Детективы. Боевики. Криминал. Книги 1-38

Борис Бабкин Эта война еще не кончилась

Аня придержала наброшенный на плечо ремень сумки, вынула газеты и подошла к забору небольшого частного дома. Зайдя в калитку, остановилась. Высокий, по пояс голый мужчина с короткими выдохами бил по кожаному мешку, висящему на турнике. Глядя на сильное стройное тело, Аня вспомнила мужа, помолчала и тихо сказала:

– Здравствуй, Денис.

С криком «кья!» Денис впечатал каблук в мешок на высоте головы человека среднего роста. Остановившись, взглянул на почтальона.

– Привет!

– А ты здорово дерешься. Я думала, что так только в кино…

– В кино по-другому, – улыбнулся он.

Под его насмешливым взглядом Аня почувствовала неловкость.

– Мария Ивановна дома?

– Ага! – Ребром ладони он снова нанес удар по мешку – в горло воображаемого противника.

– Денис! – послышался взволнованный женский голос. – В Москве сызнова дом взорвали! Что же это такое-то? Господи! – На крыльцо вышла невысокая седая женщина. – Ночью. Детей сколько погибло!

– Да, – подхватила Аня, – мы с бабами тоже говорили. Зачем в этот Дагестан полезли? Нехай бы они там меж собой и воевали. Дагестанцы эти, чечены.

– И Дагестан, и Чечня – территория России. На своей территории необходимо навести порядок. Просто в тот раз, – сказал Денис, снимая перчатки, – надо было до конца эту Чечню проходить.

– Так за что же людей-то мирных взрывать? – всплеснула руками Мария Ивановна.

– Это же бандиты-террористы, мама! – Сын усмехнулся. – Сильные мира сего всегда разыгрывали кавказскую карту. Что бы смогла одна Чечня? Да ничего. Ее отовсюду снабжают оружием, деньгами и людьми. В ту войну кого там только не было! В основном все отребье. Думаешь, русских нет? Есть! Пусть мало, единицы, но есть. И из бывших союзных республик шакалья полно. Украинцев и прибалтов особенно. Впрочем, не будем об этом. – Он быстро вошел в дом. – Давай лучше пообедаем.

Мария Ивановна проводила сына встревоженным взглядом.

– Ты, Анька, пенсию принесла? Вот ведь надо же: Путин пришел, и пенсию более-менее регулярно выдавать стали.

– Денис к вам надолго? – отсчитывая деньги, спросила Аня.

– Не говорит он, – вздохнула Мария Ивановна. – Приедет нежданно-негаданно и вдруг так же и уедет. Я раз спросила: Дениска, ты куда ездишь? Так он так глянул!.. – Она махнула рукой. – Зарок себе дала больше никогда не интересоваться.

– А чего он до сих пор не женится? – Аня отдала деньги, протянула авторучку.

– Так я уж сколько об этом говорила, а он засмеется, и все. – Мария Ивановна надела очки и расписалась. – Была невеста у него, но Дениска из Афганистана когда ехал, он там около года воевал, избил кого-то. Ну, его и посадили. Четыре года дали. А Галя, невеста его, сразу замуж выскочила. Через два с половиной года он вышел – амнистия какая-то была для тех, кто в Афганистане воевал… А я ведь его ждала с Афганистана. Нет и нет. Я уж ночами Богу молилась, плакала. А мне бумажка пришла, что он арестован в городе Рязани и находится под следствием. Я так и обмерла. А когда узнала, что четыре года дали, думала, Богу душу отдам. Но ничего, он писал часто. Приехал, год пожил и умчался куда-то. Потом вот приехал и машину купил. А где работает, я и не знаю. – Мария Ивановна махнула рукой. – Порой, бывает, думаю – уж не с мафией ли какой связался? Деньги-то у него бывают. Но вроде нет, не похоже. А там кто знает…

Мария Ивановна была рада завязавшемуся разговору. Все это давно наболело, хотелось выговориться. Потом спохватилась:

– Ты, Аня, уж не говори про это никому. Народ ведь сейчас…

– Нет, конечно, – успокоила ее Аня.

– Ты чего? – поднимаясь с кресла, недовольно спросил Илья, русобородый детина. – Забыл, что я тебе говорил? Я в эти игры больше не играю. А ты снова явился. – Он ухватил вошедшего за лацканы серого пиджака и приподнял. – Желательно похолодней! – крикнул ей вслед Илья.

Плотный лысый мужчина испуганно вцепился в рукава куртки детины.

– Илья, – торопливо проговорил он, – просто сейчас немного…

– Топай отсюда, Комментатор! – встряхнул его детина. – И запомни: я больше говорить не буду.

– Илья, – нерешительно заговорил Комментатор, разглаживая смятые лацканы пиджака, – понимаешь, в чем дело, там очень высокие ставки. Можно прилично заработать. Очень прилично. А делов для тебя раз плюнуть. Никто не сможет…

– Исчезни, – буркнул детина, – и забудь обо мне. Все-таки иногда ты бывал более-менее нормальным, поэтому я тебя и отпускаю невредимым. Не испытывай больше моего терпения, сдерни!

– Но, Илья, – снова начал Комментатор, – понимаешь…

– Сгинь! – рявкнул здоровяк и замахнулся.

Комментатор выскочил за дверь.

– Правильно я его на хрен послал, – потягиваясь, пробурчал Илья. – Надо расслабиться. Бабу сниму поприличней. Выпью, пожру наконец по-настоящему. А сейчас пивка!

Он выглянул в приоткрытую дверь, громко позвал:

– Хозяйка!

– Что вам? – По длинному гостиничному коридору к нему шла молодая симпатичная женщина.

– Девушка, – улыбнулся Илья, – у вас в Пензе пиво отличное. Не могли бы вы принести мне бутылочки четыре? Я, разумеется, заботу вашу оплачу…

– Сейчас, – кивнула она.

У придорожного кафе остановилась «восьмерка».

– Я сейчас, – кивнул водителю Борис и пошел ко входу.

– Какие люди! – весело и удивленно встретил его пожилой хозяин кафе. – Привет, Борис. Я слышал, ты вроде у какой-то женщины остановился. Честно сказать, не поверил сразу, а потом нет тебя и нет. Значит, думаю…

– Мне деньги нужны, Гусев, – не дал договорить ему Борис. – Насколько помню, ты мне должен еще с прошлого года.

– Так ты же пропал. А насчет долга… конечно, я должен тебе был восемь тысяч. Сейчас… – Он крикнул: – Таня! Вынеси мне мою сумку.

Борис закурил «Опал».

– Все, – ехидно улыбнулся Гусев, – «Винстон» курят.

– Эти дешевле, – спокойно ответил Борис.

– Я слышал, у тебя права отняли. И как же теперь?…

– Кто много слышит, долго не живет.

– Да я так, – испугался Гусев, – просто спросил.

– Хорошо, – буркнул Борис. – Поторопи ее. – Он кивнул на кафе. – Мне еще пылить триста с гаком.

– Ты к себе?

– Гусев, – Борис усмехнулся, – действительно мы давно не виделись.

– Извини, – стушевался Гусев.

– Вот, Антон Иванович. – Из кафе вышла полная женщина и отдала ему сумку. Он взял и достал из нее бумажник. Хотел открыть, но Борис выхватил бумажник и, вытащив оттуда все деньги, легко бросил бумажник хозяину.

– Долг заберу, а что сверх – потом рассчитаемся.

– Так это, – понизил голос Гусев, – видишь? – Он покосился на стоявший рядом с его кафе вагончик. – Тоже открывает. Ты бы подослал к нему ребятишек, пусть они…

– Я этим уже давно не занимаюсь, – усмехнулся Борис и пошел к машине.

– Сволочи, – прошептал ему вслед Гусев. – А не дать – спалят на хрен. Не занимается он!.. Сам-то и не занимался никогда. А приезжали от Волка.

– Так это он и есть Волк? – спросила женщина. – Говорят, его недавно с пистолетом арестовали. Но отпустили.

– У него раньше все было увязано, – буркнул Гусев. – Он ведь и воевал, и в тюрьме сидел. Вроде ни с кем и повязан не был, а так, – он махнул рукой, – обирал кое-кого.

– Слышал? – Водитель взглянул на Бориса. – В Москве снова… – Чуть дальше есть классное кафе, с виду не очень, но готовят на большой. А мясо в горшочках с картофелем вообще высший пилотаж. Объездную Рассказова пройдем, и остановишь. Покажу где.

– Сейчас это тема номер один. Но чеченцы сами себе неприятности ищут. На кой хрен в Дагестан полезли? Расчувствовались! – усмехнулся Борис. – Басаев у них народный герой. А он, сука, беременными женщинами в Буденновске прикрывался. Джигит!.. – Он выругался.

– Слышь, – нерешительно проговорил водитель, – деньги лучше бы вперед…

– Так если я тебя сделать решил, – усмехнулся Борис, – какая разница, когда отдавать. Но если тебе спокойней будет, держи. – Он отсчитал пятьсот рублей и протянул водителю.

– Я с тобой потому в такую даль поехал, – взяв деньги, сказал таксист, – что видел несколько раз, как ты с нашими парнями катался.

– Забудь об этом. Я просто пассажир.

– Так и есть.

– Останови-ка, – увидев палатку, бросил Борис. – Надо попить с собой взять да сигарет купить. А ты жрать не хочешь?

– Да не отказался бы.

Вверху приоткрылся люк. Круг света упал на старый вытертый ковер. Лежавший на нем худой, давно не бритый и не стриженный человек в лохмотьях, подняв вверх изможденное лицо, прищурил глаза. – Это имеется. – Он услышал звук черпаемой воды. К его губам прапорщик поднес край алюминиевого ковша.

– Русский, – раздался сверху насмешливый голос с заметным кавказским акцентом, – принимай!

На некоторое время солнечный квадрат закрыл фигуры двух бородатых мужчин, державших человека с мешком на голове. Гортанно переговариваясь, они спустили его ногами вперед и вытряхнули из мешка. С громким хохотом закрыли люк. Человек дополз до сброшенного.

– Русский? – Протянув руку, он нащупал липкую материю.

– Да, а ты кто?

– Прапорщик Локтев. А ты?

– Старший сержант. ВДВ. Где мы?

– А ты не понял? – усмехнулся Локтев. – Где тебя взяли?

– Около Аксая.

– Сколько же тебя тащили? – удивился прапорщик.

– Дней пять… – С коротким стоном десантник сел. – Я почти все время без сознания был. Чего им надо? За меня выкуп платить некому.

– Повезло, – усмехнулся Локтев, – будешь рабом. Наш хозяин не для выкупа берет. Ему рабсила нужна, паскудине.

– Ты давно здесь? – спросил сержант.

– Около трех месяцев, – вздохнул Локтев. – Может, больше, а может, и меньше. Сейчас какой месяц?

– Сентябрь.

– Значит, три с лишним. Меня в мае взяли. По-дурному влип – в Кизляр к приятелю заехали. Решили на Старом Тереке порыбачить. Вот и нарыбачились. Сам на наживку попал. Как карась, мать их… – Некоторое время оба молчали. – А ты как? – поинтересовался Локтев.

– На фугаску нарвались. Я очнулся, когда рядом разговор нерусский услышал. Подумал, дагестанцы. Застонал. Меня по черепу двинули, и я опять вырубился. Потом очухался – кляп во рту. В машине валялся. Чуть не задохнулся. Остановились, кляп вытащили, воды несколько глотков влили и опять поехали. Но кляп уже не вставляли.

– Значит, по Ичкерии своей гребаной катили, – сделал вывод Локтев.

– Так зачем мы им? – с отчаянием спросил сержант. – Может, думают деньги за меня получить? Так я детдомовский. Сынки тех, у кого деньги есть, в армии не служат, а если и попадают, то сюда их не посылают.

– Ты сильно поцарапан?

– Не очень. Просто башка трещит и кружится.

– Наверное, поэтому и не прирезали. Хозяин через боевиков себе рабов меняет. Не кормит почти, вкалывать заставляет будь здоров. При мне уже трое сдохли. Одного дагестанца убили, он бежать хотел. Прямо во дворе, при всех, поочередно руки и ноги рубили. У них же по шариатскому суду так положено. Что повредил у человека, то и тебе оттяпают. Например, руку или ногу. Глаз выбил – глаз вышибают. А беглый раб лишает хозяина рук. Вот их беглому и отрубают. Ну а ноги – в назидание другим, чтоб не бегал. И бросили во дворе. Он кровью изошел. Тебя зовут-то как?

– Коля, Морозов Николай.

– Меня Сергей.

– Так мы здесь не одни?

– Еще четверо. Кто – не знаю. Разговаривать не разрешают. У каждого своя работа. Меня-то они более-менее сносно содержат. Я автослесарь хороший. Вот и ремонтирую им тачки и трактора. Понимаю, что хреново это, но жить-то хочется. Раньше, помню, прочитаешь или услышишь о ком-то, кто у духов в плену был, и морду воротишь: как же так? Дрался бы до конца. Если без сознания попал, то в горло кому-нибудь вцепился бы. Может, такие и есть, – Локтев вздохнул, – но, наверное, очень мало. Вроде жив, и славу Богу. Правильно говорят, что надежда умирает последней… Сейчас они что-то вроде как недовольные ходят. Бьют часто. И раньше, бывало, попадало, но теперь вообще озверели. Сначала я думал, может, кого из родственников пришибли. А потом понял, что все духи в ярости. И бьют почем зря. И орут что-то, больше по-ихнему. Но и по-русски иногда – мол, русские гады; и похлеще бывает.

– Они в Дагестан прорвались, – простонал Николай. – Джихад объявили. Басаев заявил, что освободит Кавказ от русских. Им наши здорово вложили, и дагестанцы не приняли, ополчение создали.

– Вот в чем дело… – протянул Локтев. – Ты расскажи поподробней.

– Вода есть? – хрипло спросил сержант.

– Здравствуйте, – кивнул открывшей дверь Марии Ивановне коренастый мужчина средних лет. – Я могу видеть Дениса? Мария Ивановна, выйдя из калитки, долго смотрела вслед увозившей ее сына иномарке. Горестно вздохнув, закрыла калитку и медленно пошла к дому. Остановилась, посмотрела на стоявшую у дома «Ниву». Вытерев выступившие слезы, вошла в дом.

– Привет, – услышал он голос за спиной. Повернувшись, увидел Дениса.

– Здорово у тебя это выходит, Калмыков! – Он усмехнулся. – Вроде шел и не видел.

– Какого… тебе здесь надо? – хмуро спросил Денис.

Не отвечая, коренастый вышел. Денис следом за ним. Мария Ивановна, заволновавшись, бросилась назад и подошла к открытому в боковой стене окну.

– Надо сделать рейс, – услышала она голос коренастого. – В Саратов. Оттуда в Пензу.

– Сколько иметь буду? – спросил сын.

– Об этом с Кудрявым говори. Он прислал только узнать, поедешь или нет.

– Когда отправляться?

– Он велел, если заинтересуешься, привезти тебя. Поедешь на «Газели». Так что…

– Я сейчас, – перебил его Денис.

Мать, чуть слышно ахнув, присела у стола.

– Я уезжаю, – войдя, сообщил сын и прошел в комнату.

– Денис, – несмело сказала мать, – может, не поедешь? Не нравится мне все это…

– Мам, – улыбнулся Денис, – все нормально. Я вернусь дня через четыре. Может, через пять. А возможно, и раньше. Просто отвезу груз и привезу другой. Вот и все. Не беспокойся.

Натянув джинсы, тельняшку и джинсовую безрукавку, он взял спортивную сумку. Положил туда полотенце, двухлитровый термос и джинсовую рубашку.

– Думаешь, он согласится? – недоверчиво посмотрел на сидевшего с чашкой кофе невысокого пожилого мужчину плотный блондин. – Все-таки ты, Сашка, умеешь понимать правильно, когда захочешь, – усмехнулся Иван Викторович.

– Так он и знать не будет! – сделав глоток, хмыкнул тот. – Обычный рейс, как всегда. Едет за арбузами и яблоками. В этом году яблок очень мало. Считай, вообще нет. Оттуда заскочит в Пензу. Его встретят и погрузят пять ящиков пива. Это в кафе. Так что все как обычно. Он ездил на «Газели» за картошкой. По весне она здесь неплохо шла.

– По-моему, – возразил блондин, – надо сказать правду. Ведь если что, с нас шкуру спустят. А случиться может все. Например, мелкая авария. Он уйдет, и…

– С ним поедут двое, – не дал закончить ему пожилой. – Молодой и Бульдог. Говорить правду нельзя. Калмык лихой мужик, но с законом связываться не желает. Он же сидел – пятерых поломал. Правда, отсидел не полностью, под амнистию как «афганец» попал. Сначала вроде у матери в деревне жил. Даже, кажется, работал в колхозе. Потом начал вести секцию рукопашного боя. А менты ее прикрыли. Но узнали коммерсанты, что дерется отлично, и стали вроде как в охрану нанимать, в дальние поездки. А он и водитель хороший.

– Зачем мне его биография нужна? – усмехнулся молодой.

– Просто так. – Пожилой сам удивился. – Как-то…

– Смотри, Иван Викторович, – предупредил молодой. – В случае провала я в стороне. Сам разбираться будешь.

– Все будет хорошо, Саша, – сказал Иван Викторович.

– Сейчас с этими взрывами, – Александр поморщился, – почти все машины тормозят и обыскивают.

– Не добили этих абреков в прошлый раз, теперь и мы страдаем. Но я все обговорил с партнерами. И если запал по этой причине, то важно только одно: чтоб был, как говорится, крайний.

– Вот оно что! – догадался Александр. – Поэтому ты Калмыку и говорить ничего не хочешь? Он, если попадется, сам не поймет, откуда у него в машине что взялось…

Илья с разбитой верхней губой, отбив удар ногой здоровенного азиата и вложив в кулак всю силу, с громким криком ударил противника в грудь. Казалось, короткий хруст услышали и собравшиеся вокруг огороженного канатами квадрата, орущие и размахивающие руками люди. На мгновение шум стих. Азиат, уронив руки, покачнулся. Илья ухватил его за жесткие волосы на макушке, размахнулся, но не ударил. Усмехнувшись, стер кровь и дунул противнику в лицо. Тот тяжело упал на спину. Зрители взорвались восхищенным гулом и громкими аплодисментами. Илья, плюнув кровью, пошел от квадрата. Несколько крепких парней, оттеснив людей в разные стороны, образовали проход и дали ему пройти к стоявшему с открытой дверью «Икарусу». – Я доволен, – засмеялся Сан Саныч.

– Я же говорил! – Комментатор протянул ему бутылку минералки. – Все будет нормально. Вот, – он достал из кармана несколько пачек стодолларовых купюр, – одна пятая твоя. Это… – Не договорив, захрипел и вцепился в руку Ильи, ухватившего его за лацканы пиджака.

– Еще раз, – предупредил Илья, – втянешь, сам расхлебывать эту кашу будешь. А сейчас поехали! – Он отпустил Комментатора.

– С тобой Сан Саныч хочет поговорить, – потирая шею, сказал Комментатор. Илья, отмахнувшись, стал умываться минеральной водой.

– Молодец! – услышал он одобрительный голос. Протерев лицо, Илья взглянул на подошедшего полного мужчину в очках. – Здорово ты его обработал! – Он поощрительно похлопал его по плечу пухлой рукой. – Молодец!

Выпив оставшуюся в бутылке минералку, Илья усмехнулся:

– Видать, заработал на мне неплохо. Обычно ты не опускаешься до разговора с бойцами.

– Перестань, – миролюбиво улыбнулся полный. – Все отлично. Сейчас можешь устроить себе отпуск. До декабря ты свободен.

– Что? Да ты, Саныч, вроде как из меня своего гладиатора сделать хочешь? Хренушки, я с этим кровавым спортом завязываю!

– Ладно тебе, – отмахнулся Саныч. – Что ты еще умеешь, как не бить морды и не ломать кости? В жизни у каждого человека свое место. Не каждый находит его, а ты нашел. Тебе всего тридцать три, возраст Христа. Этим занимаешься три года. Я имею в виду мордобой за приличные деньги. И хочу предложить тебе то же самое, но вполне законно. Слышал, наверное, о чемпионате по боям без правил?

– И что? – слизнув с губы кровь, нахмурился Илья.

– Вот в нем и будешь драться. Я введу тебя в состав участников. Все официально и вполне законно. К тому же там есть определенные правила. Можно сказать, тот же мордобой, но…

– Давай поговорим об этом позже, – буркнул Илья. – Мне сейчас вымыться нужно и отдохнуть.

– Все сделаем по высшему разряду!

– Слышь, Сан Саныч, – Илья всмотрелся в его лицо, – сколько ты на мне хапнул?

– Ты, наверное, забыл, – сердито проговорила стоявшая во дворе двухэтажного дома женщина, – что у тебя двое детей. Два сына! – Никак. Я сейчас не стою на автовокзале. Яйцами торгуем. Теща дала для начала. Вроде понемногу дело идет. Сейчас почти все время занят.

– Поэтому и приехал, – перебил Борис. – Не к тебе, а к сыновьям. Деньги, когда были, я высылал, а когда нет, то…

– Ты шампанским заливался и жил с другой! Я все знаю!

– А кто ты мне есть? – резко бросил Борис. – Бывшая – заметь, бывшая – супруга. Ты на себя посмотри, – насмешливо посоветовал он. – Без слез глянуть нельзя. Дожила!.. – Достав сигарету, закурил. – Короче, – сунув руку в карман, достал деньги, – держи. Больше, извини, – он развел руками, – нет. Три тысячи с половиной. У меня свои проблемы с этим делом были. Пацаны дома?

– Один в школе, другой на работе.

– Понятно. Лады. Будь здорова и не кашляй. Деньги появятся – вышлю. – Поправив на плече ремень спортивной сумки, он быстро пошел по улице частных домов. Женщина некоторое время смотрела ему вслед, потом с грохотом закрыла железную калитку.

«Вот они, бабы, – прикуривая, усмехнулся Борис. – На уме две вещи: постель и деньги. В постели ты должен быть сексуальным гигантом и зарабатывать при этом большие деньги. Если что чуть-чуть не так, все, любви нет. – Остановившись, посмотрел на часы. – Хоть бы кого из пацанов увидеть. Впрочем, успею. Так, – вздохнул он, – куда сейчас? – Немного подумав, махнул рукой. – Для начала надо поесть. На сытый желудок и думается легче. Точно».

Затянувшись, он бросил окурок и растер его подошвой. Навстречу по улице ехал темно-красный «Москвич». Замедляя ход, стал притормаживать. Борис остановился.

– Привет! – Из машины вышел молодой мужчина в очках.

– Салют, – кивнул Борис. Они пожали друг другу руки.

– Ты надолго? – спросил водитель.

– Не знаю. Может, сегодня уеду, а может, и через неделю. А ты чего здесь?

– Так к тебе. Мне сказали, что ты приехал. Вот и решил навестить.

– Увы, мон шер, не те времена настали, чтобы я на такси ездил.

– Да ладно тебе, куда надо, туда и отвезу.

– Для начала к тебе, – усмехнулся Борис. – Надеюсь, твоя супруга накормит дьявольски голодного Борьку.

– Поехали, она как раз щи доваривала.

– Щи! – хмыкнул Борис. – Для меня это уже забытое слово. Знал женщину, которая отлично готовила сие блюдо.

– Ты слышал, – после того как оба сели в машину, посмотрел на него водитель, – у Мишки сына убили… Вернее, без вести пропал. Он беспробудно пьет уже три дня. Соседи и заходить боятся. Он не спит и не ест, только пьет. Опух весь… А Тонька в больнице. Как бумажка пришла, сразу свалилась.

Борис покрутил головой:

– По России сейчас много отцов в запое, а матерей в больнице. Все возвращается на круги своя. И этому поколению война досталась.

– Мы с мужиками, – тронув машину, сказал водитель, – меж собой часто говорим: чего тогда остановили, ведь их уже…

– Слушай, – недовольно перебил его Борис, – давай не будем доморощенными стратегами. Сверху видней. Сейчас для меня гораздо важнее тарелка щей и бутылка пива. Надеюсь, ты нам с Леной дашь врезать грамм по сто пятьдесят? – улыбнулся он. – Тебе не надо, а то снова в запой уйдешь. Как работа?

Плотный лохматый мужчина с черной щетиной на лице, положив мозолистые руки перед собой, неподвижно сидел за столом. Его взгляд был устремлен в открытое окно. Тряхнув головой, он взял стоявшую перед ним бутылку водки и налил в стакан. Выпил. Вытащил из лежавшей на краю стола пачки «Примы» сигарету и, прикурив, опустил голову. – Может, она уже умерла? – перебил Борис. – Приличные люди больных обычно навещают.

– Саша, – глухо проговорил он, – сынок, что же с тобой случилось-то, сынок? – Затянувшись, закрыл глаза. По его небритым щекам поползли слезы.

Около дома остановился «Москвич». Из него вышли Борис и водитель. Услышав стук в дверь, лохматый скосил глаза.

– Привет, Михаил! – Войдя, Борис остановился.

– Полковник Волк… Проходи… – Михаил вяло махнул рукой.

Борис поднял валявшуюся табуретку и сел.

Михаил взял бутылку и налил в два стакана.

– За сына моего, – подняв свой, глухо проговорил он. – За Сашку. Знаешь, как гордился тем, что в ВДВ попал? Давай! – Михаил поднес стакан к губам.

– Тормози! – задержал его руку Борис. – Что мы за него как за мертвого пить будем? За упокой рано! За сына твоего, за Сашку. За солдата! – чокнулся с Михаилом и залпом выпил. Тот вскинул голову:

– За Сашку! – и тоже выпил.

– Так! – Поставив стакан, Борис осмотрел кухню. – Жрать у тебя, конечно, ноль. Значит, правильно я кое-что прихватил. Сейчас перекусим и поедем к Тоньке. Ты у нее когда был?

Михаил опустил голову и поморщился.

– Не был я, – буркнул он. – Не до того…

– Ты что, Сашку похоронил, что ли? – зло спросил Борис. – Вот когда увидишь тело его, тогда и скулить будешь. Леха! – позвал он. В кухню вошел водитель с пакетом в руке. Борис выложил на стол две банки рыбных консервов, тушенку, колбасу, сосиски и хлеб. – Фрукты и конфеты Тоньке по дороге купим. Вот что, – он встал, – сейчас в ванную, под холодный душ. Леха, – распорядился он, – помоги ему.

– Да я чего, – пробурчал Михаил, – пьяный, что ли? На кой мне…

– Не трезвый, – усмехнулся Борис, – это точно. Сейчас программа такая, – не терпящим возражений голосом добавил он. – В ванную. Потом спать. Двух часов тебе хватит. Потом снова в ванную, крепкого чая – и в больницу. Я за это время все куплю.

– Да иди ты, – проворчал Михаил. – Я…

– Миша! – Борис тряхнул его за плечи. – Я тебя уговаривать не будут. Или делаешь, как я сказал, или гуляй дальше.

Михаил, подняв голову, посмотрел на него.

– А ты действительно волк. Умеешь в себя приводить. Давай еще… – Он протянул руку, взял бутылку. – По сто грамм и…

– Пить ты больше не будешь! – отрезал Борис.

Михаил вздохнул, попытался встать и, покачнувшись, начал заваливаться. Борис, сунув руки в карманы, насмешливо смотрел на него.

– Перебор, – оценил свое состояние Михаил. Тряхнув головой, встал на четвереньки и сдавленно промычал. Его вырвало. Алексей, усмехнувшись, шагнул к нему.

– Сам доберется, – остановил его Борис. Вытерев губы, Михаил на карачках добрался до двери ванной. Сел. Мотая головой, перебирая руками, поднялся. Зашатался, но сумел удержаться. Вошел.

Алексей и Борис услышали всплеск. Леха заглянул в ванную. В спортивном костюме, кроссовках, с мокрой сигаретой в губах, поджав колени и подставив голову под струю холодной воды, в ванне лежал Михаил.

– Улегся, – повернувшись, сказал Алексей.

– Как Тонька? – спросил Борис.

– Да я у нее не был, – нехотя признался Алексей. – Говорю ведь – зашился…

– Ты виноват! – воскликнула заплаканная женщина. – Я не пускала его в армию! – Господи, – начала креститься женщина, – помоги сыну моему! Я… – Не договорив, уронила руку и забилась в рыданиях.

– Перестань, Танюша, – вздохнул сидевший за столом мужчина. – Кто же думал, что так получится? Он сам в армию пошел. И заявление написал, чтоб его в Дагестан отправили. Но ведь не убит он, это сейчас самое главное. Если потребуют выкуп, все отдам. Все, что есть. У друзей займу. Только бы выжил…

– Это ты… – снова проговорила она, закрыв руками глаза, скользнула спиной по стене и опустилась на пол. Мужчина тяжело вздохнул. Взял пульт от телевизора и машинально нажал кнопку. Положил пульт, протянул руку к лежавшей на столе пачке сигарет и замер.

– …не могу больше! – плача говорил молоденький солдатик с избитым лицом и в рваной форме. – Мама, забери меня! Сил больше нет. Меня избивают. Мама…

– Протяни палец, – гортанно проговорил стоявший перед ним человек в маске. Приставил ствол пистолета к вытянутому указательному пальцу и нажал на курок.

– Юрка! – истошно закричала Татьяна и осела на пол.

– Танюша! – бросился к ней мужчина. – Не Юра это. Ведь и раньше показывали, как бандиты видеокассеты родным присылают.

– А если и с ним сейчас так?

Зажмурившись, он замычал. Вскочил и заметался по комнате.

– Как ты? – виновато отвел взгляд стоявший у двери Михаил. Стройная женщина в длинном халате, подойдя, всхлипнула и ткнулась ему лицом в грудь. – Тонь, – он осторожно обнял ее за плечи, – живой он, вернется, точно тебе говорю.

– Знаешь, какие ужасы рассказывают о тех, – сквозь слезы проговорила женщина, – кто у этих чеченцев в плену? А ведь Сашка непокорный, гордый он. Сашенька…

Михаил, поглаживая вздрагивающие плечи жены, тяжело вздохнул.

– Все будет хорошо, – услышали они уверенный голос Бориса. – Через месяц, от силы через два Сашка дома будет, точно говорю.

Женщина взглянула на него.

– Бабич? – вытирая слезы, удивленно проговорила она. – Ты откуда появился? Говорили, что ты в тюрьме сидишь…

– Обо мне постоянно что-нибудь говорят, – насмешливо перебил он. – И поверь, Тоня, мне от этого хуже не становится. Ты не волнуйся, все с Сашкой будет нормально.

Шмыгнув носом, она бросила взгляд на Михаила.

– Конечно, – поспешно проговорил тот, – с Сашей…

– Спасибо, – сказала Тоня. – Знаешь, я так и думала, что ты поможешь. Спасибо!..

Борис удивился, но промолчал и чмокнул ее в щеку:

– Все будет нормально.

– Но вы должны знать! – крикнул стоявший рядом с плачущей навзрыд Татьяной муж. – Ведь он солдат! Как вы не знаете, что с ним?! Военком достал из кармана кителя валидол.

– Виктор Иванович, – вздохнул сидевший за столом майор ВДВ, – нам прислали сообщение о том, что ваш сын пропал без вести. То есть тело его не найдено.

– Черт бы вас всех побрал! – снова загремел Виктор. – Нажрали морды в кабинетах, и вам плевать…

– Я в Афганистане два года был, – не выдержал майор. – Ранен, поэтому и сижу в военкомате! Так что не надо!.. Главное, что ваш сын не убит, вернее, его тело не найдено. Значит, надежда какая-то есть. Я говорю откровенно – понимаю, что вам сейчас очень тяжело, но…

– Своего сына, наверное, в Дагестан не отправил, – перебил его Виктор.

– Мой сын, – глухо проговорил майор, – погиб полтора года назад на границе с Афганистаном. Он офицер-пограничник был.

– Но ведь государство, – сквозь слезы сказала Татьяна, – должно что-то делать. Искать, в конце концов, обменивать…

– Делается все возможное, – мягко проговорил военком. – И часто бывают положительные результаты. Если вам вдруг придет требование выкупа, немедленно обращайтесь в военкомат или ФСБ.

– Я телевизор смотрю, – процедил Виктор, – и знаю, как ищут. Представителя президента Шпигуна и то до сих пор не нашли. Пойдем, Танюша! – Осторожно обняв жену за плечи, он вывел ее из кабинета.

– Ты что, – спросил сидевший за рулем Алексей, – в Чечню собрался? – Да я бы и сам поехал, – хмуро бросил Михаил, – только толку что? Не пустят туда. Заметут и пришьют, будто бы наемником туда еду, чтоб за этих гребаных ваххабитов воевать. А если и проскочишь, тоже без толку. Через день-другой самого цапнут или пришьют.

– Я не дурак, – усмехнулся Борис. – А с чего ты такую хреновину спрашиваешь?

– Но Тонька так поняла. – Алексей пожал плечами.

– Значит, ты тоже заметил? – буркнул Борис.

– Конечно, я еще подумал…

– Знаешь, – вздохнул Бабич, – я дал ей надежду, она будет думать, что я в Чечню отправлюсь. Но я не знаю, почему ты-то подумал так? Я туда никогда и ни за что не поеду. Я вообще не знаю Кавказ. А искать… – Не договорив, махнул рукой. – Давай об этом больше не базарить, это дурацкий разговор. Она за мои слова о том, что все будет нормально, как утопающий за соломинку ухватилась. Но я всего лишь пытался успокоить ее, и не более.

– Мишка, по-моему, тоже так понял, – буркнул Алексей.

Борис хотел что-то сказать, но увидел идущего от больницы Михаила. Указательным пальцем он легко шлепнул себя по носу.

«Злится, – увидев это, подумал Алексей. – А если и уголок губы задергается – все, в бешенстве».

Михаил открыл заднюю дверцу и сел.

– Молоток ты, Борис, – буркнул он. – Она ожила. Благодаря тебе…

– Да ладно вам, – недовольно прервал его Бабич. – Я не из ООН. Просто надо думать было. Она мать. Ты мужик, а значит, все легче воспринимаешь. Надеюсь, ты не думаешь, что я пойду Грозный штурмом брать из-за Сашки? – жестко спросил он.

– Конечно, нет. Но ты ей надежду дал.

– Один умный нашелся, – усмехнулся Бабич. – А он, – Борис кивнул в сторону Алексея, – подумал, что я в Чечню отправляюсь.

– Здраво мыслишь, – согласился Борис.

– Ты надолго? – немного помолчав, спросил Михаил.

– Черт его знает! Как масть пойдет. Хотел сыновей увидеть. Старший мне не нравится. Я в июле заскакивал, деньги привозил. Он в техникуме учился. Бросил. Подстрижен наголо. По-моему, и пальцы веером. В декабре девятнадцать будет. Выше меня, и здоровье, чувствуется, есть. Вот и хотел узнать, что он думает. Но не получится. С женой я разведен и, похоже, мешать ей буду. Да у меня и желания никакого нет видеть ее. Если бабок достану, то хату сниму и месячишко, а то и два поживу.

– Так у нас и живи, – сказал Михаил. – Сколько надо.

– А что Тонька скажет? – Борис криво улыбнулся и снова шлепнул себя подушечкой указательного пальца по кончику носа. – По ее мнению, я уже должен в Чечню лететь. А я здесь…

– Так она и сказала, – буркнул Михаил, – пусть он пока у нас поживет.

– Пока – это сколько?

– Сколько надо.

– Лады.

– Ты куда? – спросила как-то сразу осунувшаяся Татьяна. Таня, прижавшись к нему, зарыдала.

– Меня не будет дня три, – сумрачно отозвался Виктор. – Я позвонил маме, она сейчас приедет. Тебе нельзя быть одной. А я, – он, обняв, поцеловал жену в мокрые от слез щеки, – скоро вернусь. Я, кажется, знаю, к кому обратиться.

– Понял? – гортанно спросил седобородый смуглолицый мужчина в папахе. – Молись своему Богу, что не к ваххабитам попал. У меня будешь хорошо работать – жить будешь. Делать станешь все, что скажут.

– Ты бы его мне в помощники дал, – подал голос сидевший в углу и евший из железной миски жидкую пшенную кашу Локтев. – Парнишка в машинах разбирается малость. Два года в технаре отучился. Работы у меня навалом, одному несподручно. Выкуп ты просить не будешь, – криво улыбнулся он, – а на твоем мини-заводике парень через пару недель загнется. На поле еще быстрей. Или твои наркоманы пришибут. А мне…

– Мне советов не надо, – недовольно посмотрел на него старик.

– Я не советую, – спокойно отозвался Сергей, – говорю, как лучше. Со мной он дольше протянет, да и я тоже. А так не уложусь в срок, сам же мне секир-башка и сделаешь. А тут вчера две иномарки пригнали. Там большой ремонт требуется.

– Хорошо, – кивнул старик. – Но если он провинится, с тебя первого шкуру кнутом спущу.

Смотревший в пол Николай поднял голову, ожег его злым взглядом. Заметив это, Локтев, вздохнув, откусил от лепешки и стал жевать.

– Ты скажи ему, – поднимаясь по лестнице к открытому люку, проговорил чеченец, – чтобы не смотрел так. Я понимаю, и поэтому он живой. А моя молодежь не поймет.

– Поешь, – Сергей кивнул на стоявшую около парня миску с кашей, – а то ноги быстро протянешь. И запомни: здесь героизм ни к чему. Просто лишний раз кнутом огуляют или все печенки ногами отшибут. Думаешь, мне не хочется ему в глотку вцепиться? – Он скрипнул зубами. – Но сейчас даже виду не подаю, как я их, сволочей, ненавижу. – Его пальцы смяли кусок лепешки. – Держусь. Потому что надеюсь – придет мой час, и я с них за все спрошу.

– Придет ли он, – хмуро спросил парень, – этот час?

– Придет, – кивнул Локтев. – Ты говорил, что наши им хвост прижали в Дагестане. Значит, поняли, что бешеного зверя в его же логове давить надо. – Вздохнув, он откусил смятую лепешку. – Ешь, скоро на работу. Да, будут надевать ошейник – не рыпайся. Пнут или обматерят – никак не реагируй. Чтобы выжить, здесь все терпеть надо.

– Какой ошейник? – удивленно спросил парень.

– Металлический. Правда, бывает, от шеи отделяет железо какая-нибудь тряпочка. Но это редко. Видишь? – Он подвинулся и показал парню шею. Тот, несмотря на полумрак, увидел натертую кожу. – Сначала больно было, но сейчас вроде даже не замечаю. Правда, ночью такое нахлынет, хоть волком вой. Вот если бы ночью вывели, наверное, точно бы какого-нибудь духа под себя подгреб и, дай Бог, успел бы кадык перекусить. – Вздохнув, с усмешкой подмигнул: – Ты особо голову не забивай. Не бросит нас родина-мать! – Горько улыбнувшись, покрутил головой.

– Нет! – отчаянно крикнул Николай. – Так не может быть! Понимаешь?! Я все время жил…

– Забудь! – перебил прапорщик. – Все забудь. И Богу молись! Даже если не веришь, все равно молись. Понял?! Потому что нам если кто и поможет, то только Господь Бог! Я сам в него никогда не верил, а с тех пор как сунули в яму, каждую ночь молюсь. – Тряхнув головой, посмотрел на едва заметное в полумраке лицо парня. – И помогает. Терпеть помогает и жить тоже.

– Не верю я в Бога! Но почему ты здесь?! Ведь выкупают и освобождают! И нас…

– Я об этом даже не подумал ни разу. Может, там, в центре этой гребаной Ичкерии, и находят кого-то. А здесь… – Сергей махнул рукой. – Я даже приблизительно не знаю, в какой мы стороне. К кому ближе – к Ингушетии, Дагестану или Грузии.

– Чуть окрепну – и уйду!

– Вслух об этом не мечтай. А если во сне разговариваешь, то вообще даже не думай об этом.

– Я не смогу так. Это хуже смерти! Пусть лучше пристрелят…

– Я тоже так думал поначалу, а потом понял: пока хоть какая-то надежда есть, что выберусь отсюда живым, буду делать все, чтоб выжить. Сдохнешь, и хана. К тому же не может такого быть, чтоб Россия Чечню отдала. Ведь сюда сразу эти гниды из НАТО полезут. Тем более что ты сам говорил про Дагестан. Так что, сержант, будем держаться.

– Я не дам на себя ошейник надевать, – выдохнул парень.

– Тогда сдохнешь, – буркнул Сергей. – А заодно и мне приговор подпишешь. Слышал, что этот дух говорил?

Опустив голову, Николай глухо застонал.

– Я первые дни даже плакал, – сказал прапорщик. – И легче становилось.

Парень, обхватив голову руками, длинно выдохнул и чуть слышно замычал.

Около крайнего дома небольшого поселка остановился запыленный джип. Из него выскочили Виктор и рослый молодой мужчина, который, шагнув вперед, пристально посмотрел на стоящую у двери невысокую худенькую черноволосую женщину в длинном, простого покроя платье. – Не все чеченцы одной кровью мазаны, – сказал водитель. – Есть и такие, кто еще в ту войну против Дудаева воевал.

– Здравствуйте, – кивнул Виктор. – Иса дома?

– Здравствуйте, – тихо ответила женщина и вошла в дом.

– Похоже, весь поселок духовский, – усмехнулся рослый. – Их тут…

– Заткнись! – резко бросил Виктор.

Из дома вышел высокий, широкоплечий мужчина.

– Иров? – удивленно посмотрел он на Виктора.

– Здравствуй, Иса! – Шагнув вперед, тот протянул руку. Иса пожал ее. – Я к тебе по делу, – сразу начал Виктор.

– Пойдем в дом, – пригласил Иса. – На улице разговаривать не надо.

– Понимаешь, – входя, снова заговорил Иров, – у меня сына…

– Сейчас все решим, – вновь не дал договорить ему Иса. Что-то сказал женщине и, открыв дверь, пропустил в комнату Виктора.

– Если бы и Юрку вот так на Кавказе встречали, – горько сказал Виктор.

– Чечня… – Рослый мотнул головой на смотревших на машину четверых мальчишек разного возраста, старшему было не больше двенадцати. – Понаехало их в Россию. Беженцы! – сплюнул он. – Наших там режут псы поганые, а мы их волчат выкармливаем. Они же стрелять учатся раньше, чем читать. Если наши первое слово «мама» говорят, то они, наверное, «секир-башка» лопочут.

– Хорош тебе, – сказал водитель. – Думаешь, Иров поехал бы к таким? Вряд ли…

– Так он скорей всего насчет выкупа приехал договариваться. Сказал бы, мы с парнями…

– Хорош тебе! – снова бросил водитель. – Сейчас многие так говорят – мы бы их… – Он усмехнулся. – И ехали бы в Дагестан или в Чечню. Хренушки! Видел я, как ты со своими на митинге орал: «Давай оружие и отправляй нас в Чечню!» Если бы дали, то наверняка бы хрен кто из вас поехал. Те, что пальцы не ломают, поехали бы. Или те, у кого сыновья там…

– Ты чего базаришь? – недовольно спросил рослый.

– Знаешь, – вздохнул Иса, – я сам часто думаю о том, чтобы вернуться домой, на родину. Но идти с вами, солдатами, не хочу. Да и не возьмут. Я же в девяносто пятом воевал против Дудаева с Гантамировым. – Он снова вздохнул. – Его в тюрьму посадили. Как будто он деньги потратил. А ведь Гантамиров деньги на работников милиции тратил. На оружие… – Я приеду и все скажу, – прервал чеченец.

– Ты согласен? – нетерпеливо спросил Виктор.

– Думать буду, – ответил Иса. – Не потому, что помочь не хочу, а просто…

– Все расходы я беру на себя, – напомнил ему Виктор. – И вообще…

– Зачем ты так? – обиженно переспросил Иса. – Я помню хорошее. Ведь если бы не ты…

– Мне больше не к кому обратиться. Юрку в армию я отправил. Мог откупить. И многие так делают. Но я решил – пусть растет…

– Я завтра тебе все скажу, – заканчивая разговор, кивнул Иса.

– Я не могу задерживаться, – вздохнул Виктор. – Танюша там с ума сходит. Так что я сейчас же еду назад. Ты…

Докурив сигарету, Денис посмотрел на часы и зевнул. Выбросив окурок в открытое окно, повернулся к сидевшему рядом мордатому парню: Молодой, сдерживая ярость, рывком открыл дверцу и сел. Бульдог с облегченным вздохом последовал за ним.

– Скоро? Мы уже…

– Калмык, тебе бабки платят. Так что не гони лошадей.

– Да я не намерен сидеть здесь до утра! – вспылил Калмыков. – Мне сказали, что заедем, пиво закинут, и все, – он рубанул рукой воздух, – назад. Так что сходи поторопи.

– В натуре, – поддержал его сидевший у окна на сиденье для пассажиров скуластый мужчина в очках, – сходи, Молодой, поторопи их.

Открыв дверцу, он вышел. Мордатый недовольно посмотрел на Калмыкова, но подчинился.

– А чего я? – высказал он свое недовольство.

– Топай! – угрожающе буркнул скуластый.

Из открытых ворот высокого забора, окружающего коттедж, вышли трое мужчин и направились к машине. В руках двоих были небольшие чемоданы.

– Куда их? – остановившись около Молодого, спросил первый.

– В кузов, под яблоки.

Двое с чемоданами пошли к грузовой «Газели». Поставив на землю чемодан, один из них приподнял край брезента и забрался в кузов.

– Что за дела? – высунувшись в открытое окно, спросил Денис. – Кудрявый говорил, что здесь пиво будет. А тут…

– За пивом на завод покатим, – небрежно бросил скуластый. – Там и загрузят. Так что давай!

– А что в чемоданах? – перебил Калмыкова.

– А это, – усмехнулся скуластый, – тебя никак не касается. Ты бабки за рейс получишь и будь доволен.

– Что в чемоданах? – резко повторил вопрос Денис.

– Да иди ты! – разозлился скуластый.

Денис, крутанувшись на сиденье в его сторону, впечатал локоть в солнечное сплетение скуластого и, вскинув сжатый кулак, ударил тыльной стороной его по носу. Скуластый, хрипя, придерживаемый рукой Калмыкова, медленно опустился вперед и ткнулся лбом в крышку «бардачка». Денис, посмотрев в зеркало заднего обзора, криво улыбнулся и включил скорость. Повернув ключ зажигания, завел мотор. «Газель» рванулась вперед. Сзади истошно закричал выпавший из кузова Молодой. Проехав метров сто, машина остановилась. Из распахнувшейся дверцы вывалился скуластый и тяжело упал на землю. Дверца захлопнулась, и машина рванулась с места.

– Куда он?! – заорал один из вышедших из коттеджа. – Там же товара на миллионы!

– Нам-то что? – спокойно отреагировал второй. – Бабки получили. Это уже не наше дело.

– Водила может адрес назвать! – крикнул третий. – Он, сука, запомнил…

– Все будет нормально, – заверил их отряхнувший джинсы Молодой и побежал к поднимавшемуся с земли скуластому.

Остановив «Газель», Денис забрался в кузов. Там стояли ящики с яблоками. Переставив три ящика, он увидел край чемодана. Вытащил его, открыл и выматерился. Чемодан был наполнен пакетами с белым порошком.

«Похоже, влип, – думал Калмыков. – Наркота – это серьезно. Вот суки! И не заикнулся никто. Я бы не поехал. Поэтому и не говорили. – Вздохнув, Денис сел на ящик с яблоками и достал сигарету. Увидел идущий на скорости „опель-кадет“. – Похоже, неприятности начнутся сейчас», – буркнул он. Сунув руку в карман, вытащил пружинный нож. Отведя руку за спину, нажал кнопку. Иномарка, не снижая скорости, прошла мимо. Денис выматерился. Закрыл нож, сунул его в карман. Повернувшись, посмотрел в кузов и снова выругался. Задернул брезент, застегнул зацепы и пошел к кабине. Сел за руль, не закрывая дверцу, закурил. Увидел в зеркальце заднего обзора «Волгу» с шашечками, усмехнулся. Замигав правым поворотником, такси остановилось. Из машины выскочили Молодой и скуластый и бросились к кабине «Газели».

– Долго же вы! – усмехнулся Денис.

– Ты! – заорал Молодой. – Да я тебя!..

Калмыков ногой отбросил его назад.

– Хорош тебе, – недовольно буркнул скуластый.

– Бульдог, – с дымом выдохнул Денис, – о наркоте разговора не было. Если бы я знал…

– Поэтому и не сказали, – перебил его Бульдог.

– Ставки повышаются, – пробормотал Денис. – Я имею в виду оплату.

– Илья! – всплеснула руками пожилая женщина и заплакала. – Пару деньков побуду, – обрадовал ее Илья.

– Теть Люсь! – улыбнулся Илья. – Слезы зачем? Я это. – Он осторожно обнял женщину за плечи и прижал ее к себе.

– Илья, – шмыгнула она носом, – а я ведь похоронила тебя. Ты же как уехал…

– Живой я! – прогудел Илья. – Можешь ущипнуть, если глазам не веришь. Ей-богу живой. – Отступив, треснул себя в грудь кулаком.

– Илюша, – тетя Люся обвила его шею руками, – где же ты был? Ведь как мать похоронил, так я тебя больше и не видела. Писал бы хоть изредка. А то ведь как в воду канул. Пропал, и все.

– Погоди, теть Люсь, ты, значит, деньги…

– Получала каждый месяц. И все время из разных городов. Так деньги, они и есть деньги. Спасибо, конечно, но ведь хоть бы приписал чего.

– Ну извини. Теперь обязательно буду приписывать что-нибудь. Да не мастер я письма писать, – вздохнул он. – Матери и то, сама знаешь, писал не часто.

– Так я же не прошу у тебя подробностей. Жив-здоров, и все.

– Ладно, теперь обязательно писать буду. Как сама-то? Сейчас вроде вам пенсию стали платить. А свет так же отключают?

– Как зима подходит, так начинают. Мы уж куда только не обращались! За свет платим, а поди им докажи…

– Это перед выборами коммуняки очки набирают. Мол, при коммунистах все со светом жили, а вот пришли к власти демократы…

– Проходи, – сказала тетя Люся. – Я сейчас щец разогрею и курочку зарублю. Ты ведь погостишь? – с надеждой спросила она.

Вскочив, Михаил рванулся к двери. Борис посмотрел в окно. Михаил подбежал к остановившемуся у почтового ящика почтальону. Через минуту Михаил вошел в дом. Сумрачно посмотрев на Бабича, махнул рукой и подсел к столу. – Я же просил! – Ухватив его волосы на макушке, Борис вскинул лицо Михаила. – Не вякай о Сережке. – Он ударил приятеля по уху и, отпустив, стремительно вошел в комнату. Михаил со стоном завалился на бок. Через несколько минут на крыльцо вышел Бабич. Придерживая ремень спортивной сумки, быстро спустился вниз по ступенькам крыльца и, не обращая внимания на мычавшего Михаила, аккуратно прикрыл за собой калитку.

– Может, к Тоне съездим? – предложил Борис.

– И что я ей скажу? – буркнул Михаил. – Она же хоть какую-нибудь весточку от Сашки ждет. Пусть в плену или в госпитале, но живой. А что я ей скажу? – Он замотал головой.

– Но проведать все равно надо. А чтобы не волновалась, и соврать можно. Ложь во спасение даже Библия разрешает. Хотя, может, и нет. – Борис усмехнулся. – Вообще-то врать в данной ситуации нельзя. Но проведать необходимо. Давай Лехе позвоним и поедем. – Он встал и подошел к телефону.

– Нет, – вздохнул Михаил. – Она в тебя поверила. А тут вдруг ты заявишься. Не надо…

– Так даже если бы я и хотел ехать, – перебил его Бабич, – куда? Чечня все-таки не деревня с десятком домов. И как ты себе это представляешь? Повесим на грудь плакат, что ищем такого-то? Ты этого хочешь?

– Тогда на кой хрен ты вякал: «Все будет хорошо»? А сам…

– Тормози. Выходит, я еще и виноват? Нормально получается! – Бабич усмехнулся, взял со стола пачку сигарет и вышел на крыльцо.

– Борис! – Опомнившись, Михаил рванулся следом. – Извини!

– Проехали, – буркнул Бабич. – Зарок себе давал никогда никого не успокаивать. Потому что только хуже выходит. Тебя я понимаю, тебе хоть какая-то уверенность нужна. Ты вроде говорил, будто понял, что я так, для Тонькиного успокоения ляпнул, а сам…

– Может, действительно поедем? – предложил Михаил. – Мы…

– Куда? – перебил Борис. – Во-первых, Чечня большая. Я уже говорил. И второе: даже если бы и знали, где он, как мы туда попадем? Где-нибудь сцапают, и все. Пришьют нам статью соответствующую. Скажут, что мы приехали в Чечню за сто баксов в день с нашими воевать. И хренушки докажешь, что за сыном ты в Чечню двинул. Вообще-то тебе, может, и поверят. А меня с моей биографией точняком лет на пятнадцать упрячут.

– С какой биографией? – не понял Михаил. – А… – вспомнил он. – Ты же сидел.

– Я про себя правду и то не всю знаю, – ухмыльнулся Бабич. – Но одно знаю точно: я не дурак и не клиент психушки. Поэтому давай к вопросу о Чечне больше не возвращаться.

– Тебе говорить легко! – закричал Михаил. – Твой сын дома! В вытрезвителе был! Ну так что?…

– Заткнись! – угрожающе посоветовал Бабич. И указательным пальцем шлепнул себя по кончику носа.

– Он, – уже зло продолжил Михаил, – в армию не пойдет. Откупишь. – И, ловя широко открытым ртом воздух, присел.

– Как она? – кивнув на дверь, тихо спросил вошедший в прихожую четырехкомнатной квартиры Виктор.

– Плачет, – шепнула невысокая пожилая женщина. – Все время телевизор смотрит. Вдруг, говорит, про Юру что-нибудь скажут. Ведь все-таки находят солдат. Вон вчера говорили о какой-то девочке. Ее…

– Перестань, мама, – нахмурился Виктор. – Я же просил не давать ей смотреть репортажи из Чечни. Там показывают не только освобожденных. Вспоминают и тех, кого эти сволочи расстреливают. – Вздохнув, закурил. – Ничего не было? – взглянул он на мать. – Может, требование какое? Ведь чеченцы ради выкупа обычно держат тех…

– Нет, – всхлипнула мать.

– Перестань, – обняв ее за подрагивающие плечи, попросил он. – Все будет хорошо. Я обязательно верну Юрку.

– Зачем ты отпустил его в армию?! – услышали они отчаянный крик Татьяны. – Это ты виноват!

– Танюша! – Всплеснув руками, свекровь вошла в комнату. – Да разве так можно? Ведь Витя души в Юрке не чает. Он же ради него…

– Зачем он его в армию отдал?!

Сжав кулаки, Виктор вышел.

– Привет, Иров, – поздоровался с ним пожилой мужчина в строгом костюме.

– Здравствуйте, Валентин Семенович.

– Я слышал, – сочувственно начал пожилой, – что…

– Да! – резко прервал его Иров. – Только не надо избитых фраз: «Как же так…», «Не волнуйся…» и тому подобного. Не надо! – Мотнув головой, он быстро пошел вниз по лестнице.

– Витя, – выглянув из квартиры, окликнула его мать, – ты куда?

– В военкомат, – не останавливаясь, ответил он.

– Да черт бы вас всех побрал! – Грохнув кулаком по двери, Михаил выскочил из кабинета. – Мне на хрен вы не упали! Гниды!.. Мой сын там! Ясно?! – Он ударил кулаком пытавшегося удержать его молодого мужчину в джинсах. Тот упал. Михаил, услышав сзади топот ног, развернулся и увидел двоих в камуфляже. – Вы бы в Чечню ехали! – бросаясь вперед, заорал Михаил. – Твое счастье, – услышал он тихий голос, – что сын в Чечне. Иначе бы… – Не договорив, державший его за руку поднял Михаила и подтолкнул к выходу.

– Мы только оттуда, – буркнул первый.

Увернувшись от удара Михаила, он легко завел его руку за спину и коротко подсек ноги сзади. Второй ткнул его носком в подколенную связку. Михаил опустился на колени и вскрикнул от боли в плече.

В открытую рослым блондином дверь вошел Виктор. Выматерившись, Михаил, чтобы удержаться на ногах, сделал вперед несколько быстрых шагов. Обернувшись, хотел что-то сказать, но, снова выматерившись, махнул рукой и выскочил на улицу. – Раньше, если кто в армии не служил, – ворчливо проговорил сидевший на лавке пожилой мужчина в темно-синем пиджаке с орденскими колодками, – тот мужиком не считался. Армия раньше гордостью была. А теперь тамочки такое творится!.. Хотя сейчас на Кавказе молодцы солдатики и генералы – бьют супостатов.

– Пацан его пропал, – отвечая на вопросительный взгляд Виктора, сказала молодая женщина. – Он уже несколько раз приезжал. Моему племяннику тоже в армию идти. Сестра с мужем испереживались оба.

– Я ничего не думала, – опустив голову, тихо проговорила стоявшая у входа в отделение Антонина. – Просто обрадовалась, когда тебя увидела. И знаешь, – вскинув голову, обожгла стоявшего перед ней Бабича взглядом наполненных болью и отчаянием глаз, – не знаю почему, но иногда думала, что ты… – Ладно, – кивнул Алексей. – Билет возьмешь, зайдешь, скажешь. Я вечером и позвоню.

– Тонь, – поморщился Борис, – с Сашкой все будет нормально. Это я тебе точно говорю. – Сунув ей в руку пакет, не прощаясь, быстро пошел по лестнице вниз.

– Я верю тебе! – услышал он.

– Пижон, – прошептал Борис, – на кой хрен пошел? Хотел прояснить! Дубоголовый фраеришка из пивной.

Выйдя из здания больницы, он остановился, прикурил и пошел к воротам больничного комплекса. На улице стоял темно-красный «Москвич». За рулем сидел Алексей и читал газету. Борис открыл дверцу и сел. Аккуратно сложив газету, Алексей посмотрел на него.

– Зря ходил, – понял он. – Не надо было.

– Поехали ко мне, – буркнул Борис, – надо младшему игру «Футбол» купить. У него есть, но сломал. Может, еще что-нибудь. Так что сначала в Липецк, в магазин пофартовей. Давненько я пацанов не баловал.

– Твой старший, – заводя машину, сказал Алексей, – говорят, в вытрезвителе был. Рановато он…

– Разберусь! – недовольно бросил Бабич. – Он и домой уже пару раз навеселе приходил. Тут еще с армией этой… Верка хлопочет – вроде как хочет отмазать. По-моему, лучше бы шел. А то… – Не договорив, махнул рукой. – У тебя телефон Колькин есть, – вздохнул он, – ты позвони, пусть встретят. Я сегодня вечером в Москву поеду.

– Эй! – Отверстие люка загородил плечами и лысой головой смуглый бородатый мужчина. – Гяуры, жрите! – Он с коротким смешком бросил вниз завязанный холщовый мешок и задвинул крышку люка. – Говорить – одно. Если так думать, то ради чего все это терпеть? Все-таки где-то там, – Локтев стукнул себя по груди, – надежда есть на то, что освободят нас. Тогда с ними и посчитаюсь.

Локтев подполз по накрытым выцветшим ковром полатям, взял мешок, развязал тесемки и достал две лепешки и обмотанный старой телогрейкой помятый солдатский термос с чаем.

– Давай поедим, – угрюмо проговорил он, – иначе ноги протянем. Нас все-таки хоть пару раз в день, но кормят. Я раньше у одного из этих гребаных полевых командиров был. Думал, кранты. Пару недель меня держали. Все трясли, может ли кто за меня заплатить. Когда поняли, что хрен чего с меня поймают, чуть не пришибли. Хорошо еще Ахмет, – он кивнул вверх, – хозяин, купил. А так бы…

– Жжет, – потирая руками шею, буркнул Николай.

– Первые дни и мне казалось, что ошейник все еще на шее, – согласился Сергей. – Потом вроде как ничего. Ты молодец, зубы сжимаешь, а молчишь. Я думал, сорвешься. Но молодец, держишься. Здесь у нас задача одна – выжить. Знаешь, если освободят меня, то как только чуть оклемаюсь, в самую «горячую точку» пойду. И бить буду гадов!.. – Он скрипнул зубами.

– Ты же сам недавно говорил, – перебил Николай, – что хрен нас…

Вскрикнув, черноволосая девушка упала.

– Соглашайся, – усмехнулся в густую длинную бороду смуглолицый рослый мужчина в камуфляже, – а то разрешу своим джигитам с тобой поиграть. Думаешь, мы забыли, как твой братец с Гантамировым за русских собак воевал? Помним. Так что…

– Лучше убей! – Она с ненавистью посмотрела на него.

Он, гортанно рассмеявшись, поправил ремень короткого автомата.

– Даю три дня, потом плохо будет. – Он быстро пошел к стоявшей рядом с колодцем белой «Ниве». Девушка плюнула ему вслед.

– Малика, – плача, проговорила пожилая чеченка, – ведь убьют нас! Почему, за что?…

– Лучше смерть, – поднимаясь, ответила Малика, – чем быть рабой у него. Им сейчас по шариату многоженство разрешено.

– Тебе бежать надо. Я старая. Ты себя спасай. Беги, Малика! Я останусь, годы свое берут. Смерть на родной земле встретить хочу. А ты беги, – повторила она.

– Я не оставлю тебя, – подойдя, обняла ее Малика.

– Запомни, – жестко проговорил стоявший у двери Денис, – больше никогда ко мне не обращайся. Понял? – И, не дожидаясь ответа, громыхнул дверью. – Нет, – возразил Иван Викторович. – Если думаешь, что он где-то вякнет, то зря. Калмык не дурак и в суках не хаживал. Это я точно говорю. Тем более что у него рыльце, как говорится, в пушку. Да он и так бы об этом нигде не заикнулся. Ну а если вдруг, – он с шумом глотнул чай, – то это бездоказательно. Менты и так знают, что мы торгуем наркотой. Это в столице они берут тех, кто им не отстегивает. А здесь так, иногда для отчета возьмут пару-другую торгашей, вот и вся борьба с наркоторговлей. А Калмык молчать будет.

– С ним нужно кончать! – красноречиво чиркнул себя по горлу вскочивший Александр.

– Привет, Калмык, – услышал шагавший по тротуару Денис. Обернувшись, увидел подходивших к нему троих крепких молодых мужчин. – А что, – пожал плечами Денис, – пошли. Лично я «за» обеими руками. Но только навряд ли нам что выгорит.

– Здорово, – кивнул он. Поочередно пожал всем руки. – Что за дела? – увидев смурное лицо рыжего верзилы, спросил он.

– У Бордового племяша хлопнули, – буркнул черноволосый амбал. – Похоронка пришла. Сеструха его в панике, сердце схватило. Вот мы и топаем в военкомат. Пусть нас туда отправят. На кой хрен пацанов в Дагестан слать? Да еще того и гляди наши в Чечню войдут. Ведь не будут же на берегу Терека стоять. Сто процентов – в Чечню эту гребаную пойдут. Пусть и нас шлют. Нам много не надо, – он оскалился в усмешке, – автоматы и патроны. Остальное сами себе найдем. И воевать умеем, Афган прошли. Вон Толя и в Грозном был, – мотнул он головой на крепко сбитого мужчину со шрамом на лбу. – Отметину ему духи оставили. Нет желания? – спросил амбал. – Ты же все-таки в разведвзводе ВДВ служил, старлей. Так что, может…

– Читал я, – не дал договорить ему Денис, – предлагают службу в «горячих точках» по контракту. Но особо подчеркивают, чтобы несудимы были.

– Нам на кой хрен какие-то контракты нужны? – усмехнулся Бордовый. – Мы по своей инициативе. Вроде как вольнонаемные. Опыт у всех имеется. Кроме войны, мы еще и с ментами бодались. А ОМОН покруче басаевских боевиков будет. И то сколько раз пальцы обсасывали. Это в кино они раз – и в кутузку. Так что воевать мы умеем. Я бы на месте Путина набрал бригаду в лагерях. И эту Ичкерию гребаную месяца за три на уши поставили бы. Ведь сколько нашего брата за колючкой парится! Я про «афганцев» базарю. Да и еще парней полно. Ведь после Чечни в лагеря многие и угодили. Наверняка есть указ такой: кто умеет воевать, автомат в лапы – и вперед, за родину.

– Ты чего, тетя Люся? – хмуро поинтересовался лежавший на полу и поднимавший штангу Илья. – Иса! – гаркнул Илья. Кавказец, вглядевшись, с улыбкой кивнул. Илья быстро подошел к нему. Они обнялись.

Всхлипнув, тетка промокнула глаза передником. Илья встал.

– Что случилось-то?

– Да вон, – она мотнула головой в окно, – сосед… Пашка. Собака у него. Опять уток подавила. Я ему уж говаривала: если ты…

– А он чего?

– Так обматерил с ног до головы, – всхлипнула тетка. – И такая я, и сякая.

Илья натянул олимпийку, сунул ноги в кроссовки и шагнул к выходу.

– Илья, – опомнилась тетя Люся, – постой! Не надо с ним связываться. У него друзей в милиции полно. – Догнав, она схватила племянника за руку.

– Все будет нормально, – улыбнулся Илья. – Мы с Пашкой старые друзья-приятели. Все будет хорошо. – Он осторожно освободил руку.

– Илюша, – недоверчиво воскликнула тетя Люся, – не ходи! Слышишь? – Она бросилась следом.

– Все будет нормально, – повторил племянник и вышел.

– Илюша! – Догнав, женщина загородила ему дорогу. – На кой тебе этот супостат нужен? Ну их, этих уток! – Она замахала руками.

– Хорошо, – легко согласился Илья, – только…

– Пойдем в дом, – взяв его за руку, умоляюще проговорила тетка, – чайку попьем. У меня же там чайник включен.

У калитки остановился «уазик». В открытую дверцу вылез рослый горбоносый смуглолицый мужчина.

– Хозяйка, – попросил он, – не дадите воды?

– Гниды поганые! – зло процедил, покосившись в сторону двух остановившихся джипов, Николай. – Видишь, – прошептал Локтев, – это с тобой должны были сделать. Но машины какие-то братья пригнали. Они, видать, в верхах. Я же говорил, не вякай! – Сергей, сплюнув, отошел.

– Тсс, – предостерег ковырявшийся в двигателе «ауди» Локтев. – У них и так настроение подавленное. Если что услышат – забьют.

Вышедшие из машин шестеро молодых, увешанных оружием бородачей, громко переговариваясь, направились к дому, откуда вышел хозяин. Увидев у машины двух русских, один, остановившись, что-то крикнул, неуловимо быстрым движением сорвал с плеча автомат и направил на них ствол. Локтев, в прыжке сбив на землю Николая, прикрыл его собой.

– Козлы русские! – насмешливо проорал автоматчик. – Скоро мы вас и всех ваших родственников обратим в настоящую веру. Козлы!

– Дух! – неожиданно вывернувшись из-под Локтева, крикнул Николай и рванулся к остановившимся бородачам.

– Стой! – завопил Локтев.

Сержант, остановленный прикрепленной к ошейнику цепью, захрипел. Вцепившись руками в широкий, сдавливающий шею железный обруч, заорал:

– Иди сюда, дух! Иди, сука! Ну!

Бородачи, расхохотавшись, неторопливо пошли к рвущемуся в их сторону парню. Локтев бросился вперед.

– Хватит! – обхватив плечи парня, прошипел он. – Убьют. Хватит. Слышишь? Убьют…

– Не трожьте его, – бросил стоявший у ворот дома Ахмет. – Они машину братьев Дакаевых делают.

Этих слов хватило, чтобы бородачи остановились. Перестав усмехаться, угрожающе уставились на Локтева, тащившего назад упиравшегося парня. Хозяин что-то гортанно и коротко крикнул. К русским бросились четверо крепких молодых мужчин. Сбив прапорщика и сержанта на землю, начали избивать обоих ногами.

– Не сопротивляйся, – успел сказать Николаю Сергей, – иначе убьют.

Хозяин снова дал команду. Чеченцы отошли. Бородачи, окружив старика, начали возбужденно говорить. Тот, махнув рукой, вновь что-то крикнул. Четверо чеченцев быстро пошли во двор. Открыв одну из пяти ям, вытащили изможденного человека в лохмотьях. Быстро и умело растянули на земле. Ноги и руки прикрепили сыромятными ремешками к вбитым в землю колышкам. Двое, посмеиваясь, взяли кнуты и начали методично хлестать по обнаженной спине извивающегося человека. Очень скоро его спина была иссечена кровавыми рубцами. Он затих и уже не вздрагивал при ударах и не издавал ни звука. Хозяин и бородачи вошли в дом.

Николай не отрываясь смотрел на засеченного кнутами мужчину.

– Нет, – прошептал он, – нет! – Попятился назад и, споткнувшись, упал на спину. Перевернулся на живот, закрыл лицо руками, навзрыд заплакал.

– Перестань! – Локтев дотронулся до подрагивающей спины парня. – Пойдем работать. А то сейчас и нам достанется. Пошли. – Прапорщик силой попытался поднять Николая.

– Не хочу! – вырываясь, закричал тот. – Не буду! Пусть убивают!

– Хорош! Не будь бабой! Выжить надо! Слышишь, ты, сопляк! Школьник, твою мать! Пошли работать. Я жить хочу, и ты жить должен. Хотя бы для того, чтобы рассказать об этом, – гораздо тише сказал Локтев. – Дай Бог, доведется с них шкуру спустить! Долг, он платежом красен.

В ходе специальной операции на территории Чеченской Республики были освобождены трое западногерманских журналистов…

– Зачем? – Малика, вздохнув, махнула рукой. – Неужели ты думаешь, что шариатский суд защитит нас, мама? – Перестань! – перебила мать. – Об этом знают очень немногие. К тому же если бы хотели отомстить, давно бы убили.

– Мы чеченки, – сказала мать, – и живем, как положено по нашему закону.

– Ты забыла, – негромко проговорила Малика, – что Иса воевал против Дудаева. И значит, он предатель. А шариат разрешает кровную месть. И наверняка кто-то…

– Да? – отозвался на требовательный стук в дверь Михаил. – Я готов идти с тобой, – сказал Михаил.

Дверь открылась, и вошел рослый блондин. Остановившись на пороге, осмотрел грязную комнату с простенькой мебелью.

– Чего тебе? – по-своему поняв его взгляд, приподнялся Михаил.

– Жуков Михаил ты? – перебил блондин.

– Ну! – Встав со стула, схватив бутылку за горлышко, Михаил шагнул к нему. – А ты кто такой?…

– Подожди снаружи! – войдя в комнату, приказал блондину Виктор.

Блондин, бросив на него взгляд, хотел возразить, но, тут же передумав, вышел. Дверь оставил открытой.

– Меня зовут Виктор Иров.

– И что? – спросил Михаил, по-прежнему держа в руке бутылку.

– У меня сын пропал.

Прерывисто выдохнув, Михаил опустился на стул и разжал пальцы. Бутылка, стукнувшись об пол, откатилась в сторону.

– Я знаю, – подойдя, Виктор сел на табурет, – что твой сын тоже… – Не договорив, махнул рукой.

– Выпей, – наливая в два стакана водки, сказал Михаил.

– Я приехал к тебе не пить! – отрезал Иров. – Тебе, как и мне, нужна помощь. На государство надежда слабая. Я хочу послать людей в Чечню, надеюсь, через день-два мне ответят.

– Подожди, – Михаил опустил стакан, – но ведь…

– У меня есть знакомый чеченец, – перебил Виктор. – Он хороший человек, я его давно знаю. Он воевал с дудаевскими боевиками на стороне русской армии.

– Они, гады, наших парней убивают! А ты, – Михаил саданул кулаком по столу, – говоришь, что он хороший!

– Тогда нам не о чем говорить! – Поднявшись, Виктор шагнул к двери.

– Погодь! – Михаил вздохнул. – Сядь. Может, конечно, я и не прав. Ничего понять не могу. Для меня сейчас все чеченцы, да что там чеченцы, – еще раз вздохнул, подрагивающими пальцами вытащил из пачки сигарету, – все кавказцы на одно лицо. Я как увижу кого из них, так бы… – Сжав кулак, снова ударил по крышке стола.

– Я понимаю тебя, – кивнул Виктор. – Но если так думать, то и надеяться не на что. Ведь ты, наверное, слышал, что немало пленников освобождают, и утверждают, что без выкупа. Выкуп, конечно, кое за кого и платили. Например, за группу НТВ с Масюк выплатили определенную сумму. Об этом говорили. А других действительно освобождают. В Чечне есть люди, которые понимают, что без России…

– Ну ее к лешему, – перебил Михаил, – политику. Она уже вот где сидит! Мне сейчас на все плевать, только бы с Сашкой все обошлось. Я даже готов и за них, этих гребаных ваххабитов, воевать, если бы был уверен, что Сашку домой отпустят. И обрезание сделал бы, и…

– Ты служил в армии? – спросил Виктор.

– Ага, в Афгане был. Восемь месяцев. Пехота. – Михаил хмуро улыбнулся.

– Я предлагаю тебе отправиться в Чечню. Поведет нас Иса. Он чеченец, и у него там есть хорошие знакомые. Найдем еще несколько человек. Таких, кто умеет воевать и кто за деньги готов рискнуть. Как ты на это смотришь?

– Да я хоть сейчас! – вскочил Михаил. – Я…

– Сейчас рано, – остановил его Виктор, – потому что мы не знаем, где наши сыновья. Придется выждать. Думаю, скоро обязательно что-нибудь пришлют из Чечни. Если потребуется выкуп, я заплачу, рисковать жизнью сына не стану. Но скорее всего в это дело вмешается ФСБ. И тогда ни о каком выкупе речи быть не может. Я слышал, что власти не выкупают заложников. За генерала Шпигуна бандиты требуют семь миллионов долларов. За солдата – от пяти до десяти тысяч. Я бы заплатил. Продал бы все, что есть. Но бывают случаи, когда и выкуп отдается, а заложник не возвращается.

По мнению заместителя главного военного прокурора генерал-полковника Ю. Демина, нужно разорвать порочную цепочку: захват заложника – уплата выкупа. Необходимо внести изменения в УК РФ и Кодекс об административных нарушениях. Их суть – запретить вступать с похитителями людей в отношения купли-продажи. Причем как официальным, так и частным лицам. За попытку заплатить выкуп – строжайшая ответственность! К самим похитителям людей применять силовое воздействие, не исключая оружия. Когда бандиты поймут, что выкуп им платить не будут, тогда у них не будет и стимула к захвату заложников…

– Лады, – кивнул Илья. – Собственно, я давно хотел контрактником уйти. Но армия есть армия, а я отвык от таких вещей, как «приказы не обсуждаются, а исполняются». Однако желание проверить крепость костей чеченских боевиков имеется. Тем более ты говоришь, он заплатит неплохо. Так что я готов. – Я сигарет пойду куплю. – Илья вышел из машины.

– Но ведь там и убить могут, – сказал Иса.

– Убить сейчас могут и в родном подъезде. Дадут по черепу сзади пацаны-соседи, и пишите на могиле фамилию.

– Я поэтому к твоей тете и заехал, – признался Иса. – Тоже давно хочу на родину попасть. У меня же там родня осталась. Последнее время не пишут. Предлагал знакомым чеченцам, никто не хочет возвращаться. Вернее, желают все, но хотят сделать это, когда российская армия в Чечню войдет…

– Понятное дело, – насмешливо согласился Илья. – С армией – оно легче.

Иса обиженно покосился на него, но промолчал.

– А кто этот деятель, – спросил Илья, – который готовит поход? Ведь насколько я знаю, у многих детей крадут. Уж про солдат молчу. Вон Шпигуна – генерала, а прямо с самолета утащили. И тишина. Надо было сразу авиацией Чечню пропахать…

– Кроме Басаева с Радуевым, – недовольно перебил Иса, – там полно хороших людей, которые сами мучаются от ваххабитов. Так что им повезло, что не такие, как ты, эти вопросы решают.

