Чудес не бывает

Сильный в обход не пойдет

Я посмотрел на себя в зеркало, в глазу действительно скопилась кровь. "На носовой платок вытекла темно-красная жидкость. Это были кровавые следы. Я всегда прежде думал, что это всего лишь литературное выражение, но сейчас я впервые видел кровавые слезы.

После того, как в 1977 году в 35 лет я стал директором строительной компании «Хёндэ», политическая ситуация в стране была подобна внезапно налетевшему урагану. Через 2 года, 26 октября был убит президент Пак Чон Хи, а с 1980 года, после ухода военного режима, в период 5-ой республики президента Чон Ду Хвана и 6-ой — президента Но Тхэ У, я, представляя коммерческую компанию, по сути, шел против власти.

После событий 26 октября началась так называемая «Сеульская оттепель». Но эта оттепель совсем не была похожа на оттепель. В один из таких странных «весенних» дней, примерно в половине двенадцатого дня, в мой кабинет на Квангхвамуне без предупреждения вошли двое мужчин.

— Пройдемте с нами.

Они без всяких объяснений попросили меня пойти куда-то вместе с ними.

— Поедете и узнаете. Просто мы хотим поговорить с вами за пределами офиса.

Я спустился за ними на первый этаж, тут двое взяли меня под руки. Я сказал, что вызову свою машину, но они тут же меня остановили.

— Ваша машина не нужна. Мы на своей машине.

Это был черный легковой автомобиль. Они посадили меня посередине на заднем сиденье. Я спросил, куда мы едем, но они не ответили. Я повторил вопрос.

— Поедем сначала в отделение на Чонгно.

После того, как мы приехали на Чонгно, они стали вести себя со мной грубо. Безо всяких объяснений посадили в камеру. Не зная причины моего заточения, я пока терпел их отношение ко мне как к преступнику. Я даже не мог сообщить о своем местонахождении в компанию.

Прошло два часа после того, как меня закрыли в камере, затем мне дали чашку говяжьего супа. Я утолил голод, после чего полицейский отделения Чонгно тихонько сообщил мне, что расследование будет проводиться в другом месте. Поэтому он посоветовал мне позвонить в компанию. Пока он смотрел по сторонам, я позвонил по телефону, который был у входа за дверью.

— Я не знаю, что это за организация, куда меня привели. Но со мной будут проводить расследование. Я хочу, чтобы вы знали.

До того момента, я предполагал, что это продлится совсем недолго. Потому что я знал, что я ни в чем не виновен. Что они могут мне сделать?

Через некоторое время меня опять посадили в черную машину и поехали в сторону горы Намсан, там пересадили на другой автомобиль. Люди из первой и второй машины ставили на листке свои подписи, как будто передавая меня друг другу. У меня промелькнула мысль, как же они не эффективно работают.

Меня привели в подвал Национальной разведывательной службы на горе Намсан. Только тогда я узнал причину моего задержания. Они сказали, что у них есть информация о предоставлении президентом корпорации Чонг Джу Енгом субсидий трем Кимам (крупным политикам оппозиции Ким Енг Саму, Ким Дэ Джуну, Ким Джонг Пилю), и требовали от меня рассказать об этом. Я догадался, что их цель поймать этих Кимов. Такова была «Сеульская оттепель» 80-х.

— Я никогда не встречался с этими Кимами. Почему вы допрашиваете именно меня?

— По нашим данным вы не оказывали финансовой поддержки политикам. Но у нас есть информация, что поддержку оказывает президент Чонг. Но мы же не можем привезти старика и допрашивать. А вы наверняка знаете, кому и сколько дал Чонг. Расскажите нам. Никто не знает, что вы сейчас здесь. И запомните, что отсюда вам просто не выйти, пока вы не расскажете об этом.

— Я не слышал ничего о том, что президент Чонг оказывал финансовую поддержку Кимам. Да и он не такой человек. У вас явно неверная информация.

Я отвечал спокойно.

— Ты только посмотри на него. Нашел, кого за нос водить. Ты хоть осознаешь, что не выйдешь из этого подвала, пока не расскажешь об этом?

Я опять начал уверенно отрицать. Они приостановили давление на какое-то время.

— Хорошо, тогда давай пойдем на компромисс. Ты не видел и не слышал, что президент Чонг предоставлял этим людям финансовую поддержку на политические цели. Допустим, это так. Тогда признай только то, что есть вероятность финансовой поддержки Чонга для политических целей, только это. На самом деле вероятность же есть. Даже малые дети знают, что если такое было в прошлом, то вероятно повторится и в будущем. А если это не так, то на какие деньги три Кима осуществляют такую активную деятельность. Поэтому признай только это. А если ты и этого не сделаешь, мы будем вынуждены использовать другие способы.

Конечно, следователь намекал на пытки. Так он меня запугивал. Это было весьма странное расследование, они требовали признать не факт, а вероятность. Но вероятность возможна для любого человека в этом мире. Такой вероятностью они хотели связать руки президенту корпорации, а в дальнейшем поймать трех политиков, которые были главными действующими лицами «сеульской оттепели». План нового военного правительства был ужасен.

Но я повторял одно и то же.

— Я вообще не знаю, что такое финансовая помощь для политических целей. Я не знаю, какие отношения были у президента корпорации Чонга с президентом Пак Чон Хи, но знаю, что он не оказывает финансовую поддержку политикам Кимам. К тому же, такого просто не может быть, чтобы корпорация «Хёндэ» финансировала кого-то в политических целях.

Но их совсем не удовлетворял такой ответ. И раз уж меня привели в подвал на Намсане, я решил, что надо сделать так, чтобы на мне дело и закончилось. Можно было сказать так: «Что может знать простой директор? Президент Чонг мог оказывать финансовую помощь в политических целях из любого подразделения. Но мне лично ничего об этом не известно». И на этом все бы закончилось. Однако если бы я сделал так, то вполне возможно, что следующим могли привести и допрашивать другого сотрудника «Хёндэ», и в ходе такого расследования могло случиться любое искажение фактов. Время шло, и они становились со мной все грубее.

— Этот негодяй совсем обнаглел. Если знаешь, скажи, что знаешь, а если нет, то просто подтверди, что это возможно. Чего ты уперся? Ты понимаешь, где ты сейчас находишься? Так, пора начинать…

— Повторяю вам, я нахожусь на такой должности, на которой мне известно многое. Но насколько я знаю, ни президент Чонг, ни кто-либо, в подразделениях корпорации, никакой помощи не осуществлял.

