Цицерон

-26-

В японском посольстве чувствуешь себя свободнее, чем у товарища Сталина. Но, тоже не очень. Хорошо бы с кружкой пива забраться в самый тёмный угол самого грязного кабака и пососать пива. Уговорить на это дело посла?

— Дологой оалиса Филимонов. Мы лада пливесоваь вас у себя в посолльсве по слуую олжесва по импелаолу.

— И мы лада.

— Мы не поняли овалися Филимонова, его говоли?

— Мы тоже. Может мы с послом поговорим наедине, всё равно нас никто не понимает.

— Осино олосё. Во посла.

Вижу своего старого знакомого посла. Подхожу и радостно хлопаю ему по плечу. Товарища посол морщится от чувствительного удара и делает первое официальное японское предупреждение персонально:

— Овалися Филимонова, я имею леий дан по каласе. Плосу васа не бись меня по плесю и голове, а я не буду плименясь еме плиёма класе.

— Посла, пошли тяпнем пивка. Глядишь и перестанешь косить и откашивать.

— Вас?

— Слышь, посол, не забывай. Ты японец, а не немец.

— Осиня холосо.

— Ну, попылили?

— Уда?

— Я знаю место.

— Айда.

Забурились в кабак на Пятницкой. С послом припёрлись три японца, я думаю, в качестве охранников. Охране много пива нельзя и они нас не обопьют.

Сели в уголке, а охрана ближе ко входу, откуда удобнее держать и не пущать.

Заказал кружку пива и рыбку. Рыбки в кабаке не имеется, но за отдельную плату всегда пожалуйста. Японец про отдельную плату не в курсе и его обошли рыбкой. Впоследствии он написал в рапорте, что посетил с министром внутренних дел СССР спец кабак, в котором рыбку дают только членам правительства.

Наслаждаюсь пивом и ни о чём не думаю. Японцу пиво поднесли сильно разбавленное. И правильно, хочешь не разбавленное пиво, — плати вдвое.

Японец не понимал в пиве никогда, а уж глядя как я наслаждаюсь, так вообще изошёл жёлчью.

Думаю из за желчи пытался доставать глупыми разговорами о внутреннем и внешнем положении, о политике и союзах с союзниками.

Я многозначительно хмыкал, хрюкал, а уж когда посол требовал конкретики, то и попёрдывал. Не знаю, московским чекистам принято ли так себя вести в присутствии иностранных послов, но программисты себя ведут только так.

Меня вызвали к хозяину. Оказывается некие консрукторы, без буквы "т" в середине слова, предложили проект пассажирского самолёта АНТ-35.

Главный из них, как все лохотронщики, сыплет околонаучными иностранными терминами типа: аэродинамическая хорда, иммельман, центроплан, топливная экономичность и прочую лабуду. Главная же изюминка проекта в том, что почти половина деталей нового самолёта взята от серийного бомбардировщика СБ.

Товарищ Сталин внимательно слушает, что-то у себя в записях отмечает и одобрительно кивает головой.

Мне приходится соответствовать, хотя от обилия терминов ужасно хочется спать. Кажется я захрапел.

Товарищ Сталин возмутился:

— Мы не мешаем Вам спать, товарищ Филимонов?

— Товарищ Сталин. Как конструкторы начинают разводилово, так меня тянет в сон, хотя правильнее хвататься за пистолет.

— Чего начинают товарищи?

— Ну, конструкторы и банкиры произносят множество незнакомых терминов, чтобы облапошить лохов. Они и меня посчитали лохом, за это оторву им кое чо лишнее. Виноват, товарищ Сталин, не при Вас будет сказано, что именно.

Главный из лохоронщиков, удивился такому отношением к их энтузиазму:

— Вы чем-то недовольны, товарищ нарком?

— Скажите мне, товарищ ведущий конструктор, цена билета на этом самолёте, какова?

— Будет зависеть от расстояния, на которое летит пассажир.

— В сравнении с существующими самолётами?

— За комфорт приходится платить.

— Комфорт? Диаметр вашей железяки, в которую надо влезть, меньше метра семидесяти сантиметров. Внутри установлены всевозможные устройства и кресла. Будут в салоне сиденья для пассажиров?

— Безусловно, товарищ нарком.

— Пассажирам придётся пролазить по салону на карачках. При аварийной посадке выбраться из самолёта невозможно. Судя по Вашим запросам и расходу топлива цена билета будет больше, чем в Америке раза в два, а то и в три.

