Цветная схема

1

Перед тем как покинуть комнату, Уэбли показал Дикону упакованные вещи Квестинга. Сержант открыл тяжелый кожаный чемодан и обнаружил в нем огромное количество изделий из нефрита, утвари и оружия — вещи, которые бизнесмен, видимо, собрал на склонах Пика. Топор Реви, как сказал Уэбли, лежал в другом чемодане. Дикон предположил, что Квестинг собирался показать его Гонту после концерта и с этой целью отложил.

— Вы думаете, он хотел продать остальные предметы в Австралии? — спросил он.

— Вполне возможно, мистер Белл, но ему ни за что не удалось бы пронести их через таможню. Вывоз таких вещей строго запрещен.

— Возможно, — заметил Фоллс, — он был обыкновенным коллекционером. Знаете, есть такие люди, которые, забыв о здравом смысле, охвачены навязчивой идеей заполучить ту или иную редкость. Разумно мыслящие в других областях, в этой они полностью теряют чувство реальности.

— Но Квестинг был довольно опытен в бизнесе, — сказал Дикон.

— Согласен, — подтвердил Уэбли. — Мы нашли бланки для нового отеля в Wai-ata-tapu и эскизы, где поселок Роторуа выглядит чем-то вроде Диснейленда. Он планировал сделать здесь чудесное местечко.

Сержант положил письмо Квестинга в большой конверт, поставил на его обратной стороне дату вскрытия и попросил Дикона и Фоллса расписаться под ней. Мужчины вышли из комнаты и закрыли за собой дверь.

— Да, — произнес Дикон, когда они остановились на веранде, — я никогда не верил, что он шпион.

— Вопрос остался открытым, — пробормотал мистер Фоллс.

— Относительно вражеского агента, который теперь является еще и убийцей?

— Совершенно верно. Вы не возражаете, Уэбли, если мы расскажем о выяснившемся факте остальным членам нашей компании?

Сержант шел следом за Диконом и Фоллсом. Последний остановился и повернулся, ожидая ответа. Наступила долгая пауза.

— Нет, — сказал наконец Уэбли. — Возражений нет. Я ведь не могу запретить вам, мистер Фоллс, не правда ли?

— Я хочу сказать, что, учитывая присутствие среди нас вражеского агента, разве не мудрой политикой было бы предупредить всех вести себя более осторожно, чем раньше? Вы идете, мистер Белл?

— После вас, — ответил Дикон.

— Мы с мистером Фоллсом хотим вымыть руки, — сказал сержант. — Не ждите нас, мистер Белл.

После столь прозрачного намека Дикон направился в столовую. Остальные уже сидели за столиками. Молодой человек присоединился к своему патрону. Доктор Акрингтон и Клейры, исключая Саймона, расположились за большим семейным столом. Юноша сидел рядом со Смитом. Наконец вошли мистер Фоллс с Уэбли и тоже сели за столик.

— Вы не возражаете, если я составлю вам компанию, сэр? — спросил сержант.

— Это честь для меня, мистер Уэбли. Как гость, надеюсь?

— Нет, нет, сэр, спасибо, — ответил сержант. — Я просто увидел здесь свободное место.

Казалось, он ошибся. Свободного места за столом мистера Фоллса не было, но Хайа, по-прежнему удрученная, быстро все исправила, поставив стул.

— Очень мило с вашей стороны, Дикон, присоединиться ко мне, — громко заявил Гонт. Барбара резко повернула к нему голову и так же резко отвела от актера взгляд. — Я забыл сказать, — продолжал тот, — Квестинг просил за топор пятьдесят гиней. Цена всегда казалась мне чересчур большой, надо было поинтересоваться на этот счет у забавного старичка.

Никто не ответил на реплику Гонта. Актер выставил вперед подбородок и озарил Дикона одним из своих ярких взглядов.

