Дела житейские и духовные: Мудрость, доброта и юмор духовников и старцев XIX–XX веков

Истории об архимандрите Алипии (Воронове)

(1914–1975)

Архимандрит Алипий (Воронов) — замечательный подвижник благочестия, наместник Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря с 1959 по 1975 год, благодаря своим добрым делам и мужественному стоянию за веру Христову занимает достойное место в истории Русской Православной Церкви XX века.

«Учтите, я — безпечальный»

В 1950 году Иван Михайлович Воронов, будущий наместник Псково-Печерского монастыря, был пострижен в монашество в честь преподобного Алипия, иконописца Печерского (1065–1114).

По постриге Иван Михайлович Воронов сам посмотрел в календарь и прочитал перевод своего нового имени: «беспечальный». Когда позднее архимандрита Алипия пытались пугать представители безбожной власти, он отвечал: «Учтите, я — Алипий — беспечальный».

Духовник монастыря иеросхимонах Симеон (Желнин) (1869–1960), ныне прославленный в чине преподобных, вдохновил отца Алипия, как наместника Псково-Печерской обители, на подвиг исповедника в эпоху гонений на Церковь, сказав ему: «Действуй, тебе ничего не будет!»

И благодаря усилиям этого замечательного наместника Псково-Печерской обители монастырь не был закрыт, как многие другие монастыри в те времена.

Отец Алипий говорил, какие страсти бывают у певчих:

«У кого голосок — у того гордости бесок; у баска — два беска; а у регента — третий, вот он-то его и мучает…»

Еще говорил с юмором:

«Придет в монастырь человек, рожки спрячет, хвостик подожмет. А как оживет да оглядится — он и рожки покажет, и хвостик выпустит…»

«Райком закрыт, все ушли на фронт»

Архимандрит Нафанаил (Поспелов), насельник Псково-Печерского монастыря (1920–2002), вспоминал о бывшем фронтовике, наместнике Псково-Печерского монастыря Алипии (Воронове):

— Военное воспитание отца Алипия чувствовалось очень часто. Если какие-то посетители сидели у него без меры, то он мог запросто сказать: «Райком закрыт, все ушли на фронт». Тут уж любой поймет, что надо подниматься…

Министр для полного комплекта

Еще архимандрит Нафанаил рассказывал:

— Посетители из министерства, переживавшие за состав братии и возмущавшиеся их образованностью, спрашивали отца Алипия о составе братии. Он отвечал: «Есть у нас врачи, инженеры, юристы… Вот только министра нам не хватает для полного комплекта. Уж вы бы нам какого-нибудь наркомишку-пенсионера сюда прислали…»

«Деньги еще не готовы — сохнут!»

Диакон Георгий Малков, тогда молодой ученый, историк культуры и искусства Древней Руси, церковный писатель и гимнограф, часто приезжавший в Печоры, свидетельствовал:

— Заповедь о любви к ближнему архимандрит Алипий стремился исполнить в своей собственной жизни. Многие больные, неимущие, а также каким-либо образом материально пострадавшие нередко получали от него посильную, а порой и немалую помощь. Под балконом его наместничьего дома часто видели калек, убогих, самых разных обойденных судьбой людей.

И наместник, несмотря на постоянные запреты властей, помогал им чем мог: кого кормил, кого лечил, кому помогал деньгами, а когда под руками их не было, шутил: «Еще не готовы — сохнут! Приходи-ка, раб Божий, завтра!»

Деньги на поросенка

Еще один рассказ архимандрита Нафанаила:

— Приходит одна особа к отцу Алипию и жалуется: «Сарай сгорел, и в нем поросенок погиб». Он ей дал денег. Приходит она снова через несколько дней. «Батюшка, я ведь вас тогда обманула. А теперь у меня и в самом деле сарай с поросенком сгорел!» Отец Алипий отвечает: «Ну, миленькая, вот уж теперь-то я тебе ничего не дам».

«А на каком основании эти люди здесь работают?»

