Четверо в каменном веке, не считая собаки. Том 1

Глава 18 Отцы и дети. Дочки-матери

Михаил очнулся в предутренних сумерках, ощущая какой-то дискомфорт. В ладонях покоились женские груди. Причём, в каждой — разной величины. Одна ровненько подходила по размеру, тыча в ямку острым соском. Вторая приятной мягкостью выпирала между пальцев. Только через несколько секунд мужчина понял, что происходит. Он лежал на спине, раскинув руки, а девушки прижимались попками к его бёдрам, вложив груди ему в ладони. Дискомфорт ощущался из-за восставшего естества, на которое давило промокшее от пота ватное одеяло. Ну, и в туалет хотелось. Как они умудрились незаметно поменяться местами? И как теперь освободиться, не ставя себя и девушку в странное и неприятное положение? Мужчина аккуратно разогнул прилипшие к женским выпуклостям пальцы и постарался убраться из постели. Единственный способ сделать это, не потревожив никого — выползи вверх, через спинку кровати. Как только он освободил место, девушки встревоженно зашевелились. Не открывая глаз, они нашли друг дружку и взялись за руки. Хмыкая и качая головой, Михаил оделся и направился на утренние процедуры. То, что ночью все трое просто спали, он был уверен. Но стрёмные ощущения не уходили.

Закончив с туалетом и умыванием, поставил чайник на плиту. В первые дни он хотел по максимуму экономить газ. Но жена уже через неделю напомнила ему, как они дважды брали баллоны «про запас». И оба раза те травили, даже с закрытым краном и закрученной пробкой. За полгода, пока доходила очередь до запасного баллона, он уже оказывался наполовину пуст. Так что смысла беречь топливо не имелось, и племя перешло к готовке завтрака на газу. Пока ждал кипяток, в дверях показался Андрей.

— Что, повеселились вчера? — Поводя красными глазами, скривился он.

Держась за стенку печи, доплёлся до стола и плюхнулся напротив. Кухню переполнил специфический русский дух. У Михаила аж дыхание перехватило.

— Ты чего напился?

— Чего?! — Взъярился товарищ. — Чего?! Мне говорят, что заболели, что будут лечиться. Да идите вы с таким лечением! Теперь понятно, что у вас болит. А совесть как — не болит? Друг называется!

— Ан…

— Да иди ты! Идите вы все. Нет! Сам пойду. Вот сейчас выскажу кое-кому, и пойду.

Он ломанулся в комнату. Оттуда послышалась возня, писк Ирины. Потом возмущённый рёв Ольги. Двери распахнулись, и спиной вперёд вылетел Андрей. Пропахав короткий тамбур, он врезался затылком в двери маленькой комнаты. Мотнул головой, приподнялся на локтях, потом попытался встать. Потерял равновесие, но снова восстановил его и утвердился на ногах. Очумело потрогал расползающийся фингал.

— Ни х… у тебя баба.

— Не баба, а женщина. — Устало произнёс Михаил. — Настоящая русская женщина.

«Кажется, ситуация вышла из-под контроля», — решил он.

— Андрей, послушай. Ничего…

— Ничего? А кто в обнимку лежал, когда я вечером заглянул к вам? Думаешь, я не видел, как Ирка постоянно возле тебя крутилась? Миша то, Миша сё. Тьфу!

Махнув рукой, товарищ ушёл к себе. «Бывший товарищ», — с сожалением подумал Михаил. Андрей шумел за стеной, собирая вещи. Минут через двадцать вышел, одетый по походному.

— Я Тихоню возьму. Запасы везти. Привыкла она ко мне.

Михаил только кивнул.

— И копьё.

Снова кивок.

— И арбалет.

Короткое раздумье — и ещё один кивок.

— Мясо бери наверху, из последней партии. Оно дольше сохранится. — Крикнул он в спину выходящему товарищу.