– В том-то и беда! – усмехнулся Илья. – Мы решаем, а они, духи, людей воруют и дома рвут. Твари паскудные! Все, иду с тобой! Даже за просто так! Я видел дом на Каширском… – Он скрипнул зубами. – И женщин, которые в истерике бились, и детишек… – Не договорив, шумно выдохнул и закурил.

Иса бросил на него быстрый взгляд. Включив левый поворотник, завернул к заправке.

– Вот падлы! – недовольно говорил Бордовый. – «Вы судимы, – передразнил он кого-то. – На этот счет имеется строгое указание», – тем же равнодушно-казенным тоном продолжил он. – Гребни долбаные! Мы же умеем воевать! А вы, гниды, пацанят гробите. Пацан только автомат увидел, а его в «горячую точку». Падлюки! – Он сплюнул. – Забыли, – буркнул Гиря. – Сейчас ловим тачку и в деревню, к матери Калмыка.

– В натуре! – поддержал его Анатолий. – С фашистами бодались, и то штрафные роты были. А сейчас вроде демократия. А мы как были – отойди, не трожь, – криво улыбнулся он, – так и сдохнем, в стороне или в зоне. Мало им того, что многие после Афгана и Чечни в лагеря попадают. Война, она свой отпечаток накладывает. Среди ментов сразу узнаешь того, кто там был. Они жестче намного и решительней. Суки!

– Мужики! – мотнул головой Бордовый. – Дух. Сукой буду, чеченец! Он, дух, наверное, после Буденновска здесь окопался. Тайный агент этого козла дудаевского, Радуева.

– Чечен, – буркнул Анатолий. – Я их, козлов, сразу срисовываю.

– Пошли, – усмехнулся Бордовый, – он нам сейчас…

– Хорош вам! – Денис попытался остановить приятелей. – Мы же не они. Это в Чечне, как увидят русского, так все – секир-башка и ухо на цепочке на грудь. Может, мужик сам горя от этих ваххабитов гребаных хапнул. Пошли отсюда! – Он шагнул к остановке.

– Мы с ним сейчас проведем беседу, – ухмыльнулся Анатолий, – про знакомые места перетрем. Я же помню Минутку… Вот, – он коснулся шрама на лбу, – на всю жизнь отметина. И захочешь – хрен забудешь!

– Да хорош вам, – вновь попытался остановить их Денис. – Пошли…

– Земеля, – громко обратился к усаживавшемуся за руль Исе Бордовый, – погодь-ка, базар на тыщу зелени есть.

– Некогда мне, мужики, – с сожалением отозвался Иса, – по делу тороплюсь.

– Вот дух, – подходя и останавливаясь перед машиной, усмехнулся амбал, – по-русски вполне сносно базарит. Точно агент радуевский. Не ты в столице дома в воздух поднял? – серьезно спросил он.

– Да вы что! – Иса вышел из машины.

– Он, дух, – подходя, усмехнулся Бордовый. – Его не узнал? – мотнул он головой на Анатолия. – Не ты его там огулял?

– Перестаньте, – обиделся Иса, – я… – Он тут же отбил удар Бордового и отскочил в сторону. На него кинулся Анатолий.

– Тормози! – Подскочив, Илья отбросил его в сторону. – Ты чего, Гиря, – обращаясь к амбалу, крикнул он, – охренел?!

– Богатырь, – шагнув вперед, враждебно сказал Гиря, – отвали! Он, сука…

– Я с ним в Афгане был! – перебил Илья. – Понял? Он мне шкуру под Кандагаром спас. Ты чего, офонарел? Короче, вот что, мужики, – угрожающе сказал он, – базарить с вами некогда. Так что давайте разойдемся по-хорошему.

– А может, мы не желаем? – вызывающе бросил Бордовый. – У меня племяш в этой гребаной Чечне…

– Хорош тебе, – с опаской поглядывая на начинавшего злиться Илью, остановил его Гиря. – Богатырь свой мужик. Он знает, что базарит. Просто у него в Чечне…

– Расстались, – буркнул Илья.

Иса подошел к машине, сел за руль.

– Нет желания в Чечню съездить? – насмешливо поинтересовался Илья. – А то давай с нами. За компанию.

– Мы в военкомат ныряли, – поморщился Бордовый, – нас там на хрен послали. Указание у них.

– А ты с нами без указаний, – серьезно проговорил Богатырь. – Можно и заработать прилично. Вы же крутые, как поросячьи яйца, – усмехнулся он. – Может, и самого Басаева повяжете. Так как, – осмотрел он всех, – есть желание?

– Хорош тебе, – бросил Гиря, – не держи нас за чертополохов! А за него, – кивнул он на Ису, – извини. Просто настроение…

– Пока! – Махнув рукой, Илья стал садиться.

– Земляк, – подошел к машине Денис, – ты всерьез про Чечню или…

– Серьезней некуда, – буркнул Илья. – Отвали.

– Ты насчет подработать заикался. – Денис не дал ему закрыть дверцу. – Может, все-таки перетрем рамс? Я в Афгане тоже был. Старлей разведвзвода. Сейчас настроение такое, что готов куда хочешь двинуться. Тем более если платят. Так как?

– Отвали, – повторил Богатырь. – Нам некогда…

– Он в натуре старлей ВДВ! – видимо, услышав разговор, крикнул Гиря. – Вместе с ним были. Лихой мужик!

– Садись, – неожиданно для Богатыря сказал Иса Денису.

– Он пытался их остановить, – пояснил он удивленно посмотревшему на него Илье. – Тем более решать не мы будем. Садись. В конце концов, если не подойдешь, обратную дорогу оплатим.

– Ты чего, – спросил Илья, – охренел?

– Я ему верю, – сухо ответил Иса. – По глазам видно – настоящий мужчина.

– Сейчас, – кивнул Денис.

Подойдя к Гире, он быстро проговорил:

– Скажи матери, что я в командировку уехал. На месяц. А может, и раньше вернусь.

– Ты чего, – поразился Гиря, – по натуре с ними катишь?

– Да шутка насчет Чечни, – засмеялся Денис, – просто мужикам водила запасной нужен. До Питера идут. В общем, съезди и матери скажи.

– Сейчас сгоняю, – по-прежнему с удивлением глядя на него, кивнул Гиря.

Денис, пожав руки приятелям, быстро пошел к машине.

– У него что, крыша поехала? – вслед тронувшемуся «уазику», спросил Бордовый.

– В натуре! – усмехнулся Анатолий. – Что-то непонятно. Куда они катят?

В настоящее время население Чечни, по разным оценкам, составляет примерно от пятисот до восьмисот тысяч человек. Сколько чеченцев проживает за пределами Ичкерии, в России, неизвестно. По данным столичных властей, в городе насчитывается пять тысяч шестьсот чеченцев (официально зарегистрированных). Род их занятий в Москве самый разнообразный. Есть и ученые, и артисты, и бандиты. По данным РУБОПа столицы, бандиты, начавшие свою деятельность в Москве с рэкета кооперативов и краж автомобилей, посолиднели и установили определенные отношения с рядом банков и коммерческих предприятий. Последние события негативно повлияли на «ичкерийский бизнес». Даже давние партнеры чеченцев после чудовищных взрывов не хотят с ними иметь дела.

– У тебя с башкой порядок? – спросил Илья сидевшего на заднем сиденье Дениса. – Ни с того ни с сего… «Когда все увижу, тогда и пить буду».

– Я слышал, – кивнул Денис, – как и что ты говорил. Сразу понял – не шутишь. К тому же еще не ясно, подойду ли я вашему хозяину. Может, забракует. Только необходимо небольшое уточнение: вы не вербовщики от Басаева?

– И все-таки с башкой у тебя явные нелады, – вздохнул Илья.

– Извини, – улыбнулся Денис.

– А ты что, – опомнившись, внимательно всмотрелся ему в лицо Илья, – мог бы и за Басаева?…

– Если меня наниматель отчислит, – буркнул Калмыков, – я тебе за эти слова пару раз врежу. Так что больше о таком даже не заикайся. А то…

– Понял, – спокойно отреагировал Илья.

– Ты в Афганистане где был? – обратился к Денису Иса.

– В основном в Айбаке. В Хульме бывал. В Пули-Хмури в засаду попали. Месяц госпиталя – и домой. Не доехал, – он криво улыбнулся, – с товарищами из МВД поскандалил. Шесть получил – и в лагерь. Правда, под амнистию попал. – Калмыков только сейчас понял, что дело, кажется, действительно серьезное. Скорее всего кто-то набирает группу для освобождения родственников. Ему и раньше такое предлагали. Но он отказывался. Во-первых, Денис совсем не знал Кавказа. А идти в Чечню, в которой вот-вот вспыхнет война, – дело безрассудное. Там свой язык и свои обычаи. Тем более что многие говорят просто: хочешь увидеть ад при жизни, поезжай в Чечню или хотя бы на границу с ней. Но Денис прекрасно понимал, что Иван Викторович просто так его не отпустит – ведь он знал о наркотиках. И если случайно на этот канал выйдет милиция, крайним пустят его. Именно это и подтолкнуло его. И вот сейчас, сидя в машине с немногословным чеченцем и здоровенным Ильей, он решал, как быть: соглашаться или нет?

– Спали вместе с детьми, – хмуро говорил сидевший за рулем молодой мужчина. – Первое время дежурили. Потом как-то стихло все. Но каждую ночь страх брал. Как зубная боль. Твари! Взрывали бы милицию, армию. Вроде как война идет. А что же вы, суки, мирные дома взрываете? – Взяв сигарету, мужчина прикурил и коротко выматерился. – Дато лучше поймет, – улыбнулся Борис. – А как Светлана Васильевна? Отличная женщина. И лет порядочно, и держится молодцом. Я картошки ей потом привезу. Я же не из деревни сейчас. Зимой нарисуюсь, обязательно привезу.

– Джигиты! – насмешливо бросил сидевший рядом Бабич. – Привыкли, гниды, беременными бабами да детьми прикрываться. Вот и подкупают каких-нибудь паскуд из русских или хохлов. Их же в Чечне против наших полно воевало. И сейчас вон гниды какие-то из военной организации тренируются. Так и заявляют: готовимся к войне с русскими. Кстати, вполне возможно, что все это по подсказке Усамы бен-Ладена. Говорят, Штаты за его голову десять миллионов зелени дают. Мы перетирали этот вопрос с мужичками. – Он рассмеялся. – По бухе вроде все собрались, а на трезвую голову руками замахали – мы его и не увидим, нас разберут по запчастям и скормят шакалам. Базар идет – за череп Басаева тоже неплохие бабки обещают. Но это базар. Я в библиотеке газеты смотрел, нет нигде такого заявления. А так бы можно было рискнуть. Чем так жить, копейки считать, лучше рискнуть по большому счету. Что выцапать его удастся, конечно, маловероятно, но чем черт не шутит, пока ихний Аллах спит. Тем более, говорят, сейчас у них и с Аллахом проблемы. Я слышал, что большинство мусульман ваххабизм не признают.

– Ты, похоже, – взглянув на Бабича, сделал вывод водитель, – действительно в Чечню собрался. И когда отправляешься?

– Было желание, – засмеялся Борис, – когда по десять тысяч баксов обещали. Но подтверждения этому я не нашел. А так бы рванул. Пусть надежды – один процент из ста, что повезет. А даже если и Басаева не увижу, то, прежде чем мне голову отрежут, я как минимум человек пять на тот свет отправлю. Годы свое берут, – он вздохнул, – а умирать медленно скучно. Не для меня это. Ведь еще лет десять – и аут. Там заболит, там кольнет. Тем более с моими травмами. Но и задарма тоже не полезу.

– Сейчас заскочим за Ларисой и Николаем, – сказал водитель. – Колька вчера вечером приехал и встал – масло погнало.

– Лариска замуж еще не вышла? – улыбнулся Бабич.

– Тебя дожидается, – рассмеялся водитель.

– Вань, – насмешливо поинтересовался Борис, – а что ты вроде как шепелявишь?

– Так зубы вставить решил. Все уже достали этим: «Сухариков не хочешь, Иван, пожевать?» – беззлобно вспомнил он чьи-то слова.

Борис рассмеялся.

– Мне Дато нужен, – объясняя причину своего приезда, сказал он. – Да и с Леваном…

– Леван уехал, – перебил Иван. – Он в Тбилиси сейчас. Вроде как вернуться хотел. После взрывов здесь менты давай шерстить всех кавказцев, а у Левана прописки нет. И денег таких, каждому менту давать, тоже. Он и уехал.

– Так мы сейчас куда? К Левану на квартиру?

– Там Дик живет. А сейчас мы за Ларисой, а потом за Николаем. Дато приболел. Появится или нет, не знаем. Но позвоним. Георгий должен приехать. Может, с ним обсудим.

– Ну что же, – кивнул Виктор, – значит, поедете. Но некоторое время придется подождать. Жить будете у меня в загородном доме. Работа серьезная, и, надеюсь, оргий устраивать вы не будете… – Пока! – увидев вышедшего на балкон третьего этажа Виктора, кивнул Михаил и пошел к подъезду.

– Не держите нас за пионеров, – усмехнулся Илья, – которые в «Зарницу» поиграть решили. Значит, вас устраивают все?

– Да, – кивнул Виктор, – вас трое и нас двое. Пять человек. Больше не надо. Цена – по пять тысяч долларов после возвращения. Если меня там убьют или мы не найдем никого, деньги все равно будут выплачены. Все, что связано с экспедицией – я говорю о расходах, – беру на себя. Вы составьте список необходимого, выработайте примерный маршрут. Дней десять в запасе у нас точно имеются.

– А второй кто? – спросил Денис. – Он хоть пистолет в руке держал когда?

– У него сын там, – хмуро ответил Виктор. – Если у тебя будет ребенок, поймешь, что отец испытывает, если тот попал в беду. Поверь…

– Но в Чечне не убитый горем отец нужен, – перебил Денис, – а человек, который умеет воевать. Понадеешься на него, а он лох. И все, чеченцы нам уши и головы для коллекции отрежут.

– Он прав, – согласился Иса. – В таком походе одной ненависти и желания спасти ребенка мало.

– Он воевал, – сказал Виктор, – прапорщик мотопехоты.

– Не бог весь кто, – вздохнул Денис, – но то, что прапорщик да еще «афганец», обнадеживает. Вы его к нам привезите, все-таки лучше друг друга узнаем и посмотрим, что он умеет.

– У него жена в больнице, – сказал Виктор. – Но приезжать будет каждый день со мной.

– А вы сами? – рискнул спросить Калмыков. – Тоже?…

– Да. У меня есть опыт. И в оружии толк знаю. Имею седьмой дан коричневого пояса по карате. Мастер спорта по рукопашному бою. Умею водить автомобили всех марок и категорий. Вопросы еще есть?

– Хотелось бы второго увидеть, – сказал Илья.

– Вот он. – Виктор кивнул на остановившийся во дворе темно-красный «Москвич».

– За тобой заехать? – спросил Алексей выходившего из машины Михаила.

– Не надо, Виктор отвезет. Ты куда сейчас?

– Борис позвонил, – ответил водитель. – Он из Москвы возвращается. Вернее, приехал. Сам знаешь, – улыбнулся Алексей, – когда деньги у него появляются, он не успокоится, пока их не потратит. Потом снова начнет добывать.

– Господи, – плача, прошептала Антонина, – пусть с Сашей все будет хорошо! Господи!.. – Она перекрестилась. – Дума тем и славится, – отозвалась та, – что только говорит. А необходимо что-то делать. Вот когда в Думу придут люди, которые будут заинтересованы в том, чтоб в России все стало лучше, тогда и будет толк. И дай Бог, чтобы это случилось.

– Тоня, – обратилась к ней лежавшая на соседней кровати женщина, – все будет хорошо. Ведь говорят, что многих освобождают. Вона вчерась показывали двух девочек маленьких. Изверги эти чеченцы! Бомбу на них скинуть, чтоб знали.

– Но ведь не все они такие, – сказала другая соседка. – Нельзя по одному десятку, даже по одной тысяче судить обо всем народе. Во время Отечественной ведь сколько немцев не приняли фашизм, Гитлера. А тут…

– Да отделить их всех! – горячо проговорила третья. – Пусть сами с собой разбираются – воруют друг друга или горло режут. Вон Белоруссия отделилась, а теперь снова с Россией объединиться хочет. Вот так и чеченцам сказать: или…

– Если дать Чечне независимость, – не дала ей договорить вторая, – то там сразу обоснуется НАТО. Поэтому наши и вводили войска в Афганистан. Кавказ – лакомый кусок для НАТО. Тогда уже прямо на нашей территории будут их военные базы. А с вашим сыном, Тоня, все будет хорошо. Он обязательно вернется. Сейчас постоянно передают, что кого-то освободили. И опять-таки при содействии чеченцев. При любом режиме в стране есть настоящие патриоты, которые делают все возможное, чтобы власть на их родине вошла в нормальное русло.

– Вам, Ангелина Николаевна, – сказала лежащая у окна женщина, – в Думу надо. Как говорите!..

– Что? – поразился сидевший рядом с Алексеем Борис. – В Чечню? Он, видно, решил Тоньку добить. Мало того, что с Сашкой такое, еще и Михаил в пекло отправляется. Лихо! – Типун тебе на язык! У меня Сережку, может, в армию загребут. Если что-то подобное случится, значит, ты накаркал. Сплюнь, – попросил Борис. – Я в приметы слабо верю, но все-таки. Не остановятся наши в Дагестане, – сказал он после паузы, – кончать будут с этими ваххабитами.

– Он в военкомате, – притормаживая перед светофором, сказал Алексей, – скандал устроил. А туда как раз этот мужик приехал. Он какой-то предприниматель. В общем, денежный человек. Он и нашел Мишку. У него тоже сына взяли. Так что…

– Может, и Сашка, – перебил Борис, – и сын этого туза трупы. Ведь ребята пропали без вести. Я, конечно, понимаю – ради своих сыновей на что хочешь пойдешь. Но вот так, в атаку – дурость. Они что, так вдвоем и решили Грозный штурмом брать?

– У Ирова, – вспомнил фамилию предпринимателя Алексей, – какой-то чеченец знакомый есть, чуть ли не друг. Вот он и поведет группу. Мишка говорил, что трое приехали. Чеченец и еще двое. Все «афганцы». Иров им вроде по пять тысяч долларов обещает. Правда, нет – не знаю…

– Пять тысяч зелени? – удивился Борис. – За такие бабки, пожалуй, можно полюбоваться пейзажами Ичкерии. Давай меня к Мишке.

– Его сейчас нет, он на военном совете. Но к вечеру вернется.

Бабич расхохотался:

– Нормально сказано – военный совет. Послушать бы, о чем они там совещаются!

– Зря ты так, – заметил Алексей. – У Мишки и Ирова сыновья пропали. Они сейчас что-то решают, Мишка пить бросил. Вроде даже ожил как-то. Я представляю, что было бы с ним, если б не Иров. А Мишка, слава Богу, очухался. Он настроен на то, что сможет найти и спасти Сашку.

– Да ты только подумай – куда они пойдут? Даже если оттуда придет какое-то письмо или кассета, то наверняка там не будет обратного адреса. Сейчас вся почта с Кавказа под жесткой цензурой. Многие кассеты до родителей не доходят. Они по-другому теперь делают – приедет какой-нибудь посланец и популярно объяснит: вы нам – деньги, мы вам – сына, а если с моей головы упадет хоть волосок, ваш сын потеряет голову. И что? – Он усмехнулся. – Тем более сейчас санитарный кордон вокруг Чечни создают. А если отдавать бабки, можно ни с чем остаться. Тут приходится надеяться только на государство. Все-таки освобождают кое-кого.

– Тебя бы на его место, – буркнул Алексей.

В Дагестане к русским военным отношение самое благожелательное. Стоило начаться вооруженным вылазкам чеченских боевиков, как в Махачкале местные жители отловили и избили всех местных «бородачей»-ваххабитов, а их литературу уничтожили. Саудовская Аравия и другие богатые арабские страны Персидского залива вкладывают средства в продвижение идей ваххабизма в мусульманские республики России и СНГ. На эти деньги строятся мечети, и тысячи молодых людей отправляются изучать богословие с ваххабистским уклоном в крупнейшие исламские университеты. Возвращаясь домой, молодые ваххабиты враждебно относятся к старому духовенству, исповедующему привычные для аварцев, чеченцев и других кавказских народов религиозные и жизненные принципы. Для ваххабитов не существует наций. Они несколько лет назад бросили клич о мировой исламской революции. Но доподлинно известно, что Басаев с Хаттабом и их приспешники лишь прикрываются идеей ваххабитов за «чистоту» ислама. В войне Дагестана против ваххабитов есть один немаловажный нюанс. Известно, что между некоторыми дагестанскими народами отношения весьма сложные. Но при этом все дагестанцы едины в неприятии чеченцев. Это объясняется многими историческими, психологическими и этнокультурными факторами. И тем не менее по законам кавказского гостеприимства в 1993 году Дагестан принял беженцев из Чечни как своих братьев. Теперь чеченцы, приютив террористов на своей территории и дав им возможность создать свои базы, платят Дагестану черной неблагодарностью за то добро, которое им оказали всего лишь несколько лет назад…

Сильный удар в живот согнул Николая. Не давая ему упасть, худощавый молодой чеченец, вскинув колено, ударил его в лицо. И сразу кулаком в висок выбил из него сознание. – Хорош! – рявкнул Локтев. – Это всегда успеется. Нам выжить нужно. Хотя бы для того, чтоб с ними поквитаться. Никогда ни в какую месть не верил. А теперь… – Он скрипнул зубами. – Теперь я знаю, что это такое. Только бы выбраться отсюда. – Опустив голову, поморщился: – Лихо меня по шее съездили… Но ничего, будет и на моей улице праздник.

– Духи! – пытаясь вырваться из рук державших его смуглолицых мужчин, орал Локтев. – Не троньте парня! Гады! Дайте ему волю! Духи! Снимите ошейник!

Уловив кивок стоявшего у ворот хозяина, один из державших Сергея коротко и резко ударил его по шее ребром ладони. Ноги у Сергея подкосились, и он упал. Лежащего с окровавленным лицом Николая били трое. Хозяин коротко крикнул. Сержанта сразу перестали бить и облили водой. Он не пошевелился. Хозяин что-то сказал и махнул рукой. Подхватив Николая за ноги, двое потащили его к открытому люку зиндана, отстегнули железный ошейник и спустили бесчувственного солдата в яму. Локтев, замычав, мотнул головой и вскрикнул от стрельнувшей под затылком боли.

– Машина должна быть готова завтра, – громко сказал по-прежнему стоявший у ворот хозяин.

Локтев, повернувшись всем телом, недобро посмотрел на него.

– Если не сделаете, – холодно сказал Ахмет, – сдохнете как собаки. Оба.

Прапорщик приглушенно выругался, с трудом поднялся и, держась за ошейник, поплелся к открытому люку.

– Дух, – прошептал он, – по ошейнику не попал. Умеет бить, сволота!

У отверстия зиндана остановился. Подошедший чеченец отстегнул цепь и снял ошейник. Локтев осторожно начал спускаться вниз. Люк закрылся. Сергей сел. Вздохнув, снова потер шею и на карачках добрался до лежащего Николая.

– Эй, – он слегка толкнул его, – как ты?

Сержант застонал.

– Жив курилка! – облегченно выдохнул прапорщик и прислонился спиной к прохладной кирпичной стене. – На кой черт выступил? – недовольно спросил он. – Ведь сколько раз говорил… – Услышав, как открывается люк, вскинул голову и ахнул от боли в шее.

– Пользуйтесь! – сверху сбросили пачку «Примы» и коробок спичек.

– Твою мать! – пробормотал изумленный Локтев. – С чего это вдруг?

Люк снова открылся. Упал какой-то пакет. Раскрыв его, окончательно пораженный прапорщик замер. В пакете были средства для оказания первой помощи.

– Точно с нас скальпы снимут, – пробормотал он.

– Завтра чтоб машина была готова, – услышал он голос хозяина.

– Пожрать бы не мешало, – набрался наглости Локтев.

– Вам дадут поесть, – ответил хозяин, и люк закрылся.

Николай застонал.

– Не выступай больше, – сказал прапорщик. – Этим ничего не изменишь, а себе хуже сделаешь. Если бы не машина, нас бы с тобой враз угробили. Так что больше не выступай, – повторил он. – Себя не жалко, обо мне подумай. У меня жена в Ярославле и двое детей. Дочери шестнадцать в июле было, и сыну двенадцать в декабре исполнится. Так что давай будем просто держаться. Да, это плохо и страшно. Но что поделаешь! Пока есть возможность, надо попытаться выжить. Сейчас это главное. Если уж коснется и поймем, что все, тогда зубами хоть палец, но отгрызу кому-нибудь. На большее, наверное, уже сил не хватит. – Он хотел сказать еще что-то, но, услышав сдавленные рыдания парня, вздохнул и замолчал.

– Не хочу так жить! – расслышал он. – Лучше бы убили сразу!

– Ты брось это! – повысил голос Локтев. – О родных подумай. Это ты духам можешь говорить, что сирота детдомовская. Я слышал, как ты ночью мать звал. Если бы ее не было…

– Ей лучше считать, что меня убили, – всхлипнул сержант. – Она, когда видела по телевизору раненых или тех, кого чечены пытали… она мне все время говорила – сынок, лучше, если уж суждено, чтоб тебя убили.

– Сильна у тебя мамка! – удивился Сергей. – Хотя, с другой стороны, может, и правильно. Ведь каково матери знать, что ее сына ежеминутно мордуют? Но далеко не каждая мать такое дитю скажет.

– Мама у меня хорошая.

– А кто спорит?

– Почему ты так обо мне беспокоишься? – вдруг спросил парень.

– Сам не знаю. Наверное, потому, что вроде самому как-то легче стало. Ведь когда за кого-то беспокоишься, свои лишения легче переносятся. Ты молод еще. А я… – Он вздохнул и потер заросший подбородок. – Все-таки сорок скоро стукнет. Уж и из армии хотел уходить. Да и если честно, то сломался я за эти месяцы. К тому же знаю, что нужен я хозяину. Если, конечно, он кого-то еще выловит, кто может автомашины ремонтировать, чикаться со мной не станет. А пока нужен я ему. Поэтому и тебя не ухлопали.

– Спасибо, – недовольно поблагодарил Николай. – Лучше бы меня…

В ходе специальной операции освобождены трое заложников. Из них один мальчик восьми лет. Он похищен в июле из города Минеральные Воды. Двое других находились в плену около шести месяцев. Оба они жители Краснодара и приехали, по их словам, подработать на строительстве. Их показания проверяются…

– Я хочу увидеть этого Ирова, – сказал Бабич. – Завязывай, – усмехнулся Борис. – И пора, наверное, ехать к нанимателю.

– Зачем? – криво усмехнулся Михаил. – Для чего?

– Он предлагает деньги, а за эту сумму я готов рискнуть. Сейчас дела у меня идут очень неважно. За мою работу платят по нынешним временам гроши. Так что пора с этим завязывать. Был в столице, и снова меня здорово обули. Где деньги, там дружбы нет. А ведь я, было время, считал их чуть ли не друзьями.

– Хорошо, – кивнул Михаил. – Виктор говорил, что если у меня есть на примете подготовленные мужики, то стоит предложить. Но с условием, что даже если откажутся, то об этом полнейший молчок. Поэтому…

Денис, крутанувшись, бросил нож-штык. Тот впился острием в нарисованный на фанерном щите силуэт человека. – Подонков на любой войне хватает, – кивнул Борис.

– Нормально, – видно, уже не в первый раз буркнул Илья. – Только, по-моему, это там не понадобится.

– Нож – тихое оружие, – сказал Денис. – А на войне как на войне, все бывает. Тем более на такой, на какую собираемся мы. Правда, мне, если честно, не нравится, что Иров и Жуков пойдут с нами. Не солдаты они, хоть и воевали. Иров вроде спортивный мужик. Но ведь он уже сколько лет занимается бизнесом. Ну может, в спортзале форму поддерживает. А в Чечне не татами, судей не будет.

– А что сделаешь? – Илья пожал плечами. – Он музыку заказывает, так что выбирать не приходится.

В небольшой спортивный зал вошли Иров, Михаил и Бабич. Последний с интересом осмотрелся:

– Неплохо. Я такое только в кино видел. Сколько же ты на это дело угрохал? – спросил он Ирова.

– Знакомьтесь, – не обращая на него внимания, сказал Виктор. – Член нашей команды Борис. Остальное, что посчитает нужным, расскажет сам. Мне он подходит.

– Борис? – удивился стоявший у боксерской груши Иса.

– Вот это номер! Чтоб я… – воскликнул Бабич.

– Привет! – Иса хлопнул его по плечу.

– Здоров!..

– Вы знакомы? – спросил Виктор.

– Встречались, – опередил Ису Бабич.

– Список готов? – Виктор повернулся к Илье и Денису.

Калмыков молча отдал ему исписанный листок. Виктор просмотрел его и кивнул:

– Отлично! Все это я куплю завтра же. К тому же мы можем…

– Секунду, – перебил Бабич. – Хотелось бы уточнить некоторые детали. Во-первых, оплату. – Он улыбнулся. – Когда именно и в каком случае мы получим деньги? Второе: кто именно в экспедиции? Третье: у каждой группы должен быть старший. Здесь такого, насколько я понял, еще нет. Поэтому командиром буду я. И что там за список? – Шагнув, взял у Виктора листок.

– То, что нам необходимо взять с собой, – недовольно сказал Илья.

Борис начал читать, потом скомкал лист и отбросил в сторону.

– Вы хоть понимаете, куда собрались? – насмешливо поинтересовался он. – И еще… Если маршрут составлен, я могу видеть его?

– Чем тебя не устраивает список? – не понял Виктор. – Здесь есть, на мой взгляд, все необходимое. Оружие, обмундирование и…

– Мы поедем в Чечню через всю Россию, – перебил Борис. – Сейчас везде стоят блокпосты и проверяют машины. Почти все. Конечно, если платить доблестным стражам порядка, то можно провезти что угодно. Но среди этих стражей попадаются честные. Пусть очень мало, но они есть. А тут, – он кивнул на листок, – даже гранатомет записан. Или вы всем, кто будет останавливать, будете слезливо рассказывать о мучениях ваших детишек в Чечне и о своей благородной миссии по их освобождению?

– Думай, что говоришь! – крикнул Михаил.

– Это вам думать надо! Вот это попал в компашку! – насмешливо пожалел себя Борис. – Надеюсь, хоть кто-то из вас понимает, что нам предстоит…

– А что предлагаешь ты? – недовольно перебил его Виктор.

– Мы войдем в Чечню через Грузию. В Грузию запросто можно попасть. Все, что нам нужно с собой, – это одежда и деньги. В Грузии купим все, что потребуется. И еще со мной пойдут Иса и эти двое, – он мотнул головой в сторону Ильи и Дениса, – а возможно, только один из них. Я посмотрю, с чем их можно кушать. О вас, расстроенные родители, не может быть и речи. Понятно почему?

– Ты думаешь, что говоришь? – снова закричал Михаил. – У меня там сын!

– Он прав, – поддержал Бабича Денис. – Я тоже хотел сказать об этом. Без вас, – он поочередно посмотрел на Виктора и Михаила, – у нас будет шанс выручить ваших сыновей и вернуться. Можно сказать, один шанс из тысячи. С вами этого шанса не будет. Конечно, если ты, Виктор, нам не доверяешь, тогда и говорить не о чем.

– Ты тоже так думаешь? – спросил Ису Виктор.

– Я тебе уже говорил, – напомнил чеченец.

Виктор задумался.

– И не забудьте решить вопрос о деньгах, – сказал Борис. – Цена более-менее подходящая, учитывая мой постоянный кризис. Так что я готов. Оплату нужно обговорить сейчас.

– Нечем мне тебе платить! – взорвался Михаил.

– Я с тебя ничего и не спрашиваю, – ответил Бабич. – Ты привел меня сюда. Это солидный вклад в наше дело.

– От скромности ты не умрешь, – поддел его Илья.

– Это не моя болезнь, – усмехнулся Борис.

– Но я должен поехать! – крикнул Виктору Михаил.

– Думаешь, я не хочу? Но он, – Виктор кивнул на Бориса, – прав, мы будем только мешать. Деньги получите по возвращении. Если кто-то не вернется, деньги передам тем, кому скажете. Если вернете сына, – он тяжело вздохнул, – то…

– Остановимся на пяти тысячах, – сказал Бабич. – Надеюсь, у вас нет возражений относительно того, – обратился он к Илье и Денису, – что я взял бразды правления в свои руки?

– Все нормально, – угрюмо перебил Богатырь.

– Подчиняться во всем, – предупредил Борис, – иначе нам удачи не видать. И еще: здесь ты, – он взглянул на Виктора, – достанешь любимое оружие каждого. У нас наверняка будет несколько дней, чтобы узнать, где примерно находится твой сын. На тебя наверняка кто-то выйдет. Если в это вмешаются власти, я умываю руки. Как только получишь кассету, сразу к нам. Потому что будет связка: курьер – промежуточное звено – отправитель. Курьер просто везет материал, подтверждающий, что человек, за которого требуют выкуп, находится у них и еще жив. Дальше вариантов очень много. Бывает, через посредников, бывает, отсылаешь по почте по определенному адресу, скорее всего до востребования…

– Кто же пошлет до востребования? – усмехнулся Денис.

– Я, – сказал Виктор. – Это какая-то надежда на то, что сын вернется домой живым. Любой, кто сможет достать ту сумму, которую требуют, пошлет деньги.

– Это всего лишь предполагаемый вариант, – объяснил Борис. – Я в подобных мероприятиях не участвовал. Но начало будет примерно таким, как я сказал. И вот здесь нужно быть готовым к рывку. То есть брать того, кто привез кассету, и в темпе выколачивать из него адрес. Сразу накрывать людей там и выходить на начавшего переговоры о выкупе. Он скорее всего в Чечне. В нашем распоряжении будет три-четыре дня. Конечно, время можно выиграть. Ты сможешь поставить людей между курьером и похитителем? – спросил он Виктора. – Связной должен жить точно так же, как и жил. Иначе похитители поймут, что началась охота, и тогда твоего сына убьют. Я не утверждаю, что именно так все и произойдет. То есть курьер – связной – похититель. Но вероятнее всего, такая цепочка существует. Как насчет людей?

– Есть на примете надежные люди, – ответил Виктор.

– А как же я? – спросил Михаил. – Значит, на меня хрен забили?

– То же касается и тебя, – сказал Борис. – Так что сегодня вечером мы должны быть готовы к дороге. Это раз. Приготовь людей для связного. И еще нужен транспорт. Впрочем, здесь уши ломать не надо. Нас отвезет Леха. Тот к черту на рога поедет. Сегодня закажешь разговор с Тбилиси. – Он снова посмотрел на Виктора. – Нас там встретят и проводят в Чечню. И разумеется, встретят на выходе.

– У тебя там друзья? – спросил Денис.

– Хороший знакомый, – улыбнулся Борис. – А если этот знакомый – грузин, то он лучше друга. Грузины умеют, не задавая вопросов, делать то, о чем их просят.

– Я, разумеется, оплачу им все, – поспешно пообещал Виктор.

– Однажды меня из дома до офиса вез Леван, – улыбнулся Борис. – Денег у него не хватило, и заплатил я. Сразу по приезде в офис он нашел деньги и сует их мне. Я, разумеется, отказался. Знаете, что он сказал? «Если Дато узнает, что за такси платил ты, он меня убьет».

– Через Грузию в Чечню – это правильно, – сказал Иса. – Правда, там в горных районах много баз басаевцев. Но пройти можно. Знаю те места, я говорю о горных районах Чечни. Я там и жил. В районе Аргунского музея-заповедника. А недалеко от Хал-Килоя живут моя мать и сестра.

«Вот, значит, почему ты так легко согласился, – подумал Виктор. – Впрочем, это не важно. Главное, чтоб Юрка живым вернулся».

– Вчера встретил троих из СОБРа, – сказал Михаил. – На стороне чеченцев, оказывается, и русские вояки деньги себе делают. Они что-то про бензин говорили.

Эта не только страшная, но и весьма странная война в Дагестане порождает множество вопросов. Жители почти полностью разрушенных сел Рахата и Тандо с болью рассказывают, что о скоплении боевиков и их приготовлениях они ежедневно сигнализировали задолго до начала боевых действий, и, судя по недавним признаниям бывшего премьера Степашина, эти сигналы доходили до руководства страны, однако на них никто должным образом не отреагировал. Уже когда ваххабиты вошли в Рахату, местные жители убеждали прибывших в Ботлих министра внутренних дел Дагестана и командующего Северо-Кавказским военным округом в необходимости раздать им оружие для обороны и ввести в Тандо боевые подразделения. По каким-то причинам этого сделано не было. И через двое суток в село вошли бандиты, а спустя неделю его пришлось освобождать уже ценой жизни наших солдат.

– Смотри сюда, шакал! – Боевик ткнул стволом автомата в ободранную до крови щеку русоголового избитого парня с бессильно висящей правой рукой. – И говори. – Этого тебе тоже не надо было говорить, – усмехнулся бородач.

– Пап, мам… – простонал парень. – Нужны деньги. Пятнадцать тысяч долларов. Вам скажут, как их передать. Иначе меня… – Он, всхлипнув, опустил голову.

Ствол автомата, поддев его подбородок, заставил вскинуть голову.

– Убьют меня, – простонал парень.

Стоявший перед ним упитанный чеченец в джинсовом костюме снимал лицо парня на видеокамеру. Сильный удар ботинком сбил парня на землю, автоматный приклад рассек кожу на лбу.

– Хватит, – по-чеченски сказал куривший сигару седобородый чеченец. – Он пока живой нужен.

– Нет у них таких денег, – промычал крепкий солдат в грязном окровавленном камуфляже. – Нет! Понимаете? Вы меня убейте сразу.

– Если любят, – усмехнулся стоявший перед ним плотный чеченец в папахе, – найдут. Говори. Или мы тебя по кускам резать будем.

– Да иди ты! – Парень сплюнул кровь.

– Смелый! – захохотал сидевший на пороге чернобородый детина. Вскочив, выхватил из ножен кинжал. Коротко сверкнула сталь. Из отрубленного мизинца обильно пошла кровь. – Подумай хорошо, – усмехнулся бородач. – Оба вышли.

– Суки! – Сунув обрубок мизинца в рот, парень начал глотать кровь. Замычав, прижался плечом к заделанной бетоном стене.

– Несговорчивый попался! – недовольно бросил чеченец в папахе. – Не хочет, и все. Зарезать его, шайтана, надо.

– Это успеется, – усмехнулся бородач. – Может, кому из стариков в рабы продадим. Пусть отлежится несколько дней. Потом поговорим. Если снова откажется и покупателя не найдем – зарежем.

– Русские по границе войска сосредоточивают, – недовольно проговорил первый. – Зачем Шамилю понадобился Дагестан? Ведь сразу понятно было – не примут и не поддержат они нас.

– Это Хаттаб, – буркнул бородач. – Да и говорили, что Москва не станет ввязываться. Но сейчас, похоже, начнется большая война. В Грозный уже несколько десятков талибов приехало. Албанцев тоже видел. Война, конечно, не нужна бы. Но сейчас становится все хуже. Нефтепровод перекрыли. Заводы по изготовлению бензина останавливаются. Газ тоже отключили. Свет только со своих подстанций. И людей воровать все трудней. Да еще шакалы из наших… Ведь уже скольких освободили! Русские умеют проводить спецоперации. Думаешь, они перейдут Терек?

– Уверен, – кивнул чеченец в папахе. Его глаза зло блеснули. – У меня к этим свиньям свой счет, – чуть слышно добавил он.

– И все-таки зря мы вошли в Дагестан, – хмуро сказал бородач. – А еще дома рвали. Я понимаю так, что…

– Никогда больше не говори об этом, – оборвал его второй. – Я начинал с Дудаевым. Верил, что все действительно будет хорошо для всех. И даже восхищался Басаевым после его операции в Буденновске. Хотя где-то там, – он коснулся груди, – не по себе. Не по-мужски это – беременными женщинами закрываться. Я бы так не смог.

– Молоток! – одобрил Сергей. Прислушиваясь к работе мотора «ауди», кивнул: – Все отлично. Хозяин! – взглянул он на вышедшего из дома пожилого чеченца. – Все. Работает, как швейцарские часики. У нее… – Мини-завод, – буркнул Сергей. – Не знаю, что именно там делают, но работают там такие же, как мы. Человек восемь. Может, и больше. Охрана, видно, свирепствует, мать их за ногу!

– Мне все равно, – перебил его старик, – что там сломалось. Сделали – молодцы. Сейчас можете отдыхать. Сегодня у вас будет хороший обед. Заработали. – Он вгляделся в молча сидевшего Николая с перевязанной головой. Под правым глазом – большой синяк. Верхняя губа посередине раскроена. – Понимаешь в машинах, – буркнул старик. – Я смотрел. Сам много делал. Учился?

– С друзьями часто в машинах ковырялся, – не глядя на него, ответил Николай.

– Будешь работать и вести себя спокойно, будешь жить, – поучительно проговорил старик. – Зачем на басаевцев кинулся? – Он покачал головой. – Могли убить. Хорошо, меня уважают. У нас стариков слушают, не то что у вас, русских.

Николай хотел что-то сказать, но, увидев предостерегающий взгляд прапорщика, шумно вздохнув, сдержался. И тут все услышали душераздирающий крик, доносившийся из низкого каменного сарая. Старик неторопливо пошел туда.

– Что это? – испуганно спросил Николай.

– Ты знаешь, что тебя спасло? – раздраженно спросил смуглолицый рослый бородач. – Ты все-таки воевала в девяносто пятом против русских собак. Но если еще раз обратишься в шариатский суд, сам тебе голову отрежу. У тебя осталось два дня. Или ты будешь моей, или твою голову обгрызут собаки! – Развернувшись, он пошел к джипу. – Я не оставлю тебя… – Малика вздохнула.

– Никогда твоей не буду, – прошептала побледневшая Малика. – Никогда! – повторила она. Провожая глазами тронувшийся джип, заплакала.

– Беги, Малика, – вздохнула мать, – убьет он тебя. Беги!

– Ты понимаешь, что ты хочешь сделать? – раздраженно спросил пожилой грузин. – Леван прав, – кивнул плотный грузин, выключив пультом телевизор. – Мы поможем Борису и его друзьям. Бориса знают Дато и Леван. Значит, он наш гость. Как дела у Дато, в Грузию не собирается?

– Борис – мой знакомый, – ответил невысокий худощавый мужчина. – Звонил Дато. Он тоже просил, чтобы мы помогли ему. Я поеду и встречу его.

– Леван, – буркнул сидевший за столом с чашкой чаю седой мужчина, – Борис едет не один. Ты не знаешь…

– Звонил Дато, – напомнил Леван. – Я поеду и встречу Бориса и его друзей. Да, я не знаю, зачем он едет. Но сделаю все, о чем он попросит.

– Ништяк, – одобрительно и удивленно пробормотал, глядя на мишень, Бабич. – Вот уж не думал, что ты так можешь… – Что-что, – усмехнулся Бабич, – а обещать у нас умеют. Но сейчас вроде действительно воякам полегче. И едят, как говорится, от пуза, и снабжение более-менее. Главное – отношение людей стало другим. Помните, после Афгана Сахаров нас даже оккупантами называл. Сейчас, после взрывов, все поняли: змею надо давить в ее же гнезде.

– Я с детства ходил с отцом на охоту, – сказал державший в руках винтовку с оптическим прицелом Денис. – В училище, в Рязани, если бы я был более выдержанным, меня бы зачислили в снайперы. Я не умею выжидать, – улыбнулся он, – поэтому и был комразведвзвода.

– Отлично! – повторил Борис. – А ты, значит, говоришь, пулеметчик? – обратился он к Илье.

– Был. Думаю, и сейчас с ручным пулеметом разберусь. Хотя предпочитаю гранатомет. Надежней. Раз влепил и…

– Так, – буркнул Борис. – С сегодняшнего дня не бреется никто. В Чечне полно наемников всех национальностей. И мы вполне за них сойдем. Тем более с нами чеченец Иса. Мобильная группа – снайпер, гранатометчик и двое в прикрытии, я и Иса. Оружие мы достанем в Грузии, – опередил он вопрос Дениса. – Правда, Виктору придется выделить нам энную сумму на эти дела, но, думаю, он воспримет это спокойно и с пониманием. Наши почти взяли Чечню в кольцо. – Он обвел карандашом на карте мятежную республику. – Санитарный кордон. Лихо придумали! Когда закончат блокировку Чечни, вполне могут ввести войска. Этого нам, правда, не надо было бы. Но так как это вполне возможно, будем готовиться и к такому повороту событий. Я вот что думаю – если в течение двух недель никаких вестей о сыне Виктора не будет, вся затея летит к черту. Он нас просто поблагодарит и…

– Он все равно отправит нас, – уверенно сказал Иса. – У меня там много знакомых. Есть знакомые и среди тех, кто знает о похищенных. Виктор все равно пошлет нас в Ичкерию.

– А почему вы ее так называете? – спросил Денис. – Ичкерия?

– Это старинное название нашей свободной родины, – вздохнул Иса. – Дудаев решил вернуть его.

– Нам-то какая разница, – усмехнулся Бабич, – что и почему. Мне все равно, где работать – в Чечне или в Ичкерии. Один хрен.

– Не надо так, – тихо проговорил Иса, – это моя родина.

– Так чего же вы сделали свою родину пристанищем сволочей, – раздраженно спросил Денис, – которые воруют детей и прикрываются беременными женщинами? Ведь вы все джигиты, а тут…

– Ладно тебе, – буркнул Борис. – Нами тоже длительное время правили коммунисты. У нас было все свое, советское. Две программы телевидения, по которым очень редко показывали зарубежные фильмы. И то только те, которые прошли цензуру. Все обязаны были работать, а иначе тюрьма за тунеядство. Короче, хватит этих разговоров, мы не для этого собрались. У нас есть вполне определенная цель – спасти парней. Правда, причины у нас разные. Я, например, еду из-за денег. Да, парней жалко. Представляю, что может испытывать сейчас только что оторванный от родителей парень. Но это к работе не относится. Чувства мешают делу. И поэтому хочу, чтобы вы поняли сейчас: одна ошибка, и нам всем может быть хана. Чтобы этого не случилось, спрячьте свои человеческие чувства далеко в себе. В Чечне их быть не должно. Я внятно объяснил?

– Чего же неясного? – усмехнулся Илья. – Все понятно и довольно складно. Но…

– Запомни, Богатырь, – перебил Борис, – вот такие «но» и могут стоить нам жизни. Перед тем как мы отправимся туда, мне нужно знать, поняли ли вы это. Если кто-то не понял, то…

– Поздно будет переигрывать, – снова усмехнулся Илья. – Обратный билет нам уже не продадут. Да и видишь ли в чем дело, – вздохнул он, – сейчас мы, конечно, можем сказать, что нам абсолютно все до фени. А коснется дела, кто знает, как все будет. Может, когда увидим боевиков с автоматами, и притихнем как мыши. Например, я из-за кого-то получать пулю не собираюсь. В их число, конечно, не входите вы. А…

– А кто туда входит, – продолжил Бабич, – решим в Грузии. Сейчас все.

– Молодцы наши, – сказал Денис, – дают прикурить в Дагестане этим ваххабитам. Но вроде и им обещают чуть ли не золотые горы.

В Дагестане липецкий ОМОН – это люди, о которых говорят в возвышенных тонах. Бойцы ОМОНа прибыли на войну в конце августа. Попали в пекло – райцентр Новолакское, что совсем недалеко от Дылыма. Драться им пришлось бок о бок с новолакскими милиционерами и с ротой некоего майора Жени (армейский офицер). И наступил момент, когда стало ясно – надо отступать, потому что еще немного, и кольцо бандитов замкнется. Но как уйти, если лично твой выход из окружения означает смерть для раненых? Весь Дагестан знает, что было дальше. Майор Женя сел в БТР и укатил, оставив и своих солдат, и раненых на майора милиции из липецкого ОМОНа, двадцатилетнего Леву (офицеры в Дагестане предпочитают общаться без фамилий). Но липецкие омоновцы, находясь в почти безнадежном положении, под командованием майора Левы сумели выйти из окружения и вытащили раненых. Как? Дрались по-русски, отчаянно. Проползли много часов подряд, сделав огромный крюк, по глубокому тылу врага. Они, расквартированные в Дылыме для охраны Казбековского района, сейчас испытывают трудности во всем. Ни одного интенданта не нашлось, чтобы выдать хотя бы новую форму – та, из боя, вся изорвана в клочья. А ведь омоновцы не бригада самодеятельных народных мстителей или добровольцев, а группа верных присяге офицеров МВД, состоящих на государственной службе и на государственном же обеспечении. До ввода российских войск на территорию Чечни оставалось несколько дней.

В комнату вошел Виктор. Все молча уставились на него. Подойдя к столу, он положил на него раскрытый конверт. Подрагивающей рукой достал сигарету, прикурил. Борис вынул из конверта листок. – Поехали, – сказал Борис. – Время теряем.

– «Готовь деньги. Десять тысяч долларов. Иначе твой сын умрет. Подтверждение о том, что он еще жив, скоро получишь», – вслух прочитал он. Кивнул: – Будем ждать. Значит, так, Виктор, готовь деньги на дорогу. Вот примерная сумма… Если не хватит, я займу в Грузии. Тебе сообщат сколько, и ты вышлешь. Сейчас пусть меня отвезут к Алексею, он составит маршрут. Рассчитаем время, я сообщу Левану, где и когда мы будем. Он встретит. Все будет тип-топ. Я доволен, что все начинается. А то почти месяц сидим. Правда, все в отличной форме, – чтобы отвлечь Виктора, добавил он.

– Михаил ничего не получил? – спросил Иса.

– Не знаю, – нервно отозвался Виктор. – Я как прочитал, сразу к вам.

– Кто отдал? – спросил Бабич.

– В почтовом ящике было. – Виктор облизнул пересохшие от волнения губы.

– Значит, вот-вот кассету привезут, – сказал Бабич. – Так что мы едем к тебе. Только незаметно. А то хрен его знает… Может, какого-нибудь алкаша наняли за пузырь, чтобы он смотрел за твоей квартирой. За тобой «хвоста» не было? Впрочем, сейчас за тобой сам Басаев вплотную пойдет, ты его не заметишь.

– Я подумал, – проговорил Виктор, – что это может быть. И потому покружил по городу. Два раза против одностороннего движения шел. Хорошо, гаишники меня знают.

– Успокойся, – повторил Борис. – Будешь нервничать, все может полететь к черту. Потому что если тебе привезут кассету, а так скорее всего и будет, ты на нервной почве запросто кинешься на посланца. И тогда все, сына можешь больше не увидеть. Пойми это.

– Он правильно говорит, – сказал Денис. – Нервы в таком деле не помощники и не советчики.

– Я все понял, – вздохнул Виктор. – Сейчас, если сказать честно, еще хуже стало. Вроде живой, и, как говорится, слава Богу. Но как подумаю, что там с ним сейчас делают… – Махнув рукой, скрипнул зубами. – Танюша и то говорит: кто знает, что лучше – жив Юрка или нет… Ведь это у него на всю жизнь. Он уже никогда не будет таким, каким был.

– Может, даже лучше станет, – серьезно сказал Денис. – Конечно, понятно, такое многих ломает. Но бывает, что человек, прошедший мучения, как бы перерождается и становится мягче, отзывчивее. Когда он вернется, главное – не жалеть его. Жалеть можно слабых, а он не должен чувствовать себя униженным или слабаком. Если в родне имеются такие, кто сочувствовать любит, близко не подпускай.

– Ты говоришь, как будто он уже здесь, – буркнул Бабич.

– Он будет здесь. Но кто знает, будем ли здесь все мы.

– Уж я-то точно, помирать мне рановато. Я еще должен кое-что сделать. Пока не знаю, что именно, но что должен прожить хотя бы сорок семь – точно. К тому же у меня права погибнуть нет. Я обещал одной пожилой женщине ведро картошки и должен отдать. Бывает, что я своих обещаний не выполняю, – усмехнулся Бабич. – Но это я должен выполнить. Да и еще пара причин есть, чтобы я вернулся – пусть не совсем здоровым, но живым.

Иса молча рассматривал конверт и напечатанную на машинке записку.

– И конверт, и записка из России, – проворчал он. – Когда ты записку нашел?

– Утром. Пошел в гараж и заглянул в почтовый ящик. А там… – Виктор потушил окурок.

– Значит, почтальон на поезде приехал, – сказал Борис. – Поезд из Москвы приходит где-то около шести. Наверняка он брал такси. Ты знаешь ребят, у которых пальцы веером? Срочно свяжись с ними. Пусть таксистов, которые встречали московский поезд, поспрашивают. Может, мы на почтальона выйдем раньше, чем он на нас. Ведь кассету может кто-то другой привезти.

– Правильное решение, – согласился Иса. – Маловероятно, но попробовать надо.

– Да, – кивнул Виктор. – Я поеду…

– Меня возьми, – сунув ноги в кроссовки, буркнул Борис. – Я к Лехе скатаюсь.

– Он вряд ли поедет, – заметил Виктор. – Михаил говорил, что Алексей яйцами торгует. И для него потерянный день дорог.

– Поедет, – сказал Борис. – Он из тех, для кого деньги важны, но не всегда. И мать его поймет, и жена тоже. С ним надежней. Я много раз с ним ездил. Он и руль чувствует, и хоть во Владивосток уедет. И что отлично – никого из себя не строит. Какой есть, такой и есть. Но постой-ка, – Бабич нахмурился, – ты сказал, что нашел конверт в почтовом ящике. Как же почтальон вошел? Ведь у вас в элитных домах замки с кодом на подъездах и даже, по-моему, дежурные имеются. Тем более сейчас, после взрывов…

– Несколько дней все были начеку, – отмахнулся Виктор, – а потом снова все по-старому пошло. Пока снова где-нибудь не грохнет, так и будут вспоминать о предосторожности только в разговорах. Ну а если сунуть дежурному пару сотен баксов, он тебя не то что с конвертом, а с ящиком пропустит. На двери нашего подъезда кодовый замок сломан. Так что войти не проблема…

Михаил дрожащими пальцами вытащил из чистого конверта листок. Закрыв глаза, несколько секунд сидел молча. Затем, вздохнув, открыл глаза и начал читать. Аккуратно положив листок на стол перед собой, прижал ладони к щекам и замычал. Потом поднялся и бросился было к двери, но вернулся и осторожно, словно боясь обжечься, взял письмо. Посмотрел на часы и стремительно вышел.

– Хорошо, – кивнул Алексей. – Сделаю. Когда?… – Тоже правильно, – немного подумав, согласился Бабич.

– Чем скорей, тем лучше. И подсчитай, сколько денег нужно. Я бензин имею в виду. Ты дотащишь нас до Абхазии. Ну, или туда, откуда удобней в Грузию ехать, чтоб встретить там могли.

– Тогда ты лучше спроси своих друзей, – решил Алексей, – куда нам доехать надо, где они могут нас ждать. И все. Я вас и без маршрута, по указателям довезу.

– Да, – кивнул невысокий мужчина в кожаной куртке, – отвозил я одного на Фрунзе. Он сказал, чтобы я подождал, мол, записку передаст и в Грязи поедет. Ему вроде в Воронеж нужно. А автобусом не хочет, я так понял.

– Как он выглядел? – быстро спросил Виктор.

– Такой крепкий мужичок, молодой. В кожаном плаще. Дипломат черный. Волосы короткие. В общем, на спортсмена похож. Здесь впервые. Самоуверенный такой. Что-то говорил о Липецке. Но видать, что цену набивает. Боялся, что я его катать буду, – усмехнулся он.

– Куда ты его в Грязи отвез? – спросил Виктор.

– К автовокзалу. Там же переход к железнодорожному. Он там и вышел.

– Во сколько электричка на Воронеж? – Виктор посмотрел на часы.

– Так поехали в Грязи, – предложил стоявший рядом с ними рослый молодой мужчина в кожаной куртке. – Он узнает, если увидит, – кивнул он на таксиста.

– А чего не узнать? – сказал тот. – У меня память хорошая.

– Поехали, – кивнул Виктор и шагнул к стоявшей за такси «вольво».

– Твою постерегут здесь, – буркнул рослый таксисту. – Поедешь с нами.

– Во! – Борис, сидевший рядом с Алексеем, увидел идущую на приличной скорости «вольво». – Витька куда-то помчался. – Давай за ним, – провожая иномарку взглядом, решил Бабич. – Нет, вообще-то не надо. Кто знает, куда он отправился. Может, разборки какие денежные.

Алексей правильно понял его и стал прижимать «Москвич» к обочине.

– Вон он! – Остановившись у входа в зал ожидания, таксист отпрянул. – Успокоил! – усмехнулся плечистый.

– Который? – спросил рослый.

– Я его тоже узнал, – процедил Виктор. – Видишь, сидит, дипломат у ног. С девушкой пытается заговорить.

– Ага, – кивнул рослый. – Сядет в электричку, отъедем пару станций – и снимем.

– Я пойду? – испуганно спросил таксист. – Я ведь…

– Да, – кивнул Виктор. – Вот деньги, доедешь на такси. И об этом никому ни слова.

– Вы езжайте, – сказал Виктору блондин. – Мы его в Прибыткове снимем.

– Надеюсь, что так и будет, – кивнул Иров и вместе с двумя своими охранниками вышел из вокзала.

– Что за дела? – поинтересовался у рослого плечистый парень.

– Что-то с Чечней связано. Этого субчика нужно снять аккуратно. Но поосторожней, вполне может быть с пушкой. А в дипломате взрывчатка.

– Куда? – спросил Борис. «Хрен его возьмут, – подумал он. – Где его там искать будешь. Только если он водиле чего-нибудь ляпнул. Вообще-то не мог. Хотя так, между прочим, сам того не замечая, что-то сказать мог».

– Позвонил и сказал, что нашел таксиста, – ответил Денис, – и едет в Грязи.

– …твою мать! – буркнул Бабич. – Значит, он за тем психом поехал. Лихо сработал! Но как бы воды не намутили.

Молодой крепкий мужчина с дипломатом вышел в тамбур и, щелкнув зажигалкой, прикурил. В тамбуре стояли двое парней и о чем-то негромко переговаривались. Из вагона вышли рослый и коротко стриженный парень. – Есть такой, – повернувшись к сидевшему на заднем сиденье Виктору, сказал блондин. – Ведут.

– Дай прикурить, – достав сигарету, обратился он к крепкому. Тот сунул левую руку в карман, но тут же, охнув, выпустил дипломат и согнулся. Коротко стриженный резко ударил его локтем меж лопаток.

Электричка остановилась.

– Минутку, граждане, – остановил стоявших на перроне людей рослый, – у нас приятель набрался…

– Ладно, – кивнул Борис. – Ты будь на телефоне эти дни. Как мы выедем, тебе позвонят. А к вам доберемся без кипиша? – До встречи! – Бабич положил трубку. – Ништяк, – уже для себя повторил он. – Встреча будет на высшем уровне. Правда, неясно, как там дела с Абхазией.

– Все будет нормально, – услышал он в трубке голос с кавказским акцентом.

– Гнида! – нагнувшись над лежащим на спине с окровавленным лицом курьером, процедил Иров. – Ты будешь у меня почетным гостем. И подыхать долго будешь. Вы нас научили, как это делать. Мразь. – Он коротко и резко ткнул его в нос. Всхлипнув, курьер вздрогнул.

– Что с ним делать? – спросил стоявший рядом рослый. – Не потащишь же ты его к себе.

– Сначала надо проверить, – сказал коротко стриженный. – Может, он, сука, лапшу навешал.

– Тоже правильно, – согласился рослый. – Давай его на Дачный. Там есть укромное местечко, и участковый свой в доску. Ты сможешь проверить?

– Надеюсь, что да, – кивнул Виктор.

Двое парней втолкнули в открытую дверь небольшой комнаты без окна крепкого мужчину в разорванном кожаном плаще. – Это тебе не баб в Буденновске брать! – Один из парней сильно пнул его в копчик. Тот взвыл от боли.

– Гребень! – Шагнув вперед, второй ударил его ногой. – На кого работаешь, псина? На духов? Ох, ты… – И, не договорив, снова ударил ногой. – Жаль, что раскололся с ходу, – с сожалением проворчал он, – я бы тебя…

– Может, туфту двинул? – предположил второй.

– Скоро выяснят. – Пнув заоравшего посыльного чеченцев ногой в ухо, первый вышел.

Второй смачно плюнул ему в лицо и тоже ушел. Дверь с грохотом захлопнулась.

– Почему никого из нас не взял? – раздраженно спросил Бабич. – Цепляй этого пижона и вези его в Воронеж, – быстро сказал Борис. – Я сейчас свяжусь с Москвой, и вполне возможно, эту бабу найдут до того, как она переговорит с ним.

– Времени не было, – ответил Виктор. – А если честно, то как-то не подумал. Но все получилось. Его ребята Варяга, есть у меня знакомый бандит, с электрички сняли.

– Он назвал какой-нибудь адрес?

– По его словам, его послала сюда женщина. Дала два адреса и попросила незаметно для хозяев оставить конверты в почтовых ящиках. Хорошо заплатила и назвала адреса. Мой и грязинский, Жукова.

– Уши трет, – буркнул Денис. – Не может быть…

– Два варианта, – перебил Борис, – либо, в натуре, баба какая-то его втемную использовала, либо ее саму попросили какого-нибудь лоха послать. Вполне возможно, она с чеченцами вплотную не связана. Адрес бабы?

Виктор молча отдал ему листок, вырванный из записной книжки.

– Что-то не верится мне, – снова высказал сомнение Денис. – Уж больно все легко. Тебе, – он взглянул на Виктора, – могли бы и позвонить. Ведь ты…

– У него сын в Чечне, – прервал его Борис, – а деньги имеются. Значит, фээсбэшники вполне могут прослушивать телефон. Так же все проще. Предупредили – сын жив, готовь выкуп. Через какое-то время кто-нибудь придет и со стороны пару-тройку дней посмотрит на него. Малейшее не то – он не появится. Если все будет нормально, явится и отдаст кассету. Наверняка. Это раньше они их посылали, а теперь многие кассеты родители даже не видят, ФСБ перехватывает. Так что они сделали все проще и, я бы сказал, умней. Если этот лох не вернется, та баба сообщит своему хозяину, и тот уйдет на дно. Когда он должен вернуться в Москву?

– Сегодня вечером из Воронежа, – ответил Виктор. – Но сначала он должен позвонить ей и сообщить, что все сделал.

Высокий, с заметной лысиной мужчина вошел в кабинет. За столом разговаривал по телефону плотный кавказец. – Нас Иван отвезет. Но я подвезу на Варшавку одного знакомого. Кто знает, что и как там будет. Он умеет молчать.

– Сейчас, – кивнул он. – Извини, – сказал он в трубку, – работа. Позвоню позже. – Положив трубку, спросил: – Что?

– Звонил Борис, – усаживаясь, ответил вошедший. – Просил навестить одну дамочку. Как я понял, она связана с чеченцами или с кем-то, кто работает на них. Он просил передать, чтобы Дато послал парней и те выбили координаты ее хозяина.

– Зачем парней? – улыбнулся Дато. – Сами навестим. Адрес есть?

– Варшавка.

– Ну, поехали, Николай, посмотрим, что там за красавица.

– Костя не звонил? – спросил среднего роста крепкий молодой мужчина высокую стройную черноволосую женщину. – Абрек недоделанный! – усмехнулся Дато. – Диктовать можем только мы. Я спрашиваю в последний раз: у кого солдаты из Липецкой области?

– Мы договаривались, что он позвонит, как возьмет билет.

– Он сделает все как надо? – Усаживаясь на софу, он взглянул на женщину.

– Конечно, – кивнула она.

– Ты молодец, Алла, – улыбнулся он. – За такую работу заплатила только половину того, что Хаджи дал тебе.

– Но ведь я выполнила работу, – рассмеялась она.

Он хотел что-то сказать, но тут они услышали звонок.

– Кто бы это мог быть? – Пожав плечами, Алла по привычке остановилась перед зеркалом, поправила волосы и пошла в прихожую. – Кто там? – посмотрев в глазок, спросила она.

– Оперуполномоченный уголовного розыска капитан Долин.

– Покажите удостоверение.

Капитан раскрыл документ и поднес его к глазку.

Алла распахнула дверь. В прихожую вошел среднего роста худощавый мужчина в замшевой куртке.

– Алла Павловна Реброва? – спросил он.

– Да. А в чем дело? Что вам нужно?

В открытую дверь вошли Николай и Дато.

– Кто вы? – испугалась Алла.

Николай и Дато бросились вперед. Николай – на кухню, Дато – в комнату. Николай, услышав вскрик и грохот упавшего тела, выматерился и прыгнул к двери комнаты.

– Какой нервный, – обернувшись, улыбнулся Дато, – сразу за пистолет хватается. Нехорошо, ведь и убить мог.

Николай, перевернув лежащего на спине мужчину на живот, завернул ему руки за спину.

– Что у вас? – услышали они голос Долина.

– Твоя премия, – усмехнулся Николай.

Дато взял графин и вылил воду на затылок лежащего мужчины. Всхлипнув, тот тряхнул головой. Николай, выдернул из его джинсов тонкий ремень, быстро и умело связал ему руки.

– Говорить будем мало, – предупредил Дато. – Нам нужен тот, кто привозит тебе фальшивые доллары из Чечни. И чем быстрее мы его найдем, тем здоровее ты останешься.

– Да вы что! – возмутился мужчина. – Да как вы смеете?

– Игорь Николаевич Малин, – открыв паспорт, прочитал Николай. – Русский. Прописан в Тульской области, город Ефремов. Ранее судим. Что же ты делаешь? – качнул он головой. – Чем тебе дом на Каширке помешал? Ведь ты русский. Представляешь, что с тобой в камере будет? После этих взрывов знаешь сколько в Москве бойцов погорело? Они сразу отобьют тебе все, что отбивается.

– Какая Каширка? – испуганно спросил Малин. – Я знать ничего не знаю. Я…

– Твой приятель, – перебил его Николай, – который в Липецк уехал, говорит, что ты главшпан. Но может, и чешет.

– Сейчас выясним, – усмехнулся Дато. – Насчет взрыва ты с ним потом потолкуешь. Мне нужен тот, кто фальшивыми баксами его снабжает. Адрес? – Ухватив за грудки, он встряхнул окончательно перепуганного Малина.

– Он сейчас сюда придет, – с испугом глядя на него, сказал Игорь.

– Что тут у вас? – вошел в комнату Долин.

– Беседуем, – улыбнулся Николай.

– Да вы что? – Голос Малина дрожал. – Я мразь, что ли?

– Подожди, – удивленно взглянул на него Дато. – Николай, ты говорил, что он мразь?

– Нет! – Николай засмеялся.

– Я тоже такого не говорил, – сказал Дато. – Значит, ты сам себе правильную оценку дал. Тогда и разговор другой будет.

Сильными пальцами он стянул ворот свитера на шее Малина. Тот захрипел.

– Я этого не видел, – буркнул капитан и вышел.

– Где солдаты? – жестко спросил Дато. – Говори, мразь! Или придушу, – пообещал он ловящему широко открытым ртом воздух Игорю.

– Не знаю, – просипел тот. – Я только отдаю письма. Их Алка развозила…

– Если соврал хоть слово, – Дато оттолкнул его, и Малин ударился затылком о стену, – я тебе лично горло перережу!

– Он по таким делам мастер, – вполне серьезно проговорил Николай.

Прозвучал вызов сотового телефона. Дато сказал:

– Слушаю.

– Кажется, к вам гости, – услышал он. – Двое. И водила вышел. Я иду.

– Иван, – отключив сотовый, буркнул Дато. – Сюда трое идут. Встречаем.

Достав носовой платок, он скомкал его и запихнул в рот Игорю. Николай вышел, за ним и Дато.

– Пополнение, – шепнул капитану Николай. – Трое.

– Во влип! – недовольно буркнул тот. – Надеюсь, стрельбы не будет?

– Нам не из чего, – усмехнулся Дато, – а они могут. У чеченца ключ есть? – спросил он бледную Аллу.

Она кивнула.

– Как входят, – быстро проговорил капитан, – двое ваши. Третий – на рывок пойдет. Я за ним.

– Его Иван не упустит, – успокоил Дато.

– Нас успеет заметить второй, – кивнул Николай. – Надеюсь, Иван третьего сделает раньше, чем тот спустит курок.

– На кой черт вы в это влезли? – раздраженно поинтересовался капитан. – Я же…

На площадке послышались шаги. Капитан присел за стоявшей у двери большой коробкой из-под телевизора. Николай и Дато прижались справа от двери. Раздались три коротких звонка. Дато с Николаем переглянулись и услышали, как в замочную скважину вставляют ключ. Дверь открылась.

– Куда они свалили? – раздался недовольный мужской голос с кавказским акцентом.

Первым вошел плечистый молодой мужчина с тонкой полоской черных усов. Следом – крепыш в вязаной шапочке. Прыгнув вперед, Дато сбил кавказца и ударил его по затылку. Николай достал ногой живот отпрянувшего к двери крепыша. Охнув, тот согнулся. Капитан бросился к двери. Навстречу ему задом влетел невысокий худощавый парень. Милиционер, подбив ноги, успел ухватить его за руку и, заведя ее за спину, уложил парня лицом вниз. В прихожую с площадки вбежал Иван. Выворачивая руку крепышу, Николай бросил на него быстрый взгляд.

– Как ты, Иван?

– У вас как? – в свою очередь спросил Иван.

– Нормально! – хлопнув по щеке лежащего чеченца, отозвался Дато.

– Ты! – воскликнул чеченец. – Ты тоже с Кавказа! Мне помогать должен! А ты…

– Не путай кинжал с заточкой, – перебил его Дато. – Вы шакалы и позор Кавказа. Ладно, – закуривая, махнул он левой рукой. – Сейчас я буду спрашивать, ты – отвечать. Это в твоих интересах! – угрожающе предупредил он.

– Ого! – услышали они удивленный голос капитана. – Здесь фальшивок тысяч сто. И сделаны классно. Если бы не это, – он показал повернувшимся к нему мужчинам небольшой аппаратик для проверки подлинности валюты, – хрен бы…

– Вызывай кого-нибудь понадежней, – перебил его Николай. – Любых. Главное, чтоб опера были. Потерпевших мы сейчас вызовем. Мол, купили у этого баксы, – он кивнул на чеченца, – а они фальшивые, и вдруг увидели его. И за ним…

– Идея классная! – усмехнулся Долин. – Но я сейчас свидетелей и потерпевшую сам вызову. А как они, – имея в виду задержанных, добавил он, – не будут упираться?…

– Лучше пойти за скупку фальшивой валюты, – улыбнулся Дато, – чем за пособничество бандитам. Правильно говорю? – спросил он чеченца. Тот ответил злобным взглядом.

– Я устрою тебе в камере клевую житуху, – пообещал ему Николай. – Там с тобой давно мечтает познакомиться парочка маньяков. Они такими стали после первой чеченской кампании. Представляешь, что с тобой будет? – сочувственно спросил Николай.

Иван рассмеялся.

– Я все расскажу, – проворчал чеченец, – только если отпустишь…

А в это время на Западе уже начали раздаваться голоса о том, что Россия нарушает права человека, действуя в Дагестане с позиции силы. Похоже, скоро все забудут о взорванных жилых домах и отрезанных головах. Лишь вскользь СМИ упоминают об опасности существования баз террористов, куда со всего мира стекаются уголовники и авантюристы. На носу выборы, и «замочить» оппонентов очень хочется. Похоже, все будут увлечены интимными подробностями жизни прокурора и разоблачениями московских чиновников. Начало предвыборной гонки уже ощутили на себе и выполнившие свой воинский долг в Дагестане солдаты и офицеры спецназа внутренних войск. Московские депутаты привезли им подарки. Не избалованные вниманием властей, солдаты как дети радовались гитарам, свитерам, сигаретам. Конфуз случился позже, когда один из членов делегации попросил командира отряда подписать акт приемки подарков. Командир был немало удивлен, увидев в графе «стоимость товаров» сумму – семьсот тысяч рублей. Привезенные дары не тянули и на четверть этой суммы. Командир отказался подписывать акт и предложил гостям забрать подарки .

– Вот, – Борис показал карту Алексею, – сюда едем. И торопись. За день составишь маршрут? – У них сейчас там кого только нет, – усмехнулся Бабич, – и русаков полно. Я уж про хохлов и прибалтов молчу.

– Чего его составлять? – пожал плечами Алексей. – Знаем, куда едем. Значит, по указателям и покатим, я же тебе говорил. Просто карту просмотрю, чтобы лишние километры не накручивать. В общем, примерный маршрут все-таки набросаю. Я смотрел уже. Нам нужно до Сочи, а оттуда до границы с Абхазией – двадцать пять километров.

– Ты высчитай по расстоянию, сколько нужно денег на бензин. В оба конца. Тебе мы тоже накинем…

– Только на бензин возьму, – не дал договорить ему Алексей. – Вы не на торги едете.

– А как семья? – спросил Бабич. – Ведь твоя коммерция с яйцами…

– И мама, и Лена понимают. Ну, от силы потеряем дня четыре. Хрен с ними!

– И так уже сколько времени потеряли, – недовольно буркнул вышедший из комнаты Калмыков. – Месяц ждали весточку. Духи поганые! – Он сплюнул.

– Точно, – согласился Борис. – Сейчас и армия вот-вот туда двинется. С одной стороны, это и хорошо. Значит, курьеров будет меньше. С другой стороны, мы нарваться можем. Захомутают нас как наемников. – Он пригладил короткую бородку.

Денис тоже провел пальцами по своей бороде.

– Мы-то еще более-менее, – посмеиваясь, проговорил он. – Покрась меня – и похож на кавказца буду. Ты почти ихний. А вот Богатырь… – Махнув рукой, он расхохотался.

В средствах массовой информации не единожды появлялись сообщения о том, что на административной границе с Чечней неоднократно задерживали пытавшихся перебраться в Чечню завербованных в так называемую армию ваххабитов мужчин. Эмиссары Басаева и Хаттаба активно вербуют солдат для священной войны джихад в Крыму, на Украине и в странах Прибалтики. Сторонники ваххабизма отправляют желающих получать сто долларов в день из Турции, Иордании и некоторых других исламских стран в Афганистан, где они проходят трехмесячную подготовку в специальных тренировочных лагерях. Против России в полной мере ведется широкомасштабная война, в которой принимают участие наемники из западных стран.

– Хорошо, – сказал по-грузински высокий стройный парень, – встретим в Адлере. Правда, абхазцы немного нервы попортят, но зеленые дадим – и свободны. – Конечно, Теймураз, – улыбнулся тот, – я понимаю.

– А зачем он едет? – спросил полный грузин с загорелой лысиной.

– Такие вопросы не задаются, – весело ответил за Левана парень. – Приедет – сам скажет. Когда поедем?

– Как они будут выезжать, – ответил Леван, – позвонят.

– Я думаю, надо дня за два выехать, – сказал парень. – Мало ли что в дороге может случиться.

– Тоже правильно, – согласился лысый. – Ты, Гиви, – предупредил он парня, – оружие не бери.

– Вот. – Алексей протянул Борису исписанный листок. – До Адлера набросал маршрут. Возможны изменения в дороге, но если только где-то объезд или еще что. – Нас это не касается, – на этот раз не дал ему договорить Илья. – Мужик вроде нормальный. Говорит правильно. И подготовка неплохая. Из пистолета стреляет вообще класс. И не дурак. Правильно он нам насчет списка сказал, – усмехнулся Илья. – Мы об этом как-то и не подумали. И Виктора с Мишкой отшил. Они нам только мешали бы.

