Чудеса под снегом. Рассказы о любви и волшебстве в большом городе

Капля древнего волшебства. Анна Сешт, Олег Крамер

– Фу, Пончик! Отойди от него. Фу!

Брезгливо морщась, средних лет дама оттаскивала кругленького мопса в синем комбинезоне от примостившегося на углу магазина мужчины, кутающегося в ворох грязного тряпья.

Мужчина усмехнулся. Этот пёс уже на много поколений отошёл от своих древних предков, а всё-таки чуял его. Тянулся к нему так же, как не менее древние предки этой женщины тянулись к теплу огня.

Он выдохнул, и дыхание белым облаком коснулось плоской мордочки пса. Пончик навострил уши, блаженно прищурился, чихнул… и тут же оказался на руках у хозяйки. Причитая что-то про инфекции, приближающийся Новый Год и дармовые напитки, которыми явно злоупотребляли подозрительные граждане вроде этого, женщина понесла своего пёсика подальше от бездомного бродяги. Мопс, как будто извиняясь, смотрел поверх её плеча, явно понимая чуть больше.

Все собаки города чуяли его так же остро, безошибочно.

Потому что он и был их Городом, а на гербе с полузабытым смыслом был изображён он сам. Чёрный косматый Пёс, похожий на волка.

Пёс был очень стар. Люди почти забыли его. А вот он помнил, как принял эту форму, как вышел к их кострам и пещерам впервые, разбиваясь на целую стаю воплощений. Тогда ещё люди не дали ему имени, потому что только учились давать имена друг другу и всему, что их окружало. Учились приручать пламя и приручать зверя, здесь и в других уголках света. Тогда-то и был заключён Договор, о котором теперь, конечно, они тоже едва ли помнили.

Теперь они стали совсем другими – не охотились больше по окрестным лесам, не договаривались с духами. Очерчивали границы и селились в них, добывая себе пищу иначе. Инстинктивно жались к его, Пса, сердцу, успев позабыть, почему же так повелось и почему здесь было так безопасно. От древних пещер к первым стойбищам. От стойбищ – к поселениям. От поселений – к нему нынешнему, к Городу, выросшему на Месте Силы.

Пёс чуть улыбнулся, вздохнул, наблюдая, как снуют люди, входя в магазин и выбегая из него, гружённые праздничной снедью. Близилось время особого волшебства, когда его улицы украшались ожерельями огней, а за стеклом вырастали нарядные деревья – ритуал, смысл которого большинство жителей тоже уже подзабыли, окружив новыми традициями.

Повалил снег, укрывая его колдовской пеленой. Он хотел уже было подняться, встряхнуться, разбиться призрачной стаей да поразмять затёкшие лапы.

Кто-то поставил перед ним целый пакет угощений – чуть в сторонке, опасливо. Ага, не всё подзабыли. Немного доброты – для собак, для детей, для бездомных, чей облик был одним из его излюбленных. Улыбка Пса стала шире, и он подвинул к себе пакет, сунул туда нос, принюхался.

Тихий скрип снега под чужими лёгкими шагами…

Он навострил уши, но не поднял голову, уже зная, кто идёт. Глянул коротко исподлобья на изящные сапожки, остановившиеся напротив, на немыслимые модные шпильки. Их обладательница словно не страшилась гололёда под обманчивым покрывалом снега. Края ассиметричной шерстяной юбки внахлёст колыхнулись, когда она сделала шаг ближе. Мелодично звякнули браслеты, когда к нему потянулась изящная смуглая рука.

– Ну что же ты сидишь? – мурлыкнула она. – Пойдём, прогуляешься со мной. Угостишь.

– Ишь какая, – Пёс хитро прищурился, глядя на неё. – Это мои подношения.

– Тем слаще, если их разделить, – улыбнулась Кошка.

Зелёные глаза блеснули под прядями длинной чёрной чёлки, припорошенной снегом. Плотный палантин едва защищал её.

Кошка нетерпеливо притопнула ножкой.

– Пойдём-пойдём!

– В Парк Жертвоприношений?

– В Парк, – довольно подтвердила она и поморщила носик. – Только облик смени, чтобы мне под стать. Тот, что я люблю.

Усмехнувшись, он исполнил её каприз. Город вообще любил необычных гостей, и эту – особенно, так почему бы не потакать самую малость их прихотям? Тем более что это было ему совсем несложно.

И когда хозяйка Пончика вернулась в магазин, чтобы докупить забытую банку зелёного горошка, она уже не увидела так испугавшего её бездомного. По заснеженной аллее удалялась парочка – экзотически одетая в стиле бохо молодая женщина, державшая под локоть элегантного господина в тёмном драповом пальто. В свободной руке он нёс кажущийся таким неуместным пакет с характерным логотипом.

Пёс махнул рукой, и снег закружился, взлетая со скамейки искрящимся смерчем. Кошка улыбнулась, присела, приглаживая длинную юбку, и закинула ногу на ногу. Фонарный свет проливался колдовским золотом сквозь тёмные припорошенные ветви. Загадочные синеватые тени протягивались по аллеям, с любопытством принюхивались, но не решались приблизиться к хозяину и его гостье.

