Фифи посмотрела на сидевших за столом и в который раз задалась вопросом: почему она так сильно отличается от остальных членов семьи?
Ее отец, Гарри, восседавший во главе стола, был олицетворением общепринятых понятий о типичном научном работнике: высокий, худощавый и сутулый, со слегка перекосившимися очками на носу и высоким лбом с залысинами, который становился все выше по мере того, как светлая шевелюра с каждым годом сдавала свои позиции. В красно-коричневом свитере он выглядел слишком бледным, но свитер связала жена, и так как Гарри был очень миролюбивым человеком, он даже не предпринял никаких попыток сменить его на что-то более подходящее.
Несмотря на сильную привязанность к отцу, Фифи не унаследовала ни его взглядов, ни его интеллекта. Ей бы хотелось, чтобы отец хоть изредка высказывал свою точку зрения по семейным вопросам, но он никогда этого не делал, во всем полагаясь на жену.
Дэн заметил, что внешне Фифи очень похожа на свою мать. Но на этом их сходство заканчивалось. В данный момент Клара держала себя словно грациозная, но настороженная лань. Она прекрасно выглядела в нарядном шерстяном платье цвета морской волны — лучшем в ее гардеробе, — с ниткой жемчуга на шее и с аккуратной прической. Но искусственная застывшая улыбка портила все впечатление. Клара не отличалась непринужденностью и в лучшие времена, а с трех часов дня — со времени приезда Дэна, — Клара была напряжена до предела.
Про Питера и Робина, которым было соответственно девятнадцать и восемнадцать лет, можно было с уверенностью сказать, что в будущем они будут выглядеть точно так же, как их отец. Со свежими лицами и блестящими глазами, со спинами ровными, словно у караульных на посту, Питер и Робин были так похожи на отца в молодости, что, глядя на его старую фотографию, молодого Гарри можно было принять за кого-то из его сыновей. Но, несмотря на внешнее сходство, они не унаследовали его интеллекта, и учеба давалась им с трудом. Братья напоминали пару рабочих лошадей — дружелюбных, смирных и не слишком горячих.
Фифи понимала, что оба ее брата были бы рады под каким-нибудь предлогом избежать «чайной церемонии». Хотя она и сомневалась, что Клара поделилась с ними своими опасениями насчет Дэна, однако атмосфера, царившая сейчас за столом, слишком наглядно демонстрировала страхи их матери.
Фифи чувствовала, что братьям Дэн понравился. Они смеялись над его шутками и время от времени бросали на него восхищенные взгляды. Но они не были настолько общительны и смелы, чтобы пойти против матери.
Патти, прирожденный дипломат, сделала все, что было в ее силах. Обычно она стеснялась в присутствии незнакомцев, в основном потому, что ни на секунду не забывала о своей полноте и дефектах кожи. Но Патти приложила все усилия, чтобы Дэн чувствовал себя комфортно. Она сделала все возможное, чтобы подвести беседу к темам, которые были бы интересны как ему, так и ее братьям. Она расспрашивала гостя о домах, которые он строил, и о его отношениях с архитектурой, а затем напомнила, что Питер учится на архитектора.
К разочарованию Фифи, Питер не воспользовался этой возможностью поддержать разговор, так как наверняка понимал, что Дэн был более сведущ в строительной практике, чем он сам. Патти заговорила о крикете, и некоторое время все мужчины с жаром обсуждали спорт, но тут вмешалась мать и снова начала расспрашивать Дэна о том, где он живет.
Фифи вспомнила, как когда-то, когда ей было около семи лет, мать сделала ей выговор за то, что она в парке дразнила другую девочку, так как у той были дырявые ботинки. Клара объяснила дочери, что родители девочки, вероятно, были очень бедными и что ей нужно вести себя тактично с людьми, которым повезло в жизни меньше, чем ей.
Но какой лицемерной на поверку оказалась ее мать! Она всегда заявляла, что нужно покончить с классовой системой, и высказывалась за равные возможности в получении образования для способных детей из бедных семей наряду с богатыми. Сейчас, когда ее дочь связалась с рабочим, весь ее такт и доброжелательность куда-то исчезли.
Уже судя по тому, каким взглядом Клара смерила Дэна, когда тот переступил порог их дома, Фифи стало понятно, что расположения ее матери он не завоюет никогда. Клара рассматривала начищенные туфли Дэна и костюм в тонкую полоску так, словно это являлось важнейшим доказательством его непутевости.
Так как с утра пошел дождь, Дэну не представилась возможность блеснуть своими познаниями в области садоводства, хотя он и старался это сделать. Он стоял у двустворчатого окна в гостиной и восхищался цветущей магнолией.
Если мать Фифи и удивилась тому, что он знал название этого растения, то и виду не подала, а практически сразу же устроила ему допрос на тему его жилья.
— Это гостиница? — спросила она без обиняков.
— Квартирная хозяйка не обращается с нами как с гостями, — ответил Дэн, широко улыбаясь, — скорее уж как с прокаженными.