В начале шестидесятых годов в монастырь — с заданием отыскать повод для закрытия обители — прибыли члены областной комиссии. Расхаживая по монастырю, они увидели паломников, обрабатывающих грядки и цветники, и тут же приступили к отцу Алипию: «А на каком основании эти люди здесь работают?» Отец архимандрит отвечал им: «Это народ-хозяин трудится на своей земле!» Вопросов больше не последовало.

«И получили благословение у епископа?»

В другой раз из Пскова с теми же целями была прислана еще одна — теперь уже финансовая — комиссия народного контроля. Наместник осведомился, кем уполномочены прибывшие лица. «Мы представляем финансовый орган, который…» Отец Алипий перебил их: «У меня только один начальник — епископ Псковский Иоанн. Поезжайте к нему за разрешением. Без этого я вас к финансовым документам не допущу».

Проверяющие удалились, а через несколько часов Псковский архиерей позвонил отцу Алипию и смущенно попросил допустить контролеров для проверки. «Звонок к делу не пришьешь, владыко. Пришлите мне телеграмму», — ответил отец Алипий. Вскоре поступила и телеграмма.

Когда народные контролеры вновь предстали перед отцом наместником, тот, держа телеграмму в руках, спросил: «Скажите, а вы коммунисты?» — «Да, в основном коммунисты…» — «И получили благословение у епископа? У Псковского владыки? Н-да… Пошлю-ка я сейчас эту телеграмму в обком партии…» На этом финансовая проверка монастыря была завершена.

«Слышим, как монахи поют»

В те годы остервенелой антирелигиозной пропаганды представления о монастырях у большинства наших сограждан были совершенно дикими. Поэтому отец Алипий не удивлялся, когда ему задавали самые вздорные вопросы. С добродушным юмором, неотразимо доходчиво он приоткрывал перед людьми их простодушие и неразумное доверие грязной лжи и нелепым измышлениям.

Как-то группа экскурсантов, искренних советских людей, остановила отца Алипия на пороге храма. В порыве праведного гнева они потребовали рассказать правду об эксплуатации высшим духовенством простых монахов, о притеснениях и вообще — об ужасах монастырской жизни, вычитанных ими из газет.

Вместо ответа отец Алипий загадочно спросил: «Слышите?» «Что — слышите?» — удивились экскурсанты. «Что-нибудь слышите?» — «Слышим, как монахи поют». — «Ну вот! Если б худо жили, то не запели бы».

Как монахи принимали участие в выборах

Произошла эта история в конце шестидесятых годов. Как известно, тогда все граждане Советского Союза должны были принимать участие в выборах. Ящик для голосования приносили в монастырскую трапезную, где после обеда братия под надзором наместника, недовольно ворча, отдавала кесарю кесарево. Но вот как-то первый секретарь Псковского обкома КПСС узнал, что для каких-то там невежественных монахов попущена нелепая льгота: они голосуют за нерушимый блок коммунистов и беспартийных в своем отжившем исторический век монастыре, а не на избирательном участке.

Первый секретарь возмутился духом и устроил своим подчиненным беспощадный разгон за попустительство нетрудовому элементу. И немедля распорядился, чтобы отныне и до века чернецы приходили на выборы депутатов в Верховный Совет СССР как все советские люди — на избирательные участки по месту жительства! Вот тогда-то, как говорят, отец Нафанаил и пошептал наместнику отцу Алипию на ухо тот самый до чрезвычайности тонкий совет.

В день выборов (а это было воскресенье) после праздничной монастырской литургии из ворот обители вышел торжественный крестный ход. Выстроившись по двое, длинной чередой, под дружное пение тропарей монахи шествовали через весь город на избирательный участок. Над их головами реяли тяжелые хоругви, впереди, по обычаю, несли кресты и древние иконы. Но и это было еще не все. Как и полагается перед всяким важным делом, в зале выборов духовенство начало совершать молебен.

До смерти перепуганные чиновники пытались протестовать, но отец Алипий строго оборвал их, указав, чтобы они не мешали гражданам исполнять конституционный долг так, как это у них положено. Проголосовав, братия тем же чинным крестным ходом вернулась в святую обитель. Нет нужды объяснять, что к следующим выборам избирательная урна с раннего утра снова дожидалась монахов в монастырской трапезной.