Город чуть улыбался, прислушиваясь к разговорам случайных прохожих, к музыке с катка вдалеке, на площади, где его люди уже успели нарядить Древо. Пусть они плохо помнили, зачем, а всё ж по-прежнему наряжали, повязывали ленточки и загадывали желания. Некоторые он даже исполнял – почему нет? А некоторые исполнял даже не он…

Парк этот жители звали просто Парк, вот так, с заглавной буквы, потому что место здесь было особое. И только некоторые старики или, наоборот, увлекающаяся прошлым молодёжь добавляли, как он сам: «жертвоприношений». Когда-то здесь располагалось его, Пса, капище, на которое пытались посягать и другие.

Уж сам-то Пёс хорошо помнил, как всё здесь было прежде устроено, до того, как он стал Городом. Да и жертвы тогда приносили другие – не лакомствами и не ленточками расплачивались, ведь не со всеми сущностями можно было договориться так же легко, как с ним, с защитником. Он тоже был когда-то диким и пугающим, но ему полюбились эти любопытные немного несуразные создания, которых обожали его дети. И Пёс отгонял Тех, кто приходит из тьмы, от крохотных перед ликом древнего леса мерцающих костров. Путал следы, уводя хищников, усмиряя воющие ледяные ветра и смертоносные вьюжные стаи. Договаривался с Древними, которые и вовсе не слишком любили принимать понятный людям облик, но которых люди тоже чтили и боялись.

Теперь остались лишь отголоски традиций.

– Что, и дев прекрасных больше не приводят к твоим камням? – усмехнувшись, спросила Кошка, порылась в пакете и достала ароматный хлеб, уже успевший остыть.

– Да где уж те камни, – беззлобно отмахнулся Пёс, вскинул голову, глядя на переплетение ветвей аллеи.

– Ух ты, конфетки, мррр… так, а это… фу, ну кто такое пьёт! А нет, это вроде неплохое… О! – она достала со дна несколько мандаринов и покатала между ладонями золотые шарики.

– Ага, – усмехнулся Пёс. – С некоторых пор у них без этого не обходится ни один праздник.

– Хотя, казалось бы, совсееем не из наших с тобой краёв, – хмыкнула Кошка, отложила мандарины и надкусила хлеб. – Мои люди когда-то пекли больше ста видов хлебов, – протянула она, мечтательно жмурясь. – Для празднеств и погребений, к столу или на торг, самых разных форм и размеров. Ах, какие они устраивали праздники! Что за веселье – звон музыки над водой, весёлые песни… ну вот почти как эти, – она кивнула в сторону площади и надкусила ещё.

Кошка когда-то тоже была Городом – из тех древних, исчезнувших. Росла, раскинувшись по обоим берегам Великой Реки. Ей поклонялись, её чтили, но всё это, наверное, было так же давно, как и костры у пещер в его окрестностях. Гостя́ у него, Кошка приносила с собой лёгкий речной ветер и изысканные полузабытые ароматы, которых не было на его улицах, и перезвон музыкальных инструментов, которых он никогда не слышал. А ещё – множество историй, собранных ею когда-то или придуманных прямо по пути.

– Обмельчали теперь люди, обмельчали… Разве чета они моим жрецам или этим твоим, как их…

– Да не так уж они и плохи.

– Снова поспорим? – усмехнулась Кошка. – Покажешь мне кого-нибудь достойного, и я останусь с тобой на все праздники. А может быть, даже чуть дольше. Идёт? – она протянула руку, в другой всё ещё удерживая хлеб. Мандарины поблёскивали круглыми золотистыми боками рядом, олицетворяя собой предвкушение праздника.

Пёс не слишком верил её словам – она же была Кошка. Кто на свете вообще верит кошкам? Но ему и правда нравилось, когда эта Кошка гостила у него, а впереди их ждал канун Дней Силы, особого времени. Его времени.

– Идёт, – хмыкнул он и легонько сжал её изящные пальцы в затянутой в перчатку широкой ладони.

«Слава всем богам, эта бесконечная смена закончилась», – счастливо подумала Катя, останавливаясь у подъезда.

Снежинки, вторя музыке ветра, кружились, спускались на улицы города, отражая искусственный свет всех оттенков, какие только можно себе представить. Солнце только скрылось за домами, и пелена сумрака попыталась вернуть себе былое величие. Именно в такие пограничные моменты, да ещё, пожалуй, ночью Город приобретал поистине мистический облик. Если верить местным сказкам – то свой истинный облик.

Однако холодные неоновые огни вывесок и теплый свет витрин и кафешек встали на защиту, возвращая заснеженные улицы во власть света. Отовсюду звучала новогодняя музыка и смех. Люди спешили по своим делам, и толпа была похожа на бурную реку. И хотя все приготовления вроде бы уже завершились, многие ещё хотели успеть закончить то, что не успели за весь год до этого. В воздухе пахло хвоей, имбирными сладостями и мандаринами, в общем – самым настоящим праздником.

Девушка отряхнула своё любимое алое пальто от снега и, наконец, зашла в подъезд. Придерживая одной рукой праздничный пакет из местного супермаркета, она проскользнула в открывающиеся двери лифта. Нажала нужный этаж, достала ключи.

Смешной брелок с котенком в новогодней шапке словно подмигнул ей, пытаясь развеять лёгкую грусть в эти праздничные дни. Родители укатили в Тай, и они с сестрой остались одни на все праздники. В общем-то, не так уж плохо – Катя вообще любила тишину и домашний уют. До Нового Года она взяла несколько дополнительных смен, чтоб подзаработать, но сегодня клиника «Сириус» закрыла свои двери для четвероногих пациентов и их хозяев на несколько дней. Всем нужно было отдыхать.