Клара улыбнулась, но глаза ее оставались холодными, и Фифи поняла, что мать начинает потихоньку выходить из себя.
— Я хотела спросить, входят ли в услуги завтрак и ужин?
— Нет, все, что входит в услуги, — это комната и то, что хозяйка называет «дополнительными услугами». Эти услуги сводятся к тому, что она иногда выносит мусорное ведро и пылесосит коврик перед дверью.
Клара пожелала узнать, где Дэн стирает одежду и готовит пищу. Когда он сказал, что посещает прачечную самообслуживания и ест в основном в кафе, Клара прочитала ему лекцию о здоровом питании и о том, что ему следует научиться готовить.
— Я и так довольно неплохо готовлю, — сказал Дэн. — Нас учили этому в приюте. Но после рабочего дня у меня уже просто нет на это сил.
Фифи вздохнула с облегчением, так как Дэн не упомянул при матери, что общая кухня кишела мышами и была настолько грязной, что он едва мог заварить там чай. К тому же другие постояльцы без зазрения совести могли «одолжить» его продукты. И все-таки объяснение Дэна выставляло его чуть ли не праздным лентяем.
После этого Фифи все время казалось, что ее мать прилагает все усилия, чтобы выставить Дэна неотесанным невежей. Она начала говорить о таких отстраненных вещах, как завоевание Кубы, строительство Берлинской стены, митинги-протесты против атомной бомбы и бегство Рудольфа Нуреева.
Фифи ожидала, что Дэн, как и она сама, не настолько сведущ в этих темах, чтобы их обсуждать, и что матери удастся выставить его дураком. Но оказалось, что он знал достаточно, чтобы по крайней мере вовлечь в разговор Гарри и спросить его точку зрения по данной теме.
Все-таки Дэн не удержался и подпустил Кларе шпильку, когда они говорили о Нурееве.
— Я бы понял, если бы он был ученым-ядерщиком или еще кем-нибудь, чья профессия приносит пользу. Но мужчина, изгибающийся на сцене в лосинах, которые выставляют его причиндалы на всеобщее обозрение, не вызывает у меня высоких чувств.
Мальчики засмеялись, Патти хихикнула, и даже отец улыбнулся. Но мать не на шутку обиделась и пренебрежительно заметила, что любит балет, а Нуреев считается величайшим танцором всех времен.
— Возможно, но держу пари, что у нас на балет ходит менее одного процента населения. Зачем тогда он остался здесь? В России он наверняка чувствовал себя королем.
Фифи заметила, что Дэн пытается шутить, хотя и чувствует себя не в своей тарелке. На рабочих или других знакомых его круга он производил впечатление остроумного, добродушного человека, с которым легко поладить. Но в общении с четко выражающими свои мысли, серьезными людьми его шутки казались почти грубыми.
К тому времени как они начали пить чай, Фифи заметила, что у мамы на щеках появился лихорадочный румянец — верный признак того, что она в бешенстве. Фифи понятия не имела, как разрядить ситуацию, так как Дэн и так делал все возможное, чтобы произвести впечатление открытого и дружелюбного человека.
— Дэн, тебе еще кусочек торта? — спросила Клара, когда они уже допивали чай.
Она по праву гордилась своей домашней ветчиной, салатом, лепешками, выпечкой и бисквитными пирожными со сливками и не упускала случая ими похвастаться. Сейчас она собиралась нарезать серебряным ножом остатки шоколадного торта, присыпанного сахарной пудрой.
— Я с удовольствием избавил бы вас от торта, но, к сожалению, у меня внутри не осталось места, — сказал Дэн.
Фифи мысленно застонала. Она знала, что мама воспримет это замечание совсем в ином контексте. И действительно, Клару наконец прорвало.
— Это один из моих лучших рецептов, в который кладется четыре яйца, — негодующе заявила она, повышая голос. — И мне совсем не нужно от него «избавляться», молодой человек.
— Дэн вовсе не хотел оскорбить твой торт, — быстро проговорила Патти. — Он хотел сказать, что торт ему очень понравился, но на него больше не осталось места. Ведь так, Дэн?
— Конечно. Мне жаль, если я неправильно выразился, миссис Браун, — извиняющимся тоном произнес Дэн.
— Ты ни разу не выразился правильно, — огрызнулась она. — Я в жизни не встречала такого невежественного нахала!
На секунду в гостиной стало совсем тихо. Патти, Питер и Робин потрясенно смотрели на свою мать. Даже отец был ошеломлен.
Фифи так поспешно вскочила со стула, что посуда на столе зазвенела.
— А ты — самый невоспитанный человек, которого я когда-либо встречала, — выпалила она, глядя на мать. — Пойдем, Дэн, мы уходим.
Дэн не стал вскакивать со стула. Он спокойно и медленно поднялся, вытер губы салфеткой и положил ее обратно на стол. Он больше не улыбался, а выглядел удрученным.
— Я прошу прощения, если показался вам невежественным нахалом, — произнес Дэн слегка дрожащим голосом. — Но вы ведь решили, что я не пара вашей дочери, еще до того, как меня увидели, правда?
