Далекие странники (перевод новеллы)

Пальцы Вэнь Кэсина поднялись по его плечу и скользнули выше, распуская стянутые узлом волосы. Тяжелая волна чёрного шелка обрушилась каскадом, обрамляя лицо Чжоу Цзышу и делая его строгую мужественную красоту более мягкой и хрупкой. Вэнь Кэсин проглотил ироничную ухмылку и произнёс тихо, но без колебаний:

— От сердца.

После этого он зажмурился и припал к губам Чжоу Цзышу, словно кинул якорь на бездонную глубину, где уже не было сомнений и оговорок. Чжоу Цзышу медленно поднял руку, надолго задержал её в воздухе и, решившись наконец, опустил на плечо Вэнь Кэсина, сминая пальцами ткань его одежды. В тот же миг снаружи донёсся истошный вопль.

Затуманенные глаза Чжоу Цзышу сразу прояснились, и он напряжённо застыл. Вэнь Кэсин тоже замер и прервал ласки. Отвлёкшись, они нарушили шаткое равновесие и свалились на пол, не успев разомкнуть объятия. Вэнь Кэсин с окаменевшим лицом опустил глаза, привел в порядок одеяния Чжоу Цзышу, следом запахнул собственное ханьфу и смиренно уточнил:

— Что ты предпочитаешь в такой момент? Мне сварить из незваного гостя бульон или потушить его в соевом соусе?

Примечание к части

∾ Намёк на гадание по физиогномике. Полная фраза будет звучать так: «男生女相主富贵, 女生男相多劳累», или «мужчина с женским лицом обречён на богатство, женщина с мужским лицом обречена на труд». Это затрагивает две темы: 1) Красота — главное мерило ценности женщины в древнем Китае. 2) Враждебное отношение к «женоподобным» мужчинам, вероятно, является относительно новым явлением в китайской культуре и происходит от западных нравов и идеалов (начиная с распространения учения миссионеров-иезуитов).

Том 3. Глава 66. Ночное нападение

В тёмном углу двора, недосягаемый для лунного света, стоял закутанный в чёрный плащ глава Ядовитых скорпионов. Лёгкий ветерок развевал подол длинных одеяний, придавая Да-Се сходство с призраком, вышедшим из клубящегося мрака.

Да-Се держал на поводке миловидного юношу с белоснежной кожей и бледно-розовыми губами, одетого в облегающие ночные одежды — одного из тех двоих, что ранее предавались страсти перед его глазами. Кожаный поводок крепился к цепочке, которая тонким ошейником обвивала шею парня на манер удавки, делая его похожим на прекрасного домашнего питомца.

Да-Се протянул руку, нежно провёл пальцами по волосам юноши и вздохнул:

— Если мы не предупредим Хозяина Долины Вэня, боюсь, этот грозный, могущественный человек попадёт в такую сладкую ловушку земной нежности, что станет подобен плывущему белому облаку, которого не соблазнит даже волшебная страна бессмертных…^[435] Допустить этого мы никоим образом не можем. Если все наши игроки вдруг лишатся честолюбия и амбиций, кто останется, чтобы разоблачить последнего «великого героя»?

Красивый юноша по-кошачьи прищурился и потёрся головой о руку Да-Се, выпрашивая продолжение ласки.

В это время в маленький постоялый двор ворвались тёмные фигуры. Отовсюду раздались громкие вопли, от которых спавшие мирным сном постояльцы очнулись и повскакали с кроватей. Внезапно входная дверь распахнулась, и из здания, спотыкаясь, вывалился подросток в растрёпанной одежде. Его преследовал один из скорпионов. Да-Се наблюдал, не вмешиваясь.

На первый взгляд мальчик выглядел неуклюжим. Несмотря на это, его движения отнюдь не были хаотичными или бестолковыми, а являлись безупречно выполненной последовательностью шагов. Казалось, мальчишка ещё не до конца проснулся: он даже не думал контратаковать и ввязываться в драку, а только метался влево-вправо, уклоняясь от ударов.

— Твою ма-а-ать! — вопил Чжан Чэнлин. — Опять люди в чёрном! Мне что теперь, ни заснуть, ни проснуться без вас? Клянусь, я не осквернял прах ваших предков, не раскапывал их моги-ил!

На последнем слове голос мальчишки сорвался на визг, так как ему пришлось спешно уворачиваться от горсти мелких игл, брошенных преследователем. Чжан Чэнлин сначала нырнул ничком к земле, затем, извернувшись, гигантской личинкой откатился в сторону, ловко вскочил на ноги и спрятался за вовремя подвернувшейся деревянной колонной. Сжимая что-то в кулаке, он обернулся назад и закричал:

— У меня тоже есть иглы!

Скорпион инстинктивно отклонился назад, чтобы увернуться.

С самого рождения Чжан Чэнлин отличался доверчивостью, и любой мог его разыграть. Наконец ему удалось взять реванш и обмануть кого-то другого! Долгое время, проведённое рядом с беспринципной Гу Сян, шифу и компанией, не прошло даром. Чжан Чэнлин ликовал! Гордый собой, мальчишка начал карабкаться на колонну с грацией медведя, лезущего на дерево.

— Ха-ха, ты такой глупый! — самодовольно объявил он скорпиону. — Обдурил тебя, да? Этой уловке меня научил шифу!

— Вздор! — ниоткуда возник в его ушах голос шифу. — Когда это я учил тебя низким и подлым трюкам?

До глупого скорпиона наконец-то дошло, что иголок можно не опасаться. Он собирался возобновить погоню за мелким лгунишкой, когда ощутил резкий порыв ветра. Не успел скорпион обернуться, как его голова отделилась от тела и покатилась по земле.

Хихиканье Чжан Чэнлина застряло ему поперёк горла. Он тупо уставился на появившегося из ниоткуда Вэнь Кэсина. Зрение мальчика успело различить лишь тень, мелькнувшую в воздухе за миг до того, как скорпион попрощался с головой.

Старший равнодушно рассматривал тело, которое держал в вытянутой руке. Одежда Вэнь Кэсина была безупречно чиста, лишь с четырёх пальцев левой кисти капала кровь. У него не было при себе ни сабли, ни меча, ни любого другого режущего оружия. Каким-то непостижимым способом Вэнь Кэсин «перерубил» шею человека голыми руками. Был ли он способен создать клинок из чистой ци, сконцентрировав энергию на кончиках пальцев? Весь облик Вэнь Кэсина напоминал демона, прорвавшегося когтями из ада. Его бесстрастное лицо не было свирепым, но убийственная аура вызывала желание бежать без оглядки как можно дальше.

Чжан Чэнлин так и завис на середине колонны, облепив её всеми конечностями и хлопая ртом, — перехваченное от ужаса горло отказывалось выдавать какие-либо звуки.

Тем временем к схватке во дворе присоединились Гу Сян, Цао Вэйнин и Гао Сяолянь. Следом у выхода из здания неторопливо показался Чжоу Цзышу. Он остановился, откупорил пузырёк с лекарством Великого Шамана, достал одну пилюлю и проглотил её, не запивая. Пояс Чжоу Цзышу всё ещё был слабо завязан, и меч он явно не захватил. Скрестив руки на груди, он осмотрел театр действий. Взгляд Чжоу Цзышу перескочил от Вэнь Кэсина к незадачливому ученику, скользнул по остальной компании и остановился на тёмном углу, в котором притаился глава Ядовитых скорпионов.

Великий Шаман уже некоторое время следил за происходящим через распахнутое окно своих покоев, не торопясь вступать в драку. В данный момент он сосредоточенно разглядывал Вэнь Кэсина. Седьмой Лорд накинул на плечи верхнюю одежду и спросил из глубины комнаты:

— Что думаешь о его кунг-фу?

Великий Шаман на пару секунд задумался, прежде чем отозвался:

— Если установить в качестве критерия только боевые навыки, глава Чжоу на пике своих способностей и в честной битве был бы ему равным соперником. Однако если бы они бились на смерть, наш друг наверняка проиграл бы.

Седьмой Лорд удивлённо вздёрнул бровь и решил уточнить:

— А что насчёт тебя?

— Я выберу бой с ним только в самом крайнем случае, — мрачно ответил Великий Шаман, продолжая изучать Вэнь Кэсина, который всё также неподвижно стоял посреди двора.

Внезапно Вэнь Кэсин отмер, слегка улыбнулся, поднёс левую руку ко рту и провёл языком по окровавленным пальцам. Его губы окрасились багрянцем.

Великий Шаман и Чжоу Цзышу являлись исключительными мастерами, каких во всём цзянху были единицы. Но всё равно, они обучались боевым навыкам у наставников, а затем, в соответствии с методикой другого человека, тяжким трудом и упорством оттачивали умения самостоятельно. Совершенствование кунг-фу зависело от стараний ученика, но именно наставник закладывал основы. Мотивация обоих к овладению боевыми искусствами заключалась в том, чтобы реализовать с помощью кунг-фу собственные устремления. Хотя заурядный наблюдатель мог не заметить в их техниках признаки механического повторения, эти признаки сохранялись, иначе и быть не могло.

Иное дело Вэнь Кэсин. Его боевые навыки шлифовались десятилетиями жестоких испытаний и омывались штормами кровавых побоищ. Он не знал ни мнемонических рифм, ни фиксированных последовательностей движений. Зато изо дня в день он сталкивался с выбором: жить или умереть. Это был самый опасный вид кунг-фу под небесами.

Да-Се приоткрыл губы, с которых слетало прерывистое то ли от страха, то ли от возбуждения дыхание. Неосознанно он сжал пальцы, впившись ногтями в скальп своего прекрасного «питомца». Юноша скривился от боли, но не посмел шелохнуться.

— Если кто-то заявит, что он — не Хозяин Долины призраков, я не поверю, даже если на кону будет стоять моя жизнь, — прошептал Да-Се.

Внезапно он отстегнул поводок от ошейника, погладил юношу по затылку и приказал:

— Иди, познакомься с тем парнишкой-счастливчиком. Поиграй с ним немного. Нам, взрослым, нужно поговорить.

Юноша согласно хмыкнул и упорхнул со скоростью ветра — его цингун оказался на удивление хорош. Глава Ядовитых скорпионов свистнул через два пальца. Все выжившие скорпионы, заслышав сигнал, отступили с поля боя и выстроились ровными рядами по бокам от своего лидера. Да-Се вышел из темноты, остановился перед Вэнь Кэсином и склонился в приветствии, обхватив кулак ладонью.

— Господа, мы снова встретились.

Вэнь Кэсин разжал пальцы, и обезглавленное тело рухнуло к его ногам.

— Хочешь стать следующим? — нетерпеливо спросил он у предводителя скорпионов, бросив в довесок убийственный взгляд.

Тем временем красивый юноша приземлился в нескольких шагах от Чжан Чэнлина. Да-Се словно потерял к ним интерес, не удостаивая даже мимолётным взором. Зато Чжоу Цзышу перестал изображать каменную статую и, подняв голову, следил за начавшимся поединком. В какой-то момент он переступил с ноги на ногу, словно собирался сделать шаг, но передумал и не стал вмешиваться.

Ручной скорпион свирепо нападал и теснил Чжан Чэнлина, панически и хаотично отступающего, убегающего, испуганно размахивающего руками. Тем не менее Чжоу Цзышу увидел, что если в мастерстве юношей и была разница, то незначительная. Зная, что Чжан Чэнлин прогрессирует только тогда, когда вынужденно находится на пределе возможностей, Чжоу Цзышу позволил им продолжать.

В любом случае, с таким количеством старших вокруг, Чжан Чэнлин не рисковал облажаться по-настоящему.

— Я не посмел бы тревожить ваш покой по своему капризу, никогда не посмел бы, — с вежливой улыбкой заверил Да-Се, продолжая глядеть на Вэнь Кэсина. — Этот скромный слуга слишком дорожит своей жизнью. А поскольку цель находится под защитой и покровительством Хозяина Долины, то, даже обладая звериной отвагой,^[436] я не решусь искушать судьбу и тревожить льва в его логове.^[437]

Нетерпение Вэнь Кэсина становилось всё более очевидным — в его глазах явственно читалось обещание немедленно оторвать парламентёру голову, если тот продолжит толочь воду в ступе. Да-Се чутко это уловил и перешёл к сути:

— Я дерзнул явиться сюда только потому, что кое-кто попросил меня передать сообщение молодому господину Чжану.

Вэнь Кэсин бросил взгляд на двух юношей, которые к этому моменту уже занимались перекладкой черепицы на крыше. Брезгуя обществом Да-Се, Вэнь Кэсин не снизошёл до ответа, лишь наградил того напоследок презрительным взглядом, развернулся и направился ко входу в гостиницу. Поравнявшись с Чжоу Цзышу, он наконец стёр с лица пренебрежительную гримасу, опустил ресницы и тихо спросил:

— Ты принял лекарство?

Чжоу Цзышу в ответ утвердительно хмыкнул и взял на себя роль переговорщика:

— Что за сообщение? — крикнул он главе Ядовитых скорпионов.

Да-Се ответил не сразу. Сцепив руки за спиной, он заинтересованно взирал на Чжан Чэнлина, который ещё недавно лишь уворачивался, а сейчас, хотя это и выглядело жалко, начал отвечать на удары. С губ главного скорпиона сорвался неверящий возглас.

Чжан Чэнлин подобрал забытый во дворе тренировочный меч и на первый взгляд размахивал оружием наугад. Лишь при внимательном рассмотрении в движениях мальчишки очевидно прослеживались две блестящие техники. Первая была чёткой и откровенной, исполненной благородства и достойной праведного героя. Вторая являлась изменчивой и чарующе необузданной. Чжан Чэнлин грубо соединял два непохожих стиля, переключаясь с одного на другой. Как бы странно это ни выглядело, в немыслимом чередовании присутствовала необъяснимая гармония. Если бы мальчик раскрыл свой уникальный стиль в полной мере, он был бы так же приятен глазу, как плывущие облака, отражённые в горном ручье.

Да-Се прикинул, что через десять ходов Чжан Чэнлин нейтрализует преимущество его подопечного, вздохнул и мысленно признал: «Выдающиеся наставники воспитывают выдающихся учеников!». Неожиданно он громко окликнул Чжан Чэнлина:

— Молодой господин Чжан, вы хотели бы знать, кто является истинным виновником гибели вашей семьи?

Чжан Чэнлин потрясённо застыл. Противник использовал его заминку, снял с шеи цепь и ударил ею по мечу. Конец цепочки обмотался вокруг лезвия, от которого, признаться, и не стоило ожидать ничего впечатляющего. Под воздействием скручивания, усиленного рывком цепи, клинок разлетелся на куски. Красивый юноша-скорпион решил развить преимущество, замахнулся своей тёмной чандао^[438] и нанёс рубящий поперечный удар, целясь в талию Чжан Чэнлина.

Чжан Чэнлин был вынужден упасть на бок и, за неимением лучшего варианта действий, поднял ногу, собираясь пнуть пяткой «фамильные драгоценности» противника. Юноша, потрясённый и в равной мере взбешённый грязным приёмом, едва успел повернуться, чтобы защититься от удара.