Допрос начался в 3 часа дня и продолжался до самой ночи, но ни к чему не привел. Следователи вышли на некоторое время, а когда вернулись, сильно переменились. Они не выглядели больше агрессивными, не угрожали мне, и лица их расплывались в улыбке.

— Послушай, директор Ли. Если даже президент Чонг совершит какую-то ошибку, он старик, поэтому ему ничего не будет. Но ты — другое дело. Если здесь с тобой что-нибудь случится, никто об этом не узнает. А разве существует человек, абсолютно чистый на руку? Если не будешь нам содействовать, то неприятностей тебе не избежать. Пойми, мы же не хотим повесить вину на ни в чем не повинного президента Чонга и ликвидировать вашу компанию. Мы просто хотим проследить цепочку, откуда у политиков такие деньги. Мы же не заставляем тебя доносить на кого-то или предавать. Тебе достаточно признать, что такая вероятность есть. Зачем ты так упираешься и мучаешь себя из-за этого?

Было ясно, что угрозы на меня не подействовали, и они выбрали примиренческую политику. Но я не сдавался.

— Отвечаю еще раз. Не может быть, чтобы корпорация «Хёндэ» поддерживала трех Кимов, и вероятности такой просто не может быть.

— М-да, вы, Ли, не простой человек…

Допрос продолжался до рассвета. Следователи в очередной ьраз вышли, через какое-то время вернулись и сказали мне поправить галстук и одежду. Затем меня вывели из здания. Они посадили меня в машину и отвезли в гостиницу Пасифик. Меня завели в большой номер, где была отдельная комната для приема гостей. Там меня ждал человек, по-видимому, занимавший очень высокий пост.

— Намучились прошлой ночью, наверное. Не знаю, соблюдали ли правила приличия мои подчиненные?

Он говорил формальные слова вежливости, без капли искреннего сочувствия. Я понял, что это последний этап.

— Другие представители компаний тоже побывали в этой комнате, они помогли нам и спокойно ушли отсюда. Я надеюсь, что и вы поможете нам и спокойно вернетесь к своим делам. Но если не поможете, то у вас возникнут проблемы. О том, что президент Чонг оказывает поддержку политикам, знают все. Представители других компаний все нам рассказали. Мы просим вашей помощи только для уточнения. Ну, рассказывайте…

— Я уже говорил, такого просто не может быть. Не могу и представить себе, чтобы финансовая поддержка оказывалась корпорацией. Но и президент Чонг не такой человек, чтобы помогать оппозиции, правящей партии еще возможно.

— Откуда вы это знаете?

— Моя должность обязывает знать такое.

— Если не знаете, достаточно признать, что не знаете. Зачем пытаться отрицать саму мотивацию этого расследования?

— Я не знаю ваших мотивов, а просто говорю, что знаю.

— Да, с таким человеком, как вы, трудно разговаривать.

Даже этот авторитетный человек не мог ничего со мной поделать, поэтому, было видно, он задумался.

— Ну, если все так, то выхода нет. Если вы сказали все, что хотели, то поставьте здесь отпечаток пальца.

Это была запись моих слов. Я макнул большой палец в чернила и оставил отпечаток. Допрос был завершен, и может быть, поэтому он вежливо сказал.

— До свидания.

Они опять посадили меня в машину и довезли до дороги, недалеко от моего офиса. На работе все были в панике. Целые сутки все пребывали в неизвестности, куда пропал директор. Но я никому не сказал, что произошло со мной. Не только потому, что пообещал на Намсане. Но и потому, что если бы стало известно об этом, то это не принесло бы никакой пользы компании, а лишь один вред. Я просто коротко отчитался перед президентом Чонгом.

— Были сомнения по поводу финансирования политиков. Меня вызвали и допрашивали в ведомстве, но я сказал, что ни господин президент, ни какой-либо другой руководитель подразделения корпорации не оказывали финансовой поддержки политикам, с тем и вернулся.

Президент Чонг тоже больше ни о чем меня не спрашивал.

На первом этапе правления 5-й республики отношения «Хёндэ» и нового военного правительства были очень напряженные. Это была не просто попытка правительства подчинить себе деловые круги, но целая атака по заранее приготовленному сценарию для реорганизации бизнес-сообщества в целом. Потом, в середине периода правления 5-й республики, в этих отношениях наступил «медовый месяц». А дальнейшее их ухудшение вызвало у президента Чонга противоположные чувства: с одной стороны он был страшно разочарован в политике, с другой, это вызвало у него сильное желание участвовать в политике самому.

Кризис, который мог повлиять на судьбу корпорации «Хёндэ», был связан с экономической политикой нового военного правительства, заключавшейся в «контроле инвестиций в тяжелую и химическую промышленность». Это были времена, когда для комиссии госбезопасности и чрезвычайных ситуаций не было ничего невозможного.

В тот период в страну вернулись экономисты, получившие образование за рубежом, они стали принимать участие в формировании новой экономической политики военного правительства, и утверждали, что необходимы кардинальные изменения. Потому что препятствием к развитию корейской экономики, по их убеждению, являлись повторные инвестиции в тяжелую и химическую промышленность. Это подействовало на руководителей нового военного правительства, которые стремились реорганизовать экономические круги и утверждали о необходимости инноваций в государстве.

Сегодня никто не критикует, что существование нескольких компаний по производству автомобилей есть факт повторных инвестиций или неправильного использования ресурсов государства. Экономика выживает на основе принципа конкуренции, а конкуренция базируется на справедливых правилах целесообразности. Отличие развитого и отсталого государства как раз определяется по тому, насколько соблюдаются принцип конкуренции и законы экономической справедливости.

Но всего 10 лет назад некоторые ученые и чиновники экономической сферы, а вместе с ними и центральная власть, впали в софистику, считая, что экономика государства будет развиваться только в том случае, когда все заводы по производству автомобилей и крупного машиностроения будут объединены в одно предприятие.

В политике контроля инвестиций в тяжелую и химическую промышленность было сложно разобраться, но основным был вопрос, как и во что нужно объединить автомобилестроение и крупное машиностроение. В частности, была идея объединить в одну компанию "Хендэ Моторз", "Дэу Моторз", "Асеа Моторз" (сейчас "Киа Моторз"), а в крупном машиностроении судостроительную компанию "Окпо Дэу", "Хендэ Хэви Индастриз" и "Хендэ Янгхенг" в Чангвоне (сейчас "Хангук Хэви Индастриз").

