Что будет дальше?

Глава 12

Терри Коллинз внимательно посмотрела на пожилого мужчину, сидевшего в дальнем углу гостиной, и подумала: «Не может быть. Не может быть, чтобы я оказалась здесь из-за него».

Под взглядом инспектора профессору Томасу было не по себе. В этом взгляде он чувствовал и скепсис по поводу своей возможной полезности в этом деле, и недоверие, и даже презрительно-покровительственное отношение к своему возрасту. Больше всего он теперь боялся растеряться и сбиться с мысли, как тогда, когда он впервые позвонил в полицию, чтобы рассказать об увиденном. Дожидаясь инспектора, он раз за разом прокручивал в голове немногие сохранившиеся в памяти подробности сцены, невольным свидетелем которой он стал. В этот момент он сам себе чем-то напоминал актера, который готовится к выходу на сцену и мысленно твердит реплики своей роли. При этом он пытался выстроить рассказ по возможности логично и коротко — так, чтобы инспектор не подумала, что перед ней всего лишь путающийся в воспоминаниях старикашка, близкий к состоянию маразма (пусть даже это было действительно так).

Когда инспектор перевела взгляд на Мэри Риггинс и Скотта Веста, Адриан украдкой оглядел комнату, втайне надеясь, что где-нибудь в углу появится Брайан. Уж он-то, военный юрист, подсказал бы, как следует говорить с женщиной-полицейским, и под его руководством беседа бы прошла как по маслу. Увы, в этот момент Адриан был один, в том смысле, что никто из присутствующих в комнате не мог помочь ему в этом нелегком деле.

— Поймите, миссис Риггинс, — медленно и с расстановкой произнесла Терри, — похищение ребенка — одно из наиболее сложных для расследования преступлений. Большая часть похищений совершается либо ради выкупа, либо в конфликтной ситуации это делает один из членов семьи.

Мэри Риггинс энергично затрясла головой, словно намереваясь заранее дать отрицательный ответ на не прозвучавший еще вопрос.

— Между прочим, есть случаи похищений, которые не вписываются в вашу классификацию, — вступил в разговор Скотт, бросив презрительный взгляд в сторону инспектора Коллинз. — Я имею в виду преступления, совершаемые на сексуальной почве, — похищения подростков для удовлетворения половых потребностей. Что вы на это скажете?

Терри кивнула и ответила:

— Да, но это случается крайне редко. Вероятность стать жертвой подобного преступления примерно такая же, как погибнуть в грозу от удара молнии.

— Лично мне кажется, что вам следовало бы сосредоточить внимание именно на этой версии, — наставительным тоном произнес Скотт.

— Хорошо, я учту ваши пожелания, но сперва нужно рассмотреть другие, более вероятные…

— Вы зря потеряете время, — сухо перебил Скотт.

Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять, что Скотт Вест настойчиво подталкивает инспектора к разработке именно этой, предложенной им, версии. Все бы ничего, но Терри вовсе не улыбалось плясать под дудку человека, которого она сама, за неимением доказательств, была готова на основании лишь собственной интуиции и косвенных улик обвинить в сексуальных домогательствах и растлении несовершеннолетних. Не желая поддаваться грубому давлению Скотта, Терри решила перейти в контратаку.

— Может быть, вы желаете сообщить мне какие-то данные? Быть может, существуют какие-то обстоятельства, может быть связанные не с самой Дженнифер, а, например… — Терри сделала паузу и, глядя прямо в глаза Скотту, произнесла: — Например, с вашей врачебной практикой. — Увидев, как изменилось выражение лица собеседника, Терри стала наращивать темп наступления. — Может быть, вы подумаете и назовете мне имя человека, которого, как вам кажется, можно было бы заподозрить в совершении подобного поступка? Возможно, какой-нибудь пациент затаил на вас обиду? Скажем, какой-нибудь психически неуравновешенный тип, который задался целью отомстить вам и использует Дженнифер как средство для достижения этой цели…

Скотт решительно поднял руку, словно отгораживаясь от этих предположений, и, перебив Терри, сказал:

— Инспектор, это крайне маловероятно. Я в достаточной мере изучил психику, да и моральную подноготную, всех своих пациентов и могу утверждать, что никто из них не способен на подобного рода преступление.

— Ну а если мы обратимся, — продолжила Терри свое наступление, — к тем пациентам, работа с которыми… скажем так, была не совсем успешна. Наверное, бывали такие случаи. Не отказывался ли кто-нибудь от продолжения терапии, решив, что она неэффективна? Не бывало ли скандалов? Надеюсь, я вас ничем не оскорбила. В конце концов, у каждого специалиста бывают неудачи.

