Дело рук компьютера (сборник)

Джон Уиндем Исчезнувший робот

— Отец, отец, иди скорее сюда! — раздался из коридора крик Джоан.

Услышав испуганный голос дочери, профессор Фолкнер замер, не дописав строки.

— Отец!

— Иду, иду! Что случилось? — Профессор поспешно поднялся с кресла. — Пожалуйста, со мной в лабораторию, — сказал он, обращаясь к двум своим коллегам.

Джоан стояла в дверях лаборатории.

— Он исчез, — сказала она.

— Кто исчез? — промолвил профессор, протискиваясь мимо нее в лабораторию. — Ты хочешь сказать, он убежал?

— Нет. — Джоан так энергично тряхнула головой, что черные локоны упали ей на лицо. — Посмотри вон туда, — указала она пальцем.

Профессор посмотрел в дальний угол лаборатории, где на полу медленно растекалось большое темное пятно. Посередине его еще возвышался небольшой холмик удлиненной формы. Ошеломленный профессор смотрел, как он буквально тает на глазах, растворяясь в луже темноватой жидкости. Вот он растаял совсем, и на полу теперь поблескивало нечто вроде ртутного озерца.

Профессор буквально окаменел, лишившись на мгновение дара речи.

— Это… это был он? — наконец странно охрипшим голосом промолвил он.

Джоан утвердительно кивнула головой.

— Когда я вошла, его еще можно было узнать. Он еще не совсем… растаял…

— Как это случилось? — вдруг разъярился профессор. — Кто это сделал?

— Не знаю, отец, — обиженно сказала Джоан. — Когда я вернулась домой, то первым делом заглянула сюда, проверить, все ли в порядке. Его не было на обычном месте в углу, и я стала его искать. А потом увидела… это… Он таял на глазах. Я сразу же позвала тебя.

— Следовательно, это и есть та машина, которую вы хотели нам показать, коллега? — спросил один из гостей профессора, носком ботинка указывая на колышущуюся, как желе, лужу в углу лаборатории. Он не скрывал своей иронии.

— Да, — удрученно произнес профессор, — это и есть, вернее… была та самая машина…

— И теперь вы ничем не можете подтвердить все то, что вы только что нам рассказывали?

— У нас есть магнитофонные записи, — робко пролепетала Джоан. — Там столько интересного…

— Разумеется, разумеется, — бесцеремонно прервал девушку второй из гостей. — Я не раз видел киноленты, показывающие Нью-Йорк через сто лет. Но едва ли кому придет в голову предположить, что съемки делались с натуры, не так ли, милая девушка? С помощью техники можно добиться чего угодно, и все будет выглядеть вполне правдоподобным.

Джоан вспыхнула, но сдержала себя. А профессор, казалось, не слышал язвительных замечаний своих коллег. Гнев его погас, и он лишь горестно и растерянно смотрел на то, что осталось от его «машины».

— Кто, кто посмел сделать это? — продолжал повторять он.

— Может быть, это несчастный случай, отец? — робко заметила Джоан.

— Может быть, может быть, — рассеянно пробормотал профессор.

— Я не то хотела сказать, отец, — поправилась Джоан. — Видишь ли, мне кажется, он последнее время… тосковал… — Она произнесла эти слова почти скороговоркой, но в голосе ее прозвучал вызов.

Воцарилось молчание.

— Вы что-нибудь понимаете в этой чертовщине? — вдруг произнес один из гостей, обращаясь к другому. — Робот тосковал! Представляете? Не собираетесь ли вы утверждать, мисс, что машина покончила жизнь самоубийством? Что ж, я ничуть не удивлюсь после всего того, что нам изволил рассказать ваш отец. — Круто повернувшись, он бросил через плечо своему спутнику: — Думаю, нам здесь больше нечего делать. И если завтра газеты объявят, что в этом доме живет сумасшедший, для меня это не будет неожиданностью. Лучше вовремя уйти.

Рассмеявшись, коллеги профессора вышли из комнаты, оставив негодующих, расстроенных хозяев.

Наконец, немного придя в себя, Джоан оторвала взгляд от зловещего пятна на полу. И тут же ее внимание привлекла стопка бумаг на скамье. Она не помнила, чтобы отец оставлял здесь свои рукописи, да и она ничего здесь не оставляла. Джоан взяла в руки исписанные листки. Ее удивленное восклицание, последовавшее за этим, вывело профессора из оцепенения.

— Отец, посмотри! — В голосе девушки было неподдельное волнение.

— Что, что это у тебя? — Профессор испуганно смотрел на листки бумаги в руках дочери. Подойдя поближе, он увидел, что они испещрены странными знаками. — Что это?.. — снова спросил он, но нетерпеливая Джоан не дала ему закончить.

— О господи, как ты не понимаешь? — взволнованно воскликнула она. — Это он нам оставил! Это он написал…

Лицо профессора на мгновение прояснилось, но затем глубокая печаль снова окутала его.

— Как это ему удалось, бедняге?

