Декстер в деле

Глава 13

Когда мы вернулись с обеда, доктор Тейдель был в комнате отдыха для медперсонала. Он сидел за столом и прихлебывал кофе — зрелище странное и не очень уместное, как если бы собака уселась за стол с веером игральных карт в лапах. Тейдель призван выступить в роли чудесного спасителя; разве можно ему вести себя тривиально, как обычные люди? И глаза у него были самые обычные (он поднял голову, когда мы вошли): человеческие, усталые, без искры божественного вдохновения, — и слова его отнюдь не наполнили меня священным трепетом.

— Говорить что-либо преждевременно, — сообщил он Чатски, и я почувствовал признательность к нему за это крошечное отклонение от стандартного текста врачебной мантры. — Кризисный момент пока не наступил. — Доктор отхлебнул кофе. — Она молодая, сильная. И врачи здесь хорошие. Вы в надежных руках.

— Вы что-нибудь можете сделать? — спросил Чатски так робко и неуверенно, точно выпрашивал себе новый велосипед у Господа Бога.

— Что, волшебную операцию? Фантастическую новую процедуру? — усмехнулся Тейдель, прихлебывая кофе. — Нет. Вам просто нужно ждать.

Он взглянул на часы и встал.

— Спешу на самолет.

Чатски подался вперед и принялся трясти доктора за руку.

— Спасибо! Я вам так благодарен! Спасибо!

Тейдель высвободил свою ладонь из захвата.

— Не за что. — И пошел к выходу.

Мы с Чатски смотрели ему вслед.

— Теперь мне гораздо спокойней, — сказал Чатски. — Серьезно! Она поправится!

Если б я чувствовал такую же уверенность!.. Увы, я не знал, поправится ли Дебора. Очень хотелось в это верить, но я гораздо хуже умею себя обманывать, чем большинство людей; к тому же я давно заметил: когда в ситуации есть выбор, дело скорее примет худший оборот.

Я пробормотал что-то подходящее, и мы опять засели у постели больной. Вилкинс по-прежнему маялся в дверях; у Деборы никаких видимых изменений не происходило; ничего не менялось, сколько мы ни сидели и как внимательно ни смотрели, лишь тикали и пикали приборы.

Чатски пялился на мою сестру так настойчиво, как будто взглядом хотел заставить ее подняться с постели и заговорить. Ничего не вышло. Через какое-то время он переключился на меня.

— Тот человек, который ее пырнул… Его нашли, да?

— Да, задержали, — подтвердил я.

Чатски кивнул и, похоже, хотел еще что-то добавить, но лишь вздохнул, посмотрел в окно и снова уставился на Дебору.

Декстер широко прославился глубиной и силой своего интеллекта, однако сегодня мне только в полночь пришло в голову, что нет никакого смысла сидеть и таращиться на недвижное тело Деборы. Она не вскочила на ноги от гипнотизирующего, как у Ури Геллера, взгляда Чатски, и, если верить докторам, еще довольно долго ничего не сделает. В каковом случае, чем сидеть тут скрючившись и медленно сползать на пол сонным и красноглазым мешком, лучше съездить домой и урвать хоть пару часиков дремоты.

Чатски махнул мне рукой и заверил, что будет на стреме, и я ушел из больницы, в теплую и влажную ночь Майами. После безжизненной больничной прохлады на улице было особенно приятно, и я замедлил шаг, вдыхая ароматы растительности и выхлопных газов. По небу плыл и ухмылялся большой осколок желтой злой луны, но я почти не чувствовал его притяжения. Я бы не смог сейчас сосредоточиться ни на веселых отблесках от лезвия ножа, ни на дикой и такой, казалось бы, долгожданной ночной пляске во тьме.

Теперь, когда Дебора недвижно лежит в больнице, ничего такого особенного мне просто не хотелось. Не хотелось и не чувствовалось вообще ничего… лишь усталость, скука и пустота.

Что же, скуку и пустоту вылечить я сейчас не в силах, и Дебору тоже, зато можно кое-что предпринять насчет усталости.

И я поехал домой.

Проснулся рано, с дурным привкусом во рту. Рита уже хлопотала на кухне, и, не успел я присесть к столу, передо мной возникла чашка кофе.

— Как она? — спросила Рита.

— Судить пока рано, — ответил я, и жена понимающе кивнула.

— Так всегда говорят.

