Чудище, или Одна сплошная рыжая беда

Глава 14

Честно признаться, на следующее утро моя светлость долго думала на тему, а стоит ли вообще ехать в универ?

Уязвленное самолюбие требовало сидеть дома в пижамке и грустить, а гордость вопила о несправедливости и требовала привести себя в полный порядок и показать некоторым, что они потеряли. Ехидство нашептывало, что, собственно, всем по барабану, в том числе и мне, а тунеядство буквально заставляло просто забить и ничего не делать. И в тоже время собственное раздолбайство манило надеть любимые джинсы, кеды, приехать на учебу и настучать по рогам всем, кто посмеет вякнуть…

В итоге победила дружба.

Надев вчерашние ажурные чулки (за неимением колготок, которые куда-то подевались), натянула широченные джинсы, майку, поверх нее накинула белоснежную толстовку. Поскидывала мелочи в рюкзак, напялила теплые кеды, прихватила куртку… И через полчаса уже уверенно катила по заснеженной дороге, подпевая горланившей из динамиков Глюкозе:

«Я буду вместо, вместо нее, твоя невеста, честно, честная ё!».

Правда, к кому именно из парней относится мое насквозь фальшивое исполнения, я даже не берусь предсказать от слова вовсе. Скорее так, к слову пришлось.

Настроение, если честно, было как у Карлсона: хотелось сладкого и пошалить!

А потому, прикупив по дороге сигареты и чупа-чупс, на парковку универа я влетела как Липницкий. То есть боком!

Естественно, машину занесло на заснеженной дороге. Дернув ручник, я даже немного покрутилась…

И припарковавшись, вылезла на улицу счастливая по самое прям не могу!

— Не понял? — брови стоящего на парковке Игоря поползли вверх. — По какому поводу коробку убиваем?

— А шо, низзя? — фыркнула я, накидывая куртку и перекатывая чупа-чупс во рту. — А Лёлька где?

— Отходит, — вздохнул Липницкий. — После вчерашнего. Она… перебрала чуток.

— Тыц, — поморщилась я. — Куды смотрел, зачем позволил? Аленка и алкоголь вещи почти несовместимые! Ну, как минералка и Херлей…

— Сосешь, рыжая? — вдруг послышалось со стороны. — Ну, правильно, что тебе еще остается-то теперь?

— Не, ну я хотя бы чупа-чупс, а не то, что ты обычно! — машинально и насмешливо откликнулась в сторону проходящей старшекурсницы с ее товарками. И наткнулась на внимательный взгляд Игоря. — Чего?

— А объясни-ка мне чудище рыжее, — меня внезапно крепко ухватили за ухо. И потянули вверх так, что я ойкнула. — Что за внезапный позитив?

— А чего мне, в истерике наглядно биться? — округлила я глаза и жалобно заверещала. — Ай, пусти, садист эльфийский! Весь пельмешек оторвешь, а он дорог мне, как па-а-амять…

— Вот теперь я точно не сомневаюсь, — хмыкнул Липницкий, но ухо мое все-таки отпустил. — Настроение силой давишь?

— А?

— Бэ, млять! — ругнулся Игорь и, вздохнув, скинул со своей головы капюшон. — Ань, не надо, ладно? Если плохо, просто скажи! Вчера…

— Та не, — перебив его, фыркнула я, суя руки в карманы толстовки. Куртку не стала надевать, благо тут бежать две минуты. — Я в порядке. Полном! И нет, не вру, на случившееся мне просто пофиг… Но вот сейчас я, пожалуй, пойду.

И моя светлость проворно сделала ноги до того, как появившийся на дороге вишневый кроссовер успел припарковаться.

Позитив-то позитивом, а желание порвать кое-кого на тряпочки никуда не делось от слова абсолютно!

Игорь был прав по всем фронтам. На самом деле мне было нифигашечки-то не весело.