— Он был не так уж глуп. Должно быть, он успел достаточно хорошо изучить наш язык и составить ключ к этим знакам. Бедняжка так и не научился писать по-английски. Посмотри, это, должно быть, и есть ключ.

Джоан понадобилось несколько недель, чтобы расшифровать странное послание. Но вот наконец она положила отцу на стол готовую рукопись. Профессор взял ее и уединился в своем кабинете. Он не выходил из него, пока не прочел всю рукопись до конца…

«… По мере того как мы медленно шли на снижение, Бануф нервничал все больше.

— Смотри, — наконец подозвал он меня. — Это и есть Третья планета. — Я пересек кабину и стал с ним рядом.

Нашим глазам открылось, пожалуй, самое удивительное зрелище, которое доводилось видеть обитателям Четвертой планеты. Хотя мы находились еще довольно далеко, но то, что увидели, буквально ошеломило нас. Привыкшие к приглушенным красноватым тонам пейзажа нашей родины, столь бедной растительностью, мы были потрясены буйством ярких красок. Новая планета была изумрудно-зеленой, словно никогда не знала недостатка во влаге. На нашей планете, которую жители Земли именуют Марсом, растительность встречается лишь по краям каналов, а здесь зеленело все. Блеснула причудливо изогнутая лента воды — символ чужого загадочного мира. Мы приближались.

Вдруг внимание наше привлекли разбросанные среди зелени серые камни, а затем целые нагромождения камней. Над многими из них курился дымок.

— Должно быть, расплавленная сердцевина планеты находится совсем близко от поверхности, — заметил Бануф, с опаской глядя на дым. — Видишь, сколько здесь скважин, и из каждой идет дым. Не думаю, чтобы эту планету населяли разумные существа, — она слишком раскалена. Боюсь, нам не удастся выйти наружу, во всяком случае, мне.

Он произнес это с искренним сожалением. Мне стало даже жаль его. Человек состоит из изъянов и слабостей, неведомых нам, машинам. Я знал, как Бануф жаждет самолично исследовать незнакомую планету.

Мы еще довольно долго молча вглядывались в приближающийся странный зеленый мир. Наконец Бануф нарушил молчание.

— Я думаю, нам лучше всего сесть здесь, Зет, — и он указал на какую-то открытую площадку.

— А вдруг там поверхность жидкая? Очень уж подозрительно это — место слишком ровное, — сказал я.

— Нет, — успокоил меня Бануф. — Скорее всего, эта местность просто покрыта густой низкой растительностью.

Одного прикосновения к рычагу было достаточно, чтобы аппарат быстро пошел на снижение. Мы устремились к зеленому квадрату, облюбованному Бануфом. Он был так четко и аккуратно очерчен, словно создан каким-то разумным существом. В одном из углов его лежал серый камень весь в отверстиях, извергавших дым. С трех сторон квадрат обрамляла густая колышемая ветром растительность.

— Надо полагать, здесь большая плотность атмосферы, раз возможны такие колебания, — заметил Бануф.

— Камень подозрительно правильной формы, да и отверстия расположены на одинаковом расстоянии друг от друга. Не кажется ли вам… — Мягкий толчок от посадки помешал мне закончить фразу.

— Приготовься, Зет, — отдал команду Бануф.

Но я давно уже был готов. Открыв люк, я вышел в шлюзовую камеру. Бануф останется в ракете, пока я не удостоверюсь, что атмосфера новой планеты не опасна для него. Хотя люди куда более сложны и оригинальны по своей конструкции, чем мы, машины, и приспосабливаются к новой обстановке быстрее любых других живых существ, возможности их, увы, очень ограниченны. В тех условиях, когда Бануфу не обойтись без сложной и громоздкой аппаратуры, мне, машине, не нужно ничего.

Так было и здесь. Плотность атмосферы разве чуть-чуть замедляла движения. Что касается различий в температуре, то их я вообще не ощущал.

— Притяжение здесь намного сильнее, — предупредил меня Бануф. — Не забывай, что эта планета значительно больше нашей.

Что ж, мне для этого надо просто выпустить лишнюю пару конечностей, вот и все.

Выйдя из шлюзовой камеры наружу, я только обрадовался, что они у меня есть, — незнакомая планета притягивала как магнит.

Мне понадобилось не более минуты на акклиматизацию, а затем я обошел корабль и приблизился к иллюминатору, из которого глядел на меня Бануф. Я дал ему возможность проверить показания приборов — атмосферное давление, силу притяжения, содержание газов и прочее. Наконец Бануф грустно покачал головой. Возможно, со временем он акклиматизируется, но о том, чтобы выйти сейчас, не могло быть и речи.

У нас заранее было договорено, что в этом случае все исследования и сбор данных произведу я, а он будет вести наблюдения из кабины корабля.

Он дал мне знак начинать, и я быстро зашагал в сторону той густой растительности, что окружала место нашей посадки. Оглянувшись назад, я увидел, как наш серебристый корабль медленно отрывается от поверхности и поднимается в воздух.

