Четверо в каменном веке, не считая собаки. Том 1

Глава 4 Плантация

Всю дорогу до дома Михаил молчал. Крутил подобранные на обратном пути луковицы, которые выкопала медведица. Даже отдал копьё товарищу, чтобы не мешало в руках. Если зверь потрудился отрыть это из земли, то как раз корешок и надо использовать, а не веточки или цветы. Михаил очистил корень от основной грязи. Тот выглядел, как большая развернувшаяся луковица чеснока. Решившись, мужчина отломил одну белую с желтоватым отливом дольку. Понюхал — в носу остался тягучий чуть резкий запах. На вкус корень оказался сладковатым и крахмалистым. Откусив совсем маленько, ждал до дома, как среагирует организм. Вроде никаких позывов не наблюдается: ни блевать, ни в туалет не тянет.

Дома сразу полез к книжным полкам. Где-то стоит толстый трёхтомник полезных и лекарственных растений. Пропустил статьи с описаниями — всё равно названия не знает. Искал только на цветных вкладышах. Узнал сразу же. Очень уж характерный цветок. Невысокое растение с ярко-оранжевыми, даже скорее красноватыми цветами, усеянными черными точками. Лепестки загнуты колечками в обратную сторону, а из центра торчат длинные тычинки. Отдельно нарисована чешуйчатая луковица.

Так. Подпись «Саранка кудреватая». Ищем на С. «Саранка кудреватая — см. Лилия кудреватая». Да они издеваются! Пришлось открыть другой том. Нашёл!

Ага, вот:

Это как — сушат, мелют и обжаривают? Ладно. Что ещё? Надземная часть.

И ещё: Занесено в красную книгу. Вот так-то. Но это там — в красной книге, а здесь наверняка этого добра навалом. Сейчас всего много. Человек пока не разграбил планету. Но уже стремится к этому. Нам тоже придётся как-то менять окружающий мир, чтобы выжить.

— Что говоришь? — Переспросила Ольга.

Михаил не заметил, как стал говорить вслух.

— Да вот, думаю — а зачем мучиться с вырубкой леса? У скалы, которую мы нашли, есть отличное пустое пространство. Там, конечно, не ровная степь. Но ведь нам же не пахать надо, а лопаткой поковыряться. Эй! Гости дорогие! Слышите?

— Чо?! — Донеслось из другой комнаты.

— Если там, с южной стороны горы сделать засеки из деревьев, то никто на наши поля лазить не будет. А размеров нам хватит с лихвой. И ходить недалеко. Полчаса — это немного.

— Ок! Давай завтра об этом.

— Ну, завтра, так завтра, — вполголоса сказал Михаил, обнимая жену.

— Да подожди ты!

— А чего? Я сегодня, между прочим, почти в пасти смерти побывал!

— Да ладно! Тоже мне, дрессировщик на арене цирка.

Ну, вот почему она так? Обязательно надо поддеть! Сам-то Михаил особой остротой языка не страдал. Выработанная с юности защитная система сработала раньше, чем он успел что-то подумать. Нервотрёпка — это опасность, а опасность надо встречать с холодной головой.

— Так, Оля. — Голос мужа не нёс никаких эмоций. — Завтра ведь картошку сажать, а мы ещё не вытащили её. Надо вытащить, перебрать.

Удивительное дело, но Ольга в этот раз не стала спорить. Она не задумалась в явном виде, но на уровне эмоций женщина, наконец, поняла, что условия изменились, и требуется вести себя по-другому. Да, она тоже устала за сегодня — попробуй перемыть весь дом. Пусть и с помощницей. Но двадцатилетняя девушка из большого города — совсем не та помощница. И они это делала в спокойной обстановке, а мужики все на нервах.

