Далекие странники (перевод новеллы)

Чжан Чэнлин ошарашенно разинул рот и чуть не зарыдал от счастья.

— Гу Сян-цзецзе! — воскликнул он дрожащим голосом и уже готов был кинуться «сестрице» на шею, но Гу Сян непреклонно выставила перед собой ладонь.

— «Мужчины и женщины, толстые или худые, не должны прикасаться друг к другу»,^[398] — процитировала она торжественно. — Я больше не свободна, так что оставь свои телячьи нежности.

Чжан Чэнлин часто заморгал и непонимающе оглядел её с головы до ног. Лишь через минуту он всё-таки сложил два плюс два.

— Несвободна… А! Хочешь сказать, ты стала женой Цао-дагэ? — спросил он радостно. — Теперь вы с ним спите под одним одеялом?

Гу Сян стремительно покраснела, и её брови поднялись почти вертикально.

— Что за бесстыдство? — осведомилась она свирепо. — От какого ублюдка ты набрался таких слов?

Молодые дамы, даже самые решительные, всегда отличались от женщин постарше тем, что смело сплетничали о чужих любовных делах, но говорить про себя самих отчаянно стеснялись.

Вот только Чжан Чэнлин был чересчур невинен, чтобы это понять. Ни дома, ни в изгнании никто не обсуждал с ним игры в «тучку и дождик». Он лишь выхватывал обрывки слов из взаимных поддразниваний своих непутёвых наставников. Поэтому в детском воображении Чжан Чэнлина муж с женой непременно делили одеяло, и в этом не было чего-то тайного или постыдного. Такой вот ритуал, вроде обмена свадебными чашами.^[399] С некоторых пор Чжан Чэнлин считал одеяло священным предметом и очень удивился, когда Гу Сян решила надавать ему по шее в воспитательных целях.

Тем не менее, мальчик не забыл пробормотать мантру, ускользая от удара. Это уже стало его стилем: не повторив мнемонические рифмы, Чжан Чэнлин не мог начать последовательность шагов. Гу Сян была повторно поражена. Во время короткой схватки на постоялом дворе она заметила, что мальчишка стал лучше владеть кунг-фу. Некоторые приемы даже показались Гу Сян знакомыми, по ним она и узнала в потёмках Чжан Чэнлина. Теперь она резко остановилась и окинула своего противника внимательным взглядом.

— Вижу, ты подтянул боевые умения, — сделала вывод Гу Сян. — Мы не виделись всего ничего, а ты так резко поумнел в разных вопросах! Твой учитель и мой хозяин явно должны быть неподалеку.

Чжан Чэнлин набрал воздуха в легкие и поведал ей, как два бессовестных негодяя кинули беззащитного ребенка в окружении врагов. Дослушав душераздирающий рассказ, Гу Сян сердито сплюнула и наградила его подзатыльником.

— Выходит, ты достаточно оперился, чтобы вылетать из гнезда? — возмутилась она. — Поэтому тебя сразу потянуло на подвиги? Даже я и… Цао-дагэ не решаемся действовать сгоряча. Ты хоть знаешь, за кем вздумал следить?

Пока она негодовала, со стены спрыгнул человек в маске и чёрной женской юбке. Только голос у него был мужской.

— А-Сян, куда ты запропастилась? — спросил он с тревогой. — Я уже начал волноваться…

Заметив Чжан Чэнлина, человек замер и молча снял маску. Это был не кто иной, как Цао Вэйнин. Он изумленно распахнул глаза, а потом протянул руку, указывая на старого знакомого.

— Да это же тот мальчонка, Чжан Чэнлин! Но почему ты вымазался, как ярмарочный шут, сяо Чжан?^[400] И где твой учитель?

Чжан Чэнлин открыл рот, чтобы объяснить всё по второму кругу, но Гу Сян поспешно оборвала их обмен любезностями:

— Потом поболтаете о былом! Сейчас надо выручать Гао Сяолянь.

С самым серьезным видом она достала из-за пазухи какую-то бумажку. На мятом листе беспорядочно пересекались кривые линии с пометками в виде загадочных иероглифов. В каждом символе не хватало пары штрихов, и понять написанное было невозможно. Это мог быть магический шифр, иностранный язык и вообще что угодно. Гу Сян объяснила, сурово сдвинув брови:

— Глядите сюда: я составила подробный план гостиницы. Тут одна комната обведена кружком, в ней и держат нашу девицу. Чтобы им пусто было, этим чокнутым старухам! Я-то думала, они все дежурят по очереди, но их командирша доверяет только личным помощницам. Больше никого к Гао Сяолянь не подпускают.

Цао Вэйнин подошёл ближе и спросил, постукивая пальцем по подбородку:

— Что же нам теперь делать?

Почувствовав вкус к риску, Чжан Чэнлин немедленно предложил самый безумный план:

— Давайте устроим переполох! Я отвлеку охрану, а вы спасете Гао Сяолянь. Как только всё утихнет, мы встретимся в условленном месте.

— Блестящая идея! — просиял Цао Вэйнин.

— В жизни не слыхала ничего бредовее! — Гу Сян пригвоздила Чжан Чэнлина взглядом. — Будь хоть один из нас искусен, как твой шифу или мой господин, мы забрали бы пленницу без всякой подготовки. Старые дуры и пикнуть бы не успели. Но ты, малолеток, изучаешь цингун без году неделю. Надолго ли ты «отвлечёшь охрану»?

Цао Вэйнин переобулся в прыжке и с готовностью закивал:

— Да-да, А-Сян дело говорит.

Чжан Чэнлин посмотрел на него с немым укором, так как спорить не имело смысла. Даже если бы Гу Сян сказала: «Цао Вэйнин — бесхребетный ублюдок», братец Цао лишь поклонился бы, отбросив собственные принципы, и радостно закивал бы: «Да-да, всё так и есть».

Гу Сян приняла вид полководца на военном совете и углубилась в стратегию:

— Эти бабки вовсе не так просты. Их предводительницу кличут Чёрной Ведьмой Гу.^[401] Ходят слухи, что она шаманка из Наньцзяна, использует самые страшные яды, тёмную магию, отравленный дым и прочие мерзости.

Услышав слово «Наньцзян», Чжан Чэнлин встрепенулся:

— Но Великий Шаман — хороший человек! Почему на его земле такое творится?

Гу Сян закатила глаза:

— Где Великий Шаман и где мелкая ведьма? Шаман правит горами Шивань в Наньцзяне.^[402] Он бы сошёл с ума, следя за каждым червяком! А я тем более понятия не имею, что там к чему. Слышала кое-что краем уха, вот и всё.

Цао Вэйнин немедленно подхватил:

— Да-да. Мы, обитатели Центральных равнин, обходим стороной эту тему. Никто не знает правды про жизнь в Наньцзяне.

Чжан Чэнлин бросил на него тоскливый взгляд, но ничего не ответил.

— Неизвестно, насколько ловка эта старуха, — продолжала рассуждать Гу Сян. — Но мне она точно не по зубам. Что же до братца Цао… Он неплохо держится в честном бою. Но мы не первый день следим за этими женщинами. Наверняка, у них припасены всякие коварные уловки. К тому же, их много.

— Может, разбросаем сонный порошок?^[403] — предложил Цао Вэйнин.

— Думаешь, Чёрная Ведьма даст себя усыпить? — возмутилась Гу Сян. — Даже лучшие знатоки ядов с Центральных равнин в подмётки не годятся отравителям из Наньцзяна! А уж ты-то…

Гу Сян была готова повысить голос, но, глянув на Цао Вэйнина, проглотила оскорбления. У неё не хватало духу ругать своего мужчину.

Цао Вэйнин в свою очередь поспешил отступить:

— Ты права, я действительно не могу учесть всего сразу. Давай мы просто выслушаем твой план.

Хотя в народе говорили, что трое сапожников могут сообща победить генерала, это был явно не тот случай.^[404] Оба бестолковых сапожника смиренно склонили головы, ожидая приказов. Так Гу Сян вышла в самые умные и милостиво приняла на себя обязанности командира.

- - - - -

Полночь прошла довольно давно — уже догорала бы вторая палочка благовоний. Только тогда Чжоу Цзышу почувствовал, что боль от гвоздей начала отпускать. И обнаружил себя в кольце объятий. Закашлявшись, он выпутался из рук Вэнь Кэсина. Тот не стал возражать, но признался с лукавой улыбкой:

— А-Сюй, твои весенние картинки цветут у меня перед глазами как живые! Если ты чего-то тайно и страстно жаждешь, пожалуйста, не держи это в себе.

Чжоу Цзышу отозвался подчёркнуто вежливо, в той же полушутливой манере:

— Полно, полно! Моя скромная мазня не заслуживает вашей изысканной похвалы. Я всего лишь набросал несколько случайных образов.

— Нарисовано, может, и криво, зато со знанием дела, — заверил Вэнь Кэсин. — Теперь я ещё сильнее заинтригован. Почему твои случайные образы так филигранно точны?

Чжоу Цзышу отвернулся и поскорее выскользнул из подворотни. Наклонившись, он внимательно изучил капли крови под ногами и переключился на деловой тон:

— Похоже, Лю Цяньцяо убежала в том направлении. Но что она вообще здесь забыла? Не понимаю.

Вэнь Кэсин последовал за ним неотвязной тенью.

— А-Сюй, не надо так меня стесняться! — взмолился он. — Если у тебя завелись нескромные мысли, я только рад. Да что же за мучение… Поговори со мной! Давай честно обсудим твои желания, нам ведь нужно распределить роли.

— Мне не нужно, — отстранённо бросил Чжоу Цзышу, перейдя к следующему пятну на дороге.

Вэнь Кэсин тут же расплылся в блудливой ухмылке.

— О, так просто? Премного благодарен, ты сегодня сама любезность. Мне-то только лучше…

— Размечтался! — оборвал его Чжоу Цзышу.

Теперь он стремительно углублялся в темноту, следуя за кровавыми метками. Вэнь Кэсин не отставал, совершенно не задумываясь о цели совместного предприятия. Ему было откровенно плевать на Лю Цяньцяо. Особенно теперь, когда сперма ударила в голову. Но погоня за Зеленой Лисой порядком затянулась, и Чжоу Цзышу, устав от вздорной болтовни над ухом, решил сменить тему.

— Скажи лучше, за что тебя хотел прикончить Призрак Сплетника? Точнее, те, кто его подослал.

Вэнь Кэсин только что трещал без умолку и вдруг словно воды в рот набрал. Он не отвечал так долго, что Чжоу Цзышу чуть не забыл свой вопрос.

— Ты же знаешь, что я Хозяин Долины, — наконец, заговорил Вэнь Кэсин. — А как так вышло, тебе невдомек?

— Ты всемогущ? — небрежно предположил Чжоу Цзышу.

Вэнь Кэсин усмехнулся, но как-то вымученно.

— Я всего лишь неуязвим, — в его оскале было больше безумия, чем веселья. — От меня нельзя избавиться, сколько ни старайся. Видишь ли, Долина Призраков, это такое место… Как бы тебе объяснить? На входе в Долину списываются все прежние грехи. Настоящий рай на земле! Одна беда: оттуда нет обратной дороги. Порой в раю становится так тесно, что не продохнуть. Вот и приходится куда-то девать лишние рты.

Такую немудреную схему Чжоу Цзышу мог разложить даже на пальцах ног, но всё равно терпеливо слушал объяснение. Словно хотел понять, как оно звучит из чужих уст.

— Мораль и справедливость разбиваются о подножие горы Фэнъя, — продолжал Вэнь Кэсин. — Жри других или сожрут тебя, вот и вся наука. Каждый в Долине подчиняется мне, потому что я могу разделаться с каждым. Когда захочу и как захочу. Призраки терпят это, так как не в силах меня убить. Но это не значит, что они не мечтают меня убить, — Вэнь Кэсин перевел дыхание, прежде чем договорить: — Обитатели Долины весьма находчивы. Они неустанно выдумывают новые козни и пользуются малейшей возможностью. Сейчас они ищут секретное руководство Жун Сюаня, чтобы своими руками стереть в порошок осточертевшего верховного призрака. То есть, меня.

Чжоу Цзышу пристально посмотрел на него.

— Насколько я знаю, для призраков покинуть пределы Долины и «выйти на солнечный свет» смерти подобно. Тем не менее, они прорываются во внешний мир и раздувают здесь пожар, навлекая на себя всеобщий гнев. Всё ради того, чтобы добраться до тебя?

Вэнь Кэсин беззвучно рассмеялся:

— Удивляешься, что я до такой степени их всех допёк? Прежде ни один Хозяин Долины не правил дольше трёх лет. А я восьмой год отказываюсь прислушаться к намёкам и по-тихому наложить на себя руки. Конечно, мои призраки близки к отчаянию. Не вечно же им ждать!

Казалось, Чжоу Цзышу глубоко задумался над последним заявлением.

— Не будь мои дни сочтены, я рискнул бы выдернуть тебя из этой каши, — произнёс он после длинной паузы. — Спрятал бы твою милую мордашку^[405] в своём доме, на полном обеспечении. Чтобы тебе не пришлось возвращаться на гору Фэнъя.

Вэнь Кэсин словно ударился в невидимую стену посреди ночной дороги и резко повернул голову. Он мучительно долго вглядывался в лицо Чжоу Цзышу, пытаясь определить, шутит тот или нет.

— Что ты сейчас сказал? Ты хочешь забрать меня себе?

Ответом ему был лёгкий смех.

— Неважно, кто ты и где. Быть заложником паршивой должности и пытаться вырваться…

«Никто не поймет этого лучше меня». Чжоу Цзышу на своей шкуре испытал все прелести такой западни, но остатки его слов растворились в мимолетной улыбке.

Уже светало, когда след Лю Цяньцяо внезапно оборвался. Безрезультатно обшарив кусты, Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин собрались повернуть назад, когда до их слуха донесся отчаянный женский вопль. Чжоу Цзышу сразу подобрался и двинулся на голос. Используя цингун, они с Вэнь Кэсином быстро отыскали нужное место. Оба ступали очень тихо, не выдавая себя даже дыханием. При таких навыках можно было наблюдать за развернувшейся драмой, стоя почти вплотную.

Лю Цяньцяо уже получила стрелу в плечо, но продолжала отчаянно отбиваться от человека, который явно не собирался отпускать её живой. Спрятавшись за углом, Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин удивленно переглянулись. Противник Зелёной Лисы также был им хорошо известен. Это был Хуан Даожэнь, глава школы Цаншань.

Примечание к части

∾ Оригинальная идиома звучит так: «男女授受不亲» (Мужчине и женщине неприлично обмениваться подарками и прикасаться друг к другу). Это правило долгое время воспринималось очень буквально: императорский гарем, где женщины императора общались с евнухами, прием врача за занавеской и т.д. Фраза приписывается Мэн-цзы, автору одного из канонов конфуцианства. Однако он использует её, чтобы сказать, что, хотя мужчины и женщины не должны случайно прикасаться друг к другу, если женщина находится в опасности, правилом можно пренебречь.

∾ 交杯酒 — традиционный свадебный ритуал, когда жених и невеста пьют из отдельных чаш, а затем скрещивают чаши или обмениваются ими.

∾ Цао Вэйнин называет Чжан Чэнлина «小花脸» — «лицо маленького цветка», в китайской опере это второстепенная комедийная роль со специфическим гримом на лице (丑), клоун или шут.