Вдруг воздух потряс взрыв такой оглушительной силы, что тугая воздушная волна чуть не разнесла вдребезги диафрагмы моего слухового аппарата. Причина катастрофы навсегда останется для меня тайной. Знаю только одно: когда я снова посмотрел вверх, нашего корабля уже не было; с неба на меня дождем сыпались обломки.

Со стороны странного нагромождения камней послышались возбужденные крики, и откуда-то снизу из щелей выкатились маленькие фигурки людей. Они устремились к рухнувшему телу корабля. Но я опередил их. Не успели они пробежать и полпути, как я уже был там. Я заметил, как они в страхе остановились, когда я пронесся мимо.

— Господи, ты видел? Что это? — испуганно воскликнул один из них.

— Что это еще за чертовщина такая? — спросил другой.

— Какой-то гроб на ножках, — заметил третий. — Но бегает-то как!

Бануф лежал среди обломков. Выпростав передние рычаги, я осторожно приподнял его. Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что помочь ему уже невозможно: совершенно изуродованный, он попытался улыбнуться мне, но тут же потерял сознание. Мне искренне было его жаль. Хотя Бануф и не робот, все же существо из одного со мною мира, и за время нашего длительного путешествия я успел хорошо его узнать и привязаться к нему. Жаль, что люди столь несовершенны. Стоит сломаться какой-нибудь детали, и они полностью выходят из строя. Если бы он был таким, как я, мне ничего не стоило бы заменить сломанные части — стал бы как новенький. А сейчас я ничем не мог ему помочь.

Размышляя над всем этим, я вдруг обнаружил, что окружен жителями незнакомой планеты. Здесь были мужчины и женщины, и тут я впервые остро ощутил свою неспособность общаться с ними.

Я читал их мысли, ибо мои улавливающие устройства были настроены на соответствующую волну, но они меня не понимали. Помочь им я не мог. Их воспринимающие устройства были, очевидно, столь несовершенны, что они не улавливали импульсов, которые я им посылал.

Чем теснее смыкалось их кольцо, тем с большим удивлением я убеждался, что они все меня боятся.

Человек боится машины! Это невероятно! Почему они меня боятся? Ведь человек и машина призваны помогать друг другу. На мгновение мне показалось, что я ошибся и просто неправильно прочел их мысли. Возможно, на этой планете все не так и мои приборы просто шалят? Но вскоре я понял, что ошибки нет: они действительно меня боялись.

Это могло произойти только по двум причинам: они никогда прежде не видели робота, или же роботы на Третьей планете были совсем иных конструкций и не похожи на меня.

Я повернулся к ним, протягивая им неподвижное тело Бануфа, а потом неуверенно шагнул навстречу настороженной толпе. Я положил перед ними Бануфа, а сам отступил немного назад, по опыту зная, что люди предпочитают сами оказывать помощь себе подобным. Кто-то вышел вперед и стал внимательно разглядывать Бануфа, но большинство не двинулось с места. Они все продолжали глядеть на меня.

Даже темный цвет кожи Бануфа ничуть не удивил их, хотя их собственная кожа была бледной, очевидно, из-за недостатка ультрафиолетовых лучей.

— Мертв? — спросил кто-то.

— Как пить дать, — ответил другой. — Странный вид у этого парня. Не могу понять, какой он расы или национальности. Посмотрите на его череп. Какие огромные уши! Да и вся голова чересчур велика.

— Да что на него время тратить, — заметил еще кто-то. — Никуда он не денется. Меня больше интересует вот эта штуковина, — и он указал прямо на меня. — Что это за сооружение, черт побери?

И все они снова уставились на меня. А я стоял не двигаясь, давая им возможность получше меня разглядеть.

„Метра два в длину, — прочел я мысли одного из них, — полметра в ширину, полметра в высоту, металл белый, должно быть… — Остальное ничего мне не говорило. — Четыре ноги, расположены по краям квадратного корпуса, чуть повыше нижнего края, сочленения, как у краба, спереди какое-то подобие рук, тоже из белого металла. Интересно, какие это приборы у него спереди и что это за линзы… Впрочем, какой бы энергией они ни питались, она, должно быть, уже иссякла…“

Человек сделал нерешительный шаг вперед.

Чтобы поощрить его, я произнес несколько слов. Все настороженно замерли.

— Вы слышали? — раздался испуганный шепот. — Оно что-то сказало.

— Громкоговоритель, — успокоил тот, кто интересовался моим устройством. Вдруг лицо его прояснилось. — Понял! — вскричал он. — Дистанционное управление, телефонная и телевизионная связь…

Итак, эти люди ничего не понимали в роботах. Догадки этого человека никуда не годились, но мне почему-то стало легче, и я сделал еще шаг вперед.

Вдруг раздался грохот, и что-то, задев меня, со свистом пронеслось мимо. Я увидел, как кто-то из толпы направил на меня кусок непонятной трубы, и понял, что сейчас снова последует взрыв. Если первый не причинил мне вреда, то кто знает, что наделает второй. Он может, например, повредить глазные линзы. Я повернулся и побежал в сторону зеленых зарослей. Посланные вдогонку два или три выстрела, к счастью, не причинили мне вреда. Оружие было весьма несовершенным и, должно быть, чаще всего било мимо цели.

