Четвёртая (СИ)

Эпилог

Мутное, молочно-белое ничто клубилось вокруг, но стоило сделать шаг, как оно сгущалось под ногами и превращалось в дорогу.

Янкель, ещё не до конца пришедший в себя после прыжка, огляделся. Где-то вдалеке мелькала маленькая фигурка, оставляя после себя узкую тропинку.

— Доопти! Стой! — закричал Янкель и бросился следом.

— Не думаю, что стоит оставлять его без присмотра, — покачал головой Шо-Рэй. — Лучше бы нам всем держаться вместе.

Сольге кивнула. Перед глазами ещё стояли короткий триумф Байвин, гибель Толфреда и Ийрим, падение Хендрика, собственный прыжок… Было больно думать и вспоминать, трудно дышать и совершенно невозможно представить, что делать дальше.

— Идём, — маг обнял её за плечи и повёл по следам Янкеля.

Дорога становилась всё шире, из белой пустоты выступали неясные очертания каких-то неизвестных предметов и снова терялись в ней.

Казалось, что потерять Янкеля из виду будет непросто — где там прятаться в этой пустоте — но если бы не следы, то так бы и бродили в молочно-белом ничто отдельно Янкель, отдельно Сольге и Шо-Рэй.

Янкеля нагнали случайно и внезапно. Он замер, глядя на темнеющие вдали фигуры.

Их было четверо. Высокая женщина в белом и две, немного помладше, похожие на отражения друг друга: одна в синем платье, другая — в красном. Младшие держали за руки Доопти, вырывающуюся и вопящую. Крики её странным образом затихали тут же, не разносясь по всей пустоте.

Старшая размахнулась и отвесила девчонке звонкую оплеуху. Две другие в это же мгновение дёрнули её каждая в свою сторону, и… Доопти раздвоилась.

Женщины повернулись к пришедшим.

***

У Сахо — Создателя миров — было три дочери-помощницы.

Старшая — Рийин, мудрая и осмотрительная, неустанно бдящая за подвластными ей мирами: днём за мирами смотрел правый глаз, а ночами — левый. Самая незаменимая, самая незаметная из дочерей Сахо — каждый мог воззвать к ней в поисках защиты и покровительства, но мало кто так делал. Риййин носила платья всех оттенков белого и туго заплетала волосы, чтобы они не падали на глаза, не мешали смотреть за мирами.

Близнецы Альез и Викейру были настолько неотличимы лицом, сколь и не схожи характерами.

Альез, появившаяся на свет на долю мгновения раньше сестры, а потому считавшая себя главной из двух, признавала платья только огненно-красного цвета и характер имела под стать — пылкий, упрямый, отважный. Она покровительствовала правителям и воинам. А что Альез иногда не хватало мудрости и осмотрительности её старшей сестры, так, если честно — каждый ли правитель мудр, каждый ли воин осмотрителен?

Викейру предпочитала таиться в самых глубоких оттенках синего. Была строга и созерцательна, скрытна и чужда напора своего близнеца, добиваясь желаемого терпением и разумно выбранными путями. Она покровительствовала магам и звездочётам. Скрытность её переняли маги, редко раскрывающие свои секреты, а созерцательность — звездочёты, не сводящие глаз с небес, терпеливо ожидая изменений.

И была у Сахо любимица — четвёртая его дочь. Самая младшая, самая вздорная, самая избалованная. Звали её Птина. Не было у неё ни терпения, ни осмотрительности. Ничего толкового не могла создать младшая дочь Сахо. Зато умела она проникать в миры, созданные отцом и сёстрами. И чудила там, и куражилась. Что могла — портила, что не портила — разрушала.

И не было на неё никакой управы. Сердце отца таяло при виде младшенькой, всё ей прощалось, всё оправдывалось. Старшим сёстрам только и оставалось, что сжимать кулаки в бессильной злобе да скрипеть зубами, мечтая, наконец, задать трёпку распоясавшейся Птине.

***

— Однажды наша сестрица запустила в заготовку нового мира налепленных ею чудовищ, — голос Рийин был мягким, журчащим. — Думала, что пакостит нам, а разозлила самого Сахо. Это была идея совершенно нового мира, каких он ещё не создавал — такая изящная и тонкая работа, что даже мне не позволено было к нему прикасаться.