На нужном этаже лифт остановился, и девушка прошла к квартире. Но встретила её не тишина – из-за двери грохотала музыка и звенел смех. Вроде бы гостей они не ждали, разве что Виталик, парень Вики, мог зайти. Ох, как же не хотелось сейчас ни с кем общаться – выдохнуть, принять горячую ванну, дорезать салаты и тихо отметить… Только сейчас, на пороге дома, на неё вдруг рухнул весь груз усталости и нескольких ночей «производственного недосыпа». А ведь ещё к последним экзаменам готовиться.

Постояв с минуту в нерешительности, Катя сделала глубокий вдох и вставила ключ в замочную скважину. Потом, подумав, всё же решила никого не смущать и позвонила в дверь.

С мечтами о долгожданном отдыхе пришлось расстаться, потому что как только дверь открылась, девушку чуть не смыло волной царившего в квартире веселья и запахов праздничной еды. Вика застыла на пороге с кружкой какого-то горячего пряного напитка – явно не чая – и с искренним изумлением уставилась на сестру.

– Ой, Катюх, а ты разве не на смене?

– Так ведь новогодняя ночь скоро, – Катя чуть изогнула бровь, заглядывая через плечо Вики. Судя по всему, собрались все даже не сегодня, а минимум со вчера.

– Ну да, – спохватилась Вика. – А ты вроде потом сразу к парню своему собиралась? Или вы поссорились? Ну так ты это… только мы ж тут…

Катя закатила глаза. Вика подалась вперёд, зашептала:

– Ну мне очень надо. Виталик только сегодня приехал, понимаешь… я думала, мы как всех разгоним, ну… Катюш, ну пойми… – она сделала глаза кота из «Шрека». – Женская солидарность. Сестринская даже.

Кате очень хотелось сказать: «Я ведь тоже здесь живу», но она редко когда могла противостоять напору младшей сестры, особенно когда та просила. А с этим Виталиком у них всё вроде складывалось, как надо – может пусть хоть у них будет нормальный праздник, когда всё сбывается?

– Ладно, дай я хоть душ по-быстрому приму, – проворчала она, проходя и скидывая сапоги без каблука, на удобной платформе. – И смотри, чтоб соседи потом предкам не настучали на это ваше веселье. А то вернутся раньше, огребём обе.

Вика просияла и крепко обняла её, едва не расплескав напиток.

– Спасибо, Катюш. Ты лучшая сестра на свете!

Катя кисло улыбнулась и прошмыгнула в свою комнату. Здесь, к её неудовольствию, тоже уже кто-то успел переночевать, но хотя бы вещи не трогали. Собравшись и закинув в рюкзак не глядя какую-то книгу из стопки «почитать потом», она ушла в ванную. Засиживаться за столом с гостями Вики совсем не хотелось, хотя сестра предлагала. Ну так, ненавязчиво предлагала. Да и «легенда» Катина была в том, что у неё, конечно же, тоже уже давно был свой парень. Слишком уж часто сестрёнка лезла с вопросами, будто с ней, Катей, что-то не так, и неужели, мол, на всём ветеринарном факультете или на работе не нашлось никого нормального.

«Может, Кристине позвонить?» Эту мысль Катя быстро отбросила. Лучшая подруга как раз собиралась праздновать со своим женихом – Николай недавно сделал предложение, и они хотели отметить событие с её родителями. Пусть родители к Кате относились отлично, но всё-таки ей было очень неловко мешать.

У неё вообще в последнее время складывалось ощущение, что она всем только мешает. Да взять хоть этот Новый Год – Вика с трудом скрывала, как будет рада, когда сестра, наконец-то, куда-нибудь свалит и оставит квартиру в её распоряжении. Может даже, на все праздники, если повезёт.

Катя чуть не расплакалась – наверное, всё-таки от усталости. Подумала о том, что вот бы в Городе нашёлся хоть один человек, кто был бы ей по-настоящему рад. Тот самый, её. Чтоб с ним ей было хорошо и спокойно, а ему – с ней. Пусть бы он тоже ценил простое тепло и не любил лишнего шума.

Переодевшись, Катя провела ладонью по нескольким ярким ленточкам, привязанным к рюкзаку. Она купила их на днях и твёрдо решила повязать на ветки Царь-Ёлки. В последний раз она загадывала желание давно, ещё в детстве, но теперь вот, похоже, пора. И может, даже сбудется. Ведь случаются же в жизни чудеса, и если не в такой праздник, то когда вообще?!

Катя хотела уйти незамеченной, но Вика перехватила её у двери и выдала небольшой пакет.

– Вот держи, тут немного еды, я со стола собрала. Как говорится, от нашего стола к вашему, – сестра улыбнулась немного виновато, потом хитро подмигнула. – Покушаете с парнем. А может, и не только покушаете.

Девушки обменялись поздравлениями с наступающим и разошлись.

Ярослав в который уже раз протёр запотевающие очки, смахнув с них снег, и сосредоточенно уставился на карту в смартфоне. Геолокация тут работала плохо, но избавиться от столичных привычек ему было тяжеловато. С ориентированием на местности у него и так-то дела обстояли неважно, так ещё и Город… всё как дед рассказывал – постоянно менялся. Вроде смотришь на улочку – знакомая, а чуть голову повернёшь – и как будто в новом месте оказываешься. Здешние жители-то как-то приспособились и, наверное, даже внимания не обращали, но Ярослав был приезжим и только на днях заселился в старую дедову квартиру.