Ленч продолжался в тишине, которая нарушалась лишь чересчур усердным вниманием сержанта Уэбли к еде. Только сев за стол, Дикон увидел в окно идущих вдалеке людей, которые несли чем-то накрытые носилки. Они скрылись за кустами мануки, но это наблюдение убило в молодом человеке аппетит окончательно. Через минуту или две люди уже без ноши вошли на веранду. Здесь к ним подошел молодой человек в серых фланелевых брюках и спортивной куртке. По его внешнему виду Дикон безошибочно опознал представителя прессы. Вновь прибывший невинно уставился на окна дома. Уэбли посмотрел на газетчика слегка затуманенными глазами и покачал головой. Двое мужчин в штатском маячили возле двери. Молодой человек присел на ступеньку веранды и закурил трубку. Находившиеся в столовой хоть и замечали эти события, но внимания на них не обращали.

«Сходство отеля с обезьянником растет с каждой минутой», — подумал Дикон. Хайа собрала тарелки и, улучив момент, когда миссис Клейр не наблюдала за ней, кончиками пальцев сбросила недоеденные кусочки мяса в одну. Словно по договоренности, миссис Клейр и Барбара вместе встали и вышли. Смит громко пососал зубы и пробормотал:

— Прошу прощения. — И выбрался на веранду.

Газетчик поднял глаза, заговорил с ним, но нужного ответа не получил и позволил ему уйти, удивленно проводив взглядом. Оставшиеся в столовой семеро мужчин закончили обед в гнетущем молчании.

— Вряд ли в ближайшее время мы услышим чье-нибудь веселое щебетание, — сказал Гонт. — Думаю, стоит отдохнуть полчасика.

Он отодвинул свой стул.

— Есть серьезная причина вашему молчанию, — произнес мистер Фоллс. Что-то в его позе, хотя он не вставал, и какие-то новые нотки в голосе, которые прозвучал глухо, заставили окружающих мгновенно замереть. — Когда человеку угрожает арест, — продолжал мистер Фоллс, — он совсем не расположен к веселому щебетанию. Сержант Уэбли, могу я задержать общее внимание на минуту?

Уэбли, поморщившийся при скрежете ножек стула Гонта об пол, положил ладони на стол и, внимательно глядя на Фоллса, разрешил:

— Прошу вас, сэр.

— Я не знаю, — сказал тот, — нравятся ли вам детективные романы. Должен признаться, я их страстный поклонник. Относительно этих историй можно спорить, мало они имеют отношения к истине или вообще не имеют. Полицейское расследование, как мы часто протестуем, не простое сопоставление мотивов, хитроумная разработка деталей и наконец разоблачение, в процессе которого подтверждается та или иная из искусственно созданных сыщиком версий. Скорее это медленный, утомительный сбор фактов, позволяющий произвести арест кого-то, кто стал более-менее подозрителен с того момента, когда было совершено преступление. Сержант Уэбли, поправьте меня, если я ошибаюсь.

Уэбли кашлянул. Один из мужчин, стоявший снаружи возле окна, обернулся через плечо и исчез из поля зрения.

— Однако всякое бывает, — продолжал Фоллс, и остальные прислушались к нему с подчеркнутым вниманием, словно он без предупреждения заставил их участвовать в какой-то необычной церемонии. — Всякое бывает. Я хочу на нашем сегодняшнем собрании указать любителям оспаривать детективные романы на ряд любопытных совпадений. Но сначала, с разрешения сержанта Уэбли, и, пока мы не вступили в дискуссию, я считаю необходимым почтить память мистера Мориса Квестинга, он не был вражеским агентом.

Тут доктор Акрингтон разразился бурной тирадой и не умолкал, пока ему не было представлено письмо Квестинга и после небольшого насилия не было доведено до его сознания. Он воспринял эту новость с горечью. Обнаруженный череп бизнесмена, очевидно, надломил доктора, но последний удар, разметавший все краеугольные камни его теории, казалось, действительно потряс беднягу. Он побледнел, прекратил протестовать и замер в ожидании продолжения речи мистера Фоллса.

— Квестинг не только не был виновен в шпионаже, но, если верить данному письму, даже узнал и открыто высказал преступнику обвинение. Тот стал угрожать и с помощью шантажа заставил бизнесмена поклясться, что он никогда не выдаст эту тайну. Квестинг отлично осознавал, насколько опасно их недоверие друг к другу. Думаю, скорее страх гнал его в Австралию, нежели неотложные дела. Он ощущал нависшую над ним угрозу, впрочем, как мы сейчас, и принял единственно возможную для себя меру — сообщил обо всем мистеру Беллу. Полагаю, Квестинг написал это письмо перед нашим уходом на концерт. Я случайно проходил мимо его окна и видел, как он сидел, облокотившись на стол. Вы знаете, что три часа спустя бизнесмена убили.