Для корпорации «Хёндэ», которая после 1970-х годов приложила все свои усилия к развитию сферы тяжелой промышленности, было недопустимо отказаться от автомобилестроения или от крупного машиностроения. Это была неразрешимая дилемма. На самом деле в автомобилестроение было также вложено немало энергии и на него возлагались большие надежды. Тем более, тогда "Хендэ Моторз" готовилась к выходу на зарубежные рынки. Объединение и закрытие компаний было просто недопустимо.

Визит в судоверфь «Хёндэ» на вертолете

То же самое было и в крупном машиностроении. У «Хёндэ» уже были возможности производить оборудование для АЭС. Отказаться от этой сферы означало просто упустить рынок ядерной и теплоэнергетики. Автомобилестроение и крупное машиностроение были главными сферами для «Хёндэ». Казалось, что политика контроля инвестиций в тяжелую промышленность — это сети, чтобы поймать корпорацию. Но политика нового военного правительства была обнародована, оставалось только сделать выбор.

После собрания с руководителями в «Хёндэ» президент Чонг Джу Енг решил сделать окончательный выбор в пользу автомобилестроения. Потому что это была индустрия будущего с безграничными возможностями. Крупное машиностроение тоже являлось привлекательной сферой, но это было непостоянное производство, и был сделан вывод, что если даже не удастся производить оборудование для энергетики, то будет возможность участия в строительстве АЭС и ТЭС. Смотря на нынешнее положение дел, такое решение Чонга было верным.

После того, как мнения руководителей корпорации по этому вопросу были оценены и собраны, я один отправился в комиссию госбезопасности и чрезвычайных ситуаций. Я встретился с двумя офицерами 17-го и 18-го выпуска Корейской военной академии. Офицеры сказали, что «Хёндэ» нужно просто сделать выбор, чему отдать предпочтение корпорация, — автомобилестроению или крупному машиностроению.

— Перед тем как сделать выбор, я хотел бы спросить, почему мы вообще должны выбрать. Сейчас может показаться, что инвестиции чересчур сосредоточены в тяжелой и химической промышленности, но вскоре придет время, когда это покажется недостаточным. Я беспокоюсь, что экономика напротив может ослабнуть, если исчезнет самый главный ее закон конкуренции из-за объединения всех конкурирующих компаний в одну. И это не потому, что «Хёндэ» не хочет отдавать автомобилестроение или крупное машиностроение. Я думаю, если говорить о будущем нашей экономики, то попытка контроля инвестиций — серьезная ошибка.

— Что касается законов, то по этому поводу было проведено достаточное количество дебатов и обсуждений. И сейчас уже не нужно множить теории. Скажите только, что выбирает «Хёндэ».

В первый день беседа закончилась ничем, все остались при своем мнении. На следующий день опять была встреча, но опять же изменений не было никаких. Однако я сделал один вывод. Суть которого заключался в том, что представители комиссии уже пришли к какой-то договоренности с другими компаниями, которые тоже должны были сделать выбор, и в этом процессе не участвовала только наша компания. Комиссия и другие компании надеялись, что «Хёндэ» сделает выбор в пользу крупного машиностроения. Я пришел к выводу, что они уже приняли решение за «Хёндэ», и в ходе разъяснительных встреч пытались склонить нас к этому.

Когда я пришел в комиссию в третий раз, офицер по переговорам сказал, как есть.

— Думаю, если учесть, что корпорация «Хёндэ» сделала большие инвестиции в тяжелую промышленность, и по характеру компании подходит именно эта сфера, а также строительство как одно из главных направлений, то для будущего ее развития более выгодным будет выбрать крупное машиностроение.

— «Хёндэ» отдает предпочтение автомобилестроению.

Сказал я прямо, не начиная издалека. Офицер был в растерянности. А потом стал настаивать, чтобы было выбрано крупное машиностроение. Я повторил, что «Хёндэ» в принципе не согласно с объединением, но если это неизбежно, то корпорация не откажется от автомобилестроения.

Тогда представители комиссии начали перечислять те положительные моменты, по которым «Хёндэ» должна выбрать крупное машиностроение. Но я был непоколебим. Как и предполагалось, начались угрозы и запугивания. Но я оставался на своем, тогда начались личные придирки.

— Где вы сейчас живете?

— Я живу на Кангнаме.

— В квартире?

— Нет, у меня свой большой дом.

— Да? А я живу в небольшой квартире примерно 43 кв. м на пригорке, куда даже вода толком не доходит. В то время как вы живете так комфортно, мы беспокоимся о будущем нашей страны. Почему вы так негативно относитесь к решению государства и не хотите ему содействовать?

Я не мог выслушивать все это молча.

— В то время, когда вы двое учились на государственные деньги в Корейской военной академии, я сам зарабатывал себе на учебу в университете, после поступления в который я должен был учиться, убирая на рассвете мусор в районе Итэвон. Когда вас родители отправляли в среднюю и старшую школу, я должен был зарабатывать не только себе на обучение, но и заботиться о своем пропитании. После окончания университета я работал днем и ночью на зарубежных объектах, чтобы заработать для страны валюту. Я не знаю, известно ли вам, что в 1974 году золотовалютные резервы страны были такими ничтожными, что государство было на грани банкротства. Этот кризис удалось преодолеть за счет тех долларов, которые были заработаны корейскими строительными компаниями за рубежом. Когда вы закончили учебу и начали работать, знали ли вы, что такое война? А я работал на зарубежных строительных объектах по 18 часов в сутки, спал не больше 4–5 часов, и это было все равно, что война. Слушая все это, офицер просто лишился слов.

— Мы тоже участвовали в войне. Во Вьетнаме.

Еле сдержав усмешку, я сказал.

— Я не могу согласиться со странной логикой, что вы патриоты, потому что военные, а я не патриот, потому что работаю в частной компании. Компания может быть объектом критики. Но такое отношение, когда игнорируется даже положительная роль компании, неправильное. Вы сказали, что живете в квартире на пригорке, а я человек, который жил в условиях значительно хуже. Так что плохого в том, что директор крупной строительной компании «Хёндэ» живет в большом доме? Этот дом мне построила компания, чтобы я мог принимать там иностранных гостей. Если вы считаете это неправильным, то, значит, я должен переехать в квартиру вашего уровня? Такова ваша цель государственного управления? Надо стараться, чтобы как можно скорее военные и государственные служащие жили на том же уровне, как и я, а не пытаться ограничивать людей, которые живут хорошо, благодаря только своим усилиям. Как вы собираетесь осуществлять новую политику с таким настроем?

— Я совсем не это имел в виду. Я сказал так, как мне кажется, что компании думают только о выгоде для себя, и не смотрят на процветание государства с точки зрения страны в целом.