Дэн позволил Фифи проводить себя только до автобусной остановки. Там он на прощание поцеловал ее и, невзирая на ее протесты, велел идти домой. Он знал, что, если она останется с ним в этот вечер, это только усложнит ситуацию. Кроме того, ему хотелось побыть одному.
Помахав автобусу рукой на прощанье, Дэн поднялся на крыльцо, вынул сигареты и закурил. Он был удручен тем, что вся эта затея с чаем провалилась.
Он и не ожидал, что Брауны примут его с распростертыми объятиями. Фифи достаточно рассказала ему о своей матери, чтобы Дэн уверился в ее снобизме. Он очень стеснялся своего уилтширского акцента, боялся, что забудется и оближет нож или уронит изящную фарфоровую чашку на пол. Он знал, что, пошутив насчет этого балетного танцора, вызвал неодобрение миссис Браун, но никак не ожидал от нее такой злобы. Дэн сделал глубокую затяжку и задумался о том, что делать дальше.
Родители девушек еще никогда не принимали его так враждебно, а если кто-то и вел себя таким образом, то Дэн обычно говорил им колкости и уходил, предоставляя девушке самой решать, кто для нее важнее.
Но с Фифи все было не так. С самого первого дня, подсев за ее столик, Дэн понял, что она особенная. Дело было не только в ее внешности, хотя ему нравились ее шелковистые золотистые волосы, блестящие карие глаза и изящная, но ладная фигура. Фифи была не такой, как все остальные девушки. Она не болтала без умолку о своей работе, о нарядах или о бывших бойфрендах и, как и он, жила одним днем. Когда она вызвалась проводить его, Дэн прекрасно знал, что Глоучестер-роуд была ей совсем не по пути. Она всего лишь хотела убедиться, что он найдет себе жилье, и заодно узнать о нем побольше.
Ему нравилась забота, с которой Фифи расспрашивала его о том, есть ли у него чистое белье и хорошо ли он сегодня пообедал. Когда у него был сильный кашель, Фифи принесла ему лекарства и настояла, чтобы в ветреные холодные дни он носил шарф. Она также всегда помнила о его заработке и никогда не просила заказать самые дорогие блюда в меню или лучшие места в кинотеатре.
Целуя ее, он оказывался на небесах, а от простого прикосновения к ее руке Дэну хотелось умереть за нее. Но это была не просто сумасшедшая страсть. Фифи заполнила собой всю его внутреннюю пустоту и одиночество. Она заставила его поверить, что он может сделать что угодно и стать таким, каким захочет. Ему нравился стиль ее одежды, ее манеры и жизнерадостность. Но в глубине души она была очень мягкой — хотя Фифи и утверждала, что он значит для нее больше, чем родители, но как только ее мать начинала сыпать колкостями в его сторону, Фифи терялась.
У них уже возникали трудности, так как не было места, где они могли бы побыть наедине. Поцелуи в аллеях и на автобусных остановках начали понемногу терять свою привлекательность, особенно когда было сыро и холодно.
Фифи довольно ясно дала понять, что не хочет терять девственность до свадьбы, и он уважал ее за это, хотя в прошлом не раз добивался своего с девушками. Дэн отчаянно ее желал, его мысли были заняты сексом с раннего утра и до тех пор, пока ему удавалось уснуть. Но он готов был ждать, так как любил ее.
Сегодня Дэн понял, что ее родители никогда не примут его в роли зятя. Фифи, конечно, достаточно взрослая, чтобы не нуждаться в их разрешении, и, возможно, обойдется и без родительского благословения. Но это казалось ему неправильным и в будущем могло бы привести к конфликтам.
Дэн чувствовал, что попал в безвыходную ситуацию. Он хотел соединить свою жизнь с Фифи и в то же время стать частью ее семьи.
У нее были хорошие братья, немного вялые, без огонька, но это легко исправить с помощью кружки пива. Патти оказалась очень милой, именно такой, какой ее описывала Фифи. Что касается ее отца, Дэн скоро понял, чем он может заслужить благосклонность Гарри. Отец Фифи был ужасно непрактичным. Дэн мог бы починить их покосившийся забор, перекрыть крышу беседки в саду и заново отстроить обвалившуюся стену, окружавшую сад со стороны улицы. Умные люди всегда ценят тех, кто может сделать для них такую работу.
Но с матерью Фифи была совсем другая ситуация. Она не просто хотела, чтобы ее дочь вышла замуж за человека их круга, тут было кое-что еще. Дэн мог бы поспорить, что Клара вышла замуж за Гарри Брауна, потому что его выбрали ее родители. За шесть или семь лет она родила четырех детей и, вероятно, никогда не испытывала удовольствия от секса. Теперь, когда она увидела, что ее красивая старшая дочь влюбилась, она просто ревновала.