— Вы меня извините, — сказал Гонт. — Не хочу никого обременять, но, как я пытался объяснить чуть раньше, это невероятно страшное происшествие произвело на меня крайне тяжелое впечатление. Боюсь, мой мозг не в состоянии выдержать посмертное вскрытие. Прошу прощения. Я вас оставлю.

— Одну минуту, мистер Гонт, произнес Фоллс. — Мне кажется, тяжелое впечатление на вас произвела не ужасная смерть Квестинга, а перспектива оказаться замешанным в это дело.

— Я не имел в виду ничего подобного! — вскричал актер и вскочил на ноги. — Я в негодовании! Неслыханно!

— Присядьте. Видите ли, — сказал мистер Фоллс, озабоченно оглядываясь, — несмотря ни на что мы постепенно становимся большими специалистами в области подозрений. Перед нами мистер Гонт, который поссорился с мистером Квестингом из-за того, что тот воспользовался его именем для рекламы да еще вдобавок намекал, будто он является автором подарка…

— Так я должен вас поблагодарить… — Гонт укоризненно посмотрел на Дикона.

— Нет, — сказал Фоллс, — мой дорогой Гонт, кто, кроме вас, мог сделать этот подарок? Цитата из Шекспира на открытке, написанная продавцом магазина. Видите, мне уже все известно. И если этого недостаточно, ваше выразительное лицо полностью выдало вас вчера вечером, когда Квестинг выражал мисс Барбаре свое восхищение платьем. Вы выглядели — пожалуйста, простите меня за неудачное сравнение — готовым на убийство. Разве не воспоминание об этом моменте заставило вас затеять шумную ссору с Квестингом? Мне кажется, вы сильно переволновались, когда тот погиб.

— Я уже тысячу раз объяснял, что меня беспокоила только перспектива огласки неприятного события. Боже мой, кто совершает убийства по таким мотивам? Сержант Уэбли, клянусь вам…

— Согласен, — сказал Фоллс. — Кто же совершает из-за этого убийства? Можно мне перейти к другому подозреваемому? Мистер Смит.

— Эй, оставьте Берта в покое! — крикнул Саймон. — Он не имеет к смерти Квестинга никакого отношения. У него есть письменное подтверждение этого.

— Мотивом Смита, — невозмутимо продолжал мистер Фоллс, — может являться месть. Месть за покушение на его жизнь.

— Господи, месть! Они же зарыли топор войны.

— В форме очень ценного топора Реви. Да-да, я понимаю, что версия мести не имеет под собой почвы, но вполне годится в качестве отвлекающего маневра. Доктор Акрингтон, ваш мотив прежде всего заключается в большой ярости. Вы считали Квестинга предателем, но, несмотря на все усилия, не могли ничего доказать.

— Теперь для меня совершенно очевидно, Фоллс, что бизнесмена убил кто-то из селения. Несомненно, кто-то из подвыпившей молодежи. Они видели в нем врага.

— О! Маори? Вы позволите пока оставить эту тему? В вашем случае, полковник, мотив наиболее серьезный. Простите, что затрагиваю щекотливый вопрос, но ваша позиция, боюсь, чрезвычайно проста. Намерение Квестинга стать владельцем принадлежащего вам отеля выдает ее. Он являлся, как недавно заметил мистер Белл, опытным бизнесменом. Разве вы не были заинтересованы в его смерти…

— Прекратите! — злобно выкрикнул Саймон. — Черт побери, отстаньте от папы!

— Помолчи, Саймон, — сказал полковник.

— … как и все члены вашей семьи? — закончил предложение мистер Фоллс. Он посмотрел на свои лежащие на столе руки. — Версия маори. Месть за воровство редких вещей? Мотив далеко не бессмысленный. По-моему, даже вполне реальный. Но кто-нибудь кроме мистера Гонта и Старой Компании, как я называю связку Смит — Квестинг — Саул, знал о пропаже топора? И еще, кажется, здесь происходила история, в центре которой находилась ваша горничная, полковник. Квестинг от теснил парня в рубашке неопределенного цвета. Эру. Эру Саула.

