Десять тысяч часов

Глава 12

Быть инкогнито очень страшно: Сабира всеми силами старалась не вызывать подозрений. Она старалась выглядеть «как все» настолько, чтобы никто не обратил на неё внимания. Но самой приходилось оставаться максимально включённой и наблюдать за окружающими, чтобы быстро среагировать, если на горизонте покажется знакомое лицо. Только бы не нервничать, а это получалось у девушки особенно трудно. Дыхание учащалось само по себе, ладони потели, а уши закладывало. Сабира даже проговаривала про себя, что ничего страшного не происходит, но тело не понимало её слова, тело паниковало. Мозг дал ему команду, мозг не хотел выходить из зоны комфорта.

Повезло, что Кати не было за стойкой у входа — там сидела безразличная ко всему сильно зализанная девушка, которая смотрела сериал, натачивая ногти в маленькой маникюрной машинке. Вообще такие штуковины Сабира видела впервые. Они напоминали маленькие закрытые кроватки для пальцев. Свибер взглянула на свои обрезанные ногти. Интересно, как бы они выглядели наполированными? Такая простая мысль заставила её немного отвлечься от тревоги.

Чтобы попасть на Даниловский рынок без свидетелей, проще всего поехать на метро. Но подземка так пугала и Сабиру, и Пулата, что они наотрез отказали от этой идеи. Оставалась проблема наружных камер, доступ к которым мог быть и у Воробьёва. Конечно мало вероятно, что Константин будет проводить свой вечер у мониторов, однако осторожность не помешает.

Пулат затормозил Сабиру перед тем, как выйти из здания. Он протянул ей маску, заставив девушку вопросительно поднять брови.

— Так нас не сможет никто вычислить. Сольёмся с молодёжью.

— А мы не молодёжь? — усмехнулась Сабира.

— Мы старики, запертые в молодом теле, — Пулат натянул маску свиньи и хрюкнул.

В Москве стало популярно движение «свибов». Новая субкультура у девушек и юношей появилась как протест против киберсвинины и свиберства. Требования были такими: дайте больше прав и возможностей людям, которым не повезло родиться в бедноте. Долой поклонение топовым игрокам — дорогу таким же талантливым геймерам. Молодёжь выходила на улицы в свиных масках с плакатами к административным зданиям и требовала справедливости.

Но в итоге, как и всё массовое, субкультура превратилась просто в показушную историю. Теперь уже в движении участвовали практически одни подростки, которые ощущали себя «не такими, как все». Свибы стали андеграундом. Они читали электронный рэп и дрались с представителями других субкультур. От истоков остались только маски с рожей свиньи. Но для Сабиры и раньше это было дикостью. Она искренне не понимала, как её положение свибера могут улучшить драки в масках с представителями власти, а теперь с анимешниками.

Благо, что по пути они не встретили свибов. Электробусы были пусты. На них, в целом, никто не ездил. Иногда заходили голограммы студентов, это компании решили сделать несколько фоток с пивом в общественном транспорте — такая дань олдскулу.

Сабира и Пулат смотрели на Москву через окошко и увидели Красную площадь: единственное, что жило и будет жить в Москве веками. Кирпичные башенки возвышались над городом, хоть и были ниже самого маленького небоскрёба. Возвышались над самим небом, как и памятник, который стоял у входа на площадь. Сабира не знала, кто этот мужчина, но отметила: если он достаточно силён, чтобы усидеть на вставшем на дыбы коне, то достоин уважения.

Ребята вышли на нужной остановке. Электробус привез их к оцеплённому небольшому куполу размером с этаж или два. Здание было протёртым, а невысокий подиум, на котором оно располагалось, просел. Но всё же узнавалось некогда приятное местечко, возможно, в далёкую старину.

Оградительные ленты в центре Москвы были исключительно голографические. Надобности ставить высокие заборы просто не было, потому что бездомные не ошивались в районах с небоскрёбами. Одно время здесь слишком часто шныряли служители закона. На каждого бродягу вешали специальные бирки, заставляли работать и подниматься по социальной лестнице. Но большинство нищих на то и были нищими, что не хотели ничем заниматься. Многие разбежались по окраинам Москвы. Кто-то вообще перебрался в Тверь, другие — в Тулу. Хотя в последней дела для бездомных также шли довольно плохо. Город стремительно развивался, стараясь встать в один ряд хотя бы с Калининградом. В Туле даже море построили. Надо чем-то удивлять туристов.

