Чужая жизнь

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Ты куда? — спросила Фифи в понедельник утром, когда Дэн встал с кровати.

— Мне нужно идти на работу, — ответил он.

Она резко села на постели.

— Но ты же не можешь оставить меня одну, — недоверчиво произнесла Фифи. — Скажи мне, что ты пошутил.

Они провели воскресенье, словно в каком-то тумане, почти не разговаривая, так как не знали, что сказать друг другу. Они даже не осмелились выйти прогуляться, потому что не хотели отвечать на вопросы соседей. Дэн и Фифи молча приготовили обед, но не смогли его съесть. К ним заходил Фрэнк, а чуть позже и мисс Даймонд. Оба спрашивали, не могут ли они чем-то помочь, но, кажется, им тоже было не по себе, так как они и не пытались задержаться у Рейнолдсов подольше.

Фифи это воскресенье показалось самым длинным днем в ее жизни. Она не могла смотреть телевизор или читать, а только считала часы до того времени, когда можно будет лечь в постель и забыться сном.

Но им с Дэном так и не удалось как следует выспаться. Они ворочались с боку на бок, толкали друг друга, дважды вставали, чтобы попить чаю, и Фифи даже в голову не приходило, что Дэн решит сегодня пойти на работу. Он ведь, конечно, понимал, что сейчас она нуждалась в нем как никогда прежде?

Дэн сидел на краю кровати, натягивая штаны, которые вечером оставил на полу. Затем он повернулся к жене.

— Я должен идти, Фифи, — мягко сказал он, протягивая руку, чтобы погладить ее по щеке. — Я ведь только вышел на работу после двухнедельного перерыва, из-за которого всех задержал. Я должен закончить стену, чтобы можно было работать над крышей. Если я сейчас не пойду, я опять всех подведу.

— Я не верю своим ушам, — холодно произнесла Фифи, отталкивая его руку. — Ты же не единственный каменщик на этой стройке.

Дэн вздохнул и потер глаза. Он выглядел так, словно не спал неделю, а не двое суток.

— Нет, я не единственный каменщик, работающий на этой стройке, но я единственный не выходил на работу две недели, и мой начальник был так добр ко мне, что не уволил меня. Если я сейчас пойду на работу и мне повезет, они, может быть, отпустят меня домой, когда я расскажу им о случившемся. А если нет, то босс наверняка на меня взъестся.

— А ничего, что в противном случае на тебя взъемся я?

— Солнышко мое, мне нужно туда пойти, — умоляюще сказал Дэн, потянувшись за рубашкой. — Пожалуйста, не делай из мухи слона.

— Тебе просто наплевать на меня и на то, что я чувствую, — возмутилась Фифи и резко легла на кровать.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так, — устало возразил Дэн. — Работа строителя отличается от работы секретаря. Здесь нет оплачиваемого больничного, не дают выходные из сочувствия только потому, что твоя жена чем-то расстроена. Если я останусь дома, тебе все равно не станет легче, я только потеряю деньги, а возможно, и работу.

— Но вдруг случится что-то еще, и мне опять придется давать показания, — не соглашалась Фифи.

— Если тебе вдруг потребуется помощь, то Иветта живет через дорогу, а Фрэнк — на первом этаже нашего дома. Даже если я останусь и пойду вместе с тобой в участок, полицейские не позволят мне присутствовать во время дачи показаний. Это займет несколько часов. Какой смысл мне сидеть здесь и бить баклуши, когда я мог бы наконец закончить запланированную на сегодня работу?

— Давай, иди на работу, — раздраженно сказала Фифи. — Можешь еще остаться на сверхурочные! От тебя все равно никакого проку, ты и понятия не имеешь, как я себя чувствую!

— Неужели? — произнес Дэн, поднимая бровь. — То, что я не могу заменить тебе этого долбаного психиатра, еще не значит, что я полный идиот. Ради бога, это всего лишь на несколько часов! Поспи, а затем пойди и дай эти показания. Я постараюсь вернуться как можно раньше.