Лица присутствующих зевак вытянулись. Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин обменялись взглядами в духе «это не имеет ко мне никакого отношения» и укоризненным тоном одновременно произнесли:

— Замечательного ученика ты воспитал!

— Очевидно, что он твой ученик!

— Чушь! — воскликнул в праведном гневе Чжоу Цзышу. — Как моим учеником может быть тот, кто не знает ничего, кроме подлых дешёвых уловок? Несомненно, вы с ним одного поля ягоды.

Чжан Чэнлин вскочил и на всех парáх дал деру, используя при этом последовательность «Облёт девяти дворцов» и вынуждая разъярённого красавчика прыгать за ним по стенам и крышам.

Да-Се оправился от потрясения и с усмешкой отметил:

— Какой… необычный ребёнок, отвергающий заключение в установленные рамки, — а затем громко продолжил: — Дитя, позволь поведать тебе правду! Тот, кто повинен в смерти твоего отца, тот, кто стал причиной смерти старейшины школы Тайшань, тот, кто тайно избавился от Шэнь Шэня, и тот, кто переложил вину за всё содеянное на героя Гао, — всё это один человек.

— Кто он? — крикнул Чжан Чэнлин.

— А сам как думаешь? — предложил ему угадать Да-Се. — Кто сегодня может втайне удерживать в своих руках Кристальную броню и в то же время созывать героев цзянху на праведную войну с Долиной призраков? Кому это противостояние предоставит блестящую возможность устранить любого неугодного свидетеля, а затем соединить ключ из Долины с замкóм Кристальной брони?

Чжоу Цзышу после этой речи тихо хмыкнул, повернулся к Вэнь Кэсину и адресовал тому многозначительный взгляд:

— Ключ из Долины! — повторил Чжоу Цзышу. — Неудивительно, что… Откровения Лун Цюэ были неожиданными для всех нас, кроме Хозяина Долины призраков.

— Ты не выглядишь шокированным, — осторожно заметил Вэнь Кэсин.

— С чего бы? Твоя Долина много лет не вмешивалась в дела цзянху. И вдруг орава призраков разом спустились с горы Фэнъя! Запреты не нарушаются на пустом месте. Кто-то пошёл на огромный риск, решив, что пора завладеть Кристальной бронёй… Меня бы шокировало, если бы призраки явились, так сказать, «ловить белого волка голыми руками».^[439]

Вэнь Кэсин долго колебался, но всё-таки решил объясниться:

— Ты прав. Десятка великих призраков Долины вовлечена в бесконечную борьбу. Сунь Дин и Сюэ Фан возглавляли два основных лагеря. Недавно Сунь Дин каким-то неизвестным образом объединил большинство призраков, переломив ситуацию себе на пользу. Эти призраки угнетали всех прочих, сообща используя силу для подавления слабых, а в Долине слабые не выживают. Сюэ Фан предпринял рискованный шаг из отчаяния… Или же он давно рассматривал этот вариант в качестве возможной меры на крайний случай. Так или иначе, именно Сюэ Фан выкрал ключ от Арсенала.

Чжоу Цзышу медленно покивал головой и повторил, растягивая гласные:

— О! Каким-то неизвестным образом…

Из лидеров пяти кланов, когда-то называвшихся великими, в живых остался лишь один человек. Даже будь Чжан Чэнлин последним тупицей, у него не было шанса не понять настолько очевидный намёк главы скорпионов. Сердце мальчика неверяще сжалось, и он отчаянно прокричал:

— Ты врёшь! Это не может быть правдой!

Чжоу Цзышу резко поднял голову и веским тоном наставника обратился к мальчишке:

— Малец, если хочешь достичь вершин мастерства, твой разум и воля должны быть сильны. Нельзя обманывать себя и отвергать правду только потому, что она тебе неприятна. Конечно, если ты считаешь, что он несёт полную ерунду, ничто не мешает впустить его слова в одно ухо и выпустить из другого.

Пока Чжоу Цзышу говорил, его неподвижный силуэт задрожал зыбким маревом. Прежде, чем кто-либо успел заметить движение, он уже появился рядом с Цао Вэйнином, небрежно выхватил у того меч и бросил оружие Чжан Чэнлину.

— Лови! Ты говорил, что хочешь пойти с Гу Сян и остальными. Убей эту белолицую фальшивую девчонку, и я дам тебе своё позволение.

Чжан Чэнлин пронёсся в воздухе, в длинном прыжке хватая перекинутое оружие. Металл лезвия громко заскрежетал, покидая ножны. Чжан Чэнлин свирепо заорал и без колебаний поднял меч, атакуя красивого юношу.

Он обращался с мечом Цао Вэйнина, словно с саблей девяти колец.^[440] Удары клинка поражали интенсивностью и мощью, бушующей бурей обрушиваясь на противника — никто никогда не учил подобному Чжан Чэнлина.

Красивый юноша запаниковал: торопливо пятясь, он еле успевал парировать атаки. В его беспорядочном отступлении проявилась обычно незаметная, но очевидная сейчас хромота. Да-Се загадочно улыбнулся. Чжан Чэнлин тоже заметил прихрамывание противника, сузил пылающие ненавистью глаза и рубанул мечом сверху вниз, рассекая грудь юноши. Чужая горячая кровь залила лицо Чжан Чэнлина. Он повернулся и посмотрел на главу скорпионов в упор:

— Вы говорите о дяде Чжао?

Отряды скорпионов-смертников начали нападать после того, как Чжао Цзин привёл Чжан Чэнлина в Дунтин...

Почему дядя Чжао позволил Чжоу Цзышу, безвестному проходимцу, так легко забрать с собой Чжан Чэнлина? Потому что это было на руку Чжао Цзину: отсутствие мальчика рядом было лучшей возможностью прикончить его чужими руками, не беспокоясь о сохранности лица.

Все свидетели событий тридцатилетней давности были мертвы. Остался только Чжао Цзин. Он получил ранение, защищая дело благородных школ и кланов улиня, и проявил себя доблестным героем. В настоящий момент он пользовался всеобщим почётом и уважением, его репутация считалась безукоризненной.

Правда, так оно и было.

Примечание к части

∾ «Станет подобен плывущему белому облаку...» — строки из пьесы «Дворец вечной жизни» драматурга Хун Шэна, написана в 1688 году. В основе сюжета лежит история любви танского императора Мин-хуана к его наложнице Ян.

∾ «Обладая звериной отвагой» — досл.: «если бы я «съел сердце медведя и кишки пантеры». Поговорка в значении «набраться смелости» (吃熊心豹子胆). В кит. медицине определённая пища придаёт определённые качества. В случае с сердцем медведя и кишками пантеры — храбрость.

∾ «Не осмелиться копать голову Тайсуя» (不敢在太岁头上动土) — одно из значений поговорки: «тревожить льва в его берлоге», т.е. оскорбить или потревожить сильнейшего.

Тайсуй (太歲, «великое божество времени») в кит. астрологии — гипотетическая планета. Считается, под местом, над которым находится Тайсуй, находится некий объект — физическое проявление Тайсуя. Если его потревожить — это навлечёт страшные бедствия.

∾ Чандао (長刀) — длинная (до 2 м) двуручная однолезвийная сабля, переводится также как «сабля-посох» или «сабля с длинной рукоятью». Оружие авангарда пехоты, чандао использовалась в основном против кавалерии.

∾ «Ловить белого волка голыми руками» — поговорка в значении «подходить к трудной задаче неподготовленным» (空手套白狼).

∾ Сабля девяти колец — цзюхуаньдао (九环刀). Оружие ушу и даосских практик, появилось в конце династии Сун для противодействия монгольской армии. Толстое, жёсткое изогнутое одностороннее лезвие, на обухе клинка вделаны 9 металлических колец, которые усиливают кинетическую энергию удара.

Том 3. Глава 67. Пути расходятся

Красивый юноша, сражавшийся с Чжан Чэнлином, чудом избежал гибели. Чжан Чэнлин не любил причинять людям боль и в последний момент чуть изменил направление удара, поэтому его противник ещё дышал. Кровь хлестала из длинного разреза, переходящего с щеки на грудь, но глубокая рана не была смертельной.

Глава скорпионов с загадочной усмешкой посмотрел на Чжан Чэнлина и проговорил вполголоса:

— Некоторые люди рождены под счастливой звездой — что тут поделаешь? Тебя, славное дитя, без сомнения ждёт великое будущее.

Наклонившись, он присмотрелся к своему подручному, простёртому на земле. По телу молодого человека прошла судорога, но стоило ему увидеть хозяина, и во взгляде вспыхнуло желание жить. Да-Се нежно взял раненого за подбородок и досадливо отметил:

— Какая жалость, такое лицо испорчено.

Одновременно с этими словами он резко дёрнул рукой. Голова юноши откинулась под неестественным углом, миг — и его шея была сломана. Не оглянувшись на труп, Да-Се на прощание кивнул присутствующим и удалился прочь, жестом подозвав своих ядовитых деток.

Чжан Чэнлин застыл посреди двора, сжимая окровавленный клинок. Мальчика колотило, как на морозе. Цао Вэйнин осторожно приблизился, забрал свой меч и вытер насухо. Тревожно оглянувшись на бездыханное тело, он положил руку на плечо Чжан Чэнлина и попытался утешить:

— Слушай… Мы все тоже поражены. Но разве можно верить этому типу? Он совсем не похож на достойного человека.

Цао Вэйнин осмотрелся, ища поддержки, но увидел только застывшую от потрясения Гао Сяолянь и погружённую в тяжкие думы Гу Сян. Двое мужчин чуть поодаль и вовсе не выглядели удивлёнными, будто давно были в курсе положения дел. В памяти онемевшего Цао Вэйнина всплыл тот вечер, когда Гао Сяолянь поведала о гибели своего отца, а Чжоу Цзышу сказал Вэнь Кэсину: «Почти все, кто знал правду, теперь мертвы. В живых остался только один человек. Победители и проигравшие очевидны». Победители и проигравшие… очевидны. Цао Вэйнин невольно вздрогнул: получается, эти двое поняли правду ещё в тот день? Получается, они…

Чжан Чэнлин внезапно обернулся к Чжоу Цзышу.

— Шифу, я вспомнил человека в чёрном, который допрашивал моего отца в ту… ночь. Я… только что… вспомнил.

Он опустил взгляд на мёртвого юношу и задрожал сильнее. Горло перехватило спазмом, но мальчик поднял руку, привстал на цыпочки и продолжил говорить, слегка заикаясь:

— Человек в чёрном… был примерно такого роста. С очень широкими плечами. И он хромал… чуть-чуть. Только когда он за мной погнался, я заметил, что он припадает на одну ногу. Совсем как вот этот… который тут лежит. Я помню, что человек в чёрном смертельно ранил дядю Ли, и ещё… ещё…

Гу Сян тихо вскрикнула и зажала рот ладонью. Она и так смотрела, не моргая, а теперь распахнула глаза во всю ширь, словно услышала самую страшную весть в жизни. Вэнь Кэсин бросил на неё короткий взгляд и спокойно погладил Чжан Чэнлина по голове — той рукой, что не была запачкана кровью.

— Всё в порядке, дальше я знаю, — ласково кивнул Вэнь Кэсин.

Его взгляд пронзал ночь, устремляясь в неведомые пределы. Постепенно на губах Вэнь Кэсина проступила улыбка. Кроме едва уловимой насмешки, в этой улыбке ощущались невыразимые словами облегчение и спокойствие. Так мог улыбаться измученный странник, прошедший сотни ли через крутые горы и бурные реки, чтобы понять истинный замысел судьбы.

Гу Сян медленно опустила руку и беззвучно позвала:

— Господин…

Вэнь Кэсин поднял ладонь, не дав ей договорить.

— Выданная замуж девица подобна воде, выплеснутой за дверь,^[441] — отрезал он. — Это дело больше не имеет к тебе отношения. Завтра ты отправишься в путь и найдешь Е Байи, как договаривались. Я не оставлю тебя без обещанного приданого, но не хочу, чтобы ты вспоминала свой прежний дом.

Чжан Чэнлин крепился, как мог, потому что поклялся стать отважным героем. Он желал храбро защищать тех, кого хочет защитить, и доблестно истреблять тех, кто заслужил смерти. Он твердо решил не отступать и не бояться, с какими бы испытаниями ни столкнулся, но сейчас не мог перестать плакать. Слезы катились сами собой, и Чжан Чэнлин снова чувствовал себя трусом и ничтожеством, слабым ребенком, из которого никогда не выйдет толка.

После того, как подонки расправились с его родными, Чжан Чэнлин дал себе зарок как следует изучить боевые искусства, чтобы суметь заступиться за всех, кто ему дорог. А ещё он собирался отомстить за свою погибшую семью и покарать убийц, если представится случай.

Но когда он узнал, что всему виной дядя Чжао...

Умирая, отец Чжан Чэнлина схватил за руку дядю Ли и заставил пообещать, что тот доставит его сына к Чжао Цзину в целости и сохранности. Той же страшной и холодной ночью, в заброшенном храме, умирающий старик вцепился в руку шифу и взял с него ту же клятву.

Дядя Чжао день и ночь оставался рядом с Чжан Чэнлином, помогая оправиться от горя.

Дядя Чжао со слезами на глазах провозгласил перед всеми героями под небом улиня, что справедливость в отношении клана Чжанов будет восстановлена.

Дядя Чжао…

Если мир так непредсказуем, а чужая душа — потёмки, если нельзя положиться на самых близких людей и давних товарищей, кому вообще можно доверять?

Вэнь Кэсин коротко вздохнул и окинул взглядом окружающих, потом отвёл глаза и отправился к себе. Но Чжоу Цзышу задержался во дворе.

— Иди-ка сюда, малыш, — подозвал он Чжан Чэнлина.

Мальчик с силой потёр глаза, которые тут же наполнились новыми слезами. Чжан Чэнлин знал, что наставнику не нравится, когда он распускает нюни, но не мог ничего поделать.

— Ши… Шифу, я не хотел плакать, — попытался он извиниться между всхлипами, — я просто... просто... я скоро приду в себя...

Но шифу не стал, как обычно, требовать стойкости. Вместо этого он протянул руку и обнял мальчика. Сквозь тонкую ткань лёгкого плаща, наспех накинутого на плечи Чжоу Цзышу, просачивалось тепло его тела. Чжан Чэнлин уткнулся носом в грудь наставника и немного успокоился, почувствовав, что прислонился к горе, которая никогда не пошатнется. Пусть нерушимые узы между великими орденами обернулись ложью и предательством,^[442] но случайное знакомство переросло в нерушимую связь.

Цао Вэйнин потянул Гу Сян за руку, и они тихонько удалились. Гао Сяолянь судорожно перевела дыхание и в глубоком смятении вернулась в свою комнату. Во дворе остались только учитель и ученик.

Наблюдая за ними через окно, Великий Шаман не удержался от вопроса:

— Это тот глава Чжоу, которого мы знали? Давно ли он сделался настолько…

Седьмой Лорд тихо усмехнулся и то ли ответил, то ли порассуждал сам с собой:

— Разве Цзышу когда-нибудь был другим? Перед Лян Цзюсяо он разыгрывал строгого отца и старшего брата в одном лице, но тайком всегда прикрывал младшего. Жаль, Цзюсяо так и не оценил этого.