Родители, конечно, были против, но парня тянуло сюда как магнитом. Когда-то давно здоровье деда ещё позволяло, и он забирал Ярика на каникулы. Показывал ему и Парк с лабиринтами аллей, и остатки старого капища за главной площадью, и лес – тот самый, с пещерами, где вроде как нашли древние собачьи кости рядом с человечьими. Говорил, что там, мол, пещера Гойет[12] – вот где место первого Договора-то. Ярослав-то теперь и сам мог много о таком рассказать – недаром учился на «каменщика»[13]. Мечтал всё, что вот доучится и приедет к деду сюда, на практику, в пещеры эти. Но дед, к сожалению, не дожил.

А Ярик всё равно приехал. Дед говорил: «Очень важно, чтоб Город тебя принял, но ты ему вроде понравился». Ярослав надеялся, что и сейчас это не изменилось, хотя с возрастом веры в чудеса у него поубавилось.

Сдавшись, парень убрал смартфон во внутренний карман куртки. Смешно, неделю тут уже, а до сих пор с трудом может найти дорогу домой. Ну или, может, Город играл с ним. Ярик хмыкнул, украдкой погрозил улице пальцем и потёр старый дедов брелок с ключами. Такие тут по всем сувенирным лавкам продавались – герб с чёрным косматым псом и названием на щите. Но этот был особенный. Почти семейный амулет. Дед говорил, если потереть и попросить – Город отзовётся. Ну почти как с домовым разговаривать, когда что-то потерял и ленточку повязываешь на ножку стола.

В детстве, по дедовым рассказам, Ярик и правда верил, что Город может принимать облик человека или такого вот пса. Глупости, конечно, но в Места Силы он верил до сих пор, а этот город был построен в очень необычном месте. Да и для археолога раздолье, если интересуешься истоками человеческой цивилизации. Совсем древними истоками – не Египет даже какой-нибудь, а «тру хардкор», первые стоянки и поселения.

Проходя мимо витрины антикварной лавки, Ярослав не удержался, остановился посмотреть. Флайер обещал выставку древностей, даже что-то египетское. Надо будет заглянуть на праздниках, когда всё снова заработает. А пока Город готовился к Новому Году, который тут праздновали с размахом, но несколько необычно, с данью старым традициям. Жаль только, что этот Новый Год уже без деда… Ярик вздохнул, сжав в кулаке брелок с ключами. Совсем чуть-чуть не дождался, а Ярославу ведь даже с практикой повезло!

Подумав, парень развернулся и поменял направление. Почему-то расхотелось возвращаться в опустевшую квартиру, в которой теперь обитали только воспоминания да ещё, может, домовой, отзывавшийся на ленточку на ножке стола. «Надо будет кого-нибудь завести, что ли, – подумал Ярик. – Собачку там или кошака. Но вот как тогда потом с экспедициями быть?»

Эти мысли он отложил на потом, а пока просто хотелось к людям, хоть немного словить праздничного настроения. Он даже ёлку с антресоли не достал, не протёр пыль с игрушек – рука не поднималась без деда наряжать.

На площади и в самом деле было людно. Традиционно залили каток, и гремела музыка. На ярмарке продавали всё, от горячих пряных напитков до всяких занятных вещиц – сувениров и даже оберегов. Пара лавок традиционно торговала ленточками, которые тут принято было повязывать на «Царь-Ёлку» и загадывать желание. Люди всему давали забавные названия – ведь есть же в Москве Царь-Пушка, так почему бы в Городе не быть Царь-Ёлке? Ну или Царице.

Огромное дерево возвышалось посреди площади, сколько Ярослав себя помнил – да что там, сколько дед себя помнил. Кого ни спроси – всегда тут росла. Эдакая местная достопримечательность, на праздники облачавшаяся силами администрации в ожерелья из огней, бусы из гирлянд и драгоценности разноцветных шариков.

С дедом они сюда ходили часто, на площадь перед Парком, в котором таились останки старого капища. Дед покупал Ярику имбирный пряник неправильной, как горный валун, формы, горячий сбитень и ленточку. Традиция. Став подростком, Ярослав отказывался от таких «детских» подарков, да и ленточки давно не повязывал. А вот дед всегда что-то загадывал – ну и, конечно, не рассказывал, что, а то ведь не сбудется. Один раз только обмолвился, незадолго до смерти, что очень уж хотел, чтоб с ним тут кто-нибудь из семьи жил. Чтоб не одному помирать. А в Москву уезжать наотрез отказывался, хотя мама не раз зазывала. «Корнями я тут прирос, доча, как наша Царь-Ёлка. Не оторвёшь. Меня ж тут каждая собака знает, а там у вас всё как-то чудно́, совсем не то». Ярослав пообещал деду, что переедет, как закончит учёбу и московскую практику в музее.

Исполнил.

И сегодня впервые за годы купил себе имбирный пряник в форме горного валуна, и пряный сбитень, и даже ленточку. Вот только не знал, что загадать – деда ведь уже не вернёшь… Попивая сбитень из пластикового стаканчика, он смотрел на кружащихся на катке людей. На собак, которых традиционно подкармливали у дальних ларьков. На детей, облепивших огромную «паутинку» и украшенные огоньками экспозиции со сказочными персонажами. На Царь-Ёлку, нижние ветви которой были украшены десятками цветных ленточек. Потом посмотрел на пряник. Теперь-то он разбирался в камнях и давно уже сопоставил, что по форме это был не просто валун, а один из тех, ритуальных. И Парк дед не просто так называл иногда «Парком жертвоприношений», но редко когда рассказывал, от чего оберегал жителей города чёрный пёс на гербе. А когда рассказывал, это были самые страшные из его сказок.