Самое смешное, что Дэн сочувствовал Кларе. Она, несомненно, была прекрасной матерью, но ее дети стали уже взрослыми и собирались скоро покинуть родительский дом. Возможно, она паниковала, так как понимала, что останется не у дел. Она все еще была достаточно молода и очень привлекательна, но, учитывая, что в жизни Клары никогда не было большой любви или хотя бы мимолетного увлечения, ее нельзя было винить в том, что она чувствовала себя обманутой.
Во время чаепития она дважды упоминала, каким трудным ребенком была Фифи. Это свидетельствовало о том, что Клара до сих пор не могла поверить, что ситуация изменилась. Дэн хотел расспросить ее поподробнее, но так и не осмелился. Фифи, кажется, не нравилось слушать рассказы о том, какой вредной она была в детстве. И он мог бы только ухудшить ситуацию.
Между Кларой и Фифи существовало множество разногласий, которые следовало бы решить, но обе они, к сожалению, отличались упрямством, и, скорее всего, никогда не пришли бы к компромиссу.
Дэну было интересно, что происходит сейчас в доме Браунов. Вряд ли Клара могла запретить Фифи с ним встречаться. Он полагал, что миссис Браун все же не настолько глупа, чтобы выставить дочь на улицу, так как в таком случае Фифи сразу прибежала бы к нему. Значит, для Клары оставался единственный выход — объявить Фифи бойкот и таким образом взять над ней верх.
Дэн тяжело вздохнул. С ним часто так обращались, когда он был ребенком, и это казалось ему пострашнее хорошей порки. И, насколько Дэн помнил, такой метод обычно срабатывал. Пройдет несколько недель — и мать сможет вертеть Фифи как угодно.
— Это всего лишь короткий ливень, он скоро закончится, — бодро произнес Дэн. Нельзя сказать, что он был обеспокоен этим дождем, просто Фифи не проронила ни слова, с тех пор как они укрылись под огромным деревом. И Дэн боялся, что она вот-вот объявит, что не хочет его больше видеть.
Со времени печально известного чаепития прошло несколько месяцев, и временами Дэн сам подумывал о разрыве. Он понимал, что для Фифи так будет лучше, если уж ее мама никак не могла его принять, и что в любом случае такая напряженная ситуация в конце концов приведет к разрыву отношений.
Но Фифи была твердо уверена, что ее родители изменят мнение, а если нет, то она собиралась уйти из дома. Дэну хотелось верить, что так оно и будет, но сейчас уже был конец августа, а ничего так и не изменилось. Клара Браун не уступала своих позиций, а Фифи по-прежнему настаивала на своем.
Что касалось Дэна, он был счастлив, пока Фифи любила его и могла с ним видеться. Но прошло несколько недель, и он заметил, что Фифи чувствует себя все более и более несчастной, как бы она ни старалась скрыть это от него.
Он догадывался, хотя Фифи и не заостряла на этом внимание, что мать продолжает на нее давить. Порой воскресным утром, когда Дэн встречался с Фифи, у нее были опухшие глаза, и он понимал — вчера вечером у них дома был скандал.
Он замечал, что Фифи плохо спала, — под глазами у нее часто были темные круги, она клевала носом над тарелкой и сильно похудела. Мысль о том, что она страдает из-за него, казалась Дэну невыносимой.
Фифи перестала встречаться со старыми подругами. И хотя в какой-то степени это произошло потому, что она предпочитала им общество Дэна, все же основной причиной было недоверие. Кто-то из них однажды проболтался своей матери, а та, в свою очередь, все рассказала Кларе. Фифи чувствовала себя преданной. Ее братья считали ее виновной в том, что в семье произошел раскол, так что единственным человеком, который оставался на ее стороне, была Патти.
Сегодня влюбленные отправились прогуляться в лес. Когда Дэн и Фифи вышли из автобуса возле подвесного моста, ярко светило солнце, но стоило им войти в лес, как разверзлись хляби небесные. Дэн догадывался, что сейчас Фифи думает о том, что после встречи с ним в ее жизни все пошло не так.
— Ну и грош им цена, — беспечно сказал Дэн, заключая ее в объятия и притягивая поближе к себе.
— Они и ломаного гроша не стоят, — мрачно сказала Фифи.
— Все так плохо? — спросил он. — А если воспользоваться волшебным взглядом и посмотреть, что получится?
— Я проделывала это с мамой, но даже если бы я смогла убрать ее снобизм, отбросить подозрительность и перекрасить ее черную душу в ослепительно белый цвет, передо мной все равно остался бы злобный дракон, — ответила Фифи, изо всех сил стараясь улыбнуться.
— Я не говорил, что нужно смотреть на нее, — сказал Дэн. — Я имел в виду другие варианты. Например, ты могла бы снимать квартиру вместе с какой-нибудь девушкой. Подумай только, как здорово было бы, если бы мы могли где-нибудь побыть вместе наедине.
— Мммм, — промурлыкала Фифи, уткнувшись лицом в его грудь.
Она все чаще подумывала о том, чтобы набраться смелости и, отбросив все предосторожности, снять где-нибудь комнату. Она говорила Дэну, что не решается на такой шаг из-за высоких цен, из-за страха сжечь все мосты и даже из-за того, что она боялась жить одна. Но эти причины были всего лишь отговорками, так как на самом деле она не уходила из дома только потому, что знала: они с Дэном станут любовниками, как только окажутся наедине.