Великий Шаман повернулся, чтобы посмотреть на своего спутника. Свечи в комнате не горели, и темнота почти полностью скрывала Седьмого Лорда. Лунный свет выхватывал из мрака не более четверти его ослепительно-прекрасного профиля.

— Если назвать Цзышу кладезем добродетелей, боюсь, он первый это оспорит, — предположил Седьмой Лорд. — Но назвать его подлецом… Цзышу совершал ужасные поступки, за которые небеса могут покарать в любой момент. Но он совершал их по долгу службы и никогда — из личной неприязни или жажды наживы.

Седьмой Лорд едва заметно вздохнул, а затем толкнул дверь и вышел, прихватив в потёмках какую-то вещь. Длинными шагами он пересёк двор и перебросил свою ношу Чжан Чэнлину. Мальчик неуклюже поймал подарок и замер от изумления: в его руках оказался меч. Только после разрешающего жеста шифу Чжан Чэнлин осмелился извлечь клинок из ножен. Лезвие было необычайно широким, вдвое шире, чем у меча Цао Вэйнина. От тёмного металла веяло суровой мощью, он не блестел, но распространял приглушённое сияние и был окутан тяжёлым дыханием кровавой бойни. Заточка явно делалась с расчётом на отчаянную резню. По весу оружие было вдвое или втрое тяжелее обычного меча. На рукояти виднелась гравировка: «Дахуан».^[443]

— Один подчинённый вручил мне этот клинок, чтобы я не бездельничал всё свободное время, — сказал Седьмой Лорд Чжан Чэнлину. — Меч превосходен, но я дрянной мечник. Для меня такое оружие тяжело и громоздко. Тебе оно лучше подойдет.

Чжан Чэнлин только охнул. Он растерянно моргал покрасневшими от слез глазами и никак не мог придумать ответ.

— Славный меч должен принадлежать герою, даже если величие этого героя лишь в будущем, — пояснил Седьмой Лорд. — Я в этом смысле безнадёжен, так как собираюсь дожить свой век богатым бездельником. Спокойно пользуйся мечом и постарайся его не подвести.

Чжоу Цзышу кивнул со всей серьёзностью:

— Наша глубочайшая благодарность Седьмому Лорду.

В ответ он услышал лёгкий смех.

— Сколько лет мы с тобой дружим? ― спросил Седьмой Лорд, искоса глянув на Чжоу Цзышу. — Мы вместе сражались и рисковали жизнями. Почему же ты всегда так зануден со мной, если можешь шутить и веселиться с другими?

Чжоу Цзышу осёкся и уставился на него во все глаза. Седьмой Лорд, махнув рукой, отправился спать.

— Цзышу, я больше не князь Наньнина! Да и ты уже не на службе, — бросил он через плечо. — При твоём проницательном уме давно следовало это уяснить.

Чжоу Цзышу опешил от таких слов, а потом неожиданно ухмыльнулся.

— Седьмой Лорд так неотразим, что веселиться с ним себе дороже! — выкрикнул он. — Боюсь, от таких шуток у меня дома перевернётся кувшин с уксусом.^[444]

Седьмой Лорд замер и оглянулся, но не в гневе, а в растерянности. Пару мгновений он разрывался между смехом и неловкостью, но в итоге просто покачал головой, признав поражение, и скрылся за дверью.

Чжоу Цзышу так и не лёг в ту ночь. До рассвета он возился во дворе с Чжан Чэнлином, обучая мальчика владению мечом. Чжан Чэнлин с опухшими глазами следил за каждым движением шифу, но усваивал уроки всё так же медленно. Простые стойки, которые у других получались с первой попытки, он просил показывать по нескольку раз и долго расспрашивал про каждую мелочь. Только досконально разобрав приём, Чжан Чэнлин мог его уяснить и перейти к следующему. Уже на рассвете он сбегал за бумагой и кистью, чтобы зарисовать всё пройденное за ночь. Рядом с набросками движений Чжан Чэнлин записал мнемонические стишки и снабдил их беспорядочными пометками, в которых постарался отразить каждое замечание наставника.

— К чему эти картинки? — удивился Чжоу Цзышу. — Ты же всё равно продолжишь тренироваться, когда вернешься.

Мучительно покраснев, Чжан Чэнлин пробормотал в ответ:

— Шифу… Я ещё не отработал приёмы, которым вы учили меня в прошлый раз. Я… знаю, что не слишком умён, поэтому установил для себя правило: повторять каждое движение десять тысяч раз и держать перед глазами подсказки. Каждое утро я буду вставать пораньше, чтобы заучивать… заучивать…

Вспомнив, что Чжоу Цзышу не нравится его привычка проговаривать обучающие рифмы при выполнении боевых приёмов, Чжан Чэнлин совсем смешался. Мальчик немного помолчал, а потом поднял глаза на шифу, виновато прикусив язык.

Чжоу Цзышу смотрел на него с противоречивым выражением лица. Бестолковый ученик на деле был вовсе не так прост. Мудрость, скрытая под кожей глупца, проворство, замаскированное неуклюжестью движений.^[445] Неторопливость и терпение, каждый шаг честный и верный. Глава Ядовитых скорпионов считал, что Чжан Чэнлину повезло с наставником. Но Чжоу Цзышу сказал бы, что в данном случае наставнику повезло с учеником. Поэтому он похлопал мальчика по плечу и сказал:

— Я разрешаю тебе уйти с остальными. Делай, что можешь и… Будь достоин меча, который дал тебе Седьмой Лорд.

Наутро все четверо — Гу Сян, Цао Вэйнин, Гао Сяолянь и Чжан Чэнлин — отправились в путь. Они собирались найти Е Байи, но в то же время Гао Сяолянь и Чжан Чэнлин мечтали призвать к ответу Чжао Цзина с его приспешниками, а Цао Вэйнин беспокоился, что школа меча Цинфэн по незнанию ввяжется в войну на стороне ордена Цюшань. Вряд ли Е Байи сидел, сложа руки, узнав, какую смерть принял Гао Чун — один из хранителей Знака чести, поэтому они надеялись пересечься с ним в ходе поисков.

Проводив шумную молодёжь, Чжоу Цзышу собрался наконец отдохнуть, но, распахнув дверь в свою комнату, увидел Вэнь Кэсина, сидевшего в проёме открытого окна. Одну ногу он свесил наружу, вторую подогнул, обхватив руками колено. При виде Чжоу Цзышу Вэнь Кэсин с улыбкой вскинул голову и сообщил:

— Мне тоже пора, А-Сюй.

— На гору Фэнъя? — спросил Чжоу Цзышу после едва заметной паузы.

Вэнь Кэсин кивнул:

— Я достаточно побродил по свету. За всю жизнь я не встречал столько новых людей и интересных мест. Но пришло время вернуться к незавершённым делам. Вот что, А-Сюй…

Вэнь Кэсин запнулся, будто хотел сказать слишком много и не знал, как начать. Собираясь с мыслями, он несколько раз провел пятерней по волосам и с силой потянул за пряди.

— Ты... Выздоравливай как следует, ладно? — выпалил он. — И не заглядывайся на абрикосы в чужом саду!^[446] Я разыщу тебя на горе Чанмин, если, конечно, я…

Чжоу Цзышу достал флягу и покачал её в руке. Наливая вино в чашу, он отвёл глаза от Вэнь Кэсина и оборвал его речь на полуслове:

— Понятно. Катись на все четыре стороны, но не смей умирать.

Тихо усмехнувшись, Вэнь Кэсин оставил ему на прощание короткое «береги себя» и через мгновение исчез, как не было. Только ветерок шелестел в пустом окне, сдувая с подоконника человеческое тепло.

Чжоу Цзышу залпом осушил чашу.

Примечание к части

∾ Выданная замуж девица подобна воде, выплеснутой за дверь — распространённая поговорка, иллюстрирующая обычаи феодального Китая: с того момента, как дочь вышла замуж, она принадлежит семье мужа. Поэтому для семьи иметь дочь часто было сравнимо с «воспитанием ребёнка для другого». Связанные с этим традиции стали фактором, усугубившим отбор в пользу сыновей в эпоху политики «одного ребенка».

∾ «尔虞我» — идиома, означающая «ты обманываешь, я мошенничаю».

∾ Дахуан (大荒) — Великий Простор.

∾ Чжоу Цзышу опасается, что Вэнь Кэсин «перевернёт кувшин с уксусом» — выражение, означающее ревность.

∾ «大智如愚» — цитата из Су Дунпо (Су Ши); «大巧若拙» — цитата из Лао Цзы.

∾ Вэнь Кэсин использует выражение «红杏出墙», или «красное абрикосовое дерево, которое свесило ветви через стену сада» (также переводится как обман/ измена).

Том 3. Глава 68. Время отпускать

Примечание к части

Дорогие читатели!

Официальный анлейт-источник перевода временно (?) стоит на паузе.

Чтобы не уходить в неопределенный статус с неопределенным графиком обновлений, мы решили обратиться к тексту оригинала на китайском, а для справочной информации использовать альтернативный анлейт.

Надеемся, что мы не заплутали в иероглифах.

Спустя некоторое время в пути Цао Вэйнин осознал, что Гу Сян необычно молчалива — с момента ночного вторжения скорпионов она не произнесла ни единого слова.

Гао Сяолянь, сама по себе сдержанная, не была хорошо знакома с обычно бойкой манерой поведения Гу Сян и не видела в её нехарактерной задумчивости ничего странного. То, что девушка безмолвно следует за всеми на почтительном расстоянии, тоже не казалось благовоспитанной Гао Сяолянь чем-то подозрительным. К тому же дочь Гао Чуна была занята лошадью Чжан Чэнлина, которую заботливо вела в поводу. После бессонной ночи мальчишка задремал, пуская слюни в мохнатую гриву, отчего кобылка периодически недовольно пофыркивала да потряхивала головой. Но как бы крепко Чжан Чэнлин ни спал, свой новый меч, Дахуан, замотанный в грязную рогожку, он намертво удерживал сжатыми до побелевших костяшек пальцами.

Придержав коня, Цао Вэйнин дождался Гу Сян и склонился к ней, встревоженно вглядываясь в глаза:

— Что случилось? Ты не выспалась?

Гу Сян ответила тусклым взглядом, а потом уныло потупилась и склонила голову, словно примерная молодая жена. Тогда Цао Вэйнин испугался по-настоящему. Он уже и не знал, что предположить: «Ушиблась? Съела что-то не то? Заболела?» Такая неутомимая шумная девчонка не могла разом растерять всю дерзость и задор без причины!

Цао Вэйнин потянулся ко лбу Гу Сян — проверить, нет ли жара, но девушка откинулась назад и отмахнулась от его заботы. Затем она остановила лошадь, угрюмо поглядела на пару вдалеке и нехотя объяснила:

— Это… Как если бы ты сам никому не верил и не видел смысла в честности. Тогда любые слова становятся просто сотрясением воздуха, неспособным выбить из колеи. А если кто ведёт себя открыто, разве он не дурак? Только и делает, что улыбается и поддакивает! И вдруг этот человек, который, по твоему мнению, так и не удосужился отрастить себе мозги, обращается главным злодеем, водившим всех вокруг пальца!

Цао Вэйнин мысленно покрутил слова Гу Сян так и эдак, а потом осторожно предположил:

— А-Сян… кажется, ты что-то неправильно поняла…

Гу Сян подобралась и проговорила тоном, не предвещавшим ничего хорошего:

— Ты, по фамилии Цао! Ещё одно слово, и можешь считать себя покойником! — она даже замахнулась, чтобы хорошенько этого самого Цао стукнуть.

Юноша со смехом увильнул от карающей длани:

— Ах, постой-постой! Убьёшь меня — и останешься молодой вдовой, разве это не расстроит тебя ещё больше?

И правда. Кроме того, Гу Сян в этом случае теряла обещанные господином две с половиной улицы приданого. Сплошные убытки! Прекратив попытки поколотить Цао Вэйнина, девушка решила вернуть баталию в словесное русло и задумалась над ответом.

Гу Сян осознавала, что не блистает талантами. Частенько девушка не могла уразуметь, о чём говорит её господин. Она только и умела, что ляпнуть в ответ забавную глупость развлечения ради или непонимающе похлопать глазами. Она и он… они… были слеплены из разного теста. Для Вэнь Кэсина Гу Сян никогда не была ни рассудительной собеседницей, ни внимательной слушательницей, ни, тем более, доверенным лицом, посвящённым в личные секреты и важные планы.

По сути она, как ребёнок, добивалась желаемого благодаря очарованию и беззастенчивой хитрости. Гу Сян выросла в Долине призраков на горе Фэнъя, в месте, где хорошие люди встречались редко и жили недолго. Однако покровительство Вэнь Кэсина напрочь отбивало у возможных недоброжелателей охоту причинить Гу Сян хоть малейший вред. Таким образом, наперекор всему, она сохранила некоторую наивность и совершенно не умела распознавать скрытые мотивы окружающих или плести интриги. Гу Сян повидала достаточно жестокости и неприкрытой враждебности, но не могла представить, насколько многогранно истинное зло и как безграничны его масштабы.

В Тайху лао Мэн, Призрак Непостоянства, по первому её зову собрал подручных, чтобы отыскать господина и вызволить из подземной западни. Тогда лао Мэн выглядел добродушным простаком в неброской крестьянской одежде, но по приказу Вэнь Кэсина в тот же день переоблачился в мясницкий наряд и с тех пор не снимал грубый кожаный фартук, а на все насмешки лишь вежливо улыбался в ответ. Гу Сян своими ушами слышала, как призраки за спиной лао Мэна звали его ручной собачонкой.

Даже собака может оскалиться на своего хозяина, но лао Мэн — никогда!

И он в самом деле украл бесценный ключ?

Предал Долину призраков?

А куда делся Сюэ Фан, Призрак Висельника?

Резню в поместье Чжанов устроил самозванный Сюэ Фан… Получается, это лао Мэн притворялся Висельником? Выходит, Призрак Непостоянства уже тогда действовал в сговоре с Чжао Цзином?

Заметив, что Гу Сян продолжает мрачно хмуриться, Цао Вэйнин попытался развеять её беспокойство:

— Если честно… я и сам не всё уяснил из вчерашнего разговора, но кое-что всё-таки могу растолковать.

Гу Сян пару раз моргнула и посмотрела на молодого человека снизу вверх своими огромными, похожими на абрикосовые косточки глазами. Под этим беззащитным взглядом Цао Вэйнин почувствовал себя бесстрашным героем. Настоящим мужчиной, готовым утешать даму своего сердца, когда она грустит, безропотно сносить её пинки, когда она сердится, и терпеливо разъяснять ей сложные для понимания вещи.

— Судя по упоминаниям Кристальной брони и ключа к ней, кто-то решил открыть Арсенал, — рассудительно начал Цао Вэйнин. — Пять фрагментов брони без ключа бесполезны, а ключ сейчас находится в руках хромого злодея, устроившего резню в поместье Чжанов — именно его вчера вспомнил младший Чжан. Поначалу этот хромой и Чжао Цзин действовали заодно в стремлении собрать пять частей Брони. Чжао Цзин коварно убил Шэнь Шэня, подставил героя Гао и заполучил все фрагменты. Таким образом, у одного негодяя есть цельная Кристальная броня, а у второго — ключ. Теперь эти двое начнут делить шкуру неубитого медведя и непременно погрызутся.

