Четверо в каменном веке, не считая собаки. Том 1

Глава 14 Рэкет

Михаил перевернулся на спину и огляделся — прямо с земли, не поднимая голову. Разъярённый зверь шумно сопел и ругался на своём однорогом языке. Животное бегало кругами и восьмёрками, но не могло найти исчезнувшую жертву.

Мужчина видел только кончик рога и самый верх спины. Потому оставалась надежда, что зверь его тоже не видит в траве. Тем более, что он упал поперек направления взгляда.

«Надо прикинуться, что меня здесь нет». — Здравость мысли зашкаливала. — «А если меня нет, то что здесь есть? Наверно, кочка».

Он прикрыл глаза и беззвучно запел:

«Я кочка, кочка, кочка. Я вовсе не Медведь. И как приятно кочке на земле лежЕть!»

Он чуть не заржал, понимая бредовость собственных мыслей. Но ржать — это уже не просто бред. Это смертельно опасно.

Михаил приоткрыл глаза и скосил их в сторону зверя. Того не наблюдалось. С других сторон? Тоже. Ни в ногах, ни за головой — нигде не увидел. Тогда принялся слушать. Издалека доносилось ржание испуганных лошадей и плачь раненых жертв конского геноцида. Лай тёзки и вторящее ему тявканье. То ли волчица говорить научилась, то ли щенки подхватывают новую науку. Наконец, он услышал потенциально опасный звук: тяжёлое топанье и хруст челюстей. Михаил аккуратно приподнял голову, огляделся и снова опустил её. Злобный однорог прекратил искать пропавшую цель и вернулся к пожиранию травы. Он, конечно, не стоял на месте. Одновременно ел и шагал. И шагал он в нужном направлении — в сторону остального стада. То есть, уходил. Но делал это ужасно медленно. Мужчине пришлось пролежать ещё не меньше получаса, пока зверь удалился на относительно безопасное расстояние. Только после этого человек приподнялся и сел. Проверил очки: ура, целые! Протёр и надел их. Кругом больше никого не наблюдалось — разбежались поголовно.

Надо копьё найти. Михаил перевернулся на четвереньки и тут же охнул: болело заново ушибленное колено. Пришлось беречь его и ползать на трёх конечностях. Он добрался к месту падения копья. Вот оно. Всё-таки сломал деревяшку, гад. Но ничего, наконечник цел и не погнут. А деревяшка — это расходный материал.

Опираясь на обломок копья и пригибаясь к самой земле, мужчина захромал прочь. Отошёл на пару сотен метров, оглянулся. Догоняет? Нет. Разогнулся и, уже не скрываясь, побрёл в сторону ловушки. К сожалению, длины обломка хватало кое-как. Пришлось даже снова согнуться, чтобы опираться на него в полную силу.

На подходе заметил несколько трупов — их затоптали сами лошади, напирая друг на друга. Пытались спастись от волков прямо через головы товарок. А вот и зубастики. Все четверо расположились возле распотрошённого трупа. Может, это тот самый, за которым они гонялись. А может — добили калеку.

Михаил попытался спокойно пройти мимо — слишком далеко с больной ногой обходить не хотелось, поэтому мужчина решил пройти шагах в пяти. По его понятиям — достаточно далеко.

Нежданно-негаданно от туши оторвались волчата и легонько зарычали, скаля окровавленные зубы. Зрелище пробирало: волчата прошлогодние, уже вымахали прилично — до середины бедра. Скоро совсем взрослыми станут. Хотя до приёмного отца не дотягивают.

«Кажется, намечается наезд», — мелькнуло в голове у Михаила. — «Хотят показать себя».

Он повернулся к волчице:

— Может, успокоишь свой выводок? Что за наезды?

Та посмотрела внимательно на человека, потом на детёнышей. И вернулась к трапезе.

— То есть, по-твоему, всё в порядке, да? Зов природы, так сказать. Кто бы ни победил, для тебя ничего не изменится. Ладно, запомним… Стерва.

Потом усмехнулся волчатам:

— Кто самый смелый? Ты? Или ты?