∾ 黑蛊婆婆 — прозвище дословно: Чёрная Бабушка Гу (в честь яда гу).

∾ 十万大山 — Шивань Дашань. Горы находятся недалеко от современной границы Китая с Вьетнамом.

∾ 迷香 — полувымышленное вещество, которое можно сжигать, как ладан, и дым которого оказывает различные эффекты: от сонливости/ засыпания до убийства.

∾ В тексте присутствует отсылка к идиоме «三个臭皮匠赛过诸葛亮», или «три сапожника вместе могут победить Чжугэ Ляна/ генерала»

∾ В оригинале используется определение «маленькое белое лицо» (小白脸) — стандарт красоты в китайской культуре. Также это определение может подразумевать не «мужественного» мужчину, извлекающего социальные преимущества из своей внешности.

Том 3. Глава 60. Мужья и жены

Чжоу Цзышу казалось странным, что дерущиеся проделали такой огромный путь, только чтобы вцепиться друг другу в глотки. Вэнь Кэсин, напротив, не видел в происходящем ничего удивительного и равнодушно ждал в сторонке, кто кого.

До развязки оставалось недолго: глава школы Цаншань медленно и неумолимо наступал на раненую Лю Цяньцяо, которая пятилась от него, спотыкаясь через шаг. Поняв, что сопротивление сломлено, Хуан Даожэнь взмыл в воздух и с воинственным ревом взмахнул хэндао.^[406] Его лицо пылало неумолимой яростью и жаждой крови.

По последней встрече этот господин запомнился Чжоу Цзышу самодовольством и напыщенностью. Но то было в Дунтине, среди бела дня и при народе. В тот раз Чжоу Цзышу пинком под зад отправил Хуан Даожэня на другой конец улицы, и на этом их общение завершилось. Видимо, Жёлтый Даос^[407] гибко подстраивался под ситуацию, встречая «сильных слабостью, а слабых — силой».^[408]

Защищаясь, Лю Цяньцяо подняла над головой короткий меч^[409] — он был на цунь^[410] длиннее кинжала Гу Сян, но Зелёная Лиса не блистала боевыми навыками. При таком раскладе правило «чем длиннее клинок, тем он сильнее» не работало.^[411] Попав по рукояти меча, хэндао зацепил пальцы Лю Цяньцяо и выбил у неё оружие. Ледяная беспощадность Хуан Даожэня пробрала его противницу до костей. Она откатилась в сторону и опрометью бросилась к густой роще. Происходящее напоминало отвратительную семейную сцену: женщина в ужасе спасалась бегством, мужчина в бешенстве мчался за ней по пятам.

Вэнь Кэсин понаблюдал за погоней и легонько ткнул локтем своего спутника:

— Я начинаю подозревать, что девица в беде. Неужто ты не собираешься выручать её?

Чжоу Цзышу словно бы не заметил, как его подталкивают к подвигу.

— Боюсь вызвать ревность супруги, — бросил он, наблюдая за продолжавшейся в отдалении схваткой.

Вэнь Кэсин устраивал фарс из всего подряд. Если бы Чжоу Цзышу при каждой его выходке оглядывался в недоумении, то давно свернул бы себе шею. Однако в этот раз поток глупостей почему-то прервался. Вэнь Кэсин помолчал, а затем изрек самым благопристойным тоном:

— Тебе пора повзрослеть и стать серьёзнее, А-Сюй. Ты ведёшь себя непорядочно, пользуясь моими чувствами как ширмой.

Голова Чжоу Цзышу сама собой повернулась в его сторону. Он и подумать не мог, что сумасбродный Вэнь знает слово «серьёзный».

— Имей в виду, я очень мстителен, — с убийственной обстоятельностью предупредил Вэнь Кэсин. — Если из-за твоих насмешек я утрачу самообладание и нарушу завет Чжоу-гуна,^[412] не дождавшись первой брачной ночи, тебе придётся несладко, а винить будет некого.

Чжоу Цзышу зажал себе рот ладонью.

— Ты слишком одержим несбыточными фантазиями, — пробормотал он, собравшись с мыслями, и всё-таки потащился в темноту — проверять, как там Лю Цяньцао. По крайней мере, это давало прекрасный повод не смотреть на Вэнь Кэсина.

Должно быть, в цзянху многое случилось за время их зимовки в поместье Марионеток. Покидая Дунтин, Чжоу Цзышу уже ощущал приближение беспорядков, но тайное убежище Лун Цюэ надёжно укрывало от мирских бурь. Любопытно, мог ли Хозяин Долины оставаться в счастливом неведении относительно назревающей смуты? Чжоу Цзышу не удержался и всё-таки скосил глаза на Вэнь Кэсина, беззаботно шагавшего позади.

«Почему он спокойно отправился с Е Байи в Шучжун, бросив своих мятежных подданных на произвол судьбы? Это же попросту… несерьёзно! — мысленно недоумевал Чжоу Цзышу. — Призраки могли уже сто раз собрать Кристальную броню, отыскать ключ от Арсенала и добраться до секретных руководств Жун Сюаня. Разве Хозяину Долины нужны такие проблемы?»

Не оставалось сомнений, что борьба шла не на жизнь, а на смерть. Достаточно было взглянуть на Лю Цяньцяо, не в добрый час спутавшуюся с главой ордена Хуашань. Этот смазливый хлыщ средних лет, любитель вееров и прогулок налево, явно не заслужил лебединую верность. Но удивляло другое: почему Хуан Даожэнь носился с хэндао наперевес за любовницей старшего приятеля? Юй Цюфэн утратил власть над этим подпевалой или сам отдал такой приказ? А, может, они с Хуан Даожэнем что-то не поделили?

Взгляд Чжоу Цзышу загорелся, едва он вспомнил о двух осколках Кристальной брони, пропавших из поместья Гао. Это случилось сразу после смерти Шэнь Шэня, когда Дунтин был наводнен героями и гудел, как растревоженный улей. Стороннему человеку не удалось бы приблизиться к частям бесценного артефакта. Выходит, грабёж устроил кто-то из своих, а призраки с удовольствием загребли жар чужими руками и украли уже украденное. Так и так все подумали бы на них.

Но Чжоу Цзышу сразу вспомнил о единственном сыне Юй Цюфэна, Юй Тяньцзе, убитом недалеко от поместья Чжао. С Юй Тяньцзе расправился Призрак Сплетника, а чуть позже под Золотой кольчугой на теле этого призрака Чжоу Цзышу обнаружил один из похищенных осколков Брони. Как ни крути, получалось, что Юй Тяньцзе унаследовал по отцовской линии тягу к воровству и обчистил поместье Гао…

Чжоу Цзышу всё глубже погружался в размышления, пока страдальческий вопль не вернул его в реальность. Подняв голову, он машинально отметил, что Хуан Даожэнь отсёк Лю Цяньцяо руку. Кровь била из обрубка фонтаном. Зелёная Лиса, пошатываясь, отступила на несколько шагов и рухнула, как подкошенная. Жёлтый Даос навис над ней, свирепо скалясь.

— Теперь отдашь, что просят? — спросил он, не опуская хэндао.

«Что просят»? Видимо, речь шла о важной вещи, раз Хуан Даожэнь потратил столько сил на несчастную Лю Цяньцао!

Неужели всплыла её тайная связь с Юй Цюфэном? Охота на Зелёную Лису имела смысл, только если женщина прятала похищенный фрагмент Кристальной брони. Но Чжоу Цзышу решил ещё немного понаблюдать из тени, прежде чем сделать окончательный вывод.

И всё-таки нет. Даже если бы Юй Цюфэн попался на краже и ударился в бега, он не расстался бы с Кристальной броней. Вероятно, этот мерзавец швырнул надоевшую подругу волкам на растерзание, а сам скрылся с добычей. Хуан Даожэнь не догадывался, что его пустили по ложному следу, а влюблённая Лю Цяньцяо не спешила выдавать правду. Или сама не понимала, в чём дело…

Вэнь Кэсин тронул Чжоу Цзышу пальцем, снова прервав ход его мыслей.

— Чего тебе ещё? — Чжоу Цзышу был раздосадован, но его слова прозвучали не громче ветра.

Вэнь Кэсин с улыбкой кивнул на жуткое действо, которому они были свидетелями.

— Если тебе не терпится расспросить Лю Цяньцяо, почему бы не спасти её от этого идиота? — подсказал он вполголоса. — Спорим, ты куда искуснее в дознании!

Чжоу Цзышу заподозрил, что его советчиком руководят отнюдь не добрые побуждения, и сердито буркнул:

— Тебе надо, ты и спасай.

— И рад бы, да не могу. Я чересчур привлекательный, обходительный и изысканный, — шёпотом перечислил Вэнь Кэсин. — Эта глупышка неизбежно влюбится по уши! А ты ведь знаешь, душа моя, что я не увлекаюсь женщинами. Чего доброго, её обида ударит по моей карме. Запомни: никогда и ни при каких обстоятельствах карму портить нельзя.

Определенно, этот несносный человек не понимал, когда можно придуриваться, а когда лучше повременить. Внутренне негодуя, Чжоу Цзышу открутил от воротника пуговку и зажал в пальцах. В его руках пуговица легко становилась грозным оружием. Но тут взгляд Чжоу Цзышу метнулся в одну сторону, а сам он через мгновение метнулся в другую, прихватив за компанию Вэнь Кэсина. Кто-то приближался!

Едва они убрались с дороги, из кустов неподалёку донеслось возмущённое ворчание. Пытаясь различить слова, Чжоу Цзышу слегка повёл ухом, чем вызвал у Вэнь Кэсина прилив восторга и немедленное желание дотронуться. Чжоу Цзышу наградил его строгим взглядом и твёрдо остановил нахальную руку на полпути.

Сразу за этим из леса показались две человеческие фигуры. Даже в лунном свете их легко было узнать: это были Ивовый Дедушка и Персиковая Бабушка. Старая перечница немедленно устремилась к Хуан Даожэню, потрясая посохом.

— Ты надумал в одиночку заняться этой девкой? — гневно осведомилась она. — Подвинься-ка, теперь наша очередь!

Возможно, Чжоу Цзышу слишком долго подвергался разлагающему влиянию Вэнь Кэсина, но в его голове возникли непристойные ассоциации. Оглянувшись на своего порочного спутника, Чжоу Цзышу поймал в его глазах озорной блеск.

— Наша ночная прогулка не устаёт ставить меня в тупик, — печально признался Вэнь Кэсин. Его губы шевелились беззвучно, но благодаря технике передачи голоса слова раздавались в ушах Чжоу Цзышу. — Вот так живёшь-живёшь и не знаешь, насколько ты наивен! Группа людей с необычными пристрастиями тайно собирается под луной на лоне природы… Как тут не устыдиться собственных ограниченных познаний и скромных потребностей?

Чжоу Цзышу с чувством ущипнул его за запястье, и Вэнь Кэсин послушно замолк. Теперь им осталось лишь наблюдать трагедию.

Завидев своих подельников, Хуан Даожэнь натянул на лицо улыбку и неестественно бодро произнёс:

— Я не посмел нарушить покой уважаемых старших среди ночи. Птица невелика, такую я и сам поймаю…

— Не заговаривай нам зубы! Не на тех напал, — холодно процедил Ивовый Дедушка.

Доказывая отсутствие злого умысла, Жёлтый Даос отступил на полшага, но клинок держал наготове. «Внешне приветливый, но в душе враждебный» — это описание наилучшим образом подходило главе Цаншань. Персиковая Бабушка глянула на него с подозрением, а затем сосредоточилась на жертве.

— Детка, тебе лучше проявить уважение к бабуле и ничего не утаивать, — молвила старушка, обволакивая раненую змеиным взглядом. — Это избавит бабулю от хлопот, а тебя от мучений.

Лю Цяньцяо сидела на земле с бледным как полотно лицом и отчаянно старалась не стучать зубами. Она не успела остановить кровотечение из обрубка руки и теперь дрожала как осиновый лист от боли и страха. Несмотря на весеннюю прохладу, ледяной пот катился с Зеленой Лисы ручьями, будто её только что вынули из воды.

— Если вам приспичило меня убить, зачем тратите время? — выпалила Лю Цяньцяо, глядя на обступившую её троицу с упрямством обречённой. — Кончайте трепаться и беритесь за дело!

Раз Зелёная Лиса заговорила в таком духе, можно было дать голову на отсечение, что Юй Цюфэн не делился с ней Кристальной бронёй. Для Лю Цяньцяо ни одна стекляшка не могла быть дороже жизни. Увы, никто в шайке Хуан Даожэня не умел вовремя включать мозги. Персиковая Бабушка лишь ядовито усмехнулась:

— Ну вот. Ещё одна предпочла кнут прянику!^[413]

В следующий миг она стремительным взмахом кинжала лишила поверженную противницу второй руки. Раздался душераздирающий крик, и Зелёная Лиса, потеряв опору, упала навзничь. Задыхаясь, как умирающая рыба, она пыталась перекатиться на бок и сесть, но из-за судорог не могла подняться. Взгляд Лю Цяньцяо незряче блуждал, а слова делались всё неразборчивее:

— Хотите убить, так убейте… Просто убейте…

Хуан Даожэнь перестал прикидываться простаком и вкрадчиво предложил:

— Бабушка, придержите до поры свой ножик! Я и без вас достаточно её покалечил. Если эта паршивка умрёт раньше времени, мы точно ничего не получим. К счастью, есть разные способы разговорить женщину.

Жёлтый Даос и так выглядел гнусно, но развратная ухмылка стала последним штрихом к его образу. Глаза Вэнь Кэсина наполнились тоской, созерцая перемены, которые время сотворило с миром.

— Похоже, молодое поколение обошло стариков в жестокости, — грустно отметил Вэнь Кэсин. — Скрепя сердце я уступаю этому паскуднику звание худшего злодея в цзянху.

Потеряв терпение, Чжоу Цзышу щелчком отправил пуговицу в полет. Крохотный снаряд пробил плоть и кость Хуан Даожэня, оставив сквозную дыру в руке, сжимавшей хэндао. Даос завопил как резаный, не понимая, откуда пришла напасть.

Изначально Чжоу Цзышу не собирался вмешиваться в чужие дрязги. Зелёная Лиса была не самой приятной особой, и жизнь её ничему не учила. Однажды Чжоу Цзышу уже спас её, поскольку Лю Цяньцяо некогда помогла его наставнику и тот научил её секретам маскировки поместья «Времена года». Но хорошего понемножку. В этот раз Чжоу Цзышу вмешался только потому, что считал надругательства излишними. Женщина, которая много лет верно ждала мерзавца, заслужила быструю милосердную смерть и не должна была сносить унижения от отбросов вроде Хуан Даожэня.

Охотники за Кристальной бронёй замерли с открытыми ртами, когда в предрассветных сумерках на ровном месте перед ними возник Чжоу Цзышу. Члены маленькой шайки никогда не видели его настоящего лица и не понимали, как реагировать на столь внезапное появление.

— Ты ещё кто такой? — поразился Ивовый Дедушка, вовсю тараща глаза.