Сабира и Пулат прошмыгнули внутрь Даниловского рынка. Помещение было заставлено разбитыми продуктовыми лавками и столиками. Сохранились вывески, которые рассказывали, что здесь торговали булочками, здесь — воками, а тут — лучшим пивом на вынос. Продуктов уже нигде не было, так что запах ощущался лишь от гниения досок. Но всё же Сабира попыталась услышать аромат еды, который, наверное, когда-то заполнял это место. Девушка не могла знать, но представляла себе тот же щекочущий запах, какой был у самсы Лоика. Слюнки предательски рвались наружу.

Тусклый голубоватый свет тянулся из пиццерии. И чем ближе ребята подходили к помещению, тем отчетливее слышали стучащие по клавиатуре пальцы, перешептывания и клики. Всегда спокойный Пулат задёргался. Сабира заметила, как трясутся его колени и пальцы. Она подумала, что, наверное, очень волнительно встретить отца, которого не только не видел двадцать лет, но и попросту не помнишь. Даже имени или запаха. Лишь знаешь, что он, вероятно, у тебя есть.

Никого в помещении не оказалось. Звуки были записью, а на стене светилась голографическая рожица, которая ехидно посмеивалась. Ребята перешагнули через порог — неожиданно включилась аудиозапись.

«Я знал, что ты придёшь, — прозвучал металлический голос, смутно знакомый Сабире. — Хочешь поймать меня, но ты на это не способен. Деньги не помогут, ведь они нужны тем, кто существует. А я, как ты сам понимаешь, не существую. Благодаря тебе.

Знаешь, о чём я думал все эти двадцать лет скитаний? Мы сильно погрузились в то, как работает ДТЧ. Но кто её создал? Под силу ли это было обычному человеку? Чем крепче моя связь с этой игрой, тем больше мне кажется, что Бог есть. Он ушёл, потому что разочаровался в нас или почувствовал себя ненужным. Но напоследок всё же оставил нам нечто, которое способно удивить современного человека, раз уж больше людей не впечатляет загадочность природы. Наступит день, когда мы поплатимся за то, что использовали ДТЧ. Настанет день, и игра сотрёт не только все имена.

Тебе кажется странным, что я говорю о таких вещах? Наверное, меня должно охватывать чувство мести. Это мелочно. Это мне уже неинтересно. Возмездие настанет и так, даже если я не приложу к этому своей руки. Мы поплатимся за то, что использовали игру. А ты поплатишься ещё и за своё предательство. Кстати, Омар, ты тоже поплатишься, но за свою трусость».

Голос замолк. Сабира взглянула на Пулата, его почти бил озноб. Девушка взяла друга за руку и тактично спросила:

— Ты как?

— Ничего… — ответил тот. — Наверняка, мой отец.

— Мы оказались так близко, — подтвердила Сабира, ей было жаль товарища. — Но я уверена, когда мы найдём ДТЧ, то всё наладится и с твоим отцом.

— Да… — Пулат глубоко вдохнул и выдохнул. — Меня смущает последняя фраза: «ты тоже поплатишься». Почему «тоже»? Разве всё сообщение не было адресовано Омару?

— Думаешь, он ждал кого-то другого?

— Не знаю. Мой отец для меня самая большая загадка.

— Так что мы делаем дальше? — спросила Сабира.

— Давай осмотримся, — ответил Пулат.

Но помещение выглядело пустовато даже при первом взгляде: импровизированная постель из мешков и лоскутных одеял, собранный из мусора хендмэйд процессор, пустые продуктовые тюбики. Сабире казалось, что тут нечего ловить, но Пулат всё равно принялся трогать следы, оставленные отцом. Девушке не хотелось тормошить друга. Она оставила его наедине со своими чувствами. Вместо этого она решила пройтись по рынку.

Хотя и здесь ловить оказалось нечего — сплошная разруха. Сабира прогуливалась вдоль прилавков, пытаясь представить, как всё выглядело несколько веков назад. Но сделать это было трудно, потому что мир слишком отличался от сегодняшнего. Девушка не понимала, зачем нужны были эти витрины со стёклами и маленькая коробочка с сенсорным экраном, на котором было нарисовано три туги и… кажется, пластиковая карточка. Сабира ещё из курса истории помнила, что раньше такими оплачивали товары.

Так она прошлась по всем прилавкам. Её встречали и провожали разбитые стёкла, перекошенные полки и эти чёрные коробочки. Всё выглядело безликим и одинаковым, поэтому когда Сабира наткнулась на нечто выбивающееся из общей картины, то мгновенно затормозила. Вместо привычного потёртого значка пластиковой карты были нацарапаны единицы и нули. В них не было закономерности, и рисунок они не составляли. Скорее, напоминали шифр. Сабира провела пальцем по загадочным цифрам: нанесли их чем-то острым и не так уж давно.

— Эй! Пулат! — крикнула Сабира. — Иди сюда.

