Дым, — протянул Вепперс, поднося к глазам бинокль, — да, мы это проходили. Иногда я позволяю пушкам дымить, а пилотам — обзавестись дымовыми заслонками.

Он опустил бинокль и улыбнулся Фулью, зная, что этот человек наблюдает потешную битву впервые.

— Трудность в том, что при дымящихся пушках нам отсюда плохо видно.

Фулью поспешно закивал.

— Да-да, я не подумал об этом. Конечно.

— А разве не было бы чудесно, если бы островки соединялись красивыми маленькими мостиками? — поинтересовалась Ауэр.

Вепперс посмотрел на женщину.

— Красивыми маленькими мостиками?..

— Перекинутыми между островков, — повторила она. — Маленькие такие мостики, арочные. Ну, ты же знаешь. Так было бы симпатичнее.

— И не так реалистично, — отпарировал Вепперс, но усмешка его была нерешительной. — Да и потом, корабли бы на них натыкались, а снаряды от них рикошетировали бы. Есть особые пути с острова на остров, которыми может пользоваться кто-нибудь из обслуживающего персонала. Они на том же уровне, но в заболоченных местах.

— А, понятно. Да я просто подумала, ничего особенного.

Вепперс продолжал наблюдать за двумя своими судами. Они стартовали из точек, достаточно удаленных одна от другой, чтобы перемещения их выглядели несогласованными. Но двум пилотам втихую подсказывали, где находятся стартовые позиции остальных участников, что дало им заметное преимущество перед остальными командами. Вымпелы их были серебряным и синим: фамильные цвета Вепперса.

Одному из кораблей в скором времени предстояла стычка с кораблем Красной команды. Судно, управляемое пилотом Вепперса, шло вниз по каналу, его форштевень был нацелен точно в то место, где должен был появиться — и получить залп из турелей А и Б — другой корабль, шедший перекрестным курсом. Вепперс всегда предпочитал корабли с двумя турелями, нацеленными вперед, и одной, смотревшей назад, потому что так казалось, что суда все время изготовлены к атаке и бесстрашно рыщут в поисках приключений. В широкой надводной части корпуса такие суда имели девять слоев брони вместо восьми.

Это был первый серьезный бой во второй половине дня. Подбитый корабль качался из стороны в сторону, осыпаемый градом снарядов, с него сыпались обломки. Судно потеряло сигнальные огни, почти у ватерлинии посредине корпуса появились два зияющих отверстия.

Вепперс выслушал поздравления и приказал выставить всем по коктейлю.

Глянув на соседнюю, окруженную кольцом воды, башню с тремя отходившими в разные стороны виадуками, он увидел, как туда прибыли три катера, разделились и пошли каждый своей дорогой.

Вепперс ушел с головой в управление первым катером, отслеживая передвижения своих кораблей. Он контролировал его ход, нажимая на скрытые под ногами педали и оставаясь глухим к мольбам пассажиров, желавших понаблюдать за передвижениями кораблей, за или против которых сделали ставки они сами.

Раздался рев. Послышалось несколько воплей, явно женских. Еще два корабля встретились ниже по течению канала. Они подошли друг к другу значительно ближе, чем участники первого боя. Одно судно протаранило другое и выкинуло его на отмель, используя импульс своего движения. Теперь второй корабль оказался в ловушке, а первый безжалостно расстреливал его из своих орудий. Слои брони не выдерживали напора снарядов, ошметки их отлетали во все стороны и рикошетировали.

Командир выброшенного на берег корабля развернул все четыре турели — с парой пушек каждая — в сторону нападавшего судна и выстрелил. Залп пришелся в командный отсек второго корабля, примерно туда, где должны были находиться туловище, плечи и голова пилота. Вепперс присвистнул, не отводя бинокля от глаз.

— Эй, а его порядком потрепало! — воскликнул Рант.

— Бедняжка сидел прямо внутри! — вскричала Ауэр.

— Их кабины окружены слоем брони, — успокоил ее Вепперс. — У них есть противозенитные жилеты. Ну что тебе, Джаскен? — Начальник СБ подошел к хозяину. Усиливающие окулинзы Джаскена сверкали на солнце.

— В доме, господин, — тихо сказал Джаскен, мотнув головой в соответствующем направлении.