Тот замер в дверях, мотнул затылком и вышел. Через час Андрей уже выводил из ворот Тихоню. Лошади не нравились мешки, перекинутые через спину, но сильно она не дёргалась — тихоня и есть. Из глубины двора послышалось ржание жеребёнка. Тихоня оглянулась на сына, но пошла дальше, ведомая за узду. Все трое хмуро наблюдали из окон за покидающим племя Андреем, не делая попыток помочь или помешать. Каждый чувствовал — мужчина закусил удила. На уговоры остаться он не среагирует. А попытаться помочь — подумает, что действительно выгоняют. Только в последний момент Ирина выскочила и сунула тому в руки мягкий пятнистый свёрток. Заставила принять, что-то выговаривая с серьёзным видом. Андрей ещё раз скривился, сплюнул и потянул узду. Ирина дождалась, пока бывший жених скроется за деревьями, и вернулась в дом.

— Сказала ему, что не прав. Что ничего не было.

— Так он тебе и поверил, — хмыкнула Ольга. — И шкуру саблезуба зря отдала.

Ира уже открыла рот, чтобы возразить, но её перебил шум из сарайки. Что-то затрещало, из так и не закрытых ворот с ржанием выскочил жеребёнок и скрылся в лесу.

— Перекладину, наверно, сломал. — Меланхолично прокомментировал это Михаил.

Через два дня жена и невеста (раз между ними ещё ничего не было, то как бы и называть женой пока рано) дружно отобрали бутылку у расклеившегося, самоуничижающегося вождя. Вытерли сопли и слёзы — и погнали в баню. Нечего раскисать, когда от тебя зависит выживание человечества. Насчёт всего человечества Михаил начал рассуждать, уже сидя на полке.

— Вот смотрите, — пьяно вещал он. — Самые настырные из всех человеков — это homo sapiens. Какая-то нездоровая тяга у них всё завоёвывать и уничтожать. Кроманьонцы (это и есть сапиенсы, если кто не понял) пришли в Евразию, где уже жили неандертальцы. Неандертальцы — совершенно эндемичный для наших краёв вид. Они больше миллиона лет формировались здесь, в этом климате. А кроманьонцы — дети жаркой Африки. Африки, где нет проблем с ресурсами. Настолько нет, что они не привыкли экономить эти самые ресурсы. Они размножаются, как кролики… Ух! Ты чего так плещешь?

— Ты говоришь «они». Но мы же тоже кроманьонцы. — Переспросила Ольга.

— Мы — нет. По крайней мере на 2 % мы — неандертальцы. Метисы. Но эти 2 % не настолько влияют, чтобы утихомирить буйный африканский нрав кроманьонцев. Мы продолжаем жутко быстро размножаться, выжираем подчистую ресурсы и гадим, гадим. Гадим! Всю планету загадили! Эй! Осторожнее веником маши! Здесь дети родятся!

Михаил прикрыл ладонями заветное место.

— А эти два процента от неандертальцев — они на что влияют? — Поинтересовалась Ира.

— Точно учёные не знают. Вроде как на один из видов пигментации. Некоторые неандертальцы были белыми и рыжими. Но не все. Большинство — тёмненькие брюнеты. А вот кроманьонцы — все поголовно чёрные. Они же только из Африки вышли. Побелели они уже здесь. Но опять же, эти неандертальские гены, они разбросаны как попало. В каждой попе… попеции… по-пу-ля-ции — по-своему. У кого-то влияет… Бррр! Холодно! Предупреждать же надо!

Вышли передохнуть в предбанник. Здесь уже на верхушке печи-коптильни примостился чайник. Скамью девушки тоже принесли. Пусть она и могла поместиться только поперёк бани, и её приходилось поднимать, когда входишь или выходишь из парилки, зато на ней можно удобно развалиться, откинуться на спинку. Девушки забрали единственную такую лавочку, стоявшую возле центральной лестницы в дом.

— Эх, пивка бы… — Мечтательно закатил глаза Михаил, дзюргая из большой кружки.

— Ты и так выжрал четыре бутылки водки. — Заметила Ирина. — А говорили, что почти не пьющий.

