Что будет дальше?

Глава 14

Во мраке, в который погрузился ее мир, Дженнифер отчаянно пыталась выстроить сколько-нибудь связную последовательность того, что с нею произошло, и понять, где же она находится. Собравшись с мыслями, девушка попробовала собрать воедино все, что ей удалось выяснить с тех пор, как она пришла в себя. Итак, она находится в каком-то, судя по всему, подвальном помещении. Похитители по какой-то причине не убили ее, а оставили в живых. Кроме того, Дженнифер прекрасно отдавала себе отчет в том, что, чему бы ее ни учили в школе, что бы ни подсказывал ей личный жизненный опыт, ни то ни другое не подготовило ее к тому, что случилось.

Она бы и рада была убедить себя, что ошибается, что сможет вспомнить какие-то инструкции относительно поведения в подобных ситуациях. Но это был, конечно же, самообман: никому и никогда не приходило в голову готовить подростка к такому кошмару.

Дженнифер поймала себя на том, что сидит, опустив руки на колени и сложив ладони, словно в молитве. Почему-то эта поза ей не понравилась; она нарочито медленно развела руки и сжала их в кулаки.

Кровать с матрасом, цепь, ошейник, походный туалет на расстоянии нескольких шагов — все это погружало Дженнифер в тоску и уныние. Но еще хуже ей становилось, когда эмоции брали верх над мыслями и боль, усталость, крайнее напряжение мысли в попытках понять, что происходит, сменялись чудовищными картинами будущего, которые рисовало девушке воображение. Волны страха накатывали на нее с новой силой. Дженнифер чувствовала, что в любую секунду может сорваться: разрыдаться, закричать, а то и вовсе потерять разум от ужаса. Ее сознание, как срикошетившая пуля, судорожно металось между поисками рационального объяснения и истерикой.

Едва ли не ежеминутно Дженнифер мысленно повторяла себе: «Ты жива. Несмотря ни на что, ты до сих пор жива».

Как только ей удавалось хотя бы немного подавить в себе страх и отчаяние, она начинала сосредоточенно прислушиваться и принюхиваться. Возможности осязательного восприятия этого нового мира были ограничены длиной цепочки, прикрепленной к ошейнику. Тем не менее девушка не оставляла попыток нащупать, услышать или учуять что-то, что объяснило бы ей, где она находится.

Дженнифер сидела на краю кровати, опустив босые ноги на прохладный бетонный пол. В желудке ныло от голода, хотя она вовсе не была уверена, что в таком состоянии смогла бы что-нибудь съесть, даже окажись в ее распоряжении стол, полный сказочных яств. И хотя ее опять мучила жажда, Дженнифер сильно сомневалась, что у нее хватит духу сделать хотя бы глоток, если даже мучители ей предложат воды.

Если не считать ее собственного дыхания, в комнате не было слышно ни звука.

«Тебе придется привыкать жить в двух мирах», — сказала себе Дженнифер. Меньшим из них было темное пространство, ограниченное объемом наброшенного на ее голову мешка. Большой же мир представлял собой подвальное помещение, в котором ее заперли похитители. Дженнифер дала себе слово, что приложит все силы, чтобы понять, как устроен каждый из этих миров. Ведь если сидеть сложа руки и сдаться на милость похитителей — ничего хорошего не выйдет: непонимание очень быстро уступит место беспросветному отчаянию.

Тогда останется только ждать самого страшного — конца.

Дженнифер приходилось буквально ежесекундно бороться с паникой и отчаянием, готовыми в любой момент полностью овладеть ее сознанием.

Сначала она было решила для себя, что вспоминать о том, что с нею случилось, не нужно: от этого становится только хуже. Затем она все же взяла себя в руки и попыталась вспомнить пережитое — хотя бы для того, чтобы сложить из обрывков воспоминаний образ своих похитителей. Дело это оказалось нелегким: стоило Дженнифер вспомнить свою последнюю прогулку по знакомой с детства улице, по тротуару, на котором она знала каждую трещинку в асфальте, как слезы наворачивались на глаза и вокруг становилось еще темнее. У Дженнифер отобрали все — все, что у нее было, и от осознания этого кошмара сердце девушки готово было остановиться. Тем не менее, преодолев очередной приступ головокружения, она собрала в кулак всю силу воли и твердо сказала себе: «Дженнифер, не отвлекайся на то, что сейчас тебе не нужно. Сосредоточься на главном». Она сама себе удивилась, улыбнувшись при воспоминании о том, что в школе ей больше всего на свете не нравилось, когда учителя обращались к ней примерно с теми же словами: «Дженнифер, сосредоточься на том, что мы сейчас проходим, не отвлекайся. Ты была бы круглой отличницей, если бы перестала отвлекаться на все подряд…»

«Ну хорошо! — с вызовом произнесла она про себя, будто бы в ответ на претензии учителя. — Я вам покажу! Я сосредоточусь!»

Она сидела на кровати и вспоминала: вот глаза того мужчины, вот вязаная шапочка на голове женщины, натянутая почти до самых глаз. «Давай вспоминай! — понукала саму себя Дженнифер. — Большие они были, эти глаза? Что вообще было на ней, кроме шапочки?»

