День Разрушителя

Глава 29. Лицом к лицу

1

Очередной удар тяжёлого клинка попросту вбил Виктора в строй. Имперский рыцарь не был большим знатоком в области чудес Эльрата, но даже те простые вспомогательные ритуалы, которые зачастую применял капитан, ныне казались неким заоблачным действом. Не было и мгновения на концентрацию, а главным действием, что выполнял рыцарь и его братья по оружию, оставалась банальная защита с надеждой на контрудар.

Уже с самого начала стало ясно, что ни о каком паритете не будет идти и речь. Конечно, оставались вопросы о качестве противника и функциональности тех тварей, что он привёл с собой. Первая волна оказалась лёгкой работой, но как только враг нанёс основной удар, ситуация изменилась и Виктор увидел, как кровь его братьев окропляет землю. В душе имперского рыцаря вспыхивал гнев, что он пытался подавить холодным расчётом.

Фоморы оказались крайне сложным противником, а латники «Кровавого Креста», к удивлению капитана, практически ничем не уступали его соратникам в открытом бою. В глаза бросалось то, что нынешний противник исповедовал несколько иную, нехарактерную для рыцарей Империи агрессивную доктрину боя, имеющей в своей основе совокупные действия тяжёлой пехоты и порождений кровавых чар. Основной хребет вражеского контингента нещадно втискивался в построение рыцарей в надежде отыскать брешь и разделить строй на отдельные части, уязвимые для фланговых атак фоморов.

— Вот же…! Суки! — послышался рык Джили. — Филин! Нужно что-то менять!

— Заткнись и сражайся! — прошипел Артемар, в очередной раз, возвращая из размена эспадон — самый эффективный инструмент в реалиях текущей битвы. — Ра-а! Держать строй!

— Флеминг! — взревел Виктор. — Бей в колдунов! Они контролируют…

Вдруг, перетекающий в рассуждения приказ сменился грохочущим треском. Изначально, Виктор решил, что размышления о контроле мутантов и запасе магической энергии привели его в тупик, но на деле всё оказалось иначе. Рыцарь ощутил, как легчает левая рука, а надёжный треугольный щит в единственное мгновение превращается в град осколков. На поле боя появился он — граф Фридрих Ханс Каствуд.

— Филин! — воскликнул Артемар и тут же атаковал нового врага сталью эспадона.

Каствуд скрестил меч и в тот же миг могучий приземистый рыцарь ощутил всю слабость своей человеческой физиологии. Артемар отступил, но следующий же удар пробил его блок и заставил всё тело содрогнуться. С необычайной скоростью огромный мутант закружился вокруг собственной оси, разбив построение, создал дуэльный момент и вознёс клинок для финального, показательного удара. Зачарованная сталь четырёхгранного клинка ринулась вниз с ужасающей амплитудой. Послышался треск расколотой брони. Щепки щита посыпались в стороны. Виктор не мог видеть происходящего в эпицентре. Всё, что ныне понимал имперский рыцарь, это то, что человек, коего он считал своим названным братом — тот, кто следовал за ним в течение долгих лет, ныне расстался с жизнью.

К счастью, Виктор ошибся.

Когда капитан вернулся на передовую, то увидел перед собой Артемара, сжимавшего в руках эспадон и окровавленного Джили, что утратил щит ицелостность брони, но спас брата по оружию от неминуемой гибели. Вражеский строй усилил давление, заполнив созданную Каствудом брешь. Братья по оружию закрыли пострадавших щитами, отвечали ударами копий и клинков. Всё тщетно. Фоморы атаковали с флангов, оставляя за собой изрубленные тела, а кровавые чародеи, заполучившие соответствующее пространство, вели своих порождений в бой. Даже тыловое построение под началом лейтенанта Флеменга, что ранее могло позволить себе стрельбу, оставило самострелы и перешло к передовому сражению.

