Дай мне шанс

Глава 23

Деревня находилась в двух сотнях километров от Боготы, в глубине долины, надежно отрезанной от мира. Сквозь маленькое пыльное оконце Чамберс наблюдал за площадью. Деревья и кусты магнолий бросали тень на раскаленные выщербленные тротуары и на полуразрушенные дома. Днем местные торговцы открывали свои лавочки. Он видел, как продавец лотерейных билетов взял кофе и мороженое в тусклом, отделанном винилом кафе близ церкви. Потом его взгляд остановился на пустых телегах на обочине. Он увидел бродягу, спавшего на скамье. Громкоголосые птицы, взмахивая крыльями, толпились возле сточной канавы, куда толстомясая бабища выбрасывала остатки еды.

Часы на церкви начали отбивать семь. Солнце уже прошествовало над широким навесом листвы. Собака шарахнулась от летящей галопом лошади, на спине которой восседал узкоглазый крестьянин в шляпе из телячьей кожи. Вот он уже скрылся в переулке, а оттуда с ревом вылетели два ржавых древних джипа, они громыхали так, что было слышно, как клацает подвеска и ноют рессоры, их моторы надсадно ревели, помогая машинам одолевать развалины жалкой жизни, попадавшиеся им на пути.

В открытых джипах сидели люди в камуфляже, на сиденьях рядом с ними лежали автоматические винтовки. Машины, не сбавляя скорости, подпрыгивали на выбоинах и визжали тормозами на крутых поворотах, а потом исчезли под аркой, над которой располагалось окно Чамберса. Должно быть, они припарковались во внутреннем дворике, позади маленькой дешевой гостиницы, в которой Чамберс жил почти с самого приезда в Колумбию.

Он знал теперь, что должен благодарить Сэнди и Ларри Кинга за свой арест, как это называл генерал Гомес, или похищение, по мнению самого Тома. Но Гомес не собирался вступать в дискуссию, как и мужчины, охранявшие Чамберса. Пожалуй, Тому придется уступить и согласиться, что его охраняют, а не держат в заложниках, поскольку никто не требовал никаких денег за его возвращение. В общем, он терялся в догадках, что Гомес собирается с ним делать.

Скука была невыносимая, он изнывал от безделья, начинал капризничать, хотя, если уж на то пошло, никакой он не заключенный: ему дали оружие и разрешили свободно приходить и уходить, когда захочется, но только с охраной. Он торчал тут ради собственной безопасности. Гомес, возможно, единственный неподкупный полицейский в Боготе, узнал из интервью Сэнди о прибытии Тома Чамберса. Генерал немедленно принял меры, послав дюжину своих людей прямо к самолету и приказав им эскортировать высокого гостя. Далее его посадили в автомобиль и увезли в ночь.

Если бы генерал Гомес не сделал этого, то его бы встретили люди Галеано, и тогда у него не было бы никаких шансов сидеть у окна и смотреть на улицу. Том иногда ходил в кафе, играл партию-другую в какую-нибудь настольную игру, пару раз прогулялся по холмам, а большей частью сидел у окна и ждал.

Люди Гомеса не привыкли к праздным беседам и не проявляли интереса к тому, что происходит в мире. Поэтому Чамберс до сих пор не знал, прекращены ли съемки фильма и сумела ли Эллен выкарабкаться. Он много дал бы за то, чтобы связаться с Майклом, хотя что, черт возьми, он сказал бы ему? Даже после стольких часов размышлений он все еще не нашел слов, способных выразить, как ему жаль, что он вообще вломился в их жизнь, ведь из-за него им пришлось столько выстрадать.

Теперь уже ничего не изменишь, хотя, видит Бог, он хотел бы добраться до Шалеано и положить конец его власти над их жизнью.

Решив выпить кофе, Том заправил старую синюю хлопковую рубашку в джинсы, пристегнул кобуру с автоматическим пистолетом и вышел из комнаты. Иметь при себе оружие в этой деревне не только нормально, но необходимо, поскольку внизу располагается военная база и дорога становится привлекательной мишенью для любого повстанца или бандита. К тому же наверняка цена, объявленная за его персону, весьма высока, так что люди Галеано могли появиться здесь в любой момент.

Спустившись по черной лестнице, Том нашел своих охранников в небольшом внутреннем дворике, они слонялись вокруг джипов и курили, два вновь прибывших как раз собирались сменить пару отдежуривших. Чамберсу было наплевать, что они курят марихуану, но вот Гомес, думается, вряд ли обрадовался бы.

— О, сеньор Том! — приветствовал его один из них.