Но от одногруппников я отбрыкивалась честно. К сожалению, преподаватель опаздывал уже минут на двадцать, и, судя по шуму из коридора, не только он, и не только на нашу лекцию. Все уже стали отчаянно скучать, когда по корпусу прокатился громкий женский голос из динамиков, висевших в аудиториях и коридорах:

— Всем студентам собраться в холле первого этажа. Срочно!

Оппачки? И что на сей раз в нашем серпентарии приключилось?

Мои задние нифига не девяносто вдруг почуяли подвох. Да такой, что даже идти не хотелось! Но увы, пришлось. Я ж староста (и тут с приставкой «типа»), мне вообще полагалась это татаро-монгольское иго организовать и вниз благословенным пинком отправить.

Сзчаз! Пускай сами топают и как попало. Я в старосты не записывалась, меня на сей пост воткнули гадкие одногруппнички, решившие свалить столь неблагодарную работу на раздражающую их бюджетницу. Как я рада тогда была этому известию, как я рада… Кто бы только знал!

И потому всегда относилась к своей должности, что называется, спустя рукава, отчаянно надеясь, что рано или поздно меня просто от нее отстранят.

Пока не прокатило.

Так, и что тут у нас? О нет. О-о-о, нет! Нет, нет, нет! Только не очередной просмотр видео на большом, недавно купленном экране!!

Как там Харлей-то выражался про заиньку, которой опять не повезло? Вот это сейчас самое оно!

Куча студиозов, наверное, сотни две, с трудом поместились в немаленьком холле. И все, как один, застыли в ожидании, пялясь на мерцающий экран…

А моя перепуганная светлость отчаянно ругалась про себя. Да блин! Да черт, да нафиг!

Когда ж этого вуайериста чертового, наконец, найдут? Задолбалось уже пялиться на собственную мордашку в главной роли данного любительского кино сомнительного качества и происхождения! И ведь давно же не было показа, а тут снова…

Если кто-то наклепал видео со вчерашнего вечера, ей-богу, сама найду и придушу…

Но экран мигнул и выдал вдруг обычный новостной канал.

Ох ёпт. Ну и во имя какого бразильского карнавала сие внезапное действо?

— А теперь к событиям в мире бизнеса, — с серьезным лицом вещала молодая дикторша с экрана. — Эта новость стала самой обсуждаемой за сутки, буквально взорвав весь интернет. Как нам стало известно, вчера был заключен взаимовыгодный договор о сотрудничестве между двумя главными акционерами GRT-групп, крупнейшей компании на мировом рынке. Чтобы укрепить связь и упрочнить свое положение, между Александром Исаевым и Сергеем Воронцовым была заключена договоренность о браке их детей: Демьяном Исаевым и Алиной Воронцовой. Напомним, что ранее о помолвке наследников акционеров ходило множество слухов, которые, однако, были опровергнуты…

Ну гребаный же икебастус…

А без этого никак?!

Сзади послышались смешки, тут же загудели разговоры, ахи, охи, вздохи. Ну, и естественно, почти все взгляды обратились на меня! Показательно перекрестившись, я молитвенно сложила лапки и выдала, глядя в потолок:

— Спасибо тебе, осспади! Ну, наконец-то!

И поняла, что показушничаю на этот раз зря. Меня кто-то толкнул в бок, я машинально обернулась… и узрела самого Исаева, стоящего с Игорем неподалеку от дверей. Выражения лица у Демьяна, надо сказать, было нечитаемым. От слова абсолютно!

Нет, а что он, собственно, хотел? Что я расстроюсь, может быть, расплачусь? Нет, все это обязательно еще будет. Но только потом и несколько по иному поводу!

— И не менее шокирующее событие, — неожиданно выдала диктор. Мы снова замерли, уставившись, как зомби, на огромный монитор. — Как только что стало известно, сын известного миллиардера, Богдан Полонский вчера ночью расторг помолвку с дочерью основателя крупнейшего корейского конгломерата, Ким Со Хен. Причины, по которой была сорвана сделка, пока остаются неизвестными, сам Максим Полонский от комментариев отказался. Напоминаем, что…

Вот это ж… Австралийская демократия и английская монархия, вкупе с русским православием!