Где-то в стороне вёл свой безнадёжный поединок с фомором. Сдишком быстро. Уже в первые минуты сражения, его исход оказался предрешён. Рыцарям Совы оставалось лишь надеяться на чудо и постараться подороже продать каждую свою жизнь.

— На смерть! — послышался разъярённый крик из-за расколотого забрала.

— На смерть! — подхватили Джили его названные братья.

2

Фридрих продолжал давить. Будучи единичным произведением магистра Бреттона и первым порождение проекта «Старшие братья», он был быстрее и больше каждого из фоморов, но главное, он принадлежал сам себе. Его клинок ревел в воздухе с чудовищно результативностью, а каждое движение являлось обдуманным тактическим действием. Формальная промашка с рыцарем была тут же отыграна двумя жизнями воителей ордена Совы, что отнял Каствуд. Прочный доспех надёжно укрывал его тело от шальных попаданий, а совокупность умений и физических кондиций превращали Каствуда в самую опасную боевую единицу на поле брани. Даже нанесённые в два такта копейные удары, не нанесли исполину никакого вреда. У противника попросту не было эффективных средств борьбы с подобным чудовищем.

Он был слишком силён, слишком быстр и лишь учащающиеся конвульсии в движениях графа, выдали в нём признаки несовершенства…

Обрывки фраз сменились скрежетом стали. Тяжёлый полуторник, сжатый в человеческих руках, обрушился на голову Артемара, но Виктор тут же прикрыл соратника и вогнал «Перо» под мышку оппонента. Серебряное лезвие окропила кровь. Лишённый возможности поднять щит, противник обречённо наблюдал за тем, как сталь эспадона возносится над его головой. Тяжёлый удар Артемара обрушился в брешь и в отличие от атаки противника, эспадону было плевать, что за шлем венчал голову рыцаря. На месте одного оппонента, тот час возник второй. Размен завертелся с новой силой — ещё более жестокий, чем прежде. Враг чувствовал слабость, сродни волку, что ощутил кровь. Агония строевого боя явила себя во всей жестокости. Клинки звенели о сталь щитов и доспехов, звучала какофония людских голосов, выражавших собой гнев, боль и предвкушение победы.

— Филин! — прижавшись к Виктору в горячке боя, прошипел Артемар. — Слушай сюда! Ты должен бежать! Седлай коней и мчи прочь! Мы задержим ублюдков!

— Арти…!

— Заткнись и делай! К Урагшу сантименты! Это твой долг!

В единственное мгновение в голове Виктора разразилась настоящая бездна. Он был готов принять смерть со своими людьми — с теми, кого называл братьями. Но был ли он готов оставить братьев во исполнение собственного долга? Тут же в голове прозвучали фразы Алексея, его наставления о сентиментальности и долге — те самые слова, что ныне звучали из уст Артемара. В мгновение взгляд рыцаря пал на яшмовый амулет, что неизменно красовался на на запястье — подарок от маленькой девочки, которую он принял как собственную дочь…

— Ради тебя, Куз! — прошептал Виктор. — Чтобы не случилось новой Вероны.

— Правый фланг! Держать позиции! — в агонии битвы взревел Артемар. — Филин! Давай…!

И Виктор совершил задуманное. Отступив шаг, он затерялся среди братьев по оружию, что укрыли Виктора полотнами щитов и собственных тел. Мог ли подумать, сэр Фарбрук, что его путешествие закончится так? Последний поход ордена «Золотой Совы». Логан, Флеменг, Артемар, Джили… Виктор понимал, что более не увидит своих друзей. Он был готов доверить им собственную жизнь и без всяких раздумий принял бы смерть за каждого из товарищей. Однако в сей час, всё, требовалось от имперского рыцаря — столь много и бесконечно мало. Виктор должен был просто остаться в живых. Должен был жить, дабы смерти его братьев не были напрасными. Должен был жить, дабы жили те, ради кого и был основан орден «Золотой Совы» — обычные люди.