— Ми-и-иш, — протянула она. — Поможете мне воду натаскать? Пожалуйста…

Михаил посмотрел на жену. Он уже приготовился заняться картошкой, а его отвлекают. Но жена действительно всё истратила на готовку и уборку — вот что отсутствие интернета делает! Зато, вернулись домой, а тут всё сверкает. Но и воды впритык. Ольга с Ириной днём принесли немного, только чтобы хватило. Впрочем, управились быстро. Вёдер хватало на всех, каждый принёс по три дружка — и вуаля! — баки полны. Потом в четвёртый раз, поставив воду в вёдрах на печь — это для ровности счёта, чтобы всё-всё заполнить. Поддоны с высушенной петрушкой, которые занимали место на печи со вчерашнего дня, пришлось убрать, чтобы потом отжечь — трава так присохла, что отскабливалась только вместе с копотью.

С водой закончили, теперь уж хватит надолго. А как просто было до переноса: включил насос — и баки полные. Теперь так и придётся ручками. Старый насос остался на той стороне вместе с колодцем, другого насоса нет. Впрочем, электричества тоже нет.

Больше всего жалко баню и новую теплицу. С баней-то ладно, хоть не сразу, но построят. А вот новенькая теплица из поликарбоната — её уже не восстановить, пока не научатся делать листовое стекло. А до этого ещё далеко — нереально такие вещи задумывать, имея всего четыре пары рук.

— Ми-и-иш…

Мужчина пока говорить не хотел, хотя и развеялся, таская воду. Он только вопросительно поднял брови.

— А может, не всю картошку садить? Надо же что-то есть, пока мы не научимся охотиться.

Михаил задумался. Ситуация с продуктами действительно скользкая. А это «мы» очень согрело душу.

Не получив ответа сразу, Ольга привела самый веский довод:

— Ты ведь и сам очень любишь картошку в любом виде. Как проживёшь?

— Ок! Тогда перебираем основательно. Больную на еду сразу. Крупные клубни режем — жопку, где глазков нет, мы и сами прекрасно съедим.

Через час вся картошка уже ждала сортировку на мощёном резиной дворе. Михаил браковал любую болезненную картофелину. Очень не хотелось, чтобы новый урожай страдал от какой-нибудь парши или фитофтороза — лечить нечем и можно заразить всю картошку на веки вечные. Явно больных корнеплодов получилось почти четверть. Потом ещё четверть поступила на еду в виде обрезков. Обычно картофелина имеет несколько глазков, и все они прорастают с одной стороны. Можно от крупной спокойно отрезать ту часть, где ничего не прорастёт — питательных веществ хватит из половины или четверти большого корнеплода. Резали и сразу же макали в древесную золу, чтобы срез не сох, и получалась корочка.

В итоге, на посадку пошло чуть больше половины — 36 вёдер или 9 мешков. Обычно сажали гораздо меньше. Но сейчас в землю пойдёт не только семенной материал, но и недоеденный картофель. Лучше насыпать закрома, чем голодать от своей же лени. Далековато бежать до ближайшего супермаркета — тысяч пятьдесят лет, а то и все сто тысяч.

Незаметно подобрались сумерки — в глубине леса темнеет раньше. Рассортированный картофель складывали в мешки уже почти в темноте.

Зато утром собирались недолго. К месту посадки шли все вместе. Девушки тоже отправились — рабочие руки в дефиците, а срочных домашних дел нет — можно всем вместе спокойно осваивать огород. Загрузили в тачку три мешка картошки. Можно бы и четыре, но тогда трудно удержать её на одном колесе. Инструменты несли сами. Лопаты на всех, ещё и с запасом. Пару граблей, топоры — выкорчевать кусты, литовки — надо обкосить высокую траву. Чуть не забыли старые вёдра — таскать по грядкам надо в чём-то. Ещё и копья — этого никто бросать не стал. Ещё везли посуду и продукты, чтобы готовить обед, а скорее всего и ужин. Каждый загрузился как мул, но допёрли.

Донесли всё к скале, выгрузили тачку и сразу же Михаил отправился за следующей партией картофеля. Сажать надо всё разом. И дневник посадок легче вести, и другие дела появятся — прохлаждаться некогда. Мишка, уже побывавший у скалы, задерживаться не стал — скучно. Убежал в кусты. Вскоре все послышали ругань ушедшего мужчины. Как стало понятно из редких слов среди обилия междометий — пёс решил прокатиться и заскочил в тачку. Михаил не удержал её от такого толчка и уронил рукояткой на ногу.

