Чужая

Глава 14. Никита

У нас есть пара часов до отбоя, значит, должны управиться.

— Пошли, — киваю я и поднимаюсь.

— Куда? — тоже поднимаясь, спрашивает Ева.

— За телефоном, глупая.

Я бы, кстати, тоже не отказался позвонить.

— Сам ты глупый, — ворчит себе под нос девчонка.

Я усмехаюсь и пытаюсь припомнить местность у ворот. Кажется, я знаю способ, как попасть за ограду.

Мы выбираемся из-под трибун, осматриваемся, никого поблизости не видим, и я киваю:

— Не отставай.

Я веду Еву тем же путём, которым нас сюда вёл куратор, и вскоре мы добираемся до леса, а после и до ограды. Сейчас здесь никого нет, и ворота, конечно же, закрыты. Иду вдоль кованого ограждения, Ева след-в-след шагает за мной, и останавливаюсь я у раскидистого дуба. Одна из его крепких на вид веток удачно для нас перегибается через ограду.

Я поворачиваюсь к Еве и интересуюсь:

— По деревьям лазить умеешь?

— Ещё бы! — фыркает она, взглядом исследуя дерево. — Но... Как мы обратно вернёмся?

— Найдём такое же дерево с другой стороны.

Ева кивает и начинает улыбаться. Предвкушающее. Радостно. Словно впереди нас ждут долгожданные приключения.

И так она мило выглядит в этот момент, что я и сам улыбаюсь, как идиот.

Не представляю, как девчонка умудрилась сохранить свою жизнерадостность в тех условиях, в которых ей приходилось жить.

Я реально готов ей восхищаться...

— Я первый, — с трудом отрываю я от неё глаза и подхожу к стволу дерева.

Цепляюсь пальцами за основание веток, упираюсь ногой в ствол и подтягиваю себя выше. Теперь у ног есть опора, и я лезу дальше, пока не добираюсь до нужной ветки. Смотрю вниз, на Еву, и улыбаюсь — девчонка тоже приступила к подъёму, забавно высунув изо рта кончик языка.

Цепляясь для баланса за ветки потоньше, я осторожно ступаю по широкой ветке, миную ограду и присаживаюсь, чтобы обхватить ветку руками и в следующее мгновение повиснуть на них. До земли меньше двух метров, я расцепляю пальцы и лечу вниз, ловко приземляясь. В пятки ударяет ток от столкновения и проходит по икрам, но я не обращаю на это неудобство внимания и быстро поднимаюсь, чтобы посмотреть, как справляется Ева.

А справляется она даже быстрее меня, не прилагая видимых усилий. Возможно, лазать по деревьям ей доводилось гораздо больше, чем мне.

Через полминуты Ева виснет на руках, как я недавно, и я готовлюсь её поймать:

— Прыгай.

И она прыгает прямо ко мне в объятия.

Сегодня я уже держал её в своих руках, но сейчас это ощущается острее. Может быть, потому что рядом никого нет, и она не пытается вырваться, чтобы кому-нибудь врезать. Да и выглядит она счастливой, что делает её безумно красивой...

— Пойдём скорей, — нетерпеливо высвобождается девчонка из моих рук.

Похоже, этот момент заметил я один.

А Ева... Ева хочет найти телефон и позвонить брату, только это её сейчас и беспокоит.

Я против воли начинаю ощущать себя тем, кого просто используют. Неприятное чувство, противно скребущее грудную клетку изнутри. Неприятное и, к сожалению, хорошо знакомое.

Но Ева не моя мать, она мне ничего не должна, и потом, я сам вызвался помочь.

Ровняюсь с девчонкой и через минуту интересуюсь:

— Какого это — быть старшей сестрой?

Ева весело хмурится и спрашивает в ответ:

— Ты единственный ребёнок в семье?

— Пока да, — с досадой морщусь я.

— Пока?

— За пару недель, как я попал сюда, меня «обрадовали» тем, что у отца скоро появится ещё один ребёнок.

— Да? Это же здорово! — улыбается Ева.

— Его облапошили, — злорадно комментирую я, стараясь не злиться на радость Евы. — Любовница отца старше меня на пару лет. Я уверен, что она залетела от него специально, и у неё, кстати, всё вышло — теперь он женится на ней. Дебил.

— Считаешь, они не любят друг друга? — осторожно спрашивает Ева.