Обращаясь, он глядел каждому в глаза. Один почти сразу отвёл взгляд, а второй только сильнее зарычал.

— Так я и думал. Снова ты, Чук.

Михаил попробовал опереться на травмированную ногу. Та заметно болела, но держала. Главное — боль тупая, как при ушибе, а не острая. Если отстраниться от нытья в колене, то можно на него опираться. Он спрятал очки от греха подальше. Перехватил копьё двумя руками. От древка осталось около метра. Использовать, как посох получалось плохо. Зато в ближнем бою этого должно хватить.

— Ну, что, граждане бандиты, хулиганы, тунеядцы? Потанцуем?

И сам оскалился в ответ на рычание Чука. Зубы человека смешно сравнивать даже с другими крупными обезьянами, а со специализированным хищником — тем более. Но церемонии соблюдены — вызов принят. И подросток прыгнул, целясь в горло человека.

— Эх, парень. Не встречал ты ещё людей. Не знаешь их повадок. Но извини, мне бешеные собаки не нужны.

И Михаил воткнул кортик в глаз хищника, убивая быстро и гуманно.

За мгновение до этого вместо горла волк схватил зубами подставленное древко копья. Мужчина не стал бороться с тушей, весящей не меньше его. Падая назад, он повернулся боком и воткнул остриё в землю, фиксируя голову хищника. Волк ещё не понял, что надо быстро освободить пасть и продолжал сжимать челюсти. Впрочем, попробуйте отжаться на руках с раззявленным ртом — девять из десяти, что захотите закрыть его. Волк тоже продолжал рычать, дергался, но выплюнуть палку не пытался. Спасаясь от когтей, человек прижался к зверю как можно плотнее. Это не медведь и не кошка, волки в таком положении почти не могут работать лапами. Главное — не попасть под задние когти, которыми хищник попытается распороть живот.

Но долго так не может продолжаться, и Михаил не стал мешкать. Последнюю речь он произносил, уже доставая кортик. А через секунду снова постарался вжаться в тело противника, обхватив его руками и ногами, не давая ему подтянуть задние лапы.

Затих. Волк затих.

Оттолкнувшись, вождь встал и хмуро оглядел всех. С тёзкой всё понятно: человек, его божество, снова доказал, что круче всех. Гек прячет взгляд. Вроде признак подчинения. А Стерва смотрит прямо. Надо доводить ситуацию до конца. Он сам уставился, сгибая взглядом. Это человек умеет лучше зверей — смотреть не мигая, заставляя себя отключать рефлекс моргания.

— Ну! С-с-стер-р-рва.

Полушипение-полурык доконал волчицу. Она отвела взгляд. Потом глянула исподтишка, но человек не сводил глаз с её переносицы. Заскулив, волчица легла на спину, подставляя горло.

— То-то же!

Пребывая в том же состоянии хищного возбуждения, чувствуя, что мозги кипят от ярости, мужчина перевёл взгляд на Гека. Пришлось поворачивать его морду. Тот через пять секунд последовал примеру матери. Мишка сдался сразу. Но про него и разговор не шёл. Просто попал под горячий взгляд.

Наконец, его отпустило. Михаил поглядел на дело рук своих.

— М-да… А что с трупом делать?

С трудом встав вертикально — колено после экстремальной нагрузки заболело сильнее, он поглядел, чем занимаются остальные. Народ наверняка что-то делал. Не могли они ничего не делать. Но за гребнем не видно. Надо идти. Или?.. По закону волков сильный пожирает слабого. Должен ли он обозначить, что поедает Чука? Например, сняв шкуру. И вообще, есть ли у волков каннибализм?

Михаил подошёл к трупу. В таком, вытянутом, виде тот казался гораздо больше. И грудь, вздыбленная поднятыми лапами, выпирает. Как только одолел? Почти ведь взрослый волк.

Он наклонился и выдернул кортик. Потом выдернул из земли копьё. Хорош воин, блин — оставил всё оружие и бодался взглядами, оставаясь, в принципе, безоружным. А если бы Стерва психанула и прыгнула — чем бы отбивался?