Фифи мечтала немножко о другом. Она желала Дэна больше жизни, но боялась проблем, которые могли возникнуть. Две девушки из ее школы были вынуждены выйти замуж из-за беременности. Она видела, через какие трудности им пришлось пройти и как были расстроены их родители. Фифи поклялась, что с ней никогда не случится ничего подобного. Но теперь ей было уже все равно, расстроятся ли ее родители или даже придут ли они в негодование. Но она, конечно, не собиралась давать своей маме еще один повод презирать Дэна. А еще Фифи не хотелось начинать замужнюю жизнь с запятнанной репутацией.
Жизнь дома становилась невыносимой. Мать ей проходу не давала своими насмешками над Дэном и комментариями на тему величайшей ошибки в жизни ее старшей дочери. В основном Фифи удавалось игнорировать слова матери, но время от времени она огрызалась, и тогда Клара закатывала настоящий скандал. Каждый раз, когда такое случалось, Фифи изумлялась ядовитой злобе матери. Любой услышавший Клару счел бы Дэна серийным убийцей или решил бы, что он сотворил с миссис Браун нечто ужасное. Единственным способом избежать этих сцен было как можно реже появляться дома.
Все это лето Фифи жила лишь временем, проведенным с Дэном. Хотя она по-прежнему чувствовала себя счастливой, когда они были вместе, но мысль о том, что она сможет прийти домой лишь поздно ночью, часто портила ей настроение. Она пускала в ход всю свою изобретательность, чтобы придумать, чем таким заняться на выходных, чтобы это было не слишком дорого, — устроить пикник, совершить длительную прогулку, съездить на день в Уэстон-сьюпер-Мэр или в Бат. Но когда погода была плохая, они все так же сидели в пабах или кинотеатрах.
Сейчас снова шел дождь. Они стояли в промокшем насквозь лесу, и Фифи снова скрывала реальное положение вещей от Дэна, чтобы пощадить его самолюбие. Она отдалилась от подруг и от семьи, потому что любила его. Но она не была уверена, что ее хватит надолго.
— Поцелуй меня, может, это тебя развеселит, — предложил Дэн, наклоняясь к ее лицу.
Как всегда, от поцелуев Дэна Фифи сразу завелась, и когда его руки скользнули ей под блузку, расстегивая лифчик, она выгнулась навстречу, желая испытать трепет от его прикосновений. Но она уже знала, что будет дальше. Они будут возбуждаться все сильнее и сильнее, а затем, когда она будет вынуждена отступить, у обоих останется чувство неудовлетворенности.
— Не надо, Дэн, — прошептала она, убирая его руки со своей груди, но не отстраняясь.
— Я всего лишь живой человек, — произнес он со вздохом. — Я все время думаю только о том, как бы дотронуться до тебя.
Фифи выскользнула из его объятий и встала с земли, отряхивая юбку от влажных прилипших листьев.
— Что мы будем делать? — зло спросила Фифи. — Мы проводим массу времени, скитаясь повсюду, потому что нам некуда пойти. А когда настанет зима, будет еще хуже. Разве мы не можем просто пожениться и покончить с этим?
Дэн поднялся, подошел к ней сзади и обхватил руками за талию, целуя в шею.
— Конечно, мы можем это сделать, но что скажут твои родители?
— Мне уже все равно, что они скажут, — вздохнула Фифи.
По правде говоря, она сейчас просто ненавидела свою мать, но не могла открыто в этом признаться.
— Это моя жизнь, и я могу выйти замуж за кого хочу. Если они не в силах с этим смириться, тогда это их проблемы.
— Мы могли бы пойти в мэрию и назначить дату регистрации, — предложил Дэн. — Может, когда ты просто назовешь им день нашей свадьбы, они смирятся?
Фифи покачала головой.
— С моей мамы станется запереть меня в спальне в этот самый день. Если мы собираемся пожениться, мы должны это сделать тайно, а родителям сообщим только тогда, когда уже будем мужем и женой.
Даже в моменты наибольшего отчаяния эта мысль не приходила Фифи в голову. Но теперь, сказав это, она неожиданно поняла, что нашла решение всех проблем. Она повернулась к Дэну, обхватила его лицо ладонями и улыбнулась.
— Давай так и сделаем! Что нас остановит? Как только мы распишемся, — по-моему, заявление нужно подавать за три недели, — мы сможем снять квартиру, в которую затем переедем.
Она была настолько возбуждена, что так и сыпала идеями.
— Ну разве не прекрасно будет иметь свой собственный дом? Я буду тебе готовить, а ты приведешь квартиру в порядок. Нам не придется тратить столько денег на кафе, мы на всю зиму закопаемся там, словно букашки в норке.
Ее волнение оказалось заразительным и перешло на Дэна.