Старщая из Сестёр была такой высокой, что Шо-Рэю пришлось поднять голову, чтобы взглянуть ей в лицо. Один глаз Рийин отливал серебром, другой — золотом. Только сейчас он был воспаленным, красным, с обожжёнными ресницами и бровью. Светлые волосы были гладко зачёсаны и заплетены в тугую косу, чтобы ни волоска не попало в мир, за которым приглядывает старшая дочь Сахо.

Близнецам Шо-Рэй мог заглянуть в глаза почти на равных. Как похожи были они между собой, как различны. Сложная причёска Альез против небрежной косы Викейру. Гордый, воинственный взгляд против задумчивого взора. Пылающий красный против умиротворяющего синего. Одно лицо — и бездна различий.

Альез держала за руку насупившуюся Птину — младшее лицо Доопти — девочку в том возрасте, когда она становится девушкой. У ног Викейру лежала другая — девушка постарше, возрастом то ли как Янкель, то ли чуть старше.

— Этого отец снести не смог, — продолжала Рийин. — Наказание было строгим. Но обидеться сестрица решила не на отца, а на нас. И выбрала для мести самый первый созданный нами мир, самый дорогой нам.

Птина нашла девочку-сиротку, чтобы поселиться в её теле. Прятаться от старших сестёр так было проще и веселее. И всё сначала было хорошо. Нашла недовольных Сёстрами-покровительницами, посвящённых ссорить между собой начала. Там шепнула, здесь письмецо подбросила. Кто подумает на бедную сиротку? Дальше — хуже. Подумала Птина, что прибрать к рукам весь мир, так любимый сёстрами, будет куда лучшей и болезненной местью, чем просто в нём покуражиться.

Для начала хитрая девчонка стёрла все упоминания о себе. Где сама, где чужими руками. Придумала Госпожу, кому надо подсказала — а уж обиженных, готовых поверить, что обидчикам воздастся свыше, всегда найдётся достаточно. Собирала их Птина по всему свету, а с веками они все перемешались и стали одним народом — пти-хаш, дети Госпожи. А там и среди посвящённых нашлись помощники. Кого с короной обошли, кому меч не тот достался, а кому заклинания не давались или звёзды за облака прятались.

Вот только постоянно быть в мире у Птины не получалось: сестрицы-то начеку. Рийин глаз не сводит, близнецы по очереди заглядывают, посвящёнными своими любуются. Да и отец поглядывать начал: где это доченька его любимая пропадает? Не начала ли снова пакостить?

Приходилось Птине подружку свою бросать, домой возвращаться, хоть на время. А когда возвращалась — люди видели, как зелёная звёздочка падает за горизонт. Так и появилась у пти-хаш, ждущих возвращения Госпожи, легенда о Зелёной искре.

Что видели пти-хаш, видели и другие. А звездочёты ещё в книги вносили, что для Птины было совершенно лишним. Истребили верные люди звездочётов. Только одному удалось спастись после крушения Мир-Махема и знание, хоть и тайно и неполное, потомкам передать. Но и это Птине показалось лишним: где один, там и другие появиться могут. Один увидит, другой поймёт, третий догадается. И все старания зря.

А что Викейру не увидела, как половина её посвящённых исчезла, а другая ненавидеть и бояться её начала, так это от того, что Сёстры, оберегая своих подопечных, старались не приближаться особо. А с высоты не всё разглядеть получается. Рийин же и вовсе не до них — ей за всем миром целиком смотреть надо.

Было у Птины местечко одно, куда сестрицы её заглянуть не могли. Решила она там всех посвящённых собрать и себе подчинить.

А потом начались неудачи. Сначала сиротка подросла и свободы захотела. Пришлось Птине её давить нещадно. Теперь уж какие дела: с виду девчушка совсем безумная стала — без присмотра не оставить. Потом пришла весть, будто кто-то заинтересовался и искрой Зелёной, и книгами старыми. Хорошо, что верных людей у Госпожи было много. Только вот сестрицы заподозрили что-то. Даже посвящённых не пощадили, так хотели во всём разобраться.

И Птине стало скучно. Наигралась. Тут ещё хозяйка тела парня рыжего разглядела, влюбилась… Так просила свою подружку, так умоляла, чтобы та ей помогла. Ну и помогла Птина, ох, как помогла… заодно и вспомнила, зачем вообще в этот мир полезла. Не очень-то он ей и нужен оказался. Разрушать и портить куда веселее.

