Глава девятая Команда мастеров (продолжение) «Мальчик, как проехать к Зеленому базару?» Сны и реальность

— Юра, Король, замена! — крикнул я с кромки, когда судья свистнул и показал на центр поля.

— Ты уверен? — подбежал Король.

— Абсолютно. Могу играть.

— Ох, смотри. Может, ну его? Здоровье дороже.

— Здоровье в порядке. Зуб даю, — я попрыгал на месте, демонстрирую подвижность, сделал несколько резких поворотов туловищем вправо-влево.

— Ладно, — Король повернулся в поле. — Судья! У нас замена! — он покрутил пальцами перед собой.

Судья кивнул.

Я дождался Сашку, хлопнул его по плечу.

— Ничего, — сказал одобряюще. — Ты хорошо держался. В следующий раз будет лучше.

Мы начали с центра поля, но тут же откатились назад, и Валерка Лопатин, чтобы не рисковать, отдал мяч мне.

— Идите вперёд! — крикнул я. — Лёзя, Валерка, — в защите. Остальные — вперёд!

Разбежался по штрафной и сильным ударом выбил мяч на чужую половину поля. Ребро не болело. С момента получения травмы прошло ровно тридцать две минуты. Наверное, можно было зарастить трещину и быстрее, но я и так потратил довольно много сил на это, хотелось оставить ещё и на игру.

Один мяч сквитал Сарпек Джанмухаммедов — наш лучший бомбардир. Получил пас от Короля, красиво, по-бразильски, обвёл двух защитников и пробил точно в угол.

Второй, за пятнадцать минут до конца матча, забил младший из братьев Юрасовых — Женька. В толчее у чужих ворот удачно подставил ногу, и мяч закатился в сетку.

«Кара-Кум» опомнился, прибавил обороты и снова прижал нас к штрафной, желая наказать побольнее. Мы отбивались, как могли, я несколько раз взял мёртвые мячи, но понимал, что выше головы не прыгнешь, — команда проигрывала, и сил даже на то, чтобы сравнять счёт, не было решительно.

— Не пропустить бы ещё, и на этом хорош, — прохрипел мне Король во время очередного углового у наших ворот. — Две минуты до конца. Держись, молодой!

— Переднюю штангу возьми, — сказал я ему.

Вся команда соперника была на нашей половине поля. На другой оставался только их кипер, да и тот вышел далеко из ворот, за штрафную, желая получше разглядеть, что происходит в чужой штрафной.

Подача!

Решение пришло в тот миг, когда я перехватил мяч, поданный с углового. Отдавать было некому, все здесь. И бежать к воротам соперника уже никто не может — сил нет.

Минута до конца.

И несколько шагов до края штрафной.

Я пробежал эти несколько шагов, широко размахнулся, швырнул мяч вперёд, на свободное пространство, и рванул к нему, как на стометровку.

Десять и три десятых секунды, помните?

Но главное — я был свеж, а все остальные устали. Даже соперник.

Я мгновенно оставил за спиной всех игроков, добежал до мяча и погнал его к чужим воротам со всей скоростью, на которую был способен.

Даже не оборачиваясь, чувствовал, что меня уже не догоняет никто. Хотя пытаются.

— Врёшь, не возьмёшь! — пробормотал я полюбившуюся мне фразу из великолепного, ещё довоенного, чёрно-белого советского фильма «Чапаев» и обвёл вратаря соперников, когда тот, наконец, сообразил, что нужно что-то делать и попытался кинуться мне в ноги.

Вот и всё.

Выпендриваться не стал. Метров с восьми, аккуратно, «щёчкой», отправил мяч в сетку, дождался, когда он пересечёт линию ворот и, победно вскинув руки вверх, пробежал обратно.

Трибуны безмолвствовали.

Соперник матерился.

Команда чуть не задушила меня в объятиях.

— Ну ты даёшь, — только и сказал наш играющий тренер. — Охренеть можно. Никогда такого не видел.

— Не расслабляемся, — посоветовал я. — Ещё сорок секунд играть, и судья может прибавить.

Судья прибавил полторы минуты, но мы выдержали, и счёт остался прежним. Три-три. Это была серьёзная заявка на победу в чемпионате.

— Слышь, пацан, — подошёл ко мне после матча «десятка» соперника. — тебя как зовут?

— Серега, — сказал я.

— Классно сыграл, Серёга, поздравляю. Я — Виталий, — он протянул руку.

— Спасибо. Вы тоже, — я протянул руку в ответ. Пожатие было быстрым, крепким.

— Давно играешь?

— С год.