— Что может быть лучше, чем просыпаться по утрам рядом с тобой и приходить на ночь к тебе домой! — с сияющими глазами воскликнул он. — Мы сможем сэкономить кучу денег, так как нам не придется тратить их на кафе и кино.
— У меня на счету в банке около тридцати фунтов, — возбужденно сказала Фифи, — этого более чем достаточно на покупку постельного белья, посуды и всего прочего. Давай сейчас же пойдем в мэрию и обо всем их расспросим!
Дэн поцеловал ее.
— Дождь еще не закончился, — напомнил он. Его позабавила ее стремительность. — И у них все равно сейчас дел невпроворот — сегодня же суббота. Можно сходить туда во время обеденного перерыва в понедельник. Но, по-моему, там ничего не нужно, кроме свидетельства о рождении.
Лицо Фифи на секунду омрачилось: она вспомнила, что мать хранила все документы в шкатулке у себя в спальне.
— Какие-то проблемы? — спросил Дэн.
— Мне придется совершить ограбление маминой шкатулки. Но все это мелочи. Я думаю, что смогу сделать это в воскресенье, пока она будет готовить ленч. А что насчет тебя? У тебя есть свидетельство о рождении?
Он кивнул.
— Да, я получил его вместе с Библией и пятифунтовой банкнотой, когда покидал приют. Там написано, что имена моих родителей неизвестны. Меня зарегистрировала полиция, наверное, кто-то из них дал мне имя.
Фифи посмотрела на него с недоверием. Хотя она и знала, что его бросили еще ребенком, но она никогда не задумывалась над тем, что на самом деле это означало, как и над тем, что имя ему придумал какой-то полицейский.
— Не смотри на меня так, — сказал Дэн и рассмеялся. — Могло быть намного хуже. Они могли назвать меня Оливером Твистом или как-то в этом роде.
— Интересно, почему твоя мать тебя бросила? — задумчиво произнесла Фифи.
— Наверное, у нее не было денег, — вздохнул он. — Был 1937 год, Великая депрессия и все такое. Мне было всего несколько дней от роду, так что она скорее всего была в полном отчаянии. Полиция так и не выяснила ее имени, — это значит, что она рожала меня не в больнице.
Фифи вздрогнула. Сама мысль о рождении ребенка без посторонней помощи показалась ей настолько чудовищной, что Фифи усомнилась в душевном здоровье его матери.
— О Дэн, — ласково произнесла она, нежно гладя его по щеке. — Бедняжка!
— Это я-то бедняжка? — усмехнулся он. — Теперь, когда такая красивая девушка хочет стать моей женой? Но ты должна все хорошенько обдумать, Фифи. Это важный шаг, и ты должна быть уверена, что хочешь сделать его ради чего-то большего, чем просто из желания насолить своей матери.
— Я не поэтому хочу выйти за тебя замуж, — сказала она, но засмеялась, потому что такой вариант мести показался ей вполне приемлемым. — Я слишком тебя люблю, чтобы продолжать тратить время впустую.
— Даже если твоя семья больше не захочет тебя видеть?
— Учитывая то, как они относятся ко мне сейчас, я, пожалуй, только выиграю, — твердо ответила Фифи. — В любом случае, они будут вынуждены смириться со свершившимся фактом.
— Я очень на это надеюсь, милая, — сказал Дэн, обнимая ее. — Но на это нельзя рассчитывать.
— Оно такое элегантное, мисс, — сказала продавщица в универмаге «Брайтс» в Клифтоне (одном из районов Бристоля), застегивая молнию сзади на платье, выбранном Фифи. — А этот маленький жакет не даст вам замерзнуть.
Фифи надела короткий приталенный жакет и критически осмотрела себя в зеркале. Пока что это был лучший наряд, который она здесь увидела. Невесомая кремовая шерсть и плиссировка по низу юбки, — такая одежда вошла в моду вместе с твистом. Наряд не выглядел откровенно свадебным, так что его можно будет надевать и потом.
— Я придержу его пару дней, если вы хотите узнать мнение вашей подруги или матери, — сказала женщина.
Продавщице было около пятидесяти. Она была довольно полная, с высокой огненно-красной прической, которая делала ее похожей на актрису пантомимы. Продавщица уже начинала скучать, решив, что Фифи только зря тратит ее время. Та примерила практически всю одежду своего размера, а это платье надевала уже второй раз.
— Нет, я беру его, — сказала Фифи. — Оно стоит немного дороже, чем я рассчитывала истратить, но это именно то, что надо.
— Очень разумно с вашей стороны, мисс, — льстиво заверила продавщица. — На вас все смотрелось отлично, у вас ведь такая хорошая фигура. Но в этом наряде вы выглядите просто потрясающе.
Фифи вышла из магазина и торопливо зашагала вниз по Парк-стрит обратно на работу. Ей удалось отпроситься сегодня на два часа, но завтра их нужно будет отработать. У нее голова шла кругом от всех тех вещей, которые ей еще необходимо было сделать всего за неделю, и к тому же втайне от всех. Но так как с платьем и квартирой она уже определилась, то теперь можно было перевести дыхание.