— За Империю! — взревел Виктор. — За Эльрата!

— За Империю! — послышался хор истерзанных голосов. Даже находясь на грани погибели, рыцари не ломались под натиском врага. Даже осознавая собственную участь, они продолжали сражаться за то, во что верили. За того, в кого верили.

Треск! Чудовищный, громкий, заставивший содрогнуться каждый сантиметр пространства, он поглотил собой всё — и звуки боя, и внимание сторон, и голоса рыцарей. Изначально капитан решил, что прибывшие чародеи обрушили на головы его братьев очередное разрушительное заклинание, призванное окончательно раздавить сопротивление. Однако, всё сложилось иначе…

3

«Что… происходит?» — пронеслась единственная мысль в сознании Павла Сарктура, прежде чем стена пыли ударила в его лицо.

Как и ранее, воитель шёл по стопам сэра Каствуда, верой и правдой исполняя клятвенный долг. Он сражался на передовой, отнимая жизни своих вчерашних соратников — имперских рыцарей, и даже перенёс тяжёлый удар эспадона, что лишил его шлема и оставил на рубец на лбу. Однако в нынешний миг новоиспечённый рыцарь замер, как замерло и всё его братство. Колоссальная голова Силанны — первородного дракона земли, выточенная много веков назад лучшими камнетёсами Тарлада, оторвалась от основания и рухнула в недра покинутого храма. Грохот сменился треском стен и тех элементов конструкции, что выдержали падение. Взгляд лейтенанта уловил силуэты беснующихся в пыли трасхаундов, что охотились на оторвавшихся лошадей и моров, что поддались собственным инстинкта, ощутив ослабление контроля. Ощутили ослабление «поводка» и фоморы, которые, тем не менее, сохраняли позиционирование. Само же окружение, столь безмятежное на фоне жестокой, но всё же локальной битвы, вдруг пришло в движение.

Местность вспыхнула тусклым зелёным огнём, по воздуху пронёсся гул, перерастающий в яростный немой скрежет. Взгляд Павла по-прежнему терялся в пыли, но нарастающий гул был не в силах скрыть вибрацию в почве. Сарктур перехватил меч. Рыцари начали перестроение, но ни лейтенант, ни сам граф не спешили форсировать события. Первыми ощутили неладное скакуны, что переносили на своих спинах кровавых чародеев. Маги расходовали остатки энергии, дабы восстановить контроль над существами, однако окружающая неразбериха и паника лошадей сводили к минимуму результативность этих попыток. Скакуны ощущали, то, на что не были способны человеческие чувства и слышали то, что нарастающий скрежет, на деле являлся топотом сотен когтистых лап.

Когда же земные недра разверзлись, явив облик нового врага, землю вновь окропила кровь. Людская кровь.

Десятки… сотни троглодитов разного облика и древности вырвались из толщи земли и стены пыли, попросту зажав противоборствующие стороны в котёл. Для низших духов земли не было различий в символике вторженцев и их намерениях, ибо те посмели потревожить покой Тарлада и их обитель. Битва разгорелась в ином ключе. Первой же атакой огромных размеров троглодит вырвался из земли и набросился на кровавых чародеев, вынудив тех бежать или вступить в схватку. Контроль был окончательно утрачен, а все созданные кровавой магией существа отныне повиновались лишь собственным инстинктам. В то время как Павел и его братья по оружию собрались в строй, сосредоточившись на контратаках, фоморы ввязывались в остервенелый размер с куда менее опасным, но куда более многочисленным врагом. Повиновались инстинктам и недобитки трасхаундов, что попросту бежали прочь в лесные массивы.

Павел ощутил, как прочные клыки вгрызаются в полотно его щита, вырывая обломки. Тварь оказалась тяжела, но Павел нашёл момент и вонзил сталь клинка в тело троглодита. Послышался крик боли, но тварь продолжила наседать. Лейтенант повторил процедуру, на сей раз посредствам режущего вертикального удара. К его удивлению панцирь противника оказался сродни природному щиту, нивелируя касание зазубренного бастарда. Разъярённый дух продолжил атаковать, протянув когти к лицу Павла, спустя единственное мгновение, его разрубленная туша уже напитывала землю кровью.

