Цветы на снегу

20

— Ты не устала? — озабоченно осведомился Кирилл Ильич, когда Анна остановилась на опушке леса.

— Я? Устала? Да ты что! Я зарядилась бодростью на сто лет вперед! Я никогда не чувствовала себя так здорово, как сейчас! Да здравствуют лыжи и свежий воздух!

Она выглядела великолепно. Шерстяной спортивный костюм подчеркивал ее на удивление здорово сохранившуюся фигуру. Волосы, выбившиеся из-под шапочки, придавали ей озорной вид. Щеки раскраснелись, а глаза блестели, как снежинки на солнце.

— Ты с каждым днем молодеешь не на шутку, — порадовался за Анну Кирилл. — Если так пойдет и дальше, то мне скоро тебя придется нянчить и петь песенки на ночь. Домолодеешь до ясельного возраста.

— Ну, впасть в детство я всегда успею, — звонко расхохоталась Анна. — Как же все-таки тут здорово! И чего мы себя лишаем, выбираясь за город на природу раз в год на шашлыки!

— И при этом «природой» называем в лучшем случае пикничок между пустых бутылок в загаженном Филевском парке, — подначил Кирилл.

— У тебя тут просто рай земной! — восхитилась Анна, в тысячный уже раз разглядывая заснеженные ели и синее небо, проглядывающее через их тяжелые лапы. — В Москве такого неба не увидишь!

— Это точно, — согласился Кирилл. — А ведь тут до города всего каких-то пять километров. Будет время, я тебя в настоящую природу вывезу. У Сергея, твоего тайного поклонника, под Ярославлем целое имение есть. Вот там настоящий глухой лес, тайга, медведи и все прочие блага дикой жизни. Он будет рад тебя там приветить.

— Ну что, еще кружочек? — задорно предложила Анна.

Кирилл подумал — и отказался.

— Нет, Анна, темнеть уже начинает. Это не город, тут ночь падает быстро, и она фонарями не расцвечена. Да и ужинать уже пора. Мы с тобой еще накатаемся, успеем. Зима долгая.

Он не стал говорить о том, что прилично умаялся. Поскольку толкового снега в этом году еще не было, то этот выход на лыжах у них был первым. Все это время Кирилл прокладывал первый путь по целине. Не самое легкое занятие даже для молодого и полного сил парня.

— Тогда домой, — согласилась Анна. — Только немного постоим, подышим. Пахнет-то как!

— Смолой, хвоей, дымком. Ты «затягивайся» поглубже, — пошутил Кирилл. — Тут воздух целебный.

Он с нежностью посмотрел на ее счастливое лицо и не удержался:

— Не могу себе представить, как твои не побежали за тобой, не остановили, когда ты уходила.

— Если бы удержали, мы бы с тобой не встретились, — беспечно ответила Анна. — Я им даже благодарна. Да и что там переживать из-за какой-то домашней ссоры?

— Чтобы женщина так трезво смотрела на вещи! — поразился Кирилл. — И была настолько незлопамятной! Кажется, я выиграл в лотерею миллион!

— Вот-вот! Почаще меня слушай, я плохому не научу, — засмеялась Анна.

За разговором они подъехали к дому и вошли во двор, сняв лыжи. Пока Кирилл возился с запором, Анна увидела двух людей, смирно сидевших на крылечке.

— Ой, кто это? — испугалась она, но, приглядевшись, удивилась еще больше. — Кирилл, это же та молодая парочка, которая была у театра, когда мы уезжали!

Анна была знакома с разными, порой необычными и даже неприятными способами проявления любви у поклонников театра и кино, поэтому придала лицу строгое выражение.

— Молодые люди, как вы узнали этот адрес?

— Эти что хочешь узнают, — сердито вступил в разговор Кирилл. — Я вам когда сказал приезжать? Совсем без личной жизни меня оставить хотите? Так… — он глянул на часы, — до ближайшей электрички полчаса. Легкой рысью успеете. Вперед. А здесь я вас жду, как уже говорил, после Нового года.

— Дед, ну… — пискнула было Даша.