Это был Валерио, ему двадцать восемь, он самый старший из них и в самом высоком ранге. Как раз ему предстоит стать компаньоном Чамберса на этот день. Валерио самый словоохотливый из всех парней и, вероятно, лучше всех знает о том, что происходит за пределами деревни. Хотя Том уже понял, что все они тщательно проинструктированы насчет того, чтобы не слишком распространяться о событиях во внешнем мире.

— У меня есть для вас сообщение, — заявил Валерио, бросая окурок и вдавливая его в землю каблуком зеленого вьетнамского ботинка. — Генерал посылает свои извинения за то, что не прибыл повидаться с вами, но у него были важные дела, которые требовали его присутствия. Возможно, он появится здесь через час. Он просил вас приготовиться к отъезду.

Новость удивила и обрадовала Чамберса, и эта радость длилась до тех пор, пока ему не пришло в голову, что его могут отвезти в аэропорт и выдворить из страны.

— Нет, я не собираюсь этого делать, — сказал ему Гомес, когда наконец появился. — Я отвезу тебя повидаться с Эрнаном Галеано.

Том изумленно воззрился на него. Гомес был невысоким, безупречной внешности человеком, с красивой копной серебристых волос и внушительными черными усами, обрамлявшими рот словно подкова. Он любил риск и абсолютно бесстрашно сражался с мафией. Еще он слыл большим шутником, и именно об этом его свойстве вспомнил Чамберс, услышав насчет Галеано.

— Ты ведь хочешь его увидеть, я так понимаю? — отрывисто бросил Гомес.

— Не знаю, как насчет того чтобы увидеть, — протянул Том, — но убил бы с удовольствием.

— Обсудим, — пообещал Гомес невозмутимо. — Но сейчас мы отправимся в тюрьму. Галеано ждет нас. Говорил я тебе или нет, что приказ о его освобождении подписан? Он выйдет на свободу к концу месяца.

Не сказать, чтобы Том обрадовался, но и не удивился. Здесь можно купить абсолютно все, включая пожизненное заключение.

Через минуту они уже летели по шоссе в сером бронированном «мерседесе» Гомеса. Хотя это и не принято, но генералу нравилось рулить самому, поэтому он пересадил шофера в один из сверкающих черных джипов «Чероки», тоже бронированный, в котором ехала охрана. Восемь телохранителей в джипах были вооружены «узи» и карабинами «АР-15» — стандартным набором для защиты высокопоставленных особ. Оружие было необходимо, потому что уже больше двадцати раз бандиты покушались на жизнь Гомеса, но, к счастью, неудачно. Один из нескольких случаев, когда он был на волосок от гибели, и стал причиной его долгого отдыха в Испании, где он выздоравливал после того, как в его машину подложили бомбу.

— Так какова причина этого визита? — поинтересовался Чамберс.

— Требование Галеано, — объяснил генерал. — Я подумал, что ты не станешь возражать. Ты когда-нибудь раньше был в Ла-Пикота?

Том кивнул.

— В ее стенах полно людей, набитых информацией, — заметил он.

Гомес не возражал.

— Ты навещал богатых парней или волков? — спросил он.

— Тех и других.

Ведущий джип помчался вперед. Гомес увернулся из-под громыхающего автобуса, прямо в лоб им летел грузовик. Он прибавил газу и проскочил всего в дюйме от борта. Эскорт, казалось, забыл о боссе, бывшем только что на волосок от смерти.

— Если ты уже видел богатых парней, значит, знаешь, чего ждать, — продолжил Гомес.

Чамберс позволил себе выдохнуть.

— Более или менее, — сказал он. — Зачем мы ему понадобились?

— Он хочет предложить тебе сделку, — ответил Гомес.

Том насторожился:

— Какого рода?

— Он намерен найти и заставить тебя потерять, — усмехнулся Гомес. — Какого еще рода сделка может быть с Эрнаном Галеано?

— Он не говорил, о чем речь?

— Нет. Между прочим, кто-нибудь тебе сообщил, что съемки приостановлены?

Чамберс повернулся к нему:

— Нет. Когда?

— Пару дней назад. Все уже вернулись в Лос-Анджелес, об этом сообщили во вчерашних вечерних новостях Си-эн-эн. Еще они сказали, что женщина, в которую стреляли, кажется, выкарабкивается.

Облегчение, которое испытал Чамберс, услышав, что Эллен жива, на мгновение перекрыло все остальные чувства. Он подумал о Майкле и пожалел, что не может оказаться там, с ними, чтобы как-то поддержать, помочь пережить все, что на них свалилось. Однако он не обольщался: вряд ли Майкл обрадовался бы его присутствию. Вероятно, он навсегда потерял одного из самых лучших своих друзей.

