Четверо в каменном веке, не считая собаки. Том 1

Глава 19 Трое

Остаток дня хотели провести вместе. Даже какое-то время так и получалось. Потихоньку занимались мелкими делами. Напоили лошадей, например. Так как холодным поить скотину нельзя, то подводили их по очереди к небольшой ямке среди камней, куда медленно просачивалась вода из родника. Солнце на мелководье отлично прогревало жидкость. После поилки привязали предков всех будущих скакунов, тяжеловозов и рыцарских дестриэ на другой стороне поляны, где лошади ещё не объели траву.

Разобравшись с выпасом, втроём поднялись наверх. Здесь Михаил, захотел осмотреться, но узнал, что подзорной трубы больше нет. Долго матерился. Сетовал, что будь у него линзы… Внезапно замолчал, что-то перебирая в уме. После чего засобирался домой.

— А вы гуляйте на свежем воздухе. Беременным полезно.

— Ты-то куда собрался?

Сказали чуть ли не хором.

— Таинственный остров!

— Что?

— Жуль Верн. «Таинственный остров».

И был таков.

Девушки недоумённо переглянулись.

— И что это сейчас было? — Первой очнулась Ольга. — И при чём здесь Жуль Верн?

Ира задумчиво, как недавно Михаил, что-то прокручивала в голове.

— Вспомнила!.. А ты, вообще, «Таинственный остров» читала?

— Ну, не считай меня круглой дурой. Книжки я читаю. С детства приключения люблю. Там они улетели на воздушном шаре и грохнулись на необитаемый остров.

— Да. А помнишь, как они костёр разожгли?

Оля нахмурилась. Вспоминала сколько-то, но потом сдалась:

— Нет, не помню. Палочку вертели?

— Они, кто именно из них — точно не помню, соединили стёкла от часов и залили туда воду. Получилась линза.

— Теперь вспомнила! Понятно, куда он намылился. У него куча старых сломанных очков. Значит, он хочет подобрать подходящую пару линз и соединить. Они хоть и минусовые, но всё равно выпуклые.

— Две пары, — поправила Ира и пояснила: — Для подзорной трубы нужно две линзы.

— Значит, две пары.

Девушки медленно и задумчиво спустились со скалы. Время от времени то одна, то другая бросала взгляд на соседку. У каждой имелись и вопросы, и требования к будущей странной и непривычной семейной жизни. Каждая заготавливала целую речь, но боялась начать первой. Откладывали, как могли: подкинули дрова в костёр, проверили путы у лошадей, выдернули ещё один куст картошки и нарвали немного зелени к столу, снова подбросили дров. Не молчали, но всё общение сводилось к коротким фразам-указаниям от Ольги или комментариям Иры.

До бесконечности откладывать тоже невозможно. Наконец, уселись возле костра. Открытое пламя всегда действует на человека завораживающе. Иногда будоражит, но чаще умиротворяет.

— Оль…

— Ир…

Сказали одновременно и замолчали, ожидая реакции собеседницы. Снова попытались начать, опять получилось одновременно, и снова заглохли. Ирина первой решила уступить:

— Начинай ты. По старшинству.

— Что, старой перхотью считаешь?

— Оля, давай не будешь закипать на ровном месте? Не старая, а старшая. Тебе и сорока нет. По нынешним… По оставшимся ТАМ понятиям, ты ещё молодая.

— Ладно, в старуху не записала.

Увидела в глазах Ирины фразу: «Ну, сколько можно?», и отступила:

— Ладно, извини… Так как делить будем? Просто увеличить количество совместных ночей не получится. Не получится, чтобы он обоим дал столько же, сколько одной. Как показывает опыт и здравый смысл, в два раза чаще… Ну, это… Заниматься сексом. Мужик может, конечно, но непродолжительное время. А потом всё скатывается до стабильного уровня.

— То есть, делить надо, рассчитывая сразу на небольшое количество? И сколько, по-твоему справедливо? Может, по очереди, но с перерывом? День с тобой — перерыв. День со мной — снова перерыв. Справедливо получается.

— Это ещё подсчитать надо, насколько справедливо. Ты-то молодая, выжмешь по самое донышко.

— Думаю, ты тоже справишься.

Ольга только махнула рукой. С её точки зрения получалось, что немного обделили.

— К тому же, — закончила мысль Ира. — Ты уже с Мишей двадцать лет, а я только одно утро провела.