Товарищ подошёл к девушке и вопросительно поднял брови.

— Что? — бросил он.

— Смотри, — Сабира показала ему свою находку. — Это похоже на шифр. Вдруг он что-то значит.

Пулат задумчиво потёр подбородок.

— Очень старая система кодирования. Надо будет поискать инфу. Возьмём с собой, — парень забрал чёрную коробку и положил в рюкзак.

— А ты нашёл что-нибудь?

— Не особо. Если и было что-то важное, то Омар забрал с собой, — Пулат взглянул на время, — чёрт! Мы задержались. Надо срочно возвращаться!

Из здания Пулат буквально выскочил, Сабира еле угналась за ним. Парень на бегу объяснил, что времени почти не осталось. Ещё немного и браслет начнёт реагировать на отсутствие игроков, так как не может вечно находиться в «спящем режиме». Самый быстрый способ добраться до «Шампэ» — поехать на метро. Надо спуститься в подземку, хотя Сабире так не хотелось забираться под землю червяком. Выбора нет. Если их застукают — всё пропало, а ведь у них в руках уже два ключа от ДТЧ. В добавок, они нашли послание от отца Пулата. Вдруг удастся встретиться с ним. Наверняка, у него тоже найдётся ключ. А может, и пара.

Линии московского метро разрослись так сильно, что уже не могли уместиться на одну табличку. Весь потолок станции «Тульская» занимала голограмма схемы метро. Ребята пытались понять, куда им следует ехать, но от количества полос и непонятных названий только кружилась голова. Мешали и люди, которые норовили толкнуть плечом. Сабире показалось удивительным то, насколько пустовала наземная Москва и как сильно кипела жизнь под её землей. Девушка слабо понимала, кто все эти люди, но судя по одежде, самые обычные работяги, наверняка, многие из них обслуживали роботов, чистящих здания небоскребов. А другие, может быть, наблюдали за подземными помещениями зданий. Все они бежали очень быстро, брови нахмурены, уголки губ сильно опущены вниз. Мужчины — иссохшие, а женщины наоборот — тучные. В потоке людей было одновременно что-то притягательное и отталкивающее. Вроде и единение, а вроде и крах современной толерантности и равности возможностей. Эти люди буквально жили под землей, пока другие нежились в ванной сотого этажа.

Пулат и Сабира, сумев разобраться в движении подземки, подошли к платформе. Впрочем, её не было толком видно — только недовольные головы пассажиров. На станцию прибыл поезд. Толпа двинулась вперёд, хотя двери вагонов ещё не открылись. Сабиру в вагон внесли и сжали так сильно, что она стала одной каплей человеческого ручья. Она могла даже ноги от земли оторвать. Течение несло само. Хорошо, что Пулат оказался рядом, их не разбросало по разным концам вагона. Однако оба страдали из-за того, что незнакомка с тяжелой красной сумкой вжала их в стену.

По правде, когда Пулат увидел, как женщина несётся на них, расталкивая людей по пути, то сам двинул Сабиру к стене. Девушка прислонилась спиной к холодной поверхности, а Пулат попытался защитить подругу, приняв вес дамы с сумочкой на себя. Однако женщина была настолько тяжёлой, что он не по своей воле всё же вжался в Сабиру. От неожиданного поцелуя уберегли маски свибов, столкнувшиеся массивными носами. Чтобы отвлечься от неловкой ситуации, Сабира заговорила:

— А сколько игроков в ДТЧ могут зайти за один раз?

— Что?

— За раз в игру может заходить ограниченное количество игроков? — Сабире пришлось кричать, чтобы Пулат услышал её.

— По количеству ключей, — парень понял, что Сабира имеет ввиду ДТЧ. — Шесть человек. Не больше.

— А меньше?

— Думаю, нельзя. Есть же игры, в которых нужно определённое количество игроков.

— Значит, нам надо найти ещё игроков? Где мы их возьмём?

— Разберёмся. Ключей всё равно пока нет.

Новость расстроила Сабиру. Впрочем, если они смогут увезти игру в Таджикистан, то там точно найдут тех, кому нужна помощь ДТЧ.

Поезд приближался к станции, на которой ребята должны были пересесть, вот только пробраться к выходу было непростой задачкой. На просьбы дать пройти мало кто реагировал. Даже при желании никто не смог бы двинуться. Пришлось действовать, когда двери начали открываться. Пулат стал продираться, распихивая пассажиров. А руки Сабиры, словно отдельно от нее самой, потянулись к поручням. Она, точно маленькая обезьянка, забралась на металлические трубы и быстро перелезла по ним до самого выхода. Девушка ступила на платформу даже раньше Пулата. Когда парень с тяжелой отдышкой выбрался наружу, то спросил:

— Это что за скалолазание? У тебя АЧ ловкости перевалил за 50?