— Похоже на то… — задумчиво согласилась Гу Сян. — Но… кто же так упорно охотился на Чжан Чэнлина?

— Сама подумай, во время погрома родного поместья сяо Чжан своими глазами видел главаря нападавших! От пережитого ужаса Чэнлин не мог чётко описать этого подлеца, но воспоминания могли вернуться в любую минуту. Хромой боялся, что его обман раскроют, и нанял скорпионов, желая убрать очевидца событий! Ах, да… Чжао Цзин был в курсе возникшего осложнения, иначе не позволил бы Чжоу-сюну беспрепятственно увести сяо Чжана из поместья Гао. Исчезновение наследника Чжанов сняло с Чжао Цзина ответственность за жизнь Чэнлина и развязало руки его подельнику. Но почему хромой мерзавец так боялся быть узнанным? Я полночи размышлял над этим вопросом, но если он из Долины призраков, тогда всё понятно! Если бы другие призраки прознали про его тёмные делишки в цзянху, это поставило бы на хромоногом клеймо предателя, и Долина объявила бы охоту на его голову.

Гу Сян смотрела на Цао Вэйнина полным обожания взглядом. И совершенно неважно, что его блуждающие умозаключения были сравнимы с шатанием слепой кошки, нежданно споткнувшейся о дохлую мышь.

Настроение Цао Вэйнина от её неприкрытого восторга вознеслось к облакам. С ложной скромностью молодой человек легко махнул ладонью:

— Ну, я просто предположил, вот и всё! Кхм. Давай не будем беспокоиться попусту. Мы пойдём, разоблачим лжеца Чжао Цзина, найдём старшего Е, а потом вернёмся и заживём спокойно. Только ты и я.

— Твоему шифу не понравится, что я безродная, неблаговоспитанная к тому же, сирота, — старательно перечислила Гу Сян. — Вдруг он не позволит нам пожениться?

— Тогда ты меня похитишь и мы сбежим от него подальше! — снова отмахнулся Цао Вэйнин.

— Пффф! По-твоему, мне настолько невтерпёж выйти замуж? — возмутилась Гу Сян.

Цао Вэйнин призадумался ненадолго и предложил более подобающий чести юной девы вариант:

— Тогда я притворюсь похитителем цветов, украду тебя, и мы сбежим!

Поразмыслив, Гу Сян нашла эту идею ужасной и одновременно очень привлекательной. Она согласно кивнула, потянулась своей миниатюрной ладошкой к Цао Вэйнину и взяла его за руку. Так они и поехали бок о бок, что было просто ужасно мило, на самом деле.

Мысли Цао Вэйнина тут же уплыли от насущных проблем к счастливым мечтам: «Вот что значит быть женатым… Это действительно приятно! Гу Сян мягкая, чудесно пахнет, а когда она прислоняется ко мне, сердце тает. Она улыбается — и у меня кружится голова. Она будет заботиться о том, жарко мне или холодно, будет заправлять нашу постель… Мы поселимся в уютном домике с красивым двором, заведём парочку пухлых деток. Каждый вечер я буду ждать, когда её звонкий голос позовет меня к накрытому столу…»

Чем дольше Цао Вэйнин думал, тем сильнее пленялся манящими картинами будущего, и в конце концов желание говорить стихами стало абсолютно неодолимым:

— «Ветер золото разносит, Белой яшмой лягут росы.Пусть у них одна лишь встреча, Среди тысяч нет ей равных»,^[447]

— немного хрипло продекламировал он, помолчал и прибавил:

— «Желаю, чтобы в небесах мы стали птицами одного полёта.Желаю, чтобы на земле мы выросли деревьями, сплетшими кроны».^[448]

Провести жизнь в липких тенетах интриг и заговоров ради смерти соперников и собственного возвышения — какая в том радость?

Провести жизнь в совершенствовании кунг-фу из желания стать исключительным, на сотню поколений непревзойдённым мастером — какое в том утешение?

Цао Вэйнин немного пожалел тех, кто избрал вышеозначенные пути. Они так и останутся старыми, несчастными холостяками, не познавшими истинных радостей простой семейной жизни.

- - - - -

Когда Седьмой Лорд и Великий Шаман вернулись, нагруженные багажом снадобий, они обнаружили сидящего во дворе Чжоу Цзышу, вырезавшего флейту дицзы.^[449] Нельзя сказать, что его занятие было сколько-нибудь успешным — испорченные заготовки, разбросанные неподалёку, свидетельствовали об обратном. Очевидно, к этому моменту мастер успел изрядно проредить придорожный бамбук.

Великий Шаман молча кивнул Чжоу Цзышу и направился в дом. Седьмой Лорд, напротив, подошёл ближе и присел рядом.

— Почему из всех занятий ты выбрал именно это? — спросил он, заметив, что последняя дицзы почти готова.

— Помогает в духовном и физическом самосовершенствовании, — лениво отозвался Чжоу Цзышу.

Он поднёс свежевырезанную флейту к губам и дунул на пробу. Обычно, когда люди играли на дицзы, они извлекали чистые звуки небесной красоты. В случае с Чжоу Цзышу это был демонический визг, терзающий уши аки пытка преисподней. Тембр скакал от пронзительного режущего воя до хриплых стенаний, с вкраплениями отчаянных криков птиц, умирающих мучительной смертью. Ни одной ноты в ладу — это было не самосовершенствование, а совершенствование выносливости невольных слушателей.

Седьмой Лорд заткнул уши. Как только Чжоу Цзышу прекратил играть, он отобрал у него дицзы и нож. Проворно, в несколько движений, Седьмой Лорд придал флейте надлежащую форму. Неуловимые глазом изменения стали очевидны, когда Чжоу Цзышу ещё раз проверил звучание. Он наиграл простую народную песенку диких земель, и музыка прозвучала на удивление приятно.

Доведя мелодию до конца, Чжоу Цзышу с улыбкой отложил флейту:

— Ты не зря слыл блистательным аристократом, который чувствовал себя в праздной столичной суете как рыба в воде: стихи, песни, выпивка, плотские утехи, азартные игры… Даже вынес из этих занятий что-то полезное!

Седьмой Лорд усмехнулся, но не стал развивать тему.

— Он ушёл?

Чжоу Цзышу кивнул.

— Ты решил не идти с ним?

— Естественно, я хотел пойти. Но там и без меня сплошная неразбериха — один богомол охотится на цикаду и не видит за спиной сотню воробьёв. Я подожду немного, а потом отправлюсь следом, оценю ситуацию и выдерну его оттуда, когда настанет время.

— Только выдернешь его? Ничего больше? — с ноткой недоверия уточнил Седьмой Лорд. — Будь это Цзюсяо, ты бы не рассуждал так спокойно!

— Как можно их сравнивать? — улыбнувшись, покачал головой Чжоу Цзышу. — Шиди был ребёнком, а он… знает, что делает. Я не могу вмешиваться, он должен сам разобраться со своими проблемами.

Чжоу Цзышу поднялся, потянулся, разминая мышцы и засунул усовершенствованную Седьмым Лордом дицзи за пояс, рядом с походным кувшином.

— Премного благодарен за флейту. Если я не ошибаюсь, глава Ядовитых скорпионов — первая птичка. Пойду, прихвачу шаосинского вина^[450] и приготовлюсь вылететь одновременно с ним.

Седьмой Лорд поднял голову и посмотрел на Чжоу Цзышу — тот стоял против света, солнечные лучи окаймляли его скулы расплавленным золотом, но разобрать выражение лица было невозможно.

— Тогда не мешкай. И возвращайся скорее, — с улыбкой напутствовал Седьмой Лорд. — Не забывай вовремя принимать лекарство.

Чжоу Цзышу помахал рукой, развернулся и ушёл.

Опустив голову, Седьмой Лорд быстро вырезал ещё одну небольшую дицзы, сдул стружку, поднёс своё творение к губам и заиграл, провожая друга в путь. Ясный, насыщенный звук с отголосками шёпота ветра плавно переливался прекрасной мелодией. Грубая флейта, вырезанная из сорной травы, пела так, словно была воплощением изящества и гармонии эры процветания. Досадно, что её песня прервалась, не доиграв до конца. Фигура Чжоу Цзышу к тому времени давно исчезла из виду.

Седьмой Лорд отбросил флейту и усмехнулся, мысленно возвращаясь к событиям юности. Давным-давно, в столице, когда он был князем Наньнина, на каждый вопрос получавшим сто ответов, а Чжоу Цзышу был главой Тяньчуана, прядущим паутину из тени, Седьмой Лорд полагал, что они одного поля ягоды. Но сегодня он понял, что ошибался.

Седьмой Лорд никогда не умел мужественно противостоять невзгодам и держать удар, никогда не был таким искренним. Увидев честность нынешнего Чжоу Цзышу… он даже слегка позавидовал.

- - - - -

Чжоу Цзышу провёл на крыше весеннего дома два дня. К этому времени количество пустых винных кувшинов вокруг него подобралось к дюжине, но в итоге Чжоу Цзышу поймал момент, когда глава Ядовитых скорпионов собрал свою стаю и вылетел из гнезда.

Да-Се вёл себя как беспринципная шлюха. Разумеется, хромой призрак лао Мэн, заказавший убийство Чжан Чэнлина, нарочно подослал главу скорпионов к Вэнь Кэсину, чтобы Хозяин Долины узнал о войске Чжао Цзина и вернулся на гору Фэнъя. Но эта сука Да-Се по собственной инициативе зашёл ещё дальше! Он намеренно спровоцировал Чжан Чэнлина, спустив на него своего щенка-хромоножку. Будто боялся, что без этой наводки мальчик не вспомнит приметы человека, вырезавшего его клан! Или опасался, что Вэнь Кэсин не догадается, кто стоял за Призраком Сплетника, оплатившим скорпионам покушения и ловушки.

Что лао Мэн, что Да-Се преспокойно продавали свои услуги заинтересованным сторонам и тут же, не моргнув глазом, предавали нанимателей. Принцип «и вашим, и нашим» позволял паре хитрецов наблюдать за сварой с безопасного расстояния. Каждый из них сеял ветер, намереваясь пожать бурю, и в бушующем хаосе сжечь дотла всех противников разом. Весьма дальновидный подход.

Обмозговав расстановку сил, Чжоу Цзышу неторопливо достал из нагрудного кармана маску. По мановению руки его красивое лицо сменилось другим, неприметным. После этого Чжоу Цзышу спрыгнул с крыши и смешался с толпой, не упуская из виду шайку Да-Се.

На третий день слежки он с некоторым удивлением заметил, что скорпионы на середине пути свернули с нужной дороги. Видимо, дополнительная задача или внезапная проблема вынудила их сделать крюк. Как вскоре выяснилось, «проблемой» оказался Юй Цюфэн.

Этому пройдохе удалось прикрыть свою задницу, кинув на растерзание преследователям Зелёную Лису. Но с её смертью везение бывшего главы школы Хуашань волшебным образом иссякло. На этот раз любитель вееров столкнулся с вышколенными наёмниками, которые загоняли его, как стая хищников — раненую добычу. Всё, что мог предпринять Юй Цюфэн — отчаянно и безостановочно бежать на последнем издыхании. Его положение было даже хуже, чем у Чжан Чэнлина. Рядом с Юй Цюфэном не осталось никого, кто встал бы на его защиту. Верная женщина, которая спасала бы его до последнего, теперь была мертва.

Одежда Юй Цюфэна изодралась в лохмотья. Сейчас он походил на нищего больше, чем Чжоу Цзышу в начале странствий по цзянху. Измученный трясущийся оборванец не имел ничего общего с благородным изящным главой школы Хуашань.

С бывшим главой. Школа Хуашань поспешно выбрала нового лидера и отринула прежнего как страшный сон. Юй Цюфэн в одночасье стал бродячим отверженным псом без роду, без племени.

Предсказуемо, скорпионы загнали его в тупик и подали пленника своему предводителю живьём на блюдечке.

Примечание к части

∾ Цао Вэйнин цитирует строки из стихотворения Цинь Гуаня «Сорочий мост» в переводе А. Родсет и «Сна в красном тереме» Цао Сюэциня.

∾ Дицзы (笛子), или ди — китайская поперечная флейта с шестью игровыми отверстиями. В большинстве случаев ствол ди изготавливается из бамбука или тростника. Тембр дицзы звонкий и сочный, что обусловлено резонированием тростниковой пленки.

∾ Рисовое вино из Шаосина (провинция Чжэцзян) — вероятно, самое известное китайское рисовое вино. Создаётся путем брожения клейкого риса, воды и пшеничных дрожжей.

Том 3. Глава 69. Возвращение

Глава скорпионов схватил за подбородок человека, стоявшего перед ним на коленях, заглянул в перекошенное от страха лицо и захохотал:

— О-о! Да это же глава Юй! Вас бы родная мать не узнала.

В зрачках трясущегося Юй Цюфэна колыхалась муть, словно он был на грани беспамятства. Слепо уставившись на Да-Се, бывший предводитель ордена Хуашань принялся бормотать, то и дело заговариваясь и начиная снова:

— Я не совсем… не совсем в себе… совсем не в себе…

Понимающе кивнув, Да-Се наклонился к нему и зашептал прямо в ухо:

— Одной недоброй ночью недалеко от поместья Чжао погибло трое людей. Первым был Му Юньгэ, глава школы Дуаньцзянь. Вторым стал Юй Тяньцзе, ваш наследник. О третьем вам до сих пор ничего неизвестно, так как этот человек умер чуть дальше, в пещере. Знаете, кто это был? Призрак Сплетника с горы Фэнъя! А догадываетесь, что он там делал?

Услышав о Юй Тяньцзе, Юй Цюфэн дёрнулся и начал задыхаться, как загнанная дичь. Выкатив глаза, словно полоумный, он продолжал таращиться на главу скорпионов.

— Ещё до приезда в Дунтин вы раздобыли кое-какие сведения о Кристальной броне, — мягко напомнил Да-Се. — Поэтому вы велели сыну приглядеть за Чжан Чэнлином и разведать, где Чжао Цзин прячет свой фрагмент Брони. Так Юй Тяньцзе оказался в Тайху. Никто не ожидал, что пустомеля Му Юньгэ первым отыщет тайник Чжао Цзина и умыкнёт оттуда осколок. Юй Тяньцзе считал, что он один такой умный — догадался пойти по следу вора! На самом же деле… По следу шли ещё двое.

Юй Цюфэн начал кое-что понимать и одновременно перестал что-либо понимать. Прежняя картина мира рассыпа́лась на глазах. Словно сокрытая мраком незримая рука по одной ей известной стратегии двигала человеческие фигурки на огромной доске вэйци. Живые фишки неустанно сражались друг с другом, веря в иллюзию действий по собственной воле.