Что же, что же загадать такое… Да и что он вообще загадывал раньше? Сбывалось ли?

Да, наверное, вот так будет правильно. Подумав, Ярик подошёл к дереву, чтобы повязать ленту. Свободного места почти не осталось, и он чуть раздвинул колючие ветви, сосредоточенно завязывая ленточку замёрзшими пальцами. Получалось неловко, да ещё пластиковый стаканчик с недопитым сбитнем в зубах и пряник подмышкой. Но, наконец, узел был повязан, только парень отпустил ветку слишком рано – хорошо хоть не в глаза иголками, спасли очки. Только оправой по переносице получил больно, ну и стакан со сбитнем выронил.

Из носа закапало – несколько крупных алых бусин окрасили снег под пушистыми ветвями. Ярик шмыгнул, взял снег горстью и приложил к носу, даже не успев подумать – взяла верх детская привычка. «Не заладилось у меня как-то с желанием», – с грустью подумал он, подобрал стакан – не мусорить же в таком месте – и пошёл купить себе ещё сбитня. Народ на площади тем временем собирался у сцены, где готовилось фаер-шоу. Протиснуться поближе шансов уже не было.

Катя снова брела по Городу, теперь в сторону Парка. Уже успело стемнеть, и улицы переливались яркими огнями. От усталости сознание немного расслаивалось, и казалось, что вокруг целый лабиринт, полный даже не людьми и вездесущими собаками, а какими-то фантасмагорическими существами. Девушка бы даже с радостью заблудилась в этом лабиринте в новогоднюю ночь, но слишком хорошо знала Город.

Царь-Ёлку было видно издали. Каждый год администрация украшала большое дерево в парке – гирлянды и шарики всех цветов и форм, множество огней и сверкающей мишуры. И каждый год люди по традиции добавляли свои украшения – приносили и укрепляли на ветвях. Даже в краеведческом музее уже достоверно никто не помнил, откуда это пошло, что нужно загадать желание и повесить какое-нибудь украшение именно на это дерево. И тогда непременно сбудется. А может, началось всё с заманухи для туристов, сметающих ленточки с прилавков? Но насколько Катя знала, и сами жители эту традицию соблюдали очень давно.

В этом году на центральных аллеях было особенно людно. Играла музыка, за ёлкой поставили сцену, где кто-то выступал, и среди танцевальных номеров было даже фаер-шоу, самое настоящее, с пламенем. Катя радовалась, что такие мероприятия в Городе не запретили из-за техники безопасности. Было в них что-то дикое, первобытное, почти колдовское.

Вокруг Ёлки толпились люди, некоторые даже водили хороводы. Аккуратно протолкавшись к самому дереву, стараясь никого не задеть рюкзаком, девушка достала из кармана пальто несколько лент. Закрыв глаза и сжав их в руках, она тихо нашептала желание – так, чтоб никто не услышал, ведь иначе не сбудется. Потом сделала глубокий вдох и стала повязывать ленточки на ближайшую ветку, стараясь не исколоть руки.

В тот момент с ветки чуть выше сорвался небольшой потёртый зелёный шарик, чьё-то желание. А вдруг не сбудется, если разобьётся? А вдруг такое же важное, как её? Катя вскинула руку, попыталась схватить шарик и не дать ему упасть.

Но едва коснувшись её ладони, шарик треснул и раскололся прямо в её пальцах. Острые серебряные блёстки посыпались на землю.

– Ну как же так, – расстроено выдохнула она. – Почему ж сегодня всё так… не как надо…

По ладони из свежего пореза сочилась кровь. Несколько капель упало в снег.

– Отличное начало. Ну просто отличное, – буркнула она.

Порыв ветра выхватил из её пальцев последнюю ленту и, играя, унёс куда-то ввысь.

Девушка достала из рюкзака спиртовую салфетку и протёрла ладонь. Потом подняла глаза к дереву и тихо спросила:

– Это ответ, да? Всё получится, но не так легко? Или вообще не получится?

За спиной на сцене один из фаерщиков выпустил струю пламени в вечернее небо.

Возвращался домой он уже сильно затемно, успев прихватить по дороге мандарины и пару банок консервированного горошка для оливье. С полок традиционно смели́ уже почти всё, но, к счастью, кое-что уцелело для таких вот «припозднившихся». Дома дожидались сваренные овощи и одинокий батон варёной колбасы. Как раз ещё успеет салат нарезать и, может, даже вернётся праздновать в Парк, чтоб не сидеть с этим самым салатом одному. В основном местные справляли праздники дома, в кругу семьи – это всё-таки не Москва, неспящая сутками. С уличными тусовками тут было не густо. Но не мог же Ярослав быть один на весь Город, кому праздновать просто не с кем?

Навигатор в смартфоне всё так же сбоил – не иначе взял отгул на все праздники. Пару раз парень даже подумал, что надо забить на салат и вернуться на площадь, но свернул не туда и никак не мог выйти, куда надо.

Его внимание привлекли ругань и ещё какой-то странный звук – тихий хриплый плач, не совсем человеческий. Запоздало Ярик понял, что где-то выл пёс. Странно, с чего бы ему выть? Ведь собакам тут всегда жилось хорошо.

