ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Фифи принесла чай в гостиную, включила радио, чтобы послушать новости, и села у окна. Прошло уже три недели с тех пор, как у нее случился выкидыш, и Фифи постепенно вновь обретала почву под ногами. Субботнее утро выдалось солнечным, и Фифи после чая собиралась принять ванну, одеться и пройтись по магазинам.

Эва Прайс, рыжеволосая женщина, которая жила в доме номер восемь рядом с угольным двором, направлялась на работу в прачечную. Она была разведена и жила вместе с десятилетним сыном. В светло-зеленом платье, белых туфлях и с сумочкой она выглядела очень эффектно. Фифи заметила, что Эва в последнее время стала следить за собой, и ей стало интересно, не появился ли в жизни Эвы мужчина.

Фифи улыбнулась, вспомнив, как несколько дней назад Дэн обозвал ее любопытной старушкой, за то что она постоянно занимала место у окна и наблюдала сквозь тюлевые занавески, чем там занимаются их соседи.

Он был прав: Фифи снова становилась чрезмерно любопытной. Со времени возвращения из больницы она только тем и занималась, что следила за соседями: кто куда пошел и кто чем занят. И конечно сотни раз расстраивала Дэна своей мрачностью, сарказмом и вспыльчивостью.

Теперь ей было очень стыдно. Дэн не заслужил того, через что она заставила его пройти, — он стирал, одевал ее, готовил и убирал в квартире. И все это время он старался ее успокоить и понять, даже когда Фифи вела себя просто невыносимо. Но теперь, избавившись наконец от гипса, из-за которого невозможно было пользоваться рукой, Фифи чувствовала, что снова становится сама собой.

На прошлой неделе врач разрешил Дэну приступить к работе. Если не обращать внимания на полосу, выбритую на голове на месте шрама, и на синяки на ребрах, Дэн выглядел очень неплохо. Он снова чувствовал себя полным сил и в понедельник уже вышел на работу. Фифи скучала без него. Дни без Дэна казались длинными и пустыми. Она хотела бы, чтобы он проводил все время рядом с ней, но Дэн сказал, что им нужны деньги, и Фифи согласилась, что он прав.

Но сидя одна дома, она от скуки начала учиться все делать сама. Она даже научилась убирать, чистить картофель и писать левой рукой, хотя буквы и получались кривыми, словно их написал ребенок. Она могла взять что-нибудь в правую руку, но пальцы плохо слушались, и рука начинала болеть от напряжения.

Несмотря на мрачные предсказания матери, на работе за Фифи сохранили вакансию, босс прислал ей цветы и письмо с соболезнованиями. Она надеялась, что сможет вернуться на работу в начале сентября, когда снимут гипс.

Донесшийся откуда-то детский плач заставил Фифи наклониться к окну, но ребенка нигде не было видно, и непонятно, в каком доме он находился. Вскоре плач заглушила грохочущая тележка свернувшего на улицу молочника. Фифи смотрела, как молочник брал бутылки и расставлял их у дверей домов, забирая пустые.

Она услышала голос Фрэнка, интересовавшегося, не осталось ли у молочника яиц на продажу. Затем другой мужской голос спросил Фрэнка, нет ли у него вчерашнего выпуска «Ивнинг Стандарт». Этот голос показался Фифи похожим на голос мистера Хеллеса, живущего через два дома от них, но чтобы убедиться, так ли это, ей пришлось бы высунуться из окна.

Единственная польза от их с Дэном пребывания в больнице заключалась в том, что они смогли получше узнать многих соседей. Как справедливо заметил Дэн, все они были чрезвычайно добры к ним. Мисс Даймонд время от времени готовила для Рейнолдсов, включая и ту мясную запеканку, которую Фифи проигнорировала в первый день выписки. Стэн время от времени ходил для них за покупками, а остальные соседи приносили им газеты, журналы, фрукты и шоколадные конфеты. Первые дни Фрэнк и мисс Даймонд только и делали, что бегали на третий этаж, спрашивая, не требуется ли их помощь.

Но больше всего Фифи была благодарна Иветте. Первые две недели та приходила ежедневно. Иветта делала то, что на данный момент нужно было сделать, — перестилала постель, стирала и гладила одежду. Все это она проделывала так ненавязчиво, что Фифи с Дэном даже не испытывали неловкости. Фифи была признательна за то, что Иветта умела успокоить, когда ей становилось совсем плохо.

Кто бы мог подумать, что странноватая старая дева из Франции окажется единственным человеком, с которым Фифи сможет поделиться своими переживаниями? Иветта, кажется, прекрасно понимала все те противоречивые чувства, которые испытала Фифи, когда узнала о беременности. Иветта серьезно отнеслась к уверениям Фифи, что это она сама виновата в потере ребенка. Француженка сумела убедить Фифи, что думать о выкидыше как о наказании за то, что она с самого начала не была от беременности в восторге, просто смешно. Но потом Иветта заметила, что это совершенно нормально и большинство потерявших ребенка женщин чувствуют то же самое.

С таким же мудрым спокойствием Иветта выслушала рассказ о размолвке между Фифи и ее матерью и предположила, что причины непонимания, скорее всего, возникли еще тогда, когда Фифи была ребенком.

— Если твоей матери все время приходилось волноваться и заботиться о тебе, когда ты была маленькой девочкой, то она просто не может остановиться, даже несмотря на то что ты уже выросла, — сказала Иветта. — Она боится, что тебя кто-нибудь обидит. Все матери ведут себя точно так же.

Фифи продолжала смотреть в окно и вспомнила, какой ужасной показалась ей эта улица, когда она впервые приехала сюда, и как это чувство вернулось к ней после выписки из больницы. Теперь с улицей снова было все в порядке. Конечно, Дейл-стрит выглядела бы лучше, если бы тут росло больше деревьев и не было угольного двора, но если бы они переехали (а Дэн обещал, что так оно и будет, как только ее рука заживет), Фифи скучала бы по людям, с которыми успела подружиться.