— В школе учишься?

— Ну да.

— Серьёзно футболом не думал заняться? Талант у тебя.

— Нет, спасибо, другие планы после школы.

— Ну смотри. Если что — помогу, у меня связи в «Пахтакоре». Знаешь «Пахтакор»?

— Ага, — сказал я. — Но предпочитаю «Спартак».

Он засмеялся.

— Губа не дура. Найдутся и в «Спартаке», если что.

— Эй, «десятка», — подошёл Король. — А ну харэ наших парней переманивать. Самим нужны. Всё нормально, Серый?

— Всё нормально, капитан. Он не переманивает, просто разговариваем.

— Ну-ну, — сказал Король и отошёл.

— Давай так, — сказал «десятка», — Надумаешь серьёзно играть, приходи в футбольную школу «Пахтакора». Это в Ташкенте. Скажешь — от меня. Байлиев моя фамилия. Виталий Байлиев, мастер спорта. Записать или запомнишь?

— Запомню, — сказал я. — Спасибо.

Ничью мы отпраздновали в знакомом уже ресторане «Гигант». Заодно и пообедали. Взрослые вошли в кураж и принялись отмечать всерьёз, а мне, как непьющему, быстро стало скучно и я решил прогуляться. Благо, до поезда ещё оставалось больше трёх часов времени. Договорился воссоединиться с командой на вокзале и покинул гостеприимный зал ресторана.

— Смотри, не опоздай! — решил сыграть в строгого наставника Юра Юрасов. — Поезд ждать не будет. Мы — тоже.

— Главное — сами не опоздайте, — сказал я. — Пива и водки поменьше, лимонада и чая побольше.

— Иди уже, герой матча, — усмехнулся наш играющий тренер и расслабленно махнул рукой.

А что, героем матча я себя и ощущал. Прекрасное ощущение, доложу я вам. Спасти заведомо проигранный матч — это, знаете ли, не бабушку через дорогу перевести. Хотя, конечно, бабушке помочь тоже приятно и нужно.

Вон, кстати, стоит на обочине и боится. Классический вариант. Длинная мешковатая юбка, какая-то бесформенная неопределённого цвета кофта, платок и клюка в руке. Смотрит на дорогу и явно боится переходить, хотя машин не много. Правильно боится, переход-то дальше. Вот и дело доброе нарисовалось, откуда ни возьмись.

— Бабушка, вам помочь на ту сторону перейти?

— Ох, внучек, бог тебя послал, помоги, родной, — запричитала старушка, вцепившись мне в руку с недюжинной силой. — Ездют, проклятые, того и гляди собьют! А глаза мои уже не те, не вижу, где тут можно дорогу переходить, где нельзя, чтоб ему. Раньше, помню, молодая была — переходила, где хотела и горя не знала. А теперь — старость не радость…

Старушка не умолкала ни на секунду. Пока я переводил её на другую сторону улицы, она успела мне рассказать чуть ли не всю свою жизнь, и добилась бы успеха, не оставь я её решительно возле хлебного, куда ей, по её словам, было нужно.

— Всё, бабушка, вот ваш магазин, а мне пора, — я развернулся и, ускоряя шаг, направился прочь.

Уф. Ну надо же, какая разговорчивая попалась…

Москвич-412 цвета весенней травы тормознул у обочины рядом со мной. Стекло опустилось.

— Молодой человек! — мужчина средних лет неуловимо иностранной наружности высунулся из окна и обаятельно улыбнулся. — Здравствуйте!

— Здравствуйте, — вежливо остановился я.

— Не подскажете, как проехать к Зелёному базару? Что-то мы заплутали.

Я знал, где находится Зелёный базар. Это было сравнительно недалеко.

— Доедете до первого перекрёстка и повернёте налево, — начал объяснять я. — Потом прямо один квартал…

Видимо, сказалась усталость после матча и регенерации ребра. Иначе я не могу объяснить, почему не почувствовал опасности. Дёрнулся, когда меня сильно — не вырваться — обхватили сзади за шею и я почувствовал укол. Туда же, в шею. Не знаю, что мне вкололи, но эта штука мгновенно затормозила все мои рефлексы и подавила волю до такой степени, что я стал похож на тряпичную куклу. Которую быстро затолкали на заднее сиденье, плотно зажали с двух сторон, и машина, взревев двигателем, рванула вперёд.

А ещё через несколько секунд свет померк, и я исчез из этого мира.


— Кемрар, проверь отсек отражателя. Третье и пятое кольцо.

— А что с ними? На схеме всё нормально.