— Ну разумеется, — согласился Скотт, не слишком, впрочем, довольный таким поворотом разговора. — Каждый вменяемый психотерапевт прекрасно понимает, что бывают люди, на которых его методы не действуют. Какой-то процент неудач, как вы совершенно справедливо изволили заметить, неизбежен в практике любого специалиста…

— Так неужели вы не считаете вероятным, что один из ваших пациентов, лечение которого оказалось, как мы уже сформулировали, «не совсем успешным», мог затаить на вас обиду, которая, в силу особенностей его не вполне здоровой психики, переросла в готовность совершить преступление, чтобы поквитаться с вами?

Терри Коллинз постаралась сформулировать свою мысль так, чтобы получилось похоже на вопрос, а не на утверждение. Договорив, она замолчала и пристально посмотрела на Скотта.

— Инспектор, это предположение совершенно неразумно, я бы даже сказал, нелепо, — сухо и профессионально бесстрастно произнес Скотт. — Предположить, что кто-то из недовольных мною пациентов продумал план преступления, я бы даже сказал, разработал целую операцию, для того чтобы отомстить мне… Нет, это попросту невозможно. Будь среди пациентов, с которыми я расставался, не доведя до конца курс терапии, кто-то способный на такое… как профессиональный психолог, я бы об этом догадался.

«Это уж наверняка», — недовольно подумала Терри. Ей приходилось все время одергивать себя, чтобы личная неприязнь к Скотту Весту не заставила ее судить о высказываниях и поступках этого человека предвзято. Даже туманные намеки, обнаруженные в компьютере Дженнифер, не должны были лишить хорошего полицейского объективности. Впрочем, Терри Коллинз все же лелеяла надежду на то, что в один прекрасный день у нее появится возможность задать Скотту некоторые нелицеприятные вопросы.

— Тем не менее я все же хотела бы получить список ваших знакомых и пациентов, которые, пусть даже чисто теоретически, могли бы представлять опасность для Дженнифер.

Скотт сделал неопределенный жест рукой. Его с равным успехом можно было интерпретировать и как согласие, и как отказ. В общем, Терри окончательно убедилась в том, что рассчитывать на Скотта Веста как на союзника в расследовании этого дела не приходится.

Она вновь обратилась к Мэри Риггинс:

— Теперь вернемся к версии с участием члена семьи… Нет ли у вас подозрений относительно родственников вашего покойного мужа?

Этот вопрос явно сбил Мэри с толку.

— Ну, если честно… то отношения у меня с ними складывались не слишком хорошо. Но в любом случае…

— Не была ли ваша дочь источником или причиной какого-либо семейного конфликта?

— Отчасти да, была. Бабушка с дедушкой, родители моего покойного мужа, частенько жалуются, что я редко привожу к ним Дженнифер. Они все время повторяют, что она — единственное, что осталось у них от их сына. Против родителей мужа я, в общем-то, ничего не имею, вот только отношения с его сестрами, тетями Дженнифер, у меня совсем не сложились. А в последнее время я и вовсе не могу с ними общаться. У меня такое ощущение, что они считают меня виноватой в его смерти, хотя вслух, конечно, мне никто этого не говорит. Впрочем, как бы то ни было, наши конфликты и разногласия никогда не заходили так далеко, чтобы…

Терри обратила внимание на то, что во всем этом монологе Мэри Риггинс ни разу не назвала бывшего супруга по имени. Никакого Дэвида, только «покойный муж». Эта вроде бы малозначительная деталь почему-то врезалась в память инспектора. Вдохнув поглубже, она продолжила разговор:

— Тем не менее я хотела бы получить от вас список ближайших родственников Дженнифер по линии отца и, если возможно, их адреса.

За сугубо деловыми формулировками Терри скрывала свои сомнения и неуверенность. Расследуя дело, которое из банального подросткового побега прямо на глазах превращалось в настоящее преступление, инспектор Коллинз обнаружила несколько зацепок, свидетельствующих о том, что внутри этой, внешне вполне благополучной, семьи не так все гладко и спокойно. Вполне вероятно, что причину исчезновения Дженнифер следует искать именно здесь — или в домах других членов семьи. Вот только… Догадок и подозрений было явно недостаточно для того, чтобы выстроить сколько-нибудь связную и осмысленную версию случившегося.