Вепперс нахмурился, теряясь в догадках, о чем тот вообще говорит.

Он поглядел вдаль, в сторону дома, увидел, как стреловидный черный летательный аппарат приземляется в центральном дворике, и навел туда бинокли как раз вовремя, чтобы разглядеть высадившихся из него инопланетян. Гости направились ко входу и скрылись под каменным козырьком. Он опустил бинокль.

— Мать вашу, — сказал он раздосадованно, — не нашли ж они другого времени!

— Мне сказать, чтобы они подождали? — прошептал Джаскен на ухо Вепперсу.

— Нет. Они привезли новости, и я хочу их услышать, каковы бы они ни были. Вызови Сульбазги. Пусть он тоже к ним выйдет.

Он посмотрел назад. Катер был куда ближе к задней башне, чем к передней. Пускай высадятся там, решил он и дал полный назад.

— Извините, дамы и господа, — объявил он, перекрикивая возмущенные и любопытные возгласы. — Дела не терпят отлагательств. Я должен уйти, но скоро вернусь, чтобы выслушать ваши поздравления. Эй, Сапультриде, ты за капитана.

— Разумный выбор! А фуражку ты мне дашь?

— Вы сумели определить, что это такое? — спросил Вепперс.

Он, Джаскен, доктор Сульбазги и джлюпианин, которого звали Сингре, стояли в экранированной комнате без окон глубоко в подвалах Эсперсиума. В этом помещении Вепперс проводил особо секретные совещания или очень трудные переговоры.

Обыкновенно молчаливый джлюпианин Сингре неожиданно заговорил — своим излюбленным колюче-скрипучим тоном. Голос звучал из серебристой подушки, на которой восседал инопланетник. Перевод осуществлялся автоматически.

— Я полагаю, что это внутримембранная культивируемая процессорная матрица полного спектра краниальных[22] состояний/сигналов/явлений, снабженная модулем передачи сигналов коллапс-сингулярного конденсата, неограниченного радиуса действия, изготовленная Вовлеченной цивилизацией Восьмого уровня (Игроками), предназначенная для постоянного использования представителем углеродной, точнее говоря, пангуманоидной, формы жизни с двусторонней симметрией телесной оболочки.

Вепперс воззрился на существо с двенадцатью конечностями. Три глаза на стебленожке уставились на него. Один глаз уполз куда-то вниз; джлюпианин сунул его в рот, очевидно затем, чтобы протереть и промыть, потом возвратил в вертикальное положение.

Инопланетник прилетел с тем, что было у девушки в голове. Эта штуковина могла быть, а могла и не быть нейросетевым кружевом. Сингре располагал оборудованием для анализов, позволявших ответить на этот вопрос со всей точностью, доступной джлюпианской технологии.

Если честно, за те несколько дней, что остатки устройства пробыли у джлюпиан, Вепперсу удалось счастливо выкинуть из головы все мысли о нем и о тех непредвиденных осложнениях, какие находка могла за собой повлечь. Джаскен пытался собрать дополнительные сведения об устройстве и разыскал несколько прецедентов, на основании которых эту фиговину можно было, поколебавшись, признать подделкой или, во всяком случае, убедить себя в том, что это не то, о чем они сперва подумали. Совсем не то. Кто бы ни поместил эту (непонятно как уцелевшую в печи) штуку в голову девки, инопланетянин или кто-нибудь еще.

Чужак протянул Сульбазги одну ярко-зеленую конечность. В ней был зажат маленький прозрачный цилиндрик, содержавший остатки устройства. Доктор посмотрел на Вепперса. Тот кивнул. Сульбазги сгреб мерцавший синевато-белым светом цилиндр.

— Дорогой мой Сингре, — сказал Вепперс, помолчав еще немного и изобразив вежливо-настороженную усмешку. — Я думаю, что понял каждое слово из вами сказанных. По отдельности. Я практически уверен, что понял их. Но, к сожалению, только по отдельности. Вместе они не имели для меня никакого смысла. О чем же вы говорите?

Джаскен энергично водил бровями, что-то подсказывая хозяину.

— Но я уже сказал, — начал маленький инопланетянин, — что это остатки внутримембранной культивируемой процессорной матрицы полного спектра...