На это у женщины ответов не нашлось, и она только снова махнула рукой. В костре уже прогорели самые толстые ветки, и Ольга занялась картошкой. Отгребла ещё горящие головни — прямой огонь опасен. Закопала в угли будущий ужин и снова навалила сверху дрова — пусть жар держат.

— Теперь распределим обязанности, — произнесла женщина после долгой паузы. — Ты ведь в большом городе выросла, в благоустроенной квартире. Что, вообще, умеешь по хозяйству делать?

— Вообще, меня папа учил автомобили ремонтировать. Так что механику я знаю…

Начала Ирина свой «портфолио».

Михаил так загорелся идеей собрать новую подзорную трубу вместо утащенной Андреем, что тут же сорвался домой. Жаль, что у него близорукость. Получается, что все очки, которые валяются в серванте — только с отрицательными диоптриями. Придётся, по примеру путешественников из «Таинственного острова», соединять две линзы и заливать пространство между ними. Повторять сомнительную схему с водой он не собирался — протекать будет или разлепится в самый неподходящий момент. Но зато в запасе остался великолепный клей «Мастер». Научиться бы такой делать. Но, судя по составу, новое человечество до этого дойдёт не скоро. Клей практически прозрачный, не мутный. Из-за этого Михаил раньше считал его силиконовым. На самом деле это какие-то «сополимеры винилацетата», как написано в составе. То есть — вариант клея ПВА. Застывает эта штука тоже в виде прозрачной массы. Если умудриться и залить пространство между стёклами так, чтобы не образовалось пузырьков, то получится замечательная линза. Через такой тонкий слой пластика свет почти не будет рассеиваться в стороны и почти не будет гаситься. Надо только обезжирить и высушить линзы — от воды клей вздувается пузырьками и застывает белёсой пеной.

А ещё есть вогнутое зеркало для бритья. Из него телескоп-рефлектор можно сделать. Или рефрактор? Забыл уже, который сделан из линз, а который — из зеркала. Впрочем, как бы он ни назывался, а увеличивающее зеркало фактически не нужно в хозяйстве. Лично Михаил брился перед простым — плоским. А теперь вообще не бреется, готовится к зиме. Чисто физически, по законам оптики, такой телескоп может работать как подзорная труба… Наверно. Но это так — заметки на будущее. Сейчас он собирался делать оптический прибор из линз. Рефрактор, вроде, по-научному. Без разницы, что именно получится: телескоп или подзорная труба — принцип работы у них одинаковый.

Михаил нашел в одном из отделений серванта старую коробку из-под обуви и поставил на стол. Серый толстый картон хранил несколько десятков некомплектных очков — коллекция собиралась с начальных классов школы. У некоторых разбито или вылетело одно из стёкол, где-то отсутствуют подкладки для переносицы или дужки. И на многих нет винтиков. Последние Михаил регулярно выкручивал, чтобы заменить потерю в тех очках, которые носил сейчас.

Первый этап — сортировка. Такое меланхоличное занятие хорошо идёт под чашечку чая. С конфетками бы. Но чего нет — того нет. А вообще, надо решить вопрос со сладким. Мёд, например, найти. Михаил освободил весь стол, застелил скатертью — так мелкие детали не укатятся. Тоже предыдущий опыт — сколько раз с полировки укатывались всякие винтики. Под левой рукой стоит большая кружка чая. Перед собой — коробка с огрызками очков. Приступим.

Очки с двумя линзами ложились вертикальными рядами по центру стола. Имеющие только левую линзу — на левый край. С правой, соответственно — на правый. Так проще будет искать пары, когда дело дойдёт до выпавших стёкол, валявшихся на дне.

Очередные очки показались слишком тяжёлыми. Когда Михаил перевёл на них взгляд, по его лицу расплылась улыбка. В ладони лежали старые очки в так называемой «роговой» оправе. На самом деле это наверняка пластмасса со специфическими разводами «под рог» — очки изготовлены, когда натуральные материалы перестали использовать. Хорошая новость в том, что у очков положительные диоптрии. А дополнительный бонус — размеры. Старые модели имели большие, на пол-лица оправы. Очки, наверно, от бабушки остались. Там вся поломка — сломанная дужка. Теперь не требуется сочинять самопальную собирающую линзу — есть фабричная. Михаил проковылял к окну, в которое самым краешком заглядывало Солнце. С помощью него проще всего определить фокусное расстояние. Найдя положение, когда изображение Солнца на полу соберётся в точку, Михаил определил получившуюся длину фокуса в один метр. Что тут мерить, если линзы стандартизованы — если на глаз кажется, что метр, значит — метр. Быстро убрав очки, пока не загорелись доски, он сел обратно. Один метр, соответственно, одна диоптрия. Теперь бы найти особо мощную линзу. Увеличение бинокля или трубы — это соотношение оптической силы объектива и окуляра. То есть, получается, чтобы сделать 20-кратную трубу, нужен окуляр на 20 диоптрий. Но таких линз у него нет. А хотя бы на 5 диоптрий найдётся? Михаил принялся выгребать всё подряд. Вдруг увеличительное стекло тоже кинули сюда когда-то? Ведь про бабушкины очки он не помнил. На столе росла горка рассеивающих линз от его собственных очков. Но ещё одних очков с положительными диоптриями не нашлось. Как и увеличительных стёкол. И только в самом конце Михаил нащупал небольшой бумажный свёрток. Серая бумага терялась на фоне картона, нащупал его вообще случайно — так глубоко в углу он лежал.