— Кто сказал? Так, «почти». Вот это «почти» и вылезло. Водка, она в горе и празднике. Горе ведь у меня — друга обидел… — Он вздохнул. — А пиво, оно для души. Если хорошее пиво, конечно. Эх, когда ещё появится! Хотя овёс колосится. Понять бы ещё, какие из колосков на грядке — овёс, а какие — пустая трава, левые зерновые.

— Хватит о пьянке уже, — нахмурилась жена.

— Подожди, дай мысль закончить. Надо записать, пока в голове крутится. Кстати, вы отмечали даты? Пока я… того.

— Отмечали. Так какая мысль, мы запомним и напомним.

— Мысль… Мысль. Вот же!.. А! То, что спирт нужен в хозяйстве — это вопросов не вызывает?

— Нет, — обе девушки покачали головами.

— Тогда вот… Недалеко жимолость растёт. У неё сейчас уже, наверно, сезон кончается. А значит, она перезрелая, забродившая. Вот и надо её на бражку пустить. Это первая мысль. А вторая — что можно использовать старый холодильник для самогонного аппарата. Записала?

Ирина, к которой он обратился, кивнула и постучала пальцем по виску.

— Вот и хорошо. Вы ещё париться будете? А то мне уже хватит. Надо отоспаться. И… Оля, ты закрой алкоголь. Там реально только НЗ остался.

— А просто дать слово, что не будешь пить?

— Не могу. Ситуации разные бывают. Дам слово, а что-нибудь случится, что потребует разогнать организм водкой.

— Хорошо. Сегодня хоть не будешь?

— Нет, что-то я перебрал. Не только сегодня, а вообще в ближайшее время не захочется.

— Вот и иди, спи. А мы ещё посидим.

Кивнув, Михаил спустился по приставной лесенке — её девушки от русской печи унесли. Пока ведь наверх забираться не требуется.

Ира проследила, что мужчина точно дошёл до цели, и запрыгнула обратно в баню. Сразу же проскочила в парилку, дождалась, пока зайдёт Ольга.

— Знаешь, Оль, вот вроде добилась своего, но что-то чувствую себя отвратительно. Потерянной какой-то. Правда, добилась пока не всего, чего хотела. И не знаю — а доводить ли дело до конца? В прямом смысле — добиваться ли этого самого мужского конца?

— Что, проза жизни внезапно оказалась большой чёрной жопой?

— Почему чёрной?

— А так страшнее, — горько усмехнулась Ольга.

— Может, всё дело в том, что я не выполнила данное слово? И гложет меня именно это…

— Это что ты не выполнила?

— Ну… Не родила от Андрея. Как бы потерянный вариант генома.

— За это можешь не переживать. Ничего не потеряно.

Ирине потребовалось несколько минут, чтобы до неё дошёл скрытый смысл фразы. Сначала она расслабилась, услышав «не переживай». И только позднее вспомнила вторую часть.

— Подожди… — Нахмурилась девушка. — В смысле «не потеряно»? Это получается…

— Да, я переспала с Андреем.

— Да как ты!.. А впрочем… Ну его. Знаешь, теперь я поняла тебя. Вот, вроде Андрей стал мне совершенно чужим, а ощущение, что обокрали — всё равно есть. Забавно, что я готова принять роль второй жены. Заметь, на главенство я не претендую. Но только с Мишей. А с Андреем я как бы была единственной женой, то есть — главной. И вдруг меня предают. Даже пост-фактум это тяжело принять. Только я не пойму, почему ты уверена, что ребёнок от Андрея? Вы же с Мишей каждую ночь…

— Не каждую. — Покачала головой Ольга. — Как раз в тот период, когда я могла зачать, я была только с Андреем. Забавно, что это был единственный раз.

— Это когда же?

— Когда ты палец сломала.

— То есть, я была права? А ты мне ухо чуть не оторвала!

— Да больно уж физия у тебя счастливая была. Вся светилась. Это вы чем занимались?

— Да ничем. Поцеловались только… Так, подожди. Получается, у тебя нынче месячные пропали.

— Должны были наступить ещё две недели назад. Но всё ещё нет, как нет.