Возвращаясь мыслями в настоящее, Чамберс подумал, что Галеано одержал победу. Съемки прекращены. То, что человек способен обладать такой властью, даже сидя в тюремной камере, должно возмутить любое цивилизованное общество, как, впрочем, и то, что Рейчел осталась неотомщенной. Горечь затопила душу, мешаясь с яростью. Ну почему никто, абсолютно никто не в силах справиться с этими нелюдями и Галеано может и дальше наслаждаться своей безнаказанностью? Впрочем, о чем это он? Галеано купил половину правительства. Вот и ответ на истерзавшие душу вопросы.

— А что насчет детей? — спросил Том. — Список увеличился?

Гомес, не отрывая взгляда от дороги, бросил:

— Семеро умерли, насколько нам известно. — Потом взглянул на Чамберса. — Ты хочешь знать, почему я не пресек это? Я тебе объясню. Я ничего не мог сделать. Он использовал полицейских из того подразделения, которое занимается наркотиками и контролирует районы Калле дель Картучо и Олья де ла Онсе. Скверные места. Это — не моя территория, они не мои подчиненные, поэтому я не мог получить никаких сведений о том, как ведется расследование. — Генерал добавил: — До вчерашнего дня. Я все еще не уверен, что мой план удастся, поскольку занимающийся этим человек — откровенный хапуга и сидит в дерьме уже по горло. Он сделает все, чтобы защитить своих людей, а Галеано щедро расплатится с ним за предпринятые усилия.

Чамберс молчал, понимая, что никакие его слова или чувства не изменят эту насквозь купленную страну.

— Есть и другие новости, о которых ты должен знать, — продолжал Гомес. — Твоя подруга Сэнди Полл исчезла.

Голова Тома дернулась.

— Успокойся, — осадил его Гомес, прежде чем Том заговорил. — Алан Дэй сообщил мне, что она спряталась сразу после своего интервью. На мой взгляд, очень мудрый ход. Сначала она спасает твою жизнь, давая мне знать, что ты прилетаешь в Колумбию, потом заботится о своей. Похоже, она сильная женщина. — В его глазах блеснул интерес.

По правде говоря, Том считал несправедливым винить Сэнди за проблемы, виновником которых все-таки был он. Главное, что с ней сейчас все в порядке, она скрылась в надежном месте, у нее хватит здравого смысла отсиживаться там до тех пор, пока все не закончится.

Чамберс отвернулся, потом напрягся: они оказались в хвосте телеги, которую тащили лошади.

Гомес хлопнул по тормозам, потом резко вывернул руль.

Не впервые Том наблюдал генерала в качестве водителя и, как всегда, допускал, что эта поездка может стать для них последней.

Была середина дня, когда они наконец проехали через ворота Ла-Пикота. Несмотря на то что Гомеса узнали, охранник в зеленой форме подверг их обычной процедуре, заставив выйти из машины и проверив каждого металлоискателем, — абсурд, если учесть, что машина не проверялась. Видеокамеры следили за их продвижением к усиленно охраняемому крылу, где телохранителям было приказано ждать, а Чамберса и Гомеса обезоружили и проводили внутрь здания.

Том уже бывал в этой тюрьме и был готов к увиденному, но сейчас он впервые явился сюда со столь оригинальной целью — встретиться с Эрнаном Галеано. Близость предстоящего свидания возбуждала нервы, со дна души поднимались горечь и жажда мести. Возможно, это лишь игра воображения, но он ощущал Рейчел рядом с собой, она шла вместе с ним по длинным коридорам и лестничным маршам и также торопилась дойти до цели и оказаться лицом к лицу с тем, кто заказал ее смерть.

Ненависть Чамберса росла, желание уничтожить человека, который разрушил его жизнь, начинало душить его и лишало власти над собой. Видения кошмарных мучений Рейчел вспыхивали в мозгу, ему являлось то, чего он не позволял себе воображать раньше. Он снова слышал ее крики, видел ее обезображенное ужасом лицо и физически ощущал ее боль. Он съежился, когда представил, как они бьют ее, калечат и, наконец, убивают. В него вливался воздух насилия, исходивший от стен, эти испарения ползли по полу, клубились вокруг него, хватали за ноги, и волны гнева катились по его венам. Ни разу Том Чамберс не чувствовал это так сильно, с тех пор как умерла Рейчел. Он был уверен, что уйдет отсюда, отделав сукина сына, устроившего отвратительное действо, которым закончилась ее жизнь. Галеано хотел сделку — что ж, он ее получит.