Конечно, Маклы никуда не делись («В семье не без урода» — как шутливо заметила по этому поводу Иветта), но сейчас они вели себя тише. Они все так же регулярно устраивали карточные игры по пятницам, но вчера Фифи ничего не слышала, так как они с Дэном рано легли спать.

Фифи было интересно: притих ли Альфи потому, что испугался, когда полицейские допрашивали его, расследуя нападение на Дэна, или ему просто надоело то, что его все ненавидят?

Если бы только полиция нашла тех, кто избил Дэна! Фифи не нравилось, что покушение на ее мужа оставалось нераскрытым. Но на куске трубы, которым его ударили, не было отпечатков пальцев. Никто из живущих поблизости не слышал и не видел ничего подозрительного. Насколько было известно Фифи, полиция пока не закрыла дело, но, судя по всему, расследование прекратили.

Дэн был уверен, что его просто с кем-то перепутали. Он ссылался на то, что каждый день уходил с работы в разное время, и его непросто было выследить.

Будучи реалисткой, Фифи сомневалась, что Альфи действительно был способен спланировать такую продуманную месть. Она уже даже склонялась к мысли, что ей тогда в грозу померещилось, что он стоял на стене. Тем более что в ту ночь она была сама не своя. Разве человек в здравом уме, даже такой извращенец, как Альфи, стал бы карабкаться на стену в такую погоду?

— Фифи! Ты дома?

Услышав голос Фрэнка, Фифи встала со стула и вышла на лестничную площадку. Фрэнк стоял внизу и держал в руках ее бутылки с молоком.

— Вы хорошо выглядите, — сказала Фифи. Он был одет в темно-синий костюм, белую рубашку и галстук. — Куда-то собрались?

— Хочу проведать могилу Юны, а затем загляну к сестре, — ответил он, подошел к лестнице и поставил бутылки на пол. — Меня не будет целый день, и я решил спросить, не хочешь ли ты позагорать у меня в саду?

— С удовольствием, — сказала Фифи улыбаясь. — Это так мило с вашей стороны, Фрэнк!

Фрэнк и раньше предлагал им отдохнуть у него в саду, говоря, что это просто ужасно, что им приходится целыми днями сидеть в квартире. Но они еще ни разу не воспользовались его предложением, так как, пока Дэн был дома, они могли вместе пойти в парк. Сейчас Фифи не хотелось идти в парк одной, тем более что читать, сидя на траве, было неудобно. У Фрэнка в саду было удобное мягкое кресло, и, уединившись там, можно было надеть шорты или даже купальник.

— Хорошо. Тогда просто зайдешь ко мне, когда будешь готова, — сказал Фрэнк, спускаясь по лестнице. — Похоже, сегодня будет жаркий день. Приготовь себе чего-нибудь попить, чтобы не бегать туда-сюда по лестнице. Но когда будешь возвращаться домой, не забудь запереть кухонную дверь.

— Я вырву у тебя в саду все сорняки, — пообещала Фифи. — Это можно делать и одной рукой.

— Попробуй только вырвать вместо них хоть один цветок, и я тебя за уши оттаскаю, когда вернусь, — засмеялся Фрэнк.

Фифи приняла ванну, надела белые шорты и топ. Затем сварила себе яйцо и поджарила тосты. Ее просто бесило, что из-за травмы самые обычные вещи отнимают так много времени. Сначала она не могла даже застегнуть лифчик, так же как и намазать масло на хлеб или зажечь спичку. Дэн нашел выход, купив электрическую зажигалку, и со временем Фифи научилась с честью выходить из подобных ситуаций, особенно когда запястье окрепло и у нее появилась возможность брать вещи правой рукой.

Она как раз поставила свой завтрак на стол, когда услышала голос Альфи, доносившийся с улицы. Было только девять утра, — слишком рано для него, особенно если учитывать вчерашнюю карточную игру, так что Фифи подошла к окну, чтобы выяснить, в чем дело.

Альфи был удивительно хорошо одет. На нем была чистая рубашка и серые брюки вместо обычных потрепанных жилетки и штанов с подтяжками. Рядом с ним стояли трое старших детей: Алан, угрюмый подросток, тоже опрятно одетый, и Мэри с Джоан, обе в чистых платьях и белых гольфах. У всех в руках были сумки с полотенцами и другими вещами для пикника.

— Поторопись! — кричал Альфи Молли, маячившей возле двери. — Это ты затеяла этот гребаный пикник! Если мы не выйдем сейчас, то отправляться туда уже не имеет смысла.

Молли, казалось, о чем-то с ним спорила. При этом она смотрела в дом, но ее голос был слишком неразборчивым.

— Ей это пойдет на пользу, — прорычал Альфи. — Пошли уже, а то я передумаю.

Молли выглядела так же, как обычно, когда выходила из дому по вечерам, — розовое платье с широкой юбкой и кудрявые волосы. Пока Фифи рассматривала ее, появились Дора и Майк. С ними не было только Анжелы.

Дверь за ними захлопнулась, и Фифи зачарованно проследила, как они ушли.

Они довольно смешно выглядели со стороны. Альфи пытался идти с важным видом, но переваливался со стороны в сторону как утка. Молли неуклюже семенила на шпильках, дети шли гуськом с опущенными головами. Дора надела ярко-желтое платье с широкой юбкой и матросским воротничком с красной отделкой. «Интересно, где она раздобыла этот ужасный наряд», — подумала Фифи. Она с сочувствием смотрела на Майка, который пытался держаться от Доры подальше, так как она все время старалась взять его под руку.

Когда они скрылись за углом, Фифи вспомнила детский плач, который слышала утром, и подумала об Анжеле. Неужели они в наказание оставили ее дома, а сами отправились на пикник?