— Вторым преследователем Му Юньгэ был Скорбящий Призрак Сунь Дин, — с улыбкой продолжил Да-Се. — Сунь Дин убил Му Юньгэ, но не решился забрать осколок брони, поскольку заметил третьего участника охоты — Призрака Непостоянства Мэн Хуэя. Мэн Хуэй — доверенное лицо Хозяина Долины и тоже мой клиент… Так уж совпало. Но вернёмся к вашему премудрому сыну. Обыскав труп Му Юньгэ, он нашёл осколок Кристальной брони. Но когда Юй Тяньцзе уже готов был скрыться, его прикончили по приказу Мэн Хуэя. Сделал это бывший подручный Сюэ Фана, тот самый Призрак Сплетника. Сплетник участвовал во внутренних распрях на горе Фэнъя и перепорхнул к лао Мэну, когда понял, что у Сюэ Фана дела совсем плохи.

Глава скорпионов немного помолчал, наслаждаясь произведённым эффектом. По грязному задубевшему лицу Юй Цюфэна катились слезы вперемешку с пóтом и кровью, из перекошенного рта стекала слюна, отчего он выглядел одновременно жалко и отвратительно.

— Знаете, почему трагедия на этом не закончилась? — спросил его Да-Се. — Несравненный Хозяин Долины призраков тоже был в ту ночь на озере Тайху! В час, когда луна взошла над ивами, Хозяин устроил свидание с любовником. Лао Мэн побоялся такой ясной ночью попасться на глаза повелителю и отправил вместо себя Призрака Сплетника — прикончить Юй Тяньцзе и забрать фрагмент Брони. Сплетник ловко обставил убийство в стиле своего прежнего покровителя Сюэ Фана. Но Хозяин Долины слишком быстро отыскал трупы и обнаружил Сплетника, которому пришлось впопыхах укрыться в моей пещере-ловушке вместе с осколком Брони. Там бедолага схлестнулся с Хозяином Долины, ну и…

Холодно рассмеявшись, Да-Се отпихнул Юй Цюфэна и уселся на походный стул, который успели поставить его подчиненные.

— Глава Юй, какой тип людей, по вашему мнению, заслуживает наибольшего сочувствия? — спросил глава скорпионов, откинувшись на спинку. — Я вам подскажу: это те, кто претендует на кусок, который не в силах проглотить. Объяснить, чем ваше сердце отличается от моего?

Да-Се легонько похлопал себя по груди, глядя на собеседника с притворной жалостью:

— Я питаю сердце разумными устремлениями и поднимаюсь к цели ступень за ступенью. А вы вскормили своё сердце фан-та-зи-я-ми о недостижимом величии.

Лицо Юй Цюфэна на мгновение прояснилось, и он внезапно заговорил голосом, больше похожим на комариный писк:

— Я, Хуан Даожэнь, Фэн Сяофэн… Каждый из нас получал обрывки правдоподобных сведений о Кристальной броне! А теперь получается… Получается, все эти сведения распространял ты! Всякий раз это делал ты…

На губах Да-Се появилась отстранённая улыбка.

— Так и есть, — не стал он отрицать. — Тут всё довольно запутанно, поэтому имейте терпение, глава Юй! Я уже сказал вам, что Мэн Хуэй — мой клиент. Я ему нужен для бесшумных убийств. Чжао Цзин — тоже мой клиент. Он хочет, чтобы я в нужный момент устранил лао Мэна. Ещё одним моим клиентом был Сунь Дин. Он просил меня разбросать всюду поддельные доказательства преступлений Призрака Висельника. Они давно не ладили, и Скорбящий Призрак мечтал убить Сюэ Фана руками Хозяина Долины. Что же касается меня лично… Я человек дела. Не умей я рыбачить в мутной воде, разве смог бы командовать Ядовитыми скорпионами?

Да-Се покачал головой и поднялся, кто-то из помощников немедленно накинул ему на плечи плащ.

— Помните, было такое поместье — «Времена года»? — проговорил Да-Се, не глядя на Юй Цюфэна. — Эта школа сгинула больше десяти лет назад. В трудное время все, кто там оставался, поступили на императорскую службу, и где теперь эти люди? Их воинский лес^[451] больше не поднимется, осталась голая пустошь. А мои детки — вот они! И весь улинь в моих руках. Вам очень повезло, глава Юй, что вы встретили меня раньше, чем погубили всех своих подчинённых. Доведя вас до изгнания и смерти, я спас Хуашань от судьбы «Времён года». Поверьте, вашей школе будет лучше без дурного главы с нездоровыми запросами. Я прошёл бы мимо, но лао Мэн и Чжао Цзин наперебой просили от вас избавиться. У меня рука не поднимается, ах… Но куда деваться? Всё, что я могу сделать для вас — это просветить, чтобы после смерти вы не обратились недоумевающим духом. Не благодарите! Это совершенно излишне.

Закончив речь, глава скорпионов дал знак своим людям отправляться дальше. Одновременно с этим тело Юй Цюфэна мучительно содрогнулось. Медленно опустив голову, бывший глава школы Хуашань увидел острый крюк, который вышел из его груди, прорезав ветхую рубашку изогнутым синеватым наконечником. Юй Цюфэн зашипел от боли, а потом принялся вопить. Да-Се равнодушно пнул его ногой в спину, выдернув лезвие крюка вместе с кровью, плотью и ошмётками органов. Сразу потеряв интерес к жертве, он развернулся и исчез в ночи.

Юй Цюфэна сотрясала предсмертная дрожь. Он понимал, что умирает. Никогда его положение не было столь безнадёжным. Невыносимая боль постепенно сменилась онемением, распространявшим смертный холод по всему телу. Юй Цюфэн из последних сил старался не смыкать веки, но зрение всё равно меркло, словно неодолимая сила тянула его в чёрную бездну. Пытаясь удержаться на этом свете, Юй Цюфэн судорожно хватался рукой за землю, выдирая с корнями молодую траву. Вдруг он увидел перед собой пару сапог и запрокинул голову, пытаясь сквозь пелену в глазах разглядеть незнакомца. Изо рта Юй Цюфэна вырвались сиплые, прерывистые стоны:

— Помо… Помоги…

Человек присел рядом и прошептал:

— «Разделили нас цепи чёрных гор.Врозь мечты и души, нет вестей. С севера гусей жду я каждый год, И седеют волосы в тоске»… Как там дальше?

Тихие строки разорвались в ушах Юй Цюфэна оглушительным громом. В смятении он распахнул глаза, но так и не рассмотрел говорившего. В предсмертном бреду Юй Цюфэн даже не мог понять, мужчина перед ним или женщина. Он лишь смутно припоминал, что… была в его жизни одна смешливая дева, обожавшая рядиться в зелёное. Лю Цяньцяо… И как она могла вообразить, будто создана для Юй Цюфэна? С её-то лицом! Умом бедняжка тоже не блистала. Одного веера и пары красивых слов хватило, чтобы навсегда её покорить.

— «Прислониться бы мне к тому окну,Где по шёлку зеленью узор…».

Фразы, когда-то брошенные вскользь и позабытые, вновь ожили на губах Юй Цюфэна в миг встречи со смертью:

— «Чтоб сказать тебе: «После всех разлук… Радость встречи… выше чёрных гор…».^[452]

После всех разлук радость встречи выше чёрных гор…

Юй Цюфэн выбросил эти стихи из головы, как только дочитал их Лю Цяньцяо. А она помнила каждое слово до последнего вздоха. Всю жизнь Юй Цюфэн интриговал против других, а другие интриговали против него. Лишь одна женщина беззаветно его любила и безутешно по нему тосковала.

Слегка приоткрытые губы Юй Цюфэна наконец перестали шевелиться. В его сжатом кулаке остался пучок грязной травы. В глазах застыло пустое обещание вечной любви и отражение длинной, зловещей и холодной дороги.

Прах к праху, пепел к пеплу. Ещё одна жизнь подошла к концу.

Чжоу Цзышу немного посидел у тела Юй Цюфэна, прищурившись в глубокой задумчивости, затем вздохнул и закрыл глаза мертвецу.

— Спасибо, что просветили, — произнёс он без благодарности в голосе, прежде чем встать и возобновить погоню за скорпионами.

- - - - -

Тридцать лет назад пять великих кланов призвали героев цзянху на битву с призраками горы Фэнъя и безумным Жун Сюанем. Теперь из представителей тех пяти кланов в живых остался только глава Чжао, и он снова повёл героев Центральных равнин на Долину призраков — во имя восстановления справедливости, свершения мести и искоренения зла. Клятва «никто не войдёт, никто не выйдет», данная после прошлого сражения, всё равно уже была нарушена. Настала пора очистить мир от злодеев.

Одновременно с этим человек, которого давно считали пропавшим, откуда ни возьмись объявился на горе Фэнъя.

Гора, расположенная в центре хребта Цинчжу, то выгибалась острыми гребнями утёсов, то утопала в пышной зелени лесов. Стояло раннее лето, заканчивалась пора цветения, и птицы над узкой тропой заливались на все лады. Только каменная табличка с надписью «Живым душам вход заказан» мешала принять этот уголок земли за райский сад с волшебными видами. Вот такой была на самом деле Долина призраков.

Упомянутый человек долго стоял перед гигантским указателем, запрокинув голову. Слабое подобие улыбки проступило на его губах, пока он разглядывал иероглифы. Это был Вэнь Кэсин, который, следуя непостижимому чутью, незаметно пробрался в Долину, на шаг опередив врагов. Под уздцы он держал чёрного как смоль жеребца.

Вороной, казалось, обладал разумом и тревожно бил копытом, не желая идти под каменный знак. Продолжая улыбаться, Вэнь Кэсин погладил его по морде, а потом снял седло и отстегнул сбрую.

— Беги, — велел он, хлопнув по лошадиному крупу.

Конь по-человечески моргнул большими тёмными глазами, нерешительно переступил ногами, потом прорысил несколько шагов, остановился и оглянулся на своего седока, словно не желал бросать его в таком месте. Лишь когда Вэнь Кэсин резко махнул рукой, жеребец галопом унёсся прочь.

Вэнь Кэсин ещё мгновение помедлил у надписи.

— Живым душам вход заказан, — усмехнулся он и поднял ладонь.

Сильный порыв ветра пронёсся вдоль его рукава и ударил в табличку, уничтожив три слова из четырёх. Каменные обломки посыпались в траву. Грохот сотряс землю и раскатился эхом среди скал.

В тот же миг перед Вэнь Кэсином из воздуха соткался серый силуэт. От его голоса, напоминавшего скрежет ржавого железа, заныли зубы:

— Кто посмел вторгнуться…

Продолжение застряло в горле у говорившего, и он замер бледной тенью в трёх чжанах от Вэнь Кэсина. Как только призрак вгляделся в запылённого путника, на его лице появилось выражение неописуемого страха, а слова превратились в бульканье.

— Хоз… Хозяин… — пролепетал серый призрак, чуть не лишившись дара речи. Опомнившись, он бухнулся на колени и склонился так низко, словно хотел тут же зарыться в землю. Или ждал, что его зароют.

— Почтительно приветствую Хозяина Долины, — пробормотал призрак дрожащим голосом.

Вэнь Кэсин не соизволил повернуть голову.

— Лао Мэн и Сунь Дин вернулись? — спросил он равнодушно. — Пусть явятся ко мне.

И, не дожидаясь ответа, прошёл мимо часового. Серый призрак, казалось, пережил худшие мгновения своей жизни. Вся его спина взмокла от холодного пота. Лишь когда Вэнь Кэсин скрылся из виду, часовой поднял голову, и на его лице медленно проступило выражение ненависти. Он вскочил на ноги и бесшумно скользнул в лес.

Все в Долине знали, что повелитель горы Фэнъя — опасный безумец и настоящий злобный призрак. Его настроение менялось в мгновение ока: вот он весело болтает с кем-нибудь, а вот уже оторвал собеседнику голову. Шуметь при Хозяине Долины решался только Пурпурный Призрак — девчонка, которую он сам вырастил. Все прочие, оказавшись рядом с Хозяином, старались слиться с пейзажем, а в разговоре с ним переходили на шёпот. Никто не знал, чего ждать от этого сумасшедшего. Он ничем не дорожил и ничего не желал, напоминая бездушный механизм для убийств. Подкупить или просчитать Хозяина Долины было невозможно, равно как и предсказать, когда он учинит очередной кровавый кошмар. Не было ни малейшего шанса ускользнуть от его кары.

Люди снаружи не имели понятия о том, как живут призраки. Ни закон, ни сострадание не действовали на горе Фэнъя. Год за годом сильные пировали на костях слабых. Но даже среди сильнейших не было равных Хозяину Долины, каждый ощущал себя его добычей. Когда Хозяин спокойно рассуждал о домашних делах, глядя себе под ноги, окружающие продолжали помнить, что рядом беспощадный хищник. Редкому волку хватало терпения ограничиться мирной болтовней с кроликами.

Но каким бы бесчеловечным ни выглядел Хозяин Долины, он оставался человеком. А значит, должен был рано или поздно ошибиться. Глаза призрака в серой одежде коротко вспыхнули в лесной мгле: проклятый безумец уже угодил в ловушку, но пока не подозревал об этом!

Меньше чем через час лао Мэн взбежал по лестнице к центральным воротам крепости Яньвана и проследовал в главный зал, где застал господина в обществе неприметной служанки.

Вэнь Кэсин уже сменил дорожное платье на длинные тёмные одежды и спокойно устроился в просторном кресле. Безмолвная девушка осторожно расчёсывала его распущенные, влажные после мытья волосы. Почти половина лица Хозяина Долины была скрыта иссиня-чёрными прядями, в уголках губ догорала самодовольная улыбка, кроваво-красный пояс был небрежно завязан вокруг талии. От его облика веяло сумрачной жутью, но лао Мэн давно знал Вэнь Кэсина и заранее подстелил себе соломку.

До порога главного зала Призрак Непостоянства сохранял самообладание, но увидев, в каком настроении вернулся Хозяин, растерял львиную долю боевого задора. Холод пробрал лао Мэна до печёнок и растёкся по жилам. Совладав с первым порывом развернуться и броситься наутёк, он бесшумно преклонил колено, опустил взгляд, чтобы не встречаться глазами с Вэнь Кэсином, и прошептал подобающее:

— Почтительно приветствую Хозяина Долины.

Конец третьего тома.

Примечание к части

∾ У песни «Свежие ягоды» (生查子) есть несколько вариантов. В качестве источника мы использовали перевод на английский Betty Tseng (曾培慈) стихов Янь Цзидао (晏幾道). А Marcellla перевела и адаптировала текст под мелодию для русского языка. Если захотите подпеть, то вот мелодия (правда, с другой версией текста): https://youtu.be/PNUX6s4ahGE

Том 4. Глава 70. Тучи сгущаются

Том 4. Конец милосердия, вины, страсти, ненависти.

Хозяин Долины чуть склонил голову набок, словно любознательный ребенок. Он всматривался в Призрака Непостоянства так пристально, будто видел впервые. Лао Мэн, стоя на коленях, старался скрыть дрожь. Мгновения тянулись как вечность, и он уже начал подумывать, не напасть ли первым.

Нет-нет… Время ещё не пришло, нечего было и надеяться одолеть Хозяина в одиночку. Лао Мэн понимал, что не обойдётся в этом деле без помощи, которая пока не подоспела. Вэнь Кэсин прервал лихорадочные метания его мыслей:

— Хм… А где Сунь Дин?