– Сколько ехать? – бегло просмотрев лист, взглянул на него Денис.

– Туда около тысячи двухсот километров. Можно, конечно, и за полсуток доскочить. Но вполне возможны проверки на дорогах. Так что по времени больше выйдет.

– Поедем с ночевкой, – решил Бабич. – Все-таки не к теще на блины отправляемся. Нам еще потом в Грузию катить. Там за день постараемся все необходимое купить, и вперед.

– Проводник нужен, – сказал Иса. – А они все, кто горы знает, с басаевцами связаны. Правда, у грузин и свои проводники есть, но с пограничниками пусть они сами договариваются, поскольку…

– Найдем, – перебил Бабич. – Нам какая разница, кто нас поведет? Короче, вот что, – сказал он Исе, – приедет Виктор, подсчитай с ним примерные расходы. В баксах цены везде примерно одинаковые. И ему, – он кивнул на Леху, – на дорогу туда и обратно, и за работу, разумеется.

– Ты куда? – спросил вышедший из комнаты Илья.

– Домой заскочу, – буркнул Борис. – Погляжу, как там сыновья. Старший рановато повзрослел. А с младшим, сам понимаешь… Он был бы рад, если б я никуда из дома не свинтил. Но… Собственно, я из-за него и приехал. Впрочем, это мои дела.

Попрощавшись, Леха вышел за ним.

– Ты откуда его знаешь? – кивнув на дверь, спросил Ису Богатырь.

– В лагере вместе были. А до этого с абхазцами воевали. Басаев тоже там был со своими. Потом Бориса ранили, и мы друг друга потеряли. А в лагере встретились. У нас как раз Гантамирова арестовали и всех его ближайших соратников. Вот и я попал, но подержали немного и выпустили. А Гантамиров сидит, – вздохнул он. – Его за растрату денег арестовали…

– Что-то не по себе мне становится, как подумаю про эту Чечню. Вон Дагестан показывают… – Илья кивнул на телевизор. – Они, похоже, со своим Аллахом ничего не боятся. Воюют до последнего. Да еще наколются, и тогда вообще все им по хрену. Представляете, если к ним в лапы попадем?

– Я черта с два дамся, – проворчал Денис. – Если возьмут без сознания, вены себе перегрызу. Я понимаю – быть в плену у другой страны. А чтобы у себя, в России, каким-то боевикам!.. – Он хлопнул себя по локтю и выбросил сжатый кулак.

– Все так думают, – заметил Иса, – а попадают и до последнего на что-то надеются.

– Я не все, – отрезал Калмыков.

Илья усмехнулся:

– Выходит, что те, кто у духов, так себе, червячки? А ты один мужик?

– Я ничего против тех, кто у духов, не имею, – раздраженно отозвался Денис. – Просто говорю то, что знаю про себя.

– Хватит вам, – вмешался Иса. – Не дело перед операцией отношения выяснять.

– Я вот о чем думаю, – переменил тему Калмык. – Почему Виктор так легко поверил нам?

– У него выбора нет, – сказал Иса. – Сейчас у Виктора одна мысль – как сына спасти. Тем более что он как бы свою вину чувствует. Он запросто мог откупить Юрку от армии, но не стал. Вот сейчас и мечется…

– И баба его обвиняет, – кивнул Богатырь. – Я слышал, как она на него наезжала. Но по-моему, голый номер мы поймаем. Если бы все так просто было, то…

– Мы сделаем то, – резко сказал Денис, – что сможем. А гадать на кофейной гуще – это занятие для старушек.

– Борьке, похоже, из Москвы что-то сказали. – Илья спокойно отреагировал на резкий тон Калмыкова. – У него там, видно, ребята не балуй есть.

– Знакомые, – кивнул Иса.

– А чем он вообще занимается? – поинтересовался Денис. – Работает или…

– Ты думаешь, они найдут Юру? – тихо, со слезами на глазах спросила Татьяна. Прижавшись к мужу, Татьяна громко заплакала.

– Постараются, – кивнул куривший за столом Виктор. – Мужики вроде нормальные. По крайней мере воевать умеют, и голова у них есть. Смогли же они узнать, у кого находится Юра. Но если приедут за деньгами, я отдам. Я оставил пятнадцать тысяч долларов. Это или мужикам за работу, или отдам выкуп. А когда они вернутся, то рассчитаюсь и с ними.

– Господи, – тихо плача, прошептала Татьяна, – помоги Юрочке, Господи! – Всхлипнув, перекрестилась. Потом посмотрела на мужа. – Ты тоже хотел в Чечню ехать?

Затянувшись, он кивнул.

– Я так и подумала, – сказала она. – Но ведь ты…

– Все будет хорошо. – Потушив окурок, он подошел и обнял ее за плечи.

Крепкого парня с замотанным кусочком окровавленной тряпки мизинцем рывком подняли с деревянного настила двое молодых бородачей. Спустившийся с ними чеченец средних лет, заложив руки за спину, внимательно всмотрелся ему в лицо. Поправив папаху, чеченец резко пнул пытавшегося вдохнуть парня в бок. Что-то буркнув, плюнул. Смотревший в отверстие люка чернобородый чеченец рассмеялся. Чеченец в спортивном костюме быстро полез наверх. Бородач в папахе, бросив на него недовольный взгляд, снова ударил парня ногой.

– Чего вылупился? – Парень зло блеснул глазами. – Дух!

– Смелый, – по-русски буркнул тот. – Как же ты, такой герой, в плен попал?

– В плен? – насмешливо и вызывающе переспросил парень. – Вы, духи, только и умеете в спину стрелять да беременными женщинами прикрыва…

Сильный удар в живот не дал ему договорить. Он захрипел и согнулся. Молодые боевики отпустили его, и он повалился лицом вперед.

– Зачем? – спросил чеченец в спортивном костюме. – Беззубый пес только рычит. Но он мне не подойдет с таким характером. К тому же палец у него… Нет, не нужен.

– Что? – испуганно дернувшись, спросил русоволосый солдат. – Если отец сумеет найти деньги, – усмехнулся чеченец, – то скоро будешь дома за мамину юбку держаться. Слабый вы народ, русские! – пренебрежительно бросил он. – Поэтому ваша армия войну нам проиграла и снова проиграет. Не умеете вы жестокими быть.

– Напиши телефон, – гортанно сказал стоявший перед ним чеченец, – адрес и данные на мать и отца.

– Но я уже, – взяв из его руки карандаш и листок, облизнул пересохшие губы парень, – все сообщил…

– Делай, что говорят!

Парень начал торопливо писать.

– Люди говорят, – допив молоко, сказала Малика, – что русские стоят на границе с Ичкерией. Из Дагестана боевиков Басаева выбили. Многих убили. Но в Ичкерию русские не пойдут. – Она вздохнула. – Просто отгораживаются как бы границей от террористов Басаева и Хаттаба. Но тогда террористы пройдут через границу с Грузией. Ведь известно, что… – Мама, перестань, – сказала Малика и вышла.

– Малика, – мать не дала договорить ей, – зачем тебе это? Ты ведь знаешь, что через границу можно уйти в Грузию. Шла бы ты, Малика. Иса живет в Саратовской области, найдешь его. А здесь плохо будет. Сама говоришь, они много людей потеряли. Тем более если армия стоит на границе. Плохо будет. Уходи. Я сейчас жалею, что в шариатский суд ходила. Уходи, – повторила она, – иначе…

– Я не оставлю тебя, – нахмурилась дочь. – И никогда больше не говори об этом.

– Я Исе письмо отправила. Одна знакомая в Грузию уходила, вот я с ней и отправила.

– Зачем? – заволновалась Малика. – Иса приедет сюда, и его убьют. Сразу убьют.

– Вот и поезжай к нему сама.

– Значит, не слышал ничего? – прикуривая самокрутку, спросил рослый длиннобородый чеченец. – Но ведь что-то все-таки говорили. Будут армию вводить в Ичкерию или нет? Вы между собой разговаривали, кто-то что-то слышал. Или думаешь, военную тайну выдашь? – Выпуская дым кольцами, он улыбнулся. – Вот в том-то и дело, – недовольно согласился прапорщик. – Людей сколько зря положили. Деньги на той войне делали, – уверенно проговорил он. – И что? Ничего. Мальчишек сколько похоронили! Ряды уголовников пополнили. И на весь мир позор – Чечне какой-то войну проиграли. Тьфу, едрена вошь! – не выдержал Локтев. – А они плечи расправили и сил набирались. Нефтепровод через них шел. Это бензин. Здесь бензиновых заводиков почти у каждого полевого командира по три-четыре имеется. А сколько людей поворовали? – Он махнул рукой. – Иногда услышишь, что в результате специальной операции освобождены находившиеся в плену у бандитов. Знаем мы эти спецоперации! Вон за энтэвэшников платили, так хоть признались. А то – спецоперации… Лично я бы шарахнул по Ичкерии этой долбаной со всех установок «Град» и еще из чего-нибудь. Сровнять ее всю под картофельное поле. А то, мол, народ может пострадать, если война начнется. Какой народ? Наш хозяин или те, которые тебя мордовали? У них Басаев народный герой. А он, гнида, в Буденновске бабами беременными прикрывался. Его тогда, гада, выпустили. И вся эта долбаная Ичкерия чуть ли не молилась на него. Раз тогда начали, надо было добивать всех. Мне один чеченец говорил: надо было вашему Ельцину в девяносто третьем согласиться на встречу с Дудаевым и протянуть ему по чеченской традиции хлеб как знак мира. Дудаев бы не смог отказаться преломить этот хлеб, что означает согласие на мир. У них Дудаев лидер был, его бы послушались. Ну а уж если начали войну, так добивать нужно было всех этих тварей.

– Ничего я не слышал, – вжавшись спиной в стену зиндана, покачал головой Николай. – В армии об этом…

– Гяур! – поднимаясь, чеченец схватился за рукоять кинжала. – Секир-башка тебе сделать. Вы, собаки русские, зачем на Кавказ полезли? Зачем в Дагестан своих солдат послали? Гяур, – как-то равнодушно добавил он и лениво пнул сержанта ногой. Повернулся к Локтеву: – А ты как думаешь?

– Наше дело – приказы исполнять, – спокойно отозвался Сергей, – а думать за нас есть кому. У них звезды большие и оклад больше. А нам что прикажут…

– Но как ты думаешь, – начал терять терпение чеченец, – прикажет Москва войскам Терек переходить или нет?

– Без понятия, – пожал плечами Сергей. – Я и не знаю, где сейчас войска. Ведь сколько времени у вас в ямах сижу.

Аккуратно потушив о каблук окурок, чеченец полез наверх. Остановившись у люка, посмотрел вниз:

– Если ваши перейдут Терек, вам всем секир-башка будет, гяуры!

– Он что, свихнулся? – зло спросил Николай.

– Обкурился, – ответил Локтев. – Чувствуешь, какой запах? Анаши накурился и решил с нами побеседовать, – усмехнулся он. – А действительно, – понизив голос, спросил он, – пойдут наши в Чечню или просто как бы заградительную линию отстраивают?

– Слух шел, – кивнул Николай, – что пойдут. Ведь они взорвали столько домов в России. И еще пугают. Мы слышали, как офицеры говорили, что добивать их надо. Вроде бы все не против, но боятся, что получится как в тот раз – не пустят до конца их дожать.

Для всех кавказцев чувство самоуважения, чести и достоинства чрезвычайно важно. У чеченцев, как считают многие, эти качества гипертрофированы. Но теперь, когда в Чечне царит беззаконие, прикрывающееся идеями ваххабизма, эти качества не в чести. Россия не простит бандитской верхушке чеченцев чудовищных, унесших сотни человеческих жизней взрывов в городах России… Хотя некоторые политики видят главную задачу России в том, чтобы не дать втянуть себя еще в одну затяжную войну.

– Ну что ж, – сказал Бабич. – По русскому обычаю присядем перед дорогой.

Иса, Илья и Денис сели. Стоявший у двери Алексей присел на порог. Михаил и Виктор поспешно уселись на диван.

– Все! – Борис поднялся.

– Удачи вам, – вздохнул Виктор.

– Может, – начал Михаил, – и мы тоже…

– Все, – остановил его Бабич. – В общем, не забудь позвонить. Скажешь, что мы выехали. И еще скажешь, что завтра мы будем в Адлере. Ну, все! – Подхватив военный ранец, Бабич вышел. – Леха, – услышали они, – термос с кипятком прихвати. А ты, Денис, пакет. В нем чай, кофе и сигареты.

Виктор и Михаил одновременно вздохнули. Илья, Иса и Денис вышли вслед за Алексеем.

– Надо будет кассет прихватить, – сказал усаживавшемуся за руль Алексею Бабич. – Дорога дальняя, с музыкой веселее будет.

– Да у меня есть.

– Наверное, старые, – улыбнулся Бабич. Повернувшись, посмотрел на недовольного Илью: – Тесновато? Но уж извини, приятель, – развел он руками. – Терпеть не могу сидеть сзади.

– Да нормально, – отозвался тот. – Сейчас поутрясемся.

– Так, – обратился ко всем Борис. – Надеюсь, документы взяли все. Оружие, наоборот, забыли. Так?…

– Ты сам вчера проверял, – напомнил Денис. – И лишнего никто ничего не брал. Ножи, правда, у всех. Пружинные, утяжеленные. Сам в ларьке покупал. Мы их в божеский вид привели. Подточили острие и лезвие. Ну и у меня еще так называемые разделочные. Я такие с десяти метров в спичечный коробок втыкаю.

– Пойдет! – кивнул Бабич. – И еще… мы просто решили отдохнуть на Черноморском побережье. Сразу, конечно, этого говорить не надо, особенно хором. Но так, в разговоре, упомянуть вскользь стоит. О том, что алкоголь не употреблять, надеюсь, помнят все. Забудьте даже про пиво.

– Может, поменяем командира? – усмехнулся Богатырь. – А то заколебал. Сколько можно?…

– Знаешь, – Бабич шлепнул указательным пальцем по кончику носа, – я хочу вернуться живым. Поэтому все, мужики, мы на военном положении. Шутки и все остальное оставьте здесь. Иначе нам удачи не видать.

– Давай, машинист, – вздохнул Денис, – потихонечку трогай.

Алексей, махнув рукой стоявшим у «вольво» Виктору и Михаилу, включил скорость.

– Может, скажешь, – обратился к нему Илья, – как поедем?

– Усмань, и от нее на ростовскую трассу. Проходим Поплавск, Миллерово. От Ростова на Краснодар. Потом…

– До Адлера доедем? – рассмеялся Калмыков.

– Конечно.

– А как же твой бизнес? – поинтересовался Бабич. – Ведь такие дела требуют ежедневной работы. А ты…

– Так-то оно так. Я тоже думал, что уговаривать Ленку с матерью буду. Но они проще решили. У меня, ты знаешь, через какой-то промежуток времени запой бывает. Дня три-четыре. А тут как раз вроде время подходит, – невесело вспомнил он. – Вот и решили – лучше я с вами поеду, чем здесь…

– А понемножку, – спросил Илья, – пить не можешь? Ну там, после бани или если какие гости придут?

– Получается, что не могу.

– Ничего себе! – удивился Богатырь.

Бабич рассмеялся:

– Я знаю одного человека, который вообще не пьет. Нет, – увидев, что Денис хочет что-то сказать, он покачал головой, – не кодировался. Просто не пьет, и все. Он, как Леха, потихоньку и понемногу пить не может. Вот и бросил совсем. Он на Петровке опером был, там же и бросил. Его раз поддели: мол, ты кодированный. Он и устроил запой.

– Это ты про Николая? – спросил Алексей.

– Про него.

– Но как жить-то? – снова удивился Илья. – Это же вообще караул. В праздник просто грех не выпить. А так…

– Ты в эти самые праздники допьяна набираешься? – спросил Бабич.

– Конечно, нет. Так, слегка, для компании.

– А без этого, значит, компанию поддержать не можешь?

– Чего же не могу-то? – Илья обиделся. – Я запросто…

– Я вот что думаю, – перевел разговор Денис, – как это вербовщики чеченцам бойцов вербуют? Ладно там прибалты или хохлы, особенно западники. Те всегда против России ножи точат. Даже во время Отечественной УПА была. Они вместе с фрицами сражались.

– Ты забыл про РОА, – сказал Бабич. – Власовцы. Они русские были. Судить по таким гнидам обо всем народе нельзя. Даже в семье, где одна кровь, люди по-разному живут. Во время Гражданской часто бывало, что отец за белых, а сын за красных. Другой за каких-нибудь зеленых. Каждый воевал за свою Россию, как он ее понимал. А эти суки, которые за духов воюют, твари. Вот я и боюсь на такого там, в Чечне, нарваться. Тогда могу сорваться. Я терпеть не могу предательства в любом его проявлении. – Он криво улыбнулся.

– А ты сразу против Дудаева был? – спросил Ису Илья.

Тот молча кивнул.

– Почему? Он же вроде как ничего был…

– Он от России отделился. А у меня в России много друзей, настоящих друзей, и даже родственники есть.

– Да? – Виктор схватил трубку. – Он уехал, – перебил Виктор, – час назад. Но если свяжется со мной, обязательно передам.

– Ису можно? – услышал он женский голос. – Это его жена говорит. Письмо пришло от его сестры. Она пишет, что…

– До свидания, – услышал он, и раздались гудки отбоя.

Положил трубку, посмотрел на часы.

– Надо в Тбилиси звонить, – пробормотал он. – Господи, – неожиданно для себя умоляюще проговорил он, – помоги им! Пусть найдут и спасут Юрку! Помоги, Господи… – На глазах уверенного в себе, сильного мужчины появились слезы.

– Что?! – всплеснула руками Антонина. – Дура! – удерживая жену, закричал Михаил. – Главное – знаем, что жив. Понимаешь ты?! – Он встряхнул ее. – Жив Сашка! Жив! И Борька найдет его! – Он вложил в эти слова такую веру и надежду, что Тоня успокоилась. – Все будет нормально, – прижимая к себе жену, прошептал Михаил.

– Уехали, – вздохнул смотревший себе под ноги Михаил. – Сегодня. Я только что от Виктора. Ну, от того, у кого тоже сына захватили.

– Да куда же они? – всхлипнула Тоня. – Ведь дети у Бориса. Куда же он поехал? И где искать?…

– Пришла бумага, – чуть слышно перебил Михаил. – Готовьте деньги.

Тоня, побледнев, покачнулась. Михаил успел подхватить ее.

– Здесь переночуем, – подходя к машине, кивнул Бабич. – Загоняй машину на стоянку, – сказал он Алексею. – Сейчас поедим. Здесь, кстати, готовят отлично и цены не очень кусаются. И баиньки. Комнаты на четверых. Я договорился, мы все в одной будем, еще кровать поставят. Душ есть. Но, – предупредил он, – бухару побоку и девок тоже. Они тут вьются стайками.

– Перед боем за сутки с бабами не сплю, – буркнул Илья. – Это расслабляет. Так что не волнуйся…

– Что оставляем? – вопросительно посмотрел на Бабича Денис.

– Все, на ваш взгляд, нужное – с собой. Вроде стоянка охраняемая, но хрен ее знает. Документы и деньги брать обязательно.

– Это и ежу понятно, – усмехнулся Илья.

– Короче, так, – сказал Борис. – Видите вон то двухэтажное зданьице? Топайте туда. А я рассчитаюсь по полной программе. Во сколько нам вставать? – Он взглянул на Алексея.

– Часов в шесть. Заправимся – и вперед. Можно было бы и сейчас, но, бывает, на стоянках бензин сливают.

– Все, – сказал Борис, – пошли.

Заграждающий въезд на территорию шлагбаум поднялся, и в открытые ворота въехала красная «десятка». Из «десятки» вышли двое молодых крепких мужчин и, переговариваясь, пошли к зданию.

– Зайдем, – кивнул один из них, длинноволосый, в камуфляже, – примем по чуть-чуть. Может, бикс снимем. Да и разговор легче начинать в таких местах. Здесь тачек частных полно. Может, кто и писанется.

– Да вроде и так неплохо поработали, – усмехнулся рябой здоровяк. – Правда, ближе к центру России все меньше желающих будет.

– Я в прошлый раз здесь двоих нашел, – сказал первый, – и ничего, довольны мужики.

Парни вошли в кафе.

– Может, пива возьмем, – кивнул на кафе идущий рядом с Исой Денис.

Илья, покуривая, неторопливо шагал чуть сзади.

– Конечно, – кивнул чеченец.

– Вы куда? – громко спросил их Илья.

– Чего-нибудь похолодней попить возьмем, – ответил Денис.

– Так вроде и так не жарко, – буркнул Илья. – Вот пивка холодненького я бы пару бутылок осушил.

– Командир сказал – нельзя! – весело вспомнил Калмыков.

– Нельзя – оно, конечно, нельзя, – согласился Богатырь. – Но если очень хочется, то можно. Вы как, не составите компашку? По паре пузырей раздавим и…

– Отставить! – услышал он голос подходившего Бориса. – Мы же договорились, что…

– Это ты сказал, – взглянул на него Илья. – Но сейчас ночевка, а завтра еще пылить до Адлера и оттуда в Тбилиси. Так что…

– Ладно, – махнул рукой Бабич, – цепляйте. Я пиво люблю, поэтому не против.

– Отлично! – Илья подмигнул рассмеявшемуся Денису.

Борис взял у него рюкзак.

– Иса, – обратился он к чеченцу, – пойдем. А то там какой-нибудь патриот России по бухе снова на тебя наедет. Трезвые или поодиночке вроде все всё понимают. А как подопьет кто – всех кавказцев духами называет и становится русским фашистом. Я еще понимаю тех, кто воевал в Афгане, Абхазии или Чечне. А то ведь и в армии не служил, а туда же, патриот!..

– Не ходите, мужики, – выйдя из кафе, посоветовал длинноволосый в камуфляже, – ничего горячего нет. И пиво теплое.

– А мы его под холодную воду, – проворчал Илья.

– К утру холодное будет, – сказал Борис. – Только нам к утру и не надо вроде.

– Тоже правильно, – кивнул Илья.

Длинноволосый, вглядевшись в Ису, что-то шепнул на ухо рябому. Тот кивнул. Все вошли в здание.

– Привет, красавица! – Бабич улыбнулся девушке, сидевшей рядом с охранником. – Мне обещали в комнату еще одну кровать поставить. Я вроде как просил…

– Раскладушка, – кивнула она.

– Один хрен.

– Девушка, – обратился к ней Денис, – здесь поесть можно где-нибудь? А то в этом гадюшнике…

– Там всего лишь буфет. Сигареты подешевле и все остальное тоже. У нас вот, – она махнула рукой вправо, – бар, там все есть.

– Нохчи вуй? – услышал стоявший позади Иса. Повернувшись, увидел рябого и длинноволосого в камуфляже. Не отвечая, пристально всмотрелся в лицо рябого. – Нохчи вуй? – повторил вопрос длинноволосый.

– Кроме этого, еще что-нибудь по-чеченски знаешь? – спокойно по-русски спросил Иса.

– Эти с тобой? – Рябой кивнул на его спутников.

– Что за дела? – вмешался Борис. – Вам какого хрена надо? – шагнул он к рябому.

– Да хорош! – усмехнулся тот. – В одной команде играем. Где ты их цапнул? – спросил он Ису.

Чеченец прищурился.

– А вы что, – криво улыбаясь, спросил Борис, – больше даете?

– Цена везде одна, – рябой пожал плечами, – сто долларов в день.

– А нам по сто пятьдесят обещали, – холодно улыбнулся Бабич.

– Значит, вы что-то умеете. – Длинноволосый кивнул.

Борис коротко и резко ударил его кулаком в подбородок. Лязгнув зубами, парень упал. Реакция Дениса была мгновенной. Крутанувшись на одной ноге, он с коротким криком-выдохом врезал рябому каблуком в солнечное сплетение. И сразу ребром ладони по шее. Девушка закричала. Сидевший рядом с ней охранник вскочил и нажал какую-то кнопку. Денис, прыгнув, ногой уложил охранника. В холл ворвались четверо парней с дубинками.

– Разомнемся! – Усмехнувшись, Илья рванулся им навстречу.

– Стоять! – громко скомандовал Борис.

Богатырь, недовольно посмотрев на него, остановился. Охранники, смерив взглядом Илью, Бабича, Ису и вставшего в стойку Дениса, нерешительно замерли.

– Давай милицию, – сказал Бабич. – Эти двое вербуют в Чечню. Вот такие, как они, и нашли исполнителей для взрывов.

– Не надо никого, – мрачно заметил Иса. – Начнут документы проверять, запросы делать. Время потеряем.

– Тоже верно, – кивнул Денис.

– Короче, мы исчезаем, – решил Бабич. – Задерживать нас не советую, – предупредил он охранников.

– Их табун мчится. – Илья кивнул на окно.

Борис увидел бегущих к кемпингу нескольких парней.

– Они правду говорят, – неожиданно сказала девушка. – Я слышала.

– Тогда все нормально, – кивнул один из четверых. – Только вот его, – он присел рядом с лежащим охранником, – зря…

В приемную вбежали несколько парней.

– Все, – остановил их говоривший с Борисом охранник. – Отбой. Просто недоразумение. Вы можете ночевать, – сказал он Бабичу. – Мы этих сами ментам отдадим. Здесь подобное уже было. Один фраер нас вербовал. Мы его отоварили по полной программе.

– Тогда ладно, – кивнул Бабич, – разбирайтесь, а мы – в кафе. Пожуем трохи – и на боковую. Нас вы не вмешиваете?

– Все нормально, – кивнул старший.

Остальные, награждая короткими чувствительными ударами постанывающих вербовщиков, связывали их.

– У тебя документы в порядке? – взглянул на Ису старший.

Тот молча кивнул.

– Как думаете, – спросил охранник, – войдут войска в Чечню?

– Наверное, – отозвался Денис. – Правда, это дорого стоить будет. Еще Наполеон говорил: для ведения войны нужны деньги, деньги и еще раз деньги.

Из неофициальных источников Министерства финансов РФ есть сведения о том, что почти все дополнительные доходы бюджета в 1999 году сожрет война в Чечне. Только на создание «санитарной зоны» вокруг Ичкерии до конца года потребуется больше семи миллиардов рублей. Известно, что сегодня патрон стоит восемь рублей, граната – восемьдесят (цены государственные), снаряд артиллерийский – шесть тысяч, снаряд танковый – семь. Но у нас подавляющее большинство боеприпасов изготовлено еще во времена СССР. Тогда заводские расценки были копеечными. Кроме того, скопилось такое количество старых боеприпасов, что их и хранить уже негде. Поэтому использовать хотя бы часть всей этой «ржавой смерти» в Чечне, как ни цинично это звучит, для военных – лучший выход из положения.

– Тормозни, – наклонился вперед Денис, – отлить надо.

– Нормально вчера этих песиков встретили, – вспомнил Илья. – Правда, я не успел.

– У тебя все впереди, – улыбнулся Бабич. – А парни их в натуре сдали, – кивнул он. – Я вроде хотел увязать с охранниками. Мол, мужики, вот вам…

– Слышал, – перебил его Илья, – как они тебя на хрен послали. Что, мол, мы не русские, что ли? Молодцы парнишки. Ты сразу этому врезал. А сам говорил, выдержка в таких делах нужна. «Если в Чечне даже по кусочкам резать будут кого-то, не вмешаюсь», – процитировал он Бабича.

– Вмешаюсь только в том случае, – сказал Бабич, – если буду уверен, что это нам ничем не грозит. Если же силы противника будут превосходящими, зубами, может, скрипеть стану, но не вмешаюсь.

В машину сел Денис:

– А что, больше желающих нет?

– Тоже правильно. – Бабич открыл дверцу. За ним вышли остальные.

– Долго нам еще? – спросил Илья.

– Меньше, чем проехали, – неопределенно ответил Алексей.

– Странно, – буркнул Борис. – Менты вроде бы и не очень щемят. Два раза всего тормознули. И то только права у тебя смотрели. Я думал, хуже будет.

– Интересно, как мы через Абхазию поедем? – подал голос Иса. – Там ведь не очень-то тех, кто в Грузию едет, жалуют.

– Нас грузины ждать будут, – сказал Бабич. – А значит, по зеленому покатим.

– Почти на всех постах фуры осматривают, – вспомнил Денис. – И то, наверное, просто бабки выколачивают.

– Понятное дело, – кивнул Илья. – Какой-то мужик писал: дайте мне ядерную бомбу и тысяч сто баксов, и я ее до Владивостока довезу.

– С баксами – запросто, – согласился севший за руль Алексей.

– Грузины знают, сколько нас? – спросил Денис.

– Кто не уместится, – недовольно огрызнулся Бабич, – тот пешком пойдет.

Леван, посмотрев на часы, покачал головой:

– Опаздывают. Уже час ждем.

– Они почти две тысячи километров проедут, – улыбнулся сидевший за рулем микроавтобуса молодой грузин. – Ментов одних сколько, и почти каждый тормозит. Да и движение везде разное. Бывает, колонну догонишь и плетешься за ней под восемьдесят часа два.

Леван хотел что-то сказать, но увидел подъезжавший «Москвич». Вгляделся в номер и облегченно вздохнул:

– Они!

– Вот видишь, – кивнул водитель.

– Привет, Леван! – Из машины вышел Борис.

Они обнялись.

– Здорово! – улыбнулся и Алексей.

– Здравствуй.

– Привет, – пожал руку подошедшему водителю Бабич.

– Гиви, – представился тот.

– Борис, – назвался Бабич. – Мои друзья. – Он представил всех.

Леван и Гиви поочередно пожали руки Исе, Илье и Денису.

– Давно ждете? – спросил Алексей.

– Мы вчера приехали, – ответил Гиви. – Дорога, всякое быть может, поэтому раньше и выехали. У меня здесь родственник живет, если время есть, можно заехать…

– Вот времени, – перебил Бабич, – как раз и нет. Вы отдохнули, так что можно сразу в столицу вашей державы ехать. Сколько примерно до Тбилиси?

– Шестьсот с небольшим.

– Ну, вот и все. – Подойдя к Алексею, Бабич пожал ему руку. – Спасибо. И – пока!

– Ты, если что, – вздохнул Алексей, – может, так же поедешь или еще откуда, сообщи. Встречу.

– Будь здоров! – пожал ему руку Илья. – И не кашляй.

Денис тоже попрощался. Иса, подойдя, молча протянул Алексею руку.

Илья и Денис перегрузили из легковушки вещи в микроавтобус.

Пожелав удачного возвращения всем, Алексей сел в машину. Но «Москвич» не тронулся, пока «рафик» не скрылся.

– Нам нужно кое-что прикупить в Тбилиси, – сказал Левану Борис.

– Если нужно, – улыбнулся тот, – купим.

– Я говорю об оружии.

– Приедем, все решим. Вы есть не хотите? – громко спросил он.

– Мы часа два назад довольно плотно поели, – ответил Бабич. Он смотрел в окно. Казалось, совсем недавно он ходил здесь с автоматом. Не здесь именно, а в Гальском районе, в селении Тагелони. Вместе с грузинскими боевиками держал оборону железнодорожного моста, связывающего грузинский и абхазский берега. Тогда пойма реки по обе стороны была заминирована. Обложенные каменными плитами и мешками с землей дзоты соединялись между собой ходами сообщения. От них в сторону шоссе тянулись провода к фугасам и минам. Вдоль полотна на протяжении нескольких десятков метров были вырыты стационарные пункты для стрельбы.

Борис усмехнулся. Грузинские партизаны – они называли себя «лесными братьями» – просчитались. Абхазцы пошли на позиции не со стороны шоссе, а с фланга, вдоль «железки». Фланги грузин закруглены не были, поэтому после массированного обстрела из крупнокалиберных пулеметов и минометов грузины не приняли боя и ушли через железнодорожный мост в Грузию. Многие абхазцы, которые дрались против грузин, имели боевой опыт еще с 1992–1993 годов. Кое-кто из них воевал бок о бок с «абхазским батальоном» Басаева.

– Вспоминаешь? – услышал он голос Исы.

Борис молча кивнул.

– Как сейчас, – спросил Бабич Левана, – не свирепствуют абхазцы? А то ведь раньше запросто голову отрезать могли.

– И сейчас могут, – улыбнулся Леван, – если попадешься в темноте или в безлюдном месте. Но не волнуйтесь, – по-своему понял он вопрос Бориса, – проедем нормально.

– Видел? – Сергей показал Николаю смятую пулю. – Видать, хозяин этого «козлика» на наших где-то нарвался. – Они торгуют наркотиками, но почти никто не употребляет. Наркота – это медленная и мучительная смерть.

– Может, его свои обстреляли? – предположил парень. – Ведь у них разборы между собой часто бывают. Нам об этом говорили. Вспоминали, как Радуев нанял двух дагестанцев и те в центре Гудермеса расстреляли конкурента Радуева – Али Гудермесского. Они, как и везде, власть делят.

– Я слышал об этом, – кивнул Сергей. – Тогда, говорят, охота была на преступника номер один – на Дудаева, а еще на его зятя Радуева и на Басаева. Но так это или нет, кто его знает. А ты-то откуда про это слышал?

– Один майор по пьянке разоткровенничался. Мне интересно стало, я и расспросил его.

– Сейчас цель наверняка одна. Басаев – вот сука! Комсомольским секретарем был, джигит хренов. Говорят, воевал в Афгане. Но это, по-моему, чушь собачья, «афганцы» не способны на такое, чтоб больными да беременными прикрываться. Он воевать не умеет, так, по-крысиному, – из-за угла нож в спину сунуть да нанять каких-нибудь псов, чтоб дома взорвать. Мразь, одним словом. – Потянувшись, Сергей лег. – Что-то сегодня и надсмотрщиков не видать, – прикусив зубами соломинку, сказал он. – Так что можно не торопиться.

– А если хозяин увидит? – Николай опасливо посмотрел в сторону дома.

– Его нет, – сказал Сергей. – С утра куда-то уехал. Я уж привык. Если, когда ошейник надевают, в окно не смотрит, значит, до вечера не будет. Правда, без него охранники вольготней себя чувствуют. Могут прилично поколошматить. Но меня не трогают. Я в тачках секу…

– Слушай, прапорщик, – подавшись к нему, прошептал Николай, – может, попробуем сдернуть? Эти штуки запросто можно перепилить. А ошейники и перекусить можно кусачками.

– Я говорил тебе, – процедил Сергей, – не дергайся и языком попусту не молоти. Куда ты уйдешь? До первого чеченца или их наймитов. Тебя любой, кто встретит, пристрелит. Так что прикуси язык.

– А мне надоело! – вскакивая, заорал Николай. – Все это надоело! Понимаешь?! – Ухватившись за присоединенную к ошейнику цепь, с силой рванул ее. – Лучше сдохнуть! Не хочу я так и не буду! – Он снова рванул цепь.

Сергей, вскочив, толчком сбил его на землю.

– Заткнись! – навалившись на парня, зашипел он. – Убьют! Ты это пойми. Угрохают сейчас – это в лучшем случае. Или мордовать будут сутки. Кожу кнутом спускать. У них это здорово получается. Если о себе не думаешь, о матери вспомни. Думаешь, ей легко было сказать тебе…

– Мою мать не трожь! – крикнул Николай и, оттолкнув Сергея, вскочил. – Я…

– Чего сидите? – услышали они ленивый мужской голос. – На работу вас настраивать надо? Мы сейчас…

– Ты знаешь, чья это машина? – спросил Сергей.

Молодой бородач, не ожидавший подобного, нервно пробарабанил пальцами по крышке кобуры.

– Так что не лезь, – тем же развязным тоном добавил прапорщик. – А то враз под ваш шариатский суд попадешь, – окончательно обнаглел он.

Что-то сказав по-своему, видимо, облегчая душу, чеченец вошел в дом.

– Чья это машина? – удивленно спросил Николай.

– Хрен их знает! Просто у них, как и везде, и даже, наверное, больше, боятся командиров. Басаев, говорят, своих боевиков чуть ли не ногами пинает. Хохлам, которые здесь наемники, точно достается. Мне об этом Ахмет, хозяин, раз по пьяному делу говорил.

– Что? – поразился сержант. – Они пьяные бывают? Я думал, только колются или курят.

– Как спалось? – войдя в большую комнату, где гости завтракали, спросил Леван. – Отлично, – улыбнулся Бабич.

– Отлично! – улыбаясь, кивнул Борис. – Мы переночевали по дороге в одной гостинице, но не совсем удачно. – Он усмехнулся. – А сегодня – прямо как дома.

– Почему вино не пьете? – увидев нераспечатанную бутылку, дружески укорил Леван. – Вино хорошее.

– У нас пост, – серьезно ответил Борис. – Помнишь, как ты постился? Не пил, не курил…

– Я и сейчас так делаю. Ладно, – перешел к делу Леван, – все, что ты заказал, купили. Оружие, какое ты указал. С переходом в Чечню решим на месте. Через полчаса выезжаем. Приготовьте вещи, которые возьмете с собой. Документы будут у меня. Если потребуется, я перешлю их Дато.

– Едем далеко? – спросил Калмыков.

– На границу с Чечней, около двухсот двадцати километров. Здесь проводника не найти. Но в Шатили найти можно. С нами поедет один человек, у него там родственники. Нам помогут.

– Здорово! – Михаил пожал руку Алексею. – Как доехали? Встретили вас?

– Все нормально, – кивнул тот. Зевнув, смущенно улыбнулся: – Устал. Оттуда почти сутки ехал без отдыха. Попутчиков взял, на бензин заработал. Встретили нас грузины. – Увидев, что Михаила интересует другое, сказал: – И сразу поехали. Кстати, Борис говорил, что Виктору позвонить должны были.

– Не знаю, – вздохнул Мухин. – Я у него не был еще. Решил к тебе зайти и узнать, как там и что. Значит, доехали. – Достав сигарету, прикурил. – Как думаешь, найдут они… – Не договорив, жадно затянулся.

– Не знаю, – честно ответил Алексей. – Вроде бы маловероятно, но они знают примерно, где Сашка. К тому же с ними Иса. Тот Чечню знает, и знакомые у него там есть. Так что надежда, конечно, имеется.

– А если они только Юрку Ирова будут искать? – задал мучивший его вопрос Михаил. – Ведь тот все оплатил и…

– Они будут искать обоих.

– А получится?

– Посмотрим.

– Ничего люди, – вполголоса проговорил Илья, – встречают как родных. Только вот обниматься привычка… – Не знал бы, – отрезал Борис, – сидел бы дома!

– У каждого народа свои традиции, – перебил его Денис. – У нас тоже после долгой встречи обнимаются. Забыл?…

– Да все нормально. Ничего штучка! – Илья достал из брезента ручной пулемет. – Правда, тяжеловат малость, но это хорошо. В Чечне, говорят, такими духи пользуются. Переделанный из танкового. Классная штука! – Положив пулемет на стол, взвесил на руке «лимонку». – Это наша, по Афгану помню. А ты чего себе эту пукалку выбрал? Винторез неплохой, но сейчас, говорят, намного лучше есть. И по прицелу, и по убойности, и по дальности.

– С ней я как с родной. – Калмыков передернул затвор СВД. – Еще с отцом на охоту почти с такой же хаживал. Магазин на десять. Калибр семь шестьдесят два. Прицельная дальность тысяча двести метров. Вес четыре килограмма с небольшим. Очень неприхотлива, грязи не боится и воды тоже. К современным приспосабливаться надо, а здесь ставь оптический и шмаляй. Раз десять выстрелю, и все. Попался дух на мушку, пусть Аллаху молится. Только не успеет! – Он усмехнулся. – А ты где успел такие ручники узнать? Это же облегченный танковый.

– Ручник – все равно какой. Главное, чтоб патроны были и бил точно. И пробойная сила чтоб была на уровне. А то некоторые современные, даже наши, российские, броники не пробивают.

– «Лимонки» зачем заказывал? Ведь шум нам не особо нужен. Бабич помнишь, как говорил – желательно работать втихую.

– Для себя, чтоб этим ваххабитам не попасться. Застрелиться я не смогу, уж больно жизнь люблю. Да и не интересно это. Шарахнешь себя, и все. С «лимонкой» и себя сделаешь, и еще, может, пару-тройку с собой утащишь. А стреляться не смогу. И нож себе всадить тоже не получится.

– Умирать – так весело! – Денис рассмеялся.

Иса, собирая АКМ, посмотрел на Богатыря и тоже улыбнулся.

– Так, мужики! – вошел Борис. – Утром, часиков в пять, тронемся. Но вот что, – строго предупредил он, – в бой с грузинскими пограничниками не вступать. Если уж плотно на хвост сядут, бить по конечностям.

– Ага! – насмешливо согласился Илья. – Они будут нас расстреливать, а мы будем им в ножки и ручки целиться. Если заваруха начнется, я буду шмалять как придется.

– Понятное дело, – согласился Денис. – На войне как на войне. Не будем же мы им кричать, что мы хорошие ребята. Да и что за проводник у нас будет, если мы на пограничников нарваться можем. Сейчас, говорят, граница в Чечню открыта по-зеленому, только плати. Но если уж коснется…

– Повторяю, – шлепнув себя по кончику носа, недовольно бросил Бабич, – по пограничникам не стрелять! Если уж дело дойдет до боя – тогда понятно. А так, если просто стычка, на поражение не бить.

– Как получится, – равнодушно отозвался Илья. – Я свою башку просто так подставлять не буду. Мне еще баксы получить надо будет. Так, – он посмотрел на часы, – надо заваливаться. А то завтра, я чувствую, придется нелегко. Давненько я с оружием не хаживал. – Он улыбнулся.

– Нож есть у каждого, – буркнул Бабич. – Вот это тоже каждому. – Он выложил на стол ТТ с удлиненными глушителями стволами. – При переходе границы, да и в дальнейшем, желательно использовать их. Если, конечно, не ввяжемся в крупную бойню.

– Ясное дело, – согласился Илья. Взял пистолет и, выщелкнув обойму, посчитал патроны. – А запаски есть?

Бабич молча добавил шесть обойм.

– По две на каждого. Фляжки наполните водой. Как обувь – расходили?

– Все нормально, – кивнул Денис. – Правильно сказал, чтоб мы сразу обулись. Сейчас ноги уже привыкли…

– У каждого есть аптечка? – спросил Бабич. – Ее положите в правый карман брюк. Твои финки, – он взглянул на Дениса, – под штанину на правой ноге. Пистолеты – в правой руке у каждого. Остальное оружие за плечами. И еще это – в ранцы. – Он положил на стол три пакета.

Удивленно переглянувшись, Илья и Денис развернули белые пакеты. Там оказались маскировочные костюмы и носки-чехлы для маскировки обуви.

– На кой хрен? – удивился Илья.

– Скоро зима, – объяснил Борис. – Мы должны быть готовы ко всему. Как окажемся в Чечне, переоденемся в американский камуфляж. Боевики все в таком ходят. На юге Ичкерии нарваться на русских сейчас невозможно. Границу с Грузией и Азербайджаном наши пограничники не охраняют. Отсюда боевики и получают продовольствие, оружие и пополнение в живой силе. Если раньше через Ингушетию и Дагестан можно было, то сейчас там «санитарная зона». Кончилась их лавочка с беспрепятственным проходом. Если и Грузию с Азербайджаном перекроют, хана им придет. Но это значит, в Чечню введут войска. И тогда полномасштабная война. Этих духов здесь полным-полно, и вооружение у них на уровне.

– Привет, мужики! – войдя, кивнул молодой мужчина с черной бородкой и пышными усами. – Значит, вы идете?

Вошедший следом Леван остановился у двери.

– Значит, мы, – усмехнулся Илья.

– Ты – чеченец, – проводник остановил свой взгляд на Исе, – почему сам не ведешь?

– Если бы он мог, – ответил Леван, – то с тобой бы договариваться не стали.

– Выходим в четыре тридцать, – сказал проводник. – В это время вы должны быть на месте. Отсюда выйдете в четыре. Ехать двадцать минут. Там все дела сделаем – и вперед. Выходим в четыре тридцать, – повторил он и вышел.

– Серьезный мужик! – усмехнулся Илья.

– Это и дело серьезное, – без улыбки сказал Бабич.

– А что за все дела? – спросил Калмыков.

– Нужно будет приладить снаряжение и оружие, чтоб было удобно и не постукивало, – ответил Леван, – сходить в туалет, покурить, если кто курит. Потому что при переходе времени на туалет и перекур не будет.

– Ясно, – кивнул Денис.

– Сейчас наденьте и подгоните камуфляж, – посоветовал Борис, – чтобы там время не терять. Спать ложимся через час. Чтобы привыкнуть к экипировке, каждый будет ходить со своим багажом и оружием.

Илья, понимающе кивнув, одобрительно и с уважением заметил:

– Знаешь ты дело!

– Вот здесь, – указал авторучкой на крупномасштабной карте пожилой грузин. – Значит, Аргун, – буркнул молодой. – Пятеро, в четыре тридцать.

– Время? – кивнул стоявший рядом с ним молодой усатый мужчина в горном камуфляже.

– В четыре тридцать.

– Пятеро, – пробормотал молодой. – В четыре тридцать. Пойдут тихо?

– Очень тихо.

– Когда назад?

– Об этом сообщим.

Молодой кивнул и выжидательно посмотрел на пожилого.

– Когда Теймураз вернется, – правильно понял его взгляд старик, – тогда и оплата будет.

О прозрачности грузинской границы с Россией на восьмидесятикилометровом отрезке в районе Чечни знали как российская, так и грузинская сторона. Именно через грузинско-российскую границу в Чечню поступали оружие, питание, снаряжение. В двух грузинских госпиталях лечатся чеченские боевики. Правительство России по этому поводу не раз заявляло руководству Грузии протест, на что другая сторона категорически заявляла, что подобного нет и быть не может.

– Так, – Бабич глянул на часы, – осталось три минуты. Попрыгали, – посмотрел он на товарищей.

Те, разведя руки, стали подпрыгивать на месте.

Справа неслышной тенью подошел проводник. Молча осмотрел всех. За плечами каждого был плотно прилегающий к спине солдатский ранец. В руках – оружие. Илья держал пулемет. Денис – винтовку с оптическим прицелом. В руках у Исы был «калашников». У Бабича – длинноствольный автомат с откидным прикладом.

Увидев, что проводник рассматривает его оружие, Борис усмехнулся:

– Израильский.

У проводника оружия не было. На плечах висели два мотка тонкой, но, судя по всему, крепкой веревки.

– Сегодня, – сказал проводник, – в Чечню идет группа, так что маршрут немного изменяется. Пойдем горами. Перейдем хребет и выйдем к реке. Этим свяжитесь между собой. – Он сбросил мотки. – Между каждым должно быть три метра шнура. Связывайтесь попарно. И еще: идти след в след. На расстоянии трех шагов друг от друга. Идущий сзади повторяет в точности шаги впереди идущего. В горах кое-где уже выпал снег и был мороз. Потом снег стаял, камни скользкие. Кто боится высоты? Придется идти по краю глубокого ущелья. Лучше признаться сразу, тогда…

– Не держи нас за первоклашек! – недовольно бросил Бабич. – Если бы кто-то высоты боялся, ты бы об этом узнал сразу.

– Вскинутая вверх правая рука, – продолжил проводник, – значит, замерли, дышать спокойно и неглубоко, через рот. Мах вперед правой рукой – значит, можно продолжать движение. И ни звука, пока идем по горам.

– Мы особо разговаривать не любим, – усмехнулся Илья. – Вроде уже все друг другу сказали.

– Все, – кивнул проводник, – тронулись.

– Вопрос, – остановил его Борис. – Если духи встретятся, будет стрельба. Нам все равно нужно в Чечню. Надеюсь, ты не передумаешь?

– Мы идем в Чечню, – не глядя на него, буркнул проводник и неслышно двинулся вперед к окутанной дымкой тумана реке.

Борис, махнув рукой стоявшему у машины Левану и бородачу, направился следом.

Отстав от него на три шага, пошел Денис. С таким же интервалом начали движение Илья и Иса. Чеченец шел последним.

Пройдя около двухсот метров, проводник повернул вправо и начал подниматься по травянистому пологому склону к темнеющей в предрассветной мгле горе.

Пять фигур, двигаясь в одном темпе, шли совершенно бесшумно. Проводник, чутко вслушиваясь, изредка покачивал головой – удивленно и в то же время довольно. Дойдя до покрытого каменной крошкой предгорья, повернул влево. Остальные шли след в след.

Проводник, помогая себе руками, начал взбираться по каменному утесу вверх.

Борис закинул автомат на спину стволом вниз и прижал его веревкой. То же, но сняв оптический прицел, сделал и Калмыков. Мысленно выругавшись, Илья закрепил ручник на спине заранее приготовленными двумя солдатскими ремнями и завязал конец веревки на поясе. Второй конец обмотал вокруг талии чеченец.

Проводник, остановившись на относительно ровной небольшой каменной площадке, смотрел на них.

Бабич, помогая себе руками, начал подниматься. Повторяя его движения, за ним последовал Денис. Илья, на удивление легко для своей атлетической фигуры, пошел вверх по каменному утесу.

Как только Борис вышел на площадку, проводник двинулся дальше. Правда, медленнее, чем раньше. Этим он дал возможность группе выстроиться в цепочку с ровными интервалами.

Бабич, не замедляя ход, правой рукой выхватил пистолет с глушителем. Все сделали то же. Борис поднял левую руку на уровень плеча и сунул пистолет в кобуру. Трое тоже убрали оружие.

Неожиданно проводник вскинул вверх правую руку со сжатым кулаком и сразу резко опустил ее.

Все мгновенно легли. В руках появились пистолеты. Все четверо быстро освободились от связывающих их попарно веревок.

Борис довольно быстро пополз вперед. Добравшись до проводника, чуть приподнял голову. Увидел несколько идущих по скалистому берегу реки человек. Насчитал восьмерых.

Уловив движение за спиной, проводник оглянулся. Борис так же молча отполз назад. Закрепил конец веревки на поясе. Остальные сделали то же.

Проводник лежал неподвижно минут пять. Потом поднялся и призывно махнул рукой вперед.

Борис на ходу показал два раза по четыре пальца. Это же поочередно сделали Денис и Илья.

Проводник, свернув влево, остановился возле большого обломка скалы. Коротким махом подозвал всех к себе и присел.

Борис и его спутники тоже сели.

– Сейчас пойдем вдоль ущелья, – прошептал проводник. – Будьте осторожны, камни скользкие. Если кто-то полетит вниз, пусть молчит до конца.

«Типун тебе на язык!» – мысленно воскликнул Бабич. А сам шепотом передал слово в слово сказанное проводником. Последнюю фразу говорить не стал.

– А чего сели? – услышал он шепот Дениса.

– В горах звуки разносятся отчетливо, – чуть слышно ответил Борис. – А чем ближе к поверхности, тем тише. Звук как бы застревает в камнях. Ранним утром и ночью слышно особенно хорошо.

– Пять минут отдыха, – прошептал проводник, – и тронемся.

Все пятеро знали цену этим коротким минутам отдыха и умели воспользоваться паузой в движении. В таких случаях не отдыхает только дозорный. Сейчас это был проводник.

Каждый, полностью расслабившись, закрыл глаза, как бы отключившись от всего окружающего.

Иса, не раз бывавший в горах и чувствовавший приближение родины, все же ни о чем не думал. Богатырь, как он не раз это делал между боями на импровизированном ринге, мысленно считал, добавляя перед каждой цифрой «и». Денис, много лет занимавшийся восточными боевыми искусствами, представил себя лежащим на берегу моря и слушал тихий шум волн. Бабич, давая отдых телу, лениво думал о том, что с напарниками ему повезло. Люди бывалые, и в бою, конечно, никто не струсит.

Проводник, открыв глаза, вздохнул. Все четверо, как будто по команде, открыли глаза и сели.

«Натасканные парни», – в который раз с удивленным одобрением отметил про себя проводник.

Поднявшись, он осторожно пошел к узкой тропинке.

Справа была отвесная скала, слева – глубокое ущелье. Требуя остановиться, проводник поднял руку. Все мгновенно замерли.

– Тропинка узкая, – шепотом передал он по цепочке. – Идти осторожно и, ставя ногу, как бы втирать ее в камень. Все делать плавно и аккуратно, никаких резких движений. Ногу ставить только в то место, куда будет наступать впереди идущий. В правую руку возьмите нож, лезвием вниз. Прежде чем сделать шаг, суньте нож в трещину в скале. Так же, как это сделает идущий впереди. Внимание и еще раз внимание! – Проводник достал самодельный охотничий нож с коротким острым лезвием и подошел к едва заметной горной тропинке.

Каждый из четверых почувствовал холод опасности. Привыкшие рисковать своей жизнью, люди боялись случайной, глупой смерти. Каждый из них знал, куда и зачем шел. Никто из них не был уверен, что вернется назад живым, и тем не менее даже в мыслях по этому поводу не было ни капли страха.

Но сейчас…

Проводник нашел лезвием трещину в поверхности камня и только после этого сделал шаг. Притерев подошву альпинистского ботинка, поставил левую ногу перед правой и почти сразу, как бы скользя по тропинке, двинул ее вперед. Почувствовав, что подошва левой ноги твердо встала, вытащил нож и, вновь найдя лезвием щель, шагнул правой.

Остальные делали точно так же.

«Я думал, кранты! – весело усмехнулся Илья. – А тропинка довольно широкая. Щели в камнях есть, так что все абгемахт».

Борис размышлял о том, что в таком темпе они будут идти долго и уже через час их будет можно увидеть со стороны.

«Впрочем, он, – подумал Борис о проводнике, – знает, что делает».

Неожиданно над головами осторожно пробиравшихся вперед людей с клекотом стали, опускаясь, кружить две довольно крупные птицы.

Проводник, с досадой взглянув на них, ускорил движение.

Одна из птиц спикировала вниз. Иса издал короткий, похожий на крик потревоженной птицы звук, и та стремительно взмыла вверх.

– Не знаю кто, – покачал головой мужчина, – и сколько не знаю. Но не ваши. Теймураз с вашими не ходит.

Смуглый горбоносый мужчина, злобно сощурив глаза, что-то буркнул по-абхазски.

– Где они прошли? – спросил он.

– Не знаю. Я слышал, как Георгий разговаривал со старшим наряда. На том участке сейчас усиленный наряд. Из штаба пограничных войск приезжает какая-то комиссия границу проверять. Но…

– Ясно, – по-грузински сказал горбоносый. – Держи. – Он протянул пачку долларов.

– Передай, – приблизившись к Борису, прошептал проводник, – еще метров двести, и все. Дальше будет легче. – Все, – вполголоса проговорил он. – Мы в Чечне. Вот там, – он махнул влево, – Аргунское ущелье. Ни в коем случае не заходите туда, там много боевых точек. Где-то выше есть и база. По склонам гор в некоторых местах стоят крупнокалиберные пулеметы, имеются зенитные установки. Ваши войска стоят у Терека. Чечню почти со всех сторон окружили, но армия вот-вот войдет сюда. Авиация уже работает по отрядам и позициям боевиков. Масхадов предлагает начать переговоры, Басаев угрожает новыми диверсиями, взрывами, как в Буйнакске, Волгодонске и Москве. Но русские, похоже, настроены серьезней, чем в девяносто пятом.

Придерживая страховочную веревку левой рукой, а правой, держась за рукоятку вставленного в щель ножа, Бабич, кивком подозвав Дениса, сказал ему на ухо то же самое.

Дождавшись Илью, Калмыков передал его слова. Богатырь, облегченно вздохнув, показал большой палец Исе. Тот понимающе кивнул.

Проводник, понимая физическое напряжение идущих с ним людей, уже дважды делал на тропинке короткие, в четыре минуты, остановки. Тропа стала шире, и идти по ней было легче. Но часто попадались покрытые коркой льда камни.

Борис, отпустив проводника метра на три вперед, шагнул. За ним двинулся Денис. Илья улыбался известию о скором конце тропинки смерти, как он мысленно окрестил проход. Иса сделал шаг, держась за рукоятку воткнутого в щель клинка, двинул вперед левую ногу. И вдруг плоский камень под его правой ногой, шевельнувшись, скользнул. Пытаясь удержаться, Иса повис на правой руке, которой он держался за рукоятку воткнутого в щель ножа. Сухо хрустнув, длинное лезвие переломилось пополам. Чеченец левой рукой ухватился за страховочную, соединяющую его с Ильей, веревку и стал падать.

Оглянувшись, Илья увидел, как Иса, полоснув сломанным клинком по веревке, отделился от тропы и, перевернувшись в воздухе, беззвучно полетел вниз.

Богатырь застыл, боясь даже вздохнуть. Через какое-то время, сглотнув, начал продвигаться вперед. Через несколько метров увидел Бабича и Калмыкова.

– Он один, – прошептал Денис.

Борис шлепнул себя по кончику носа. Илья осторожно, находясь под впечатлением от увиденного, двигался вперед. Денис и Бабич заметили опустившийся вниз свободный конец веревки. Шагнув вперед, Бабич, протянув руку, ухватился за мокрую от пота ладонь Ильи и помог ему выйти на каменную площадку.

– Он сорвался, – выдохнул Илья, – и ножом по веревке!..

Опустившись на камень, обхватил голову руками.

Бабич отвязал от его пояса веревку и смотал кольцом.

Почти бесшумно подошел проводник.

Денис и Борис сняли вязаные шапочки. Илья тоже.

– Пора, – сказал проводник.

Борис коротко сжал сильное плечо Богатыря и пошел за проводником. Денис за ним. Илья встал и, оглянувшись назад, тряхнул головой, потер лицо. На мгновение закрыл глаза и пошел за Калмыковым.

Проводник, спустившись до середины горы, где начиналась редкая растительность, остановился.

Здесь нельзя не вспомнить высказывание премьер-министра В. Путина: «Масхадов предлагает переговоры, а другой (Басаев) – угрожает. Расчет делается на то, что они смогут перейти к реальным терактам, на то, что это вызовет панику среди населения. И на то, что международная общественность окажет давление. Давление на правительство, на председателя правительства, на президента. С тем, чтобы наши решительные действия на Кавказе были приостановлены. С террористами мы никогда не будем вести переговоров. Что касается непосредственно Масхадова, то он сам загоняет себя в очень сложное положение. Он вновь установил официальные отношения с теми людьми, которых мы считаем международными террористами. В данное время они рассчитывают на то, чтобы нам сказали – немедленно прекратите, оставьте их в покое. А они залезут в пещеры, перегруппируются и снова нанесут нам удар. Этого больше не будет». Слова премьера означают лишь одно: дипломатические игры с Чечней закончены, ошибки 1994–1995 годов повторять нельзя…

Борис, потянувшись, открыл глаза, прислушался, улыбнулся и рывком сел. Он быстро, чуть пригнувшись, пошел вперед. Левее его, осматриваясь, двинулся Илья. То же сделал идущий справа Денис.

Илья лежал на спине, закинув руки за голову. По всему было видно, что он не спал.

Бабич посмотрел на часы и довольно кивнул:

– Срабатывает. Внутри счетчик отсчитал полтора часа сна, и все. Но вот что хреновато: куда нам идти? Исы нет, а никто из нас здесь не был. Назад тоже дорога отрезана, одни мы не пройдем.

– А кто возвращаться хочет? – недовольно спросил Денис.

– Я к слову, ситуацию проясняю. Надо решить, что делать. Для начала – куда пойдем? Иса мне перед переходом адреса своих дал и одного приятеля. – Сунув руку в карман, он достал небольшой листок. – Но их еще найти надо. Я говорю о селах, где они живут. А потом, туда соваться – себе в убыток. Срисуют, и хана. Правда, если играть в солдатиков за сто баксов в день, может, и пролезет. Но где эти села?

– Он обломком лезвия, – глухо заговорил Илья, – по веревке…

– Сейчас не время для мемуаров, – перебил Бабич. – Я не буду говорить, что так поступил бы каждый. Хотя бы потому, что не знаю, как повел бы себя я в такой же ситуации. Поэтому лучше забыть на время о том, что было. Мы в Чечне, без проводника, местность не знаем. У нас имеются два адреса людей, которые могут нам помочь. Я верю Исе, но эти села еще нужно найти. Впрочем, карта есть, но она не предназначена для таких, как мы. И тем не менее нам ничего не остается. Это раз. Второе: сейчас нужно быть постоянно готовыми к бою. Передвигаемся мобильной тройкой. Пулеметчик, снайпер и автоматчик. Идем клином. Центр мой. Правый фланг – Калмык, левый – Богатырь. Слева горы, и поэтому снайпер должен держать более-менее открытую местность. Сигнал опасности – исчезновение кого-либо из поля зрения. Тыл контролирует Богатырь. Пошли.

Проводник, остановившись, присел и, зачерпнув сложенными ладонями воду из неширокого, глубокого ручья, сделал несколько глотков, протер лицо. Выпрямляясь, заметил коротко блеснувшее стекло справа. Упав, откатился за большой, обросший мхом валун. Что-то прошептав, вытянул руки вверх, встал. Хлопнул второй выстрел.

– Здравствуй, Теймураз, – услышал он.

Опустив руки, всмотрелся в сторону небольшой ложбины. Оттуда вышли трое смуглых бородачей.

Первым к нему подошел рослый горбоносый мужчина с автоматом на плече. К широкому ремню были прикреплены три подсумка с магазинами, широкий нож в ножнах, кобура с пистолетом и два чехла с «лимонками».

– Кого провел? – спросил горбоносый.

– Не понимаю, – недовольно отозвался грузин, – о чем ты? Я не задаю тебе таких вопросов.

– А я задаю и хочу услышать ответ. – В его голосе прозвучала угроза.

Грузин зло блеснул глазами и отступил на шаг. Пальцы плотно обхватили рукоятку ножа.

Стоявшие рядом с горбоносым двое вскинули автоматы.

– Наших ты не водишь, – недобро проговорил горбоносый, – а ведь и деньги хорошие…

– Я помогаю, – спокойно сказал Теймураз, – а не зарабатываю. Это твой промысел, Леонтий.

– Кого перевел?

– От друга иду. Пора мне, время…

– В ущелье кто упал? – перебил его Леонтий. – Сколько их было? Почему…

– Я сказал тебе – от друга иду. У него жена заболела. Лекарство носил. – Давая понять, что разговаривать больше не намерен, шагнул вперед.

Стоявший справа от горбоносого резко ткнул Теймураза в живот стволом автомата. Тот ухватил ствол и передернул его за спину. Боевик упал. Теймураз вырвал из ножен клинок, быстрым взмахом распорол вскинувшему автомат второму плечо. Из длинного надреза, окрашивая темно-зеленую куртку в багровый цвет, хлынула кровь.

Леонтий, отскочив, выхватил пистолет. Теймураз бросил нож. Хлопнул выстрел. Теймураз покачнулся.

– Шакал!.. – прохрипел он.

На отрезке границы Грузии с Чечней – горные массивы. Мятежная Ичкерия использует границы с Грузией и Азербайджаном для доставки вооружения, боеприпасов и пополнения живой силы. Через границу с Грузией выходят возвращающиеся на родину наймиты, составляющие костяк армии ваххабитов. Правительство России, МИД и силовые структуры не единожды на разном уровне обращали внимание правительств Грузии и Азербайджана на подобные факты. Ответ Тбилиси и Баку был однозначным: граница с Чеченской Республикой тщательно охраняется, из Чечни переводят людей чеченцы-проводники – охотники, пастухи и лесники. Проводники с грузинской стороны в основном абхазцы. На Кавказе до сих пор существует древний обычай кровной мести. Поэтому стычки между проводниками, тем более со смертельным исходом, в этом районе явление крайне редкое. Но все же подобное бывает.

Денис выкопал продолговатую ямку и под слоем дерна устроил хитрый дымоход. Потом разжег костер из сухих веток. – Помните, когда спускались сюда, видели небольшое озерко? Там, на северной стороне, и встречаемся.

Продев через ручку котелка палку, он налил в него воды и положил концы палки на два камня. Дым от потрескивавших сухих веток уходил в подземный дымоход и заметен не был.

Сидевший чуть в стороне Илья выкладывал на брезент сухари и три ложки. Протянул Денису три пакета супа и три бульонных кубика.

Денис взглянул на часы.

– Смена, – буркнул он.

Илья, поднявшись, оставив ручной пулемет, пошел вниз по склону. Пройдя метров десять, остановился.

Через два-три метра лес кончался. Сверху по стволу толстого дуба быстро спустился Бабич.

– Бинокль там, – кивнул он наверх.

Илья забрался на дерево. Борис, держа в руке пистолет с взведенным курком, пошел вверх по склону. Шел осторожно, наступая на камни или поваленные деревья, чтобы не оставлять следов. Он вышел к костру. Денис кивнул на котелок:

– Сейчас закипит. Чай в рюкзаке.

– Сначала поем, – усаживаясь, сказал Бабич.

Открыв свой ранец, он достал небольшой квадратный сверток. Денис с интересом наблюдал за ним. Бабич осторожно снял брезент. Денис увидел маленький телевизор и изумленно открыл рот.

– Имей подобное там, где ведется война, – усмехнулся Борис, – и будешь знать по крайней мере о передвижении войск на этой территории. Разведка не нужна. Сейчас вроде телевизионщики, да и военные, извлекли урок из прошлой войны. Тогда по телевизору открытым текстом могла пройти информация о готовящейся федералами операции. Перечислялись привлеченные для этого силы, их вооружение и даже время операции. Мне об этом знакомые, которые в Грозном работали по устранению Масхадова, Радуева и Гилаева, рассказывали, у них тоже телик на батарейках был. Говорили, смотришь и думаешь: что это, очередное предательство?

– Я слышал о том, что в Грозный были засланы группы с заданием убрать чеченских главарей. Но потом, когда уже все готово было, сверху пришло распоряжение отменить эти операции.

– Так оно и было. Я читал об этом. И как в апреле девяносто восьмого чеченцы расстреляли в Ингушетии группу инспекторов Генерального штаба. Тоже говорили о предательстве, о всепроникающей разведке чеченцев. А на самом деле все было проще: маршрут комиссии, как и всю ее работу, освещали по местному телевидению и на страницах газет. Тогда уже надо было Чечней заняться.

– Я тоже до сих пор не въеду, как можно было расстрелять таких высоких чинов?

– Играючи! – зло буркнул Борис. – Ни один из двадцати четырех генералов и офицеров комиссии не имел даже пистолета.

Махнув рукой, он включил телевизор.

– Сколько тогда погибло? – спросил Денис.

– Генерал-майор Прокопенко, полковник Гречик, водитель, – немного помолчав, видимо вспоминая, ответил Борис. – Раненых шестеро. Генерал-лейтенант Мухин, полковник Бандура, водитель и трое солдат.

– Ты за такими делами следишь? – спросил Денис.

– Просто очень интересная информация к размышлению. Мало ли, как жизнь сложится.

Сделав звук в телевизоре немного громче, Борис стал переключать каналы. И тут они услышали свистящий шепот:

– Духи. Шестеро, сюда топают. – Илья торопливо, но не оставляя следов, наступая на камни, подошел к ним. – У всех автоматы. У одного винторез с оптикой.

Борис и Денис быстро складывали в ранцы имущество. Борис, наспех упаковав телевизор, сунул его в ранец. Денис быстро закидал догоравшие сучья землей и сверху положил снятый дерн. Закрепив на плечах ранцы, они с оружием в руках, аккуратно, не оставляя видимых следов, отошли к скале, обогнули ее и быстро полезли вверх. По их уверенным движениям было понятно – они проверяли этот путь раньше, как только остановились на привал. Все трое очень скоро исчезли за камнями.

Через несколько минут, пройдя в нескольких метрах от места их остановки, к скале прошли шестеро мужчин в камуфляже. Шли спокойно. Двое чернобородых о чем-то громко разговаривали на незнакомом языке.

– Может, курнем? – раздался вопрос по-русски.

Илья, плотно прижимаясь к нагретому солнцем камню, свирепо скосил глаза вправо, в сторону лежащего на камне Бориса.

Его худощавое лицо с короткой, посеребренной сединой бородой было спокойным. Богатырь мысленно обложил матом остановившихся внизу. Дениса видно не было. Он находился справа от Бабича и, лежа на спине, внимательно всматривался в горы, прикрывал тыл.

– Искать надо, – гортанно отозвался другой. – Кого-то грузин привел. Один упал в ущелье. Шли они верхом. Обошли наши точки. Искать надо. Вы, трое, идите туда. Я с ними – сюда. Встретимся у Каменного пальца.

Трое услышали, как внизу стали расходиться.

– Следы! – раздался у подножия скалы крик. – Давай ракету!

– Это лошадь, – насмешливо сказал третий. – Неделю назад проходила.

Русские продолжали лежать неподвижно. Через несколько минут Бабич, осторожно приподняв голову, приложил ладонь к уху и вслушался.

Рядом бесшумно появился Денис:

– Нас ищут.

Бабич кивнул.

– Надо было делать их, – чуть слышно проговорил Богатырь. – Тот сучонок из России был. Я бы ему лично…

– Ночуем здесь, – решил Бабич. – Сейчас трогаться – значит, запросто нарваться на кого-нибудь. Но откуда они узнали?…

– Проводник, сука, – шепнул Илья. – Он…

– Слушай и запоминай, – чуть слышно сказал Борис. – С тем, в ком я не уверен, я не работаю. Понял?

Илья кивнул. Шлепнув себя по кончику носа указательным пальцем, Борис лег на спину.

– Уходить надо, – возразил Денис. – Если они ищут, запросто кто-то может в горы подняться, и тогда…

– Они поняли, – усмехнулся Борис, – что мы не из дивизии «Эдельвейс». Так что в горы не пойдем.

– С гор обзор лучше, – сказал Денис. – Уходить надо. Если засекут, здесь нас и положат. Из миномета шарахнут, и привет. И отхода нет. Там, если достанут, можно будет с боем прорываться.

– Вообще ты прав, – согласился Борис. – Идем боевым треугольником. Нарываемся на небольшую группу – пытаемся сделать ее без шума. Пошли!

– В случае разбега, – поднимаясь, спросил Денис, – где встречаемся?

– Думаю, кто-то пришел за своим родственником, – убежденно сказал чеченец с седой бородой. – В ущелье нашли одного, сорвался. Он был у них проводником. Джигит, – невольно признал он, – падал молча. Веревку отрезал сам, а не тот, с кем был в связке. Около него страховка обрезана. Но сколько их? Неизвестно. Может, все чеченцы. Гантамировские шакалы русским собакам продались. – Ахмет! – в комнату стремительно вошел боевик. – Гяуры перешли Терек!

– Где они могут быть? – Русоволосый здоровяк склонился над картой. – Мы вроде все сразу перекрыли. Где? – Он задумчиво уставился на карту.

– Может, грузин и вел чеченца? – предположил коренастый, дочерна загорелый лысый мужчина. – Потом, когда тот погиб, навестил своих…

– Проводники никогда не обвязываются страховкой, – возразил седобородый. – С ними был еще кто-то, по крайней мере один. И вот что интересно – не вернулись гяуры. Или среди них есть еще чеченец, или кто-то раньше воевал в Ичкерии и знает ее. Но в горах настоящей войны не было. Так что он, если один, будет плутать и обязательно выйдет на людей. Если раньше не наткнется на наших. Далеко уйти он не мог. Где он или они? Одному, конечно, легче укрываться, но сейчас к нам один не пойдет. Самое малое должно быть трое. Так что погибший мог быть третьим, тогда двое. Где они?

Борис, присев, вскинул вверх согнутую в локте левую руку. В правой был пистолет с глушителем. Идущий справа за ним Денис мгновенно бесшумно опустился на землю. То же сделал Илья. Через несколько секунд они увидели подзывающий взмах руки. Илья и Денис, оставив винтовку и ручник, бесшумно раскатились в стороны. Борис взял винтовку и, приникнув к прицелу, начал осматривать местность. Увидел вдалеке поднимавшийся к небу дым.

Быстро, стараясь не оставлять следов, они подошли к Бабичу. Тот кивнул вперед. Осторожно приподняв головы, Илья и Денис увидели двух смуглолицых парней. Они сидели у небольшого костра, над которым были уложены на камни два шампура с шашлыком, и о чем-то оживленно разговаривали. У ведущей вниз узкой горной дороги стоял мотоцикл «Урал» с коляской.

– Берем, – знаком показал Борис.

– Я пойду, – кивнул один из парней. – Масхадов объявил мобилизацию. Создаются отряды женщин, батальон стариков. Я пойду, – повторил он. – Какого хрена верхушку этой гребаной Ичкерии не шарахнут?! – спросил Богатырь. – Ведь они, суки, воду мутят. Их бы убрали, остальные бы как мыши по своим аулам разбежались.

– А я нет. – Второй покачал головой. – Ты видишь, что делается? Иностранцы Хаттабовы делают что хотят. Насилуют женщин в горных аулах, отнимают драгоценности, деньги. На перевале горы Бастылам вырезали семью.

– Перестань! – резко одернул его первый. – Ты хочешь жить с русскими? Я – нет! Они в ту войну убили Хасана. Я отомщу им за брата!

Второй хотел что-то сказать, но не успел. Он увидел взметнувшегося за спиной приятеля человека, и тут же его рот и нос накрепко зажала твердая сильная ладонь, а левую руку как-то мгновенно выкрутили назад. Согнувшись от боли, ничего не понимающий парень задергался. Второй уже лежал лицом вниз.

Богатырь, взяв холщовую сумку, вытряхнул содержимое. Криво улыбнулся. Закатал рукав у первого парня и плюнул:

– Наркоман.

К ним, пригнувшись, бежал Бабич. Подскочив, присел и огляделся.

– Ты убил его? – кивнул он на неподвижно лежащего парня.

– Живой, – буркнул Илья. – Я его слегка по затылку двинул. Отвык от молчаливых захватов.

Денис, приставив лезвие ножа к подрагивающему кадыку второго парня, отвел ладонь. Парень, широко раскрыв рот, жадно захватил воздух и закашлялся.

– Хочешь жить, – наклонился к нему Борис, – скажи, как нам пройти к Итум-Кале. Там недалеко Аргунский музей-заповедник.

– Я скажу, – торопливо проговорил парень. – Я все скажу. Вы русские? Ваши войска перешли Терек. Премьер-министр заявил, что…

– Отвечай на вопрос! – жестко оборвал его Бабич.

Второй парень, вздрогнув, открыл глаза и с криком схватил лежащий рядом кинжал.

Илья обрушил на его голову жесткий кулак. Выпустив кинжал, парень обмяк и ткнулся лицом в покрытую каменной крошкой землю.

Первый, испуганно вытаращив глаза, что-то горячо заговорил по-чеченски.

– Ты по-русски говори, – велел Денис.

– Он хочет к Масхадову в ополчение, – так же быстро, но по-русски продолжил парень. – У него брата в девяносто пятом убили. Сестра его тоже в Грозный к Басаеву пойдет. Она снайпером была. Там собирают батальон…

– Значит, войска перешли Терек, – отметил Денис. – Ты скажи, как пройти… куда? – не вспомнив название селения, взглянул он на Бориса.

– Ты в картах разбираешься? – обратился тот к чеченцу. – Хоть классов пять закончил, наверное, – насмешливо посочувствовал он. – Или только с минами да винтовкой обращаться можешь?

– Я закончил восемь классов, – ответил парень. – Комсомольцем был.

– Басаев тоже руководил комитетом ВЛКСМ, – криво улыбнулся Борис. – И потом со своими комсюками Буденновск на уши поставил. Ты там не был? – Он шлепнул себя по кончику носа мизинцем.

– Нет! – Парень отчаянно замотал головой. – Я хочу учиться. Мечтаю поступить…

– Все свое, – остановил его Бабич, – держи при себе. Вот карта, посмотри. Все ли здесь так, как на самом деле?

Парень наклонился над картой.

– Нет, это старая. Сейчас многое изменилось. Итум-Кале здесь вообще нет. Заповедник отмечен, но немножко не так…

– Как нам дойти до Итум-Кале? – спросил Денис. – И есть ли там боевики?