Девушка закрыла глаза и сосредоточилась. Вскоре она вновь, как наяву, почувствовала исходивший от мужчины запах, почти физически ощутила, как ее вдавливает в пол фургона вес его тела, помноженный на недюжинную силу. Она непроизвольно стала вытирать руки, словно пытаясь таким образом снять омерзительное ощущение чужих пальцев, прикоснувшихся к ее коже. Избавиться от этого ощущения ей удалось далеко не сразу. Дженнифер казалось, что теперь не только боль от ссадин и синяков, но и прикосновения похитителя к ее телу останутся с ней навсегда, словно какое-то ядовитое растение впилось ей в кожу корнями и оплело руки и ноги. Почувствовав, что еще немного — и из едва затянувшихся ссадин вновь станет сочиться кровь, Дженнифер поняла, что нужно переключить внимание на что-то другое. Это оказалось непросто.

«Ну хорошо, займемся-ка женщиной…»

Девушка вздрогнула, вспомнив бесстрастный, бесцветный и вместе с тем властный голос. Наверняка это была одна и та же женщина — та, что сидела за рулем фургона, и та, что заходила в подвал и говорила о каких-то правилах. Дженнифер попыталась дословно вспомнить все, что ей говорили, но слова незнакомки будто бы утонули в тумане, в который погрузилось сознание пленницы, когда она выпила воды с подмешанным в нее зельем.

В одном она теперь была уверена наверняка: то, что с нею случилось, произошло наяву. Женщина, заходившая к ней в подвальную комнату, поившая ее дурманящей водой и говорившая ей про правила и про то, что от нее теперь требуется только подчинение, — все это было не плодом воображения, а пусть и чудовищной, но все же реальностью. Это действительно произошло в ее жизни, а не приснилось в кошмарном сне и не привиделось в бреду. Дженнифер знала, что нужно отбросить даже малейшую надежду на то, что она в любой момент может проснуться у себя в комнате посреди ночи и услышать через тонкую стену, как мама со Скоттом торопливо и как-то воровато занимаются любовью. Дженнифер вдруг вспомнила, как ей не нравились эти звуки и как она в то же время, сама того не желая, ждала их перед сном или просыпаясь ночью. Воспоминания о собственной спальне и ночных видениях навели Дженнифер на мысль о том, что, вполне вероятно, все эти события действительно происходят в реальности, с одним лишь уточнением: в реальности, наступившей после ее смерти, а умерла она, скорее всего, во сне, прямо у себя дома.

Дженнифер чуть наклонилась вперед и обхватила голову руками. «Я умерла, — мысленно произнесла она. — Тогда все понятно. Вот как, оказывается, это происходит. А здесь, на том свете, прямо скажем, невесело. Никакого рая, естественно, нет — этого и следовало ожидать. Никаких тебе ангелов, никакого трубного гласа, никаких райских врат над белоснежными облаками. Здесь все как в аду».

От этой мысли у Дженнифер перехватило дыхание, и она стала поспешно ее отгонять: «Нет-нет, это не так. Если у тебя по-прежнему болят синяки и ссадины, это значит, что ты жива».

С одной стороны, вроде логично. С другой стороны, стоило попытаться хотя бы чуть-чуть уточнить эту мысль — например, задавшись вопросом, почему она еще жива и надолго ли похитители сохранили ей жизнь, — как логика становилась бессильна.

Дженнифер села поудобнее и стала вспоминать, что именно ей сказала та женщина. Она постаралась сосредоточиться на этих воспоминаниях так, словно от полноты восстановленной картины зависело что-то важное. Она как будто искала в словах, стертых из ее памяти воздействием снотворного, какую-то разгадку, какой-то ключ к пониманию случившегося. Делом это оказалось нелегким: в противостоянии памяти и неизвестного химического вещества первая, увы, проигрывала последнему. Дженнифер поймала себя на том, что начала водить перед собой руками, словно пытаясь нащупать в воздухе и схватить ускользавшие из памяти слова.

«Подчиняйся, соблюдай правила — и останешься в живых».

Вроде бы так говорила женщина. Или почти так. Получилось, что до тех пор, пока Дженнифер не станет сопротивляться тому, что с ней делают, смерть не грозит ей.

«Чему подчиняться? — ничего не понимая, спрашивала она себя. — Что соблюдать, какие правила?»

Неспособность вспомнить эти самые правила настолько огорчила Дженнифер, что она стала всхлипывать и, казалось, готова была разрыдаться.

Мысль о том, что, возможно, она не справится с этим выплеском эмоций, привела Дженнифер в еще больший ужас.

Ей приходилось бороться с собой: часть ее сознания была готова погрузиться в пучину отчаяния и сдаться на милость судьбы, какой бы страшной та ни была. Другая часть личности Дженнифер отчаянно противостояла пораженческим настроениям. Эта волевая Дженнифер была готова сражаться до конца. За что и против кого сражаться, да и есть ли в этой борьбе смысл, она не знала. Но сам факт противостояния внешним силам уже свидетельствовал о том, что она жива, и это само по себе было неплохо.

