Демон отверженный

Глава двенадцатая

Разбудил меня почти неслышный шорох кожи и ткани. От прилива адреналина сон резко прервался, веки широко раскрылись, дыхание участилось. Кусачая мягкость пледа коснулась лица, я быстрым и плавным движением села.

Я лежала не в своей кровати, а на диване в святилище, и яркий солнечный свет лился в высокие витражи. Маршал за кофейным столиком застыл, полупривстав с кресла. Лицо у него было просто потрясенное.

— Bay, — сказал он и выпрямился в полный рост. — Я старался потише. Ты действительно чутко спишь.

Я заморгала, потом сообразила, что случилось.

— Я заснула. — Надо же, какое тонкое наблюдение. — Который сейчас час?

Маршал тихо выдохнул и сел обратно на стул, на котором провел большую часть ночи. На столе стояла миска с остатками попкорна, три бутылки шипучки и пустой пакет из-под имбирных пряников. Широко расставив ноги в носках, Маршал прищурился на собственные часы. Со стрелками, что меня не удивило — колдуны, как правило, не любят цифровых.

— Чуть больше семи, — сказал он, подняв глаза на телевизор с отключенным звуком, где танцевали куклы.

— Бог мой, — простонала я, обратно проваливаясь в тепло дивана, где спала. — Мне так стыдно…

Маршал нагнулся, подтянул носки.

— За что?

Я показала на витражи за тихо покачивающимися бумажными нетопырями.

— Уже семь.

— Мне никуда не надо. А тебе?

Ну… разве что позже.

Клубящиеся мысли завертелись медленнее. Не настолько уж мне было хорошо, потому что приличного куска сна мне все же не хватало, и подобралась слегка, чтобы не выглядеть такой… растрепой.

— Слушай, а ты, не хотел бы здесь поспать остаток утра? — спросила я, глядя на веселых кукол в телевизоре. Это, наверное, для людей — смотреть кукол в такой час уж точно ни колдун, ни ведьма не станут. — У нас в дальней гостиной есть диван, и там темнее.

Маршал поджал губы и покачал головой.

— Нет, спасибо. Я не хотел тебя будить. Собирался оставить тебе записку и тихо уйти. Три года уже живу по человеческим часам, и это вошло в привычку. В такое время я обычно уже на ногах.

Я себе представила это и скривила губы.

— А я нет, — пожаловалась я. — Мне надо еще поспать.

Он улыбнулся, собирая пустые бутылки, чтобы отнести их на кухню, и я зевнула.

— Не возись, — сказала я ему. — Я ими займусь сама. Если я их не вымою, эта махарани, что забирает утиль, будет на меня орать.

Он снова улыбнулся, убрал руки и встал, оставив бутылки на столе.

— Мне сегодня утром еще несколько квартир надо посмотреть, но через пару часов я с этим закончу. Ты не против встретиться попозже?

Это предложение неожиданно меня обрадовало, хотя радость и была приглушена сонной одурью, но я не могла не задать себе вопрос, к чему это клонится. Вот эта ночь с Маршалом была хорошей. Уютной. Он правду сказал, что не хочет заводить себе новую подружку, и мы просто сидели и смотрели телевизор.

Я включила все свои инстинкты оперативника. Да, хотя глупо было бы думать, что ему потом не захочется большего, сейчас он просто был рад компании. Вот видит бог, что я тоже.

— Конечно, — осторожно ответила я, — но поездка с Дэвидом к дому того колдуна имеет приоритет.

Мне не хотелось шевелиться. В такой ранний час я ощущаю себя разбитой и больной. Вообще-то странно, что он заснул на стуле в полночь, прямо во время новостей, но если он живет по людским часам, то это для него поздно.

Я хотела дать Маршалу поспать во время ночного показа кино, а потом разбудить, потому что приятно иметь компанию и не тревожиться насчет приступов кровожадности, если меня увлечет сцена погони. А вот что я засну, когда действие пойдет медленно, мне на ум не приходило. Но кто-то прикрутил громкость, так что он, наверное, в какой-то момент проснулся и дал поспать мне. И это было приятно.

— Тебе помощь нужна? В смысле, в доме? — спросил Маршал, и я улыбнулась ему.

— Не-а.

— Тогда я пошел, — сказал он, и вдруг упал передо мной на четвереньки. Очень близко, и я отдернулась, вытаращив глаза.