Фифи зарылась лицом в подушку. Она слышала, как он оделся, затем приготовил себе чай. Она не пошевелилась, когда Дэн поставил ее чашку на прикроватный столик, и нахмурилась, когда он попытался поцеловать ее на прощанье.

— Я люблю тебя, Фифи, — сказал он, стоя в дверях. — Я ухожу не потому, что мне этого хочется, а потому что я должен это сделать.

Фифи почувствовала угрызения совести, услышав его медленные тяжелые шаги — Дэн спускался по лестнице. Обычно он перешагивал через две ступеньки, а значит, сейчас мучился из-за того, что оставил ее дома одну. Одна из причин, по которой Фифи влюбилась в Дэна, было то, что он всегда вел себя бескомпромиссно, по-мужски. Он считал себя кормильцем и защитником семьи и никогда не брал выходной, даже когда у него была высокая температура. Но хотя Фифи и восхищалась его стойкостью и чувством долга, в этой ситуации он, по ее мнению, должен был поставить на первое место ее потребности.

Фифи, должно быть, скоро заснула, потому что когда она опять посмотрела на будильник, было уже начало десятого. День снова выдался жаркий, и казалось кощунством, что солнце может так ярко сиять, когда случаются такие ужасные вещи. Фифи поняла, что больше не сердится на Дэна. Ей не стало бы лучше, если бы он остался дома. Независимо от его присутствия перед ее глазами все так же стояла картина, которую она увидела позавчера. И безусловно, со стороны Дэна было разумно не портить отношения со своим начальником.

Фифи быстро приняла ванну, надела простое синее платье и завязала волосы в конский хвост. Она была очень бледной, а глаза выглядели просто ужасно, — опухшие, обведенные темными кругами и все еще красные, так как Фифи очень долго плакала. Она решила, что все равно еще будет плакать в полицейском участке, а значит, нет никакого смысла наносить макияж.

Комната для опроса свидетелей в полицейском участке была маленькой, жаркой и душной, стены были выкрашены в ужасный горчичный цвет, и все помещение пропахло табачным дымом. Следователь Ропер привел молодую женщину-полицейского, которая должна была записывать показания, и безо всякого предисловия попросил Фифи рассказать все с самого начала, с того момента как она проснулась субботним утром.

Фифи подробно все рассказывала. Время от времени Ропер просил ее объяснить некоторые моменты, кого она видела и с кем говорила, назвать точное время, а женщина-полицейский все записывала.

К тому моменту как Фифи начала рассказывать, как она вошла в дом Маклов и поднялась по лестнице, был уже полдень и стало так жарко, что по лицу у нее стекали капли пота. Когда Ропер сделал перерыв, чтобы Фифи выпила чаю и сходила в уборную, она уже радовалась, что Дэн не захотел с ней пойти. Не было никакого смысла сидеть в приемной, дожидаясь, пока она даст показания.

Когда они продолжили беседу и Фифи дошла до того места, когда она открыла дверь в комнату, где лежала Анжела, она не выдержала. Это было слишком — снова переживать весь тот ужас. Ропер дал ей стакан воды, а женщина-полицейский начала ее успокаивать. Ропер терпеливо ждал, когда свидетель придет в себя и сможет продолжать.

Наконец Фифи все рассказала, и ей дали прочитать ее показания, чтобы удостовериться, что все записано правильно, и попросили поставить подпись.

— Теперь мне можно идти? — спросила Фифи, испытывая огромное облегчение, так как все осталось позади.

— Всего один вопрос, прежде чем вы уйдете, — сказал Ропер. — Вы говорили, что мистера Убли не было дома весь день?

— Да, он отправился проведать могилу своей жены, а затем поехал к сестре, — подтвердила Фифи.

— В котором часу он вышел из дому?