Михаил снова поглядел на труп. А шкурка-то ровная. Жилетку-безрукавку смастерить, что ли? Как у тех троих, которые из леса. Скосил глаза на волчицу. Интересовало именно её поведение. Вроде сидит и ждёт чего-то. Эх, была — не была! Михаил проткнул кортиком шкуру на горле и сделал первый разрез вдоль грудины.

Через полчаса он закончил. На земле расстелена шкура шерстью вниз. В ней лежит кусок мяса, завёрнутый в лопух, и стоит голова. Михаил связал у шкуры лапы крест-накрест и поднял на плечо: ничо так, терпимо. Мясо он решил вырезать чисто в ритуальных целях. Во-первых, показать этой хвостатой, что он самый сильный, если побеждает и пожирает напавшего. А во-вторых, уже ритуальная сторона охотника: всегда попробовать кусок добычи. Зажарит и съест хоть немного. Если что — вдруг не съедобно, то отдаст четвероногим. Они всё равно уже пристроились слопать своего мертвеца. Каннибализм, однако.

Голову тоже не хотелось оставлять. Пока непонятно, как её обработать. Но тут ведь как? Опыт — он сын ошибок трудных. Не попробуешь — не узнаешь. И волкам вроде как проще безымянное мясо жрать, чем того, кто известен.

С грузом на плече шагать стало ещё тяжелее. Михаилу приходилось сильно наклоняться, чтобы получалось опираться на обломок. Гребень обрыва приближался. Снизу уже слышались голоса людей, шум и ржание. Наконец, Михаил смог присесть на гребне, спустив натруженные ноги.

— М-да, картина маслом — неандертальцы убили табун лошадей и празднуют победу.

Народ действительно расслаблялся: разделали лошадей и жарили мясо над углями. Ещё пять шкур тоже ободраны и завязанные стояли рядом, явно с мясом внутри. В стороне лежала гора костей и требухи. А вот остальные трое лошадей почему-то валялись не переработанные. Только через несколько секунд до Михаила дошло, что эта добыча очень даже живая, только связана: лошади шевелились, ржали, пытались порвать верёвки, которыми им стянули все четыре ноги. Теперь понятно, откуда эти стенания. Особо жалостливо выглядел мелкий жеребёнок, плачущий возле связанной матери. Ему на шее затянули петлю, привязав к кобыле. Но он и сам бы, наверно, не ушёл.

Все обернулись на реплику предводителя.

— О, вождь вернулся. А мы ждём, ждём. А тебя всё нет.

Голос замполита явно поплыл. В принципе, понятно. Охота, потом разделка тушек. Последним каждый раз занимался Михаил. Сегодня пришлось Андрею, чтобы не терять драгоценное светлое время суток. Вот и расслабился.

— А что это вы за цирк с конями устроили? Повязали, как менты гопоту.

— Не все лошади напоролись смертельно. Некоторых оглушило или потоптали родичи. Вот мы им камнем в лоб — и повязали. Тут конь, две лошади. Одна, вроде, на сносях. И вот, одна с жеребёнком. Если не они сами, то, может, мелочь станет домашней.

— Добрэ! Цэ добрэ! А кажи минэ, гарный хлопэц, шо это вы попойку устроили, а добычу домой не несёте?

— Да отнесли уже часть. Ирка на тачке укатила и мы часть на загривке.

— Так это не всё?

— Конечно. Осталось чуть больше половины. Вернулись и решили перекусить. Думали, пока едим, ты подойдёшь и поможешь.

— Не получится. Я снова коленом стукнулся. Даже два раза. Мне бы свой груз на кого-то спихнуть.

— Плохо…

В это время Ольга пожарила один из кусков и принесла его мужу, наколов на палку.

— О! Классно! А то у меня только сырое. Кстати, вот, держите.

Михаил передал свёрток и потянулся к маленькой фляжка, которую таскал в медицинских целях.

— Ну, за первую загонную охоту!

Андрей дождался, когда друг выдохнет и закусит, спросил:

— Что за шкура? Волка встретил?

— Встретил, — кивнул товарищ. — Вот что скажу: никогда не забывай, что волки остаются волками. Этот решил, что можно хвост задрать на вожака.