Весь день и всю ночь я прятался в густых зарослях.

Я впервые был предоставлен самому себе и не подчинялся приказам человека. Мне казалось, что теперь мое существование лишено всякого смысла. Человеком движет непонятная сила, которую он называет стремлением к цели. Она движет всеми людьми и через них передается нам. Сами по себе мы лишены этих импульсов. Возможно, со временем они появятся и у нас. Ведь то, что заставило меня убежать от толпы и человека с оружием, уже было похоже на инстинкт самосохранения. Это же чувство заставляет меня теперь прятаться в чужой и опасной местности. И тем не менее собственной цели у меня нет. Я могу двигаться и действовать только по воле человека.

Однако я отметил, что способен делать кое-какие самостоятельные наблюдения. Местность, по которой я осторожно продвигался, время от времени пересекали полосы с твердым покрытием. Их назначение я пока не мог определить. Мое недоумение также вызывали бесконечные линии тонких проводов, натянутых над землей, уходящие вдаль. Сначала я решил, что таким образом здесь огораживают поля, но потом понял, что это слишком ненадежная защита.

Вскоре я также убедился, что постоянно встречающиеся нагромождения камней созданы самим человеком и, видимо, служат ему жилищем. Дым, валивший оттуда, был свидетельством того неэкономного способа, которым эти жилища обогревались. На нашей Четвертой планете давно от него отказались. Открытый огонь у нас вообще можно видеть только во время пожаров, да и те давно канули в прошлое.

Лишь на второй день странствий мне повстречалась первая машина. Она стояла у края той самой твердой полосы, которая в первый же день привлекла мое внимание. Мои линзы внезапно уловили блеск полированной поверхности машины, и я тут же поднялся из зарослей. Трудно передать, как я обрадовался. Наконец-то мне встретился тот, кто сможет меня понять. Волнение мое было столь велико, что, не удержавшись, я издал приветственный крик.

За машиной кто-то зашевелился, и я увидел человека, удивленно уставившегося на меня. Я сразу понял, что это женщина, несмотря на неуклюжие одеяния, которые носят жители Третьей планеты. Женщина глядела на меня, и в ее мыслях удивление постепенно сменялось откровенным страхом. Гаечный ключ с грохотом вывалился у нее из рук, и в одно мгновение женщина очутилась в машине. Дверца захлопнулась, раздался треск и урчание мотора, когда она нажала на какой-то рычаг. Однако машина не тронулась с места. Чем ближе я подходил, тем большая паника охватывала женщину. Мне же совсем не хотелось ее пугать. Было бы лучше, если бы ее нервные импульсы не бомбардировали бы столь беспорядочно мои воспринимающие устройства. Ведь меня интересовала не она, а машина. Я выбрался из кустов и наконец смог как следует разглядеть машину. Какое горькое разочарование! Передо мною была самая примитивная машина — на колесах! Просто невероятно, но она способна была передвигаться по специально сделанным для этих колес дорогам. Позднее я убедился, что большинство механизмов на Третьей планете передвигалось именно так. Моя первая встреча с машиной обернулась тяжелым разочарованием. Этот варварски сработанный механизм огорчил меня больше, чем все последующие неприятности.

Разочарованный и опечаленный, я попробовал заговорить с машиной. Она молчала. Она неподвижно стояла на своих нелепых колесах на твердой полосе, словно намертво приросла к ней и стала ее частью.

Подойдя совсем близко, я брезгливо осмотрел ее примитивно собранные внутренности и снова с горестью ощутил свое полное одиночество. До этой встречи меня не покидала надежда все же встретить здесь родственный мне механизм. Но теперь я понимал, что это едва ли возможно, раз здесь все еще в ходу такие допотопные монстры.

Своей механической рукой я неловко царапнул поверхность машины и услышал испуганный вскрик. Лицо женщины было прижато к стеклу, она с ужасом глядела на меня, но в ее мыслях царил такой хаос, что мне не удавалось прочесть их. Чего она хочет? Чтобы я ушел? Нет, ей хочется поскорее привести в действие свою машину. Она гадает, что я за диковинное животное да и существую ли я в действительности или просто ей померещился. Последняя мысль, кажется, напугала ее больше всего. Наконец я понял, что, видимо, в машине что-то разладилось, и занялся поисками поломки.

Копаясь в примитивных машинных внутренностях, я понемногу начал понимать, почему внушаю такой ужас жителям этой планеты. Имея столь грубые и несовершенные механизмы, они не могут им доверять, опасаются их. Разве можно положиться на машину, которая в случае поломки не в состоянии сама себя починить? Мне казалось, что теперь я нашел разгадку странного поведения обитателей Третьей планеты.

Тем временем женщина немного успокоилась и наблюдала за моими действиями даже с интересом. Но я по-прежнему казался ей фантастическим видением.

„Должно быть, я брежу“, — то и дело повторяла она, и каждый раз эта мысль повергала ее в ужас, хотя потом она все же брала себя в руки.