Из конца коридора лился слепящий свет, но нигде не было окон, как и видимых признаков человеческой жизни, не считая тюремного охранника в синей форме, служившего им проводником. Он остановился и велел подождать, а сам вошел в тяжелую железную дверь, которая лязгнула у него за спиной. Они все еще слышали слабое эхо его затихающих шагов, приглушенные звуки жизни, запрятанной на дне этого ада.

Том чувствовал, что Гомес наблюдает за ним, и ощутил крепкую руку у себя на плече, но даже не пошевелился.

Через несколько минут охранник вернулся.

— Пойдемте, — сказал он им.

Они направились за ним следом через металлическую дверь в уродливые тюремные недра, где стоял разномастный шум и в зловещем, удушливом воздухе аммиак мешался со сладковатым наркотиком. Он привел их к маленькой пустой камере, где через решетку виднелись пара дрянных коек и параша в углу.

— Ждите тут, — приказал охранник, — сеньор Галеано выйдет к вам, когда будет готов.

Ярость Тома схватила его за горло.

— Скажи этому сукину сыну, чтоб он явился немедленно, — прорычал он.

Глаза тюремщика угрожающе сверкнули. Его рука потянулась к дубинке. Он с радостью разбил бы череп этому негодяю гринго, чтоб мозги брызнули во все стороны.

Вмешался Гомес, перехвативший дубинку.

— Мы не намерены ждать такую слизь, как Галеано, — рявкнул Чамберс, — скажи, чтобы этот убийца, этот ублюдок вышел ко мне сейчас же, или пускай отправляется прямиком в свой гребаный ад с любой сделкой, рожденной на вонючей помойке, которую он называет головой.

Глаза охранника угрожающе сузились. С каким удовольствием он отделал бы этого типа по первое число!

— Делай, что тебе говорят, — снова вмешался генерал.

Очень медленно, нехотя тюремщик перевел на него взгляд.

Гомес кивнул и улыбнулся.

— Ты слышал, что он сказал. Иди и передай Галеано: мы знаем, он большая шишка, вокруг которой вы прыгаете и лижете задницу. Но для нас он гаже использованной подтирки в сортире. Или мы говорим прямо сейчас — или уходим.

Глаза охранника ядовито сверкнули. Он вызывающе посмотрел на Чамберса и плюнул на пол. Он ждал реакции. Но тот молчал. Рот стражника презрительно скривился, и он, бормоча себе под нос ругательства, удалился.

Через минуту Чамберс и генерал в сопровождении еще двух охранников отправились в путь. Обитатели камер с жадностью наблюдали за ними: некоторые молча, некоторые свистели и хохотали, другие изображали непристойные жесты, а кое-кто угрожающие. Чамберс и Гомес продолжали идти по направлению к шикарной кожаной двери в дальнем конце коридора.

То, что они обнаружили за ней, не стало неожиданностью для Тома, он уже бывал в подобных камерах, здесь же, в этой тюрьме, возможно, посещал и эту. Но если и так, то с появлением нового обитателя произошли большие перемены — раньше здесь не было дорогостоящего антиквариата или картин, развешанных на заново отделанных стенах. Но особенно его заинтересовала одна картина, та, что вырисовывалась в дверном проеме. Там стояли компьютер, телефоны, факс, телевизор, проигрыватель для компакт-дисков, а пол был устлан персидским ковром. Был здесь и гарнитур из трех роскошных диванов, и прекрасно оборудованная кухня, где неуклюжего вида громила взбивал какую-то смесь. Когда они вошли, повар взглянул на них, и Чамберс догадался, что головорез в переднике и, как всегда, бесстрастный Гомес узнали друг друга.

— Я сообщу сеньору Галеано, что вы здесь, — сказал другой, внешне напоминающий хорошо вышколенного слугу. — Можете присесть.

Том оглянулся на генерала, который, похоже, чувствовал себя сейчас не уютнее его самого. Слуга церемонно поклонился и постучал в простую белую дверь, затем резко отступил, и Эрнан Галеано появился в дверном проеме.

Он оказался не таким высоким, как ожидал Чамберс, и не выглядел на свои пятьдесят девять лет. У него была большая квадратная голова, громадная челюсть и тонкие, словно подведенные карандашом, усики, он был столь же уродлив, как его изображали. Одет в дорогой, синего цвета, костюм, без ботинок и так увешан золотом, как не снилось и дорогой шлюхе.

Он усмехнулся, блеснув крупными, явно искусственными, неестественно белыми зубами.

— Генерал Гомес, сеньор Чамберс, — воскликнул он, — добро пожаловать в мое скромное жилище!