— Смешная ты, — сказал он, заглядывая под диван. — Я не буду лезть к тебе целоваться — слишком хлопотно было бы, если бы ты была моей девушкой. Как высокотехнологическая модель, требующая серьезного обслуживания. У меня там ботинки под диваном.

Я сконфуженно улыбнулась, когда он вылез, держа в руках ботинки.

Щелчок входной двери прозвучал для меня как выстрел. Маршал встал и повернулся одним плавным движением, а я подскочила как встрепанная.

— Айви? — окликнула я, узнав на слух ее походку.

Прямо, как по линейке, с безмятежным лицом, она прошла мимо нас с Маршалом.

— Привет! — поздоровалась она, никак не выдавая голосом своего настроения, и исчезла в темноте коридора. Воротник куртки был у нее поднят, и я думаю, она получила укус в намеренно очевидное место. Мои мысли перескочили к Ринну Кормелу, и злость вспыхнула во мне огнем. Он увел ее этой ночью и заявил на нее свои права очевидным и непререкаемым способом. Я знала, что это будет, и Айви говорила, что ожидает такого, но все равно мне это казалось унижением.

Маршал неловко пошевелился, и мое внимание вернулось к нему. Он стоял надо мной, и вдруг до меня дошло, как это выглядело для Айви. Он не целовал меня, но поза была для этого самая подходящая.

Айви с треском захлопнула дверь кухонного шкафа, и Маршал вздрогнул:

— Я, пожалуй, пойду.

И он направился к двери. Потягиваясь всем телом, затекшим от неудобной позы, я накинула плед на плечи и пошла за ним Снаружи громко перекликались пикси, тени их крыльев мелькали в углах, где они счищали паутину с внешних панелей, чтобы фейри не вздумали соваться в дом. Я покачнулась, обходя кофейный столик, и Маршал поддержал меня под локоть.

— Спасибо, — промямлила я, глядя на него снизу вверх. Моя утренняя неуклюжесть меня смущала, а он выглядел очень даже ничего в помятой рубашке и с едва заметной щетиной на лице.

— Немножко еще не проснулась? — спросил он и отпустил мой локоть, снова заслышав в коридоре стук каблучков Айви, потом отступил назад и постарался не нахмуриться при ее появлении. Она принесла из кухни куртку Маршала и повесила ее на спинку моего кресла.

— Хотите кофе на дорогу? — спросила она вполне дружелюбным тоном, хотя куртка в ее руках этому дружелюбию противоречила.

Маршал повернул голову, разминая шею, глянул на свою куртку и опять на Айви, стоявшую в проеме как в раме, подбоченившись, и вид у нее был хищный в облегающих кожаных штанах и в кожаной куртке.

— Нет, спасибо, у меня сейчас деловая встреча. До свидания, Айви.

Он снял куртку со спинки стула, тот медленно завертелся. Я проводила Маршала до двери, едва шевеля ногами от усталости и зевая в тщетных попытках проснуться. Ну и вид у меня сейчас, наверное!

— Пока, Маршал, — ответила Айви, так и не шевельнувшись. По ее лишенному выражения лицу было понятно, что она не слишком довольна. Когда Маршал нагнулся надеть ботинки, я посмотрела на Айви пристально, и она, перестав скрывать недовольство, повернулась и ушла.

Я сразу успокоилась. Маршал в полумраке прихожей завязывал ботинки.

— Ты не обращай внимания, — сказала я ему. — Она к тебе нормально относится.

— Хорошо, что ты сказала, — ответил он, натягивая куртку, и меня обдало запахом машинного масла, бензина и красного дерева. — Спасибо за вчерашний вечер. Сидеть в номере не хотелось, а для баров я слишком стар. Такое чувство, будто я воспользовался тобой, чтобы не быть одному.

Я улыбнулась — вроде как печальной, но при этом довольной улыбкой.

— Ага, я тоже. — Я запнулась, не желая быть навязчивой, но очень уж хорошее было чувство — не быть одной. — Так ты позвонишь потом, когда я буду знать, что сегодня делаю?

Он сделал глубокий вдох и быстро выдохнул, собираясь с мыслями.

— Если не позвоню раньше. — Он улыбнулся, открыл дверь, вышел на крыльцо. — Пока, Рэйчел.

— Пока, — сказала я ему вслед, прислонилась спиной к дверной раме, улыбнулась ему неуверенно, когда он оглянулся с тротуара с ключами в руке. Шагал он почти бесшумно, и я смотрела на него, чувствуя, как утренний ветерок холодит лодыжки, а выбившийся локон пляшет перед глазами. Надеюсь, я не делаю ошибки. Бывали у меня друзья-парни, но долго нас на дружбу не хватало.

