Петух и Глобус придумали свой фокус. Рассказали Сашке – он разрешил.
В ту ночь дежурила Бах-Бах. Слышит: в какой-то из палат насвистывают. На этот раз ей не почудилось. Несется по коридору, заглядывает в палаты. Ага! Вот откуда свист! Ворвалась к поли.
В темноте на стуле сидит мальчик.
– А ну – в кровать, пар-разит!
Ринулась к нему... Громых – рухнула, головой – в ножку стула. Опрокинула его вместе с мальчиком. Взвыла:
– О-о-ой! Не могу-уу!
У нее сломана рука. Отбит бок. Подняться не может...
Пол перед стулом был побрызган водой, натерт мылом. А "мальчик" сделан из корсета с головодержателем и аппаратов, которые надевают на ноги. Все это обрядили в пижаму, на головодержателе закрепили мячик.
– Убила его... не шевелится... – испуганным голосом проговорил Петух.
– Убила! – подхватил Владик, и уже отовсюду слышится: – Убила, убила!..
– Я его не трогала! – кричит Бах-Бах. – Это вы его... вы... Он сам... – Она крепко выпивши.
Кругом заливаются беззвучным смехом.
– Миленькие! – взмолилась. – Кто у вас ходячие? Я встать не могу! Сходите на пост. Под стеклом – номера телефонов. На четвертый этаж позвоните – пусть врач придет...
На четвертом ночью не только сестра дежурит, но и врач.
Поли не спешат включать свет. Потихоньку утянули "мальчика" – разобрали. Петух отправился звонить – и нарочно вызвал "скорую помощь".
– У нас в институте дежурная убилась! Скорей-скорей... помирает...
Бах-Бах грузной тушей лежит на полу. То охает, жалобно причитает. То – матерится.
Но вот в коридоре – быстрые шаги. Входят молодой врач, две медсестры.
– А? Кто это? – она увидела чужих, испугалась. Вдруг кричит: – Я его пальцем не тронула! Он сам убился... Эти зар-разы пар-разитские его убили...
Врач переглянулся с медсестрами.
– О ком вы говорите?
Бах-Бах уставилась на него мутными, налитыми кровью глазками. Рожа – краснее вареного рака. Поворочала башкой. Валяется опрокинутый стул. Все поли – на койках.
– Куда дели?! – взревела, сжала здоровую руку в кулак, затрясла им.
– Однако... – сказал врач. – Успокойтесь. Сейчас прибудут носилки.
Какая же была радость! День проходил за днем, а она не утихала. Поли узнали от нянек, что Бах-Бах, наверное, уволят. Врач "скорой помощи"
сообщил, что она "находилась в состоянии алкогольного опьянения".
А тут и окна расклеили – весна! Первым высунулся наружу Сашка. Набрал воздуха, сунул пальцы в рот – как свистнет!
Внизу прямоугольный длинный асфальтированный двор. В него выходят подъезды двухэтажного жилого дома, что стоит напротив института.
– Дворовые падлы в футбол играют! – обернулся король к свите. – Кинуть в них нечем, гадство!
"Черная дивизия" выставилась в окна. Внизу мальчишки гоняют дырявый резиновый мяч. И вдруг поли, изуродованные болезнью, принялись – и с каким жадным удовольствием! – находить изъяны у здоровых дворовых мальчишек.
– Вон тот в кепке – какой косолапый! Га-га-га!
– С такими ножками в футбол играть! Ну-у, дур-р-рак!
– Игорь Нетто х...в!
– А тот, глядите, – фитиль!
– Футболисты, в рот их е...ть! Выблядки! Х...та сраная!
Был бы у "черной дивизии" пулемет! Да хотя б дробовик. Садили бы картечью в этих счастливчиков, что с такой легкостью бегают и прыгают, наподдают мяч, наслаждаются весной...
– Отродье криволапое! Недоноски! Смотреть же – смех! У-у, пас-с-скуды...
Настоящие футболисты, настоящие боксеры, борцы, самбисты – могли выйти только из поли. Если бы не болезнь. Они, только они могли (должны были!) быть по-настоящему стройными, сильными, красивыми. Судьба ограбила их! Их место заняли эти засранцы...
Из мусорного ведра в уборной вытащили коробку из-под торта. В соседней палате украли наволочку. Смастерили "парашют". Сашка и Петух испражнились в коробку, закрыли ее, подвесили к "парашюту". И пустили за окно.
Груз приземлился довольно мягко – коробка не открылась. Дворовые мальчишки оставили мяч, направились к ней.
– Не бери-и-те! – заорал Сашка-король во всю глотку. – Это не вам!
Те, задрав головы, глядят на него.
– Нельзя бра-а-ать!! Оболью!
Двое поспешно устремились к грузу. Сашка выплеснул из таза воду. Вода – шлеп-п-п об асфальт. Любопытные отскочили на безопасное расстояние. Грозят кулаками королю и свите, что высунулась из окон. И посматривают на груз. Наконец сразу трое метнулись к нему, один – цап! Бросились прочь.
У подъезда дома мальчишки сгрудились над добычей. Вдруг – врассыпную.
– О-о-го-го-го-о! – грянуло сверху.
Король высунулся в окно, правую руку вытянул вниз, к дворовым: – Эй, вы! – левой рукой схватил за волосы Глобуса – держит его голову, чтобы не свешивалась. Дворовые таращатся снизу. Вдруг слышат громкое, разносистое, с "протягом":
На зеркальном на паркете
Буги-вуги режет Кэтти,
И це-эээээ-лый джаз
С нее не сводит глаз:
Кэ-эээээт-ти!
Красавец Джон
В нее влюблен.
Кэ-эээээт-ти!