Цветы на снегу

21

Чем ближе была дача, тем слабее Евгений нажимал на педаль газа. Машина и так еле тащилась, а он все искал повода еще сильнее притормозить. Он, как мог, оттягивал этот момент.

Голова распухла от злости на самого себя. Что за слабак! Почему он позволяет жене так собой вертеть? После встречи с Ритой он, казалось, воспрянул духом, расправил плечи. Снова почувствовал себя, сильным мужчиной, способным на широкие жесты, неожиданные решения, на поступки, в конце концов!

Ну почему он тогда не может возразить жене? Почему она может заставить его сделать все, даже то, чего он делать не хочет ни в коем случае? Нет, надо с этим кончать, так дальше продолжаться не может.

— Ну что ты тащишься, как каток дорожный! — взвинченным голосом отозвалась на его мысли Жанна. — Ночь уже скоро! Боишься отца, что ли? А что делать? Скажи, что мы можем еще сделать? Выбора-то нет! Либо заставить его продать эту развалюху, получить пятьдесят тысяч долларов и купить детям отдельную квартиру. Либо попасть на крючок к этому бандиту — и потерять все! Все! Ты понимаешь это слово? Эти двадцать пять тысяч мы никогда не найдем! И он отберет у нас квартиру и все, что мы имеем. Ты хочешь на старости лет на улице оказаться? Я не хочу.

— Сейчас не то время. В милицию обращусь, — мрачно ответил Женя.

— Обратишься! — взвилась Жанна. — Ты таких людей не знаешь! У нас дети есть! Ты о них подумал? Как ты их защитишь? В общем, не дури, нам нужно кровь из носу этого старика заставить продать свою дачу, иначе конец всему.

— «Этот старик», между прочим, мой отец! — рявкнул Евгений, выходя из себя. — Тебе, понятно, подобные чувства не знакомы, ты и дня рождения своих стариков не помнишь.

— Да пошел ты! Ты мне еще мораль почитай, почтительный сынок! Слабак ты! Сейчас только попробуй вякнуть чего-нибудь! Стой в стороне, пока я разговаривать буду. Чтобы чистеньким остаться, готов всей семьей пожертвовать?

Она со злостью чиркнула зажигалкой, едва не оторвав колесико. Есть, есть еще шанс все сделать как надо! Самим обработать этого упертого деда и получить свои пятьдесят тысяч, не тратясь на услуги прохвоста Анатолия.

Евгений вдавил газ до упора, едва не сорвав машину в занос. Опять чертова стерва права! Либо дачу продавать этому отморозку, либо… хоть в партизаны уходи!

Ворота в поселок оказались открыты. Он, не задерживаясь, прогнал «Москвич» до знакомого до боли участка и затормозил у ворот.

— Все, хватит лирики, — бросила жена. — Пора делом заняться.

Она выбралась из машины и пошла к дому. Евгений посидел пару секунд, невидящим взглядом уставившись в стекло. Скрипнул зубами и отправился следом.

Кирилл Ильич и Анна Петровна встретили их в дверях — они услышали шум остановившейся у их дома машины и решили узнать, что за новые гости к ним пожаловали в этот щедрый на сюрпризы вечер.

Они столкнулись на пороге. Жанна, увидев незнакомую женщину, остановилась от неожиданности, и прищурилась, оценивая ситуацию. Женя понуро застыл за ее спиной.

— Анна, познакомься, — без особой теплоты в голосе предложил Кирилл. — Это мой сын Евгений и его жена Жанна. Они, видимо, приехали навестить свою дочь, внука и, возможно, нас.

— Удивительный вечер, — обрадовалась Анна. — Гости просто друг за другом. Заходите, прошу вас! Выпьем чаю. А если вы проголодались — я быстро ужин подогрею.

— Прелестно, — смерила взглядом растерявшуюся Анну нежданная гостья. — Нас приглашают в наш же собственный дом попить чайку.

Она отодвинула Анну плечом и прошла внутрь.

— А вот и вся честная компания, — язвительно рассмеялась она, увидев чаевничающих детей. — Все в сборе. Крикун наш, я так понимаю, наконец решил поспать. Без нас это у вас здорово получается.