В этот день споры не закончились. Я вернулся в офис, обсудил этот вопрос с президентом Чонгом и отправился обратно, чтобы попытаться прийти к консенсусу. Но с течением времени на меня давили все сильнее.

Однажды вечером мне передали просьбу от знакомого из государственного ведомства о встрече. Встреча проходила тайно. Этот человек оказывал поддержку «реформе» военных, и когда мы встретились, лицо его выражало беспокойство.

— Директор Ли, может, вы не знаете, но сейчас в государстве объявлена чрезвычайная ситуация. Ничего не решится, если вы будете упрямо настаивать на своем. Соглашайтесь молча. Время не на вашей стороне. Прямо завтра идите и дайте свое окончательное согласие. От этого зависит судьба корпорации «Хёндэ».

После этого разговора я всю ночь не спал, пытаясь понять, что у этого человека на душе, и не мог найти ответа. Казалось, что он искренне переживал за корпорацию и лично за меня, но это могло быть и завуалированной попыткой перетянуть меня на ту сторону. Или угрозой в мягкой форме.

На следующий день я передал Чонгу слова чиновника.

— Кажется, это последний этап. Что будем делать?

Президент Чонг выглядел уставшим. Ситуация, в которую попала корпорация «Хёндэ» после событий 26 октября, была чрезвычайно сложной, из которой одним бойцовским духом руководителя было выбраться не так просто.

— Иди и еще раз попытайся договориться. А если не удастся, то придется дать согласие.

Президент Чонг протянул мне печать.

— Господин Чонг, зачем вы мне даете печать?

— Ничего не поделаешь, если ситуация течет в этом русле, не думай, что это на твоей совести.

— Если ставить печать, то это должны делать вы. Да и есть много людей, кого можно отправить в качестве представителя компании.

— Ты все это время ходил, ты и поставь точку в этом деле.

Я взял печать президента Чонга и отправился в комиссию. Как и прежде разгорелся жаркий спор. Я мог опираться только на свое понимание этой проблемы.

— Автомобилестроение это цветок машиностроительной промышленности. Если объединить сферу в одну компанию, это приведет к снижению конкурентоспособности, к трудностям в экспортировании, в результате чего тяготы простых людей, налогоплательщиков, только увеличатся. Посмотрите на опыт Индии. В этой стране только одна государственная компания по производству автомобилей, где не разрабатываются никакие технологии, а из-за низкого уровня управления идут постоянные убытки. Там автомобили старого образца и технические характеристики оставляют желать лучшего. А цены очень высокие. И поскольку производство не масштабное, чтобы купить один автомобиль, нужно ждать несколько месяцев. Всю силу ущерба, при уничтожении конкуренции и образовании одной компании, никогда не понять тому, кто не испытал этого на собственном опыте. Сейчас это может показаться повторными инвестициями, поскольку в экономике сложная ситуация, и индустриализация еще не набрала скорости, но через некоторое время автомобилестроение станет самой выгодной отраслью, как внутри страны, так и в экспорте. Я повторяю, вопрос объединения автомобилестроения требует пересмотра.

— Директор Ли, это решение было сделано на основе документов, составленных квалифицированными экспертами, учившимися за рубежом. А у вас, скажите, какие знания, если вы так упорно настаиваете на своем мнении?

— Я не знаю, на каких основаниях ваши эксперты сделали такие утверждения, но профессионалам, работающим в компаниях, лучше видно настоящее и будущее промышленности страны. Ни в одном экономическом учебнике нет такой теории, что капиталистическая экономика будет успешной, если напрочь исключить конкурентную ситуацию, базируясь только на одной монопольной компании. По началу, действительно кажется, что монопольная компания развивается успешно, но наступит момент, когда этому придет конец. А в конкурентной среде компания может развиваться бесконечно. И потому экономика в таком государстве более устойчивая. Если настаивать на объединении, то можно решить проблему на сегодняшний день, но невозможным станет выход на мировой рынок. И тогда станет ясно, насколько поспешным и необдуманным было это решение.

— Мы здесь не для того, чтобы слушать вашу лекцию. Времени нет, так что соглашайтесь, или… делайте, как вам вздумается.

Разговор, который начался в первой половине дня, не заканчивался до ночи. После ночи будет день, но от этого ничего не изменится. Обстановка лишь накалялась.

Наконец я вытащил печать президента Чонга и положил ее на стол.

— Если все так неразрешимо, то поставьте печать, согласно планам государства. Я отдаю это в ваши руки.

Я не мог поставить печать своей рукой. Подошел младший офицер и хотел поставить печать, но в тот же момент ответственный офицер, просчитавший мои действия, быстро подошел к столу.

— Оставить!

Этот старший офицер понимал, что если не я, а они поставляют печать, это может стать для них проблемой в дальнейшем. Он приказал подчиненному.

— Все, заканчиваем. Кажется, он так и не понял, в чем тут дело.

Он посмотрел на меня взглядом, полным ярости.

— Можно я пойду?

— Да иди ты! Черт тебя…

— Вам печать оставить?

— Забери свою дурацкую печать и уходи.

Когда я вышел из комиссии, на улице стояла поздняя ночь. В офисе на Квангхвамуне свет горел только в кабинете президента Чонга. Я поприветствовал Чонга, входя в его кабинет. Он долго смотрел мне в лицо.

— Поставил печать?

— Не поставил. Вот она.

— И как же такое получилось?

— Завтра вам все подробно расскажу. Президент Чонг опять взглянул на меня.

— У тебя кровь в глазу.

— Не может быть. У меня все в порядке с глазами.

— Кровь идет. В зеркало посмотри.

Я посмотрел на себя в зеркало у входа в туалет, в глазу действительно скопилась кровь. На носовой платок вытекла темно-красная жидкость. Это были кровавые слезы. Раньше я всегда думал, что это всего лишь литературное выражение, а сейчас я впервые видел кровавые слезы.

Я участвовал в этой стычке, не потому что надеялся победить. Ведь моя логика, которую я противопоставлял членам комиссии, в той политической ситуации могла показаться просто смешной. Я просто высказывал свою веру в здоровую экономику на основах свободной конкуренции, и именно благодаря ей, своей вере, я так долго держался.

В результате, после этого жаркого столкновения, комиссии так и не удалось объединить автомобилестроение в одну компанию, и вопрос передали на рассмотрение в министерство промышленности и торговли.

В министерстве же этот вопрос стал объектом открытого обсуждения. На котором президент Чонг жестко заявил, что объединение — это неправильное, ошибочное решение, в результате чего объединения автомобильной промышленности так и не произошло. А если бы это случилось, то сегодня корейское автомобилестроение не сильно бы отличалось от индийского.