Да не. Не-не! Мне сейчас послышалось. Такого быть в принципе не может! Он же только вчера с этой наглой кореянкой явился на прием, не возражал против статуса ее невесты и…

В голове невольно всплыли собственные слова:

«Как друга — нет. Но в качестве невесты тебе все-таки досталась блистательная во всех смыслах Ким Со Хён… Красноречиво, правда?».

Да не-е-ет. Не мог же он из-за этого расторгнуть помолвку, в самом-то деле!

Или всё-таки мог?

Но смысл? Какой Богдану в этом смысл? Ради простого друга? И то очень сомнительного и вечно влипающего в неприятности? Ну не может же он ко мне что-то чувствовать, сколько раз говорил открыто, что он для меня просто друг! А чтобы провернуть фортель с расстройством помолвки, надо не просто что-то чувствовать, надо испытывать я прям даже не знаю вообще какие чувства!

А он ведь ни разу даже не намекнул, ничем не показал, что я ему нравлюсь, как девушка. И в полотенце он меня видел, и в одной кровати мы спали, и что только между нами не происходило — ничего. Он никак себя не проявлял!

Видимо все-таки, не во мне тут дело. Видать, достала его кореянка до самых печенок, а вчерашний скандал послужил всего лишь причиной. Он просто воспользовался удачным моментом — вот это было как раз в духе Полонского!

Относительно успокоившись, я машинально посмотрела на Исаева… И вздрогнула! Шатен просто пылал открытой и с явным трудом сдерживаемой ненавистью!

И не сразу до меня дошло, что смотрит он совсем не на меня. Удивленно моргнув, проследила за его взглядом, повернула голову — на лестнице, небрежно опираясь плечом на стенку, насмешливо улыбаясь, стоял Богдан!

Черные брюки, белая рубашка с закатанными рукавами, черная жилетка и изумрудно-зеленый галстук. Расслабленная поза, красиво уложенные серебристо-пепельные густые волосы, обаятельная улыбка… Внутри что-то снова екнуло. И уже совсем не так как прежде.

И я поняла, что именно не так.

Я влюбилась. Батюшки-святы, а ведь я действительно в него влюбилась так, что дальше некуда!

И, наверное, именно поэтому, когда Богдан поманил меня пальцем, я пошла. Не знаю, как я поняла, что он звал именно меня, но, привычно просунув пальцы под лямки рюкзака, протиснулась через студиозов и поднялась на лестницу почти до середины.

— И? — выгнула брови, встав на пару ступенек выше, чтобы быть с ним на одном уровне.

— Ты видела, — усмехнулся Полонский, опираясь спиной на стену, сунув руки в карманы брюк. И он не спрашивал, он просто утверждал.

— Угу, — кивнула и поинтересовалась в привычной ехидной манере. — Тебя поздравить, аль посочувствовать?

Богдан неожиданно опустил голову… и рассмеялся! Просто и открыто!

Не, а вот тут, как говорит Неаполь, мну конкретно не допёр. Что забавного-то?

— Видать на нервной почве, — сочувственно выдала вердикт. И округлила глаза, когда меня вдруг ухватили за плечи, развернули, поставили к стене и нависли сверху! Я ойкнула. — Действительно на нервной…

— Как всегда язвишь? — опираясь на руку от запястья до локтя над моей головой, неожиданно улыбнулся Полонский. Так… непривычно как-то. Я бы сказала не по-дружески!

А там ведь внизу за нами наблюдали, и пристально. И пускай о тишине и речи быть не могло — те, кто нас не видел из другого конца холла, сейчас яростно обсуждали последние новости, и наш разговор никто не мог расслышать.

Но все-таки, такое поведение при стольких свидетелях было абсолютно не в его духе!