— Ничего не понимаю, — громко сказала она. Это как будто немного успокоило ее, и она решила ждать, что будет дальше.

Наконец я закончил починку мотора. Кое-как соскоблив с механических рук вязкое смазочное масло, я подал женщине знак, что все готово. Она нажала на стартер, и мотор ровно загудел. Несмотря на этот шум, мое воспринимающее устройство зафиксировало сигналы благодарности — моя новая знакомая, забыв о страхе, благодарила меня.

А затем машина тронулась. Я смотрел, как неуклюже катит она по твердой полосе. Потом она превратилась в маленькую точку и исчезла совсем.

Я решил вернуться в заросли и продолжить свой путь. С грустью вспоминал я родную далекую планету, теперь окончательно поняв, как одинок здесь.

Они атаковали меня, когда я пересекал ровную зеленую площадку, которых здесь так много.

Мое думающее устройство было окончательно сбито с толку тем, что творилось во мне самом. На Четвертой планете все было ясно: меня что-то интересовало или же не интересовало совсем, я или настраивался на определенные действия, или же нет. А здесь… Я вдруг обнаружил, что во мне зародился целый ряд эмоций, роботам несвойственных и присущих только человеку. Например, чувство одиночества: я тосковал по своим товарищам-роботам. Или очень странное чувство — тревоги, сменявшейся порой чем-то похожим на безразличие, апатию. Ничего себе: робот, страдающий апатией. Может, виноват этот проклятый инстинкт самосохранения? Или же чужая среда так действует на мои химические элементы?

Размышляя над этим, я чуть было не прозевал их приближение. Поначалу это был гул, толчками отозвавшийся в диафрагме моего слухового устройства, а затем — настоящий грохот, сотрясший землю. Обернувшись, я увидел, что они мчатся прямо на меня.

Это были чудовища, обросшие шерстью, с острыми пиками на голове. На моей планете они вымерли, как я знал, миллион лет назад. Четвероногие представители века варварства с каким-то непонятным остервенением топтали конечностями зеленую лужайку. Поскольку впереди меня вдруг некстати оказался канал, которых здесь тоже непонятное множество, мне ничего не оставалось, как убрать вовнутрь рычаги, защитить линзы и диафрагму слухового устройства и ждать, что будет дальше.

Увидев меня, чудовища замедлили бег и вскоре перешли на шаг. Ко мне они приблизились уже с опаской, подозрительно принюхиваясь. Наконец, осмелев, одно из них попыталось поддеть меня своей рогатой головой, другое же ударило твердым концом конечности. Я вытерпел все это, поняв, что опасность не так уж велика. Столь примитивные существа не способны долго проявлять интерес к чему-либо. Скоро я им наскучу и они оставят меня в покое.

Однако они не уходили и продолжали обнюхивать меня и бить конечностями. Я решил попробовать отогнать их и выпростал один из верхних рычагов. Но, увы, результат оказался иным, чем я ожидал. Вместо того чтобы разбежаться, они сбились в кучу и, издавая протяжные звуки, стали бить конечностями землю. Но на меня они, однако, не набросились, лишь несильно толкнули пару раз своими пиками и все продолжали обнюхивать.

Вдруг я услышал голос. Это был голос человека. Через прикрытое слуховое устройство я хоть и с трудом, но все же уловил слова:

— Что это стадо взбесилось, а, Билл?

— Кто его знает? — ответил другой голос. — Пойдем поглядим.

При приближении человека мои мучители наконец разбежались. Я слышал, как они удаляются, однако не рискнул открыть линзы.

— Что за дьявольщина! Откуда это взялось? Эй, Билл? — услышал я голос совсем рядом.

— А я почем знаю? Полчаса назад здесь ничего не было. А что это такое?

— Сам не знаю. Давай-ка перевернем и посмотрим, что это за штуковина.

Я решил, что самое время подать признаки жизни, пока они не успели нанести мне повреждений. Мой балансир может сразу не сработать, и, если они перевернут меня на спину, я окажусь совсем беспомощным. Я решил выдвинуть рычаг.

Раздался удивленный возглас, а затем испуганный шепот:

— Ты видел, Билл? Оно шевельнулось?

— Брось молоть ерунду. Как может такая штука шевельнуться? Скажешь еще…

Но тут я выпростал нижние рычаги и повернулся к ним. Они остолбенели от ужаса, но только на мгновение. Через секунду они опрометью мчались к видневшимся вдали строениям. Я встал и медленно последовал за ними. Мне было уже все равно.

Строения (я их уже различал) не все были из камня и располагались квадратом. Бежавшие исчезли в одном из них. Я услышал их взволнованные крики, доносившиеся изнутри, и шум голосов. Обогнув угол крайнего строения, я увидел возбужденно лопочущую толпу — человек десять. Как только они заметили меня, то сразу в панике скрылись внутри строения. За исключением одного из них.

Я остановился и стал его разглядывать, а он тоже уставился на меня, слегка покачиваясь. Глаза его недоумевающе моргали.

— Что это? — воскликнул он как-то недовольно, словно спрашивал сам себя.