Михаил недоумённо осмотрел плоский, аккуратно запакованный свёрток. Не больше пяти сантиметров размером, и толщиной в сантиметр или полтора. Выковырял край и развернул.

Да, пусть Гоголь хоть десять раз осмеивает людские пороки. Но есть плюшкины в наших селениях! Спрашивается, вот зачем ему когда-то потребовалось выкручивать объектив у сгоревшего фотика? Зато теперь Михаил любовался надписью «CANON ZOOM LENS 20X IS 4.5-90.0 mm 1:3.5–6.8». Многие числа непонятны — уже не очень помнит фотодело. Зато «4.5-90.0 mm» совершенно ясно говорит о фокусном расстоянии. Недолго покрутив продукт сумрачного японского гения, он нашёл способ менять то ли увеличение, то ли фокусное расстояние. В общем, линзы то сдвигались, то раздвигались. Путём несложных вычислений получалось, что он может собрать подзорную трубу с увеличением от 12 до невероятных 250. Что-то не верилось в такое. Но если поставить линзы в среднее положение, то получается около двадцати. Именно на столько увеличивала потерянная теперь труба. Оставался вопрос с разными передними и задними фокусными расстояниями. Книги по фотоделу уплыли, когда и к кому — Михаил уже не помнил. И в глубинах памяти почти ничего не сохранилось. Но то, что у многолинзовых систем спереди и сзади разные фокусные расстояния — это он помнил. Мужчина крепко задумался, как это уточнить. Потом хлопнул себя по лбу — а кто только что мерил с помощью солнечного света? Теперь, при таких коротких размерах замерять можно, просто сидя у подоконника. Михаил подвинул какую-то кастрюлю с землёй…

Твою дивизию! Склероз его прибьёт когда-нибудь. Он же здесь пробовал выращивать перловку. И после первого раза больше не поливал. Судя по сухим стебелькам, зерно проросло. Будем считать опыт условно удавшимся. Ведь перловка взошла. Значит, в следующем году посадим.

Ладно, что там с фокусами? Михаил поставил стул у окна, и начались лабораторные работы по оптике. Он как можно точнее замерил расстояние при разном положении кольца фокусировки. Записал при крайнем правом и крайнем левом положении. Потом перевернул объектив и повторил. Посмотрел на получившуюся таблицу. Каждая цифра в первой и второй серии опытов получалась немного меньше — на 3–5 мм. Но мерил он до ближайшей линзы. А если учесть толщину корпуса и внести поправки на ошибки измерения… Получалось, что с обеих сторон фокус одинаковый, только мерить надо от плоскости, которая находится где-то внутри объектива, примерно на 3/4 от передней кромки. Такая оптика ему понравилась. Это определённо упрощает работу с трубой.

Теперь надо понять, какой длины делать тубус. Материалов не так много. Если сделаешь короче, то наставлять проблематично. А если длиннее, то отрезать жалко.

«Жалко, жалко… Жалко у пчёлки в жопке! Работай, давай!»

С таким напутствием Михаил подошёл к книжной полке. Надо уточнить, как работает телескоп. Среди книг, которые не сдал в местную библиотеку, оставались несколько старых советских учебников.

Так, Физика 6–7 класс. А.В.Перышкин, Н.А.Родина. Ностальгия — такие знакомые рисунки, выполненные в один цвет. Только у него голубенькие были, а здесь розовенькие. Странно. Ну-ка… 1978 год. Он точно не мог по этой книге учиться. Наверно, от дядьки остался. Ну, да, Михаилу все учебники выдавали в школе, он их не покупал, как старшему поколению приходилось. Поэтому у них осталось, а он свои сдал обратно. Мужчина пролистал оглавление: механика, тепловые явления, электричество. Оптики нет.