— А я должна реагировать как-то по-другому? — удивленно проморгалась я. И честно выдала. — Ну, молодец, герой, хвалю и…

— Ань, — насмешливо перебил меня Богдан, взявшись пальцами за мой подбородок. — Неужели ты не поняла, почему я это сделал?

Ась?? Это он куда сейчас, простите, клонит??

— Эм-м-м, — протянула я, машинально облизнув пересохшие губы. — Она достала тебя до самых печенок?

— Неправильный ответ, — протянул парень, погладив большим пальцем мою нижнюю губу. У меня аж внутри все перевернулось! И теперь мне уже вовсе не казалось, что меня сюда для банального общения позвали!

Меня на самом деле тут это, как бы… соблазняют?

Родные Фиксики и Машенька с Медведем! Я что, когда крутилась на парковке, все-таки умудрилась въехать в столб?! Иначе как по-другому объяснить такой вот глюк сознания?

— Она сама пошла в отказ? — предприняла я еще одну попытку вернуть хоть какое-то подобие реальной, суровой действительности. Но фигушки! На злобу дня мне выдали откровенную усмешку:

— И снова мимо.

— Тогда…

— Анют, я сделал это из-за тебя, — улыбнулся парень своей фирменной улыбкой. А голубые яркие глаза так близко-близко, что я… Так, стоп!

И за какие помидоры мне такие вот грехи?

— А я тут причем? — нахмурившись, дернула я головой, высвобождая свой подбородок. Богдан даже оттолкнулся от стенки, сделав шаг назад. — Самую рыжую нашел? Не выйдет! Я вроде как последние мозги еще не растеряла, а потому лапшу оставь для чьих-нибудь других ушек. Ради временных друзей такие сделки не рушат!

— Ради друзей, да, — спокойно согласился Полонский и так многозначительно добавил. — Ради кое-кого другого — еще как.

Не-не. Вот на большую и чистую любовь мне ту сейчас намекать не надо!

— Френдзона, — напомнила я, даже не собираясь ему верить. Хотя хотелось, очень так хотелось! — Сам говорил!

— Неужели? — усмехнулся Богдан, явно на что-то намекая. И улыбка эта, и уверенность его, и поведение… Они сейчас говорили слишком о многом. О том, о чем я на самом деле боялась даже мечтать, не то, чтобы подумать. И вдруг я поняла — а ведь Богдан не врет…

Да пресвятые Джигурдинки! Да быть того не может!

— Нет, — нервно сглотнув, я машинально отшатнулась обратно к стенке. — Ты не мог… Всё то время ты…

— Согласен, был не прав, — просто кивнул парень. — Нужно было сказать тебе раньше.

— Не нужно было говорить вообще, — резко выдохнула я, машинально вцепляясь в лямки рюкзака так, что пальцам стало больно. — Если ты думаешь, что я сейчас растаю, как снег под поливалкой, все брошу и с радостным визгом кинусь тебе на шею, то ты меня плохо знаешь. Вчера, по-моему, наглядно показали, что бывает, когда встречаются такие разные люди как ты и я.

— Ань, я хорошо тебя знаю, — качнул головой Богдан и, шагнув вперед, уверенно так обнял меня за талию, притягивая к себе. — Именно поэтому ты сейчас обнимешь меня и будешь вести себя как приличная влюбленная девушка. А затем мы уйдем отсюда.

— Да ну?? — обалдела я от такой наглости. Не, ляпнуть такое было бы еще вполне в духе Исаева… Но этот-то куда?! Ему что, Со Хён вчера от обиды сковородкой по голове настучала?!

— Ну да, — спокойно парировал Богдан, и я почувствовала, как его пальцы ласково поглаживают мою спину. Впрочем, его слова с его действиями не сходились от слова вовсе. — Иначе все узнают твой маленький секрет.

— И это какой же? — саркастично поинтересовалась, с трудом переваривая все то, что сейчас услышала. Комедия постепенно превращалась в такую трагедию, так что бежать отсюда хотелось сломя голову! Но…

Усмехнувшись, блондин наклонился к моему уху и шепнул несколько слов. Таких, которые услышать я вообще никак не ожидала! Не сейчас. Не от него. Да вообще, блин никогда!!

