Декстер в деле

Глава 10

До обеда мы успевали проверить еще два имени из списка. Первый адрес находился в районе «Кокосовая роща» — в каких-то десяти минутах езды от дома Мецы. По дороге Дебора лишь не намного превысила разрешенную скорость — по меркам Майами такая езда все равно считается слишком медленной, — а значит, мы буквально напрашивались на аварию. Так что, хоть особого столпотворения на дороге и не было, наша поезд очка получила соответствующее звуковое сопровождение: прочие водители неслись мимо нас как голодные пираньи, отчаянно сигналили и изощрялись в неприличных жестах.

Дебс ничего не замечала. Она старательно думала — то есть так усиленно хмурила лоб, что я испугался, как бы столь глубокие морщины не врезались навсегда. Впрочем, я по опыту знал, что прерывать ее мыслительный процесс своими заботливыми опасениями чревато (можно и в глаз получить!), так что сидел молча. Хотя о чем тут можно было думать? Четыре тщательно декорированных трупа, и ни малейшего представления о том, кто их так изукрасил. Впрочем, разумеется, из нас двоих профессиональный следователь Дебс, а не я. Возможно, этот случай подпадал под то, чему ее учили в академии, и требовал старательно морщить лоб.

Вскоре мы приехали по адресу из списка. Скромный и неновый дом, чуть в стороне от Тайгертейп-авеню; двор запущенный и тесный; табличка «Продается» на одном из манговых деревьев. По неухоженному газону, полускрытые в траве, разбросаны прошлонедельные газеты, до сих пор в нераспечатанной почтовой обертке.

— Дерьмо. — Дебора припарковалась у входа. Весьма уместное и справедливое замечание. В этом доме не жили уже много месяцев.

— Что этот тип натворил? — полюбопытствовал я.

Ветер носил по двору цветные обрывки журналов.

Дебс сверилась со списком и сообщила:

— Эллис Бронсон. Воровала деньги со служебного счета. Когда ее застукали, угрожала всех взорвать и убить.

— По очереди или всех сразу? — уточнил я, но Дебс только зыркнула на меня и покачала головой.

— Тут ничего не светит.

Я был склонен с ней согласиться. Впрочем, разумеется, работа полиции состоит по большей части в том, чтобы выполнять очевидное и надеяться на удачу, так что мы отстегнули ремни безопасности и пошли по замусоренному и засыпанному палыми листьями газону к дверям. Дебс дежурно постучала; в глубине дома отозвалось эхо. Здесь было так же пусто, как и у меня на месте совести.

— Мисс Бронсон?

Совсем ничего; голос даже не проник за дверь в отличие от стука.

— Вот дерьмо, — повторила Дебс. Постучала еще раз. По-прежнему безрезультатно.

На всякий случай мы разок обошли вокруг дома, заглядывая в окна, но ничего не увидели — лишь отвратительно зеленые и темно-бордовые шторы в пустой гостиной. Мы обогнули здание и снова оказались у входных дверей; возле нашей машины стоял велосипед, а на нем сидел и пялился на нас паренек лет одиннадцати-двенадцати. Волосы у него были длинные, заплетенные в дреды и стянутые хвостиком.

— Уехали еще в апреле. Что, они вам тоже денег задолжали?

— Ты был знаком с Бронсонами? — спросила у него Дебора.

Мальчишка свесил голову набок и уставился на нас как попугай, раздумывающий, цапнуть то ли крекер, то ли палец.

— Копы, да? — угадал он.

Дебора показала ему свой жетон, и парень на велосипеде подкатил поближе.

— Ты знал этих людей? — повторила Дебс.

Он кивнул и добавил, разглядывая значок:

— Хотел убедиться. Сейчас полно фальшивок.

— Мы на самом деле копы, — подтвердил я. — Ты знаешь, куда Бронсоны уехали?

— Не-a. Папа говорит, они всем денег задолжали. Может, имена сменили или в Южную Америку свалили, типа того.

— Это когда было? — спросила у него Дебора.

— Еще в апреле, говорю же!

Дебора зыркнула на него с еле сдерживаемым раздражением, потом перевела взгляд на меня.

— Ну да, — кивнул я. — Он так и сказал, в апреле.

— А чего они натворили? — встрял мальчишка, на мой вкус, слишком уж заинтересованно.

— Может, и ничего, — ответил я. — Мы просто хотели задать им пару вопросов.

— Ухты! — восхитился юнец. — Убийство? Что, правда?!

Дебора странно дернула подбородком, как будто отгоняя надоедливую муху, и процедила:

— С чего ты взял про убийство?

Мальчишка пожал плечами.