С приходом к власти 5-й республики президент Чон Ду Хван начал реформирование системы деловых кругов через изменение структуры федерации корейских промышленников. В тот период федерация корейских промышленников была организацией при министерстве промышленности и торговли, поэтому была в подчинении министра.

Министр промышленности и торговли Со Сок Джун искал меня в срочном порядке по указанию президента Чон Ду Хвана. Я догадался, что это не спроста. В тот период уже не было жесткого контроля комиссии госбезопасности и чрезвычайных ситуаций, но если верить намеку чиновника, искавшего встречи со мной, в правительстве, в вопросах реформирования была «чрезвычайная ситуация». Я тут же отправился в кабинет министра.

— Директор Ли, желательно, чтобы президент Чонг освободил должность председателя федерации корейских промышленников. И лучше, чтобы он ушел с поста тихо. Я вызвал вас, чтобы сообщить об этом.

— А какова же причина?

— Это не вопрос для обсуждений. Это специальное указание президента. Было бы желательно, чтобы Чонг подал заявление об уходе по собственному желанию в течение трех дней. А если это не будет выполнено…

— Чонг — президент корпорации, в которой я работаю. Если стоит вопрос о председательстве в федерации корейских промышленников, то в этой организации есть заместители председателя, и вы должны в первую очередь связаться с ними. Почему вы говорите об этом мне, ведь я работаю в «Хёндэ», а не в федерации? Вы, господин министр, могли бы сами сообщить об этом напрямую.

— Мы уже обсудили этот вопрос между собой. И пришли к выводу, что только вы сможете доложить об этом Чонгу, как есть. Это официальное заявление.

— Но скажите хоть причину.

— У власти новое правительство, значит, в бизнес-кругах тоже должно быть обновление. Разве не так? И нужны новые люди.

Министр не сказал мне прямо о том, кто будет новым представителем бизнес-кругов, но я догадался, что это президент сталелитейной компании в Поханге Пак Тхэ Джун. Тем не менее, я спросил, кто же преемник.

— Кто же займет эту позицию? Насколько вам известно, федерация корейских промышленников это частное объединение. Что же это за новое правительство, которое меняет председателя в одностороннем порядке?

По-видимому, министр был удивлен. Тогда нельзя было себе и представить высказываний против решений президента Чон Ду Хвана.

— Вам нужно только это передать, к чему столько разговоров. Это непростое дело.

Я лучше, чем кто-либо другой, понимал, что это непростое дело.

— Как же я передам слова, которые сам не могу понять? Подумайте сами…

— Директор Ли, это дело не следует обсуждать или понимать. Просто передайте.

Я вернулся в офис и сообщил все, как есть, президенту Чонгу. Такого поворота событий Чонг не ожидал, поэтому было ясно, что он будет обсуждать эту ситуацию со мной.

— Ли, а ты что думаешь? Если неправильно повести себя в такой ситуации, то это может навредить компании.

— Я думаю, что самое главное не говорить об этом никому, и просто подождать. Они приказали освободить должность в течение трех дней, но мы пока не будем делать этого. Даже если уходить с должности, то все должно пройти в официальном порядке. Говорят, что это указание президента, но опять же об этом в точности не известно. И не ясно, что и от кого услышал президент Чон Ду Хван. Надо продержаться как можно дольше, а с принятием окончательного решения успеем.

На самом деле, пост председателя федерации корейских промышленников президент Чонг занял не по собственному желанию. Он согласился занять этот пост в мае 1977 года после долгих уговоров предыдущего председателя Ким Енг Вана. Но по своему характеру, если президент Чонг начинал какую-то работу, он делал ее с большим энтузиазмом. Причем эта работа никак не была связана с интересами корпорации, поэтому он мог в любое время от нее отказаться. Дело было только в том, что он не мог уйти с поста тихо безо всяких на то оснований, это стало бы просто оскорблением для Чонга.

На следующий день меня опять вызвал министр Со Сок Джун.

— Каков результат?

— Я передал, как вы сказали.

— И что он ответил?

— Он ничего не сказал. Кажется, что президент Чонг пока думает.

— Времени нет. Идите к нему и спросите еще раз.

— Я передал, как есть. Что я могу еще спросить? Я сказал ему, что это срочно. Наверное, он скоро примет решение.

— Я повторяю, что времени нет. Уточните мнение Чонга и сообщите сегодня же.

Я вернулся в компанию и передал сказанное министром, а также добавил от себя, что ни в коем случае нельзя сдаваться. Видимо Чонг был того же мнения и поэтому сказал с уверенностью.

— Ты прав. Нельзя сдаваться просто так. Ладно, если я завершу свой срок и не буду избран на следующих выборах, это одно. Но уходить до окончания срока я не буду.

Это было не первым нашим столкновением с комиссией госбезопасности и чрезвычайных ситуаций, равно как и с пятой республикой. После нескольких конфликтных ситуаций и президент Чонг не хотел сдаваться. Но политическая ситуация в стране была такова, что было сложно что-то предполагать.

Президент Чонг, приняв решение, прямо на моих глазах убирал свои записи, приводил документы на столе в порядок. Наверное, он думал, что они найдут другую причину для его задержания.

— Если меня задержат, значит, это тюрьма. А если посадят, то возьму с собой книги и буду в тюрьме учить английский.

В последний, третий день, мне опять позвонил министр промышленности и торговли.

— Кажется, пока президент Чонг ничего не решил. Он очень серьезно и тщательно обдумывает эту ситуацию. Господин министр, мое мнение таково. Даже если президент Чонг подаст заявление об отставке без всякой на то причины, другие будут думать, что это власти вытеснили его с должности. И будет не очень хорошо, если сложится мнение, что правительство вмешивается в вопросы частной организации. До окончания срока Чонга остался всего год, что если он просто уйдет с должности по завершении срока? Тогда это не нанесет ущерба ни имиджу правительства, ни бизнес-кругам, ни самому президенту Чонгу Господин министр, попытайтесь сделать такое предложение в вышестоящие инстанции.

Я высказал свое мнение впервые, и оно было отрицательным, поэтому министр заволновался.

— Что же теперь будет-то? Разве вы не знаете, чье это указание?

Президент Чонг сказал, что в это время он был на встрече с заместителем премьер-министра Нам Док У. Заместитель премьер-министра говорил ему то же самое, что передать просил меня министр Со Сок Джун. И уже распространялись разные слухи. Были даже разговоры о том, кто станет следующим председателем федерации. Враги были со всех сторон. Я настаивал на том, что президент должен твердо оставаться на своей позиции в этой сложной ситуации.