Завтракая, Фифи продолжала наблюдать за домом Маклов. Обычно Анжела проводила много времени возле окна спальни на третьем этаже, но сейчас ее там не было. Окно было занавешено одеялом, и из дома не доносилось ни звука. Возможно, конечно, что девочку ненадолго отправили к родственникам или знакомым, но Фифи не могла представить, чтобы Альфи и Молли оказались такими предусмотрительными.


В саду у Фрэнка было очень здорово. Это был маленький оазис красоты и спокойствия. Хотя до слуха Фифи и доносился отдаленный шум транспорта и крики играющих на улице детей, здесь можно было забыть о том, что ты находишься в большом городе.

Откинувшись на спинку удобного кресла, Фифи вспомнила, что точно так же проводила время и раньше в Бристоле, и тут же подумала о родителях. Ее мать написала очень холодное напыщенное письмо через несколько дней после того, как Фифи выписали из больницы. Из письма следовало, что в сердце Клары не произошло никаких изменений. Хотя она и соглашалась, что выкидыш был «очень огорчительным событием», но утверждала, что все это «к лучшему». По ее мнению, Фифи поступила очень некрасиво, отказавшись от приглашения пожить у них, пока не поправится. Клара писала, что она не знает, чем еще она может помочь своей старшей дочери.

Письмо пришло в самое неподходящее время. Фифи и так постоянно плакала и чувствовала себя несчастной, а письмо только подтолкнуло ее к еще большему унынию и отчаянию. Были и другие, доброжелательные, полные сочувствия письма: одно от Патти, по одному письму от ее братьев и очень теплое послание от отца. Но мать свела на нет все их усилия.

По просьбе Фифи Дэн написал ответ, объяснив, что она сейчас не может писать и что они решили остаться в Лондоне вовсе не для того, чтобы насолить Кларе, а по практическим соображениям. Он подчеркнул, что ни он, ни Фифи не готовы сейчас совершать длительные путешествия поездом и жить под одной крышей с другими людьми. Он заметил, что ни один из них не думает, что утрата ребенка «к лучшему», и что они были огорчены, узнав, что кто-то может так считать.

Как только Фифи освоилась и научилась писать левой рукой, она отправила родителям короткое письмо, сообщая, что ее рабочее место осталось за ней и что Дэн снова приступает к работе. Но ответа от Клары не последовало. Теперь Фифи понимала, что ее мать никогда не изменит своего мнения и поэтому следует оставить всякие надежды на примирение.


В два часа дня стало слишком жарко. Фифи заперла кухонную дверь и пошла к себе наверх, собираясь сходить в магазин и купить что-нибудь к ужину. Переодевшись, она снова подумала об Анжеле.

Той по-прежнему не было у окна, и Фифи начала беспокоиться, думая о том, что маленькая девочка сидит в доме одна, расстроенная из-за того, что ее не взяли с собой, и, возможно, голодная. Фифи решила зайти к Иветте и спросить, не видела ли та Анжелу.

Фифи позвонила в дверь Иветты, затем постучала в окно, но ответа не последовало. Она подумала, что портниха, должно быть, ушла на примерку к кому-нибудь из клиентов. Пару дней назад Иветта говорила, что заканчивает наряд для матери невесты.

Пока Фифи покупала свиные отбивные, овощи и разные мелочи, прошло около часа. Прежде чем отнести покупки домой, она снова позвонила в дверь к Иветте, но той все еще не было дома. Возле ворот угольного двора четверо мальчишек, каждому из которых было около девяти или десяти лет, лениво играли в футбол. Узнав среди них Мэтью, сына рыжеволосой женщины из дома номер восемь, Фифи подошла поближе.

— Мэтью, ты сегодня не видел Анжелу? — спросила она мальчика.

— Нет, она поехала в Саус-Энд вместе с остальными, — ответил он.

— Когда они уходили сегодня утром, Анжелы с ними не было, — сказала Фифи. — Наверное, они оставили ее дома.

— Вчера Анжела говорила, что едет вместе со всеми, — пожал плечами Мэтью. — Она так радовалась. Но сегодня она не выходила из дому, по крайней мере, с тех пор как мы вернулись из парка. Если ее мама приказала ей сидеть дома, Анжела не осмелится ослушаться.

Фифи поблагодарила Мэтью и дала ему шестипенсовик, чтобы он купил себе и друзьям леденцов на палочке. Но по дороге домой Фифи посмотрела на дом Маклов. Все окна были закрыты и занавешены. Радио не играло. И очень странно было то, что Анжела не смотрела в окно на игры других детей, как обычно.

Фифи внесла покупки в дом, положила отбивные в холодильник и снова посмотрела в окно, надеясь, что Анжела наконец выглянет и тогда она сможет убедиться, что с девочкой все в порядке. Но той по-прежнему не было видно. Одеяло на окне выглядело так, словно к нему целый день не прикасались. Повинуясь внезапному порыву, Фифи спустилась по лестнице, подошла к дому напротив и постучала в дверь. Ответа не последовало, и Фифи заглянула в отверстие для писем. В доме воняло, но она ничего не смогла разглядеть, так как с обратной стороны на двери что-то висело.

— Анжела! — закричала Фифи. — Ты меня слышишь? Это миссис Рейнолдс из дома напротив.

Не последовало никакого ответа и даже топота бегущих ног.

Теперь Фифи начала по-настоящему беспокоиться. От тревожных предположений «а что, если?» у нее засосало под ложечкой. Она была почти уверена в том, что произошло что-то скверное. Фифи стояла перед дверью, всматриваясь в окна дома, и из головы у нее не выходили слова Альфи, услышанные сегодня утром: «Ей это пойдет на пользу». Может, он избил дочь и запер ее в спальне?

— Что-то случилось, миссис Рейнолдс?

Вопрос маленького Мэтью испугал Фифи, так как она не слышала, как он подошел.

Фифи улыбнулась мальчику. Он был симпатичным, с россыпью веснушек на носу и с васильковыми глазами. Мэтью облизывал леденец, купленный на деньги, которые она ему дала, и его губы окрасились в зеленый цвет.