— Да-да, — перебил его Вепперс, — слова по отдельности мне понятны. Что это?

— Позвольте, я объясню, — сказал Сульбазги. — Это нейросетевое кружево Культуры.

— На сей раз вы уверены? — спросил Джаскен, переводя взгляд с доктора на инопланетника.

— Очевидно, что эта вещь была изготовлена Вовлеченной цивилизацией Восьмого уровня (Игроками), — сообщил Сингре.

— Кто ее поместил туда? — спросил Вепперс. — Уж наверное, не врачи-клиницисты?

Сульбазги покачал головой.

— Определенно не они.

— Согласился, — сказал джлюпианин, — что нет.

— А кто тогда? Или что? У кого...

— Никто иной, о ком мы еще могли бы не знать, — сказал Сульбазги.

— Изготовлена Вовлеченной цивилизацией Восьмого уровня (Игроками), абсолютно точно, — сказал Сингре. — Вероятность изготовления ее Вовлеченной цивилизацией Восьмого уровня (Игроком), именуемой «Культура», при учете всех факторов составляет сто сорок три сто сорок четвертых.

— Иными словами, это почти наверняка, — сказал доктор, — как я и заподозрил с самого начала. Это Культура.

— Лишь с вероятностью сто сорок три сто сорок четвертых, — настойчиво повторил Сингре, — и, кроме того, устройство могло быть внедрено в любой момент, начиная с рождения субъекта и заканчивая временем, отстоящим приблизительно на два местных года от настоящего момента. Вероятно. И я имел дело только с фрагментами устройства. Тончайшие ресничкообразные волоконца все же были уничтожены в печи.

— И эта штука, — сказал Сульбазги, — наделена функцией единовременной передачи всех накопленных сигналов.

Сингре подскочил на своей серебристой подушке, что у джлюпиан соответствовало кивку.

— Снабжена модулем передачи сигналов коллапс-сингулярного конденсата неограниченного радиуса действия с переключателем между парой состояний, — сказал он. — Этот модуль уже приводился в действие.

— Она отправила сигнал? — спросил Вепперс.

Не то чтобы он соображал медленней обычного, но какая-то его часть — спрятанная очень глубоко — просто отказывалась узнавать правду. У него возникло ощущение, обычно сопровождавшее особенно дурные вести.

— Она же не передала ее...

Баюкая тонкую, почти невесомую паутину кружева на ладони, он непроизвольно понизил голос и умолк.

— Личностный слепок, — сказал Джаскен, — да, она могла ретранслировать ее личностный слепок куда-то в другое место. В пределах досягаемости Культуры.

— Однако вероятность неправильного срабатывания вышеозначенного механизма составляет четыре сто сорок четвертых, в отдельных случаях и больше, — сообщил Сингре.

— И это на самом деле возможно? — спросил Вепперс, поочередно встретившись взглядом с каждым из троицы доверенных лиц. — Полный перенос сознания? Так, значит, это не просто городская легенда или пущенный чужаками вздорный слух.

Джаскен и Сульбазги поглядели на инопланетника. Тот некоторое время молча парил в воздухе на своей подушке, потом, внезапно нацелившись на каждого из сичультиан одним из трех глаз, как будто сообразил, что все ждут его реплики.

— Да, — решительно сказал он. — Ответ положительный. Подтверждение полное.

— А можно ли воскрешать мертвых, пользуясь переданным ментослепком? — спросил Вепперс.

На этот раз чужак отреагировал куда быстрее, но все же подождал, не возьмется ли отвечать кто-то другой.

— Да. И также весьма вероятно, что в месте, где был принят сигнал, доступен широкий выбор совместимых физических оболочек и сред обработки информации.

Вепперс на минутку сел, но вскоре поднялся.

— Понятно, — сказал он, помолчав, и бросил нейросетевое кружево на стеклянную крышку стоявшего поблизости стола, чтобы послушать, какой звук оно издаст при падении.

Оно падало медленнее, чем он ожидал, и опустилось на стол совершенно беззвучно.

Когда он вернулся досмотреть морское сражение, Сапультриде встретил его разочарованным возгласом:

— Нам не повезло, Вепперс! Оба твоих корабля пошли ко дну!