Пока ждали возвращения товарища, остальные тоже не сидели без дела — Андрей успел выкорчевать несколько кустов, а Ольга начала косить траву. Ирине досталось оборудование лагеря. К приходу Михаила несколько устали, запыхались и уже присели немного отдохнуть. Ольга приобняла вернувшегося мужа со спины:

— Миш, я тоже наверх хочу. Ну, пожалуйста! А? Никогда в горы не залезала.

— И я тоже хочу! Давайте залезем! Вы были, а мы нет.

— Ладно, — мысленно махнул рукой Михаил. — Но на ту сторону не проситесь! Медведь — это не шутки. Сейчас попробуем облегчить подъём. Андрей, давай ту парочку обломков скинем с уступа. Тогда можно уже лезть без больших проблем.

Мужчины помогли друг другу забраться на первую ступень. Два больших куска кое-как с помощью лопат скинули с уступа. Камни раскололись, но это уже не имело значения: их высоты хватало, чтобы кромка оказалась на уровне груди. Теперь любой из семьи без помощи мог подняться наверх. У вершины ещё один уступ, но он пониже, его легче преодолеть. Если постараться — можно и в одиночку залезть.

— Ох…ть! — Только и смогла выговорить Ольга, взглянув на мир с высоты птичьего полёта. Вид завораживал. Утренний туман сползал в овраги и лощины, открывая бескрайнюю холмистую равнину. Пусть с юга горизонт закрывала синяя полоса леса, зато по остальным трём сторонам блестели бусины озёр, оставшихся после ледника. Крылатые охотники уже приступили к утренней трапезе и сейчас зеркала воды пенились от птиц, кружащихся на бреющем полёте, ныряющих и снова взлетающих с поверхности.

— А-а-а… Как это?.. — Ирина удивлённо смотрела на окружающий пейзаж.

— Что «как»? — Переспросил Андрей.

— Как будто скала двигалась и всё перерыла.

— Она действительно двигалась.

— Это ледник сделал, — уточнил Михаил.

Ира всё ещё непонимающе смотрела на них.

— Ну, ё-моё! — Вздохнул Андрей. — Вас чему в школе учили? Что ледники движутся, слышала?

— Эммм, да… — Вяло ответила девушка. — Только не поняла — как.

— Тот ледник, который выше, толкает тот, что пониже. А новый лёд намерзает снова наверху. И всё повторяется. Даже на равнине, ведь выше в горах есть свежий лёд, который давит на то, что внизу, заставляя двигаться. О-о-очень медленно. Сотни и тысячи лет. Вот так ползёт, ползёт, цепляет скалы, отрывает их. Потом ледник начинает таять, но пока ещё ползёт вперёд. Дно скалы царапает по земле, пока не опустится полностью. В следующее оледенение новый ледник может снова подхватить эту скалу и потащить дальше. Как-то так. Теперь поняла?

— Ага… — Подтвердила девушка, хотя по голосу слышалось совсем другое. Но Ирина решила не говорить этого, чтобы не получить лекцию на полчаса.

— Миша, а может, поставить дом здесь? — Высказала мечту Ольга. — Это ж как классно — жить на вершине мира.

— Не такая уж и вершина, — усмехнулся мужчина. — Есть и побольше.

— Но здесь-то! Здесь — вершина!

— Это верно. Только хлопотно. Надо и воду, и дрова сюда таскать.

— Это точно, — огорчилась жена. — Вот всегда так! Нет абсолютного счастья, что-то всегда не так.

— Обещаю, как обживёмся — построим здесь хотя бы беседку. Каменную, конечно. На пикник будем ходить.

— Да, как обживёмся. Если доживём до этого «обживёмся».

— А чего так пессиместично? Вон, смотри, медведица с рыбалки возвращается. Идёт кормить детишек и ничего больше её не волнует.

— Вообще-то, меня, как самку, тоже именно кормёжка ребёнка волнует.

— Какого это ребёнка? — Подозрительно спросил мужчина.

— Как какого? Мишку, конечно! Он теперь мой ребёнок.

— А кормёжка мужа? — Шутливо подначил Михаил.