***

— И это всё? — задохнулась Сольге. — Целый мир погиб просто потому, что какой-то вздорной девчонке было обидно и скучно?

— Увы, — виновато улыбнулась Рийин, — однажды мы увидели всё, но ничего не могли поделать. Теперь же нужно решить, что делать с вами, уцелевшие люди разрушенного мира.

В этот миг Альез вскрикнула и схватилась за укушенную руку. Птина вырвалась и помчалась прочь. Вскоре она исчезла в молочно-белом ничто, только сгустившаяся пустота напоминала, что она только что была здесь.

— Я найду её, — сказала Викейру, и пустота расступилась перед ней, открывая взгляду маленькую фигурку далеко впереди.

Янкель опустился на колени перед бесчувственной девушкой и легонько погладил её волосы:

— Какая красивая… И как ей досталось.

Та, словно ощутив его прикосновение, открыла глаза, огляделась и заплакала:

— Она всё-таки притащила меня сюда.

Девушку звали Доника. Когда-то Птина обещала ей свободу — сразу, как только сотворит задуманное. Но каждый раз девчонка придумывала что-то новое. Она заставила подчиниться тело Доники — и оно не росло, не взрослело долгие, долгие годы. Она уходила, иногда надолго, порой Донике казалось, что навсегда, но каждый раз возвращалась и лишала хозяйку тела того, к чему та успевала привыкнуть, привязаться, а то и полюбить. Она обещала любовь Хендрика, но убила его, наигравшись. Она обещала целый мир, но лишила всего.

Тем временем вернулась Викейру.

— Она спряталась в одном из миров Создателя. Там мы почти бессильны, — голос её был холодным и прозрачным, как зимние звёзды, тихим, как самые тайные заклинания.

Сёстры склонили друг к другу головы. Если они и шептали, то так тихо, что подслушать их было невозможно.

— Что ж, Птина, сама не желая того, помогла нам принять решение. Мы просим вас о помощи, о уцелевшие. Мир, в котором прячется наша сестра, нам неподвластен. Но мы можем отправить туда вас. С нашими благословениями и судьбой, которую вы себе выберете. Вы найдёте там Птину и вернёте её нам, а мы создадим ваш мир заново. Точно таким, каким он был, со всеми дорогими вам людьми и местами, мы повторим всё, до мелочей и с того момента, который вы выберете для себя. Это будет нашим даром вам, нашей благодарностью за помощь. Мы даём вам время подумать.

Какой выбор сделать, когда его, в общем-то, нет? Вечные скитания в мутном, молочно-белом ничто или почти безнадёжный поиск, но в живом, настоящем мире, пусть и чужом? Сольге только кивнула, когда её плечо сжала рука Шо-Рэя. Янкель, не оборачиваясь, сделал то же самое. И даже Доника, кажется, была согласна.

Что ответил Сёстрам за всех Шо-Рэй, Сольге уже не услышала: она вдруг пошатнулась и тяжело осела на сгустившуюся пустоту.

***

Здесь её тоже окружило молочно-белое ничто. Только было оно немного другое — плотнее и чище. Оно не сгущалось под ногами, превращаясь в тропу, оно сразу было тропой. А в его глубине пылало зелёное пламя с голубыми всполохами.

«Я просто посмотрю», — сказала себе Сольге и направилась к нему.

В какой-то момент ей показалось, что она слышит голоса. И чем ближе Сольге подходила, тем отчётливее они становились.

— Сольге, — звали голоса, — иди к нам, Сольге! Мы здесь, мы рядом, мы скучаем без тебя!

Среди языков пламени кружились тени. Они-то и звали Сольге к себе. Одна из теней была очень похожа на Байвин.

— Сольге, — сказала она, — моя милая сестра, я была так несправедлива к тебе. Иди же сюда, я хочу обнять тебя!

— Иди к нам, Сольге! Мы хотим твоей дружбы. Иди к нам, иди же!

Кого-то Сольге узнала, кого-то нет, но ей очень хотелось туда, к ним. Она сделала ещё один шаг.

— Стой! Не смей! — голос Толфреда заставил её замереть на месте. — Не подходи сюда!