— Нет, — я побелела, с откровенным испугом глядя на спокойного Богдана. — Как ты… как ты узнал?

— А это разве так важно? — как-то уже не совсем весело усмехнулся Полонский, притягивая меня к себе ближе и напоминая. — Я жду твой ответ.

Я на мгновение опустила руки. Ответ? Какой тут может быть ответ? Как можно выбрать, когда этот самый выбор тебе просто не оставили? Он знал… Мать твою, он знал, на что давить, знал, что я не посмею отказаться…

Черт побери, он реально обо мне все знал!!

— Ненавижу, — тихо прошептала, слыша, как дрогнул собственный голос, но при этом мои руки легли на его шею, ясно выражая свой ответ.

— Я знаю, — тихо шепнул он. Пальцы скользнули в мои волосы на затылок, заставляя поднять голову, а затем его губы коснулись моих…

Внизу раздались выкрики, споры, свист и многое, многое другое. Но все это проходило по боку. Все крики и споры если и слышались, то весьма отдаленно, как сквозь вату. Мне уже было наплевать, где там, кто там, что и как.

Мне было плохо. Мне было так хреново, что я не знаю, как это описать…

Тот самый неповторимый поцелуй со вкусом крепкого табака и пряной вишни я узнала сразу.

***

Мы молча поднялись на пятый этаж. Просто молча, не произнося не звука, слушая, как ноги отбивают по ступеням медленный, неровный, шершавый ритм. Небольшой, привычный подъем казался слишком, почти невыносимо долгим. Да и слава богу, наверное… Оказаться сейчас с этим человеком в закрытом пространстве типа лифта мне хотелось меньше всего!

У дверей произошла заминка — ключи выпали из дрогнувших пальцев, оглушительно громко звякнув о каменный пол. Спокойно наклонившись, Полонский поднял связку и так же спокойно отпер дверные замки. Толкнул дверь… на удивление, она отворилась легко и беззвучно. Странно.

Поему-то показалось, что именно сейчас зловещий скрип медленно открывающейся железяки с деревяшкой пришелся бы как нельзя кстати, переплюнув по напряженности самый страшный из последних современных психологических триллеров.

Помедлив, я вошла. В полумраке коридора привычно бросила рюкзак на обувницу, включила свет и скинула обувь. Назад не смотрела принципиально — просто не хотелось. Однако…

Я не успела даже пискнуть, как снова оказалась прижатой к стенке, а надо мной нависал Богдан.

— Ань, — негромко спросил он, но я все равно вздрогнула. — Ну и что ты уже успела себе напридумывать?

— Тебе коротко озвучить или цензурно? — попыталась огрызнуться я. Не вышло!

Весь мой пыл тут же охладили поцелуем, да таким… Исаев с его попытками меня заткнуть нервно покуривал в сторонке! Дыханье сбилось сразу же и задрожали не только руки — все тело сразу!

— Ань, — тихо позвал Богдан, отрываясь от моих губ. Отведя упавшие на мое лицо пряди волос, он очертил пальцами контуры моего лица с левой стороны — бровь, висок, скулу, щеку и, остановив ладонь на шее, погладил мою нижнюю губу большим пальцем. — Мне плевать, на твою тайну, твоего отца и даже Громова. Я просто хочу, чтобы ты была рядом. Со мной.

Брехло!!

Оттолкнув его руку, я молча вышла из коридора, не обращая внимания на недоуменный взгляд вечно голодной зубатки в аквариуме. Если честно, мне уже было глубоко плевать, подохнет она снова или нет. Как и остальные ее аквариумные товарки. И цветочки и бабушка Стасика вместе с ними!!

Прошла в комнату. Все так же молча, зная наверняка, что он проследует за мной. Вошла. Ни-ни скреблась в надежно запертой клетке, но на зверька с его жалобными глазками я сейчас обращала внимание меньше всего. Обошла кровать, села на нее и устало провела ладонями по волосам, приглаживая вьющиеся волоски, не распрямившиеся после вчерашней укладки, сделанной ловкими ручками Неаполь.