— Я вижу, что нормально, поэтому и говорю — слетай, проверь, — я поймал спокойный взгляд капитана. — Чуйка у меня.

— Есть проверить третье и пятое кольцо отражателя, — молодцевато ответил я и вылетел из рубки.

Чуйка капитана — дело серьёзное, надо проверить. Хотя всё там в порядке, я знаю.

Первый в истории Гарада экспериментальный нуль-звездолёт «Горное эхо» висел на орбите Сшивы, готовясь к старту. Кварковый реактор выдавал не более полутора процентов мощности. Этого хватало на работу всех систем, включая бортовой компьютер и габаритные огни, однако искусственная гравитация была выключена, и на корабле царила невесомость. Что делать — традиция. Говорят, когда на первый планетолёт, отправляющийся к Цейсану, был установлен гравигенератор и перед стартом его включили, то в каюте капитана упала и разбилась древняя керамическая фигурка монашка с рогом вина — талисман, который капитан то ли забыл закрепить, то ли тот таинственным образом выскользнул из зажима. Как бы то ни было, капитан расстроился всерьёз, рейс не заладился (живыми домой вернулись каким-то чудом), и с тех пор все космические старты производились исключительно при выключенном гравигенераторе.

Я летел в хвостовую часть корабля, время от времени хватаясь за специальные скобы, и думал о том, что в этой традиции есть свой смысл. Отними невесомость, и сразу пропадает вся романтика космических полётов. Ладно, не вся, но значительная её часть. А что за космический полёт без романтики? Всё равно, что еда без соли.

В кают-компании, оборудованной системой круговых иллюминаторов, я задержался, чтобы полюбоваться чёрно-пепельной, испещрённой ударными кратерами поверхностью Сшивы и бело-голубым с фиолетовым отливом красавцем Гарадом над ней — зрелищем неизменно прекрасным, смотреть на которое можно бесконечно. Скоро, уже очень скоро оно останется только в нашей памяти и памяти бортового компьютера в виде записи, а в иллюминаторы кают-компании будет проникать свет другого солнца, и поверхность другой, незнакомой пока планеты, будет расстилаться далеко внизу и притягивать взгляд…

Картинка перед глазами задрожала и пропала, как не было. Вместе с ней пропала и невесомость. Я лежал на чём-то мягком, всем телом ощущая силу тяжести, и пялился в белый потолок.

Так, первым делом надо оценить состояние организма. Но сначала — в туалет.

Отбросил одеяло, котором был укрыт, поднялся. Трусы мои, майка тоже моя. Одежда… Вот она, на стуле. Ага, вот и тапочки.

Сунул ноги в тапочки, огляделся. Комната без окон, метров двенадцать квадратных, освещение искусственное — лампы дневного света под потолком. Стены светло-песочного цвета, потолок белый. Две двери. Одна — пошире — коричневая. Вторая, белая. Судя по всему, мне туда.

Подошёл, открыл, точно — за дверью обнаружился унитаз и душ. Странный, правда, унитаз какой-то — наполненный водой чуть ли не на половину. Засорился, что ли? Ладно, по фиг, писать очень хочется.

Опустошил мочевой пузырь, спустил воду. К моему удивлению, всё сработало. Та вода, что была в унитазе, ушла вниз, а на её место набралась новая, чистая. Ага, значит, не сломан, просто система какая-то другая.

В зеркале над раковиной отразился я — подросток Серёжа Ермолов четырнадцати лет с растрёпанными густыми тёмно-русыми волосами (они сильно потемнели за последние полгода) и слегка встревоженным взглядом серо-зелёных глаз. Провёл рукой по подбородку — бриться было рано, ничего вырасти не успело. А вот принять душ — неплохо бы. Интересно, где я и какое сегодня число? Поесть, кстати, тоже было бы неплохо. Ладно, это потом. Сначала душ, раз есть такая возможность. Потому что, будет ли она ещё — неизвестно. Меня явно похитили, а я не люблю, когда надо мной совершаются действия против моей воли. В особенности столь радикальные. Значит, с похитителями придётся расстаться. Кто бы они ни были.

На душевой полочке стояла белая пластиковая бутылка с длинным горлышком. Я взял её в руки, разглядывая. Head Shoulders синим по белому. И ниже: SHAMPOO.