Мы живём не богаче, чем в Америке?

— Ну, товарищ нарком. Прогресс в авиационной технике дорогого стоит.

— В Америке, по вашему, прогресса не наблюдается? Загнивают капиталисты? Почему же тогда Вы, товарищ ведущий конструктор, написали донос, что я разъезжаю на импортном автомобиле, а вам выделили отечественный чёрный воронок? Надо понимать, что Вы предпочитаете загнивающий импортный автомобиль?

Вмешался товарищ Сталин:

— Конкретно, что Вы предлагаете, товарищ Филимонов?

— Виноват, товарищ Сталин, не сдержался. Больше такого не повторится.

— Эти поцы настоящие лохатронщики. Их давно надо было арестовать, — предлагают морально устаревшую конструкцию, выдавая за шедевр инженерной мысли.

Ничего, кроме самолёта типа У-2 они соорудить не в состоянии. Понятно, что при большей мощности мотора и размерах. Поскольку, товарищ Сталин, мы наладили производство алюминия в Красноярске, то имеет смысл делать цельнометаллический самолёт.

Бывшие конструкоры, нынешние арестанты, научатся кроить новый для них материал, набьют руку, наберутся опыта. Тогда можно проектировать нечто более серьёзное.

А пока пусть рисуют простые вещи, типа деревенского сортира на колёсиках.

Самолёт биплан, с двигателем возможно большей мощности, например М-62 в 750 л.с., рассчитан на перевозку не менее десяти человек. Мощность двигателя со временем возрастёт. Стало быть в конструкцию необходимо заложить возможность увеличения грузоподъёмности без ущерба для производства. Обязательно носовое колесо.

Высота салона не менее двух метров, не наружный диаметр трубы, к которой крепятся крылья, а внутреннее пространство самолёта. Да и дверь в самолёт такую, чтобы входить не наклоняясь.

Стоимость билета должна соизмеряться со стоимостью билета на современных самолётах или меньше.

Полагаю, называть самолёт своими инициалами не скромно. Назовём новый самолёт Ан-2.

Сталин возмутился:

— Бипланная конструкция устарела, товарищ Филимонов.

— Безусловно, товарищ Сталин. Устарела там, где имеется развитая сеть аэробаз и взлётнопосадочных полос. У нас же ничего похожего пока не наблюдается.

Через пять шесть лет построим аэробазы надлежащего качества и запустим в серию четырехмоторный гигант, предлагаемый вышедшими на свободу арестантами, бывшими конструкторами.

— Они предлагают двухмоторный.

— Двухмоторные морально устарели. Пусть проектируют четырехмоторные. Но сначала АН-2.

Товарищу Сталину хотелось поразить мир созданием новейшего скоростного пассажирского самолёта, но удалось его обломать. Конструкторам предложили через неделю представить полноразмерный макет самолёта АН-2.

Они завыли, что сроки нереальны. Однако я сообщил: или выдерживают сроки, считая себя условно арестованными или направляются в соответствующее учреждение, считая себя безусловно арестованными.

Понятно, что при поставленных условиях победил разум.

Через пару дней, меня опять попросили задержаться в кабинете тов Сталина. Его интересовали подробности переговоров с японским послом. Тов Сталин взял быка за рога:

— Товарищ Литвинов спрашивает как прошли переговоры с японским послом?

— Собственно, товарищ Сталин, мы с японским послом пришли к консенсусу.

Помятуя о том, что товарищ Сталин недолюбливает иносранные слова и что в столе лежит приспособление против таких слов, я поспешил разъяснить:

— Консенсус, товарищ Сталин, это согласие при полном непротивлении сторон. Ну, например. Буры в Южной Африке захотели независимости, а дерьмократичные англичане привели их к консенсусу с помощью пушек и пулемётов.

— Хотелось бы, товарищ Филимонов, узнать подробности переговоров.

— Как Вы и предполагали, товарищ Сталин. Япошка шантажировал и угрожал разоблачением, я делал вид что испугался, а потом мы договорились. Япошки передают нам дубликат производства 25 мм пушек, а мы даём им возможность украсть линию для пулемётов 12,7 мм в Америке.