— Считаю, что мой отец в принципе не знает, что такое любовь.

— А ты?

— Что я?

— Знаешь? Что такое любовь?

— Я любил маму...

— Память о ней, — тихо замечает девчонка. — Это немного разные вещи. Какие у вас с ней отношения сейчас?

— Это не твоё дело, — бросаю я, отворачиваясь.

Зря я затеял этот разговор. Ситуация дома злит до сих пор, хоть я уже и поплатился за это, попав сюда. Да и с чего я решил, что Ева может меня понять? Она не жила моей жизнью. Не умоляла отца помочь своей матери и не получала вместо помощи сообщение о том, что великовозрастный идиот вскоре женится на малолетке, которая ждёт от него ребёнка.

Для отца это шанс создать новую семью и наконец избавиться от старой.

Ненавижу его.

— Это ответственность, — тихо говорит Ева. — Быть старшей сестрой. Нужно быть хорошим примером, заботиться и помогать. Постоянно думать о том, чтобы он был сыт, согрет и хоть чуточку, но счастлив. — Она поднимает глаза на меня и улыбается немного печально: — Но у тебя всё будет по-другому. Нет, было бы отлично, если бы ты подавал хороший пример, но о многих вещах, о которых думала я, тебе думать не обязательно. На самом деле, Никит, иметь младшего брата или сестру — круто. Это совместные игры, приключения. Это та любовь, которую необязательно заслуживать. Она условная, как рефлекс, понимаешь? А сколько радости приносит этот маленький человечек! Я до сих пор с улыбкой вспоминаю, как косолапый Ромка, хохоча, пытался от меня убегать — играли в догонялки.

Ева улыбается, словно вернулась назад во времени и видит перед собой ещё совсем маленького братика. И всего на секунду, не больше, но невыносимо захотелось испытать что-нибудь подобное.

— Спасибо, что рассказала, — усмехаюсь я с долью грусти.

Ева вдруг останавливается, смотрит на меня прямо и говорит мягко и твёрдо одновременно:

— Я уверена, Никит, что ты будешь хорошим старшим братом. Стоит только это себе позволить. Несмотря ни на что. Могу пообещать, что ты не пожалеешь.

— Пообещай, — спонтанно прошу я, делая шаг к ней.

Глупо и бессмысленно просить о таком человека, не имеющего к ситуации никакого дела. Но прямо здесь и сейчас мне это необходимо. Пусть я и не представляю зачем.

Ева на секунду теряется, а затем берёт мою руку в свои пальцы, сжимает их и улыбается:

— Тогда я обещаю тебе, Никит — ты не пожалеешь.

— Ловлю на слове, — улыбаюсь я, сжимая её пальцы в ответ.

И снова происходит это.

Момент.

Который Ева портит, высвободив свою руку из моей и неловко улыбнувшись:

— Пойдём дальше?

— Да.

Минут через пять мы достигаем озера, а там и места преступления, так сказать.

Ева внимательно осматривается: лицо сосредоточенное, взгляд лихорадочно блестит. Она подходит к одному камню, затем к другому. К третьему. Закусывает нижнюю губу, явно начиная волноваться. Но у четвертого облегченно выдыхает и, прежде чем склонится к камню, кричит:

— Нашла!

— Отлично, — усмехаюсь я.

Ева поворачивается ко мне, взмахивает рукой на холм впереди и предлагает:

— Заберёмся туда? Вдруг получится поймать сеть.

— Попробовать можно.

Не успеваем мы подняться на пригорок, как Ева вытягивает руку с телефоном вверх и с мольбой в глазах смотрит на экран девайса.

— Ну же! — чуть ли не подпрыгивает она, блуждая туда-сюда. — Пожалуйста!

— Может, мне поднять тебя? — в шутку предлагаю я.

Но Ева замирает и пару секунд смотрит на меня задумчивым взглядом, словно всерьёз обдумывает моё предложение, затем передёргивает плечами и ворчит:

— Да ну тебя, глупости.

Я тихо смеюсь и прохожу к противоположному краю. С этой стороны пригорок выше, и кажется, среди густой зелени деревьев я различаю какое-то кирпичное строение.

— Ев, подойди, — оборачиваюсь я себе за плечо. — Глянь.