Физика 8 класс. Снова Перышкин и Родина. Но этот новее, 1989 год. Снова тепловые явления и электрика — курс, наверно, за это время поменялся. Или в 1989-м уже на год классы сдвинулись? Вроде нет. И вообще — чья книга? Кто мог учиться в 1989 году? А световые явления здесь есть. Но остальные главы как-то странно повторяются с прошлого года. Михаил вернулся к предыдущему учебнику: механика, тепло, электричество, электромагнитные волны. Всё. За восьмой класс: тепло, электричество, электромагнетизм, свет. Забавно, почти полное совпадение.

Ну, и ладно. Главное, есть про линзы. Михаил открыл нужную главу, пролистал… И задумался. Сам он явно не по этому учебнику занимался. Вот за 6–7 класс — совпадает. Насколько сильно — другой вопрос. Но за 8 класс — что-то совсем другое. Во-первых, перехлёст курсов. Во-вторых, где в оптике полноценные схемы работы линз и приборов? Здесь нарисованы два примера: с собирающей и рассеивающей линзой, а вместо телескопа и микроскопа — устройство глаза. Может, в его учебнике тоже было про глаз, но он точно помнил, что изучали принцип работы увеличительных приборов. Придётся самому схему рисовать.

Михаил развернул коробку из-под очков. Порисует на ней и обратно сложит. Есть два главных принципа — или правила, начертания оптических схем. Первый: луч, идущий параллельно оптической оси, после преломления проходит через фокус линзы. И второй: можно принять, что луч, идущий через центр линзы, не преломляется. Сначала мужчина замахнулся нарисовать всю схему полностью. И заглох. Лучи постоянно уходили куда-то не туда. Не получалось увеличенное изображение. Пришлось разделить на две части: понять по отдельности, как работают объектив и окуляр. Потом пришлось углубляться ещё сильнее. Выяснилось, что объект, находящийся на определённом расстоянии от линзы, фокусируется по-разному.

Наконец, получилось нарисовать полную схему:

Михаил полюбовался разводами от стирательной резинки, через которые кое-как проглядывали линии чертежа. Получалось, что изображение, проходя через объектив, формируется между одинарным и двойным фокусным расстоянием. А чтобы его увеличить, окуляр нужно поставить к этому изображению ближе, чем его фокусное расстояние. Тогда лучи формируют увеличенную картинку, которая попадает в глаз.

Он потянулся — совсем спина затекла. Да и пальцы устали, давно такой практики не было. Потом снова схватил схему. А что, если вместо собирающей линзы использовать рассеивающую? Только поставить её не за изображением, а перед ним — придвинуть окуляр ближе к объективу. Пришлось искать чистые места и снова выяснять, как именно формируется изображение в различных случаях: когда объект в фокусе линзы, перед фокусом или дальше него.

Дело близилось к вечеру, когда он закончил последние наброски. С такой схемой получается двойная польза: и сама труба выходит короче, а самое главное — изображение прямое, а не перевёрнутое. Михаил вспомнил, что старые моряки писали о таком неудобстве подзорных труб — что всё выглядело вверх тормашками. В современных приборах есть призмы, которые переворачивают изображение обратно, а также уменьшают длину прибора — за счёт двойного отражения. Странно, почему же не используют схему с уменьшающей линзой? Она ведь проще.

Жаль только, что все имеющиеся отрицательные линзы сняты с его очков. А это по максимуму — 7 диоптрий. Семикратное увеличение — звучит как-то не очень. Эйфория от совершённого мозгового штурма быстро сошла на нет.

И снова разгорячённые неудачей мозги выдали новую идею. А кто мешает использовать тройную систему? Объектив из бабушкиных очков, окуляр из фотика. А между ними — рассеивающая линза. Ведь все объективы именно так и сделаны: комплект собирающих и рассеивающих линз. Михаил остервенело набросился за новые наброски…

Чтобы разочарованно отбросить их через полчаса. Не выходило. Тут комп бы с графической программой. А лучше — какой-нибудь оптический симулятор. Получалась ерунда. Или, другими словами — ничего не получалось. По его прикидкам выходило, что окуляр должен стоять ближе к объекту, чем сам объектив. Бред.

