ГЛАВА 5. BAD TRIP

— Знаешь, почему я выразил недоверие рассказу Бориса?

— Странный вопрос. Разве можно верить, когда нам рассказывают явные небылицы?

— Нет, я не верил не потому. Он врал, но не всё сплошь при этом выдумывал. Кое-что Борис даже от нас утаил.

А. Кондратьев. «Семь бесовок.»

— Абзац, дедуля! Теперь этот жирный правнук там надолго застрял — сияя веснушками, пропела рыжая плутовка, вбегая в избу и крутя на пальце ключи от хранилища.

— Застрять в подвале — это мы конечно, оно нам завсегда!.. — смахнув связку ключей невидимым жестом, ворчливо пробубнил мазык, контролируя боковым зрением «красный» угол. — Да ведь колотит в бубен, паскудник. А мне — воротà держи. Начудесил уже — поп приходил плакаться. Того гляди — прорвёт… Хлынут оттель, и кто — ты, что ли, с полицаями своими будете их держать?

— Полицаи, дед, скорей твои, чем мои. Сам знаешь. Гнал бы лучше в пень своего Гапона. И так он здесь на халяву. Не нравится — пускай отваливает назад, в свой девятьсот лохматый год! Ком цурюк — скатертью дорожка, — Лилька, демонстративно виляя худыми бёдрами, направилась в сени.

— Ты, баловница, опять со своими прошляками в городý управлялась. Вижу, что не без этого. Ужо тебе — хвост-то ть надеру.

— Т-сс! Петька идёт, — перебила взъерепенившегося деда лиса — тинейджер, тенью ныряя за косяк.

И впрямь, в избу ввалился с перекошенным справедливостью лицом сержант Пётр Ганешин.

— Ну, здравствуйте вам, Николай Николаич. Внучки, надеюсь, вашей нету?

— А тебе она пошто?

— Да ты не серчай, дед Коля. Ты же знаешь, у меня с Анюткой крепко — недорослями вашими не интересуемся по сексу, не солидол. Не серчай, просто больно она любопытная, Лилька. Разговор мой лично к тебе — Викентий на реке, не услышит.

— Чего надоть?

— Дед Коль, нам уже с области хмыря подослали про здешнюю ботву разузнавать. Луна полная, Аномалиха перья распускает — того гляди заколдобится. И что мне с этим всем прикажешь делать на фоне грядущих выборов? Давай уже как-то сотрудничать!

— Вам надо — вы и…

* * *

— Убили-и!!! — вопль Чарушихи со двора был поддержан хором бродячих собак, кудахтаньем кур и угрожающими выкриками толпы обывателей. В стекло влетел голыш.

— Я предупреждал! Теперь они сюда идут…

— Не они, а народ. Пойди и встреть как полагается, в воротах. Лили Марлен, место!

Лисонька только брезгливо фыркнула: «Тоже, командующий войсками — пфуй!»

Пётр, выйдя на крыльцо мазыковой избушки, поднял руку:

— Граждане немцы! Требую соблюдать дисциплину и внимание.

— Сам соблюдай! Настоебенило! Мы не немцы, мы немчане! Сам ты немец — полицай!.. Покажите ему, чего свинья в лагере отрыла!

Перед отшатнувшимся Петром Ганешиным была шмякнута на крыльцо рвано откушенная по локоть мужская рука — довольно грязная, мускулистая, в густой волосне и синих пороховых татуировках. Слово «Аврора» выколото по тыльной стороне кисти довольно неровно — выше был традиционный восход солнца, на предплечье же читался обвитый змеёй сложный морской якорь.

— И что? Откуда эта гадость у вас?

— А то не знаешь! — взвыла Аномалиха. — Свинья принесла! С Рябиновки! Там их — трупаков этих — как говна у Профкомыча за баней!

— А ты у него, выходит, за ней сидела? За баней-то? — осведомился заинтересованно сержант милиции.

— У гхòвнах! — расхохотался, хлопая себя по толстым бокам, дядько Мыкола Ботва.

Мнения трудящихся в результате разделились — самые отчаянные предлагали, не взирая на сгустившиеся сумерки, вооружиться чем Бог послал и идти в Рябиновку биться с демонами. Но таких смельчаков оказались единицы. Основная же масса, как всегда, склонялась к паллиативу.

— И где начальство вообще?

— Да где ему быть, как не на речке! Карлыча будто не знаете… Как всегда, русалку удит!..

— Тю! У гхòвнах! У Профкомыча! По-за баней!!! — толстяк Ботва, тыча пальцем в Чарушиху, хохотал до упаду поочерёдно над ухом каждой из баб, пока не охрип. Но тут в освещённый круг ворвалась невесть откуда взявшаяся грязная жирная свинья, и, ухватив с крыльца руку с татуировкой «Аврора», уволокла её в сплошную темь. Из кустов раздалось мерзкое чавканье. Опупевший от такого свинства народ безмолвствовал…

* * *

Луна вспыхивала в струях неторопливой речки, что из века в век влачила свой путь по странно-петляющей траектории — вокруг церкви на холме куда-то во мрак беспросветных «Дерендяевых болот». Рыболовы удили, медитативно уставя взор в тающую даль заката…

— Викентий Карлович!

