Чрезвычайная комиссия

ДИРЕКТИВЫ ЦЕНТРА

Победив в центре России, Великая Октябрьская социалистическая революция начала быстро распространяться и на национальные окраины. Но здесь власти Советов предстояло решить задачи огромной трудности. В Казахстане, например, надо было вести упорную борьбу с колониальным наследием, политической, экономической и культурной отсталостью. Шествие Октября сдерживали такие факторы, как «господство в ауле патриархально-феодальных отношений, малочисленность пролетариата, слабость местных большевистских групп и организаций. Революция здесь натолкнулась на плотину контрреволюционных, так называемых областных и «национальных правительств», которые были созданы накануне и в дни Октябрьской революции буржуазными националистами и казачьей контрреволюцией»{1}.

Буржуазия не хотела сдаваться, она отчаянно сопротивлялась, вела смертельную борьбу с Советами. Войсковое «правительство» оренбургского казачества во главе с атаманом Дутовым совершило контрреволюционный мятеж в Оренбурге, центре Оренбургско-Тургайской области, захватило власть, отрезав районы Южного Урала, Казахстан, Среднюю Азию от Центральной России. Все контрреволюционные силы — белоказаки, белогвардейцы, меньшевики, эсеры, алашордынцы рассчитывали при поддержке иностранных империалистов развернуть вооруженную борьбу против Советской власти, организовать поход на Москву, Петроград. Алашордынцы провели в Оренбурге контрреволюционный, так называемый 2-й общекиргизский съезд баев, мулл и буржуазной националистической интеллигенции, где приняли решение объявить буржуазную автономию казахов, образовать правительство во главе с Букейхановым, создать свои вооруженные силы. Позднее в докладной записке колчаковскому правительству в Сибири он с циничной откровенностью писал, что «постановление съезда было вызвано желанием не допустить возможности развития большевизма в степи»{2}.

Обстановку в Оренбурге хорошо знал В. И. Ленин. Он направил сюда большевика Алиби Джангильдина в качестве Чрезвычайного военного комиссара Тургайской области, поставив задачу установить Советскую власть и организовать Красную гвардию для борьбы с Дутовым. Созданный А. Джангильдиным отряд с боями пробивался в Оренбург.

По указанию В. И. Ленина на Оренбургский фронт отправились отряд моряков под командой мичмана Павлова из Петрограда, красногвардейцы Поволжья, Урала, Сибири. На помощь им выступили красногвардейские отряды Ташкента, Перовска, Казалинска, Туркестана и Арыси{3}. Борьба шла повсеместно.

В Кустанае, небольшом провинциальном городе, после Февральской революции власть в Совете захватили эсеры и меньшевики. Они враждебно встретили продотряд Василия Чекмарева, прибывший из Петрограда с мандатом В. И. Ленина в конце ноября 1917 года. «Хлеба большевикам не дадим!» — заявили их главари в один голос. Тогда местные большевики с помощью отряда Чекмарева арестовали всех городских управителей, объявили о создании ревкома, роспуске эсеро-меньшевистского Совета и контрреволюционной думы.

Ревком провел большую работу. Первым делом он решил наладить отправку хлеба в Питер, организовать Красную гвардию, разоружить контрреволюционные элементы, готовить созыв первого уездного съезда Советов.

«На всю жизнь, — пишет В. М. Чекмарев в своих воспоминаниях, мне запомнился день, когда был отправлен первый эшелон с хлебом для Петрограда под охраной матросов и солдат… Своему близкому другу И. Грушину я дал персональное поручение: явиться к Владимиру Ильичу Ленину и рассказать ему подробно о создании временного революционного комитета и получить установку о дальнейшей работе»{4}.

Грушин так и сделал. Доложил В. И. Ленину о прибытии хлебного эшелона и положении в Кустанае.

Ильич, тепло прощаясь с Грушиным, просил передать Чекмареву и матросам большое спасибо.

Контрреволюционные элементы не смирились с властью ревкома, повели борьбу с ним, организовали покушение на жизнь Чекмарева.

«В канун съезда, — пишет Чекмарев, — затянулось заседание ревкома до позднего вечера. В половине двенадцатого я вышел из ревкома, направляясь в гостиницу Моринец. В тени от собора встретились двое в солдатских шинелях, которые почти в упор выстрелили в меня. Я схватился за наган и открыл стрельбу. Прибежал патруль, но злодеи успели скрыться. Рука моя была прострелена навылет»{5}.