— Но, уважаемый Фоллс, — возразил доктор Акрингтон, — вы, видимо, забыли о письме Квестинга. Убийца определенно является шпионом.

— Конечно, наиболее вероятное предположение. Я как раз к этому и клоню. Мне кажется, в данном случае на мотивы можно не обращать внимания. Их слишком много. Давайте лучше обратимся к обстоятельствам и фактам.

— О, ради Бога, — с облегчением согласился Гонт.

— Наибольший интерес для меня представляют совершенно необъяснимые вещи. Сигнал семафора. Рубашка Эру Саула. Деревья в бухте Pohutukawa. Сбитый флажок. Похоже, если нам удастся решить эти четыре загадки, то мы подойдем к истине.

— А как насчет себя самого? — резко спросил Саймон. — Если перейти к фактам, вы будете выглядеть довольно любопытно, верно?

— Я и перехожу к себе, — спокойно ответил мистер Фоллс. — Я выгляжу очень любопытно и оставил собственную персону напоследок специально, поскольку то, о чем я хочу сказать, есть частичное признание.

Уэбли быстро поднял на него глаза, слегка отодвинул свой стул назад и стал похож на готовящегося к прыжку зверя.

— Покинув зал, — сказал мистер Фоллс, — я сразу направился в район термических источников, где увидел идущего впереди человека и по плащу узнал в нем Квестинга. Теперь я заявляю, что остановился, зажег трубку, услышал страшный крик несчастного, а через несколько секунд со стороны селения прибежал мистер Белл. У меня нет алиби. Позже, убедив всех остальных не ходить на место происшествия, я вернулся туда. Вы увидели меня с горы, не так ли, мистер Белл? Мне пришлось воспользоваться фонариком. Я слышал, как вы бросились вниз по склону, и догадался, что обнаружен. Вернувшись в отель, я сообщил полковнику Клейру и доктору Акрингтону о своем посещении запретной территории. Позже они наверняка рассказали вам, мистер Белл, о том, что я утверждал, будто услышал чьи-то шаги по ту сторону холма. Но это неправда. Там никого не было. А теперь я перехожу к последней части своей истории.

Резким движением Фоллс сунул руку во внутренний карман пиджака. Саймон вскочил на ноги и пронзительно закричал:

— Держите его! Держите! Быстрее! Пока он не проглотил! Яд!

2

Но мистер Фоллс не достал из внутреннего кармана пиджака ни пузырька, ни ампулы с ядом. В его руке оказался кусок какой-то желтой ленты, который он показал уже бросившемуся на него Саймону.

— Вы меня страшно напугали, — сказал мистер Фоллс. — Зачем вы вскочили?

— Сядь, мальчишка, — проворчал доктор Акрингтон. — Не выставляй себя в дурацком виде.

— Что на тебя нашло, Сайм? — спросил полковник. — Что ты прыгаешь?

Гонт истерично засмеялся, и юноша повернулся к нему.

— Отлично! Смеетесь! Человек стоит здесь и говорит, что соврал, а вы находите это смешным. Я же говорил — он очень любопытная личность. — Густо покраснев, Саймон обратился к своим отцу и дяде: — Я рассказывал вам… Я рассказывал, как он выстукивал шифрованные сигналы прямо под вашим носом, а вы ничего не предприняли.

— О! — воскликнул мистер Фоллс. — Вы обратили внимание на мой эксперимент на веранде? Я тоже много о нем думал. А вы умеете скрывать эмоции.

— Так вы признаетесь, что это были шифрованные сигналы? Признаетесь?

— Конечно. Эксперимент с целью проверки Квестинга. Результат оказался отрицательным. Он поднял трубку. Совершенно случайно, конечно, и это произвело неверное впечатление не только на вас, но и на того, кто был еще более заинтересованным наблюдателем. На его убийцу.

— Правильно, — согласился Саймон. — На вас.