— По телику видел. Когда убийство, то всегда говорят, что «ничего». А если ничего, то говорят про «серьезное правонарушание» и все такое. — Он хихикнул и, почесываясь, повторил по слогам: — «Право-на-ру-шание».

— Все верно, — подтвердил я. — Я сам по телевизору такое видел.

— Ну и ну… — пробормотала Дебс, качая головой.

— Дай ему свой номер телефона, — предложил я. — Ему это понравится.

— Ага! — Мальчишка радостно осклабился. — И скажите, чтобы я звонил, если что-то вспомню.

Дебора хмыкнула и прекратила кивать.

— Ладно, будь по-твоему! — Она бросила ему свою визитку, и мальчишка ловко подхватил карточку в воздухе. — Позвони, если что-нибудь вспомнишь!

— Спасибо! — отозвался он, наблюдая с улыбкой, как мы садились в машину и отъезжали от дома (то ли ему так визитка понравилась, то ли радовался, что развел Дебору по полной программе, не знаю).

— Дальше Брендон Вайсс, — прочитал я по списку. — Хм, писатель… Составил какое-то объявление не так, как надо, и его уволили.

Дебора закатила глаза.

— Писатель! Он им запятыми угрожал, что ли?

— Так-так… пришлось вызвать охрану, чтобы выдворить его из здания…

Дебора недоверчиво повернулась ко мне и повторила:

— Писатель! Деке, ты серьезно?

— Среди них встречаются очень свирепые, — проговорил я, хотя и сам чувствовал, что это некоторое преувеличение.

Дебора прикусила губу и стала следить за дорогой.

— Какой адрес?

Я снова справился со списком.

— А вот это уже ближе… Прямо в «Майами дизайн дистрикт», квартале дизайнеров. Куда еще селиться декоратору-убийце?

— Тебе лучше знать, — откликнулась она.

— Хуже первых двух не будет, — размышлял я.

— Угу, конечно, еще скажи: третий — лишний!

— Да ладно тебе. Выше нос!

Дебора съехала с шоссе и остановила машину возле киоска с сосисками, что было довольно странно, потому что, во-первых, обедать еще рано, а во-вторых, еда, которую тут продавали, не могла считаться хоть мало-мальски съедобной.

Но сестра и не собиралась ничего покупать. Она дернула ручник и резко обернулась ко мне:

— Вот дерьмо!

— Ты про мальчишку? — переспросил я. — Или все еще из-за Мецы бесишься?

— Ни то ни то! Из-за тебя!

Выбор сосисочного киоска меня удивил, но выбор темы для разговора был совсем уж странным. Из-заменя?!Я мысленно проиграл все последние события и не обнаружил ничего предосудительного. Типичный верный солдат при взбалмошном генерале; я подкалывал и язвил даже меньше, чем обычно, так что сестрице следовало бы порадоваться, ведь это она зачастую служила объектом моих насмешек.

— Прошу прощения. Не понимаю, о чем ты говоришь.

— О тебе! — воскликнула она, но понятнее не стало. — О тебе и обо всем, что ты делаешь!

— Все равно не понимаю, — повторил я. — Ничего такого особенного я не делаю.

Дебора треснула ладонью по рулевому колесу.

— Черт возьми, Декстер! Достаточно с меня твоих приколов!

Вы когда-нибудь обращали внимание, что так бывает? Услышишь в толпе обрывок фразы — настолько удивительной по силе и четкости, настолько мощной и решительной, что страшно хочется дослушать до конца, о чем же речь! И поневоле обернешься, сам собою вдруг потянешься за говорившим незнакомцем — ведь нужно понять, что было сказано, кому и для чего.

Примерно это я теперь и чувствовал: понятия не имел, о чем говорила моя сестра, но ужасно хотел понять.

К счастью, ждать она меня не заставила.

— Я больше не могу!

— Что не можешь?

— Ехать вместе с человеком, который прикончил — сколько? — десять? Пятнадцать других людей?

Обидно, когда тебя настолько недооценивают, однако поправлять ее сейчас было бы неуместно.

— Ясно, — промолвил я.

— Я обязана ловить таких, как ты! Сажать их за решетку, пожизненно! Но ты мой брат! — тараторила Дебора, с каждым словом для убедительности ударяя по рулю, хотя я и так все прекрасно слышал. Теперь стало ясно, почему она в последнее время такая угрюмая, хотя я по-прежнему не понимал, что спровоцировало взрыв именно сейчас.

Конечно, в ее словах имелась большая доля истины, и будь я в самом деле таким умником, каким сам себя считаю, мне следовало бы предвидеть, что рано или поздно этот разговор возникнет. Но я как дурак был уверен в незыблемости статуса-кво, и сестра застала меня врасплох.