— И мужа тоже, — вздохнула Ольга. — Давай спускаться. Не посадим сегодня — растянется надолго.

До обеда почти обкосили участок. К сожалению, работать почти всё время пришлось только хозяевам, а не гостям. И навыки имели только они, и литовок всего две. Пока Ольга с Михаилом перекусывали, Андрей с Ириной пытались освоить древнее искусство. Получалось не очень — коса постоянно находила бадоги и кочки. Закидав топку, Михаил и Ольга вернулись к покосу, с которым покончили уже через час. Оставалось только перекидать сено валом вдоль леса — скотины нет, так что пусть преет.

Садили по упрощённой схеме. То есть — не перекапывая полностью, а только переворачивая дёрн. Вырезается квадрат размером со штык лопаты. Переворачивается. Рядом режется ещё, переворачивается — получается полоса из перевёрнутого дёрна. Потом на неё кладут следующую полосу, оставляя голую землю. Ещё одну полосу откидывают в другую сторону. Так повторяется дальше и дальше. В итоге весь участок пересекают продольные и поперечные валы из перевёрнутой корнями вверх травы, а между ними — квадраты голой земли. Для посадки картошки — в самый раз. Мучиться с потрошением корешков из пластов никому не хотелось. Кроме того, голая почва — не так уж хорошо. Довели в будущем земли до истощения. Пусть лучше так будет. Эти валы сами развалятся от дождей, заодно задержат влагу в междурядьях, не дадут почве быстро выветриваться. А сама трава капитально отстанет в росте от посаженной картошки — вверх корнями не очень-то вырастешь. Потом жизнь возьмёт своё, но будет уже поздно. К тому же, можно острой тяпочкой или плоскорезом пройтись.

В будущем Михаил после сбора урожая предполагал оставить этот участок под пар — осенью вернуть дёрну правильное положение, а следующей весной повторить всё на соседнем участке. Простейший, но действенный севооборот. Ведь всё человечество перед ним находится, проблем с землёй никаких.

Михаил в сотый или сто первый раз с силой воткнул штык лопаты, разрезая корешки. Покачал, воткнул рядом, потом под прямым углом. Он прошли только первый ряд, а уже так осточертело! Как рабы на плантациях. Добровольные, но рабы. Мимолётная ассоциация перевернула пласты памяти, из далёкого детства пробилась мелодия:

Что там пели в заставке к первому сериалу, прокрученному на просторах Советского Союза, — не разобрать. Понятно только, что о нелёгкой доле рабов. На второй повтор Ольга только усмехнулась, а третий раз нехитрые строки пропели втроём: Михаил с женой, а камчатский гость им подпевал.

Под завораживающий речитатив копать стало гораздо легче:

«Ннʼгазун!» — Резкий вертикальный удар на выдохе втыкает штык в землю.

«Га-а-арун ге-е-эри». — Раскачиваем и вытаскиваем.

«Ннʼгазун гарун гэ!» — Как добивающий удар — ещё раз примерно туда же.

И по кругу:

Ирина с удивлением и полу-улыбкой смотрели на остальных, поющих невесть что: совсем крэйзанулись старики. Впрочем, такой ритм скорее помогал, чем мешал. Из кустов выскочил Мишка и тоже подхватил мелодию. Мужчины со смехом запели громче.

Правда, долго одно и то же петь невозможно. Михаил перебирал в голове те песни, которые когда-то слушал. Всем хорош плейер или другой прибор с музыкой, но зато слова перестаёшь запоминать. Вот слушаешь что-то сотни раз, а вспомнить песню невозможно. Если только обратиться к тем временам, когда пели на память. За семейными посиделками, например, или в хоре.

— Оль, ты «По Муромской дорожке» помнишь?

— Не очень, но давай попробуем.

— Давай…

Михаил кашлянул, прочищая горло, и затянул:

Как оказалось, мелодию прекрасно вспомнили, и она отлично подходила для такой работы. Хуже со словами. Раз за разом возвращались к уже пропетым строкам, пытаясь вспомнить перипетии драмы. Наконец, девушка утопла, можно сделать перерыв. Все четверо оглядели дело рук своих.

