Дарю тебе сердце

Глава 30

Закричав от ужаса, Кэтлин торопливо спрыгнула с коня и бросилась к упавшему Дэниелу, но не успела добежать: чьи-то сильные руки схватили ее и дернули назад. Кэтлин подняла голову и увидела, что оказалась в лапах верзилы в форме солдата союзных войск. Верзила прижимал извивающуюся Кэтлин к себе, лицо, страшнее которого ей еще не доводилось видеть, расплылось в зловещей ухмылке. Солдат плотоядно облизнулся. Кэтлин охватил ужас: она поняла, что ей угрожает участь куда более страшная, чем мгновенная смерть, настигшая Дэниела, ей так легко не отделаться, сначала придется помучиться. От ужаса и отвращения все ее внутренности словно скрутило узлом, Кэтлин стала молить Бога послать ей смерть.

Сильные пальцы, больно впившиеся в ее руки, притянули ее ближе, Кэтлин попыталась вырваться, но получила такой удар по спине, что у нее перехватило дыхание. Солдат издал отвратительный похотливый смешок и предупредил:

– Смотри не вздумай грохнуться в обморок, этак мне не будет никакого интересу.

Кэтлин судорожно вздохнула, как только ее легкие снова наполнились воздухом, она стала умолять своего похитителя:

– Отпустите меня, прошу вас, или сразу убейте.

– Ну нет, детка, – глумливо произнес он, дохнув ей в лицо перегаром, – я не собираюсь тебя убивать, красотки вроде тебя созданы для удовольствия.

Он грубо впился ртом в ее дрожащие губы. Кэтлин попыталась было завизжать, но из горла вырвался только сдавленный стон. Ей удалось высвободить одну руку, и она принялась молотить верзилу кулаком, но другая ее рука была зажата его пальцами, как стальными тисками, и Кэтлин не могла ею пошевелить.

Яростное сопротивление жертвы только забавляло мучителя и разжигало в нем похоть.

– Глядите, ребята, – со смехом крикнул он своим спутникам, – никак эта южная красотка любит грубую игру. – Он посмотрел в лицо Кэтлин и заметил: – Похоже, ты из тех шлюшек, которым, чтобы завестись, нужно немного побрыкаться. – Убрав руку с ее спины, он медленно погладил Кэтлин по бедрам. – Тебе повезло, детка, ты нашла как раз подходящего парня для этого дела. – Он снова облизнул губы. – Сдается мне, мы с тобой неплохо развлечемся.

Кэтлин передернуло от отвращения и ужаса. Краем глаза она заметила, что к ним приближаются еще трое или четверо солдат в голубой форме.

Держащий ее детина произнес хриплым, утробным голосом:

– Смотрите-ка, ребята, она вся дрожит! Похоже, она завелась не хуже меня, небось холеные южные джентльмены понятия не имеют, как удовлетворить такую горячую штучку. Тем лучше для нас, нам на всех хватит. – Снова дохнув ей в лицо перегаром, детина заверил: – Не волнуйся, детка, мы тебя хорошенько обработаем. Я тебе покажу, что такое настоящий мужчина.

– Господи! – Кэтлин беспомощно посмотрела на остальных солдат, теперь окруживших их, и взмолилась: – Помогите мне, прошу вас!

Но солдаты только ухмылялись и пялились на нее, каждый разглядывал ее с тем же похотливым выражением, что и гигант, прижимающий к себе.

– Чур я первый, ребята, – заявил детина, – а когда я с ней закончу, все, что останется, – ваше.

Остальные ответили ему громким хохотом и подошли еще ближе. Все согласились, что первая очередь по праву принадлежит тому, кто нашел добычу.

Один солдат с повязкой на глазу протянул руку, погладил Кэтлин по волосам, криво ухмыльнулся и попросил:

– Только ты уж оставь кое-что и нам.