— Да, батюшка?

— Вы обещали — и я вас ловлю на слове. Каждого задержанного я могу перед первым допросом исповедовать. Так или нет?

— И тайна исповеди, согласно указу Святейшего Синода…

— Ах, ваше благородие, ну как не совестно! Времена же изменились, когда это было…

— Молчу, молчу, Георгий Аполлонович. Только как ни крути — кесарю кесарево… Мы ведь с вами, некоторым образом, в одной лодке?…

— Викентий Карлович! — священнослужитель, наклонясь к самому уху начальника полиции, тревожно шепнул:

— Ах, подполковник! Я согласен, помилуйте, но… У вас клюёт!

Их благородие, почувствовав, что леса действительно натянулась струной, подсёк умело. На том конце заходило что-то уж слишком мощно даже для апрельского нерестующего сазана.

— Подсак давай!.. Нет, брось… Багор! Тоже отставить! — Свинтидзе вдруг спрыгнул в воду и побежал, сгорбившись, в чём был вглубь реки следом за звенящей лесой. Вскоре он потерял грунт под сапогами и поплыл.

— Карлыч, что там?!

— Блу-блу-мгу-русалка! — раздалось с глубины. Дальше были одни беззвучные пузыри.

— Викентий Карлович! — заметался в подряснике по песчаному берегу поп. — Ваше благородие! Лю-ю-д-и-и-е!!! — но никто не откликнулся из жителей — лишь Луна бессмысленно отражала рябь поверх мутящейся водоворотами речной глубины… «Объяли меня воды до души моей… Аминь, Господня воля… А может, всё и к лучшему? Один Ганешин теперь остался из перебежчиков…».

* * *

… Левин открыл глаза и не сразу понял, где он. За окном сквозь железную решётку виднелась непроглядная апрельская ночь. Во сне он только что летал, между делом абсолютно свободно проникая сквозь стены. А здесь, в камере, только и мог, что сесть на койке, свесив ноги, и обхватить припухшее со сна лицо ладонями. В таком состоянии прошло некоторое время. Потом из коридора раздались ссорящиеся голоса.

— Слышите — пропустите меня к нему! Я хочу видеть этого человека!

— Не положено ночью, батюшка, — робко попытался возражать караульный мент. — Викентий Карлыч утром придёт, тогда и…

— Дурак ты, братец, прости Господи! Не придёт больше Викентий. Считай, что я за него. Ключи живо!

Дверь в камеру со скрипом распахнулась. Левин поднял голову — перед ним стоял навытяжку породистый, невысокий, но крепко сбитый южнорусского типа священник с большим православным крестом в одной руке и фонарём в другой.

— Чем обязан? — Ильич предупредительно встал с койки.

— А то сам не знаешь! — поп навёл на лицо узника луч света — и отшатнулся. Пафос слетел с него, как не бывало.

— Борис Викторович? Вы?

Левин, заметив смятение визитёра, инстинктивно полез в карман за сигаретами.

— Достали и здесь… Ну, что ж — значит, от судьбы не уйти, — промолвил поп, прикладываясь губами к кресту. — Я готов. Стреляйте! Только помните, Савинков, — невинная кровь моя падёт на вашу голову, вас и Иуды Азефа! Во веки веков — аминь.

— Батюшка! — Левину захотелось утешить священнослужителя, бывшего явно не в себе. — Вы меня, вероятно, с кем-то перепутали.

Видя, что палач медлит, обладавший недюжинной силой Гапон вдруг в порыве отчаяния ринулся на него и, схватив за оба запястья, с налёту боднул головой в лицо! Не готовый к такой атаке Левин потерял сознание и обвис на руках отца Георгия. Священник поднёс к его губам животворящий Господень крест.

— Во имя Отца и Сына и Святаго духа… Да расточатся врази Его… — поп достал из складок одеяния тонкий стилет. Левин, улетая по спирали в цветное небытие, вдруг почувствовал увесистый толчок по затылку. Пушистобородый старичок приложил палец к губам.

— Мазык? Я что — снова во сне?

— В сон успеешь. А пока — реал. Соберись и пни ему коленом по яйцам…

— Уау! — взвыл Гапон, роняя кинжал. Ползая на карачках по полу, прокашлял злобно в бороду:

— Ну, ты и бес, Савинков… Сволочь!

— Чем богаты! — Левин уже без тени религиозного чувства поддал священника в спину ногой и подобрал с пола стилет.

Загрузка...