Чужая сказка

Глава четырнадцатая.

И мир как будто повернулся. Еще вчера он смотрел куда угодно, но только не на Леру, а сегодня… Солнце улыбалось с неба, лучилось миллионами чудесных улыбок в снежинках, которых щедро насыпала норвежская зима. Без солнцезащитных очков невозможно было подняться на склон: от слепящего блеска глаза слезились безостановочно, а на душе было радостно и легко.

Аня с Лерой отлично катались весь день, время от времени навещая Вилку, которая сейчас вынуждена была вести горизонтальный образ жизни. В интернете она наткнулась на какую-то интересную книгу, и теперь ее нереально было оторвать от чтения. Лера, заглянув в последний раз, напомнила, что вечером все вместе они отправятся при полном параде в банкетный зал отеля, где пройдет новогодняя вечеринка. Вилка даже оторвалась от книги. Конечно, она взяла красивое платье. Конечно, она не забыла про туфли, но… Но сейчас не могла себя представить ни в платье, ни тем более в туфлях.

— Лер, а там нет диванчика?

— Там удобные кресла за столиками. Мы с Анютой видели, а что?

— Из кресла я не поднимусь, а на диванчик я б легла… красиво. Как Даная на картине Рембрандта…

— Вилка!

— Одетая! Естественно одетая. Но красивая.

— Ну конечно, — пробормотала Лера.

— Не поняла смысл фразы… «Ну конечно!» — это восторг. «Ну, конечно…» — это уже не восторг, а сомнения. И заметь, сомнения в моем шарме, не побоюсь этого слова!

Лера улыбнулась.

— Виолетта Михайловна! Как бы вы ни сидели, как бы вы ни лежали, и в чем бы вы ни были, вы все равно прекрасны.

Вилка хмыкнула:

— Ну да, конечно…, — потом посмотрела на Леру и рассмеялась.

Но Виолетта Михайловна в положенное время при полном параде была доставлена в административный коттедж и столкнулась с невероятным испытанием. Прямо от входной двери на второй этаж, где располагался банкетный зал, вела широкая лестница.

— Мой нынешний злейший враг — лестница! Блин, что ж она такая высокая? Надеюсь, не до Вальхаллы? — пробормотала она и взялась за перила.

Подружки шли рядом и готовы были страховать. Вилка от них отмахивалась и упрямо шаг за шагом поднималась по ступенькам. Вдруг сзади кто-то что-что сказал, к ней с двух сторон сразу подскочили два светловолосых высоких джентльмена, похожих друг на друга. Один схватил ее за руку. Женщина не потерпела такого обращения и потянула конечность на себя, второй схватился за другую, Вилка растерялась.

— Да в чем дело?

Но бравые викинги подхватили ее и в мгновение ока доставили наверх, где бережно поставили на ноги в туфельках и даже поправили роскошный платок, которым Вилка накрывала малость оголенные плечи (платье не было открытым, но, являясь любительницей футболок и блуз с рукавами, Вилка считала себя почти голой и накидывала на плечи шаль или платок). Женщина, покраснев от смущения, оправляла платье и что-то бормотала парням. Откуда-то сбоку вынырнула Света.

— Тебе уже лучше? Знакомься, это Олаф и Рагнар, они друзья Ника.

— Спасибо. Я б еще где-то там черепашила… Но они могли бы быть более галантными…

Света засмеялась. Парни уставились на нее, она что-то быстро им сказала, и те улыбнулись. Вилка, дергая от смущения шаль, тоже тянула губы в улыбке.

Вечеринка покатилась по сценарию. Было шумно, весело. Говорили тосты, ели, пили. Звучала живая музыка. Спустя какое-то время Олаф попросил у музыкантов разрешения сыграть на гитаре, те, с радостью согласились. Высокий, сухой, как жердь, рядом с могучим Рагнаром он смотрелся доходягой. Рагнар к великому удивлению всех достал флейту пана[1], братья переглянулись и заиграли. Никогда до этого никто из подруг не слышал вживую исполнение композиции «Одинокий пастух на природе[2]». По коже рассыпались мурашки, затылок временами холодел, а в зале стояла абсолютная тишина. А уж от «Hotel California» на глаза наворачивались слезы.

Братьям долго аплодировали, и они сжалились над интернациональной публикой, которая узнавала полузабытые мотивы и готова была подпевать. Зазвучало что-то веселое, интересное, кто-то пустился в пляс. А потом какая-то девушка подбежала к братьям, шепнула что-то на ухо. Рагнар засмеялся и кивнул. Он что-то крикнул по-норвежски в зал, все завопили, быстро встали в круг, хватая своих несообразительных соседей, туда же утащили и ничего не понимающих Леру с Аней. Звук гитары рассыпа́лся колокольчиком, флейта то заливалась трелью, то дрожала одной нотой. Мужчины в круге топали, хлопали, потом хватали девушек, кружились, передавали их с рук в руки по кругу, и все это с каким-то гиканьем, с невообразимым лихачеством. После третьего партнера стали понятны движения, подруги поймали ритм и закружились быстрее, ярче, веселее. Партнеры менялись: бородатые и безбородые, синеокие и темноглазые, высоченные, которые отрывали от пола легко и непринужденно, и невысокие, чьи улыбки находили отклик в сердце, и хотелось улыбаться, смеяться, радоваться. И Лера хохотала от души, и когда ее подхватил и закружил Николай, он был просто одним из этих прекрасных людей, что окружали ее в эту волшебную новогоднюю ночь. Ах, что за удивительная ночь!