— Я немного беспокоюсь за Анжелу. Может, она заболела? — ответила Фифи. — Если бы мисс Дюпре была дома, я бы перелезла через ее забор на задний двор и заглянула в дом, но она куда-то вышла.

— Вы можете пройти по стене сзади нашего дома, — предложил Мэтью.

Фифи улыбнулась. Она знала, что Альфи частенько пользовался этой стеной, когда подглядывал за соседями или когда ему нужно было улизнуть.

— Не думаю, что смогу забраться на нее с поломанной рукой, — сказала она.

— Я вас проведу, — предложил Мэтью. — Я там часто бывал вместе с Аланом. Это ужасно просто, если забираться с нашего двора.

Фифи колебалась. Если бы ей удалось попасть к Маклам во двор, она бы только открыла заднюю дверь, проверила, все ли в порядке с девочкой, принесла ей чего-нибудь поесть и наконец перестала волноваться. Но она подозревала, что матери мальчика эта идея не понравится. Фифи придется либо идти туда одной, либо ждать возвращения Дэна.

— Нет, твоя мама этого не одобрит, — неохотно сказала Фифи. — Я пойду сама. Ты мне покажешь этот ужасно простой путь?


Ей даже не пришлось заходить в квартиру Прайсов. Рядом с угольным двором в стене была калитка, которая вела на задний двор. Там не было ни деревьев, ни цветов, просто чисто выметенная площадка с натянутой бельевой веревкой, огороженная сзади кирпичной стеной.

— Можете залезть на кладовку с углем, — предложил Мэтью. Он поспешно притащил деревянный ящик из-под пива и поставил его возле кладовки.

Фифи легко вскарабкалась на стену. Оказавшись наверху, она поняла, почему Альфи так вольготно там разгуливал. Стена была по меньшей мере сантиметров сорок в ширину, и хотя по бокам ее росли деревья и кусты, проход по ней от одного конца улицы до другого был свободен.

— Подожди меня здесь на тот случай, если я вдруг не смогу попасть в дом Маклов через заднюю дверь, — попросила Фифи, глядя сверху на Мэтью. — У них во дворе есть что-нибудь, по чему я могла бы спуститься?

— Там куча всего, — сказал мальчик, широко улыбаясь. — Но в основном там мусор.

Если бы Фифи не переживала так за Анжелу, она была бы в бешеном восторге от прогулки по стене, напомнившей ей о вылазках за яблоками в детстве. От посторонних взглядов ее закрывали деревья, но, раздвинув ветви, она могла заглянуть во дворики и даже в те комнаты, где не было тюлевых занавесок. Возле дома номер десять был сильно заросший сад, весь в кустах ежевики. Пожилая пара, раньше обитавшая там, переехала в дом престарелых, вскоре после того как Дэн и Фифи поселились на Дейл-стрит. Сын стариков приходил раз в неделю, чтобы проверить, все ли в порядке, и сказал Фрэнку, что не хочет расчищать сад от ежевики, так как она мешает детям Маклов забираться в дом. Фифи надеялась, что в саду у Маклов нет таких зарослей, — ей не хотелось исцарапаться.

К счастью, хотя в саду Маклов и росла ежевика со стороны квартиры Иветты и дома номер десять, зато в самом центре была расчищена широкая площадка. Как и сказал Мэтью, там было полно всякой всячины, по которой можно спуститься со стены. Ящики из-под пива и доски образовывали импровизированную лестницу. Фифи спустилась очень осторожно: она не была уверена в надежности конструкции, а вокруг валялись разбитые бутылки, консервные банки с зазубренными краями и другой мусор.

Она благополучно ступила на землю, сморщив нос от отвратительного запаха гниющего мусора и мочи, и направилась к задней двери, мимо старых автомобильных сидений и матраса с торчащими наружу пружинами. Дверь оказалась не заперта, но ее пришлось сильно толкать, так как с обратной стороны что-то стояло. «Что-то» оказалось всего лишь ящиком из-под пива. Как только дверь приоткрылась, Фифи увидела его и отодвинула в сторону. Затем она вошла в дом.

В первую секунду Фифи чуть было не повернулась и не побежала обратно — от вони у нее перехватило дыхание, но затем, зажав нос рукой, она осторожно пошла дальше, стараясь не смотреть на кучи мусора.

Она никогда раньше такого не видела. Кухня была завалена грязной посудой, пустыми пивными бутылками, упаковками от фастфуда, окурками, бутылками со скисшим молоком и пустыми консервными банками. Кастрюли с пригоревшей едой стояли на полу, среди одежды, обуви и старых газет. Фифи не могла себе представить, что здесь можно хотя бы заварить чай, не то что приготовить обед. Не желая задерживаться в кухне, Фифи прошла в холл.

Здесь царила зловещая тишина, нарушаемая лишь жужжанием мух. Фифи открыла дверь в следующую комнату и увидела прямоугольный стол, уставленный пивными бутылками, стаканами и подносами, посреди которых красовалась наполовину опустошенная бутылка шотландского виски. Вокруг стола стояло восемь стульев, и Фифи поняла, что именно здесь и проводятся «карточные турниры».

Переднюю комнату она знала довольно хорошо, так как часто видела ее из своего окна, но при ближайшем рассмотрении комната оказалась еще более отвратительной. На полу стояли грязные тарелки и чашки, а ободранный и покрытый пятнами диван, как и стулья, был завален грязной одеждой. Здесь стоял большой телевизор и длинная радиола, вся в окурках, с круглыми следами от чашек и стаканов.

Фифи пошла дальше и поднялась наверх, попутно заглянув в каждую из трех спален. Все они были в ужасном состоянии. Кровати напоминали кучи грязного тряпья, от запаха приходилось зажимать нос пальцами, а свет, просочившийся через одеяла на окнах, казался неприветливо серым. Фифи даже не отважилась заглянуть в ванную.

Наконец она добралась до последнего этажа. Ковер был только на первом этаже, в комнате с телевизором, и шаги Фифи гулко звучали по голым доскам. Везде валялись кучи мусора, комки пыли и даже хлебные корки.