– Есть, – кивнул парень. – Я вчера там был. Человек двадцать. Но не чеченцы. Только командир чеченец. Из местных, Ахмет…

– Большой этот самый Итум? – спросил Борис.

– Большое село, да…

– Как твой? – спросил Илью Борис.

– Готов, – кивнул тот. – Вроде и стукнул не сильно. Так, чтоб утих. Да, видно, не рассчитал…

– Мотоцикл сюда, – приказал Бабич. – Так, – снова обратился он к парню, – нарисуй нам маршрут. Сколько примерно до Итума километров?

– Если вдоль реки, – парень облизнул пересохшие губы, – то километров сорок. Напрямую через горы по этой дороге – двадцать три.

– Ты откуда приехал? – всматриваясь в карту, спросил Денис.

– Из Чанты. На перевале Чантыбарэ наше село. Отец…

Договорить он не успел. Борис, ткнув стволом пистолета с глушителем на конце ему в сердце, спустил курок. Парень с открытым ртом мешковато свалился.

– Ты чего? – Денис вскочил.

– А что? – прогудел Илья. – Правильно. Один все равно труп, в Грозный в ополчение собирался. Связывать их и оставлять здесь тоже нельзя. Сейчас вот туда отнесем – там старые окопы – и забросаем.

– Слушай, гимназист, – ухватив Дениса за ремень ранца и подтянув его к себе, процедил Борис, – сидел бы дома, если такой жалостливый. Может, у него дома парочка наших парней в кандалах сидят. Своего приятеля он ходом сдал. А если стрелку переводил? Мол, я хороший, учиться желаю. Так что запомни – жалость дома, к родным хороша. Или на улице – к убогим. Здесь война.

Денис, метнув на него злобный взгляд, взвалил парня себе на плечи и, ступая по камням, пошел за Ильей. Борис стал набрасывать саперной лопаткой землю на костер.

– Все, – подошли к нему Илья и Денис. – Отдали последний долг. Если не наткнутся – не найдут. Так и будут косточки до потомков лежать.

– Это тебе не Колыма, – буркнул Бабич, – здесь нет вечной мерзлоты. Мотоцикл прикрыл чем-нибудь?

– Обижаешь, – улыбнулся Богатырь, – все как в лучших домах.

– Надо было спросить, – по-прежнему хмуро проговорил Денис, – как он ехал…

– Насчет боевиков он наверняка соврал бы, – усмехнулся Бабич. – Я не уверен, что он нам и вообще что-то честное сказал. Однако поверим. Правда, придется по горам шагать. Но они не такие уж непроходимые. Я ожидал увидеть хуже.

– Значит, наши вошли в Чечню, – пробормотал Илья. – Снова парней класть будут не за хрен собачий. Мы с мужиками в военкомат нырнули, – начал он, – так нам…

– Ты это уже пять раз рассказывал, – усмехнулся Бабич.

Двести специально подготовленных снайперов и два батальона тяжелых огнеметных установок «Буратино» недавно прибыли на чечено-дагестанскую границу. Однако специалисты по антитеррору скептически смотрят на снайперскую и огнеметную охоту за Шамилем Басаевым и Эмиром Хаттабом. Оба не зеленые новички, чтобы подолгу торчать на переднем крае. Гарантированно уничтожить их можно лишь в результате сложной спецоперации. Раньше спецназ КГБ и ГРУ справился бы с такой задачей со стопроцентной гарантией. После августа 1991 года КГБ превратился в Министерство безопасности и Ельцин в строжайшей форме запретил иметь на Лубянке силовую составляющую. Каждая реформа служб безопасности приводила к потере около тридцати процентов кадрового состава и сорока – пятидесяти процентов оперативных возможностей. Всего таких реформ было девять. Последний указ о реорганизации Департамента по борьбе с терроризмом Ельцин подписал двадцать восьмого августа 1999 года, тем самым минимум на два месяца парализовав его работу. Все силовые структуры России замкнуты на президента, потому как он еще и главнокомандующий. Без приказа, по своей инициативе силовые структуры и пальцем не пошевелят. Убрать Басаева и Хаттаба на территории Чечни без соответствующей агентурной поддержки – дело очень сложное. За это впору давать Героя России. У нас же могут дать тюремный срок. Совсем недавно по телевидению выступал бывший генпрокурор Скуратов и заявил: «Убийство Джохара Дудаева прокуратурой еще не расследовалось и поэтому вызывает много вопросов…»

– Теймураз убит, – хмуро сказал Леван. – Об этом сообщили пограничники. Ему всадили две пули в грудь и голову. Его нож в крови. Убит, когда возвращался из Чечни. – Кто-то погиб, – вздохнул Леван. – Кто – не знаю. Сорвался в пропасть. Веревку-страховку обрезал, чтоб другого не утянуть.

Двое его друзей горестно покачали головами.

– Я догадываюсь кто, – глухо проговорил седобородый. – Есть проводник-абхазец. Он несколько раз предлагал Теймуразу водить в Чечню группы наемников. Это он, сволочь! Забыл, что у настоящих мужчин никто не отменял кровную месть.

– Село, – сообщил стоявший на толстой ветви дерева Борис. – Какое-то гулянье. Слышите? – А что? – усмехнулся Илья. – Это, с одной стороны, хорошо. Сколько бабок на все эти причиндалы уходит! Про тряпки вообще молчу. Поэтому до сих пор и не женился. А то работай ей на штукатурку, на дубленку да на сапоги.

Илья и Денис прислушались. Они сумели различить отдаленный стук барабанов и стройный хор голосов.

– Может, свадьба? – предположил Денис. – У них в горах гуляют широко…

– Да нет, – отозвался с дерева Бабич. – С оружием все. Похоже, куда-то записываются. И бабы автоматы берут. Во дела! – Он спрыгнул на землю. – Наверное, в ополчение. Как парень говорил – батальон стариков, батальон женщин. В Дагестане тоже создавались такие, когда боевиков гробить начали. А здесь, видать, на защиту своей гребаной Ичкерии встают. Кого же освобождать войска будут? – усмехнулся он. Посмотрев на часы, достал телевизор. – Точно, вот и Грозный западники показывают, – кивнул он на экран.

Илья и Денис с интересом уставились на маленький экран.

– …батальон стариков, – бодро говорил голос. Пожилой человек с длинной бородой, взяв в руки автомат, отошел к группе стариков. – Вы будете стрелять? – спросил невидимый телевизионщик.

На экране худощавая женщина с «калашниковым» в руках скупо улыбнулась:

– Ичкерия – наша родина, и у нас был и есть первый президент Дудаев. Мы защитим свою Ичкерию от русских.

В кадре появились пожилые бородатые мужчины, которые, кружась в воинственном танце, размахивая кинжалами, хором вскрикивали:

– Аллах акбар!

– Вот и защищай таких, – буркнул Денис. – Эти старички, мать их, когда наши начнут Грозный долбить, вместе с бабами в беженцев превратятся. А потом в спины солдатам стрелять будут. Или снова дома взрывать, духи!

– Точно, – согласился Илья. – А наши визжат: рабовладельческий строй, чеченский народ хочет жить в России, работать, учиться и…

– Не все же террористы, – перебил его Борис. – Есть обыкновенные нормальные люди, которые любят своих детей, хотят работать и получать за свой труд деньги. Думаешь, молодежи сейчас в кайф в тряпье расхаживать? Пацаны, наверное, забыли, когда ноги девчонок видели, – усмехнулся он. – А тем тоже – губы не накрась, глаза не подведи.

Денис засмеялся.

– Так! – Отключив телевизор, Борис убрал его в ранец. – Значит, наши вошли в Ичкерию. Остается надеяться, что не остановятся, как в прошлый раз. Правда, снова парнишки погибать будут. Но говорили, что вроде малой кровью. Работать будут авиация и артиллерия. Но без пехоты победы не будет. А эти духи наверняка себе нор понарывали. Закуркуется там, а потом в спину очередь влепит и на ход. Нырк в другую нору – и сидит как мышь. Что-что, а воевать они по-своему, по-сволочному, умеют. Хотя, чтобы победить, на войне все способы хороши. А они, духи, расчувствовались, ваххабитами стали и в Дагестан полезли. Пока там наблюдается всплеск патриотизма, надо занырнуть к приятелю Исы – Хасану. Иса как чувствовал, что не дойдет, записки для Хасана и для сестры оставил. А нам повезло, – улыбнулся он. – Видно, все эти духи в Грозный покатили и навстречу войскам. Поэтому нигде их и не было. Так, – осмотрел он приятелей, – как действовать будем?

– А что, если в открытую? – предложил Денис. – Мы наймиты. Слышал там, у скалы, и русский был, и хохол. Так что…

– Не пойдет, – отклонил идею Бабич. – Если бы там, на границе, цапнули, можно было бы сослаться на тех, кого мы в гостинице отоварили. Мол, не в курсе, что и к кому. Просто в России жарко стало, вот и решили подзаработать. Здесь же в основном, наверное, те, у кого в России хвост пушистый. Или башка вообще не варит. Я, например, ни за какие деньги к этим духам не пошел бы.

– Об этом и говорить не надо. – Илья брезгливо поморщился. – Так как решим-то?

– А как искать этого Хасана? – пожал плечами Денис. – Фамилия у него есть? Есть…

– Иса и план нарисовал, где дом, – ответил Бабич. – Он с матерью и братом-инвалидом живет. У брата правой ноги нет и пальцы на левой руке обрублены. Дудаевцы его изуродовали, он отказался с русскими воевать. Его не убили, а инвалидом сделали.

– Представляю, каково его матери, – вздохнул Денис.

– Это мы позже узнаем, – сказал Бабич. – Сейчас надо как-то выходить на Хасана. – Он посмотрел на план. – Видите, там гора, похожая на шлем? Значит, с той стороны и подходить. Надеюсь, не нарвемся на неприятности. Если противник малочислен, работаем пистолетами с глушаками и ножами. Ну а если их много…

– Разберемся, – усмехнулся Богатырь. – Хорошо, мы на шашлык попали, – улыбнулся он, – а то эта лапша…

– Супы быстрого реагирования, – засмеялся Бабич. – Пошли!

Илья двинулся вправо, Денис влево.

Сидевший в накинутой на плечи потрепанной бурке худой чеченец с длинной бородой, прижимая ладонью без пальцев к колену самодельную трубку, набивал ее табаком. Сунув в зубы, щелкнул кремнем. Прикурил, выдохнул дым и зажмурился. Сидевшая с прялкой пожилая чеченка в темном платке отбирала шерстяные пряди.

Раздался шум подъехавшего автомобиля.

Она посмотрела в окно и, ахнув, встала.

– Кто там? – безразлично спросил мужчина.

Не отвечая, женщина быстро вышла. Он, затянувшись, тяжело вздохнул и, откинув бурку, встал. На правой ноге до колена был деревянный протез. Опираясь здоровой рукой на суковатую палку, он, стуча протезом, медленно двинулся к двери.

Навстречу ему вошел низкорослый бородатый мужчина с автоматом на шее.

– Чего надо? – хрипловато спросил инвалид.

– Федералы Терек перешли. – Бородатый обнажил в оскале желтые зубы. – Проверяем всех неверных. Где передатчик? – с издевкой спросил он.

– Какой передатчик? – спросил инвалид. – Ты же знаешь…

– Молчи! – Боевик шагнул вперед и сбил его на пол.

Во дворе закричала женщина.

– Закройте ей рот! – крикнул низкорослый.

Подойдя к старому шкафу, открыл и стал выбрасывать на пол вещи. Ногой перевернул покосившийся кухонный столик, на котором стоял глиняный кувшин с молоком.

Инвалид ожег его бессильно-яростным взглядом.

– Пошли, – заглянул в окно бородатый боевик, – здесь рядом русские живут, мать с дочерью. Навестим! – Он усмехнулся.

Низкорослый стволом автомата смел на пол с полки две тарелки и вышел.

Что-то промычав, инвалид с силой ударился лбом об пол.

Вскинув руки, Борис присел. Илья тоже пригнулся. Денис, по-звериному мягко ступая, подошел к Бабичу. Увидел его уже знакомый жест – шлепок по кончику носа. Подойдя ближе, увидел метрах в тридцати огороженный высоким частоколом двор. Ворота были распахнуты. Около правой створки сидели двое чеченцев и играли в нарды. Рядом лежали автоматы. Чуть в стороне худой мужчина в рваной одежде мотыгой расчищал арык. – Они, наверное, сначала стрелять учатся, – пробурчал Денис, – а уж только потом «мама» говорят.

Денис оторопел – на шее мужчины был ошейник с прикрепленной к нему длинной цепью.

– Что такое? – подойдя, тихо спросил Илья.

И замер. Потом сорвал с плеча ручной пулемет. Ему в грудь ткнулся глушитель пистолета.

– Еще движение, – буркнул Борис, – и пристрелю.

Илья взглянул на побледневшего Дениса. Тот опустил голову и, стиснув зубы, закрыл глаза.

– То ли еще увидим, – прошептал он.

Илья тяжело вздохнул и повесил ремень ручника на плечо. Бабич, скользнув вправо, махнул рукой. Илья и Денис, не глядя в сторону дома, пошли за ним.

Бабич подошел к небольшому, заросшему пожелтевшей травой оврагу и остановился. Потом повернул вправо.

И здесь неожиданно раздался выстрел слева.

Они мгновенно упали и вскинули пистолеты.

С той стороны, откуда донесся выстрел, раздалась чеченская речь. Русские услышали веселый детский смех.

Бабич, показав один палец, осторожно тронулся вперед. Прополз около пятнадцати метров и увидел большую поляну. На камне стояли пустые бутылки. Он насчитал пять. Справа раздался голос чеченца.

Борис, осторожно приподнявшись, держа пистолет с взведенным курком, прищурился.

Плотный чеченец, сидя на корточках, что-то говорил черноволосому малышу лет пяти. Помог ему поднять вытянутые вперед руки. Детские пальчики сжимали рукоятку револьвера.

Грохнул выстрел. Малыш рассмеялся. Одна из бутылок раскололась.

Если бы Борис понимал по-чеченски, он бы услышал:

– Молодец, сын, русские собаки идут, но мы много лет ждали своего часа. Они не поняли и снова пришли. Убьют меня, ты вырастешь и будешь убивать гяуров, собак русских.

Борис понял, что отец учит сына стрелять. Он подался назад. Потом развернулся и пополз.

– Боевик учит пацаненка из «нагана» стрелять, – прошептал он друзьям.

Илья беззвучно выматерился. Денис коротко усмехнулся.

– В овраг, – прошептал Борис, – и ждем темноты. Не нравится мне все это. Старики и бабы к войне готовятся. Детишки только вылупились, а уже из «наганов» шмаляют. Может, брат Хасана в батальон инвалидов записался?

– А что, – кивнул Илья, – запросто. Какие-нибудь смертники. Инвалидам один хрен жизнь не в кайф. Обвяжется дух гранатами – и под БТР. Или под грузовик со снарядами.

– Там овраг, – кивнул вперед Борис. – Будете спускаться, траву не подминайте. Осторожно раздвигайте. Я пойду последним. И еще елозьте на бедрах, чтобы носки траву не подсекали. А то след останется. Пошли.

Снова раздался выстрел.

Сергей, заведя «УАЗ», вслушался в работу мотора. Подождал несколько минут, выключил зажигание и вылез. – Выжить надо, – ковыряясь в моторе, хмуро возразил Сергей, – чтоб потом вот такого козла встретить и… – Не договорив, треснул по аккумулятору кулаком.

Николай накачивал запасное колесо. Локтев увидел подъехавший «газик». Из кабины вышли водитель и крепкий чеченец.

– Смотри, – удивленно прошептал Сергей, – наш, русский, гнида!

Николай повернулся и увидел славянского вида молодого крепкого мужчину. На поясе у него висел пистолет.

– Мразь поганая, – процедил Сергей, – духов возит. Видать, в крепком доверии, если пистолет при нем.

Словно услышав его, водитель, повернувшись, направился к ним.

– Только не возникай, – поспешно предупредил прапорщик. – Понял?

– Привет, мужики, – усмехнулся подошедший водитель, – откуда будете?

– А ты что, – прошипел Николай, – гнида, земляков ищешь?

– Зря ты так, – спокойно сказал водитель. – Мой вам совет: зубы не кажите. Федералы Терек перешли. Короче, война началась. Они ее контртеррористической операцией называют. Будет им и контр, и террористическая! – Он засмеялся.

– Куда же ты-то денешься? – не удержался Локтев. – Ведь тебя, если возьмут, за ноги подвесят.

– Пусть сначала возьмут! – окончательно развеселился водитель. – Так вы откуда, мужики?

– Там таких, как ты, – огрызнулся Сергей, – не рожали. А если попадались, в утробе душили.

Водитель расхохотался. И вдруг, крутанувшись на одной ноге, каблуком ударил прапорщика в лоб.

Взмахнув руками, Сергей упал.

Николай, прыгнув вперед, ухватившись за цепь обеими руками, попытался накинуть ее на шею водителю.

Увернувшись, тот ударил его кулаком в солнечное сплетение.

Словно подавившись, парень упал на колени.

Рассмеявшись, водитель отошел к своей машине.

– Поговорил? – спросил вышедший из ворот чеченец. – Неразговорчивые. Может, земляки твои, Остап?

– Все может быть, – кивнул тот.

Женщины носили в кузов мешки с зерном и мукой. Две молодые женщины вынесли большой кусок мяса.

Помотав головой, Сергей с трудом сел. Увидел скрючившегося Николая.

– Колька, – подойдя, он сел рядом, – что с тобой?

– Он, мразь, – с трудом проговорил сержант, – в солнышко меня саданул.

– На кой влез? – недовольно, осторожно трогая пальцами ободранный лоб, спросил Сергей. – Сидел бы молча, ничего бы не было…

– Значит, он тебя ударил, – промычал сержант, – а я смотри? Я его хотел цепью за шею…

– Насмотрелись видаков, – буркнул Локтев. – В жизни все гораздо сложнее. Хорошо, не дух был, а то бы пиши пропало…

– Поэтому и кинулся. Он, мразь, по-русски чисто говорит. Земляков искал, паскудина! Я б ему…

– Все, – покосившись в сторону дома и увидев у ворот хозяина, буркнул Сергей, – завязали с этим. Доканчивай колесо.

Сержант тоже увидел хозяина и, поднявшись, взялся за насос.

– К утру должна быть готова! – крикнул чеченец.

– Сделаем, – подмигнув Николаю, отозвался Локтев. – Так что будем вид делать, – прошептал он. – Тачка уже на ходу.

– Автомат бы, – находясь под впечатлением встречи с русским псом, прошептал сержант. – Или гранату. Одну. Я бы вместе с ними…

– У тебя осталось два дня, – насмешливо предупредил стоявшую у двери Малику чеченец. – Потом жалеть будешь. Слышала? Русские Терек перешли. Грозятся освободить вас, беззащитных! – Он рассмеялся. – Работу дать, деньги платить. Свет будет. Так что скоро хорошо заживете. Если мы вас раньше не похороним. Быстрей думай. Мать пожалей, – кивнул он на смотревшую в окно старую чеченку. – Исе чего не напишешь? Приехал бы, защитил. Или, думаешь, он с русскими придет? Два дня осталось, – повторил он и пошел к машине. От ворот отъехала иномарка.

– Сволочь!.. – прошептала Малика.

Вздохнув, она посмотрела на плачущую мать и, подхватив ведра с водой, пошла в дом.

– Ты откуда? – спросил рослый крепкий парень. – Души на здоровье! – усмехнулся чеченец. – Вам скоро всем секир-башка делать будем.

– Из Липецка, – отозвался лежавший на протертом ковре русоволосый.

– Земляк, – буркнул крепкий. – Я из Грязей. Знаешь?…

– Ты что, – вздохнул русоволосый, – не узнаешь? Я же Юрка Иров. Мы в одном взводе были. Потом ты к разведчикам перешел.

– Юрка? – переспросил рослый и, подвинувшись, всмотрелся в него. – Ты как попал к ним?

– На границе с Чечней стояли. Нас обстреливать начали. Мы ответили. И как-то в запале за духами погнались. А тут наши из минометов ударили. Меня и засыпало. Очухался уже у них. Били, гады. Ребра, похоже, сломаны. А ты? Ты-то, Сашка, как здесь оказался?

– На засаду нарвались. Проводили разведку за Тереком, там и влипли. Они с трех сторон по нам начали полоскать. Двоих сразу положили, троих ранили. Мы пробиваться начали, тут меня и оглушило: «лимонку» кто-то бросил. Очнулся связанный. Требуют родителей назвать – выкуп хотят. А где моим денег взять, сами, наверное, голодают.

– А что это у тебя? – Юрий увидел окровавленную тряпочку на его мизинце.

– Отрубил полпальца ножом дух поганый!..

Юрий отшатнулся и вжался спиной в земляную стену зиндана.

– Ты-то, наверное, написал? – зло спросил Александр. – У тебя же родичи новые русские. Вот вы, псы, и приучили этих духов выкупы требовать. А где моим денег взять? На кой хрен ты в армию пошел? Сидел бы дома, носил красный пиджачок и…

– А кто твоим мешал деньги делать? Вы все сразу хотите, как в лотерею – раз, и миллион. А мой отец, прежде чем…

– Заткнись! Ты дал адрес?

Юрий молча опустил голову.

– Паскуда!

– Но отец может достать эти деньги! Мы и тебя вытащим…

– Закрой свой поганый рот!

Оба услышали, как открывается люк.

– Что за шум, а драки нет? – гортанно спросил, посветив фонарем, чеченец.

– Убери меня отсюда! – крикнул Александр. – Или я вас выкупа лишу. Придушу эту гадину!

– Вот. – Борис указал глазами на небольшой дом. – Точно. Как лучше подобраться? – Он осмотрелся. Денис и Бабич улыбнулись.

– Я в эту хату не пойду, – буркнул Илья. – Прикрывать буду. Я им ни одному не верю.

– А как же Иса? – покосился на него Денис.

Илья опустил голову.

– Короче, садом и во двор, – решил Бабич. – Ты с нами вон до колодца доползи и приготовь пулемет. Если что – поливай.

Богатырь кивнул.

– Пошли, – шепнул Борис и первым пополз вперед. За ним Денис. Последним – Илья с ручным пулеметом.

Добравшись до круглого, выложенного камнем колодца, устраиваясь поудобнее, повозился. Отстегнув ножки, поставил пулемет и прижал приклад к плечу. По лицу Ильи было видно – он желает схватки, чтобы выплеснуть пулеметными очередями бушевавшую в нем ярость.

– Значит, вы наших, как собачонок, на цепь сажаете! – процедил он. – Духи!..

Илья увидел, как его товарищи перебежали за глинобитный домик. И сразу же, первым, с автоматом у бедра к двери рванулся Борис.

Денис, прижимая приклад винтовки к плечу, держал под прицелом ворота. Илья перевел ствол пулемета правее, на угол дома с другой стороны. Краем глаза заметил взмах руки Бабича и рывок Дениса. Сразу поменял место прицела, наведя ствол на вход во двор.

Борис, на секунду задержавшись у двери, держал автомат в правой руке, а в левой – пистолет со взведенным курком. Он ногой толкнул дверь и ворвался в дом.

Денис тоже с пистолетом вбежал в дом и остался у двери.

Мешавшая что-то в большом чане пожилая чеченка, испуганно вскрикнув, отскочила к окну.

– Ша! – бросил Бабич и впрыгнул в небольшую комнату с низким потолком.

На окнах вместо стекол висели куски полиэтилена. На кровати сидел худой чеченец с бледно-желтым лицом.

– Где Хасан? – отскочив в угол – улица просматривалась сквозь чистый полиэтилен, – спросил Борис.

– Ты кто? – удивленно раскрыл глаза худой.

– Ты по-человечески говорить можешь?

– Ты кто? – по-русски повторил вопрос чеченец.

– От Исы. Где Хасан?

– Убили, – пробормотал инвалид. – Как ваши в Дагестан вошли, так и начали убивать. Раньше так – накурятся, приедут, изобьют, и все. А тут прямо у дома голову отрубили. Шариатский суд за измену Аллаху.

– А ты не скажешь, как нам до поселка Хареми добраться? Это где-то рядом?

– Сожгли его, – не поднимая головы, ответил инвалид. – Жители переехали в Борхой. Вернее, рядом, с полкилометра…

– Как нам туда добраться? – Сказав «нам», Борис обругал себя. Собеседник понял, что он не один.

– По дороге. Проедете восемнадцать километров и свернете на грунтовку влево. Там с полкилометра будет.

– Хорошо сказано, – усмехнулся Борис, – проехать. А духи?…

– Пойдете пешком, – перебил чеченец, – пропадете. Сейчас они всех проверяют, ищут кого-то. А машин много в сторону Грозного идет. Масхадов мобилизацию объявил, туда многие едут.

– Вообще-то дельная мысль, – кивнул Бабич.

– Сейчас оставайтесь у меня, – неожиданно предложил инвалид. – Если боевики и зайдут, то они обыскивать не будут. Поиздеваются, что-нибудь разобьют и уйдут. Я калека. – Он откинул бурку.

Борис увидел беспалую ладонь и обрубок ноги.

«Это лучше, чем куда-то в ночь топать», – мысленно отметил он.

– А женщина? Она…

– Моя мать.

– Понял.

Борис открыл дверь и подал знак Денису:

– И Богатыря давай.

Калмыков призывно махнул рукой и вскинул винтовку. Он готов был прикрыть выстрелами рванувшегося к дому Илью. Тот, вбежав, спросил:

– Что?

– Он зовет в дом. – Денис кивнул на стоявшего с автоматом Бабича.

– Ночь пересидим здесь, – ответил на взгляд Ильи Бабич.

– Дома Хасан? – спросил Богатырь.

– Убит, – буркнул Борис. – Здесь его брат и мать.

– А они нас не того?…

Шлепнув себя по кончику носа, Бабич вошел в дом.

– Ты хоть иногда, – недовольно посоветовал Илье Денис, – прежде чем ляпнуть что-то, думай.

Богатырь усмехнулся.

– Здрасьте, – увидев выходившую из комнаты женщину, кивнул Денис.

Она молча посмотрела на него и, вздохнув, отвернулась.

– На Кавказе бабы никто, – тоном знатока проговорил Илья. – Они просто в услужении.

– Да заткнись ты! – огрызнулся Денис.

Оба вошли в комнату.

– Если что, – сказал Бабич, поднимая крышку подпола, – ныряем туда. Он говорит, – Борис кивнул на инвалида, – что боевики иногда заходят, но не обыскивают.

– А вдруг решат, – буркнул Богатырь, – тогда что?…

– Будем стрелять. Ты же давно этого хочешь, – усмехнулся Бабич.

– Еще как хочу! – мрачно проговорил Богатырь. – Я как увидел мужика с цепью, то… – Не договорив, сжал пулемет.

– У нас своя задача, – сказал Бабич. – Нам пацанов вытаскивать надо.

– И что теперь? – становясь с таким расчетом, чтобы его с улицы увидеть было нельзя, а он мог наблюдать за входом во двор, спросил Денис.

– Пойдем к сестре Исы, – сказал Борис и, опомнившись, бросил взгляд на инвалида.

– Если не верите мне, – глухо, без всякой обиды проговорил тот, – будете уходить – убейте.

– Неплохая мысль, – усмехнулся Бабич.

В комнату вошла чеченка. Поставила на стол кастрюлю и положила большой кусок хлеба из муки грубого помола.

– Поешьте, – вздохнул инвалид.

– Тебя как зовут?

– Ислан.

– Есть мы не хотим, – сказал за всех Денис. – Спасибо. Вот попить бы чего холодненького.

– Ты думай, что говоришь, – недовольно прошептал Борис. – Они последний хрен без соли доедают, а ты попить.

– Так что? – недоумевающе взглянул на него Калмыков. – Воды нет, что ли?

– Мама, – по-чеченски позвал Ислан. – Принеси воды холодной.

– Не в обиду будет сказано, – смущенно заметил Борис, – но при нас вы по-русски говорите. А то ведь дело случая… Ты ей про спички скажешь, а в это время боевики нарисуются. Она по-нашему понимает?

– Конечно, – кивнул Ислан. – Буду по-русски говорить.

Илья, присев, наклонился над кастрюлькой, потянул носом и поморщился.

– Что это? – взглянул он на инвалида.

– Что-то вроде отрубей.

Не зная что сказать, Богатырь вдруг как-то беспомощно посмотрел на Дениса. Тот взглянул на Бориса.

– Отдайте им супы, – вздохнул тот, – и вообще все, что из жрачки есть.

– Не надо, – замотал головой чеченец. – Что я скажу боевикам? Ведь они догадаются…

– Эти супы варятся три минуты, – буркнул Денис. – Заливаешь кипятком и через три минуты можешь лопать. Все-таки лучше, чем отруби. Куда-нибудь спрячьте. И бульонные кубики. – Сняв ранец, открыл его. – Еще чай есть. Весь не отдам, – заметив быстрый взгляд Бориса, усмехнулся он. – Сахарный песок. В общем, разберетесь.

С кувшином в руках вошла женщина. Остановившись, что-то по-чеченски спросила у сына. Он ответил тоже на своем языке. Она, широко раскрыв глаза, разжала пальцы.

Денис в прыжке сумел подхватить падающий кувшин.

Женщина заплакала и вышла.

– Что она? – посмотрел ей вслед Илья.

– Про русских говорят, – глухо пояснил Ислан, – что вы хуже диких зверей, отбираете последнее. А тут…

– Там… – Женщина вернулась в комнату и махнула рукой на окно.

Борис с автоматом в руках прыгнул к завешанному старой чистой простыней углу.

– Не успеем вниз, – буркнул он.

Денис, забросив ранцы под кровать, нырнул туда сам. Илья с пулеметом в руках растерянно оглянулся.

– Сюда, – тихо позвала женщина.

Он рванулся на кухню. Она открыла дверь в крошечную каморку. Илья с трудом втиснулся внутрь и поставил пулемет прикладом себе на ногу. Вытащил пистолет.

Инвалид, схватив пакеты с продуктами, сунул их под матрац.

В дом вошли двое боевиков.

– Дай пить, – бросил один.

Женщина, зачерпнув ковшиком воды, протянула ему.

– Сама отпей, – приказал он.

Она сделала несколько глотков.

Взяв ковшик, он выпил воду. Второй заглянул в комнату:

– Надо было тебе голову отрубить, а не пальцы. Тьфу! – Он смачно плюнул в сторону инвалида.

– Пошли, – позвал его первый.

Поставив ковшик на табурет, закурил. Оба вышли.

Женщина направилась следом. Через несколько минут вернулась.

– Они ушли, – негромко по-русски проговорила она.

Толкнув пулеметом дверь, появился Илья. Из-за простыни, держа перед собой автомат, осторожно выскользнул Бабич.

Ислан, отодвинув протез, сдвинул бурку. Из-под кровати выполз Денис.

– Чего им надо было? – по-прежнему держа палец на курке, спросил Борис.

– Воды, – ответила женщина.

– Так скакать, – плюнул Илья, – ну на хрен! Лучше…

– Вы спуститесь вниз, – предложил Ислан. – Они сколько ни бывали, ни разу туда не заглядывали. Там удобно и сухо. Мы там раненого вертолетчика в девяносто пятом прятали.

– А как мы узнаем, что ушли? – спросил Борис.

– Я пройду к двери, – ответил Ислан. – Вы услышите и поймете.

– А если по нужде понадобится? – усмехнулся Илья.

– Там ведро для этого есть.

Откинув крышку, Борис стал спускаться. За ним Илья, и последним, сбросив ранцы и осторожно подав винтовку, Денис.

Женщина закрыла крышку.

– Не так уж и плохо, – сказал Борис. – На крайний случай братская могила обеспечена.

– Вы мне живому по самое не могу надоели, – буркнул Илья. – А еще с вами и трупом лежать. Не-а!..

В связи с вводом федеральных войск на территорию Чечни президент Масхадов объявил всеобщую мобилизацию. Создаются батальоны стариков, женские батальоны. По сообщениям западных СМИ, объявление мобилизации вызвало всплеск патриотических настроений у населения республики. Из достоверных источников стало известно о подготовке инструкторами Хаттаба нескольких групп смертников-фанатиков, готовых пожертвовать жизнью, уничтожая автомашины и объекты федеральных войск. В эти группы набираются в основном мальчишки. Чеченские лидеры во всеуслышание объявляют, что победа будет за ними. Масхадов своим указом назначает Шамиля Басаева командующим чеченскими войсками.

Борис, Илья и Денис лежали, когда сверху послышалось постукивание деревяшки. Люк открылся почти бесшумно. Инвалид увидел направленные на него стволы винтовки, автомата и ручного пулемета. Испуганно отшатнувшись, не удержался на ногах и упал. – Уже кипит, – услышал он тихий голос женщины.

Денис, положив винтовку, вытащил пистолет. Бабич вложил в его свободную руку свой. Илья, сцепив пальцы, опустил руки до согнутых колен.

Денис встал на его ладони. Илья, выпрямляясь, вытолкнул его. Он с двумя пистолетами в руках, вскочив, упал на правый бок и, перекатившись, отпрянул к стене. Он был готов к стрельбе.

Сидя на полу, чеченец испуганно и быстро что-то заговорил по-своему.

– Здесь чисто, – приглушенно бросил Денис.

Из подвала быстро выбрался Бабич с автоматом. Чеченец что-то снова сказал.

– По-русски! – подскочив к двери на кухню, буркнул Бабич.

– Вы просили разбудить вас в два, – повторил сказанное по-русски чеченец.

Из подвала вылез Илья.

– Так, – кивнул Бабич, – перекусим и на ход. Ты говорил про машину, – напомнил он чеченцу. – Что думаешь?…

– Сейчас по дорогам ездят только боевики. Если у кого есть машина и она на ходу, он точно так или иначе связан с бандитами. Потому что бензин поступает только с частных заводиков, которые принадлежат полевым командирам.

– Где же взять тачку? – пробормотал Борис.

Чеченец пожал плечами.

– Так. – Денис подошел к инвалиду и, осмотревшись, взял пожелтевшую тетрадь в клеточку, нашел чистую страницу. – Нарисуй нам примерный план поселка. Желательно поподробней. Все, вплоть до сараев и арыков или как их там… Сможешь?

– Постараюсь. – Чеченец взял карандаш.

В комнату вошла чеченка в длинном темном платье и в платке.

– Они хоть когда-нибудь раздеваются? – шепотом спросил Богатырь.

Борис пожал плечами.

– Понятно, – рассматривая план, кивнул Денис. – Это что? – указал он пальцем точку на плане.

– Здесь живет племянник командира Шалима, – ответил чеченец. – Это он мне… – Не договорив, опустил голову и что-то добавил на своем языке.

– Подставляет под нас духа, – буркнул Илья.

– Что здесь? – Борис подошел к Денису.

– Там дальше, – сказал чеченец, – это какой-то завод или мастерская. Там заложники работают.

– Много? – не поворачиваясь, спросил Бабич.

– Не знаю. Но что там работают – точно…

– Понятно, – кивнул Денис. – Трогаемся?

– Скажи матери, чтоб кипятку сделала, – обратился к чеченцу Бабич.

– Здравствуйте, – кивнул Леван открывшей дверь невысокой черноволосой женщине. – Леонтия можно? – А вы постоянно мне говорите: Виктор, не надо оружия. А без него – как без воды, – неожиданно по-русски добавил он, – ни туды и ни сюды.

– Он уехал в горы, – тихо ответила она, – в свой охотничий домик.

– С кем? – спросил стоявший рядом Гиви.

– Трое мужчин. И женщина. Русская.

Грузины, их было трое, вышли. Молча подошли к «Ниве» и сели. За рулем сидел рослый парень.

– Вперед, – бросил Георгий.

Парень засмеялся:

Темный силуэт стремительно перебежал от высокого кустарника к громаде здания. Через десять секунд из кустов выскочил второй и скрылся в кустах. Потом, пригнувшись, к зданию бросился третий. – Тоже правильно, – согласился Борис.

Борис, достав прибор ночного видения, направил его на стоявшую под окнами низкой двухэтажки машину.

– Сколько их там? – спросил он себя вслух. – А то нарвемся на роту.

– Инвалид, – сказал Илья, – говорил, что трое. Хозяин, какой-то родственник старшего духа, охранник и то ли племяш, то ли еще кто…

– Говорить можно все, – возразил Денис. – Он же не выходит никуда. Так, со слов матери. Может, к этому псу гости заскочили, например сам Басаев.

– Это бы ништяк было, – усмехнулся Борис. – Нам, понятное дело, кранты, но мы бы и Шамилю лысину расцеловать успели. Хоть в историю бы вошли, по-доброму нас вспоминали бы… Работаем!

Бабич положил автомат и с пистолетом в правой руке и ножом в левой перепрыгнул невысокий заборчик.

Оставив винтовку, Денис с пистолетом и ножом рванулся к калитке и беззвучно открыл ее. Илья, прижав приклад ручного пулемета к плечу, левой рукой выложил перед собой две «лимонки». Бабич, спрыгнув на утоптанную землю, на мгновение замер, прислушиваясь и цепко вглядываясь в темноту. Разглядел силуэт Дениса, бросившегося к двери дома. Пригибаясь, быстро пошел туда.

Денис вскинул вверх левую руку и, отпрянув, прижался спиной к стене справа от двери.

Бабич мгновенно упал и вжался в землю, выставив перед собой руку с пистолетом.

Дверь открылась, и вышел бородач в кальсонах. На плече у него висел «калашников». Что-то мурлыча под нос, он шагнул вперед.

Денис, ступив следом, сунув нож в ножны, обрушил рукоятку ТТ ему на голову и тут же ладонью закрыл ему рот. Подхватил падающее тело и отволок к стене.

Мимо него в открытую дверь проскочил Бабич.

Калмыков рванулся следом и услышал короткий стон: Борис всадил лезвие ножа в горло сидевшего на корточках бандита и осторожно положил его на пол.

Денис, вытянув руку с пистолетом, начал осторожно подниматься по узкой лестнице вверх.

Бабич мягко прыгнул к приоткрытой двери, ведущей в комнату первого этажа. Осторожно приоткрыв ее, шагнул. Увидел двух лежащих на накрытой бурками соломе людей. Подошел, приставил глушитель к шее первого и выстрелил.

Реакция второго была мгновенной. Он сквозь сон услышал тихий щелчок пистолета с глушителем. Ударом обеих ног в живот отбросил Бориса к стене. Перекатившись вправо, вскочил. В руках у него был автомат.

Бабич во время падения нажал на курок. Пуля попала боевику в живот. Он, выронив автомат, с глухим стоном согнулся. Поднимаясь, Борис выстрелил в голову упавшему бандиту.

В дверь бесшумно скользнул Денис.

– Наверху двое были, – шепнул он. – Старик и баба. Кажется, славянка. Голая была. Вот ключи.

– Уходим, – потирая живот, буркнул Бабич.

Денис вышел.

Щелкнув зажигалкой, Борис увидел фонарик. Включил его и быстро осмотрел комнаты. Увидел висевшую на стене карту. Подойдя, достал взятый у чеченца листок с планом, сравнил, что-то дорисовал. Потом вышел во двор.

Увидел приоткрытую калитку. Подошел к «Ниве», сел впереди.

Машина завелась и тронулась. Сидевший за рулем Денис включил ближний свет. И тут же переключил на дальний.

– Он, наверное, и не знает, что у него ближний есть, – услышал Борис его насмешливый голос.

– Но чеченец говорил, что все, у кого тачка ездит, повязаны с боевиками, – напомнил сидевший сзади Илья.

– На дорогу выйду, если встречная мигнет, – отозвался Денис, – тоже переключу.

Бабич увидел стоявших у «ГАЗ-66» нескольких человек с автоматами. Один из них приветственно махнул рукой. Денис мигнул фарами. И облегченно вздохнул.

– А вдруг они сигналят?

Бабич, обернувшись, посмотрел на стоявших у грузовика:

– Стоят нормально. Угадал ты. И Ислан правду о машинах сказал. Я-то не поверил.

– В поселке тачку знают, – проворчал Илья. – На трассу выйдем – посмотрим.

– Там они. – Виктор подполз к Георгию, Левану и Гиви. – Четверо мужиков и баба. Автоматы на стене висят. Два. У Леонтия пистолет на поясе. Тот, выхватив из широкого кармана куртки «лимонку», выдернул чеку, в прыжке бросил ее и, перекатываясь вправо, дважды выстрелил. Из окна, вслед за оглушительным взрывом, вылетели двое.

– Пошли! – Георгий вытащил пистолет и снял его с предохранителя.

В руке Левана тоже был пистолет. Гиви вставил рожок в автомат и передернул затвор.

– Желательно не стрелять, – предупредил всех Георгий. – Здесь недалеко туристическая база.

Он, пригнувшись, побежал к зданию. Остальные за ним.

Неожиданно из-за угла показался человек. Сухо щелкнул выстрел. Георгий, упав, тоже выстрелил. Человек с карабином, повалившись назад, ударился затылком о стекло. Георгий вскочил и прыгнул к двери.

Гиви, оскалившись, полоснул длинной очередью по появившимся в проеме окна двоим.

Леван, вскинув пистолет, дважды выстрелил в выскочившего из-за дома мужчину с карабином.

Из дома тоже ответили сухие пистолетные выстрелы.

Георгий, приближаясь к дому, на бегу расстреляв обойму, вставил другую. Передернул затвор, прыгнул и, перекатившись, прижался к стене. Вскинул руку с пистолетом и в упор выстрелил в перемахнувшего через подоконник и упавшего рядом молодого аварца с автоматом.

Гиви, заменив рожок, короткими очередями бил по окнам второго этажа. Оттуда раздавались пистолетные выстрелы.

– Их больше! – крикнул Леван Виктору.

Леонтий вскочил и выстрелил.

Гиви, присев, выпустил пять пуль. Три из них перебили Леонтию оба колена. Тот с криком упал. Гиви, расстреляв рожок, выхватил из-за голенища третий. Вставил. Пуля из пистолета попала ему в правое плечо. Он упал. Подхватив автомат левой рукой, что-то крича, ударил длинной очередью.

Леван, подскочив к пытавшемуся ползти Леонтию, выхватил обоюдоострый клинок и с криком «За Теймураза!» ударил повернувшего к нему искаженное болью лицо Леонтия.

– Отходим! – крикнул Георгий.

Он подхватил выронившего автомат Гиви и потащил его к машине.

Виктор трижды выстрелил, вернулся и поднял автомат Гиви.

Леван выстрелом свалил выскочившего из дома мужчину и рванулся к машине. Из дома не стреляли.

– Только бы не услышал никто, – с надеждой сказал Леван.

– Договоримся, – успокоил его Георгий. – У меня родственник работает в здешнем угро.

– Не набрехал чеченец, – поворачиваясь и глядя на стоявших у дороги четверых вооруженных людей, буркнул Илья. – Уже несколько раз проскочили. Бабич и Богатырь, пригнувшись, перебежали дорогу и стали подниматься в горы.

– Если убитых хватятся, – сказал Денис, – все, кончился наш фарт. Придется пехом топать, и духи будут знать, куда мы двинулись. Ведь сколько народу машину видели. И почти все махали. Значит, знакомые.

– Сейчас первый поворот направо, – указал Борис. – И сворачивай. Мы с Богатырем выходим. Ты отъедешь с километр и тоже бросай машину. По карте разберешься. Мы будем ждать тебя здесь, около поворота.

– Вы сразу к сестре Исы идите, – останавливая машину, предложил Калмыков. – Я выкручусь. Ждите меня там. Хотя, – тут же передумал он, – сейчас Ислану могут веселые минуты устроить. Если хватились этого духа, чья тачка, то наверняка к Ислану нырнут. Он не выдержит и расколется. Он, может, и промолчал бы, если б не мать. Если ее начнут пытать – расколется.

– Нет, – мотнул головой Илья.

Борис и Денис с удивлением посмотрели на него.

– Мне кажется, не сдаст, – уклонился тот от прямого ответа.

Он и Бабич выпрыгнули из замедлившей ход «Нивы».

Денис увеличил скорость и сразу повернул вправо.

– Уходи к тете Тамаре, – твердо проговорил Ислан. – Она отведет тебя в Грузию. Она хорошая женщина. Уходи. От тлеющего табака стало дымить одеяло. Вдруг вспыхнула простыня. И тут же загорелся набитый соломой матрац.

– А ты? – горестно вздохнула мать.

– Со мной все нормально будет, – кивнул он и слабо улыбнулся. – Прощай, мама. Ты хорошая.

Всхлипнув, она взяла сумку и горбясь вышла из дома.

Посмотрев ей вслед, Ислан достал из-под подушки ПМ. Снова улыбнулся.

– Спасибо, Илья, – по-русски проговорил он. – Ты сделал мне лучший в жизни подарок.

Сунув в зубы трубку, прикурил от кресала и, закрыв глаза, с наслаждением затянулся.

– Успеть бы докурить, – пробормотал он, – а то появятся раньше. Конечно, хорошо бы хоть одного убить, но тогда они убьют маму. Поэтому… – Он снова затянулся.

Сделав еще несколько глубоких затяжек, положил трубку и, подняв пистолет, сунул ствол себе в рот. Немного подумав, положил пистолет и выбил тлеющий табак из трубки на одеяло. Снова взял пистолет и нажал на спусковой крючок.

Вышедшая через затылок пуля глухо ударилась о стену. Тело чеченца откинулось назад, и он, оставляя кровавый след на стене, сполз вправо.

Денис остановил машину, подошел к краю пропасти. Усмехнулся. Повернувшись, увидел медленно поднимавшийся по узкой горной дороге «каблучок». Сплюнув, пошел ему навстречу и, остановившись, замахал рукой. Сухо щелкнул выстрел из пистолета с глушителем. Денис подошел к убитому, поднял автомат и бросил в пропасть. Затем поволок бандита к «Ниве».

«Каблучок» остановился.

Смуглолицый водитель с зеленой повязкой на лбу вышел. Увидев русского, рванул с плеча автомат.

– Перекур! – Бабич уселся на камень. Вскочив, тоже побежал.

– Зря Денис так решил, – недовольно проговорил Илья. – Где он нас найдет? Вдруг у этой бабы боевики? Или хахаль какой из этих ваххабитов. К тому же и она может…

– Значит, будем ждать около, – ответил Борис.

– Около чего? – насмешливо поинтересовался Илья. – Ты там хоть раз был? И я не был.

Послышался длинный гудок автомобильного сигнала.

Оба упали на живот и вскинули оружие.

И снова раздались сигналы, на этот раз короткие.

Борис, достав бинокль, подполз к камню и приложил бинокль к глазам. Изумленно выругался и встал.

Илья удивленно взглянул на него.

– Денис! – бросил Бабич и, подхватив автомат, побежал вниз, к стоявшему у обочины белому «каблучку».

– Что? – открыл рот Илья.

– Его убили русские, – убежденно сказал крепкий бородач. – Мать говорит, что вошли двое безбородых в камуфляже. Потребовали еды и воды. Ислан им что-то сказал. Один ударил его. Она воспользовалась этим и убежала. Он, видимо, ударил кого-то. Его пристрелили и подожгли дом. – Нам он разрешает делать все так, как нам нужно, – усмехнулся бородач.

– Ты веришь ей? – насмешливо поинтересовался седобородый старик. – Вся их семья – собаки. Хасан не пошел на войну. Ислан тоже не пошел. Ему отрубили ногу и пальцы. Хасану – голову прямо перед домом. Я не верю женщине.

– И все-таки говорить надо именно так, – заметил русоволосый здоровяк. – Разведка федералов пыталась что-то узнать у инвалида и старушки. Ей удалось сбежать. Ислан вступил в схватку и был убит. Русские убили…

– Двое убили шестерых джигитов, – сказал старик. – Нет, здесь были те, кого привел грузин. И не меньше пяти или шести человек. Хорошие бойцы, – признал он против воли. – И они были у него. Отпустили женщину и убили Ислана, чтобы он ничего не мог сказать. Надо сообщить нашим – пусть берут «Ниву» Маслана, а тех, кто в ней, пусть уничтожат. Живыми они не дадутся. Опытные, собаки, и пришли за кем-то из рабов.

– Но как они прошли такое расстояние незамеченными? – недоверчиво спросил русоголовый. – Ведь их там искали. Нет, это какие-то обколовшиеся наймиты. Русские вошли в Ичкерию, и они поняли, что запахло жареным. Решили уйти в Грузию, пока не поздно. К инвалиду попали случайно…

– Говорить надо так, – перебил его бородач, – как мать Ислана. Ее увезти и там узнать все.

– Отдадим ее албанцам, – усмехнулся чеченец. – У них свои методы. И плевать, что женщина старая.

– Ты чеченку отдашь? – хмуро спросил старик.

– Нам нужны эти люди, – перебил его бородач. – И они узнают у нее правду.

– Но Аллах, – вздохнул старик, – говорил, что…

– Надеюсь, здесь есть наркоманы со стажем, – оглядываясь на оставленный у камня «каблучок», буркнул Денис. – И кто-то сядет и поедет. И, даст Бог, расшибет свою бритую голову с зеленой повязкой. Кстати, зачем они на башку зеленые ленты цепляют? Они крадучись, перебежками, прикрывая друг друга, подошли к окраине села. Вспомнив объяснения чеченца, Борис с Денисом начали искать дом Малики. И это им удалось. Правда, сами они в этом уверены не были.

– Не ленты, – поправил его Бабич, – а часть исламского знамени. Они – каждый, у кого есть такая повязка, – идут в бой под защитой Аллаха. Среди них действительно полно фанатиков, которые верят в Аллаха и вполне серьезно готовы умереть за него. Но это в основном молодежь. Главари верят в другое зеленое знамя – в баксы.

– А тебе подфартило, – заметил Илья, взглянув на Дениса. – Я думал, уж больше не свидимся…

– Я рассчитывал захватить, – признался Денис, – любой транспорт, вплоть до лошади. И поэтому все равно был бы здесь раньше вас. Правда, опасение было, что нарвусь на группу – и все, пиши пропало. Но дуракам везет! – Он улыбнулся.

Неожиданно Илья громко расхохотался. Борис и Калмыков удивленно посмотрели на него.

– Нашего Христа, – посмеиваясь, проговорил тот, – эти ваххабиты, видать, по самое некуда достали. Угнали твой «каблучок»!

Денис, обернувшись, расхохотался.

«Каблучок» быстро катил вниз по горной дороге.

– Так, – не поддержал их настроения Бабич, – сейчас ищем пункт наблюдения и ждем ночи. К сестре Исы нам так и так заходить надо. Но сначала посмотрим, что там почем.

– Сначала надо хату этой бабы найти, – сказал Илья. – А то затаимся у фазенды какой-нибудь бабы, а это любовница Басаева.

– Его не отпущу, – проворчал Бабич, – даже если это будет последняя секунда в моей жизни. Счет у меня к верхушке этой сволоты имеется, свой счет. Конечно, надежды на то, что хотя бы кто-то сможет мне выплатить его по полной раздаче, маловероятен, но чем наш черт не шутит, пока ихний Аллах дремлет.

– Лично я тоже не против встретиться с этой кодлой, – сказал Денис.

– Может, устроим охоту на Басаева? – насмешливо предложил Илья. – На кой хрен нам кого-то спасать? Айда в Грозный! И навалимся на Басаева и Хаттаба. По разу выстрелить успеем, а больше и не надо. Ну так как, в Грозный потопали?

– Хватит! – оборвал его Борис.

В Чечне начались боевые действия. Подсчитываются затраты на проведение кампании. Как это ни кощунственно звучит, человеческая жизнь тоже имеет свою цену. День жизни солдата на войне правительство оценивает в 810 рублей. Офицера – в 950 рублей. В случае гибели военнослужащего его семье должно быть выплачено единовременное пособие в размере ста двадцати окладов денежного содержания и двадцати пяти окладов на каждого члена семьи. Но разве это заменит детям погибшего отца, жене – мужа, родителям – сына? Конечно, полученные деньги – хоть какая-то поддержка на первое время членам семьи погибшего. Если с офицерами и солдатами, пострадавшими на чеченской войне, есть хоть какая-то ясность, то куда сложнее с гражданским населением. По статистике, в современной войне на каждого погибшего человека в погонах приходится 10–15 мирных жителей. Сколько стоят их жизни? А почему почти все мотострелки и разведчики не в касках, а в каких-то пиратских косынках? Железные шлемы-каски образца 1941 года не спасают ни от пули, ни от осколка, а только мешают при движении. Современные же «сферы», надежно защищающие голову от выстрелов снайперов, есть только у самого крутого спецназа ФСБ – «Вымпела» или «Альфы». Почему бы не дать их каждому воюющему с террористами на Кавказе? По оценкам специалистов, только одна эта мера сразу уменьшила бы наши потери почти на треть.

Малика, налив в стакан запаренного яблоневыми листьями кипятка, вздохнула и открыла пол-литровую банку варенья. Положила чайную ложку, взяла кусок хлеба из соевой муки и вошла в комнату. – Я сейчас принесу мед. – Поднявшись, Малика шагнула к двери.

– Попей, мама. – Она поставила стакан и тарелку с куском хлеба на табурет около кровати, на которой лежала заболевшая мать.

Ночью у нее неожиданно разболелась голова и схватило сердце. Малика всю ночь не отходила от ее постели. За бессонную ночь девушка осунулась и побледнела.

– Я не хочу есть, – чуть слышно проговорила мать. – Ты сама поешь.

– Мама, – Малика присела на стул, – поешь меду. У меня есть стакан в летней кухне. Я сейчас принесу, ладно?

– Малика, – снова попросила мать, – уходи, прошу тебя!..

– Мы здесь на постоянное местожительство обустраиваемся? – недовольно спросил лежавший за проржавевшей железной бочкой Илья. – Ночь просидели. Скоро обед, а мы, между прочим, не жравши. – В Грозный надо! – недовольно ответил смуглый мужчина в чалме. – Некогда догонять. Ищи машины. Быстро ищи! Хаттаб в Грозном ждет!

– А не ты три пакета супа схрустел? – улыбаясь, напомнил из-за ствола поваленного дерева Бабич.

– Нашел пищу, – буркнул Богатырь. – Я к тому, что надо что-то делать. Время идет, скоро наши заявятся, и тогда…

– Что тогда? – зло спросил Борис. – В доме тишина. Кто там? Оттуда никто не выходит и не входит никто. Сунемся, а там…

– Женщина, – не дал договорить ему тихий голос лежавшего в траве так, что его было невозможно заметить даже метров с трех, Дениса. – Идет сюда.

Борис вскинул бинокль.

– Кажется, она, – сказал он. – По крайней мере на фотографию, что Иса показывал, похожа. Я сейчас…

– Во двор вошли трое, – буркнул Денис. – А вон еще двое.

Малика вернулась в домик. Трое из вошедших во двор остались у ворот, двое направились в дом.

Борис мысленно матерился.

И тут из дома раздался пронзительный женский крик:

– Малика, беги!

Дверь, как от пинка, резко распахнулась, и из дома вперед головой вылетела пожилая женщина.

– Духи! – прорычал Богатырь и сбросил с пулемета охапку пожелтевшей травы.

Хлестко ударил выстрел. И сразу второй.

Один из стоявших у ворот боевиков упал. Еще не успевший ничего понять другой, получив пулю в голову, отлетел к забору. Третий, упав на землю, прикрываясь первым убитым, вскинул автомат.

Денис выстрелил снова.

Боевик с выбитым глазом и развороченным пулей затылком повалился на бок.

Борис с пистолетом рванулся вперед, следом за ним бросился Богатырь.

Выбежавшая из летней кухни Малика, на мгновение опешив, замерла. Она увидела лежащую перед дверью дома мать. И с отчаянным криком, выронив закрытый бумагой стакан, бросилась к ней.

Денис, помня о двоих вошедших в дом, доведя курок до упора, поймал левый косяк двери в крест оптического прицела и ждал.

Один из боевиков, на мгновение показавшись, вскинул автомат, но выстрелить не успел: пуля из снайперской винтовки пробила ему горло.

Бабич, в прыжке сбив Малику и крикнув подбегавшему Илье: «Держи ее!», сместился левее, чтобы не закрывать сектор стрельбы Денису, и стремительно подбежал к дому.

Калмыков скорее инстинктивно переместил прицел на крайнее окно и увидел разбивший стекло ствол автомата. Выстрелил.

Бабич с размаху бросился на землю.

Денис снова выстрелил в окно.

– Охренел?! – заорал Борис. – Чуть ухо мне не отстриг!

Денис, увидев вбежавшего во двор боевика, спустил курок.

Бабич, вскочив, бросился назад.

Илья, забросив кричавшую Малику на плечо, тоже подбежал.

Денис уложил еще одного. И тут по нему с двух сторон ударили автоматы. Он сразу поменял место, перекатившись вправо и назад, поймал на мушку автоматчика из дома слева и выстрелил.

Бабич развернулся и, понимая, что убить с расстояния ста с лишним метров из ТТ почти невозможно, тем не менее трижды выстрелил.

Во двор вбежали еще трое, попадали на землю и открыли огонь из автоматов.

Денис попал в одного. Пули вспороли землю слева от него. Оттолкнувшись руками, он сделал кувырок через спину и, едва коснувшись носками земли, бросил тело за поваленный ствол. И тут же отдал должное меткости противника – в дерево впились шесть пуль.

Илья упал в траву, закрыл собой продолжавшую громко кричать Малику и, косясь назад, вытащил пистолет.

Бабич, в прыжке допрыгнув до автомата, развернулся и выпустил длинную очередь. По нему били трое. И еще четверо пытались достать снайпера.

Бабич, расстреляв патроны в автомате, бросился вперед, под прикрытие бочки, и схватил пулемет. И тут же по бочке застучали пули. Борис, откатившись влево, что-то заорал и, вскинув пулемет, нажал на крючок.

Два автоматчика во дворе стрелять перестали. С соседних домов продолжали палить по снайперу.

Бабич, повернув пулемет влево, длинной очередью заставил трех автоматчиков думать только о собственной жизни.

Денис, вскинув винтовку, уложил одного из четверых слева. Пуля попала в диск пулемета, и он замолчал.

Выматерившись, Борис быстро заменил диск.

– Ты жив? – громко спросил он.

– Вроде да! – рыкнул в ответ Илья.

– А она? – так же громко спросил Бабич.

– Еще раз укусит, – услышал он раздраженный голос Богатыря, – пришибу!

– Похоже, влипли, – проворчал Денис.

По ним стреляли с трех сторон.

– Отходим! – расстреливая диск пулемета, заорал Бабич. – Тащи ее сюда – и уходите!

– Я сама! – пискнула Малика.

– Давно бы так, – буркнул Илья.

Девушка быстро поползла вперед. Удивленно хмыкнув, он двинулся следом.

Денис, постоянно меняя позицию, удерживал пытавшихся приблизиться к ним слева бородачей. Справа боевиков прижимал к земле пулемет, из которого стрелял Бабич. Но усилившийся огонь бандитов заставил его и Дениса вжаться в землю.

– Идите, духи! – снова закрыв собой Малику, процедил Илья. – Я вам подарок приготовил.

Он вытащил «лимонку». И тут все услышали грохот взрыва. Русские и чеченка, обхватив головы руками, застыли.

Дом Малики, словно в кино, на мгновение вспыхнув огнем, рассыпался.

– Летунам пузырь ставлю! – заорал осмелившийся поднять голову Илья.

Штурмовик, развернувшись, снова шел в атаку. Короткая, почти невидимая вспышка под крыльями – и тут же на улице, за домами, грохнул мощный взрыв.

– Там несколько машин, – услышал Илья голос женщины.

– Ты и по-русски говоришь, а то все по-своему лепетала.

– Вы кто? – спросила она.

– Иса послал, – буркнул Илья. – Знаешь такого?

– Мама! – попыталась вскочить Малика.

– Куда? – заорал сваливший ее Богатырь. – Не видишь, что там делается?

Поднявшись, он схватил женщину и, забросив на плечо, рванулся к друзьям.

– Вот это он им дал прикурить! – восторженно блестя глазами, крикнул вскочивший Денис.

Бабич с пулеметом бежал молча.

– Отпусти меня! – громко потребовала Малика.

– Мы от Исы, – едва Илья поставил ее на ноги, сказал Борис. – Он погиб. Ты должна нам помочь.

– Мама! – заплакала Малика.

– Плакать потом будешь, – потащив ее за руку и сунув пулемет Илье, буркнул Борис, – сейчас уходить надо.

Штурмовик еще дважды заходил над селом. С земли по нему стреляли из всего, что могло стрелять. Три машины были объяты пламенем. От одной остался догоравший, разорванный пополам остов. Четвертая, перевернутая взрывной волной, валялась на боку. Вокруг лежали оцинкованные коробки с патронами.

Пожилая женщина, стоя на коленях, протяжно выла, ветер теребил ее длинные седые волосы. У ее ног лежал молодой парень в рассеченном осколками камуфляже. Его голова была разбита.

Несколько боевиков, о чем-то возбужденно переговариваясь, стаскивали в одно место убитых. Раненым оказывали помощь двое мужчин в камуфляже. От других их отличали висевшие на плечах медицинские сумки.

– Надо догонять! – зло прокричал невысокий, с длинной бородой мужчина. – Там они…

– Странно, – покачал головой полковник ВВС. – Нам не говорили, что там есть наши. Далековато разведгруппа пробралась. – Не должны, – кашлянул полковник. – Конечно, если бы дома не взорвали, народ, может, и воспротивился бы. А так что – спать ложатся и дрожат. Не должна Москва остановить нас, – повторил он. – Если такое случится, сразу уйду к едрене матери.

– Может, у них местные, – сказал майор-десантник, – свои разборки. Они же власть никак не поделят. Или кто-то из стодолларовиков почувствовал, что жареным пахнет, и решил отвалить.

– Все может быть, – согласился полковник. – Но летчики молодцы. Накрыли колонну.

– Через Грузию к ним все идет, – сказал седой мужчина в камуфляже. – Вот закрыть там горы, и тогда каюк им.

– Сделаем мы их, – зло пообещал десантник, – если снова не остановят.

Некоторые кремлевские чиновники, и прежде всего руководитель администрации президента А. Волошин, убеждают Ельцина временно приостановить военные действия в Чечне, как минимум – выдержать паузу. В обмен на это потребовать выполнения ряда условий. Во-первых, незамедлительно предоставить России очередную порцию экономической помощи. Во-вторых, тем самым прекратить кампанию по дискредитации российского руководства, развернутую в зарубежных СМИ.

– Странно, конечно, но… – Денис скользнул за большой камень, за которым лежали Бабич, Илья и Малика. – Никого… Я думал, пойдут за нами. Малика встала и, посмотрев в сторону поднимавшегося вверх дыма, что-то прошептала. Сложив руки перед грудью, поклонилась.

– Им летчик делов наворочал, – сказал довольный Богатырь. – Они сейчас своих ваххабитов отмывать начнут. Хорошо, что летун…

– Как погиб Иса? – не дал договорить ему тихий голос Малики.

Осекшись, он замолчал. Беспомощно посмотрел на Бориса. Потом на Дениса.

– Мы из Грузии шли, – вздохнул Борис. – И уже здесь нарвались на засаду. Ну, его и… – Не договорив, махнул рукой.

Илья, благодарно взглянув на него, вздохнул.

– Как же вы меня нашли? – удивилась Малика.

– С Божьей помощью, – буркнул Борис. – Нам вот куда надо, – в Зону.

– Зоны, – поправила Малика. – Это недалеко, километров пятнадцать. По дороге если. Но сейчас…

– Мы по дороге очень даже неплохо прокатились, – усмехнулся Илья. – С ветерком. С нами как с родными здоровались.

– Так это вы в заповеднике у Итум-Кале перса убили? – удивленно спросила она.

Трое переглянулись.

– И «каблучок» у Чапая отняли, – продолжала Малика. – А думали, что это водитель натворил. Правда, разговор шел еще, что к Ислану, брату Хасана, русские разведчики приходили.

– Какого Чапая? – спросил Борис.

– В Грозном есть интендант. Старший по снабжению, Василий Чапаев. Я не знаю, это имя или прозвище. Но что такой есть – точно.

– Вот это да! – удивился Илья. – Выловить бы этого Васька, я б его только за позор фамилии…

– Добраться до этого Зоны без машины трудно? – спросил Борис.

– Сейчас в Грозный караваны идут. Ведь ваши войска вошли в Чечню. Уже несколько станиц освободили. Но им сильного сопротивления не оказывают. А вот…

– Это проблемы армии, – не дал закончить ей Бабич. – Нам нужно в Зоны, – на этот раз он правильно назвал населенный пункт. – Там какой-то Аси есть. У него захваченные в Дагестане русские солдаты. Ты знаешь такого?

– Встречала! – Вздохнув, Малика опустила голову. – Он родственник одного полевого командира. Убийца, пленных расстреливал в ту войну.

– А ты, Иса говорил, – прищурился Бабич, – в ту войну вроде как сначала за Дудаева была…

– Была! – вскинув голову, она обожгла его взглядом. – Потому что верила – Дудаев наш президент и хочет для народа только хорошего. А кому я верить могла? Кому? Яндарбиеву? Но он больше пришелся Москве ко двору. Завгаеву? Так он в девяносто первом году бросил народ и сбежал в Москву. И Гантамирова, который, как мог, боролся с дудаевским режимом, арестовали в Москве за хищения.

– Ладно, – буркнул Борис. – Но, надеюсь, по нашим ты не стреляла?

– Не успела, – по-прежнему вызывающе ответила Малика. – Посмотрела, как дудаевцы себя ведут, и ушла. А тут еще Иса, оказывается…

– Ладно, – снова не дал договорить ей Бабич. – Давай решать, как нам в Зоны добраться. А то мы и так уже два дня потеряли.

– Можно по реке, по Аргуну. Или вдоль берега, там пока постов нет. Я с парнями разговаривала, с рыбаками. Они говорили, что на реке боевиков сейчас нет.

– А сколько это в километрах? – поинтересовался Денис.

– Столько же, – взглянула на него Малика, – сколько и по дороге. Только придется с полкилометра подниматься от реки. Зоны в стороне.

– Ты с нами, – кивнул Борис. – Понимаю, – поднял он руку, заметив, что Малика хочет возразить, – мать там осталась. Но она мертва. И помочь ты ей ничем уже не сможешь. Надо о живых думать.

Чеченка всхлипнула. И тут же подняла голову:

– Хорошо, я пойду с вами и помогу, чем смогу. Только дайте мне оружие, я столько от них натерпелась! – Ее глаза полыхнули ненавистью.

– Держи! – Илья отдал ей свой ТТ. – В подобных ситуациях от такой пукалки только один прок – себе в ухо пульнуть можно. Но если припрет, я предпочитаю гранату.

– Кто много говорит, – заметил Борис, – тот мало делает.

– Да, собственно, мне и не хотелось бы этого делать, – хохотнул Илья. – Лучше вернуться здоровым. Нас там зеленые ждут.

– Все! – Борис поднялся. – Веди нас, Малика.

– А где твой израильский? – спросил Илья.

– На память оставил, – усмехнулся Бабич, – твою пушку схватил. Ох и тяжела дурища! А ствол себе найти здесь не проблема.

– Может, пожрем для начала? – предложил Илья. – А то на пустой желудок как-то и ноги не так двигаются.

– С полным ты бы так не летел, – рассмеялся Бабич. – А то и ее тащил, и чесал – хрен догонишь.

– Так по мне, считай, вся ихняя банда только и поливала, – серьезно, но смеясь глазами, отозвался Илья. – На вас они вообще ноль внимания.

– Что-то нас не выпускают, – пробормотал Николай. – А ты вроде жить захотел! – насмешливо отметил прапорщик. – То, значится, ну ее на хрен, такую жизнь. А теперь и подыхать не хочешь. А гадать – занятие скучное. Что будет, то и будет. Я сначала тоже постоянно чего-то ждал. Того, что освободят. Того, что убьют. А теперь устал от постоянного ожидания. Одного хочу – если сдохнуть, так прежде горло хоть одному духу перегрызть. Я раньше ко всем этим, с Кавказа, спокойно относился. Сам пару раз бывал в Азербайджане. А сейчас я их видеть не могу. Никого, потому что для меня любой кавказец чеченцем будет. Тем, кто тебя и меня бил. Суки! – Он скрипнул зубами.

– Значит, вполне возможно, хлопнут, – спокойно отозвался прапорщик.

– Что? – посмотрел на него сержант.

– А то, что слышал, – так же равнодушно проговорил Сергей. – Может, наши уже вот-вот появятся. Духи нас расстреляют. Или люк откроют, гранату швырнут – и привет. Потом будут по пальцам наши личности устанавливать. И хрен установят. С той войны еще сколько мертвяков в моргах лежит.

– Ну! – помотал головой Николай. – Как это гранату?

– Пожрите, собаки, – услышали сидевшие на потертом ковре парни. – У нас две сигареты есть, – вспомнил Юрий. – Пеплом присыплем и завяжем чем-нибудь более-менее чистым.

В яму бросили какой-то сверток. Люк закрылся.

Юрий, протянув руку, нашел сверток. Развязал и достал два куска хлеба из муки грубого помола и воду в завязанном полиэтиленовом пакете.

– Сашка, – протянул он один кусок другу, – поешь.

– Да иди ты! – огрызнутся тот. – Мне не привыкать. А у этих гнид я ничего не возьму. Лучше сдохну…

– Сдохнуть здесь запросто, – откусив от своего куска, сказал Юрий. – Но лучше вернуться, а потом…

– Ты вернешься, – зло проговорил Александр. – У тебя батя кинет этим гадам зеленью тысяч двадцать и даже не почувствует, что у него что-то пропало! – Он вздохнул.

– Вот поэтому в России жить хорошо никогда и не будут, – грустно заметил Юрий. – Потому что зависть и зависть. Но отец смог заработать эти деньги. И если действительно попросят двадцать…

– Закрой пасть, – недовольно буркнул Александр. Подняв палец, помотал головой. Отрубленный конец все сильнее постукивал горячей, дергающей болью.

– Тебе поменять повязку надо бы. – Юрий увидел, как он рассматривает, морщась от боли, засохшую от крови тряпочку.

– Как снять-то? – выдохнул Александр. – Хрен дотронешься! Все внутри обрывается.

– Мочой, – посоветовал Юрий. – Моча, говорят, обеззараживает. Меня бабушка учила. Я, когда маленький был…

– Может, водой? – взглянул на мешочек с водой Александр.

– Она холодная. Если хочешь – попробуй.

– Конечно! – зло буркнул Александр. – И тебя не спрошу.

Встав, подошел к месту, где они оправлялись. Расстегнул ширинку. Юрий услышал его вскрик.

– Ты чего? – поднимаясь, спросил он.

– Как кипятком обдало, – промычал Александр.

Он сел на нары и попробовал снять повязку. Вскрикнув, потерял сознание.

Юрий успел подхватить его. Сашка почти сразу очнулся.

– Не могу, – простонал он. – Попробуй ты… – Он поднял руку.

Юрий взялся за конец мокрой повязки и вдруг сильно дернул ее.

Коротко ахнув, Саша снова потерял сознание.

Юрий, уложив его, заорал:

– Эй! Дайте бинт и перекись водорода! У него обморок…

– Чего орешь, гяур? – недовольно спросили сверху.

– Палец у приятеля отрублен, – громко сказал Юрий. – За меня скоро выкуп дадут, а потом и за него. А он умереть может. Гангрена…

– Мы скоро вам обоим башка рубать станем, – зло перебил его чеченец.

– Ты чего, дух? – протяжно промычал Александр. – Чуть не угробил…

– Повязки от раны отрывать надо, – подсаживаясь, сказал Юрий, – вместе с гноем. Сейчас бы перекиси водорода…

– Откуда ты знаешь, что и как отрывать надо?

– Я на курсы по оказанию первой помощи при ранениях ходил. Для себя. Солдат должен уметь все. Я же после армии хотел в училище поступить, в Рязанское, – вздохнул он. – Сразу бы, конечно, не то было. Мать вообще не хотела. Но я понял, что бизнесом, как отец, заниматься не могу. Нет у меня этой коммерческой хватки. Жить на папины деньги тоже не смог бы. Вот и решил в армию идти. Мать плакала, умоляла. А отец сказал: «Хочет – пусть идет». Вот и пошел, – он горько улыбнулся, – и на войне побывал.

– А теперь как, – хрипло спросил Александр, – не передумал?

– Теперь тем более, – глухо отозвался Юрий. – Потому что вырастут дети Басаевых и Масхадовых. Племянники и внуки Дудаева. И лет через пять – десять все по новой начнется. Вот я и хочу с них тогда за все получить.

– Что дальше делать, доктор Айболит? – вымученно спросил Александр.

– Короче, так, – укладываясь на траву, сказал Бабич. – Пару часов спим. Потом встаем – и по бережку. – Тсс, – остановил его Денис.

Достав из ранца телевизор, он настроил его и накрыл сеном. Изображения видно не было, но все слышали, о чем говорит диктор.

– Ты бы лучше радио взял, – сказал Илья.

– По телевидению более полная информация.

Все они придвинулись и стали слушать голос.

– С террористами будем кончать, – уверенно заявил голос Путина. – Везде, где сможем, будем их бить. В туалете поймаем, мы их, извините, – его голос на мгновение дрогнул улыбкой, – и в сортире замочим.

– Клево! – одобрительно прогудел Илья.

Премьер Путин публично заявил, что мочить террористов будем даже в сортире. Но попробуй достать до нужника Басаева или Хаттаба… Конечно, для уничтожения штаба или полевого лагеря бандитов хватило бы одного из тридцати стоявших на боевом дежурстве в поселке Татищево Саратовской области ракетных комплексов РС-12М. «Тополь-М» способен доставить боеголовку весом в 1,2 тонны на расстояние свыше 10 тысяч километров. Но это слишком дорого, а потому нецелесообразно (так говорят специалисты-ракетчики). Специалисты из ГРУ утверждают, что недавно мы вышли на второе место в мире по созданию средств наблюдения и электронно-оптических преобразователей. Разведчики с ними могут работать в любых погодных условиях. Такие приборы, как «Кредо-1М» и «Фара-1», способны обнаружить человека на расстоянии от двух до восьми километров. А боевую технику – от 4,5 до 20 километров. Все передовое в науке обычно идет на защиту родины, для армии. Но эта война показывает, что у нас не так.

– Да, – проворчал Илья, – того и гляди в реку нырнешь, а высоковато, это называется – бережком вдоль реченьки.

– Дальше спустимся к реке, – отозвалась Малика.

– А на кой нам вообще река нужна? – недоуменно спросил Богатырь. – Никого нет.

– Сейчас люди боятся выходить, – вздохнула Малика. – Дома, бывает, убивают. А уж если где-то попадешься…

– Так ведь Басаев у вас герой национальный, – не выдержал Денис. – Вы ему оду пели и чуть ли не…

– Не у всех! – резко перебила она. – У вас тоже по Сталину многие плачут до сих пор.

– Хорош вам, – буркнул Борис. – По воде звуки расходятся, как в горах, даже лучше. Так что не базарить.

Четыре темных силуэта неторопливо двигались по скалистому берегу реки.

Небо начало сереть скорым рассветом.

Малика остановилась.

– Немного осталось, – прошептала она. – Но сейчас лучше уйти вверх. Здесь небольшой поселок, несколько домов. Я слышала, что здесь какой-то центр по приему наемников. Тех, кто приходит воевать за деньги.

– А что, – не удержался Илья, – сюда и с именем Аллаха подыхать кто-то приходит?

– Вправо! – скомандовал Борис. – Как можно будет остановиться, – шепнул он Малике, – делаем короткий привал.

Ответить она не успела. Все услышали характерный звук взведенного затвора и голос:

– Кто такие?

Малика быстро ответила по-чеченски.

– По-русски кто-нибудь говорит? – раздался тот же голос.

– А чего хочешь? – Илья опередил собравшегося показать, чтоб все молчали, Бориса.