Проехал мой сосед-человек в своем минивэне, притормозил посмотреть на Маршала, и я нырнула обратно в дверь. Семь часов утра. И что я делаю в такое время? Самый дурацкий час для вставания.

Но мне было хорошо. Слегка печально, но хорошо.

В прихожей было приятно темно, и я обняла себя за талию, пошла в святилище, прихватила по дороге в кухню миску и бутылки. Айви была там, и мне хотелось знать, действительно ли Ринн Кормел, харизматический мировой лидер, воспользовался тем, что моя подруга была в его власти, и укусил ее.

Щурясь на яркий свет и всеми фибрами ощущая неуютно ранний час, я прополоскала пустые бутылки от шипучки, бросила их в ведро с утильным мусором и плюхнулась в кресло, прихватив остатки попкорна. Айви, еще не сняв куртку, сидела возле компьютера и смотрела почту перед тем, как лечь спать. Рядом с клавиатурой стояла открытая коробка хлопьев, и Айви рассеянно их жевала. Я наклонилась, пытаясь взглянуть на ее шею, и она отдернулась, чтобы я не видела.

— Он кажется очень милым, — сказала она с бесстрастным лицом, но я услышала нотку раздражения.

— Он такой и есть, — ответила я с некоторой горячностью. — Кстати, очень мило было с твоей стороны сделать вид, что он тебе нравится. Спасибо.

Она чуть прищурилась:

— А почему ты решила, что это не так?

Вот это уже глупо.

— Потому что тебе никто не нравится, кто обращает на меня внимание.

У меня пульс забился чаще — я рассердилась, что она пытается обмануть меня как дурочку.

— Мне нравился Кистен, — сказала она зло.

Захлестнутая эмоциями, я рассердилась еще больше за попытку внушить мне чувство вины. Вины за то, что я хочу жить дальше после его смерти. Я крепче завернулась в плед.

— Единственная причина, почему он тебе нравился — потому что он научил меня избавляться от застенчивости и спать с вампиром, — мрачно бросила я.

— И это тоже, — ответила она спокойно.

— А еще потому, что он никогда не был серьезной угрозой. Если бы дошло до серьезной борьбы, Кистен уступил бы. Ты его использовала.

Айви застыла, только пальцы плясали на клавиатуре. Потом она с излишней силой нажала кнопку «Отправить».

— И это тоже, — признала она уже с едва заметным раздражением. — Но. Я. Его. Тоже. Любила.

И вдруг я поняла, что это все значит, откинулась на спинку кресла и скрестила на груди руки.

— Провести время с Маршалом не значит предать память Кистена, и не смей из-за этого плохо обо мне думать! Он просто знакомый парень, а не мой бойфренд. Айви, ты же эту ночь провела с Ринном Кормелом. Новый шрам заработала? — спросила я насмешливо.

Потянулась отодвинуть ее воротник, она дернулась — и наши руки встретились с легким, но вполне определенным шлепком. Я от неожиданности отдернулась.

— Он мой мастер, — сказала она, и глаза ее стали больше. — Так положено.

Но она повернулась, и у нее на шее был новый, тщательно нанесенный укус с красными краями. Во мне что-то неожиданно сжалось, а бледное лицо Айви слегка залилось краской. Черт побери.

— Положено? Я знаю, что тебе понравилось! — сказала я запальчиво. — Понравилось, и ничего плохого тут нет, но если у тебя по этому поводу есть чувство вины, не вымещай его на мне.

Длинные пальцы Айви вздрогнули, и у меня сердце тяжело стукнуло, когда она встала из-за компьютера и пристально посмотрела на меня. Во взгляде ее смешались гнев и сексуальное доминирование, которыми она себя защищала. Я встретила ее гневный взгляд таким же своим, и в шее закололо — но я решила не обращать внимания. Кончики подсвеченных золотом волос шевелились у нее на каждом выдохе, и во мне поползло вверх ощущение, будто перехватывает дыхание — как вылезают из-под кровати страшные чудовища, о существовании которых там знают только дети. Волоски у меня на затылке зашевелились, я стиснула зубы, подавляя порыв отвернуться. Айви напускала на себя ауру вампира — чего она уже почти год не делала. Я прищурилась от гнева, дрожа и ощущая зуд в ладонях. Может быть, пришло время напомнить Айви, что я тоже не беззубая.