Михаил опёрся на локоть и вытянул болевшую ногу.

— Хорошо, что он решил это сделать сейчас, а не через год, например.

— Так это что же..? Это..? — Послышался тоненький всхлип.

Ирина тоже подошла, поняв, что все собрались в другом месте. Теперь она с ужасом смотрела на серый шерстяной мешок.

— Это Чук. Он и раньше нагло себя вёл. Лез везде, кусался. А теперь решил, что вырос…

Михаил снова отхлебнул из заветной фляжки и откусил мясо.

— Слушай, не переживай так. Ты же только вчера с ним познакомилась. Боялась очень.

— Боялась, но… Сразу убивать. Зачем? Может, надо просто наказать.

Михаил поморщился.

— Наказать нельзя. Даже невозможно. У волка инстинкт такой — постоянно проверять, кто старший в стае. Он не понял бы, почему его наказывают. И как, вообще, наказывать? Выпороть? Еды лишить? Если просто выгнать, то он начал бы шляться по округе и пакостить. Или ушёл в соседнюю стаю. Не знаю, принимают ли волки чужаков. Но вдруг? Не хочу иметь под боком противника, который затаил на меня злобу.

— Есть такая штука. Искусственный отбор называется. — Добавил Андрей.

— Вот именно…

Михаил раздражённо рванул мясо, в ярости проглотил его, не жуя. Потом вспомнил кое-что ещё:

— Да! Волчицу я обозвал Стервой. Она, сволочь, фактически натравила волчонка на меня.

— Так, может, и второго натравит?

Ольга вместе с вопросом подала ещё один кусок мяса.

— Не. Тот трусит. К тому же, они вроде присяги дали. Много раз читал, что у волков жест подчинения — перевернувшись, открыть горло. Ну, в общем, горло они показали.

Совместными усилиями вождя спустили с обрывчика и помогли дойти до костра. Здесь он удобно привалился к тачке и возобновил трапезу.

— Так колено ты где снова разбил? — Спросила жена. — В драке с волком?

— Не-е… История началась намного раньше. В общем так… Прибежали мы на место. Вовремя, кстати. Часть стада повернула как раз к ловушке. Оставалось только испугать и они сиганули бы прямиком с обрыва…

Михаил рассказывал в красках о том, как скакал от живого танка, заставляя девушек то пугаться, то ржать громче лошадей. Понемногу смеркалось. Все слушали, греясь у костра. Насытившиеся волки кое-как приволокли свои раздутые животы и тоже легли неподалёку, на границе света. Они даже не могли лежать на брюхе, только на боку. Не зря говорят, что у волка ненасытная утроба. Люди только покачали головами, наблюдая эту картину. Лишь Мишка, как истинный горожанин и интеллигент, не стал жрать от пуза. Теперь он оставался самым активным из четвероногих. Постоянно вскидывался, осматривая местность, слушая и нюхая.

Лошади, переставшие, было, к приходу волков дёргать связанными ногами, снова обречённо забились в путах. Ржать они уже не старались — слишком устали. Только хрипели и таращили глаза.

Волки и пёс продолжали лежать у них под самым боком, с наслаждением любуясь беспомощностью еды. На губах коня, к которому ближе всего лежала волчица, показалась пена. Это уже никуда не годилось. Ещё помрёт от сердечного приступа.

— Мишка, Стерва, Гек! Ко мне!

Михаил похлопал рукой по земле. Тёзка сорвался сразу. Гек тоже пошёл, но оглянулся на лежащую мать и встал на полпути. Михаил подобрал не очень крупный камень, метнул в волчицу. Соответственно, не попал. С этим вопросом у него всегда были проблемы. Стерва проводила снаряд недоумевающим взглядом. Наконец, с третьего раза камень угодил по задней лапе. Волчица тяжело поднялась и зарычала.

— Стерва, ко мне! — Приказал Михаил жёстким голосом.

Похлопал по земле, а потом направил на неё копьё. На оружие волчица среагировала. Подволакивая колыхающийся живот, она поползла в сторону мужчины и повалилась шагах в трёх.

— Гек, ко мне!