— Ну а что, если похищение совершено ради выкупа? — поинтересовалась она. — Не было ли у вас в последнее время контактов с людьми, которым срочно были нужны крупные суммы денег?

Мэри Риггинс покачала головой.

— Нам самим бы деньги не помешали, — с грустной усмешкой сказала она, — и об этом все наши знакомые знают. Что с нас взять… Я как-то всегда думала, что из-за денег похищают детей либо очень богатых, либо известных людей — политиков, бизнесменов… В общем, тех, у кого есть доступ к большим суммам, причем по возможности — наличными. Это ведь действительно так?

— Как правило, да.

Терри почувствовала, что голос ее звучит устало. Допускать такое — попросту непрофессионально со стороны инспектора полиции.

— Лица, склонные к насилию и преступлению на сексуальной почве, — настойчиво и даже озлобленно повторил свое предположение Скотт. — Сколько таких людей находится у вас на учете? И сколько из них проживают в ближайших окрестностях?

— Я согласна: такие есть, — произнесла в ответ Терри. — Я запрошу полный список. Но вы же сами понимаете: вероятность того, что Дженнифер стала жертвой маньяка, серийного убийцы или насильника, невероятно мала. Подобного рода преступлений совершается очень немного. Мы знаем о них лишь потому, что на подобные случаи всегда обращают внимание журналисты, о судебных процессах рассказывают но телевизору, по материалам и мотивам расследований пишутся сценарии и снимаются фильмы…

— Но тем не менее подобное все же случается, — сказал Скотт, дождавшись, пока Терри закончит свою тираду.

— Ну, случается.

— И даже в наших краях, — продолжил он.

— Да, даже в нашем городе и ближайших окрестностях. — Терри была вынуждена согласиться с неприятным ей собеседником.

«Господи, — подумала она, — и как только к нему пациенты приходят! Это же не психотерапевт, а изверг какой-то».

— Время от времени в нашем университете и в колледжах бесследно пропадают студентки… — продолжал он гнуть свою линию.

— Да, но по большей части это подростки и молодые девушки, злоупотреблявшие алкоголем или наркотиками или же пребывавшие в эмоционально неуравновешенном состоянии в связи с проблемами в личной жизни. Таким образом, я еще раз хочу указать на чрезвычайно малую вероятность…

— А как насчет той девушки из соседнего города, останки которой были найдены в лесу спустя шесть лет после ее исчезновения?

— Я знаю об этом случае. Насколько я помню, в конце концов даже не в нашем и не в соседних штатах, а где-то еще дальше был арестован серийный насильник и убийца, который признался в совершении этого преступления. Но если мне не изменяет память, на территории, где безопасность и порядок обеспечиваются нашим отделением, ничего подобного никогда не происходило…

— Или происходило, но оставалось для полиции неизвестным. — Скотт вновь перебил Терри на середине фразы.

— Само собой, я могу говорить лишь о том, что мне известно из полицейской статистики.

— Но, инспектор…

— Выслушайте, наконец, профессора Томаса… Может быть, его слова заставят вас изменить свою точку зрения, — неожиданно подала голос долго молчавшая Мэри Риггинс.

Терри обернулась к пожилому мужчине. Тот смотрел не на нее и не на других людей, находившихся в гостиной, а куда-то в пространство. Инспектору даже показалось, что его глаза прикрыты какой-то белесой пеленой, какой-то дымкой, природа которой оставалась для нее загадкой. Это наблюдение не на шутку обеспокоило Терри.

— Давайте расскажите мне все по порядку еще раз, — сказала она. — И пожалуйста, постарайтесь не упустить ни одной детали.

Адриан рассказал Терри Коллинз все, что помнил. Он упомянул даже о том, что Дженнифер шла по улице с неожиданно сосредоточенным и целеустремленным выражением лица. Он рассказал про то, как на улице стремительно, словно ниоткуда, появился белый фургон, который столь же неожиданно и резко затормозил, поравнявшись с девочкой. Профессор по возможности точно и подробно описал сидевшую за рулем фургона женщину и мгновенно исчезнувшего из его поля зрения мужчину. Он напомнил о том, что фургон простоял на месте буквально несколько секунд, а затем рванул прочь с визгом проворачивавшихся по асфальту шин. Ну и наконец, Адриан поведал о розовой бейсболке, оставшейся лежать на тротуаре, — о единственной зацепке, которая, после методичного обхода нескольких ближайших кварталов, и привела его сюда, в дом, откуда исчезла шестнадцатилетняя девушка. Профессор Томас изо всех сил старался рассказывать все последовательно и максимально подробно. Он как мог пытался приблизить свой рассказ к стилю, используемому в полицейских протоколах. Умолчал он лишь о той роли, которую играли в его жизни призраки покойных жены и брата, оставив за рамками рассказа все предположения и выводы, которые он сделал под их влиянием. В конце концов, решил он про себя, мое дело — рассказать о том, что я видел, а предположения и выводы пускай делает инспектор.