Том напрягся. Сукин сын, порвавший его жизнь в клочья; дерьмо, огребшее миллиарды долларов на кокаине и героине; подонок, погубивший столько невинных американских детей; негодяй, приказавший продажной полиции убить семь беззащитных подростков; зверь, нанявший убийц, чтобы стрелять в беременную женщину. И он сидит здесь, в этой роскошной тюремной камере, как какой-нибудь восточный владыка, с немыслимым числом привилегий.

— Так мило с вашей стороны навестить меня, — промурлыкал он, протягивая руку.

Чамберс посмотрел на эту омерзительную рожу, перевел взгляд на руку и резко заломил ее назад. Галеано и глазом не успел моргнуть, как переломился пополам от боли.

Телохранители помчались на помощь, ножи и резиновые дубинки засвистели в воздухе. Галеано упал на колени.

— Неумно, — заметил генерал.

Галеано задыхался, ему не хватало воздуха, он пытался говорить.

— Уходите, — хрипел он, отмахиваясь от охраны. — Только помогите мне встать.

Гомес и Чамберс молча ждали, когда старик поднимется. Ему дали свежий льняной носовой платок и стакан исходящей пузырьками воды.

— Принесите моим гостям чего-нибудь выпить, — приказал он, отдышавшись.

— Пошел ты со своей выпивкой, — моментально отреагировал Чамберс, но затем попытался унять свой пыл. — Итак, что за сделка?

Галеано усмехнулся, потом закашлялся.

— Ты заплатишь за это, — произнес он, задыхаясь.

— Сделка, Галеано, — напомнил Гомес.

Галеано снова закашлялся.

— Я слышал, съемки фильма остановлены, — сказал он. — Это правда?

— Да, — подтвердил Гомес.

— Мне нужны доказательства.

— Какого черта! — воскликнул Том.

— Ты слышал новости, — спокойно проговорил генерал.

— Откуда мне знать, что это правда? Может, они там все куплены?

— У тебя свои люди в США, — вскипел Чамберс, — которых ты подсылаешь к беременным женщинам, ты, гребаный сукин сын. Тебя выдадут Штатам как преступника. Я намерен постараться, чтобы это произошло, черт тебя побери!

Галеано захихикал.

— Но я уже в тюрьме благодаря тебе, — заявил он.

— Мы знаем, что бумаги подписаны, — сказал Гомес, — и ты можешь выйти отсюда в любое время. И знаешь, что тогда произойдет? — усмехнулся он. — Тебя снова арестуют, Эрнан, и из рук в руки вручат агентам Федерального бюро расследований США. А федералы уже подготовили тебе приятное путешествие за их счет в Золотую Страну Сказочных Возможностей и славную смерть в ее столице. Знаешь, почему? Потому что, как уже сказал тебе, мой друг, когда ты заказал женщину, продюсера фильма, ты нарушил американскую границу. Парень, они так обрадуются, когда ты выйдешь отсюда! Тогда они смогут убить тебя в соответствии с законами, как принято в Соединенных Штатах Америки.

Галеано ничуть не взволновался.

— Гомес, не лей дерьма, — прокомментировал он тихо.

Генерал продолжал улыбаться.

Галеано перевел взгляд на Чамберса. Некоторое время он просто смотрел на него, потом отпил глоток воды и произнес:

— Я задолжал тебе, Том Чамберс. Я задолжал тебе за то, что ты сделал мне и моим людям. За все дерьмо, которое ты размазал по газетам, за всю ложь и обман, которые втюхивали тебе употребленные тобой сучьи дети. Позволь поделиться, парень, я лежу тут по ночам с открытыми глазами и мечтаю, как я с тобой поступлю. У меня есть тысяча способов заставить тебя заплатить, Чамберс, и у меня есть мои мальчики, которые умеют это делать.

— Ты уже сорвал куш, когда убил Рейчел, — процедил Том сквозь зубы.

Брови Галеано поднялись.

— Думаешь, это был я?

— Я это знаю.

Галеано кивнул.

— Они, конечно, подстроили все так, чтобы свалить на меня. Разве это трудно? А на самом деле Молина взял твою девочку и заставил тебя думать, будто действовал по моим указаниям.

Чамберс молчал.

— У него были некоторые проблемы с ней, верно? — продолжал Галеано. — Она написала о нем, раструбила на весь мир, что он продажный извращенец. Она закопала в землю его туристический бизнес тем своим репортажем, мне рассказывали. Знаешь, он привозил туристов из Европы, гребаных педофилов, которые две недели могли всласть трахаться. Поэтому он добрался до нее, к тому же столкнув нас с тобой лбами. Умный вариант, ничего не скажешь. Но мне не дает покоя мысль, что он избежал неприятностей и дальше будет их избегать, и я решил восстановить справедливость.