На этот раз волчонок приковылял сразу. Он тоже набил живот так, что ноги подкашивались, но кусочек рыбки слизал.

Лошади постепенно успокоились. Андрей проверил путы и вернулся к костру, где друг продолжал рассказ. Дело дошло до наезда Чука, когда Мишка прервал историю вождя. Он с лаем вскочил и бросился в густые сумерки. Стерва тоже приподняла голову. Правда, боец из неё сейчас никакой. Снова заволновались и задёргались лошади.

Все тревожно глядели в сумерки, но после костра тьма казалась особенно густой, и люди почти ничего не видели. Михаил мысленно обругал себя: «Расслабились, горожане, блин! Сколько раз сидел у костра. Не мог запомнить, что в глазах потом тёмные круги? Теперь можно рассчитывать только на слух». Надвинув на глаза кепи, чтобы не мешали блики костра, мужчина с тревогой прислушивался к шуму. Наконец, кроме собачьего лая, послышалось ворчание большого зверя.

— У нас гости. — Выдал вождь, хотя все и так это поняли.

Позвал собаку:

— Мишка, ко мне! Съест тебя и не подавится.

Лай сдвинулся. Но скорее всего, потому что изменилось положение медведицы. А пёс продолжал и продолжал лаять.

— Мишка!

Наконец, в темноте показалась тень, прижимавшаяся к земле. За ней другая — громадная. Мишке приходилось отступать, но он не мог успокоиться, накручивал себя. Медведице надоел этот шум, и она с рёвом прыгнула вперёд. Передние лапы хлопнули по земле перед самой мордой пса. Тот взвизгнул и отскочил с такой скоростью, будто его снесло ударной волной. Всем так сначала и показалось. По крайней мере, явственно почувствовали толчок, когда лапы ударили в землю. Оглушив собаку рёвом и забрызгав слюной, Машка внешне спокойно повернулась и продолжила путь.

Потом резко повернула голову и ещё раз рыкнула. Только что вставший пёс снова плюхнулся на зад. Мимо, плямкая губами и смешно похрюкивая, пробежали медвежата, как будто обсуждая недавнее поражение собаки. Даже если медведица до этого хотела обойти людей дальней дорогой, то теперь её привлёк запах из шкур, полных разделанным мясом. Она обнюхала всё, покатала лапой шерстнатые мешки. Охотники уже прощались с добычей, когда Машка подхватила только один узел и сразу поволокла прочь. Все трое, кроме Михаила, облегчённо выдохнули. Вожак непонимающе повернулся к остальным:

— Чего это вы? Нас части добычи лишили.

— Там субпродукты, — пояснила жена. — Я хотела их скормить собакам. Хранить ведь невозможно без холодильника. А как консервировать — я не знаю.

— Субпродукты?.. А-а-а! В смысле — требуха? Ливер?

— Да. Печень, почки, сердце, лёгкие.

— Печёночку я, конечно, люблю. Кажется, Машка любит её не меньше. Даже отказалась от мяса. Но предлагаю остальные мешки перетащить ближе к костру. Наверно, мы будем ночевать здесь. Унести добычу можно только в два захода. То есть, надо разделяться. Чего я очень не хочу.

— Я бы вообще ночью не попёрся, — добавил Андрей.

— И это тоже. Главное, чтобы хватило дров.

— Это есть, — подтвердил зам.

— Sehr gut![5]

Приполз Мишка, обиженный жизнью и медведицей. Вождь потрепал его по загривку, болтая всякую успокаивающую чушь. Потом хмуро оглянулся на рэкетиршу. Та не стала ходить далеко. Устроилась почти у них под боком, на самой грани восприятия, только отошла за кучу костей. Наверно, их тоже хочет прихватизировать. Сейчас Машка с чавканьем рылась мордой в распотрошённой шкуре, нервируя шумом всех присутствующих: и двуногих, и четвероногих, и копытных. Время от времени медвежата получали от неё самые лакомые и мягкие куски.