Никто, даже коллеги Фифи по работе, не знал, что двадцатого сентября они с Дэном собирались пожениться. Дэн поговорил со своим бригадиром, и Майк и его жена согласились быть свидетелями у них на свадьбе. Сегодня вечером, после работы, Фифи занесет новый наряд на квартиру, вместе с небольшой сумкой с вещами, тайком принесенными из дома сегодня утром.
Больше всего Фифи радовалась по поводу квартиры, так как им действительно с нею повезло. Они осмотрели десятки квартир, но большинство из них были в ужасном состоянии или слишком дорогие, и они уже начали волноваться из-за того, что не успеют ничего снять. Но два дня назад случилось так, что мистер Петтигрю, который занимался сдачей квартир в аренду и пользовался услугами фирмы, где работала Фифи, зашел к ним в офис и Фифи услышала, как он говорил ее боссу, что одна из его квартир в Кингсдауне освободилась.
Некоторые считали Кингсдаун слишком неспокойным районом, но только потому, что там было полно старых домов, поделенных на квартиры, где жило множество студентов. Зато от него можно было пешком дойти до центра города, и жизнь там просто бурлила.
Фифи подстерегла мистера Петтигрю на выходе из конторы и расспросила его насчет аренды. Он, кажется, обрадовался, что ему не придется давать объявление, и договорился встретиться с ней после работы.
Квартира состояла из одной комнаты, крохотной кухоньки и ванной, но была чистой и светлой, а из окон открывался прекрасный вид на город. Фифи сразу же заплатила вперед и получила ключи. Она так разволновалась, что пробежала почти всю дорогу до Глоучестер-роуд, где жил Дэн, и так запыхалась, что еле могла говорить.
В эту субботу они намеревались купить все, что могло им понадобиться в новой квартире. Фифи с нетерпением ждала, когда наконец сможет застелить двуспальную кровать своим собственным постельным бельем, сложить припасы в буфет и развесить одежду в шкафу. Еще неделя — и Дэн внесет ее в это жилище уже как невесту.
Ей было немного грустно оттого, что на свадьбе не будет друзей, но так как Фифи перестала общаться с ними еще летом, когда их матери стали доносить на нее Кларе, то сейчас она не осмеливалась возобновлять отношения, опасаясь повторения ситуации. Но возможно, позже они с Дэном устроят вечеринку у себя в квартире, и все ее подруги смогут прийти к ним и познакомиться с ее мужем.
Фифи всегда представляла, что будет венчаться в церкви, под звон колоколов и звуки органа, а Патти будет подружкой невесты. Но сейчас ее так захватил переезд из дома, мысли о том, как она будет готовить для Дэна и что у них будет свой маленький угол, что отсутствие свадебных подарков, медового месяца и всех этих традиционных вещей не очень ее расстраивало.
В воздухе повеяло осенью, листья на деревьях окрасились в золотой и багряно-коричневый цвета. Но Фифи сгорала от нетерпения, предпочитая, чтобы ее поглотило пламя страсти вместо гуляния по улицам и сидения в прокуренных пабах.
Утром 20 сентября Фифи сидела за столом и ела на завтрак хлопья с молоком, так, словно это был обычный рабочий день. Отец сидел на другом краю стола и читал газету, а мама как обычно по утрам суетилась вокруг, готовя тосты, кормя кошку, просматривая почту и время от времени выбегая в холл крикнуть Питеру и Робину, чтобы они поторапливались. Патти уже ушла на работу.
С того дня как они назначили день свадьбы в мэрии, Фифи только об этом и думала. Но сейчас, когда пришло время и она поняла, что уже не вернется сегодня вечером в этот дом, ей стало страшно. Привычная обстановка вдруг показалась ей такой дорогой и незабываемой. Дверь кладовки была оклеена старыми фотографиями, некоторые из них висели тут еще со времен ее детства. Сушилка для одежды, натянутая под потолком, как обычно была увешана выстиранными или проветривающимися вещами. Фифи знала, что если она поднимет крышку трехъярусной пирожницы, то обнаружит там яблочный пирог, имбирный пряник или, быть может, Викторианский слоеный пирог. В будущем ей самой придется готовить завтрак, стирать и гладить вещи себе и Дэну. Ответственность за все хозяйственные покупки от зубной пасты до стирального порошка тоже будет лежать на ней.
Фифи посмотрела на мать. Та, как всегда, была изысканно одета, вплоть до туфель. Она никогда не ходила по дому в шлепанцах и халате. Клара проводила ревизию кладовки, составляя список продуктов, которые нужно купить. Она уже, наверное, определилась с выбором меню на ужин.
Фифи было интересно, заплачет ли мама, когда ей по телефону сообщат, что ее дочь теперь миссис Рейнолдс и больше не будет жить дома. Странно, но Фифи не волновало, будет ли мать злиться, а при мысли о том, что она будет плакать, Фифи становилось не по себе.
— Фифи, тебе лучше поторопиться, а то опоздаешь, — сказала Клара, на этот раз даже без обычной резкости. — Ты какая-то бледная сегодня. Ты хорошо себя чувствуешь?