Фифи пожала плечами.

— Я точно не знаю.

— Хорошо, это было сразу же после того, как он принес вам молоко и сказал, что вы можете посидеть у него в саду?

— Я не знаю. Я помылась и переоделась, это заняло некоторое время. Когда я спустилась в сад, он уже ушел.

— Вы видели, как он шел по улице?

Фифи подумала, что это очень странный вопрос.

— Нет, иначе я бы знала, когда он ушел.

— Но это было после того, как вы видели Маклов?

— Да. Или нет… Я не знаю, — сказала Фифи, начиная раздражаться. — Он вошел к себе с молоком до ухода Маклов, но я не знаю, когда он вышел из дому. Почему вы меня об этом спрашиваете?

Ропер пожал плечами.

— При расследовании дела об убийстве мы должны точно выяснить, где находился каждый на момент преступления, вот и все.

Фифи не понимала, почему их заинтересовало местонахождение Фрэнка. В конце концов, они не спросили ее об Эве Прайс или мистере Хеллесе, которых тоже тогда не было дома.

— А где сейчас остальные дети Маклов? — спросила она.

— Их отвезли в безопасное место, — ответил Ропер. — Не забивайте себе голову заботой о них.

Это прозвучало несколько высокомерно, и Фифи нахмурилась.

— Я очень надеюсь, что вы не отправите никого из них обратно домой, где их не ждет ничего хорошего, — язвительно сказала она.

Ропер кивнул, но ничего не ответил.

— Отчего Анжела умерла? — неожиданно для себя вдруг спросила Фифи. — Ее задушили?

— Похоже на то. — Он помедлил, словно размышляя, стоит ли разглашать причину смерти или нет. — Если экспертиза больше ничего не покажет, мы предполагаем, что она задохнулась. Скорее всего, ее задушили подушкой.

— Неужели?! — удивленно воскликнула Фифи. — И вы знаете, когда она умерла?

— Между восемью тридцатью и десятью тридцатью утра, — лаконично ответил Ропер, словно она совала нос не в свое дело.

Фифи хотелось задать еще множество вопросов, но она не осмелилась.

— И что теперь будет? Мне придется давать свидетельские показания в суде?

— Скорее всего, — ответил полицейский. — Но сейчас не беспокойтесь об этом, до суда дело пока не дошло.

Фифи подумала, что все это прозвучало так, словно они еще не знают, кто убил Анжелу. Но затем она вспомнила свою работу в адвокатской конторе и объяснила это тем, что полиция и адвокаты всегда говорят очень уклончиво и стараются быть как можно более беспристрастными.

— Спасибо, что зашли к нам, миссис Рейнолдс, — сказал Ропер, поднимаясь со стула и давая понять, что Фифи пора уходить. — Я знаю, что для вас это было большим потрясением, но, пожалуйста, не допускайте, чтобы вас это мучило. Если вы, что весьма вероятно, решите уехать с Дейл-стрит, пожалуйста, сообщите нам ваш новый адрес, чтобы мы знали, где вас искать.

На улице было еще жарче, чем в здании. Фифи купила газету и направилась в кафе, чтобы выпить чего-нибудь холодного. Когда она пролистывала газету, ее внимание привлек заголовок на второй странице: «Убийство ребенка в Кеннингтоне». Желудок Фифи сжался. Она не предполагала, что об этом напечатают в национальной газете.

Заметка была очень маленькая, там сообщалось только имя убитой девочки и ее возраст, а еще упоминалось, что вчера днем ее тело обнаружила соседка и что родителей Анжелы задержали до выяснения обстоятельств.

Фифи догадывалась, что ко времени выхода газеты больше ничего не было известно. Но теперь журналисты начнут разнюхивать подробности, и найдется немало людей, которые пожелают рассказать им все, что им самим известно о Маклах, и о том, кто именно из соседей нашел девочку.