Михаил подошёл к темнеющему окну, чтобы немного размяться. Вот и жёны возвращаются. Непроизвольная улыбка растянула губы до ушей при воспоминании об утренних подвигах. Вот же чертовка. Делала это Ирина, чтобы показать себя, или это для неё не подвиг — не важно. Такое можно вспоминать долго, и агитировать время от времени на повтор. Жаль, Ольгу на такое не подвигнешь. Не хочет человек дать немного больше, как бы он ни старался, подлизываясь. Жаль, конечно, но насиловать — не наш метод.

Опомнившись, Михаил бросился к столу. Следовало убрать всё, чтобы не мешало ужинать. Особенно важно спрятать попытки сочинить компактную подзорную трубу — стыда ведь не оберёшься.

— А чиво эта мы такия груснаи? — Поддела Ольга мужа, задумавшегося с вилкой в руках.

— А? — Тот откусил воздух и непонимающе осмотрел пустой инструмент.

— Чего грустишь, говорю! Должен ведь радоваться.

— Я радуюсь, — вздохнул Михаил.

— Ир, ты видела этого хама? Да он должен летать от эйфории! А он? Он игнорирует твои прелести. Мне даже обидно за тебя стало.

Ира, только днём выслушавшая от старшей жены всё, что та думает о ней и об идее гарема, подавилась куском. Оля и очнувшийся муженёк бросились хлопать по спине.

— Тише вы! Чуть сердце не выскочило! — Заорала девушка, как только прокашлялась.

От неё сразу отстали.

— Так о чём думал? — Уже нормально спросила Ольга.

— Да, о чём? — Поддакнула Ирина.

Михаил бросил взгляд на обеих и потеребил бороду.

— Да вот, думаю: может, зря отдал самострел? Боюсь, что не сумею из деревяшки сделать. Из рогов классно получилось. А без самострела нормально не поохотишься. Это как у дяди Фёдора: чтобы сделать самострел, нужны рога, а чтобы добыть рога, нужен самострел.

— Так тебе охотиться надо или рога?

— Сначала нужны рога, чтобы потом мясо добывать. Хотя… Мелкое мясо можно и силками ловить. Но стрелковое оружие само по себе — нужная вещь.

— Километрах в десяти на запад волки завалили что-то крупное и рогатое. Мне со скалы плохо было видно. Но что крупное копытное — это точно.

Михаил сразу загорелся:

— Когда это было?

— Да буквально сегодня. Перед обедом видела.

Вождь принялся энергично ходить по комнате.

— Интересно, кто это? Зубр, тур или просто корова? Подойдут ли рога?.. А? Что?

Он, наконец, очнулся от раздумий.

— Хватит бегать, говорю. — Повторила Ольга. — Всё равно ночью не пойдём.

— Да-да, не пойдём… А жаль!

— Миша! Дыхание!

Мужчина заставил себя прикрыть глаза. Долгий вдох и выдох. Ещё раз. Мысли немного успокоились, перестали бегать хороводом. В это время Ольга что-то прошептала Ирине на ухо. Та начала возражать, но старшая нахмурилась и качнула головой. Девушка поднялась, привлекая внимание скрежетом стула.

— Ну, вы тут сидите. А я схожу посуду помою.

Собрав чашки и вилки с ножами, она выскользнула из комнаты. Ольга сразу же поднялась и направилась к мужу, на ходу расстёгивая рубашку.

— Успокоился? — Мурлыкнула она. — А теперь снова раскочегаривайся. Только с другими мыслями.

Отвлекая страстным поцелуем, Ольга неожиданно толкнула мужа на кровать. Запрыгнула, навалилась сверху.

— Ну, что? Поиграем?

Зловещая улыбка обещала жёсткий вечер. Женщину явно завели сегодняшние разговоры с молодой женой.

— Рано, рано по-утру, пастушок ту-ру ру-ру.

Напевал Михаил, обжаривая на скороде коронное блюдо: картошку с луком и мясом. Чайник уже почти закипел.

— А коровка му-му-му, а собачка… Или кто там?

Несмотря на многократную нагрузку вчера утром и вечером, проснулся он очень рано. Не с рассветом, конечно, это уж слишком — вставать часа в четыре утра. Но в районе шести — точно. И со зверским аппетитом. Так как девушки ещё спали, то он решил удивить их завтраком. Только не знал, кому первой нести. Ира так и не появилась после мытья посуды, которым отговорилась. Сразу ушла к себе. Как он понял, его поделили. Ну, и правильно. Оргия, это, конечно, мужская мечта. Но ему давно не двадцать. С одной бы справиться. И правильно, что Ира ушла. Что ж ей? Сидеть рядом и завидовать?