Спать в такой ситуации никто и не думал. Все: люди, пёс, лошади с конём и волки дремали вполглаза, время от времени вскидываясь и осматривая округу. До самой поздней ночи Машка чавкала потрохами. А ранним утром дрожащих в холодном тумане людей разбудил жуткий треск и скрежет. Волки и пёс тоже подскочили. Принюхались и вроде успокоились. Но как-то не до конца — продолжали настороженно сканировать пространство. Сквозь густой туман не сразу стало понятно, что это проснувшаяся медведица лакомится костным мозгом.

Бедные лошадки опять попытались убежать, но со связанными за копыта ногами удавалось встать только на колени, после чего будущее всего человечества падало на бок. Жеребёнок не понимал, почему взрослые так остервенело бьются, но тоже переживал.

В общем, проснулись все. Потянулись греться у костра, который почти упустили. К утру все вымотались настолько, что просто отрубились, несмотря на опасное соседство. Андрей, подрагивая от утреннего дубака, нырнул в туман и вскоре появился с ёлкой, заготовленной ещё вчера с вечера. Осевшая на сухом дереве роса не помешала раздуть огонь. Пламя побежало по жёлтым кисточкам хвои, с треском охватило ветки. Согрев руки, замполит притащил ещё одну ёлочку и бросил её наискосок. Потом третью. Четвёртую. Тонкие сухие ветки быстро выгорели, но стволы уже занялись. Теперь оставалось только двигать их внутрь костра по мере прогорания. Через час накопилось достаточно углей, чтобы заняться готовкой. За это время организмы уже проснулись и требовали еды. А пока дождались готового блюда — вообще чуть не сошли с ума. Несколько кусков прожарили не до конца, вытащили и отложили остывать — не только людям нравится обработанная пища.

В конце завтрака дали полуготовое мясо четвероногим: и волкам, и медведям. Машка, будто дождавшись ежедневного утреннего ритуала, проглотила свой кусок, дождалась, когда управятся медвежата, и пинками куда-то их погнала.

Пока сползал туман, готовились к дороге домой: погрузили часть добычи на тачку, что-то взяли в руки. Последнюю партию мяса оставили на Михаила. Как и лошадей. У них с утра случился настоящий катарсис, переосмысление жизни. Копытные больше не пытались убежать и не дёргались от присутствия волков. Поэтому им удлинили путы, оставив достаточно для короткого шага, и отправили пастись. Только привязали трёхметровыми верёвками к колышкам, накинув на шеи затягивающиеся петли. Конь несколько раз попытался скакнуть. Поняв, что так не получается, он мелкими шажками попытался оборвать привязь. Но верёвка оказалась крепче, а колья глубоко и прочно вбиты в землю. Ещё и сучки на них — хрен достанешь. В итоге, коняга пару раз падал от удушья, снова приходил в себя, снова душился. С третьего раза, вроде, понял. Лошади оказались умнее. Или это инстинкт, требовавший матери остаться в живых, чтобы выжил малыш. Почувствовав первые признаки удушья, лошади прекращали тянуть верёвку и возвращались в круг.

По расчётам Михаила, народ должен вернуться к полудню или сразу после него. Хотелось чем-то заняться. Но под рукой — ничего. Дома многое можно сделать, не сходя с места — лишь посылай курьеров. Ха-ха! А здесь даже почитать не получится, как раньше делал во время ожидания. Да и то — библиотека резко похудела с тысячи раз. Так что заняться решительно нечем. Если только с лошадьми познакомиться поближе.

Для чего надо встать. Мужчина осмотрел ногу. Она распухла, но острой боли не чувствовалось. Михаил упёрся в оставленный ему трезубец и подтянулся, ухватившись за поперечины наконечника. Попробовал встать — вроде получилось. Колено немного стрельнуло, сгибалось оно с трудом, но слушалось.