Когда он читал где-то «ноги сами понесли его…», то закатывал глаза над таким клише, но вот сейчас именно так и случилось. Парень сам не понял, как вдруг оказался в одном из тихих внутренних дворов. В окнах теплился золотистый свет, в каждом – свой маленький мир собирающихся за праздничным столом семей. Впереди – заснеженный скверик и опустевшая детская площадка.

В подворотне трое уже начавших отмечать заранее граждан пинали тёмный ком какого-то тряпья.

Нет… Ярослав похолодел. Собака. Может, уже померла – сжалась вся, ни звука больше не издавала, пока эти нелюди веселились.

Но ведь в этом городе никогда не обижали собак… Это Ярик твёрдо помнил, усвоил от деда. Бездомных псов тут было немного, но их никто не трогал, а они не трогали людей.

Все эти мысли пронеслись в голове быстрее залпа фаерщика. Холод внутри сменился злостью. Не успев даже как следует всё обдумать, парень уже зашагал к подворотне, крикнул:

– Эй, а ну хватит! Полицию сейчас вызову!

Кто-то глухо нетрезво рассмеялся.

– К кому вызовешь? К псине?

Голос прозвучал надтреснуто, как-то неестественно, словно заезженная старая запись. Все трое отвлеклись от своей игры, и теперь сосредоточили внимание на незваном госте. Под их взглядами становилось не по себе, а лица он никак не мог разглядеть. На миг показалось, будто и нет у них лиц, только гладкие маски, как у манекенов.

– Да к тебе и вызову, урод, – отозвался Ярослав и потянулся за телефоном.

На что он рассчитывал, он и сам не знал – наверное, хотел спугнуть, ведь ясно же, от троих не отобьётся. И даже крики никто не услышит – все кругом празднуют, веселятся.

Исход был вполне ожидаем – удар почти оглушил его. Парень рухнул в снег, хватая ртом воздух. Очки отлетели. Он едва успел сгруппироваться, сжаться в клубок, когда кто-то пнул его под рёбра, как того пса. Перед глазами плыло, и он всё силился дотянуться до телефона, а заодно и разглядеть нападавших. Но они были похожи на смутные чёрные тени; их движения казались смазанными, голоса – далёкими, как радио на сбивающейся частоте. И эти гладкие мёртвые маски…

Посыпались ещё удары.

– Будешь ещё героя из себя строить? – услышал он. – Бродяг всяких защищать…

Ярослав зажмурился, одной рукой прикрывая голову, другой рукой дёрнул пакет и наугад размахнулся.

– Буду!

Лязгнули друг о друга банки с горошком, кто-то выругался.

И в следующий миг всё исчезло. Недоверчиво парень открыл сначала один глаз, потом другой. Никаких теней, никого вообще. Решили не связываться, не портить себе праздник отсидкой в «обезьяннике»? Но куда же они так быстро успели ретироваться?

Рациональных объяснений у Ярика не нашлось. Он медленно сел, потирая ноющий бок и пытаясь понять, не сломал ли чего. Нашёл очки – треснувшие – и водрузил себе на переносицу. Двор и скверик стали не в пример отчётливее, и вокруг в самом деле не было ни души. Только пёс сипло скулил в подворотне чуть слышно. Ну хоть скулил!

Воодушевлённый тем, что зверюга всё-таки выжила, Ярослав быстро поднялся и подошёл осмотреть его. Пёс жался к стене и приглушённо рычал, но не грозно, а как-то устало. У Ярика никогда не было собаки – родители не заводили – но он помнил всех собак, с которыми знакомил его дед. Присев на корточки, парень заговорил что-то ласково, бессмысленно, как дед тогда. Пожалел, что колбаса осталась дома, а на мандарины пёс вряд ли позарится. Сколько они так просидели – Ярослав не знал, но пёс всё-таки поднялся, нерешительно подошёл к нему, ткнувшись в протянутую открытую ладонь сухим носом.

– В ветеринарку б тебя надо, проверить, – вздохнул парень, погладив жёсткую косматую шерсть. – Да тут вообще бывают круглосуточные? Не, в новогоднюю ночь без шансов.

Ярику б и самому сейчас не помешал какой-нибудь «Айболит», на всякий случай, но сперва надо было разобраться с собакой.

Пёс смотрел на него внимательными глазами-пуговицами. Беспородный, чёрный, с бородкой почти как у ризеншнауцера. На лапах он стоял нетвёрдо – явно досталось. И чем он только не угодил этим уродам?

– Ладно, пойдём отсюда. Подумаю по пути… Или тебе придётся скоротать праздники со мной. Это же не так плохо, да? У меня и колбаса есть.

Снег заскрипел под ногами. Пёс, прихрамывая, шёл рядом.

Кате подумалось, что пора позаботиться о том, где же провести эту ночь. Гулять до рассвета она вряд ли сможет – ноги и так подкашивались. Немногочисленные друзья, кроме Кристины, уже отмечают, да она и сама отклонила приглашения – знала, что будет никакая с последней смены. Да и больше, чем тусить в компании, ей хотелось куда-нибудь спрятаться и отдохнуть. Чтоб не было этого гнетущего чувства, будто она всем мешает.

Решение пришло само собой. Она переночует на диванчике в подсобке «Сириуса». Врубит телек, уснёт под какую-нибудь праздничную передачу, как следует отдохнёт. И там её никто не будет трогать – про неё даже не вспомнят. Долгожданная тишина. Уже завтра, на свежую голову, можно и подумать, что делать дальше.