Примерно в то же время у президента Чонга появилась возможность передать свое мнение в кабинет президента. Он собственноручно написал послание, а я его передал. Я встретился с одним из представителей нового военного правительства и попросил передать это послание, сказав о неверности принятого ими решения.

— Разве такое возможно, что новое правительство с приходом к власти, без какой-либо на то причины, меняет руководителя частной организации? Ведь это сформирует в обществе отрицательное мнение, как о правительстве, так и о бизнес-сообществе.

Тем более, что до окончания срока президента Чонга остался всего год.

Человек, с которым я встретился, оказался разумным. По тому, что он согласился с моими словами, я понял, что изначально это было не их планом. Президент Чон Ду Хван принял это решение по какой-то другой причине.

— Что-то тут не так.

В конце концов, президент Чонг завершил свой срок в этой должности, и за этот период отношения с властями пятой республики улучшились. Чонг был переизбран председателем корейской федерации промышленников на следующих выборах, и находился в этой должности дольше других председателей.

В начале правления пятой республики правительство решило изменить энергетическую политику. Был составлен проект, в котором главный акцент переносился с угля и нефти на введение и активную поставку сжиженного природного газа (СПГ). Согласно этому проекту было принято решение о строительстве крупных установок для хранения СПГ в районе Пхентхэк на берегу Желтого моря. Это было строительство хранилища, в котором уделялось особое внимание безопасности. При очень низкой температуре ПГ в газовом состоянии превращали в жидкость, потом перевозили, а далее хранили в хранилище СПГ при такой же низкой температуре. В Корее на тот момент не было компании, которая могла бы спроектировать и построить такие установки, поэтому правительство решило пригласить на участие в этом тендере зарубежные строительные компании совместно с корейскими.

Строительная компания «Хёндэ» заключила контракт по техническому сотрудничеству с лучшей в мире французской компанией в этой области "Техникгаз". Безусловно, в контракте был обозначен и пункт о предотвращении отказа от сотрудничества. Корейская компания, вышедшая на конкуренцию с «Хёндэ», была "Ханянг". Компания "Хангянг" участвовала в тендере с японской компанией "Марубэни". По результатам конкурса «Хёндэ» заняла первое место, а "Ханянг" — второе. По поводу "Ханянг" и "Марубени" был сделан вывод, что в этих компаниях уровень технологий не соответствует должному. Из Франции в Сеул прилетел директор компании "Техникгаз", чтобы отпраздновать вместе с нами победу в тендере.

Через несколько дней после его возвращения на родину из французской компании пришло сообщение с просьбой, чтобы руководству «Хёндэ» срочно прилетело во Францию. Я постарался вылететь как можно скорее.

При встрече директор компании "Техникгаз" господин Тиро вдруг спросил, не заметил ли я изменений в настрое корейского правительства.

— Что вы имеете в виду?

— Что вы сделаете, если мы не сможем сотрудничать с «Хёндэ»?

— Данная шутка совсем не смешна. А если говорить всерьез, то ваша компания должна полностью возместить весь ущерб, как указано в контракте.

С напряженным выражением лица Тиро продолжал говорить.

— А если это произойдет не по нашему желанию, а по распоряжению корейского правительства, то и в этом случае мы должны возмещать ущерб?

Только тогда я понял, что возникли большие проблемы. Директор Тиро сказал, чтобы я по возвращении уточнил настроения в корейском правительстве, и высказал свои извинения. Вернувшись в Корею, я отправился в корейскую государственную корпорацию по электричеству. В корпорации, как ни в чем не бывало, сказали, что контракт с «Хёндэ» признан недействительным, и принято решение о работе с "Ханянг". У меня не было слов.

— Вы ведь сами сделали оценку, что «Хёндэ» предложила самую выгодную цену проекта, а что касается технологических проблем, то они были и у других компаний. Как же так, что тендер перешел к "Ханянг"?

— При сотрудничестве "Ханянга" с французской "Техникгаз" проблем с технологиями не будет.

Я просто потерял дар речи. Ведь это происходило не в какой-то отсталой африканской стране, а в стране, которая уже догоняла самые развитые страны, вдобавок, обладала лучшей в мире строительной компанией.

Я сказал, что так это не оставлю и вышел из корпорации. Тогда ко мне обратился ответственный по вопросам экономики из кабинета президента и сказал, чтобы строительная компания «Хёндэ» отошла от дел. То есть, сказали то же, что и в корпорации по электричеству.

— Вы ведь сами не просто государственный чиновник, вы получили докторскую степень в США, вы ученый… Я хорошо знаю вас, как человека. И как же вы можете принять такое несправедливое решение по тендеру? Ведь это не только проблема строительной компании «Хёндэ». Какое мнение сложится о корейском правительстве у иностранной компании? Тем более что у нас был неоднократный опыт сотрудничества с французскими фирмами на Ближнем Востоке. Если в родной стране к компании не относятся должным образом, то также будет и за рубежом. Лучше отмените результаты тендера. А после этого, создадите, если считаете нужным, консорциум "Ханянг" и французской компании для повторного участия в тендере. Тогда я пойму и приму это решение.

Следом прозвучали слова, которые было еще трудней понять.

— Вы что, разве не собираетесь дальше работать в Корее? Если вы просто не согласитесь с этим, то произойдет такое, о чем вы даже не предполагаете. Доложите об этом президенту Чонгу

Узнав об этом, Чонг встретился с ответственным по вопросам экономики из кабинета президента, но ничего не изменилось.

Потом приехали из французской компании с извинениями и просьбами. Компании, которая собирается работать в Корее, было трудно игнорировать указание корейского правительства о сотрудничестве с "Ханянг", поэтому они просили «Хёндэ» понимать их положение.

На самом деле, с французской стороны никаких нарушений не было. Можно было, конечно, предъявить контракт, но невозможно было требовать возмещения ущерба, потому что причиной нарушения контракта было корейское правительство. Наконец, мы отступили. Это было абсурдное поражение, не соответствующее никакой логике.

Открытая война из-за атомной электростанции Енгванг

— Разыскиваем директора строительной компании «Хёндэ» Ли Мён Бака.

Я услышал это объявление, когда сидел в зале ожидания в международном аэропорту Чанги Сингапура, чтобы улететь в Таиланд. Я побежал в справочное бюро и взял телефонную трубку, президент Чонг говорил второпях.

— Ли, возвращайся в Корею как можно скорее. Контракт по строительству атомной электростанции отменен.