— Со мной все в порядке, — ответила Фифи, допивая чай и вставая из-за стола. — Слава Богу, сегодня нет дождя. Всю эту неделю я приезжала на работу, как мокрая курица.
Теперь она чувствовала себя виноватой. Она вообще не собиралась сегодня идти на работу. Сначала она хотела заглянуть в парикмахерскую, затем подобрать себе букет и, наконец, зайти на квартиру, надеть свадебный наряд и вызвать такси, которое отвезет ее в мэрию. С нею в такси должен был бы сидеть и отец, и Патти в новом платье. Неужели ей придется пережить этот торжественный момент без них?
— Сегодня на ужин я собираюсь поджарить отбивные и испечь пирог с почками, так что, ради бога, после работы сразу иди домой, вместо того чтобы шляться неизвестно где с этим ничтожеством.
От этого язвительного приказа сентиментальное настроение Фифи как ветром сдуло.
— Почему тебе всегда нужно сказать с утра какую-нибудь гадость и обязательно испортить мне весь день? — спросила она.
Клара презрительно посмотрела на нее.
— Ты мне всю жизнь портишь, бегая за этим куском дерьма. Но поверь мне, как только ты скажешь ему, что носишь его ребенка, за ним только пыль столбом поднимется.
На минуту Фифи отчаянно захотелось закатить матери пощечину, но она сдержалась. То, что она сегодня намеревалась сделать, причинит Кларе гораздо более сильную боль. Кроме того, теперь Фифи было наплевать и на этот дом, и на своих родителей. Она была рада, что ей больше не придется здесь ночевать.
— Ты очень ошибаешься насчет Дэна, — сказала она со слезами на глазах. — Мне интересно, с кем ты общалась до встречи с папой, раз так хорошо разбираешься в сортах дерьма?
— Только ты могла прийти к такому выводу, — надменно проговорила Клара. — А теперь иди на работу, а то опоздаешь.
Позже, в парикмахерской, Фифи начала волноваться, что сюда случайно зайдет кто-нибудь из знакомых и спросит, почему она не на работе. Она сделала маникюр, пока сушила волосы, стараясь думать только о предстоящей ночи с Дэном, но мысли ее все время возвращались к Патти.
Ее младшей сестре будет очень больно, когда она узнает, что Фифи скрыла от нее предстоящую свадьбу. Она, скорее всего, никогда не поймет, что Фифи просто не хотела, чтобы Патти досталось от родителей.
В половине первого дня, когда до приезда такси оставалось еще пятнадцать минут, у Фифи от волнения начал сжиматься желудок. Она была одна в новой квартире, и ей все казалось необычным. Она приняла ванну, надела новый наряд, сделала макияж и приколола розовую розу к жакету. Но сейчас, когда ее модная розовая шляпка, совсем как у Джекки Кеннеди, была надежно зафиксирована булавками, а чулки и туфли надеты, ей неожиданно снова стало страшно.
Двуспальная кровать, застланная новым постельным бельем и накрытая темно-синим покрывалом, выглядела почти зловеще. А что, если секс ей не понравится? Если Дэн сделает с ней что-то, что будет ей неприятно?
Фифи вспомнила, как женщина на работе рассказала ей и другим девушкам, что в первую брачную ночь ее новый муж захотел, чтобы она взяла в рот его пенис. Все девушки смеялись, потому что потом она добавила: «Я была не так против самой его штуки, как против того, что к ней прилагалось».
Даже несмотря на смех, Фифи стало противно при мысли о том, что мужчина может потребовать от своей жены такое. Она была уверена, что ее бы стошнило.
Фифи, которая росла с двумя братьями, была прекрасно осведомлена об особенностях мужской анатомии. И были мужчины, включая Дэна, чей член она брала в руки, так что шок при виде обнаженного Дэна она не испытала бы. Но что, если это будет вовсе не так прекрасно, как она себе представляла? Что, если это действительно больно?
Чтобы выбросить из головы грустные мысли, она открыла холодильник и проверила, остыло ли шампанское, купленное Дэном на выходные. Было забавно смотреть на все остальное, что там лежало, — масло, сыр, бекон и яйца. Фифи надеялась, что не испортит первый приготовленный для Дэна завтрак, — ей так хотелось, чтобы все было идеально. Но она знала, что была никудышным кулинаром. Мать всегда говорила, что Фифи даже яйца не умеет сварить. Может, стоило предупредить об этом Дэна?
Но сейчас это не имело никакого значения, как и одежда и личные вещи, которые Фифи оставила дома. Ей удалось перенести совсем немного вещей так, чтобы мать не заметила пропажи. Позволит ли ей Клара войти в дом, чтобы взять еще что-нибудь?
От звонка в дверь Фифи подпрыгнула. Она схватила сумочку и перчатки и бросилась к двери, лишь на секунду задержавшись перед зеркалом. Она прекрасно выглядела, хотя и немного побледнела. Жаль только, что некому будет ее сопровождать.