— Но я вижу, — продолжал мистер Фоллс, — вы смотрите на кусок желтого целлулоида в моей руке. Я оторвал его от солнцезащитного экрана в машине Квестинга. Цвет в самом деле играет важную роль в нашей истории. Если через этот кусочек целлулоида взглянуть на красный предмет, он приобретет немного другой оттенок, но по-прежнему останется красным. Если через него посмотреть на зеленый предмет, произойдет тот же эффект. Голубовато-зеленый цвет, как у сигнала семафора, просто станет немного теплее, желтовато-зеленым. Если Квестинг утверждал, будто перепутал красный сигнал из-за того, что увидел его через этот целлулоид, то он лгал.

— Да, но черт побери… — начал Саймон и умолк.

— Квестинг заявил, якобы во время его почти фатальной встречи со Смитом на железнодорожном переезде Эру Саул был в голубой рубашке. Но мы знаем, что она была красной. В тот же вечер он попал в ловушку доктора Акрингтона, согласившись с печальным фактом отсутствия цветения в бухте Pohutukawa. На самом же деле бухта буквально полыхала и сейчас тоже полыхает красным огнем. Значит, опять ложь? Доктор Акрингтон совершенно естественно заключил: Квестинг не был в бухте. Однако теперь мы знаем, что это не так. Здесь я должен заметить в скобках об одном факте. Пижама и галстуки Квестинга имеют красновато-коричневый оттенок, которого он не смог разглядеть в рубашке Эру Саула. Теперь переходим к финальной сцене.

Уэбли стремительно поднялся. Один из его людей на веранде открыл дверь и вошел в столовую. Он двигался почти бесшумно. Дикон подумал, что только они с Гонтом заметили этот маневр. Актер быстро перевел взгляд с вошедшего на сержанта.

— Квестинг шел с фонариком, — сказал мистер Фоллс, — когда пересекал район термических источников. Луна еще не взошла, и он освещал белые флажки, указывающие путь. Добравшись до холма над Taupo-tapu, бизнесмен не увидел белого флажка на его вершине, поскольку тот был сбит. Однако Квестинг разглядел в темноте красные флажки, обозначавшие старую тропинку, в которую вгрызлось Taupo-tapu. Вокруг котла с кипящей грязью есть несколько холмов, очень похожих друг на друга при свете фонарика. Мое мнение таково: Квестинг пошел, ориентируясь по красным флажкам, навстречу своей смерти. Его убийца знал, что он был дальтоником.

3

Резкий поворот замечательной игрушки под названием «Калейдоскоп» заставляет хаотически разбросанные цветные стеклышки складываться в симметричный рисунок. Дикону показалось, будто мистер Фоллс точно таким же резким поворотом расположил отдельные детали и улики в картину гибели Мориса Квестинга. Если она была еще не полностью видна, то не из-за какой-то ошибки, а из-за плохой способности молодого человека наблюдать. Основная мысль, стержень всей системы оставались пока скрытыми от Дикона, но уже начинали проявляться, когда Фоллс, проигнорировав восклицания своих слушателей и энергичный хлопок, с которым доктор Акрингтон опустил ладонь на стол, продолжил объяснение. Аффектация, изысканность манер куда-то в нем исчезли. Его лицо сохраняло серьезное выражение.

— Итак, большинство людей, страдающих дальтонизмом, старается это скрыть. Великий Ханс Гросс замечает такое странное свойство и говорит, что, если дальтонику приходится сознаваться в своем недуге, он начинает вести себя так, будто совершил преступление. Квестинг во время допроса доктором Акрингтоном по поводу попытки покушения на жизнь мистера Смита вместо того, чтобы признаться, что он не мог отличить красный сигнал от зеленого, стал утверждать, будто семафор не работал. По словам мистера Смита, бизнесмен позже рассказал ему историю про солнцезащитный экран.

— Да, но послушайте… — начал Саймон, затем запнулся и сказал: — Ну, продолжайте.

— Спасибо. У дальтоников есть еще одна особенность. Они путают зеленый цвет с красным и имеют склонность принимать красные, пурпурные и красно-коричневые оттенки за голубые. Красное пятно при зеленоватом свете карманного фонарика для этих людей может оказаться вообще бесцветным. Во всяком случае, после исчезновения белого флажка Квестинг, будучи дальтоником, не имел образца для сравнения и вполне естественно принял красный флажок за белый. Временно приняв мою теорию дальтонизма погибшего, давайте посмотрим, как она согласовывается с уликами на тропинке. Сержант Уэбли, — сказал мистер Фоллс, на минуту вернувшись к своему медоточивому тону, — поправьте меня, если я ошибаюсь. Помните, мое следствие велось при свете фонарика.