— Как это могло произойти?

— Только что заместитель премьер-министра выступил на пресс конференции. Поверить в это просто невозможно. В общем, приезжай немедленно.

Это случилось в декабре 1987 года, когда правление пятой республики подходило к концу, и шла ожесточенная кампания по выборам 13-го президента. Тогда же Корейская электрическая корпорация объявила тендер на строительство третьего и четвертого блоков АЭС в Енгванге.

На тот момент в стране было всего 6 компаний, у которых был опыт строительства атомных и теплоэлектростанций, причем атомные строили только «Хёндэ» и "Донга".

Атомная электростанция состоит из двух частей: из реактора, в котором вырабатывается энергия, и из электрооборудования, в котором из выработанной энергии создается электричество.

В случае уже построенных в Корее АЭС Гори 1 и 2, Вольсонг 1 и 2 строительная компания «Хёндэ» была ответственной за реактор, а "Донга" за электрооборудование. Потом строительная компания «Хёндэ» сама выполнила два этих этапа при строительстве Енгванг 1 и 2, и стал единственной компанией в Корее с ноу-хау по полному строительству АЭС.

Опыт строительства АЭС был важен сам по себе. Правительство планировало строительство третьего и четвертого блоков АЭС в Енгванге как «под ключ», и только компания «Хёндэ» могла участвовать в этом тендере с опытом полного строительства атомной электростанции. Идеальным вариантом было бы поручение строительства «Хёндэ» по свободному контракту.

Правда, тогда свободный контракт был всего лишь пожеланием. В законе о бюджете и расчетах была статья, согласно которой нельзя было заключать свободный контракт с определенной компанией на строительство такого масштаба. Это были меры регулирования в целях предотвращения преференций. Но, на самом деле, причина, по которой строительство не было передано «Хёндэ» по свободному контракту, заключалась в политике. После вмешательства правительства в вопрос по управлению нефтяной компанией Кыктон между руководством пятой республики и президентом Чонгом возникли разногласия, поэтому «Хёндэ» находилась в невыгодной ситуации.

Но правительство было вынуждено остановиться из-за происшествия в США. Тогда случилась авария по утечке радиоактивного вещества на атомной электростанции "Три-Майл", и весь мир задался вопросом о безопасности АЭС. Разрешение этой мировой проблемы сводилось к простому: компании без опыта нельзя участвовать в строительстве атомной электростанции.

В частности, компания с мировым именем "Браун Рут" прекратила строительство атомной электростанции в Техасе США по решению агентства по контролю о несоответствии уровня ее работ. В результате этого компания понесла убытки в миллиард долларов, а проект был передан компании «Бектель».

На церемонии начала строительства АЭС

Все внимание мира тогда было обращено на АЭС, но, все равно, отдавать проект «Хёндэ» правительству не хотелось. Несмотря на это, наконец, Корейская энергетическая корпорация объявила о тендере в газетах, добавив информацию о новых условиях для участия в строительстве.

Просмотр поданных документов прошла только одна компания — «Хёндэ». Был объявлен второй тур тендера, но результат оказался как прежним. Согласно законодательству, с компанией, прошедшей два тура тендера, по результату третьего заключался свободный контракт. В те времена почти на все строительные заказы правительства выделялась финансовая поддержка в политических целях. А этот проект АЭС привлекал всеобщее внимание, как в стране, так и за рубежом, из-за вопросов безопасности, поэтому политического влияния на него просто не могло быть. В высших кругах это, наверняка, вызывало немалое недовольство.

После утверждения контракта на строительство Енгванг 3 и 4, я вылетел в Сингапур по делам строительного проекта в Юго-Восточной Азии. Но пока меня не было в Корее, случилось неожиданное. На совещании с участием заместителя премьер-министра, руководителя ведомства безопасности и других высокопоставленных лиц пришли к выводу, что свободный контракт с компанией «Хёндэ» имеет много недостатков. После чего заместителем премьер-министра была устроена пресс-конференция, и на которой объявили об отмене контракта и новом, повторном тендере на строительство АЭС. Ситуация была очень серьезной. Хотя был телефонный разговор с Чонгом в аэропорту, я не мог отменить встречу в Таиланде, да и повторное участие в тендере займет не два-три дня. Поэтому я пришел к выводу, что дело не такое срочное и отбыл в Таиланд по плану.

Я добрался до гостиницы в 2 часа утра, лег было спать, но тут же меня разбудил звонок президента Чонга. Было 6 утра.

— Все же ты должен приехать, как можно скорее.

— Сейчас борьба с правительством только начинается. Работы здесь в Таиланде только на три дня, но я все закончу за пару дней и сразу же приеду. Так что не волнуйтесь.

— Не волноваться? Что это значит?

— Вопрос атомных электростанций не подвластен политике. В правительстве, очевидно, сделали какую-то ошибку. Если поднять вопрос о законности свободного контракта, который мы заключили, то у нас есть шансы на победу. Я возьму на себя это дело до конца. Я сказал это с такой уверенностью, что Чонг уступил.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но подожду до твоего возвращения.

Я закончил дела в Таиланде за два дня, вернулся в Корею и встретился с заместителем премьер-министра Чонг Ин Енгом. Он занимал должность министра финансов в период, когда «Хёндэ» понесла убытки из-за вопросов контроля нефтяной компании Кыктон.

— Как же правительство, не предупредив заранее, может отменить контракт в одностороннем порядке? Это прямое нарушение закона. Вы подняли проблему, потому что контракт свободный, но на самом деле это не так. Это был тендер с жесткой конкуренцией в три этапа. И «Хёндэ» соответствовала всем требованиям, поэтому после третьего этапа был заключен по закону свободный контракт. Разве это не так?

Отмена такого контракта, заключенного в результате справедливой процедуры, явное нарушение закона со стороны правительства. Правительство должно отменить свое решение, иначе мы подадим на него в суд.

Когда я выходил из кабинета заместителя премьер-министра, я встретился с директором Корейской электрической корпорации Пак Джонг Ги.

— Если вы согласитесь с решением заместителя премьер-министра об отмене контракта, то это будет признанием не действительности заключенных вами же контрактов. Вы, господин Пак, сможете доказать свою правоту, только осуществив проект по заранее установленному плану. На основании законного, подписанного вами документа. А если вы так не сделаете, то именно вам придется нести всю ответственность за расторжение контракта.

Понятно, что директор электрической корпорации оказался в затруднительном положении. В СМИ уже сообщили об отмене контракта, и об этом доложили президенту. Для директора было невозможно идти наперекор решению, о котором уже уведомили самого президента страны.