И все-таки, против чего и против кого нужно бороться? На этот вопрос у Дженнифер ответа действительно не было.

«Я для них — Номер Четыре, — вспомнила Дженнифер. — Значит, я не первая и они уже занимались чем-то подобным раньше».

Она пожалела, что знает совсем мало про тюрьмы и про то, как люди живут в заключении. Впрочем, ей было известно, что некоторым похищенным удавалось выжить и вернуться обратно в свой мир после заточения, продолжавшегося много месяцев или даже лет. Возможность сбежать из того места, где тебя держат, может представиться далеко не сразу. Кроме того, люди выживали, даже оставшись в полном одиночестве в непроходимых джунглях, в горах, в открытом море после кораблекрушения. «Если очень захотеть, можно выдержать многое, едва ли не все, — повторяла про себя Дженнифер. — Я знаю, это правда. Я смогу, я выдержу». Эти слова, словно магическое заклинание, позволили ей победить в себе казавшееся непреодолимым желание свернуться на кровати калачиком и смириться с чем угодно, с любым кошмаром, который заготовили для нее загадочные похитители.

Вдруг она не без удивления посмотрела на свою жизнь с другой точки зрения: «Ты ведь уже была в тюрьме. Да-да, именно в тюрьме. Именно из тюрьмы ты и решила бежать. Пусть не сразу, пусть не с первой попытки, но у тебя получилось… Ну, скажем так, почти получилось. А значит, ты знаешь о тюрьмах и побегах гораздо больше, чем сама думаешь».

Следующая мысль заставила Дженнифер оживленно заерзать на краешке кровати: «Туалет! Если бы они хотели просто убить меня, то вряд ли бы принесли сюда туалет».

Девушка нашла в себе силы улыбнуться: это наблюдение показалось ей важным и ценным. По крайней мере, оно, несомненно, придало ей сил и подняло настроение.

Дженнифер потребовала от себя не сидеть без дела и попытаться для начала хоть как-то измерить то пространство, которое оказалось в ее распоряжении. Нужно было прочувствовать все, что только можно потрогать, услышать или учуять. А затем, на основе этих впечатлений, нужно придать окружающим предметам максимально отчетливые очертания. Например, тот же самый туалет: он вполне реален, до него шесть приставных шагов от кровати вдоль стены. Когда на него садишься, цепочка, пристегнутая к ошейнику, натягивается. Следовательно, граница доступного пространства в этом направлении определена. В другую сторону от кровати Дженнифер пока ходить не пыталась, но понимала, что сделать это необходимо, причем в самое ближайшее время. Она попробовала представить себе комнату, в которой ее заперли. Кровать она поместила сначала в центр помещения, а затем мысленно передвинула ее к середине одной из стен. Судя по всему, ей, как ножке циркуля, была предоставлена возможность двигаться по полуокружности, центр которой располагался где-то в изголовье кровати.

Дженнифер заставила себя внимательно прислушаться к окружавшей ее тишине. Она долго сидела неподвижно, слегка подняв голову, — точь-в-точь как дикий зверь, прислушивающийся к незнакомому звуку или принюхивающийся к незнакомому запаху где-нибудь в лесу. Несколько раз Дженнифер даже задерживала дыхание, чтобы не упустить даже слабого шороха.

Тишина по-прежнему была абсолютной.

— Эй, — произнесла Дженнифер вслух.

Мешок, конечно, приглушил звук ее голоса, но любой человек, находящийся на расстоянии нескольких шагов, все равно бы услышал ее.

— Есть здесь кто-нибудь?

Тишина.

Дженнифер вздохнула и встала с кровати.

Как и в прошлый раз, она нащупала руками стену и стала пробираться приставными шагами в сторону туалета. Но на сей раз она не только внимательно считала шаги, но и старалась, чтобы каждый следующий был равен по длине предыдущему.

«Двенадцать дюймов», — напомнила она себе, обрадовавшись возможности наконец измерить хоть что-то в знакомых единицах.

Не отрывая рук от стены, она подошла к туалету. Ровно шесть шагов — и ее колено коснулось края стульчака. Девушка наклонилась вперед и потрогала пластмассовую крышку. Действительно, цепочка натянулась и ошейник крепче сжал горло. «Ну хорошо, — подумала Дженнифер. — А теперь медленно пойдем в другую сторону».

Сделав шаг от стены, она в испуге остановилась. Дженнифер даже не предполагала, как много значит для человека, который не видит окружающего пространства, ощущение опоры. Удерживать равновесие оказалось гораздо труднее, чем она думала. Гладкая поверхность пола не могла дать никакой дополнительной информации о ее местонахождении. Ориентироваться в окружающем пространстве можно было только по натяжению цепочки и по тому, насколько сильно ошейник сдавливал горло. Преодолевая страх, девушка все же заставила себя сделать еще один шаг в сторону — прочь от уже знакомой стены и стоявшего рядом туалета.