В происходящее не верилось. Совсем.

Вспомнив о недавних событиях, наклонилась и достала из-под кровати, прикрытой покрывалом, засунутую туда не так давно небольшую бутылку мартини. Жестко скрутила пробку, заторможено проследила ее полет на ковер и тупо хлебнула из горла.

Теплая приторная жидкость с непривычки обожгла горло, вызвав легкую тошноту. Но эффект был моментально достигнут — после фактически бессонной ночи, на голодный желудок, да на фоне всех нервных потрясений в голове характерно зашумело.

— Зачем? — только и спросила, не оборачиваясь и не глядя на парня, замершего у закрытой двери. Если честно, я не думала, что он ответит, но…

— Просто захотелось, — послышался равнодушный отклик, а затем смешок. — Или так не бывает?

— У тебя ничего не бывает просто так, — отозвалась, щедро хлебнув из горла. Помолчала. И добавила, словно размышляя вслух. — Я ведь действительно не могу понять… Зачем этот шантаж, Богдан? Тебе достаточно было просто спросить.

— И каков бы был твой ответ? — иронично поинтересовался Полонский. — После того, что произошло вчера?

Я невольно усмехнулась и снова приложилась к бутылке с омерзительно-теплым мартини. Подумала. А ведь действительно… Просто скажи он, намекни о своих якобы чувствах — послала бы далеко, надолго и даже не задумываясь. И он это прекрасно знал — похоже, что он единственный, кто знал меня так, как никто другой. И все же…

— Я не понимаю, — негромко произнесла, не поворачиваясь. — Ты всегда был только другом и не претендовал на большее. Френдзона, помнишь? И… что вдруг так резко изменилось?

— Все просто, — пожал плечами Богдан, подходя ближе и присаживаясь на край кровати недалеко от меня. — Всему рано или поздно приходит конец. Мне надоело изображать из себя того, кем я не являюсь.

— И потому ты решил использовать самый низкий из способов, чтобы это исправить это досадное во всех смыслах упущение? — саркастично отозвалась я и снова приложилась к невкусному напитку. Гадостному, я бы даже сказала. — Мило. А дальше-то что?

Полонский просто пожал плечами. А я…

Отставив на пол бутылку, я встала и расстегнув толстовку, стянула ее с плеч. Отбросила и взялась за майку.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Богдан, когда тонкая ткань отправился на пол. Хмыкнув, я пошла ближе и, усевшись сверху на его колени, обняла его руками за шею:

— Ты же этого хотел, не так ли? Ты сказал, что я должна изображать примерную влюбленную девушку, если хочу, чтобы ты сохранил мой секрет втайне. А я хочу. И сохранность тайны и тебя. Разве отношения не подразумевают под собой секс?

— Ань, хватит, — не выдержав, парень перехватил меня за талию, ссадил со своих колен на кровать рядом и, резко поднявшись, отошел к столу. — Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать.

Ага. Вот так просто он взял и остановил уже порядком подвыпившую меня, которую от произошедшего клинило конкретно! Нет, мой дорогой. Раз ты этого так хотел, ты это получишь!

Стоило ли заваривать всю эту кашу ради простых невинных поцелуев? Сомневаюсь. А раз так, к чему тут рассусоливать? Быстрей начнем, как говорится, быстрее кончим!

— Ладно, — якобы спокойно пожала я плечами, подбирая с ковра чудом не разлитый мартини. Хлебнула еще. И еще. А потом пристроила порядком опустевшую тару на тумбочке, встала напротив Полонского и потянулась к молнии на джинсах, радуясь такой внезапной утренней потере, как коготки. Спортивное белье тебе вряд ли пришлись бы по вкусу, но это…

Джинсы упали к моим ногам с тихим шорохом. Перешагнув через одежду, я видела, как потемнел его взгляд и усмехнулась. Я знала, как тебе нравятся чулки.