Я сделал большой глоток кофе и встал из-за стола.

— Пойду узнаю, как она сегодня.

Нашел свой мобильный телефон на столике у входной двери и позвонил Чатски.

— Без перемен, — ответил он, голосом, сиплым от утомления. — Я тебе позвоню, если что.

Тогда я вернулся на кухню и сел, сам едва не падая с ног от усталости.

— Что говорят?

— Без перемен.

Выпив несколько чашек кофе и съев шесть блинчиков с ягодами, я немного пришел в себя и почувствовал, что готов ехать на работу. Поэтому встал из-за стола, попрощался с Ритой и детьми и пошел к выходу. Буду делать все как обычно, пусть привычный ритм моей придуманной жизни поможет восстановить искусственную безмятежность.

Но на работе меня ждал отнюдь не курорт. Повсюду меня встречали сочувственно нахмуренные лбы, приглушенные голоса спрашивали: «Ну как она?» Все здание словно пульсировало беспокойством, лишь эхом раздавался боевой клич: «Судить пока рано». Даже Винс Мацуока поддался всеобщему настроению: принес пончики (второй раз за эту неделю!) и исключительно из сочувствия оставил мне тот, что с кремом.

— Как она? — спросил он, протягивая пончик.

— Потеряла много крови, — сообщил я, ради хоть какого-то разнообразия, пока язык не отсох от бесконечных повторений одного и того же. — До сих пор в реанимации.

— В «Джексоне» лечить умеют, — заметил он. — Практики много.

— Лучше бы на ком другом практиковались, — отозвался я, прожевывая пончик.

Я успел посидеть у себя за столом всего десять минут, когда мне позвонила Гвен, личная помощница капитана Мэттьюса.

— Капитан вас ждет немедленно, — потребовала она.

— Какой красивый голос… то светлый ангел Гвен! — протянул я.

— Он сказал, немедленно! — отрезала она и повесила трубку.

Через четыре минуты я появился в приемной начальства, где и узрел Гвен собственной персоной. Она всю жизнь была помощницей капитана, с тех давних пор, когда звалась его секретаршей, причем по двум причинам. Во-первых, она невероятно эффективно работала. А во-вторых, была невероятной простушкой и ни одной из трех капитанских жен не удавалось придумать против нее ни малейшего возражения.

— Ах, Гвендолин, — начал я, — сладкоголосая сирена Южного Майами…

— Он ждет.

— Забудьте о нем! — попросил я. — Летим со мной, к прекрасной буйной жизни!

— Идите! — Она кивнула на дверь. — В переговорную.

Странное место, чтобы принести мне официальные соболезнования… Впрочем, он капитан, а Декстер только пыль у дороги, поэтому я пошел куда сказано.

Капитан Мэттьюс и впрямь меня ждал. Равно как и множество других людей, по большей части мне знакомых. Среди них был Исраэл Сальгеро, руководитель отдела внутренних расследований и уже сам по себе плохая новость для всех и каждого. Рядом с ним сидела Ирэн Каппучио, которую я знал в лицо и по репутации, — старший юрист управления появлялась редко, лишь когда против нас выдвигали серьезные обвинения в суде. Дальше сидел еще один полицейский юрист, Эд Бизли.

Напротив располагался лейтенант Штейн, специалист по связям с общественностью и мастер формулировок, представляющих нас бравыми полицейскими, а не бандой варваров. Короче, в такой компании Декстеру вряд ли удастся расслабиться.

По соседству с Мэттьюсом сидел незнакомец, явно не полицейский, судя по покрою откровенно дорогого костюма. Чернокожий, с важным и снисходительным выражением лица; его бритая голова блестела так ярко, словно была натерта мебельной полиролью. Когда он пошевелил запястьем, из-под рукава сверкнули огромная бриллиантовая запонка и часы «Ролекс».

— Морган, — произнес Мэттьюс, и я помедлил в дверях, пытаясь побороть панику. — Как она?

— Судить пока рано.

Он кивнул.

— Ну, я уверен, все мы… э, надеемся на лучшее. Она прекрасный офицер, отец ее был тоже… и твой отец, разумеется. — Он поперхнулся, откашлялся и продолжил: — Врачи… гм, в «Джексоне» врачи самые лучшие, и я хочу, чтобы ты знал: управление сделает все… гм… В общем, садись.

Я ухватил свободный стул и сел, гадая, что же тут творится, но уже заранее зная, что мне это не понравится.