— Он защищает меня, — сказала она, и низкий голос клубился серым шелком. — Нас.

— Ага, — согласилась я саркастически. — Так он мне говорил. Мы для него, блин, научный эксперимент. — Я встала, разозлясь. Если она напускает на себя ауру, значит, пора мне уйти. И мне не нравились волны ощущения, пульсирующие у меня в шее и обещающие что-то еще. — У меня и без того жизнь — бардак, — сказала я и пошла в коридор. Прочь подальше от всего. От всего. — Еще один неживой вампир присосался к твоей шее, — буркнула я, проходя мимо нее и ощущая от этого напряжение в каждой мышце.

— И это тебя напрягает? — спросила она громко.

Я обернулась. Айви развернула стул лицом ко мне, положив ногу на ногу, и в своей рабочей кожаной одежде казалась изящной и кокетливой. А глаза у нее были черные и настойчивые. Внезапные волны пошли от моего шрама, вниз, по боку, накапливаясь в середине, заливая теплом и спирая дыхание. Я собралась, подавила это ощущение.

— Он тобой пользуется! — крикнула я, сердито размахивая руками. — Айви, неужто ты не понимаешь? Он тебя не любит, он не умеет любить!

Айви посмотрела на меня понимающим взглядом. Дразнящим. Выгнув брови в молчаливом вызове, она положила в рот щепоть хлопьев и захрустела ими.

— Каждый кем нибудь пользуется. Ты не думаешь, что Маршал пользуется тобой? А ты им, чтобы чувствовать себя в безопасности в том узком коридоре, что ты оставила своим желаниям?

— Чего? — рявкнула я на нее. — Ты это потому, что я люблю мужиков, а с тобой не сплю? — Она насмешливо изобразила удивление. — Айви, черт побери, я буду спать с кем захочу и когда захочу. Я хочу найти с тобой равновесие на крови, но твой ультиматум «по-моему — или никак» не пройдет. Я не буду с тобой спать, только чтобы у нас получилось, и я из кожи вон лезу, пытаясь чуть снизить твою жажду крови, чтобы ты не теряла самообладания и мы могли наконец иметь что-то совместное!

Айви с резким стуком поставила коробку на стол.

— Я не собираюсь подвергаться химической кастрации, чтобы ты могла и дальше закрывать глаза на то, кто ты есть!

От возмущения я чуть не задохнулась:

— Так ты и не пробовала! — заорала я, открывая шкаф с амулетами, где рядами стояли не пробужденные зелья, над которыми я работаю. — А что ты делала с теми, что я тебе давала?

Айви задрала подбородок. Карие ободки вокруг зрачков стали тоньше.

— Выливала в сортир.

Она ни капли не раскаивалась, и меня затрясло от злости.

— Выливала! — орала я, выходя из себя. — Ты знаешь, сколько у меня времени ушло на их составление? Ты разве не видела, сколько часов я корпела, чтобы ты могла не терять самообладание и отделить любовь от жажды крови? Откуда ты знаешь, какой был бы эффект, если ты ни разу их не попробовала!

Айви закрыла коробку с хлопьями и встала, указывая на меня длинным пальцем пианистки.

— А откуда ты знаешь, что тебе не понравилось бы спать со мной, если ты этого не пробовала — ни разу? — передразнила она мои интонации, тщательно выговаривая каждое слово.

Вот после этих ее слов я совсем из себя вышла. Потуже натянув плед, я зашипела прямо ей в лицо, злясь, что вынуждена смотреть на нее снизу вверх, когда она на каблуках:

— Ты мне не нянька. — Шею жгло огнем, но я так озверела, что это ничего не значило. — Я сама себе хозяйка, и никогда этого не забывай! А насчет спать — так сейчас я лучше с Трентом, чем с тобой!

Я повернулась к выходу — и ахнула, когда она втащила меня обратно. Мир завертелся, запел адреналин, и я оказалась прижата спиной к кухонному столу. Толкнуло импульсом страха, глубоким и сильным, он зажег мне душу, оживил меня. Айви смотрела на меня черными глазами — абсолютно, полностью черными, они пригвоздили меня к месту. От шрама пошел прилив, заставляющий колени подогнуться. Я не могла оторваться от ее глаз, и пыталась понять, что же произошло. Я спорила с Айви… дурой вампирской? Ой, нет. Дура тут как раз ведьма.

