Чрезвычайная комиссия

КАК БЫ НИ СКРЫВАЛСЯ…

Кустанайскому краснопартизанскому восстанию предшествовал ряд разрозненных выступлений крестьян в различных волостях уезда. Повстанцы жестоко карались колчаковцами. Об этом красноречиво рассказывает найденное в архиве уголовное дело на Пивнева. Вот как оно возникло.

Старший помощник прокурора Узбекской ССР А. А. Бошевой среди документов, истребованных для рассмотрения в порядке надзора, встретил и дело Пивнева, который работал в должности Хорезмского райпрокурора и связался с кулаками. Он умышленно прекращал следствия о преступлениях богачей, освобождал их от налогов, растранжиривал ценности, которые служили вещественными доказательствами при рассмотрении дел. Пивнева приговорили к высшей мере наказания — расстрелу, замененному впоследствии десятью годами лишения свободы.

Бошевой являлся участником партизанского движения на Кустанайщине. Он вспомнил тогдашнего начальника колчаковской районной милиции Пивнева, руки которого были обагрены кровью повстанцев деревни Львовка и других населенных пунктов. Чем-то напоминал Бошевому этот бывший райпрокурор Пивнев того самого колчаковца. Сходились имена и отчества — оба Алексеи Емельяновичи. И дело Пивнева направили в Кустанай.

Расследованием занялись чекисты Джетыгаринского районного отделения. Стали поступать данные, что Пивнев в начале 1918 года при установлении Советской власти пробрался на должность помощника милиции Денисовского района. Еще тогда он был настроен антисоветски, выступал против обложения кулаков налогами. Но в то время так и остался неразоблаченным. После падения Советской власти в Кустанае Пивнев перешел на сторону Колчака и был назначен начальником белой милиции Денисовского района.

Крестьяне постоянно оказывали сопротивление колчаковским властям. При объявлении мобилизации никто из жителей района не хотел служить в белой армии. Стали тайно создаваться отряды для борьбы с врагами Советов. Центром повстанческого движения стала деревня Львовка. Здесь бывший «фронтовик Ф. Ф. Царенко организовал тайное собрание фронтовиков и крестьян, сочувствующих большевикам. На собрании присутствовало 50 человек. Они решили в армию Колчака не идти и не признавать власть Колчака. Решили, что все 50 человек организуются в боевую группу…»{63} Тут же было решено разослать делегатов в соседние населенные пункты для вербовки партизан в отряд. Скоро Львовская боевая группа стала обезоруживать появлявшихся в деревне колчаковских казаков и милиционеров. Потом организовала нападение на белую милицию в селе Денисовском. Ее начальник Пивнев, предвидя восстание, вызвал из Троицка и Кустаная карательные отряды.

«Рано утром 4 марта (старого стиля) 1919 года триста карателей казаков взяли в кольцо поселок Львовский. Казацкими саблями были сняты головы партизанских патрулей. Все теснее сжималось кольцо осады. Кучка партизан, наполовину не имевшая оружия, но охваченная горячей ненавистью к карателям, в течение 2—3 часов героически вела бой против казаков… Раненых казаки добивали. Остальных сжали в кольцо. Всего было захвачено 74 человека, в их числе были старики и мальчики-подростки. Всех начали пороть. Стоны и громкий плач оглашали поселок. Ночью арестованных держали под конвоем у школы, а из изб неслись душераздирающие вопли и крики. Это колчаковские «доблестные защитники» насиловали женщин, грабили крестьянское добро… набивали им мешки…»{64}

Отряд карателей, прибывший из Троицка, расправившись с львовцами, уехал, а Пивнев с кустанайскими карателями продолжал наводить «порядок» в районе. В селах Денисовском, Гришненском, Антоновском, Ольшановском и других были арестованы сохли трудящихся, недовольных колчаковской властью. Их заперли в церковной сторожке Денисовского и устроили зверское побоище, беспощадно избивая всех, кто оказался в плену палачей. Пивнев, издеваясь, говорил арестованным: «Вот вам это будет хорошая присяга! Ведь я говорил, что вызову отряд и мы всех раздавим, камня на камне не оставим!»