Лао Мэн предвидел неизбежность объяснений, поэтому не впал в панику, а выдал отрепетированный ответ: между Чжао Цзином и Гао Чуном разгорелась междоусобица, Сюэ Фан подлил масла в огонь, напакостив там и сям, Скорбящий Призрак пустился по его следам и с тех пор не подавал вестей.

Вэнь Кэсин потрясённо ахнул.

— Выходит, Сунь Дин потерялся? — переспросил он заботливо. — Совсем-совсем?

Лао Мэн повесил голову, признавая собственный промах:

— Ваш слуга упустил его из виду в неразберихе. Недоглядел.

Вэнь Кэсин безмолвствовал, и тишина тяжёлыми волнами расходилась по залу. У лао Мэна глаза чесались — так тянуло посмотреть, как Хозяин воспринял новость, однако забываться было нельзя. Хозяин Долины парой слов доводил до дрожи самых отчаянных призраков. А молчанием мог довести до судорог. Но после длинной и тяжелой паузы Вэнь Кэсин бросил с неожиданной лёгкостью:

— К нам вот-вот пожалуют гости, займись приготовлениями к их приёму. Нельзя пренебрегать лучшими именами цзянху.

Призрак Непостоянства не утерпел и всё-таки поднял взгляд. По разумению лао Мэна, за отсутствие сведений о Сунь Дине и Сюэ Фане с него должны были три шкуры спустить. Нездоровое великодушие Хозяина пугало сильнее любого наказания.

— Порадуешь ещё чем-то? — невозмутимо спросил Вэнь Кэсин.

Лао Мэн опомнился и поспешно затряс головой:

— Нет-нет. Этот слуга уже удаляется.

Согнувшись и втянув голову в плечи, он попятился к выходу. Перед дверью лао Мэн снова согнулся в глубоком поклоне и наконец повернулся, чтобы уйти.

— Погоди немного! — окликнул его Вэнь Кэсин, словно вспомнил про какое-то дело.

Лао Мэн дёрнул щекой и покорно замер, сверля глазами пол.

— А-Сян недавно нашла себе жениха, — поделился вестью Вэнь Кэсин. — Я обещал заставить приданым две с половиной улицы. Собери дары сейчас же и не скупись.

Голос Хозяина Долины едва заметно потеплел на этих словах, и окончательно сбитый с толку лао Мэн поспешно пробормотал:

— Будет сделано.

Откланявшись, он наконец выбрался за ворота, вытер с лица холодный пот и, собрав волю в кулак, зашагал прочь от пропитанного кровью каменного зала. Со стороны казалось, что Призрак Непостоянства держится молодцом, но его сердце сжималось от одной мысли, что Вэнь Кэсин пронюхал… что-нибудь. До встречи с Хозяином лао Мэн был уверен в успехе своего заговора и предусмотрел почти всё. Почти. Всегда находились непредвиденные обстоятельства, вроде залегшего на дно Призрака Висельника.

План Призрака Непостоянства был прост и потому надёжен. Такой отброс, как Сюэ Фан, не мог рассчитывать на поддержку любого мало-мальски приличного ордена. А он, лао Мэн, в молодости пересекался с ныне прославленным Мечником Цюшань и, когда потребовалось, вступил с ним в союз. С самого начала лао Мэн водил Чжао Цзина за нос, уверяя, что владеет ключом от Арсенала, но дальше врать было нельзя. Совместными усилиями они благополучно истребили врагов, Чжао Цзин собрал фрагменты Кристальной брони, и дружба с лао Мэном предсказуемо сошла на нет. Теперь обоим предстояло драться за место под солнцем. Кто выживет, тот и откроет заветный Арсенал.

Призрак Непостоянства заблаговременно подготовился к такому развитию событий, и мог хоть сейчас вытолкать на арену Вэнь Кэсина, чтобы они с героем Чжао поубивали друг друга. Но Сюэ Фан… Хитрый лис Сюэ Фан сграбастал драгоценный ключ и залёг в глубокой норе, даже не махнув хвостом напоследок. Кто бы на его месте удержался от соблазна забрать себе готовенькую, сплавленную чужими потом и кровью Кристальную броню? Вся заваруха затевалась в том числе для того, чтобы выманить Призрака Висельника из его логова на гору Фэнъя. До этого исторического момента лао Мэн собирался стоять в стороне — беречь силы и ждать Ядовитых скорпионов, с которыми заключил отдельный договор.

- - - - -

Отпустив лао Мэна, Вэнь Кэсин рассеянно забавлялся с цветком в горшке, дотрагиваясь до листьев и быстро отдёргивая пальцы, будто играл с крохотным зверьком. Неприметная, словно тень, служанка бережно расчёсывала ему волосы, но в какой-то момент оплошала, ненароком потянув за прядь. Вэнь Кэсин чуть поднял бровь, и девушка тотчас опустилась на колени. По её телу волнами пробегала дрожь, а голос истончился как паутинка:

— Хозяин Долины… Я должна быть наказана.

Вэнь Кэсин осторожно протянул руку, чтобы поднять опущенное личико, и служанка мгновенно побелела до обморока. Вэнь Кэсин отнял руку, не желая её пугать.

— В чём дело? — вздохнул он. — Ты кому-то насолила, и он принес тебя в жертву мне?

Вымученная перекошенная улыбка девушки выглядела уродливее, чем гримаса рыдания.

— Служить… Хозяину Долины — огромная честь, — пробормотала она, запинаясь, — для вашей рабыни это… это…

Глаза Вэнь Кэсина стали холодными, и он отвёл взор, обронив вскользь:

— Если ты несчастна, так и скажи. На твоём месте я бы не радовался, оставаясь наедине с кровожадным дьяволом. Ты рискуешь жизнью, но продолжаешь твердить, что…

Он ещё раз глянул на девушку. Несчастная тряслась, как в лихорадке, и, без шуток, готова была умереть со страху. Вэнь Кэсин резко потерял интерес к разговору и не стал заканчивать свою мысль. Встав с кресла, он поднял упавший под ноги гребень и отмахнулся от служанки:

— Ступай.

Удивление в поднятых на него глазах молниеносно сменилось восторгом. Девушка смотрела на Вэнь Кэсина снизу вверх с таким видом, словно только что вернулась с того света. Всё же ей хватило ума быстро скрыть очевидную радость от возможности убраться подальше.

— Да, Хозяин, — почтительно прошептала служанка и упорхнула, пока он не передумал.

В огромном помещении остались только Вэнь Кэсин и растение. Пустой холодный зал и впрямь напоминал преисподнюю, куда нет хода живым людям. Хозяин Долины мысленно признал, что за долгие годы обитатели горы Фэнъя основательно повредили его разум. Он привык к мёртвым покоям, притерпелся к враждебному окружению и как-то умудрялся существовать среди всего этого. Отослав призраков с глаз долой, Вэнь Кэсин даже мог почувствовать себя в безопасности и утихомирить сердце. Но, вернувшись из далекого странствия, он понял, что задыхается под сводами, которые восемь лет казались защитой.

«На самом деле призраки зря суетятся, — раздумывал он среди молчаливых стен, — я снова превращусь в человека, как только найду настоящую дорогу в мир людей. Я стану таким, каким был за пределами Долины — беспечным и спокойным. Избавлюсь от ярости и безумия, перестану убивать, словно нет другого пути. Со мной тоже можно жить, у… него получится. Он не боится меня, и я буду добр к нему. До конца дней…».

Когда Вэнь Кэсин прикрыл глаза, обратившись к воспоминаниям, в его улыбке не было ничего бездушного и зловещего. Он бережно отпустил зелёный листок, который наматывал на палец. Настоящая жизнь! Звучит… прекрасно.

- - - - -

Чжоу Цзышу к этому моменту приобрёл не самый привлекательный вид. Любой пообтрепался бы, более двух недель гоняясь по горам и лесам за бандой скорпионов. Но Чжоу Цзышу не особенно заботили бытовые трудности. Пилюли Великого Шамана творили чудеса, как и было обещано. Яд семи гвоздей почти иссяк, пытка, которая каждую ночь доводила Чжоу Цзышу до полумёртвого состояния, прекратилась, и он никак не мог привыкнуть к такому счастью. В любом случае бывший глава Тяньчуана не отличался привередливостью. Выполняя задания на императорской службе, он терпел и не такие лишения.

Спустя полмесяца Ядовитые скорпионы, наконец, разместились в небольшом городке за тридцать ли от горы Фэнъя. По приказу предводителя эти безжалостные убийцы нарядились простолюдинами и растворились в толпе как капли в море. Следуя их примеру, Чжоу Цзышу затерялся среди местных. В следующие несколько дней он наблюдал, как под мирной поверхностью непримечательных улочек наращивает мощь тёмное подводное течение. Да-Се словно ждал кого-то или чего-то, отказываясь двигаться дальше.

К концу недели прилетела весть: Чжао Цзин разослал призывы к праведному походу против призраков и возглавил героев цзянху на пути к подвигам. Что примечательно, глава Чжао собрал желающих, обойдясь без выпуска приказа, скрепленного Знаками чести.

Самый старый держатель такого Знака — настоятель Шаолиня Ци Му — был хитёр, как тысячелетняя черепаха. После смерти Гао Чуна он почуял в воздухе приближение беды и быстренько засобирался на тот свет. Словно сам Будда вдруг вспомнил о верном последователе и спешно призвал его в Обитель блаженства.^[453] Е Байи, третий владелец Знака, «преемник» Древнего Монаха с горы Чанмин, пропал без следа.

- - - - -

Тем временем Гу Сян и её спутники были заняты опасным предприятием. Переодевшись крестьянами, они следили за вооружёнными отрядами Чжао Цзина, поднимавшимися к Долине призраков. Среди этих людей Цао Вэйнин быстро заметил своего шишу Мо Хуайкуна, а с ним и Мо Хуайяна, своего шифу. Это привело Цао Вэйнина в недоумение, ведь совсем недавно его отправили на собрание героев в Дунтин вдвоём с шишу, потому что шифу собирался закрыться в уединении. Возможно ли, что Мо Хуайяна досрочно выдернули из затвора? Две центральные фигуры школы Цинфэн пошли за Чжао Цзином, но знал ли шифу истинную природу подколодной змеи Чжао?

С Мо Хуайкуна спрос был небольшой, вспыльчивость всегда мешала ему трезво судить о людях, а грубость — уживаться с ними. Но Мо Хуайян разумностью и праведностью напоминал бессмертного. Шифу умудрялся ладить со всеми и сходу покорял сердца новых знакомых, так как был начисто лишён высокомерия и гнева. Когда пришла пора выбирать из двух равных по силе претендентов, должность главы школы предсказуемо досталась Мо Хуайяну.

Сев на хвост Чжао Цзину, четверо юных преследователей арендовали повозку и для конспирации размазали по лицам «маску для смены облика», изготовленную по рецепту Гу Сян. На самом деле это была дешевая жёлтая краска, которая, конечно, помогла им изменить внешность, но не шла ни в какое сравнение с искусством перевоплощения Чжоу Цзышу.

Гу Сян чувствовала себя не в своей тарелке с тех пор, как узнала, что престарелый шифу Цао Вэйнина тоже лезет на гору Фэнъя. Чжао Цзин набирал в рукава всё больше козырей, и маленькая армия Гу Сян пала духом. Цао Вэйнин растерялся из-за того, что школа Цинфэн оказалась на острие атаки. Чжан Чэнлин и Гао Сяолянь разучились думать, увидев вживую своего заклятого врага. Эти двое постоянно ходили с красными глазами, мечтая покарать Чжао Цзина, и их едва удавалось урезонить. Из всей четвёрки только Гу Сян сохранила холодную голову, поэтому разработка стратегии легла на плечи новоиспеченного Чжугэ Ляна в юбке.^[454]

— Это очень щекотливое дело, — с нажимом убеждала она Цао Вэйнина. — Подумай сам! Ну пойдешь ты к своему шифу, ну поговоришь с ним. И кому он поверит — тебе или «прославленному герою», Мечнику Цюшань Чжао Цзину?

После угрюмых размышлений Цао Вэйнин оставил возражения, поняв, что Гу Сян лучше чувствует ситуацию.

— Хорошо, я послушаю тебя, — кивнул он как муж, уступающий воле жены.

Не встретив возражений против разумного диалога, Гу Сян вздохнула с облегчением. Честно говоря, она надеялась на другое развитие событий: с Мо Хуайкуном можно было пообщаться открыто. Но Мо Хуайяна Гу Сян побаивалась. Почему он вдруг прервал уединённую медитацию и примкнул к Чжао Цзину? Мудрого лидера школы Цинфэн обвели вокруг пальца или он вынашивал собственный план? Несколько дней кряду Гу Сян шпионила за шифу Цао Вэйнина, рискуя попасться в любой момент, и пришла к выводу, что старик себе на уме.

— Как же нам действовать, дева Гу? — забеспокоилась Гао Сяолянь.

— Подождём Е Байи, — без колебаний постановила Гу Сян. — Что ещё мы можем при наших скромных способностях? Нас слишком мало. Чжао Цзин без чьей-либо помощи заставит нас наесться грязи! Раз он повёл людей к Долине призраков, где не так-то просто сорвать заветный плод, они все настроены драться насмерть.

Внезапно Гу Сян примолкла и нахмурилась, осознав, что Вэнь Кэсин выбрал не самый удачный момент, чтобы отослать её на поиски Е Байи. И почему именно её? Почему за Е Байи не бегали Седьмой Лорд и Великий Шаман, которым больше нечем было заняться? Поиски прошли бы вполовину легче и быстрее! Припомнив слова Вэнь Кэсина о том, что выданная замуж девица подобна выплеснутой за порог воде, Гу Сян заключила, что господин нарочно не взял её на гору Фэнъя. Неужели он был уверен, что Долине конец и даже не надеялся на победу? Что же он… на самом деле задумал?

— А-Сян? — Цао Вэйнин тронул её за плечо, заставив встрепенуться.

— Сейчас мы ничего не можем поделать, — упрямо отрезала Гу Сян. — Будем осторожно наблюдать за Чжао Цзином с его армией и ждать Е Байи.

На первый взгляд Гу Сян могла казаться беспечной, но она обладала здравомыслием и осторожностью. Иначе не выжила бы среди призраков даже под защитой Вэнь Кэсина. Проведя много лет в постоянной опасности, девушка приобрела куда больше навыков выживания, чем её ровесники из более благополучных мест. В решающий момент Гу Сян стала стержнем маленькой команды, и никто не оспорил её решение.

Дальше они действовали как договорились, пока через несколько дней не произошло знаковое событие: появился… Е Байи.

Примечание к части

∾ Обитель блаженства, или Западный рай 西方淨土 (西天) — Чистая Земля Будды Амитабхи. Попасть после смерти в рай Будды Амитабхи считается высшей целью в буддизме Чистой Земли.

∾ Чжугэ Лян — государственный деятель и полководец эпохи Троецарствия. В романе «Троецарствие» его персонаж представляет собой олицетворение мудрости, опыта, военной хитрости и изобретательности.