— Анжела! — позвала она. — Это я, Фифи!

Ее голос тревожным эхом разнесся по дому, и сердце Фифи застучало от страха. Она боялась, что входная дверь сейчас откроется и Альфи застанет ее здесь.

Наверху еще сильнее воняло мочой, и гудение мух было громче. Сначала Фифи пошла в переднюю комнату, так как часто видела, как Анжела выглядывала из этого окна. Но она оказалась пустой, не считая двух кроватей, придвинутых одна к другой, с конечно же грязным бельем. На полу лежала резиновая кукла без одной руки — единственная замеченная в доме игрушка.

Осталась только одна комната, и Фифи, мучимая недобрым предчувствием, открыла последнюю дверь.

Она собрала все свое мужество и перешагнула порог, но сразу же отшатнулась от налетевших на нее мух. Фифи удалось рассмотреть спинку старой железной кровати с причудливыми медными шишечками. Сквозь прутья виднелась фигурка, укрытая неожиданно чистой простыней.

— Анжела! — позвала Фифи, медленно подходя ближе.

Это без сомнения была она, судя по росту и прядям волос цвета пакли, выбившимся из-под простыни. Но Фифи все равно боялась приподнять простыню. В висках у нее стучало, и сердце выскакивало из груди от страха. Ей хотелось бежать куда глаза глядят, но она знала, что должна заглянуть под простыню.

Вонь, наполнявшая весь дом, здесь была еще сильнее — отвратительный тяжелый запах мочи, пота и плесени. Но тут пахло еще чем-то, чем именно, Фифи не могла определить, и это пугало ее больше всего.

Но со всем этим нужно было покончить как можно быстрее, и Фифи резко сдернула простыню.

— О нет! — воскликнула она, от ужаса прикрыв рот ладонью.

Это была Анжела, совсем голая.

Руки и ноги у нее были раскинуты в стороны, как у морской звезды, а рот широко открыт. Бедра и живот девочки были в синяках и засохшей крови. Даже не прикасаясь к ней, Фифи поняла, что Анжела мертва.

Некоторое время Фифи могла только в ужасе смотреть на ребенка. Глаза девочки были закрыты, на лице застыло страдание. Анжела была такой худой, что сквозь бледную кожу проступала каждая косточка. Ее маленькая вульва была опухшей и красной.

Фифи затошнило. Она повернулась и, сбежав по лестнице, распахнула входную дверь.

— Вы нашли ее, миссис Рейнолдс? — раздался голос Мэтью.

Фифи почувствовала, что ее сейчас вырвет, и инстинктивно постаралась скрыть это от мальчика.

— Да, я сейчас пойду куплю ей чего-нибудь, — с трудом проговорила Фифи. Затем, глубоко вдохнув и стараясь успокоиться настолько, чтобы Мэтью ничего не заподозрил, она быстрым шагом направилась в конец улицы, где был телефонный аппарат.


Казалось, прошел целый час, пока приехала полиция, хотя на самом деле прошло не больше десяти минут. Фифи сообщила им о происшедшем, назвала свое имя и адрес и, покачиваясь, отправилась к себе домой. К счастью, Мэтью и других мальчиков на улице уже не было, так как, подойди они к ней, Фифи могла бы не сдержаться и все им рассказать. Она испытывала потребность поговорить хоть с кем-нибудь, просто потому, что держать весь этот ужас в себе было невыносимо. Но на улице не было ни души, и, кроме того, Фифи знала, что лучше ей держать язык за зубами, пока полиция все не проверит.

Она еле успела добежать до ванной, когда ее затошнило. Ноги Фифи были как ватные, она дрожала от холода как осиновый лист, словно сейчас была зима. Фифи с трудом добралась до своей квартиры, завернулась в халат и начала ждать.

Странно, но Фифи, столько времени проводившая у окна, сейчас не могла себя заставить выглянуть на улицу. Она видела перед собой Анжелу, лежащую на кровати, чувствовала этот ужасный запах и слышала жужжание мух. Фифи уже не могла плакать, а только испытывала раскаленную добела ярость.

Даже когда по улице с ревом промчалась первая полицейская машина и раздался визг тормозов, она не смогла встать с места и посмотреть. Она оставила дверь в дом Маклов приоткрытой и теперь представляла, как полицейские осматривают все то, что пришлось увидеть ей.

В детстве Фифи всегда жаждала приключений. Она часто представляла себе, как спасает старушку из горящего дома или прыгает в затянутую льдом реку, чтобы вытащить тонущую собаку. Она хотела стать героиней, чтобы все аплодировали ее мужеству, чтобы на нее все смотрели и говорили о ней.

Сейчас она могла стать центром всеобщего внимания, но определенно не хотела этого. Фифи мечтала, чтобы все это оказалось лишь страшным сном, чтобы она сейчас проснулась и увидела, как Анжела играет на улице с другими детьми.

Утром, когда Фифи сидела у окна, солнце ярко освещало дом Маклов. Она была счастлива и улыбалась про себя, наблюдая за Альфи и его семейством в нарядных костюмах. Они казались нелепыми, но не злыми и неопасными. А они, должно быть, готовились к пикнику, когда Анжела была уже мертва или умирала.

Больше всего Фифи ужасала не смерть Анжелы. Если бы она узнала, что девочку сбила машина, Фифи расстроилась бы, но это можно было бы понять. Но как можно смириться с тем, что сделали с девочкой до того, как она умерла?

Хлопки автомобильных дверей, грохот тяжелых ботинок по тротуару, голоса соседей, которые вышли посмотреть, что происходит, еще больше расстроили Фифи. Она ушла в спальню, задернула шторы и легла на кровать. Она хотела, чтобы Дэн был рядом с ней. Если бы он только вернулся домой прямо сейчас!