Надо же, шампунь. Редкая птица в СССР. За всё время в Кушке только раз маме удалось купить в Военторге парочку тюбиков яблочного шампуня болгарского производства, а так обычным мылом волосы мыли. В Алмалыке я и вовсе никакого шампуня не видел. А этот… Made in USA, прочёл я, написанное мелкими буквами на обратной стороне, компания Procter Gamble. О как, американский шампунь. Я что же, в Америке? Вот и унитаз явно не советский. Ну-ка…

Я встал на унитаз, осмотрел белый фаянсовый бачок, прикреплённый над ним, и почти сразу же обнаружил название компании: American Standard. В два слова, чуть наискось, словно рукописным шрифтом. Тоже синим по белому. Любят они тут синий цвет, смотрю. Ну а что, приятный для глаз цвет, с пониманием. Американ, значит, Стандарт. Американский стандарт. Ладно, поглядим на ваши стандарты.

Я принял душ, щедро тратя вкусно пахнущий шампунь, вытерся, причесался найденной здесь же расчёской, вышел из душа и оделся. Почти сразу же распахнулась коричневая дверь, и в комнату вошла самая настоящая негритянка. Лет сорока с лишним, полноватая, облачённая в тёмно-синюю униформу с ослепительно белым фартуком, она вкатила металлическую тележку на колёсиках, покрытую белой скатертью.

— Hi, how are you? — сказал я.

— Hi, — отозвалась она мягким грудным голосом. — Lunch, please.

Сняла скатерть и удалилась. Щёлкнул замок.

Я не стал её останавливать. Зачем? Всё выяснится со временем. Голодом меня явно не собирались морить, и это хорошо, потому что силы мне вскоре явно понадобятся. Пока мои предположения о Штатах подтверждались. Это наводило на определённые размышления, но данных всё равно было маловато. В любом случае сначала — еда.

Ланч был хорош. Ну вот прямо хорош! Сочный стейк, от одного запаха которого сладко кружилась голова. Жареная золотистая картошка. Зелёный консервированный горошек. Свежий белый вкуснейший хлеб и сливочное масло в маслёнке. Кусок яблочного пирога на отдельной тарелке и горячий кофе в никелированном кофейнике. Сахар в сахарнице.

Я съел всё, запил двумя чашками кофе и потянулся. Вот теперь — отлично. Силы возвращаются прямо на глазах. Ну, где вы там, похитители хреновы? Я готов разговаривать.

Снова щёлкнул замок и дверь открылась. На этот раз в комнату вошёл довольно молодой человек лет двадцати пяти. Гладко выбритый, с идеально постриженными русыми волосами, облачённый в чёрный костюм-двойку и в чёрных же, начищенных до зеркального блеска туфлях.

— Здравствуй! — сказал он по-русски. Чисто, но с едва уловимым акцентом.

— И тебе не хворать, — ответил я, неожиданно развеселившись. А чего не веселиться? Я был жив, здоров (последствия укола, ввергшего меня в беспамятство, исчезли безвозвратно), полон сил и желания наказать своих похитителей побольнее. Только пока не знал, как.

— Как ты себя чувствуешь?

— А ты как думаешь?

Кажется, мой вопрос поставил его в тупик.

— Э… не знаю, — вымолвил он, наконец. — Надеюсь, неплохо.

— Надежды юношей питают, — сказал я. — Короче, Склифосовский, чего тебе надо?

— Я не Склифософский, — с некоторым сомнением в голосе произнёс молодой человек. Фильм «Кавказская пленница» он явно не смотрел.

— А кто же ты? — спросил я.

— Меня зовут Майкл, и я твой переводчик.

— Ну наконец-то догадался представиться. Я — Серый. А чего Майкл, не русский, что ли?

— Я американец. Но мои предки приехали в США из России. Поэтому можно сказать, что я русский. Русский американец.

— Прелестно! — воскликнул я. — Так я в Америке, что ли? В США?

— Да.

— Слава богу! — я перекрестился. — А то я подумал, вдруг в Израиле! Этого бы я не перенёс. Зачем они, гады, мирных арабов убивают, а?

Майкл пошёл красными пятнами.

Ага, достал я тебя, поц. То ли ещё будет.

— Можешь не отвечать, — разрешил я. — Ладно, давай о другом. Напомню, ты не ответил на мой первый вопрос. Который звучал так: чего тебе надо, Майкл?

— С тобой хотят поговорить.

— Кто? Заместитель директора ЦРУ?

Глаза Майкла натурально выпучились. Нет, ну как дети, ей богу. Попал случайно, а он уже готов поверить, что я телепат. Хреново их как-то натаскивают. Или он внештатник какой-нибудь, взяли только потому, что русский хорошо знает?

— Веди, — вздохнул я, поднимаясь со стула (всё это время Майкл стоял, а я сидел). — Горе ты моё луковое.

Загрузка...