— Не надо, Сольге, уходи, тебе здесь не место, — вторила ему Ийрим.

Но другие звали и манили всё громче и настойчивее.

— Не слушай их, мой весенний цветок, — печально улыбнулся из пламени Хендрик. — Тебе не нужно сюда. Уходи. Живи, моя Сольге, иди и живи.

В хор голосов вступил ещё один. Другой. Живой и тёплый. Голос, который недавно спросил:

— Ты веришь мне, Сольге? Ты веришь мне?

Сейчас он звал.

— Вернись, вернись, принцесса. Не оставляй нас.

Сольге было жалко голос, но там, в пламени, были те, кого она потеряла, но, кажется, могла обрести снова. И Сольге сделала ещё один шаг.

— Вернись!

— Уходи, девочка, — сказал Толфред.

— Я не хочу. Я хочу быть с тобой, даже если ты не признаешь меня сестрой.

— Ты всегда ей останешься. А сейчас уходи. Здесь опасно.

Это было так больно, словно каждый шаг в сторону от огня, вытягивал из Сольге кусочек души, или даже жизни. А голос звал:

— Вернись, моё сердце, вернись, Сольге.

***

Она очнулась на руках у Шо-Рэя. Рядом стоял на коленях перепуганный Янкель. За его спиной — Доника. А чуть дальше — Сёстры.

— Кто у тебя остался в погибшем мире? — спросила Альез. В голосе её гремели битвы и раздавалось эхо тронных залов.

— Брат и возлюбленный, — ответил вместо Сольге Янкель.

— Это плохо. Теперь ей не будет покоя. Мир будет тянуть её за собой, пока не затянет обратно. Слишком прочна её связь.

Сольге показалось, что объятия Шо-Рэя стали чуть крепче.

— Почему вы не удивились? — вырвалось вдруг у неё. — Почему вы не удивились, когда увидели нас?

Сольге вырвалась из рук мага и встала перед Сёстрами, исполненная гнева и боли.

— Птина ведь разрушила не первый мир, да? Были и другие? И их вы тоже отправляли искать свою сестрицу?

— Сольге, не надо!

— Молчи, Янкель! Надо. Так как? Они нашли, а вы опять упустили? И где они теперь, те, что были до нас?

Сольге была так зла, что не видела ничего вокруг себя. Ни того, что Доника ойкнула и спряталась за спиной Янкеля, пока тот умолял Сольге остановиться. Ни того, что Шо-Рэй молча встал рядом с ней, готовый заслонить её от гнева Сестёр. Она видела только глаза, что не давали ответа: печальные — Рийин, один золотой, обожжённый горящим миром, другой серебряный, строгие, готовые вспыхнуть яростью — Альез и задумчивые, с поволокой — Викейру.

Сёстры переглянулись. Альез раздражённо дёрнула плечом, Викейру кивнула, Рийин покачала головой и ответила:

— Нам нет нужды лгать вам. Возможно, ваш мир не последний, который разрушит Птина, но он навсегда останется первым. И мы постараемся уберечь те, что остались или когда-нибудь будут созданы. Но вот наш отец… Он — Создатель, уцелевшие, и иногда бывает не доволен своей работой. Случалось, что Сахо разрушал даже то, что почти доделал. И мы видели других уцелевших, бродивших здесь, как и вы. Но что с ними стало потом, мы не знаем. Не обо всех знаем… Отец не всегда посвящает нас в свои дела.

Запал Сольге постепенно угасал, уступая место слезам, но вопросы ещё оставались. Задать их она не успела — перебил взволнованный голос Янкеля:

— Вы можете помочь Сольге, о Небесные Сёстры? Чтобы наш мир не утянул её за собой.

— Мы можем лишить её памяти, — хрусталём прозвенел голос Викейру, — и тогда связь будет разорвана. Мир больше не будет иметь над ней власти.

Сольге почувствовала, как облегчённо выдохнул Шо-Рэй, как обрадовался Янкель, но саму её что-то беспокоило.

— Я забуду всех? Их тоже? — она кивнула на мага и помощника.

— Да.

— Но мы ведь сможем познакомиться снова! — воскликнул Янкель и осекся — Сёстры покачали головами.