Фифи лежала в кровати в ожидании неизбежного звонка в дверь. Хотя она закрыла все окна, в спальню все равно доносился шум с улицы, который постепенно усиливался. Ей так хотелось оказаться на месте соседей, умирающих от любопытства, сплетничающих, жаждущих узнать правду о том, что случилось в доме номер одиннадцать. Фифи была уверена, что никто из них и не догадывался, с каким ужасом там столкнулась полиция.

В дверь позвонили без десяти пять. Фифи знала, что обязана открыть, но больше всего ей хотелось натянуть одеяло на голову и ни на что не обращать внимания. Она встала и на деревянных, негнущихся ногах медленно спустилась по лестнице.

— Входите, — сказала она двум полицейским.

Она никогда их раньше не видела. Тот, что поменьше ростом, был старше и в гражданской одежде — мятом и потертом темном костюме. Его волосы походили на жесткую проволочную щетку. Другой, в униформе, был высоким, со светло-голубыми глазами и выдающимися вперед зубами.

Полицейские представились, но Фифи была так обеспокоена толпой соседей, стоящей прямо за ними, что не разобрала их слов.

— Вы миссис Фелисити Рейнолдс? — спросил старший, когда дверь за ними закрылась. Фифи смогла только кивнуть и повела их наверх.


Оказавшись в гостиной, Фифи села на стул подальше от окна.

— Я не знаю, смогу ли я вам это рассказать, — начала она, чувствуя, что ее может стошнить в любой момент. — Это слишком ужасно.

— Соберитесь с силами, миссис Рейнолдс, — мягко проговорил старший полицейский. — Мы понимаем, что сейчас вы слишком потрясены. Я следователь Ропер, а это сержант полиции Воллис. Мы, конечно, уже побывали на месте преступления и теперь хотим, чтобы вы нам рассказали, что вы видели.

Фифи вдруг прорвало, и она выложила им все, одним длинным потоком слов, захлебываясь от рыданий. Полицейские вели себя очень деликатно. Ропер даже взял Фифи за руку, пытаясь ее успокоить и повторяя, что теперь все будет хорошо. Тем временем второй полицейский готовил для нее чай.

Когда Фифи выпила чаю, Ропер снова вернулся к происшествию и в первую очередь попросил ее объяснить, как и почему она попала в дом Маклов. Он задавал вопросы спокойным ровным голосом, а Воллис записывал показания.


По мере того как Фифи рассказывала о том, что видела, как Маклы уходили из дома в девять часов утра, и о том, что она слышала, шум на улице все возрастал. Она могла различить отдельные голоса. Люди задавали вопросы, скорее всего желая знать, почему полицейские пошли к Фифи.

— Мне не следовало туда идти, нужно было позвонить вам, — сказала Фифи, снова заливаясь слезами. — Боже, как бы я хотела никогда этого не видеть!

— Но мы просто не смогли бы войти в дом без ордера на обыск, — ровным голосом возразил Ропер. — То, что вы сделали, возможно, и было глупо, но тем не менее это был смелый поступок. По крайней мере, вы помешали им скрыть смерть девочки.

— Что он собирался делать с телом? — спросила Фифи, затем вздрогнула, представив возможные варианты.

Фифи поняла, что на улице появился Дэн, так как голоса соседей стали громче, и она услышала, как люди побежали вниз по улице.

— Они знают, что произошло? — испуганно спросила Фифи. — Если они побежали к моему мужу, то что они ему расскажут?

— Они знают, что Анжела Макл мертва, и, возможно, догадываются, что это вы нашли ее тело, — ответил Ропер. Видимо, ему было жарко, он теребил пальцами воротник рубашки, словно хотел ее расстегнуть. — Мы больше ничего никому не скажем и просим вас не обсуждать ни с кем то, что вы видели, иначе это может помешать следствию.


Даже несмотря на слой кирпичной пыли на лице поднимавшийся по лестнице Дэн казался бледным и испуганным. Фифи подбежала к нему вся в слезах. Дэн крепко обнял ее и посмотрел на двух полицейских, ожидая объяснений.

Ропер кратко обрисовал ему ситуацию и сказал, что им уже пора уходить, чтобы продолжить расследование.

— Несомненно, ваша жена сама захочет с вами об этом поговорить, — произнес он, сурово глядя на Дэна, — но я должен попросить, чтобы вы держали все это в тайне. Пока мы не произведем арест и не изучим все проходящие по делу улики, никто не должен знать о показаниях, которые дала нам ваша жена.

— Из-за чего умерла Анжела? — спросил Дэн хриплым от волнения голосом.

— Мы не можем быть абсолютно уверены, пока ее не осмотрит патологоанатом. Но кажется, причиной смерти была асфиксия.

— Ублюдок! — выкрикнул Дэн. — Мне следовало разорвать ему глотку, когда он избил ее в прошлый раз.

— Не надо, Дэн, — попросила его Фифи, зная, что сейчас он винит себя в том, что не пошел тогда в полицию. — Мы не могли знать, что дело дойдет до убийства.

— Он мог сегодня убежать! — воскликнул Дэн с широко открытыми от ужаса глазами.

— Мы так не думаем, — твердо сказал Ропер. — Это, конечно, не дом, а свалка, но он не выглядит покинутым. Не беспокойтесь, мы его поймаем. Здесь полно полицейских, которые ждут, когда он вернется домой. И еще, миссис Рейнолдс, вы должны будете официально дать показания, — продолжал он. — Не завтра, вам сначала нужно успокоиться. Если вы не возражаете, в понедельник утром около десяти приходите в участок. — Он посмотрел на Дэна, который все еще держал Фифи в объятиях. — Думаю, вам следовало бы вызвать врача. Ваша жена пережила ужасное потрясение.


Ужасное потрясение! Любой мог описать состояние Фифи такими словами, но они и приблизительно не передавали ее чувств. Глубоко в душе она ожидала, что найдет нечто ужасное в доме номер одиннадцать. Но то, что она там увидела, невозможно было себе представить.