А потом, вернувшись к столу и взяв телефон в руки, женщина обнаружила новое сообщение в ВК. Сердце прыгнуло и замерло. Палец скользнул по дисплею, экран мигнул, и в ту же секунду, как Лера узнала аватарку, вспыхнули щеки — Павел. Павел не забыл ее. Он поздравлял ее с Новым годом. Он не отступил.

Лера бросилась к Вилке, сунула ей телефон и стала позировать у гигантской ели в кадушке. Вилка словно поняла, словно почувствовала ответственность за каждый кадр, даже присела, чтоб фото получились, чтоб они задели струнки в мужском сердце, а она-то уж знала, что мужскому любящему сердцу немного надо для того, чтоб в нем вспыхнул пожар.

У Леры дрожали пальцы, когда она к сообщению крепила фотографии. И Павел ответил тут же. Он так обрадовался, что даже прислал наговорку, которую Лера пыталась услышать в таком шуме и гаме. Она услышала. Услышала главное: Павел предлагал встретиться. Он вновь просил о встрече. Лера сама может выбрать и место, и время. На миг перед глазами встал образ мамы, которая считала такие знакомства авантюрой и дурным тоном, но молодая женщина прогнала этот образ. Она отсчитала на пальцах оставшиеся дни, потому что не могла вспомнить дату вылета, указанную в билете.

— Еще долго, — пробормотала она.

«Павел, давайте встретимся. Я прилетаю в Питер 5 января. Давайте встретимся на Рождество, 6 января, в 18:00. О месте я сообщу позже. Вам подходит?»— написала Лера и отправила сообщение.

Мужчина ответил тут же. Ему все подходит. Его совершенно все устраивало!

И Лера улыбнулась, сама не зная чему. За окном вновь падал снег, и он тоже был сказочным и новогодним. На душе было легко и радостно.

Праздник удался на славу. Лера, переступив через свою неуверенность, затеяла игру «Крокодил», идею поддержали. Все были радостны и веселы, словно в каждом присутствующем был заложен позитив. Будто они хлебнули его вместо шампанского. И вся это разноязычная масса хохотала до слез над недогадливым соседом или явным кривлянием партнера. И все были братьями и сестрами. И Лере хотелось схватить этот заряд позитива и законсервировать его, а потом увезти в хмурый Питер и доставать его, когда будет невмоготу. Когда все (не только небо) будет казаться серым, унылым, никчемным и пустым.

А люди, находящиеся рядом с ней, ничего этого не знали. Они веселились, потому что хотели этого (да и праздник, как никак). Они радовались, потому что им было радостно. Они улыбались, потому что и им улыбались. И так по кругу. Как в песенке: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть не оглянулся ли я»… Чудесная ночь! Незабываемая ночь! В полночь отсчитывали удары часов, пили шампанское, поздравляли друг друга и вновь веселились. Опять пели, плясали и радовались…

В номер подружки вернулись в 5 утра. Вилка, вытянувшись на кровати, стягивала с себя ненавистные колготки, проклиная платья и того, кто их придумал. Она ворчала долго и вдруг замолчала. Аня глянула на нее. Та, подогнув под себя одну ногу, что-то рассматривала с огромным интересом. Так рассматривают божью коровку, бегущую по руке.

— Вилка, ты чего? — спросила Аня.

— Если я скажу, вы ржать начнете, — сказала она и сама усмехнулась.

— Что? Что такое?

— Я уже смирилась с тем, что еле хожу. Мне даже было очень удобно. Те братья, ну эти, Один и Локи…

— Олаф и Рагнар, — поправила Лера.

— Ну, не знаю, не знаю… оба просто выходцы откуда-то… не решусь сказать откуда, но не суть! Они к моему диванчику поставили столик, укрыли пледиком, периодически подходили, подвывали… тьфу ты… подливали, выпивали вместе со мной. Просто супер все! От этого еще смешнее. Скажите, каким образом можно было заработать мозоль на пятке, если я все время лежала и ходила только в туалет? Дважды. Второй раз был лишним?

Аня с Лерой усмехнулись.

— Серьезно, что ли? — спросила Лера и подошла к Вилке. Та не соврала. Мозоль выглядела основательно, и спутать ее с чем-то другим было невозможно.

— О, я знаю, как ты ее заработала! — вдруг прокричала из ванной Аня и выглянула. — Ты такт ногой отбивала? Ну вот и все! Считай, плясала, не поднимая попу!

Вилка глянула на мозоль и удрученно пробормотала:

— Япона мама…

[1] Музыкальный инструмент.

[2] На мой взгляд самая узнаваемая композиция дуэта этих инструментов немецкого композитора Джеймса Ласта.