Фифи мало волновало то, что журналисты будут донимать ее расспросами: она всегда могла отказаться давать интервью. Но они могли упомянуть ее имя в газетах, и тогда ее родители обо всем узнают. Фифи представила себе реакцию своей матери: «Это все его вина. Это он заставил мою дочь жить там, где происходят такие ужасные вещи!»

И никто не смог бы переубедить Клару Браун, что «такие ужасные вещи» могут случиться где угодно.

Дэн действительно пришел домой пораньше. Он принес на ужин немного ветчины и овощи для салата. Приняв душ, он приготовил еду и предложил попозже посидеть в баре, просто для смены обстановки.

Он не извинился за то, что утром ушел на работу, и не стал расспрашивать Фифи, как прошел ее визит в полицейский участок. Фифи хотелось, чтобы Дэн стал задавать ей вопросы, тогда она смогла бы немного выпустить пар, но, не видя его заинтересованности, Фифи не решилась начать этот разговор. Ее муж совсем не был подавленным, скорее молчаливым. После того как они доели салат и убрали со стола, Фифи спросила, не могут ли они просто остаться дома. Дэн не стал спорить, а начал возиться со старыми часами, купленными у старьевщика.

Задав вопрос, она имела в виду, что не уверена, будет ли уместно идти в паб сразу после смерти Анжелы. Она хотела, чтобы Дэн просто заверил ее, что это нормально. И уж конечно Фифи не хотела сидеть здесь, наблюдая, как он возится с часами, и вспоминать бедную девочку каждый раз, когда случайно бросит взгляд в окно.

В квартире было жарко и душно, и Фифи хотела предложить Дэну пойти прогуляться в Гайд-парк. Она думала, что почувствует себя лучше, оказавшись на свежем воздухе, увидев деревья и траву, но Дэн, кажется, с головой ушел в ремонт часов и был вполне счастлив.

Около восьми вечера Фифи посмотрела в окно и увидела пару, которая стояла возле дома Маклов и смотрела на него.

— Как ты думаешь, они журналисты? — спросила она.

Дэн подошел к окну и выглянул наружу.

— Я так не думаю, — сказал он. — Скорее всего это любители пощекотать себе нервы страшными историями.

Он брезгливо поморщился и снова взялся за часы.

— Скоро они сюда толпами повалят, — добавил Дэн через некоторое время. — Я не могу понять таких людей. Что они надеялись там увидеть? Труп, который свешивается из окна?

Фифи сходила в ванную и легла на кровать, убежденная, что Дэн больше не думал об этом кошмаре. Она и сама хотела бы последовать его примеру, но не знала, удастся ли ей когда-нибудь это сделать.

На следующее утро Фифи не услышала, как Дэн ушел. Она проснулась в восемь, увидела, что он уже отправился на работу, и обиделась, что он не разбудил ее, чтобы попрощаться.

К одиннадцати в квартире стало невыносимо жарко, а в дом напротив снова приехала полиция. Фифи почувствовала, что сейчас опять расплачется, и поэтому решила сходить к Фрэнку.

Еще из прихожей она увидела через дверь кухни, что задняя дверь открыта, а значит, Фрэнк был в саду.

— Фрэнк, — позвала она, — к вам можно?

— Давай, Фифи, иди сюда, — ответил он.

Он сидел на табурете в саду и ремонтировал старые ботинки. Фифи сразу поняла, что Фрэнк чем-то расстроен, так как он не поднялся, чтобы ее поприветствовать, и не спросил, как она себя чувствует.

— Вам тоже тяжело? — спросила она, кладя руку ему на плечо. — Это ведь ужасно. Я все еще не могу поверить в то, что случилось. Вы, наверно, были потрясены, когда вернулись домой и вам все рассказали.

— И не говори, — уныло произнес он.