Из числа арестованных Пивнев и начальник карательного отряда Иванов отобрали двенадцать человек, самых преданных Советской власти людей, и столкнули их в прорубь на Тоболе. До нас дошли имена этих солдат революции: М. Механоша, Е. Алексеенко, Насонова…

«Ночью нас разбудил набат, — писал один из очевидцев тех событий в газете «Степной крестьянин». — Вскочили, смотрим — казаки. Летают по улицам и рубят. Бившему набат снесли голову… Двенадцать дезертиров вырвались из поселка. Казаки подожгли несколько домов. Трудно было скрыться в поле, и почти все дезертиры попались в руки казаков и милиции. В церковной сторожке били и истязали дезертиров нагайками, шомполами, прикладами и подолгу оставляли лежать связанными в лужах крови. Вечером в сторожку пришли милиционер Убейконь и пять казаков, нагайками подняли лежавших на полу, чуть живых. Всех двенадцать человек повели на Тобол. Всю дорогу били и кололи их шашками. Подвели к реке. Убейконь подал команду арестованным, чтобы бросались в воду… Насонов сказал: «Скорей убивайте нас, палачи!» Казаки рассмеялись и начали бить нагайками.

— Лезь в реку!

Казаки кололи и рубили арестованных шашками и толкали в реку. Механош и Насонов крикнули:

— Придет время, расплатитесь за нас!

Полуизрубленные, исколотые, они были втолкнуты в воду, а затем началась «охота». Едва кто показывался над водой, его расстреливали…»{65}

Карательный отряд ушел из Денисовки. А Пивнев со своими милиционерами продолжал бесчинства, разъезжая по селам; отбирал у населения имущество, скот, хлеб, фураж, деньги. Одновременно Пивнев ловил дезертиров, отправляя их в Кустанай. В Глебовке арестовал трех парней и одного из них расстрелял. Там же, в Глебовке, Пивнев отнял лошадь у крестьянина Лагола. Потом направился во Львовку и Коломийку, где тоже зверствовал. Избил Бошевого, Коломийца, Бондаренко и Носак. Последний умер от побоев. Когда Пивнев появился в Аниховке, ее жители как раз собрались в одном помещении. Он приказал им разойтись, иначе, мол, бросит в окно бомбу. По доносу кулака Аверина в селе схватили четырех партизан-разведчиков и зверски избили их. Двое из них умерли от побоев.

Среди тех, кого задержал Пивнев, были Жигайло, Пасниченко, Ливанов и Крутин. Он подозревал их в сочувствии к большевикам и поэтому посадил в отдельную камеру. Перед этим избил Жигайло наганом в своем кабинете, а затем крикнул милиционерам: «Уведите эту сволочь, а то я его застрелю!» Когда дезертиров направляли в Кустанай, Пивнев, обращаясь к ним, сказал: «Если еще будете убегать из армии, мы камня на камне не оставим от ваших домов». Указывая конвоирам на Жигайло и его товарищей, которые были выстроены отдельно от дезертиров, распорядился: «Этих в Кустанай не везите, расстреляйте по дороге!»

Однажды Пивнев увидел на берегу Тобола толпу. Подъехал, спросил: «В чем дело?» Когда ему ответили, что собираются хоронить утопленника Старова, Пивнев рассвирепел: «Большевика не разрешаю хоронить!» Тогда мать Старова пришла к нему снова, в кабинет, стала умолять, чтобы он все-таки разрешил ей похоронить сына, тот выгнал женщину из кабинета. Ответ его был краток: «Когда сын записался в большевики, ты не пришла, не сказала об этом».

В ходе расследования всплыл и такой факт. В 1919 году Пивнев задержал в Денисовке и лично расстрелял красногвардейца Горбатько, затем отрубил ему палец, с которого снял золотое кольцо.

После ликвидации колчаковщины Пивнев бежал в Китай, но 1920 году вернулся в СССР и устроился в Хорезме районным прокурором, где продолжал творить контрреволюционные дела.

На следствии Пивнев не отрицал своего добровольного перехода на сторону Колчака, службу в должности начальника белой районной милиции. Но, когда дело касалось конкретных фактов, заявлял, что за давностью времени теперь их уж не помнит.

Судила Пивнева выездная сессия спецколлегии Казахского отделения Верховного суда РСФСР. Матерый преступник был расстрелян.