— Нет, уцелевший. Вы не сможете снова узнать друг друга. Вы никогда не должны будете встречаться. Иначе, память вернётся, и мир возьмёт своё.

— Вы говорили, что не знаете, что случилось с другими уцелевшими. Вы не можете…

— Можем. Не торопись обвинять нас во лжи. Мы сказали, что знаем не обо всех. Однажды мы пытались спасти двоих…

Янкель снова что-то хотел сказать, в этот раз перебила Сольге:

— Значит, чтобы выжить, я должна буду остаться одна? Даже если вы восстановите наш мир?

— Да.

— Я не хочу.

— Сольге! — воскликнули разом и Шо-Рэй, и Янкель.

— Нет. Кроме вас у меня никого не осталось. А найдём ли мы Птину…

До сих пор никогда она не слышала столько мольбы в голосе мага:

— Ты сможешь жить.

— Я и так смогу. Он не получит меня, Шо-Рэй. Наш погибший мир никогда не получит меня, если вы будете рядом.

Ей показалось, или Сёстры действительно одобрительно переглянулись?

— Показывайте, где искать Птину.

***

Дорога к миру, в котором укрылась младшая дочь Сахо, была не столько долгой, сколько неясной. То и дело из мутного, молочно-белого ничто показывались полупрозрачные то ли шары, то ли пузыри. Викейру прислушивалась к ним, присматривалась, но каждый раз качала головой и проходила мимо. У одного задержалась чуть дольше. У того, который повёл себя, как раненое животное: то отступал, боясь незнакомых рук, то подходил ближе, в надежде на помощь.

— Она здесь.

Мир замер на месте, дрожа и мерцая.

— Это мир Сахо, — сказала Рийин, — у нас в нём почти нет власти. И всё же благословение любой из Сестёр даст вам лучшую судьбу из возможных.

Выбор предстоял непростой. Первым решился Шо-Рэй, но его перебили.

— В тебе ведь была моя метка, уцелевший, — задумчиво спросила Викейру, — почему я не чувствую её сейчас?

— Она выгорела. Я потратил последние капли силы на то, что было важнее магии.

Сольге вздрогнула. Она вспомнила тепло на израненной спине и вдруг поняла, почему Шо-Рэй не боялся вернуться в Мир-Махем. «Лишись своей силы или обуздай её», — так ведь сказал ему когда-то король? О Шо-Рэй…

— Очень жаль, — Викейру была искренна, — ты мог бы достичь многого и в новом мире, уцелевший.

— Оно того стоило, — отрезал, нет, уже не маг и повернулся к Альез. — Ныне я прошу твоего благословения, Красная звезда.

Она кивнула и коснулась руки Шо-Рэя:

— Ты получил его, уцелевший.

— О Викейру, я прошу твоего благословения, — поклонился Янкель и был удостоен.

Доника, скрывавшаяся до сих пор за его плечом, и прильнувшая так, что Янкель только и делал, что смущался и краснел да косился, разглядывая, выступила вперёд. Скуластая, с кошачьим разрезом глаз, темноволосая, Доника вовсе не выглядела робкой пташкой, но рядом с Сёстрами и Шо-Рэем, да даже по сравнению с Сольге, казалась такой малышкой, что первой, хоть и не единственной мыслью Янкеля, было защитить её от всего, чего только можно.

— Я выбираю тебя, Альез, — смело сказала Доника и получила своё благословение. Только Янкель немного расстроился.

Викейру взглянула на Сольге, ожидая её просьбы, но та повернулась к другой Сестре.

— Я прошу твоего покровительства, Рийин.

Близнецы нахмурились, но ведь было сказано: благословение любой из Сестёр. Рийин просияла и ласково поцеловала Сольге в лоб:

— Отныне мой дар пребудет с тобой, дитя.

И всем почему-то показалось, что Сольге получила гораздо больше, чем просила.

Благословения были испрошены и получены. Сёстры колдовали над миром. Он переливался, мерцал, становился всё больше и вдруг раскрылся, распался на две половины.

С одной стороны от Сольге стоял Шо-Рэй, с другой — Янкель с вцепившейся в его руку Доникой. Перед ними лежала дорога в свет, в новый неведомый мир.

— Вперёд, принцесса Сольге, — улыбнулся уже-не-маг, и все четверо, взявшись за руки, сделали первый шаг в неизведанное.