У Кэтлин закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Ей даже хотелось, чтобы ее вырвало: может, хоть это оттолкнет насильников. В глазах потемнело, у Кэтлин мелькнула слабая надежда, что она потеряет сознание, но и эта надежда быстро угасла: детина грубо толкнул ее в спину, чем мгновенно привел в чувство. Оцепенев от ужаса, Кэтлин смотрела, как он с отвратительной ухмылкой протянул огромную волосатую ручищу к вырезу ее платья. Один резкий рывок – и ткань затрещала. Чувствуя, как с нее одним махом срывают и лиф платья, и нижнее белье, Кэтлин закрыла глаза и приготовилась к худшему. Детина снова облапил ее и повалил на землю. Упав на спину, Кэтлин попыталась встать, но была снова отброшена на землю с такой силой, что на время утратила способность двигаться. Дрожащими руками она попыталась прикрыть обнаженную грудь. Детина навис над ней, поставив широко расставленные ноги по обеим сторонам от ее тела. Невольно вскрикнув от ужаса, Кэтлин оставила попытки прикрыть грудь и закрыла лицо руками.

Внезапно солдат, стоящий над Кэтлин, почувствовал, что ему в висок уперлось холодное дуло револьвера. Незнакомый голос, еще более холодный, чем сталь, произнес:

– Ну что, подонок, насиловать беззащитных женщин так же приятно, как грабить могилы младенцев?

Щелкнул курок, верзила, все еще держась за пряжку ремня, вытаращил глаза, но не издал ни звука. Кэтлин приоткрыла глаза и посмотрела сквозь растопыренные пальцы. Происходящее казалось нереальным и виделось в каком-то замедленном темпе. Смуглая рука нажала на спусковой крючок, и голова верзилы словно взорвалась изнутри, во все стороны полетели брызги крови и мозгов. Затем чья-то сильная рука рывком подняла Кэтлин с земли. В полубессознательном состоянии она посмотрела в лицо своему спасителю и испытала такое огромное облегчение, что ее снова охватила слабость, она покачнулась. Доусон снял с себя плащ, накинул на ее дрожащие плечи, потом плотно закутал ее. Кэтлин доверчиво прильнула к его сильному, крепкому телу, вселяющему уверенность.

– Все в порядке, теперь ты в безопасности.

Заслонив Кэтлин собой, Доусон повернулся к остальным янки. Кэтлин уткнулась ему в спину, ничего не видя вокруг.

Началась стрельба. Перекрывая грохот, раздался крик Доусона: «Сэм, сзади!». Потом снова послышались выстрелы. С опаской оглядываясь, Кэтлин увидела, как янки с повязкой на глазу упал лицом вниз на землю. Потом она увидела Большого Сэма, держащего в каждой руке по револьверу. Сверкая глазами, Сэм озирался по сторонам, проверяя, все ли солдаты-янки обезврежены. Быстро взглянув на Кэтлин, Сэм посмотрел на землю у ее ног. Только сейчас Кэтлин вдруг осознала, что ей больше ничто не заслоняет обзор, и с ужасом поняла почему: Доусон лежал на земле у ее ног. Подбежал Сэм, грубо оттолкнул Кэтлин, наклонился к Доусону, подхватил его безжизненное тело, словно мешок муки, и перекинул через плечо. Кэтлин все еще стояла на коленях, оцепенев от ужаса. Сэм потянул ее за руку, поднял на ноги, обхватил за талию и прижал к себе, так что ее ноги беспомощно повисли в воздухе. В таком положении – с телом Доусона на плече и Кэтлин под мышкой – он побежал.

– Сэм, – закричала Кэтлин, – там остался Дэниел!

– Он мертв, ему уже не поможешь, так что не будем терять времени. На эту стрельбу вполне могут сбежаться другие янки, – ответил Сэм, тяжело дыша, но не останавливаясь. Кэтлин последний раз взглянула на верного слугу, распростертого на земле. Доусон истекал кровью, на белой рубашке расплывалось большое красное пятно, кровь капала и на голубую хлопковую рубаху Сэма.

– Сэм, я могу идти сама, – сказала Кэтлин, боясь, что ему не хватит сил нести обоих.

Но чернокожий великан не останавливался.

– Нет времени! Нам надо скрыться до того, как они спохватятся.

Он нырнул в густые заросли, напролом прорываясь к реке.

В уединенной бухточке стояла на якоре «Моя Дайана», ее силуэт едва проглядывал в темноте за деревьями, и когда до берега оставалось еще добрых пятьдесят ярдов, Сэм уверенно крикнул:

– Готовиться к отплытию!