— Я, товарищ Филимонов, просил работников иноотдела записать ваши переговоры на магнитную проволоку. Есть несколько непонятных моментов. Давайте вместе послушаем:

…хррр-хррр…овалися салин узнае огга буде…фрр… хрр… плохо оварися филимонова боися…прр-рр-р…

И далее после паузы:

— Хочешь…пррр-рр-р…в…хррр-прр-рр-р…репу…хр-прр-рр-р…

— Щас сам…пррр-х-рр…получишь в…ххх-рр-р тыкву…рр…

— Товарищам понятно, что речь шла о сельском хозяйстве. Хотелось бы узнать, что скрывается за "хр-р" и "пр-р". Конкретные предложения о поставке продовольствия?

Ну, я попал. Не говорить же, что за звуки я издавал. Овалися Сталина може обиддеся.

Тюфу ты господи, прости меня грешного! Я и думать-то стал как японский шпион.

— Видимо дефект магнитофона, тов Сталин. Он шепелявит и похрустывает и естественно записывает собственные звуки. Думаю, если НКВД выделить необходимые ассигнования, то мы сможем в ближайшем будущем изготовить магнитофон с приемлемым качеством звучания.

— Вы не можете сказать, какие слова произносились в момент издания магнитофоном собственных скрипов?

— Ну, если подумать, то наверняка можно вспомнить. Вы должны понять, товарищ Сталин, что личного авто у меня нет и на природу вывозить товарища японского посла не могу. Пришлось зайти в кабак и разговор разбавлять пивом. А, под пиво, да тем более с рыбкой, чего не наговоришь!

— Вы даже не помните чего наобещали японскому послу? Может же получиться международный скандал!

— Ну, товарищ Сталин, в общем говорили о бензине. Японцу нравится наша нефть, а я отказывался говорить о нефти. Он пообещал мне в репу, а я ему в тыкву.

— Всё таки говорили о сельском хозяйстве?

— Не совсем. Враги народа на базе танка БТ-5 соорудили шнековый болотоход.

— Это как?

— Вместо гусениц приделали к танку шнеки, как червяки в мясорубке. Теперь машина плавает, бегает по снегу и по болотам.

— Вы изготовили плавающий снегоболотный танк? Поздравляю Вас, товарищ Филимонов, со Сталинской премией.

— Не совсем танк, товарищ Сталин. Вместо башни поставили буровую установку и просверлили болото. Из болота попёр газ метан. Собрали его в ёмкость и пустили электрический разряд. В присутствии катализатора из газа получился высокооктановый авиационный бензин. Мы продали немного япам. В ответ они взялись строить верфь во Владивостоке.

Бензин понравился и им захотелось нефти, из которой бензин сделан. В бензине нет примесей серы и они подумали, что в нефти, из которой бензин, тоже серы нет. Я сказал, что нефти не дадим, самим мало. Яп пообещал тыкву, я в ответ репу или наоборот.

— Рановато поздравили Вас, товарищ Филимонов, с премией.

— А, что касается скандала, товарищ Сталин, то японцы не привыкли скандалить. Если не оправдал надежды повелителя, то делает харакири.

— Хара… что?

— Ну, товарищ Сталин. Японец, когда не выполнит решение политбюро, режет себе живот насмерть.

Товарищ Сталин задумался. Какие прогрессивные порядки в Японии. Нам бы так. Товарищ Ворошилов, например, не выполнит решение политбюро по моторизации армии и разрежет себе брюхо.

— Интересные порядки в Японии, товарищ Филимонов. Нам бы так. Принимаемые политбюро решения выполнялись бы немедленно.

— Боюсь, товарищ Сталин, пришлось бы ходить по кремлю как по скотобойне. Всюду будут валяться выпотрошенные кишки. И спросить тогда не с кого. Не выполнил некий руководящий товарищ приказ, приходишь его в НКВД забирать, а он с выпущенными кишками. Никакое НКВД не справится.

— Размечтались мы, товарищ Филимонов. Перейдём ка к делу. Вы думаете, что японец не устроит скандала?

— Думаю, товарищ Сталин, он зайдёт в НКВД, дабы уточнить наши договорённости. В НКВД, к сожалению, товарищ Сталин, пиво не наливают и мы обговорим детали договора. Хотя, есть возможность угостить японца коньячком. Он большой любитель коньяка.

— Вы там, товарищ Филимонов, не сильно налегайте на коньяк, а то придётся встречаться ещё не один раз, для уточнения деталей. Никакого коньяка не хватит.

— Слушаю, товарищ Сталин. У меня ещё один вопрос к Вам.

— Что за вопрос?

— В Америке, для зарабатывания денежек, мы напечатали фантиков.

— Фантиков?