Чжоу Цзышу беззвучно усмехнулся и с быстротой урагана пересёк поляну, подхватив с земли меч Лю Цяньцяо. Перед Хуан Даожэнем мелькнул расплывчатый образ незнакомца с обнаженным клинком, а в следующий миг они оказались лицом к лицу. Инстинктивно отпрянув, даос ощутил тревожный холодок в горле и обхватил ладонью кадык. С глубочайшим недоумением он осознал, что шея перерезана крест на крест,^[414] но больше ни о чем подумать не успел. Кровь из разверстой раны брызнула во все стороны. Глава Цаншань конвульсивно дёрнулся и рухнул наземь уже безнадёжно мертвым.

Чжоу Цзышу легонько пнул труп носком сапога и застыл вполоборота к престарелой паре. По мечу в его руке сбегали кровавые струйки. Длинные волосы, небрежно перевязанные полоской ткани, разлетелись по ветру, и тонкие смоляные пряди трепетали у скул. В бледном сиянии наступающего рассвета лицо Чжоу Цзышу завораживало точёной красотой и пугало смертельной бледностью. По его губам пробежал призрачный намёк на улыбку, и пожилая чета как по команде шарахнулась назад. Чжоу Цзышу скользнул следом, не задев ни травинки. Капли крови, стекавшие с поднятого меча, просочились сквозь пальцы, но коснулись земли уже на другом краю поляны.

Неугомонные старики оробели. Волна губительной мощи, исходившая от безмолвного молодого человека, заставила их подавиться воздухом и на время лишила сил. Персиковая Бабушка первой взяла себя в руки. С яростным рёвом она замахнулась посохом и точно пробила бы голову Чжоу Цзышу, стой он на месте. Потеряв врага из виду, старуха поняла, что дело плохо, и направила всю ци на резкий перекат вперёд. Сокрушительный удар в спину подбросил её в воздух и чуть не вытряхнул кишки из тела. Прежде, чем Персиковая Бабушка достигла земли, у неё хлынула горлом кровь и перед глазами разлился мрак.

Ивовый Дедушка потрясённо уставился на супругу, которая отлетела так далеко, что вряд ли выжила. Потом взор старика переметнулся к Чжоу Цзышу — тот уже повернул голову и ждал только повода напасть. Ивовый Дедушка предпочёл унести ноги, оставив свою жену лежать, где лежала.

Отказавшись от пустой погони, Чжоу Цзышу бросил меч, опустился на колени возле Лю Цяньцяо и начал запечатывать акупунктурные точки возле ран. Зелёная Лиса с усилием подняла веки и покачала головой. Она не хотела возвращаться к жизни. Покинув укрытие, Вэнь Кэсин неслышно встал позади Чжоу Цзышу, который мягко заговорил с умирающей:

— Часть Кристальной брони осталась у Юй Цюфэна, но он сбежал и попросил тебя отвлечь погоню. Я прав?

Лю Цяньцяо с трудом удержала глаза открытыми, но не сказала ни слова.

— Меня не интересует Кристальная броня. А тебя больше не касаются дела этого мира, — терпеливо объяснил Чжоу Цзышу. — Так почему бы не кивнуть, что тут сложного?

Вэнь Кэсин с усмешкой напомнил из-за его плеча:

— Ведь я предупреждал вас, госпожа Лю, что Юй Цюфэн — крайне неудачный выбор!

Губы Лю Цяньцяо медленно разомкнулись, и Чжоу Цзышу наклонился, разбирая затихающий шепот:

— «Разделили нас цепи черных гор… Врозь мечты и души, нет вестей... С севера гусей жду я каждый год… И белеют волосы в тоске...».

Песня^[415] оборвалась на половине. Последние искры света померкли в зрачках Лю Цяньцяо, её голова запрокинулась. Слабая улыбка сама собой проступила на мёртвых губах, и глубокий шрам на щеке немного разгладился. Из-за этого изъяна Лю Цяньцяо всю жизнь скрывала свой истинный облик, но по горькой иронии отошла в иной мир с тем же лицом, какое получила при рождении.

Чжоу Цзышу уже закрыл ей глаза, когда сзади раздался скрипучий старческий смех. Получив удар ладони на расстоянии, Персиковая Бабушка серьёзно пострадала, но резвый перекат спас ей жизнь.

— Мужья и жёны — что птицы в одном лесу… Чуть какая беда — и фьють! — разлетелись в разные стороны…^[416] Вот и мой благоверный меня бросил, — сплюнув кровь, Персиковая Бабушка указала на тело Лю Цяньцяо и снова расхохоталась. — Эта молодая дурища даже не была связана с Юем законными узами… И на что она рассчитывала? Ха! Из веку женщины доверчивы, а мужчины непостоянны в любви. Если глупая баба не понимает таких простых вещей, разве она не заслужила смерть? Заслужила, туда ей и дорога!

Чжоу Цзышу бросил короткий взгляд через плечо и больше не обращал внимания на старуху. Он просто поднялся на ноги и отправился восвояси. Вэнь Кэсин без разговоров последовал за ним. Лишь когда место кровавой драмы осталось далеко позади, Чжоу Цзышу услышал за спиной осторожный голос.

— Сегодня твоё кунг-фу было на порядок лучше, чем при нашем знакомстве. Это ведь неспроста?

Чжоу Цзышу замедлил шаг и, наконец, остановился. Обернувшись, он успел подловить редчайший момент, когда в глазах Вэнь Кэсина не было и тени легкомыслия. Чжоу Цзышу с усмешкой указал на свою грудь:

— Когда мы с тобой повстречались, гвозди сдерживали половину моей внутренней силы.

— А что сейчас?

— Сейчас они сковывают только одну пятую.

Вэнь Кэсин не выказал радости по этому поводу и молча стоял на месте, не отводя взгляда. Чжоу Цзышу повернулся и продолжил путь, походя объяснив:

— В день своей смерти я буду силён, как в лучшие времена.

Примечание к части

∾ Хэндао - полуторный азиатский прямой палаш с односторонней заточкой, также известный как «танская сабля» (тандао). Возможный прототип японской катаны.

∾ Ироничная инверсия «遇强则强, 遇弱则弱» (быть сильным, встречая силу, быть слабым, встречая слабость) в значении: некто доблестный раскрывает талант, встречая достойного противника.

∾ Мера длины, равная 3,2 см (в древности 2,4-2,7 см).

∾ «寸长 一 寸强» — на дюйм длиннее и на дюйм сильнее, идиома означает, что более длинное оружие обладает большей силой. В отличие от «寸短 一 寸险» — на дюйм короче и на дюйм опаснее. Короткие лезвия опасны, потому что их можно использовать тайком.

∾ 周公之礼 — эвфемизм, означающий супружескую пару, занимающуюся сексом. Начало правления династии Западная Чжоу (11 век до н.э) сопровождалось падением нравов. Правитель Чжоу-гун (周公) запретил добрачный секс и кодифицировал сексуальное поведение в 7 шагов от момента, когда семья мужчины нанимает сваху, до первой брачной ночи. Соблюдение этих правил было единственным способом нравственного занятия сексом.

∾ 敬酒不吃吃罚酒 — отказавшись от комплиментарного тоста, выпить карающий штрафной (распространенная поговорка).

∾ Дословно: перерезана «десяткой». Китайский иероглиф «десять»: 十.

∾ «生查» — песня «Свежие ягоды» («Шэнчацзы») — популярная мелодия, для которой было сочинено множество текстов. Версия Лю Цяньцао посвящена размышлениям о любви на расстоянии.

∾ 本是同林鸟, 大难临头各自飞 — разговорная фраза, описывающая не поддерживающую друг друга супружескую пару.

Том 3. Глава 61. Западня

Цао Вэйнин и Чжан Чэнлин держали по ведру с нечистотами. Вонь стояла несусветная, аж глаза слезились. Тем не менее Цао Вэйнин находил приятное даже в этом мучении, мысленно нахваливая свою избранницу: «А-Сян воистину очень умна и находчива! Как настоящая женская версия полководца Чжугэ Ляна!».^[417]

Чжан Чэнлин, если бы его спросили, совершенно не разделял это возвышенное мнение. Он считал, что за свою сомнительную стратегию Гу Сян заслужила лишений на восемь жизней вперёд.

Двое тружеников накрыли вёдра крышками и тщательно замаскировали. Под руководством Гу Сян они разместили их на паре ближайших крыш и на земле, устроив самую зловонную западню в истории. Военный советник Гу тем временем держалась на расстоянии. После того, как ловушки были установлены, она подозвала своих подчинённых, и, всё ещё прикрывая нос, обратилась к Чжан Чэнлину:

— Ты запомнил дорогу, которую я показала?

Чжан Чэнлин кивнул.

— Будь уверена, сестрица Гу Сян. Я не споткнусь, выполняя шаги «Облёта девяти дворцов», иначе шифу переломает мне ноги.

Гу Сян ткнула пальчиком ему в лоб:

— Сделаешь хоть один неверный шаг, и превратишься в навозного жука Чжана.

Девушка перевела взгляд на Цао Вэйнина, взмахнула рукой и скомандовала:

— За дело!

Три тени разошлись в ночи. Словно летучая мышь, Гу Сян взлетела на крышу гостевого дома, присела на корточки и замерла. В темноте глаза девушки поблёскивали, делая её похожей на хищного зверька, тихо выжидающего своего часа, чтобы наброситься на добычу. Долго ждать не пришлось — её взгляд вспыхнул, отражая зарево пламени, разгоревшегося на заднем дворе. Это означало, что Цао Вэйнин уже взялся за дело. Им оставалось только дождаться, пока огонь поднимется немного выше. Вскоре со двора донёсся хриплый, надрывающий связки крик Цао Вэйнина:

— Беда! Просыпайтесь! Кровля вот-вот рухнет!

Гу Сян от гнева чуть не подавилась собственной слюной. Цао Вэйнин чрезвычайно беспокоился об одинокой Гу Сян на крыше, а потому случайно выкрикнул не ту фразу. Когда эти слова сорвались с губ, он понял, что сказал не то, поэтому постарался быстро исправиться:

— Нет-нет, я имел в виду пожар! Пожар! Скорее, бегите! Здание в огне! Бегите!

Мгновением позже в гостевом доме воцарился хаос. Несколько женщин в чёрном, непричёсанных и наспех одетых, выбежали вместе с другими постояльцами, чтобы проверить, что происходит снаружи. Спокойная ночь превратилась в шумную катавасию.

Гу Сян спрыгнула с крыши, натянула маску и как ни в чём не бывало смешалась с толпой. Во всеобщей суматохе она незаметно выпустила из рукава несколько сигнальных огней^[418] и швырнула их оземь. Маленькие петарды взорвались прямо посреди взбудораженного роя сбитых с толку людей. Отовсюду послышались испуганные крики. Кто-то завопил: «Огонь уже добрался до комнат!» — и все бросились врассыпную, в панике расталкивая и отделяя женщин в чёрном друг от друга.

Гу Сян помрачнела. Происходящее немного выходило за рамки задуманного, теперь следовало действовать осторожнее. Однако сами Небеса помогали девушке. Пока Гу Сян глупым истуканом стояла во дворе, одна из чёрных шаманок, которую оттеснила толпа, резко толкнула её:

— Идём, проверим эту девку Гао! Возможно, кто-то специально подстроил пожар.

Гу Сян чуть не рассмеялась вслух, но быстро опомнилась и позволила утащить себя к комнате, где держали Гао Сяолянь. Сердце Гу Сян от волнения застучало чаще, но она обрадовалась раньше времени. Шедшая впереди женщина сохраняла бдительность. Прежде, чем открыть дверь и войти, шаманка вдруг обернулась и странно посмотрела на молодую подручную:

— Ты что трясёшься?

Сердце Гу Сян ушло в пятки. Пытаясь вести себя так, будто она робеет, девушка невнятно пробормотала:

— Мне… мне страшно.

Оставалось только гадать, за кого её приняли — все младшие девушки в отряде «чёрных ворон» имели приблизительно одинаковое телосложение и рост. Старшая женщина окинула Гу Сян презрительным взглядом и, фыркнув, распахнула дверь.

— Только посмотри на себя! Бесполезная трусливая дура. Стой на страже у двери. Если посмеешь хоть кого-то впустить…

Она ещё не успела договорить, когда почувствовала, что талию пронзил леденящий укол. Подняв голову, женщина неверяще уставилась на Гу Сян, ощущая, как по телу стремительно расползается морозное онемение. Не в силах пошевелиться, шаманка потеряла равновесие и начала заваливаться вперёд. Гу Сян поспешила поймать обмякшее тело и мягко прошептала:

— Осторожно, тут порог.

После этого Гу Сян одним плавным движением закрыла дверь изнутри и увидела привязанную к столу Гао Сяолянь под присмотром ещё одной женщины в чёрном. Заслышав шум, охранница зажгла свечу, обернулась к дверям и увидела растерянную Гу Сян, которая удерживала тело своей несчастной жертвы от падения лицом в пол.

Вторая женщина подошла к ним, присела на корточки и обеспокоенно спросила:

— Что это с ней?

— Я… я не знаю. Она внезапно свалилась, просто так. Может, у неё припадок? — протараторила Гу Сян.

Женщина уже проверяла состояние соратницы. Услышав искромётную импровизацию Гу Сян, она настороженно подняла голову:

— Ты…

К счастью, Гу Сян и не рассчитывала, что её маскарад долго продержится. Взмахнув рукавом, она выпустила прямо в лицо охраннице облако белого порошка. Подумав, что дым смертелен, та задержала дыхание, но холод металла на шее стал для неё неожиданностью. Как только сбитая с толку противница потеряла возможность видеть из-за клубов тумана, в руке Гу Сян появился кинжал. Лезвие полоснуло по шее стражницы, оставив глубокую рану поперёк горла.

Гу Сян всегда отличалась быстротой и беспощадностью расправы — в одно мгновение голосовые связки чёрной шаманки оказались рассечены, а сама она без единого звука замертво рухнула на пол. Гао Сяолянь застыла в ужасе.

Гу Сян сорвала и отбросила в сторону маску.

— Глупая ведьма! Испугалась простой муки́, — проворчала она, спо́ро орудуя кинжалом. Ещё пара взмахов — и верёвки на пленнице были разрезаны.

Шокированная и обрадованная Гао Сяолянь уже поднялась на ноги и готовилась произнести слова благодарности, когда дверь снова распахнулась. Взъерошенный Цао Вэйнин ввалился внутрь:

— А-Сян, быстрее! Я больше не могу их сдерживать!

В этот момент Чжан Чэнлин подобрался к окну снаружи и замахал рукой. Гу Сян подтолкнула к нему Гао Сяолянь:

— Уноси её!

Они втроём всё обсудили заранее. Цао Вэйнин моментально нацепил маску и натянул длинную чёрную юбку. Чжан Чэнлин без колебаний^[419] усадил Гао Сяолянь к себе на спину и помчался прочь от постоялого двора. Гу Сян и Цао Вэйнин поспешили следом, изображая погоню. Девушка даже убедительно кричала для правдоподобности:

— Жалкий воришка, не пытайся сбежать!

Двое притворщиков вели себя, словно немощные — Гу Сян хромала, волоча одну ногу, а Цао Вэйнин шатался и хватался за грудь так, будто готов был упасть в обморок в любую секунду. Вдруг на полпути их настиг налетевший сзади ветер, а в воздухе прогремел хриплый старческий голос Ведьмы Гу:

— Вы все! Прочь с дороги!