Кивнув своим мыслям, Катя снова протиснулась через толпу и направилась прочь из Парка, чуть не забыв там же на площади Викин пакет с едой.

Снег усилился, и стало немного прохладнее. Очень хотелось спать, до клиники было неблизко, а автобуса ещё попробуй дождись в предпраздничные часы да в такой снег.

Катя свернула на какую-то менее людную улицу. Тени брызнули в сторону, словно заслышав её шаги. Снег повалил сильнее.

Из подворотни послышалось жалобное мяуканье, еле слышное.

«Да не, глючит – переработала». Девушка тряхнула головой, сбрасывая сонное оцепенение.

Мяуканье повторилось. Так ещё и чувство такое возникло неуютное, словно за ней кто-то следил. «Что я делаю, куда иду? – устало думала она. – Только б не напороться ни на кого…»

Говоря себе всё это, она всё-таки шла вперёд и даже ускорила шаг. Как-то жалко стало это создание, не нашедшее тепла в такую ночь.

В углу между домами у мусорки на снегу лежала кошка, худая и сильно потрёпанная. Свалявшаяся шерсть была такой грязной, что не представлялось возможным даже понять, какого она изначально цвета.

Кошка не шевелилась, тяжело дышала, открыв пасть, только изредка издавала жалобный звук. На снегу расплывалось тёмно-алое пятно, яркое, как Катино пальто.

«Своих, что ли, проблем не хватает? – устало подумала девушка. – Кошка ещё какая-то… да не обязана я работать в новогоднюю ночь! Она же даже ничья… и всё равно уже умирает…»

В голове закрутились все возможные варианты болезней. А Катя была не волонтёр, а пока недоучившийся ветеринар, и не обязана была подбирать умирающих зверюг. Да и куда девать эту кошку-то? Начальник, Павел Иванович, по головке не погладит, если она принесёт в клинику лишнюю инфекцию, да ещё и неопознанную.

Со вздохом девушка присела на корточки, протянула руку. Кошка подняла на неё взгляд и, оскалившись, зашипела. Вышло тихо и неубедительно. Тогда животное попыталось отползти и вжалось в снег, не сводя с Кати взгляд. Зашипела сильнее. Снежинки ложились на расцарапанную морду. Кошка дрожала всем телом, то ли от холода, то ли ещё от чего.

Поставив пакет на землю, Катя достала кусок колбасы и попробовала приманить животное. Кошка опасливо потянулась навстречу. Носик затрепетал. С усилием приподнявшись на тонких лапах, она подошла к девушке, коротко зашипела, но всё-таки легла рядом.

– Бедная, откуда ж ты такая взялась? И кто тебя так покоцал? – тихо, ласково заговорила девушка. – Кушай, не спеши. Хорошая.

Откуда-то она была уверена, что это именно девочка.

Кошка даже не ела – первый признак, что совсем дело плохо. Мерзкий голос в голове нашёптывал, что лучше б её тут и оставить спокойно помирать. Но Катя всё больше укреплялась в мысли, что хотя своих проблем у неё, безусловно, хватало, бросить тут эту зверюгу она просто не могла. Говорили, что обижать собак этого Города – плохая примета, но кошек же тоже жалко. Тоже ж ведь живые. Хотя сколько их таких, дворовых, влипших в неприятности… а у неё пальто новое, только-только купила, подарок себе решила сделать. Смешно такое думать, но вдруг не отстирается?

Кошка встряхнулась и зашипела громче. А вдруг вцепится? Но выглядела она такой слабенькой и несчастной, что Катя не выдержала.

– Ладно, горюшко, пойдём лечиться, – вздохнула девушка. – Попрактикуюсь на тебе.

Расстегнув пальто, она аккуратно подхватила шипящий грязный меховой комок и прижала к груди, прикрывая. На удивление, кошка перестала шипеть и дёргаться и тихонько затарахтела, пригревшись.

Неловко подхватив пакет с едой, Катя продолжала путь к «Сириусу».

Выйдя из лабиринта одинаковых тёмных дворов, Ярик, наконец, оказался на улице и сверился с навигатором – к сожалению, снова тщетно. Тот по-прежнему отказывался работать.

Пёс устало сел рядом, привалился к ноге парня, тяжело дыша. Бедняга и так-то еле шёл, и Ярослав подумал, что у него наверняка что-то сломано. Да и его собственные рёбра ныли от ударов, но ему досталось явно меньше, чем этому косматому «Тузику».

Время близилось к полуночи. Вдалеке уже кто-то взрывал петарды и фейерверки, провожая Старый Год.

– Слушай, а пойдём домой ко мне, правда, а? Пёс её знает, где у вас тут ветклиника, да ещё и работающая, – Ярик хмыкнул. – Или ты знаешь? Вот я – точно нет.

Пёс смотрел преданно и почти улыбался во всю пасть, но сообщить что-либо полезное не мог. Прищурившись, парень окинул взглядом утопающую в золотом фонарном свете улицу. Очки и так-то потели, а теперь ещё и треснули, и видно было не очень. Но ему показалось, что по той стороне кто-то шёл. Женская фигурка с рюкзаком.

– Девушка! – окликнул он, поспешив вперёд. – Простите, девушка!

Он остановился в паре шагов. Девушка тоже остановилась, хмуро обернулась, чуть ссутулившись. Симпатичная, но заминке явно не обрадовалась и теперь пристально смотрела на Ярослава.