— Уничтожу! — послышался рык из недр графских доспехов.

Да, хтонцы — старшие сородичи троглодитов являлись ощутимо более прочными существами, нежели их младшие братья, но и их панцири оказались не способны удерживать могучий чёрный клинок, сжаты в руках графа. Смещение. Удар! Удар! Скачок. Снова и снова! Фридрих оставался флагманом сражения, прорубая путь, среди толпы беснующихся тварей. Воители «Кровавого Креста» тут же заполняли созданную повелителем брешь, но прыгучая тварь всё же атаковала Каствуда со спины, вцепившись прочными зубами в полотно доспеха. Когти, способные рвать почву и дробить камни, оставили на чёрном доспехе борозды следов, а клыки впились в металл подобно капкану. Граф нанёс удар в область головы, дёрнул за лапу и попросту вырвал тварь со спины, бросил на землю и обрушился всем весом, попросту переломав скелет единственным ударом ноги.

Павел неизменно двигался следом в составе строя, но в сталь его щита врубился фоморский клинок, чей полуживой владелец потонул в бездне боли и безумия. Отныне мутант не видел разницы между троглодитами и теми людьми, что сражались на его стороне. Длинный меч ревел из стороны в сторону, из недр шлема звучала агония крика — звук, способный подломить дух даже самого смелого воителя. Шальное попадание выбило Павла из равновесия. Как и прежде, выручил граф. Сэр Каствуд вышел вперёд, сместился и вложил силы в чудовищный диагональный удар, перерубив не только несчастного мутанта, но и двух троглодитов, что успели впить когти в его плоть.

4

Облако пыли плавно оседало на землю, но даже солнечный свет оказался не в силах затмить собой яркую вспышку, что озарила окружающее пространство. Как и граф, Павел понимал, что наипростейшее чудо Света окажется полностью бесполезным против слепых подземных духов, как понимал и то, что тем самым капитан Фарбрук обозначил своё присутствие.

Перестроившись и выждав момент, рыцари «Золотой Совы» перешли в контрнаступление, устроив прорыв. Да, троглодитам не было дело до символики людей, но грамотный манёвр позволил имперским рыцарям избежать основного размена и сосредоточить внимание разъярённых духов на воителях «Кровавого Креста». Снова и снова, воздух тревожили команды со стороны капитана отряда — ключевой аспект боя, что ныне позволял воинству «Золотой Совы» конкурировать с превосходящим, но рассредоточенным противником.

— Граф Каствуд! — воскликнул Павел. — Ваши приказы!

Приказа не последовало. Наблюдая за уходом инициативы, сэр Каствуд отделился от основной массы бойцов и устремился в гущу битвы — прямиком на источник света. Ведомые инстинктами, троглодиты ринулись в атаку, но верные братья по оружию прочно закрыли тыл. Снова и снова, четырёхгранный клинок врубался в окаменевшие панцири, прорубая путь. Павел понимал тактическое мышление господина, однако он не мог знать, что жажда крови заполнила сознание графа, а единственная мысль, что ныне звучала в его голове, было убийство сэра Фарбрука — предателя, что оставил Фридриха в ключевой момент и превратил его в калеку.

Мышцы руки налились тяжестью, а лёгкие горели огнём, но лейтененат продолжал рубить и защищать господина. Удар! Блок! Движение! Снова и снова! Даже когда тупые когти прорывались сквозь защиту, разрывая плоть! Павел продолжал сражаться, несмотря ни на что. Во славу ордена «Кровавого Креста»! Во славу графа дома «Трас» — сэра Фридриха Ханса Каствуда!