— Бегом, я сказал! — командирским голосом отрубил все возможные возражения дед.

Но тут в дискуссию вмешался еще один голос, к которому невозможно было не прислушаться. Посмотрев в его направлении, Кирилл с Анной заметили наконец детскую коляску, стоявшую за перилами крыльца.

— Кирилл, я требую объяснений! — потребовала Анна. — Ты знаком с этими молодыми людьми?

— Более чем, — недовольно пробурчал хозяин. — Это моя разлюбезная внучка Даша со своим великовозрастным шалопаем Романом. Похоже, приехали возложить на меня почетную обязанность снова решать за них сложные бытовые проблемы.

— Дедуль! — повисла на нем Даша, целуя в щеку. — Послушай, он без тебя совсем не спит и не ест. Ты же его приучил к себе, к своим сказкам и романсам! Приучил, а сам удрал!

— Кто удрал? — задохнулся от возмущения Кирилл.

— Кирилл Ильич, — бухнулся на колени Роман. — Помогите, пожалуйста! Только до конца сессии! А потом мы сами, честное слово! Мы ведь не собираемся его совсем на вас повесить, мы каждый день сюда будем приезжать и будем у вас учиться с ним управляться. А если пустите, то и ночевать тут будем, где-нибудь в углу, на коврике.

— До конца сессии? То есть на целый месяц? — не сдавался Кирилл.

— Так! Все! — тоном хозяйки прервала сцену Анна. — Заканчиваем спектакль. Берите ребенка — и в дом. Замерзли, поди, пока нас ждали. Сейчас приготовим ужин, а там спокойно решим, как лучше все устроить. И никаких возражений! — прервала она Кирилла, который пытался что-то вставить. — Сам хотел, чтобы в доме появилась хозяйка. Теперь терпи.

— Ноги! Ноги обметите! — крикнул сдавшийся дед вслед компании, заходящей в дом, и, махнув рукой, двинулся вслед за ними.

Впрочем, дома он снова взял командование на себя.

— Анна, ты на стол накрывай. А я пока Артемку покормлю.

— Да! — подхватил Роман, обращаясь к Даше. — Ты давай помогай на кухне, а я пойду учиться, как этого ребенка кормить. У нас, кстати, еда для него есть, в термосе, подогревать не нужно.

— Вот и замечательно, — кивнул Кирилл.

Он вывалил кашу в тарелку, попробовал и скривился.

— Правильно он у вас голодает, кто ж такое есть станет? Невкусно же. Ты сам-то пробовал?

— Пробовал. Мне не понравилось, — признался Роман. — Только я думал, что все малыши эту гадость едят. Меня же в детстве тоже манной кашей с комочками кормили. Противно, но надо.

— Первейшая составляющая успеха в кормлении детей — чтобы им было вкусно! — назидательно произнес Кирилл Ильич.

Он добавил в кашу немного варенья, хорошенько перемешал, попробовал.

— Ну вот, другое дело. Отведай!

Роман лизнул ложку.

— Ну, не райский нектар, конечно, но есть можно.

В комнате Кирилл Ильич усадил правнука, который с интересом таращился любопытными глазенками по сторонам, на колени и начал кормить, заодно ведя с ним серьезный мужской разговор.

— Понимаешь, Артем, ты — парень замечательный. Тебя все любят. И это естественно. Но ты заруби на своем маленьком носу, что твоей заслуги в этой всеобщей любви нет никакой. Тебя любят не за то, что ты сделал, что ты хороший, а исключительно за то, что ты есть. И ты должен проникнуться этим чувством. Чувством любви. И отвечать на него. Не доставай и не изматывай окружающих своими капризами, особенно необоснованными. Иначе эта любовь может зачахнуть и сменится она раздражением. И будешь ты для всех не славным мальчуганом, а «этим капризным мальчишкой». А кому это нужно? Тебе уж точно не нужно. Когда пришло время питаться — надо открывать рот и пополнять свой растущий организм калориями и витаминами. Тебе ведь еще расти нужно, учиться, жениться. Дел впереди невпроворот. Жизнь, она, брат, такая штука, что дохляку в ней трудно.