Вдруг отрезвленная, я уставилась на нее. Да, я хочу ее укуса, но не прежде, чем буду знать, что она способна себя контролировать. Или точнее, что я способна контролировать ее. А еще ультиматум, который она поставила в прошлом году: все или ничего. Кровь и секс только вместе. Ну нет. Только не так.

— Отойди, — сказала я и попыталась оттолкнуть ее с дороги. — Так не будет.

С вызывающей медлительностью Айви положила руку мне на плечо и толкнула назад, сжав пальцы, придержала меня, снова прижимая к столу. Старый вампирский шрам заиграл искрами, послал двойной импульс и пробудил тот, что оставила она мне весной. Вот блин.

— Я сказала, что этого не будет, — повторила я, разозленная и испуганная одновременно. — Айви, я этого не начинала, и я не буду с тобой спать, чтобы делиться кровью. Пропусти меня.

— Это начала я, и тебе не придется спать со мной, чтобы делиться кровью, — ответила она, не двинувшись с места.

Я застыла. Не придется с ней спать? Я посмотрела перед собой и встретила агатовую черноту ее глаз. Айви улыбнулась, показав полоску зубов.

— Как ты думаешь, чем мы с Ринном Кормелом последние два месяца занимались? — тихо спросила она.

Я посмотрела на ее новый шрам, выше, в глаза. Меня пробрало ледяной дрожью, разделяющей мысль и действие. Она может отделить одно от другого?

— Я думала… — неуверенно начала я и мысленно дала себе тычка. Ринн Кормел желал нашего успеха. Конечно же, он учил ее, как брать кровь, не смешивая этого акта с сексом, как избавиться от старых привычек. У меня челюсть отвисла: Новый подход, говорил он. Вот об этом, наверное. Чтобы научить ее владеть собой.

И снова мое внимание вернулось к ее новому укусу, теперь ясно видному, как свидетельство почета. Или успеха?

Будто прочитав мои мысли, Айви придвинулась ближе.

— Вот так, — произнесла она отчетливо, с акцентом на последней согласной. — Мы весь месяц практиковались, и сегодня у меня получилось. Без амулетов, без зелий, без ничего. Никогда еще не оставалась такая голодная. Наполовину полное удовлетворение, а наполовину… саднящая пустота.

Я заморгала, пытаясь оценить значение этой новости. Менялось все, и я задержала дыхание, испугавшись по иной причине. Для меня слишком легко опьянеть от ощущения и сделать что-нибудь такое, за что буду утром себя ненавидеть. Но ведь этого же хотим мы обе, что плохого может тут быть?

Айви наклонила голову, улыбнулась и жадно опустила взгляд черных как грех глаз к моей шее, проявляя свои намерения. Во мне запело желание, я задрожала, понимая, что пропала. Или воскресла. То ли сломаюсь, то ли срастусь.

Айви в дюйме от меня втянула мой запах ноздрями, закрыв глаза, заводя себя, доводя до исступления отказом, хотя я стояла прямо перед ней.

— Я теперь способна на это, Рэйчел.

Я хотела этого. Хотела этого наслаждения. Той близости к Айви, которую даст мне укус. Я хотела оттолкнуть ту боль, что осталась у нас обоих от смерти Кистена, заткнуть пустоту чем-то реальным. И не было причин от этого отказываться.

Она едва-едва коснулась меня пальцами, отводя в сторону плед, и я задрожала. Плед тихо свалился к ногам, я покрылась мурашками от холода воздуха и от жара, вызванного ею изнутри. Вампирский ладан наполнил ноздри на вдохе, волнами всколыхнул душу, заискрился, наполняя ее прикосновение электричеством.

— Подожди, — сказала я.

Инстинкт самосохранения был сильнее воспоминаний о восторге, которым могла меня наполнить Айви. Восторге, который подарила нам тысячелетняя эволюция за передачу вампиру того, что необходимо ему для выживания.

Она ждала.

У меня закрылись глаза, я чувствовала кожей ее дыхание, жар ее тела пронизывал разделявший нас воздух, звенящий от напряжения. Я сопоставила ее очевидный голод с неторопливостью ее движений, с тем, что она остановилась по моей просьбе. Мне нужна была уверенность. Она сказала, что может, но я не хотела еще раз глупо ошибиться. Может ли она? А я — могу ли? Я открыла глаза:

— Ты уверена?