После ухода полиции Фифи хотела поговорить с Дэном об увиденном, но не смогла. Она изложила ему сухие факты, но не смогла передать того выворачивающего внутренности отвращения и описать тот кошмар, который она видела, чувствовала, и тот запах, который она ощущала. Полицейские ее понимали, это было видно по их лицам, но они там были, а Дэн — нет.

Он не знал, как ее успокоить. Он продолжал прижимать Фифи к себе, гладил ее по спине, когда она плакала, целовал лицо, даже извинялся за то, что не знает, что сказать.

— Я тоже не знаю, что сказать, — всхлипнула она, прижимаясь к мужу.

Дэн искупал ее и переодел, затем сделал им обоим чай и сел, держа Фифи на коленях, но его взгляд постоянно возвращался к окну. Теперь на улице стояло пять полицейских машин, а дом номер одиннадцать был оцеплен. Пока полиция обыскивала дом, толпа зевак становилась все больше, поднимаемый ими шум доносился до Дэна и Фифи и привлекал внимание обоих.

Они услышали, как вернулся Фрэнк и как люди визгливыми от нездорового возбуждения голосами рассказывали ему о случившемся. Затем пришла с работы мисс Даймонд, и все повторилось снова.

— Они смакуют подробности, — прошептала Фифи, — словно акулы, приплывшие на запах крови. Умерла маленькая девочка, а они даже не могут вести себя тихо и проявить уважение к ее смерти.

Однако Фрэнк и мисс Даймонд на улице долго не задерживались. Вскоре Дэн и Фифи услышали их приглушенные голоса, долетавшие снизу.

— Я не хочу их видеть, — запаниковала Фифи, предположив, что они сейчас, вероятно, совещаются, идти к ней или нет.

— Я сам выйду к ним, — сказал Дэн, усаживая жену в кресло и ласково ероша ее волосы. — И заодно позвоню врачу.

— Мне не нужен врач, только ты, — ответила Фифи, глядя на него со слезами на глазах. — Что он может мне посоветовать, кроме снотворного?

— Может, тебе как раз не мешало бы поспать, — озабоченно сказал Дэн.

Фифи покачала головой.

— Нет, я должна видеть, как эти звери вернутся.

Дэн спустился к Фрэнку и мисс Даймонд. Они говорили тихо, и хотя Фифи и не разобрала слов, но в голосах Фрэнка и мисс Даймонд слышалось сочувствие.

Дэн вернулся с бутылкой бренди.

— Фрэнк сказал, что тебе необходимо выпить, — сообщил он. — Мисс Даймонд пошла к нему. Они оба потрясены случившимся и не хотят оставаться в одиночестве.

Фифи никогда не нравился вкус бренди, но она все равно с благодарностью выпила. Спиртное немного помогло ей снять напряжение. Дэн сделал себе бутерброд, но не смог его съесть. Он стоял у окна, глядя на толпу на улице, и по его щеке катилась слеза.

— Мне не следовало привозить тебя сюда, — сказал он после нескольких минут молчания. — Я вообще должен был исчезнуть после знакомства с твоими родителями. Я принес тебе одни страдания.

— Это не так, — возразила Фифи. — Встретив тебя, я почувствовала себя счастливой, как никогда прежде. Дэн, то, что случилось в доме Маклов, не имеет к нам никакого отношения. Если бы я не была такой любопытной, то Анжелу нашел бы кто-то другой.

— Жаль, что это не был кто-то другой, — сказал Дэн, повернувшись к жене. — Я боюсь того, как это может на тебя повлиять.


Они молча сидели у окна, наблюдая, как постепенно заходит солнце. Закат был прекрасен, небо окрасилось во все оттенки красного — от пурпура до розовато-лилового и розового.

Дэн и Фифи не включали свет и сидели на стульях как приклеенные, держась за руки. Когда стемнело, им стало видно, что происходит в доме Маклов, так как там во всех комнатах горел свет. Силуэты полицейских двигались из комнаты в комнату, — скорее всего, там проводили тщательный обыск. Чуть позже в окне третьего этажа замелькали яркие вспышки фотоаппарата. Человек, который, судя по всему, был коронером, поскольку у него при себе была сумка с медицинскими инструментами, вышел из дома и уехал на машине. Приехала машина «скорой помощи». Двое мужчин вошли в дом и через несколько минут вышли с накрытыми сверху носилками. Полицейские, стоявшие возле дома, сердито прикрикнули на зевак, которые подошли ближе, чтобы посмотреть, и те отступили назад, словно устыдившись.

Одно за другим окна в доме Маклов погасли. Полицейские приказали людям очистить улицу, и те постепенно разошлись.

Теперь казалось, что в доме нет ни души. Но туда заходило больше десятка полицейских, а вышло меньше половины. Фифи искренне сочувствовала тем, кто находился сейчас внутри этого вонючего дома. Через некоторое время двое полицейских вышли и направились к угольному двору, по-видимому, чтобы устроить засаду, на случай если Альфи попытается улизнуть этим путем. Фифи предположила, что полицейские также расположились возле магазина и паба и на дороге, ведущей к Дейл-стрит.

Когда часы пробили десять, все мускулы на теле Фифи напряглись, словно она собиралась бежать. Дэн чувствовал себя точно так же, наклонившись вперед на стуле. Он не спускал глаз с магазина на углу.

На улице никого не было, но Фифи не сомневалась, что все сейчас стоят у окон и смотрят на улицу, так как в окнах, обычно ярко освещенных в это время, теперь было темно.

Легкий звук шагов заставил Фифи наклониться вперед.

— Это Иветта, — прошептал Дэн. — Я и забыл о ней! Ее целый день не было дома? Если это так, то она понятия не имеет о том, что тут происходит.

Фифи сказала полицейским, что Иветты не было дома, когда она стучалась к ней утром, но с тех пор совсем о ней забыла. Она шепотом рассказала об этом Дэну и добавила, что мистер и миссис Балсроуд скоро сообщат француженке страшную новость.