Капитан немедленно подтвердил мое первое впечатление.

— Разговор неофициальный. Просто чтобы… э… гм…

Незнакомец пронзительно буравил его взглядом, потом обратился ко мне:

— Я представляю Алекса Дончевича.

Имя ни о чем мне не говорило, хотя должно было бы, судя по тому, с какой спокойной уверенностью он его произнес. Так что я просто кивнул и сказал:

— А, понятно.

— В первую очередь, — продолжил незнакомец, — я требую его немедленно освободить. А во вторую…

Тут он помолчал, явно для пущего эффекту, а также выжидая, пока его праведное негодование заполнит всю комнату.

— Во вторую очередь, — объявил он, как будто обращаясь к огромной аудитории, — мы намерены подать на вас в суд.

Я моргнул. Все смотрели на меня — я явно был важной частью чего-то зловещего.

— Послушайте, — встрял Мэттьюс, — у нас неофициальная, предварительная беседа. Потому что мистер Симеон… э… занимает очень уважаемое положение в обществе. В нашем обществе, — добавил он.

— И потому, что его клиента задержали за несколько тяжких преступлений, — добавила Ирэн Каппучио.

— Задержали незаконно! — возмутился Симеон.

— Посмотрим, — возразила ему Каппучио. Потом кивнула в мою сторону. — Возможно, мистер Морган прольет немного света.

— Ладно, — сказал Мэттьюс. — Не будем… э… — Он уперся ладонями о стол для переговоров. — Самое главное — это… гм, Ирэн?

Каппучио кивнула и перевела взгляд на меня.

— Расскажите нам, что именно произошло вчера — до нападения на детектива Морган.

— Ирэн, вы же знаете, что в суде это не пройдет! — фыркнул Симеон. — Нападение? Да будет вам!

Каппучио наградила его ледяным немигающим взглядом, который показался мне долгим-долгим, хотя на самом деле продолжался всего секунд десять.

— Хорошо, — произнесла она, снова обернувшись ко мне. — Что предшествовало тому моменту, когда клиент мистера Симеона вонзил нож в Дебору Морган? Вы ведь не отрицаете, что он ударил ее ножом? — бросила она адвокату.

— Давайте послушаем, что случилось. — Симеон натянуто улыбнулся.

Каппучио кивнула мне:

— Продолжайте.

— Ну… — начал я. И на этом как-то застопорился.

Я ощущал на себе взгляды всех людей за столом, слышал тиканье часов, но не мог выдавить ничего более внятного. Хорошо, хоть наконец-то стало ясно, что это за Алекс Дончевич (всегда полезно знать имена людей, которые пыряют ножом ваших родственников).

Кем бы он там ни был, в списке, который мы с Деборой проверяли, Алекс Дончевич не значился. В тот дом она постучала, разыскивая человека по имени Брендон Вайсс, — и получила ножевое ранение. Совершенно посторонний человек ударился в панику и схватился за нож всего лишь при виде полицейского значка?

Декстер не требует от жизни непременной логики. В конце концов, живем мы здесь как-то.

Но в этой истории не было вообще никакого смысла, если только не принять за аксиому, что каждый третий житель Майами готов убить незнакомого посетителя. Хотя мысль эта и таила в себе некое заманчивое очарование, она все же не казалась мне слишком правдоподобной. К тому же я понятия не имел, с чего вдруг это требует такого представительного собрания. Мэттьюс, Каппучио, Сальгеро… не каждый день такие люди собираются на чашку кофе.

Итак, ясно: происходит нечто неприятное и любые сказанные мной слова будут на это влиять, но поскольку я не знал, на что «на это», то и не понимал, что именно говорить.

Слишком много навалилось информации, причем абсурдной, с которой не мог по-хорошему справиться даже мой гигантский мозг. Я откашлялся, выгадывая время, но получил лишь несколько секунд, и вот опять все на меня смотрят.

— Ну… — повторил я. — Продолжать? Вы имеете в виду… э-э…

— Вы приехали поговорить с мистером Дончевичем, — подсказала Каппучио.

— Нет, гм… не совсем так.

— Не совсем так! — вскинулся Симеон. — Что значит «не совсем так»?

— Мы приехали поговорить с человеком по имени Брэндон Вайсс.

— И Дончевич открыл дверь, — кивнула Каппучио. — Что он сказал, когда сержант Морган представилась?