Я понял, что он здорово сбит с толку, так как мысли его путались и я с трудом мог уследить за ними. Но он меня не боялся, и это было главное. Первый человек на этой планете, который не пришел в ужас от моего вида. Но, похоже, он не очень верил, что я действительно существую.

— Эй вы там, мне это не привиделось? Вы тоже его видите? — громко крикнул он тем, кто спрятался в строении.

Глухие беспорядочные крики заверили его в том, что все это происходит на самом деле.

— Ну тогда все в порядке, — облегченно сказал он и сделал шаг вперед.

Я тоже двинулся навстречу, но очень медленно, чтобы не напугать его. Мы сошлись на середине двора, и он дотронулся своей грубой рукой до моего корпуса, словно искал равновесия, а потом даже похлопал меня пару раз, приговаривая:

— У, хороший, хороший пес. Спокойно, спокойно. Пойдем-ка со мной. — Поглядывая через плечо, следую ли я за ним, он направился к бурому, сделанному из каких-то растений строению, издавая на ходу странные, похожие на свист звуки.

Он открыл дверь строения и, махнув рукой, указал мне на кучу сухого хвороста. Он словно приглашал меня.

— Хорошая псина, — снова повторил он. — Ложись, старик. Вот так. — Несмотря на то что меня, робота, назвали собакой, я не обиделся и принял предложение. Так был рад, что меня наконец не боятся.

Он долго возился с замком, который ему никак не удавалось запереть.

Наступил столь часто повторяющийся здесь период темноты и тишины. Как и всякое животное, человек нуждается в частом отдыхе, а поскольку для того, чтобы видеть, он не пользуется, как мы, инфракрасными лучами, он выбирает для отдыха те периоды, когда нет солнечного света и наступает темнота.

Как только взошло солнце, шум и движение за стенами моего обиталища возобновились. Все увещевали какого-то Тома. Должно быть, это и был тот человек, который вчера привел меня сюда и запер.

— Ты что? Собираешься его выпустить? — возбужденно спрашивали его.

— А почему бы нет? — отвечал он.

— Что-то мне эта штуковина не очень нравится. Я бы на твоем месте ее не трогал, — заметил чей-то голос.

— А вы все перетрусили небось, — насмешливо сказал Том.

— Ну, перетрусили. Ты бы и сам перетрусил, если бы не был под парами.

— Если он вчера меня не тронул, когда я был пьян, зачем ему трогать меня сейчас? — не сдавался Том.

Говорил он уверенно, но в душе, я чувствовал, он побаивается.

— Ну, парень, пеняй на себя, — сказал кто-то снова. — Не говори потом, что тебя не предупреждали.

Я услышал, как люди отошли на достаточно, по их мнению, безопасное расстояние. Том же, сам себя мысленно подбадривая, приближался к сараю.

— А почему бы мне его не выпустить? Больше того, я отвезу его кое-куда, где мне за него неплохо заплатят…

— Ты сдурел, парень!..

— Посмотрим.

Он загремел замком, а потом крикнул, как ему казалось, свирепым голосом, в котором, однако, слышался страх:

— А ну выходи!

Он очень обрадовался и немного удивился, когда я послушался. Правда, когда я поднялся во весь рост, он чуть было не пустился наутек, но поборол страх. Хотя это стоило ему немалых усилий.

Стараясь казаться совершенно спокойным, он направился к одной из машин, которые мне уже встречались на здешних дорогах, открыл заднюю дверцу и, показав рукой, велел мне лезть внутрь. Потом он торжествующе посмотрел на своих друзей, насмешливо помахал им своим головным убором и тоже забрался в машину, сев впереди меня.

Когда мы тронулись, я увидел группу совершенно ошеломленных людей, глядевших нам вслед.

Солнце было еще высоко, когда мы доехали до места назначения. Возможности машины, на которой мы передвигались, были настолько ограниченны, что по пути нам пришлось сделать несколько остановок, чтобы заправиться топливом и водой. Наконец мы остановились перед деревянным забором с большими воротами.

За забором виднелась верхушка большого купола из белого холста, украшенная цветными лоскутьями, развевающимися на ветру. К этому времени я уже перестал удивляться местным строениям и не гадал больше, каким целям они служат в этом примитивном мире; я предпочитал ждать, когда все объяснится само собой.

Из-за забора доносились неприятные, режущие слух звуки, затем показалась голова человека, который громко крикнул, перекрывая разноголосый шум:

— Что нужно? Главный вход с другой стороны.

— Где хозяин? — крикнул Том. — У меня есть кое-что для него.

Ворота открылись.

— Он в конторе, — сказал человек и ткнул пальцем через плечо.

Мы въехали в ворота, и тут я про себя снова отметил пристрастие жителей Третьей планеты к колесам — даже контора была на колесах.

Том исчез в конторе и вскоре появился с каким-то человеком.

— Он здесь, в машине, — промолвил Том, указывая на меня. — Ничего подобного вы не видывали — первый механический зверь в мире. Представляете, какие можно сделать афиши!

Мужчина разглядывал меня без всякого восторга, с большой долей недоверия.