— Так! Стоп! У меня же тоже примерно неделю, как должны быть. Что-то пропустила я это.

— Поздравляю, подруга! Андрей обрюхатил нас обеих. У тебя ведь только с Андреем было?

— Ну, знаешь ли! Я — не ты. Я верна. По крайней мере, физически.

— Да и я, не поверишь — в первый раз так.

— Это да, Андрей может вскружить голову. Но жить с ним… Какой-то он высокомерный. Да, наверно, именно это слово.

Ира соскочила на пол, окатилась тёплой водой.

— Пойдём, чай попьём, потом вернёмся. Вроде как есть желание ещё посидеть, но сил нет.

— Иди, наливай. Я дрова подкину.

Разговор продолжили уже за второй кружкой ароматной смеси из иван-чая и мяты. Ирина сделала очередной глоток и помотала головой:

— Как же всё запуталось! Мише будем говорить?

— Думаю, надо. Он же, увидев животы, подумает, что дети от него. И что план по разнообразию генома не выполнен. То, что в этом его долг, Миша вбил себе в голову по самые уши. А когда он не может выполнить обязательства, то впадает в депрессию. А в депрессии он сам на себя не похож.

— Что-то Миша говорил про то, что он псих.

— Преувеличение, конечно. Сам себя он в этом плане не жалеет. Но можно и так сказать. Хотя… Был случай. Подошли к нам двое в подворотне. Как обычно происходит? Долго препираются. Потом либо жертва отдаёт всё грабителю, либо начинается драка. А Миша сразу после вопроса о сигаретах вдарил обоим между ног. Потом стукнул головами в стену. Ещё и сам порылся у них в карманах. А если они действительно просили закурить?

— Псих. — Согласилась Ира. — И похабник.

— Это да. Шуточки у него те ещё! Ну, что? Ещё разок — и домой?

— Давай.

— Ещё про Андрея, — продолжила Ира уже внутри. — Получается, он не просто так рьяно набрасывался на меня в постели. Насколько я знаю, так заглаживают вину после гулянки. Но почему он нынче так взвился? Если уж изменил, то почему так бурно среагировал на мою как бы измену? Вроде как баш на баш получалось. Тем более, что ничего и не было. А он даже не выслушал.

— Есть такая категория. Сами изменяют, а своей половине такое не прощают.

— Тогда тем более — хорошо, что ушёл. Он бы мне все мозги выел.

Через час раскрасневшиеся от парилки и умиротворённые перебором мужских косточек девушки добрались до кровати. Михаил тихонько посапывал, свернувшись калачиком и обнимая скомканное одеяло. Обе в прострации уставились на эту композицию.

— Знаешь, Оль. Мы, конечно, поместимся втроём, если ляжем боком. Но лучше расширить пространство. Я не хочу свалиться ночью, а тем более — биться о железную батарею. Давай диван передвинем сюда?

Через десять минут расширитель койкоместа поставили и застелили бельём. Разыграли, кому куда ложиться — и с той, и с другой стороны залезать весьма неудобно. Ирине выпало спать на диване. Ольга аккуратными пинками заставила мужа перевернуться и освободить доставшуюся ей половину кровати. Ещё немного, через зевоту, поговорили на отвлечённые темы и провалились в сон.

Утром Ольга проснулась первой. Посмотрела, как Ирина обнимает со спины её мужа — переползла ведь со своего дивана, зар-р-раза. Тут же поправилась: не «мой», а «наш». Не «зараза», а «жена». Даже «младшая жена». Это немного грело — вроде как подчинённая появилась. Зацепилась за эту положительную мысль и заставила себя думать об Ирине только в хорошем ракурсе. Вздохнула — получалось плохо. Потому, наперекор себе, для психологической тренировки, решила оставить Михаила с Ириной на весь день без своего надзора. Пока завтракала, оба так и не проснулись. Как бы сообщить им такую приятную весть? Потянулась толкнуть Иру в плечо, но передумала — уж так мило та улыбалась во сне. Накатили материнские чувства — совсем ведь девчонка, чуть старше сына. Легонько потрепала её по шевелюре и поцеловала в висок. Девушка открыла сонные глаза, огляделась. Когда нашла взглядом Ольгу, та прошептала:

— До вечера он твой. Меня не будет — пошла коней пасти… Завтрак приготовь… И ужин.