Он слегка улыбнулся, зажав кончик носа между большим и указательным пальцами.

— Я заметил, что выбитый ком земли или застывшей грязи отвалился вместе с металлическим колышком флажка. Мне удалось разглядеть желобок, оставленный колышком в поврежденной части тропинки. Следы каблуков пресловутых подбитых гвоздями ботинок оказались и сразу за ней и на самом коме грязи. Это наблюдение дает возможность предположить, что удары каблука использовались скорее для расшатывания колышка, чем для сброса вниз самого кома. Если бить в темноте по флажку, можно несколько раз промахнуться. Колышек лежал рядом с комом грязи. Они оба упали на узкий уступчик твердой почвы возле края котла. Когда мы шли на концерт, и флажок и тропинка были нетронутыми. Из возвратившихся никто не помнит, стоял ли на месте флажок. Но, с другой стороны, никто также не помнит, видел ли он обрыв на тропинке. Полковник Клейр, который шел там последним, перед трагедией, говорит, что на вершине холма упал.

— А? — встрепенулся полковник. — Упал? Да-да, я упал.

— Возможно, вы наступили на ком, который был уже расшатан после сброса вниз флажка. Он провалился под вами, и поэтому вы упали вперед.

— Подождите, — сказал полковник, — дайте подумать. — Он закрыл глаза и сморщил лицо. Его усы озабоченно ощетинились.

— Пока Эдвард теряется в догадках, — сказал доктор Акрингтон, — я бы хотел заметить, Фоллс, что если ваша версия верна, то флажок был выдернут после того, как мы вошли в молитвенный дом селения.

— Да.

— И подразумевалось, что мы все вернемся домой в машине Гонта.

— Правильно, — согласился мистер Фоллс.

— А тот парень-полукровка выходил из зала во время концерта.

— Он вернулся как раз вовремя, чтобы услышать мастерский финал выступления мистера Гонта. Да, полковник?

Полковник Клейр открыл глаза и пригладил усы.

— Да, — сказал он. — Так все и было. Странно, что я не задумывался над этим раньше. Грунт провалился. О Боже! Но, знаете, я ведь мог упасть в котел с грязью. Что?

— Ваше приключение окончилось благополучно, — любезно произнес Фоллс. — Итак, джентльмены… Я почти закончил. Мне кажется, те факты, о которых я упомянул, можно объяснить только одним способом. Убийца Квестинга был в подбитых гвоздями ботинках. Он выбросил обувь в Taupo-tapu. Он забирался на Пик, о чем свидетельствуют сделанные мистером Беллом эскизы следов. Он знал, что Квестинг страдал дальтонизмом и всячески скрывал свой недуг. Он был вражеским агентом, о чем знал Квестинг. Какая же фигура отвечает всем перечисленным условиям?

— Эру Саул? — сказал доктор Акрингтон.

— Нет, — возразил Фоллс. — Герберт Смит.

4

Больше всех кричал Саймон. Юноша протестовал и уверял, что Берт и мухи не обидит, что он не мог сделать этого, что он помогал в розысках и что он нормальный парень, когда не пьет. С отчаянием в голосе Саймон повторял, что Фоллс не имел права выдвигать такое обвинение и, наконец, что Фоллс поступил так с целью защитить себя. Полковник и доктор Акрингтон старались успокоить его, а сержант Уэбли попытался даже выставить юношу за дверь, но тот яростно упирался и все-таки заставил себя замолчать. Он замер с дрожащими губами и искаженным лицом. Словно избалованный ребенок, Саймон проковылял к стулу, ударил кулаком по столу и в конце концов затих.

— Смит! — воскликнул Гонт. — Боже, какой упадок! Они, должно быть, сильно нуждаются в зубах для внедрения «пятой колонны» в этой стране, если нашли работу даже для Смита.

— Боюсь, это очень маленький зуб, — ответил Фоллс.

— Он жил у нас несколько лет, — пробормотал полковник.