Ева недовольно кривится, словно я отвлекаю её от важного занятия. Впрочем, для неё всё обстоит именно так. Но она подходит, и я пальцем указываю вниз:

— Видишь?

Она вглядывается в даль, улыбается, и тут телефон в её руке сигналит.

— Работает! — визжит девчонка, подпрыгнув на месте, и набирает заветный номер.

Я снова улыбаюсь, потому что такое простое действие, как позвонить кому-либо, вызывает столько счастья на лице девчонки, что невозможно за неё не порадоваться.

Уникальная.

Ева прикладывает телефон к уху и начинает нервно дергать ногой в ожидании ответа.

— Связь ужасная — гудок прерывается, — жалуется она, но вот её лицо озаряется, и девчонка радостно выдыхает: — Ромка... Привет, разбойник. Рассказывай, как ты?

Она счастливо хохочет, видимо, получив смешной ответ, а я решаю не подслушивать чужой разговор и, спустившись ниже по холму, присаживаюсь в траву.

Прислушиваюсь.

К природе, не к голосу Евы.

Здесь красиво и спокойно. Даже ветер, треплющий листья на деревьях, звучит как-то по-особенному — величественно и приятно. А игра света? Вечернее солнце тоже проявляет себя по-особенному. Не слепит глаза, не горит на коже, и свет от него тёплый и как бы уютный.

И звуки...

Звуки природы — это целая симфония, не меньше.

А когда их разбавляет эхо счастливого голоса Евы, которое ко мне приносит ветер... Не знаю, как описать свои ощущения. Словно в мире не осталось людей, никого, кроме нас двоих, и мне достаточно того, что рядом есть она...

В общем, забавные и странные ощущения. И обманчивые.

Не знаю сколько времени проходит за размышлениями об этих ощущениях, но вот Ева присаживается рядом со мной и устремляет свой взгляд вдаль. Видимо, мысленно прибывает в минувшем разговоре.

— Всё хорошо? — спрашиваю я, вырывая её из раздумий. — У брата?

— Да, — улыбается она и переводит взгляд на меня: — Спасибо, что помог.

— С корыстной целью, — усмехаюсь я, вынуждая её озадачиться. — Тоже хочу позвонить кое-кому. Ты не против?

— Нет, конечно! — тут же протягивает она мне телефон.

Беру его и поднимаюсь на ноги, чтобы вернуться на пригорок.

Номер я запомнил наизусть. Подолгу всматривался в него, пытаясь осознать правду. Боялся, что цифры исчезнут, и всё окажется не больше, чем сном.

— Да? С-слушаю! — звучит в динамике дрожащий голос.

— Привет, мам. Это я...

— Никита? Никита, с-солнце моё! Ку... куда ты пропал? Я... я уже не могу... С-сыночек, мне так плохо. Очень-очень плохо. П-помоги мне, слышишь? Умоляю тебя!

— Мам... — сжимаю я зубы. — Я... я не могу.

— Не... не можешь? Что э-это значит?! Хочешь, чтобы я подохла? Да? Этого ты хочешь? Вместе со своим папашей ждёте моей смерти, так?!

— Прекрати, — выталкиваю я из себя воздух, потому что горло сжал спазм.

Легкие, сердце, живот — всё сжалось от убийственного коктейля чувств. Страх, досада, разочарование, стыд, сочувствие, вина...

Буквально в один момент мне становится так хреново, что хочется выть в голос.

Но я себя сдерживаю, а вот мама не может:

— Прекрати-ить? Тебе плевать на меня! Я знала — знала! — что он настроит тебя против меня! Какой же ты слабый и жалкий! Мне нужны деньги, слышишь? Приезжай ко мне! С-сейчас же!

— Я не могу, — повторяю я, и рука, держащая телефон, безвольно падает вниз. — Прости...

Телефон тоже падает в траву, да я и сам опускаюсь вслед за ним, будто бы лишился всех сил. Ей плохо. Словно я надеялся услышать обратное, набирая её номер. Дурак. Естественно, она страдает без очередной дозы хорошей наркоты. Ещё один-два дня, и она вколет себе какую-нибудь дрянь. Дешёвку, низкопробного качества. Лишь бы прекратить ломку... Лишь бы забыться в обманчивом дурмане удовольствия...

Чёрт, как же это невыносимо!

Знать, что она убивает себя. Знать и мириться с мыслью, что я снова могу её потерять...