Та еле заметно кивнула, сладко улыбнулась и снова закрыла глаза. Ольга в очередной раз погасила раздражение: что за непутёвая девка: вставать пора, а она в кровати нежится. Оборвала мысли и быстро вышла из дома, чтобы не высказать всё это вслух. Надо думать только в хорошем направлении. Например, что у неё фактически появилась прислуга. Или заместительница? Даже в постели может замещать. Р-р-р-р! Так, стоп! А если настроение не подходящее для секса? Тогда заместительница в самый раз. Это хорошо… Хорошо, я сказала! Кулак врезался в столб, заставив лошадь испуганно всхрапнуть.

— Тише… Тише… Всё в порядке. Извини. Пошли гулять. И ты, Буян, пойдёшь… И ты, лошадка… А тебе ведь так и не дали имя! Странно. Будешь… Будешь Лизой. Была у меня подруга, мордой на твоё лицо походила.

Так, разговаривая с лошадьми, привязала их цугом и вывела со двора. Закрыла ворота — после случая с медведицей об этом не следовало забывать. Почапали в сторону огорода. Выходить на просторы пастбища сегодня не хотелось. У самого леса всё скошено. Придётся пасти на дальней стороне. Без самострела, увезённого Андреем, ходить там не хотелось. Зато возле огорода совсем никаких хищников не видно: двойной запах медведей и волков отпугивает всех. А зарослей травы на поляне вокруг огорода должно хватить на весь день. Наверно, даже на три дня, если прогуляться вдоль скалы за черту засеки.

Привязала лошадей возле кустов на длинные верёвки, дополнительно спутав ноги. Те уже привыкли пастись на поводу, но лучше, если не смогут далеко убежать. Сама легла на солнышке, наблюдая качание деревьев. Незаметно задремала, но через час Ольгу разбудила какая-то муха, сев на лицо. Женщина приподнялась на локтях и сумрачно оглядела поляну. Вроде всё в порядке. Коняшки пасутся спокойно, тревогу не показывают. Значит, хищников близко нет. Ольга умылась, прикинула, чем ещё можно заняться, и решила осмотреться сверху. Через десять минут она уже закончила подъём и обходила площадку. Медведи где-то ходят. И правильно, никто их зимой кормить не будет, надо жир запасать. Где-то в дальнем конце западной долины бродит стадо крупных копытных. Кто именно — без подзорной трубы непонятно. А трубу упёр этот бешеный ревнивец. Может, даже не специально. Просто именно Андрей постоянно ходил с оптикой. Вот и прихватил. Впрочем, она не близорука, как муж. Может хорошо разглядеть, что там кто-то есть. Но на таком расстоянии все животные выглядят как мелкие чёрные пятнышки с чёрточками-ножками. А вот совсем мелкие пятнышки, даже ног не видно. Кажется, это волки. Вот они отбили добычу, закрутились вокруг раненного быка (или кто там?). Всё, едят. Ольга почувствовала, что у неё тоже заурчало в животе. А ведь про обед она не подумала!

Спустилась вниз, снова легла на поляне, пытаясь отвлечься от чувства голода. Как назло, лошади особенно смачно хрустели травой. Даже питьё не помогало заглушить урчание в животе. Полный ключевой водой желудок булькал, но просил есть. Ирка с Мишкой, небось, уже по второму разу едят. Голод, наконец, надоумил девушку проверить огород. Жуя зелень, чтобы хоть чем-то набить желудок, она разрыла с краю один куст картошки. Просто из любопытства — насколько та выросла. Клубни уже достигли величины в полкулака. Не очень крупные, копать огород пока рано. Но один кустик для пробы — можно. Надо только запечь. Ольга принялась рыться по многочисленным карманам походного костюма. Через минуту она, улыбаясь, покачивала коробок спичек за хвостик презерватива.