В этот момент Дженнифер не пыталась оценить, насколько полезны совершаемые ею действия. Пленнице достаточно было самого ощущения, что она занята важным делом. Именно так, ей казалось, и должен вести себя человек, попавший в подобную ситуацию. Подсчет количества шагов давал девушке утешение: она чувствовала, что делает нечто полезное, ищет способ хоть как-то выкарабкаться из своего, казалось бы безнадежного, положения. Дженнифер прекрасно понимала, что беглым обследованием окружающего пространства дело не ограничится, что выкарабкиваться ей придется еще очень долго. «И пусть, — подбадривала она себя. — По крайней мере, с чего-то нужно начать».

Майкл и Линда лежали нагишом на кровати в комнате первого этажа, в том самом доме, в подвале которого была заперта Дженнифер. Они только что занимались любовью, и покрытые потом тела еще не успели остыть и обсохнуть. Рядом на покрывале стоял ноутбук, и они внимательно следили за тем, что происходило на маленьком экране.

Комната, где они находились, была обставлена весьма скудно: помимо широкой двуспальной кровати с мятым, влажным, сплошь покрытым пятнами бельем, в ней стояли лишь пара крепких надежных чемоданов и несколько дорожных сумок с одеждой. Помещение было освещено одной яркой лампой без абажура, висевшей под самым потолком. Некоторое разнообразие в обстановку этого любовного гнездышка вносил лишь стоявший в углу простой деревянный стол, точнее, даже не сам стол как предмет мебели, а то, что на нем лежало. По столешнице в живописном беспорядке было разбросано самое разное стрелковое оружие: два револьвера под патроны «Магнум-357», три девятимиллиметровых полуавтоматических пистолета, помповое ружье двенадцатого калибра и безошибочно узнаваемый в любом уголке мира безотказный АК-47. Картину дополняли вскрытые и нераспечатанные коробки с патронами и запасные магазины к оружию. Этим арсеналом можно было бы вооружить целую банду.

Открытый на кровати компьютер был «Макбук» последней модели — самый мощный из этой линейки. Беспроводная локальная сеть связывала его со студией, расположенной в соседней комнате.

— Быстро отправь всем предупредительный сигнал, — потребовала от Майкла Линда.

Она наклонилась к экрану, внимательно наблюдая за тем, как Дженнифер неверным шагом, покачиваясь, идет от стены к середине комнаты.

— Ты только посмотри! Это же круто, по-настоящему круто! — восторженно произнесла Линда.

Майкл не смотрел на Дженнифер. Его внимание было сосредоточено на спине Линды. Он провел пальцем вдоль ее позвоночника, обнял подругу за плечи, откинул ее волосы в сторону и нежно поцеловал шею. Чуть не мурлыкая от удовольствия, Линда все же нашла в себе силы сказать:

— Ну подожди… Не забывай: клиенты деньги платят.

— Ничего, несколько секунд могли бы и подождать, — возразил Майкл.

После этих слов он аккуратно пощекотал языком ухо Линды.

Линда захихикала, но, взяв себя в руки, резко отодвинулась от Майкла, а затем повернулась к нему лицом, села, скрестив ноги, и поставила ноутбук к себе на колени, экраном в сторону Майкла. Эта поза оказалась по-театральному эффектной: с одной стороны, компьютер перекрывал доступ к самому интимному месту Линды, а с другой — Майклу стало понятно, что, если он хочет добраться до своей цели, ему придется сперва выполнить свои рабочие обязанности. Линда даже склонилась над крышкой компьютера так, чтобы ее обнаженная грудь нависла над экраном монитора.

— Ну вот, — сказала она с улыбкой, — может быть, так тебя все-таки удастся заставить хоть ненадолго сосредоточиться на работе…

Майкл кивнул и рассмеялся:

— Да, разве что так.

Он ввел несколько кодовых команд, и всем подписчикам шоу «Что будет дальше?» был отправлен условный сигнал. Каждый клиент мог выбрать понравившийся ему рингтон из списка, предложенного организаторами трансляции, и в нужный момент условный сигнал, переданный через мобильную сеть, извещал подписчика о том, что Номер Четыре проснулась и начала что-то делать. Бо́льшая часть постоянных зрителей с удовольствием подписалась на эту дополнительную услугу, чтобы ни в коем случае не пропустить ничего интересного.

— Ну вот, дело сделано, — объявил Майкл, весело улыбаясь. — Оповещение разослано, недовольных не будет. Ну что, заработал я положенную награду?

— Заработал, заработал, — усмехнулась в ответ Линда. — Только подожди немного, давай посмотрим, что она будет делать.

Майкл демонстративно скорчил печальную мину, сделав вид, что вот-вот расплачется. Линда вновь рассмеялась и поспешила успокоить его:

— Не волнуйся, мы недолго.

Майкл вновь повернулся к экрану и несколько секунд понаблюдал за Дженнифер.

— Думаешь, найдет? — спросил он.

Майкл не назвал ту вещь, которую могла найти или не найти пленница: он лишь ткнул пальцем в монитор.

— Я положила его там, куда она сможет дотянуться. Если, конечно, обследует весь доступный периметр.