– Закурить бы, а то нам здесь еще почти два часа торчать.

– Сколько вас? – делая шаг вперед, спросил Богатырь.

– Трое. – Навстречу Илье двинулась рослая фигура с автоматом в руках. – Хохол, латыш и я. Ты откуда, земляк? – подходя, спросил крепко сбитый молодой мужчина в прорезиненной куртке.

– Воронеж, – буркнул Илья.

Денис с пистолетом в руке шагнул вперед. Борис, достав прибор ночного видения, всмотрелся и увидел чуть дальше две фигуры.

– А вы что? – громко позвал Илья. – Идите подымим!

– Откуда чапаете? – с наслаждением затянувшись, поинтересовался подошедший.

Борис увидел, как вперед пошел второй. Третий остался на месте.

– Метрах в пятнадцати, – шепнул он Денису, – еще один. Другой сюда топает.

Калмыков кивнул и словно растворился в черных камнях.

– Привет!.. – подойдя, настороженно всмотрелся в Илью коренастый мужчина со снайперской винтовкой.

В коротком слове явно прозвучал прибалтийский акцент.

– Латыш? – делая шаг к нему, спокойно спросил Борис.

– А что? – Тот повернулся к нему.

Борис убрал прибор ночного видения и достал сигарету:

– Держи.

Тот взял. И тут они услышали голос Дениса:

– Все!

Борис ногой по-футбольному врезал прибалту между ног. Илья с шагом вперед коротко и резко ткнул русского наемника в лоб. Подхватив его обмякшее тело, аккуратно положил на камни. Борис сильным ударом в подбородок вышиб из прибалта сознание. Присев, выхватил нож и, запрокинув ему голову, полоснул по шее.

Бесшумной тенью подошел Денис. В его руках была снайперская винтовка.

– Ты говорила, что снайпер. – Он протянул винтовку Малике.

– Кончай с ним, – буркнул Бабич, вытиравший о куртку убитого нож.

– Не торопись, – проворчал Илья. – Он, сука, из России. Интересно, откуда? Где таких псов рожают?

– Действительно интересно, – кивнул Денис. – За ними приедут через два часа, так что время есть. Заодно узнаем, зачем они здесь сидят. И еще что-нибудь.

Илья достал фляжку и полил водой на наймита.

Фыркнув, тот открыл глаза.

– Вы чего, земляки? – испуганно спросил он.

– Где жил-то? – тихо спросил Илья.

– Астраханский я, – торопливо отозвался тот. – А вы… кто?

– Как сюда попал? – перебил его Денис.

Видимо, наймит понял, что вопросы ему задают не сподвижники. Он заерзал и умоляюще проговорил:

– Да я на работу приехал. Вроде деньги хорошие обещали. А потом прижали и говорят: «Или берешь оружие и воюешь, или башку снесем». Я как только наших увижу, сразу к ним…

– Слушай, паскуда, – присев, ласково произнес Илья, – ты сейчас правду скажешь или поймешь, в каких мучениях тебя, суку, мать рожала. Как сюда попал?

Наймит почувствовал, как острие ножа входит ему в пах. Он, сжавшись, замер и торопливо начал:

– Я правду… О-о-о! – простонал он.

– Как же ты из Астрахани сюда попал? – улыбнулся Илья.

– Сто баксов в день обещали. Я уже две недели здесь. Не платят, суки. Говорят, как военные действия начнутся, тогда и…

– Воевал раньше? – спросил Борис.

– В Карабахе.

– Зачем вас здесь оставили?

– Какого-то летчика ищут. Его около Гудермеса подбили. Он еле тянул.

– Через какое расстояние еще посты есть? – резко спросил Денис.

– Через километр.

– Чьи люди здесь? – неожиданно задала вопрос Малика.

– Радуева. Его самого нет. А люди его…

– Вроде все выяснили, – усмехнулся Илья.

Присев, забил в рот начавшему извиваться наймиту кляп. Поднявшись, сильно пнул его между ног. Борис, присев, достал нож.

– Вы нашим парням живым яйца отрезали, – прошипел он, – и уши мертвым. Я до твоих яиц дотрагиваться не буду. А вот… – Оттянув за верх ухо наемника, мгновенно отсек его.

Брызнула кровь.

– Быстро больно, – процедил Илья. – Я как вспомню мужика с ошейником, перестаю человеком быть. – Он резким ударом сломал нос астраханцу.

Денис, направив ствол с глушителем на лоб наймита, нажал на спусковой крючок.

– Ты чего?! – вскочил Илья. – Жалко стало?! – шагнув вперед, угрожающе спросил он. – А?…

– Уподобляться им не хочу, – брезгливо проговорил Денис. – Сразу не убили – для него это уже мучение. А так… это методы ихние. Не надо.

– Вообще-то ты прав, – хмуро согласился Бабич. – Просто русская ведь сволочь! – Он плюнул на труп наемника.

– Здесь обычно те воюют, – вмешалась Малика, – за кем в России страшные преступления. Много убийств или еще что-то в этом роде.

– Но все равно понять тех, – повернулся к ней Бабич, – кто в России совершает преступления и пусть даже стреляет в милицию, можно. Он преступник. Но чтобы вот так… Мразь!

– Их в воду надо, – проговорил Денис. – Подумают, что сбежали.

– Сейчас камешки подвяжем, – кивнул Богатырь, – и пусть плавают.

По данным ГРУ, на территории Чечни множество боевиков из числа иностранных граждан – албанцы, арабы и многие другие. Также есть завербованные на Украине, в Прибалтике (из трех бывших союзных республик, меньше всего наемников из Эстонии), и, как это ни странно, из исконно русских краев. Интендантом с начала боевых действий был не кто иной, как Васька Чапаев (истинные ли имя и фамилия, неизвестно).

– Это Зоны. – Малика махнула рукой в сторону большого села. – Говорят, он ранен был, – ответила Малика. – И вроде бы на лечение куда-то уехал.

Борис поднял бинокль.

– Их полно здесь, – недовольно проговорил он.

– Что делать будем? – покусывая травинку, спросил Богатырь. – Для начала бы перекусить не мешало. У тебя там знакомых нет? – взглянул он на Малику. – Я говорю о тех, кто…

– Есть. Мой давний жених. – Малика грустно улыбнулась. – Али. Он не был с ваххабитами, но, говорят, помогает им. Он неплохой химик и вроде как изготавливает взрывчатую смесь…

– Вот бы суку выцепить, – высказал общее мнение Богатырь.

– Значит, твой бывший? – усмехнулся Борис. – Отпадает. И вообще идти тебе туда нельзя. Мало ли, встретишь кого из знакомых, которые про Ису знают. Но что-то делать надо.

Некоторое время все молчали.

– Я пойду к Малику Тарпиеву, – сказала Малика. – Он помогает выкупать пленных и передает их ингушской милиции. Я это знаю точно.

– Я пойду с ней, – вызвался Денис.

– Докуда мы сможем вас проводить? – спросил Борис.

– Я не знаю, живет ли он сейчас здесь. Я видела его в последний раз полгода назад. У него отец старейшина, уважаемый человек.

– У вас еще и старейшин уважают? – насмешливо изумился Борис. – Вот бы никогда не подумал.

– И зря не подумал бы! – сердито бросила она. – Благодаря старейшинам многие…

– Сейчас бал на тонущем корабле ваххабитов, – перебил ее Бабич, – правят страх и отчаяние. Вот войсковая контртеррористическая операция… – кивнул он и неожиданно рассмеялся. – Я балдею от Путина! То фигу боевикам кажет, то в сортире их мочить хочет и название придумывает – контртеррористическая операция, – раздельно проговорил он. – Молоток мужик! Так вот, как эта самая операция началась, заметались. И эта сволочь, Салман Радуев, его, кстати, в народе свинопасом зовут, куда-то пропал, а то все время светился. Что у вас о нем слышно?

– Зря мы ее отпустили, – сказал Илья. – И Денис еще поперся. Нарвутся… Он закрыл глаза. Илья в бинокль начал рассматривать подходы к скале, на которой они лежали.

– Тогда будем думать, как и что делать, – проворчал Бабич. – А сидеть и смотреть в небо нет ни времени, ни желания. – Перевернувшись на спину, он добавил: – Я покемарю. Через сорок минут толкнешь меня и отдохнешь сам.

– Надень. – Малика протянула Денису зеленую ленточку с вышитыми на ней арабскими буквами. Поморщившись, Денис пошел за ней.

Денис обвязал ею голову.

– Так?

Малика поправила ленточку.

– Ты из отряда Бараева, – серьезно проговорила она. – У него есть специальный отряд из славян. Они переодеваются в форму российских солдат и расстреливают население. Или совершают что-то в этом роде. Настраивают жителей против федералов.

– Хорошенькая роль! – буркнул Калмыков. – А если здесь есть кто-нибудь из его отряда? Тогда как?

– Будем надеяться, что повезет.

Малика поправила наброшенный на плечо ремень снайперской винтовки, взятой Денисом у убитого боевика; у самого Дениса был автомат астраханского наемника, а за поясом сзади торчала рукоятка ТТ.

– Если за ремень, – сказала Малика, – то пистолет нужно носить спереди, справа. Сзади оружие не носят.

Денис засунул пистолет за пояс впереди.

– В разговор не вступай, – продолжила инструкцию Малика, – даже если будут говорить по-русски. Ты мой боевик.

– А разве женщина имеет право…

– Я чеченка, – напомнила она. – Ты – славянин.

– Понятно! – Денис улыбнулся.

Отстав от нее на два шага, он пошел следом. Малика вдруг лукаво улыбнулась.

Они вышли к первым домам станицы.

– Здесь русские живут, – не поворачиваясь, тихо сказала она.

– Я это понял, – шепнул Денис.

Почти все дома были без дверей. Вместо стекол, как это было в доме Ислана, на окна были натянуты куски полиэтиленовой пленки.

Он уловил взгляд справа и, покосившись, увидел худого, явно славянского происхождения пожилого мужчину в накинутом на голые плечи старом кителе.

– Сволота! – услышал Денис его дрожащий от ненависти голос. – Наши придут, тебя на первом суку вздернут, гадина!

Он заметил, что во всех домах поспешно закрывали проемы окон изнутри.

– Видать, тяжко русским у вас в раю мусульманском, – процедил он.

– Не только русским, – ответила Малика. – Но русским хуже всех.

– Малика! – услышали они мужской голос.

Денис мысленно обложил себя матом. Рассматривая дома русских жителей станицы, он ослабил внимание и не заметил вышедших из третьего справа от них небольшого, крытого соломой дома троих бородачей.

Она что-то сказала по-чеченски. Двое бородачей пристально смотрели на Дениса. Первый, кивнув на него, о чем-то спросил ее. Она ответила. Он услышал:

– Бараев.

Чеченец сразу потерял к Денису всякий интерес. Двое других насмешливо и, как показалось Денису, с презрением некоторое время рассматривали его.

«Не жалуют борцы за чистоту ислама своих славянских помощников», – мысленно усмехнулся Калмыков.

Он увидел, как Малика, засмеявшись, поправила на плече ремень винтовки, пошла дальше, и двинулся за ней.

И тут из дома, из которого вышли трое, раздался душераздирающий женский крик.

Судорожно глотнув, Денис, не замедлив шага и внешне никак не отреагировав на это, продолжал идти за Маликой.

Крик раздался снова. Глухо лопнул выстрел.

– Женщина сына прятала, – замедлив шаг, дав возможность Денису догнать ее, проговорила Малика. – Она русская. Муж чеченец. Он умер. А сына она на войну не отдавала. Он в горах был. Пришел, за ним и явились. Ему пятнадцать лет.

– Пацанов на войну тащат, – зло буркнул Денис. – Духи…

– В четырнадцать лет мальчик в Чечне уже мужчина.

– А почему ты не замужем? – вдруг спросил Денис.

– Вот дом, – ушла она от ответа. – Зайдем. Ничего не проси, даже воды.

– И не стал бы, – процедил Калмыков. – Яду накапают… духи!

– Я тоже чеченка, – остановившись, повернулась к нему Малика. – Не надо так говорить обо всех. Я пять лет училась в России и знаю, что не все русские прекрасные люди. – Вздохнув, повернулась и пошла к калитке большого дома.

Почувствовав легкое прикосновение, Борис, еще не открыв глаз, перекатился через спину и вскинул руку с пистолетом. – Где же Денис с Маликой? – посмотрел на часы Борис. – Уже полтора часа прошло.

– Трое, – услышал он шепот Ильи. – Снайпер, пулеметчик и автоматчик. Нет, – тут же поправился он, – вон еще четверо!

Борис, не поднимаясь, развернулся и подполз к краю скалы. Осторожно выглянул из-за камня. Увидел неторопливо идущих по направлению к ним троих, а чуть сзади еще четверых бородачей.

– Начнем, – взявшись рукой за покрывавшую пулемет пленку с каменной крошкой, шепнул Богатырь.

– Они не за нами, – уверенно проговорил Борис. – Открыто идут.

– Ну и что? – оскалился Илья. – Мы их сейчас и сделаем. Пока не ждут.

– Ты забыл, – сказал Бабич, – Малика с Денисом там.

Илья приглушенно выматерился.

Боевики, свернув левее, обогнули скалу и, провожаемые взглядами русских, спустились к реке. Пошли вправо по берегу.

– Куда это они? – проворчал Богатырь.

– Черт их знает! – Бабич потерял интерес к боевикам. – Покемарь. – Устраиваясь перед камнем, он взял бинокль у Ильи.

– Пожрать бы, – перевернувшись на спину, вздохнул Илья. – В животе что-то здорово сосет. Так и кони двинем. Если увижу кухню, – мрачно пообещал он, – пойду в атаку. Хоть нажрусь перед смертью.

– Посмотри на тех, – услышал он напряженный голос Бабича, – на реке. Еще идут?

Илья, развернувшись, пополз влево. Приподнявшись, тут же упал.

– Возвращаются, – шепнул он.

– Ведут кого-то, – проговорил Бабич. – Точно, – кивнул он. – Боевики ведут нескольких чеченцев, молодых мужиков. Ого! – услышал Илья. – У них руки колючкой связаны. А еще двух славян и бабу, тоже славянку. Охраны возле них четверо. С автоматами.

Мужчин с закрученными колючей проволокой руками и женщину в разорванном на груди платье провели к реке.

Борис переполз к Илье.

Прошедшие раньше стояли там. Пленников выстроили на кромке скалистого берега. Боевики отошли. Один из них что-то коротко проговорил, и сразу раздались автоматные очереди.

Крикнуть успела только женщина, до конца придерживавшая порванное на груди платье.

– Духи! – прорычал Илья. – Ну сучары! – Он бросился к пулемету.

– Еще одно движение, – услышал он звенящий от злости приглушенный голос Бабича, – пристрелю!

В спину ему упирался пистолет.

– Сделаем дело, – не отводя ствола от мгновенно вспотевшей спины Богатыря, продолжил Бабич, – гуляй как хочешь. И запомни – больше повторять не стану! Ты уже второй раз это делаешь. Третьего предупреждения не будет.

– В натуре шлепнул бы? – спросил Илья, когда Борис убрал пистолет в кобуру.

– Наблюдай, – ушел от ответа Бабич.

– Шлепнул бы! – усмехнулся Богатырь. – Я понимаю, что ты прав, – подползая к камням, проговорил он, – но как увижу…

– Они еще не ушли.

Илья затих и, тяжело вздохнув, подполз к замаскированному пулемету. Борис наблюдал за берегом.

– А говорят, они мусульман хоронят, – пробормотал он, увидев, как боевики толпой возвращаются в станицу. – Впрочем, эти, наверное, по их мнению, продались гяурам. Вот псы, совсем в башке ничего нет! На Россию полезли, Кавказ отделять. Это нужно быть дубоголовым, чтоб до такого додуматься. Наши ради Афгана сколько парней положили, чтоб не отдавать стратегически важное место. А то помощь какую-то свободолюбивому афганскому народу придумали… Этот свободолюбивый нам в спину стрелял. И Бен-Ладен там был, террорист мирового масштаба. Штаты за него бабки отстегивают. А у нас… – Недовольно поморщившись, махнул рукой.

– Чего ты? – услышал он голос Ильи.

– Как они там, – спросил Борис, – не идут?

– Не видать.

– Ты это, – подполз к нему Бабич, – за ствол на спине… извини.

– Проехали, – буркнул Илья. – Я бы, наверное, так же сделал. Просто я последние годы мордобоем занимался – бои без правил… Вот и потерял чувство опасности. Увидел – и вперед.

– Подожди, – усмехнулся Борис, – то ли еще увидишь. Нам назад топать придется. А война, похоже, все больше их пугает. Вот и свирепствуют, суки. Какой-нибудь новый террорист может объявиться, вроде Басаева. У русских память короткая, все быстро забываем. Знать, что рядом, в Чечне, на территории России, живет террорист, который захватил в Буденновске беременных женщин, медиков, – и ничего не сделать! Послали бы спецгруппу, и привет, Шамилька! Так хрен на рыло, дождались, пока он в Дагестане воду намутил. И из Дагестана его выпустили. Почему уйти дали?

– Может, базар это? – предположил Илья. – А то бы, по-моему, если б он там был, хрен бы ушел.

– По зеленой, – ответил Борис. – С фарами колонна выходила. Так по крайней мере многие вояки говорят. И кто-то из наших политиков спрашивал: почему Басаева выпустили из Дагестана? Но сейчас, похоже, за них всерьез взялись… Летчик молоток, – вспомнил он штурмовика. – Лихо им жути привил. Не он – положили бы нас там.

– Точно.

– Куда еще? – недовольным шепотом спросил Денис. К ним подошел ушедший раньше парень с двумя заплечными торбами.

Малика вышла из дома через десять минут с седобородым крепким стариком. За ним молча шагали трое парней с пистолетами.

Денис пошел следом.

Старик и Малика вошли в какой-то дом. Вернее, вошел старик, Малика осталась у дверей. Так они обошли четыре дома. Старик заходил, Малика оставалась у дверей. Парни, сопровождавшие старика, молча стояли рядом с Денисом. Он изредка ловил на себе их презрительные взгляды.

Когда подошли к пятому дому, большому, огороженному высоким каменным забором, Малика не вошла даже во двор.

– Он ищет какого-то чеченца, – так же тихо ответила она, – у кого могут быть русские, которых вы ищете.

– Вот так просто ищет – и все? – Денис усмехнулся.

– Сейчас многие так делают, у кого деньги есть: выкупают сами и передают в Ингушетию или выходят на русских военных в Дагестане. Все понимают, что Москва всерьез взялась за ваххабитов. Даже те, которых устраивает жизнь при Басаеве и Хаттабе, все равно стараются помочь. Чтобы быть в глазах русских честными гражданами. Как говорите вы, – неожиданно улыбнулась она, – очки зарабатывают. К тому же нефтепровод закрыли. А он знаешь сколько полевых командиров обогатил? Здесь мини-заводов по переработке нефти множество. Сколько природы попортили! – горько добавила она.

– Ты где в России училась? – спросил Денис.

– Чечня тоже Россия, – напомнила Малика. – А училась в Ленинграде, – она слабо улыбнулась, – в пединституте.

Вышел старик. Малика поспешила ему навстречу. Он, не останавливаясь, подошел к Денису.

– Нет здесь таких, – тихо, чисто по-русски проговорил он. – Их продали кому-то. Я постараюсь выяснить кому. Скажу ей, – мотнул головой на Малику и пошел прочь.

– Я зайду через три дня, – сказала Малика.

– Я сам найду тебя, – остановившись, повернулся к ней старик. – Сюда не приходи. Здесь люди Хаттаба, этой собаки. Они могут заинтересоваться русским. Он не похож на того, кто родину за сто долларов продает. Мои люди вас проводят. И сразу уходите. Навести Манила, он может помочь, если солдаты в его районе.

Подозвав одного из парней, старик что-то тихо ему сказал. Парень, кивнув, быстро пошел вдоль улицы.

– Он не за подкреплением? – насторожился Денис.

– Принесет еды, – упрекнула его взглядом Малика. – И воды. Второй нас проводит.

– Как-то все не так, – качнул головой Денис.

– Где-то севернее, – сказала Малика, – чеченец, чтобы стать боевиком, расстрелял около сорока русских соседей. Мне Малик рассказал.

– Ничего себе! – поразился Денис. – Просто так взял и расстрелял?

– Там идут бои. Боевики заставляют людей рыть траншеи и окопы. Тех, кто отказывается, расстреливают. Не боевики-чеченцы, а другие. Здесь сейчас албанцы есть, арабы, украинцев немало. Но в основном расстреливают арабы. Или черные женщины Хаттаба.

– Во, – вспомнил Денис, – кто такие эти черные женщины?

– Говорят, гарем Хаттаба, – ответила она. – Хаттаб сам любит убивать пленных. Или поручает это женщинам. Те убивают только ножами.

Денис мысленно выругался.

Парень что-то быстро сказал Малике.

– Быстрей, – заторопилась она. – В село арабы приехали.

Денис пошел за ней. К ним присоединился и старик.

– Извините, – осмелился заговорить Калмыков, – но что-то непонятно. Ведь эти ваши боевики воюют за Аллаха. Почему же вы…

– Они не за Аллаха, – перебил его старый чеченец. – Ваххабиты извращают Коран. Кто они такие, чтобы объявлять джихад? Священная война никогда не ведется против граждан своего государства. Она может объявляться высшим духовенством только в целях защиты страны от иностранного нашествия. Когда я был молодым, – продолжал старик, – был объявлен джихад в сорок первом, когда на Советский Союз напали фашисты. А Масхадов своим указом отправил в отставку муфтия Чечни Ахмада Хаджи Кадырова, который отказался объявить джихад России. Масхадов не имел на это права, муфтий избирается и освобождается лишь на конференции алимов, исламских богословов. А сколько раз Кадырова пытались убить! – Старик вздохнул. – По действиям боевиков можно решить, что с именем Аллаха можно все, но это не так. Ислам – одна из самых милосердных и гуманных религий.

– Зачем у тебя был Малик Тарпиев? – зайдя и выпив холодного молока из кувшина, спросил плотный чеченец в темных очках. – Хорошее молоко, – снова отпив из кувшина, кивнул плотный и вышел.

– Ищет двух русских солдат, – отозвался сидевший с четками старик. – Хочет уплатить за них деньги.

– Зачем они ему? – удивился плотный. – Он же никогда не имел рабов. Всегда искал рабочих из нищих чеченцев.

– Не знаю, – перебирая четки, ответил старик. – Вы что делаете? Зачем русских стреляете? Женщины и дети вам что плохого сделали? Ведь Аллах…

– Идут, – опустив бинокль, сказал Бабич. – С ними еще кто-то с котомкой. – Сначала пожевать бы не мешало, – принюхиваясь к двум торбам, облизнулся Богатырь, – а уж потом куда угодно, хоть в Грозный. Там и узнаем, штурмуют его или нет, – подмигнул он Борису.

– Наверное, жратва, – подмигнул ему Илья.

Борис снова посмотрел в бинокль.

Малика и Денис остановились метрах в ста пятидесяти от скалы. О чем-то поговорили с парнем, и тот, отдав две холщовые, соединенные между собой сумки Малике, не оглядываясь, быстро пошел назад.

Борис фыркнул.

– Ты чего? – пытаясь разглядеть, что его рассмешило, Илья приложил ладонь к глазам. Вспомнив о винтовке Дениса, схватил ее.

– Вот что значит женщина у них, – ответил Борис. – Он отдал ношу ей, а не мужчине, хоть тот и русский. Нам бы в России так.

– Да у нас такого тоже полно. – Илья отложил винтовку. – Порой баба такие сумки тащит, что еле ноги переставляет, а мужик идет руки в брюки.

– У нас в России мало женщин, которые оценят то, что ты сумки носишь или еще как-то ей помогаешь. У большинства два критерия настоящего мужчины – постель и бабки. А остальное им шло и ехало. По себе знаю. Если хоть одно не срастается – все, любовь кончилась, остались сладкие воспоминания.

Илья усмехнулся. Взяв бинокль, сказал:

– Идут. За ними вроде никого.

– Как думаешь, узнали что-нибудь? А то наши, может, уже Грозный на уши ставят, а мы здесь торчим. Если наши начнут и горную Чечню отрабатывать – это самое правильное будет, – надо срочно уходить в Грузию. Потом опоздаешь, и будут судить как пособника ваххабитов. Знаешь, сколько из-за взрывов в Москве порядочных уголовников спалилось? Они злы на чеченцев по самое некуда, – усмехнулся Борис.

– А ты своего разведчика включи, – посоветовал Илья. – Он тебе и скажет.

– Телик будет нам докладывать, – улыбнулся Борис, – когда на ночевку встанем.

Илья, приникнув к биноклю, смотрел в сторону селения.

Денис и Малика уже обошли скалу и собрались лезть наверх.

– Мы спускаемся, – негромко сообщил им Борис.

Богатырь взял пулемет, винтовку и спустился первым. За ним Борис с ранцами.

– Ну? – взглянул он на Малику.

– Здесь их нет.

– Может, он просто вам уши тер? – буркнул Илья.

– Старик на ваххабитов из-за Аллаха злой, – улыбнулся Денис. – Чувствуется, он по-настоящему в Аллаха верит. И пытался найти ребят, это точно.

– И что же теперь? – недовольно спросил Борис. – Выходит, их здесь и не было? А нам адресок подкинули просто так?

– Их продали куда-то, – сказала Малика. – Малик узнает кому и скажет. Сейчас посоветовал навестить своего племянника. Тот живет в Рошни-Чу. Это километров десять от Урус-Мартана.

Борис, достав карту, посмотрел и присвистнул:

– Ни хрена себе и мешок сухарей! Это, считай, в пасть к Басаеву.

– А что ты предлагаешь? – спросил Денис.

– Вот духи! – Александр сплюнул. – Как скот возят. Какая разница, где прикончить? Правда, здесь почище будет, – он потрогал постеленный на деревянные нары ковер, – и посуше. Во, – удивленно добавил он, – вода! – А здесь особо и не на что налегать, – хмыкнул Сашка. – Они тоже понимают толк в медицине.

– Где? – спросил Юрий.

– Вот, – он постучал по пятилитровой фляге, – пить можно.

Юрий услышал бульканье воды и характерные звуки глотков.

– Дай, – протянул он руку.

– Мама мия, – удивился Александр, – свечка и спички. Во дела!

Он зажег свечу. Тусклый огонек высветил худые, обросшие ранней щетиной лица парней.

– Да, – увидев товарища по несчастью, Александр покачал головой, – видок у тебя! Как говорит бабуля, в гроб краше кладут.

– Ты бы себя видел, – необидчиво отозвался Юрий.

– Прикидываю…

– А чего нас перевезли?

– Я откуда знаю? – рассматривая при свете горящей свечки перевязанный обрубок пальца, буркнул Александр. – Наверное, кому-то рабы понадобились.

– Но отец обязательно заплатил бы…

– Ты им это говори! Мне-то на кой черт жуешь?!

– Русские, – раздался голос сверху, – ничего не бойтесь. Никто вас не тронет. Некоторое время побудете здесь. Сейчас вам дадут поесть.

Сверху на веревке осторожно спустили большую кастрюлю.

Едва она коснулась земляного пола ямы, веревку, продетую через ручки, сразу вытянули наверх.

– У него, – крикнул Юрий, – палец отрублен! Перевязать бы…

– Сейчас все будет, – ответил тот же человек, и крышка закрылась.

– С чего бы это? – пробормотал Александр. Подойдя, снял крышку, увидел нарезанный тонкими ломтиками хлеб, бутылку молока и две пол-литровые банки с кашей. – Странно…

– Ты это, – предупредил Юрий, – особо не налегай. После голодовки нужно есть понемногу.

– Досталось автобусику, – осматривая микроавтобус с разбитыми боковыми и передними стеклами, изрешеченный пулями салон и корпус, покачал головой Локтев. – И что с ним делать? – повернулся он к подошедшему хозяину. – Видать, давят их наши, – проворчал прапорщик.

– Мотор сними, – буркнул тот. – В общем, все, что цело. Салон новый привезут. Переставите. Нужно снять все за сутки. – Он неторопливо пошел к дому.

– Не успеем, – громко сказал вслед Сергей.

– Должны успеть, – не останавливаясь, буркнул чеченец.

Боевые действия, названные антитеррористической операцией в Чечне, продолжались. Командование учло ошибки прошлой кампании. От тактики «штурмовых клиньев» и «войсковых подков» решено было перейти к тактике «огневого катка». Она заключается в максимальном поражении противника силами авиации и артиллерии еще до непосредственного соприкосновения с ним десантных или мотострелковых подразделений. Второй этап антитеррористической операции начался успешно. Наступавшие части не только прочно обосновались на стратегически важном естественном рубеже – реке Терек, но и передовыми и разведывательными подразделениями вышли к окраинам Грозного. По данным ГРУ, Шамиль Басаев принял решение о переходе основных сил из Чечни в высокогорный район Грузии – Сванетию, чтобы там переждать до весны и возвратиться в свои базовые лагеря в районе Итум-Кале для продолжения партизанской войны…

– В случае остановки, – сказал худощавый чеченец в кожаной куртке Илье, Денису и Борису, сидевшим в салоне небольшого микроавтобуса, – не выходите. Если начнется бой, бейте по тем, кто в камуфляже.

– Ясен день, – кивнул Бабич.

Малика молча собирала винтовку.

Они не успели отойти от скалы, когда увидели бегущего чеченца, который провожал Малику с Денисом.

Малика пошла ему навстречу. Они о чем-то быстро переговорили, и девушка призывно махнула рукой.

Русские, готовые ко всему, осторожно, перебежками, начали приближаться к ней и спокойно стоявшему чеченцу.

– Нас отвезут в Рошни-Чу. Малик отправляет туда автобус со своими сыновьями и племянником. Я верю ему, – увидев, как русские переглянулись, сказала Малика.

– Я тоже, – буркнул Денис.

Около двадцати минут они в тревожном ожидании лежали у дороги. Спокойной была Малика, и, казалось, был уверен, что все будет хорошо, Денис.

Илья через пять минут ожидания выложил рядом два диска для пулемета, пистолет, нож и «лимонку». Сделал он это демонстративно.

Бабич уже несколько раз хлопал себя указательным пальцем по кончику носа.

Из села выехал маленький микроавтобус и остановился рядом с ними. Вышли трое. Двоих Денис узнал – они были со стариком. Третий, крепкий мужчина с бородкой, махнув рукой, негромко позвал:

– Малика, поехали.

Она поднялась и с винтовкой в руках стала спускаться к дороге. Прижав приклад пулемета к плечу, Илья застыл. Бабич поймал на мушку сидевшего за рулем.

– Если что, – буркнул он, – бей по салону. Этих мы сразу положим.

Денис, усмехнувшись, встал и тоже пошел к микроавтобусу.

– Быстрей, – поторопил чеченец. – Сейчас может кто-нибудь поехать.

В салоне они сели сзади. Никто с ними не разговаривал. Микроавтобус тронулся.

Малика поняла напряжение Бабича и Богатыря и, подвинувшись, тихо сказала:

– Верьте им, они помогут. Салим, – она кивнула на мужчину, – единственный чеченский солдат России в Чечне. Он последним уходил из Грозного. С боем.

– Чего же они его сейчас не шлепнут? – недоверчиво спросил Илья.

– Считают погибшим. Конечно, если встретится кто-то из знакомых, будет бой. Но и меня могут узнать.

Бабич, поглядев в затемненное окно, увидел указатель вправо: «Дуба-Юрт. 3, 5 км». Написано было по-русски.

Денис был совершенно спокоен. Зато Илья заметно нервничал. И сейчас, когда Малика сказала о бое, шумно выдохнул.

– Скорей бы, – буркнул он, – а то как мыши сидим.

После того как они плотно перекусили – в торбах было вареное мясо, лепешки, молоко, зелень и мед, – он заметно приободрился. Но в автобусе чувствовал себя явно не в своей тарелке.

Борис понимал его. Он тоже был готов к самому худшему.

Микроавтобус начал притормаживать.

Сидевшие впереди чеченцы, о чем-то быстро переговорив, приготовили к бою автоматы. Русские насторожились. Малика, вставив магазин в винтовку, передернула затвор.

Автобус остановился. Послышалась чеченская речь.

– Переводи, – наклонившись к Малике, приказал Бабич.

– Кого везете? – тут же перевела она. – В Урус-Мартан двоих.

В открытую дверь заглянул смуглый бородач с зеленой лентой на лысой голове. Что-то тихо спросил оставшихся в автобусе мужчину и парня. Ответил мужчина. Лысый исчез. В салон вошел водитель. Дверь закрылась, и автобус тронулся.

Русские облегченно вздохнули.

– Летчика русского нашли, – сказал водитель. – Довольны.

– Суки! – буркнул Илья.

– Если вас спросят, – сказал Салим, – то вы едете в Урус-Мартан. Вас наняли в Грузии, там школа диверсантов. Наняли люди Басаева. Тогда вопросов больше задавать не станут. И запомните: в случае чего все время ссылайтесь на Басаева. Больше шансов уцелеть, его боятся.

– А если на его людей наскочим? – спросил Борис.

– Стреляйте, – улыбнулся чеченец. – С ними только так можно разговаривать.

– Так кто у вас бал правит? – усмехнулся Бабич. – Ведь Масхадова вроде народ президентом избрал. А выходит, он никто. То Радуев блатовал, теперь Басаев и Хаттаб этот. Радуев, правда, сейчас перестал трезвонить. А Басаев все выпендривается. Неужели не понимает, что Россия раздавит его? Ведь против кого попер, сука!

– Кто понимает, – заметил Салим, – тот поддерживает Россию. Не надо было в девяносто шестом оставлять нас. И ничего бы этого не было. Народ избрал Тушканчика потому, что…

– Кого? – переспросил Бабич.

– Масхадова из-за оттопыренных ушей в народе зовут Тушканчиком, – улыбнулся чеченец. – Радуева – Свинопасом. Басаева – Трутнем. Он ведь одно время пчелами занимался.

– Нормалек! – хохотнул Илья. – Тушканчик, Свинопас и Трутень. А Хаттаб кто здесь? Он же вроде вообще откуда-то из Иордании. Какого хрена его здесь терпят?

– Начальник безопасности Масхадова потребовал в девяносто восьмом, чтобы Хаттаб покинул территорию Чечни, и его через два дня расстреляли на площади. Подорвали машину и расстреляли. Отец Басаева назвал Хаттаба третьим сыном. А Шамиль – своим кровным братом. Он им нужен, потому что у Хаттаба связи с Бен-Ладеном. У того полно своих людей по всему Востоку. Сейчас западные страны вопят о том, что Россия нарушает права человека в Чечне. Как бы ваш президент…

– А он не ваш? – усмехнулся Денис.

– Если Ельцин остановит боевые действия, – поправился Салим, – то снова будут взрываться дома, гибнуть люди. Правда, здесь, в горных районах, население не будет поддерживать федералов. На равнинной части – да. Потому что там рабами становятся и чеченцы. Пусть в основном такие, как мы, кто с самого начала был против дудаевского режима, но и весь народ страдает. В горных районах ситуация другая.

– Давай прекратим политзанятия, – буркнул Илья. – В конце концов, это ваши проблемы. Если ты поможешь нам, об этом узнают соответствующие службы.

– Я не помогаю кому-то конкретно, – обиделся Салим, – а исполняю долг гражданина России.

Русские переглянулись.

Чеченец заметил это. Вздохнув, махнул рукой:

– Вам этого не понять. Кавказ…

– Как думаешь, – спросил Борис, – получится у нас что-нибудь?

– Как – что-нибудь? – Салим недоуменно взглянул на Малику.

– Отбивать или выкупать придется? – Бабич начинал злиться.

– Сначала надо узнать, у кого они, эти солдаты. Их взяли люди Султана. Кому-то из солдат отрубили палец. Он ничего не говорил о себе. Второй дал адрес родителей в Липецке.

– А второй кто? Ведь о нем тоже ксива пришла родным.

– Пока точно о втором я не знаю.

– Если выхватим одного Юрку, – заявил Борис, – кто-нибудь повезет его в Россию. Я буду искать и Сашку.

– Почему ты? – спросил Денис. – Мы одна команда.

– Я тоже «за», – кивнул Илья.

– Кстати, как там наши продвигаются? Много погибло? – спросил Борис Салима.

– В этот раз федералы действуют умней. Артиллерия работает и авиация. Конечно, и солдаты гибнут, но единицы. Басаевцы и хаттабовцы здесь понастроили себе укреплений. Считай, все на них работали. Кто не хотел – силой сгоняли. Сейчас кое-где даже расстреливать начали.

– Мы сегодня видели, – сказал Илья, – как у реки стреляли. Ваших тоже. И женщину одну.

– Это хаттабовцы, – помрачнел Салим. – Двое пленных сбежали. Их нашли у одной русской женщины. Солдаты рассказали, кто им помог, вот и убили.

Русские снова переглянулись.

– Здесь все не так, – понял их Салим. – Объявлено, что ведется борьба с бандитами и террористами, а на самом деле это полномасштабная война. У федералов, конечно, преимущество в вооружении. Авиация, артиллерия и единое командование. Но басаевцы и хаттабовцы прекрасно знают местность. Тем более что они готовились к этому, перед тем как пойти в Дагестан. Не могли не понять, что Москва не простит им взрывов в русских городах и в Дагестане, вмешается. У них надежда была, что Дагестан в основном примет их. Там тоже были ваххабиты. Они и сейчас есть. Но расчет был на помощь западных стран. Западу не нужна сильная Россия. С Россией считаются только потому, что у нее…

– …есть полный комплект атомного оружия, – продолжил Борис. – Об этом говорили не раз. Но давайте отойдем от дел мировых, нам свои проблемы решать надо. Насколько мы можем рассчитывать на вас?

– В случае боя будем драться.

– Надеюсь, вы умеете это делать, – сказал Илья.

– Умеем, – улыбнулся чеченец.

– Умотался я, – вытерев пот рукавом, пробормотал Локтев. – Все-таки недоедаем и спим мало… – Хватит, – разозлился Сергей, – соль на рану сыпать. Сил нет. А это значит, что пытаться – только хуже себе делать. Не уйдем мы далеко, физически не сможем.

– Сегодня более-менее, можно сказать, – вздохнул Николай, – кормежка нормальная. И сигарет дали.

– Но настроение у них на нуле, – усмехнулся Сергей. – Видно, наши трут им холку. Видал, как смотрели? На куски бы порезали, дай им волю. Вот если какого-нибудь родственника хозяина убьют, считай, мы свое отжили. Кровная месть, – криво улыбнулся Локтев. – И ладно бы, если б просто убили, а то ведь мучить будут с перекурами, тварюги поганые.

– Как это с перекурами? – не понял Николай.

– Растянут и кнутами стегают. Ты сознание потеряешь – водой обрызгают. Отойдут. Пьют, отдыхают. Захочется кому размяться – снова стегать начнет. Так пока не сдохнешь. При мне чеченца одного насмерть застегали. Он украл что-то, то ли корову, то ли борова. Видать, жрать хотел. Поймали. Вот шариатский суд и приговорил за кражу скотины кнутами его. Долго били. Меня в яму посадили. Я слышал, как он орал. Потом стих. Но звуки ударов все равно слышались. Утром вывели на работу, а там, где он лежал, лужа крови.

– Подожди, у них что, вообще никакого закона нет? Это же какая-то первобытщина. Рабы, кнутами… Головы режут… Это…

– Хуже. А самое плохое, что каждый из нас в этом виноват. Мы это допустили. И воровать им у нас позволили, и вот что здесь теперь творится. В тот раз надо было их добивать…

– Слушай, – подвинувшись ближе, прошептал Николай. – Давай попробуем сбежать. Сам говоришь, в любое время убить могут. Так если уж и убьют, так там. – Он мотнул головой на вершины гор. – Пусть у них, в Чечне, но свободными. А если оружие где достанем, так мы им еще просто так хрен дадимся.

– Я уж знаешь сколько об этом думал? Но слабы мы. Куда мы с тобой рванем? В какую сторону? И где гарантия, что через километр мы снова к ним в лапы не попадем, только к другим? Нас или на месте кончат, или… А так хоть надежда есть, что, может, освободят. Ведь бывает, что кого-то освобождают.

– Но ты сам раньше говорил, что не веришь в это. Мол, если за кого…

– Так, – сказал, усаживаясь на накрытую старым матрацем койку, кивнул Бабич, – будем надеяться, что повезло. Он скоро вернется? – За голову Басаева, – сказал военный в кадре, – выдадут миллион долларов.

– Не знаю. – Малика пожала плечами. – Я буду в другой комнате. – Она вышла.

– Надо сказать, симпотная телка, – буркнул Илья. – Правда, одета, как старуха. Но вроде фигурец нормальный. Мордашка так даже очень ничего, – подмигнул он Денису. – Как на твой вкус?

– Сейчас не об этом думать надо, – ложась на тюфяк под окном, ответил Калмыков.

Борис настраивал телевизор.

– Ты изображение не убирай, – попросил Илья, – может, хоть что-то увидим.

– Особо смотреть не на что. Он на батарейках. Кончатся – и привет. Я взял, чтоб не досуг себе устраивать, а быть более-менее в курсе дела.

Денис подвинулся ближе.

В Генштабе умеют хранить тайны. На вопрос: «Когда начнется штурм Грозного?» – в штабе неопределенно пожимали плечами. В пресс-центре Министерства обороны были более откровенны. Сказали, что, хотя сейчас до Грозного нашим войскам рукой подать, штурмовать город никто не торопится. В Генштабе по этому поводу ходит фраза, приписываемая министру обороны, маршалу Игорю Сергееву: «Труп Басаева для меня важнее российского флага над Грозным». Ас-сабий – это женщины и дети. В хаттабовском руководстве для боевиков говорится, что их порабощают сразу после пленения и они считаются трофеями. Но не убивают, за исключением тех случаев, когда шариат дозволяет проливать кровь, – а шариат дозволяет это всегда.

Сотрудникам ФСБ удалось в ходе специальной операции задержать Ашикова, личного секретаря и переводчика Эмира Хаттаба. Вместе с ним в руки фээсбэшников попал небольшой черный чемоданчик – ноутбук. В компьютере была вся штабная документация Хаттаба: планы боевых операций, дислокация тренировочных лагерей, инструкция по похищению людей, данные о системе контактов различных бандформирований со своими сторонниками в России и за рубежом. А также названия банков, номера счетов. Идет следствие, и о многом рассказывать пока нельзя. Но один документ из компьютера Хаттаба уже сейчас можно огласить. По всей видимости, тот труд – плод религиозно-политического отдела (оказывается, у Хаттаба есть и такой) штаба террориста. В нем очень доступно и на первый взгляд убедительно даются ответы на самые различные вопросы боевиков, вступивших в войну во имя Аллаха. Именно с именем Аллаха, как свидетельствует документ из компьютера Хаттаба, им можно все.

– Здесь такие же, – покачал головой Салим, – как и те, кого вы ищете. Но все равно чьи-то родители будут вам благодарны. Мы завтра освободим их. – Ты же слышал по телику, – повернулся к нему Богатырь, – во всю глотку орут, чуть ли не войной нас пугают. Забыли, суки, как Югославию разделывали, тогда плевать на все было.

– Помощь не нужна? – спросил Борис.

– Мы выкупим парней, – улыбнулся чеченец.

– А насчет наших, значит, узнать не сможете ничего?

– Почему? – вздохнул Салим. – Просто нужно время. Придет Малик и, вполне возможно, что-то сумеет выяснить.

– А в Грозный попасть можно? – неожиданно для всех спросил Бабич.

– Конечно… – Салим не смог сдержать удивления. – Туда сейчас собираются все основные силы. Точнее, видимость основных. Басаев и Хаттаб понимают, что открытую войну федералам они проиграют. И рассчитывают на партизанские действия, на диверсии и террористические акты в России. Также возможно повторение варианта Буденновска, то есть крупномасштабной операции с заложниками. Кроме того, по нашим данным, мы сообщали об этом командованию федеральных войск, боевики собираются использовать мирных жителей в качестве живого щита. А зачем тебе в Грозный? – не смог удержаться он от вопроса.

– За голову Басаева, – серьезно, без улыбки сказал Борис, – дают миллион долларов. Некоторое время нам все равно придется сидеть без дела, а миллион на улице не валяется. Я хочу съездить в Грозный и если не достать голову Басаева, то хотя бы попробовать отделить ее от туловища.

Салим широко раскрыл глаза.

Кавказцы, несмотря на свою горячую южную кровь и взрывной характер, выдержанные люди и умеют не показывать своих чувств. Но Салиму после слов Бориса не удалось сохранить спокойствие.

– Ты понимаешь, чего ты хочешь? – чуть слышно спросил он. – Это же верная гибель.

– Я не сказал, что я буду это делать, – усмехнулся Бабич. – Но посмотреть стоит. Вдруг выйдет? Да, Басаев сейчас весь на нервах и боится собственной тени. Охраны видимо-невидимо. Но и на старуху бывает проруха. Дудаев тоже был мужик не промах, но ведь подставился с сотовым телефоном. К тому же хочется посмотреть Грозный, – засмеялся он. – Я о нем много слышал. Тем более что наши войска еще далековато. Дня три-четыре, и мы уйдем. К тому же вдруг получится и кончим мы Басаева? – подмигнул он Илье. – Чем наш черт не пошутит, пока ваш Аллах дремлет. Насчет того, что нас могут вычислить, – сомневаюсь. Уж больно мы русские, несмотря на бороды. Я уверен, что Басаев и Хаттаб уйдут в горы, как ты говорил. А значит, сейчас в Грозном всякого сброда полно. Конечно, будет вообще класс, если ты с нами пойдешь или дашь кого-нибудь.

– Я – «за»! – поднял руку Илья. – С удовольствием подписываюсь. А ты как? – взглянул он на Дениса.

– По-моему, авантюра чистой воды, но попробовать стоит. Тем более если с нами пойдешь ты, – Денис посмотрел на Салима, – или кто-то из твоих…

– Я пойду, – неожиданно сказала Малика.

Салиму это не понравилось.

– Женщина, – начал он по-чеченски, – ты…

– Эй, – остановил его Илья, – шпарь по-русски. И не наезжай на нее. Это у вас баба не человек. У нас каждый может высказать свое мнение.

– Но она женщина, – недоуменно проговорил Салим.

– Сейчас баба даже президентом где-то заделалась, – усмехнулся Илья. – А на войне лишь бы стрелять умела. Если подстрелят, так перевязать сможем. Голых баб мы все не по разу видели! – Он захохотал.

Малика покраснела.

– Уже по двести пятьдесят, – сказал Борис. – Все равно неплохие бабки, – улыбнулся он. – Значит, дня через три-четыре вернемся, – обратился он к Салиму. – Команда мы сформированная, и поэтому…

– Я могу дать Рамиля, – перебил Салим. – Он не раз бывал в Грозном, у него там есть знакомые. Они противники…

– Отлично. Когда и как лучше туда отправиться? – спросил Борис.

– Лучше с утра, – опередила Салима Малика. – В основном с утра туда идет много машин. Самолеты в дневное время не бьют по дорогам, ведь едет много мирных жителей.

Салим снова недовольно посмотрел на нее, но на этот раз промолчал. Только кивнул.

– Лады, – согласился Борис. – Часиков в пять и тронемся. Сколько отсюда до Грозного?

– Двадцать шесть километров.

– С чего ты-то идти решила? – посмотрел на чеченку Бабич.

– Двести тысяч долларов, – лукаво улыбнулась она, и все мужчины увидели, что улыбка делает ее молодой и красивой, – под ногами не валяются. К тому же мне надо увидеть одного человека. Хотя человеком, – ее глаза гневно вспыхнули, – его назвать трудно.

– Нормальный ответ, – кивнул Борис. – Рамиля давай сюда, – взглянул он на Салима. – По-моему, имя какое-то не чеченское. Он кто?…

– Отец чеченец, так что и он чеченец.

– Он воевать может?

Салим укоризненно взглянул на него.

– Они из пистолета стреляют раньше, чем читать научатся, – засмеялся Богатырь. – Помнишь, мы видели…

– Давай его сюда, – повторил Борис.

Салим вышел.

– Ты знаешь этого Рамиля? – спросил Малику Илья.

– Несколько раз видела. Он молодой, в автобусе сидел на боковом сиденье.

– Нам его внешний вид шел и ехал, – проворчал Бабич. – Солдат он какой?

– Проводник будет, – сказал Илья. – К тому же у Салима там знакомые есть. Вот этот парнишка и сведет нас с ними.

– А вам не кажется, – осторожно спросила Малика, – что ваша затея… – Подыскивая нужное слово, замолчала. Осмотрела всех и остановила взгляд на Борисе. – …Безумна, что ли?

– Безумству храбрых поем мы песню! – расхохотался Бабич. – А говорят, на Кавказе женщина слова не имеет, – подмигнул он Богатырю. Денис тоже улыбнулся. – Одно то, что мы здесь, уже авантюра. Так почему бы не попробовать заработать миллион баксов? Тем более, как я понял, парней твои друзья все равно найдут и вытащат. Я прекрасно понимаю, что в нашей затее возможность успеха ничтожно мала. Но кто знает, вдруг повезет? А вот тебя не пойму. Сама говоришь о полной чепухе нашего предприятия и тем не менее вызываешься идти с нами. А ведь ты – женщина. И рискуешь нарваться на…

– Вы друзья моего брата, – прошептала Малика. – Он вел вас, он помогал вам и погиб. Я просто обязана помочь вам.

– Другой мужик так здорово не скажет, – буркнул Илья.

В комнату вошел худощавый парень. Кивнув, молча осмотрел всех. Следом показался Салим.

– Пойдешь с ними, – проговорил он. – Старший он. – Салим кивнул на Бориса. – Подчиняться во всем. Удачи! – Он вышел.

– Минутку, – поднялся Борис, – а транспорт?…

– Теперь все эти вопросы будет решать Рамиль, – тихо сказала Малика.

– Какое оружие предпочитаешь? – спросил Борис.

– Гранатомет.

– Хороший выбор, – рассмеялся Илья, – но…

– Я стреляю из любого оружия, – перебил его Рамиль. – Особенно хорошо из АКС. У отца был карабин.

– Как поедем? – спросил Бабич.

– Повезем продукты, – ответил чеченец. – На «Газели» с фургоном. Сейчас в Грозный свозят продукты. Федералы сожмут кольцо, и тогда…

– В случае остановки и проверки, – перебил Денис, -

кто мы?

– Мобильная группа из отряда Бараева. У него несколько специальных групп сформировано из славян. Две – только из русских.

– Вот сучары! – проворчал Илья. – Ведь у них и мать, и отец русские. Вообще-то, может, всю жизнь в Чечне прожили…

– Группы созданы из нанятых в русских областях, – хмуро добавил чеченец.

– Хрен с ними, – буркнул Борис. – Но ведь наверняка какие-то документы нужны?

– У меня есть образцы, – сказал Рамиль. – К утру они будут готовы. Вам придется привыкнуть к своим прозвищам, которые будут туда вписаны. Наемники в основном имеют прозвища. Каждый из вас выберет свое.

– А как она? – кивнул на Малику Борис.

– Снайпер. У басаевцев много женщин-снайперов. Есть из Прибалтики. Я встречал и русских.

– Наши от Грозного далеко? – спросил Денис.

– Они идут не прямо на Грозный, а обходят его со всех сторон. Сейчас довольно быстро продвигаются с севера. Они уже у станицы Червленой. Наступают со стороны Хасавюрта.

– А ваши, – поинтересовался Борис, – здорово упираются?

– Сейчас не особенно. Только у Надтеречного канала имеются хорошо укрепленные опорные пункты. В основном сейчас силы басаевцев и хаттабовцев сосредоточены в Грозном, Гудермесе, Шали и Урус-Мартане. Неплохо укреплены Бамут и Ачхой-Мартан. В Бамуте остались бетонные точки от ракет, и поэтому там федералам придется очень нелегко. Укрепляется также южная, горная часть. В Ведено, на родине Басаева, создается хорошо укрепленный район. Федералам необходимо как можно быстрее перекрыть границы с Грузией – ведь в основном оттуда поступают живая сила и оружие.

– Неужели разведка не в курсе? – Илья недовольно посмотрел на Бабича.

– Протесты заявляют, – кивнул Рамиль. – Поговаривают о введении визовой системы. Но это уже не первый месяц. Жена Масхадова, говорят, уехала через Грузию в Европу просить о помощи борцам за свободу Ичкерии.

– Вот суки! – буркнул Денис.

Малика удивленно взглянула на него. Обычно он был сдержаннее.

Параллельно с военными действиями в Чечне идет не менее заметная информационная война, в которую вовлечены воюющие стороны и Запад. Ситуация точь-в-точь повторяет ту, которая сложилась вокруг балканского конфликта, когда весь мир усилиями западных СМИ видел слезы и мытарства мирных косовских беженцев. Россия наконец-то решила навести порядок в собственном доме и покончить с бандитским режимом, доведшим Чечню до феодального, а то и до первобытного состояния. Но Запад крутит все ту же заезженную пластинку чеченских «борцов за свободу». Во всем, разумеется, обвиняют Москву. В Москве взорвались дома, погибли люди. Западные СМИ сообщали об этом как о «…результате непродуманной политики России на Северном Кавказе». Есть нечто удивительное в этом. Недовольство действиями России в Чечне выражается в те же дни, когда в Лондоне проходит следствие по факту убийства в Чечне английских специалистов. Москву призывают «договариваться». С кем?! С теми, кто отрубает головы ни в чем не повинным людям? Кто взрывает дома со спящими жителями? Никакого договора здесь быть не может! Только приговор! А не пора ли и нам, как в советские времена, вновь именовать, скажем, боевиков ИРА (Ирландской республиканской армии) не террористами, а борцами за свободу ирландского народа?

Николай проснулся от грохота откинутого люка и зажмурился от ослепительного света мощного фонаря, направленного ему в глаза. – Они должны сделать, – кивнул он на машину. – Обмойте, дайте все, что я сказал. Они должны сделать машину.

Сергей тоже проснулся.

– Вылезайте! – услышали они.

– В чем дело? – стараясь говорить спокойно, спросил Сергей. – Мы сутки машину делали. Нам хозяин…

– Вылезайте! – повторили сверху. – Или гранату брошу!

– Чего они? – испуганно спросил Николай.

– Сейчас узнаем. – Сергей кряхтя полез по лестнице.

Едва его голова оказалась у края люка, сильные руки, вцепившиеся в волосы, вырвали его из люка и бросили на землю. Резкий удар ногой разбил губы.

Упав, Сергей сжался, пытаясь защитить бока локтями, а лицо ладонями, стиснул зубы.

Локтева били со всех сторон. Били сильно, зло, но бестолково.

Рядом кричал Николай. Сергей потерял сознание.

Человек шесть пинками катали Николая по земле. Потом кто-то что-то крикнул, и избиение прекратилось.

Оставив лежать окровавленных русских у открытого люка, чеченцы ушли к четырем автомашинам. О чем-то недолго поговорив с хозяином, уехали.

К русским подошли двое чеченцев с заткнутыми за ремни пистолетами.

Один из них тронул ногой Николая. Тот застонал. Другой слегка толкнул Сергея. Что-то сказал хозяину.

Присев, хозяин осветил фонариком лицо Сергея и покачал головой. Разбитая правая бровь, расквашенный нос, окровавленные губы. Хозяин перевел луч фонарика на его руки. Внимательно осмотрел их. Даже пощупал. Довольно буркнув, встал. Подойдя к Николаю, снова присел. Осветил лицо парня.

– Сука!.. – простонал тот и попытался плюнуть ему в лицо.

Вместе с кровью Николай выплюнул выбитый зуб и снова потерял сознание.

– Вниз, – поднявшись на ноги, приказал хозяин. – И пусть обмоют и дадут выпить, курить и поесть. Завтра не трогать. – Он пошел к воротам.

Но тут же, увидев стоящий во дворе «УАЗ», остановился.

Коротко простучала автоматная очередь. Раздались громкие, возбужденные крики. Крышка отлетела в сторону. – Я с восьми лет занимаюсь, – вздохнул Юрий. – Он бы меня сделал, если бы не посчитал, что я так, размазня. Ослаб я здорово… – Покосившись вверх, Юрий схватил шоколад и, разломив пополам, откусил. Зажмурился. – Я очень люблю шоколад, – прошептал он.

– Гяуры! – заорал в яму бородатый чеченец. – Брата убили! Собаки!

Пущенный сильной рукой, вниз полетел камень.

Кричавшего пытались оттащить двое. Он, вырвавшись, кричал:

– Выходите! Собаки! Русские сволочи! Выходите!

Юрий и Александр, прижавшись друг к другу, испуганно смотрели наверх.

– Я вам головы отрублю! – потрясая большим кинжалом, кричал чеченец. – Гяуры! Идите сюда! Собаки!

– Вылезайте! – направив на парней луч фонаря, громко приказал другой. – Быстро!

Юрий вжался спиной в стену зиндана и замотал головой.

– Они убьют нас, – прошептал он. – Убьют!..

Парни увидели направленный на них автомат.

Простучала очередь. Пули впились чуть выше их голов.

– Убью! – жестко пообещал второй. – Вылезайте!

Александр шагнул к лестнице. За ним Юрий.

Александр вылез первым и от удара ногой в плечо упал.

– Я сам! – заорал мускулистый, голый по пояс чеченец. – Вставай! – потребовал он. – Дерись.

Смерив его злым взглядом, Александр встал. Он сумел отбить удар ноги чеченца и от сокрушительного рубящего ребром ладони по лбу упал.

Стоявшие вокруг тесной стеной бородачи захохотали.

Очумело мотая головой, Александр, смерив взглядом стоявшего перед ним мускулистого, хотел встать, но снова ударился о землю.

– Собака! – Шагнув вперед, мускулистый пнул его ногой в солнечное сплетение. – Все вы, русские…

– Не трожь его, дух! – заорал Юрий и с шагом вперед впечатал кулак в плечо мускулистого.

Тот отшатнулся.

Остальные чеченцы, на секунду замолчав, рванулись к Юрию.

– Стойте! – заорал мускулистый.

Те остановились.

Чеченец, пружинисто передвигаясь на слегка согнутых ногах, закружил вокруг стоявшего в стойке Юрия.

Тот, не двигаясь, лишь поворачивая голову, наблюдал за ним. Как только чеченец уходил из поля зрения, Юрий мгновенно отпрыгивал и сразу разворачивался.

– Муса! – крикнул кто-то. – Убей его!

Чеченец с коротким криком-выдохом ударил пленного ногой.

Поднырнув, Юрий коротко ткнул кулаком его вниз живота и с криком «кья!», выпрямляясь, ударил чеченца в подбородок. Лязгнув зубами, тот упал. Остальные замерли. Юрий, отскочив к забору, остановился. Он по-прежнему был в боевой стойке. Очнувшийся Александр удивленно смотрел на лежащего Мусу и перевел взгляд на Юрия. Седобородый плотный чеченец вдруг громко расхохотался. Через секунду смеялись все остальные. Седобородый что-то приказал. Двое, подхватив Мусу за руки, потащили его во двор. Седобородый направился к по-прежнему стоявшему в стойке и напряженно смотревшему на него Юрию.

– Хороший солдат, – негромко сказал он. – Иди ко мне. Будешь иметь все, что надо мужчине.

Следя за каждым его движением напряженным взглядом, Юрий отрицательно покачал головой.

– Сдохнешь! – усмехнулся седобородый.

Юрий молчал.

– Если бы согласился, – хмыкнув, потеребил бороду чеченец, – убил бы. Держи, солдат! – Он бросил под ноги Юрию пачку дорогих сигарет.

Юрий наступил на нее ногой, растер и плюнул. Седобородый со смехом махнул рукой.

– Не трогать, – по-чеченски сказал он. – Дайте обоим курить и еды.

– Казбич, – удивленно бросил кто-то, – но ведь…

– Они вели себя как мужчины! – отрезал он. – Избивать пленных легко. Ты на войне докажи свою ненависть. Пленных кровниками не считают. – Старик ушел в дом.

Александра и Юрия спустили в яму. Бросили пачку «ЛМ», три плитки шоколада и бутыль воды. Люк закрыли.

– Нормально ты его сделал, – удивленно пробормотал Александр.

– Они стоят хороших денег, – резко выговорил Мусе седобородый. – Зачем портить товар? Скоро получим деньги. Хочешь крови – поезжай на линию, с федералами и рассчитывайся. – Умеет драться гяур, – удивленно пробормотал он.

Муса осторожно дотронулся пальцами до разбитого подбородка.

– Долго еще? – спросил Борис сидевшую рядом с Рамилем Малику. Денис и Бабич, приняв ленивые позы, держа оружие на коленях, были готовы открыть огонь в любую секунду. Богатырь, подойдя, открыл защелку. Дверца распахнулась Он увидел Рамиля и стоявшего рядом с ним смуглого бородача с зеленой лентой на лбу. Ухватившись руками за боковину открытой дверцы, тот подтянулся и заглянул в фургон. Увидел ящики, несколько мешков и трех русских. Снизу вверх посмотрел на стоявшего перед дверцей Илью. Что-то буркнув насмешливо, спрыгнул назад. Рамиль захлопнул дверцу. Илья закрыл защелку и сел. Борис облегченно вздохнул.

– Мы через Алхан-Юрт поехали, – ответила она. – Машин много. Пробки.

– Здесь ночью колонну боевиков ваши самолеты атаковали, – сказал сидевший за рулем чеченец. – Мост повредили. Речка маленькая, мост быстро починили, но машин много, вот и собрались.

– То-то все в небо поглядывают, – усмехнулся Борис. – Боятся, суки! Да, сейчас пару штурмовиков – и все.

– Пока самолеты колонны не атакуют, – сказала Малика, – этим пользуются боевики. Правда, раз где-то вертолет атаковал машины с беженцами. Но там две машины с боевиками были. Они и спровоцировали – обстреляли вертолет. Думали, он не станет стрелять. А вертолет ударил. Погибло несколько беженцев.

– Беженцы! – снова усмехнулся Бабич. – Собрались бы все и вырвали бороду Басаеву да лысину ему расчесали. Бегут в Россию, к нам. Их и так там полнехонько. И все равно принимают. Русские, они добрые. Этот тоже беженец? – кивнул он на иномарку с доверху набитым прицепом.

Около спущенного колеса возился молодой мордатый чеченец.

– Голимый боевик. А сейчас беженец. Пройдет дальше, посидит неделю-другую, потом автомат откопает и ночью начнет солдатам в спины стрелять. Или вон кобыла, – указал он на что-то сердито кричавшую средних лет чеченку, – наверняка только что снайперскую винтовку положила, беженка! – Он плюнул. Закрыв окно фургона, закурил. Илья и Денис играли в карты. – Жарковато, – взяв бутылку пепси, буркнул Борис. – Все хреново живут – курят мэйд ин не наше, пьют тоже все свежее. Но ничего, – злорадно пообещал он, – войска подойдут, они вам дыры подлатают, и будете Аллаха три раза в день вспоминать. Вместо завтрака, обеда и ужина.

– У них запасов, наверное, по самое некуда, – сказал Богатырь. – Ведь поняли, что наши их доделывать на этот раз станут.

– Может, еще не поняли, – возразил Борис. – Надеются, что остановят войска. Запад-то чуть ли не войной на нас собирается. Ельцин в гробу их видал. Он Путина на свой пост хочет. А тот заявил, что мочить в сортире террористов будет. Так что подводить Путина нельзя. Иначе спокойной старости у семейки ельцинской не будет. На его месте сейчас бы в отставку сдернуть. Пока вроде народ за Путина. А то до выборов еще почти восемь месяцев. Что дальше будет, хрен его знает. Мало ли что в Чечне произойти может. И тогда Путину хана. Вот если бы сейчас выборы президента, Путин бы точняком прошел. А дальше – как масть пойдет.

– Точно, – согласился Денис. – Примаков тоже в президенты метит. А это коммунист голимый. Да еще Лужков. Хотя в столице он более-менее что-то подлатал. Вроде он хозяйственник неплохой. Но вся Россия не Москва. Он зря начал против Ельцина играть. То за него обеими руками был, а сейчас все, враг номер один. Что Примакова Ельцин снял, правильно. Вообще-то мне политика как шла, так и ехала. Но одно знаю точно: в социализм не хочу – ни в развитой, ни в какой другой.

– Он на хрен не упал, – буркнул Илья. Чертыхнувшись, бросил карты. – Пять раз дурак! Ты, похоже, шулер? – Он покосился на Калмыкова.

Денис засмеялся и собрал карты.

– Не желаешь? – взглянул он на Бориса. Тот покачал головой.

– Духов полно, – глядя в окно, сказал Богатырь. – Кое-кого проверяют. И славяне среди них есть, твари подколодные.

– Наемники, – бросил Денис.

– Наемники воюют в чужих странах, – недовольно заметил Борис. – Если против своей страны воюешь – ты предатель. Арабы, албанцы и другие – ладно. Даже хохлы и прибалты – понятно. Хотя, если честно, хохлы все-таки славяне. А вот русаков, сук позорных, – за ноги вешать принародно!

И тут они услышали громкий крик. Посмотрели в окна. Около старого «Запорожца» трое бородачей били прикладами лежащего на земле человека.

– Похоже, чеченец, – сказал Илья.

Борис отвернулся. Закурил. По правой стороне фургона дважды сильно стукнули, и раздался гортанный голос. Русские схватились за оружие. Что-то сказал Рамиль, потом Малика.

– Открывай! – вслед за ударом в дверь фургона услышали они.

– Обидно было бы, – сказал Денис. – Но сами решили, – улыбнулся он. – Только если повезет, куда за деньгами обращаться? Не поверит же никто.

– Посмотрим, – проворчал Борис. – Может, мы ему пару пальцев отхватим. Отпечатки наверняка есть в ФСБ.

Денис улыбнулся:

– А ты сам веришь, что удастся хотя бы увидеть Басаева?

– Черт его знает! – отмахнулся Бабич.

– Как бы нам парней не проворонить, – сказал Богатырь.

– Хорошо еще, Малику нашли. А так вообще был бы голый номер. К тому же Малик все равно, если найдет их, выкупит. Он, видно, себе очки набирает. А может, действительно по идейным соображениям. – Машина тронулась. – Поехали! – Борис выглянул в окно. – На въезде в Грозный обязательно проверка будет.

– Не думаю, – возразил Денис. – Им сейчас не до того. К тому же верхушка наверняка готовится к уходу. Оставят за себя кого-нибудь и прикажут: умирайте с именем Аллаха. Сдадите Грозный – секир-башка сделаем. Они же не бараны и соображают, что добьют их наши. Если, конечно, заграница здорово не наедет. Хотя у нас полный комплект атомного оружия. Сейчас, считайте, все зависит от правительства и от Ельцина. От твоего тезки, – взглянул он на Бабича, – даже больше. Повезло тебе с именем и отчеством – Борис да еще и Николаевич!

Бабич засмеялся.

– Этих мини-заводов полно, – сказал смотревший в окно Илья. – Нефть, похоже, из нефтепровода по всей Чечне развозят и перерабатывают.

– У них три вида бизнеса, – сказал Борис. – Бензин – барыш хороший. Похищение людей – тоже заработок. И контроль над дорогами.

– Ты подкован по чеченскому вопросу, – заметил Богатырь.

– Не так, как хотелось бы, но врага надо знать. И его дела тоже.

– А чего же ты чеченский не выучил? – поинтересовался Денис. – Насколько я понял, ты собирался в эти края.

– Нет, – возразил Борис, – для себя собирал информацию. А учить язык… – Он пожал плечами. – Говорить я бы все равно не смог.

Машина резко затормозила.

– Что там? – Бабич схватил автомат.

Илья с пулеметом в руках выглянул в окно:

– Какая-то колонна. Похоже, заправщики. Что такое? – увидев, что Рамиль вышел, спросил он.

– Бензин везут. Я на главной дороге, а они не остановились. Хорошо еще не расстреляли.

– Бензин в России сейчас дорогой. А сколько эти духи на нем себе денег сделали? – зло спросил Борис. – Ведь перегоняют нефть по принципу самогоноварения, и все дела.

Чеченский бензин продолжает поступать в Россию. Восточная окраина села Кошкельды. Впереди Грезельский мост – пропускной пункт дагестанской милиции. Четыре «нефтяных танка» (так называются автоцистерны для перевозки ГСМ) остановили вооруженные люди в камуфляже. Водители-чеченцы в недоумении. Их хозяева вроде «договорились» на посту о беспрепятственном проезде. Но не ожидали эти самые «хозяева», что на горло их коммерции наступят российские десантники. При задержании колонны едва не возникла перестрелка. Оказалось, что колонну контрабандистов сопровождала крутая охрана – два БТРа и бронегруппа войск России под командованием подполковника МВД. Не секрет, что вооруженное сопровождение нефтеконтрабанды хорошо оплачивается, и счет идет на тысячи долларов. Негодяи в военной форме прекрасно знают, что проданный в России бензин затем «стреляет» в наших солдат в Чечне: на эти деньги террористы покупают оружие, боеприпасы, снаряжение.

– Лихо нас отделали, – промычал Сергей. – Жить надо, – ответил Сергей. Подойдя к машине, взял котомку. Посмотрев, вздохнул и, осторожно повернувшись всем телом, позвал: – Колька, иди. Здесь и смазать раны есть чем, и подкрепимся. Даже мяса положили.

– За что? – простонал Николай.

– Под настроение попали. Видать, досталось им от наших. Приехали за машиной и вспомнили, что русские машину делали. Других не тронули. Хотя кто знает, может, мы не слышали. Но тогда нас первых полечили. – Попытавшись сесть, он охнул. – Похоже, ребро сломали.

– Значит, наши им дают! – В голосе Николая прозвучала надежда.

– Но если успехи армии будут аукаться на нас, – чуть слышно заметил Сергей, – то…

– Собаки русские, – услышали оба голос сверху, – пора на работу.

– Какая работа? Мы еле живые, – сказал Сергей.

– Сейчас сдохнете, – угрожающе бросил открывший люк чеченец. Сверху упали два ошейника.

– Надо идти, – дотронувшись до правого бока, вздохнул Сергей, – иначе действительно прибьют. Да если и пинать начнут, – нацепляя ошейник, добавил он, – мне парочки ударов хватит.

Николай тоже надел ошейник. Сергей, постанывая, полез наверх. За ним Николай. Увидев их обезображенные побоями лица, чеченец оскалился в насмешливой улыбке.

– Погоди, дух, – буркнул Сергей, – дай Бог тебя хватануть, когда наши придут. Сам кончу. Под трибунал пойду, но убью.

Чеченец, взглянув на него, шагнул вперед.

– Тронешь, – бросил Сергей, – убьешь, работать не буду.

Замахнувшись, чеченец удержал кулак и, что-то процедив, соединил цепь с ошейником Сергея и толкнул его. Сергей упал и закричал от боли в боку. От ворот что-то громко и сердито рявкнул хозяин.

– Иди, – не дотрагиваясь до Николая, приказал чеченец. – Надо осмотреть джип. Заводится плохо. Глохнет. И что-то внизу гремит. Надо сделать к утру.

– Мы вчера в ночь остались, – буркнул Сергей, – так нас в благодарность чуть не убили.

– К утру машина должна быть готова.

– Хоть бинтов да какой-нибудь мази дай, – процедил Сергей. – Мы еле живые. Сам же говорил…

– Сейчас принесут, – сказал хозяин.

– Скажи мне полгода назад, – прошептал Николай, – что рабом буду, никогда бы не поверил. Слышал, что чеченцы вроде захваченными торгуют, но как-то не задумывался. А уж о том, что я буду как пес цепной… – Он вздохнул.

– Давай попробуем начать, – увидев, что хозяин по-прежнему стоит у ворот, сказал Сергей. – А то сейчас еще и этот своих костоломов натравит.

Из ворот вышел мальчик лет двенадцати с аптечкой в руках. Его догнала женщина и отдала набитую котомку. Мальчишка подошел и положил аптечку и котомку на капот джипа.

– У мальчишки пистолет за поясом, – шепнул Николай. – Ближе не подошел, козленыш! С пистолетом и умереть бы легче было.

– Как самочувствие? – спустившись в зиндан, спросил невысокий седой мужчина в светлом костюме с цветной косынкой вместо галстука. Сидевшие на нарах парни переглянулись. – Русский я, – правильно понял он, – курский. Правда, давно на родине не был. – Он вздохнул. – Если бы лечил только раненых, не пустили бы одного. Да и видно по роже – шкура продажная.

– Чего же ты у духов делаешь? – зло спросил Александр.

– Помогаю выжить таким, как вы, – спокойно ответил седой.

– Благодетель ты наш! – шутовски поклонился Александр. – Сдерни, пока я тебя по яме не размазал!

– До свидания, молодые люди. – Седой отступил к лестнице и довольно быстро забрался наверх.

– Гнида! – проводил его злым взглядом Александр.

– Может, зря ты на него так? – сказал Юрий. – Он лечит раненых пленных, а ты…

– Что же вы так? – упрекнул врач сидевших за богато накрытым столом чеченцев. – Один-то еще ничего, а второго, видно, били недавно. Да и худые уж больно. Я бы понял, если б они были вашими рабами. Выкуп сейчас вряд ли получите. Сейчас или продают рабов в горные районы, или отправляют на строительство укреплений. А оттуда еще ни один не вернулся. – Ты, Иван, – поднимая рог с вином, проговорил Муса, – русский даже по имени. Но ты – наш!

Сидящие за столом весело загудели.

– Подъем! – скомандовал Рамиль. – Сейчас поедем. – Я бы и баб не выпускал, – буркнул Илья. – В Буденновске их сколько было.

Ночевали они в каком-то старом кирпичном доме. Спали по очереди, с оружием. Всю ночь дали поспать только Малике. Правда, она пыталась протестовать. Не привыкший к подобным вольностям женщин Рамиль прикрикнул было на нее, но неожиданно для всех заступился Илья:

– Не рыкай на нее. Мы по русским законам жить будем. И она имеет полное право на свое мнение.

Явно недовольный этим, Рамиль, однако, промолчал. Группа собралась быстро. Полили из фляжек друг другу, чтобы умыться и заодно освежиться, хотя жары уже не было. Чувствовалось приближение «белых мух».

– Где мы сейчас? – достав карту, спросил Бабич.

– Пригородное. – Рамиль показал на карте. – Осталось совсем немного. Ночью, и даже вечером, опасней. Машин мало. А колонна, которая с нами шла, отправилась в сторону Аргуна. Там тоже укрепрайон сильный будет.

Илья, оставаясь верным себе – война войной, а обед есть обед, – захрустел сухим супом. Денис молча протянул ему оставленную с вечера лепешку и кусочек вяленого мяса.

– А сам-то? – с благодарностью принимая, все-таки спросил Богатырь.

– Я уже поел, – ответил Денис.

– Сели! – приказал Борис и направился к дороге.

Рамиль, заведя машину, смотрел на него. Бабич махнул рукой. «Газель» выехала на трассу и слегка замедлила ход. Борис, сунув автомат в открытую дверь фургона Илье, упершись руками, залез.

– Все помнят, как кого сейчас называют? – спросила Малика.

– Броня, – явно недовольный, ответил Богатырь. – Не могли чего-нибудь позвучнее найти!

– Месяц, – назвал свое прозвище по документу Денис.

– Филин, – усмехнулся Бабич.

– Ты откуда? – посмотрела она на Илью.

– Волгоград. Правда, я там ни разу не был. Попадется «земляк» – и все, сразу поймет, что я не…

– Ты? – спросила Малика Бориса.

– Питер, – усмехнулся тот. – Это на самом деле так, я в Ленинграде родился. Но знать его тоже не знаю.

– Я туляк, – опередил вопрос Малики Денис. – Завербовали в Грузии. Был в тренировочном лагере четыре с половиной месяца. Знаю только членов своей группы. В лицо и по данным в тренировочном лагере кличкам. Сюда пришли группой в шесть человек. Проводник – чеченец. Шли через Аргунское ущелье. Воевать пришел только из-за денег, поэтому обрезание не делал и Коран не изучал. А их что, обязательно заставляют Коран штудировать?