Едва ступив на палубу, Сэм тут же выпустил Кэтлин и быстро понес Доусона в капитанскую каюту. Кэтлин потеряла равновесие, упала на четвереньки, неуклюже встала и поспешила за Сэмом. Осторожно уложив капитана на кровать, Сэм повернулся и побежал обратно на палубу.

– Сэм, не оставляйте его! – закричала Кэтлин, хватая помощника за руку.

Он оттолкнул ее и, не останавливаясь, бросил через плечо:

– Присмотрите за ним, а мне нужно быстрее отчаливать, не то нам всем крышка.

Кэтлин бросилась к койке и склонилась над Доусоном. Она звала его по имени, но глаза раненого оставались закрытыми, лицо сохраняло пепельно-серый оттенок. Увидев у него на груди огромное красное пятно, с каждой секундой расплывающееся все шире, Кэтлин тихонько ахнула и стала расстегивать рубашку. Взглянув на рану на груди Доусона, Кэтлин в ужасе всплеснула руками. Кровотечение, и очень сильное, продолжалось. Кэтлин в панике огляделась и схватила с кровати подушку. Сняв наволочку, она свернула ее в толстый прямоугольник и прижала к ране. Со слезами на глазах она мысленно умоляла Доусона очнуться, но он не приходил в сознание, хуже того, свернутая наволочка под ее пальцами быстро пропитывалась кровью.

– Доусон, не умирай, прошу тебя! – прошептала Кэтлин, плотнее прижимая к ране импровизированную повязку.

Не представляя, чем еще можно помочь раненому, Кэтлин прижалась к нему всем телом, как будто это могло вдохнуть в него жизнь. Его сердце едва билось. Крепко прижимаясь к его груди и чувствуя, что плащ пропитывается его кровью, она шептала:

– Ты не умрешь, Доусон, я не дам тебе умереть, лучше возьми мою жизнь.

Она все еще лежала поверх Доусона, когда вернулся Сэм и поднял ее.

– Мисс Кэтлин, ступайте в кладовую и принесите все скатерти, какие сможете найти, – распорядился Сэм. – Хотя нет, прежде достаньте из нижнего ящика стола бутылку виски и дайте мне.

Кэтлин быстро выполнила одно распоряжение и бросилась исполнять следующее. Вернувшись с четырьмя чистыми скатертями, она подошла к кровати. Сэм промывал рану виски. Бросив быстрый взгляд на Кэтлин, великан распорядился:

– Дайте одну скатерть мне, а другую начинайте рвать на длинные полоски.

Кэтлин протянула одну скатерть Сэму, но когда попыталась разорвать другую, у нее не хватило сил.

– Ладно, тогда поменяемся местами. Вы зажимайте рану, а я нарву бинты.

Кэтлин заняла место Сэма и прижала к ране свернутую в несколько раз белую ткань, глядя на безжизненное бледное лицо. Сэм быстро разорвал скатерть на полоски и снова подошел к кровати.

– Сейчас я его немного приподниму. – Сэм с сомнением покосился на Кэтлин. – Мне нужно, чтобы вы поддержали его, пока я буду перевязывать.

Сэм встал в головах кровати и осторожно приподнял безжизненное тело Доусона до сидячего положения. Собрав все силы, чтобы удержать раненого, Кэтлин села так, чтобы он опирался на нее спиной. Видя, что ей трудно, Сэм быстро перевязал рану и сел на кровать, принимая тяжесть его тела на себя. Когда импровизированные бинты были завязаны, Сэм бережно уложил своего капитана на спину и встал.

– Вы бы вышли, мисс Кэтлин, я собираюсь его раздеть и уложить как следует.

– Никуда я не пойду, я буду вам помогать, – решительно возразила Кэтлин.

Сэм встал в ногах кровати и стянул с Доусона высокие черные сапоги. Затем вдвоем с Кэтлин они сняли с него брюки и до пояса накрыли его одеялом.

– Мне нужно вернуться в рубку, посидите с ним. Если что, зовите меня, – сказал Сэм. Уже выходя из каюты, он обернулся и добавил: – Мисс Кэтлин, в гардеробе есть несколько чистых рубашек капитана. Может, вам умыться и надеть одну на себя?