— Этот ящик? — спросил он.

— Хорош ящик! А ну, ты! — крикнул мне Том.

Оба в страхе отступили, когда я поднялся. Незнакомый мужчина с опаской посмотрел на мои механические руки.

— Вы уверены, что эта штука безопасна? — нервно спросил он.

— Конечно! — воскликнул Том. — Совершенно безопасна. — И чтобы доказать это, подошел и похлопал меня по корпусу. — Я предлагаю вам самый сногсшибательный номер, какие только возможны в цирке. Он стоит в десять раз больше, чем я прошу. Вот увидите, нигде в мире такого не было и не будет.

— Да, действительно, я ничего подобного не видывал, — ворчливо промолвил мужчина. — Где вы его откопали?

— Сделал сам, — нахально заявил Том. — В свободное время мастерил.

Человек по-прежнему не выказывал особого энтузиазма.

— А на что он способен? — наконец спросил он.

— Он-то? — Том чуть не задохся от негодования. — Да вы только поглядите… А ну принеси дрова, — велел он мне.

Когда я выполнил его приказание, хозяин цирка несколько оживился.

— А что у него внутри? — поинтересовался он.

— Секрет, — коротко ответил Том.

— Никаких секретов, если ты хочешь, чтобы я его купил. Ты думаешь, я совсем уж осёл. Давай посмотрим, что у него внутри.

— Нет, нельзя, — запротестовал Том, с опаской поглядывая на меня. — Берете как есть или не берете совсем.

— Вот, значит, как? Думаешь, нашел идиота, который купит не глядя, а потом окажется, что там внутри сидит еще один, вроде тебя, и проделывает все эти фокусы. Сдается мне, парень, что этим скоро заинтересуется полиция, а?

— Внутри никого нет, — упирался Том. — Просто это механизм с… секретом, вот и все.

— Не поверю, пока сам не увижу.

Том с минуту подумал, прежде чем решиться.

— Ладно, — сказал он с отчаянием, — попробуем снять эту чертову крышку… Эй, ты куда?.. Стой!

Это он мне кричал, но я не обратил на его крики никакого внимания. Одно дело самому наблюдать и изучать эти странные существа, и совсем другое позволить им копаться в твоих внутренностях. Таким недотепам, как Том, ничего не стоит повредить блоки.

— Стой! — кричал Том, пытаясь меня догнать.

Какой-то человек попробовал меня остановить и чем-то ударил, но я отбросил его в сторону. Прямо передо мной выросло сооружение из белого холста.

„Здесь можно спрятаться“, — подумал я.

Но как я ошибся! Все небольшое пространство внутри заполнили четвероногие, правда, совсем не похожие на тех, с которыми я встречался день назад. Они были меньше ростом и без рогов, но такие же примитивные. А вокруг них ярусами до самого верху сидели люди.

Я едва успел взглянуть на все это, потому что звери увидели меня. Что тут началось! С воем и ревом они кинулись во все стороны, а люди в ужасе завопили и повскакали с мест.

Я уже точно не помню, что было дальше, но, несмотря на панику и сумятицу, мне все же удалось отыскать Тома.

Он заводил машину и сначала испугался, когда увидел меня, а потом все же передумал и успокоился.

— Полезай, быстро! — рявкнул он. — Надо убираться отсюда, пока не поздно.

Хотя сам я мог передвигаться куда быстрее, чем эта дурацкая машина, я все же решил не покидать Тома. Все же лучше, чем одному скитаться по незнакомым местам.

С какой тоской я смотрел в тот вечер на далекую красную звезду!

Там — мир, который я так хорошо знал и понимал, а здесь — хаос, неразбериха, непонятное всеобщее безумие.

Вместе со мной в машине сидели еще трое приятелей Тома, которых он прихватил по дороге. Том вел машину. Я выключил воспринимающее устройство, чтобы мысли этих людей мне не мешали, и погрузился в раздумья по поводу событий минувшего дня.

Как только Том убедился, что мы вне опасности и нас никто не преследует, он сказал:

— По этому поводу не мешает выпить.

Он остановился на краю твердой полосы, по которой мы ехали, у каких-то зияющих пещер. Весь остаток дня он таскал меня через глазеющую толпу из одной пещеры в другую, где люди держали в руках стаканы с цветной жидкостью. Это, должно быть, какая-то особая жидкость, ибо, как я заметил, люди здесь не очень-то дорожат водой. Чем больше Том меня показывал, тем больше он верил в то, что сам меня сотворил.

К вечеру, когда садилось солнце, с Томом что-то случилось. Он все больше тяжелел и наваливался на меня, а его слова, так же как и мысли, становилось все труднее понимать.

— А ну, кого подвезти, кому с нами по пути? — все выкрикивал он. Вот таким образом и попали к нам в машину трое попутчиков.

Машина тоже вела себя странно. Утром она катила прямо, а теперь ее болтало и заносило, и казалось, что она вот-вот совсем съедет с твердой полосы и покатит куда глаза глядят. Каждый раз, когда ее относило в сторону, все четверо прекращали монотонное вытье и начинали оглушительно и бессмысленно хохотать.