— Ну, так называют купоны на право продажи купонов.

— И что, удалось выручить несколько долларов?

— Тут всё просто, товарищ Сталин. Мы выпустили в продажу купоны по десять долларов. Народ…

— Я не понял, у Вас, что? Фантики покупают по десять долларов?

— Мы через неделю, после того, как выбросили в продажу, объявили, что покупаем десятидолларовые фантики за десять долларов и десять центов. Ну, народ кинулся покупать, чтобы заработать.

Совершенно неожиданно товарищ Сталин рассмеялся. Никогда, ни в какой литературе я не видел упоминания о смеющемся товарище Сталине.

— Ну, совсем в НКВД тупые. Не ожидал от Вас подобной глупости. Это надо же, покупать дороже, чем продали.

— Дык мы не покупали, товарищ Сталин. Мы объявили, что покупаем.

Товарищ Сталин перестал смеяться.

— Ну, ну, товарищ Филимонов. Продолжайте.

— Ещё через неделю подняли стоимость фантика до десяти долларов двадцати центов. Сейчас за фантик дают двенадцать долларов. Мы продали фантиков на триста миллионов.

Потом вмешался Рокфелер и мы вынуждены были продать акции предприятия за семьсот миллионов.

— Что же получается, товарищ Филимонов! Наша страна за год не в состоянии заработать сотни миллионов, а Вы, как последний жулик, торговец воздухом, содрали с бедных американцев целый миллиард?

— Не совсем так, товарищ Сталин.

— Что не совсем так! Разве это не торговля воздухом?

— Нет, товарищ Сталин. То есть да. Но, не целый миллиард. Мы, после продажи своих акций, продали фантиков ещё на триста миллионов.

— Это же бешенные деньги, товарищ Филимонов! Мы заработали в прошедшем году в двадцать раз меньше долларов. Если к заработанному в этом году добавить заработанное НКВД, то мы сможем купить…

— Дело в том, что товарищ Литвинов на десять миллионов, заработанных СССР за последний квартал, купил фантиков. За это Рокфелер обещал просить нобелевский комитет присудить товарищу Литвинову премию мира.

Давно товарищ Сталин не получал столь подлого удара под дых.

— Получается, что по милости товарища Литвинова, в течении трёх месяцев страна работала на фантики?

— Товарищу Литвинову надо продать фантики. Выручка должна составить двенадцать миллионов. Это спровоцирует обвал на бирже. Рокфелер, вместо прибылей, получит убытки.

Правда, тогда товарищ Литвинов не получит три тысячи серебряных долларов нобелевской премии.

— Вы, товарищ Филимонов, намекаете на тридцать серебряников?

— Почему, товарищ Сталин, намекаю, прямиком говорю.

— Хорошо, мы подумаем как поступить с товарищем Литвиновым и с десятью миллионами. Сейчас же решим, что делать с миллиардами НКВД. Я правильно, сформулировал вопрос, товарищ Филимонов? Я имею ввиду это не Ваши личные миллиарды, а НКВД?

— Нет, товарищ Сталин, то есть, так точно, миллиарды НКВД. Но…

— Что но, товарищ Филимонов? Вы хотите сказать, что потратили миллиарды, не получив разрешения от правительства и политбюро?

— Нет, товарищ Сталин, то есть, да. Мы купили две тысячи тонн золота. Они как раз завалялись в Южной Африке. Вандербильт, хозяин золотых рудников, последние годы придерживал продажу золота, чтобы поднять цены.

Дали ему на десять центов больше и он, можно сказать, отдал золото. Кроме того, договорились о покупке ещё четырёх сотен тонн, что добудут в этом году.

— Куда дели золото, товарищ Филимонов?

— Так оно на складе. Мы полагаем поощрить лучших работников НКВД золотыми знаками "Ударник коммунистического труда".

— У Вас в НКВД столько ударников? Или каждый знак будет весом в пуд? Всё равно останутся излишки, я правильно понимаю, товарищ Филимонов?

— Всё так. Но, я просил бы воздержаться от реализации золота, цена которого выросла вдвое. Мы планируем прикупить ещё немного, тогда золото пойдёт вообще на вес золота, прошу прощения за каламбур, товарищ Сталин.

— Нам необходимо развивать промышленность. Без реализации золота на международном рынке не сможем закупать станки.

— Может, товарищ Сталин, брать у капиталистов банковский кредит под залог золота?

— Мы подумаем над Вашими словами. А сейчас, я так думаю, пришла пора переместить золото со склада НКВД в подвалы наркомата финансов.