Граф вырвался вперёд, но семифутовый хтонец, что выделялся на фоне сородичей по-настоящему огромными размерами, атаковал с фланга, ворвавшись в Фридриха всем весом и агрессией. Граф удержал, но тупые окаменевшие клыки впились в сталь доспеха. Павел и его соратники спешили на помощь, но отныне у них не было сил, кровавые чародеи бежали или были убиты, а троглодиты продолжали наседать. Граф потянул на себя, опустил центр тяжести и, выиграв пространство, протиснул сталь клинка в тело земляного духа. Кровь тут же окропила землю. Хтонец взревел от боли, но приложил остатки сил и вырвал правый наплечник из доспеха графа, явив бугристую серо-красную плоть. Каствуд вышел пируэтом, рубанул ближайшую к себе цель и амплитудным ударом обезглавил обидчика, сократил дистанцию и нанёс повторный удар по бездыханной цели. За вторым последовал третий и четвёртый…

Из недр «жабьей головы» послышался рык, что превратился в рёв боли, ибо холодная сталь уже сияла в сгибе левой ноги.

— Что, получил, ублюдок?! — послышался рык Артемара, прозвучавший в такт следующему попаданию эспадона. — Вот тебе! За Верону! И за Империю! И за то, что ты такая гнида!

5

— Граф! — на издыхании взревел Павел.

Ценой чудовищных усилий и потерянных жизней, воины «Кровавого Креста» оттеснили неприятеля, настигли господина и закрыли Фридриха в строю. Отныне тактика имперского строевого боя стала единственной верной и единственной, использованной людьми. Однако, граф более не испытывал тёплых чувств по отношению к былым тактическим подходам, а разъярённое сознание постепенно утопало в бездне гнева. Исполин с рёвом поднялся с земли, раскидывая по сторонам собственных соратников. Бугристая плоть на его плече продемонстрировала конвульсивное движение, а доспех, что должен был защищать тело от атак извне, отныне защищал тело от подступающей волны метаморфозы.

— ФАРБРУК! — прозвучал над полем боя громогласный, нечеловеческий рёв.

— Я иду за тобой! — послышался ответ среди какофонии окружающего безумия.

Граф уловил вспышку света, источником коей стал единственный рыцарь, способный творить чудеса. «Перо Филина» прочертило короткую дугу, а невозмутимый взгляд бросал графу вызов. Наплевав на опасность, протесты соратников и даже собственную хромоту, Каствуд пошагал вперёд, надеясь устроить дуэль и закончить начатое.

— Сэр… нет! Это ловушка! — прозвучал голос Павла — фактически, голос разума, проигнорированный Каствудом.

Как только мутант перешагнул черту схватки, то оказался отделён от соратников шеренгой бойцов и вступил в вожделенную дуэль — один против всех. Ожидаемо, первый удар нанёс эспадон Артемара. Рефлексы не подвели, и сэр Панфар едва не расстался с руками. Огромных размеров клинок прочертил в воздухе дугу, пробив щит сэра Логана. Каствуд закружился по собственной оси, чередуя вялотекущие шаги и молниеносные пируэты. Рыцари сдавили кольцо. Полотна щитов лишили мутанта пространства, а сталь «Пера» тут же отыскала брешь в доспехах. Граф зарычал от боли и нанёс ответный удар. Виктор удержал. Джили поразил бедро, заставив графа присесть, а горизонтальный удар эспадона, в который Артемар вложил каждый грамм своего могучего тела, прогремел о сталь на лице. Толстое забрало, что защищало искажённое лицо барона, прозвенело осколками о землю.

Отныне каждый видел истинный облик сэра Каствуда. Существо более не было человеком в каком-либо из смыслов этого слова. Бугристая серо-красная кожа на его лице была поражена страшным шрамом, оставленным «Кроворубом» несколько лет назад, а некогда незрячий глаз, ныне взирал на капитана демоническим, пропитанным проклятием хаоса взором.

— Ну и урод же ты…! — фыркнул Виктор.