Чёрный вихрь пронёсся мимо Гу Сян и Цао Вэйнина, едва не сшибив их с ног. Стайка похожих на ворон женщин метнулась за своей предводительницей, обогнав двух доблестных «сестёр», которые продолжали преследовать врага, несмотря на «тяжёлые раны».

Гу Сян и Цао Вэйнин переглянулись. Калека перестала хромать, а сердечник оправился от приступа, и оба помчались заранее согласованным путём.

Чжан Чэнлин и Гао Сяолянь пребывали в гораздо большей опасности. Гао Сяолянь узнала Цао Вэйнина и Чжан Чэнлина, но не понимала, почему последний настоял на том, чтобы нести её на спине. Чжан Чэнлин ничего не объяснял, только бормотал себе под нос мнемонические рифмы, а Гао Сяолянь чувствовала себя обузой. Тронутая усилиями по её спасению, она не желала обременять своего благодетеля сверх меры:

— Сяо сюнди,^[420] опусти меня! Я не потеряла боевых навыков и могу бежать сама.

В перерывах между повторениями рифмы Чжан Чэнлин торопливо ответил:

— Даже не думай! Впереди большое препятствие.

Вспомнив о западне из ночных горшков, он вздрогнул, помрачнел и, не смея более отвлекаться, со всей сосредоточенностью вернулся к повторению последовательности шагов.

Гао Сяолянь умела здраво оценить ситуацию. Услышав серьёзный и твёрдый ответ, она поняла, что Чжан Чэнлин следует какому-то плану, поэтому притихла, решив не настаивать. Увидев, что мальчишка летит сквозь ночь подобно призрачной тени, и осознав, что эта техника цингуна ей неизвестна, Гао Сяолянь поразилась: «Он успел стать таким сильным и искусным меньше чем за полгода! Что же с ним приключилось в этот срок?».

Тем временем Чжан Чэнлин уловил слабый зловонный душок — они почти прибыли на место. Прекрасно понимая, что Чёрная Ведьма нагонит в любую секунду, он, с натянутыми до предела нервами, весь обратился в слух. В иное время Чжан Чэнлин точно испугался бы до беспамятства, но сейчас он нёс ответственность за жизнь другого человека. Собственная судьба его мало беспокоила, но мальчик понимал, что, если дева Гао снова попадёт в лапы к «чёрным воронам», это ничем хорошим для неё не закончится. Последняя мысль подарила Чжан Чэнлину второе дыхание: он выпрямился, ощутив мощный поток ци во всём теле, и с громким криком рванул вперёд вдвое быстрее прежнего.

Этой ночью Чжан Чэнлин неосознанно победил в себе паникующего трусишку. Его контроль над разумом сделал огромный шаг вперёд. Ещё немного — и его боевое мастерство также поднимется на ступень выше! Отбросив сомнения, мальчик оставил в голове лишь напутствие Гу Сян: «У тебя нет права на ошибку».

Речитатив рифмы звучал всё быстрее и быстрее, когда размытый силуэт Чжан Чэнлина мчался по пути, проходящему под конструкцией ночных горшков. Стоило Чёрной Ведьме решить, что беглецы почти пойманы, как негодник резко ускорился. Разве могла предводительница шаманок смириться и упустить добычу? И Чёрная Ведьма бросилась за наглым мальчишкой сломя голову.

Внезапно её рукав зацепился за нить. Почувствовав натяжение, преследовательница инстинктивно среагировала на возможную ловушку и уклонилась в сторону. Через мгновение на место, где она только что находилась, приземлилось ведро с нечистотами, щедро расплескав содержимое. Чёрная Ведьма в конце концов оставалась женщиной, а, кроме того, была малость помешана на чистоте. Как могла она вынести подобное? Ужас от мысли, что на неё может попасть хотя бы одна мерзкая капля, заставил Чёрную Ведьму в панике отступить. На четвёртом шаге она неожиданно споткнулась обо что-то и ощутила, как болезненно сжалось сердце. Уловив ухом момент падения нового ведра, шаманка отпрыгнула в сторону. Однако это ведро столкнуло другое, и, не успела Ведьма коснуться земли, как третье ведро с невероятной точностью опрокинулось прямо ей на голову.

Старуха была в ярости. Она хотела гаркнуть вслед похитителю Гао Сяолянь: «Мелкий воришка, я порублю тебя на куски!», но не осмелилась разлепить губы, боясь, что это приведёт к ещё большей трагедии. Кроме того, юноша, унёсший чужую пленницу, давно исчез из виду. Да, Чёрная Ведьма жаждала расправы, но руки у неё оказались коротки.

Ученицы старой ведьмы пострадали не меньше, угодив в ту же зловонную ловушку. Чёрные шаманки были так безжалостны и свирепы, что убили бы хоть монаха, хоть самого Будду,^[421] но были повержены в прах содержимым ночных горшков.

Тем временем Чжан Чэнлин добрался до условленного места встречи со своими подельниками и поставил Гао Сяолянь на землю, жадно хватая ртом воздух. Гу Сян и Цао Вэйнин уже поджидали их и кинулись навстречу.

— Они… они ведь не бросятся в погоню, правда же? — забеспокоился Чжан Чэнлин.

— Нипочём, я тебе обещаю! — Гу Сян похлопала себя по груди и объяснила со знающим видом: — Они в первую очередь женщины, поэтому не посмеют бегать посреди ночи, полностью измазанными в дерьме.

— Конструкция, которую придумала А-Сян, просто потрясающая! — восторженно закивал Цао Вэйнин.

Похвала слегка смутила Гу Сян, и она суетливо замахала руками:

— Я всего лишь следую наставлениям Седьмого Лорда учиться на ходу и сразу же применять знания… Ах да, ещё он просил отправить ему весточку, если мы вдруг встретим Чжоу Сюя или кого-то из вас!

Безмерно признательная Гао Сяолянь принялась горячо благодарить всех за спасение, но Гу Сян, мысленно составлявшая письмо Седьмому Лорду и Великому Шаману, лишь отмахнулась от её восторгов.

- - - - -

После беспокойной ночи все четверо переоделись и вернулись на постоялый двор, где Чжан Чэнлин оставлял весточку для Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсина.

Гао Сяолянь молчала на протяжении всего пути. И хотя у остальных были к ней вопросы, никто их не задавал. Чжан Чэнлин не мог найти подходящие слова. Цао Вэйнин, понаблюдав за девушкой, заметил её подавленное настроение и счёл невежливым совать нос не в своё дело. Ну а Гу Сян было попросту всё равно. Радостно вбежав на постоялый двор, она устремилась к указанной Чжан Чэнлином двери и завопила:

— Господин! Вы скучали по мн…

Соседняя дверь открылась прежде, чем девушка успела закончить фразу. В проёме появился Вэнь Кэсин и злобно посмотрел на неё.

— Какого дьявола ты здесь шумишь? — прошипел он. — А-Сюй только что заснул.

Гу Сян застыла, разинув рот, а потом медленно указала на Вэнь Кэсина:

— Господин, вы… вы, вы…

Если бы Чжоу Цзышу умер, её крики все равно выдернули бы его из могилы. Смирившись, мужчина поднялся с кровати, накинул на плечи верхнюю одежду и вышел из комнаты. Сначала он кивнул Гу Сян и Цао Вэйнину, потом сурово зыркнул на Чжан Чэнлина, а затем перевёл взгляд на Гао Сяолянь, которую совсем не ожидал увидеть. Удивлённый, он обошёл всех и встал прямо перед ней.

— Молодая госпожа Гао, почему вы здесь?

Гао Сяолянь уже приходилось встречаться с Вэнь Кэсином и слышать «А-Сюй» из его уст, так что она быстро догадалась, кем является незнакомец:

— Вы… Чжоу…

— Собственной персоной, — кивнул Чжоу Цзышу.

Оценив плачевный вид Гао Сяолянь, он немедля позвал прислужника и поручил ему приготовить для девушки покои, а также позаботиться об ужине.

Гу Сян всё ещё не могла поверить глазам.

— Господин, — обратилась она к Вэнь Кэсину. — вы…. н-н-наконец-то… справились с ним силой?

Господин окинул взглядом её, а затем Цао Вэйнина, который улыбался так заискивающе, будто явился на поклон к тестю.

— Даже не думай, что можешь вести себя бесцеремонно, поскольку обзавелась мужем, — осадив Гу Сян, Вэнь Кэсин тут же перестал обращать внимание на молодёжь. Вместо этого он спокойно обернулся к Чжоу Цзышу и тщательно застегнул его верхний халат на все пуговицы, прежде чем они оба спустились в обеденный зал.

Четверо юных авантюристов привели себя в порядок и явились к столу чуть позже. Сначала Чжоу Цзышу выслушал болтовню Гу Сян о спасательной операции, затем взглянул на Гао Сяолянь и мягко спросил:

— Молодая госпожа Гао, как получилось, что вы оказались совсем одна? Каким образом вы попали в плен к Чёрной Ведьме? Где же герой Гао?

Девушка не сразу смогла ответить, а потом внезапно из её горла вырвался протяжный стон. Всхлипывая, она выдавила:

— Мой отец… Мой отец мёртв!

Примечание к части

∾ Чжугэ Лян — государственный деятель и полководец эпохи Троецарствия. В романе «Троецарствие» его персонаж представляет собой олицетворение мудрости, опыта, военной хитрости и изобретательности.

∾ «Сигнальные шары» (信号弹) — использование фейерверков для подачи сигнала хорошо задокументировано в китайских военных хрониках.

∾ «Без колебаний» — досл. «не обращать внимания на то, что трижды семь — двадцать один» в значении «не задумываясь о последствиях/ очертя голову».

∾ Сяо сюнди — «младший брат», обращение к юноше младше говорящего, но одного с ним/ ней поколения.

∾ «Встречать богов и убивать богов, встречать будд и убивать будд» (神挡杀神佛挡杀佛) — разговорное выражение, обозначающее безжалостность. «Боги» здесь — божества китайского анимизма/ даосизма, а «будды» — бодхисаттвы на пути к становлению Буддой. «Боги» и «будды» в этом абзаце противопоставляются определением «невыразимого» (不可 说) из «Цветочной гирлянды сутр».

Том 3. Глава 62. Равновесие

После слов Гао Сяолянь воцарилось ошеломлённое молчание. Чжоу Цзышу напряжённо выпрямился в кресле, но с вопросами больше не напирал. Нахмурившись, он перебирал что-то в уме, предоставив осиротевшей девушке возможность выплеснуть ранее сдерживаемые эмоции.

Вэнь Кэсин взглянул на Чжоу Цзышу, взял палочками сяолунбао^[422] и совершенно естественным жестом положил пельмешек ему на тарелку. Гу Сян краем глаза засекла это движение и из приличия поспешила наклонить голову, сделав вид, что ничего не заметила. Однако через пару секунд она вновь посмотрела украдкой на двух мужчин. Решив восстановить справедливость,^[423] девушка тоже взяла пельмешек и положила его на тарелку Цао Вэйнина, который оторопело замер, шокированный неожиданным знаком внимания.

Из всех собравшихся только Чжан Чэнлин проявлял искреннее сочувствие к злоключениям Гао Сяолянь. Ему было тяжело видеть слёзы девушки. Никогда не обладавший талантом красноречия Чжан Чэнлин не знал, что сказать в утешение. Единственное, что он мог сделать, — молча сидеть рядом. Через несколько долгих минут мальчик наконец придумал, как ему казалось, подходящие слова:

— Дева… Дева Гао, не грусти… Мой отец тоже погиб… — тут Чжан Чэнлин прикусил губу, проклиная себя за тупость.

Как будто смерть собственного отца означала, что смерть чужого отца — в порядке вещей! Мальчишка начал паниковать и нервно вращать глазами, покраснев от смущения. Однако Гао Сяолянь не обиделась на неуклюжие слова поддержки. Она знала, что Чжан Чэнлин говорил с добрыми намерениями, поэтому не приняла сказанное близко к сердцу. Девушка заставила себя улыбнуться в знак благодарности.

Сбоку Цао Вэйнин подал голос:

— Я слышал, что герой Гао лично сопровождал останки героя Шэня на его родину в Шучжун. Что-то произошло в пути?

Гао Сяолянь вытерла слезы и опустила взгляд, пытаясь успокоиться. Она уже не была ребёнком, но все ещё оставалась молодой госпожой, воспитанной в роскоши. С самого рождения Гао Сяолянь всюду сопровождали старший соученик и слуги. Из-за неопытности и несамостоятельности в прошлом нрав девушки сохранил лёгкую наивность. Тем не менее, за последние месяцы она пережила столько испытаний, что казалась теперь другим человеком. Голос Гао Сяолянь ещё дрожал, но эмоции она уже обуздала:

— Отец объявил о намерении проводить дядю Шэня в последний путь. К похоронной процессии собиралось присоединиться множество героев цзянху. Сначала отец согласился взять Дэн-‌шисюн‌а и меня с собой, но за день до отъезда внезапно передумал‌ и оставил меня дома. Я… поссорилась с отцом из-за того, что он отказался от своих слов. Но отец был неумолим, он даже сказал… сказал много неприятных вещей. Например, что ситуация весьма напряжённая, что мы можем столкнуться с врагами в пути, что призраки Долины всё ещё бродят по цзянху, а я стану в пути помехой…

Слеза прочертила по её щеке мокрую дорожку.

— Ваш уважаемый отец, несомненно, тяготился заботами, о которых не мог рассказать, и заставил вас остаться, опасаясь за вашу безопасность, — успокаивающе произнёс Чжоу Цзышу.

Гао Сяолянь согласно кивнула и всхлипнула.

— Пока вы живы и здоровы, ваш род не прекратился, — продолжал Чжоу Цзышу, — а значит, усилия вашего отца не прошли даром.

Гао Сяолянь закусила губу и немного помолчала, прежде чем продолжить:

— Я не хотела подчиняться решению отца и собралась тайно последовать за ним. Но кто знал, что отец… отец прикажет своим людям посадить меня под замок! А сам уйдёт с Дэн-шисюном. Меня освободили после двух недель взаперти. Ученики нашего ордена сказали, что действуют по распоряжению отца, и теперь они обязаны сопроводить меня к условленному заранее месту встречи. Уже тогда… я почувствовала неладное.

Слушая её рассказ, все забыли о еде. Один Вэнь Кэсин, демонстрируя редкое изящество, неторопливо наслаждался ужином, время от времени подкладывая палочками небольшие порции на тарелку Чжоу Цзышу.

— Я улизнула от них на полпути, когда все уверились в моей покорности и ослабили бдительность. Я планировала отправиться в Шучжун и найти отца, но… по дороге я встретила Дэн-шисюна. Он был тяжело ранен, его преследовали…

— Кто преследовал? Призраки Долины? — спросил Цао Вэйнин.

Чжоу Цзышу вмешался, не дав Гао Сяолянь ответить:

— Вы узнали тех, кто охотился на Дэн Куаня. Они присутствовали на собрании героев в Дунтине, я прав?

Цао Вэйнин уставился на него неверящим взором широко распахнутых глаз. Он сглотнул, а затем медленно проговорил:

— Чжоу… Чжоу-сюн, возможно, не следует столь легкомысленно разбрасываться подобными обвинениями?

Чжоу Цзышу откинулся на спинку кресла и пояснил:

— По словам девы Гао, героя Гао в той поездке сопровождали признанные мастера из крупнейших благородных кланов и школ. Зачем призракам нападать на Гао Чуна в ситуации, когда численное преимущество на стороне противника? Неужели они так отчаянно хотели расстаться с жизнью?