– Боевые занятия чередуются с изучением основных положений ваххабизма. И в Советской Армии раньше боевая и политическая подготовка была.

– Откуда ты все знаешь? – спросил Бабич.

– У меня был один знакомый белорус, – вздохнула Малика, – он рассказывал. Потом у него что-то дома случилось, он уехать хотел. Убили его.

– И правильно сделали, – проворчал Богатырь.

– А почему ты не в кабине? – спросил Денис.

– К Рамилю сядет один человек, он работает на Сахматова, ближайшего сподвижника Басаева.

– Он свой? – спросил Илья.

– Разумеется, – кивнула Малика.

– А в Грозном есть куда?

– Конечно, к родственнику Малика.

– Он надежен? – спросил Борис. – Или будем играть под наймитов?

– Он помогает Малику, но о вас ему лучше не знать. Я говорю о том, зачем приехали.

– Понятно.

Они услышали стук. Из кабины в фургон была проведена металлическая трубка, с ее помощью Рамиль подавал сигнал о приближении к посту боевиков.

«Запросто нас сделать могут, – думал Борис о затеянном им предприятии. – Ну, положим, и мы нескольких человек убьем. А смысл? Где этого Басая вылавливать? Как бы самих не выхватили. Даже если и узнаем, где он, что сделать сможем?» Бабич вздохнул.

Машина остановилась. Все вскинули оружие. Хлопнула дверь, и «Газель» поехала дальше.

– Это сел человек Малика, – поняла Малика, – его хороший знакомый. С ним мы проедем беспрепятственно.

– Антитеррористическая операция, – пробурчал Илья. – Самая настоящая война. И разведка, и контрразведка, и подпольщики есть. Только мне вот что интересно: кого после этой хреновины, лет так через десять, народ, простой народ, по-доброму вспоминать будет? Не торопись, – остановил он открывшую было рот Малику. – Все началось с Дудаева. За него весь народ чеченский выступал. А сейчас…

– Илья, – сказал Борис, – это нас никак не касается. Сейчас мы едем в Грозный и знаем зачем.

– Если честно, то я просто за компанию. Насчет лимона баксов – конечно, хотелось бы, но это все из области фантастики. Неужели думаете, Басая не пытались пришить наши спецгруппы? – насмешливо спросил Илья. – Конечно, пытались. Но ведь не получилось пока.

– Сколько отводишь на всю операцию? – спросил у Бориса Денис.

– Три-четыре дня. Но чуть что – сразу уходим.

– Это понятно, – кивнул Богатырь.

Машина остановилась. Денис с пистолетом в руке, привстав, выглянул в окно. Борис посмотрел в другую сторону.

– Я это, – постучал в дверцу фургона Рамиль.

Малика положила винтовку, взяла пистолет и открыла защелку. Борису понравилась ее предусмотрительность. Рамиль открыл дверцу, Малика поспешно убрала руку с ТТ за спину.

– Через десять минут въезжаем, – предупредил чеченец, – внимание.

– А сказали, что с духом в кабине спокойно проедем, – проворчал Богатырь. Он переложил «лимонку» в нагрудный карман.

– Ты особо ее не лапай, – покосился на него Денис. – А то похоронишь нас раньше времени.

– Хоронить не станут, – серьезно проговорил Рамиль. – Иноверцев они бросают в яму и засыпают. Если с поля боя стараются вытащить и мертвых мусульман, то тяжелораненых иноверцев добивают.

– В случае чего, – предупредил Борис, – держаться вместе. Будем пробиваться из города.

– Если будет этот самый случай, – рассудил Денис, – то, по-моему, никуда мы не пробьемся, но погибнем с честью.

– Не знаю, кто и как погибнет, – буркнул Илья, – но я живым не дамся. Если без сознания возьмут, вены себе перегрызу.

Рамиль вышел. Малика закрыла дверь, защелкнула щеколду. Все замерли в напряженном ожидании. Борис мысленно крыл себя матом. Именно сейчас он понял всю безрассудность своей идеи. Машина остановилась.

– Люди уходят, – сообщил Рамиль. – Уже и из Грозного от войны бегут.

– Правильно делают, – заметила Малика. – Позже басаевцы могут не выпустить мирных жителей, особенно русских. В Грозном много русских, стариков и женщин.

– Русских-то они не выпустят, – заметил Богатырь, – это точно. А что, уже беженцы появились?

– Если из Грозного уходят, – сказал Денис, – то оттуда, где война, конечно, бегут. Но неужели и мужиков выпускают?

– В Чечне мальчик четырнадцати лет, – повторила Малика то, что говорила прежде, – уже мужчина. Особенно в горных районах.

В ходе специальной операции сотрудники ФСБ на административной границе Чечни с Дагестаном задержали чеченку, которая принимала участие в акции Басаева в Буденновске. Ранее она была арестована, но обменена на троих солдат федеральных войск. Чеченка заявила, что Басаев обещал ей работу, жилье и много денег, но ничего из обещанного она так и не получила. В телевизионном обращении она призывала боевиков сложить оружие…

– Зачем они тебе? – спросил сидевшего перед ним Малика лысый бородач со шрамом на лбу. – Ты же не держишь рабов. Скорее всего ты набираешь очки перед российскими властями. Зачем? Неужели тебе нравится жить в демократической России? – Он хмыкнул. Парни, прижавшись друг к другу, молчали.

– Ахмет, – сказал старик, – не надо много разговаривать. Я думал – война отучит тебя от этого. Я плачу тебе деньги. Ты же все равно будешь продавать пленных.

– Ладно, – кивнул тот. – Ты прав. А поговорить иногда хочется. С этими наркоманами и разговаривать не о чем. Арабы языка почти не понимают. Албанцы все время вместе и с другими вообще не разговаривают. Славянский отряд… – Он презрительно хмыкнул. – Понабежали, думали, миллионерами уедут. Шамиль молодец – чуть ли не плеткой их стегает. Правда, есть славяне, которые воевать умеют, но в основном…

– Давай говорить о деле, – сказал Малик. – Я могу забрать твоих пленных?

– Есть еще русская девушка. Из Минеральных Вод.

– Сколько за нее хочешь?

– Тысячу давай. И за солдат по две. Сейчас время такое, много на них не заработаешь. И рабов покупать перестали. Как русские собаки вошли в Ичкерию, то все, не покупают рабов. Даже из горных селений никто не спрашивает. По весне хорошо товар шел, мои джигиты только успевали…

– Пойдем, – недовольно перебил Малик. – Я тебе деньги – ты мне пленных.

– Зачем берешь? – поднимаясь, спросил Ахмет. Надев шапочку, поправив кобуру пистолета, пошел к двери. – Выведите двоих и девчонку! – громко приказал он.

Трое рослых боевиков, поднявшись с ковра, быстро пошли во двор. Малик недовольно смотрел им вслед. Ахмет заметил это и коротко усмехнулся в бороду.

– Твои люди убили муфтия? – негромко спросил Малик. – На перевале, недалеко отсюда?

– Слышал, – кивнул Ахмет, – но там не был. Мы на равнинную часть не выходим. Мы горные волки, – оскалился он в хищной улыбке. – И народ равнинный вроде как ждет русских. В горах русским плохо будет, наши горы мы никому не отдадим.

– Зачем тебе эта война? – решился спросить старик. – Ты же хорошо живешь. Зачем?…

– Ты старый, – пренебрежительно заметил Ахмет. – Тебе тепло и покой нужны. Мы не звали русских, они сами пришли. Президент Масхадов объявил России джихад. Я верный мусульманин и поэтому с оружием в руках, как мои предки…

– Наши предки, – гневно перебил его Малик, – завещали жить с Россией. Да, Сталин ссылал наш народ. Но его нет, давно нет. Все было хорошо. Работали, получали деньги. Дети учились. Вы снова начали…

– Забирай! – Ахмет мотнул головой на вышедших со двора двух парней в рваных камуфляжных костюмах. Один из них, пониже ростом, поддерживал товарища с перевязанной грязным бинтом головой. Его правая рука была закреплена замусоленной, свисавшей с шеи тряпкой. Один из боевиков толкнул невысокую худенькую русоволосую девушку. Испуганно вскрикнув, она упала. Но тут же, плача, поднялась. Глаза всех троих были завязаны.

– В машину, – приказал Малик стоявшим возле светлой «Нивы» двум молодым чеченцам.

Они повели русских к машине. Достав деньги, Малик протянул их Ахмету. Сунув деньги в карман, тот усмехнулся:

– Понадобится – обращайся. Со скидкой достану.

Огладив седую бороду, Малик махнул рукой и пошел к машине.

– Куда вы нас? – плача, спросила девушка. – Я написала…

– Не надо плакать, – повернувшись, сказал старик, – все будет хорошо.

Сергей застонал и, упираясь руками в деревянный настил, сел. – Быстро! – поторопил их боевик.

– Болит, – промычал он. – Точно, ребро сломал, сволота!..

– Надо перетянуть потуже, – посоветовал лежавший рядом Николай. – Может, не сломали, а просто отбили. Я в футбол играл, и однажды меня крепко пнули. Думал, тоже перелом ребер. Проверили – все нормально. Но боль страшная была. Забинтовали потуже недели на две…

– Чем перетянешь? – простонал Сергей.

– Давай я тельняшку порву. – Николай начал снимать тельняшку.

– Оставь! – бросил Сергей. – Холода вот-вот начнутся. Думаешь, нам зимнюю спецодежду выдадут? – Он криво улыбнулся. – Сейчас на работу погонят, – услышал он шаги вверху. – Как вылезать?

– Я помогу, – вздохнул Николай. Широко зевнув, встал.

Люк открылся.

– Вылазьте, гяуры! – недовольно бросил молодой чеченец.

– Почему ошейники не бросает? – Сергей покосился наверх.

– Так их и не снимали, – ответил сержант.

– Вот едрена бабушка! – Сергей потрогал ошейник. – Видать, уже все, сросся с ним. Даже не чувствую.

– А я не спал почти, – признался Николай, – как будто…

– Как лошадей осматривал, – угрюмо проговорил Александр. Каждый из них днем старался выглядеть перед товарищем более-менее спокойным, но ночью, оставаясь сам с собой, приглушенно рыдал. Юрия поддерживала надежда, что родители выкупят его. Но сейчас он понял, что его в любое время могут продать кому-то, и тогда его уже никто не найдет. Он вспомнил, что их перевезли от тех, кто требовал выкуп. А сегодняшний торг хозяина со стариком добил его окончательно. Уткнувшись лицом в плечо Александра, он громко рыдал. Что-то шепча ему на ухо, стараясь успокоить, Александр тоже глотал слезы. Они выплакивали свое отчаяние, страх и боль, не зная, что с ними будет через час или через пять минут. Торги отняли у Юрия последнюю надежду. Кстати, и у Александра тоже. Он надеялся, что Иров выкупит сына, а тот обязательно скажет о нем. Но это оказалось лишь мечтой.

Метрах в трех от них стояли три чеченца и какой-то старик в толстом тулупе. Хозяин в чем-то убеждал его. Тот, изредка цокая, посматривая на русских, покачивал головой. Потом что-то сказал. Хозяин снова разразился длинной речью. Старик, выслушав его, потеребил бороду и, показав один палец, кивнул на Юрия.

– Похоже, нас разделяют, – прошептал тот.

Александр угрюмо смотрел на чеченцев. Хозяин, махнув рукой, что-то приказал. Двое боевиков подошли к русским и толчками погнали их к зиндану.

– Лучше бы там сидели, – спускаясь по лестнице, сказал Юрий. – Точно, он меня, дух, продает.

– Кому я с отрубленным пальцем нужен? – Горько вздохнув, Александр посмотрел на окровавленный бинт.

Люк с грохотом закрылся. Юрий засмеялся:

– Вместе будем. Все-таки земляки, из одной области. Знаешь, а я думал, все, выкупили меня. Но черта с два! Я бы, конечно, и о тебе сказал сразу. А видишь…

– Сейчас война началась, – не дал договорить ему Саша, – так что забудь о выкупе. Вот расстрелять нас они могут. Если наши подойдут ближе, точно расстреляют. Ты хоть кому-нибудь напоследок горло сломай, – попросил он. – Я-то не смогу, сил нет. Машешься ты лихо. Врежь…

– Обязательно, – кивнул Юрий. – Но будем надеяться, что повезет. – Он вздохнул.

Некоторое время оба молчали. Неожиданно Юрий, подтянув колени к подбородку, обхватил голову руками и всхлипнул.

– Ты чего? – опешил Александр.

– Не могу больше, устал, от всего устал! И бояться, и ждать… Здесь ведь постоянно ждешь – ночью, утром, днем. И боюсь, что убьют. Не могу больше! – Качаясь из стороны в сторону, Юрий заплакал.

– Хорош, Юрок, – подвинулся к нему Александр. – Все нормально. Я сам боюсь постоянно. Выйдем мы скоро, – сам не веря в это, сказал он. – Или освободят, или сбежим. Ты же сильный. Помнишь, как ты этому навешал? – Обняв товарища за плечи, тяжело вздохнул. – Не надо, слышь, Юрка, не надо! – По его грязным щекам тоже покатились слезы.

Борис с автоматом в руках и закаменевшим лицом стоял у фургона. Илья и Денис тоже держали оружие наготове. Малика, подняв пистолет, смотрела в окно. – Я тоже пошутил! – расхохотался Богатырь.

– Во двор, – тихо сообщила она, – старая женщина вышла, потом девочка. К ним подошел старик и прогнал их. С ним Рамиль. – Она облегченно вздохнула.

Борис тоже посмотрел в окно. Рамиль что-то сказал невысокому, с длинной седой бородой старику и пошел к машине.

– Готовьсь, – буркнул Бабич.

– Приехали, – услышали они голос чеченца.

Малика открыла дверь. Заглянувший Рамиль отшатнулся. Ему в лицо смотрел зрачок автоматного ствола. Борис выпрыгнул первым, упал, бросил взгляд под машину.

– Зря вы так, – обиделся Рамиль. – Идите в дом, там встретят. Оружие повесьте на плечи, – посоветовал он. – На Кавказе хозяевам, которые вас принимают в своем доме, нужно доверять.

Взяв свои солдатские ранцы и оружие, они пошли к двухэтажному дому. Стоявший у дома старик молча показывал им дорогу. Старик открыл дверь подвального помещения. Потом махнул рукой на вторую дверь и вошел. Бабич снял автомат, ногой толкнул дверь и, задержавшись на секунду, впрыгнул внутрь.

– Чисто, – сказал он.

В небольшой чистой комнате с окошком под потолком царил полумрак. Денис подошел к окошку и, поднявшись на цыпочки, задернул занавеску. Бабич щелкнул выключателем. На полу лежали три матраца, стояли столик и четыре табурета. Посередине – небольшой ковер.

– Холодильник! – обрадовался Илья. – Нормально, – пробасил он, открыв дверцу. – Мясо вареное, молоко. Ого! Вино! – Он достал бутылку из-под шампанского. Вытащил пробку и понюхал. – Класс! – Сделал три крупных глотка из горлышка. – Класс, – повторил он.

– Вполне могли яду подсыпать, – усмехнулся Денис.

– Или снотворного, – заметил Бабич, – чтоб взять нас сонных.

Поперхнувшись, Илья сплюнул. Поставив бутылку на стол, бросился к умывальнику и прополоскал рот. Денис и Борис рассмеялись.

– Береженого Бог бережет, – проворчал Илья.

– Так поздно полоскать-то, – заметил Борис. – Если яд, то жди полчаса. Глаза пожелтеют – значит, хана.

– Если пожелтеют, – пробасил Богатырь, – я эту хибару успею вдребезги разнести.

– «Лимонка» не справится, – усмехнулся Бабич.

Илья расстегнул свой ранец и достал гранату:

– Леван по спецзаказу притащил.

– У тебя там мины противопехотной не найдется? – спросил Денис.

– Тол! – Илья вытащил два брикета тола.

Борис и Денис, переглянувшись, покачали головами. Илья посмотрел в зеркало. Он пальцами расширил веки и взглянул на часы.

– Да брось ты, – попытался успокоить его Бабич, – пошутили мы. Раз приняли, кто же нас травить будет?

– Ты их знаешь? – спросил старик стоявшую у двери Малику. Она встала и, поклонившись, вышла.

– Они друзья Исы. Его убили при переходе грузинской границы. Боевики убили.

Что-то пробормотав, старик, чуть склонив голову, сложил руки перед грудью, закрыл глаза. Огладив бороду ладонями, вздохнул:

– Скажи им – выход на улицу через подвал. Там дверь есть. А ты будешь жить с женщинами.

– Тут дверь, – вернулся из открытой двери справа в углу Денис, – на улицу выходит, к какому-то зданию, длинному такому. – Иса говорил, что он вроде против духов дрался, – вспомнил Борис.

Вошла Малика.

– Хотите есть? – Она указала на холодильник. – Там есть мясо, молоко и вино. Позже вам принесут еще чего-нибудь.

– Вино классное, – кивнул Богатырь. – Не хочешь? Я уже принял с устатку, – подмигнул он.

Малика улыбнулась.

– А там, – повернулась она к углу, – дверь.

– Куда выходит? – спросил Борис.

– Во двор школы. Там сейчас какой-то склад. Школы уже года два не работают. В Грозном, правда, иногда собирают детей, но редко. В селениях школы вообще закрыты. Электричество часто отключают, и газ тоже.

– Дух, который с нами ехал, – спросил Денис, – знает, где мы?

– Нет. Он просто помог въехать в Грозный. За деньги.

– Ясно, – кивнул Денис.

– Малика, – кашлянул Борис, – ты можешь выйти в город? Нам нужно узнать кое-что. Например, где живет Басаев. Или кто-нибудь из так называемых полевых командиров. Разумеется, из тех, кто поблатней.

– В город вы тоже можете выйти, – сказала девушка. – Здесь много славян-наемников. К тому же вы с бородами. Только надо достать американский камуфляж, здесь в таком ходят. Правда, есть и такие, кто в гражданском с оружием, но их часто проверяют. Сейчас население выгоняют на строительство укреплений. Мне старик сказал.

– А кто он есть-то? – поинтересовался Богатырь.

– Дальний родственник Малика.

– Ты где спать будешь? – спросил Борис.

– С женщинами, – кивнула она наверх.

– Тогда вот что. Сегодня же постарайся достать нам камуфляжи. Если надо, и эти ленточки зеленые.

– Вам они не нужны. Вы наймиты и воюете за деньги. Многие славяне приняли мусульманство, но это те, кто пользуется доверием Басаева. Он хочет, чтоб все приняли мусульманство, в таком случае славянам придется драться до последнего патрона. Ведь федералы будут проверять всех. И если увидят… – Не договорив, смешалась.

– Ясное дело! – хохотнул Богатырь. – Скажешь, что пленным был, а у самого обрезано это дело. Хана придет сразу, фээсбэшники и остальное отрежут.

– Не забудь о камуфляжах, – напомнил девушке Борис.

– И посмотри, – попросил Денис, – кто с каким оружием ходит. А то выйдешь со снайперской и…

– Кто с каким хочет. Без оружия опасней, чем с оружием, могут сразу захватить. Раз с оружием – то боевик.

– Разговаривать они между собой могут? – спросил

Борис.

Малика кивнула.

– Да откуда она знает, – пренебрежительно бросил Богатырь, – сидела у себя…

– Я все узнала у Рамиля.

– Вот так-то! – усмехнувшись, подмигнул удивленно посмотревшему на женщину Илье Денис.

– Я знала, куда мы едем, и поэтому узнавала все.

– Это плохо, – буркнул Борис. – Я о том, – заметив удивленный взгляд Малики, объяснил он, – что разговаривать могут. Подойдет какой-нибудь русак, сука, из авторитетных и начнет земляков искать. Хреново! А вдруг еще и знакомый встретится…

– Ну уж моих-то знакомых, – усмехнулся Илья, – здесь наверняка нет.

– Кто знает, – заметил Борис. – В жизни всякое бывает. Вроде веришь человеку, а он таким псом окажется, что хоть стреляйся.

– Бывает и такое, – согласился Денис.

– У меня таких нет, – сказал Илья. – Если только кто из врагов…

– Это еще хуже, – кивнул Бабич. – Просто знакомому можно что-то на уши повесить. Вплоть до того, что воюешь здесь за Басаева. А если враг, ему-то уж хрен по ушам прокатишься.

– Вообще-то точно, – согласился Илья.

– Я пойду, – сказала Малика.

– Подожди, – остановил ее Денис. – Как же она одна? – Он посмотрел на Бориса. – Мало ли что. Ведь ее точно здесь могут узнать. А сейчас время такое, что уволокут басаевцы или хаттабовцы. Одной нельзя.

– С кем-то из нас еще хуже.

– Сейчас должен прийти Рамиль, – сказала Малика. – Вот с ним я и пойду.

– Так он сам, – пожал плечами Борис, – все уз-

нает.

– Но он может уехать, – возразила Малика, – и тогда мы ничего не найдем. Я говорю о местах, где бывает Басаев. Я плохо город знаю, и название улицы мне ничего не скажет.

– Тоже правильно, – немного подумав, кивнул Борис.

– Рамиль зайдет к вам, – сказала она, выходя.

– Нам бы кипятильник какой, – попросил Илья.

– Света часто не бывает, керосинку принесут. Скоро будете обедать. – Посмотрев на Илью, она улыбнулась.

– Во! – заметил он ее улыбку. – Она думает, у меня одна жратва на уме.

– Почему одна? – сказал Денис. – И второе дай, и от третьего тоже не откажешься.

Все засмеялись.

Вернулась Малика. По ее улыбке ребята поняли, что она принесла хорошие новости.

– Гантамирова освободили, – войдя следом, сообщил Рамиль.

– Кто это? – удивился Илья.

Указом президента России амнистирован Бислан Гантамиров, бывший мэр Грозного. Он был осужден на шесть лет за растрату в крупных размерах. Гантамиров объяснял это по-своему: деньги, предназначенные для восстановления Грозного, он тратил на вооружение и зарплату чеченской милиции. В тюрьме Гантамиров провел около четырех лет. После освобождения он заявил, что намерен отправиться в Чечню для восстановления федеральных законов и борьбы с террористами. – В России находятся около трехсот моих сподвижников, готовых поддержать меня в борьбе с бандформированиями. В Чечню я поеду в форме и с автоматом, – отвечая на вопрос журналистов, сказал он. – О чем-то другом думать сейчас рано. Надо воевать.

– Все, ребята. – Повернувшись к сидевшим на заднем сиденье двум парням и девушке, худощавый кавказец в камуфляже снял с их глаз повязки. – Вы свободны. Ты, – он посмотрел на широко открывшую заплаканные глаза девушку, – сегодня увидишь своих родителей. Вас, – обратился он к парням, – самолетом отправят в Москву. Она обессиленно сползла на плечо парня. Тот растерянно смотрел на мужчину.

– Правда? – прошептала девушка.

– Воды! – выскакивая, крикнул водитель.

Открыв дверцу, осторожно вытащил девушку. Подбежавший из остановившейся за «уазиком» «Волги» капитан милиции, открыв фляжку, осторожно поднес горлышко к губам девушки.

– Ты ей лоб намочи, – сказал мужчина в камуфляже.

– Какие сволочи! – вздохнул подошедший подполковник. – Девчонку зачем украли? Гады! – Он плюнул.

– Все, ребята, – услышали они громкий голос, – свободны вы.

Парни, обнявшись, смотрели на открывшего дверь майора МВД.

Ахнув, Николай бухнулся на колени. Сергей уже лежал рядом с колесом черного джипа. Хозяин пнул Колю еще раз. От дома к ним шли трое. Двое несли собачью шерсть, третий – чемоданчик. Наверное, с медикаментами.

– Я сказал, делать! – прорычал он по-чеченски. Опомнившись, повторил по-русски: – Делать надо.

– Да мы шевельнуться не можем, – промычал Сергей. – Я же просил – дай бинтов. А ты сунул аптечку, и все дела. А в ней и не было почти ничего. На, смотри! – Он задрал тельняшку. На правом боку были синяки и темно-красная опухоль. – Как же работать-то? И он тоже не лучше.

– Надо делать! – заорал хозяин. – Завтра должна быть готова! Я вас сейчас вылечу, – он что-то крикнул по-чеченски.

– Ты чего хочешь? – с трудом садясь, спросил Сергей.

– Сейчас сделаем укол, – ответил чеченец, – боли не будет. Надо делать машину, – кивнул он на джип, – или вас убьют. Это машина… – Он замолчал.

– Перетяни мне ребра, – сказал Сергей. – Парнишку вниз отправьте. Я сделаю.

Хозяин недоверчиво посмотрел на него.

– Я говорю, – повторил Сергей, – пусть что-то вроде корсета сделают. Починю я. Парнишку в яму спусти, он мне не нужен.

– Не починишь, – прошипел чеченец, – кнутом кожу спущу!

От дома к нему бежал парень с двумя ампулами и шприцем. Хозяин криком вернул его назад.

– Я помогу, – поднял голову Николай. – Я в них немного понимаю, у приятеля «чероки» был. Я помогу… – Он поднялся.

– Иди в яму, – буркнул Сергей.

– Я не оставлю тебя.

Хозяин, посмотрев на него, вздохнул и быстро пошел к дому.

– Дубина стоеросовая, – сказал Сергей парню, – ведь забьют духи.

– Понятно, – глядя на рисунок Малики, кивнул Борис. – Значит, мы рядом с консервным заводом. Понятно, – повторил он. – До центра далеко. А это что? – Верно, – согласился Борис. – Как она их доведет до ума, надеваем и выходим.

– Аэропорт Северный. Там был один самолет, и тот разбомбили. Правда, еще какому-то складу с горючим досталось. Боевики в ярости. Там пожар сильный, до сих пор горит.

– А как у них настроение? – спросил Денис.

– По-разному. Вроде героями ходят. Грозятся всех русских перебить. Масхадов, Басаев и Хаттаб пока в Грозном. Это точно. Рамиль встретил своего знакомого, тот ему сказал. Армия сейчас где-то у Первомайской. Многие станицы сдаются без боя. Жители заставляют боевиков уходить.

– Что-то уж больно боевики трусливые стали, – недоверчиво проговорил Бабич, – жителей испугались. Ты вон рассказывала, что муфтия своего и то кончили, а тут с жителями справиться не могут.

– Кровная месть. – Малика вздохнула. – Многие боевики как раз из тех селений, у них там родня живет.

– Потом в спины солдатам стрелять будут. Вот это и есть партизанская война.

– Да, – согласилась Малика. – Создаются группы смертников. Из мальчишек двенадцати – четырнадцати лет.

– Вот суки, – буркнул Илья, – и детей не жалеют.

– А это неплохо, – сказал Борис. – Пусть рвутся. Война, какой бы победоносной она ни была, без жертв не обходится. Раз, от силы два этим малолеткам-камикадзе удастся подорвать машины. Солдаты хрен их потом к себе подпустят.

– Как у них настроение насчет Гантамирова? – спросил Денис.

– Его приговорили к смерти. Муфтия Хаджи Кадырова тоже. Говорят, созданы специальные группы для его захвата и уничтожения. Летчика поймали, – вздохнула Малика, – возле Урус-Мартана. Его самолет подбили.

– И что с ним?

– Говорят, казнить будут принародно.

– Суки! Может, попробовать отбить? – предложил Илья.

– Где ты его найдешь? – резко спросил Борис. – Его сейчас лучше Басаева охраняют.

– Вот Шамиля бы шлепнуть, – мечтательно проговорил Денис. – Это настроение им попортило бы. Хотя хрен его знает насколько. У него же брат есть, наверное, далеко от братца не ушел. Да еще Хаттаб этот…

– Русских много видели? – спросил Илья.

– Видела немного. Я говорю о жителях Грозного. Напуганы все. Многие уже уходят. Чеченцы тоже. Женщины с детьми, старики. Кое-кто, правда, остается. Не верят, что армия до Грозного дойдет. Басаев, а особенно Масхадов, уверены в своей победе.

– Да куда уходить-то? – пожал плечами Борис. – Правда, у многих в Ингушетии друзья есть или даже родственники. Ведь раньше Чечено-Ингушская Республика была. Вы как, – спросил он Малику, – мирно с ингушами жили?

– Не всегда. Бывало, и до кровной мести доходило. Но в Союзе тогда это считалось преступлением. Когда разделились, стычки бывали. Многие говорили, что землю делить будем. Но до этого не дошло.

– Значит, если что, – сказал Борис, – с беженцами выйти можно. Их как, без проверки выпускают?

– Кого как. И смотря кто стоит. Если чеченцы, то своих, конечно, выпустят. Ведь много жен боевиков уходят… Все дома у них в центре, – продолжила Малика. – Басаев построил себе и своим родственникам множество домов здесь. – Она показала на плане. – А вот дворец Масхадова. Здесь центральный рынок. А это тоже рынок, но в основном там продают оружие. Можно купить любое стрелковое. Гранатометы, взрывчатку и все остальное.

– В каком конкретно доме живет Басаев? – спросил

Борис.

– Я не смогла узнать. Там на Ленина несколько домов. Я уже говорила.

– Рамиль уехал? – спросил Денис.

Она кивнула.

– Камуфляж купили?

Малика махнула рукой наверх.

– Принесла. Правда, придется кое-что перешить.

– Ты умеешь с иголкой управляться? – улыбнулся Денис.

– Конечно.

– Тогда займись, – сказал Бабич. – С двоих надо снимать мерку, с меня и с Дениса, да?

– Да. Но вы мне свои камуфляжи отдайте, я ушью по ним, – смутилась она.

– Если брать жену, – вполголоса заметил Борис, когда Малика вышла, – то с Кавказа. Такая, как Малика, самое то. И не робкая, и очень женственная. Я, например, давно не видел, как женщины смущаются. А здесь даже мерку с нас снять стесняется…

– Когда начнем? – вглядываясь в план, спросил Денис.

– Как я вам? – поинтересовался Богатырь.

Они повернулись. На Илье был камуфляжный костюм американского солдата. В руках он картинно держал пулемет. Надменная усмешка, так он представлял себе американца, изломала губы.

– О’кей, – сказал Борис, – прямо сейчас в Штаты

можно.

– Вот и топай в город, – посоветовал Денис. – Если вернешься, мы пойдем.

– А что, – усмехнулся Илья, – запросто!

– Хватит, – буркнул Бабич. – В общем, так. Завтра с утра пройдемся в этот район. – Он положил ладонь на план. – Посмотрим на месте, что и как. Пока армия еще не на подходе к Грозному, можно будет подловить кого-нибудь из авторитетов духовских. Насчет Басаева, конечно, придется облизнуться.

– Рано мечту хоронишь, – улыбнулся Денис. – Завтра все посмотрим, тогда и решать будем. И еще. Когда Малика подгонит камуфляжи, надо пройтись немного, посмотреть, как нас примут.

– Точно, – поддержал Илья. – Себя показать, и духов поглядеть.

– Надо найти двух солдат, – сказал Малик. – Фамилии Иров и Жуков. В Липецк, это в центре России, были отправлены письма с требованием выкупа. Затем, как обычно, присланы видеокассеты. Парни были у Ахматова, тот продал солдат куда-то в горы. Я обещал, что они будут дома.

– Хорошо, – кивнул чеченец со шрамом на переносице. – Мы постараемся их найти. Двух русских солдат и девушку передали дагестанцам. Они тоже где-то провели освобождение троих. Правда, один дагестанский сотрудник убит. Еще двое ранены.

– Что слышно о летчике? – спросил Малик.

– Его усиленно искали боевики. Есть информация, что его захватили люди Кариева где-то возле Урус-Мартана. Наш человек передал, что Басаев решил казнить его публично седьмого ноября. Но он не в Грозном, где-то южнее.

– Надо попытаться спасти, – сказал Малик.

Потерев шрам, чеченец кивнул.

– Есть опасения, – вздохнул он, – что федералы под нажимом Запада сядут за стол переговоров с Масхадовым. И это продлится очень долго. Хаттаб и Басаев сумеют снова набрать силу.

– Ельцин не пойдет на это, – возразил Малик. – У него сейчас одна надежда на достойную старость – Путин. Если же войну в Чечне остановить, народ перестанет доверять премьер-министру. Кроме того, армия будет очень недовольна. Ни правительство, ни президент не должны останавливать войну.

– Гантамиров, кажется, собирается приехать, – сказал чеченец. – С ним около двухсот человек.

– Ельцин поступил правильно. Кто-то должен возглавить чеченские отряды. Нам самим надо браться за оружие. Бислан сможет организовать борьбу против ваххабитов.

– Но не осталось ли в нем обиды на русское правительство? – вздохнул чеченец.

– Гантамиров – мужчина. Ему верят люди, и он не обманет их. Если же он вдруг вспомнит обиду, ему не на кого будет опереться. Ваххабиты приговорили его к смерти. Бислану сейчас приходится опасаться и за жизнь своих родственников. Впрочем, как и Басаеву. Я знаю нескольких человек, которые поклялись ему отомстить. Федералы упустили время – надо было раньше расправиться и с Басаевым, и с Радуевым. Масхадов от них во многом зависел. Потом появился Хаттаб. Почему правительство России не отреагировало на это? Хаттаб – преступник, террорист, тесно связан с террористом номер один в мире, Бен-Ладеном. Сейчас остается надежда на Аллаха, – подняв глаза и сложив руки, добавил он, – и на то, что у правительства России хватит решимости покончить с оплотом ваххабизма на своей земле.

– Все, – вздохнул Сергей, – работает. – Вытерев со лба капельки пота, дотронулся до правого бока. – Перетянули, и действительно полегче стало. А ты как? – спросил он сидевшего на земле Николая. Сергей и Николай, посматривая в сторону приземистого здания, в дверь которого затащили женщину, прихрамывая и сутулясь, пошли к своей яме.

– Мутит. Мне, видать, по голове сильно съездили. Подташнивает. И болит вот здесь. – Николай дотронулся до виска.

– Но хоть что-то дали, – проворчал Сергей. Он бросил взгляд на приближавшегося хозяина. – Взять бы тебя за бороду, – процедил он, – и затылком о камень покрупней! Бить до тех пор, пока мозг, если он есть, не брызнет.

– Работает? – спросил подошедший хозяин.

Сергей молча кивнул.

– Ладно, сегодня можете отдыхать. Сейчас вас покормят. Все можете оставить, – махнув рукой на медикаменты в целлофановом пакете, расщедрился он.

Сергей хотел что-то сказать, но сдержался. На дороге показались две быстро приближающиеся автомашины. Хозяин, покачав головой, направился к дому. Что-то сказал подошедшим к нему двум охранникам. Машины, две «Нивы», остановились. Из первой вышел мужчина средних лет с жидкой бороденкой. Что-то сказав хозяину, махнул рукой. Из второй машины двое боевиков вытащили пронзительно закричавшую русоволосую женщину. Один ударил ее кулаком. Подхватив за руки потерявшую сознание женщину, потащили ее к длинному, крытому соломой зданию.

– А что там? – тихо спросил Николай.

– Там те, – негромко ответил Сергей, – кто работает в этой хреновине. – Он мотнул головой на приземистое здание напротив. – Там что-то делают. Иногда ночью – слышал, наверное? – приезжают машины. Но сколько там народу, не знаю. Тоже пленные. Охраняют их несколько боевиков.

– Бабу тоже где-то взяли, – угрюмо проговорил Николай. – Гражданская.

– Может, уже переодели.

– Пошли! – отстегивая ошейник с Николая, бросил один из охранников.

Второй снял ошейник с Сергея.

– Это берите с собой, – буркнул первый.

– Нам что-то насчет еды говорили, – напомнил Сергей.

– Все будет.

Люк открылся. Лежавшие на настиле парни, прикрывая руками глаза, посмотрели вверх. – Мы сейчас одно можем, – хмуро поправил его Сашка, – пулю получить. И то, если духи смилуются и пристрелят. А так забьют, твари, или калеками оставят. Мы сейчас у них и зависим от них.

– Русские собаки, – узнали они голос Мусы, – живы еще? Я вас выкуплю и убью, собаки! – Стоявший у люка чеченец стал мочиться, стараясь попасть струей в кого-нибудь из парней. Те, вскочив на ноги, бросились в стороны и прижались к земляной стене. Чеченец, расхохотавшись, захлопнул крышку.

– Дух! – бросил Александр. – Мразь поганая, паскуда!.. – Он собирал все ругательства, какие только знал, и выплескивал их звенящим от ярости голосом.

Юрий стоял молча. Скользнув спиной по земляной стене, опустился на корточки. Обхватил голову руками.

– Не могу больше, – просипел он. – Как только смогу, кому-нибудь в горло вцеплюсь. – Он начал колотиться затылком о землю. – Сдохнуть лучше. Мама! – вдруг закричал он. – Зачем ты родила меня?! Мамка! – Он с силой ударился лбом о лестницу.

– Хорош! – К нему подскочил Александр. – Хватит, Юрок. – Присев, он обнял за плечи продолжавшего кричать товарища по несчастью.

– Что тут? – В люк заглянул бородатый чеченец.

– Иди сюда! – Оттолкнув Александра, Юрий вскочил. – Спускайся, дух поганый! Иди сюда, ты, джигит хренов! Иди, сука! Я твой…

Александр, навалившись, сбил его с ног и заткнул рот. Чеченец со смехом захлопнул люк.

– Хватит, Юрка, – испуганно глядя вверх, проговорил Саша. – Убьют. Хватит! Потерпи немного. Слышишь? – умолял он. – Не надо.

– Не могу больше! – промычал Юрий. – Всем на нас наплевать. Ну почему? – отчаянно спросил он. – Ведь я не сам к ним ушел. Они меня в плен взяли.

– Все будет хорошо, – говорил Александр, – мы еще поборемся.

– Ты сам в это веришь? В то, что мы нужны кому-то? Я думал, родители меня выкупят. Нет. Они меня, наверное, похоронили.

– Да просто время не то, война началась. Они бы и рады заплатить, но как? К ним, наверное, не дошли твое письмо и кассета. Они бы, конечно, тебя уж выкупили.

– Не могу я больше! – мотая головой, снова начал Юрий. – Все, кончился я.

– Одно утешает, – сказал Александр, – видно, дела у них там хреновые, если они здесь так беситься начали. Ты успокойся, – вздохнул он, – и меня извини. Я что-то говорил тебе здесь. Об отце, о деньгах. Ты молоток, Юрок! Лихо ты этого духа на место поставил. А ведь нашел, гнида! Они все здесь повязаны. А как мы этого коновала наладили? – вспомнил он. – По лестнице чуть ли не взбежал.

Опустив голову, Юрий вымученно улыбнулся.

– У тебя невеста там осталась? – лишь бы о чем-то говорить, спросил Саша.

– Нет. Старики хотели меня с одной чуть ли не обвенчать. У нее папа какой-то крутой из Питера. И на вид вроде нормальная. Ножки, мордашка, – оживился он. – Но ведет себя слишком нагло. Слова против не скажи. Я и послал ее. А так не было никого.

– Была какая-нибудь, – не согласился Саша. – Просто из окна джипа ты не замечал ее.

– Всем не я нужен, – усмехнулся Юрий, – а бабки моих стариков. А я решил сам себе на жизнь зарабатывать. Поэтому и в армию ушел. Глупо, наверное, но слышать постоянно, что они мне ни в чем не отказывают, – обидно. Я и не брал ничего. Отец так, сунет втихую тысячу-другую. А у матери просить – легче банк ограбить. Она хорошая, – поспешно добавил он, – просто жила в деревне до двадцати двух, каждую копейку считала. Потом с отцом познакомилась. Она фельдшером в деревне была… – Опомнившись, посмотрел на сидевшего рядом Сашку. – Спасибо, – пробормотал он. – Просто у меня что-то внутри как взорвалось, истерика началась. Я бы, наверное, сейчас все смог.

Илья неторопливо шел по улице. Слева и справа от него шагали Борис и Калмыков. – Почти все дома пустые, – оглядываясь, заметил Илья. – Или люди в глубине комнат сидят. Ну и житуха! – покачал он головой. – Свет вырубают, газ тоже. А зима начнется, вообще хана придет. Эти суки, – он посмотрел вслед машинам, – наверняка имеют домашние электростанции и газ в баллонах. Но ничего, – зло пообещал он, – наши подойдут – зачешетесь.

– Город почти вымер, – заметил Денис. – Одни духи шляются. И иногда перебежками кто-то прошмыгнет. Город отчаяния и страха.

– Хорошо сказано, – кивнул Бабич. – Но еще не вечер. Вот когда наши подойдут, будут здесь и отчаяние, и страх. Ведь два раза на этих улицах русские парни гибли. Ради чего? Ради того, чтобы сейчас все по новой было. Ух ты! – увидел он неторопливо идущих навстречу пятерых смуглых людей в чалмах. – Похоже, арабы. Смотри, как идут, – зло буркнул он. – По своей земле так не ходят.

Пятеро, о чем-то переговариваясь, ни на кого не обращая внимания, свернули влево. У всех были автоматические винтовки.

– Духи, – буркнул Илья.

– Земляки! – услышали они голос справа.

Из подъезда пятиэтажного дома вышли трое боевиков – двое чеченцев и один славянского вида.

– Черт их вынес, – шепнул Борис.

Денис, поправив ремень автомата, как бы невзначай коснулся ладонью рукоятки засунутого под ремень ТТ. Илья с пулеметом на плече смотрел на подходившего славянина.

– Здоров, братки, – сказал тот, протягивая руку.

Борис пожал ее первым.

– Откель вы? – поинтересовался подошедший.

– Ты у Басаева спроси, – посоветовал Денис. – Или, может, тебя полная анкета интересует? – насмешливо спросил он.

Подошедший растерянно и испуганно посмотрел на Калмыкова.

– Да нет, – торопливо проговорил он, – я просто вижу…

– Ты еще видишь? – спросил Борис.

Чеченцы, переговариваясь, подошли ближе.

– Кто такие? – грубо спросил один.

Второй демонстративно поправил висевший на плече «калашников».

– Да ты никак напугать нас хочешь? – шагнул к нему Илья. – Может, отведем их? – обернулся он к Бабичу. – Пусть им там разжуют, кто мы такие и с чем нас съесть можно.

– Пусть живут, – мысленно обматерив его, снисходительно отмахнулся Бабич. И увидел, что вызывающий, уверенный тон Ильи подействовал.

Первый чеченец что-то негромко сказал второму.

– При нас по-русски, – потребовал Богатырь.

– Знаешь что, – зло огрызнулся первый, – мы сейчас…

– А не гантамировцы это? – неожиданно спросил Денис. – Может, выясним? – Его автомат, скользнув ремнем по плечу, мгновенно оказался в боевом положении.

– Да вы что? – отшатнулся славянин. – Мы из отряда Кудирова. Слышали? Из Бамута приехали. Федералы подходят, мы…

«Во дает, – подумал Денис, – как на исповеди колется».

– Гуляй, земеля! – бросил он и двинулся дальше.

Борис пошел следом. Илья, усмехнувшись, хлопнул славянина по плечу:

– Нарвешься на неприятности. Точно говорю! – И пошел за товарищами.

– Волки! – буркнул по-русски первый чеченец. – Они такие наглые. Им в Грозном, если федералы на штурм пойдут, подыхать. Вот и наглеют.

– Точно, – согласился славянин. – Цистерны с каким-то ядом закапывают. Взрывать их будут. Тогда не только федералам, но и всему городу хана.

Они пошли дальше.

– Наглость – второе счастье, – догнав приятелей, усмехнулся Богатырь.

– Ну уж насчет «отведем», – заметил Бабич, – ты переиграл. А если бы они пошли?

– Нет, – уверенно сказал Денис, – видно было, что они так себе. Ни опыта, ни наглости. Видать, мобилизованные. Бамут, – вспомнил он, – где это?

– Южнее Грозного, – ответил Бабич. – Точно не скажу где. Но еще в ту войну перед ним наши долго топтались. Там вроде как бункера ракетные остались. Выкуривать тяжеловато духов. Они в бетонных колодцах сидят.

– Может, назад? – предложил Денис. – Еще одного такого разговора я не выдержу. Чуть стрелять не начал. Видели, еще четверо смотрели? Туго нам пришлось бы.

– Отбились бы, – отмахнулся Богатырь.

– От этих – конечно, – кивнул Борис. – Но из города уже не вышли бы. Если на хвост сел кто-нибудь, все, запевай про последний и решительный.

Денис улыбнулся.

– Поворачиваем, – решил Борис.

В это время они увидели несколько легковых автомашин, в основном джипов.

– Какая-то шишка катит, – сказал Илья.

– Может, Басаев? – усмехнулся Борис. – Но тут голяк вытащим. Даже выстрелить нормально не успеем. А если и успеем, толку мало – наверняка машины бронированные.

– Даже если не бронированные, – поддержал Денис, – единственное, что смогли бы, – один рожок выпустить. Их бы набежало до хрена. В машинах, наверное, человек пятьдесят, если не больше.

Федеральные войска уже контролировали пятьдесят процентов равнинной Чечни. Курьеры ваххабитов отправились в Крым, Прибалтику и в страны Ближнего Востока для вербовки людей на войну с неверными. Каждому из завербованных обещают платить сто долларов в день. В Санкт-Петербурге задержаны двое солдат, снимавших с танков пластинки активной брони, которая предохраняет от прямого попадания снаряда. Несколько танков без пластин уже отправлены на Кавказ.

Отжимавшийся от пола Борис замер. Денис схватил автомат и мягко прыгнул к двери. Бабич, перекатившись через спину, зажал нос храпевшему Богатырю. Тот, словно подавившись, тут же вскочил с пулеметом в руках и потер ладонью сонное лицо. Борис схватил автомат. Все замерли. Вверху раздался женский вскрик. Бабич, неслышно ступая, подошел к ведущей в подвал двери и мягко открыл. Смазанные заранее петли не скрипнули. Борис подкрался к двери на улицу и прислушался. Отодвинул тоже смазанный засов и, выставив перед собой автомат, ногой толкнул дверь. Не увидев никого, вышел и, пригибаясь, взбежал вверх по ступеням. Осторожно приподнявшись, оглядел улицу. Справа у ворот длинного трехэтажного здания бывшей школы стояли четыре грузовика. Ворота открылись, и машины стали въезжать. Борис спустился вниз. Войдя, закрыл дверь и задвинул засов. – Так, – Борис посмотрел на часы, – отдыхаем. Через три часа выходим.

– …ударили автоматом, – услышал он взволнованный голос Малики. – Курбан заступился, вот они и пришли, говорят, ты чеченец, а заступаешься за русского. Потом один, кажется, албанец, он говорил, что дрался с русскими наемниками в Косово, ударил Курбана. Его дочь закричала.

– В беспредел ударились, – увидев вошедшего Бабича, буркнул Денис. – Старика отоварили. Рядом русский дед живет. Его боевики избивали. Подкурнули, и что-то им в нем не понравилось. Скорее всего что русский. Вот они его и начали бить. Хозяин нашего дома заступился. На улице его не тронули, заявились домой, и здесь, Малика говорит, албанец прикладом его.

– Слышал, – кивнул Борис. – Так, конечно, не говорят, – поморщился он, – но для нас к лучшему. Он нас теперь точно не сдаст.

– Как ты можешь? – сердито посмотрела на него Малика. – Курбан…

– Проехали, – перебил ее Борис. – Ушли? – Малика молча кивнула. – Они в любой дом запросто заходят?

– Кроме тех, – по-прежнему недовольно ответила она, – в которых живут родственники полевых командиров. Ну и, разумеется, остальных, которые…

– Ясно. Ты нам завтра будешь нужна. Вернее, сегодня вечером, часов в восемь. У них вечерами патрули ходят?

– Не то чтобы патрули, – вздохнула она, – но вооруженные группы. У каждой свой район. Между боевиками иногда происходят столкновения. Басаев отдал распоряжение о патрулировании, чтобы не допускать столкновений. Бывает, что арабы или талибы задевают чеченцев, жителей города. А у тех, бывает, кто-то из знакомых или даже родственник боевик. Вот по этому поводу и происходят стычки.

– Значит, сегодня в восемь идем на улицу Ленина. Хочу хоть издали посмотреть на берлогу Басая. Наверное, хоромы.

– А он еще не умотал из Грозного? – спросил Илья. – Может, куда-нибудь за границу свалил? Ведь понимает, что ему крышка здесь. Неужели на что-то надеется? Или весь ум в бороду ушел?

– На то рассчитывает, – ответила Малика, – что Запад остановит войну. Там этого все чаще уже в угрожающем тоне требуют. МВФ не дает обещанных кредитов. И нажим с каждым разом усиливается. Скоро будет в Турции саммит. Ельцин туда приглашен. Вот там и будет крупный разговор.

– Ты хорошо информирована, – удивился Борис. – Откуда? Электричества у вас вроде нет.

– У меня точно такой же «шпион», – улыбнулась Малика, – как и у тебя. Боевики несколько раз делали дома обыск, но найти не смогли.

– Молоток! – похвалил Борис.

– Мы просто прогуляемся или есть цель? – спросил Илья.

– Кто же с первого раза выходит на дело? – улыбнулся Бабич. – Сберкассу и то берешь не с пылу с жару. А тут гораздо серьезней будет. Ты говорила, что есть рынок, где можно купить любое оружие, – взглянул он на Малику.

– Да. Там рядом штаб боевиков.

– На что покупают оружие? – спросил Борис. – И кто?

– Оружие можно купить на доллары. Или на другую валюту. Иногда берут даже рубли, но очень редко. Или можешь какую-нибудь вещь обменять на оружие. Там есть что-то вроде пункта оценки, опять-таки в долларах.

– Гранатометы есть?

– Оружие есть любое.

– Сегодня отведешь нас на этот рынок. Сначала прогуляемся на улицу Ленина, а потом на рынок.

– Может, сначала купим, – предложил Денис, – а потом к дому Басаева? Представляешь, мы подходим, а он на балконе курит. Из гранатомета по нему…

– И самим хана, – возразил Илья. – Надо выискать вариант ну хотя бы с соотношением шестьдесят против сорока. А то на кой хрен нужна героическая смерть? Никто не оценит нашей жертвы, даже имен не узнают. Спишут все на ФСБ: в ходе специальной операции уничтожен находившийся в федеральном розыске особо опасный преступник – террорист Шамиль Басаев. И все. А о нас не то что некролога не напишут, а даже не упомянут.

– Тоже верно, – улыбнулся Денис. – Я об этом как-то не подумал.

– Сначала идем на улицу Ленина, – решил Борис. – Может, вся эта затея и выеденного яйца не стоит. Илья прав – погибать за просто так не пойдем. Мы здесь с другой целью. Сначала нас закупил Иров и мы отправились искать и выручать его сына, заодно и сына Мишки. Потом я предложил попробовать поохотиться за Басаем. Вам идея понравилась. Но погибнуть за просто так – этого пункта в нашем договоре не было.

– И не будет, – буркнул Богатырь.

Малика с интересом и удивлением поочередно осмотрела их.

– Вы хотите сказать, – начала она, – что вас наняли освободить…

– Друг Исы, – прервал ее Борис.

– Я хотела спросить, – вспомнив о брате, тяжело вздохнула она, – он получил мое письмо?

– Мы об этом не знаем, – признался Бабич. – По крайней мере он ничего не говорил.

– Он тяжело умирал? – тихо спросила Малика.

– Сказать – легко, – недовольно буркнул Борис, – не могу. Одно могу сказать твердо: он погиб как мужчина. Как настоящий мужчина.

Илья опустил голову.

– Зачем вам покушение на Басаева? – спросила Малика. – У вас ничего не получится. Только попробуете, вас сразу убьют. У него сильная охрана, все тренированные убийцы. Не знаю, насколько это правда, но говорят, что у Басаева есть двойник. Думаете, его не пытались убить? Наши люди очень мстительные. А по вине Басаева погибли очень многие. Он сам убил нескольких чеченцев, и их родственники дали на кинжале клятву кровной мести. Басаев не трус, это понимают все. Когда были выборы президента, на которых победил Масхадов, народ вздохнул с облегчением. Масхадову верили. А он ничего не мог сделать. Сила была на стороне Басаева, Радуева и других влиятельных полевых командиров. Когда появился Хаттаб, Басаев стал единоличным лидером в Ичкерии. Все указы Масхадова были изданы с его согласия или под его диктовку. Начальник службы безопасности попытался выдворить Хаттаба из страны и погиб. Его убили люди Басаева. Не надо вам рисковать жизнью, – опустив голову, проговорила Малика. Она не привыкла давать советы мужчинам и поэтому чувствовала себя неловко. Но не сказать всего этого тоже не могла.

– Спасибо за весьма ценную информацию, – улыбнулся Борис. – Но кто сказал, что мы готовы сложить свои головушки в Чечне? Мы посмотрим сегодня и окончательно решим, стоит ли наша затея того, чтобы рискнуть. Страна наводнена наймитами всех мастей, и существует реальная угроза того, что могут опознать кого-то из нас. Но у нас есть шанс – фактор неожиданности. Басаев, конечно, понимает, что за ним охотятся. И вполне возможно, кто-то из ближайших соратников воткнет нож ему в спину. Мы вольные охотники, у нас нет задания убить Басаева. Мы просто посмотрим, может это получиться или нет. Да, это авантюра чистой воды. Но кто не рискует, тот не пьет шампанского, – напомнил он избитую поговорку. – Правда, и в тюрьме не сидит, – улыбаясь, добавил он. – Но каждому свое. Сегодня мы решим, что будем делать. И еще… – Он взглянул на Малику. – Тебе, конечно, лучше бы держаться от нас на приличном расстоянии.

– Я не оставлю вас, – тихо, но твердо проговорила девушка.

– А кто тебе позволит это сделать? – деланно возмутился Богатырь. – Без тебя мы точно концы отдадим. Ведь если бы не ты, то мы бы уже где-нибудь в горах гнили.

Малика бросила на него благодарный взгляд.

– Рамиль когда появится? – спросил Борис.

– Он ничего не говорил.

– В общем, сегодня вечером прогулка, – решил Борис. – Поглядим на апартаменты главных ваххабитов. А невесело, наверное, жить с такой жестокой религией. Или они только от других требуют соблюдения ее законов? Наверное, так.

– В Грозном пленные есть? – спросил Денис.

– Скорее всего есть, – неуверенно проговорила Малика. – Потому что на строительстве укреплений кто-то работает. Но не жители Грозного. Их тоже выгоняют рыть окопы, траншеи, но есть такие точки, где они не работают. Там, наверное, работают пленные. Их потом, я слышала, расстреливают. Несколько человек в каком-то бункере заживо забетонировали. Один командир обкололся и рассказывал. Его потом убили.

– Вот, суки, что делают! – грохнул кулаком по столику Богатырь. – А Запад им чуть ли не памятники ставит. Борцы за свободу, мать их!

– Западу нужна слабая Россия, – заметил Денис, – чтобы дать ей тонну ножек Буша и она была благодарна. Если бы у нас атомного оружия не было, давно бы НАТО нами занималось.

– Принимайте, – услышали парни насмешливый гортанный голос. – Капитан Соловьев. Волгоградский ОМОН. Из Дагестана меня вывезли в августе. Я был у Бараева, – вздохнул он и спросил: – Воды нет? Жжет все внутри.

В зиндан на веревках спускали связанного по рукам и ногам окровавленного мужчину. Парни вскочили и, шагнув вперед, успели его подхватить.

– Отвяжите веревку! – крикнули сверху. – И его можете развязать.

Юрий отвязал веревку, ее быстро выдернули, и люк захлопнулся.

– Его отделали здорово, – увидев разбитое лицо и промокшую от крови рубашку, сказал Саша.

– Эй, – осторожно потрогав человека за плечо, позвал Юрий, – ты кто? Откуда тебя притащили? Где взяли?

– Больно, – промычал тот.

– Здорово его, – повторил Саша.

– У него ноги прострелены. – Юрий увидел пулевые ранения на бедрах.

– Откуда он? – пожал плечами Сашка. – Не военный. Если только переодели… Но не похож на военного. Худой какой, – вгляделся он в лицо раненого.

Открыв глаза, тот стонуще спросил:

– Кто вы? Где я?

– В яме, – буркнул Саша. – Мы пленные. А ты откуда? Где тебя взяли? Кто ты?

Юрий подал ему жестяную банку с водой.

– Два дня назад бежал, – с помощью Александра отпив воды, хрипло сказал Соловьев. – Сегодня ночью набрел на духов. Вот и получил несколько пуль в ноги. Убили бы, но какой-то бородач не дал. А это место как называется?

– Без понятия, – сказал Саша. – Мы до этого сидели где-то, потом нас перевезли. Так что где были и где сейчас – не знаем.

– Здорово тебе досталось, – сочувственно заметил Юрий.

– Ноги переломали, – промычал Соловьев. – И били. Сознание потеряю, очнусь – снова бьют. Наши где, не знаете?

– Сами бы хотели знать, – вздохнул Юрий.

Он и Александр, осторожно приподняв Соловьева, положили его на настил.

– Воды еще дайте, – попросил капитан.

Юрий снова зачерпнул банкой воды и, поддерживая голову, напоил его.

– Вам хоть воду дают… – Соловьев обессиленно откинул голову. – Наверное, на работу гоняют?

– Нет, – вздохнул Сашка. – Тут немного по-другому относятся, лучше, что ли, – не найдя подходящего определения, нехотя добавил он. – Там ничего не давали. Раз в сутки воду, два литра на двоих, хлеб черствый и иногда кашу жидкую, хоть пей. А как вам удалось сбежать? – с интересом спросил он.

– Перевозили куда-то, – простонал Соловьев. – Машину, мы на «уазике» ехали, занесло. Я водителя ударил, и с ним двое были. В общем, сумел выскочить. Они стрелять начали, но я вниз, к реке какой-то укатился. Ночь была и туман. Потеряли. А потом нарвался. Но, видно, другие. Они даже не знают, что я сбежал. Я, когда очнулся, слышал, как двое говорили. Один, кажется, украинец, а второй чечен. По-русски говорили, чтоб друг друга понять. Интернациональный наш язык, – слабо улыбнулся он. – Всякая сволота на нем говорит. Ладно эти духи, – кивнул он, – у них и вера другая, и вообще. Но хохлы!.. – Он коротким матом выразил свое отношение к воюющим на стороне ваххабитов славянам. – У меня друг украинец. Из Запорожья, нормальный мужик. А эти…

– Говорят, у них и русские есть, – перебил Юрий.

– Есть, – кивнул Соловьев. – Мы одного в Дагестане, около Далыма, взяли. Питерский сволота. Знаете, как хотелось в него обойму разрядить! Но он знал что-то важное. В ФСБ его отправили.

– Вы ему морду хоть набили? – с явной надеждой на положительный ответ спросил Саша.

– Конечно, – слабо улыбнулся Соловьев.

Люк открылся. На лицо капитана сверху направили ослепительный луч мощного фонаря. Чей-то голос по-чеченски что-то с веселой злой радостью воскликнул и тут же добавил по-русски:

– Живой? Это хорошо! Я с тобой сам решать все буду. Отдыхай пока.

Люк закрылся.

– Кто он? – показав головой наверх, спросил Юрий.

– Тот, – буркнул Соловьев, – у кого я был. Он меня на своего брата обменять хотел. Я так понял. – Закрыв глаза, он застонал.

– Надо перевязать, – опомнился Юрий. – Сейчас. У нас тут…

– Вы кто? – неожиданно зло спросил капитан. – Живете как дачники. Может, ждете в этой яме армию, а потом скажете, что…

– Слушай, – перебил его Александр, – капитан! Твое счастье, что ранен. Я бы тебе за такие слова в глаз заехал! – Он отодвинулся.

Юрий вздохнул и ничего не сказал, а начал осматривать ранения капитана. Потянув носом воздух, как-то беспомощно оглянулся на Сашку.

– Плохо дело. – Соловьев заметил это. – Гноем пахнет. Наверное, загнило, – как-то безразлично проговорил он. – Да мне сейчас все равно. Мне бы гвоздь какой-нибудь, – прошептал он. – Потому что в руках силы нет, как плети. А гвоздем, может, хоть глаз попортить кому сумел бы.

– Чего там? – подвинулся к Юрию Саша.

– Кровь не идет. Штанина, видно, приклеилась и не пропускает. А как перевязывать? – беспомощно спросил он. – Я не знаю. Если отдернуть, может кровью изойти. Он и так еле живой.

– Хватит отпевать меня, – тихо сказал Соловьев. – Я вот о чем хочу вас попросить. Адрес назову, вы запомните. Жена у меня и два сына. Десять и двенадцать лет. Если кто-то из вас сумеет выбраться из этого ада, сообщите жене, ее Валя зовут. Скажите, что погиб при вас. Обязательно скажите так. Не надо ей такой правды.

Парни переглянулись.

– Мне не выбраться, – не глядя на них, вздохнул Соловьев. – Ваха узнал, что я здесь, и будет убивать меня очень долго и больно. – Он нашел в себе силы усмехнуться.

– Так! – сказал Юрий. – Если будут пытаться его вытащить, то прежде, чем у них это получится, им придется убить нас.

– Мне нравится эта идея, – бросил Сашка.

– Отставить, – простонал капитан. – Вы вполне можете выжить и вернуться. Наши, насколько я знаю, дают им по полной программе. Поэтому духи и бесятся. Так что скоро…

– Товарищ капитан, – резко прервал его Юрий, – мы знаем, как нам поступать. Давайте хоть что-то сделаем, – вздохнул он. – Я говорю о ранениях. Перевяжем. У нас бинт есть. У него палец отрублен, – кивнул он на Сашку. – Здесь дали бинт, зеленку и еще таблеток. Анальгин, правда, старый, но все-таки хоть что-то.

– За что тебе? – со стоном повернув голову, посмотрел на Сашку Соловьев.

– На закуску, наверное.

Борис, придерживая висевший на плече стволом вниз автомат, неторопливо шел по тротуару. Рядом, справа, с пулеметом, закинутым на плечо, двигался Богатырь. Отстав от него на шаг – Денис. Малика со снайперской винтовкой шла впереди Бабича. Когда они вышли на улицу, Борис и его спутники были напряжены. Но им уже несколько раз встречались вооруженные люди, и никто не обратил на них внимания. Борис и Илья рванулись следом.

– Бывают группы из славян, – сумела понять их тревогу Малика, – с женщиной-снайпером. Понятно, что прибыли вы недавно. Чеченцев-проводников по городу у наймитов-славян не бывает, только чеченки. Это консервный завод, – показала она направо. – Отсюда до центра, до площади Минутка, около полутора километров. Может, чуть больше. Несколько домов Басаева, как я говорила, на улице Ленина, в центре. Президентский дворец дальше.

– Говорят, работы в Грозном нет, – буркнул Илья. – Смотрите, все строятся.

– Это не стройка народного хозяйства, – усмехнулся Денис, – а укреппункты. Когда въезжали в Грозный, я то же видел и насчитал две линии оборонительных укреплений. Похоже, их будет четыре или пять. И еще – заметили легковушки? На приличных скоростях гоняют.

– И что? – непонимающе посмотрел на него Богатырь.

– А то, что это передвижные группы. Они осваивают маршрут. В машине два снайпера, пулеметчик. У водителя – гранатомет. Как я понял, каждая группа изучает свою территорию.

– Я это тоже отметил, – согласился Борис. – И вот еще что, – кивнул он на машину, подвозившую к одной из пятиэтажек мусор. – Я такие кучи видел у нескольких домов. Зачем они мусор сюда возят?

Проследив за его взглядом, все увидели, как самосвал ссыпал из кузова гору разнообразного домашнего мусора.

– Не ко всем домам, – сказал Денис, – а к тем, в которых, по-моему, уже не живут. И еще видите – там, на верхних этажах, укрепляют подоконники, некоторые окна закладывают мешками с песком. Это для пулеметчиков и снайперов. А в домах, к которым мусор подвозят, подобного не делают.

– Ерунда какая-то! – усмехнулся Богатырь. – Может, крыша потекла у Басаева? Вот и решил дома мусором заполнить.

– Здесь что-то другое, – перебил его Бабич.

– Во, – удивился Илья, – мини-рынок. Чего только нет!

– Магазины сейчас в основном не работают, – сказала Малика, – а на рынках есть все.

– А кто покупает-то? – удивился он. – Если население, говорят, голодает? Я посмотрел на вольных, – ухмыльнулся он, – такие хари есть, что на кривой козе не объедешь. Вот и освобождай граждан республики Ичкерия от террористов. Похоже, мы им здесь на хрен не упали со своей защитой. А вот и женский батальон, – кивнул он головой на четырех женщин с автоматами. – В рукопашной бы с такой сойтись! Вон крайняя слева идет. Выглядит вполне… Может, ноги кривоваты, а так есть за что подержаться.

Покосившись на покрасневшую Малику, Борис тихо засмеялся.

– Видите, – тихо проговорила Малика, показывая на высокий дом восточной архитектуры. – Это особняк Басаева. На заборе сигнализация. Своя аварийная подстанция. Говорят, под домом двухэтажный бункер. И я в это верю.

– Дом видим, – кивнул Борис. – А сам он в Грозном или уже ноги унес и по горам скачет?

– Скорее всего где-нибудь в Иордании с Хаттабом гарем создали, общаковый, численностью до роты, и учат своих женушек обращению с винторезом и гранатометом.

– Внимание! – сказал Борис.

Навстречу им из-за угла дома вышла небольшая группа боевиков. С ними шли две женщины-чеченки. Малика, увидев их, замедлила шаг и как-то беспомощно посмотрела на Дениса.

– Абубакарова? – останавливаясь, удивленно проговорила плотная женщина с «калашниковым» на плече.

– Здравствуй, Хавита, – кивнула Малика.

– Ты в Грозном? Странно. Я слышала, что ты…

– Ты знаешь, что случилось с Айсулой? – не дала договорить ей Малика.

– Да, как же это произошло? Ведь Шамиль обещал, что с нами ничего не случится. И вдруг ее арестовывают.

– Пойдем, – недовольно бросил Хавите рослый чеченец с гранатометом на плече.

Посмотрев на Малику недоверчиво-вопросительным взглядом, та пошла вместе с группой дальше. Она попыталась что-то сказать рослому, но тот, отмахнувшись, заговорил с шедшим слева от него русоголовым бородачом.

– Знакомая? – тихо спросил Борис.

– Давняя знакомая. У нас с ней всегда были очень натянутые отношения из-за Исы. Хавита говорила, что любила брата. Но…

– Она может навести на нас боевиков?

– Не думаю. Многие полевые командиры знают об отношении ко мне Ахмедова. И…

– Смотрите, – сказал Илья.

Они повернулись и увидели шестерых боевиков, которые вели двоих окровавленных мужчин. Пошатываясь от несильных ударов, со стянутыми за спиной проволокой руками, они, опустив головы, брели по улице. Борис, порывисто отвернувшись, быстро пошел вперед. Денис, ничем не выражая своих чувств, двинулся за ним. Илья сцепил на пулемете пальцы. В его глазах горела ярость.

– Куда они их? – шепотом спросил он Малику.

– Казнить. Слышишь? – Она мотнула головой на идущего впереди и что-то периодически кричавшего невысокого седобородого мужчину в белоснежном халате и тюрбане. – Он объявляет, что пойманы и именем Аллаха будут наказаны русские преступники. Они убивали жителей свободной Ичкерии и будут преданы смерти. Так решил шариатский суд. Казнь неверных будет произведена…

– Слышь, – перебил ее Илья, – куда мы попали? Как на машине времени в какую-то… – Не договорив, тряхнул пулеметом. – Ведь так не должно, не может быть! Это же дичь! – Он быстро пошел за ушедшими вперед Борисом и Калмыковым.

– Что это? – покосившись в сторону молчаливой толпы, спросил Борис.

Денис пожал плечами.

– Казнь, – услышал догнавший их Богатырь. – Этих двоих казнить будут… – Проговорив давно вышедшее из обихода слово, Денис растерянно замолчал.

– Посмотрим, – решил Бабич и направился к толпе.

Некоторые люди о чем-то тихо и, как казалось, боязливо переговаривались. Основная масса стояла молча. Боевики насмешливо и вызывающе смотрели на толпу, которую сами же и собрали. Борис и его товарищи подошли вплотную к толпе. На небольшое возвышение перед выщербленной пулями кирпичной стеной подвели двух окровавленных людей. Подбив ноги сзади, поставили их на колени. Денис увидел подходивших к ним двоих рослых, по пояс голых мужчин с закрытыми масками-капюшонами лицами. В руках у них были широкие, похожие на мечи клинки.

Борис мысленно выругался. Вдруг пронзительно закричал ребенок. Расталкивая народ, к тому месту рванулись несколько бородачей. Ребенок внезапно замолк. Было понятно, что ему просто заткнули рот. Мулла, встав перед приговоренными, подняв руки к небу, пронзительно и нараспев запричитал. Закончив, кланяясь, провел ладонями обеих рук по бороде.

– Аллах акбар! – приглушенным многоголосым эхом отозвалась толпа.

Ослепительным блеском на мгновение вспыхнули вскинутые вверх клинки. В толпе ахнули. Обезглавленные туловища приговоренных несколько секунд бились в конвульсиях. Мулла, снова подняв руки, что-то заунывно проговорил. И снова площадь отозвалась:

– Аллах акбар!

– Валим отсюда, – звенящим от ярости голосом проговорил Илья, – или я им устрою мясорубку!

– У меня такое же желание, – прошептал Денис.

Борис повернулся и неторопливо, стараясь не привлекать внимания, стал отходить. Малика за ним. Оглянувшись, Борис увидел, как двое чеченцев присыпают лужи крови песком. Дернул головой. Некоторое время все шли молча. Затем Илья, наклонившись к уху Дениса, о чем-то спросил. Находясь под впечатлением от увиденного, тот, повернувшись, непонимающе посмотрел на него.

– До не могу прижало, – кивнул Илья.

– Малика, – смущенно обратился к девушке Денис, – где у вас тут в туалет ходят? И вообще, – он кашлянул, – как…

– Зайдите в любой двор, – ответила она, – на входе которого нет надписи по-русски «Вход воспрещен» или просто восклицательного знака. Правда, может быть и другой. В этот двор тоже не заходите. Там ведутся какие-нибудь работы.

– В какие можно? – переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо спросил Богатырь.

– В любой, – смущенно улыбнулась Малика, – на входе у которого нет знака. Там увидишь или туалет, или просто отведенное для этого место. Сейчас для наймитов так сделали…

– Подержи! – Сунув Денису пулемет, Богатырь рванул к указанному Маликой двору.

Борис рассмеялся. Денис скупо улыбнулся.

– Неужели это можно простить? – негромко спросил он. – Как же вы жили? – посмотрел он на Малику.

– Вы виноваты! – резко бросила она. – Оставили чеченский народ и всех, кто живет здесь, один на один с бандами Басаева, Радуева и остальных. Масхадов ничего не мог сделать. Да он, наверное, и не хотел. Иначе бы сейчас вел войну против ваххабитов или уже давно попросил бы помощи у Москвы. Те, кто мог возглавить борьбу, сидели в Москве. Гантамиров в тюрьме. Сейчас, когда началась война, многие пытаются возглавить так называемое правительство республики Чечни. А Гантамиров создал ополчение и дерется. Рискуя жизнью, дерется с ваххабитами. Они приговорили Бислана к смерти и охотятся на него.

– Хватит! – недовольно нахмурился Борис.

Из ворот показалась мощная фигура Ильи. Торопливо, постоянно оглядываясь, он пошел к товарищам. Денис усмехнулся.

– Что-то отчудил, – уверенно сказал Борис.

Илья, подойдя, почти выхватил пулемет из рук Дениса и, снова взглянув в ту сторону, откуда пришел, облегченно вздохнул.

– Легче стало? – спокойно спросил Борис.

– Конечно, – кивнул Богатырь. – Ну что, – встав так, чтобы видеть вход во двор, предложил он, – тронулись?

– Ты в женский туалет, наверное, там вошел, – предположил Денис, – потому что…

– Уходим! – перебил его Бабич.

Из ворот двора выскочили трое боевиков с оружием. Один что-то громко крикнул.

– Убит чеченец, – тут же, не дожидаясь вопроса, перевела Малика, – в туалете. – Она покосилась на Богатыря.

– Двинулись, – кивнул Борис и, сорвав автомат, крикнул: – Перекройте там!

– Поняли, – прокричал в ответ один из пятерых бежавших к ним славянского вида боевиков.

– Что ты там отмочил? – приглушенно спросил Борис.

– Так… – отмахнулся Богатырь.

Денис с автоматом в руках и Малика с винтовкой бросились в ближайший переулок.

– Сюда! – позвала женщина.

– Кто? – по-чеченски прошипел коренастый бородач с забинтованной головой. – Кто? – крикнул он по-русски. Повернувшись, нашел взглядом бритоголового славянина. Что-то процедив, выхватил нож и шагнул к нему. Славянин, отскочив, вскинул автомат. – Сейчас не время, – оборвал его толстяк. – Федералы подходят к Грозному, окружен Бамут. Они вот-вот подойдут к Гудермесу. Авиация федералов бьет круглосуточно. Нас вызвали сюда не для сведения счетов. Сейчас у нас общий враг – русские.

– Перестань, Руслан! – прикрикнул на чеченца другой, толстый. – Они не виноваты. Не будут же они всей группой в туалет ходить!

Руслан, закрыв глаза, сунул нож в ножны. Несколько стоявших полукругом боевиков смотрели на лежавшего лицом в луже крови мужчину.

– Закройте его, – приказал толстяк. – Разойтись! Кто же его? Были у него кровники? Из боевиков, может?…

– Я найду! – прорычал Руслан. – Из-под земли достану! Это кто-то из боевиков, потому что никто никого не видел. В прошлом месяце мы поспорили с людьми Радуева из-за чеченского милиционера. Аса чуть стрелять не начал. Это кто-то из людей Радуева. Я найду!..

Денис схватился за живот и, хохоча, присел. Малика, смущенно улыбаясь, отвернулась и, не выдержав, тоже рассмеялась. Борис удивленно смотрел на сидевшего с опущенной головой Богатыря. – Это они в мой адрес, – успокоил ее Богатырь. – Сама знаешь, я постоянно жрать хочу. Потому что сидим на голодном пайке, только чтоб ноги не протянуть.

– Подожди, – недоуменно спросил он, – какой приказ правительства?

– Премьер сказал, – взглянул на него Богатырь, – будем бить где застанем. Если в туалете прихватим, – по-своему перефразировал он фразу Путина, – и в сортире замочим.

– Что? – изумился Борис. Посмотрев на уже стонавшего от смеха Дениса, махнул рукой и тоже рассмеялся.

Повеселевший Илья облегченно вздохнул.

– Как ты его? – с трудом сумел спросить Денис.

– Я свое дело сделал, – ответил Илья, – и хотел выходить. Там такой угол отгороженный, под сортир отведен. Бочонок с чистой водой стоит. Я думал, руки мыть, – поморщился он, – а этот дух зарычал: «Ты что, собака, делаешь?» Сам без штанов, а полез за стволом. Я его и шарахнул. А перед ним миска с водой стояла. Они же подмываются. Я его мордой туда уложил и шею сломал. И на ход. Слава Богу, никого не было!

– Приказ правительства, – еле смог выговорить Борис. – Вот это да!

– Хватит! – простонал Денис. – Я сейчас сдохну.

– А если честно, – сказал Илья, – то все получилось хорошо. После увиденного на площади я бы… – Не договорив, крепко сжал кулаки.

Денис тут же перестал смеяться. Вытерев выступившие слезы, вздохнул:

– Знаете, я не возьму от Ирова ни копейки, даже если мы сами привезем парней. За такое платить должны мы. По полному счету, а он очень большой.