— Спасибо за бренди. Оно мне очень помогло, — сказала Фифи. — Но нельзя все время успокаивать себя алкоголем. Я просто не знаю, чем заняться. Вчера я хотя бы ездила давать показания.

Она рассказала о том, как жарко было в полицейском участке, о том, что о происшествии написали в газетах, и о том, как она боится, что ее мать прочитает об этом, и только затем поняла, что Фрэнк ее почти не слушает. Казалось, все это время он думал о чем-то своем.

— Что случилось? — спросила Фифи, опускаясь на колени рядом с его табуретом.

— Ничего, — ответил Фрэнк.

— Нет, что-то случилось, — настаивала Фифи. Обычно он суетился вокруг нее, предлагал ей чаю, иногда даже по-отечески обнимал. Но сейчас он с головой ушел в свои переживания. Точно так же Фифи вела себя на протяжении выходных. — Ну же, Фрэнк, расскажите мне, мы ведь друзья.

— У тебя достаточно проблем и без моих переживаний, — отмахнулся он.

— Это как-то связано с вашей дочерью? — спросила Фифи. — Вам сегодня пришло от нее письмо?

Фрэнк вздохнул.

— Нет, с нею это совсем не связано, — ответил он. — Просто эти чертовы полицейские…

— Что они сделали?

— Они приехали вчера в полдень… Ты к тому времени еще не вернулась из участка.

— Ну, это вполне понятно. Когда такое случается, они всегда всех расспрашивают.

Фрэнк молча посмотрел на нее, и Фифи показалось, что он сейчас заплачет. Было понятно, что сегодня он услышал что-то такое, что сильно его взволновало.

— Просто расскажите мне. Вам станет легче, если вы с кем-то этим поделитесь.

— Во всем виновата эта подлая сучка Молли, — прошипел он. — Уверен, она сказала в полиции, что это я убил Анжелу.

— О Фрэнк. — Фифи с трудом сдержала улыбку. — Я не сомневаюсь, что Молли попытается обвинить половину людей, живущих на Дейл-стрит, но полиция ей не поверит. Разве вы похожи на убийцу? Да вы и мухи не обидите, это кто угодно подтвердит.

— В прошлом я несколько раз всерьез подумывал о том, чтобы убить Молли, — прерывающимся голосом сказал Фрэнк. — Она об этом знает, и сейчас, когда ее схватили за горло, она хочет выкрутиться, свалив все на меня.

Если бы Фрэнк не был так серьезен, Фифи рассмеялась бы.

— По-моему, вы просто неправильно поняли полицейских…

— Эта дрянь наплела всякой чепухи в полиции о себе и обо мне, — прервал Фифи Фрэнк, не дав договорить. — Она сказала, что у нас с ней был роман и что я уговаривал ее бросить Альфи. Она настаивает, что это я убил Анжелу из-за того, что Молли меня отвергла.

Фифи не выдержала и рассмеялась.

— Извините, Фрэнк, — произнесла она, прикрыв рот ладонью. — Я думала, меня сейчас ничто не сможет рассмешить. Но это же такой бред!

— Меня бы это тоже рассмешило, если бы кто-то не рассказал полицейским, что слышал, как я говорил, что собираюсь убить кого-нибудь из детей Маклов и свернуть всю вину на Альфи.

Фифи тяжело осела на стул.

— Нет, Фрэнк, такого никто не мог сказать!

— Самое смешное, что это правда, по крайней мере частично. — Фрэнк склонил голову. — Это мы со Стэном так неудачно пошутили. Мы сидели в пабе, на следующий вечер после того, как на Дэна напали. Все говорили, что в этом замешан Альфи. И я сказал, что с радостью убил бы кого угодно из их семьи, даже детей. Стэн добавил тогда, что мы могли бы убить кого-нибудь из них, чтобы подставить Альфи.

— Кто рассказал об этом полиции? — спросила Фифи.

Фрэнк пожал плечами.