Сабира не знала, что ответить. Она только коснулась виска и увидела, что действительно показатель ловкости находился на отметке 57. И, честно говоря, девушка обалдела. Она смогла лишь недоумённо пожать плечами. Всё это время ей и в голову не проходило проверять свой АЧ, ведь чтобы выйти за грань человеческих возможностей, нужно было несколько месяцев упорных гаманий. А тут… Хватило сколько? Двух недель?

В реальной жизни без чипов человек может набрать любой АЧ до 55 — это предел. Дальше этого человеческое тело и мозг не могут развиваться — потолок, который не пробьёшь. Однако благодаря появлению игровых чипов барьер отодвинулся до 100. Но далеко не каждый всё ещё может переступить черту в 55. Словно природе было просто начхать на прогресс человечества, она диктовала свои условия: 55 и не больше. Но всё же люди научились разрушать этот потолок, хотя это давалось очень непросто.

Для наглядности. Человек с АЧ 50 ловкости может выполнить любой акробатический элемент и выступать в роли гимнаста под куполом цирка. С показателем в 55 единиц он способен изгибать своё тело так, словно у него нет костей, но только в статичном положении. Если же он сумел дойти до 100, то теперь способен танцевать брейк, будучи завязанным в узел.

Но времени на удивление и проверку своих новых способностей у Сабиры не было: ребятам пришлось двигаться дальше, чтобы быстрее добраться до «Шампэ». Время поджимает. Пересев на салатовую ветку, Пулат и Сабира снова столкнулись с тяготами московского метрополитена, но уже почувствовали себя бывалыми, так что двигались чётко и умело. На них никто даже косо не взглянул. Свои.

Выйдя из метро, ребята бежали. Башня «Шампэ» казалась очень близкой из-за своих размеров, но, на самом деле, потребовалось минут пять интенсивного бега, чтобы добраться до небоскрёба. Это был обман всех величественных зданий. Они только кажутся близкими, но до них — как до луны. Вбежав в стеклянные двери, Сабира с Пулатом опёрлись о колени и сняли маски, чтобы хорошенько отдышаться, им нужно было всего лишь 30 секунд, но этого хватило, чтобы возникли неприятности.

— Вы что делали на улице?

Сабира подняла глаза и увидела бледную Катю с перемотанной головой.

— А ты чего тут делаешь? Разве тебе не положен отдых?

— Я ответственный работник, — поморщилась Катя. — Буду вынуждена сообщить Константину о том, что вы самовольно покинули башню.

Катя хотела уже развернуться и на крыльях счастья лететь в сторону Константина, чтобы доложить о том, что его ненаглядная черномазая дикарка той ещё сволочью оказалась, но Сабира намертво вцепилась в запястье проводницы.

— Если ты хоть слово скажешь Воробьёву обо мне, то я соглашусь на все его предложения и самолично прыгну к нему в постель. Я сделаю всё, чтобы он больше в жизни на тебя не посмотрел.

Лицо Кати исказилось в ужасе — перед глазами пронеслись картины полные отчаяния и одиночества. Жизнь без любимого мужчины представлялась обречённой на вечные скитания в холоде, где сама Катя бродила босиком по льду. Однако соблазн принизить соперницу в глазах Константина был так велик, что девушка не могла согласиться с условиями.

— Ты отстранишь меня от него, а что дальше? — сказала Сабира так, словно услышала мысли проводницы. — Появится другая. И, скорее всего, она не будет так же крепка перед Константином, как я. И тебе придётся смотреть изо дня в день, как они целуются, держатся за руки и обнимаются. Оно тебе надо? Я — наименьшее из зол.

Катя округлила свои и без того большие голубые глаза и смотрела на Сабиру, словно обезумевшая гадалка. Ей не хотелось помогать сопернице, только уничтожить, толкнуть в грязь и размазать лицо каблуком. И ни о каких поддавках нельзя было даже заикаться.

— Хорошо, — Катя ловко прокрутилась на пятках и ушла за стойку так, словно и не было этой встречи.

Всё же она капитулировала, но для себя Катя сделала где-то в подсознании зазубрину: это не проигрыш, а тактическое отступление. Сабира ей казалась простушкой. Сабиру она в капкан поймает. И лучше пусть будет в соперницах эта нелепая таджичка, чем игрок посерьёзнее.

Зайдя в лифт с другой проводницей, ребята расслабились и прислонились лицом к холодному стеклу. Несмотря на грозный вид, они изрядно перенервничали. Всё же со стороны начальства могли быть серьёзные санкции. Одна из них — слежка. И тогда Константин узнал бы, что ребята ищут.