– Я тоже думал об этом, – проговорил Борис. – Иногда жалел, что затеял эту историю с попыткой заработать миллион. Иногда…

– Я готов отдать последнее, – сказал Денис, – и, не задумываясь, жизнь, только бы увидеть, как подыхают эти суки – Басаев и иже с ним. Потому что кому моя жизнь нужна, кроме матери? Знаете, иногда подумаешь и понимаешь, что живешь потому, что деваться некуда. Родился и живешь. Скучно. Я потому тогда и набился к вам в попутчики. Услышал, Илья, твое предложение – и вперед. Даже не подумал, серьезно это или шутка. А сейчас, когда этого насмотришься, начинаешь понимать, что, оказывается, и от тебя может быть какая-то польза. Для армии, а значит, и для страны, я потерян, потому что судим. Но я же готов на все, только дайте мне возможность воевать. Нас в военкомате человек семь было. Это значит как минимум семерых пацанов, которые прослужили всего полгода, мы заменить смогли бы и тем самым, может, им жизнь спасли. Мы умеем воевать, и жизнь для нас не особо ценная штука, за которую мы бы держаться стали.

Удивленные Борис и Илья переглянулись. Никогда Денис не говорил так длинно. Малика тоже внимательно и сочувственно смотрела на него.

– Что-то я разговорился! – хмыкнул Денис. – Знаешь, – взглянул он на Илью, – я сейчас завидую тебе. Ты им преподнес сюрприз. Пусть понимают, суки, что и у себя они досягаемы. Молодец! О приказе правительства ты здорово сказал и выполнил его в точности.

– Да, – согласился Борис, – именно в сортире замочил. Вот это Русь великая! – снова развеселился он. – Ну в какой стране подобное может премьер-министр сказать? А у нас и фигу показывает, и советы дельные дает. Никто не оценит твоего патриотического порыва. Однако премьер сказал – делаем. А кипиш наверняка поднялся. Так что пару дней сидим безвылазно.

– Ты вовремя тех духов-славян завернул, – вспомнил Калмыков. – Они же к нам бежали, может, видели, как Богатырь оттуда выходил.

– Нет, – сказал Бабич, – они на крики прибежали, но проверить нас хотели. И я вспомнил, что на войне главное – вовремя показать, что ты командир. Конечно, в армии это хрен пролезло бы. Но здесь столько сброда, что они не знают, кто есть кто и откуда. Драться, конечно, будут здорово, терять им нечего. Если чеченцам могут что-то вроде амнистии объявить – так, наверное, и будет: сложишь оружие, крови большой на тебе нет, свободен, – то арабам, хохлам и остальным, особенно русским, надеяться не на что. Даже если в крови не испачкан, то какого хрена сюда явился? Лично я бы их, сук, на месте без суда и следствия стрелял.

– У нас все по закону любят, – буркнул Илья. – Их, паскуд, запихать в цистерну, бензинчиком опрыскать – и спичку зажженную. Как можно за духов воевать против своих? Ладно там в Гражданскую войну или даже с власовцами, хотя тоже суки. Но они вроде за какую-то идею. А тут какая, на хрен, идея? Ему сто баксов в рот сунули – и готов мать с отцом на вертеле поджарить. Паскуды ё…

– Точно, – вовремя оборвал его, не дав выматериться, Денис.

– Хватит болтологией заниматься, – снова вмешался Борис. – Надо думать, что делать. В город сейчас выходить опасно. Может, ну его, этого Басая, на хрен, и винтим отсюда, пока наши город не обложили. Канонада, кстати, уже слышна, долбят их, сук.

– Давайте поедим, – робко предложила Малика. – Вы ведь с утра ничего не ели.

Переглянувшись, Денис и Бабич весело рассмеялись. Малика, покраснев, опустила голову.

Федеральные войска продолжают контртеррористическую операцию в Чечне. По сути, это война. Но в отличие от прошлых кампаний войска ведут войну грамотно, применяя огненный каток. Поток беженцев из Чечни не ослабевает. Бислан Гантамиров собирает сторонников для вооруженной борьбы с ваххабитами на территории Чечни. Как он заявил, в его отряде будет около пятисот бойцов…

– В бога мать, – проворчал осматривающий микроавтобус Сергей. – Расстреливали в упор, духи поганые! – Значит, они там что-то возят, – пробормотал Локтев. – Ну что ж, сделаем им тачку. Давай потихоньку начнем, – кивнул он и, вдруг нахмурившись, уставился на приземистое здание, в котором работали другие пленники. – Кажется, я понял, что тут делают, – наркоту перерабатывают. Я эту тачку несколько раз видел. И похожие подходили. Точно!..

– Чего ты? – удивился Николай. – Вроде как жалеешь? Да я бы сутками такие машины делал… значит, бьют их, гадов.

– Номера дагестанские, – буркнул Сергей. – Значит, они, гниды, кого-то снова взяли. Или перебили всех. Эти паскуды в спину бьют. В этом они спецы высокого класса.

– Так что мы с ней сделаем? Ее как будто в ситечко переделывали. На кой им эта рухлядь?

– Черт его знает, – пожал плечами Сергей. – Сейчас скажут, что делать надо.

– Все надо залатать, – подошел хозяин. – В вашем распоряжении два дня.

– Но мы не жестянщики, – попытался возразить Сергей.

– Я сказал, что вы должны делать! – резко проговорил хозяин.

Один из стоявших рядом с ним что-то тихо сказал напарнику. Хозяин, бросив на него взгляд, сердито буркнул и быстро пошел к дому. Двое последовали за ним.

– Что-то не то, – посмотрел им вслед Сергей. – Из-за этой железяки они, похоже, готовы друг другу глотки вспороть. Что же такое?

Николай, морщась от боли – давали себя знать побои, – встал на карачки и внимательно начал осматривать низ машины.

– Ты чего вынюхиваешь? – с интересом наблюдая за ним, не выдержал Сергей.

– Это у них перевоз. Утолщенное днище, как бы двойное. Нас один дагестанский таможенник натаскивал. Мы знаешь сколько наркотиков и взрывчатки из таких машин достали! А эта машина для них находка – дагестанская, к тому же была в бою. Как ни залатывай, видно будет.

– Да ты башковитый малый, – осмотрев низ машины, сказал Сергей.

– Я же говорю, нас таможенник просветил…

– С чего это он вам такие секреты показывал?

– После взрывов в Москве стали более тщательно осматривать машины. Потому что дальше, где одни гибэдэдэшники стоят, сунешь сто баксов – и по зеленой едешь.

Капитан тихо застонал. Лежавший рядом Юрий сразу открыл глаза и, приподнявшись, посмотрел на него. Увидел, что щеки и лоб покрыты крупными каплями пота.

– Кажется, все, – услышал он шелестящий шепот Соловьева, – кончаюсь. Что-то холодно стало. Не забудьте, что я говорил: найдите мою жену и передайте ей, что погиб я, убили меня. Пуля в лоб, и все. Ей и так плохо… – Прерывисто дыша, он словно торопился выговориться. – А если узнает, что я мучился, ей совсем… – Не договорив, потерял сознание.

– Сашка, – позвал Юрий, – капитан сейчас умрет. Говорит, холодно стало. И сознание теряет.

– И что? – усаживаясь, недовольно спросил Саша. – Здесь единственный кайф – это сон. Вроде забываешь все, а ты…

– Умирает он! – повысил голос Юрий.

– Я-то что могу сделать? – разозлился Александр. – Мы его похоронить и то не сможем. Не дадут! – Выматерившись, зевнул.

Капитан что-то забормотал.

– Что? – наклонившись к нему, спросил Юрий.

– Нет, – услышал он быстрый шепот, – не надо. Я… Валя… Пусти, дух!

– Точно, отходит, – равнодушно заметил Александр. – Повезло, – криво улыбнулся он. – В таком случае смерть – избавление, ведь он постоянно от боли мучается. А если еще дух приедет, то вообще…

– Пока живой буду, – зло проговорил Юрий, – не отдам капитана! Я обещал, и я это сделаю. Надоело мне их бояться. Хватит! Пусть стреляют духи! – Юрий почти кричал.

– Да ладно тебе, – испуганно посмотрел вверх Сашка. – Не ори. А то откроют люк, «лимонку» кинут, и все, кишки будем по земле собирать. Если сразу бы, а мучиться… И к тому же, знаешь, мне как-то вдруг жить захотелось. Я же молодой еще. Нет, – он помотал головой, – я должен вернуться домой. Обязан, – словно заклинание, несколько раз повторил он.

– Валентине скажите, – услышали они, – что погиб сразу. Я вас очень прошу…

Юрий положил ладонь на лоб Соловьева.

– Горячий, жар у него.

Капитан снова что-то забормотал.

– Зря ты вчера бинт на него последний истратил, – снова зевнул Александр, – не жилец он. Видно было…

– Вот как ты заговорил! – Юрий, вздохнув, коротко и резко ударил Сашку кулаком в лоб. Тот упал.

– Ты чего? – Он попытался подняться.

– Да я тебя, гниду…

Юрий снова ударил его.

– Зря ты его, – услышал Юрий голос Соловьева. – Жить каждому хочется. Зря. А тебя еще раз попрошу, ты…

– Сами скажете, – буркнул Юрий, – что вас не больно убили.

Соловьев слабо улыбнулся и охнул от боли в разбитых губах.

– Хорошо сказал, – чуть слышно прошептал он.

– Убью! – сумел выговорить Александр.

Посмотрев в его сторону, Юрий вздохнул. Вверху раздался скрежет отпираемого замка. Люк распахнулся. Ударили яркие пучки света двух фонарей. И сразу раздался торжествующий голос чеченца.

– Ваха, – узнал голос Соловьев. – Не забудь, – торопливо зашептал он, – Вальке передать…

– Что же ты, собака? – спускаясь по лестнице, говорил крепкий бородач. – Брата не обменяли! Собака! – Спустившись, он выхватил кинжал.

Юрий бросился вперед. Но длительное голодание ослабило его, и он, споткнувшись, упал. Острие кинжала вспороло ему спину. Юрий вскрикнул и, выгнувшись, опрокинулся на бок. Спустившийся за Вахой рослый боевик ударом ноги отбросил его в сторону.

– Собака! – снова взмахнул кинжалом Ваха. – Я же тебя, шайтана, на брата менять хотел. А ты, собака… – Лезвие легко отрубило капитану правое ухо.

Чеченец снова взмахнул кинжалом. С отчаянным коротким криком на него бросился Александр. Он сумел сбить чеченца на землю и схватить его за горло. Резкий удар стволом автомата по затылку выбил из парня сознание. Ваха, сбросив его с себя, вскочил, поднял выпавший кинжал и, что-то заорав, полоснул им Александра по плечу. Брызнула кровь. Соловьев бросил в чеченца банку. Не ожидавший ничего подобного чеченец отшатнулся и, споткнувшись о ноги Александра, упал на спину. Коротко простучала автоматная очередь. Капитан Соловьев из волгоградского ОМОНа умер как русский офицер, в коротком неравном бою. Погиб от пуль. Сверху что-то громко прокричал боевик в темных очках. Ваха, пнув неподвижно лежавшего Александра, поднялся и полез вверх по лестнице. Второй последовал за ним, пятясь задом: русские солдаты, даже раненые, голодные, готовы оказать сопротивление. Поэтому боевик поводил стволом автомата, наводя его то на неподвижно лежавшего Юрия, то на застонавшего Александра.

– Ты что делаешь? – заорал боевик в темных очках. – За ними через два дня покупатель приедет. Ты, Ваха, думай что творишь…

– Я брата поменять на капитана хотел! Договорился, а он сбежал. Ты понимаешь?!

– Не трожь! – предупредил его боевик.

Ваха, махнув рукой, быстро пошел к стоявшему у ворот джипу.

– Спустись, – приказал боевик в темных очках. – Парней, если живы, перевяжи.

– Зачем русских перевязывать? – усмехнулся бритоголовый чеченец. – На них как на собаке все заживает. Собака, он и есть собака…

– Спустись, – процедил хозяин, – и перевяжи.

– Хорошо, – довольно кивнул Ахмет, – пробоин почти не видно. Сейчас вас покормят, – сделал он великодушный жест, – дадут курить. Завтра, если ничего срочного не будет, отдыхайте. – Я к ним не всегда хорошо относился. Тут их неделю назад убить хотели. У Султана брата убили двоюродного. Их вытащили и начали бить. Я сумел уговорить трех пленных из мастерской взять. Одного легко убили. Голову отрубили, и все. Двоим хуже пришлось – сначала руки отрубили, потом живот распороли. Я ушел. Если придется убивать пленных, мучить не стану.

Сергей поднялся с земли и, морщась, похромал к открытому люку. Николай смерил чеченца далеко не дружелюбным взглядом и, придерживая цепь, пошел за Сергеем.

– Ахмет, – куря у открытой дверцы темно-зеленого «уазика», заговорил невысокий старик с жидкой бороденкой, – продай мне русских. По две тысячи дам за каждого.

– Ты же знаешь, – усмехнулся в бороду хозяин, – я не продаю, а покупаю. Тем более таких. Я их, можно сказать, с помощью Аллаха взял. Второго привезли, не хотел я брать, а оказывается, он тоже в машинах понимает. Как думаешь, русские дойдут до нас?

– Да, – хмуро кивнул тот. – Они настроены очень решительно. Зря Басаев на Дагестан напал. И соседей обидел, и Москву заставил меры принимать. Ему-то, конечно, все равно. Уйдет с Хаттабом, и все. А мы здесь погибать должны. Хорошо еще, наемников много. Им хочешь не хочешь, а дерись. Я слышал, скоро талибы прибудут. Воины они хорошие, но это только оттянет наш конец. Со взрывами в России поторопились, народ теперь за войну. Не как в тот раз.

– Да, – согласился Ахмет, – если границу с Грузией закроют, все, – вздохнув, почесал бороду, – наш бизнес кончится. Придется кончать всех рабочих, брать автомат и уходить в горы. Там много баз, особенно в пещерах. Оружие и продовольствие есть. Но это уже не та жизнь, к которой мы привыкли. Федералы и там бить будут.

– Значит, пленных ты убьешь?

– На этих собак патронов жалко. Отдай их парням, пусть потешатся. И почему ты их пленными зовешь? Рабы, они и есть рабы.

– Наверное, воспитание не то, – отмахнулся Ахмет. – Я же в семидесятых в райкоме работал. Ты тоже был не последним человеком. Потом все рухнуло. Знаешь, я доволен, что у нас есть такие джигиты, как Басаев, Бараев. Дудаева сейчас не хватает. Он бы смог поднять весь народ против армии. Правда, тогда народ защищал себя. Сейчас же…

– Извини, – гость Ахмета посмотрел на часы, – пора. Ко мне люди от Хаттаба должны заехать. Им проводник нужен.

– Ко мне тоже сейчас приедут, машину загрузить нужно. С Россией воюем, а товар отправляем русским. Плохо, что наши парни к этому привыкают.

– Привыкли уже.

Борис, остановившись, прикурил. Исподлобья посмотрел на огороженный бетонным забором с рядом колючей проволоки и проводами сигнализации особняк. «Здесь по крайней мере установка „Град“ нужна, иначе ничего не сделать. И охраны полно». Он сделал шаг вперед и остановился. В ворота въезжал джип, за ним еще несколько легковых машин. Справа и слева от ворот стояли приехавшие впереди джипа два микроавтобуса. Из них вышли крепкие бородачи с оружием. «Как индейцы при появлении Колумба обалдели от блестяшек, так и боевики тащатся от оружия», – усмехнулся Бабич. Борис бросил взгляд на особняк Басаева и неторопливо пошел дальше.

У каждого из боевиков были гранаты, автомат и по паре пистолетов. Некоторые, кроме висевших на плече автоматов, держали гранатометы. Трое были со снайперскими винтовками. Всех объединяло одно – зеленые ленты на лбах. «Славян нет, – отметил Борис. – Видимо, не очень доверяет Шамиль славянам. Хотя наверняка имеются, суки». И тут он увидел идущих в его сторону боевиков – троих кавказцев и двоих славянского вида.

Один, рыжебородый здоровяк, показался ему знакомым. Выдохнув дым, Борис неторопливо пошел им навстречу.

Он вышел в город один. Нужно было решить – оставаться в Грозном или уходить. Он уже понял, что шансы на успех в попытке покушения на Басаева равны нулю. Просто в работе появилась пауза, да еще это объявление о миллионе долларов вознаграждения… Бабич усмехнулся: «У тебя, Борька, в голове что-то периодически перемыкает. Ты что думал – Басаев так разгуливает по Грозному вечерком с собачкой?»

– Волчара! – услышал он удивленный голос.

Борис остановился.

– Привет, – шагнул к нему один из чернобородых.

– Здорово, – недоуменно отозвался Борис.

– Не узнаешь? – усмехнулся чеченец.

– Да, собственно… – не зная, что говорить, протянул Борис. – Я…

– Крытую во Владимире помнишь? – спросил чеченец.

– Казбич? – опешил Борис.

– Узнал! – улыбнулся тот. – Я сначала подумал, что ошибся. А потом…

– Ты своих приятелей проводи, – попросил Борис.

Казбич, повернувшись, что-то сказал по-чеченски. Боевики пошли дальше.

– Не ожидал тебя увидеть здесь, – сказал чеченец.

– Да я и сам не ожидал, что окажусь тут. Судьба… Да еще тебя принесло.

– Ты наемник?

– Вообще-то да. Но… – Не договорив, Борис снова закурил.

– Пойдем.

– Слушай, нам сейчас не совсем по пути. Понял?

Чеченец почувствовал между лопатками что-то твердое.

– С глушаком? – спросил он.

– Казбич, я убью тебя и еще парочку, прежде чем вы оттяпаете мне голову. Мне кажется, она очень удачно сидит на моих плечах. Без нее я не буду иметь успеха у женщин.

Договорить ему не дал смех чеченца.

– Крыша поехала? – поинтересовался Бабич. – Или свою гордость горскую кажешь? Зря.

– Значит, ты не скурвился, – улыбнулся Казбич. – А я сначала подумал, что ты…

– А ты чего здесь делаешь? – убрав пистолет, спросил Борис.

– Не совсем вовремя вернулся на родину предков, – вздохнул чеченец. – В Питере по-крупному засветился, вот и вернулся. А здесь началась бойня в Дагестане. Я в розыске. Вот повесил на плечо автомат и ищу выход, как мне по зеленому отсюда сдернуть. Здесь скоро очень веселые деньки начнутся, а мне все эти дела не нужны. Но это про меня, а ты-то почему здесь?

– У одного дяденьки с мешком зелени ваши сына захватили. Вот я и приехал, подработать решил.

– В Грозном, насколько я знаю, заложников не держат. Обычно где-то в горах. Сейчас тем более. Войска давят потихонечку. Скоро Грозный обложат. Вот я и ищу возможность отсюда уйти. Как говорят у вас, тебя мне сам Бог послал.

– У нас боги разные, – буркнул Борис. – У вас здесь головы, как кочаны капусты, рубят. Вчера на площади.

– Видел, – хмуро согласился Казбич. – Понты дешевые проколотили. Эти двое из Литвы – наемники. Они тут одну бабу-чеченку трахнули. Их застали. Вроде по согласию. Ее-то на месте грохнули, а их – как будто они русские солдаты. В общем, здесь порой такого насмотришься, что крытую вместе с ее пресс-хатами как детский сад вспоминаешь.

– Это точно, – согласился Бабич.

– Ты когда отсюда назад?

– Не знаю.

Он размышлял, что ему делать. Казбича он знал по тюрьме. Он спас чеченца в так называемой карантинной камере. Была довольно приличная драка из-за карт. Казбич не был виноват, и Борис принял его сторону.

«Может, он мне по ушам проехал? – задумался Борис. – Ствол почувствуешь на спине, не так пропоешь. Врал он или нет? Так бы ничего было, Казбич мужик боевой, не трус. Сейчас считается боевиком».

– Ты мне не веришь? – спросил Казбич.

– Положение не то, – уклончиво отозвался Борис, – чтобы все на веру принимать. Ты с автоматом, в компании духов. Ты чеченец, а у вас всеобщая мобилизация. Батальоны женщин, стариков. Почему же ты в стороне?

– Мне эти войны на хрен не упали. Я уголовник чистой воды, а не борец за какого-то Аллаха. Да и не Аллаха, а хрен знает, как его называют. Мусульмане настоящие не поддерживают ваххабитов. Защищаем родину, а наемников со всего мира полно. Даже негра одного видел. Он вчера с копьем под пальмой скакал, а сегодня ваххабитом стал. Или вон позавчера Чурку встретил. Он гребень по жизни, в натуре петух. С ним трое каких-то. Один мне и буробит: «Если кому скажешь про Чурку, пулю поймаешь». Представляешь?

– Представляю, – усмехнулся Бабич.

– Короче, – перешел к делу чеченец, – ты меня берешь к себе? Если помощь нужна – базара нет, сделаю все. Но когда будешь уходить, меня с собой прихватишь. Идет?

– Ты русский без всякой примеси, – хохотнул Борис. – Вообще-то сколько ты по зонам в России плавал?

– Восемь. Я раньше почти все время в центре России ошивался. Так что чеченец только по национальности.

– Казбич! – услышали они. – Иди! Командир собирает!

– Что он сказал? – спросил Борис.

– Командир собирает группу, – недовольно буркнул чеченец. – Так где мы встретимся?

– Слушай, – решился Бабич, – ты готов рискнуть жизнью за сотню баксов?

– Не понял.

– Завтра в двенадцать здесь, – быстро сказал Бабич. – Сейчас иди, а то эти уже нервничать начали. – Он кивнул в сторону боевиков.

– Я буду, – согласился Казбич и быстро пошел к ним.

– Наконец-то! – облегченно вздохнул стоявший с пулеметом в руках у окна первого этажа давно разрушенной пятиэтажки Илья. – Дух какой-то с ним базарил. Командир ему, по-моему, ствол в спину…

– Да, – кивнул тоже наблюдавший за Бабичем Денис. – Кажется, знакомый командира. О чем-то они договорились. На прощание тот кивнул. Он, кажется, домой направляется…

Борис неторопливо шел по улице.

– Дяденька, – услышал он робкий голос из подъезда, – дайте денег. Мама больная, а у нас нет ничего.

Повернувшись, он увидел девочку лет четырнадцати. На исхудавшем бледном лице выделялись большие светло-синие глаза.

– Ты с матерью живешь? – только чтобы что-то спросить, сказал Борис.

– Уже почти месяц, – чуть слышно отозвалась она. – Папу, он без ноги был, на протезе, на работу угнали, и больше он не вернулся. Маму побили, она и заболела. Какой-то бородатый грозился ей голову отрезать.

Бориса поразил ее спокойный тон много чего повидавшего человека. Она не делилась своим страхом за мать или горем об убитом отце. Девочка просто сообщала это. Он мысленно выматерился. В квартале от подъезда этого обшарпанного здания находился другой мир. Большие, огороженные высокими заборами ухоженные дома. А тут…

Борис сунул руку в карман, достал пятьдесят долларов.

– Возьми, – протянул девочке. – Тебя как зовут? – спросил он и тут же с сожалением подумал, что это ему совсем не нужно, он больше не увидит ее. Услышав имя ребенка, будешь какое-то время вспоминать его. А скоро Грозный начнут расстреливать артиллерия и авиация.

– Настя, – сказала девочка.

Она цепко сжала доллары в грязном кулачке и испуганно, словно боясь, что он сейчас заберет их назад, смотрела на него.

Борис тряхнул головой и быстро пошел вперед. Проходя мимо одного из домов, услышал странный звук, как будто что-то закрылось, железное и тяжелое. Остановившись, осмотрелся.

– Проходи, земеля, – раздался из окна первого этажа развязно-блатной голос. – Здесь все занято.

– Огоньку дай, – объяснил свою остановку Борис выглянувшему из крайнего окна смуглому славянину.

– Держи! – Тот бросил ему зажигалку.

Бабич, прикурив, хотел вернуть зажигалку.

– Оставь, – махнул рукой тот и исчез.

Борис тронулся дальше. Услышал быстрые шаги сзади. Повернувшись, увидел догонявших его товарищей.

– А если бы срисовали? – недовольно спросил он, как только они поравнялись.

– Если уйдем из Грозного, – спокойно сказал Денис, – то все.

– Мудрое решение, – усмехнулся Бабич.

– Что за дух с тобой базарил? – спросил Илья.

– Знакомый, – буркнул Бабич, – вместе в крытой были. Кентовались. Я на волю вышел, он через два месяца освобождался. Он меня узнал. Завтра встретиться должны. Он здесь вроде как в стороне от этих. В общем, дома все расскажу.

– С кем у подъезда говорил? – снова спросил Богатырь.

Российские войска блокировали Гудермес, окружили Бамут. Сопротивление боевиков усилилось. Генерал Трошин заявил: «Если стреляют из дома, дом будет уничтожен. Открывают огонь из квартала населенного пункта – уничтожаем квартал…» Во многих селениях в переговоры с федеральными войсками вступают старейшины. Басаев угрожает смертью всем, кто сотрудничает с федеральными войсками. СМИ Запада продолжают рассказывать о чудовищных преступлениях российских войск и гибели мирного населения, а также о страданиях людей в лагерях беженцев. Некоторые западные страны призывают Россию прекратить военные действия. Этому вопросу будет уделяться особое внимание на саммите в Турции…

– Чего это они так за нами ухаживать стали? – простонал лежавший на настиле Александр. Его правое плечо было замотано набухшим от крови бинтом. – Во, – вспомнил Саша, – здесь же алюминиевая ложка есть. Сейчас напою. Понемногу, но в рот, а не мимо.

Юрий лежал на животе. Его тело было также перемотано толстым слоем бинта, который на спине был сильно пропитан кровью.

– Не знаю, – выдохнул он.

– Капитана забрали бы, – вздохнул Сашка. – Он застыл уже, скоро вонять начнет.

– Не думал, что ты влезешь.

– Раз уж вы начали, ничего другого не оставалось. Они бы все равно из меня инвалида сделали. Ты-то как?

– Спину жжет, и голова кружится.

– Так ты знаешь сколько крови потерял? Меня тоже мутит, в башке звон. Пристрелили бы, суки!

– Им хозяин не позволил. Я по интонации понял. Потом очнулся – нас какая-то женщина перевязывает. Ты видел?

– Ага. Лица не разглядел. Платок темный и чуть ли не под носом завязан. И ни одного слова.

Юрий попытался приподняться, но, вскрикнув, замер.

– Влипли! – Александр с трудом сел. – Чего они капитана не забирают? – чуть слышно спросил он. – Или дожидаются, пока разлагаться начнет?

– Дай попить, – попросил Юрий.

Саша поднялся и, найдя банку, зачерпнул воды и сел рядом с Юрием:

– Как пить-то будешь? Я или голову поддержать могу, или банку к губам. Правой даже пошевелить не могу.

– Попробуй хоть немного подтащить меня к краю настила, – промычал Юрий. – Я как собака лакать буду.

– Давай попробуем. – Саша ухватил левой рукой вытянутую левую руку Юрия и попробовал тащить. Замычав, скривился от боли. Присел. Переждав боль, шумно выдохнул. – Попробуй так попить. – Взяв банку левой рукой, подвинул ее к губам Юрия.

Приподняв голову, тот попробовал лакать, но в рот попало только несколько капель. Он успел отвернуть голову от банки, прежде чем ткнулся подбородком в настил.

Сергей поднял капот бежевой «шестерки». Николай, осторожно присев, начал откручивать гайки на правом заднем колесе. Покрышка и камера были в больших дырах. – Работайте! – приказал хозяин.

– Странно, на разрыв не пошло, – пробормотал Николай. – Пули в колесо…

– Надо было повыше бить, – недовольно проворчал Сергей. – А то все колеса продырявили, а в дверцах и стеклах ни одной пули не побывало.

– Может, живыми взять хотели? – предположил Николай.

– Это обкурились ваши, – сказал подошедший хозяин, – и постреляли. Но сейчас сами этому не рады, – усмехнулся он.

– Какие наши? – бросил на него взгляд прапорщик.

– Русские.

– Настоящие русские в Чечне вашей, – недовольно проговорил Николай, – или, как мы, рабы, или трупы. А эти падлы, – он плюнул, – какие они, на хрен, русские!

Хозяин рассмеялся:

– Полегче стало?

Тот удивленно посмотрел на него:

– Чего это ты таким заботливым стал? Не очки ли набираешь перед армией? Наши подойдут, ты нас скорей всего кончишь и в партизаны отвалишь. Вы же свою Ичкерию свободной от России хотите сделать. На кой хрен вас царь под свое крыло брал? Жили бы свободной страной. Тягали бы вас турки и все остальные. А то сколько русских мужиков за вашу Чечню полегло. И сейчас пацаны гибнут. Вы своих-то…

– Замолчи! – приказал хозяин. Его рука коснулась рукоятки висевшего спереди кинжала.

– Да надоело молчать! – выпрямляясь, закричал Сергей. – Хочешь резать – давай. – Шагнул вперед, рванул на животе остатки камуфляжа. – Ну! Дух поганый! Давай!

Хозяин выхватил кинжал и шагнул к нему. Николай, со стоном поднявшись, сжимая в правой руке ключ, исподлобья смотрел на чеченца. Тот остановился. В руке Сергея тоже появился гаечный ключ. Что-то резко бросив по-своему, чеченец пошел к дому.

– А мы с тобой герои, – усмехнулся прапорщик. – Только такой героизм никому не нужен. Сейчас покромсают нас в капусту, и все, кончились без вести пропавшие прапорщик Локтев и сержант Морозов. – Вздохнув, покачал головой: – Странно, что он не свистнул своих абреков. А может, сейчас подойдут и начнут с нас шкуру снимать. Тогда хоть одного гада, но сделаю! – сжимая пальцами гаечный ключ, сказал Сергей.

От дома к приземистому зданию быстро шли четверо вооруженных бородачей. Двое вошли внутрь. И сразу раздался громкий крик. Чеченцы выволокли женщину. Растянув руки, привязали ее к двум как бы специально предназначенным для этого столбикам. В руках у одного была длинная плеть. Он стал стегать женщину. Локтев, застонав, обхватил голову руками и опустился на землю.

– Вот она, наша храбрость, – прошептал он. – Мы работники слишком ценные, чтобы нас калечить. А это в назидание нам. – Он заткнул уши пальцами.

Николай широко раскрытыми глазами смотрел на извивающуюся под ударами женщину.

– Гниды! – заорал он, бросившись вперед. Натянувшаяся цепь остановила его. Он упал на спину и закричал от боли в потревоженных ранах.

– Ты нас, сука, бей! – крикнул прапорщик. Женщина замолчала и обессиленно повисла на растянутых руках. – Гниды! Я вас…

– Еще раз крикнешь, – услышал он голос хозяина, – снова будут кого-нибудь бить.

Сергей зажмурился и застонал. Николай, опустив голову, молчал. Оставив женщину висеть на растянутых руках, боевики ушли.

– Суки! – промычал прапорщик. – Сними ее, – поднимая голову, умоляюще обратился он к стоявшему невдалеке хозяину. – Мы сделаем все. Сними. Если не снимешь, мы…

– Не будете делать, – усмехнулся хозяин, – я прикажу забить еще кого-нибудь до смерти. Видит Аллах, – подняв глаза к небу, он огладил бороду, – я так и поступлю…

– Сними, – снова попросил Локтев. – Мы сделаем все.

– Плохо живете вы, русские, – усмехнулся чеченец. – Ради женщины так унижаться. – И что-то крикнул.

Боевики отвязали женщине руки. Она упала на землю. Сквозь разорванное на спине платье выступила кровь. Локтев посмотрел в ту сторону и порывисто отвернулся.

– Чего-то они всюду торчат, – сказал Илья. – Раненых полно. Я видел, на трех машинах везли. Сегодня, видно, чеченки с детьми выйти из города хотели. Их не выпустили. – Меня-то они хрен цапнут, – проворчал Илья, перекладывая «лимонку» в нагрудный карман.

– Живой щит готовят, – усмехнулся Борис. – Они смелые за спинами детей и беременных женщин прятаться. Когда захватили теплоход на Черном море, там турки и чеченцы были, потом они турецким властям сдались. Так Басаев был очень недоволен: как это его люди сдались? – Он посмотрел на часы и, сунув за ремень пистолет, взял автомат. Вставил рожок, передернул затвор. Илья и Денис тоже взяли оружие.

– Думаешь, можно его к себе взять? – спросил Богатырь.

– Это наш шанс, – кивнул Бабич. – Казбич многое знает. Может, кого из охраны Басая тоже. Он вчера вроде действительно обрадовался. Я понял, он хочет свинтить из Грозного.

– Так чего ждет? – пожал плечами Илья. – Давно бы испарился. Он же здесь все знает.

– Одному уходить тяжеловато, – вмешался Денис. – Сейчас ведь запросто можно нарваться на каких-нибудь борцов за Аллаха, а это отморозки и против всех работают. У кого что можно взять – хапают. Мародеры на всех войнах и во всех армиях были. А здесь-то уж тем более.

– Я готова, – вошла Малика.

– Тебе сегодня идти не следует, – сказал Борис. – Мало ли что там может быть.

– Я готова, – тихо, но твердо повторила она.

– Правильно, – неожиданно поддержал ее Богатырь. – Мы же по-чеченски ни бум-бум. Она будет стоять рядом, как будто не с нами. Этот твой знакомый может, вроде бы по забывчивости, по-чеченски что-то ляпнуть. А это сигнал будет, чтоб нас брали. Малика услышит и…

– А чего им сигналы придумывать? – усмехнулся Борис. – Появлюсь – очередь по ногам, и все. Повяжут и утащат куда надо. А уж там беседовать начнут. Я им что хочешь расскажу. Тем более ничего не знаю. Но всю свою фантазию в ход пущу, такого наговорю!.. А если серьезно, то если увидите, что берут, кончайте меня. Я надеюсь на вас, – кивнул он и вышел.

– Думаешь, придет? – набивая рожок автомата, покосился на евшего мясо Казбича коренастый блондин с густой, неожиданно черной бородой. – Лады, – кивнул блондин и встал. Сунул рожок в подсумок. – Будем посмотреть, что это за Волчара.

– Волчара придет, – кивнул чеченец. – Если сказал, значит…

– А чего он в Грозном делает? По-моему, он тебе по ушам насчет сынка своего приятеля проехал. На мусоров пашет? Ты же говорил, что он вроде в прошлом десантник какой-то.

– Он сам по себе. Может, конечно, насчет заложника и набрехал, но что по своим делам сюда явился – точно.

Борис, остановившись, прикурил. Краем глаза увидел направлявшихся к нему четверых чеченцев. – У него школа богатая, – хмыкнул Калмыков.

«Кажется, влип, – подумал он. – Сучара Казбич, подставил, псина!» Повернувшись, спокойно посмотрел на подошедшего первым молодого боевика.

– Ты кто? – по-русски спросил тот.

Бориса поражало, что все чеченцы по-русски говорят почти без акцента. Хотя это объяснялось просто: с ранних лет в этой республике начинали говорить по-русски. Борис, зевнув, сунул пальцы в нагрудный карман и отдал ему справку, которую дала им Малика.

– Извини, – усмехнулся боевик, возвращая справку. – Мы подумали…

– Ты еще и думать умеешь? – с деланным удивлением спросил Бабич.

Глаза боевика злобно вспыхнули.

– Ты не забывай, – угрожающе проговорил он, – где ты, а то…

– Ты это Бараеву скажи, – усмехнулся Борис. – Он сейчас у Басаева, он тебе все сам и пояснит.

– Это группа волков, – негромко сказал по-чеченски другой боевик. – Она создана из славян для провокаций и террористических актов среди русской армии. С ними лучше не связываться.

– При мне говорите по-русски, – потребовал Борис. – Кстати, – усмехнулся он, – а вы кто?

Первый протянул ему удостоверение. В нем по-русски и по-чеченски было написано: «Старший лейтенант отдела борьбы с терроризмом Акуев Махмуд».

– Ошиблись вы, ребята, – улыбнулся Борис. – Я занимаюсь этим, но на вашей стороне.

Чеченцы отошли.

«Фу-у! – Он облегченно вздохнул. – Так запросто нарваться можно. А справка действует, – с благодарностью вспомнил он Малику. – Я думал, такие бумажки на хрен здесь никому не нужны».

– Узнай, – тихо сказал молодому, с пробивавшейся щетиной парню старший боевик, – есть ли такой. И быстрей. Глаз с него не спускать!

– По-моему, его сейчас будут проверять, – тихо сказала Малика стоявшему рядом Денису. – Видишь? – она кивнула на севшего в потрепанную «шестерку» боевика. – Он наблюдает за Борисом. А один куда-то уехал.

– Надо сказать Борьке, – заторопился Богатырь, – чтоб уходил.

– Как? – зло спросил Денис. – Кажется, надо готовиться к бою. Борис не поведет «хвост» в дом. Он наверняка понял, что его пасут.

– Думаешь?

– Тормози, – бросил блондин, – кажется, за твоим знакомым «хвост». «Жигули» тронулись.

– Я тоже так подумал, – сказал сидевший за рулем «восьмерки» Казбич. Вздохнув, взял с заднего сиденья автомат.

– Ты куда? – насторожился блондин.

– Помнишь? – Казбич показал ему удостоверение. – Гилаевым подписано, а он в Грозном большая шишка. В случае, если федералы будут атаковать город, старшим будет он.

– И что ты хочешь?

– Уведу Волчару, – выходя, ответил чеченец.

– Сдурел?! – Блондин передернул затвор автомата.

Казбич быстро подошел к «шестерке» и требовательно проговорил:

– Испарились! Гилаев будет очень недоволен.

Парень со щетиной на подбородке взглянул на него.

– Быстро отсюда, – повторил Казбич. – Сейчас Басаев с командирами поедут. Мы знаем, что делаем.

Парень кивнул и толкнул водителя в бок:

– Поехали.

Борис, увидев Казбича, застыл. Блондин перебрался за руль «восьмерки» и завел ее. Стоявшая у окна второго этажа Малика поймала в оптический прицел голову незнакомого ей чеченца, на которого смотрел Борис, и положила палец на курок. Илья пристроил пулемет на подоконнике. Денис с автоматом в руках затаился у входа в дом. Казбич подошел к Борису. – Домой, – тихо проговорил Денис.

– Садись в машину, – тихо сказал он. – Тебя срисовали и, кажется, послали перепроверить. Ты показал какую-то ксиву…

– Кто в машине? – увидел подъезжавшую «восьмерку» Бабич.

– Светлый, – ответил Казбич, – Леха Светлов. Мы с ним с Питера сдернули. В розыске он, поэтому его не тронули. Он сейчас тоже вроде наймита. В группе.

– Поехали, – усаживаясь сзади, сказал Борис.

Малика взглядом проводила тронувшиеся «Жигули» через оптический прицел и только потом, повесив винтовку на плечо, присоединилась к вышедшим из дома ребятам.

«Восьмерка», притормозив, свернула во двор частного дома и остановилась. Бабич молча осмотрелся. – Он прав, – кивнул Казбич, – сказать такое и оставить живым здесь – глупо.

– Здесь я живу, – выходя, сказал Казбич, – и Светлый. Мы…

– Чей домик? – перебил его Борис.

– Моей тетки, она год назад умерла.

– Духи заходят? – спросил Бабич.

– Нет. Мы вроде как в ополчении. Командиром у нас считается Гилаев. Он здесь популярная личность, близкий друг Басаева. А Шамиль, можно сказать, правит бал. Нас собрали в группу для диверсий…

– Ты откуда сам? – обратился Борис к блондину.

– Питер.

– Как же ты сюда попал?

– Я говорил, – напомнил Казбич, – решили здесь, в независимой Ичкерии, отсидеться. А теперь отсюда хрен выберешься.

– Как ты понял, – спросил Борис, – что меня пасут?

– Так мы их знаем, – ответил за Казбича Светлый. – Это что-то вроде патруля. Они постоянно ходят и выцепляют тех, кто им подозрительным покажется. Ты еще легко отделался, обычно они утаскивают проверять. Но ты что-то ему показывал, что?

– Сто пятьдесят баксов, – без тени улыбки ответил Борис. – Одной бумажкой.

Светлый рассмеялся. Казбич усмехнулся.

– Мы так в машине и будем сидеть? – открывая дверцу, посмотрел на него Борис.

– Надо узнать, что ты решил, – пожал плечами чеченец, – а уж потом…

– Лады, – кивнул Бабич. – Как вы смотрите на то, чтобы попытаться убить Басаева?

Казбич и Светлый уставились на него.

– Двести тысяч баксов на двоих в случае успеха. Нет – остаемся при своих.

– Ты серьезно? – недоверчиво спросил Светлый.

– Я никогда не был серьезней.

– У тебя с головой все в порядке?

– В полном.

Казбич тоже внимательно посмотрел на него:

– Значит, вот ты зачем здесь. Ну и мочишь ты капканы!

– Это не ответ, – сказал Борис.

– Короче, вот что, землячок, – проговорил Алексей, – расстались, и больше никогда…

– Ты за обоих говоришь? – взглянул на него Бабич. – Или у тебя, – он посмотрел на Казбича, – свое мнение имеется?

– И ты знаешь, как это сделать? – в свою очередь спросил Казбич.

– Да или нет? – Голос Бориса прозвучал жестко.

– Я – «за», – кивнул чеченец. – Если и убьют, так более-менее за дело.

– Ты чего? – поразился Светлый. – Это же хреновина голимая! Басай нас на куски порежет и по горам раскидает. Ты хоть представляешь, что ты затеял?

– Я, кстати, пока тоже не особо представляю, как это получится. Есть пара дней. Если решим, что хотя бы пятьдесят на пятьдесят, рискнем. Нет – отваливаем. К тому же армия вот-вот Грозный обложит. А получать срок как пособнику этих ваххабитов не хочется. В зоне, да что там в зоне – на первой пересылке убьют.

– Я с тобой, – сказал Казбич.

– Я тоже, – обреченно буркнул Алексей, – потому что без тебя мне с ходу хана.

– Вы себе жизнь сохранили, – усмехнулся Борис и поднял руку с пистолетом.

– Да ты чё? – зло взглянул на него Алексей.

Илья, Денис и Малика медленно шли по тротуару. – Нашего полку, как я понял, прибыло, – сказал Денис.

– Где он? – спросил Богатырь.

– Если б знали, – огрызнулся Денис, – не разгуливали бы.

– Может, его того, хапнули? Что тогда?…

– Типун тебе на язык! – оборвал его Калмыков.

– Не трогайте ее! – раздался впереди отчаянный женский крик.

Ребята остановились. Из подъезда девятиэтажки быстро вышли двое бородачей. Они тащили упиравшуюся и пронзительно кричавшую «мама!» девочку лет пятнадцати. Илья дернулся вперед.

– Ша! – остановил его Калмыков. – И ей не поможешь, и нам труба.

Боевики забросили девочку в микроавтобус. Из подъезда вышли еще трое, тоже сели, и автобус тронулся. На улицу выскочила женщина в халате с оторванным рукавом.

– Лена! – отчаянно закричала она. – Дочка!

Пробежав несколько метров, упала на асфальт и зарыдала.

– Не могу больше! – прорычал Илья. – Надо или уходить, или…

– Ждем сутки, – решил Денис. – Бориса не будет – уходим.

– Приготовьтесь, – прошептала Малика.

Обернувшись, Денис увидел быстро догонявших их троих бородачей и женщину-чеченку со снайперской винтовкой. С этой женщиной накануне разговаривала Малика.

– Малика, – подходя, резко проговорила та, – что ты делаешь в городе? Почему с ними? – Она осмотрела русских. – Кто они? Где твой брат?

– Хавита, – недовольно сказала Малика, – почему ты спрашиваешь? Вот, – она достала справку, – читай. Или узнай все у Алибаева. Я у него в отряде. Он сейчас в Грозном, его вызвал Басаев. Спроси его.

Боевики, подошедшие с Хавитой, внимательно и настороженно смотрели на русских. Денис отвечал им спокойным взглядом. Богатырь тоже сохранял спокойствие, хотя внутренне был напряжен и готов к мгновенному действию.

– Я узнаю, – отдав ей справку, кивнула Хавита и пошла назад. Боевики последовали за ней.

– Что ей надо? – спросил Илья.

– Спрашивала, что я здесь делаю, – нервно отозвалась Малика. – Как бы она не обратилась к Алибаеву. У меня справка, что я у него в отряде.

– Это что еще за хрен? – спросил Богатырь.

– Полевой командир, довольно известный.

– Пошли домой, – вздохнул Денис. – Ждем сутки. Бабич не появляется – исчезаем. Она не сможет найти дом? – взглянул он на Малику.

– Нет. Хорошо, что с ней были мужчины, иначе бы она задала гораздо больше вопросов.

– А мы что, – обидчиво поинтересовался Илья, – пугала огородные?

– Вы русские. К тому же она подозревает меня. Следовательно, вас тоже. И поняла, что по-чеченски вы не говорите.

Денис смотрел вслед Хавите и боевикам, пока те не скрылись за углом.

– Домой, – буркнул он.

– Во, – сказал Илья, – «жигуль», в который командир сел.

Денис тоже увидел приближавшуюся машину и насторожился. «Восьмерка» остановилась.

– Садитесь, – позвал сидевший на заднем сиденье Борис.

Казбич вышел и, наклонив спинку сиденья вперед, дал возможность всем троим забраться в машину. Малике пришлось усаживаться на колени к Денису. Она покраснела и виновато посмотрела на Бабича. Казбич сел, и машина тронулась.

– Мой приятель, – представил чеченца Борис.

– Казбич, – оглянулся тот.

Русские назвали себя.

– Леха, – буркнул сидевший за рулем Светлый.

В Москве арестованы трое чеченцев со ста тысячами фальшивых долларов. В этот же день в Туле задержаны двое ингушей. У них обнаружено пятьдесят восемь тысяч фальшивых долларов. В Москве перехвачена большая партия камуфляжа НАТО, адресованная как гуманитарная помощь в лагеря чеченских беженцев. Станицу Шелковскую взяли под свой контроль терские казаки. Продолжается осада Бамута. Войска начали окружение второго по величине города Чечни Гудермеса.

Услышав, как открылся люк, лежавший на левом боку Александр покосился и увидел смотревшего вниз бородача. – Я тоже не понимаю, почему не убили. Хотя в тот момент как-то не думал об этом.

– Забрали бы капитана, – громко сказал он, – а то уже запах…

– Молчи, русская собака!

Скрипнув зубами, Саша отвернулся. Люк закрылся.

– Дух, – буркнул Юрий, – чего смотрит? Думает, мы сдохли. А мы тебя, гнида, переживем!

– Что-то кормить нас перестали. Уже двое суток ничего не дают, решили измором взять. Наверное, наши на подходе.

– Я вроде взрывы слышал. Похоже на бомбежку. А может, и артиллерия. – Вздохнув, Юрий приподнял голову. – В туалет мне надо, – виновато проговорил он, – а пошевелюсь – хоть визжи от боли. Того и гляди сознание потеряю.

– Сейчас банку дам, ты уж сам в нее попробуй.

– Конечно, только из чего потом пить будем? – вспомнил Юрий.

– Тебя с ложки поить буду, а сам так напьюсь. Если вырвусь отсюда, по-другому жить буду. Мать никогда даже взглядом не обижу. Хотя представляешь, что будет, если домой вернемся? – спросил Саша. – Ведь, наверное, всех ненавидеть будем. Особенно тех, кто в армии не был, кого родичи откупили. У меня внутри что-то как сломалось, сам себя боюсь. Какая-то бешеная ненависть ко всем, кто сейчас ест, пьет, телик смотрит, кто подаркам радуется. А здесь… Капитан молодец – как смог, но все-таки дал последний бой. А вот почему нас не убили? Я хоть одного, но треснул.

– Ты меня извини, что я тогда…

– Ладно, все нормально.

– А ты вроде как изменился. Я, честно скажу, терпеть не мог всех этих сыночков новых русских. Ведь сами они никто и звать их никак. А ты…

– Я такой же, как многие. В конце концов, не виноват же я, что мой отец может деньги зарабатывать. Но я твердо решил – я не буду у них на шее сидеть. Если здоровье позволит, все равно в военное училище поступлю. Знаешь, я сейчас совершенно уверен: нам нужны военные. Конечно, немало будет таких, кого война эта сломает. Особенно если инвалидом человек станет. Но я все равно военным буду.

– Ну уж нет. Я наелся этой армии по самое некуда. Вот она у меня где! – Саша осторожно погладил раненое плечо. – Если выберусь отсюда, то…

– Выберемся. Мы с тобой в Липецке подсчитаем, сколько в яме просидели, ко мне на дачу уедем – это около Чаплыгина – и пробудем там столько же, сколько здесь, день в день. Вдвоем. Даже девчонок не возьмем.

– Ну да, без девчонок не то! Ведь вспоминать будем. Конечно, не то, как плакали. А что-нибудь веселое, с таким пренебрежением и усмешкой. На словах героями легко быть, и все плохое почему-то вспоминается с юмором. Наверное, чтоб забыть тот страх, который пришлось испытать, который за горло держал. Конечно, это слишком заумно сказано, но, по-моему, очень даже правильно.

– Правильно.

Они услышали, как открывается люк.

– Вот и дождались, – подняв голову, сказал Александр. – Может, нас…

– Хоть плюнуть смогу, – простонал Юрий.

– Жрать берите, – раздался хрипловатый голос. На дно зиндана упали кусок хлеба и бумажный комок.

Александр, подняв бумагу, развернул. Там была щепотка соли.

– Странно, – он посмотрел вверх, – с чего это вдруг соль дали?

– Смотри, – Юрий кивнул на грязный лист, в который была завернута соль, – что-то написано.

Александр, перевернув лист, прочитал:

– «Дано…» Это какая-то справка.

– Что ты с ними решил делать? – спросил лысый бородач смуглого горбоносого мужчину. – Ты это Басаеву скажи. Враг не может быть беззащитным, потому что он враг.

– Продам кому-нибудь. Есть люди, которые выкупают пленных и передают их русским. Отсюда надо уезжать. Федералы придут – посадят. Многие знают, что я связан с ваххабитами. К тому же пленные у меня. Четверых я сам убил. И семью русскую расстрелял в станице. Тебе-то тоже так и так уходить надо.

– Конечно! – усмехнулся лысый. Он потер жесткой ладонью лысину. – Надо денег достать. Многие с беженцами уходят, те, кто постарше. Переждут в России, пока здесь проверка закончится, и вернутся. Тем более в горах все равно наши будут. Как русские не понимают, что не выиграть им войну. У нас мальчишки в ненависти воспитываются. Неужели они простят им?…

– Не все, – возразил смуглый. – Многим басаевцы жизнь испортили, убили отца или мать. Разделила эта война народ чеченский на два лагеря. Кроме того, и дагестанцы теперь на нас кинжалы точат. Сколько там крови пролито! Мы с ними и так издавна не в особо хороших отношениях были. А сейчас…

– Русские уже Ачхой-Мартан обложили. Бамут пока держится, но недолго там воевать смогут. Русские умные стали. Сначала самолетами и артиллерией обрабатывают, потом уже солдаты идут. Чуть что не так – останавливаются. И снова бомбежка и обстрел танками и артиллерией.

– Ничего, в Грозном им попало, и снова врежем! Танки войдут, а в городе они застревают. Сожжем. А почему ты спросил о пленных?

– Мне нравится убивать их. Можно не торопиться. Я получаю наслаждение.

– Убийство беззащитных не удовольствие, а преступление.

– Странно, – сказал Локтев, – почему нас не выводят? Может, ничего нет? Но обычно хозяин какие-нибудь моторы перебирать заставлял. Сам знаешь – не было дня, чтоб не выводили. Я здесь даже раз за овцами убирал. – Не обращай внимания, – сквозь слезы смущенно улыбнулся Локтев. – Просто что-то накатило, какая-то волна. Сколько можно-то? Пусть я и был грешен, но не до такой же степени! Хотя возьми тех, кто в мастерской, – им еще хуже. Вместо нас вот женщину стегали. Потому мне и взгрустнулось что-то. Вроде всегда привык собой распоряжаться. Армия, конечно, есть армия. Приказы не обсуждаются. Но чтоб вот так, как сейчас… В самом страшном сне не снилось. Говорят, война долго ночами приходит. А как же это? – Он оглядел зиндан. – Это же на всю жизнь! А государству плевать на меня. У них под носом творилось черт знает что – воровали людей, требовали выкуп. Ведь рабов показывали даже по телевидению. Так почему ничего не сделали раньше?! Амнистия тем, кто воевал против нас. Так они же наших солдат убивали! Они и сейчас воюют! Что же вы, умники, раньше ни хрена не делали?! – словно правительство России могло его слышать, закричал Сергей.

– Мне плохо что-то, – чуть слышно проговорил Николай.

– Конечно. В таком состоянии в больнице лежат, а нас еще работать заставляют. Я раньше постоянно думал: вот люди сидят в тюрьме по десять, пятнадцать лет, а сейчас даже пожизненное дают. Как они могут? Я бы сам себя порешил. А здесь хуже во много раз, и ничего. Человек живет надеждой. Даже в нашем случае надежда есть. Хотя с каждым днем все меньше и меньше. Еще какой-нибудь родственничек убитого появится, и все, я больше не выдержу. И сейчас удивляюсь, как жив. Такое чувство, словно через мясорубку пропустили. Каждая клеточка болит. Но знаешь, – он посмотрел наверх, – не нравится мне это. Подождем до вечера. Если даже воды не дадут, значит, все, кончат. Здесь так заведено – день не работал, но воду все равно дадут. Суки! Собаку и то каждый день кормят. А мы все-таки люди.

По его небритым щекам поползли слезы. Николай увидел их, но промолчал. Его после слов прапорщика внезапно охватил страх. Он замотал головой:

– Я жить хочу! Не хочу умирать…

– Вот так, – недовольно вздохнул Борис, – мы засветились дважды. Надо думать, как ноги уносить. – Эту лапшу мы называем «супы быстрого реагирования».

– Лучше не торопиться, – сказал Денис. – Армия уже на подходе, боевики нервничают. Пару дней, если они, конечно, действительно проверили тебя и ее, – он кивнул на Малику, – будет ажиотаж. Но потом им будет не до того. Это раз. И второе. Отсюда просто так я не уйду.

– То есть? – спросил Борис.

– Надо им кровь пустить хорошенько. Быть в змеином логове и не отрубить пяток голов? За девчонку, которую эти бородачи утащили от матери. За парней, которым они головы рубили…

– Я же говорил, – напомнил Борис, – что это были наймиты из Прибалтики. Так что…

– Но это видели люди. Они думают, что рубили головы русским солдатам. Я хочу получить с них за это. Я из Грозного просто так не уйду. Вы как хотите, можете идти. Найдете парней и возвращайтесь. Меня они достали.

– Я – «за»! – вскинул мускулистую руку Богатырь. – Одного по приказу Путина сделал в сортире – и, гад буду, полегчало.

– Надо дергать, – сказал сидевший на табурете Светлый, – пока не поздно. Вы видели, что здесь делается? Каждый дом превращают в крепость. Верхние этажи – ячейки для снайперов, нижние – для пулеметчиков. Под землей чуть ли не метрополитен строят. Из одного конца города под землей можно попасть в другой. Вы думаете, они жителей выпустят? Хренушки! Это их живой щит. Да многие и не пойдут. Беженцы, – усмехнулся Алексей, – старушки, женщины и детишки со стариками. А знаете, как они здесь выплясывали с автоматами да кинжалами, когда Масхадов мобилизацию объявил?

– Видели по телику, – кивнул Борис. – Но ведь не все выплясывали.

– А там, – Светлый дернул головой, – на этих пропускных пунктах знают, кто плясал? Эта бабуся автомат под юбкой прячет, а идет с торбочкой. Беженка, мать ее! Я здесь понасмотрелся. Сейчас мальчишек набирают. Пацаненок подойдет к машине…

– И это слышали, – перебил Борис. – Значит, ты много чего видел. Так явись в ФСБ и…

– Ну да, – насмешливо согласился Светлый, – меня отоварят там по полной программе. На мне же в Питере два жмура висят. Думаешь, я просто так в свободной Ичкерии оказался? Думал, у Казбича отсижусь. Правда, хорошо, что в розыск объявлен. Меня здесь, когда в Дагестане бойня началась, сразу взяли. Три дня сидел в каменном мешке. У них отдел есть по борьбе с терроризмом и диверсантами. Хорошо еще не били. А то видел, как мужика одного обрабатывали. Две бабы в черном ножом его оскопили, легко, будто цветок срезали. Так что надо сваливать, пока нас не прихватили. Ты когда сказал, что на Басаева зуб точите, я думал, понты корявые ломаешь. А сюда попал, понял, что в натуре. И скажу честно – не по себе стало. Надо валить отсюда, мужики, а то потом и армия Грозный обложит, и духи нас по ветру держать будут. Если мимо них проскочим, армейцы захапают. И аут! Уходить надо…

– Кто как, – сказал Денис. – Я отсюда просто так не уйду.

– Я с тобой, – кивнул Богатырь.

– Значит, и я, – вздохнул Борис. – А вы можете попытаться. – Он взглянул на молчавшего Казбича. – Только знаете, гарантии у нас нет, что, если вас возьмут, вы, чтобы спасти себя, нас не сдадите.

– Зачем так говоришь?! – вспылил Казбич. – Ты меня первый день знаешь? Да и не пойду я никуда. У меня к этим бородачам счет имеется, свой счет.

«Вот влип! – уныло подумал Алексей. – Похоже, этот террорист-одиночка сумел всех уговорить повоевать в Грозном».

– А ты? – взглянул на него Борис.

– А куда я один? – хмуро посмотрел на него Алексей. – Да и не отпустите вы меня. Я бы тоже не отпустил, потому что я, может, и не захочу вас сдать, но как начнут руки выкручивать да глаза вырывать… С вами я.

– Ты хоть воевать умеешь? – пренебрежительно спросил Богатырь.

– У меня восемь налетов на магазины и сберкассы, – усмехнулся Алексей. – С ОМОНом стрелялся. А они поблатней духов будут. К тому же здесь поднатаскали. В Гудермесе – тренировочный центр. В горах еще есть, но там чеченцев поднатаскивают. А нас, мобилизованных русских, научили из автомата шмалять да «лимонку» бросать, вот и вся военная подготовка. Здесь много таких. Но и настоящих вояк полно. Русские тоже есть. Хохлов много. Прибалты. Арабы здесь марку держат. Они Хаттабу подчиняются. Албанцев встречал. Как узнали, что я русский, чуть было не пристрелили. Наши, оказывается, воевали против них на Балканах наемниками.

Взглянув на Бабича, Казбич усмехнулся. Денис заметил это и удивленно уставился на Бориса.

– Так, – спокойно начал тот, – значит, сейчас пару-тройку дней сидим тихо. А потом…

– Хавита наверняка будет меня искать, – вздохнув, виновато проговорила Малика. – Но она не знает, что я…

– Она кто есть-то? – спросил Бабич.

– Снайпер. Мы с ней в одной команде были. Я спортивной пулевой стрельбой занималась, она тоже. Мы с ней давно друг друга знаем. Она знает, что Иса – человек Гантамирова. Я уверена: сейчас она ищет меня. Она наверняка спросила людей Алибаева и поняла, что я ее обманула.

– Час от часу не легче, – пробормотал Богатырь.

– Можно сказать, чудом со сковородки спрыгнули, – сделал вывод Борис.

– А пока надо бы поесть, – воспользовавшись паузой, сказал Богатырь.

– Сейчас, – поднялась со стула Малика, – принесу…

– Еда у нас есть, – остановил ее Алексей. – Вот. – Он поставил на стол рюкзак. – Здесь консервы, галеты, пакеты супов…

Договорить ему не дал смех Богатыря, Бориса и Дениса. Алексей непонимающе осмотрел всех по очереди. Наклонившись к нему, Илья прогудел:

– Да, – кивнула Хавита, – Малика его сестра. Правда, у нее другая фамилия. Она сначала была в группе снайперов, но когда начались боевые действия, сразу уехала. Это она. – Мне Адам не разрешил. Он старшим был у нас.

Плечистый мужчина с короткой черной бородкой некоторое время рассматривал фотографию.

– Почему же вы их отпустили? – сухо спросил он.

– Она дала мне справку, точно такую, как у всех ополченцев…

– Сколько русских с ней было? – Мужчина отложил фотографию. – Отправляйся на улицы и найди ее. Я пошлю с тобой своих людей. Почему же ты сразу не сообщила?

Из Грозного ушли сто пятьдесят албанцев. Они отказались подчиняться командиру - арабу, заявив, что он плохой солдат. Москва по-прежнему обвиняет Тбилиси в попустительстве чеченским бандформированиям и угрожает ввести визовый режим. Грузинская сторона заявляет, что из Чечни через границу проходят только вынужденные переселенцы (беженцы). Жена президента Масхадова из Тбилиси собирается вылететь в Париж и заострить внимание мировой общественности на развязанной Россией на Кавказе войне.

– Во, – удивленно проговорил Сергей, – сам Хаджи-Мурат спускается!

– Кто? – не понял Николай.

– Хозяин наш, мать его!..

Спустившись по лестнице, Ахмет взмахом руки остановил поставившего на лестницу ногу боевика. Посмотрел на Сергея:

– У меня есть разговор.

– Да? – усмехнулся Сергей. – Ты здесь маршал. Нам хочешь не хочешь, а слушать придется.

Ахмет достал из кармана пачку дорогих сигарет и отдал прапорщику. Тот удивленно взглянул на него, но взял. Одну сигарету протянул сержанту:

– Подыми, Колька. Хозяин сегодня нас «Парламентом» побаловать решил.

– Хотите жить по-настоящему? – Щелкнув зажигалкой, Ахмет дал прикурить Сергею.

Тот сунул прикуренную сигарету в губы Николаю, потом прикурил вторую. Затянувшись, закрыл глаза и закашлялся. Выдохнув дым, пробормотал:

– Так и курить бросишь. С чего ты такой добрый? – открыв глаза, посмотрел на хозяина.

Николай тоже надсадно закашлялся. Переждав кашель, Ахмет огладил бороду.

– Хотите жить по-настоящему? – повторил он свой вопрос.

– Ты нас отпускаешь? – внезапно осипшим голосом спросил Сергей.

– Десять дней лечения, отличное питание. Затем подписываете бумаги, и все. Ну, еще убьете двоих. Для подтверждения…

– Что? – спросил Сергей. – Кого?

– Он нас продал как наемников, – простонал Николай. – Нам говорили об этом. Здесь такое практикуется.

– Что? – взглянул на него прапорщик. И понял. Медленно повернувшись, уставился на чеченца.

Тому стало не по себе от тяжелого, немигающего взгляда темных глаз Сергея. Отскочив к лестнице, он что-то коротко крикнул. Из люка уставился зрачок автомата.

– Подумайте, – осмелел чеченец. – Вы будете работать водителями. День – сто двадцать долларов. А не ваши восемьсот рублей в месяц. Завтра приду за ответом. И советую хорошо подумать! – В его голосе слышалась явная угроза.

– Дух! – рванулся к нему Сергей.

Сверху коротко простучала автоматная очередь. Пули впились в землю перед ногами прапорщика.

– Убей, сука! – невольно остановившись, закричал Сергей. – Ты кого из нас сделать хочешь?!

– Завтра ответите. – Ахмет стал быстро подниматься.

– Дух! – закричал Сергей. – Я тебе сейчас говорю! Спустишься, я тебе глотку перекушу!

Ахмет, смеясь, отошел от люка.

– Во дожил! – Продолжая беситься, Сергей ногой ударил по лестнице. – Думают, купить Серегу Локтева можно! Я в армии десять лет, а он нас куда…

– Он зажигалку забыл, – простонал Николай.

– Отлично! – обрадовался Сергей.

– Давай покурим, – попросил Николай.

– Вообще-то курить – здоровью вредить, – стараясь успокоиться, усмехнулся Сергей. – Но нам один хрен. Подыхать, так накурившись.

– Я думал, он меня придушит, – посмеиваясь, проговорил вошедший в большую комнату Ахмет. – Я дал время подумать до завтра. Но ответ понял уже сейчас. – Такие случаи уже бывали.

Сидевший за столом худощавый чеченец в американском камуфляже и натовской каске усмехнулся:

– Это просто от неожиданности. Завтра согласятся. Я уже троих так взял.

– Нет, эти не пойдут. Конечно, если не согласятся – убью. Но знаешь, мне прапорщик даже понравился. Я думал, он так, тряпка. А он, оказывается, джигит.

– Нам люди нужны, русские. Те, кто есть, выполняют свою работу хорошо, и рисковать ими мы не будем. А этих, которых наберем, отдадим мирным жителям на суд. Они расстреляют человек пять, а потом появимся мы и отдадим их на суд народный. – Он усмехнулся.

– Думаете, получится? – недоверчиво спросил Ахмет.

Двое чеченцев смотрели в открытый люк. Юрий и Александр, постанывая, привязали концы спущенных в люк веревок к ногам и рукам мертвого капитана.

– Все, – поднял голову вверх Сашка.

Чеченцы потащили веревки. Парни провожали взглядом тело Соловьева. Юрий осторожно опустился на живот. Бинт на спине намок от проступившей крови.

– Ты чего? – посмотрел на него Сашка.

– Спина. Видно, потревожил здорово. Болит.

– Так зачем встал? Я бы один…

– Думаешь, они бы ждать стали? Слышал, что один сказал? «Лимонку» бросим, и братская могила.

– И хрен бы с ним! Надоело до смерти! Когда же это кончится? Лучше бы убили. Я на тебя тогда орал – мол, папаня, выкупит, а все-таки…

– Ты уже говорил это. Но подожди. Умереть всегда успеем. А вдруг повезет и выберемся? Я слышал сегодня ночью взрывы. Ты спал. Я вроде как забылся, а потом шевельнулся, и спина заболела. Проснулся – слышу взрывы. Кажется, с самолетов бомбили. Может, скоро наши придут. Я, прежде чем в госпиталь, хоть одного, но пришибу.

– В госпиталь… Затаскают фээсбэшники: что да как? Хотя пусть лучше они таскают, чем здесь сидеть.

– Куда ты пойдешь? – недовольно спросил Борис. – Встретится эта Хавита, и начнутся пылкие объятия. Куда там… – Тогда вперед и с песней, – буркнул Илья.

– А вы? – сердито перебила его Малика. – Тебя же тоже уже проверяли и наверняка ищут. Да и куда вы одни? Вы знаете, где этот оружейный рынок?

– Я знаю, – вмешался Казбич. – К тому же меня многие боевики знают. Поэтому со мной они подозрения не вызовут. И Светлого уже не раз видели. Наш отряд сейчас в Грозном.

Малика тяжело вздохнула. Потом умоляюще посмотрела на Бориса.

– Командир, – прошептала она. – Возьмите меня, я…

– Отставить! – сказал Бабич. – Я дважды не повторяю. По-моему, на этот оружейный рынок лучше идти вечером.

– А он работает вечером? – спросил Казбича Илья.

– Даже ночью. Там можно купить абсолютно все, я имею в виду стрелковое оружие, взрывчатые вещества, гранаты, гранатометы. Даже самодельные легкие минометы.

– Не понял, – удивился Илья, – как это самодельные?

– Здесь, особенно в горной части, имеются мастерские по изготовлению оружия, – объяснил Казбич. – Говорят, пленные делают. Вот кто-то и придумал: труба диаметром ствола миномета, внизу боек. Мину бросаешь…

– Это я в курсе, – перебил Богатырь. – Но трубку ведь и порвать может все-таки…

– Стволы вытачивают или закрепляют поверх трубы чем-нибудь.

– Вот суки! – удивился Богатырь. – Чувствую, Грозный будут брать долго. Понастроили эти сволочи здесь укреплений по самое некуда да еще подземок нарыли. Выбили их из района – они отошли. Спрятались под землей – раз, и в спину. Вот твари поганые!

– И еще кое-что у них есть, – сказал Светлый. – Я видел – роют яму на первом этаже и бетонируют ее. В ней есть все – оружие, медикаменты, жратва. Яма закрывается бронированной крышкой. На крышку наваливают мусор, ну, хлам разный. Они спустились туда, крышку закрыли и сидят. Русские прошли, они и внимания не обратят – хлам и хлам валяется. А духи подняли домкратами крышку, вылезли, в спину ударили и снова туда. Это их талибы научили.

– Вот паскуды! – поразился Богатырь. – Вот, значит, куда мусор возят.

– Кто же все это делает? – спросил Борис.

– Жители, – ответил Светлый. – В основном пожилые уже. Чеченцев очень мало. Есть, конечно, но гораздо меньше, чем русских. Они их после работы домой отпускают. Мол, приходите во столько-то. Не придете – мы вас найдем. Но это редко. В основном под автоматами гоняют. Многих с гор привозят. Есть такие ямы, которые они считают особо важными. Тех, кто их строит, расстреливают.

– Откуда же беженцы берутся? – спросил Борис.

– Родственники боевиков, дальние и близкие, в основном уходят. Или остаются те, кто своих детей хочет найти. Чеченцы не особенно все-таки мирное население трогали. А вот эти наймиты, мать их, они и выделываются. Арабы особенно. Им Хаттаб покровительствует.

– Понятно, – кивнул Бабич. – Значит, идем вечером, – взглянул он на Казбича.

– Можно и днем, – сказал Казбич. – Как я понял, мы там будем работать, поэтому лучше осмотреть все днем. Ночь есть ночь. К тому же, вполне возможно, мы разбежимся в разные стороны. Ведь как там дела пойдут, неясно. Пойдемте сейчас, а завтра вечером, если решим что-то делать, – работаем.

– Тоже правильно, – немного подумав, согласился Борис. – Но от этой бабы, знакомой Малики, ты нас отмажешь?

– На все сто, – пожал плечами чеченец.

– Я помню ее, – отдавая фотографию Малики, кивнула высокая стройная женщина в спортивном, плотно облегающем тело костюме. – Она стреляла очень хорошо. А что такое? – Тогда пусть возьмет моих парней. И сама походи, поищи. В Старопромысловском ты с парнями будешь. У Минутки – Хавита.

– Есть основания полагать, – ответил рыжебородый здоровяк, – что эта баба здесь с группой русских разведчиков. У них поддельные справки.

– Я говорила Шамилю, что надо делать документы с фотографиями.

– Документы есть у проверенных. А остальные, мобилизованные, со справками. У тебя есть еще кто-нибудь, кто эту чеченку знает?

– Кажется, ее Инга знает. Да, они на соревнованиях встречались. Малика занималась стрельбой, Инга тоже. Она ее сможет узнать.

– Если бой, – дал последние наставления Борис, – встречаемся, кто сумеет уйти, около железнодорожного моста через реку. Все видели его? – Остальные молча кивнули. – Желательно, конечно, без боя, но как выйдет, никто не знает. Пошли! – Он шагнул к выходу. – Кто покупает для продажи, кто для себя. В общем, берут неплохо. Народу там полно. Так что на рынке можно чувствовать себя спокойно.

Кусая губы, Малика смотрела им вслед.

– Где у тебя машина? – спросил Борис.

– В соседнем дворе, – ответил Казбич.

– Мы пойдем, догоняй, – бросил Борис.

Они вчетвером, Бабич, Калмыков, Богатырь и Алексей, неторопливо пошли по улице. Казбич быстро пошел к выходу в соседний двор.

– Не торопитесь, – придержал остальных замедливший шаг Денис. Все остановились и закурили. Они успели выкурить по сигарете, прежде чем около них остановилась «восьмерка». Бабич с товарищами сел сзади, Светлый впереди. «Жигули» поехали.

– Долго? – спросил Борис.

– Минут пятнадцать, – ответил чеченец. – Почти в центре. Там рядом какой-то штаб ваххабитов. На рынок зайдем, можете расслабиться – кого там только нет. А после семи вечера вообще атас! С гор приезжают ингуши, дагестанцы. Даже грузины с азиками, бывает, наведаются. Оружие всем нужно. А здесь цены по сравнению с остальными республиками низкие. В основном оружие трофейное. Или отбирают у кого-то. Новое подороже стоит.

– Лихо, – сказал Борис. – Нормальный бизнес. Но кто покупает, если этого оружия вокруг полно?

Услышав шаги, Малика, схватив пистолет, прижалась справа от двери и передернула затвор. Дверь открылась. Вошел Салим. Остановившись, недоуменно осмотрелся. Она облегченно вздохнула. Салим, отскочив, развернулся. В его руке был ПМ. Увидев Малику, недовольно сказал: – Женщина, ты могла погибнуть. Где мужчины?

Небольшой огороженный рынок выглядел как обычное торжище. Только в палатках и на лотках продавались не вещи или продукты, а различное оружие. Боеприпасы, взрывчатка, гранаты продавались в основном со стоявших в центре грузовиков. Вокруг шла оживленная торговля. Казбич был прав – оружие шло быстро, цены не очень высокие. Дешевы были пистолеты. Так, ТТ, но не тульского производства, продавались за пятьсот долларов. Борис отметил, что все цены были в долларах и другую валюту продавцы не брали. Правда, было несколько обменных пунктов, в которых любые деньги можно было обменять на доллары. Борис заметил, что за порядком следят несколько троек вооруженных людей. Стоило только где-то возникнуть спору, они моментально оказывались рядом, и довольно быстро продавец и покупатель, разумеется с помощью охранников, заключали соглашение. Почти всегда в пользу продавцов. – Буду через девять, – кивнул Денис. – Сверим, – посмотрел он на часы.

– Похоже, скоро третья мировая начнется, – буркнул Илья. – Куда столько оружия покупают?

– У нас все есть, – сказал Борис, – так что пошатаемся еще минут двадцать и исчезаем. Место для работы вполне подходит, обыкновенные люди сюда не суются.

– Точно, – легко согласился Денис. – Мы им бизнес немного попортим. Со всех продавцов собирается дань, значит, торгуют люди верхушки ваххабитов.

– Не все, – вмешался Казбич. – Много приезжих. Из Грузии, Азербайджана. Вернее, с границы с этими странами. Правда, сейчас немного меньше. Армия, видно, давит и жути нагнала на продавцов.

– Как же приезжих чеченцы терпят? – усмехнулся Бабич. – Ведь конкуренция. Или они их по дороге на уши поставят и…

– Те, кто здесь торгует, – объяснил Казбич, – из приезжих, пользуются покровительством верхушки. В основном этим заправляет Мунаев, полевой командир.

– Ты-то откуда все знаешь? – взглянул на него Богатырь.

– У меня здесь много знакомых. Я все-таки чеченец.

– Тебя в твоем отряде не хватятся? – спросил Денис.

– Еще сутки мои, – ответил Казбич. – Завтра мы должны собраться возле консервного завода. Правда, там сейчас консервы не делают, – он усмехнулся, – а превращают завод в крепость. Так что сутки в моем распоряжении. Как и у него, – кивнул он на Светлого. – Мы в одном отряде. Только группы разные. Он в славянской.

– На выход, – решил Борис.

– Кажется, нами заинтересовались, – тихо сказал Денис. Борис посмотрел на него. Денис дернул головой влево. Покосившись, Бабич увидел троих бородачей, которые внимательно смотрели на них.

– Если подыхать, – усмехнулся Борис, – то с канонадой. Рванем парочку машин со взрывчаткой. Глядишь, и другие сдетонируют.

– Казбич! – Один из бородачей с широкой улыбкой подошел к нему. – Я смотрю – ты или не ты?

– Кусам, – узнал его Казбич, – здравствуй!

Русские настороженно осматривались кругом. Увидев улыбающихся чеченцев, все почувствовали облегчение.

– Кто эти собаки? – презрительно спросил Кусам.

– Мои друзья, – холодно улыбнулся Казбич. – Вместе воюем. Я же долго жил в России.

– Стодолларовики? – усмехнулся Кусам. – Ну и друзья…

– Мы вместе воюем, – повторил Казбич.

– Расчирикались, – пробормотал Богатырь.

Денис шепнул Борису:

– Я отойду. Прикину, что к чему.