— Слушаюсь, товарищ Сталин.

— Имейте ввиду, что я попрошу наркома финансов проверить НКВД по фактам расходования золота.

— Тут такое дело, товарищ Сталин.

— Какое дело, товарищ Филимонов?

— Ну, НКВД купило пароход.

— Вы меня пугаете, золотой?

— Почти, товарищ Сталин. Транспортировка золота из Южной Африки, представляет из себя некую проблему, — слишком много желающих позаимствовать золото в пути.

Мы договорились с Вандербильтом о том, что страхуем и перевозим золото в Европу, Азию и Америку. За услуги получаем пять процентов перевезённого золота.

Вандербильт добывает восемьсот тонн в год. Значит НКВД заработает на этом сорок тонн ежегодно. Почти столько, сколько СССР продаёт на мировых рынках.

Дадим наркому финансов из сорока тонн немного, тонн десять и ни каких проверок?

— Нет, товарищ Филимонов. Из сорока тонн отдадим наркому финансов все сорок. А обслуживать золотые пароходы будем в СССР, в целях экономии валюты.

— Слушаю, товарищ Сталин.

— Ответьте мне, товарищ Филимонов, почему прожженный капиталист и эксплуататор Вандербильт заключил договор именно с НКВД. Я не сомневаюсь, что у него множество других предложений, уверен даже более выгодных. Или он не знал с кем заключает договор?

— Что вы, товарищ Сталин. В таких делах как перевозка восьмисот тонн золота ничего не скрыть. Вандербильт выбрал НКВД поскольку знает о нашей репутации. Да и желающие позаимствовать золото тоже в курсе дела с кем связываются. Мы и заключили договор только из за высокой репутации НКВД как фирмы, как бренда.

Для поддержки бренда НКВД на международном уровне нужны золотые с бриллиантами значки ударников. Вес значка, я думаю, не должен быть меньше половины тройственной унции. Пустим значки в свободную продажу. Они будут иметь бешенный успех у коллекционеров.

Изготовим для коллекционеров юбилейные золотые червонцы. Например, — десять лет НКВД. Или: сто лет со дня рождения председателя ЧК, ГПУ, НКВД тов Дзержинского и другие.

Цена коллекционных монет по весу больше цены золота в десятки раз. Мы на этом заработаем не меньше, чем на перевозке золота для Вандербильта.

— Откуда у Вас бриллианты, товарищ Филимонов? Вы про бриллианты ничего не говорили?

— Виноват, товарищ Сталин. Там же где роют золото, расположены алмазные рудники. Мы договорились с владельцами, чо будем перевозить и их груз, время о времени. Алмазы меньше весят в килограммах.

— Хорошо, товарищ Филимонов. Встретимся с наркомом финансов и примем решение.

— Разрешите идти?

— Ну, идите.

Дрова из Америки не слишком большая компенсация за завод по производству 25 мм пушек. Япы выставили предъяву по поводу дров.

Я возмущался:

— Какие дрова! Вот расписка японского товарища, проверившего качество и количество станков. Подписи заверены крупнейшей адвокатской конторой в САШ.

Япы орали, что я жулик и грозили напустить каратистов и нинзя. В ответ угрожаю грозными приказами товарища Сталина и осназом НКВД.

Я вопил:

— Где мошенник, подписавший бумаги?

Япы сообщают, что он ушёл.

— Куда ушёл, тащите сюда. Будем разбираться.

Япы почти шепотом сообщают, что он ушёл, откуда не возвращаются.

Ору ещё громче:

— Это куда, в сортир чо ли?

Мне тихо тихо на ухо.

Ору:

— На… мне на ухо, мне на…не надо.

Япы признались, чо получатель дров совершил харакири, не выдержав позора на голову.

Я опять:

— Свидетелей убираете. Ищите в Японии воров. В России воров без вас хватает. Я буду искать и если найду, пожалеете.

В конце концов японский посол нажаловался хозяину.

Товарищу Сталину интересно, каким образом выкручусь из моих мошеннических силков, в которых сам же запутался.

В присутствии хозяина не поорёшь, поэтому разговариваю с япом спокойно. В результате непродолжительной дискуссии выцыганил у япа 25 мм автоматические пушки на серию сторожевых кораблей.

В качестве ответной любезности обещал украсть ещё раз линию по производству 12,7 мм пулемётов.