Девушка по-быстрому накидала в кучу валежник, сунула снизу несколько сухих еловых веток, на которых сохранилась хвоя. Разжигая костёр, она подумала о перипетиях жизни. Вот это резиновое изделие изначально предназначалось для предотвращения возникновения жизни. А сегодня спрятанные внутри спички помогают сохранить её жизнь, дав испечь еду на огне. И опять же: сейчас и здесь такие резиновые штучки могут использоваться самыми разнообразными способами, придуманными умными людьми. Кроме одного, ради которого, собственно, презервативы и сделаны. Не нужны они сейчас в такой роли.

Разгорелось. Девушка вернулась к огороду, осторожно вытянула уже подкопанный куст и утащила к месту стоянки. Так и принесла за ботву — корешки у картошки ещё не отсохли. Всё готово, только костёр ещё не прогорел. Кидать в открытый огонь нельзя — картошка обгорит снаружи, но останется сырой внутри.

Голодная женщина нетерпеливо ходила вокруг костра, дожидаясь, когда появятся угли. Наконец, собранные в кучку головёшки позволили спрятать среди них десяток выкопанных картофелин. Ольга накидала сверху ещё дров и снова пошла мерить огород вдоль и поперёк. Даже забралась наверх, чтобы хоть так отвлечься и потерять немного времени. Стадо копытных приблизилось. Интересно, эти тоже идут с запада на восток. То есть, где-то далеко на восходе стада сворачивают и на запад бредут уже по другому маршруту. А волки всё ещё жрут добычу. Вздохнув — не дали забыть о голоде, Ольга спустилась к огню. Надо ещё один костёр развести, чтобы подготовить угли для следующей партии картошки. И надо было об этом подумать заранее. Теперь придётся ждать. Она укладывала шалашик из сушняка, когда сзади раздался хриплый голос:

— А мы подумали, что пожар начался. Дождей ведь нет.

Ольга резко обернулась, хватаясь за нож. На краю леса стояли Ирина и Михаил. После болезни все охрипли, а она ещё не привыкла, вот и показалось, что это кто-то чужой. И только потом дошло, что никто, кроме своих, не может здесь говорить по руссуи. Счастливо улыбнувшись — опасность оказалась ненастоящей, она села на землю. Парочка медленно подошла, расположилась напротив. Михаил подёргал носом, принюхиваясь:

— Печёная картошка. Здорово! А мы тоже не просто так. Ира, доставай!

Та порылась в корзинке, с которой Ольга обычно ходила по грибы (Стырила, зар-р-раза! Тпру, милая, не горячись! Это общая корзина.) Пока женщина успокаивала себя, Ирина вытащила стеклянную банку под пластиковой крышкой, передала её старшей жене. Потом достала и расстелила полотенце, внутри которого пряталась ложка. Ольга открыла банку с булькающим содержимым и аккуратно отхлебнула через край.

— М-м-м… Внуснятина. Ложку давай.

Голод — лучшая приправа. Может, в обычной ситуации женщина скривилась бы от такой готовки. Но сейчас она опустошила банку за пару минут. Теперь она могла думать не только о еде. Например, о том, что оба выглядят, как обожравшиеся сметаной коты. Кот и кошка. Правда, Михаил больше напоминал провинившегося пса, но и от кота тоже улыбка оставалась. Сейчас оба пытались попробовать печёную картошку, которую мужчина только что выловил из костра. Блаженно улыбаясь, они дули на разломленные картофелины. Ольга решила подпортить эйфорию:

— Что, любовнички, напрыгались?

От хмурого голоса Ирина немного потухла, но настроение не испортилось. А вот Михаил совсем скукожился.

— Могла бы я тебя, Миша, простить… Если сегодня повторишь всё, что делал с Иринкой. А лучше — если больше и лучше.

Мужчина аж закашлялся.

— А-а-а… Э-э-э… Ну…

Он отвернул голову, как всегда делал, если не хотел обещать то, что выполнить не в силах.