Ревком пытался установить личности террористов, но безуспешно. Чекмарев же с очередным хлебным эшелоном, в сопровождении двадцати пяти солдат и матросов, выехал в Петроград. В их отсутствие кустанайская буржуазия добилась созыва городского совещания, на котором выбрала своего представителя штабс-капитана Алекрицкого в состав ревкома.

А. Т. Джангильдин.

15—16 января 1918 года в Кустанае состоялся первый уездный съезд Советов. Председательствовал эсер Луб. «Эсеры, меньшевики и баи пытались повести съезд за собой, выдвинуть в президиум, а затем и в уисполком только своих людей»{6}, но благодаря усилиям большевистски настроенных делегатов этого допущено не было. Председателем уисполкома был избран Л. И. Таран. Но состав исполкома был разношерстный, наряду с бедняками сюда проникли и кулаки, баи. Поэтому внутри исполкома с первых же дней возникли трения. Эсеры и меньшевики старались тянуть исполком на соглашательство с буржуазией.

Между тем политическая обстановка в Кустанае осложнялась, накапливались враждебные силы. В Земской управе, продолжавшей еще существовать, нашлись авантюристы, которые установили связь с местными и бежавшими с фронта белыми офицерами и готовили вооруженное восстание. 18 марта 1918 года они спровоцировали контрреволюционный мятеж. Контрреволюционерам удалось взломать замки и двери оружейного склада и вооружиться. В это время в Совете шло заседание.

Собранные по тревоге железнодорожники-красногвардейцы пытались выручить членов уисполкома, но были встречены сильным огнем и вынуждены были отступить. Мятежники захватили железнодорожную станцию и телеграф. Члены уисполкома скрывались и перешли на нелегальное положение. Возглавлявший мятеж поручик Мартынюк пытался вызвать белоказаков из станицы Усть-Уйской. Однако наступление на Кустанай красногвардейских частей из уральских рабочих под командой Толмачева решило судьбу мятежа. Он был подавлен, его организаторы скрылись.

Обстановка требовала принятия решительных мер. Как нельзя кстати было опубликованное «Известиями ВЦИК» постановление ВЧК от 18 марта 1918 года о создании местных Чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией. Вот что говорилось в этом документе:

Это была директива Председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского всем Советам.

В циркуляре ВЧК от 18 марта того же года разъяснялось, что целью создания местных чрезвычайных комиссий является «объявление беспощадной борьбы всем противникам рабоче-крестьянского правительства: контрреволюционерам, саботажникам, подрывающим своим гнусным саботажем сознательную работу нового государственного механизма, и спекулянтам, наживающим за время войны громадные барыши путем наглого ограбления трудящихся масс…

В недалеком будущем Всероссийская чрезвычайная комиссия созывает конференцию, на которой должны будут присутствовать представители чрезвычайных комиссий всех уездных и губернских Совдепов, так что там, где чрезвычайные комиссии еще не организованы, необходимо немедленно приступить к их скорейшей организации…»{8}

Ввиду того, что архивы Кустанайского Совета и его органов за восемнадцатый год не сохранились, обратимся к последующим событиям в области и уезде и попытаемся выяснить, как выполнялись директивы ВЧК в Кустанае.

Как только Оренбург был освобожден от дутовцев, Алиби Джангильдин приступил к созданию советского аппарата и подготовке созыва первого Тургайского областного съезда Советов. Буквально через несколько дней он дал телеграммы местным советским органам: «Прошу именем Совета Народных Комиссаров подвергнуть аресту в случае появления… скрывшихся от революционного суда из Оренбурга Букейханова, Байтурсунова и Омарова… О времени ареста сообщите».

Вскоре состоялся Тургайский областной съезд Советов. Его делегаты направили телеграмму в Совет Народных Комиссаров о том, что они и делегировавшее их население будут по мере своих сил и умения стоять на страже завоеваний Советской власти, проводить в жизнь ее декреты. Съезд рассмотрел хозяйственные задачи и вопросы о создании казахской кавалерийской дивизии, народном образовании, торговле, суде и т. д., решив «возможно скорее организовать следственные комиссии и освободить местных судей от выполнения следственных обязанностей»{9}.

В день окончания работы Тургайского областного съезда в Кустанае открылся второй уездный съезд Советов крестьянских, солдатских и киргизских депутатов. Ему надлежало обновить состав первого, январского, созыва исполкома, засоренного чуждыми Советской власти элементами, показавшими свое истинное лицо во время контрреволюционного мятежа.