Японский посол покинул кабинет, а хозяин съехидничал:

— Не отвертеться Вам, товарищ Филимонов. Придётся забирать у амеров станки.

— В каком смысле, товарищ Сталин?

— Как в каком? Вы обещаете станки японцам, а родному государству неужели не поможете с 12,7 мм пулемётами?

Я прямо чувствовал, что этим кончится. Всем нужны 12,7 мм пулемёты, даже товарищу Сталину.

— Виноват, товарищ Сталин. Я же только обещаю, но не собираюсь их доставать.

— Это как?

— Ну, товарищ Сталин. Как в истории про ходжу Насреддина. Он обещал султану за двадцать лет научить осла разговаривать по человечески. Когда его спросил, на что он рассчитывает, ходжа ответил: за двадцать лет сдохнет либо султан, либо осёл, либо сам ходжа.

— Значит Вы, товарищ Филимонов, считаете?

— За двадцать лет либо сдохну сам, либо Япония рухнет, либо пулемёты не понадобятся.

— Хорошо, товарищ Филимонов. С японцами это правильная позиция. С товарищем Сталиным какую займёте? Нам позарез необходимо производство 12,7 мм пулемётов.

Подумал, что с хозяином любая позиция, это позиция из камасутры. И не расслабишься, чтобы получить удовольствие.

— Слушаюсь, товарищ Сталин.

— В какие сроки обещаете наладить производство?

— Разрешите подумать, товарищ Сталин? В следующий четверг на совещании доложу свои соображения.

— Хорошо, что Вы устанавливаете реальные сроки, товарищ Филимонов. Даю Вам ориентир. Через год доложите, что изготовлен первый советский пулемёт 12,7 мм.

— Слушаю, товарищ Сталин.

Надо смыться поскорее. Пока ещё заданий не придумал. Чо ли я волшебник? Подай то, вынь из шляпы курицу и накорми весь советский народ.

— Разрешите идти, товарищ Сталин?

— Вы торопитесь, товарищ Филимонов?

— Никак нет, товарищ Сталин. Целиком в Вашем распоряжении.

— Это хорошо, что целиком. Отдельно Ваши члены мне совсем не нужны.

— Виноват, товарищ Сталин.

— Ну, ну, товарищ Филимонов. Вы ещё не знаете как виноваты. Мне доложили, что в Тюмени НКВД строит дирижабли. Это так?

— Не совсем, товарищ Сталин. У немцев заводы для дирижаблей стояли бесполезным хламом и мешали проходить мимо. Мы организовали фирму по расчистке территории. Насадили цветов, где раньше были цеха. Получили благодарственную грамоту от товарища, пардон, господина Гитлера. Строительный мусор отправили в СССР, а Гитлер заплатил за вывоз.

Так получилось, что монтажные конструкции цехов оказались в приличном состоянии. Мы посчитали, что выбрасывать на помойку то, что ещё может служить народу и партии, бесхозяйственно. Станки тоже почти новые. Враги народа в Тюмени, коих в городе большинство населения, от нечего делать собрали цеха, установили станки на фундаменты и принялись клепать дирижабли.

Там же, в Тюмени, враги народа раскопали нефть. Завод химических продуктов для производства дирижаблей случайно вывезли в Тюмень, ну, под видом мусора. Мы и наладили производство. Цеха по обработке алюминия частично перестроили на производство самолётов.

Теперь в Тюмени клепают и дирижабли, и самолёты. Вы знаете, товарищ Сталин, я докладывал. Самолёты Ан-2 пользуются спросом за границами и в нашей стране их охотно используют.

Недавно открыли линию регулярных дирижабельных сообщений Тюмень-Москва.

— Вы используете для регулярных сообщений дирижабли, не прошедшие государственной приёмки?

— Это же опытная эксплуатация, товарищ Сталин. Пассажиры и пилоты, враги народа. Если и разобьются, чего жалеть? Они же приговорены к расстрелу. Пока не расстреляли, пусть приносят пользу партии.

Слава богу, что удалось заморочить хозяину голову и он не спросил про испытания парового шнекохода. Это такой монстрообразный агрегат, длинной с вагон, но в два раза шире. Приводится в движение при помощи парового двигателя. Мои конструкторы, едрёна корень, предлагали дизель, но я подумал, чего лес в тайге пропадает зря?

Эта махина перетаскивает по болотам и тайге чё хошь. Хочешь буровую вышку, а хочешь танк Т-34. И скорость приличная, до 25 км час.