Том и генерал переглянулись.

— Ты до этого додумался, проведя четыре года за решеткой? — с издевкой поинтересовался Чамберс. — Рассчитываешь выкрутиться, свалив все на слизняка, которому сам заплатил за похищение, пытки и убийство женщины? Ты кусок дерьма, Галеано. Вонючий, лживый, бесполезный кусок дерьма. Твои племянники насиловали ее вместе с Молиной. Они привязывали ее к кровати и вытворяли с ней такое, что нормальному мужчине и не приснится. Они похожи на тебя, Галеано. Им незачем ходить по этой земле.

Рот Галеано ощерился в улыбке.

— Ты ходишь по лезвию ножа, сынок, — предупредил он.

— Насколько я знаю, это тебе нужно бояться, — заявил Чамберс. — Ведь именно на твоих костях жаждут поплясать федералы.

Галеано нашел это забавным.

— Ты так и не понял, кто я? — удивился он. — Странно, ты ведь собрал столько сведений обо мне, ты про меня знаешь больше, чем моя родная мать, упокой ее душу, Господи. Твои осведомители хорошо потрудились, но, видимо, зря. Ты так ничего и не понял. Но ничего, ты еще увидишь, как я испугаюсь твоих парней из ФБР. — Он оглядел своих подручных, и они засмеялись. — У вас, американцев, нет никакой власти здесь, мой друг. Тебе нравится думать, что она есть, но ты о-ох как не прав насчет этого.

Губы Чамберса презрительно скривились.

— Тогда скажи-ка, почему ты сейчас сидишь в тюрьме, Галеано? — бросил он вызов. — Тебе понадобилось четыре года, чтобы откупиться, и кого, по-твоему, твои дружки желали умаслить, засаживая тебя за решетку, как не американцев? Четыре года — довольно долгий срок для человека, который считает себя всемогущим.

— Чамберс, ты безнадежен, — ответил Галеано. — И я не собираюсь тратить время на объяснение. Но если ты думаешь, что этот генерал — гарантия твоей безопасности, то ты мчишься прямиком в пекло. У него столько же возможностей, сколько у твоей покойной подруги, если б она решила вернуться сюда и потрахаться с тобой.

Удар попал в цель.

Гомес тотчас вмешался.

— Хорошо, давай к делу, Галеано, — поторопил он. — Ты хотел предложить сделку, вот и говори, пока мы не ушли.

Галеано потер свою обезьянью челюсть.

— Женщина, объявившая по телевидению на весь мир, будто мои племянники убили твою подругу, — произнес он, — наделала много вреда. Она поставила нас в такое положение, когда без сделки не обойтись.

— Продолжай, — бросил генерал.

Галеано стрельнул в него глазами.

— Но как и в большинстве случаев, — он перевел взгляд на Чамберса, — и здесь есть способ выкрутиться. Предложение такое: ты забываешь о моих племянниках, а я отдаю тебе Молину. То есть ты должен объявить всем, что женщина у Ларри Кинга солгала. Сделаешь это — и Молина твой. Обещаю, мы даже снабдим тебя доказательствами, чтобы он мог в Штатах предстать перед судом. А можешь поступить с ним так, как он с твоей подругой, — Галеано пожал плечами, — тебе решать.

Том посмотрел на Гомеса.

Тот кивнул, и они повернулись к выходу. В дверях Чамберс обернулся:

— А как насчет детей?

Галеано махнул рукой.

— Сперма в канаве, — прорычал он.

— Дай слово, что теперь от них отстанешь, — настаивал Том.

Галеано прищурился.

— Считай, ты его получил, — процедил он.

Гомес открыл дверь.

— Так мы заключим сделку? — потребовал ответа Галеано.

Генерал посмотрел через плечо и усмехнулся.

Лицо Галеано напряглось.

— Тогда ты покойник, Гомес, — прохрипел он. — И ты, Чамберс. То, что они сделали с твоей подругой, — это ничто по сравнению с тем, что они сделают с тобой, ты, гребаный сукин сын.

Том молчал.

— Не стоит недооценивать меня, Чамберс. Одно мое слово, и вы не успеете сделать следующего шага!

— Давай, говори свое слово, — подначил Гомес, — говори и посмотришь, как рванет твоя гребаная империя.

— Затолкни это себе в задницу, Гомес! — заорал Галеано. — Ты меня не испугаешь.

— И ты меня, — заметил Гомес. — Но сейчас я скажу то, что тебя испугает, — добавил он, глядя на часы, — все это дерьмо твои племянники выльют прямо сейчас, когда мои люди имеют их в тюрьме.