— Подожди-ка. Это ж сколько раз ты на радостях сумел? Ира? — Она взглянула на соратницу-соперницу.

— Четыре.

— Иди ж ты! Со мной в молодости только три раза подряд получалось. И то — только после большого перерыва.

— Вообще-то, четвёртый раз не до конца. — Хмуро ответил мужчина. — Так что чисто технически — три раза. Ну, и…

— Договаривай.

Женщине пришло в голову, что такой сексуальный подъём можно обернуть в свою пользу. Иногда хочется гораздо больше, чем может дать мужчина за один раз. Не всегда, но хочется. Если в такие дни его будут дополнительно стимулировать… Она прикрыла глаза, чтобы блеском не выдать похотливые мысли.

— Ты договаривай. — Повторила она, не дождавшись ответа.

Всё-таки есть темы, на которые её муж стеснялся говорить. Рассказывая похабные анекдоты или истории, он не вносил туда свою личность. А вот про себя — иногда стеснялся.

— Ну… Ира хорошо умеет восстанавливать мужские силы… Как мне повторить то, что делали, если ты такого не повторишь? Вот…

Так она и думала. Не умеет он что-то требовать от женщины. Стоило в первый раз отказать, не выполнить тихо озвученную просьбу, и больше он о подобном не заикался. А девочка явно только снаружи скромница. Опять же, молодёжь более раскрепощённая, чем её поколение. Знает и может такое, что вгоняет старших в краску. Получается, женщина сама себя загнала в ловушку. Придётся как-то выпутываться. Не признавать же поражения.

— Хорошо. Отложим всё до завтра. Надеюсь, завтра ты достаточно восстановишься?

Последние слова она произнесла самым игривым тоном, на который оказалась способна, и подкрепила жарким поцелуем.

Фух! Битва отложена. Будем готовиться. А пока — удар по противнице.

— Ира, а ты сказала о…

Она многозначительно замолчала. Михаил навострил уши, не понимая, о чём речь. Но явно о чём-то, относящемся к нему. Ирина после слов Ольги сразу осунулась, стала ещё меньше ростом:

— Я хотела позже…

— В таком деле требуется не та пословица, что лучше поздно, чем никогда. Надо наоборот: лучше раньше, чем позже. Короче! Миша, ты в ближайший год не сможешь стать папой.

Тот, снова решивший откусить любимой картошечки, подавился от таких слов и закашлялся, выстрелив в неё же кусками еды. Терпеливо смахнув с лица кусочки еды, женщина продолжила:

— Ира сейчас беременна от Андрея… И я тоже.

Мужчина захрипел, вытаращив глаза. Последняя новость ошарашила так, что он потерял контроль над организмом. Особо вредная крошка, будто дождавшись прокола от человека, моментально попала не в то горло и перекрыла дыхание. Обе девушки с такой скоростью бросились приводить Михаила в чувства, что столкнулись лбами. Через минуту дважды любимый муж перестал задыхаться и корчиться, а жёны осторожно щупали растущие шишки.

— М-да, такое монеткой не исправишь.

Ольга рассматривала шишку на лбу девушки. Если у неё такая же, то придётся ходить с заплывшим глазом.

— Может, холодная вода поможет? — Морщась, произнесла Ира. — Здесь же ключ рядом. Вода ледяная. Можно тряпочку мокрую положить.

— Ну, пошли тогда. Миша, ты как? Без нас не помрёшь?

Мужчина только махнул рукой — горло всё ещё болело. У родника быстро умылись и надели мокрые кепи — другой тряпки, чтобы сделать повязки, не было. Вернувшихся девушек Михаил встретил двойным вопросом: когда и сколько раз?

— Один раз только было. Но совпало так, что забеременела.

— Точно не от меня?

— Точно, там по дням как раз в ту неделю, когда мы с тобой… Короче, когда ничего не было.

— Но… Почему?

Глядя на выбитого из колеи мужчину (любимого, между прочим), она смогла только выдавить:

— Прости… Простишь?