— Бедняжка, она выглядит такой усталой, — сказал Дэн.

Фифи подумала, что он прав. Иветта шла, с трудом переставляя ноги.

— Она, наверно, заканчивала наряд для свадьбы у одной из клиенток, — предположила Фифи. — Она никогда не задерживается дотемна, потому что боится ходить ночью.

— Жить по соседству с Маклами опаснее, чем ходить в темноте, — угрюмо сказал Дэн. — Интересно, она слышала что-нибудь сегодня утром?

Они наблюдали за тем, как Иветта вошла в дом. Она зажгла свет, и несколько секунд ее силуэт виднелся в окне, пока Иветта не задернула шторы.

Десять минут спустя, когда внимание Фифи стало ослабевать из-за выпитого бренди, Дэн схватил ее за колено.

— Они идут, — прошипел он.

Фифи немедленно протрезвела. Она встала со стула, чтобы лучше видеть, и убедилась, что Маклы сворачивали на улицу. На Альфи и Молли были широкие панамы. Они шли под руки и, похоже, были пьяны. За ними следовали дети, а позади — Дора и Майк, которые несли сумки с вещами.

Увидеть Альфи, беззаботно идущего по улице, после того как он только сегодня утром изнасиловал и убил свою младшую дочь, было слишком для Фифи. Если бы Дэн неожиданно не схватил ее, понимая, что она может сделать, она бы выбежала на улицу и с кулаками набросилась на Альфи.

— Не надо, милая, — прошептал Дэн, крепко сжимая ее в объятиях. — Его повесят за содеянное, а перед этим полиция от души надерет ему задницу. Просто давай понаблюдаем за тем, как его поймают.

— Какого хрена так тихо? — услышали они слова Альфи. Он обращался к Молли. — Полагаю, нам следует это исправить, детка.

Молли закудахтала от смеха, еще больше разозлив Фифи.

Когда Маклы подошли к двери своего дома, Фифи затаила дыхание. Краем глаза она заметила, что полицейский возле угольного склада подался вперед, и в то же время из-за угла показалась полицейская машина.

Альфи открыл дверь и вошел в дом. В прихожей загорелся свет, и в ту же секунду улица взорвалась криками, руганью и визгом покрышек.

Эти звуки послужили сигналом для всех обитателей Дейл-стрит включить свет и снова высыпать на улицу, выкрикивая угрозы и грозя кулаками в сторону дома номер одиннадцать.

Алан Макл был еще в дверях, когда все это произошло, и попытался убежать. Его поймал мужчина возле дома номер четырнадцать, заломил его руку за спину и сдал полиции.

— Детоубийцы! — выкрикнул кто-то, и все стали хором скандировать это снова и снова.

— Если бы они знали, что еще эта сволочь сделала с Анжелой, они бы разорвали его голыми руками! — воскликнула Фифи.

Троих детей сразу же посадили в полицейскую машину и быстро куда-то увезли. Когда машина скрылась за углом, кто-то швырнул кирпич в окно дома Маклов, и выкрики стали еще громче.

Приехал, вереща сиреной, черный полицейский фургон. Из него выпрыгнули двое полицейских, оттесняя толпу назад и выкрикивая, что каждого, кто ступит за ограничительную линию, тоже арестуют.

Казалось, прошло несколько часов, хотя на самом деле минуло не больше пятнадцати минут, пока Молли и Дору не вывели из дома в наручниках и не затолкали в фургон. За ними последовали Альфи и Майк. Фургон тронулся. За ним бежали люди, выкрикивая угрозы, с лицами, искаженными ненавистью.

Фифи не выдержала и расплакалась. Она давно опасалась, что с Анжелой что-то случится, и вот ее опасения подтвердились. Почему же они тогда не обратились в полицию или хотя бы в социальные службы и не заявили на Альфи? Фифи почти не вспоминала о бедном ребенке, когда была беременна, а сегодня утром, когда Анжела умирала в доме напротив, она беззаботно загорала.

— Ты не несешь за это ответственность, — сказал Дэн, как всегда догадавшись, о чем она думает. — Ты сделала все, что могла.

* * *

Затем они легли в кровать, но не могли заснуть. Фифи все думала о значении слова «асфиксия». Она довольно часто его слышала, но значило ли это, что Анжелу задушили, или же девочка задохнулась? Фифи вспомнила чистую простыню, которой Анжела была накрыта. Являлось ли это чем-то вроде извинения? Была ли в этом замешана Молли? Конечно же, она знала обо всем. Невозможно представить, что кто-то мог подняться наверх и сделать такую ужасную вещь с семилетней девочкой, а ее мать ничего бы не заметила.

Но почему Анжелу убили? Возможно, для нее так было даже лучше, бедняжка никогда не оправилась бы полностью от потрясения. Может, она пригрозила, что расскажет о случившемся?

Фифи не могла представить себе, что девочка была на это способна. Анжела казалась слишком запуганной. И почему Альфи остановил свой выбор на ней, а не на Мэри или Джоан, своих старших дочерях? Мэри была хорошо развита для своих тринадцати лет. Или, может, Альфи уже проделывал это с ними?

Но несмотря ни на что Фифи не могла представить себе, что кто-то смог убить собственного ребенка и затем спокойно отправиться с семьей на пикник. Что Альфи собирался делать по возвращении? Закопать Анжелу в саду?

Фифи знала, что Дэн тоже не спит, хоть он и притворялся спящим. Рука, обнимавшая ее, была напряжена, как и все его тело. Фифи догадывалась, что он злится на себя за то, что предположил, будто хорошая выволочка удержит Альфи от преступления. Еще Дэн, скорее всего, думал о родителях Фифи, о том, что они подумают, узнав, что он привез их дочь в такое опасное место.

Но у Фифи совсем не было сил и желания успокаивать Дэна или переубеждать его. У нее голова шла кругом от всего того, что она увидела днем, и в ней совсем не осталось места для чего-нибудь еще.

Загрузка...