Вся территория постепенно превращалась в листок тетради для математики. В каждой клетке — по одной картофелине в небольшой ямке. Закапывать пока не стали: корнеплоды ещё почти не проснулись, пусть под солнышком пустят крепкие зелёные побеги. Потом можно окучивать понемногу.

Главным достижением Михаил посчитал проведение небольшой мелиорации: верхний снятый ряд дёрна, самый близкий к скале, теперь послужит новым руслом для ручья. Как закончат с посадкой, старое русло перекроют. После чего ручей будет делать петлю, орошая весь огород. А возле самых кустов, где пробивался родник, выкопали небольшой бочажок и выложили его камнями. Теперь можно будет ополоснуться после работы. Только завтра, когда утечёт мутная вода.

В этот день не успели даже с картошкой. К вечеру только половину и посадили, а уж до семян дело вообще не дошло. Всё остальное оставили на завтра — не роботы всё-таки, уже руки и спины ломило от такой нагрузки. Что хорошо в безлюдном мире — вещи можно оставить и вернуться за ними хоть через год. Главное — защитить от осадков или сырой земли. Всё забросили на первый уступ, только тачку покатили обратно — завтра лук, чеснок везти на плантацию.

Уже возле дома, снова оглядев урезанный огород, все хором вздохнули и зачесали пропотевшие тела: в баньку бы! Помылись на улице в быстром темпе. Хорошо, что на печи стояла ещё тёплая вода. А ведь даже не задумывались, что потребуется — просто поставили вчера все вёдра с водой, а утром протопили печку, готовя еду. Зато теперь хотя бы так помылись. Хватило даже прополоскать мокрое от пота бельё. Легли сразу после ужина. Все вертелись, но сон не шёл — чрезмерная усталость не давала расслабиться.

Утром четверо зомби встретились на кухне. Разговаривать не хотелось. Молча умылись, молча дождались, пока вскипит вода. Только после горячего чая по телу поползла волна расслабляющего тепла. Мышцы расслабились и болели не так сильно. Но сил это не прибавило.

— Предлагаю ещё полежать.

Протестующих не нашлось.

Просто так смотреть в потолок оказалось скучно, к тому же очередной день принёс новые мысли.

— Оль, а мы сколько здесь?

— Давай вспоминать. Первый день — сходили к краю леса на юге. Увидели мамонтёночку.

— Второй день, — подхватил муж, — забрались на скалу, увидели медведицу. На третий день пытались её поймать.

— Вчера четвёртый день — сажали картошку.

— Значит, сегодня пятый день, — подвёл итог муж.

— Ну, и зачем тебе всё это?

— Как зачем? А вести календарь? Надо поставить солнечные часы и посмотреть — уменьшается или увеличивается день. Надеюсь, летнее солнцестояние пока не прошло. Ещё надо замерить — сколько сутки длятся.

— Часов нет. Все телефоны за это время сели.

— Не сели, конечно. Они же выключены. Хотя осталось им недолго. Но! У бабки с дедом ходики когда-то висели. И здесь, в комнате, и на кухне. Надо порыться в кладовке. Знаешь, чем хороши ходики?

Жена не стала озвучивать риторический вопрос, только подняла бровь.

— Во-первых, надёжность. Там пружин нет, главное — смазывать вовремя. Во-вторых, можно регулировать скорость хода. В определённых пределах, но всё же…

— А длину суток к чему замерять?

— Если в сутках те же 24 часа, то это дополнительный шанс, что мы на Земле.

— А точно узнать не можешь? Например, по звёздам.

— Пытался, но возле дома слишком мало места между деревьями. Сами деревья высокие. Отсюда небольшой кусок неба только видно. И я не узнал ни одного созвездия.

— Будешь звёзды со скалы смотреть?

— Буду, но уже когда обживёмся. После бессонной ночи работать не получится, а время идёт. А какой день недели был там?

— Дай вспомнить… С подругой говорила, её сыну в школу как раз. То есть уснули в воскресенье. Значит, здесь появились в понедельник.