Он заваривал чай, когда скрипнули двери обеих комнат. Девушки появились удивительно синхронно. Может, с разницей в несколько секунд. Михаил, обернувшись на звук, недолго понаблюдал их бодание взглядами. Потом обе поняли, что на них смотрят и одновременно натянули улыбки. Оделись (или не оделись) одинаково, тоже не сговариваясь. Михаил залюбовался двумя стоящими топлесс девушками. Впрочем, недолго. Ольга, не церемонясь, отодвинула голым бюстом соратницу-соперницу и прошла к умывальнику. Та не стала заморачиваться. Пожав плечами, от чего её небольшая грудь забавно подпрыгнула, повернула туда, где свободно — в туалет. Через пару минут жёны поменялись местами.

Закончив с утренними процедурами, Ольга сразу же захватила место у плиты. Проверила готовность блюда.

— Так… Миша, неси сковороду в комнату. А мы чай принесём.

Вскоре все расселись с трёх сторон стола перед большой посудиной.

— Оль, я тебя не узнаю. Ты — и вдруг ешь со сковородки.

— Сегодня ведь в поход собрались? Вот. Не охота мне посуду мыть. Слишком много времени тратится.

— Понятно.

Несколько минут прошло в молчании — все утоляли первый голод. Несмотря на то, что Михаил сидел за узкой стороной стола, девушкам приходилось сильно тянуться, чтобы еда не падала по дороге. Каждый раз по рукам Михаила попадало: то шабаркал острый сосок Иры, то шлёпала тяжёлая грудь Оли. Мужчине приходилось лишь сильнее дышать и успокаивать естество. Судя по всему, Ольге такое тоже не совсем нравилось: приятно, но неудобно. Потому что через минуту она пересела к мужу на колени. Теперь они друг другу не мешали. Только Михаилу приходилось есть левой рукой.

— Нет, господа-товарищи! Так нечестно!

Обделённая девушка умоляюще поглядела на Ольгу.

— Да мне-то что? Миша, ты обеих выдержишь?

— Если только на время завтрака — то вполне.

Не успел он закончить, как на второй коленке очутилась Ирина.

— И? Как мне теперь есть? — Спросил он, пытаясь дотянуться до сковороды.

— Накормим, — успокоили девушки в голос.

И накормили. Не всегда удавалось донести еду до пункта назначения. Слишком далеко от сковороды до рта. Иногда спасала грудь Ольги. Не всегда, чаще кусочки еды скатывались вниз. Наконец, чтобы не терять попусту продукты, она подпёрла грудь левой рукой, продолжая правой кормить мужа. Теперь падающие кусочки он легко подбирал ртом. Оставшейся без дела Ирине такое не очень понравилось. Зато она могла спокойно есть свою порцию, и одновременно перекладывать руку мужа то на одну приятную область, то на другую. Ольге же приходилось ждать, когда он сам догадается переложить.

К концу завтрака стало ясно, что поход откладывается. Когда девушки слезли с колен, Михаил осторожно поднялся, медленно поправил неожиданно тесные штаны. Да и девушкам явно хотелось продолжения. Но делить постель на троих они не спешили. Перед Михаилом развернулась молчаливая борьба взглядов. Не желая служить причиной подобных ссор, мужчина показал на ящик серванта:

— Там игральные кости лежат. Думаю, это лучше всего.

Поцеловав обеих и забрав свою кружку с чаем, он повернулся к выходу:

— Вы тут готовьтесь, но учтите: по одному разу, не больше. Я вам не секс-машина. Ещё ведь работать надо. Всё равно сегодня сходим за трофеем.

В дверях его окликнула Ольга:

— «По одному разу»? То есть, ты думаешь, что хватит на обеих?

— Не знаю, — пожал плечами Михаил. — Но попробовать можно.

Он успел как раз допить чай, когда из комнаты вышла Ирина. Привалившись к кухонному косяку, она показала за спину жестом автостопщика.

— Не переживай, — шепнула она хриплым после болезни и от того особенно сексуальным голосом. — Я точно растормошу тебя на второй раз. И ещё, — она наклонилась к самому уху: — Закончишь — не вытирайся. Я хочу попробовать. Только позови, пока не засохло.

Девушка резко разогнулась, уворачиваясь от непроизвольно вытянувшего руки мужчины.

— Не-а, — засмеялась она. — Сначала к Оле.

Михаил неуклюже, в раскорячку пошёл в комнату: опавшее за это время естество снова набухло — моментально, аж до боли. И упёрлось в ремень штанов.