– Ну, чего вам? – неприветливо спросила она. – Я спешу.

– Я… мне бы… а вы знаете, – Ярослав откашлялся, беря себя в руки, и поправил очки. – А где тут ветклиника? Чтоб работала.

Девушка кисло улыбнулась.

– Ну вы же в календарь смотрели. Никто не работает. Зачем вам? Раньше надо было лечить.

– Тут… я тут пса нашёл… – Ярослав попытался рассказать о произошедшем, и взгляд девушки тут же изменился. Она участливо слушала, кивая, и только сейчас парень заметил, что за пазухой у неё прячется кошка, да и пакет ей держать совсем неудобно. – Ой, давайте я у вас это возьму. А вы мне расскажете, как пройти, можно?

– Можно, – вздохнула девушка, передавая ему пакет. Улыбка – настоящая, не кривая – ей очень шла. – Клиника не работает. Но, к счастью, там работаю я. Только вы же понимаете, Новый Год мы с вами пропустим…

– Ну, зато хоть кому-то поможем, да, Тузик? – Ярик с облегчением улыбнулся и осторожно потрепал пса за ушами свободной рукой. – Надо тебя как-то посерьёзнее назвать будет.

– Сириус, – подала голос девушка, уходя дальше по улице. – Это так наша клиника называется.

– Собачья Звезда? – Ярослав тихо рассмеялся. – Хорошее дело.

– Ну да. А вы что, историк?

– Ага. Только не по античке, а по совсем глубоким древностям…

Как-то незаметно для себя они разговорились. Ярик старался идти не слишком быстро, то и дело оглядываясь на еле ковыляющего пса. Не будь зверюга таким крупным, понёс бы на руках, но такого не унесёшь, пожалуй.

Девушка, представившаяся Екатериной, уже не так спешила, поравнялась с ними, понимая проблему, только крепче прижимала к себе свою кошку.

Когда впереди уже показались тёмные окна клиники, загрохотали салюты, и небо над домами окрасилось ярким заревом. Они растерянно остановились – больше на заснеженной улице не было ни души. Ярослав опомнился первым.

– Ну вот и с Новым Годом, – усмехнулся он. – Самый мой необычный Новый Год, реально.

– Ой… – вдруг выдохнула Екатерина. – А где же…

Полы её алого пальто разошлись. Никакой кошки не было в помине, и даже следов шерсти на ткани не осталось. Девушка смотрела на Ярослава так, словно это он что-то сделал со зверюгой.

Парень на всякий случай оглянулся и тоже чуть не сел в снег. Пёс куда-то исчез, хотя только что стоял рядом.

– А мой где…

Они переглянулись. Екатерина нервно рассмеялась, глядя, как Ярослав суетится, зовя пса. Но если пёс мог куда-то уйти, то куда делась кошка прямо из объятий девушки?

– Немного новогоднего волшебства? – хмыкнула она. – Тут у нас вообще всякое случается, как говорят. Но вот такие глюки я ловлю впервые. Вы же тоже видели мою кошку?

– Ага. А вы – моего пса?

– Ну да. Как там было в старом мультике, помните? «Это только гриппом все вместе болеют, а с ума сходят по одиночке».

Ярослав тихо рассмеялся и приподнял пакеты.

– А вы, значит, опоздали на праздник, да? Но может, я вас хотя бы провожу?

– Не надо. Я тут останусь.

– В смысле… вас никто не ждёт?

Екатерина покачала головой, с наигранной беспечностью пожав плечами.

– Вот так получилось. Отмечаю сама по себе, как та кошка.

– А если я вам составлю компанию, вы не будете против? Потому что меня сегодня тоже нигде не ждут, – Ярослав улыбнулся и тут же смутился. – Но… может, хотя бы не в ветклинике? Только у меня ёлка не наряжена. И салат не нарезан, – поспешно добавил он и смутился ещё больше.

Ну точно откажется. Подумает ещё, вдруг он маньяк какой, нарочно на улице пристал, подобрав какую-то собаку, которая теперь ещё и как сквозь землю провалилась…

– Что-нибудь придумаем, – усмехнулась девушка. – И может, уже на «ты»?..

Пёс торжествующе улыбнулся, наблюдая за парой, бредущей сквозь снег по уютной праздничной улочке. На этой самой улочке раньше жил один очень хороший человек, помнивший традиции. Жаль только, век людей был недолог.

– Ну, что скажешь?

– Ладно, ты победил. Неплохо поиграли, – согласилась Кошка и ткнула изящным пальчиком. – Смотри, как они сейчас ещё больше удивятся…

Девушка впереди взвизгнула, но не от страха, а от радости, обнаружив у подъезда коробку с котёнком и щенком. Парень со смехом что-то ей говорил. Город улыбался – ему нравилось делать подарки.

– Ну что, ещё кому-нибудь поможем? Знаешь, сколько тут было загадано желаний?

– Ну не-ет, это не моя работа, – возразила Кошка. – И вообще, мне уже пора – у тебя тут становится слишком холодно!

– Эй, а как же наш уговор? – рассмеялся Пёс и привлёк её к себе, повёл в танце в вихре кружащегося снега по улицам, искрящимся разноцветными огнями.

Кошка прильнула к нему, игриво щёлкнула по носу:

– Но доброй волшебницей я к тебе не нанималась.

– Нет. Пока ещё нет.

– А эти двое хоть знают, что загадали одно и то же желание?

– Когда-нибудь непременно узнают.