Съезд заслушал отчетный доклад уисполкома. Выступивших было много. Разгорелся спор. В конце концов съезд принял резолюцию «О неудовлетворительной работе и неправильной политической линии»{10}. Был переизбран исполнительный комитет. Председателем его вновь стал Таран. Однако в состав уисполкома опять попали чуждые элементы. Среди них особо выделялся Луб, вожак кустанайских эсеров.

На съезде вопрос о создании следственной комиссии не рассматривался. Очевидно, указания Тургайского съезда в то время еще не дошли до Кустаная. Однако вскоре здесь произошли острые политические события, которые ускорили образование ЧК.

Накануне съезда Екатеринбургский губернский комитет РКП(б) командировал в Кустанай Панова, Георгиева и Тронова для создания партийной организации в городе и укрепления уисполкома. Они провели большую работу, что позволило 17 апреля 1918 года на организационном собрании коммунистов города избрать комитет РКП(б). Это стало началом создания кустанайской городской партийной организации.

Обстановка в городе была неспокойной. В местной красногвардейской команде проходили митинги. Ораторы требовали изолировать контрреволюционеров и привлечь их к суду. В частности, указывали на Мартынюка, одного из руководителей контрреволюционного мятежа, который все еще находился на свободе. Настойчивость красногвардейцев и, по-видимому, вмешательство городского комитета РКП(б) повлияли на исход дела. 18 апреля Мартынюк был арестован. Дознание по его делу поручили Перцеву, командиру местной Красной гвардии…{11}

Вскоре часть членов президиума исполкома разъехались по своим селам, чтобы отметить «святую пасху». Это переполнило чашу терпения коммунистов, которые на созванном тут же собрании постановили распустить уисполком и организовать ревком в составе Панова, Георгиева и Тронова{12}. В отрядах Красной гвардии прошли бурные собрания. Подразделение, которым командовал Куценко, решило стать на сторону ревкома. Другое подразделение, возглавляемое Виенко, поддерживало уисполком.

«На другой день в Народный дом были созваны все члены уисполкома и ревкома. На это собрание явился весь полк Красной гвардии. Часть людей находились в здании, остальные — около него. Председательствовать на собрании поручили Н. С. Фролову, уездному военному комиссару. Для избежания вооруженного выступления со стороны членов уисполкома и ревкома Фролов предложил отобрать у них оружие, что и было сделано. Он проинформировал присутствующих о создавшемся положении. После ряда выступлений собрание единогласно постановило влить в состав уездного исполкома весь состав ревкома и вести работу совместно, а из Екатеринбурга вызвать комиссию для разбора дела. Таким образом, в состав уисполкома вошли коммунисты. Панов был избран заместителем председателя уисполкома. После этого уисполком значительно перестроил и улучшил свою работу»{13}.

Именно в этот острый момент, в апреле 1918 года и была образована в Кустанае уездная Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией под руководством И. Эльбе. Это была первая ЧК, возникшая в 1918 году в Казахстане{14}.

Кто же такой Эльбе? Сведений о нем в книге «Борьба за власть Советов в Кустанайских степях» нет. Чтобы ответить на этот вопрос пришлось провести немалую поисковую работу. Кое-что было найдено на месте, в Кустанайском госархиве. В частности, в списках личного состава отделов исполкома по состоянию на 1920 год значился Эльбе Иоган Денисович, 31 год, коммунист с 1905 года.

В кустанайской областной газете «Ленинский путь» от 26 сентября 1968 года я прочитал статью А. И. Щербы, участника событий тех лет. Узнав в редакции его адрес, списался с ним, просил сообщить, что он знает об Эльбе. Щерба ответил, что «в Кустанае была группа латышей, в том числе и Эльбе, Сея и другие, о которых говорили, что это были посланцы В. И. Ленина из Петербурга. Эти люди отличались высокой идейностью и преданностью Коммунистической партии и Советской власти».

Это письмо дало основание запросить Центральный государственный исторический архив в Ленинграде. Оттуда сообщили, что в печатном справочнике «Ведомость справок о судимости», издаваемом Министерством юстиции, за 1911 год значился: «Эльбе Иоганес-Адольф Денисович, 25 лет, из крестьян Лифляндской губ., Юрьевского у., Форбусской вол., родившийся в г. Юрьеве. 1 февраля 1911 г. Петербургской судебной палатой приговорен… к заключению в крепости на 3 года, с зачетом 6-месячного предварительного тюремного заключения».