Михаил сидел с закрытыми глазами и дышал по своей системе: вдох через расширенные ноздри, выдох через сжатые зубы. Ой, берегись, Оленька. Сейчас будет ответ от безэмоционального компьютера. Михаил открыл глаза и ухмыльнулся, качнув бровью:

— Мог бы я тебя, Оля, простить… Если сегодня повторишь всё, что делала Иринка. А лучше — если больше и лучше.

— Решил вернуть мои же слова? Ну-ну. Так, Ира, пошли, расскажешь всё в подробностях.

Она утащила подругу-соперницу обратно к ручью.

— Ну, рассказывай. Что ты там такого делала?

— В рот взяла. По твоему же совету.

— По какому? А! Так и я брала, и не раз.

— А…? — Ира шепнула на ухо, стесняясь говорить вслух даже наедине.

— Нет. Так не делала. Но ведь ничего особенного. Могу.

— Так это не вынимая.

Ольга, заранее открывшая рот, чтобы подтвердить, так и застыла.

— Вот, значит, что… Стесняюсь спросить — ты где такому научилась?

Та пожала плечами:

— Видео смотрела.

— От просмотра способности не появляются. Но ситуация дурацкая. Я сказала о беременности, чтобы поддеть его. Вот чего он согласился переспать с тобой?

— Сама разрешила.

— Разрешила. Да только разрешить умом и принять такое сердцем — это разные вещи. Знаешь, задушить готова вас обоих. И с Андреем изменила тоже из-за этого. Я это как бы заранее, в счёт его будущей измены.

— Мне было немного проще. Я сразу готовилась, что буду третья в семье.

— Какой же бред!

— Почему же? Времена другие, мораль тоже другая. Это на той Земле совместное проживание с несколькими женщинами — нонсенс. И то не везде. Даже не по всей России так. Есть же мусульмане даже в РФ.

— Да понимаю я всё это. Умом, мозгами. И этот чёртов «долг перед видом» тоже понимаю. А от чувства собственничества на мужа избавиться не могу.

— Так он же никуда от тебя не денется.

— Кажется, уже денется. Он же думал, что ребёнок будет сначала от него, а потом уже от Андрея. А получилось наоборот. Вот ты — выполнила указания в точности. На тебя обиды нет. Ещё и такие способности в постели…

— Ну, извини! — Ирина зло развела руками. — Какие есть. Не знала, что он подобного не испытывал. Задрожал весь, когда так сделала. Он ведь за двадцать секунд во второй раз кончил.

— Та-а-ак. Это получается, что ты… Проглотила ЭТО?

— А что? Ты ни разу так не делала?

— Ну… Тошнит меня.

— Ну, ещё раз — извини. Я вообще не думала, что это сложно. А тут такие страсти.

— Вот и получается, что ты молодая идеальная жена. А я так — старая перхоть.

— Знаешь, Оль. — Ира присела, обхватив колени руками.

Похлопала ладонью рядышком с собой:

— Присядь… Наверно, это какой-то сдвиг по фазе. Может, как реакция на перенос. Должна же быть реакция? В общем, вы оба для меня семья. Я не хочу терять никого из вас.

— Скажи ещё, что хочешь переспать со мной.

— Переспать? Нет. Просто приятно сидеть рядышком и разговаривать.

— Оба вы психи, оказывается. Все математики такие, что ли? И что мне делать?

— Вливайся. — Ира в который уже раз пожала плечами.

— Легко сказать, — Ольга поднялась. — Идём уже обратно. А то Миша придумает себе чёрти что.

— О том, что мы «розовенькие» и тут «миримся»? — Хихикнула Ира. — Это он может…

— …Похабник! — Закончили хором.

Рассмеялись схожести мыслей. И Ольга неожиданно поняла: Ирине ведь тоже муж не целиком достаётся. Значит, всё справедливо. А от него не убудет. Это пироженку хочется одной съесть, а тортик можно поделить. Пока Мишка ещё остаётся тортиком, конечно, а не заплесневелым сухарём.