Том 4. Глава 71. Распри

Пока отряды Чжао Цзина строились у подножия горы Фэнъя, Гу Сян со спутниками окольной тропой подобрались к ним вплотную и спрятались за огромным валуном, словно преступники. Девушка, выросшая в этих местах, знала округу как свои пять пальцев. Она специально выбрала место, где их позицию было нелегко обнаружить, и откуда открывался отличный обзор на расположение противника.

Соратники Гу Сян оказались на хребте Цинчжу впервые. Они понятия не имели, что вслед за проводницей кругом обошли указатель, на котором ещё недавно значилось «Живым душам вход заказан», и ступили на порог зловещей Долины призраков. К счастью, им удалось прокрасться незамеченными — сейчас все обитатели Долины, от первых лиц до призраков рангом помельче, занимались более важными делами.

В этот момент вдали показалась одинокая фигура всадника, укутанного в белоснежные одежды, что ярким пятном выделялись среди окружающего пейзажа. В руке всадник держал небольшой глиняный кувшин, за его спиной угадывался массивный двуручный меч.

Это был Е Байи.

Узнав старшего, Чжан Чэнлин удивлённо вскрикнул, и Гу Сян пришлось зажать ему рот ладонью. Потрясение мальчишки можно было понять — с момента их расставания в поместье Марионеток прошло всего несколько месяцев, а тёмные волосы Е Байи успели поседеть наполовину. Строгое, словно высеченное из камня, прекрасное лицо осталось молодым, но контраст серебристых волос и нетронутой временем юности выдавал касание еле уловимого дыхания смерти. Казалось… ход времени, давным-давно обузданный бессмертным мастером, возобновил движение. Хотя на его коже отсутствовали признаки старения, убелённая голова возвещала о неумолимом приближении момента, когда каменная статуя разрушится в прах и развеется по ветру.

Вытянув шею, Цао Вэйнин выглянул из укрытия, чтобы хорошенько рассмотреть новоприбывшего. Взгляд молодого человека остановился на невиданном ранее мече за спиной Е Байи. По первому взгляду можно было подумать, что он носит чжаньмадао,^[455] поскольку оружие было чрезвычайно широким и длинным. За плечами всадника виднелась рукоять и часть ножен с искусно выгравированным драконом. Гривастая спина свирепого зверя выгибалась, словно он был готов в любой момент сорваться с места и взмыть в небеса сквозь клубы облаков. Изображение дракона неистово дышало жаждой вольного полёта до края небес.

— Это… Это легендарный клинок, Хребет Дракона… Это… — оторопело пробормотал Цао Вэйнин.

Прищурившись, Гу Сян посмотрела на меч, а потом обернулась и спросила, ни капли не стесняясь своей неосведомлённости:

— Что ещё за клинок такой?

Цао Вэйнина сотрясала мелкая дрожь. Он подтянул Гу Сян за рукав поближе и объяснил с пробивающейся в голосе нервной дрожью:

— Предания гласят о трёх легендарных мечах. Первый — духовный безымянный меч Умин. На этом мече нет гравировки с именем, а знаменит он необычайно ярким блеском стали и непревзойдённой заточкой. Второй — тяжелый меч Дахуан, Великий Простор, — генерал среди мечей. Безупречный, прочный и непобедимый, он не имеет равных в мощи и свирепости. Но ни первый, ни второй не сравнятся с третьим мечом по имени Лунбэй, Хребет Дракона. Это клинок неукротимой ярости. Считается, что он выкован из небесного железа, и потому способен низвергнуть богов… Не могу поверить, что Лунбэй оказался в руках ученика Древнего Монаха! Все три знаменитых меча считались давно утерянными. Немыслимо, что сегодня я стал свидетелем возвращения величайшего клинка в истории цзянху!

Как бы тихо ни говорил Цао Вэйнин, Чжан Чэнлин расслышал его слова и снял Великий Простор с перевязи на талии. Зная, что Седьмой Лорд подарил ему поистине великолепный меч, мальчик, памятуя древнюю мудрость о том, что «зазорно кичиться богатством», обернул ножны в неприметную рваную дерюгу.

— Д-д-дахуан… здесь, со мной… — вымолвил Чжан Чэнлин и передал оружие в руки Цао Вэйнина, чьи глаза чуть не вылезли из орбит.

Ученик школы меча Цинфэн почтительно принял свёрток обеими руками, дрожащими пальцами развернул ветхую тряпицу и… обнажил бесценный клинок, самоцвет, доселе скрытый грязью. На глаза переполненного эмоциями мечника навернулись слёзы благоговения, его буквально потряхивало от волнения. Цао Вэйнин гневно указал пальцем на Чжан Чэнлина:

— Это Дахуан! Генерал, Великий Простор. Ты! Осквернитель божественных реликвий... Ты… корова, пожирающая пионы! Ты, варвар, ломающий гуцини! Ты… т-ты… твой проступок сравнится по тяжести лишь с сожжением книг и закапыванием учёных заживо!

Цао Вэйнин так расшумелся, что Гу Сян пришлось на него шикнуть. Все четверо снова обратили взгляды на толпу внизу.

Е Байи давил своим присутствием: он ехал прямиком к Чжао Цзину, и не подумав спешиться, а ряды вооружённых воинов покорно расступались перед ним. Невозмутимый, бесстрастный мастер, возвышавшийся над морем людских голов, выглядел ещё высокомернее обычного.

Чжао Цзина тоже поразила внезапная седина Е Байи, но он старательно скрыл промелькнувшее на лице удивление дежурной улыбкой. Способность Чжао Цзина сохранять невозмутимость была на порядок хуже, чем у Гао Чуна. Если Железный Судья лицемерил во имя защиты опасной тайны, то Мечник Цюшань — из жажды власти, и убедить окружающих в своей правоте Чжао Цзину было сложнее.

Глава Чжао начал с того, что уважительно обхватил кулак ладонью в приветствии:

— Молодой мастер Е, поистине, вы пришли вовремя! Призываю вас присоединиться к нашему походу во имя возмездия…

Е Байи резко оборвал его, не удосужившись изобразить доброжелательность:

— Кристальная броня у тебя или нет?

Толпа негодующе заклокотала, а Чжао Цзин враз посуровел.

Сердца Чжан Чэнлина и остальных сжались от страха.

— Что происходит? — недоумённо спросила Гу Сян. — Разве Е Байи не с ними заодно?

— Нет, дева Гу, — прошептала Гао Сяолянь. — У героя Е своя задача. Он владеет одним из Знаков чести. Приказ, скреплённый тремя Знаками, созывает собрание героев со всего цзянху. Один из Знаков хранил Древний Монах, давно затворившийся от мирских дел на горе Чанмин. После убийств главы клана Чжанов и главы школы Тайшань мой отец лично отправился к подножию этой горы, чтобы воззвать к Древнему Монаху, да только тот к нему не вышел, а позже прислал в Дунтин ученика в качестве своего представителя. Герой Е — хранитель Знака чести, он никак не связан с остальными и действует сам по себе, — Гао Сяолянь ненадолго задумалась и решила добавить: — Честно говоря, отец удивился, увидев героя Е. Просто… Просто ходят слухи, что Древний Монах давно скончался.

Обитатели цзянху знали о Древнем Монахе лишь то, что он реальная личность. Но его имя, возраст и происхождение стёрлись временем. Если вспомнить, что Знаки чести были созданы около ста лет назад, предположение, что Древний Монах давно ушёл из жизни не казалось таким уж беспочвенным.

Необходимость смотреть на сидевшего в седле Е Байи снизу вверх пошатнула и без того давшее слабину самообладание Чжао Цзина. Глава Чжао еле сдерживал раздражение, а в его улыбке не осталось ни капли теплоты:

— Что вы имеете в виду, молодой мастер Е?

Е Байи показательно проигнорировал вопрос. Он окинул равнодушным взглядом гомонящую толпу, а затем громко объявил:

— Мне без разницы, собираетесь вы биться или поднимаете пустой шум! Любой, кто желает возмездия, может выступить в поход. Однако есть одно «но»: пока я жив, даже не думайте открыть Арсенал.

Этот человек по-прежнему плевать хотел на всех вокруг. Судя по его тону, он и с Небесным Императором говорил бы так же пренебрежительно. Даже Чжоу Цзышу, который славился самоконтролем, неоднократно скрипел зубами в желании хорошенько поколотить бессмертного монстра. Что уж говорить о людях, которые раньше не имели никаких дел с Е Байи! Кто-то из героев презрительно фыркнул:

— Пф… Преемник Древнего Монаха унаследовал от наставника целых две вещи — большой рот и большое самомнение.

Е Байи скользнул взглядом в сторону говорившего. Им оказался Фэн Сяофэн, но сейчас можно было рассмотреть только его макушку. С тех пор как верный Гаошань-ну ослеп, Фэн Сяофэн ни разу не сидел на его плечах, сменив роль наездника на роль поводыря. Коротышка всё также напоминал переспелую ягоду, готовую лопнуть от гнева по малейшему поводу, и всё также ни во что не ставил элементарную вежливость. Если бы в цзянху составляли список сквернословов, Фэн Сяофэн оккупировал бы первую строчку на веки вечные. Единственным человеком, к кому он испытывал некоторую привязанность, был Гора.

— Я не шучу, — предупредил Е Байи.

— Молодой герой Е хочет разворошить осиное гнездо, да? — вполголоса спросила Гао Сяолянь.

После совместного похода в поместье Марионеток Чжан Чэнлин знал о Е Байи больше остальных и решил, что пора поделиться сведениями:

— Этот… Старший Е… Он вовсе не «молодой» герой. Он очень стар. Он был наставником Жун Сюаня, который погиб тридцать лет назад…

Чжан Чэнлин поведал друзьям всё, что знал сам. Те надолго оцепенели, пока к Гу Сян не вернулся дар речи.

— Бабушки мои… — шёпотом изумилась она. — Сколько же ему лет? Вечная черепаха! Твою же…

Услышав, что Гу Сян опять перешла на птичий язык, Цао Вэйнин поспешил перебить её:

— Значит, можно сказать, что самый важный артефакт для доступа в Арсенал на самом деле… старший Е? Узнав, что виной неразберихи послужила Кристальная броня, он спустился с горы и отправился на поиски правды…

Тут вмешалась Гу Сян. Встрепенувшись, она указала на толпу внизу:

— Гляньте-ка! Они вот-вот подерутся!

Из-за валуна одновременно высунулись четыре головы.

Праведные мастера кунг-фу отправились в поход, преследуя разные цели. Конечно, среди них присутствовали и идейные люди, не блиставшие особым умом, которыми было удобно манипулировать, — Чжао Цзин нарочно пригласил таких побольше. И обдурил их, собрав под девизом возмездия ради благополучия простого народа. Поэтому слова Е Байи произвели эффект скалы, рухнувшей в воду и взметнувшей тысячи волн — глупые благородные пешки разом возроптали.

Немногие обладатели здравого смысла подозрительно перешёптывались, в то время как остальные предсказуемо ополчились на Е Байи. Его провоцирующее поведение вызвало яростные упрёки:

— Этот парень — помеха на нашем пути! — выкрикнул кто-то совсем рядом с белым всадником. — Гао Чун призвал ученика Монаха в Дунтин и не отходил от него ни на шаг. Наверняка, они с самого начала были заодно!

Е Байи всегда предпочитал действие разговорам. В следующий миг его обвинитель ясно увидел перед своим носом кончик хлыста и отпрыгнул, но увернуться от удара не успел. Хлыст настиг его в полёте, оставив поперёк лица унизительную красную отметину.

Чжао Цзин подал сигнал глазами. По этой команде на Е Байи набросилось сразу несколько человек со всех сторон. Никто не различил движения белой фигуры, никто не понял, каким образом Е Байи раскидал окруживших его противников, укоротив кого на руку, кого на ногу. Со стороны казалось, что белый всадник не шелохнулся, продолжая держать в одной руке маленький сосуд, а в другой — хлыст.

Демонстрация запредельного мастерства кунг-фу заставила многих содрогнуться от ужаса. Даже у Чжао Цзина нервно дёрнулось веко.

— Подождите, давайте-ка все успокоимся, — прозвучал чей-то рассудительный голос. — Древний Монах славился исключительной добродетелью, и его ученик никак не может оказаться недостойным человеком. Незачем перекладывать вину Гао Чуна на других людей.

Глаза Цао Вэйнина широко распахнулись — он узнал говорившего. Это был его шифу, Мо Хуайян! Юный мечник заметно занервничал, покрылся испариной и крепко сжал кулаки, внимательно слушая вежливую речь наставника.

— Молодой мастер Е, на чём основаны ваши утверждения? — любезно поинтересовался Мо Хуайян. — Вы же не могли высказать их просто так, наугад? Мы были бы рады вам поверить, поэтому, прошу, будьте с нами честны. Поведайте без обиняков, правда ли, что все фрагменты Кристальной брони уже собраны в одних руках, а нас всех просто используют?

Наблюдательная Гу Сян заметила, что толпа быстро разделилась на два крыла. В пути Мо Хуайян вёл себя молчаливо, не вмешиваясь в обсуждения и споры. Зато сейчас, благодаря исключительной репутации и грамотно подобранному моменту, он привлёк на свою сторону силу, сравнимую с лагерем приверженцев Чжао Цзина. Отряд славных героев ещё не начал подниматься на гору Фэнъя, а уже превратился в стаю озлобленных друг на друга собак. Гу Сян украдкой взглянула на Цао Вэйнина, ещё более уверившись в том, что… Увы, шифу этого бесхитростного парнишки выступил в поход с далеко идущими планами!

Чжао Цзин не ожидал предательства со стороны Мо Хуайяна. Ему нестерпимо захотелось содрать кожу с хитрого старика, но пришлось сдержаться. Спорить с Е Байи тоже было нельзя — это доказало бы, что Мечник Цюшань нечист на руку.

Е Байи не купился на вежливость главы Мо, но снизошёл до ответа:

— Чтобы открыть Арсенал, нужны два предмета: цельная Кристальная броня и ключ. По итогу проведённого мной расследования предположу, что ключ находится у призраков Долины. Если бы призраки владели ещё и броней, стали бы они дожидаться сражения? Нет, они бы уже пытались отпереть Арсенал… Ха! Тогда бы и я не с вами болтал, а занимался изгнанием нечисти на тот свет.

— Броня была у Гао Чуна, — попытался оправдаться Чжао Цзин. — Когда мы сопровождали в Шучжун тело главы Шэня, Гао Чун задумал меня убить и объединился для этого с Призраком Висельника. Покушение провалилось, а Гао Чун погиб. Сюэ Фан был ранен, но сбежал, и его местонахождение до сих пор неизвестно. Так что, вероятно, Броня у Сюэ Фана…

Е Байи усмехнулся:

— Не только ты хочешь знать, где Сюэ Фан! Долина посылает отряд за отрядом на его поиски. Во время последней вылазки погиб один из Великой десятки — Скорбящий Призрак. Если Призрак Висельника обладает столь замечательными талантами, почему он до сих пор не открыл Арсенал, а вместо этого зарылся в глубокой норе?