— Бог его знает, наверное, кто-то из тех, кто был там в тот вечер. Это была просто шутка. Я терпеть не могу всех членов этой семейки, даже детей, но я не стал бы их убивать.

— Конечно, не стали бы, — успокоила его Фифи. — Здесь все время от времени говорят такое. Я даже слышала, как миссис Джарвис утверждала, что хотела бы, чтобы кто-нибудь поджег дом Маклов и все они сгорели. Если полиция будет всерьез принимать все угрозы в адрес этой семьи, то им придется согнать всю полицию Лондона в Кеннингтон, чтобы разобраться. Но вам не стоит волноваться, Фрэнк. Полиция любит наезжать на людей, это их метод добывать информацию.

— На меня они наехали весьма серьезно, — возразил Фрэнк. — Я хочу сказать, что если им удалось раскопать шутку, произнесенную несколько недель назад, то что еще они способны извлечь на свет Божий? Это меня действительно беспокоит.

— И зря. Если бы они на самом деле предполагали, что вы как-то в этом замешаны, то для начала забрали бы вас в участок и допросили.

— Но они спрашивали меня, служил ли я в армии во время войны. Из этого я заключил, что они хотели узнать, убивал ли я когда-либо людей.

— А вы убивали?

— Я точно не знаю. Ты стреляешь и видишь, как люди падают, но рядом с тобой полно других людей, которые тоже стреляют. Ты не знаешь, была ли это твоя пуля.

— Ну, Анжелу не застрелили, — сказала Фифи. — Они вам рассказали, как ее убили?

Фрэнк покачал головой.

— Они думают, что девочку задушили подушкой, — произнесла Фифи. — А это не похоже на работу старого солдата. А теперь давайте я сделаю вам чай.

Фифи заварила чай и вернулась в сад к Фрэнку. Ей хотелось уйти, от уныния Фрэнка Фифи стало еще хуже. Но ее любопытство не давало ей покоя. Она догадывалась, что Фрэнк чего-то недоговаривает, и чувствовала, что должна вытащить это из него.

— Расскажите мне, что вас беспокоит, — попросила Фифи спустя некоторое время. — Знаете, как говорят, «облегчить душу» и все такое.

— Если я расскажу тебе, ты сохранишь это в тайне? — спросил Фрэнк.

Фифи пообещала.

Запинаясь, глотая слова и иногда уходя от темы, Фрэнк рассказал Фифи историю о том, как встретил Молли в день демобилизации в Сохо. Слушая его повествование, Фифи на время забыла о своих проблемах. Она с трудом могла представить себе, что уравновешенный, довольно чопорный Фрэнк мог заняться сексом в пустынной аллее с кем бы то ни было. Но когда он полностью описал ситуацию и рассказал о совпадении, в результате которого он поселился через дорогу от той женщины, которая стала его шантажировать, Фифи сразу же поняла, что он говорит чистую правду.

— Она украла у меня все, — горько сказал Фрэнк. — Мои сбережения, мой шанс на счастливую жизнь рядом с дочерью и внуками в Австралии. Я бы простил ей это, если бы она оставила меня в покое, пока Юна умирала. Но Молли так и не перестала меня донимать. Каждый день я ожидал, что Молли все расскажет Юне и ее сердце этого не выдержит.

— Вы хотите сказать, что она все это рассказала в полиции? — недоверчиво спросила Фифи.

— Она все наврала, так что мне пришлось рассказать им правду. Как я уже говорил, Молли сказала, что у нас с ней была связь и что я просил ее бросить Альфи и уехать со мной. Она заявила, что я не прекращал своих домогательств, и когда она не выполнила моих требований, обозлился и начал создавать ей проблемы. Она считает, что я увидел, как они ушли на пикник, пробрался сзади во двор и убил Анжелу, чтобы досадить ей.