— Это зависит от ее терпения и отваги, — задумчиво проговорил Майкл, и Линда кивнула ему в ответ.

— Терпеть не могу, когда они просто сидят на одном месте, — заявила она. — Как достала меня Номер Три! Я с ума сходила от злости, глядя на эту неподвижную колоду.

Майкл промолчал. Он прекрасно помнил, как злилась Линда, когда Номер Три подолгу не проявляла какой бы то ни было активности. Им даже приходилось прерывать трансляции и менять расписание.

— Нужно дать общий план комнаты, — сказал Майкл, глядя на экран ноутбука. — Пусть зрители увидят эту штуку и заинтересуются.

Кивнув, Линда сказала:

— Только не торопись и не переводи камеру в режим съемки крупным планом. Пусть клиенты тоже гадают, что же это такое. Я все положила так, что сразу не догадаешься. Нужно внимательно присмотреться, причем лучше с близкого расстояния. Зато когда все поймут…

Она закатила глаза, предвкушая реакцию зрителей.

Майкл потянулся и со вздохом сказал:

— Пойду-ка я в студию. Нужно немного поиграть с камерами.

Линда отложила ноутбук в сторону и мстительно улыбнулась: настал ее черед провоцировать Майкла. Она медленно провела ногтями по его груди, затем наклонилась и поцеловала его бедра.

— Сначала — работа, удовольствие — позже, — томным шепотом произнесла она.

— Ты прям ненасытная, — с притворной усталостью произнес Майкл. — За что я тебя и люблю, — добавил он.

Линда медленным движением закинула руки за голову и легла на спину, призывно раздвинув ноги. Майкл наклонился и поцеловал ее.

— Соблазнительно, — заметил он.

— Но сначала — работа, а уж потом — удовольствие, — напомнила Линда, медленно сводя ноги.

Любовники рассмеялись, затем, как шаловливые дети, они спрыгнули с кровати и, все так же раздетые и босые, наперегонки взбежали по лестнице, ведущей из спальни в гостиную, словно ожидая увидеть там под елкой рождественские подарки. Здесь, в самом просторном помещении взятого внаем дома, Майкл оборудовал студию. Мебели в гостиной, как и в других комнатах пустующей фермы, было немного. В центре комнаты стоял длинный стол с тремя большими мониторами. Вокруг стола все было опутано настоящей паутиной кабелей для передачи данных и обычных электрических проводов. Некоторые из них, по-змеиному извиваясь, тянулись по деревянному полу и исчезали в отверстиях, в нем просверленных. По углам помещения были расставлены динамики, а перед мониторами были разложены клавиатуры, джойстики и другие, менее очевидные приспособления для управления периферийными устройствами. Разумеется, в комплект оборудования, заготовленного для съемок, входили цифровой монтажный стол для обработки изображений и профессиональный микшерский пульт для обработки звука. В общем и целом Майклу удалось собрать в этой комнате абсолютно все оборудование, необходимое для полноценной интернет-трансляции их с Линдой шоу. За окном на стене дома была закреплена параболическая антенна. Благодаря всей этой обстановке студия напоминала помещение оперативного штаба, созданного для проведения военной операции. Всем этим дорогим профессиональным оборудованием можно было управлять, сидя в одном из двух эргономически безупречных офисных кресел производства фирмы «Аэрон», которые стояли перед монитором центрального компьютера.

В комнате оказалось достаточно прохладно. Линда ненадолго вышла в прихожую и вернулась с парой зимних курток от L. L. Bean, отороченных искусственным мехом. Одну из них она надела сама, прямо на голое тело, а вторую накинула на плечи склонившемуся над компьютером Майклу. Затем Линда выглянула в окно: ночную тьму за стеклом не нарушал ни единый огонек. Поблизости не было ни одного жилого дома. Во многом именно из-за этой уединенности они с Майклом и выбрали для своего проекта эту давно заброшенную ферму.

— Как думаешь, Номер Четыре догадывается, который час? — спросила Линда.

— Уверен, что нет, — ответил Майкл, а затем, помолчав, добавил: — И если уж мы с самого начала так ее запутали, то нужно и дальше держать ее в неведении. Ты, главное, сама не давай ей подсказок. Корми ее нерегулярно, через разные промежутки времени. Ни в коем случае нельзя допускать того, чтобы она поняла, когда ей приносят завтрак, а когда обед или ужин. Тебе, кстати, самой так будет проще: давай ей подряд несколько раз какие-нибудь мюсли, а потом гамбургеры, тоже один за другим. Она тогда совсем запутается.

— Да знаю, знаю я все это, глупенький ты мой, — ласково сказала Линда.

Майкл лишь улыбнулся в ответ. Ему очень нравились эти минуты, когда они вдвоем с Линдой обсуждали все более изощренные способы манипуляции Номером Четыре. Эта составляющая работы над проектом нравилась ему, пожалуй, больше всего. Кроме того, такие разговоры заводили Линду, отчего их секс становился еще более страстным. Если же эмоции хотя бы чуть-чуть угасали, Майкл всегда знал, что́ нужно сделать, за какие ниточки подергать, чтобы их с Линдой чувства запылали с новой силой.