— Я не знаю.

Симеон кинул взгляд на Каппучио и нарочито громко прошептал:

— Чинит препятствия!

Она отмахнулась.

— Мистер Морган, — продолжила Каппучио и, заглянув в свои бумаги, добавила: — Декстер. — И изобразила, надо полагать, теплую улыбку. — Вы сейчас не под присягой. Нам просто нужно знать, что предшествовало удару ножом.

— Понимаю. Но я был в машине.

Симеон буквально вытянулся в струнку от внимания.

— В машине! — повторил он. — Не у дверей с сержантом Морган.

— Именно.

— Значит, вы не слышали, что сказала сержант Морган… или чего не сказала. — Он так высоко выгнул бровь, что она буквально съехала ему на сальную лысину.

— Верно.

Каппучио подалась вперед:

— Но в рапорте вы написали, что сержант Морган показала значок?

— Да. Я видел жетон.

— Сидя в машине, — едко заметил Симеон. — Знаете, что я могу из этого в суде устроить?

Мэттьюс покашлял.

— Давайте не… гм… суд… не обязательно нам с этим в суд… — пробормотал он.

— Я был гораздо ближе, когда он и меня попытался ударить, — сказал я, надеясь, что это поможет.

Но Симеон лишь отмахнулся.

— Самозащита! Если она не сумела представиться как положено, доказать, что является представителем закона, у него было полное право на самозащиту!

— Она показывала значок, я уверен, — сказал я.

— Не можете вы быть уверены! — уперся Симеон.

— Я видел! — возразил я, надеюсь, что не слишком дерзко. — К тому же Дебора ни за что бы про это не забыла, так как с детства знает порядок!

Симеон помахал у меня перед носом указательным пальцем.

— И вот еще что очень мне не нравится… Кем именно вы приходитесь сержанту Морган?

— Она моя сестра.

— Ваша сестра! — В его устах это прозвучало как «злобная пособница!».

Адвокат театрально покачал головой и окинул взглядом комнату. Все внимание было приковано к нему, и ему это откровенно нравилось.

— Все лучше и лучше! — воскликнул он, улыбаясь намного убедительнее, чем Каппучио.

Тут впервые подал голос Сальгеро:

— У Деборы Морган чистый послужной список. Она из семьи полицейских.

— Из семьи полицейских — еще не то же самое, что без нареканий, — заявил Симеон. — Зато это то же самое, что круговая порука, и вам это известно. В нашем случае налицо чистая самозащита, превышение полномочий и покрывание родственников. — Он картинно всплеснул руками и продолжил: — Очевидно, мы никогда не узнаем, что произошло на самом деле, поскольку в полицейском управлении каждый друг другу сват и брат… Ничего, суд разберется.

Теперь заговорил Эд Бизли, жестко и совершенно без истерики. Мне даже захотелось сердечно пожать ему руку.

— Наша коллега в реанимации, потому что ваш клиент ударил ее ножом. Это нам и без суда понятно, Квами.

Симеон белозубо оскалился на Бизли.

— Может, и так, Эд. Однако до тех пор пока вам не удастся отменить «Билль о правах», у моего клиента есть и такая опция. — Он поднялся на ноги. — Во всяком случае, у меня достаточно оснований, чтобы требовать освобождения клиента под залог.

Кивнув на прощание Каппучио, Симеон вышел из комнаты.

Повисла тишина. Затем Мэттьюс прочистил горло.

— И правда достаточно, Ирэн?

Каппучио резко сломала карандаш.

— С подходящим судьей?.. — протянула она. — Пожалуй.

— Политическая ситуация сейчас не способствует… — начал Бизли.

— Симеон способен всех взбаламутить, раздуть скандал. А мы сейчас скандала допустить не можем.

— Ну ладно, народ, — подытожил Мэттьюс. — Полундра, начинается шторм! Лейтенант Штейн, работка прямо для вас. Придумайте мне что-нибудь для прессы, срочно — до полудня!

Штейн кивнул:

— Ясно.

Исраэл Сальгеро тоже поднялся.

— И мне есть чем заняться, капитан. Отделу внутренних расследований надо сейчас же инициировать расследование действий сержанта Морган.

— Да-да, хорошо, — ответил Мэттьюс и посмотрел на меня. — Морган… — Он покачал головой. — Жаль, что вы совсем нам не помогли…