С кого начать? Наверно, к кормящей проще подойти. Та не будет убегать, отбирая титьку у малыша. Михаил доковылял до щиплющей траву лошади, под брюхом которой пристроился жеребёнок. Мать дёрнулась от присутствия чужака, пахнущего огнём, кровью и волками — всем тем, чего боялись лошади. Уходить всё-таки не стала. Жаль, сахара нет. Хотя, Михаил где-то встречал, что ещё лошади с удовольствием лопают морковку, яблоки и посоленный хлеб. Моркови и хлеба тоже нэма. А вот соль… Мужчина достал кусочек копчёной рыбы. Её тоже солили в процессе готовки. А как подкормить? Он прислонил трезубец к спине кобылы. Под шкурой пробежала волна, лошадь дёрнулась, но не отступила. Только косила карим глазом — наблюдала за манипуляциями человека. Тот намочил ладонь слюной (рука сама по себе оказалось солёной, кстати), потёр куском по мокрому месту. Потом перехватил верёвку на шее, чтобы лошадь не дёргала головой, и поводил ей по дёснам и губам. Кобыла рефлекторно облизала потревоженные места, замерла на секунду и всхрапнула, посмотрев на человека.

— Что? Понравилось? Вам ведь, травоядным, вечно не хватает соли. Держи.

Михаил подал кусок на раскрытой ладони. Эту фишку он знал. Обитают в его городе казачата. На праздники возят детвору. Сын тоже катался, когда маленьким был. Детворе, конечно же, хочется покормить лошадку, вот казачата с важным видом и учили, что давать подкормку надо только на ладони. Иначе лошадь укусит за пальцы. Она, конечно, не хищник, но можно на всю жизнь остаться инвалидом.

— Понравилось… Как не понравиться, если вы готовы за многие километры к солончакам гонять. Солончаки! Ты же наверняка знаешь, где они. Как тебя разговорить? Нам без соли тоже никак. Молчишь. Может, твоя подруга расскажет?

С такими полубредовыми разговорами, он дохромал до второй лошади. Но к ней подойти не получилось. Кобыла шарахалась, стоило только подойти ближе трёх шагов. Чуть не уронила, зацепив поводком за копьё. После чего Михаил отступил. Если бы не больная нога, он просто притянул лошадь за верёвку. А сейчас даже равновесие удержать трудно, не то чтобы играть в тяни-толкая.

— Ну, и ладно. Вот нога выздоровеет, тогда посмотришь у меня. А к тебе вообще не пойду. Ты нехороший.

Эти слова достались коню, который злобно косил глазом на бродящего туда-сюда человека. Михаил приковылял обратно к лагерю и тяжело сел, откинувшись на узел с мясом. Ногу всё-таки разбередил, и она теперь пульсировала. Ольга обещала на обратном пути прихватить мазь, тогда полегче станет. Пёс и волки свободно бегали по округе. Вчера они наелись до отвала и теперь старались растрясти желудки.

Около полудня через перешеек потекли зубры. До этого вместе с мамонтами он видел сотню-другую голов и считал, что это много. Теперь по долине между островками леса скакали тысячи. Когда они разлились прибоем с этой стороны, Михаил основательно струхнул. У такой толпы мозги могут повернуться в любую сторону. Сомнут в секунду. Оставалось надеяться, что полутора километров между ними хватит, чтобы стадо не достало до него. И что они вообще продолжат двигаться вперёд, а не повернут. Зубры в узком месте между участками леса пытались бежать, чтобы быстрее миновать неприятное место, и напирали на идущих впереди. Те ускорялись и расходились в стороны. Чёрно-бурая лава текла конусом, как вода из лейки. Слава богам, что ширина этого конуса росла примерно с той же скоростью, что и движение вперёд — до лагеря они не дотягивались. Зато на востоке разливались всё шире и шире, постепенно тормозя. Полностью первая шеренга остановилась километра через три-четыре, а хвост всё ещё тянулся сквозь проход.

Михаил лежал на крутой стороне холма и наблюдал за живым морем. Вот один из зубров почуял кровь и остановился возле трупа лошади. Бык повёл головой, пытаясь увидеть хищника. Михаил даже пригнулся, спрятавшись в траве — столько бед обещал этот взгляд. Не найдя никого или поняв, что трагедия случилась накануне, и хищники уже ушли, зубр вернулся к своим.

Постепенно поток истончался. Вот прошли последние, самые слабые особи. А за ними лёгкой трусцой бежали волки. Не его волки — слишком тощие и бодрые, да и многовато их. Действительно — многовато. Мужчина насчитал восемь штук. А у него — не стая, а не пойми что.