Чем больше он говорил, тем более заметно становилось, как впадает в отчаяние мать пропавшей девочки и как все сильнее злится ее гражданский муж.

В отличие от родственников Дженнифер, инспектор Коллинз с каждым словом профессора становилась на вид все спокойнее. Она даже напомнила Адриану одного из профессиональных игроков в покер, передачу о которых он как-то раз видел по телевизору: что бы ни происходило у них в душе, о чем бы они ни думали, лица у этих ребят оставались абсолютно непроницаемы.

Адриан Томас ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Терри Коллинз тотчас же опустила голову и, воспользовавшись паузой, стала просматривать свои записи, которые наскоро делала прямо по ходу рассказа пожилого профессора. В этот момент Адриан и услышал знакомый голос.

— По-моему, ты ее не убедил, — негромко, почти шепотом, но абсолютно отчетливо произнес Брайан.

Усилием воли Адриан заставил себя не оборачиваться на голос. Слушая брата, он продолжал внимательно смотреть на инспектора.

— Она задумалась над тем, что услышала, и это уже хорошо. Но она еще не верит в реальность случившегося. Пока не верит, — настойчиво повторил Брайан.

Его голос звучал, как всегда, уверенно и твердо.

Адриан украдкой посмотрел в сторону.

Брат сидел на другом конце того же дивана, на котором расположился сам Адриан. Вместо молодого Брайана, в форме времен вьетнамской войны, соседом профессора Томаса оказался зрелый мужчина — нью-йоркский юрист, каким Брайан стал спустя много лет после демобилизации. Волосы у него на голове немного поредели, тут и там на фоне чуть выцветшей, цвета спелой пшеницы, шевелюры виднелись седые пряди. Вернувшись из Вьетнама, Брайан отрастил себе волосы, не изменив старинной привычке: он всегда носил длинную шевелюру — не до плеч, как у бывших хиппи, но все же вполне достаточную, чтобы можно было создать на голове живописный беспорядок и выразить тем самым протест корпоративному этикету. На Брайане был дорогой темно-синий костюм в едва заметную полоску и рубашка, сшитая, похоже, на заказ. Узел шикарного галстука был слегка ослаблен, воротник рубашки расстегнут. Брайан откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу.

— Нет, братишка, можешь мне поверить, — заявил покойник своему брату, — видел я, и не раз, вот такой взгляд, такое вот выражение на лице, какое сейчас у этой инспектрисы. Обычно клиенты выглядят так в тот момент, когда собираются соврать тебе. Если такое происходит с человеком впервые, обычно он чувствует себя немного неловко. Присмотрись, представь себе, о чем она сейчас думает. Соображаешь? Она ведь и сама догадывалась, что за очередным исчезновением девочки из дому скрывается что-то большее, чем банальный побег. Другое дело, что она и сама еще не уверена в этом и больше всего на свете хочет сейчас не ошибиться: вот начнет она расследование по статье «похищение», заведет уголовное дело, а потом выяснится, что все это плод ее догадок и силы полиции были потрачены впустую. Что тогда? Правильно, прощай очередная премия.

Почему-то простые и вполне земные фразы об инспекторе Коллинз в устах Брайана звучали как стихи.

— Да, Адри, — продолжал разглагольствовать Брайан, — нелегко нам будет ее убедить…

— Что мне делать дальше? — шепотом произнес Адриан.

При этом он мысленно приказал себе ни в коем случае не поворачиваться в сторону брата, но в какой-то момент не удержался и слегка наклонил голову так, чтобы увидеть его лицо.

— Прошу прощения, вы что-то сказали? — поинтересовалась Терри Коллинз, перехватывая взгляд пожилого профессора.

— Нет-нет, ничего, — поспешил уверить ее Адриан Томас. — Так, мысли вслух.

Инспектор продолжала пристально рассматривать его. Адриану даже стало не по себе от этого изучающего взгляда. Ни мать пропавшей девочки, ни ее неприятный и весьма скользкий бойфренд не обратили внимания на странно прозвучавший, ни к кому из присутствующих не обращенный вопрос старого профессора. Оба были слишком заняты собой, слишком погружены в собственные переживания, чтобы придать значение тому факту, что старик-то, оказывается, говорит сам с собой.