Галеано заметно побелел, но быстро пришел в себя.

— Ты блефуешь!

Генерал вынул из кармана нож и, вернувшись в комнату, начал методично перерезать все кабели, которые соединяли внушительную систему связи Галеано.

— Извини, мне приходится это делать из-за убийств, которые ты закажешь в ту же минуту, как мы уйдем. Интересно, как долго мы сможем продержать твоих племянников живыми? — размышлял вслух он.

— Ты можешь заключить пари со своей задницей, — вскипел Галеано. — Если ты не дурачишь меня сейчас, ты будешь первым, за кем придут. Ты и этот гребаный журналист, которого мне надо было убить четыре года назад вместе с его подругой-шлюхой.

Чамберс и Гомес переглянулись.

— Прощай, Галеано. — Генерал сунул нож в карман. — Мы не встретимся больше, потому что даже все адвокаты, которых ты наймешь, не смогут спасти тебя. — И, отсалютовав повару, Гомес вышел.

Через минуту они уже были на свежем воздухе, где один из телохранителей помог генералу отцепить диктофон, прикрепленный под рубашкой. Когда дело было закончено, Гомес упаковал кассету и сел за руль, Чамберс залез следом.

— Похоже, мы получили все необходимое, — сказал генерал, когда они выехали за пределы тюрьмы. — Заказчик признался в убийствах детей и Рейчел. Передадим федералам, это поможет расколоть арестованных в Лос-Анджелесе. — Он взглянул на Тома: — Я говорил тебе, что они уже произвели аресты?

— Нет, — ответил тот.

— Пару дней назад. Теперь этим подонкам остается признать, что они получили приказ от Галеано. Естественно, он вычислит, что мы его записали, и вскоре цена за наши головы взлетит так высоко, что государственный бюджет на этом фоне покажется просто нищенским. А засадить его племянников в тюрьму это нам на руку, ты понял?

— Ты хочешь сказать, что не блефовал насчет его племянников? — изумился Том.

Гомес пожал плечами.

— Облава во владениях «Толима» пройдет сегодня в полночь, — заявил он. — Наша разведка сообщила, где именно они засели, и поскольку они недавно повздорили с партизанами, им нечего рассчитывать на их защиту, как бывало прежде. Партизаны скорее сами намерены пристрелить любого из ублюдков, кто попробует ускользнуть. — Он взглянул на Чамберса: — Если хочешь поучаствовать — присоединяйся. А потом я закую тебя в цепи, чтобы ты никуда не смылся. — Он хрюкнул. — Хотя почему я должен заботиться о твоей несчастной заднице, когда мне впору побеспокоиться о своей?

Том молча смотрел на мелькающий в окне пейзаж.

— Я знаю, про что ты думаешь, — сказал Гомес. — Ты думаешь, что это должно было произойти четыре года назад, сразу после того как убили Рейчел. Ты прав, Чамберс. Но я тогда не мог даже приблизиться к Галеано. Его друзья в правительстве окружили его таким плотным кольцом, что было не прорваться. Понадобилось время, много времени и труда, чтобы добраться туда, где мы сейчас. Даже войти в тюрьму с диктофоном и ножом в кармане еще месяц назад было бы невозможно. Недовольство нарастает, доверие падает, перебежчики множатся. Это результат нашей работы. Но если ты полагаешь, что когда-нибудь Галеано предстанет перед американским судом, ты — дурак. Этого никогда не случится. Я сказал ему, что так и будет, но у него достаточно наличных и хороших адвокатов, чтобы тянуть дело до тех пор, пока во всем мире не пропадет к нему интерес. Вот чего у Галеано нет, так это хрустального шара, который показывает будущее, — до конца своей поганой жизни он останется в Ла-Пикота.

Чамберс посмотрел на него, ожидая разъяснений, но Гомес только хмыкнул и прибавил газу.

— Следующие несколько дней будут критическими для нас обоих, — промолвил он наконец. — Посмотрим, сколько времени понадобится, чтобы провернуть намеченное. А пока ты можешь проводить время в сочинении эпитафии самому себе, она тебе наверняка понадобится. Кстати, — добавил генерал, заметив его усмешку, — начинай обдумывать прямо сейчас, что станешь делать с Молиной. Я считаю, ты этого заслуживаешь.

— Ты хочешь сказать, он у тебя? — Голос Чамберса сорвался.

— Еще нет, — покачал головой Гомес. — Но верь, мой друг, верь.

Через час Том уже был на месте с дюжиной вооруженных охранников, засевших в тени деревьев. Луна явила свой бледный лик, сгустились сумерки, и жуткое чувство, что он никогда больше не увидит Гомеса, навалилось на Тома, стоило серебристому «мерседесу» исчезнуть вдали.