Он положил руку на джойстик, помеченный кусочком белого скотча с цифрой 3, и слегка повернул его. Изображение на одном из мониторов тотчас же немного сдвинулось, и на экране появился предмет, лежавший на полу в подвале, в нескольких шагах от кровати со стороны, противоположной туалету. Еще одно чуть заметное движение джойстиком — и изображение непонятного предмета чуть приблизилось.

Линда села рядом с Майклом и, придвинув к себе одну из клавиатур, стала быстро набирать какой-то текст.

На главном мониторе — том, на который выводилось изображение, передававшееся в данный момент зрителям, — внизу экрана, прямо поверх Дженнифер, по-прежнему медленно шедшей по комнате, стали появляться набранные Линдой фразы.

«В комнате есть некий предмет, который Номер Четыре должна найти… Что же это такое?»

Майкл дал панорамный вид подвальной комнаты с камеры 3 и при помощи «зума» еще немного приблизил изображение какого-то непонятного бесформенного пятна, находившегося на самой границе той зоны, куда могла дотянуться Дженнифер. Девушка была в этот момент на расстоянии нескольких шагов от этого предмета и обнаружить его смогла бы только при одном условии: если бы продолжила методично осваивать имеющееся в ее распоряжении пространство и попыталась четко определить для себя границы своего нового мира.

Линда вновь склонилась над клавиатурой, и на экране появилась новая надпись:

«Найдет ли Номер Четыре этот предмет?»

Майкл рассмеялся.

— Давай продолжай, — ободряюще прошептал он Линде.

«И если найдет, станет ли Номеру Четыре от этого лучше?»

Линда продолжала лихорадочно набивать фразу за фразой:

«Или, наоборот, только хуже?»

— Молодец. Теперь задай им вопрос, — сказал Майкл.

Линда вывела на экран одну из заранее заготовленных таблиц. Несколько нажатий на клавиши — и в большой ячейке слева появился вопрос:

«Найдет?»

Кликнув мышкой на квадратик справа, зрители могли высказать свое согласие с этой точкой зрения.

«Не найдет?»

Рядом точно такой же квадратик.

Следом в таблице появились еще два вопроса.

«Станет лучше?»

«Станет хуже?»

Линда повернулась и посмотрела на один из вспомогательных экранов. На нем электронный счетчик голосов начал выдавать стремительно меняющиеся цифры полученных ответов.

— Похоже, зрители в нее поверили, — сказала Линда, задумчиво глядя на растущие столбики процентной диаграммы ответов. — Зато тех, кто считает, что эта штука ей поможет, и тех, кто думает, что ничего хорошего находка ей не принесет, — примерно поровну, — с улыбкой прокомментировала Линда результаты голосования. — Не зря мы с тобой придумывали все эти интерактивные штучки. Только посмотри, сколько людей считают себя уже не только зрителями, но и в какой-то мере соучастниками происходящего! Я уверена, что тех, кто проголосовал, теперь за уши не оттащишь от экрана.

Слушая Линду, Майкл тем не менее не отрывал взгляда от монитора и продолжал настраивать камеры так, чтобы они давали максимально четкое изображение с самых удобных для наблюдения ракурсов.

На главном мониторе было видно, как Дженнифер медленно двигается вперед, прямо на камеру. Руки она вытянула перед собой, пальцы были широко растопырены, но ей никак не удавалось нащупать что-либо, кроме пустоты. Фигура девушки становилась крупнее, она уже занимала бо́льшую часть экрана. Когда она все же остановилась, почувствовав у себя на шее удавку натянувшейся цепочки, от ее пальцев до камеры оставалось всего несколько дюймов.

— Это им понравится, ой как понравится… — прошептала Линда.

Камера словно изучала тело Дженнифер: сначала в фокусе оказалась ее грудь, затем объектив скользнул ниже, к бедрам. Тонкое белье не столько скрывало что-то от жадных взглядов, сколько дразнило похотливых зрителей, оставляя неудовлетворенным их желание видеть все и сразу. Линда представила себе, как сейчас во всех уголках света, в разных странах множество людей в едином порыве протянули руки к мониторам и телевизорам, словно стремясь дотронутся до Номера Четыре. Майкл инстинктивно чувствовал, что́ нужно зрителям, и управлял камерами, как хороший дирижер оркестром. Изображение на экране главного монитора ни секунды не оставалось статичным, оно все время двигалось в ритме какого-то неспешного и вместе с тем чувственного танца.

Дженнифер чуть подалась назад и одновременно сдвинулась немного левее.

— Смотри-ка, по-моему, есть шанс… — сказала Линда.

Она бросила взгляд на второй монитор, где прямо на глазах росли столбики диаграмм, отмечающие количество и процентное соотношение зрительских голосов.

— Я думаю, что она все-таки найдет наш «подарочек».