— Скорбящий Призрак и сам являлся злом во плоти — он убил человека ради его собственности! Откуда мне знать, что творится в стане этих кровожадных нелюдей из Долины? — возмутился Чжао Цзин. — Может, они не смогли поделить добычу и теперь грызутся меж собой? В любом случае хитрость Гао Чуна нельзя недооценивать. У него было много приспешников. Вполне вероятно, он отдал Броню кому-то из них.

— Неужели? Выходит, Кристальная броня, которую как зеницу ока берегли пять великих кланов, пропала с концами? — недоверчиво осведомился Е Байи. — И в любой момент кто-то неизвестный может проникнуть в Арсенал… Но вместо того, чтобы расследовать исчезновение Брони, вы, герой Чжао, согнали людей на штурм Долины призраков… Почему именно сюда? Где логика?

Тон Е Байи становился всё более угрожающим. Чжао Цзин остолбенел, но через секунду вернул самообладание.

— Призраки Долины — это исчадия преисподней, которые за гнусные деяния должны лишиться своих жалких жизней. Или, по мнению молодого мастера Е, они… не заслуживают смерти?

Мо Хуайян помрачнел и перешёл за спину Е Байи. Половина героев последовала его примеру, выстроившись напротив Чжао Цзина.

— Глава школы Мо, что это значит? — требовательно спросил Чжао Цзин.

— Не пытайтесь сменить тему, глава Чжао, — спокойно предупредил Мо Хуайян. — Сначала мы выслушаем ваше чёткое объяснение, и по итогу рассудим.

Убедившись в скрытых намерениях Мо Хуайяна, Чжао Цзин в ярости подумал: «Этот старый бес пользуется пожаром, чтобы вершить грабежи! Он стал обузой и угрозой моему влиянию. Нужно избавиться от него здесь и сейчас!». Быстро приняв решение, герой Чжао еле заметно повёл пальцами.

Из-за суматохи люди внизу ничего не заметили. Но Гу Сян с сотоварищами со своего наблюдательного пункта уловили подозрительный жест. Повинуясь безмолвной команде, неприметный человек позади Чжао Цзина выскользнул из толпы, отошёл в сторону и махнул кому-то в глубине леса. Среди густых ветвей промелькнул тёмный силуэт с маленьким арбалетом в руке.

Ядовитый скорпион!

Цао Вэйнину некогда было думать. Он выскочил из-за исполинского валуна и на всех пара́х ринулся в толпу с воплем:

— Шифу! Берегитесь!

Гу Сян не успела его удержать, и её сердце сжалось от ужаса.

Примечание к части

∾ Чжаньмадао (斬馬刀) — дословно «меч, разрубающий лошадь». Двуручная сабля с широким и длинным клинком, использовалась пехотинцами против кавалерии во времена династии Сун.

Том 4. Глава 72. Разоблачение

Выскочив из укрытия, Цао Вэйнин отбил арбалетную стрелу, пущенную из зарослей в Мо Хуайяна. Чжан Чэнлин бессознательно привстал, чтобы последовать за Цао-дагэ, но Гу Сян затащила мальчишку обратно. Она попыталась вздохнуть всей грудью, но горло перехватило — воздух так и застрял в носу вместе с запахом лесных трав. Кончики пальцев Гу Сян, вцепившихся в плечо Чжан Чэнлина, мелко подрагивали.

— Замрите, — сдавленно шепнула она своим спутникам. — Не вздумайте двинуться с места.

Все внизу оцепенели, когда Цао Вэйнин свалился как снег на голову. Не растерялся только Чжао Цзин.

— Кто стрелял? Где эта подлая крыса?! — вскричал он, молниеносно сменив тактику.

Свита героя Чжао мгновенно подхватила его линию поведения. Кто-то воздел меч, якобы готовясь обороняться от вражеских полчищ, кто-то принялся вопить:

— Берегитесь засады! Тут повсюду злобные призраки!

Внутренний раздор в войске на время утих. Все кинулись ловить убийцу, но догнать его не удалось. Ядовитый скорпион сбежал под покровом лесной тени, даже не проверив, попал ли в цель.

Гу Сян следила за происходившим в полнейшей растерянности. Она считала, что Цао Вэйнин совершил кошмарную ошибку, выскочив на свет в такой опасный момент. Во-первых, Чжао Цзин мог обернуть ситуацию себе на руку. Во-вторых, Мо Хуайян вынашивал тайные планы и был полон непостижимых секретов. В-третьих, Е Байи подлил масла в огонь, самонадеянно напрашиваясь на неприятности.

Минуту назад Мо Хуайкун надеялся получить перевес в силе, объединившись с Е Байи, но теперь решительно оставил эту затею. Трудно было найти менее подходящее место для раскола, чем граница Долины призраков. Ещё чуть-чуть — и с Мо Хуайяном случилась бы беда. Оставив колебания, Мо Хуайкун напустил на себя грозный вид и шагнул навстречу Цао Вэйнину:

— Тебя только за смертью посылать, сопляк! Ты что, вышивал цветы ногами? Или думал, мы будем тут ждать до вечера?

Мо Хуайкун помнил о знакомстве Цао Вэйнина с Гу Сян и её сомнительным окружением, поэтому поспешил заговорить первым. У окружающих должно было создаться впечатление, что шишу просто отправлял младшего с каким-то мелким поручением. В свою очередь Цао Вэйнин не был круглым идиотом, пусть и не блистал остротой ума. Кротко извинившись, он тихонько встал позади Мо Хуайкуна.

Но будь всё так просто, Гу Сян не искала бы так отчаянно выход из ситуации. Даже если остальным было не до того, Фэн Сяофэн прекрасно помнил, что Цао Вэйнин был заодно с Гу Сян, ослепившей ядом Гаошань-ну. Дух Земли так взъярился, словно повстречал убийцу своего отца.

— Тебе хватает наглости показываться на людях, Цао Вэйнин?! — гневно осведомился Фэн Сяофэн. — Эй, глава Мо! Так-то ты наставляешь молодёжь? Твой ученик спутался с девкой из шайки разбойников и сам к ним примкнул!

Цао Вэйнин застыл на месте с мыслью: «Всё пропало». Лицо Мо Хуайяна потемнело от прилившей крови, когда он обратил взгляд на внезапно объявившегося ученика.

— Как это понимать? Где тебя носило?

— Шифу, я задержался, потому что встретил знакомых из Наньцзяна, — почтительно ответил Цао Вэйнин. — Я помогал им справиться со стаей чёрных шаманок и случайно отстал от шишу. Я не знал, что вы отправились сюда вместе с остальными, мне просто был нужен Е Ба… герой Е. И вдруг всё так удачно сложилось!

Цао Вэйнин не лгал, поэтому выглядел спокойно и говорил складно, хотя и утаил часть правды. Отыскав глазами Е Байи, он обхватил ладонью кулак, почтительно поклонился и сообщил:

— Герой Е! Этот скромный младший послан к вам с просьбой.

Е Байи удостоил его взглядом.

— Кем послан? Что за просьба?

— Один друг серьёзно ранен. Ему необходимо лечение в очень холодном месте, и он хотел бы с вашего разрешения подняться на священную гору Чанмин.

Е Байи на мгновение замер от удивления, а затем небрежно ответил:

— Передай этому другу — пусть делает, что хочет. У подножия горы лежит деревня Чанмин. За ней начинается дорога, которая ведёт до середины подъёма. Я живу выше, у самого пика. Если ваши навыки позволят туда вскарабкаться, милости прошу.

Цао Вэйнин знал, что Гу Сян всё слышала, значит, одну задачу они выполнили.

— Большое спасибо, — поблагодарил он, склонив голову.

Е Байи кивнул и, словно внезапно заскучав, молча поворотил лошадь, чтобы покинуть толпу, увлечённую поиском правых и виноватых. Мо Хуайян оглянулся на Чжао Цзина, понимая, что противоречия остались неразрешёнными. Быстро обдумав ситуацию, он заступил дорогу Е Байи.

— Герой Е, я не понимаю тебя! — воскликнул он. — Неужели ты можешь просто взять и уехать?

Е Байи бросил на Мо Хуайяна равнодушный взгляд.

— Что тебе непонятно? Я всё объяснил так, чтобы дошло до последнего идиота. Не вижу смысла дальше терять с вами время. Чжао Цзин, определённо, не представляет собой ничего хорошего. Что же до тебя… — жёсткий рот Е Байи тронула высокомерная улыбка, и он отчеканил бесстрастно, словно оживший мертвец: — Ты вообще ничего из себя не представляешь.

У Мо Хуайяна дёрнулся глаз. Немыслимо, но Чжао Цзин, уже загнанный в угол обвинениями Е Байи, опять вышел сухим из воды! На этот раз по вине Цао Вэйнина.

Вздохнув с облегчением, Мечник Цюшань приосанился и обратился к толпе.

— Я человек прямой, — заявил он, неодобрительно наблюдая за попытками главы Мо сговориться с хранителем Знака чести. — Может, кто и думает, будто я всё просчитал наперёд, но это не так. Гао Чун был мне как брат, и все теперь знают, чего стоила его дружба! Я понятия не имею, что замышлял Гао Чун, но меня трясёт от ненависти при воспоминании о его предательстве. Сильнее я ненавижу только сукиных детей с горы Фэнъя, которые разожгли смуту!

Его тигриные глаза яростно распахнулись, налившись кровью. Будь у Чжао Цзина шерсть, и она встала бы дыбом от переизбытка злости.

— Все интриги с Кристальной бронёй закрутила Долина призраков. Что тридцать лет назад, что сейчас! — заявил он во всеуслышание. — В прошлой битве наших сил оказалось недостаточно. Мы не смогли извести этих мерзавцев под корень, и они взялись за старое. В последнее время по их вине в цзянху произошло столько бедствий, пролилось столько крови… Неужели этого мало?

Шумная толпа снова затихла. Чжао Цзин немного успокоился и повернулся к Е Байи.

— Молодой мастер Е, вы годами жили в уединении на горе Чанмин и немного отстали от мирских дел, — сердечно объяснил он. — Всё не так, как может показаться на первый взгляд. Уж не знаю, кто ввёл вас в заблуждение относительно меня…

Здесь речь Чжао Цзина прервалась, и он бросил говорящий взгляд на Мо Хуайяна. Такой подтекст в пояснениях не нуждался: Е Байи явился в самый подходящий момент, чтобы глава Мо переметнулся к нему с половиной войска. Разве можно провернуть такое, не спланировав заранее? Чжао Цзин перевёл взор на Цао Вэйнина и милостиво улыбнулся:

— Молодой герой Цао, я всегда считал, что вас ждёт блестящее будущее. Как честный человек вы понимаете, что такое вежливость, справедливость, стыд и достоинство. А также не забываете о верности и сыновнем долге…

Фэн Сяофэн рванулся вперёд, но Чжао Цзин протянул руку, останавливая его.

— Потише, брат Фэн. Я, как и все, слышал, что вы с Цао Вэйнином не поладили из-за девицы. Это кончилось большой дракой, в которую вмешались неизвестные люди, похитившие Чжан Чэнлина…

У Цао Вэйнина онемела спина. Имя Чжан Чэнлина было навеки связано с Кристальной бронёй — очень болезненной на данный момент темой. У Мо Хуайяна перекосилось лицо, и он, скрипнув зубами, повернулся к негодному ученику:

— Что ты натворил, недоносок, которому не суждено переродиться человеком?

Мо Хуайкун лучше разбирался в вопросе и поспешил вмешаться, как только дело приняло опасный оборот.

— Кхм… Кажется, в той драке действительно видели какую-то маленькую дикарку. Неизвестно, откуда она взялась, да это и неважно. Она даже говорить нормально не умела.

Фэн Сяофэн холодно рассмеялся и вытянул из толпы Гаошань-ну.

— Да ты что? Значит, то была просто маленькая дикарка? — выкрикнул он пронзительно. — Хочешь сказать, герой Мо, что мы с напарником настолько бесполезны? По-твоему, кто угодно может нас отделать и ослепить А-Шаня? Видать, тебе самому приглянулась та ведьма! Вот ты и помог своему паршивому ученику убежать с ней, когда мы их накрыли по горячим следам.

Лицо Мо Хуайкуна посинело и раздулось как баклажан. Он долго сдерживался, но в итоге выпалил:

— Ах ты, брехун хренов!

Фэн Сяофэн впился в руку Гаошань-ну и начал сыпать угрозами:

— Старый ублюдок! Даже не думай покрывать младшего ублюдка, вы все заодно! Объяснись сейчас же, или я заберу в уплату твои гляделки!

Итак, герои, едва успокоившись, снова раскипятились. Сверля взглядом Цао Вэйнина, глава школы меча Цинфэн буквально по слогам продавил сквозь стиснутые челюсти:

— Ответь уже… Паскудник… Кто эта проклятая баба?

Цао Вэйнин опустил голову и осторожно шагнул назад. Наблюдавшая за ним Гу Сян невольно вонзила ногти в плечо Чжан Чэнлина, заставив его зашипеть от боли.

— Этот Чжао кое-что слыхал о маленькой ведьме, — любезно улыбнулся Чжао Цзин. — Её сопровождали двое загадочных мужчин — оба превосходные мастера боевых искусств. Вот только никто не смог опознать их техники. В итоге эта банда похитила Чжан Чэнлина, а я так и не смог напасть на их след. Прошу простить моё невежество, но я понятия не имею, откуда они взялись.

Если кто-то хорошо владел боевыми искусствами, но никогда не мелькал на Центральных равнинах… Разве это не наводило на мысль о Долине призраков? Мо Хуайян ладонью толкнул в грудь Цао Вэйнина, отбросив его на десять шагов назад. Не устояв на ногах, Цао Вэйнин осел на землю и сплюнул полный рот крови. Смертельно побледнев, он схватился за грудь, но намертво стиснул зубы и не издал ни звука.

Мо Хуайян приблизился и высокомерно посмотрел на него сверху вниз.

— Молчишь? — осведомился он сурово.

Ладонь главы Мо прижалась к макушке ученика, словно он всерьёз вознамерился убить Цао Вэйнина, если тот не ответит.

Мо Хуайкун от неожиданности разинул рот.

— Шисюн… — начал он оторопело.

— Не встревай, — непреклонно предупредил Мо Хуайян и вернулся к допросу: — Цао Вэйнин, я к тебе обращаюсь — будешь говорить или нет?

Когда Цао Вэйнин безмолвно закрыл глаза, Гу Сян тяжко вздохнула в своём укрытии.

— Что бы ни случилось, не вмешивайтесь, — напомнила она Чжан Чэнлину и Гао Сяолянь. — Имейте в виду: если вылезете, нас четверых убьют на месте, ясно?

— Гу Сян-цзецзе… — попытался возразить Чжан Чэнлин, но Гао Сяолянь вцепилась в него с неожиданной силой и решительно сказала Гу Сян:

— Не волнуйся.

Та посмотрела на Гао Сяолянь, быстро кивнула и взвилась в воздух. В следующий миг Гу Сян появилась перед всеми героями и звонко выкрикнула:

— Эй вы, кучка уродов! Ну вот она я, чего надо?

- - - - -

Под горой Фэнъя погода резко испортилась, но и над Долиной призраков сгущались тучи. Когда серый призрак подошёл сзади к лао Мэну и нашептал ему что-то на ухо, тот замер и нахмурился.