«Очень уж скотинку жалко!»

Власти изощрялись как могли, пытаясь любыми способами уничтожить монастырь. Однажды решением Печерского Совета у обители в один день были отобраны все сельскохозяйственные земли, включая пастбища.

Стояло начало лета. Коров только что выгнали на выпас, но теперь несчастную скотину пришлось снова вернуть в стойла. В те же дни по распоряжению из Москвы обкомовские работники привезли в монастырь большую делегацию представителей братских коммунистических партий. Угостить, что называется, русской стариной.

Сначала все шло спокойно. Но когда «дети разных народов», умиляясь тишиной и красотой обители, бродили между клумбами с распустившимися розами, вдруг со скрипом распахнулись хозяйственные ворота и оттуда с ревом вылетели ошалевшие от свободы все тридцать монастырских коров и огромный бык: отец Алипий дал команду к заранее подготовленной операции.

Мычащие, с задранными хвостами, ошалевшие от свободы животные устремились к клумбам, пожирая траву и цветы, а представители международного коммунистического движения, оглашая монастырь воплями на разных языках, забились кто куда.

Обкомовские работники бросились к отцу Алипию. «Не взыщите, — вздохнув, сказал им отец наместник. — Очень уж скотинку жалко! Теперь других пастбищ у нас нет, вот и приходится пасти их внутри монастыря».

В тот же день монастырю были возвращены все пастбища.

Как отец наместник не пустил комиссию по закрытию монастыря

К приезду очередной государственной комиссии по закрытию монастыря архимандрит Алипий вывесил на Святых вратах извещение, что в монастыре чума, и в силу этого он не может пустить комиссию на территорию монастыря. Во главе комиссии была председатель областного Комитета по культуре Анна Ивановна Медведева.

Именно к ней и обратился отец Алипий: «Мне своих-то монахов, дураков, извините, не жалко. Потому что они все равно в Царствии Небесном прописаны. А вас, Анна Ивановна, и ваших начальников пустить не могу. Я ведь за вас на Страшном Суде и слов-то не найду, как отвечать. Так что простите, я вам врата не открою».

А сам — в очередной раз на самолет и в Москву. И опять хлопотать, обивать пороги и в очередной раз побеждать.

«Я контужен, за себя не ручаюсь»

Протоиерей Александр Куликов рассказывал такую историю:

— Когда отец Алипий еще нес послушание в Троице-Сергиевой лавре, он занимался иконописью, он же кончал что-то художественное. После армии он был послушником, а может быть, уже иеродиаконом. Долго не давали разрешения на реставрацию Успенского собора. А роспись уже запылилась, потемнела местами. Поставили леса, и отец Алипий на лесах потихонечку делает реставрацию.

Вдруг, в один день, приходит дама с документом, что она из охраны памятников, и просит посмотреть, что здесь делается без разрешения. Влезает она на леса, видит — монах, реставрирует. Она говорит: «Что вы тут делаете?» — «Паучков снимаем». — «Вы же неграмотный монах! Вы же испортите иконопись! Где ваше начальство?» — «Там, — говорит, — наместник есть, заместители». — «Сейчас же прекратите! Я пойду искать начальство. И чтобы этого больше не делали!»

«А я, — говорит о себе отец Алипий, — думаю: пока она там походит, пока найдет, я тут много успею сделать». И продолжает заниматься. Потом она приходит, опять скандалит. Кто-то с ней пришел. И она начинает. «Что ж вы, такой, сякой…» Отец Алипий говорит: «Знаете что, леса высокие, а я в армии был, контужен, за себя не ручаюсь. Не грубите очень». И так на нее наступает, и так потихоньку стал спускаться вниз с лестницы. А потом выяснилось, что они на одном курсе учились.

«В Хельсинки бывали, а президента не видели»

Коммунист, гость из Финляндии, в присутствии своих советских друзей задал отцу Алипию фирменный вопрос атеистов того времени: «А не объясните ли вы, почему космонавты в космос летали, а Бога не видели?»

Отец архимандрит участливо заметил ему: «Такая беда может и с вами случиться: в Хельсинки бывали, а президента не видели».