— Вы правы… — Гао Сяолянь сотрясала мелкая дрожь. — Как вы уже догадались, нападавшими были люди из благородных кланов. Они заявили, что убийцей дяди Шэня является мой отец. Что отец был вдохновителем резни в клане Чжанов, а также организовал расправу над старым главой и несколькими учениками школы Тайшань… Отца обвинили в сговоре с Долиной призраков ради Кристальной брони. Якобы в молодости отец похищал секретные руководства кланов цзянху и даже приложил руку к несчастью, постигшему Жун Сюаня. Поэтому спустя тридцать лет отец отказывался говорить о прошлом, держась за свою репутацию, а сам одного за другим убивал свидетелей…

— Что?! Он…?! — вскочил на ноги Чжан Чэнлин.

Чжоу Цзышу посмотрел на него и строго велел:

— Малец, сядь на место.

— Шифу, она сказала… Она сказала…

— Это неправда! Они лгут! Они клевещут на моего отца! Мой отец был не такой человек, — в конце голос подвёл Гао Сяолянь и сорвался в отчаянный вопль.

— Вы правы. Герой Гао не такой человек. Молодая госпожа Гао, прошу вас, продолжайте.

Низкий глубокий голос Чжоу Цзышу подействовал на девушку успокаивающе. Гао Сяолянь осознала, что отреагировала слишком бурно. Смутившись из-за своей несдержанности, она потупила взгляд и вернулась к прерванному рассказу:

— Дэн-шисюн велел мне бежать… Я была в ужасе и кинулась прочь, не разбирая дороги. По пути я пряталась от случайных путников и избегала людных мест… Шисюн был так тяжело ранен, я не знаю… не знаю, жив ли он ещё!

Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин переглянулись. Судя по всему, участь Дэн Куаня оказалась незавидной.

— Вы уже были в бегах, когда столкнулись с Чёрной Ведьмой Гу и случайно раскрыли свою личность? Но зачем они вас похитили? — спросил Цао Вэйнин.

— Столкнулись мы случайно, но это не я раскрыла свою личность, — покачала головой Гао Сяолянь. — Меня настигли преследователи, а Чёрная Ведьма решила вмешаться… Они были уверены, что отец завладел Кристальной броней, а я, его дочь, должна знать, где она спрятана.

Очевидно, несчастная Гао Сяолянь повторяла судьбу Чжан Чэнлина.

— Точно! — вдруг вскрикнула Гу Сян, уставившись на Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсина. — После того раза в Дунтине, когда пришлось спасать Цао-дагэ от кучки вшивых героев, мы с ним вдвоём вернулись к Седьмому Лорду. Седьмой Лорд сказал, что они с Великим Шаманом непременно придумают способ спасти Чжоу Сюя, и какое-то время мы все вместе искали вас двоих. Вот только вы, ребята, отправились вить гнёздышко в такой волчий угол, куда даже птицы не долетают, чтоб нагадить! Не оставили нам ни намёка, ни зацепки — ну решительно ничего!

По мере того, как распалялась Гу Сян, Цао Вэйнин начал деликатно покашливать, призывая девушку охладить пыл. Вэнь Кэсин жестом остановил бурный фонтан её излияний. Проигнорировав поток бессмыслицы, он уточнил самое важное:

— Ты сказала, Седьмой Лорд нашёл способ лечения?

— У Великого Шамана появилось несколько идей, — энергично закивала Гу Сян. — Он попросил отправить письмо, если мы с Цао-дагэ всё-таки найдём Чжоу Сюя… Я как раз собиралась рассказать, что слышала от них про эту Чёрную Ведьму! После давнего наньцзянского конфликта она оказалась в горстке выживших сторонников Тёмного Шамана. Великий Шаман расправился с большинством этих колдуний, но оставшиеся понабрали в ученицы кучу безмозглых девиц. Несколько лет они тихо прятались по своим норам, набираясь сил, а сейчас объявились в цзянху, чтобы половить рыбку в мутной воде. Великий Шаман сказал, что это отличная возможность накрыть их всех одним махом. А нам с Цао-дагэ как раз нечем было заняться, вот мы и отправились выслеживать это вороньё. Имейте в виду, мы взялись за это дело исключительно ради накопления добродетелей и сорвали большой куш: обнаружить дочь героя Гао было подарком небес!

Вэнь Кэсин наградил Гу Сян несколько недоверчивым взглядом, но ничего не сказал, а повернулся к Чжоу Цзышу:

— Что думаешь?

Чжоу Цзышу помолчал, а потом произнёс со вздохом:

— Почти все, кто знал правду, теперь мертвы. В живых остался только один человек. Победители и проигравшие очевидны — зачем ты задаёшь мне этот вопрос?

- - - - -

Тем временем на другом постоялом дворе Седьмой Лорд и Великий Шаман тоже сидели за столом в обеденном зале.

Седьмой Лорд с поистине детской увлечённостью и удовольствием от процесса играл с палочкой для еды, заставляя её стоять на столе вертикально. К несчастью, торец палочки был не плоским, а слегка выпуклым. Седьмой Лорд уже долгое время безуспешно пытался придать ей равновесие и настолько увлёкся процессом, что забыл об остывающей еде. Великий Шаман терпеливо наблюдал за ним, но в конце концов вздохнул:

— Бэйюань, перестань играть, — он увещевал Седьмого Лорда мягким тоном, каким обычно уговаривают ребёнка. — Давай, поешь как следует.

— Угу, — согласился Седьмой Лорд, но не оставил своего занятия.

Тогда Великий Шаман принялся кормить его со своих палочек. У Си обладал сложным и жёстким характером, но проявлял поистине безграничное терпение во всём, что касалось его спутника. В свою очередь, Седьмой Лорд, казалось, привык к такому способу кормления — он съедал каждый кусочек, поднесённый к его губам. Спустя пару минут Великий Шаман всё-таки решил поинтересоваться:

— Чем ты занят?

— Я хочу, чтобы эта палочка устойчиво стояла на столе.

Великий Шаман недоумённо приподнял бровь. Он выхватил несчастную палочку и ударил ею по столу, легко проделав дыру в столешнице, будто та была сделана из тофу. Палочка вошла внутрь доски и встала кончиком вверх. Седьмой Лорд отверг такой метод:

— Ты применил грубую силу. Это не считается.

Великий Шаман снисходительно усмехнулся, но промолчал. Он продолжал наблюдать за вознёй Седьмого Лорда, не прекращая кормить его.

— Если одна не может стоять сама по себе, мне придётся использовать вторую, — пробормотал Седьмой Лорд и взял ещё одну палочку.

Прошло немало времени, прежде чем он преуспел. Две палочки стояли на концах, упираясь друг в друга в шатком равновесии. С величайшей осторожностью Седьмой Лорд убрал руки и еле слышно проговорил, будто опасался, что палочки могут опрокинуться от неосторожного выдоха или громкого звука:

— Достижение равновесия — действительно сложная задача.

— Что ты имеешь в виду?

— При решении любой ситуации для длительного и стабильного результата необходимо достичь равновесия. Собственная устойчивость — один вид равновесия, устойчивость взаимодействия — другой. Стало быть, путь к равновесию…

Великий Шаман ущипнул себя за переносицу:

— Бэйюань, переходи к сути.

Седьмой Лорд не обиделся. Видимо, к перебиваниям со стороны Великого Шамана он тоже привык.

— Для достижения равновесия необходимо множество предпосылок. Баланс чрезвычайно труднодостижим. Во-первых, обе стороны должны быть примерно в равных условиях. Не может быть очевидно сильной стороны, как и очевидно слабой, потому что тогда сильная сторона обязательно перевесит. Самого по себе равенства недостаточно — существует вероятность, что равные стороны уничтожат друг друга, пытаясь определить победителя. Нет. Равенство должно быть дополнено или предначертанными судьбой, или задуманными человеком правилами, которые нельзя нарушать. Границами, которые запрещено переступать. И которые заставят обе одинаковые по силе стороны дважды подумать, прежде чем нанести удар, чтобы, как говорится, не «разбить ценную вазу, целясь в чёрную мышь»…^[424] Обе стороны должны отказаться от лишних действий, исходя из собственных соображений. По правде говоря, такое совершенное равновесие чаще является результатом стечения счастливых случайностей. Я бы сказал, по замыслу Небес. В тех же случаях, когда оно создаётся усилиями смертных, требуется постепенное и аккуратное развитие планов и тщательная расстановка фигур на доске. Один неверный шаг — и игра проиграна. Разрушить шаткое равновесие гораздо проще, чем обрести.

С этими словами он смахнул одну палочку. Вторая послушно упала прямо на тарелку с пирожным из нежного слоёного теста, хрустящая корочка которого покрылась от этого столкновения мелкими трещинами. Седьмой Лорд улыбнулся и резюмировал:

— Именно так. Забери одну часть, и вторая рухнет. Но тогда… зачем делать такой ход?

— Что ты задумал на этот раз? — с любопытством поинтересовался Великий Шаман.

Седьмой Лорд поднял пиалу с чаем, отпил глоток, легко улыбнулся и покачал головой: «Это невыразимо. Невыразимо».^[425]

Примечание к части

∾ Сяолунбао — большие пельмени, похожие по форме на грузинские хинкали. Готовятся на пару в небольшой бамбуковой корзине под названием сяолун, отсюда и название блюда.

∾ Восстановить справедливость — ощущение несправедливости ситуации выражается в китайском языке как «чувство неуравновешенности в сердце». В оригинальном тексте в этом месте автор повторяет название главы — «равновесие».

∾ «Разбить ценную вазу, целясь в чёрную мышь» — не действовать против зла из-за опасений причинить вред невиновным (投鼠忌器).

∾ Невыразимо — снова отсылка к понятию «невыразимое» (不可 说), из «Цветочной гирлянды сутр». Постижение сознанием человека «невыразимого, неименуемого» ведет к истинному знанию без условных концепций, имен и названий.

Том 3. Глава 63. Накануне

Вспышка молнии расколола ночное небо уходящей весны и нарождающегося лета, затмив сияние звёзд. Следом на землю пролился ледяной дождь, смывая дух цветенья четвёртого месяца.^[426]

Крыша захудалого постоялого двора протекала. Во мраке комнаты робко трепетал крохотный, как фасолина, огонёк свечи. За столом сидел человек в багряном. С отсутствующим видом он глядел на пламя, проводя над ним пальцами.

Это был Сунь Дин, Скорбящий Призрак.

Пламя вздрогнуло от внезапного порыва холодного воздуха. Взгляд Сунь Дина сфокусировался. Он повернулся к окну и выжидающе воззрился на ночного посетителя.

Один из Ядовитых скорпионов забрался через окно в комнату, выудил из нагрудного кармана полоску бумаги и протянул её Скорбящему Призраку. Тот принял послание, прочёл его и сжёг в пламени свечи. Губы Сунь Дина скривились в кровожадной улыбке, сделавшей лицо с малиновой отметиной ещё более устрашающим. Скорбящий Призрак закатал рукав, обнажив ладонь, которая налилась пурпурным цветом. Цепкими пальцами, он царапал воздух, словно ловил что-то невидимое, а затем разрывал это на куски и растирал останки в мельчайшую пыль.

Одетый в чёрное скорпион отреагировал так, словно получил приказ и, развернувшись, выпрыгнул из окна в ненастную ночь.

Разыграв жуткую беззвучную пантомиму, эти двое так и не обменялись ни единым словом. Сунь Дин слегка откинул голову и, довольно усмехнувшись, прошептал:

— Сюэ Фан… наконец-то ты объявился!

Скорбящий Призрак плотнее запахнул длинную широкую накидку, придающую ему сходство с гигантской летучей мышью, и вышел из комнаты, улыбаясь, как безумный.

Сюэ Фан, Призрак Висельника. Они враждовали долгие восемь лет. Сколько ещё раз по восемь лет ему было отмерено? Пришла пора горе Фэнъя сменить повелителя! Пришла пора Сюэ Фану умереть, а ему, Сунь Дину, завладеть Кристальной броней. После этого никто в мире смертных не сможет встать у него на пути. Никто не удержит его в проклятой Долине. Никто не помешает ему стереть с лица земли благородные кланы и их лицемерную праведность.

Добра и зла не существует. Есть лишь победители и проигравшие.

Теперь, когда Сюэ Фан показал свой хвост, Сунь Дин собирался стать уткой-манком, поймать жертву в расставленную ловушку и уничтожить одним махом.

Тем временем в глубине неприметного переулка на окраине Лояна, в одном из павильонов весеннего квартала глава Ядовитых скорпионов перебирал камни вэйци, то отделяя чёрные от белых, то снова их перемешивая. Постепенно на губах Да-Се всё явственней проявлялась улыбка предвкушения.

- - - - -

Чжоу Цзышу со спутниками остались ожидать прибытия Седьмого Лорда и Великого Шамана на постоялом дворе.

За недели, которые в поместье Марионеток промелькнули в блаженном сне вне времени и вдали от мирских забот, ситуация в улине Центральных равнин повисла на волоске от неконтролируемого хаоса. Неосторожно выдохни — и всё взорвётся!

Альянс пяти великих кланов давным-давно распался, его прошлая слава была погребена под толстым слоем грязи. Гао Чун и Чжао Цзин оставались единственными представителями былого величия. Но недавно выяснилось, что Гао Чун ради устранения последнего препятствия в лице Чжао Цзина вступил в сговор с Призраком Висельника. Когда коварные интриги Железного Судьи раскрылись, по улиню прокатилась буря негодования.

В одно мгновение всем всё стало ясно.

Кто ещё мог с такой сверхъестественной проницательностью определить местонахождение каждого куска Кристальной брони?

Кто ещё мог настолько хорошо изучить слабые места в охране поместья Чжао, чтобы украсть фрагмент брони Чжао Цзина?

Кто ещё мог так мастерски обвести вокруг пальца собрание героев, заставив Шэнь Шэня под всеобщие аплодисменты добровольно отдать свой фрагмент Кристальной брони?

Взять на себя роль героя-хранителя, чтобы позже присвоить себе все осколки драгоценной Брони! Кто, кроме Гао Чуна, обладателя Знака чести, мог провернуть подобное?

Обманутая толпа наконец-то прозрела и, по мере осознания ужасной правды, забурлила волнением, а речи благородных героев потеряли былую учтивость и сдержанность. Гао Чун умер, заливаясь безумным смехом. Его пособник Сюэ Фан был ранен и сбежал. Чжао Цзин тоже получил серьёзные травмы в том столкновении.

А Кристальная броня пропала.

Впоследствии распространились слухи о тайной встрече между главой школы Хуашань Юй Цюфэном и Гао Чуном накануне отъезда Железного Судьи в поместье Шэнь.

Не был ли и Юй Цюфэн замешан в краже брони?

Если подумать, фрагмент брони, принадлежавший герою Чжао, украли прямо из его поместья как раз в ту ночь, когда оттуда сбежал Юй Тяньцзе, сын Юй Цюфэна. Многие тогда решили, что Юй Тяньцзе пал жертвой Призрака Висельника. Но, если оглянуться назад, возникали сомнения... Найденное на лесной дороге тело было обезглавлено, но голову так и не нашли! Поэтому доподлинно установить, чей это был труп, было невозможно.