Майкл в ответ покачал головой:

— Вряд ли. Эта штука лежит на полу, и обнаружить ее она может лишь случайно, если заденет ногой… У нее пока не было ни повода, ни времени, чтобы понять, что исследовать помещение нужно не только в горизонтальной плоскости, но и по вертикали — всюду, куда она сможет дотянуться. Ничего, постепенно сообразит и начнет изучать окрестности не только на уровне вытянутых рук, но и от пола до самого верхнего предела, до которого ей удастся дотянуться.

— Ты у меня прям настоящий ученый, — с улыбкой сказала Линда, — все время сомневаешься и никак не хочешь поверить в простую удачу. Найдет она то, что ей подложили, вот увидишь.

— Хочешь, поспорим?

Линда рассмеялась и спросила:

— А на что?

Майкл на мгновение перевел взгляд с монитора на свою подругу и, выразительно облизнувшись, сказал:

— Предлагай ты.

— Я что-нибудь придумаю, когда выиграю, — ответила ему Линда.

Она аккуратно прикоснулась пальцами к его руке, сжимавшей джойстик. От этого прикосновения по всему телу Майкла пробежала легкая приятная дрожь. Обменяться рукопожатием у них сейчас не было возможности, но касание пальцев стало знаком того, что Линда приняла пари.

Они оба уставились в монитор, в нетерпении ожидая, что будет дальше: найдет Номер Четыре этот загадочный предмет или нет?

Дженнифер считала про себя каждый сделанный шаг.

Двигалась она предельно осторожно. Кровать осталась позади, но она продолжала двигаться вперед, чтобы исследовать все пределы имеющегося в ее распоряжении пространства. Каждый новый шаг был пронумерован в ее памяти.

Руки с растопыренными пальцами она держала перед собой и слегка водила ими из стороны в сторону. До сих пор она ощущала впереди лишь пустоту.

Ошейник постоянно давил ей на горло, и Дженнифер подумалось, что она похожа на собаку, сидящую на цепи. Вот только в отличие от животного она четко чувствовала границу и не бросалась изо всех сил вперед, а потому и не рисковала свернуть себе шею.

Отсчитывая шаги, Дженнифер дошла до восемнадцати, и вдруг пальцы ее левой ноги наткнулись на какой-то предмет, лежащий на полу.

Это случилось так неожиданно, что Дженнифер чуть не упала.

Незнакомый предмет показался ей мягким, покрытым шерстью и — живым. Девушка испуганно отступила назад, и воображение тотчас же нарисовало ей весьма неприятную картину: крыса!

Первым порывом было — бежать. Но сделать это у Дженнифер не было никакой возможности. Инстинкт подсказал другой путь к спасению: забраться с ногами на кровать, чтобы противная тварь не смогла до нее добраться. Дженнифер в страхе отпрыгнула в одну сторону, затем в другую, ее руки по-прежнему хватали воздух, не находя опоры… Она вдруг осознала, что в приступе паники с ее губ сорвался испуганный крик и, вполне вероятно, что кричала она не раз и не два.

О том, чтобы считать шаги, уже не могло быть и речи. Более того, все результаты измерений мгновенно стерлись у Дженнифер из памяти. Она сделала еще несколько беспорядочных шагов, уже не понимая, в какой стороне от нее находится стена и где теперь искать кровать. Мир под шелковым мешком стал еще более темным и мрачным. Дженнифер начала задыхаться. Едва не теряя сознание от омерзения и страха, она вдруг во весь голос прокричала: «Пошла прочь отсюда, прочь, кому говорю!»

Звук ее голоса эхом отразился от стен и, как ей показалось, с удвоенной силой ударил девушке в уши. Сердце бешено колотилось у нее в груди, все тело дрожало. Она нащупала цепь, тянувшуюся от ее шеи к стене, и подумала, что, перебирая по этой привязи руками, сможет добраться до кровати и влезть на нее, чтобы крыса или какая-нибудь другая тварь, сидевшая там, на полу, не смогла до нее добраться.

Дженнифер пару раз перехватила руками цепь, но затем замерла и прислушалась.

В комнате по-прежнему стояла полная тишина. Звука топающих крохотных лапок слышно не было.

Дженнифер сделала глубокий вдох. Она вспомнила, что однажды в их доме завелись мыши. Жили они, судя по всему, между листами гипсокартона, из которого были сделаны внутренние перегородки. Чтобы избавиться от непрошеных соседей, мама и Скотт повсюду расставили мышеловки и насыпали отравы. При этом главным и неопровержимым свидетельством присутствия маленьких грызунов в доме был шум, который они издавали, бегая по пустотам внутри стен и в перекрытиях.

На сей раз никаких таких звуков Дженнифер не услышала.

В следующую секунду девушка подумала: «Да она же дохлая. Это не живая крыса, а холодный неподвижный трупик».

Дженнифер опять замерла, внимательно прислушиваясь к тому, что происходит в комнате.

Сколько она ни напрягала слух, единственным звуком во всем помещении было ее собственное тяжелое дыхание.

«Да что же это такое?»

Усилием воли она заставила себя прогнать прочь мысли о крысе. «Даже то, что меня держат, скорее всего, в подвале, — старательно убеждала себя Дженнифер, — еще не значит, что здесь есть крысы».