Можно было предположить, что Эльбе по национальности либо латыш, либо эстонец, и я обратился в госархивы Латвийской и Эстонской ССР.

Архивное управление при Совете Министров Латвийской ССР сообщило, что Эльбе Иоган Тенисович (а не Денисович) за участие в нелегальном собрании в г. Юрьеве 1 сентября 1907 года был арестован и заключен в юрьевскую тюрьму, где находился до января 1908 года.

По данным партархива Института истории партии при ЦК КП Эстонии, Эльбе Иоханес-Адольф Тынисович, по национальности эстонец, действительно в 1905 году состоял членом социал-демократической организации о Тарту.

Уже в 1906 году его фамилия и имя встречаются в алфавите настольного реестра юрьевского городского полицейского управления.

В 1907—1908 годах Эльбе за революционную деятельность был подвергнут тюремному заключению. В 1908—1909 годах был в Таллине редактором легальной профсоюзной газеты «Тээ» (Труд) и входил в состав Таллинского комитета РСДРП. В 1911—1912 годах за революционную деятельность вторично был подвергнут заключению. В 1913 году работал в Нарве в редакции легальной большевистской газеты «Кийр» (Луч). Потом царские власти отправляют его в ссылку. Так в конце 1916 года он оказался в Кустанае{15}.

О политссыльных в Кустанае, в том числе об Эльбе, находим некоторые сведения в литературе, изданной в последние годы в Казахстане.

«Только в Кустанае в 1916 году проживало свыше 100 политических ссыльных различных партий. В их числе были видные эстонские большевики И. Кэсперт и И. Эльбе. Здесь они создали нелегальную библиотеку, организовали кружки, в которых изучалась марксистская литература… Ссыльные большевики поддерживали связь с партийными организациями Петрограда, Поволжья и Урала, получали нелегальную литературу»{16}.

«С горячим сочувствием к национально-освободительной борьбе казахского народа относились ссыльные большевики в Кустанае, Тургае и Иргизе. Например, по этому вопросу в Кустанае происходили острые споры между ссыльными большевиками и меньшевиками… Разоблачая оборонческие, шовинистические взгляды меньшевиков, большевики выступали в поддержку восставших…»{17}

Таковы были отзывы о ссыльных.

В 1918 году Эльбе, за плечами которого к тому времени было уже тринадцать лет революционной работы, назначается председателем Кустанайской следственной комиссии по борьбе с контрреволюцией. В 1919—1920 годах являлся заведующим отдела труда уездного исполкома и председателем Чека-тифа[1]. Увы, 12 мая 1920 года Эльбе сам был сражен этой коварной болезнью, косившей недоедавших, переутомленных людей…

И. Т. Эльбе.

Казалось бы, биография Эльбе восстановлена. Многое о нем теперь уже известно. Но мне хотелось найти кое-кого из его родных и главное — его фотографию. Решить задачу помогли органы загса. Республиканское бюро записей актов гражданского состояния ЭССР уточнило отчество Эльбе (Тынисович) и сообщило, что у него было два брата и сестра. Я решил, на всякий случай, поискать их. К удивлению, несмотря на давность лет нашлись сестра и племянник Эльбе. Написал им. Откликнулись оба. Племянник Артур, как и следовало предполагать, почти ничего не знал об Иоханесе. Но зато сестра Эмилие-Минна-Марие Тынисовна Эльбе-Ермакова, которой тогда шел 85-й год, сообщила интересные сведения о брате. Привожу выдержку из письма: «Иоханес был очень талантливый человек, много читал и имел, учитывая его тогдашний возраст, большую библиотеку. Всю эту библиотеку пришлось нам ликвидировать (сжечь), когда Иоханеса лишили свободы. Уже с молодых лет его заинтересовала политика. Но основное его желание было стать писателем. Между прочим, едва перейдя границу юношества, он перевел с русского на эстонский «На дне» М. Горького. По своим политическим воззрениям его можно было считать социал-демократом. Во всяком случае, он имел знакомство с местными подпольными кружками, вел активную политическую работу, имел связь с местной политической типографией, распространял политическую литературу, листовки и т. п., в чем помогала брату и я — разносила эту литературу, будучи девочкой».

Сестра прислала фотокарточку революционера — будущего первого чекиста на Кустанайщине. Читатели могут воочию представить себе благородный облик этого замечательного человека.