Все факты подтверждали хитроумие коварного замысла Гао Чуна.

Дэн Куань погиб. Гао Сяолянь исчезла. Обитатели поместья Гао сбежали, рассеявшись по цзянху. В добавок и Юй Цюфэн пропал без вести. Всё это смахивало на сложный заранее продуманный план. Но что хуже всего, все пять фрагментов Кристальной брони, похоже, очутились в руках призраков Долины! Что будет, если запечатанный тридцать лет назад Арсенал снова откроется и таинственное зло «Дхармы Люхэ» вернётся в мир?

Поистине, для улиня Центральных равнин пробил тёмный час.

- - - - -

Миновала неделя ожидания на постоялом дворе.

Далеко за полночь, после еженощного приступа сдавливающей грудь боли, Чжоу Цзышу не мог заснуть. Прихватив кувшин с вином и треснутую пиалу, он поднялся на крышу и выпивал в одиночестве, устроившись на черепице. Но вдруг заметил в маленьком внутреннем дворике Гу Сян. Девушка не обладала достаточными навыками, чтобы услышать появление Чжоу Цзышу, поэтому так и осталась сидеть спиной к нему, обратив отсутствующий взгляд к звёздам.

Это был редкий случай, когда Гу Сян вела себя тихо. Одной рукой она подпирала подбородок, другой играла с травинкой. Одинокая задумчивая девушка напоминала о строках: «Звёзды сегодня — не яркие звёзды вчерашнего дня; для чего продолжаю стоять на росистом ветру?».^[427]

Дверь постоялого двора распахнулась, и наружу вышел Вэнь Кэсин. Он посмотрел на силуэт Гу Сян и, созвучно витающей вокруг меланхолии, грустно вздохнул, словно желая сказать: «Вот и девочке Янов приходит пора встретить раннюю юность свою!».^[428] Вэнь Кэсин неторопливо пересёк двор, бросил взгляд на Чжоу Цзышу и молча сел рядом с Гу Сян. Та вскользь посмотрела на него и безучастно поприветствовала:

— Господин…

Вэнь Кэсин улыбнулся. Это не была его обычная ироничная усмешка. Наоборот, улыбка была доброй и нежной.

— Что случилось? — спросил он девушку. — Вы с одарённым учёным Цао поссорились? Он тебя обидел?

— Пусть только посмеет, и эта старая дева отрежет ему член, — тем же унылым тоном пробормотала Гу Сян.

Вэнь Кэсин окинул её изучающим взглядом: нормальная девушка, похожая на любую другую. Один нос, два глаза, все конечности в комплекте. То, что она выросла такой колючей — это его ошибка в воспитании?

Вэнь Кэсин зевнул и, не заботясь о приличиях, погладил Гу Сян по голове.

— Что же тогда? Почему ты глубокой ночью не спишь, а сидишь тут одна? Тоскуешь по весне или по осени?

Вместо ответа Гу Сян угрюмо насупилась и подпёрла подбородок обеими руками. Вэнь Кэсин вздохнул и аккуратно продолжил расспросы:

— Понимаешь, я всё удивлялся, почему ты носишься с этим дураком Цао. Бросилась накапливать добродетели, совершать добрые дела, вот это вот всё… Боишься, что старички школы Цинфэн запретят ему быть с тобой?

Гу Сян опустила глаза, а потом, как маленькая девочка, надула щёки, закусила губу и сделала вид, что крайне увлечена ковырянием плитки мостовой.

Она не опасалась за свои навыки кунг-фу. И совершенно не беспокоилась по поводу своей внешности. Но Гу Сян боялась, что всплывёт вопрос о её происхождении. Даже будь Гу Сян непревзойдённым мастером боевых искусств или несравненной красавицей из тех, что приводят к гибели королей и царства, это не имело никакого значения по сравнению с тем фактом, что она оставалась безродной простолюдинкой. Кто поверит словам о том, что она девушка с хорошей репутацией?

Обитатели горы Фэнъя даже не считались за людей! Неужели в таком месте могла вырасти хорошая девочка? Безумный Хозяин Долины подобрал её на улице младенцем и с тех пор воспитывал. Без отца, без матери, всё, что она узнала, пока росла — убей или убьют тебя. Могла она быть приличной девочкой?

Гу Сян находилась в полной растерянности. Она привыкла получать всё, чего пожелает, правдами и неправдами, иногда из чистого упрямства. Она знала о своих недостатках, о вспыльчивости, например… Но она впервые осознала, что не имеет права выйти на свет. Некрасивую невесту можно представить родственникам, Пурпурного Призрака — нельзя.

Гу Сян почти утонула в безрадостных размышлениях, но в конце концов смогла выдавить кривую улыбку:

— Да уж, тебе с муженьком повезло больше! Он сирота и легко прокормит всю свою семью, запихивая еду себе в глотку. Вокруг него не вьётся стайка докучливых двоюродных тётушек и строгих троюродных дядюшек… Ай!

Что-то стукнуло её по голове. Гу Сян посмотрела наверх и наконец заметила сидящего на крыше Чжоу Цзышу. Его губы изгибались в лёгкой полуулыбке, а треснутой пиалы в руках больше не было.

Удар был болезненным. Потирая ушибленное место, Гу Сян огрызнулась на Вэнь Кэсина:

— Ты его совершенно не контролируешь?!

Чжоу Цзышу легко спрыгнул вниз, похлопал Вэнь Кэсина по плечу и покровительственным тоном изрёк:

— Беги, согрей постель своему господину.

— Конечно, — согласился Вэнь Кэсин и ушёл без второго слова.

Гу Сян оторопело уставилась ему вслед. Выйдя из оцепенения, она глубоко вздохнула и подумала, что либо мир перевернулся с ног на голову, либо ей снится кошмар.

Чжоу Цзышу плюхнулся на землю рядом с девушкой.

— Не беспокойся по пустякам, — посоветовал он Гу Сян. — Посмотри на меня, разве я волнуюсь? Недавно я считал, что имею года полтора в запасе, но, похоже, времени в моём распоряжении куда меньше. По словам Великого Шамана, мои меридианы больше не выдерживают поток внутренней ци… Моё кунг-фу обратилось проклятием. В любой момент я могу сдохнуть и отправиться на встречу с Яньваном.

Гу Сян смотрела широко распахнутыми глазами, не представляя, что на это ответить. Спустя несколько минут она тихо произнесла:

— Ну… Ты действительно жалок, что тут скажешь?

Чжоу Цзышу и не ожидал от неё вежливых слов утешения, но, услышав это, не удержался от смеха.

— Чтоб ты провалилась, Гу Сян! — выругался он, беззлобно покачав головой. — Не была бы ты юной девушкой, я бы колотил тебя до полусмерти по восемь раз на день.

Гу Сян насторожилась и отсела подальше. Однако Чжоу Цзышу преспокойно продолжал пить вино, не предпринимая попыток поднять на неё руку. Гу Сян потребовалось время, чтобы по крохам собрать всё своё милосердие и соизволить произнести что-то ободряющее:

— Седьмой Лорд сказал, что Великий Шаман придумал решение. Как знать, может, оно спасёт твою жизнь.

Чжоу Цзышу снова приложился к кувшину и задержал вино во рту, смакуя его с таким видом, будто не собирался глотать. Спустя длинную паузу он коротко бросил в ответ:

— Не уверен, что мне нужно такое спасение.

Гу Сян моргнула и непонимающе подняла брови. Спустя ещё одну долгую минуту в молчании она ткнула Чжоу Цзышу носком сапога:

— Эй, ты что, не хочешь жить?

Чжоу Цзышу одарил её сложным взглядом:

— Это ты не хочешь жить.

— Так что тебе мешает попробовать, раз ничего другого не…

Чжоу Цзышу невесело и беззвучно рассмеялся. Гу Сян почувствовала, что от этой картины у неё участился пульс, хотя назвать причину волнения она затруднялась. На всякий случай девушка быстро отвела взгляд. В народе говорили, что красивые женщины — бедствие, ожидающее своего часа. Гу Сян подумала, что эти слова справедливы и для красивых мужчин.

— Для меня есть только два пути, — отсмеявшись, пояснил Чжоу Цзышу. — Либо я живу хорошей жизнью, либо умираю хорошей смертью. Для достижения любой из двух целей я могу стерпеть очень многое. Пусть никто и никогда не смеет даже помыслить о том, чтобы остановить меня.

Мастер проницательных и иногда жестоких интриг, Чжоу Цзышу сохранил способность заботиться об окружающих. Но когда повода проявлять мягкость не было, его сердце каменело, становясь безжалостным и к другим, и к себе. Если он чего-то действительно желал, то, отстаивая свой выбор, не терпел компромиссов. Даже если это означало уплату непомерной по мнению других цены, Чжоу Цзышу не оглядывался назад и не сожалел о принятых решениях.

С улыбкой выйду в путь, ведёт меня судьба, Я горд собой, ведь я не сорная трава!^[429]

Чжоу Цзышу обернулся к Гу Сян и обратился к ней мягким, почти ласковым голосом:

— Девочка, ты сама решаешь, кто ты есть. Другие не имеют права голоса в этом вопросе. Ты довольно умна, как же ты не понимаешь такой простой вещи?

Услышав необычную для себя точку зрения, Гу Сян остолбенела, пытаясь уложить сказанное в голове. Чжоу Цзышу допил вино, небрежно отбросил в сторону кувшин, поднялся и направился в свои покои.

Толкнув дверь, Чжоу Цзышу вошёл в тёмную комнату. Не успела створка захлопнуться, как проворные руки встретили его, обхватив вокруг талии. Чжоу Цзышу не возражал. Когда его подвели к кровати и буквально бросили на постель, он и не думал сопротивляться. Очень медленно он поднял глаза и встретился взглядом с Вэнь Кэсином.

Время ненадолго остановилось. А затем Вэнь Кэсин порывисто опустил голову и жадно впился в желанные губы острым кусачим поцелуем. Рваный ритм его хриплых, судорожных вдохов напоминал дыхание опасного хищника, настигшего добычу. Сложно сказать, сколько длился этот жестокий поцелуй, прежде чем Чжоу Цзышу приподнялся и резко толкнул Вэнь Кэсина локтем в бок, опрокинув того на спину.

Перевернувшись, он зажал Вэнь Кэсина под собой и опёрся на руки по сторонам от его плеч. Распущенные волосы Чжоу Цзышу ниспадали беспорядочным вороным водопадом на грудь Вэнь Кэсина, оставляя в поле зрения лишь поразительно ярко сверкающие глаза напротив.

— Если я умру, сделка окажется для тебя невыгодной? — продолжил давнее обсуждение Чжоу Цзышу.

Вэнь Кэсин промолчал. Вместо ответа он резко повернул голову и вцепился зубами в запястье Чжоу Цзышу так сильно, словно хотел испить его кровь и вкусить плоть.

Чжоу Цзышу нахмурился от боли, но не отстранился и не издал ни единого звука, отдаваясь во власть Вэнь Кэсина. Вскоре потекла кровь. Тёмная струйка сочилась, очерчивая контуры рта Вэнь Кэсина и стекала на одеяло, быстро пропитав его насквозь.

Минули бесконечные минуты, прежде чем руки Чжоу Цзышу задрожали. Вэнь Кэсин тяжело опустил веки, расслабил челюсть и протяжно лизнул нанёсенную им рану. Затем Вэнь Кэсин сел, заключил Чжоу Цзышу в объятия, запечатал его акупунктурные точки, чтобы остановить кровь, и наконец-то ответил:

— Это будет худшей сделкой в моей жизни.

Чжоу Цзышу беззвучно усмехнулся:

— Безумец.

Безумец молча оторвал от своих нижних одежд полоску ткани, бережно перевязал истерзанное запястье, потом выдернул из-под них одеяло и завернулся в него вместе с Чжоу Цзышу. Так они и провалились в сон, обнимая друг друга, со всех сторон окутанные густым запахом крови.

Спустя три дня долгожданные Седьмой Лорд и Великий Шаман прибыли.

Примечание к части

∾ «Звёзды сегодня — не яркие звёзды вчерашнего дня; для чего продолжаю стоять на росистом ветру?» — из стихотворения об обречённой любви «绮怀» поэта времён династии Цин Хуан Цзинжэня (黄景仁).

∾ «Вот и девочке Янов приходит пора встретить раннюю юность свою» — строки о взрослении из «Песни о бесконечной тоске» Бо Цзюйи, пер. Л.З. Эйдлина.

∾ «С улыбкой выйду в путь, ведёт меня судьба,// Я горд собой, ведь я не сорная трава!» — строки из стихотворения Ли Бо «Перед отъездом в столицу прощаюсь в Наньлине с сыном» в переводе С. Торопцева.

Том 3. Глава 64. Ставка на жизнь

Создавалось ощущение, что Седьмой Лорд и Великий Шаман пересекли Центральные равнины из конца в конец: они спешили всю дорогу и были покрыты пылью с головы до пят. Великий Шаман не стал размениваться на отдых и приветствия, а сразу занялся сложным пациентом.

По привычке Чжоу Цзышу протянул для обследования левую руку, но тут же поменял её на правую, не сказав ни слова. Левая пока не годилась для осмотра.

— Вы повредили запястье? — тотчас уточнил Великий Шаман.

— Ерунда. Собака покусала, — буднично отозвался Чжоу Цзышу.

Любой мастер боевых искусств знал о важности точек определения пульса, поэтому тщательно оберегал их. Великий Шаман, человек прямой и бесхитростный, на секунду замер от удивления.

— Какая же собака смогла до вас добраться? — спросил он, потянувшись к поврежденной руке Чжоу Цзышу.

Тот не нашелся, что ответить, но устроившийся рядом Вэнь Кэсин вспыхнул от обиды.

— Ну на, на! Укуси меня в отместку, и дело с концом, — предложил он, поднеся своё запястье к губам Чжоу Цзышу. — И так уже третью ночь отказываешься делить со мной спальню! Кто бы знал, что ты настолько мелочный.

Седьмой Лорд только присел с дороги и собрался выпить чаю, но поперхнулся от неожиданности. Гу Сян схватилась ладонями за лицо и отвернулась всем телом, тараторя, что ничего, ну вот совсем ничего не слыхала, иначе у неё уши бы отвалились со стыда. У Чжоу Цзышу дёрнулось веко, но он просто отвёл в сторону руку Вэнь Кэсина и невозмутимо напомнил:

— Мы на людях. Потрудись сохранять приличия.

Вэнь Кэсин устало улыбнулся, словно истратил последние силы на попытки растормошить кое-кого, и вперил немигающий взгляд в Великого Шамана. Тот спокойно положил пальцы на правое запястье Чжоу Цзышу и не отнимал их довольно долго. Всё это время Вэнь Кэсин прожигал Шамана глазами, будто ждал, когда на лице гостя распустятся цветы. Наконец, обследование подошло к концу, и Вэнь Кэсин быстро спросил:

— Ну что, как он?

Великий Шаман на мгновение замялся, но ответил честно:

— Хуже, чем я ожидал. Глава Чжоу, вы получали свежие травмы в последнее время?

Чжоу Цзышу небрежно одёрнул рукав, потýпился и ответил с лёгкой усмешкой:

— Когда бродишь по цзянху, нет-нет, да зацепишься за пару ножей.