Я всматривалась в ее лицо.

Она подалась ближе, губы раскрылись, готовые что-то сказать, но тут она нахмурилась и застыла. Отпустив мое плечо, она развернулась — тишину нарушил стрекот крыльев пикси.

— Айви, нет! — заверещал Дженкс, и я почти услышала ее рычание. — Нет! Слишком рано!

Я глубоко вдохнула, заставила себя стоять и не падать. Я подзабыла одурманивающее действие вампирских феромонов, и сейчас сердце колотилось, когда я выпрямилась. Прислонившись к кухонному столу, я еще раз сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Дженкс, все нормально, — сказала я, не отрывая глаз от едва заметно дрожащих пальцев. — Айви научилась держать себя в руках.

— А ты? — заорал он, метнувшись от нее ко мне и гримасничая озабоченным лицом. И в окне торчали еще мордашки пикси, и они смотрели на нас, пока Айви не задернула шторы, оставив помещение в успокаивающем полумраке. — Ты на себя посмотри! — Сыплющаяся с него пыльца стала светло-зеленой. — Ты едва на ногах стоишь, а ведь это она тебя еще даже не тронула.

Айви стояла возле раковины, скрестив руки на груди, склонив голову. Я не хотела, чтобы все кончилось вот так.

— Стоять не могу, потому что мне хорошо! — заорала я на Дженкса, и он отлетел в сторону от неожиданности. — Все у меня хорошо, и можешь не совать сюда свой крылатый шнобель! Она прекратила, когда я ее просила подождать. И ждет сейчас, а не… — во мне взмыла волна предвосхищения, — не рвет мне глотку зубами!

Айви подняла голову, еще сильнее подобралась. Глаза у нее были совершенно черные, а у меня адреналин протоптал болезненную тропку от шеи к середине тела. Черт побери, не может же это быть неудачное решение, раз мы обе такого хотим, правда ведь? Господи, пусть это будет удачное решение.

— Жажду крови я утолила три часа назад, — сказала Айви, и ее спокойный голос прозвучал контрастом к напряженной позе. — Я смогу не увлечься. Если окажется слишком, для любой из нас, я смогу остановиться.

— Так что… все хорошо у нас, — подытожила я. — Давай отсюда, Дженкс.

— Не все хорошо! — Дженкс возник у меня перед лицом, прерывая мой контакт с Айви. — Она пытается преодолеть зависимость. Скажи ей, пусть она уйдет. Если сможет уйти, то, быть может, она собой достаточно владеет, и позже можно будет попробовать. Только не сегодня. Не сегодня, Рэйчел!

Я посмотрела на Айви, стоящую возле мойки. Она так ссутулилась от желания, что даже смотреть было жалко. С Кистеном я ждала, не позволила ему себя укусить, а теперь его нет. Не буду я ждать никакого «потом», когда есть «сейчас». Не буду.

— Я не хочу, чтобы она уходила. — Я подняла глаза на Дженкса. — Я хочу, чтобы ушел ты.

Айви с облегчением закрыла глаза.

— Дженкс, уйди, — сказала она тихо и с угрозой, от которой у меня что-то дрогнуло внутри. — Или оставайся и глазей, извращенец, мне все равно. Только заткни свою дурацкую пасть хоть на пять минут!

Он злобно зафыркал и отлетел вверх, освобождая ей дорогу. Айви двинулась ко мне, и у меня забился пульс, и я знала, чем больше я покажу страха, тем труднее будет ей владеть собой. Пусть сейчас мы это не слишком хорошо умеем, но надо когда-то начать, и я была решительно намерена избежать неудачи.

— Айви! — взмолился Дженкс. — Рано!

— Поздно, — выдохнула она мне в ухо, и ее пальцы ласково легли мне на плечи. Я слышала, как колотится у меня сердце, чувствовала, как бьется жилка на горле. Дженкс застонал от душевной муки, метнулся в мой шкаф с амулетами и порхнул прочь из кухни.

Сразу же прикосновение Айви превратилось в текучий жар. Она подалась вперед, пальцами провела по моей шее, ища на ней невидимый шрам. Я затаила дыхание. Пальцы Айви кружили по моей шее, и напряжение росло и росло. Все должно быть в порядке. Она изо всех сил трудилась, учась смирять собственные желания, и сказать сейчас «нет» — значит просто ее продинамить.