Кэтлин низко наклонилась над Доусоном. Удостоверившись, что он еще дышит, она отошла от кровати и стала раздеваться. И тут силы изменили ей. Не в состоянии больше сдерживаться, она разрыдалась, повторяя сквозь слезы:

– Это я во всем виновата, Доусон, я тебя убила…

Наконец она выплакалась, прошла к комоду, на котором стоял кувшин с водой, и налила холодную воду в фаянсовый тазик. Сняла с себя разорванную одежду и стала мыться. Вода быстро окрасилась кровью. Кэтлин нашла кусок мыла и принялась ожесточенно тереть себя, словно могла отмыться от ужаса этой кошмарной ночи. Вытершись, она подошла к гардеробу и открыла дверцу. На вешалках висело с полдюжины белых рубашек с кружевными гофрированными манжетами. Кэтлин взяла первую попавшуюся и надела. Рубашка доходила ей почти до колен, но когда она закатала рукава и застегнула пуговицы, получилось нечто вроде халата.

Кэтлин пододвинула стул к кровати и села рядом с Доусоном. При виде его безжизненно-серого лица ей снова стало страшно. Доживет ли Доусон до тех пор, пока они смогут показать его врачу, она не знала. На кровати лежал умирающий, который готов был не задумываясь отдать за нее жизнь, а она могла только беспомощно сидеть рядом.

Вернулся Сэм.

– Как он?

– Без изменений. Как вы думаете, он выживет?

– Не знаю. – Сэм посмотрел на лицо Доусона, в котором не было ни кровинки, потом на Кэтлин. – Нужно извлечь пулю, но я не знаю, насколько она близко к сердцу. Одно обнадеживает: изо рта кровь не шла, значит, можно надеяться, что легкие не повреждены, если так, у него еще есть шанс.

– Когда мы сможем найти врача, Сэм? Надо бы побыстрее.

– Знаю, но мы не можем рисковать. Эти берега кишат солдатами-янки, нечего и думать о том, чтобы сойти на берег, это было бы самоубийством. Остается надеяться только на то, что нам не встретится вражеский корабль и удастся благополучно вернуться в Натчез.

Сэм пощупал пульс на шее раненого. Пульс был слабый, но ровный. Потрогав лицо Доусона, Сэм почувствовал, что оно холодное. Он откинул одеяло и осмотрел рану.

– Кровотечение почти прекратилось, но он слишком холодный, не нравится мне это.

Кэтлин пощупала лоб.

– Сэм, он замерзает, нельзя ли его как-нибудь согреть? Ему нужно тепло.

Сэм достал из комода еще одно одеяло и накрыл Доусона.

– Вот, больше ничем помочь не могу. Мне нужно возвращаться на палубу, как будет возможность, сразу вернусь. – Помедлив в дверях, Сэм пристально посмотрел на Кэтлин. – Если сможете придумать какой-нибудь способ согреть его, согрейте.

Кэтлин склонилась над кроватью и приложила пальцы к бледным губам Доусона. Она смотрела на человека, которого когда-то любила, и ее сердце переполняла нежность. Кэтлин встала, медленно откинула одеяла, сбросила с себя туфли и забралась в постель к Доусону. Теперь она лежала так близко, что ближе уже некуда.

– Ты не умрешь, Доусон, – прошептала она, – я вдохну в тебя жизнь. – Она накрыла его ледяные губы своим теплым ртом. Доусон никак не реагировал на ее прикосновения, но она продолжала его целовать, как будто действительно могла вдохнуть в него жизнь. Она целовала холодные щеки и лоб, мысленно повторяя, что не даст ему умереть.

Перед ее взором встало красивое лицо Хантера. Кэтлин заплакала. Она плакала по мужчине, чье безжизненное тело держала в своих объятиях, по своей первой любви, по отцу своего единственного ребенка. Она плакала по Хантеру, оставшемуся в осажденном городе, по человеку, который стал ее мужем и которого она полюбила, по мужчине, которого обнимала и клялась любить до гроба всего несколько часов назад, этой же ночью. Она оплакивала себя, чье сердце так долго разрывалось между Доусоном и Хантером, что Кэтлин уже не знала, станет ли оно когда-нибудь снова одним целым. Оно принадлежит обоим мужчинам, ей никогда не освободиться ни от одного из них, но ни один из них никогда не согласится делить ее с другим.

Не открывая глаз, она повернулась к Доусону и прошептала:

– Прости меня, Доусон, прости меня, Хантер, прости меня, Господи.