Даша напряглась, как струна, и вышла из-за стола.

— Мама, зачем ты сюда приехала?

Роман глядел в стол и нервно ковырял вилкой в почти пустой тарелке. Димка, еще не зная в чем дело, волчонком исподлобья смотрел на вторгшуюся в их уютный мирок женщину. Жанна криво усмехнулась, поймав его взгляд.

— Чужие люди за нашим столом. Чужая бабка хозяйничает в доме. Быстро же вы, Кирилл Ильич, из безутешного вдовца в пылкого любовника превратились!

Ее слова желчью и ядом растекались по комнате, отравляя этот мирок флюидами ненависти. Она действительно сейчас их всех ненавидела. Ненавидела за эти недавние улыбки, стирая их с лиц своей злобой. За то, что им тут хорошо, когда ей так плохо. За то, что все приходится делать самой, вместо мужа-валенка, который, засунув язык туда, где не светит солнце, тупо стоит в прихожей, как первоклассник-двоечник. Она в своей ненависти даже забыла, зачем пришла, забыла, что ей нужен результат. Она не могла сейчас никого убеждать, обманывать, хитрить, льстить, угрожать, как она задумывала, когда ехала сюда. Ненависть затопила ее, мешая думать. Она могла только растоптать волю этих людей, сломить и грубо заставить делать то, что нужно ей.

Она прошлась по комнате, из-под прищура разглядывая тех, кто в ней находился.

— Папа, — подал голос Евгений. — Поехали в Москву. Шутки кончились. Дело обернулось очень серьезно. Нам придется продать эту дачу. Завтра пойдем к нотариусу, если сумеем кого-то из них застать на работе, все оформим. И гори оно все синим пламенем. Мы другую построим. Мы и вас, Анна, подбросим.

— Нет, сын, — устало опустив плечи, ответил Кирилл. — Ничего не выйдет. ТАК проблемы не решаются. Если дело оборачивается серьезно, нужно его и решать серьезно, а не бросаться на спину, подняв лапки кверху. Раньше ты это умел. Жаль, что разучился.

— Хватит болтать! — срываясь на фальцет, встряла Жанна. — Собирайтесь, иначе всем несдобровать. Будите ребенка, одевайте его и идите в машину.

Кирилл отвернулся и, тяжело ступая, вышел из гостиной. Анна проглотила вставший в горле комок и тихо упрекнула:

— Зачем вы так? Он ведь уже немолод, в этом возрасте нужно беречь сердце стариков.

— Ну, ты-то себя прекрасно чувствуешь, — скривила губы Жанна. — Если уж так замуж невтерпеж, нашла бы себе кого-нибудь помоложе и поздоровее.

— Тыкать будете, когда вам старшие позволят! — дерзко вскочил со своего места Димка, защищая бабушку.

— Мама, прекрати немедленно эту мерзость! — поддержала его Даша.

Роман промолчал, только с удвоенной энергией стал крутить в руках вилку.

— Вам помочь собраться? — спросил Евгений у Анны Петровны бесцветным голосом. Он ощущал себя последним дерьмом и не знал, каким чистящим средством сможет потом от этой грязи отмыться.

— Да нет у меня никаких особых вещей, — убито ответила Анна. — Ушла, в чем была. А сумку, что мне Дима принес, еще не разгрузила.

— Вот! — победно воскликнула Жанна. — Еще одна беглянка из дому! Точно мне говорили, что по вам психушка плачет! Классический случай старческого маразма!

Никто не обратил внимания на ее оговорку, только Евгений, издав какой-то хриплый звук, начал поворачиваться к своей жене, чтобы заткнуть, наконец, этот фонтан гадостей, что лился из нее. Но тут открылась дверь, и на пороге появился Кирилл Ильич.

Он не выглядел ни убитым, ни растерянным. Скорее на лице его было написано злое веселье. Весу его веселью добавляло охотничье ружье, которое он в переломленном виде держал в руках. Он улыбнулся одной стороной рта, достал из кармана два патрона, вставил их в патронники и четким, уверенным движением одной руки защелкнул ружье.