Великий Шаман был уроженцем Наньцзяна, и черты его лица немного разнились с чертами жителей Центральных равнин. Глубоко посаженные глаза совсем не отражали свет и казались чернее самой черноты, пронизывая Чжоу Цзышу внимательным взглядом. Внезапно Шамана осенила догадка.

— Глава Чжоу, без надежды на успех я не стал бы травить вам душу, — объяснил он заботливо. — Не отчаивайтесь, вас можно вылечить.

Чжоу Цзышу поднял на него взор и натянуто улыбнулся:

— Если я всё ещё должен пожертвовать боевыми искусствами…

Он крепился из последних сил, но на миг лицо всё же дрогнуло, обнажая ломкую ранимость. Это выражение сразу исчезло, как обман зрения, но Великий Шаман успел ухватить суть и понимающе кивнул:

— Я больше не буду предлагать подобное. Я нашел лучший способ. Он сохранит и вашу жизнь, и ваше кунг-фу.

Вэнь Кэсин рывком выпрямился, собираясь заговорить, но Чжоу Цзышу опередил его вопросом:

— Если я сохраню и то, и другое, то какой ценой?

Взгляд Чжоу Цзышу мгновенно потемнел, сделался отстранённым и сосредоточенным, а лицо превратилось в нечитаемую маску — ни радости, ни волнения. Казалось, он не ведет беседу с целителем и давним приятелем, а заключает договор с врагом. Настороженно, аккуратно и тщательно, не упуская ни малейшей детали.

Не существовало абсолютно выгодных сделок. Нельзя было уместить в себя на одном обеде и рыбу, и медвежью лапу — всегда приходилось выбирать что-то одно.^[430] Чжоу Цзышу пожил не слишком долго, но давно усвоил урок про бесплатный сыр в мышеловке. Как бы он ни успокаивал себя доводами о дружеской помощи и непревзойдённом искусстве Великого Шамана, ничто в мире не давалось даром. Чжоу Цзышу был не в состоянии просто взять и поверить. Что точно могло навредить, так это глупые надежды.

Седьмой Лорд тихонько отодвинул в сторону чашку с чаем.

— За эти месяцы мы много где побывали, — сообщил он Чжоу Цзышу. — Ты не понаслышке знаешь об огромном влиянии шаманов Наньцзяна, поскольку сам некогда помог упрочить его. Обладая возможностями и знаниями, можно добыть самые ценные растения. На поиск редких трав у нас ушло чуть больше времени, но в конечном итоге удалось найти все составляющие.

Пока он рассказывал, Великий Шаман извлёк из складок одежд небольшой пузырек. Чжоу Цзышу взял его в руки и откупорил пробку. Внутри было полным-полно пилюль с горьковатым целебным ароматом.

— Принимайте по одной в полночь, — пояснил Шаман. — Лекарство сдержит разрушительное действие семи гвоздей и постепенно обезвредит их яд.

— Яд — это только полбеды, — предупредил Седьмой Лорд. — Гвозди нельзя спокойно вынуть, так как твои повреждённые меридианы не справятся с резким приливом ци. Раз ты отказываешься расстаться с боевыми искусствами, приготовься к тому, что выздоровление будет долгим и мучительным. Я бы никому не посоветовал такой путь, однако… — здесь он не сдержал улыбку. — Что-то мне подсказывает, что ты справишься.

— Чтобы в один момент рассечь все ваши меридианы, нам лучше заручиться поддержкой сильного мастера, — прибавил Великий Шаман. — Но вы можете проделать это и самостоятельно.

Услыхав такое заявление, Гу Сян, Цао Вэйнин и Чжан Чэнлин, тихонько сидевшие в уголке, потрясённо переглянулись.

— А-а… вдруг он помрёт от разрыва… всех меридианов? — запинаясь, спросила Гу Сян.

Великий Шаман поднял голову и посмотрел на девушку.

— Вероятность этого высока, — не стал он отрицать. — Глава Чжоу достаточно вынослив, чтобы не погибнуть на месте, но необходимо будет поддерживать его сердцебиение и соединить меридианы в кратчайший срок.

— Вы имеете в виду, что его меридианы можно восстановить? — немедленно вклинился Вэнь Кэсин.

Великий Шаман просто кивнул.

— И вам это по силам? — просиял Вэнь Кэсин.

Великий Шаман помолчал, тщательно обдумывая ответ. Он всегда осторожно подбирал слова и не давал напрасных обещаний.

— Важно, чтобы глава Чжоу продержался до самого конца. Тогда я смогу быть на одну треть уверен в благоприятном исходе.

— Всего лишь на треть? — побледнел Вэнь Кэсин.

— Простите мою неопытность, — с сожалением произнёс Великий Шаман.

Но Чжоу Цзышу неожиданно рассмеялся так беззаботно, словно весь мрак с его души улетучился.

— Да забудьте вы про эту треть! — воскликнул он. — Я бы поставил на жизнь и при одной десятой уверенности. Терять-то нечего! Премного благодарен, меня всё устраивает.

Забрав бутылочку с пилюлями, он торжественно поклонился Великому Шаману и Седьмому Лорду.

Великий Шаман в ответ чуть заметно склонил голову, словно угостил Чжоу Цзышу горячим пирожком, а не вручил спасительное снадобье. Седьмой Лорд коротко улыбнулся.

— Попридержи свою благодарность, — попросил он Чжоу Цзышу. — Ты ведь знаешь У Си! Если он не отплатит тебе за давнюю услугу, этот глупыш до конца дней будет ворочаться по ночам.

Великий Шаман бросил быстрый взгляд на Седьмого Лорда, но не стал возражать и просто вернулся к делу.

— Восстановление меридианов — непростая задача, — ещё раз напомнил он Чжоу Цзышу. — Для начала нам надо выбрать подходящее место. Чем морознее там будет, тем лучше. Боюсь, что чувствительность к холоду сохранится у вас на всю жизнь. Но если вы будете аккуратно следить за здоровьем и развивать боевые способности, это не станет проблемой.

— Гора Чанмин подойдёт? — предложил Вэнь Кэсин, что-то прикинув в голове.

Пристанище бессмертных, обитель Древнего Монаха — этот высокогорный пик, укрытый вечными снегами, наполовину спрятанный от мира густыми облаками, обладал поистине легендарной славой. Великий Шаман всё обдумал и согласился:

— Почему бы не попробовать?

— Как удачно, что старый обжора задолжал мне бездну денег за прокорм! — немедленно оживился Вэнь Кэсин. — Пусть теперь привечает нас в своем логове. А-Сян!

— Я тут, — немедленно встрепенулась его подручная.

— Найди Е Байи, да поскорее, — приказал Вэнь Кэсин. — Если справишься, я заставлю сундуками с твоим приданым две улицы.

Гу Сян немедленно включилась в торг:

— Три улицы!

— Две с половиной, — отрезал Вэнь Кэсин, потрепав её по голове. — Кончай считать зубы дарёному коню и проваливай.

Потирая затылок, Гу Сян дернула за рукав Цао Вэйнина, чтобы вместе собраться в дорогу, но Вэнь Кэсин оттащил её жениха в сторонку.

— Меньше слушай эту лентяйку, иначе она совсем распоясается, — подсказал он Цао Вэйнину. — Как глава семьи ты не обязан паковать узлы. Лучше идём со мной… Это и тебя касается, Чжан Чэнлин! Ты который день увиливаешь от тренировок. Ждешь, когда шифу потеряет терпение? Ну-ка, кыш отсюда! А-Сюй, мы уходим, — кивнул он. — Беседуйте, сколько душе угодно.

С этими словами Вэнь Кэсин без дальнейших церемоний поволок к выходу Цао Вэйнина. Чжан Чэнлин заторопился сам. Украдкой глянув на шифу, мальчик заметил в его глазах сердитые искры и, поджав хвост, стремглав метнулся к двери. Через мгновение в комнате остались только Чжоу Цзышу, Седьмой Лорд и Великий Шаман. Обстановка сразу стала спокойной и благопристойной.

Седьмой Лорд посмотрел вслед Вэнь Кэсину и перевел взгляд на Чжоу Цзышу.

— Твой… «друг из цзянху» — шкатулка с секретом, верно? Ты следовал за ним всё это время?

Чжоу Цзышу ничего не отрицал, но и не спешил с ответом, застигнутый врасплох догадкой Седьмого Лорда. Подняв глаза, он попытался определить, к чему был задан вопрос.

— Знаешь, что любопытно? Ты ему действительно дорог, — беззаботно улыбнулся Седьмой Лорд. — Что ещё любопытнее — я никогда не видел, чтобы ты был так поглощён другим человеком. Если подумать, это чертовски мило.

- - - - -

Выйдя в маленький дворик, Чжан Чэнлин прилежно повторял рифмы, шаг за шагом оттачивая последовательность стоек. Но сердцем и мыслями он витал далеко от занятий. Столько людей собралось в одном месте, столько событий произошло за короткий срок, что трудно было сосредоточиться на отработке навыков. Мальчик уже мечтал отправиться с Гу Сян и Цао Вэйнином на поиски Е Байи. В конце концов, Чжан Чэнлин не был совсем уж бесполезным идиотом! Пусть он был не самым сметливым и проворным отроком, но вполне мог пригодиться в дороге.

Чжоу Цзышу не особенно ругал ученика за историю с Чёрной Ведьмой Гу. Строго расспросив Чжан Чэнлина о подробностях, шифу удлинил его ежедневные тренировки на два часа^[431] и этим ограничился. С одной стороны, Чжан Чэнлин повёл себя опрометчиво, увязавшись за похитительницами Гао Сяолянь, но с другой стороны, парнишка показал свой потенциал. Было поистине поразительно, что наперекор жестоким испытаниям этот ребёнок сохранил чистое сердце! Чжан Чэнлин никогда не храбрился, но, если от него действительно требовалась смелость, он неизменно оправдывал ожидания. Чжоу Цзышу всегда считал, что птенцу полезно разок-другой приложиться о землю. Что толку расти целым и невредимым, вечно прячась под чужим крылом? Летать таким образом не научишься.

Чжан Чэнлин сам размышлял об этом. Он не мог вечно прятаться за спину учителя. Чжоу Цзышу муштровал его без перерыва — как крестьяне откармливают уток. И Чжан Чэнлин изо всех сил старался проглатывать всё, что клали ему в рот. Но шифу не мог до конца дней разжёвывать для него каждый кусок. Большинство знаний Чжан Чэнлин зазубрил, не понимая смысла, и уже чувствовал, что этого недостаточно. Чтобы продвинуться дальше, ему хотелось получить собственный опыт, проверить силы и обрести самостоятельность. Вдобавок здоровье учителя так пошатнулось, что сидеть у него на шее стало совестно. Долг платежом красен, и теперь Чжан Чэнлин только и думал, чем бы помочь шифу.

Стоило мальчику увлечься грёзами, как сложная цепочка движений распалась, и пришлось вернуться к началу. Вэнь Кэсин наблюдал издалека эти позорные попытки, но не вмешивался, поскольку сам пребывал в душевном раздрае. Одна треть уверенности в успехе! За свою жизнь Вэнь Кэсин бесчисленное множество раз попадал в ситуации, когда находился на волоске от смерти и такая вероятность была бы ему за счастье. Но сейчас речь шла не о нём, а об… А-Сюе!

Вэнь Кэсин очнулся от осторожного оклика Цао Вэйнина, которого он притащил с собой и совершенно о нём забыл. Молодой человек переминался с ноги на ногу, испытывая внезапный прилив боязливого почтения, вроде как при встрече с тестем. Гу Сян рассказывала, что Вэнь Кэсин её вырастил, поэтому «одарённый ученый» Цао старался вести себя очень вежливо.

— Вэнь-сюн хотел что-то обсудить, — решился он напомнить.

Вэнь-сюн молча смотрел на Цао Вэйнина некоторое время, в кои-то веки не зная, с чего начать.

— Мне было чуть больше десяти лет, когда я подобрал А-Сян, — произнёс он после глубокого раздумья. — Она была просто крохой, завёрнутой в одеяло. Я знал её родителей, их убили. Мать чудом успела спрятать девочку.

Цао Вэйнин не осмелился издать ни звука, внимая с выражением, близким к благоговению.

— На самом деле А-Сян мне не служанка, — продолжал Вэнь Кэсин. — Хотя мы обращаемся друг к другу, как господин и прислуга, А-Сян мне вроде младшей сестры… или дочери, раз уж я наблюдал за её взрослением, — он помолчал, улыбаясь, а затем добавил: — Мы долго жили там, где выживание само по себе — большая удача. Дурное место, не подходящее для детей. Я играл роль старшего при А-Сян, будучи подростком, и собрал на этом пути все шишки. Я обжёг ей рот до пузырей, когда впервые пытался накормить похлебкой… Не дать А-Сян умереть оказалось той ещё задачей, и временами мне было с ней очень нелегко. Но, по правде сказать, ей было со мной не легче.

Начав понимать, к чему он клонит, Цао Вэйнин рьяно пообещал:

— Господин Вэнь, могу заверить: каждый день и каждый момент своей жизни, отныне и до самой смерти, я не сделаю ничего такого, что подвело бы А-Сян.

Вэнь Кэсин глянул на него с призрачной улыбкой:

— Ох, не зарекайся.

Цао Вэйнин с упрямым видом поднял руку для клятвы:

— Небо и земля мне свидетели.

Испугавшись, что ему не поверят, «одарённый ученый» в отчаянии привел единственную в своей жизни цитату, которая не казалась смешной, пусть и была, как водится, перевернута с ног на голову: — «Даже вечные небо и земля однажды померкнут, только эта любовь не прервётся в веках».^[432]

Вэнь Кэсин поглядел на него со странным выражением лица.

— Ну а если А-Сян не та, кем кажется? — спросил он. — Если ты вдруг поймёшь, что совсем не знаешь её, что тогда?

— Не сомневайтесь, я знаю её, — выпалил Цао Вэйнин, — да я себя так не знаю, как А-Сян!

Вэнь Кэсин усмехнулся, подобрал из-под ног камешек и метко запустил его в Чжан Чэнлина, не забыв прикрикнуть:

— Хватит считать ворон, паршивец,^[433] давай всё заново!

«Не сомневайтесь, я знаю её…». Хорошо, что страхи А-Сян оказались напрасными.

Примечание к части

∾ 鱼与熊掌 — нельзя получить за один пир и рыбу, и медвежью лапу. Идиома принадлежит Мэн-цзы (4 век до н.э.), который однажды должен был выбрать между рыбой и медвежьей лапой, а затем написал целую книгу о том, как принять это решение. Акцент в китайской идиоме делается на том, что нужно делать выбор, а не на невозможности иметь и то, и другое. Медвежья лапа была деликатесом еще при династии Чжоу, в настоящее время медведи находятся под угрозой исчезновения и убивать их запрещено.

∾ В оригинале «шичэнь» (时辰) — два обычных часа по 60 минут.

∾ Оригинальная цитата из «Песни о бесконечной тоске» Бай Цзюйи: «天长地久有时尽, 此恨绵绵无绝 期»: «Много лет небесам, долговечна земля,// Но настанет последний их час.// Только эта печаль — бесконечная нить,// Никогда не прервется в веках.» (Перевод Л. Эйдлина), речь идёт об обречённой любви между супругой Ян и императором Сюаньцзуном.

∾ Сяогуй (小鬼) — маленький демон/ чертёнок.

