Детдом для престарелых убийц

РУССКОЕ ПОРНО

В постели Шарлотта всегда как-то спешила, что, в общем-то, не свойственно женщинам вообще, ведь в большинстве своем они любят ездить в «медленном поезде».

А она как будто бежала, задыхаясь, навстречу неизвестно чему, никак не могла встретиться с тем, к кому бежала в своем виртуальном мире.

И как бы мы мучительно ни вжимались друг в друга, до хруста костей и скрипа зубовного, увы, мы с ней тоже не могли встретиться. «Подожди, ну подожди же меня…» – жарко шептала она мне в ухо. Но сколько бы я ее ни ждал, она все равно не успевала на этот «медленный поезд».

«Сделай, сделай меня глубоко, как последнюю суку, сделай!..» – продолжала она заводить меня и себя, принимая очередную, еще более откровенную позу. Я делал все нежно, медленно и печально. А она, постепенно раскочегариваясь, старалась, чтобы все выходило по отношению к ней как можно жестче, грубее и грязнее.

В последнее время я почти физически ощущал эту ее отъединенность, отстраненность. Рядом, но не вместе.

Я с ужасом ощущал, как она удаляется от меня, а я не в силах ничем удержать ее. Столкнувшись на мгновение, мы, как шары во вселенском бильярде, разлетелись в разные стороны, вновь становясь совершенно чужими людьми.

Именно с этого времени я почти уверовал в легенду, что она не от мира сего и что ее родина – XIV век. А здесь, сейчас, она обречена на полное одиночество. Она никогда и ни с кем не встретится, хоть переспит со всем городом, со всей страной, со всем миром.

Она рыдала, она была готова убить меня. Но что я мог сделать, что? Против закона времени я сам жалкий червь с ничтожно короткой жизнью. Каюсь, это я подсадил ее на телепатин. Но это только усложнило проблему.

И вот мы вновь и вновь бежали навстречу друг другу в нашем теперь – благодаря психоделикам – виртуальном мире и, обессиленные, опять падали в нескольких сантиметрах друг от друга. И как ни пытались, не могли дотянуться друг до друга ни телами, ни душами.

По утрам она часто сидела, обняв колени и прижав их к груди, как самое дорогое, что у нее есть. Расхожий штамп, вечный как сама жизнь. Символ одиночества жизни, сотворенный самой жизнью.

Мы ходили с ней к морю, на пляж, потом до вечера таскались по уличным кафушкам, пили пиво, ели мороженое с кофе, потом опять шли ко мне.

– У тебя в жизни было много мужчин? – в шутку спросил я ее.

– Достаточно, – неожиданно серьезно ответила она, закуривая длинную дамскую сигаретку, – но с ними я тоже не могла встретиться.

В огромной квартире полумрак.

Небо прилипло к оконному стеклу. Стало душно, как перед дождем.

«С хронологией у меня всегда было неважно. То, что случилось со мной после смерти, помню плохо, с трудом…» – быстро прочитал я написанное девичьей рукой в лежащей на столе открытой тетрадке.

«Что вам угодно?» – я оглянулся на приятный женский голос. Я узнал этот голос.

Этот голос никогда не говорил мне: «Нет».

Этот голос иногда шептал мне: «Не сейчас, дорогой…»

И этим она доводила меня до исступления.

– Василий Розанов как-то сказал Ремизову, что в минуту совокупления зверь становится человеком.

– А человек? – переспрашивает Шарлотта.

– А человек, видимо, Богом.

Ей нравилось, когда я щекотал своей щетиной ее соски. Конкретно мужское и конкретно женское. Здесь должна проскочить искра. И мотор заведется.

– Подожди, полежи, пожалуйста, на мне, – попросила она, когда я в нее полностью излился. – Мне приятна твоя тяжесть.

Это что-то от женского мазохизма – мужчина сначала подмял ее, оттрахал, а потом лежит на ней всем телом, всей своей тяжестью. Горькая сладость жизни. Сладкая горечь жизни.

– Сегодня ты выглядишь как никогда, – сказал я ей как-то. – И я хочу, чтобы это «никогда» случалось как можно чаще.

Женщины нас умнее – они сами отдали нам все, что только может быть, а именно: войны, политику, всю грязь, себе оставив – дом и детей.

Если мужчине не хватает женщины – он сам тому виной. Женщина должна приходить в мир мужчины сама, и всегда как бы невзначай.