Ты сам об этом говорил в клубе перед приходом эмочки, помнишь? Я в шутку обозвала тебя маньяком-преследователем, а ты в том же тоне ответил, что, пожалуй, согласишься на эту роль, только если на мне будут юбка и чулки, а не джинсы с кедами.

Я тогда посмеялась и не восприняла это всерьез. А зря, как оказалось!

— Ань, не надо, — попытался воззвать к остаткам моей совести парень, глядя, как я приближаюсь к нему. Ага. Где пьяная я и где совесть? Тем более, где она и где он? Увы. Такая полезная временами штука сегодня явно оказалась лишней.

Меня уже не волновало, как это происходит, а главное, почему все это происходит. В хмельной голове билась только одна мысль: «Хочет? Значит, получит!». Он же хотел меня, как оказалось. Он хотел, чтобы я была рядом, так кажется, сия фраза прозвучала? Хорошо, я буду. Я помню условия наши сделки и отчетливо.

Пожалуй, даже слишком отчетливо, чтобы позволить себе сейчас слишком много думать или просто сомневаться.

— Не надо… что? — насмешливо спросила я, касаясь своим полуобнаженным телом его, скользнув ладонями по его груди на его шею, пристально глядя в глаза. Послышалось хриплое дыхание…

И все вдруг переменилось.

Меня резко развернули к себе спиной и положили ладони на стол далеко от края так, что пришлось наклониться, а сильная рука уверенно провела по спине, слегка нажимая, заставляя выгнуться.

Я даже как-то сразу… растерялась!

— Ты зря меня дразнишь, — ласковый укус в плечо сопровождался горячим дыханием, вызвав толпу мурашек по коже. Одной рукой он упирался в край стола, в то время как вторая горячая ладонь скользнула на мой живот. — Мне эта френдзона окончательно осточертела еще с тех пор, как я увидел тебя в одном полотенце.

— Вот даже как? — невольно усмехнулась я… и охнула, не сумев сдержаться, когда его губы коснулись моей спины, медленно спускаясь по позвоночнику все ниже и ниже.

В моем понимании как-то все должно было произойти не так. Отношения, как сделка, а значит, и интим такой же — исполнили и разбежались. Но… почему мне вдруг ясно вспомнилось, как я относилась к Богдану на самом деле? И почему его прикосновения так отчетливо напоминают о том, как я его хочу?

— Ань, я не железный, — губы сменили руки, медленно и чувственно скользящие уже вверх по моей спине. — Я итак слишком долго терпел!

И на последнем слове одна ладонь легла на плечо, заставляя выпрямиться, а вторая резко прижала меня к его телу… Я чуть снова не охнула, почувствовав поясницей, собственно, насколько в действительности он долго терпел!

— Тогда зачем терпел? — тихо спросила, разворачиваясь. В происходящее не верилось от слова совсем, в груди желание действовать согласно предъявленному шантажу внезапно вступило в схватку с желанием… Просто желанием. Внезапным. Странным. Но почти невыносимым! И я снова повела по его груди, потянув за тугой узел, расслабляя галстук, и взялась за пуговицы на жилетке, не смотря парню в глаза. Я понимала — один взгляд и вся моя холодная решимость рухнет к чертовой матери. — Зачем?

— Анют, — не выдержав, застонал Богдан и, обхватив мое лицо ладонями, спросил. — Ты понимаешь, что сейчас делаешь?

— Нет, — хрипло отозвалась, облизнув губы, глядя в его потемневшие ярко-голубые глаза. — Уже, кажется, не понимаю. Ни тебя, ни себя, ни то, что я делаю…

Зря сказала. Неожиданно улыбнувшись, Богдан меня поцеловал. Неторопливо и так… невыносимо нежно, что почти закружилась голова. А потом отступил. Просто отступил на шаг назад, опуская руки и давая понять, что ничего не будет делать, пока ко мне не вернется способность хоть чуть-чуть соображать.