— А я все-таки окончательно не убежден, — важно заявил доктор Акрингтон. — Почему, черт возьми, вы так уверены, что Смит знал про дальтонизм Квестинга? Он мог поверить в историю с солнцезащитным экраном.

— Ему никогда не рассказывали эту историю. По словам Смита, Квестинг отвез его на переезд и показал сигнал семафора через экран, который якобы оказался зеленым. А на самом деле он лишь слегка желтеет. Можете убедиться сами. Вы знаете, Смит не дальтоник. Он видел, как Квестинг писал зелеными чернилами. История с солнцезащитным экраном была придумана после убийства для отвода наших глаз. Ему требовалось как-то объяснить внезапное примирение с Квестингом и затем предъявить драгоценную записку. А мы о дальтонизме погибшего вроде бы не должны были знать. Заверения Смита сегодня утром, что Квестинг правильно назвал цвет рубашки Эру Саула, только подтверждает нашу версию. Конечно, он получил от бизнесмена истинное объяснение, почему тот перепутал цвет сигнала семафора. Квестинг согласился замять неприятную историю и попутно использовал Смита в охоте за реликвиями маори. Все шло хорошо, пока компаньоны не столкнулись на Пике. Квестинг обвинил Смита в шпионаже. После этого курица, несшая золотые яйца, должна была умереть.

— Значит, маори, — произнес Дикон, — Эру Саул, украденный топор, нарушение священного запрета — все это лишь вспомогательные факторы?

— В общем-то да. Эру Саул сказал мне, что когда вернулся на концерт после выпивки со Смитом, то услышал восхитительную речь мистера Гонта о «старых офицерах, заснувших в ожидании его и ребят». Мне показалось, что это оригинальная трактовка строки «А господа сейчас уже в постелях…», прозвучавшей в финале выступления. Смит же утверждал, будто, вернувшись в зал, услышал, как мистер Гонт произнес: «Снова к оружию, друзья». Но данная строка, вне всяких сомнений, прозвучала, когда мистера Гонта после длительных оваций вызвали на «бис».

— Берт не мог этого знать, — сказал Саймон. — Он не мог этого знать. Для него все стихи одинаковые.

— Между финальным монологом мистера Гонта и выступлением на «бис» был промежуток в минут пять. Вы согласны?

— Думаю, да, — задумчиво ответил актер.

— Время, достаточное, чтобы выйти в дверь со своими собутыльниками, пока глаза всех обращены к вам, снова выскользнуть на улицу и добежать до района термических источников. Хотя Смит не смог вытащить из земли флажок, у него хватило времени расшатать колышек, сбросить его вниз, а затем бегом вернуться в зал и встать рядом с друзьями до того, как зажегся свет. — Фоллс повернулся к Саймону. — Вы оставались с ним после концерта? — Юноша кивнул. — Вы не обратили внимания на его обувь? — Саймон отрицательно покачал головой. — Слуга мистера Гонта был с вами, не так ли?

— Да.

— Полагаю, мы можем поговорить с ним?

Уэбли взглянул на человека возле двери. Тот вышел и вернулся с Колли.

— Какие ботинки были на мистере Смите, когда вы шли домой вчера вечером, Колли? — спросил мистер Фоллс.

— Не ботинки, а мягкие туфли, сэр, — уверенно ответил слуга.

— А перед концертом вы вошли в зал вместе с ним?

— Да, сэр. Мы пришли пораньше с дополнительными стульями.

— Тогда он тоже был в туфлях? — поинтересовался Уэбли.

Колли вздрогнул и сказал:

— А я вас сразу и не заметил, сержант. Нет, Смит был в ботинках. Туфли он засунул в карманы на случай танцев.

— Домой он нес ботинки в руках? — спросил Уэбли.

— Нет. Я этого не видел, — озабоченно ответил Колли.

— Хорошо.

Слуга с тревогой взглянул на Саймона. Сержант подошел к стоящему возле двери человеку и тихо произнес:

— Где он?

— В комнате, мистер Уэбли, мы за ним наблюдаем.

— Тогда идемте, — сказал сержант, и они оба скрылись за дверью. Их тяжелые шаги громко прозвучали на веранде и стали удаляться в направлении комнаты Смита.