Затем я встретился с министром энергетики и природных ресурсов Че Чанг Раком.

— Недопустимо, что строительство, соответствующее полностью законодательству, было отменено по политическим причинам. Если контракт заключили бы под политическим влиянием, то еще можно было допустить его отмену, но данный случай просто абсурдный. Какова логика правительства?

Министр Че хорошо понимал ситуацию. Он молчал, потому что ему просто нечего было сказать. Потом директор электрической корпорации, предупреждая, что это говорится неофициально, передал мне слова министра Че. По его словам, министр Че согласился с тем, что в этом деле есть явные противоречия, но для министра было непросто обсуждать решение, принятое в высшей инстанции.

Тогда я опять встретился с министром Че.

— Я хотел бы, чтобы вы хотя бы в душе согласились с моими замечаниями. И если сложится ситуация, когда мы будем открыто обсуждать эту тему, вы могли бы просто высказать свое мнение.

Я не хотел ставить министра в сложное положение. Я просто хотел убедить его в справедливости своих замечаний, и я этого добился.

Конечно, строительная компания «Хёндэ» боролась не с таким правительством, которое могло легко отменить свое высказывание на пресс-конференции для одной компании, и вернуть все на прежние места.

Тем не менее, после встречи со мной директор электрической корпорации Пак начал действовать в полном соответствии с обязательствами контракта с «Хёндэ», не последовав распоряжению правительства. Мнения специалистов корпорации сошлись на том, что при малейшей неосторожности в строительстве атомной электростанции возникнет вероятность крупномасштабной аварии. Тогда власти пятой республики, чтобы поскорей покончить с «контрактом с «Хёндэ»», сняли с должности директора Пака, который в управленческих кругах был единственным выпускником той же высшей технической школы Тэгу и Корейской военной академии, что и президент Чон Ду Хван. По-видимому, для правительства это было срочным делом.

На должность директора электрической корпорации назначили Хан Бонг Су. Таким образом, отношения между правительством и «Хёндэ» становились все более напряженными, ситуация накалялась. Тогда компания «Хёндэ» с участием адвокатов подготовила иск и сообщила об этом в правительство. Иск был адресован директору корейской электрической корпорации и министру энергетики и природных ресурсов. Я сказал директору Хан Бонг Су.

— Господин Хан, вы новый человек, поэтому рассмотрите вопрос и примите свое решение по нему. Вы с объективной точки зрения сможете оценить действия предыдущего директора.

Даже директор Хан, который вначале говорил, что решение об отмене контракта уже принято правительством, и что, хотя «Хёндэ» права, то уже ничего не поделаешь, потом после подробного рассмотрения дела был вынужден признать законность контракта с нашей компанией. В результате этого правительство было загнано в тупик. В конце концов, меня вызвал министр энергетики и природных ресурсов.

— «Хёндэ» должна признать авторитет правительства. Какой бы ни была ситуация, нельзя ведь опять отменить уже отмененное. Советую вам еще раз принять участие в тендере наряду с компанией "Донга", у которой есть опыт строительства АЭС.

Предложение министра Че не соответствовало правилам, но я согласился с ним. Потому что от этого действительно зависела репутация правительства. Но я поставил одно условие.

— Нельзя объявлять тендер по общей сумме. АЭС — это очень важное строительство, поэтому тендер должен быть с предоставлением расчетов по статьям.

Для тендера с расчетами по статьям был необходим технический анализ. В компании, у которой не было опыта строительства АЭС, составление таких расчетов было невозможно. При таком тендере победа была гарантирована нашей компании. Правительство приняло мое предложение. Тогда объявление тендера с этими условиями вызвало много разговоров.

Наконец, тендер по строительству АЭС Енгванг 3 и 4 выиграла строительная компания «Хёндэ». Это был весьма странный случай, в котором дважды выигрывалось право на строительство одного объекта. Конечно, в официальных источниках не останется информации о том, что это было строительство, осуществлявшееся на справедливой основе, без традиционного финансирования от компании, получившей крупный заказ от государства.

Потом, в период правления шестой республики, когда оппозиционная партия была сильнее правящей, проводилась государственная проверка в электрической корпорации. Одним из основных объектов проверки был тендер и строительство АЭС Енгванг. Бывшего директора Пак Джонг Ги и меня вызвали в качестве свидетелей в Национальную ассамблею.

В ассамблее были подозрения о незаконном поручении строительства АЭС определенной компании. Целью этой проверки было раскрыть незаконное предоставление преференций в процессе «сведения счетов с пятой республикой». После клятвы свидетеля я попросил слова.

— Перед тем, как члены Национальной Ассамблеи будут задавать мне вопросы, я хотел бы сказать о некоторых особенностях, связанных с контрактом по АЭС.

Я коротко рассказал об особенностях контракта на строительство АЭС, когда в проектах Гори 1 и 2 «Хёндэ» участвовала как субподрядчик компании "Вашингтон Хаус" США, а потом стала единственной в Корее компанией, способной осуществить весь процесс строительства самостоятельно. И сообщил, как выбирают строительную компанию по АЭС в развитых странах.

— В парламентах развитых стран объектом тщательной проверки становятся те компании, которые выиграли тендер по строительству АЭС, предложив самую низкую стоимость проекта. А у нас в стране наоборот. Потому что мы недооцениваем вопросы безопасности. В Корее думают, что строительство дороги и АЭС это одно и то же. Но ремонт дороги возможен, а в случае аварии на АЭС, выхода уже не будет. Только в Корее поднимают вопрос, почему тендер не осуществлен в обычном порядке, и не смотрят, что проект выполнен компанией с опытом строительства АЭС.

После моего объяснения никто из членов Национальной Ассамблеи не задал мне ни одного вопроса.

После двух тендеров и открытой борьбы с правительством корпорация «Хёндэ», преодолев все трудности, успешно осуществила строительство АЭС. И это был наш успех, к которому мы пришли после поражения в тендере по строительству хранилища СПГ. Тогда я мог с лихвой убедиться, как не рационально авторитарное правительство со своими агрессивными и бесполезными чиновниками. После этого я всегда старался противостоять бюрократизму.

Уроки мы извлекаем не из успеха, а из поражения. И если посмотреть на жизнь с такой точки зрения, то хорошо, что люди помнят плохое дольше, чем хорошее.

Успех не нужно хранить в памяти. Успех будут помнить другие. Но свои поражения надо крепко-накрепко запоминать самому. Ибо, если забыть о поражении, то однажды оно может повториться.