Девушка постаралась восстановить в памяти ощущение, которое возникло у нее в то короткое мгновение, когда ее нога соприкоснулась с чем-то мягким и пушистым. Выяснилось, что впечатлений, не подавленных приступом омерзения и страха, осталось немного. По крайней мере, никакой конкретной картинки ее воображение нарисовать не смогло.

Дженнифер сделала еще один глубокий вдох и стала мысленно рассуждать: «Ну хорошо, вот доберешься ты сейчас до кровати, залезешь на нее и будешь сидеть, умирая от страха, потому что так и не поймешь, что это было».

Ничего хуже Дженнифер представить себе не могла. С другой стороны, альтернатива тоже была не самой приятной: выбирать приходилось между неизвестностью и необходимостью вернуться обратно, чтобы потрогать пушистый трупик и определить, что за зверюшка здесь сдохла.

От этой мысли Дженнифер передернуло. По всей поверхности тела выступили капельки пота, хотя жарко ей не было. Наоборот, ее бил озноб.

«Вернись туда, выясни, что это такое».

Губы и язык у девушки пересохли еще сильнее, если такое вообще можно себе представить. От одной мысли о том, что́ ей нужно сейчас сделать, Дженнифер начинало тошнить.

— Я боюсь, — шепотом призналась она себе, — я никогда не была особенно храброй. И потом, я ведь всего лишь ребенок.

Впрочем, в глубине души она прекрасно понимала, что здесь, под черным мешком, который скрыл от нее окружающий мир, никакому ребенку места не осталось.

— Давай, Дженнифер, вперед! — прошептала она себе.

Дженнифер чувствовала, что если не выяснит, чего именно она так неожиданно коснулась ногой, то ее существование, и без того полное страхов, превратится в подлинный кошмар. Причем кошмар этот будет становиться все хуже и хуже. «Так и с ума сойти недолго», — рассудила Дженнифер.

И сделала первый шаг. Затем второй. На сколько шагов и в какую сторону загнал ее приступ страха, она не знала. Сейчас ей было не до измерений. Дженнифер просто вытянула носок левой ноги и стала водить им взад-вперед перед собой, с каждым взмахом чуть-чуть поворачиваясь на месте. В этот момент она чем-то напомнила себе не то балерину, не то купальщицу, осторожно пробующую ногой воду, чтобы удостовериться, что та не слишком холодна для принятия водных процедур.

Девушка боялась наткнуться на то, что попалось ей под ноги несколько минут назад. Но еще больше она боялась не обнаружить этот предмет в зоне досягаемости. Да-да, именно предмет: любая неодушевленная вещь, пусть даже дохлая крыса или какое-нибудь другое животное, меньше пугали ее, чем мысль о том, что где-то в комнате прячется невидимая живая тварь.

Дженнифер, пожалуй, не смогла бы ответить на вопрос, сколько времени заняли у нее поиски неизвестного предмета. Может быть, несколько секунд, но вполне возможно, что и целый час. Она понятия не имела, с какой скоростью передвигается по комнате.

Коснувшись ногой того, что так долго искала, Дженнифер с огромным трудом поборола искушение изо всех сил пнуть этот предмет, отшвырнув его тем самым как можно дальше.

Собрав в кулак всю силу воли, она заставила себя сначала нагнуться, а затем и встать на колени на шершавый бетонный пол.

Двигаясь предельно медленно и аккуратно, девушка протянула руки к найденному предмету.

Он был довольно плотным на ощупь и, судя по всему, не живым. Вся его поверхность оказалась покрыта мехом.

Дженнифер с облегчением ненадолго отняла от него руки. Чем бы на самом деле ни была эта штука, непосредственной опасности она не представляла. Девушке даже захотелось прервать дальнейшее обследование и просто оставить безжизненную мохнатую вещь в покое, по крайней мере на некоторое время. К немалому удивлению Дженнифер, в ней вдруг заговорили и другие чувства, какой-то внутренний голос словно приказал ей вновь вытянуть вперед руки и внимательнее обследовать найденный предмет.

Дженнифер не поверила собственным пальцам: ощущения от прикосновения к этой вещи были ей знакомы! Она ловко обхватила пальцами мягкий пушистый предмет и, подняв его, поднесла поближе к лицу. Он как-то подозрительно естественно лежал в ее руках, и девушка, словно перечитывая давно известную ей книгу, напечатанную шрифтом Брайля, на ощупь узнавала все новые и новые знакомые черты: вот маленький, едва заметный разрыв, вот потрепанный, чуть разошедшийся шов…

Самого мгновения, когда произошло узнавание, Дженнифер даже не запомнила.

Просто она вдруг осознала, что прекрасно понимает, что именно оказалось у нее в руках.

Она крепко прижала мягкую игрушку к груди и едва слышно простонала сквозь сжатые зубы: «Мистер Бурая Шерстка…»

Это был он — ее любимый плюшевый мишка.

Сдерживать эмоции было выше ее сил. Дженнифер разревелась и стала машинально гладить изрядно потертую шерстку того единственного друга детства, которого она решила взять с собой, сбегая из дому.