Том 3. Глава 65. Душевное смятение

Разгорячённые тела переплелись на жарких надушенных простынях, воздух в комнате густо пропитался похотью. Да-Се безучастной и неподвижной тенью сидел в стороне. Пара на кровати входила в раж, их стоны становились всё безудержнее и громче. Приглядевшись, можно было заметить, что на этот раз постель делят двое юношей. Прошло немало времени, прежде чем страстные любовники растратили пыл. Вынырнув из истомы, они обменялись тревожными взглядами и набросили на себя одежду.

Когда участники спектакля, наскоро прикрывшись, подошли ближе и опустились на одно колено, глава скорпионов лениво отставил винную чашу. Придирчиво скривив губы, он скользнул взглядом по ещё пламенеющим лицам и телам молодых людей. В этот момент отворилась дверь, и на пороге показался высокий человек в маске, полностью скрывавшей лицо. Юноши у ног главы скорпионов вздрогнули от порыва холодного ветра, но их хозяин не поменял направление взгляда, словно ничего не заметил.

Продолжая начатое, Да-Се схватил одного из актёров за подбородок, заставил его запрокинуть голову и стал придирчиво изучать лицо. Черты юноши, казалось, были вырезаны из белоснежного нефрита. Стоило ему моргнуть — и глаза вспыхивали влажным блеском. Острый подбородок, тонкие изящные линии губ и бровей, бархатная кожа — он родился мужчиной, но с женской миловидностью.^[434] Да-Се покачал головой и презрительно бросил:

— Девкой был бы краше! Потрогал — будто пудры зачерпнул. Нет, опять не то.

Человек в маске вошёл так непринужденно, словно в комнате не происходило ничего особенного. Оглядев трясущихся от страха молодых людей, он пренебрежительно пожал плечами:

— Обычные мальчики для утех. Разве не все они на одно лицо?

Да-Се раздражённо махнул рукой. Словно получив императорское помилование, юноши низко поклонились, вскочили на ноги и стремительно выскользнули за дверь. Подливая себе вино, глава скорпионов не переставал разочарованно ворчать:

— Вот именно, что все на одно лицо! Скука. Если мальчишку не отличить от девчонки, какой толк менять одних шлюх на других? До сих пор жалею, что упустил единственную годную пару!

Человек в маске уселся напротив, не дожидаясь приглашения, и беспечно спросил:

— Неужели твои маленькие зверушки иногда сбегают?

Да-Се перевёл на него взгляд и неторопливо растянул губы в улыбке:

— Если бы мои! Увы, то была пара гостей с дурными намерениями. К слову, с одним из них вы давно знакомы. Насколько я понял, он является в ваших местах ключевой фигурой.

— Это был... он? — спросил человек в маске, преодолев минутное оцепенение.

— Кто его разберёт? — усмехнулся Да-Се.

Гость ещё немного помолчал, потом вскочил, словно не мог усидеть на месте, сцепил за спиной руки и заходил кругами по комнате, сосредоточенно бормоча себе под нос:

— Сперва он пропал, будто в воду канул, а теперь вдруг нарисовался — здесь и сейчас! Он собирался выследить Сюэ Фана и забрать ключ от Арсенала, но по-тихому, не привлекая внимания крупных кланов… А сам начал творить что-то невообразимое! Как думаешь, чего он добивается?

— Кто его разберет… — повторил Да-Се с видом полного безразличия.

Человек в маске вдруг перестал метаться и резко поднял руку.

— Ладно, не будем отвлекаться. Ты избавился от Сунь Дина?

Глава скорпионов пренебрежительно хмыкнул и ногой выбил из-под стола короб, который проскрежетал по полу через комнату и остановился точно перед гостем. Тот приподнял крышку носком сапога и увидел человеческую голову. Хотя разложение уже тронуло плоть, кроваво-красное родимое пятно на щеке было хорошо различимо, и человек в маске с облегчением выдохнул:

— Одним меньше. А ты молодец! Разделаться с прочими не составит труда. Ха! Что молчишь, Скорбящий Призрак, нечего сказать? — обратился он к голове. — Когда Чжао Цзин сеял ложные слухи о Сюэ Фане, все пропускали его болтовню мимо ушей. Только ты, Сунь Дин, как последний болван, заглотил наживку! Теперь ты моя добыча, уж не взыщи.

На словах «разделаться с прочими не составит труда» взгляд главы скорпионов коротко сверкнул, но эту мимолетную перемену скрыли опущенные ресницы.

— Да, с остальными можно не спешить, — веско подтвердил Да-Се. — Чуть позже эти проблемы решатся. Одна за другой.

В мгновение ока его лицо стало предельно сосредоточенным. Да-Се резко поставил на стол чашу с недопитым вином и сузил глаза:

— Теперь ближе к делу. Где настоящий Сюэ Фан и так называемый «ключ»? Неужели вы до сих пор не нашли ни одной зацепки?

Человек в маске покачал головой и ответил вопросом на вопрос:

— Но ведь и ты не нашел?

— Все это очень странно… И подозрительно, — недовольно поморщился Да-Се, — Сюэ Фан словно испарился из мира живых! Где же он в таком случае?

— Сюэ Фан подождёт. Мы займёмся им вплотную, когда отыщем все части Кристальной брони, — рассудил человек в маске. — Запросы Чжао Цзина растут не по дням, а по часам. Похоже, он уверен, что именно я прячу ключ от Арсенала. Тогда следующим шагом он переложит вину за пропажу Кристальной брони на Долину призраков и совершит нападение для укрепления своей власти. В Центральных равнинах полно безмозглых драчунов, которые творят беспорядки, но понятия не имеют, что происходит на самом деле. Большинство этих задир подливает масла в огонь, слепо подражая Чжао Цзину. Если завтра он возглавит хаос и укажет конкретную цель, многие с восторгом откликнутся. Вырезать Долину призраков — прекрасный задел для Чжао Цзина, с этого он и начнёт! — человек в маске холодно усмехнулся и прибавил: — Ничего страшного. Ведя дела с Чжао Цзином, я давно это предвидел и подготовился. Разве что…

Да-Се поднял голову:

— За чем дело стало? Ты ждал этого вашего Хозяина Долины?

Человек в маске усмехнулся:

— Хозяин Долины — всего лишь безумец, который отлично держит и наносит удары. Но и от безумца бывает прок: пусть он сразится с Чжао Цзином, а мы подождём в теньке. Поскольку Хозяин Долины уже пожаловал в Лоян и нанёс тебе визит, не откажи мне в маленькой услуге. Найди способ «нанять» эту уважаемую особу для грязной работы.

— Проще простого, — деловито кивнул глава Ядовитых скорпионов.

- - - - -

Пока Да-Се и человек в маске шлифовали свой заговор, непосредственные цели их интриг жили привычной жизнью. Чжан Чэнлин как раз улучил момент поговорить с Чжоу Цзышу о своём намерении отправиться на поиски Е Байи вместе с Гу Сян. Чжоу Цзышу в ответ закатил глаза и ответил двумя словами: «Мечтай дальше». Чжан Чэнлин остался стоять, где стоял, беззвучно хлопая ртом, но чуть погодя взял пример с господина Вэня и вцепился в шифу мёртвой хваткой.

Весь день мальчишка донимал несговорчивого учителя, таскался за ним хвостом и ныл без умолку. Дошло до того, что Чжоу Цзышу не смог вечером закрыться в спальне — Чжан Чэнлин просунул ногу в дверь и умоляюще поднял глаза, крепко вцепившись рукой в косяк.

— Пожалуйста, шифу, отпустите меня! — завёл он всё ту же шарманку. — Я себе не прощу, если буду сидеть, сложа руки. Я…

Взгляд шифу сделался опасным. Чжоу Цзышу никогда не отличался терпением, просто в этот день он был в добром расположении духа, вот и позволил маленькому нахалу вить из себя веревки. Но всему есть предел. Без предупреждения подняв ногу, Чжоу Цзышу нацелил её в грудь Чжан Чэнлина. Мальчик решил, что наставник проверяет его реакцию, и бойко перевернулся в воздухе, уклоняясь от удара. Но как только Чжан Чэнлин открыл рот, чтобы продолжить уговоры, Чжоу Цзышу коварно захлопнул дверь перед его носом.

Вэнь Кэсин незаметно пристроился в очередь за Чжан Чэнлином и теперь мог лишь скорбно вздохнуть о своих прекрасных, но безвременно почивших мечтах.

— Чистая работа. Теперь путь через дверь отрезан, — заключил он, печально оглянувшись на луну.

Чжан Чэнлин поник, как баклажан, побитый морозом. Жалобный тон Вэнь Кэсина заставил мальчика ощутить вину за то, что один старший не может попасть к другому. А Вэнь Кэсин продолжал безутешно сетовать на судьбу.

— Если человека долго держать в пустых покоях, у него начнут копиться неутолённые желания. Неутолённые желания приводят к помутнению рассудка, — рассуждал он как бы сам с собой. — Помутнение разума толкает на необдуманные поступки. А уж когда человек совершает необдуманные поступки…

Чжан Чэнлин, хоть и туговато соображал, но не был полностью безмозглым. Пока Вэнь Кэсин философствовал, вокруг него сгущалась смертоносная аура, которая становилась всё более осязаемой — так от томящихся на огне булочек поднимается густое облако белого пара. Сообразив, что дело худо, Чжан Чэнлин подпрыгнул на месте и дал стрекача. Вэнь Кэсин проводил его недоумённым взглядом, якобы не догадываясь, какая муха укусила мальчишку. После этого он приблизился к комнате Чжоу Цзышу с намерением постучать, но заранее упёрся свободной рукой в оконную раму. В конце концов, дверь была не единственным способом попасть внутрь! Даже если бы дошло до драки, Вэнь Кэсин был полон решимости сломить сопротивление, чтобы реализовать своё новообретённое стремление стать цветочным вором. Всё лучше, чем ничего…

Дверь отворилась так внезапно, что Вэнь Кэсин, уже решившийся на крайние меры, подскочил от неожиданности и оцепенел. Такое нечасто с ним случалось, но в этот раз изумление было слишком велико. Даже когда Чжоу Цзышу чуть посторонился, приглашая его войти, Вэнь Кэсин не поверил своим глазам и, бестолково заикаясь, пролепетал:

— Ты что… Ты меня впускаешь, да?

Чжоу Цзышу посмотрел на него в упор и приподнял бровь.

— А ты против? В таком случае, доброй ночи.

Вэнь Кэсин поспешно оттолкнул его руку, не дав затворить дверь, и ужом протиснулся в комнату, сияя от предвкушения.

Увы, Чжоу Цзышу и не думал ложиться в постель. Не поднимая глаз, он зажёг свечи, разлил чай по двум чашкам и устроился за столом — всё с видом глубокой задумчивости, как перед серьезным разговором.

Сперва Вэнь Кэсин наблюдал за основательными приготовлениями с видом бесшабашного веселья, но постепенно его ухмылка растаяла. Покрутив в руках чашку, он не сделал ни глотка, но всё-таки сел на стул. Откинулся на спинку, скрестил ноги и воззрился на Чжоу Цзышу.

— Ну и что ты хочешь сказать всем этим? — не выдержал Вэнь Кэсин. — Ты внезапно надумал довериться мне душой? Или телом? Или…

Чжоу Цзышу прервал его сухим смешком и вскинул глаза:

— Хозяин Долины Вэнь, а ты ничего не хочешь сказать мне?

Вэнь Кэсин подавился готовой сорваться с языка остротой. Он уже набрал в лёгкие воздух, но только улыбнулся и покачал головой. На какое-то время повисло молчание.

— Великий Шаман Наньцзяна производит впечатление одарённого и надёжного человека, — в итоге нашёлся Вэнь Кэсин. — Я со спокойной совестью доверю тебя его заботам.

Чжоу Цзышу обмакивал в чай кончик пальца и выводил бессмысленные узоры на столешнице. Дождавшись ответа, он уточнил:

— На этом всё?

Вэнь Кэсин поднял голову, чтобы встретить его взгляд, и нечаянно засмотрелся на тонкое лицо в тёплом свете лампы. Казалось, что они знакомы тысячу лет — столько накопилось воспоминаний! Однажды увидев лопатки Чжоу Цзышу, Вэнь Кэсин так и не смог избавиться от наваждения. Когда они чуть сблизились, Чжоу Цзышу понравился ему как человек. А следующее открытие окончательно выбило землю из-под ног Вэнь Кэсина: так вот, каким был таинственный глава Тяньчуана! В тот момент Вэнь Кэсин почувствовал, что во всём мире не отыщет души роднее. Это было как встретить своё отражение. Они с Чжоу Цзышу оба были одинокими волками, которые, угодив в охотничий капкан, тщетно пытались вырваться и могли безжалостно отгрызть себе лапы ради свободы.

С тех пор Вэнь Кэсин зачарованно следовал за Чжоу Цзышу и неустанно наблюдал за ним. Если один из них жил, как хотел, почему другому нельзя было жить так же? Это откровение обрушилось на Вэнь Кэсина, словно удар молнии. Чем дольше он обдумывал новую идею, тем глубже в неё погружался, пока не потонул с головой без надежды выплыть…

Неодолимо, как бы помимо воли, он потянулся к Чжоу Цзышу и обхватил его лицо. Поскольку ладони Вэнь Кэсина были сплошь в мозолях и шрамах, он согнул пальцы, чтобы нежно коснуться обветренной, чуть прохладной щеки.

— Не смей умирать, — вырвалось у него. — Если ты умрёшь, а я останусь, мне будет бесконечно одиноко.

Чжоу Цзышу сжал запястье Вэнь Кэсина, но не отстранился.

— Был бы шанс, а я не сдамся, — пообещал он с улыбкой. — И жизнь, и боевые искусства мои по праву. Небеса вручили мне эту судьбу, теперь пусть попробуют отобрать её!

Ощутив его дыхание на своих пальцах, Вэнь Кэсин смежил веки и пробормотал, как в полубреду:

— В тот год сова выбила из рук крестьянина чашу с алой водой…

Не отводя взора, Чжоу Цзышу спокойно повторил вопрос, который уже задавал однажды:

— Крестьянин из глухого села нёс чашу с алой водой?

На губах Вэнь Кэсина медленно проступила улыбка:

— Вода была бесцветной, пока не заалела от человеческой крови.

Чжоу Цзышу оставил обмен загадками, но смотрел так же неотрывно. Через пару мгновений Вэнь Кэсин вышел из задумчивости. Его глаза, обращённые во тьму прошлого, снова поймали свет свечи и насмешливо прищурились.

— Переспи со мной хоть разок, А-Сюй! — предложил он весело. — Ну что тебе стоит? Зато у нас обоих останется кто-то в душе! Тогда ты не умрёшь так легко, да и я тоже. Разве плохо придумано?

Вэнь Кэсин шутил и поддразнивал, но Чжоу Цзышу не подхватил игру, продолжая вглядываться в него со странным блеском в глазах, и лишь после долгой паузы спросил:

— Ты говоришь от сердца?

Вэнь Кэсин коротко усмехнулся и подался к нему всем телом.

— Разве ты не чувствуешь? — шепнул он губами в губы.

Озадаченный Чжоу Цзышу не сразу подобрал слова.

— Нет, — признался он глухо. — Я… слишком редко сталкивался с искренностью и не научился её отличать. Скажи мне сам.