Все, раскрыв рты, наблюдали за его действиями. Глаза Жанны готовы были вывалиться из орбит.

— Ки… Кирилл Ильич! Вы чего?

— А я чего? Я ничего. Другие вон чего — и то ничего! — поддразнил Кирилл. — Сын мой! И ты, недостойная сноха, не заставляйте меня повторять подвиг Ивана Грозного и Тараса Бульбы. А ну-ка, быстренько собрали свои ноги в руки, прыгнули в машину — и домой. Чтоб вашего духу тут через минуту не было. Вы мне так весь вечер испортите.

— Точно, Кирилл Ильич, безумие — это заразно. Вы тоже с ума сошли! Чистый псих! — огрызнулась Жанна.

— В машину, я сказал! — прикрикнул Кирилл и щелкнул, взводя курки.

Жанна побледнела, ойкнула и ринулась в дверь, оттолкнув мужа. Евгений двинулся за ней, но на его лице успела мелькнуть облегченная и злорадная улыбка.

На улице он быстро сел в машину, завел мотор. Жанна еще задержалась у открытой двери.

— Вы об этом пожалеете! Я клянусь, что вы будете локти грызть! — пригрозила она.

— Я уже жалею, — холодно ответил Кирилл, с презрением глядя на нее. — Я жалею, что лет двадцать назад не вышвырнул тебя со своего порога. Но, видимо, понимание приходит с годами.

— Вы… — начала было Жанна.

— Не надо испытывать мое терпение, — в голосе Кирилла прорезались звенящие металлические нотки. — На улице холодно, я могу случайно дернуть за спусковой крючок.

— А ну заткнулась и быстро села в машину, — сухо скомандовал Евгений.

Жанне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Через секунду «Кузьмич», выбросив вверх столб снега, прыгнул с места в галоп и скоро скрылся из глаз.

Вся компания высыпала во двор. Анна прижалась к Кириллу с одной стороны, стараясь поддержать его в эту минуту. С другой на нем повисла Даша.

— Ну, дед, ты просто крутой Уокер какой-то! В жизни не знала, что ты так можешь. У меня прямо кровь стыла от твоего голоса. «В машину, я сказал!» — передразнила она, передав скорее интонации Жеглова, чем Кирилла Ильича.

— Супер! — восхищенно прошептал Димка, гладя пальцем ствол ружья. — А оно заряжено?

— Нет, конечно, — усмехнулся Кирилл. — Я пустые гильзы вставил.

— А вы меня стрелять научите? Я в компьютер уже миллион монстров перебил, а по-настоящему стрелять еще не умею.

— Научу, конечно. У меня тут недалеко есть местечко знакомое. Там обрыв высокий, чтоб ни в кого случайно не попасть. И не ходит никто. Только туда на лыжах ехать надо. Ты и на них, поди, тоже только на компьютере катался?

— Обижаете, — насупился Димка. — На лыжах я вам еще фору дам.

— Верю, — согласился Кирилл. — Но завтра мы сначала стульчик для Артемки сколотим, поменяем в машине масло и тормозные колодки, набьем патроны — а вот потом уже поедем пострелять.

— У-у-у, как много дел, — расстроился Димка.

— Глаза боятся, а руки делают, — потрепал Кирилл пацана по затылку. — На самом деле это все быстро можно провернуть, особенно если умеючи. А вы, — обернулся он к Даше и Роману, — завтра за учебники. А то завалите сессию, и не будет у меня тогда вообще никакой личной жизни.

— Что ты все время скалишься? — взбешенно кричала Жанна. — Радостно тебе, да? Тряпка ты половая! Даже словечка ни разу не вставил! Привык, что всю жизнь я все за тебя делаю, а ты только результатами пользуешься да щеки потом надуваешь. Я майор! Я менеджер! — она нарочно пыталась уязвить Евгения побольнее, чтобы хоть на нем отыграться за свою неудачу. То, что это именно она со своей идиотской тактикой убила малейшие шансы на достижение результата, она понимала, но отгоняла это понимание куда подальше, срывая зло на муже.