А я не сразу поверила в это. Смотрела на него, пытающегося казаться спокойным, на загорелую грудь, виднеющуюся в вороте расстегнутой на одну пуговицу рубашки. На его лицо, глаза, губы…

И хваленый самоконтроль в один миг полетел ко всем чертям!

Шагнув вперед, я порывисто обняла его за шею, заставляя наклониться и, поцеловав, укусила за нижнюю губу. И если сначала блондин замер на секунду от неожиданности, то в следующий миг он прижал меня к себе так сильно, что напрочь сбилось дыхание! А от ответного резкого, страстного, почти грубоватого поцелуя уже на полном серьезе подкосились ноги.

И все остальное отошло за задний план. Особенно когда меня вдруг подхватили за бедра и усадили на стол, покрывая шею поцелуями. Живущие своей жизнью пальцы торопливо стягивали жилетку с его плеч, что б следом проворно расстегнуть все пуговицы на рубашке. Очень уж быстро она отлетела на пол ко всем чертям, а вместе с ней сомнения, неуверенность и даже гребаный шантаж.

Я понимала, что люблю. Хочу. А остальное же вполне могло катиться лесом!

Тяжело, почти судорожно дыша, провела по его груди, понимая, как давно хотела это сделать и, скользнув руками на сильные плечи и, рывком притянув его к себе, впилась в шею поцелуем, наверняка оставив след. Плевать! Чувствую, я сейчас еще не то устрою…

Со свистом втянув воздух сквозь сжатые зубы, Богдан резко прижался всем своим телом, и я вздрогнула, ощутив тем самым местом, насколько же в действительности парень меня хочет. И поняла, что хочу его нифига не меньше!

Оттолкнув, слезла со стола и, снова впившись в его губы, толкнула, заставляя упасть на кровать. Уселась сверху, уверенно взявшись за ремень на пряжке…

Аха. Долго командовать мне попросту не дали!

Сбросили рядом на кровать, прижали своим телом сверху… Дыхания стало отчаянно не хватать.

И лишь в один прекрасный миг до меня стало доходить, а почему мы, собственно, оказались здесь и уже совершенно без одежды. Мелькнула мысль остановиться сейчас, пока не поздно. Пока он еще не совершил последний шаг, после которого вернуться назад уже не получится.

И он это понял. Не знаю как, но он это понял!

— Я просил меня не дразнить, — ухо обжег внезапный хриплый шепот, вырвав из груди негромкий стон, и его губы опустились ниже на шею, прочерчивая влажную дорожку. Между телами почти не осталось расстояния, я обхватила его за талию ногами, сгорая от нетерпения и желания, но сделать самое главное кто-то совсем не торопился. Распаляя, дразня, прижимая не только мои запястья к кровати, но и вжимаясь между ног тем, что было ниже. — Я говорил, что я не железный.

— Неужели? — собственный осипший голос распознавался с трудом. Я облизнула пересохшие губы, улыбнувшись…

А он совершил тот самый шаг. Медленно, не спеша, неторопливо, наблюдая за моей реакцией, заставляя выгнуться и громко застонать.

И всё. Как говорится, с тех пор клиент для общества был навсегда потерян.

Друзья? Забудьте! Друзей так не любят!

Их не доводят до полного изнеможения раз за разом, не целуют с такой силой, что нестерпимо кружится голова, а от малейших прикосновений натурально едет крыша. Не дразнят, словно забавляясь, раз за разом доводя до громких стонов, пылающего, нестерпимого желания и фейерверка разноцветных искорок, рассыпающихся перед глазами.

Не любят быстро, сильно, страстно, уверенно отодвигая все остальное на задний план. Не оставляя времени и сил, чтобы думать, сомневаться, говорить, ругаться…

А вот оставлять заметные следы на шее, а на спине глубокие царапины — еще как!

Но все это меркло и бледнело по сравнению с громким шепотом, доводящим одним лишь только словом до умопомрачения:

— Моя…