Как раз когда я пытался разобраться во всем этом безумии, произошла катастрофа.

Впереди показалась машина. По огням судя, она ехала нам навстречу. И странное дело, вместо того чтобы просто разминуться, как это сделали бы всякие разумные машины, две грохочущие неуклюжие массы изо всей силы врезались одна в другую. Вот ужас, подлинно безумная планета!

Раздался треск, чужую машину отбросило в сторону, она ударилась о дерево у края твердой полосы и загорелась.

Четверо моих попутчиков остались невредимы, но никак не могли сообразить, что произошло.

— Неплохой костер, — сказал один из них, выбравшись наконец из нашей изрядно помятой машины. — Здорово полыхает. Интересно, есть там кто внутри?

Нетвердо ступая, он направился к горящей машине, а я, забытый всеми, остался на месте и ждал, что будет дальше. На этой нелепой планете всего можно было ожидать.

— Гляди-ка, там девушка! — удивленно воскликнул тот, что подошел к машине.

— Пожалуй, ты прав, — важно подтвердил другой, еле ворочая языком, но пытаясь сохранить достоинство.

Затем я услышал жалобный женский голос:

— Что же мне теперь делать? Как я доберусь домой?

— Ниш-шег, — успокаивающе прошепелявил Том. — Не бойсь, поедешь со мной. Я малый славный, сама увидишь…

Я вдруг услышал шум борьбы.

— Нет, нет, красотка, сбежать тебе не удастся… Да к тому же с нами тебе будет безопасней. Зачем одной бродить ночью…

Девушка попробовала было закричать, но чья-то рука зажала ей рот. Тут я не выдержал и посмотрел в их сторону. Девушку я узнал сразу — это была та самая, чью машину я чинил. В ее мыслях я прочел неподдельный ужас.

В одно мгновение я оказался с ними рядом. Мои попутчики в испуге отступили, но не Том. Он считал, что меня бояться нечего и что я его слушаюсь. Решив показать свою власть надо мной, он поднял ногу в тяжелом башмаке, видимо, намереваясь ударить по линзам. Но человек неуклюж и медлителен в движениях. Прежде чем он успел размахнуться как следует, я уже схватил его за ногу и отбросил в сторону. Но теперь, осмелев, на меня полезли его приятели. Не раздумывая, я поднял девушку и поспешил скрыться в темноте.

Вначале я опять испугал ее, хотя она могла бы уже доверять мне после нашей первой встречи. Пристроив ее поудобнее на крышке своего корпуса и придерживая передними рычагами, я пустился в путь, следуя тому направлению, которое она бессознательно указывала мне в своих мыслях. Она была ранена, и из ее правой руки сочилась кровь.

Я двигался с максимальной скоростью, которую только мне позволяли все мои восемь конечностей. Я опасался, что из-за потери крови мысли ее начнут путаться и я не успею узнать, какова конечная цель пути. Так и случилось. Вскоре посылаемые ею импульсы стали ослабевать и потом прекратились совсем. Но до этого она так неустанно думала о доме, мысленно видела дорогу к нему, что этого мне оказалось достаточно.

Наконец я предстал перед заветной дверью. Я толкнул ее, и она открылась. На пороге стоял ее отец, и я протянул ему обессилевшую от потери крови девушку.

— Джоан!.. — только и мог сказать он. Его, казалось, ничуть не удивила встреча со мной — первым инопланетянином, которого он видел. Лишь когда после перевязки его дочь вновь пришла в себя, он посмотрел в мою сторону…

Мне остается добавить совсем немного. Они были добры ко мне, эти двое людей. Они старались понять меня, хотя им это было нелегко. Профессор даже попытался заглянуть внутрь моего устройства. Я позволил ему это, ибо доверял его знаниям, — но он ничего не понял. Я видел, как он пытается сравнить меня со всеми известными ему электронными устройствами, но все они, как я понял, были пока слишком несовершенны…

Впрочем, как и всё на этой планете. Здесь не могли даже понять, из какого сплава изготовлен мой корпус. Для них я не более чем диковина — и выше их понимания…

Они не прочь понять меня, я читаю это в их мыслях. Им очень бы хотелось самим построить такой механизм, и возможно, со временем они сделают это. Со временем они тоже будут иметь такие машины… Но сейчас я бессилен им помочь, да и не хочу… Слишком трудно быть умной машиной в этом безалаберном мире людей…»

Профессор перевернул последнюю страницу и поднял глаза.

— Итак, он сам растворил себя в кислотах, которые отыскал в моей лаборатории.

Он медленно подошел к окну и посмотрел на далекий Марс, спокойно плывущий среди мириад созвездий.

— Как знать, — прошептал он, — как знать…

Он протянул рукопись дочери.

— Джоан, доченька, мне кажется, лучше сжечь это. Нам не нужны лишние неприятности.

Джоан кивнула:

— Хорошо, отец, раз ты так считаешь.

Страницы затрепетали, вспыхнули, почернели и рассыпались на жарких углях. Но копию рукописи Джоан сохранила…