Я судорожно вздохнула, когда прикосновение пальцев к плечу сменилось твердой хваткой. Она чуть передвинулась, и я открыла глаза и удивилась той успокаивающей синеве, в которую погрузили кухню шторы. От Айви я видела только волосы — так близко она была. Господи, отчего она медлит?

— Позволь, — тихо сказала она, касаясь губами чувствительной кожи под ухом, опускаясь ниже, ниже, нагибая голову, и синий свет блестел в ее волосах. Я отдалась этому напряженному ощущению, и сердце стучало колоколом.

Руки Айви опустились ниже, нашли впадинку на пояснице. Она отклонилась, остановила пальцы, и взгляды наши встретились.

— Позволь, — сказала она еще раз, вся уже уйдя в то, что сейчас должно было случиться.

Я знала, что она не договорит до конца. Позволь мне это сделать. Дай это мне.

Просьба разрешения настолько глубоко внедрена в суть живого вампира, что если бы она не сказала этого, ей бы казалось, что это изнасилование — пусть я даже сама бы себя разрезала и в рот ей выжала.

Я глядела в эти черные глаза из одних зрачков, видела открытую, отчаянную жажду вместо того бесстрастного лица, которое обычно было обращено к миру. Меня пронзил последний укол страха перед тем, как я сейчас рискую. Всколыхнулось воспоминание, как она чуть не до смерти укусила меня в фургоне Кистена, всколыхнулось и угасло. Там, где мы с Айви соприкасались, звенело напряжение: ее правая рука у меня на плече, левая на пояснице, прижавшееся ко мне бедро. Нет, она не перейдет границ, секса в этом прикосновении не будет. Иначе я уйду насовсем, и она это знает. Айви играет с собой в жестокие игры, но она надеется, если ждать достаточно долго, я приду к ней сама.

Может быть, она права. Если бы мне кто-то год назад сказал, что я буду дразнить вампира, заманивать меня укусить, я бы решила, что это полный псих.

У меня закрылись глаза. Без толку пытаться осмыслить мою жизнь — надо просто жить ею. Как живется.

— Возьми, — прошептала я, напрягая колени, чтобы не свалиться от нахлынувшего ощущения.

Со вздохом она чуть прижалась ко мне, пальцы стиснули меня сильнее, и без малейшего колебания Айви наклонилась к моей шее и погрузила в нее зубы.

В загоревшемся восторге боль от укуса немедленно сменилась блаженством. Я ахнула, задержала дыхание в этот ослепительный миг, и тут же овладела собой. Я не имела права раствориться в ощущении, тогда все стало бы плохо, и когда Айви сильнее всадила зубы, я поклялась, что не сделаю этого. Не в этот раз. Я не сделаю так, что решение окажется неудачным.

Дыхание Айви обдавало мне кожу синхронно с толчками ее рта, вытягивающими в нее мою кровь. Я невольно подняла руку к ее новому шраму — и убрала. Стало неловко, я чуть отодвинулась:

— Медленнее, Айви, — выдохнула я. Мне нужно было знать, что она способна остановиться.

Стало страшно, когда она не послушалась, но я сделала вид, что отталкиваю ее, и она оторвала от меня губы, хрипло и отрывисто дыша.

Слава тебе Господи! Можем. Черт побери, мы можем!

Пульс бился как бешеный. Я стояла неподвижно, мы почти соприкасались головами. Я заметила, что держу руки на ее плечах, и оценила свои ощущения, чтобы знать, насколько владеет собой Айви и насколько сильна моя решимость не впадать в навеянный вампирскими феромонами ступор — тогда она не смогла бы противостоять своим инстинктам.

Она стояла, наклонив голову, почти касаясь лбом моего плеча. Дыхание из ее губ обдавало ранку на моей шее, накатывало и стихало, пока она испытывала свою волю и не двигалась. Я ощутила, как теплая струйка — наверное, кровь, — стала прохладной, но Айви все равно не шевельнулась, хотя даже я слышала запах крови.

Она не потеряет самообладание, она справляется с собой. Наверное, не лучшая кровь за всю ее жизнь, но я двигалась детскими шажками, а она прокладывала новый путь. И это был восторг.

Айви в самом воздухе ощутила мое согласие, и медленно, осторожно — сперва убедившись, что я ее жду, — она снова наклонилась ко мне, губы легли мне на шею, мягко присасываясь, и прохладная кожа снова ощутила тепло. Приятно закололо внутри, все сильнее и сильнее.

