23

На другой день король и Петух снова проникли на четвертый этаж, добрались до столовой. Из холодильника, где держат передачи, украли жареную курицу.

После мертвого часа ее обладатель-мальчишка как раз захотел курятинки... И надулся же! Позвонил по телефону папаше... Обо всем этом поли узнали от няни Люды. Больные начальники стали говорить: персонал не следит за порядком. "Эти голодные" (так они называют тех, кто лежит этажом выше) – "эти голодные приходят, как домой, и воруют!"

А тут в аккурат – надо же! – приспело время разыграть денежки, что подкопились в люстре. Сели за домино. Велели принести лестницу... а в люстре всего две пятирублевки и десять копеек!

Ну, сказали начальники, это работают не "голодные". Калеки добрались бы до денег без лестницы? Она – под замком. А ключи – у персонала. Вот кто воры-то...

– Закипело-заварилось, к-х-хх!.. – няня Люда сипло захихикала, и ее передернуло всю от головы до пяток. – Кого-то вышибут! Под суд отдадут. Не кради у людей.

– А мы – не люди? – сказал Сашка, когда она ушла. – Вот блядская старуха! Сама наши передачи ворует – и ни х...я!

Поли загалдели: "Конечно, Сань! Конечно!.." Они отлично знают, как крадут няньки, санитарки, сестры... Из них никто не покупает хлеб – его "приносят с работы". Таскают сахар, какао, сливочное масло, сметану, яйца. Новое белье подменяют старьем. Повариха разбавляет молоко, компот, срезает лучшую часть мяса. А то, что осталось, по два раза вываривает и бульон забирает себе, и уж только потом вываренные остатки идут на щи больным. Не просто больным – а обездоленным на всю жизнь, заброшенным, замученным детям-калекам.

У одного мальчишки отец работает на плавучем заводе, где перерабатывают выловленную рыбу. Отец прислал посылку в десять кило: икру, разные сорта рыбы. Бах-Бах захапала все. У другого мальчишки молоденькая мать вышла замуж за грузина, уехала к нему в Самтредиа. Мальчишка лежит четвертый год, и каждые два месяца приходят посылки с фруктами. Сестры, няньки жрут абрикосы, мандарины, изюм, грызут орехи, делят лимоны...

Маленьких калек обворовывают деловито, обыденно. Какой там суд?!

Поли возбужденно толкуют об этом, перебивая друг друга.

Высказался Сашка-король:

– Идут споры: кто – воры? Вор крадет у кого почище, а не вор – у нищих!

Подбросил и поймал курицу:

– Дели на каждого! А мне этого хватит. – Отправил в рот гузку.

Даже Скрипу, Кире и Проше досталось по очереди поглодать крылышко.

* * *

Коклета обсасывал куриную шейку, когда вошла сестра Светлана. Она не обратила б на него внимания, если бы он не ойкнул, не выронил шейку на простыню.

Сестра метнула взгляд – и догадалась. Она знала о пропаже курицы.

– Ах, вот кто это сделал!

– Тетя Лана, сжальтесь! – Коклета сполз с койки, обхватил ноги сестры Светланы. – Ы-ы-ыы! Не выдавайте! – выл, целовал ее гладкую икру, голень, лодыжку.

– Перестань сейчас же!

– Добренькая тетя Ла-а-на! Ы-ы-ыыы! – обслюнявил всю ногу.

Она хочет вырвать ее – не тут-то было.

– Ты прекратишь?!

– Сжа-а-льтесь, добрая, золотая, брыльянтовая!..

– Да что это такое? – сестра Светлана, наконец, освободилась, отскочила, но он с воем пополз к ней. Слезы, слюни оставляли на полу лужицы.

Она подняла его, посадила на кровать.

– Зачем ты взял? Был голодный?

– О-о-ой, как голодно-то! О-о-ой!

Сестра Светлана смотрит на него:

– Что-нибудь придумаем. Подожди! – стремительно вышла. Вскоре принесла поднос с хлебом и тарелкой. На ней – котлетка, вермишель, политые противной томатной подливкой.

– В-во-о! – восхищенно воскликнул мальчишка. Быстро прибрал все без остатка.

– Стало получше? – сестра Светлана протянула руку. – Давай поднос.

– А? Под чей? – спросил Коклета.

– Что? – не поняла она.

– Под чей нос-то? И чего – под него?

– Теперь остришь, плакса? – улыбнулась, потрепала его по голове.

А Коклета вовсе не острил. Он в самом деле не знал, что эта штука, на которой ему принесли еду, называется подносом.

* * *

Сестра ушла, и Коклету подтащили к королю, что уселся на подоконнике.

– Ну ты, колхозник еб...й! Откуда научился так жалобиться?

Мальчишка рассказал: мать с бабкой научили. У них вся деревня воет, на коленях просит, когда приезжает какой-нибудь начальник.

– Чего просят?

– Улучшения.

Сашка-король хмыкнул.

– И... бывает?

– А то нет? – Коклета хитро усмехнулся.

Рассказал, что их главный (он имел в виду председателя колхоза) раньше ходил по дворам с двустволкой: не попадутся ли у кого-нибудь вместе свинья и гуси? Держать одновременно и свинью, и гусей было запрещено. Если председатель такое заставал, то, смотря по настроению, палил либо в свинью, либо в гусей.

После жалоб он уже так не делает. Где окажутся гуси и свинья, оставит зарубку на двери, и хозяева сами выбирают, кого зарезать и сдать заготовителям.

И еще он перестал в погреба лазить топтать картошку.

– Топтать картошку?

– Во, во... – кивнул Коклета.

Колхозникам запрещено также держать по две свиньи. Председатель подозревает то одного, то другого, что тот хочет тайком завести вторую. Смотрит: сколько в погребе картошки? Если кажется много: ага, для второй заготовлено! И давай картошку сапогами топтать.

– Давно уж перестал, – доволен Коклета. – Мы картошки едим, сколь хотим! Маманя по полному котлу варит. А в него заходит поболе ведра!

Загрузка...