В комнате в полном одиночестве Сэнди двадцать четыре часа в сутки бдительно следила за новостями, не смея снять телефонную трубку из страха, что звонок могут засечь и вычислить ее местонахождение. Пока о Томе Чамберсе ничего не было известно, но она успокаивала себя тем, что если бы что-то случилось, то об этом бы обязательно упомянули. Эллен все еще не пришла в сознание, и, как сообщили в новостях час назад, доктора опасались, что она впадет в кому.

Сердце Сэнди рвалось к Майклу. Она знала, что Эллен некоторое время уже сама дышала, без всякой помощи, поэтому надежды Майкла, вероятно, возросли, но случилось какое-то осложнение, и ее снова подключили к аппаратам. В тот же день ФБР объявило об аресте двух человек по делу об убийстве Криса Сантьяго и покушении на жизнь Эллен Шелби Маккен. Не дай Бог, их станут обвинять уже не в одном убийстве, а в двух.

Сэнди посмотрела в окно. Эллен — на грани жизни и смерти, Рейчел уже мертва, и ни Майкл, ни Том не хотят впустить ее в свою жизнь, она ничем не может им помочь. Какая ужасная реальность! Нет, она ничего не в силах сделать — ни вернуть Рейчел, ни сотворить чудо во имя спасения Эллен.

Хотя люди Галеано вряд ли найдут ее здесь, Сэнди все равно написала завещание. Мысль о смерти пугала, она понимала, что если ее выследят, то ее ждут ужасные страдания, и она покрепче запиралась в своей комнате. Она читала, смотрела телевизор, снова и снова просматривала свое завещание, обдумывая, не пропустила ли что-то.

Остатки акций «Уорлд уайд» она завещала Тому — или Майклу, если Тому они уже не понадобятся. Наверное, съемки фильма никогда не возобновятся, но если все же это произойдет, Майклу понадобится избавиться от власти Теда Форгона. Она позаботилась и о том, чтобы Тед Форгон никогда не стал единственным человеком, вершащим судьбу фильма, столь важного для Тома. И еще она постаралась, чтобы Тед Форгон ни секунды не сомневался, кто именно способствовал его позору и поражению.

Квартиру и драгоценности она завещала Несте, все остальное, что у нее было, она отписала людям, у которых нашла приют, Никто не знал, где она, но Том мог догадаться, хотя ему наверняка не до этого!

Майкл сидел возле Эллен, его голова склонилась на спинку кровати, безвольно повисла. Он почти спал, его настолько истощила бессменная вахта, что действительность утратила привычные очертания и смысл. Он не понимал, что случилось, почему ее легкие внезапно отказали и она снова начала ускользать, когда дела шли так хорошо. Всем сердцем он надеялся, что это ненадолго, что через несколько часов Эллен откроет глаза и посмотрит на него. А потом они попросят ее покашлять, чтобы удалить трубку, все еще сидевшую у нее в легких.

Младенец, напротив, развивался так стремительно, что теперь дышал сам, и одну из капельниц тоже убрали. Его кожа перестала быть красной и приобрела здоровый розовый цвет, а на голове появились черные волосики. Доктор сказал, что уже скоро Майкл сможет подержать его и покормить. Каждый раз, когда он смотрел на малыша, слезы наворачивались на глаза. Это сын Эллен, ребенок, которого она так хотела, и он любил его не только потому, что это их дитя, а потому, что это ребенок Эллен.

Ее родители поехали домой, оставив его одного, ему так было удобнее. Нет, он не собирался отдалить их от нее, но от их страха, растерянности, замешательства ему становилось только хуже. Он полагал, что и его изможденное, небритое лицо действовало на них так же, хотя все они, каждый по-своему, пытались успокоить друг друга. Он спрашивал себя: как бы они обошлись без Клоды, которая занималась хозяйством, привозила в больницу еду и утешала так, как могла утешить только мать?

Конечно, он эгоист, но так хотелось, чтобы Робби приехал в Лос-Анджелес! Вдруг Робби никогда больше не увидит Эллен? Дом без мальчика стал тихим и пустым, даже Спот перестал лаять. А вдруг они останутся одни — он, Робби и Спот? Нет, без Эллен все пошло бы не так.

Майкл пытался поделиться с ней своими мыслями, он наклонялся и шептал разные слова под монотонное гудение приборов. Но в конце концов он устал и заснул, и сон его оказался настолько глубоким, что Майкл не почувствовал движения ее руки под своей ладонью, не увидел вспышку света в глазах, которые внезапно открылись.