Артемка очень внимательно слушал деда, и уверенно глотал кашу.

— А можно я? — попросил Роман.

— Разумеется.

Артемка перекочевал на колени к отцу и посмотрел на него настороженно. В его младенческой памяти такой вариант ассоциировался только с насильственными попытками впихнуть в него подгорелую кашу.

— Сынище, — проникновенно начал Роман. — Мы с тобой мужики взрослые, все эти «уси-пуси, за папу, за маму» нам ни к чему. Мы питаемся сознательно. Живем мы в семье, где у каждого есть свои обязанности. У нас с мамой сейчас обязанность выучиться и стать хорошими специалистами в своем деле. Если мы выучимся плохо, то жить нам, и тебе в том числе, будет очень кисло. Мы не сможем тебе ни мир показать, ни определить потом на учебу в достойное заведение. И у тебя дальше судьба по цепочке начнет складываться с трудностями. Вот ты орал две ночи, и я не смог на два последних занятия попасть. Просто сил не было. А значит препод, который это наверняка заметил, на зачете с меня три шкуры спустит. И счастье, если он меня не завалит. Это нормально? Нет, не нормально. Тебя за это совесть не мучает?

Артемка отрицательно повертел головой, уворачиваясь от ложки. Совесть его не мучила. Но он все же сжалился и позволил всунуть в себя ложку еды. Она оказалась такой же вкусной, как у деда. Артемка удивился и приступил к трапезе добровольно. Отец счастливо заулыбался.

— Ура! Заработало!

На кухне Анна Петровна расставляла тарелки и раскладывала приборы. Даша нарезала хлеб и выполняла некоторые мелкие поручения — подай то, положи на стол это.

— Вы так красиво сервируете, — заметила она, — будто праздник какой.

— Стол всегда должен выглядеть красиво, — поучительно отозвалась Анна. — Это очень важно, не превращать быт в серость и будничность. Это не дает жизни стать обыденной и помогает всегда держать себя в форме. За красиво накрытый стол неудобно садиться в помятом халате и стоптанных тапочках. А значит, и мужчина не увидит тебя в непотребном виде. И чтобы выглядеть достойно, тебе придется постоянно за собой следить. От этого ты будешь выглядеть лучше, и у тебя постоянно будет хорошее настроение. От которого ты будешь чувствовать себя еще лучше. И тебе захочется сделать что-нибудь приятное и красивое. Например, сервировать стол. Все взаимосвязано.

— Здорово! — восхитилась Даша. — Никогда об этом не думала с такой точки зрения.

— Что за проблемы у вас с ребенком? — поинтересовалась хозяйка.

Хотя на эту должность с большим правом могла бы претендовать именно Даша, но она как-то сразу признала в Анне Петровне право быть в этом доме главной.

— Просто не знаю, что делать! Не спит, хоть убей. Может, он и отсыпается втихаря, когда мы не видим. Но в нашем присутствии он это делать отказывается наотрез. Я уже думала снотворное ему подсыпать, только не знала, какую дозу такому мелкому нужно.

— Да ты что! — неодобрительно сказала Анна.

— Шучу, конечно. Но действительно уже руки опускаются.

— А колыбельную петь не пробовала?

— Да не умею я. Да и не помню колыбельных песен.

— А я тебя научу. Это на самом деле не очень важно, колыбельная песня или нет. Важно петь правильно. Тут не должно быть особых вокальных выкрутасов, акцентирования, жесткого ритма. Песня должна быть ровной, мягкой. И в голосе должна звучать любовь. Вот, например, совсем не колыбельная песня…

Она села за стол, подперла щеку рукой и затянула «В горнице моей светло». Даша немного послушала, а потом села напротив, непроизвольно повторив позу, и начала подпевать. Вместе у них получалось очень здорово, высокий чистый голос Даши прекрасно гармонировал с задушевным пением Анны.

Допев, они заметили, что в дверях стоят их мужчины и смотрят на них — один с нежностью, другой — с удивлением.