— Что за кино показывают?

Рядом плюхнулся Андрей. Это что же? Михаил так задумался, что не заметил прихода остальных? Плохо. Так из охотника станешь добычей. Нельзя расслабляться. Вождь запоздало просканировал окружение всеми чувствами. Топот быков, тяжёлый запах от них же. Запах немного сопревшего мяса из кучи костей. Разговор девушек. Наконец, Михаил повернулся к другу:

— Привет. Долго же вы. В мире животных смотрю: охота волков на крупный рогатый скот. Труба с собой?

— Угу. А что, наши собачки решили, что мяса много не бывает?

— Если бы наши! Это та самая стая, которую ты, похоже, уже видел.

— Эти умные, заразы. Значит, пора сматываться. — Вынес вердикт замполит.

— Согласен. Надеюсь, наши собачки не станут ввязываться.

— Как лошадей поведём? Не хочется терять такой ресурс.

— Как всегда — кнутом и пряником. У вас рыбка не завалялась?

— А что? Разве лошадям можно?

— Да кто же знает. — Михаил махнул рукой. — Но Тихоня съела. Рыбка же солёная. Зато мясо у рыбы легче усваивается… Вроде.

— Ты уже, как погляжу, обозвал её?

— Ну, да! Так есть мясо?

— Было. Но с собой нет. Надо у девчонок спросить. Я сейчас…

Чтобы случайно криком не привлечь внимание зверей, товарищ пробежался до девушек. Те кивнули и подошли сами, чтобы обсудить детали.

Сколько-то времени ушло, чтобы доказать копытным, что все люди имеют кое-что вкусненькое. Поэтому надо быть рядом, тогда обломится. Хотя, до конца это проблем не решало. Загадка про волка, козу и капусту. Требовалось утащить мясо, увести трёх, даже четырёх, коней. Ещё волки-собаки в нагрузку и голодная стая под боком. И да — одноногий вождь в придачу.

Сначала Андрей предлагал положить мясо в тачку, посадить сверху инвалида и прокатить с ветерком. Но кто будет везти? Только Андрей и может. А кто тогда поведёт коня? Ему нужна жёсткая рука. Получается, что тоже Андрей.

— В принципе, я сам доползу. — Возразил Михаил.

— Но на тачке быстрее. Жаль, что она с одним колесом. А то приспособили бы хоть как-то к лошади. Гавкнуть сзади — побежит за милую душу.

— Не надо бежать. Хорошее у волков зрение или нет — большой вопрос. Но бегущих видно издалека, их сразу принимают за жертву и стараются догнать. Поэтому и предлагаю, чтобы я шёл сзади с Мишкой. Волки тогда тоже чаще будут шагать именно сзади и своим видом пугать лошадей. А вы приманивайте их солёной рыбкой и ведите в поводу.

— А мясо? Эх, жалко!

Потом замер и чуть не завопил, но тут же закрыл рот. Произнёс громким шёпотом:

— Да что мы зациклились на тачке? Что действительно можно бросить, так это её. Потом подберём. Никто не украдёт.

— А мясо?

— А мясо на спине унесу. Там оставалось-то на одного человека. Только этот человек внезапно захромал. — Он покосился на ногу вождя. — Так ещё и облегчили мешок за это время: вечером ели, утром ели, зверушек кормили.

Одновременно со словами он загибал пальцы.

— Короче, унесу.

Через час лес скрыл последнего члена отряда. А ещё через десять минут в лагерь прибежали волки. Ветер дул от большого леса, поэтому хищники, преследуя зубров, не пытались идти в эту сторону. Но охота не задалась, вот разведка и разбежалась гораздо шире. Только покружив немного, они учуяли запах крови и привели к нему всех остальных. В лагере обнаружилась куча костей с остатками мяса и вкусным костным мозгов внутри. Что уже хорошо. Но ещё лучше, что неподалёку валялись две лошади: целая и погрызенная. На запахи медведя, других волков — бывших своих сородичей, ещё кого-то непонятного — решили не обращать внимания. Сейчас их здесь нет, значит, нет и проблем.