— А она наблюдательная и явно неплохо соображает. — В голосе Брайана послышались нотки уважения к инспектору. — Похоже, свое дело она знает. Вот только на этот раз она никак не может понять, с чем именно столкнулась. Так что, Адри, теперь только ты сможешь убедить ее, только ты сумеешь навести ее на правильный след. Ни мамаша, ни этот самовлюбленный психотерапевт тебе не помощники. Толку от них никакого. Вот инспектор — другое дело. Если сумеешь убедить ее, что подозрения твои не беспочвенны, то она начнет раскручивать эту историю упорно и, самое главное, профессионально. Присмотрись: с этой женщиной явно можно иметь дело.

Адриан молча кивнул, но ему никак не приходило в голову, что еще он может сказать инспектору полиции. Все факты он уже изложил, а дальнейшие его размышления были всего лишь догадками и подозрениями.

— Сейчас она, скорее всего, задаст тебе пару уточняющих вопросов, — прошептал Брайан на ухо брату. — Ей нужно больше информации — просто для того, чтобы было с чем идти на доклад к начальству. А тебя она пока по-настоящему всерьез не воспринимает. Она хочет сама убедиться, что ты не старый маразматик, а действительно ценный, наблюдательный и толковый свидетель.

— Профессор Томас, — неожиданно обратилась Терри к Адриану, — или, быть может, вы предпочитаете, чтобы я обращалась к вам «доктор»?

— Как вам угодно.

— Если не ошибаюсь, вы ведь доктор психологии?

— Да. Но в отличие от доктора Веста я не психотерапевт-практик, а, скорее, исследователь-теоретик — типичный представитель так называемых кабинетных ученых, своего рода лабораторная и библиотечная крыса.

Терри улыбнулась, услышав столь ироничную самооценку, и ей даже показалось, что на какое-то время висевшее в комнате напряжение чуть спало.

— Ну что ж, учтем это, — сказала она, продолжая улыбаться. — Теперь я хотела бы уяснить для себя кое-какие моменты. Давайте выясним вот что: как я понимаю, вы не видели, чтобы кто-то заталкивал Дженнифер в фургон насильно, против ее воли.

— Нет, не видел.

— Вы не видели, чтобы кто-то хватал ее, бил, тащил или совершал какие-то другие действия, которые можно было бы охарактеризовать как насильственные.

— Нет. Просто в какую-то секунду она была там, на тротуаре по другую сторону улицы, а затем исчезла. С того места, где стояла моя машина, я не мог рассмотреть, что с нею произошло.

— Вы слышали какие-нибудь крики, стоны? Может быть, звуки борьбы?

— Боюсь вас огорчить, инспектор, но ничего подобного я не слышал.

— Следовательно, мы можем предположить, что если она и оказалась в фургоне, то это могло произойти добровольно, с ее сознательного согласия.

— Видите ли, инспектор, мне так не показалось.

— И в то же время вы не уверены в том, что могли бы опознать водителя или пассажира этого фургона.

— По правде говоря — не знаю. Я ведь видел их с достаточно большого расстояния, только в профиль и буквально в течение нескольких секунд. Не забывайте и о том, что дело происходило поздним вечером, в сумерках. Да нет, точнее будет сказать, что к этому времени уже практически стемнело.

— Адри, что ты мелешь? Почему ты все время стараешься подать информацию так, словно ты толком ничего не помнишь и ничего не видел? На самом деле ты видел очень многое, и, более того, я почти уверен, что ты узнаешь и женщину-водителя, и ее пассажира, если снова увидишь их.

Адриан повернулся было в ту сторону, где сидел его брат, чтобы что-то возразить ему, но заставил себя сдержаться и сделал вид, что просто пересел поудобнее. Оставалось только надеяться, что инспектор не обратила внимания на эти странные движения.

Тем временем Терри Коллинз записала что-то в своем блокноте и, кивнув, сказала:

— Большое спасибо. Ваша информация, несомненно, представляет интерес и, надеюсь, поможет в расследовании этого дела. Сейчас я буду вынуждена прервать нашу беседу, но, как только вы мне понадобитесь, я с вами свяжусь.

— Молодец! Вот ведь молодец инспектор! — сказал Брайан, наклонившись к Адриану практически вплотную. — Все схватывает прямо на лету, ничего не оставляет без внимания. Но, черт возьми, Адри, она по-прежнему не воспринимает тебя всерьез!