— Прости, Дебс… Э… что ты от меня хочешь?

— Хочу, чтобы ты перестал! Хочу, чтобы ты был другим!

Она вскинула голову, скривила губы и отвернулась, глядя в боковое стекло куда-то вдаль, поверх машин на дороге.

— Хочу, чтобы… ты был таким, каким я тебя всегда считала.

Признаться, я уверен, что я находчивее прочих. Но в данную минуту я оказался столь же беспомощным, как если бы меня связали, заткнули рот кляпом и уложили под поезд.

— Дебс, — промолвил я. Хотя ничего особенного не придумал. Впрочем, ясно, что сейчас у меня была всего одна попытка.

— Иди ты к черту, Деке! — Она опять шарахнула по рулевому колесу, да так, что всю машину затрясло. — И говорить ведь об этом нельзя! Даже с Кайлом! А ты… — Опять удар по рулю. — Откуда мне знать, что ты не врешь? Что это папа все устроил?

Пожалуй, неверно будет сказать, что она задела мои чувства — я практически уверен, что никаких чувств у меня нет, — но эти слова прозвучали болезненно несправедливо.

— Я бы не стал тебя обманывать.

— Ты мне врал всю жизнь! Все эти годы, пока не рассказывал, кто ты есть!

Я знаком с философией «Нью-эйдж» и все такое, однако бывают минуты, когда вмешательство реальности попросту необходимо, и мы, похоже, достигли именно такой точки.

— Ладно, Дебс. А что бы ты сделала, если б узнала, какой я?

— Я не знаю… Я до сих пор не знаю…

— Вот видишь.

— Но должна же я что-то сделать!

— Почему?

— Потому что ты людей убивал, черт возьми! — воскликнула она.

Я пожал плечами:

— Ничего не поделаешь. К тому же все они этого заслуживали.

— Но так нельзя!

— Папа так хотел, — заявил я.

Мимо нашей машины прошла стайка школьников. Дети посмотрели на нас, один из ребят что-то сказал остальным, и все засмеялись.

«Смотрите, муж с женой ругаются! Спать ему сегодня на коврике у двери, ха-ха!»

Если я не сумею убедить сестру, что все идет как задумано, все правильно, все так на веки вечные… то спать мне нынче в тюремной камере.

— Дебс, папа все устроил именно так. Он понимал, что делал.

— Точно понимал? — вскинулась она. — Или ты все это выдумываешь? И даже пусть он сам все так задумал… имел ли он право? Или оказался лишь очередным усталым, недовольным копом?

— Ведь это же Гарри, — напомнил я. — Твой отец. Конечно, он все делал правильно!

— Мне этого мало! — заупрямилась она.

— К сожалению, другого не будет.

Сестра отвернулась и наконец-то перестала лупить по рулю. Зато умолкла так надолго, что лучше бы уж лупила.

— Не знаю, — в конце концов прошептала она. — Просто не знаю…

Вот так. Несладко ей приходилось. Как поступить со сводным братом-убийцей? Человек он симпатичный, не забывает про дни рождения, дарит классные подарки; полезный член общества, трудолюбивый и здравомыслящий… а если иногда и прикончит плохого парня, так ли уж это ужасно?

С другой стороны, люди ее профессии подобного поведения не одобряют. И строго говоря, сама ее работа заключалась в том, чтобы ловить подобных мне и отправлять на уготовленный специально для такого случая электрический стул.

Я снова окликнул сестру:

— Дебс, я понимаю, как тебе сложно…

— Сложно! — повторила она. По ее щеке скатилась слезинка, хотя Дебс не плакала и даже не всхлипывала.

— Наверное, он не хотел, чтоб ты узнала. Я не должен был тебе рассказывать. Но…

Вспомнилось, как я нашел сестру тогда… Она была привязана к столу, а над ней возвышался мой родной — генетически родной — брат, и в каждой его руке было по ножу — для него и меня. А я не мог убить ее, никак не мог… даже ради родного брата, единственного человека в целом мире, который понимал меня, который принимал меня таким, какой я есть…

— Что за черт! — сказала Дебора. — Поразительно, о чем только папа думал?!

Н-да, поразительно. Впрочем, не более поразительно, чем то, во что люди порой верят, или почему мы не летаем как птицы. Это все размышления одного порядка.

— Нам теперь не узнать, о чем он думал, — отозвался я. — Мы только знаем, что он делал.

— Вот дерьмо.

— Может, и так. И что ты сделаешь?

Она так и не посмотрела в мою сторону.

— Не знаю… но что-то делать нужно…

Мы еще долго сидели в тишине, говорить больше было не о чем. Потом она завела машину и выехала на шоссе.