— Не торопись, — шепнула я, и мне не хотелось, чтобы она останавливалась, хотя от страха я стала осторожной. Получалось, и я не хотела нарушить нетерпением это новое равновесие.

И она медлила, что — как я теперь понимаю — заводило еще больше, чем если бы она просто вонзила зубы. Губы ласкали маленький шрам, который она оставила мне весной, они дразнили и заманивали.

У нас получается, думала я, и плечи у меня обмякли, но я радовалась, что стою пока без поддержки. Я не подавляла ощущений взлета и падения, когда она играла со шрамом, но слушала свое тело, чтобы остановиться, если Айви возьмет слишком много. Ее вампирская потребность доминировать умерялась любовью, но она не позволяла этой любви стать эротической. У нас получалось. И я подумала, что могло бы случиться, если бы я позволила себе тронуть ее новый шрам.

Она снова наклонилась ко мне, и у меня закрылись глаза. Ее зубы осторожно прижались к шраму, у меня вырвался тихий всхлип — и клыки вошли ледяными иголками. Колени подкосились, но я удержалась на ногах. Айви играла со мной — о господи, я оказалась в руках мастера, и она возьмет от меня все, что захочет.

Она чуть дрожала, легко касаясь моих плеч, и под каскадом ощущений было что-то пьянящее, гудевшее под кожей, как гудит высоковольтная линия, и это были наши ауры, расплывающиеся на краях, пока Айви брала вместе с кровью то, чем могла поделиться моя душа. И я вспомнила, что уже испытывала такое. А ведь почти забыла.

— Айви, — прошептала я.

Ощущение сливающихся аур почти затмевало ощущение ее зубов во мне и нарастало, как прилив, прилив адреналина. Я чувствовала его, и это было больше, чем просто наслаждение.

Я отодвинулась — ее зубы пробороздили кожу и неожиданными лентами льда обожгли кости. Она распахнула глаза, почти в панике.

— Я… я… — начала она, тоже это почувствовав, но она уже ничего вокруг не соображала. С резким вдохом она вцепилась сильнее, и я чувствовала, как сливаются краями наши ауры, но было и еще что-то, танцующее там, где мне не достать.

— Возьми, — выдохнула я, и снова ее губы легли на мою кожу. Я ахнула, вцепилась в нее покрепче, чтобы не отодвинулась, и жар моей крови обжег ей рот, и она снова присосалась. Я тяжело дышала, боролась за воздух, за сознание — пальцы сжались, и я отказывалась падать в обморок. Не допущу, чтобы не получилось из-за меня!

Всюду, где меня касалась ее аура, покалывало кожу, мою ауру бороздили разряды, как расстеленный на песке шелк, и энергия моей души уходила в Айви вместе с моей кровью, окутывая ее существо. Вампирские феромоны текучей радостью текли по моему телу и поджигали его, и я чувствовала поднимающееся тепло от самой Айви. Что-то происходило с нашими аурами. И чем больше я отдавала ей, тем сильнее становилось это ощущение.

Да, думала я, ощущая взаимопроникновение наших аур, отдавая себя свободно и без страха. Да, это я могу тебе дать.

Как просачивается в песок вода, так наши ауры слились в одну.

И я ахнула от этого ощущения. Айви отодвинулась, скользнула зубами по моей шее и упала бы, если бы я не удержала ее. И застыла, широко раскрыв глаза — наши ауры не просто смешались, они слились в одну. У нас была одна и та же аура. Я глядела, потрясенная, и волна эндорфинов заливала меня — нас. Каждая клеточка пела, освобожденная, пела энергия объединенных аур, резонируя в наших душах.

Пальцы у меня соскользнули, Айви отшатнулась, тяжело припала к столу. У меня тут же голова упала на грудь.

— Бог мой! — простонала я, и стоило мне только об этом подумать, как наши ауры разделились. Все кончилось.

Я судорожно вздохнула, прислонилась к кухонному столу. Мышцы держали меня с трудом, руки дрожали.

— Что за чертовщина? — произнесла я, тяжело дыша. Мне хотелось смеяться от радости того, что сейчас было, и беситься, что так долго пришлось это искать. Айви придется кое-что мне объяснить — я не знала, что с аурами такое бывает.

Но я застыла, увидев, как она пригнулась у двери в прохладном синем свете солнца, фильтрованном через шторы. Глаза у нее почернели и смотрели на меня хищно, не отрываясь. Черт. Я-то справилась, а вот Айви — нет.