— Я никогда не слышала более нелепых обвинений! — воскликнула Фифи. — Вам ни в коем случае не стоило волноваться по этому поводу. Полицейские прекрасно понимают, что представляет из себя Молли, и знают, что эта история — всего лишь отчаянная попытка свалить вину на кого-нибудь другого. Если бы они думали, что вы на такое способны, они бы вас арестовали.

Фифи было очень жаль Фрэнка. Она обняла его и сказала, что полиция должна найти его отпечатки пальцев или другие улики, чтобы доказать, что он побывал в доме у Маклов.

— Откуда вы могли знать, что они уйдут и оставят Анжелу одну? — твердо произнесла Фифи. — Даже если бы вы знали и хотели убить ее, вы вряд ли рискнули бы пойти туда утром, когда вас могли видеть так много людей.

Фрэнк не ответил. Он молча сидел с опущенной головой, как олицетворенное страдание.

— Ты очень добра ко мне, Фифи, — ровным голосом сказал Фрэнк. — Но теперь оставь меня, пожалуйста, одного. Я не хочу об этом больше говорить.

Это прозвучало слишком резко и задело Фифи, так как она просто хотела помочь. Она намеревалась спросить Фрэнка, что же в конце концов решила полиция, неужели они его действительно подозревают. Но затем Фифи поняла, что не сможет больше ничего от него добиться, и, чувствуя еще больше жалости к себе, чем раньше, отправилась проведать Иветту.

Когда ответа на звонок не последовало, Фифи постучала в окно. Она слышала, что в доме играет радио, стало быть, Иветта была дома.

В конце концов Иветта приоткрыла дверь и выглянула в щелочку. Глаза у нее были красные от слез.

— О Фифи! — воскликнула она. — Я не могу с тобой сейчас говорить, я слишком расстроена. Ко мне приходила полиция, и они все время стучат и двигают вещи по соседству. Мне придется куда-нибудь пойти, чтобы не слышать всего этого.

— Пойдем ко мне, — предложила Фифи. — Я угощу тебя чаем, и мы сможем поговорить.

— Нет, я не могу, — сказала Иветта. Ее руки дрожали от волнения. — Мне нужно побыть одной.

Фифи подумала, что все, кроме нее, хотят побыть в одиночестве.

— Хорошо, — произнесла она. — Но если передумаешь, ты знаешь, где я живу.

Немного позже Фифи отправилась в магазин на углу за хлебом и натолкнулась на группу из шести женщин среднего возраста, которые судачили о смерти Анжелы. Никто из них не жил на Дейл-стрит, но Фифи часто видела их неподалеку.

Женщина с повязанным поверх кудряшек шарфом и с сигаретой в углу рта разглагольствовала об Альфи.

— Он проделывает это со своими девочками на протяжении нескольких лет, — авторитетно заявила она. — Две старшие понесли от него, и он выбросил их на улицу. Того, кто способен на такое, нужно подвесить за ноги и каждый день отрезать от него по кусочку.

Когда она увидела Фифи, ее глаза загорелись.

— Это ведь ты нашла девочку? Как она выглядела? Как он ее убил?

Фифи могла понять ее интерес, но в том, как женщина задавала вопросы, было что-то отталкивающее и мерзкое.

— Если вас что-то интересует, пойдите и спросите у полицейских, — резко ответила Фифи.

Женщина так удивилась, что сигарета выпала у нее изо рта.

— Высокомерная зануда, — сказала она, подняв сигарету. — У тебя и дерьмо, наверное, цветами пахнет.

Фифи повернулась и ушла из магазина, ничего не купив, с пылающим лицом. До вчерашнего дня это место казалось ей родным домом, теперь же она чувствовала себя здесь чужой. Если две старшие дочери Альфи и правда забеременели от него, почему никто не сообщил об этом в полицию? Что тут со всеми происходит? Почему они все такие бесхребетные?