— Здорово у вас получается, — сказал Роман. — А я и не знал, что ты так хорошо поешь.

— Ты еще много чего не знаешь, — кокетливо повела Даша плечиком и тут же спохватилась: — А Артемка…

— Не поверишь — спит! — развел руками муж. — Слопал полторы тарелки каши, послушал ваш концерт по заявкам малышей, и в конце второго куплета отрубился.

Они посмотрели друг на друга и удивленно засмеялись.

— Вот блин, неужели это так просто?

Теперь настал черед смеяться старшему поколению.

— Анна Петровна, — задумалась Даша. — Я вот как-то всю эту песню и не знала, «на ощупь», можно сказать, вам подпевала. А сейчас подумала — слова-то в ней какие-то странные. Лодку себе кто-то там мастерит, непонятно.

— Милочка, — заулыбалась Анна, — это стихи Рубцова. Песня-то совсем молодая, а никакая не народная, как может показаться. А главное — изначально она мужская, просто прозвучала в женском исполнении. Вот все и привыкли ее женской считать, в слова ведь никто не вслушивается.

В этот момент на крыльце послышалось топанье чьих-то ног, стук в дверь и чей-то голос:

— Кто в теремочке живет?

Анна первой подскочила со стула и бросилась в сени.

— Димочка! Родной мой! Как же я по тебе за один день соскучилась! Ты как здесь? Что-то случилось?

— Да ничего не случилось, — пробурчал Димка, несколько смущенный обилием гостей и такой бурной встречей. — Вот, просто в гости решил заскочить. Кирилл Ильич же приглашал.

— Ну, здравствуй! — протянул руку Кирилл. — Не заблудился?

— Да нет, вы хорошо дорогу описали. А тут по машине вашей дом узнал.

— Раздевайся, заходи, знакомься. Это мои спиногрызы, — представил молодое семейство Кирилл.

— А чья коляска на крыльце?

— А это личный транспорт уже их спиногрыза, — засмеялся хозяин.

Он принял рюкзак гостя, попробовал его на вес.

— Чем это ты свой «сидор» набил?

— Да так, — махнул рукой Димка, усаживаясь за стол. — Книжки всякие, ноутбук у мамы забрал старый, раз компьютер в карманы не лезет. Ну, там смена белья, зубная щетка и прочие личные вещи.

— Так, — выжидающе посмотрел на него Кирилл. — В бега ударился?

— Ну, не совсем. А если честно, можно я у вас немного поживу? Пару недель всего.

— Ноев ковчег какой-то, — покачал головой Кирилл.

— А как же школа? — спросила Анна.

— Каникулы.

— А родители?

— Потому и сбежал. Надоело. Обстановка у нас дома стала какая-то… нездоровая. По квартире тучи ходят хмуро… Того и гляди гроза разразится. Ругаются целыми днями. Меня вообще не замечают. Хочу этот период в эмиграции отсидеться.

— А потом приедешь — и прямо с вокзала на броневик? — сыронизировал Кирилл.

— Чего? — не понял Димка.

— Откуда вашему поколению знать, — махнул дед рукой. — Потом расскажу как-нибудь.

— Возьмите меня в теремочек! — взмолился Димка. — Я маленький, много места не займу. Где-нибудь в коридорчике…

— На коврике я уже занял, — под громкий смех всех собравшихся перебил Роман.

— Я вам помогать буду! — не сдавался Димка. — В магазин бегать, снег чистить — я умею, видел пару раз, как это у нас во дворе дворники делают. С этим… спиногрызом… могу гулять.

— Я и сам могу, — снова вставил Роман.

— Я с младшим имел в виду, — парировал Димка, вызвав очередной шквал смеха.

— Ну, если родители доверят, — с нарочитым сомнением произнес Кирилл.

— Мы доверяем, — великодушно разрешил Роман.

— И стали они жить-поживать и добра наживать, — подвела черту Анна Петровна, берясь за половник. — А ну, бегом все за стол, а то будете у меня жить в лесу и питаться шишками!