— Отлично! Значит, сегодня пятница. Ты лучше скажи, сегодня опять только каша на воде?

— Так нет ничего. Только картошка. На охоту ты пока сам решил не ходить.

— Знаю… Извини, понимаю, сам придумал, но сосёт что-то. Одной каши с картошкой мало. Хвостатый что-то приносит, но ему самому там мяса с гулькин нос. И почему мы живность не держали? Сейчас бы и зерно могло быть — курицам в том числе пшеницу покупают. Яйца — тоже хорошая замена мясу.

— Ага, и молоко могли доить.

— Не-е-е, корову мы бы дома не потянули. Оба постоянно на работе. Будем здесь приручать. Идея проста — следить за стадами и вырезать самых бешеных коров. Пусть из сотни выживет только одна, но можем добиться успехов уже при нашем поколении. Хотя, за тысячи лет так и не избавились от такого атавизма, значит не сильно получается. Либо, коровы изначально были средней степени бешенства.

— Пошли уже, великий ковбой! Огород надо сажать.

Перед выходом Михаил начал агитировать, что уже сегодня надо поставить солнечные часы на вершине скалы. Расписывал необходимость сего акта строительства. Андрей согласился практически сразу. Ольга ещё раньше это поняла, но сопротивлялась, не желая соглашаться без дополнительных уговоров. А Иру уже втроём быстро уговорили.

В итоге, с собой всё-таки прихватили пакет сухой смеси для штукатурки. Ею хозяин в прошлом году замазывал трещины в стене подвала. Оставалось ещё килограмма четыре. Должно хватить, чтобы установить каменную стрелку. Часа за два до предполагаемого полудня залезли на вершину. Обсасывая идею солнечных часов, Михаил всё утро перебирал, из чего их сделать. Память его не обманула — по пути наверх нашёлся подходящий осколок с острым углом. Установили его вертикально на ровном участке и подпёрли несколькими камнями. Только сначала сделали пьедестал, подняв сооружение на высоту роста — чем выше прибор, тем меньше погрешность в измерениях. Камни залили густым раствором цемента с известковой крошкой. В ближайшее время всё это схватится в монолит, но уже теперь часами можно пользоваться. Мужчина торжественно нацарапал первую короткую линию в точке, куда падала тень от вершины сооружения.

За неимением других развлечений, дружно гипнотизировали медленно ползущую тень. Как только остриё оказывалось на краю одной черты, тут же царапали рядом с ней новую. Постепенно вырисовывалась рваная дуга. Время от времени Михаил измерял рулеткой расстояние до центра системы — несколько раз замерив, на основании сооружения поставили точку, расположенную ровно под концом стрелки. Наконец, тень начала удлиняться. Отметили чертой примерный полдень, завтра его уточнят новыми измерениями. С ощущением великого дела спустились в огород. На таком поднятии энтузиазма сумели посадить всю картошку. Уже в сумерках поставили запруду, пустив ручей по новому руслу. Теперь надо только уследить за урожаем, не дать ему пропасть или быть съеденным.

Разочарование навалилось уже дома, как и отходняк после ударной работы. Ополоснувшись, Михаил вооружился древними таблицами Брадиса, со времён школы всё ещё хранившимися на книжных полках. По его вычислениям получалось, что система должна иметь погрешность не более одной тысячной, иначе заметить разницу в длине тени невозможно. Как поняли сегодня — хорошо заметно расстояние не меньше сантиметра, ведь тень не имеет четких границ, она немного расплывается. Получается, что высота сооружения должна составлять десять метров. А с их двухметровой стрелкой, линии, отмечающие ежедневное прохождение Солнца, будут отступать всего на несколько миллиметров. Уже отчаявшись, Михаил вспомнил, что тень падает не вертикально вниз, а под углом. Значит, расстояние от кончика стрелки до его тени несколько больше высоты сооружения. Заново засев за вычисления, мужчина получил уже более вменяемый результат — тот самый сантиметр, который можно заметить в таком примитивном приборе.

Измерения следующих дней показали замечательное подтверждение теории практикой. К радости мужчины, тень становилась всё короче. Значит, день летнего солнцестояния ещё не пропущен.