Задыхаясь от возмущения, Фифи направилась к себе домой. Она увидела мужчину, который разговаривал с миссис Блексток, жившей на первом этаже дома номер три. Они с мужем были уже пожилыми людьми и часто плохо себя чувствовали. Фифи говорила с ними всего пару раз, так как они редко выходили из дому.

Она догадалась, что этот мужчина — журналист. Он был невысокий и тощий, в очках и очень дешевом мешковатом костюме.

— Я ничего не знаю, — твердила миссис Блексток. — Мы с мужем почти ни с кем не общаемся.

Фифи заметила, что миссис Блексток была напугана. Она так крепко вцепилась в свою трость, что костяшки ее пальцев побелели.

Фифи похлопала репортера по плечу.

— Оставьте ее в покое, — сказала она. — И я думаю, вы ведете себя не совсем корректно, донимая людей и вытягивая из них информацию, когда тело маленькой девочки еще не успело остыть.

— Это вы миссис Фелисити Рейнолдс? — спросил мужчина, и его глаза за стеклами очков загорелись. — Это ведь вы нашли труп? Расскажите мне об этом.

— Нет, я не стану вам ничего рассказывать, — отрезала Фифи. — А теперь, пожалуйста, убирайтесь отсюда в ту помойку, из которой вы вылезли, и оставьте эту леди в покое.

Репортер от удивления открыл рот и попятился. Миссис Блексток поспешно захлопнула дверь, и Фифи пошла домой.

Закрыв входную дверь и поднимаясь по лестнице, она расплакалась.

Она не могла совладать с этим ужасом, поселившимся у нее в душе. Ее засыпали вопросами полицейские и журналист, и все пытались согнать на ней зло. Она потеряла ребенка, сломала руку, от нее отказались родители, и даже Дэн не остался дома, чтобы ее поддержать.

Что случилось с ее жизнью? До встречи с Дэном ей было так легко и весело. Фифи нравилась ее работа, у нее были хорошие друзья, каждый вечер ее ждал горячий ужин, и даже одежда всегда была выстирана и поглажена. Теперь она жила в трущобах, и все тяготы свалились на ее хрупкие плечи.

И надежды на улучшение не было. Фифи должна будет свидетельствовать в суде, ее заставят давать показания, а это чудовище Альфи будет сидеть на скамье подсудимых и пялиться на нее.

Почему все это случилось именно с ней? Семья отвергла ее только за то, что она вышла замуж за мужчину, которого они не одобрили, у нее нет никого, кто мог бы успокоить ее и посоветовать, как жить дальше. Фифи хотела поговорить с Патти, но даже не могла позвонить ей и рассказать о случившемся так, чтобы это не дошло до матери, со стороны которой ждать сочувствия было бесполезно.

Оказавшись в квартире, Фифи бросилась на кровать и горько зарыдала.

Она все еще лежала, всхлипывая, когда вернулся Дэн.

— В чем дело? — спросил он. — Что-то случилось?

— Даже если бы и случилось, тебе на это наплевать, — всхлипнула Фифи. — Всем на меня наплевать.

— Я очень устал и проголодался, Фифи, — тихо сказал Дэн. — Если у тебя есть какие-нибудь жалобы, озвучь их сейчас. А потом я схожу и куплю нам чего-нибудь поесть.

— Жалобы? — рявкнула на него Фифи. — У меня был ужасный день, все как будто сговорились мучить меня. А ты можешь думать только о еде!

— А ты не можешь для разнообразия подумать еще о ком-то, кроме себя? — огрызнулся Дэн. — Посмотри на меня, я весь грязный, я проработал десять часов при температуре тридцать градусов. Когда я помоюсь, переоденусь и что-нибудь съем, я постараюсь проявить к тебе сочувствие.

Он не стал дожидаться ее ответа, а схватил полотенце и сбежал вниз по лестнице в ванную.

Фифи зарыдала еще сильнее. Если и у Дэна не находилось для нее добрых слов, тогда у нее совсем никого не осталось.