— ВРА-У-А! — послышался рычащий ответ.

6

Положив на алтарь остатки собственных сил и жизней, воители «Кровавого Креста» прорвались к повелителю и даже сумели оттеснить врага, но Каствуд более не различал своих и чужих. Его разум окончательно потонул в бездне безумия, а система ограничителей, что должна была удерживать мутации, более не справлялась с волнами хаотической энергии, что искажала бугристую плоть. Разрезая руки сталью, граф сорвал часть брони, явив изувеченное тело, деформированные мышцы, ныне пульсирующие энергией хаоса и десятки извивающих отростков, что тянулись ввысь подобно щупальцам. Из клыкастой пасти прозвучала некая фраза — приказ, столь необходимый для братьев по оружию. Однако отныне это не была человеческая речь. Лишь рык обезумевшего, осквернённого существа…

— Сэр…? — с ужасом промолвил Павел.

Каствуд вскочил и раскинул по сторонам собственных соратников. Троглодиты всё ещё сновали вокруг, и именно на них обрушил свой гнев граф. Шаг. Удар! Удар! Удар! Снова и снова! Лишь два из пяти последующих взмахов клинка достигли хоть какой-то цели. Лейтенант Саркутур и его соратники с ужасом продолжали наблюдать за тем, кому поклялись служить, за своим господином, за Старшим братом — венцом человеческой эволюции…

Отныне на месте графа Каствуда бесновался жалкий мутирующий выродок, само существование которого походило на агонию боли — болезнь, которую следовало прервать.

— И ради этого вы сражались? — послышался голос, уже знакомый и от того столь омерзительный. Виктор оглядел окружение, омытое кровью его братьев. В глазах имперского рыцаря поселилась глубокая печаль. — Пора заканчивать.

Отныне враг был один, и в его лице отражалась вся суть противоборствующей идеи. Виктор в очередной раз сосредоточил на себе внимание твари, соратники атаковали с флангов, вонзив копья по обе стороны. Выродок пал на колени и взревел, истекая кровью. Метаморфозы продолжали топить его тело в бездне бесформенного хаоса. Клыкастая морда, ныне схожая с ликом демонического зверя, затряслась в конвульсивном припадке, а многочисленные роговые отростки прорезали плоть.

— Граф дома «Трас», сэр Фридрих Ханс Каствуд де Трас, — приблизившись к выродку, промолвил Виктор. Едва живое, существо направило к рыцарю взор. Пусть и на краткое мгновение, но рыцарь уловил в этом взгляде осознанность. Каствуд, вернее то, чем он стал… оно узнало Виктора и именно это вызвало в душе рыцаря наибольшее отвращение. — Несмотря на все преступления против народа Империи, на каждого моего брата, что пал от твоей руки, на твоё предательство идеалов Эльрата и самой человеческой морали, я дарую тебе избавление.

Павел попытался встать. Он видел всё безумство, происходящее вокруг, но лейтенант был верен клятве. Он поклялся защищать господина от всякой опасности, но тяжёлая поступь придавила Павла к земле, а острие имперского клинка, сжатого в твёрдой руке, коснулось горжета.

— Не дёргайся! — послышался хрипящий голос.

— Ты… — недоумевающе промолвил лейтенант. Его взор коснулся воителя, что был закован в едва живой доспех — ту же самую броню, что укрывала тела воителей братства, но лишённую красных крестов и прочей символики. — Ты не один из нас.

— И некогда им не был! — ухмыльнулся окровавленной улыбкой Лайм.

Существо конвульсивно вобрало воздух. Граф Каствуд был мёртв, а тварь, что ныне овладела его телом, распахнула искривлённую пасть. Этот омерзительный голос, что тревожил слух собеседников на протяжении последних лет, превратился в визг. Тварь вздрогнула и выпучила взор, но уже в следующий миг «Перо» вонзилось в раскрытую пасть, отняв последние искры жизни.