Адриан был избавлен от необходимости незаметно для окружающих прокомментировать слова брата, потому что в этот момент в разговор вновь вступил Скотт Вест.

— Инспектор, каковы будут ваши дальнейшие шаги по расследованию этого дела? — требовательно и даже с вызовом в голосе обратился он к Терри Коллинз.

«Вот за то, чтобы он именно таким тоном обсуждал их внутренние проблемы, люди и платят ему деньги», — удивленно подумал Адриан Томас.

— Пожалуй, я начну с того, что попытаюсь выяснить, нет ли какой-нибудь информации о подозрительном фургоне, который описал нам профессор Томас. Этот шаг, я думаю, даст нам возможность четче определить направление дальнейших поисков. Кроме того, я сделаю запрос в федеральную криминалистическую базу по поводу похищений подобного типа, если, конечно, мы действительно будем рассматривать случившееся с Дженнифер как похищение. Вас же я попрошу как можно более внимательно и ответственно отнестись к любым попыткам незнакомых людей войти с вами в контакт.

— А вы не собираетесь сообщить о случившемся в ФБР, чтобы их специалисты подключились к расследованию? Может быть, вы запросите в прокуратуре разрешение на прослушивание и запись всех разговоров, ведущихся по нашей телефонной линии?

— Боюсь, это было бы несколько преждевременно, — сухо ответила Терри Коллинз. — Впрочем, по возвращении в отделение я немедленно доложу руководству о всех ваших просьбах, и, уверяю вас, они будут рассмотрены предельно внимательно.

— А вам не кажется, что нам с Мэри стоило бы присутствовать на вашей встрече с руководством? По-моему, нам есть о чем поговорить с вашим непосредственным начальством, — уже почти враждебно произнес Скотт Вест.

— Если вы считаете, что ваше присутствие будет полезным, — ничего не имею против.

— Инспектор, вы мне лучше скажите сразу начистоту: вам когда-нибудь приходилось расследовать похищения?

Терри на мгновение смутилась. Честный ответ был бы отрицательным. И несомненно, осложнил бы ее отношения с родителями пропавшей девочки, что, согласно методическим указаниям для полицейских, было бы большой профессиональной ошибкой. О том же говорил и ее личный опыт.

Не дав Терри возможности ответить, Скотт обернулся к Мэри Риггинс и громко сказал:

— Дорогая, я думаю, что мне следует поехать с инспектором и встретиться с ее начальством. А ты, пожалуй, останься дома: кто-то должен все время быть на телефоне. Внимательно говори со всеми, кто будет звонить, и обращай внимание на все, что покажется тебе необычным или странным.

Мэри в ответ только всхлипнула, что, впрочем, было истолковано всеми присутствующими как знак согласия.

Адриан вдруг понял, что и Скотт, и инспектор Коллинз в равной мере считают, что он свое дело сделал, что его роль сыграна и что ему больше нет места на этой сцене. Тем временем Брайан подсел к нему совсем близко и негромко сказал:

— Я же тебе говорил: этот козел, приятель мамаши, думает, что ты просто старый дурак, которому повезло увидеть что-то важное и который не воспользовался этой возможностью, не смог сообщить полиции ничего толкового и полезного. Инспектор же считает, что ты ей уже все рассказал и больше тебе добавить нечего. Утешаться можно только тем, что ситуация вполне типичная: люди часто не придают значения показаниям случайных свидетелей.

— Что же мне делать? — спросил Адриан, не отдавая себе отчета в том, говорит ли он вслух или же произносит эти слова про себя.

— Да ничего. Или, если хочешь, — все, — сказал Брайан. — Понимаешь, Адри, дело ведь не только в тебе. Впрочем, и ты еще сделал не все, что мог. Ладно, не волнуйся, что-нибудь придумаем. Есть у меня по этому поводу пара мыслей…

В ответ Адриан молча кивнул. Затем он оглядел комнату в поисках куртки. Он был уверен, что положил ее на диван или, быть может, повесил на спинку кресла. Удивившись тому, что куртки нигде не было видно, он вдруг не без удивления обнаружил, что она по-прежнему на нем: войдя в помещение, он как-то забыл ее снять. Адриан молча улыбнулся, не акцентируя внимания присутствующих на своем проколе, но среди находившихся в комнате был один человек, который, в силу своей наблюдательности, понял, что произошло, и оценил, в сколь неловкое положение поставил себя пожилой профессор.