Забыла! Забыла, дура самоуверенная, что Скрынникова-старшего нахрапом не возьмешь, его сломать нельзя, если только хитростью и обманом. Это не сынок его. Который, кстати, гонит по МКАДу за сто двадцать километров в час и улыбается во всю свою идиотскую морду.

— Да что ты щеришься?! Решил окончательно меня из себя вывести?

Но Евгений не обижался. Он испытывал странное облегчение. Отцу после этого на глаза он больше не посмеет показаться. Но, во всяком случае, больше никто не заставит его совершать подлости. Дышалось легко. Он знал, что боль придет потом. Боль за содеянное, за слабость свою, которая привела к предательству. Но это потом. А сейчас — аж до ломоты в плечах было легко от слетевшего ярма.

Он тормознул возле дома, не заезжая во двор, и повернулся к жене.

— Вот что, Жаннка, — с сожалением посмотрел он на нее. С сожалением, потому что жаль было ему эту глупую бабу, всю жизнь себе сломавшую в погоне за достатком и «положением», потерявшую в этой погоне обычное человеческое счастье. — Все правильно ты говоришь. Слабак я. Тряпка. Чмо последнее. Потому что вовремя тебя не остановил. Но, похоже, все. Кончился мостик.

— Что ты мелешь? — все еще не понимая, зло бросила Жанна. — Загоняй машину!

— He-а, Жаннка, — почти радостно сказал Женя, потрепав жену по плечу. — Все. Конец. Аллес. Зетс олл! Я сегодня покатаюсь по городу. Может, к друзьям заскочу. А может, в машине прикорну. Не хочу я домой.

— Нашел кого-нибудь? — прищурилась Жанна.

— Может быть. Но скорее я еще в поиске. В поиске себя. А пока… Пока, Жаннка, подумай над вариантами. Ухожу я от тебя. Ни к кому. Просто ухожу. Не могу я больше с тобой, подыхаю. Сразу после праздников подам на развод. Сделаем по-быстрому. После этого мы — чужие люди. Никто квартиру забрать не сможет. Дети уже большие, поймут и простят. Подберем размен. Например, на «двушку» и комнату. Я в комнату съеду. С бандитом этим как-нибудь разберусь, ты уже никак не будешь причастна. Живи, в общем, и радуйся.

— Я не поняла, — только и смогла выдавить из себя Жанна.

— Да что тут понимать, — горько рассмеялся Евгений. — Не люблю я тебя. Давно не люблю. А сегодня все — лопнуло. Потому что вместо нелюбви другое чувство просыпается. Нельзя, чтобы люди с таким чувством рядом жили. До греха недалеко.

Жанна медлила выходить из машины, подыскивая слова. Как-то все очень неожиданно случилось.

— Красивая ты женщина, Жаннка, — вздохнув, подытожил Евгений. — Картины бы с тебя писать да в кино снимать. Вот только, когда смотрю на тебя… меня тошнит.

«Москвич» резко взял с места и, разбрасывая в стороны шлейфы грязного городского снега, который не успели собрать снегоуборщики, с юзом рванул вперед. Жанна осталась на обочине возле своего дома.

Она почувствовала, как ненависть снова горячей смолой вползает в мозг, растекается там, поджаривая вскипающие клетки, и застилает глаза жгучей злобой. «Думаешь, все решил? Думаешь, все кончилось? Ошибаешься. Есть пока козыри в рукаве. И еще какие. Расстаться, говоришь? Запросто. Никому ты не нужен. Но то, что начала, я закончу. С пустыми руками ты меня не вышвырнешь. А потом ищи, чего хочешь. Хоть бабу другую, хоть себя, хоть чего пожрать. Ничего ты в этой жизни без меня не мог, и теперь сдохнешь на вокзале. А сделка состоится, хотите вы этого или не хотите».

Она достала из сумки мобильник, быстро, дрожащими от ярости руками набрала номер, не задумываясь об уместности звонка в позднее время.

— Анатолий? Это Жанна. Я согласна. Где и во сколько мы завтра встречаемся?