– Десять минут, – взглянул на часы Бабич. – Через десять минут тебя не будет, начнем войну.

– Когда ты придешь? – спросила Малика. – Это обсуждению не подлежит, – перебил ее Бабич.

– Не знаю, – ответил Салим. – Сегодня я уеду. Ты не забудь, о чем я говорил. – Он вышел.

– Хорошо, – прошептала она и взглянула на часы. – Где же они? – спросила Малика. – Неужто что-то случилось? – Вздохнув, встала и заходила по комнате. Услышала шаги в помещении рядом и облегченно вздохнула. – Я одна, – громко сказала Малика. В открытую дверь из подвального помещения, имевшего выход на улицу, вошли русские и Казбич. – Был Салим, – сообщила она. – Может быть, зайдет завтра. Так он ответил на мой вопрос.

– Малика, – спросил Бабич, – если в городе будет шум, большой шум, сюда могут заскочить духи?

– Да. Если будут проверять город, то зайдут куда захотят. Они непредсказуемы. Все в их власти, и они делают что хотят.

– Может, ко мне? – предложил Казбич.

– Но тебя с завтрашнего дня могут искать, – напомнил Денис.

– Я пойду с вами, – тихо, но настойчиво проговорила Малика.

– Нет! – отрезал Борис. – Ты останешься здесь. Все!

– Ты будешь ждать дома, – тихо, смягчая резкость Бориса, проговорил Денис. – Мало ли что…

– Что вы решили? – после паузы решилась спросить она.

– Рынок оружейный сделать, – подмигнул ей Илья.

– Но, – Малика растерялась, – вы…

В Лондоне открыт учебный лагерь по набору и подготовке боевиков для войны в Чечне. Лидер местных ваххабитов Абу Ханда призвал мусульманский мир объявить России джихад. Лондонская полиция никак не реагирует на это. Несколько литовцев в интервью заявили, что собираются на войну с Россией: «…мы поможем чеченцам в борьбе против России. Хотя бы потому, что вслед за Чечней агрессии может быть подвергнуто любое государство…» Один из ведущих политиков Литвы в телеобращении призвал молодых литовцев использовать свою силу в более разумных и нужных делах.

– Я их не видел, – сообщил Салим. – Малика не сказала, куда они ушли. – Три.

– Ты не мог узнать у женщины? – недовольно посмотрел на него Малик.

– Она с ними… и ведет себя по-русски. Я просто ушел. Малика нужна им.

– Значит, ты ничего не узнал, – вновь недовольно отметил старик.

Салим вздохнул.

– Ты поручил ей узнать о цистернах? – спросил Малик. – Мы должны все разузнать и сообщить федеральным войскам. Сколько ты дал ей дней?

Денис, упав на кулаки, начал отжиматься. После третьего раза хлопнул ладонями перед грудью и, снова ткнувшись кулаками в пол, продолжил отжимания. Илья с ручным пулеметом в руках падал на колено, на спину, перекатываясь, имитировал стрельбу. Прыжком встав на ноги, резко бросил ствол вперед. И тут же ударил прикладом. Светлый с усмешкой наблюдал за Денисом, иногда бросая взгляды на Илью. Борис, вскипятив воду в кружке, засыпал в нее чай и накрыл блюдцем. Посмотрел на часы. – Разговоры окончены, – наливая в чашку крепкий чай, не дал договорить ему Бабич. – Сейчас чифирну, и вперед, на мины.

– Иди за машиной, – взглянул он на сидевшего у окна с сигаретой Казбича. Тот встал, повесил автомат на плечо и вышел. Светлый тоже встал. Тяжело вздохнув, покачал головой.

– Если нет желания, – буркнул Борис, – оставайся.

Малика с надеждой взглянула на Светлого.

– За кого ты меня держишь? – проворчал Алексей. – Думаешь, подведу?

– Пусть остается, – торопливо проговорила Малика, – я…

– Ну да, – недовольно перебил ее Светлый, – сейчас…

– Не видели мы ее, – недовольно проговорила Хавита. – Возьмете людей, – вошедший взглянул на испуганно вздрогнувшую женщину, – и доставите Малику мне живой или мертвой. Лучше живой! – оскалился он в хищной усмешке. – Старший – Саид, – показал он на детину с коричневым от загара лицом.

– Значит, они ушли из города, – констатировал мужчина в очках. Потеребил бородку. – Федералы используют наших бывших людей или Гантамиров? – тут же спросил он себя. – Почему Бислана в лагере не убили? Ведь там это можно было запросто устроить. Думали, что он будет зол на Москву. Он, может, и держит внутри зло, но сейчас ему выгодно сотрудничать с Москвой.

Хавита, вздохнув, скучающе посмотрела в окно. Было видно, что такие речи она выслушивала не раз, но сказать ничего не смела. Он говорил еще несколько минут. В просторном кабинете на стене висели знамя Ичкерии с изображением волка, портрет Дудаева и автомат.

В кабинет вошел рослый чернобородый мужчина в камуфляже и вязаной шапочке. Поправив очки, сидевший вскочил. Чернобородый коротким ударом в подбородок сбил его на пол и дважды сильно пнул ногой. Около дверей, пережевывая что-то со скучающим видом, остановились двое смуглых мужчин в коротких халатах-камуфляжах.

Борис подошел к крытому брезентом «ГАЗ-66» и спросил: – Все поняли? – не обращая на него внимания, спросил Борис.

– Гранатометы есть?

– Дальше, – махнул рукой налево сидевший на оцинкованном ящике у края кузова чеченец. – «Лимонки» наступательного действия, – начал перечислять он свой товар, – гранаты. Могу предложить два фугаса. Мины-ловушки. Есть две сигнальные. Патроны интересуют? Есть разного калибра. Найдем то, что хочешь.

– Гранатомет нужен, – бросил Бабич и отошел к стоявшему рядом грузовику с прицепом.

Денис удивился. Подобного он не видел даже в кино. На рынке, несмотря на поздний вечер, оживленно шла торговля оружием. Покупали все – автоматы, винтовки, пулеметы, гранатометы и боеприпасы к ним.

– Потом продают в Россию, – услышал он тихий голос Казбича, – на Украину. Для себя здесь мало кто берет. Обычно народу гораздо меньше, а сейчас говорят, что армия вот-вот подойдет к Грозному, поэтому и наплыв такой. Еще разговор идет, что Грузия и Азербайджан с Россией договорятся и закроют основные дороги из Ичкерии. Те, кто сумел приехать сейчас, – последняя волна покупателей. Федералы вот-вот обложат Гудермес, Аргун. Бамут держится только потому, что там шахты для ракет. Так что не удивляйся.

– Легко сказать, – буркнул Денис. – Я такого не видел никогда и, надеюсь, больше не увижу. В бога мать! – не выдержал он. – Как же такое допустили?! Средь бела дня забирают детей. На площади рубят головы. Чего же наше долбаное правительство с этим бухариком-президентом ждало?! Пока в Москве дома рвать не начали?! Твою мать!

Чеченец удивленно посмотрел на него. За время, что он знал Дениса, у него создалось впечатление, что Калмыков спокойный, уверенный в себе человек и вывести из себя его невозможно.

– Казбич! – услышали они возбужденный голос Светлого. – Сваливать надо, здесь люди Чабана.

– Кто это? – быстро спросил Денис.

– Помесь бульдога с носорогом, – ответил Алексей. – Мать наполовину чеченка, а отец наполовину хохол. Строит из себя великого контрразведчика, сука. Пытать любит. Уходить надо. С Чабаном его придурки, около сорока человек. Сейчас начнут рынок на уши ставить.

– Где Богатырь с Волчарой? – огляделся Казбич.

Богатырь крутил в руках тяжелый, с двумя круглыми дисками пулемет.

– Бэри, – посоветовал ему стоящий рядом длинноносый мужчина в джинсовом костюме. На левом плече у него висел «калашников». Пояс и грудь закрывали подсумки с рожками. – Отличная штука.

– Мне не штука, – недовольно отозвался Илья, – а пулемет нужен.

Длинноносый хотел что-то сказать, но, резко повернувшись, вскинул автомат. Коротко простучала очередь. Богатырь, отбросив пулемет, метнулся под машину. Длинноносый, снова выпустив очередь, тоже бросился за колесо. По нему стреляли с двух сторон. Богатырь, упав на живот, ударом кулака промеж ног согнул длинноносого и, поймав его за жесткие короткие волосы, дернул к себе и впечатал головой в землю. К машине бежали вооруженные боевики. Ухватив за ноги, они выдернули из-под машины длинноносого, и на него посыпался град ударов. Били ногами, прикладами. Человек девять, окружив окровавленного, неподвижно лежащего длинноносого, мешая друг другу, продолжали избивать его. Илья вылез из-под машины.

– Молодец! – хлопнул его по плечу коренастый чеченец. – Он деньги забрал и сбежать хотел.

Илья, покосившись на него, искал взглядом своих. На выстрелы сбегались все, кто был на рынке. Чеченец что-то возбужденно рассказывал.

– Он пленных должен был привезти в горы, – поняв состояние Богатыря, прошептал ему на ухо Казбич. – Там их выкупать хотели. Он деньги взял и убил всех. Его искали, чтобы предать шариатскому суду. Гад он!

Богатырь облегченно вздохнул.

– Я думал, ты войну начал, – усмехнулся подошедший Борис.

– Хорошо, он сукой оказался, – буркнул Богатырь. – Я с растерянности и испуга по нему шарахнул. Поливать начали, думаю, сейчас и меня сделают. А когда духи подскочили и пинать стали, подумал, что он из тех, кто…

– Ты хороший воин, – подошел к нему плотный высокий мужчина со жгуче-черной бородой. – В чьем отряде?

Богатырь растерянно посмотрел на него.

«Хрен знает, в чьем я отряде», – мысленно ответил он. Вспомнив, что у него есть справка, достал ее и протянул бородачу.

– Значит, ты в Афганистане проходил подготовку? – пробормотал бородач. Отдал справку и улыбнулся: – На твоем месте любой бы стрелять начал. А ты…

– Я понял, что он живой нужен, – спокойно проговорил Богатырь.

– Молодец, – снова кивнул тот и отошел.

– Ты знаешь, кто это? – посмотрел ему вслед Казбич.

– Откуда? – пожал плечами Илья.

– Бакаев, полевой командир. Прошел Крым и дым, воюет всю жизнь. Крутой мужик!

– Уходим, – буркнул подошедший Светлый. – Там двоих каких-то повязали, могут и нас прицепом хапнуть.

– Да, – увидев обращенные на него взгляды, кивнул Бабич, – уходим. По одному, на расстоянии трех метров.

– Я их всех знаешь где видел? – усмехнулся Богатырь. – Меня сам Бакаев джигитом назвал.

– Куда они ушли? – требовательно спросил Салим. – Скажи русским, что я зайду завтра до обеда. Они обязательно должны встретиться со мной.

– Не знаю, – покачала головой Малика. – Они мне ничего не сказали.

– Ты когда узнаешь то, о чем я просил?

– Постараюсь завтра. У меня есть знакомый среди нужных вам людей…

– Иди за ними, – быстро приказала Хавита. – Скажешь, куда они пошли. Кивнув, славянка пошла за идущими впереди нее метрах в пятидесяти тремя русскими.

– Хорошо, – кивнула молодая женщина славянской внешности в камуфляже и с автоматом на плече.

– Они тебя не заметят, здесь много женщин с оружием. Но держись в отдалении. Я буду ждать на квартире. Иди!

– Видал? – кивнул сидящий за рулем Казбич. – Видно, эта баба и есть знакомая Малики. «Хвост» шлет, сучка! – Подожди, – остановил его Казбич, – я понял, что ты хочешь сделать, но мы поступим по-другому.

– Может, давай сдернем? – нерешительно спросил Алексей. – Чувствую, с ними можно попасть…

– Вот что, – перебил его Казбич, – я Волчаре многим обязан и не оставлю его. Ты как хочешь.

– Ладно, – буркнул Алексей. Открыв дверцу, вышел. – Пока стой, – вздохнул он. – Как увидишь, что я с этой сучкой заверну во двор, трогайся. Выскочу – подхватишь.

– Где Казбич со своим приятелем? – оглянувшись, спросил Илья. Борис пожал плечами. – Не нравится мне Леха, какой-то он скользкий. И трус. Все время хочет отвалить… – Где же Казбич с Лехой? – повторил Богатырь.

– Мне кажется, – негромко проговорил Денис, – я видел чеченку, которая с Маликой разговаривала. Она со двора вышла.

– Мне тоже показалось, – оглянувшись, кивнул Борис. – Но вроде не видать никого. Да и не отпустила бы она нас, если б увидела.

Славянка в камуфляже неторопливо шла вперед. Заметив, что русские остановились и начали оглядываться, забеспокоилась. Увидела мчавшуюся на скорости «девятку» и замахала рукой. – Правильно мы сделали, – усмехнулся подошедший с тремя боевиками бородач, – что не стали рисковать. Теперь он все скажет. А то в Грозном захотел спрятаться…

Взвизгнув колесами, «Жигули» остановились. Она побежала к открывающейся дверце. И тут хлестко простучала автоматная очередь. Ткнувшись грудью в машину, женщина сползла на землю. Сидевший впереди чеченец откинулся на водителя. Из распоротой пулей шеи хлестала кровь. Водитель газанул. Снова простучал автомат. Заднее правое колесо лопнуло, и машина встала поперек дороги. Раздался винтовочный выстрел. Стрелявший из автомата Алексей длинной очередью полоснул по окну первого этажа, откуда был виден ствол винтовки, и, повернувшись, выпустил несколько пуль в бежавших на звуки стрельбы пятерых боевиков. Уходя от ответных выстрелов, бросился в подворотню. Пули, взвизгивая, рикошетили по асфальту.

– Светлый! – упав на асфальт и вскинув автомат, выдохнул Борис. Прижавшийся к стене девятиэтажки Денис не стрелял. Илья, лежа рядом с Бабичем, приготовил ручной пулемет к стрельбе.

Алексей, перепрыгнув ряд кустов, упал. Подвинувшись к кустам вплотную, замер. Через какие-то секунды услышал топот бегущих ног. Раздался раздраженный голос.

Услышав шаги справа, Светлый тихо приподнял ствол автомата и направил в ту сторону. И сразу рядом затрещали кусты. Мощный удар по голове выбил из него сознание.

– Сюда! – перепрыгнув кусты, крикнул молодой чеченец с зеленой лентой на лбу.

– Зря он пошел, – сказал Илья. – Его наверняка кто-нибудь узнает. Сам говорил, что их уже могут искать. – Ты об Исе забыл? – спросил Борис. Словно подавившись, Богатырь умолк. – Проедем в ту сторону, – сказал Борис. – А там и думать будем.

– Леха – кент Казбича, – буркнул Борис. – Может, обойдется у него. Убили или взяли?

– Узнаем, – нахмурился Богатырь. – Надеюсь, Казбич вернется. А это его кличка или имя? Давно спросить хотел.

– Имя.

– Хорошо, машину оставил, – заметил сидевший за рулем Денис. – Права здесь не проверяют. Хотя, если Казбича ищут, его машину знают. Значит…

– Машину не знают, – вмешался Борис. – Здесь имей автомат и бери любую у того, у кого автомата нет.

– Тогда поехали, – сказал Денис. – Если Казбич придет, то…

– А если Светлый на дом наведет? – буркнул Богатырь. – Надо, по-моему, валить из Грозного, пока не поздно. А то заявятся туда духи, сделают нам козью морду – и все, поминай как звали. Ладно если сразу пришибут, а то ведь пытать будут.

– Там Малика, – обернулся к нему Денис, – ее нельзя оставлять.

– Она по масти ихняя, то есть по национальности, – поправился Илья. – Ни хрена они ей не сделают. Да и не докажут ничего…

– Ты же сам знаешь, – напомнил Денис, – что они и доказывать ничего не будут. Малику нельзя оставлять.

– Так что же? – повысил голос Богатырь. – Из-за бабы…

– Ну что? – Боевик ударил по лицу привязанного к дереву Светлого. – Очнулся, неверный? – Он сильно ударил Алексея в живот кулаком. Тот широко открыл рот, пытаясь вздохнуть. Боевик снова ударил его в лицо.

– Стой! – остановил боевика лысый бородач и спросил Алексея: – Почему ты стрелял? Кто ты? Как в городе оказался?

– Да иди ты, сука! – сумел хрипло выдавить из себя Светлый и плюнул ему в лицо.

Бородач отступил на шаг. Одним движением вырвал из ножен кинжал. Лезвие тускло блеснуло у живота Алексея. Тот, дернувшись, захрипел. По разрезанной рубашке, чуть ниже солнечного сплетения, потекла кровь. Снова блеснул кинжал. Светлый с криком повис на обматывающих его веревках. Правая его ляжка была распорота до колена. Вытеревшись, чеченец резко поднял руку с кинжалом. Отрубленное левое ухо, упав на плечо Алексея, соскользнуло вниз.

– Где в городе жил? – спросил лысый. – Сколько вас? Зачем пришел? – Алексей, мотая головой, что-то простонал. – Я буду разрезать тебя по кусочкам, – зловеще улыбаясь, пообещал чеченец. – Ты мне все равно скажешь. – Острие кинжала уперлось в правый глаз Алексея.

Стоявшие полукругом боевики, посмеиваясь, о чем-то тихо говорили. Алексей с трудом сумел сделать вдох. Его левый глаз, дрогнув, замер. Лысый понял, русский кого-то умоляет взглядом.

Щелкнул пистолетный выстрел. Пуля вошла Алексею в лоб. И тут же раздался второй выстрел. Вскинув оружие, боевики шарахнулись в стороны. Из ослабевшей руки Казбича выпал ПМ. Он упал на спину. Небольшая дырочка в рубашке напротив сердца заполнялась кровью.

– Бросаем машину, – решил Бабич. – И уходим. Они ищут кого-то. Они увидели два набиравших высоту самолета.

– Нас, – буркнул Илья. – Сдал нас Светлый. Я ему…

– Если бы сдал, – возразил Денис, – они бы уже дом обложили. Они не знают, кого ищут. Надо сделать вид, что мы тоже с ними. – Он указал на четверых бородатых славян.

– Тут чисто! – кивнув на ближайший двор, крикнул Бабич.

– Может, их и было всего двое, – буркнул рыжебородый здоровяк. – Это чеченка одна воду намутила – мол, здесь моя знакомая с русскими, разведчиками федералов. А у них справки имеются.

– Что случилось? – спросил Борис. – Мы идем, слышим – стрельба началась. Ну и рванули на помощь.

– Один чеченец машину расстрелял, – ответил рыжебородый.

– Не чеченец, – поправил его невысокий щуплый мужчина с козьей бородкой, – русак. А чеченец убил его, когда из него начали показания выбивать. Точнее, вырезать! – хохотнул он. – Пузяку распороли. Ногу. Ухо отсекли. Умеют чеченцы разговор вести.

– Пойдемте вон туда, – предложил рыжебородый, – а то здесь светиться нельзя. Засекут чеченцы, и все, хай кто-нибудь поднимет.

Борис и его товарищи пошли за наемниками во двор полуразрушенного, явно нежилого дома.

– С той войны остался, – кивнул на дом рыжебородый. – Досталось тогда армии. Да и сейчас, если попрут в город, положим здесь немало… – Остановившись, он подмигнул смотревшему на него Борису.

Двор был пустой и захламленный.

– Говоришь – положим? – недобро спросил Богатырь. Рыжебородый непонимающе повернулся к нему. – Ты откуда есть-то?

– Саратовский, – ответил рыжебородый. – А вы…

Илья страшным ударом в переносицу сбил его с ног. И тут же ударил локтем в живот второго. Видимо, ожидавший такого поворота событий Денис коротко и резко ткнул стволом автомата в солнечное сплетение третьего. Бабич рубящим ударом ребром ладони по сонной артерии свалил четвертого.

– Ты что делаешь? – зло спросил он Богатыря. – Под монастырь подводишь! Ты придержи свой патриотизм!

Борис, Илья и Денис добили боевиков. Присев, Бабич начал обыскивать рыжебородого.

– Он похож на того, – заметил проверявший карманы второго Денис, – который подходил к тебе, Борис.

– Я сначала подумал, что это он и есть, но тот вроде помоложе был.

Илья с пулеметом в руках зорко осматривался кругом.

– Баксы! – Бабич вытащил из кармана бородача двести долларов.

– У этого сто, – улыбнулся Денис. Они начали обыскивать последних. – Значит, Казбич убил Светлого, – вспомнил слова рыжебородого Денис. – Правильно сделал. Но себя-то зачем? – недоумевающе спросил он и тут же ответил сам: – Значит, боялся, что времени не будет. А Леху застрелил, чтоб не мучили. Правильно сделал. И по-товарищески, и по-горски. Хозяин за гостя в ответе.

– Уходим, – поднимаясь, приказал Борис. Осмотрев тела, недовольно добавил: – Засветились мы, надо уходить из Грозного.

– Я против, – не согласился Денис. – Пока им прилично крови не попорчу, не уйду.

– Прилично – это как? – спросил Илья.

– По большому счету, – кратко отозвался Калмыков.

– Очень понятный ответ, – усмехнулся Богатырь.

– Ты про мальчишек забыл, – напомнил Борис. – Я своей идеей насчет Басаева перегорел, голый номер. По рынку, правда, загул получился. Казбич говорил, что обычно там народу меньше бывает. Ладно, сидим пару дней, потом посмотрим.

– Рынок пойдет, – словно Борис сделал ему предложение, кивнул Денис.

Они втроем быстро прошли по двору полуразрушенного дома и перелезли через деревянный забор. Спрыгнув на асфальтированную площадку, настороженно осмотрелись. Увидели двух стоявших с автоматами боевиков. Те, покуривая, о чем-то лениво переговаривались. Неподалеку несколько человек копали траншею.

– Четыре бабы, три мужика и пять детишек, – вслух пересчитал работающих Денис. – Все русские.

– Пошли, – кивнул на выход Борис.

Они, стараясь идти спокойно, двинулись вперед. Увидев их, чеченцы перестали разговаривать и проводили их взглядами.

– Дядя, – услышал Борис голос выпрямившейся девочки, – скажите, чтобы меня с бабушкой отпустили. – Она заплакала. – Я есть хочу и устала.

– Работай! – приказал один из боевиков и, шагнув вперед, толкнул ее ногой в спину. Девочка упала.

– Ах ты сволочь! – заорал, поднимая ручной пулемет, Илья.

Боевики, одновременно упав на землю, вскинули автоматы. Прогрохотала очередь ручника. Одному пуля пробила лоб. Второму две пули разорвали шею. Копавшие люди попадали на землю.

– Охренел?! – бросаясь назад, заорал Бабич. И тут неожиданно вверху раздался свистящий звук, и впереди прогремел оглушительный взрыв.

– Наши! – бросаясь на землю, воскликнул Денис. В небе снова прошелестело, и грохнули взрывы.

– Наши! – восторженно выдохнул Богатырь. – Наконец-то!

Первый удар авиации был нанесен по аэродрому, на котором находились «кукурузник» и так называемый самолет президента – Ту-114. Первый был разбит. Президентский самолет получил серьезные повреждения. Кроме этого, были уничтожены склад боеприпасов и находившиеся на аэродроме цистерны с горючим. Чеченская сторона сразу же заявила об убитых среди рабочих аэродрома…

– Что скажете? – заглянул в открытый люк хозяин. – Даже думать об этом не смей! – крикнул Сергей. – Работать еще ладно, вроде как время тянули, да и все-таки кормили более-менее. Но чтоб согласие давать к ним… – Он выматерился и снова ударил кулаком по настилу. – Даже не думай об этом!

– Иди ты! – заорал Сергей. – Дух поганый!

– Ясно, – улыбаясь, кивнул Ахмет. – Ладно, подумайте еще. – Люк закрылся.

– Мразь! – Сергей саданул кулаком по настилу.

– А может, согласиться? – тихо сказал Николай. – Оружие дадут, так хоть одного, но успеем…

– Во-первых, – Сергей разозлился, – они не идиоты. Дадут топор – и руби голову кому-нибудь. А сами в отдалении стоять будут. Кинешься на них, ноги прострелят и потом кожу снимать начнут. А второе, и самое главное, – я давал присягу на верность России, и даже делать вид, что согласен принять предложение каких-то отбросов, не смогу и не буду. Никогда! Я русский солдат, и хрен им поставить меня на колени. В этом случае и я притворяться не стану, и тебе не дам.

– Да я и не собираюсь, – промычал Николай. – Просто…

– И просто не надо, – оборвал его Сергей.

– Пить хочется, – после долгой паузы сказал Николай.

– Навряд ли нам воды дадут, – усмехнулся Сергей. – Дожимать будут. А сюда, сука, не спустился, побоялся, гнида! Значит, все. Наши за них серьезно взялись и вот-вот здесь объявятся. Может, подфартит и дождемся, – постарался подбодрить он парня. – Сегодня ночью вроде как самолет пролетал. У нас же десантура классная. Выбросят роту, и все. Тогда мы с этого Ахмета лично кожу спускать будем. И армейцы поймут, мешать не станут.

– Навряд ли так будет, – горько сказал Николай. – Подыхать нам здесь. Пристрелили бы, гады, – всхлипнул он. – Пить хочется, болит все. Может, давай согласимся? – умоляюще проговорил он. – А там пусть убьют. Все быстрее, чем здесь, в этой яме поганой…

Вздрогнув, Юрий со стоном сполз по деревянному забору на землю. Двое бородачей со смехом стали пинать его ногами. Окровавленный Александр лежал без сознания. Муса натянул на себя тельняшку и камуфляжную куртку. Присел и взял Юрия за волосы. Приподняв его голову, смачно плюнул в лицо. – Вот бы кого поймать! – сердито бросил старик. – И повесить за ноги на Минутке, чтобы каждый мог швырнуть в него камень. Предатель веры и народа, – злобно проговорил он.

– Собака! – усмехнулся он. – Вот так мы вас, неверных, на путь истинный наставлять будем. – Рассмеявшись, выпрямился и расстегнул ширинку.

От попавшей на лицо мочи Юрий, застонав, открыл глаза. Увидев мочившегося на него чеченца, что-то крикнул и, выбросив вперед руку, попал Мусе в колено. Охнув, тот присел. Юрий ткнул его кулаком в лицо. Муса с коротким проклятием сильно ударил Юрия в пах. Взвыв, парень сжался всем телом, уткнулся подбородком в колени. Муса еще дважды хватил парня по голове кулаком. Посмеиваясь, двое боевиков начали мочиться на Александра. Но тот лежал неподвижно. Вышедший из дома седой старик с пистолетом за поясом что-то недовольно сказал. Боевики отошли.

– Давай убьем их! – передернув затвор автомата, обратился к старику Муса.

– Избитых легко убивать, – сухо отозвался тот. – Спустите их в яму, – приказал он. – И не трожьте. Вполне возможно, обменяем на кого-нибудь.

К старику подошел хозяин:

– Гантамиров в Ичкерии.

Гантамиров вылетел в Назрань. Он повторил сказанные после освобождения слова: «Я вернулся на родину в камуфляже и с автоматом. И не для того, чтобы получить власть. Сейчас говорить об этом рано». С ним в Чечню отправились сто бывших сотрудников чеченского ОМОНа. Гантамиров уверен, что в Чечне он сумеет собрать до тысячи бойцов народного ополчения.

Денис открыл глаза, вскочил. Бабич уже был на ногах. Прыгнув к лежавшему на спине Богатырю, он зажал ему пальцами нос. Богатырь, ухватив кисть его руки, крутанулся всем телом. Борис от боли в плече, едва сумев сдержать крик, согнулся. – Только бы не опоздать, – буркнул Богатырь.

– Извини, – узнав его, буркнул Богатырь. – Всю ночь за мной духи гонялись.

– Тсс! – остановил его Денис. Богатырь схватил пулемет. Потирая плечо, Борис бесшумно подошел к двери.

– Это я, – узнал он голос Малики. Голос был обычный, без напряжения.

Бабич, открыв замок, скользнул в сторону, выхватывая левой рукой пистолет. Первой вошла Малика. За ней Салим. Поздоровавшись, чеченец вздохнул:

– Малика говорит, что за вами началась охота. В этом виновата знакомая Малики. Вчера на улице Большевиков чеченец застрелил русского и выстрелил себе в сердце. Но остался жив. Ему отрубили руки и ноги и выбросили на помойку недалеко от консервного завода.

Денис похолодел. Борис, подхватив автомат, шагнул к выходу.

– Наши люди забрали тело и похоронили по-мусульмански, – остановил его Салим. – Он скорее всего ничего не чувствовал. Наши люди забрали его через три часа, труп был холодным.

– Паскуды долбаные! – проворчал Богатырь. – Ты прав, – он посмотрел на Дениса, – отсюда просто так уходить нельзя.

– Что с теми, – спросил Борис, – за кем мы приехали?

– Мы ищем их. Сейчас трудно стало. Армия постепенно окружает Грозный, не приближаясь к нему. Блокированы многие города. Некоторые станицы боевики оставляют по просьбе жителей. В переговоры с федеральными войсками вступают старейшины. В большинстве случаев такие переговоры приносят успех.

– Бить надо, – сказал Богатырь, – а не договариваться. Боевики, говоришь, уходят? А сколько остается? Ночью он достанет автомат и в спину солдатам стрелять будет. Они же заявляют, что будут вести партизанскую войну. А с ними договариваются!.. – Он плюнул. – Надо все сровнять с землей. А то…

– Среди чеченского народа многие ненавидят ваххабитов, – перебил Салим. – Люди желают работать, получать деньги, воспитывать детей.

– Такого, как Сталин, на них надо, – буркнул Богатырь. – Сослать в Сибирь лет на сорок, тогда более-менее порядок будет. А так постоянно жди выстрела в спину.

Видно было, что Салиму неприятно выслушивать это.

– Хватит! – оборвал Илью Борис. – Это не наше дело. Есть правительство, пусть оно и…

– Но убивают наших! – Илья повысил голос. – Русских парней! Ты же слышал. – Он кивнул на стоявший на стуле телевизор. – Авиация совершила сорок два боевых вылета. Артиллерия молотит весь день, а боевиков убито всего двенадцать человек. Хреновина какая-то! – усмехнулся он. – Получается, что армия их долбит, артиллерия, авиация бомбит, а положат человек десять – и довольны до не могу. А у нас убито пятеро, ранено десять. Прикидываете? Те из одних винтовок и автоматов стреляют, а у нас убитые есть. Почти столько же, сколько и духов положили. Хреновина какая-то! – повторил он.

– А ты чего хотел? – зло спросил Денис. – У нас пацана от матери и отца оторвали, автомат в руки – и вперед. А у духов профессионалы воюют. Для них война – работа. У ОМОНа и спецназа, хотя они чаще других с духами лицом к лицу сталкиваются, потери невелики. Потому что они профессионалы. К тому же духи здесь щелей понаделали, при первом кипише как тараканы – нырк, и хрен бомбой достанешь. Слышал, Казбич говорил о подземных ходах сообщения? Им легче, потому что они на своей, подготовленной к войне территории дерутся. И выхода у них нет. Наймитов ни одна амнистия не коснется. Я одного боюсь – как бы снова войска не остановили.

– Ты не ответил насчет парней. – Борис взглянул на Салима. – Что-то ведь вы сделали?

– Я говорил, – повторил тот, – их ищут. Мы вышли на двух солдат, но это не они. Мы освободили уже девять человек, при этом потеряли убитыми троих. Сейчас многих заложников увозят в горы, там ведутся строительные работы, готовятся к обороне. Строятся убежища, склады, ночевки. Если боевикам удастся пересидеть зиму, летом снова может начаться война. К тому же они рассчитывают на вмешательство Запада. И вполне возможна помощь талибов. Вот ты сказал, – обратился он к Богатырю, – что мы ничего не делаем. Приехал Гантамиров и собирает чеченское ополчение. Вместе с армией мы будем уничтожать боевиков. Конечно, если армия уйдет, как это уже было, то…

– Хорош вам, – буркнул Борис, – политики хреновы. Нам свои вопросы решать надо, парней искать. Я как вспомню Мишку, не по себе становится. А увидел, как головы рубят, вообще караул. Представляете, что с ними делают? Может, сначала просто работать заставляли, ну, пару раз отоварили. Но сейчас, когда армия вот-вот на шею наступит и удушит гадину, вполне могут и пришить. А уж измордовать – запросто. Просто потому, что русский. У какого-нибудь духа родственника пришьют, он прикатит, русского из ямы выволочет и запросто кинжалом живот вспорет. Надо выходить на Юрку и Сашку, – взглянул он на Салима. – Если вы думаете, что за просто так, то…

– Не надо так говорить, – недовольно прервал его чеченец.

– Ну извини! – усмехнулся Борис.

– Я вот о чем хотел с вами поговорить, – сказал Салим. – Нам известно, что хаттабовцы наполняют цистерны химикатами. Хлор, аммиак и еще что-то. Вероятнее всего, они готовятся их взорвать, если армия войдет в Грозный. Мы хотели бы узнать, где именно будут устанавливать цистерны. Помогите ей, – посмотрел он на Малику, – ее знают, и…

– Нас тоже уже знают, – усмехнулся Борис. – Но подстрахуем. Только о парнях надо узнавать, – повторил он.

– Мы делаем все возможное и обязательно выйдем на них.

Юрий застонал и пошевелился. Упираясь руками в настил, попытался приподняться, но не смог. – Русские собаки выносливые, – усмехнулся первый. – Наверное, просто без сознания.

– Дела… – промычал Александр. – Вытаскивают и снова молотят. Прибили бы, что ли…

– Мама, – промычал Юрий, – папка, помогите. Мама… – Он заплакал.

Сашка вздохнул и почувствовал боль во всем теле.

– Озверели, – буркнул он. – Значит, плохо им там.

– Нам не лучше, – сказал Александр.

Открылся люк.

– Принимайте, – раздался насмешливый голос. Сверху упало тело.

– Духи!.. – простонал Сашка. Постанывая от боли, с трудом сел. Пережидая боль, замер. Осторожно выдохнув, провел ладонью по избитому, окровавленному лицу и, потеряв сознание, завалился на спину.

– Сашка! – стал подползать к нему Юрий. – Сашка, держись. – Его распухшее правое колено от соприкосновения с грубой неструганой доской взорвалось сильной болью, и он потерял сознание. Под люком лежал окровавленный кусок мяса. По-другому назвать туловище человека без рук, ног и головы было нельзя.

– Собаки! – раздался вверху голос. – Скоро вы все такими будете.

– Они, наверное, сдохли, – усмехнулся другой. – Если бы меня так били, умер бы.

Сергей попытался ударить схватившего его за руку одного из четверых спустившихся в зиндан боевиков. Но он слишком ослаб. Боевик, легко поймав кисть, вывернул ему руку и ткнул лицом в землю. Заведя за спину другую руку, накинул кольцо из тонкой проволоки и, затянув, трижды обмотал кисти. Связанного Николая поднимали на двух веревках наверх. Над люком стоял Ахмет и нервно курил трубку. Отвязав веревки, один боевик – наверху их было пятеро – сбросил концы вниз. Сержанта двое поволокли к толстому валявшемуся обрубку дерева и положили шеей на него. Он очнулся и, с криком отдернувшись, упал рядом с обрубком. На него с земли смотрела отрубленная голова. Николай вскочил и рванулся вперед. Ударом ноги свалил одного из боевиков. Четверо вскинули автоматы. В это время показались три быстро приближавшиеся машины – «Нива», джип и «УАЗ». – Ахьяд сказал, – прервал его Ахмет, – чтобы все могли работать. Пленных забирают в горы. Можно оставить двоих. Я оставляю их. – Он мотнул головой в сторону открытого зиндана.

Ахмет что-то крикнул. Николай, сбитый ударом в спину, упал. Продолжая кричать, попытался подняться. Сильный удар по затылку прикладом винтовки бросил его на землю. Парень потерял сознание. Из ямы вытащили Сергея. Машины остановились около ворот. Увидев вылезшего из джипа коренастого бородача, хозяин кивнул.

– Мы собираем всех, кто может работать, – бросил коренастый. – Сколько у тебя неверных? И есть ли чеченцы?

– Неверных восемь, – с поклоном отозвался Ахмет. – Из них три женщины. Чеченцев двое. Это Акаевы. Отец и сын.

– Кто это? – увидел лежащих русских коренастый.

– Прапорщик и сержант, – ответил Ахмет. – Они делали машины. Помнишь твой «ягуар»? Это они сумели…

– Пытались бежать? – взглянул на него коренастый.

– Муса, – вздохнул Ахмет. – У него…

– Снова? – перебил коренастый.

– Ахьяд, – подошел к нему один из сопровождающих, – они не смогут работать, больные, слабые. Одна женщина мертва, забита плетьми.

– Нам нужны рабочие, – жестко взглянул на Ахмета Ахьяд. – Через неделю все, кто жив, должны быть готовы к работе. Через неделю! – повторил он и сел в открытую боевиком дверцу джипа.

Ахмет недовольно посмотрел вслед тронувшимся машинам. Повернувшись, резко крикнул:

– Оставьте всех! Пусть раненых перевяжут, и всех накормить. Поставить воду!

– Что такое? – недовольно спросил подошедший здоровенный чеченец. – Муса велел…

– Где могут быть цистерны? – разглядывая план города, спросил Бабич. Денис лежал на кровати и читал какую-то книгу.

– Черт его знает! – буркнул Богатырь.

– Командир, – усмехнулся Калмыков, – неужели ты думаешь, что разведка не знает о цистернах? Знают и место, и емкость, и где и как их поставят. Это понимает и Салим. Он делает вид, что что-то предпринимает. Не столько для своей страны, сколько для себя.

– Зачем ты так говоришь? – рассердилась Малика. – Салим знаешь скольким людям помог найти своих родственников? Он или помогает их отбивать, или выкупает сам и передает…

– А где же он деньги берет, – вмешался Богатырь, – если такой честный? Тем более сейчас, в этой гребаной Ичкерии. Бабки можно делать, если в ладу с ваххабитами этими долбаными. Ведь просят за пленных немало.

Малика вздохнула.

– Ты сама подумай, – спокойно проговорил Денис, – неужели армия не знает об этих цистернах? Наверняка знает.

– Может, ты и прав, – кивнула она. Подняв голову, посмотрела на него. – Но тогда зачем он говорит мне, что…

– Он знает, кто твой брат, а у Исы много друзей. Кстати, Гантамиров в Чечне собирает ополчение. Вот Салим и пытается набрать очков у Гантамирова. Ведь Бислан знал Ису. Конечно, может, я ошибаюсь. – Денис увидел ее разочарованный взгляд. – Но скорее всего нет. Сейчас, когда понятно, что Москва всерьез занялась дудаевским режимом, многие будут стараться выглядеть в глазах Москвы положительными героями. Чтобы потом захватить какое-нибудь из кресел. Сама подумай – сейчас иметь в Чечне деньги и быть противником ваххабитов просто невозможно. Я не хочу сказать, что Салим плохой человек, – улыбнулся он. – Раз помогает, уже хорошо. Но зачем нужно было давать тебе задание? – Он пожал плечами. – Надеюсь, командир поддержит мои умозаключения? – смеясь, обратился он к Борису.

– Пятьдесят на пятьдесят, – серьезно ответил тот.

– Не понял, – удивился Денис.

– Задание Малике дано, значит, она должна с нашей помощью выполнить его.

Денис и Илья недоуменно переглянулись.

– Составим какой-нибудь более-менее правдивый доклад, – кивнул Бабич. – И Малика, подредактировав его, доложит Салиму о выполнении задания.

– Зачем? – спросила девушка.

– Потому что, вполне возможно, армия хочет получить подтверждение о цистернах. И ты не наврешь, если скажешь, что цистерны есть. Назови три адреса. Но это все, что удалось выяснить. Русские, то есть мы, не разрешили выяснять, где они находятся. Побоялись, что их могут узнать. Салим знает, что нас ищут.

– Так и сделаю, – улыбнулась Малика.

– А мы? – спросил Денис. – По-моему, надо что-то отчебучить и уходить. Найти Малика и надавить на него. Он же обещал, что парней найдут. Войска вот-вот обложат Грозный. К тому же рано или поздно границу с Грузией и Азербайджаном возьмут под контроль наши. И тогда хана, мы из Чечни если выйдем, то только грузом «двести» или в наручниках, как наемники. Извините, командир, – насмешливо улыбнулся он, – но другого не будет…

– Рынок, – кивнул Бабич. – Другого искать не надо. Если там подорвать хоть одну машину, убытки они понесут ощутимые и в живой силе, и в оружии, и в денежном отношении.

– Я – «за», – кивнул Богатырь.

– Я тоже, – поспешно проговорила Малика.

– Единогласно, – улыбнулся Денис.

Продолжается поток беженцев, которых называют временными переселенцами. В лагеря беженцев поступают гуманитарная помощь, медикаменты, одежда, продовольствие. Продолжается антитеррористическая операция в Чечне. Идут бои на подступах к Бамуту. Под контролем федеральных сил находится (по заявлению военных) тридцать пять процентов территории мятежной республики. Но Российская армия несет не только освобождение. На отрезке дороги между селениями Нагорное и Побединское вертолет уничтожил три машины с беженцами. Пресс-центр объединенных Вооруженных сил заявил, что вертолеты были обстреляны из этих машин боевиками, после чего и был нанесен удар. Гантамиров и бойцы ополчения (сто пятьдесят человек) приняли боевое крещение…

– Повторяю, – раздраженно проговорил смуглый мужчина с густой черной бородой, – база должна быть готова к середине ноября. Русские скоро обложат Грозный. Вот-вот они возьмут Гудермес, Урус-Мартан. Бамут продержится от силы еще дня два-три. В Грозном мы оставим наемников, они будут драться до последнего, потому что терять им нечего и в любом случае их ждет смерть. И еще – ускорьте переход из Грузии наемников и каравана с оружием. Границу могут закрыть русские. На их месте я бы давно так сделал. Необходимо также уничтожить нашу школу в Урус-Мартане и центр подготовки в Гудермесе. Там слишком явные следы, которые убедят всех в причастности Ичкерии к взрывам в Москве. Почему засланные в Россию группы бездействуют? – Этим они только подняли мой, как говорят в мире, рейтинг. Скоро я снова заставлю говорить о себе. Не так громко и зло, как в Буденновске, но достаточно красноречиво. Нам нужна рабочая сила. Все равно, кто это будет – неверные или чеченцы. Те, кто не с нами, – повторил он давно известные слова, – те против нас. После окончания работ всех уничтожить! – Он осмотрел стоявших перед ним вооруженных чеченцев.

– За твою голову объявлена награда, – несмело сказал пожилой чеченец.

– Смотри, какая забота! – удивленно пробормотал лежавший на соломе Сергей. – С чего бы это? – Все хорошо будет, Колька, – придвинулся к нему Сергей. – Все будет хорошо, – повторил он. Николай, положив голову ему на грудь, громко заплакал. – Все будет хорошо, Колька, – вздохнул Локтев. – Ты поплачь. Бабы почему дольше нас живут? – неожиданно и совсем, казалось, не к месту сказал он. – Потому что нервы со слезами вымывают. А мужики в себе все держат. Поплачь! – Он пригладил волосы вздрагивающего от рыданий парня.

– Лечат, чтоб здоровым головы отрезать, – нашел в себе силы пошутить лежавший рядом Николай.

– Не думаю. Что-то здесь не так. Почему нас не добили тогда? Мне кажется, кто-то приехал, и они перестали издеваться. Одно знаю точно – что нас с ходу бить начали. Помню, как вырубили. Я, конечно, в рукопашном не спец, но кое-что могу. А силенок кот наплакал. Быстро меня отключили.

– Я вообще ничего не помню, – сказал Николай. – Я же спал, когда они спустились. Глаза открыл, и все. А вот там, – он указал взглядом вверх, – я голову видел. Отрубленную, – почему-то шепотом добавил он. – Глаза открыты, как будто смотрят. Знаешь, никогда в жизни такого не испытывал. Ночью на кладбище ходил на спор с девчонками. Из парней никто больше не пошел, а я запросто. А тут… – Он шумно выдохнул. – До сих пор очухаться не могу.

– Погоди, – остановил его Сергей. – Выходит, они и тебе хотели того… – Он кашлянул. – Ну, в общем…

– Я ни о чем думать не могу… Внутри все захолодело. Не сплю. Знаешь, сейчас все, что со мной раньше было, как бы ушло куда-то. Все время эту голову вижу. Стоит глаза закрыть, и… Глаза у головы какие-то чистые. Правда, не могу их цвет вспомнить.

– Да брось ты, – сказал Сергей, – забудь.

– А крови не видел… – Николай Сергея не слышал. – Знаешь…

– Отставить, в бога мать! – рявкнул Сергей. – Что ты, как баба, сопли распускаешь? Не твоя голова валялась, и все! Забудь. Не хватало еще, чтобы ты чокнулся. Забудь.

– Не могу! – всхлипнул парень. – Понимаешь? Не могу…

– Потому что сам в аду, – буркнул Сергей. – Хочешь смерти и в то же время боишься, что убьют. Страшно так жить. Вот у тебя в башке и сидит эта голова. Потому что это твоя могла быть. Да что там могла – в любое время может быть. Много ли человеку для счастья нужно? – вздохнул он. – Лежу на мягком, сытый, перевязанный – и вроде как счастлив. Но почему с нами так обращаться стали? – вновь задал он мучивший его вопрос. – Что они хотят? Может, кто-то нас купить хочет? Потому они нас в товарный вид и приводят. Ничего не пойму…

– Скоро узнаем, – сказал Николай и зевнул. – Спать хочу, а боюсь…

– Хватит тебе, а то точно тронешься. Тогда вообще весело будет.

– Да я не хочу ее вспоминать! – отчаянно проговорил парень. – Но как глаза закрою – вижу. Понимаешь? Вижу эти глаза! – закричал Николай.

– Кто это? – спросил Александр. – Если отсюда выберусь, все, больше никогда мать даже взглядом не обижу. Я почему-то маму вспоминаю. Об отце как-то редко. Наверное, мать обижал часто. Больше никогда на нее косо не взгляну! – Взглянув на бывший человеком обрубок, Александр поморщился: – Убирать они его думают или нет? Сначала Соловьев, теперь вообще непонятно кто. Твари поганые!

– Кто его знает, – вздохнул Юрий. – Но вроде не женщина. Грудей нет. Хотя, может, отрезали.

– Ты так спокойно на этот обрубок смотришь, – поразился Саша.

– Я же говорил, что хотел быть настоящим военным и готовил себя. Сам курицам головы рубил. Уткам, гусям. Ходил смотреть, как поросят или коров режут. Не по себе было, но научился смотреть на кровь или выпущенные кишки без брезгливости и страха. Противно, но… – Юрий развел руками и, замерев, коротко вскрикнул.

– Не шевелись ты, – сказал Сашка. – Надо отлежаться хотя бы дня три. Если снова начнут молотить – все, сдохну. Сейчас и то вроде как отхожу. Ноги не чувствуют ничего. Суки! – Он скрипнул зубами. – Но надо выжить. Надо. Ты-то как?

– Плохо, болит все. Твари! Я все равно стану офицером.

– Так, – вздохнул Борис. – Значит, начать лучше отсюда. Взрыв, стрельба, это на какое-то время вызовет панику. К тому же там все-таки боевиков не так уж и много. Приезжих полно. Не все они привыкли к взрывам и стрельбе. А почему ты говоришь, что надо стрелять отсюда? – спросил он Дениса. – Кинь мне мой.

– Здесь забор проломлен. – Денис коснулся кончиком ножа места на плане. – И уходить легче. За забором сразу что-то вроде оврага и какие-то постройки. Здесь, – он немного сместил острие ножа, – дома, рядом какой-то заводик, два корпуса разрушены. Я посмотрел тогда. Если на хвост плотно сядут, там можно продержаться достаточно долго. А учитывая, что будет вечер, запросто уйдем.

– Что ты скажешь? – Борис повернулся к сидевшему на кровати Илье.

– Как решите, так и буду делать. Я в военный совет не гожусь, я солдат.

– Ты помнишь справа от входа, – сказал Денис, – где машины стоят, дом прямо около забора? На втором этаже что-то вроде лоджии, только вдоль всех окон идет.

– Ага, – кивнул Илья.

– Вот ты на нее и пойдешь. С пулеметом самое то. Проверишь, как уйти оттуда легче. Мы на тебя посматривать будем. Как закуришь, значит, готов к бою. И еще – договоримся о нашем сигнале. Начинать будем мы. Ты сразу вступишь. Бей по кому хочешь. Пару очередей, и уходишь. Нам надо будет постараться уйти без пальбы, тихо. И…

– Не понял, – сказал Богатырь. – Начнете вы, а уходить тихо. Разжуй.

– Находим объект, – ответил Денис, – где одна «лимонка» наделает много шума. Это сигнал тебе. На тебя реагируют все. Один из нас «лимонку» бросает, второй на прикрытии. Взрыв, шум, работает твой пулемет. Начинается пальба – ведь все вооружены. Вот тебе и шум. Сначала, даст Бог, они не разберутся, в кого стрелять. Может, друг в друга начнут. На рынке покупателей полно, стрелять они умеют и убивают легко, оружие для этого берут, но неожиданная стрельба и хороший взрыв здорово шарахнут им по нервам.

– Теперь понятно, – проговорил Илья. – Но сначала надо обстановку прощупать. Правильно?

– Разумеется, – согласился Денис. – Выйдем часов в семь. Обойдем все, посмотрим и решим. Вполне возможно, придется отложить. Если там их будет больше, чем обычно, то воздержимся.

– Да какая разница, – недовольно сказал Богатырь, – сколько их будет. Мало все равно не покажется. Нужно делать – и на дно. Дня три-четыре отсидимся и из Грозного слиняем. Найдем борцов за свободу чеченского народа Салима и Малика, прижмем их: где парни? Выхватываем мальчишек – и ходом в Грузию. Там Леван нас дотащит до того места, где взял. Перед этим твоему кенту Лехе звякнем, – взглянул он на Бориса. – Пусть приезжает за нами и Ирова с тачкой берет. Тот пацанов возьмет, а мы с Лехой. У меня через месяц турнир. Официальный, бои без правил. Мясорубка, одним словом. Бьет кто как горазд, только добивать судья не дает или, если противник сдается, останавливает. Да вы, наверное, знаете.

– Неужели в России такие бои есть? – недоверчиво спросила Малика.

– Есть, – ответил за Богатыря Денис. – Только твоя программа, – посмотрев на него, усмехнулся он, – не как в книжном или киношном боевике – постреляли, прижали, взяли и свинтили. Все не так просто… Сейчас нас спасает то, что у них здесь полная неразбериха. Наймиты изо всех стран, русаков полно, хохлов. И все с оружием. Хорошо еще документы они не придумали. А у вас что, – спросил он Малику, – паспортов нет?

– Советские. А если нет, то, значит, и нет. Купить можно. Пятьсот долларов – любой документ. Паспорт или аттестат. Аттестаты здесь выдаются на арабском и чеченском языках. Ты заметил? Почти везде объявления написаны по-русски, а своего языка не знают. Особенно молодежь. Да, – увидев удивление в глазах Калмыкова, кивнула она. – Сталин нас почти истребил как народность. А потом Дудаев после развала создал Ичкерию. И жить в ней стало просто страшно. Достаточно кому-то заявить, что ты у него украл лошадь или корову, тебя предадут шариатскому суду. Не будет ни следствия, ни защиты у тебя. Объявят приговор, и все. Родственники потерпевшего тебя расстреляют. Если иноверец, могут отрубить голову. Очень редко, но бывает, что забрасывают камнями. Я знаю, был один такой случай в Харачое, рядом с родиной Шамиля Басаева Ведено. Наемники забросали камнями украинца, который ранил ножом одного араба. Из-за чего, не знаю. Но что забросали камнями – это так. Заставляли бросать и жителей. Если не бросишь, говорят, привяжем к столбу. Так рассказывали.

– Нормально вы здесь живете, – усмехнулся Богатырь. – Не понравился сосед, скажу, что он у меня овцу упер, и все дела.

– Вы на себя оглянитесь, – неожиданно сказал Борис, – мы сами как на Диком Западе – великолепная тройка. Запросто поедем в Чечню, найдем и освободим пленных солдат. Хорошо, Малику нашли. Она вывела нас на Салима и Малика. А так бы…

– Ты тоже гений, – улыбнулся Денис. – Поехали в Грозный и шлепнем Басая, миллион баксов получим! Все легко и просто. А мы его даже не видели ни разу.

– Я вас не тащил, – буркнул Бабич. – Предложил, и все. Вы сами…

– Да я тебя не упрекаю…

– Давай на этом остановимся, – бросил Бабич. – Отдыхаем – и вперед, на мины.

– Ты сообрази нам, – попросил Малику Богатырь, – что-нибудь…

– Сейчас принесу, – улыбнулась она и вышла.

– Вот девушка, – восхитился Илья, – с полуслова все понимает! На такой жениться даже можно. Не то что наши русские. Дудаева на них, наверное, нужно на пару годков. Глядишь, и в России бабы послушными станут.

– От наших ты такого не дождешься, – усмехнулся Борис. – Да и чеченками ты зря восхищаешься. Где гарантия, что, если подловит тебя с другой, не оскопит? А с автоматами сколько баб ходит! Такое впечатление, что здесь нет детей. Им бы детишек кормить, пеленки стирать, а они автомат на плечо или со снайперской винтовкой на крышу. Нарушена кавказская традиция – раньше здесь воевали только мужчины. Даже национальный герой Басаев в Буденновске был со снайперами-бабами. И Хаттаб здесь со своим гаремом, так называемыми черными женщинами. Говорят, жестокие.

– Мы об этом уже говорили, – напомнил Илья.

В комнату вошла Малика. Поставила на столик блюдо с посыпанным зеленью мясом.

– Я старикам кое-что на ваши деньги купила, – виновато посмотрела она на Бабича.

– Правильно сделала. Будем уходить, мы им все оставим. – Он хотел сказать еще что-то, но на улице, совсем рядом, хлестко ударил выстрел.

Все вскочили и с оружием бросились к заранее оговоренным местам. Борис к правому окну, Денис к левому, а Илья с пулеметом к ведущей в подвальное помещение двери. Малика с пистолетом встала у входа на лестницу, ведущую в дом. Снова раздался выстрел. Застрочили автоматы. Все замерли, каждый на своем месте. Выстрелы начали отдаляться. И так же неожиданно, как и начались, смолкли.

– Кого-то кончили, – предположил после довольно продолжительного молчания Илья.

– Сначала пистолет работал, – вполголоса бросил Денис. – Потом «калашники». И по-моему, винтовка пару раз ударила.

– Да, – согласилась Малика.

– Что же там? – прислушиваясь, пробормотал Борис. И тут все услышали, что из дома кто-то спускается по лестнице. – Держи окна! – бросил Денису Борис и отскочил вправо, с таким расчетом, чтобы видеть окно и быть в стороне от двери. Илья выскочил в подвальное помещение. Малика вскинула пистолет и, нервно кусая губы, стояла неподвижно.

– Малика, – услышали они тихий женский голос, – это я.

– Дочь хозяина, – узнала голос Малика и, опустив руку с пистолетом, шагнула к двери. Денис оттеснил ее и направил автомат на дверь. – Ты что? – возмутилась Малика.

– А если она не одна?

– Хозяева отвечают за гостей, – сердито напомнила Малика, – и никогда не предают их.

Она вышла.

– Не очень удачное мы место для жилья выбрали, – вполголоса проговорил Борис. – Пара «лимонок» в окна, и нам хана. Одно успокаивает – живыми нас точно не возьмут.

– Там Салим. – Малика стремительно вошла в комнату. – Это он стрелял. Хозяин видел в окно. Он шел мимо, около него остановилась машина. Салим начал стрелять и побежал дальше.

– Похоже, нас выследили. – Борис чертыхнулся.

– Салима давно разыскивают люди Бараева, – возразила Малика. – Они и за Гантамировым охотятся, и за Кадыровым, это муфтий чеченский. Масхадов его…

– Слышь, – перебил ее Бабич, – дочь хозяина может выйти? Узнать, что там с Салимом. Или старик…

– Он уже давно не выходит, ноги болят. А Марият сейчас выйдет.

– Кто такой? – резко спросил Борис.

– Дочь хозяина, Марият ее имя.

– Ну и имечко. У тебя понятно – Малика. А у нее…

– У нас тоже имена есть дай бог, – усмехнулся Денис.

Малика вышла.

– Думаешь, сдаст? – Илья вышел из подвального помещения.

Борис молча пожал плечами.

– Значит, все-таки работает у ваххабитов контрразведка, – сделал вывод Денис. – Или просто случайно на него вышли?

В комнату несмело вошла молодая женщина в надвинутом на брови темном платке и простеньком длинном платье. Русские уставились на нее.

– Малика ушла наверх, – сказала она.

– В бога мать! – рявкнул Богатырь и шагнул к выходу.

– Куда? – Прыгнув следом, Борис поймал его за плечо.

Илья слегка повел плечом и освободился.

– Я ее брату обязан, – прорычал он. – Неужели думаешь, девчонку им так просто отдам?

Денис с автоматом в руке, сунув за пояс пистолет, шагнул к двери. Борис схватил свой автомат. Женщина неслышно выскользнула из комнаты.

– Камуфляжи, – опомнился Борис.

Денис вернулся. Богатырь попросил:

Малика быстро шла по улице. Увидев толпу вооруженных людей, замедлила шаг. Остановилась, потом пошла дальше. – Пошли, – проходя мимо, буркнул Борис.

– Малика! – услышала она негромкое.

Обернувшись, остановилась. К ней подбежала Марият:

– Они сейчас за тобой пойдут.

– Зачем? Их могут узнать или…

– Какого хрена? – раздраженно спросил подошедший к женщинам Богатырь. – Пошли домой.

– Я должна узнать, – сказала Малика, – что с Салимом.

– Пусть она идет, – кивнул Илья на Марият.

– Марият не может, – тихо ответила Малика, – у нее нет документов, она приехала из горной части, ее отец вызвал. Там начали строить укрепления…

– Собачий сын! – ударив прижатого к стене дома Салима, бросил плотный чеченец. – Наконец-то мы встретились. Скоро и Гантамирова с помощью Аллаха заарканим. Сын собаки! – Он снова ударил Салима в лицо. – Пошли, пока нас снова проверять не начали, – не зная, что сказать, буркнул он.

– Не вспоминай Аллаха, – простонал Салим. – Ваххабизм никогда не был достойным…

– Закрой свой грязный рот! – Боевик с силой ударил его в живот стволом пистолета.

Стоявшие вокруг боевики всех национальностей быстро расступились. Возле толпы остановились шесть машин. Выскочившие из них боевики-арабы оттеснили остальных в стороны. Из второй машины вышел низенький плотный мужчина в чалме.

– Хаттаб, – негромко сказал кто-то.

Из той же машины одна за другой вышли три женщины в черных одеждах, с закрытыми до глаз черной атласной тканью лицами.

– Черные женщины Хаттаба, – снова проговорил кто-то.

Хаттаб подошел к Салиму и остановился перед ним. Некоторое время стоял молча. Неожиданно резким движением вырвал из ножен небольшой искривленный кинжал, всадил его в живот Салиму и рванул вверх. Отступил назад, чтобы не испачкаться хлынувшей кровью, вытер кинжал об одежду сползавшего по стене Салима. Что-то негромко сказав, быстро вернулся к машине. Женщины, открыв дверцу, дали ему возможность сесть и только после этого уселись сами. Боевики, охрана Хаттаба, быстро расселись по машинам, и все они, соблюдая дистанцию, тронулись. Набирая скорость, понеслись по улице.

– Кто это был? – спросил Малику Денис.

– Хаттаб, – повернувшись, ответил ему невысокий, славянского вида боевик с желтой лентой на лбу. – Ты откуда, земляк? – тут же спросил он.

– Не из Запорожья, – услышав украинский акцент, усмехнулся Денис.

– Так я ж в России жил, – весело проговорил украинец. – Вальдемар Бурченко, – протянув руку, представился он.

– Плохо тебя учили.

– Так я ж плевал на ихнюю подготовку! – махнул рукой Бурченко. – Мы во Львове так готовимся, что фору чеченам запросто дадим. А ты, значит, в Афгане подготовку проходил? – по-своему понял он слова Дениса.

– Укороти язычок, – посоветовал тот, – а то Хаттаб укоротит. Мне мой язык…

– У нас своя команда, – снова не дал ему сказать украинец. – Хаттаб нас не касаемо. Ты где в России жил?

– Во Владимирском централе, – вмешался Борис.

– Видно, наследили вы в России крепко, ежели…

– Пока, – отходя, кивнул Денис.

– До свидания, – улыбнулся украинец.

– Это Хаттаб был, – прошептал подошедшему Борису Богатырь, – надо было…

– Нам надо живыми вернуться, – оборвал его Бабич. – А здесь мы даже выстрелить не успели бы. У него псы видел какие? Арабы, мать их. Натасканные псы. Вот почему наши пацаны гибнут. Эти духи войной живут, это их хлеб, и терять им нечего, кроме бороды вместе с головой. Воевать они, гады, умеют, – недовольно признал он. – Из города видел что сделали? Каждый дом – крепость. Видно, что давно к войне готовились.

– Салима кто-то узнал, – догнав их, сказала Малика. – Он, видно, заметил слежку и начал стрелять. Убил одного и ранил двоих.

– Где взяли, там и режут. Во сучары! – буркнул Илья.

– Басаев объявил за ним охоту, – объяснила Малика. – Если бы не Хаттаб, его бы, конечно, увезли куда-нибудь. На площади Минутка у них есть какой-то штаб, там в подвалах камеры для пыток. Но Хаттаб просто показал, что он здесь главный, что ему можно все.

– Лихо! – криво улыбнулся Борис.

– Твоя знакомая, – сказал Денис Малике.

– Хавита, – увидела ее Малика.

Та что-то сказала стоявшим с ней двум славянкам и быстро пошла навстречу Малике.

– Трахнуть ее, сучку, по черепу, – проворчал Богатырь.

Малика и Хавита, встретившись, остановились и о чем-то начали говорить.

– Эти две куда-то заспешили, – провожая взглядом славянок, проговорил Борис.

– Что делать будем? – нервно спросил Богатырь.

– Подождем, чем разговор дам закончится, – улыбнулся Калмыков.

– Они очень оживленно разговаривают, – отметил Бабич.

– И по-моему, далеко не как подруги, – добавил Денис.

Малика, повернувшись, неторопливо пошла к ним. Хавита смотрела ей вслед.

– Если что, – проворчал Илья, – я в нее, сучку, в первую очередь всажу.

– Хавита считает, – подойдя, сообщила Малика, – что Салим прибыл на встречу с вами.

– Да, кажется, сейчас запоем… – Денис усмехнулся. – Это есть наш последний и решительный бой!..

Из-за угла девятиэтажки появились несколько боевиков. Чуть сзади шла женщина-славянка.

– Готовься, – буркнул Борис.

– Спокойно, – усмехнулся Богатырь и пошел навстречу чеченцам.

– Он что, сдурел? – взглянул на Дениса Бабич. Тот пожал плечами.

– Здорово, – подойдя к остановившимся чеченцам, кивнул Богатырь. – Ну и порядки у вас тут…

– Так это ты? – улыбнулся стоявший в окружении восьмерых боевиков плотный высокий бородач. – А они твои

друзья?

– Ну! – кивнул Богатырь.

Бородач кивком подозвал Хавиту. Когда она приблизилась, что-то зло сказал и плюнул ей под ноги. Повернувшись, улыбнулся Илье:

– Иди отдыхай, скоро бой. Русские собаки…

– Я тоже русский, – заявил Илья.

– Ты воин Аллаха, – улыбнулся Бакаев и пошел назад.

Хавита злобно взглянула на Илью и поплелась за боевиками.

– Слопала, сучка?! – усмехнулся Богатырь и неторопливо направился к друзьям.

Те изумленно смотрели на него.

– Бакаев, – усмехнулся Богатырь. – На рынке мне благодарность объявил, а этой стерве… – он посмотрел на Малику, – под ноги плюнул, – засмеялся Илья.

– Это означает, – сказала Малика, – знай свое место, женщина.

– А кто эта Хавита сейчас? – спросил Борис. – Чего она до тебя докопалась?

– Она в отряде снайперов. Знает, что Иса был человеком Бислана Гантамирова. Знает, что Ахметов пытался сделать меня своей наложницей. Вы убили его около нашего дома, он хотел увезти меня силой.

– Почему же она не сдаст тебя? – усмехнулся Илья.

– Я была снайпером, – напомнила Малика. – Правда, участия в боях не принимала. Ушла сразу, как только началось…

– Почему тебя не берут? – непонимающе спросил Борис. – Странно…

– Ахметов не давал. И наверное, ждали, что Иса появится. Меня пытались завербовать люди Масхадова. Но сейчас думают, что Ахметова и маму убили русские разведчики, и поэтому меня не трогают. Считают, что я буду мстить за мать. Они знают, что Иса погиб в ущелье, вы сказали мне неправду! – Подняв голову, она посмотрела Борису в глаза.

Продолжается антитеррористическая операция федеральных войск. Блокирован Герменчук. Под контроль федеральных войск взят Чечен-Аул. Боевики под нажимом жителей покинули селение. После переговоров со старейшинами войска вошли без единого выстрела. Около Аргуна сотрудниками ФСБ в результате специальной операции задержан заместитель начальника по снабжению чеченского ополчения некто Чапаев. Телевидение «Кавказ» показывает кадры зверств российских солдат на освобожденной ими территории. Прибывший в Чечню Малик Сайлулаев заявил о том, что ведет переговоры с двумя полевыми командирами и что при определенных условиях те готовы сдать оружие. Продолжается зачистка Бамута. Боевики уходят от открытых столкновений. Прибегают к тактике партизанской войны – обстрел и моментальный отход.

– Зачем она тебе? – усмехнулась, расчесывая длинные волосы, курносая молодая женщина. – Если бы она помогала русским, ее давно захватили бы люди Арби Бараева. Они именно этим и занимаются. Обменявшись злыми взглядами, женщины вернулись на свои места.

– Я не верю ей, – недовольно перебила Хавита. – Салим шел к ней. И эти русские…

– Их проверяли, – напомнила другая, средних лет плотная чеченка, разбирающая автомат. – Бакаев знает одного. Тот помог его людям на оружейном рынке. Бакаев сам проверял его данные. Все подтвердилось. Перестань, Хавита. Ты, наверное, просто не можешь простить Малике ее брата.

– Он предатель! – вспыхнула Хавита. – Малика тоже ушла из Грозного, когда русские пошли на город. Я не верю ей и сумею доказать, что она против нас.

– Бакаев сказал, – усмехнулась курносая, – чтобы ты не лезла не в свои дела. Он не любит повторять дважды. Ведь у вас женщина не имеет голоса. – Она засмеялась.

– Малика работает на русских, – стояла на своем Хавита. – Я не знаю, откуда у нее справки, они настоящие, и имена таких боевиков есть, но…

– Хавита! – защелкнув затвор автомата, недовольно попросила чеченка. – Нас это не касается. Если что-то Малика делает не то, с ней разберутся люди Бараева. Сейчас его боевики пытаются найти Гантамирова, тот где-то в Ичкерии, и муфтия Кадырова. И другими занимается Бараев. Чабан тоже давно вышел бы на Малику, если бы она работала на федералов.

– Перестань, Услана! – резко бросила Хавита. – Я все равно…

– Хватит, – сказала курносая. – Сейчас надо думать о том, как живыми остаться. Федералы вот-вот подойдут к Грозному. Урус-Мартан обложили, Гудермес тоже. Кстати, говорят, новой столицей Чечни будет Гудермес, и поэтому Грозный щадить не станут. Ты вот все про эту Малику, а я жду, что самолеты налетят и начнется бомбежка. Уже не раз пожалела, что приехала. – Отложив расческу, потянулась. – Знаете, – засмеялась она, – мужика хочется! Не вашего чеченца, а здоровенного, пахнущего чесноком и салом хохла.

– Перестань! – недовольно бросила Услана. – Аллах…

– Я приехала воевать не за Аллаха, а за сто пятьдесят долларов в день. И если перестанут платить, только вы меня и видели.

– Ты забыла, как расстреливала колонну около Бамута? Ты тогда офицера убила и двух солдат. Поэтому так смело и говоришь…

– А ты всех убитых мной считаешь? – резко спросила курносая. – Тебя за этим приставили?

Хавита порывисто шагнула к ней. Курносая вскочила и угрожающе посмотрела на чеченку.

– Не советую, – процедила она. – Слышишь?…

– Прекрати, Люда, – сказала Услана. – Не хватало еще, чтобы мы перед боем ссорились. Перестаньте!

– Где можно подловить эту Хавиту? – поинтересовался Денис. – А ты сможешь потом жить, – перебил Денис, – если кто-то из нас не придет к назначенному месту? Может, его взяли и руки-ноги отпиливают, или что-то в этом роде. С этим жить сможете? – Он поочередно взглянул на Бабича и Илью. Борис шлепнул себя по кончику носа пальцем. Илья кашлянул, опустил голову. – И она, – продолжал Денис, мотнув головой на Малику. – Нельзя ей здесь оставаться. Так что, командир, я против. Пришли вместе и уходить вместе надо. Если тяжелый раненый будет, то он сам себя кончит. Я уверен, что любой из нас так поступит. Если же идти сможет, то пойдет. Думай. Я свое сказал.

– Зачем? – взглянула на него Малика.

– Познакомиться, – улыбнулся он.

Богатырь гулко рассмеялся.

– Не знаю. Раньше мы стояли в Ленинском районе, в здании поликлиники. Сейчас не знаю, где они…

– А не с мужиками, – спросил Илья, – в одной казарме? Или…

– При отряде, – уклончиво ответила Малика.

– Надо выхватывать эту Хавиту, а то она нам всю игру поломает.

– Не успеет, – усмехнулся Денис. – Где живет Малика, она не знает. Так что…

– После работы надо уходить сразу, – перебил Бабич. – Хотя бы потому, что духи будут знать, кого искать. Начнут все дома подряд шерстить, и все. Берем машину, и на прорыв. Когда въезжали, вроде не особо много постов было.

– Сначала посмотреть надо, – буркнул Илья. – А то рванем, и нарвемся. Уж если Богу душу отдавать, то в бою. А машину из гранатомета шарахнут, и вся недолга. А может, и на мину или фугас нарвемся. Здесь, говорят, духи любят баловаться с этим.

– Илья прав, – согласился Денис. – В этом случае наобум идти нельзя. Сумеем сорваться, а на выезде расстреляют. Отсюда можно выйти незаметно? – взглянул он на Малику.

– Да, – немного подумав, ответила она. – Через аэропорт Северный. Там сейчас идет строительство укреплений. Но боевики не будут за него особенно держаться, аэропорт им не нужен. Я слышала такие разговоры. А вот в городе, если войска будут штурмовать, они будут драться за каждый дом. Никто из верхушки здесь не останется.

– Я в последнее время замечаю, что ты нашим языком выражаться начала, – усмехнулся Борис.

– Считаю, что так вам будет понятнее.

– Правильно считаешь, – кивнул Богатырь. – А то раньше ты…

– Так, – вернулся к делу Денис, – когда будем работать? А ты, – обратился он к Малике, – сейчас объяснишь, как от мини-рынка до аэропорта добираться. Может, где-нибудь поближе из города выйти можно? Не важно, в какую сторону, потом сориентируемся. Главное, из Грозного уйти. Ты правильно сказал, – он взглянул на Бориса, – сразу после работы отход из города. Пока суд да дело, сумеем уйти.

– Вот что, – вздохнул Борис, – я предлагаю вырываться по одному. Потому что если пойдем втроем и кого-то крепко подранит, остальные его не бросят. Так что лучше уходить порознь. Договориться о месте встречи и о том, сколько ждать.

– Это, конечно, не по-товарищески, – пробормотал Илья. – Но по одному в городе уходить легче… И если кого-то зацепит, другие не оставят его. Да, я за то, чтобы уходить по одному.

– Я против, – резко сказал Денис. – Пришли вместе и уходить вместе надо. Мы не школьники, и каждый понимает, что если серьезно ранят, то он будет мешать остальным. По-моему, лучше договориться, что, если зацепит прилично, другие не будут мешать раненому себя кончить.

– А если зацепит, а раненый без сознания? – спросил Борис. – Тогда как?…

– Тоже правильно, – проворчал Илья. – Ведь потом наверняка думать будем, как там и что с тем, кто не придет.

– Лады! – снова шлепнув себя по кончику носа пальцем, кивнул Борис. – Значит, сейчас отрабатываем маршрут отхода из города. Где карта? – посмотрел он на Малику.

– Она старая, – вздохнула та. – Многое изменилось. Например…

– Так хоть примерно будем смотреть, – перебил Бабич.

По лестнице спустились трое боевиков. О чем-то негромко переговариваясь и посматривая на глядевших на них с ненавистью парней, закурили. Потом начали обматывать туловище веревками. Делали это спокойно и голыми руками, которые стали красными от крови. Один, подняв голову, что-то крикнул. Покачиваясь, туловище начало подниматься. – Похоже, нас решили подлечить, – открыв пакет и увидев бинты, вату и какие-то пузырьки, шепнул он. – Вот твари – то лечат, то калечат. Ну, духи, дайте только выбраться! Первого, кого встречу, руками пополам порву.

– Видели, собаки? – кивнул вверх боевик. – Скоро со всеми вами так будет.

– Хорош пугать! – неожиданно звонким голосом проговорил Юрий. – Хочешь изуродовать или убить – делай! Что ты, как баба, языком метешь?!

Чеченец опешил, затем выхватил нож и шагнул к настилу. Двое других, удерживая его, что-то сказали. Он смачно плюнул в сторону Юрия и быстро полез вверх.

– Видел того, который нас поливал? – провожая их взглядом, прошептал Сашка.

– Да, – буркнул Юрий. – Они вроде все похожи, но его морду я запомнил. Даст Бог, встретимся.

– А чего ты на этого наехал? – опасливо посматривая вверх, тихо спросил Александр.

– Да надоело бояться! Пусть убивают или уродуют, но надоело, понимаешь? От судьбы, как говорят, не уйдешь. Если суждено быть убитым, пусть. Но хватит им на нас страху нагонять. Сопротивляться мы не сможем, силы не те. Так хоть словами как-то ответить. А его почему-то удержали.

– Да, видать, что-то задумали. И этот… – не зная, как назвать остаток человека, замолчал.

– Да, что-то опять затеяли.

– Собаки! – услышали они голос сверху. – Сами перевязаться сможете?

Оба посмотрели наверх. Увидели заглядывавшего в люк бородача.

– Чего молчите? – зло спросил он.

– Да иди ты! – буркнул Александр.

Бородач, что-то крикнув, сорвал с пояса «лимонку» и, подержав над отверстием несколько секунд, как бы давая возможность разглядеть, что у него в руке, разжал пальцы и тут же захлопнул люк. «Лимонка» с коротким стуком ударилась об утрамбованное земляное дно зиндана. Парни, невольно вздрогнув, инстинктивно попробовали отодвинуться дальше и замерли. Через несколько секунд люк открылся и в него, смеясь, заглянул тот же боевик:

– Наверное, полные штаны наложили! Собаки… – И начал неторопливо спускаться.

– Он без запала «лимонку» бросил, – прошептал Юрий.

– Я это тоже понял, – тихо ответил Александр.

Боевик спустился и поднял «лимонку». Рассмеялся и полез наверх.

– Шевелиться больно, – с сожалением простонал Юрий, – а то бы здесь его и придавил, духа!

Сверху упал на дно зиндана большой пакет.

– Пользуйтесь! – крикнул боевик и закрыл крышку.

Александр с трудом протянул руку, достал пакет и подтянул к настилу. Немного полежав, пережидая боль, сумел поднять его.

– Знаешь, – рыгнув, пробормотал Сергей, – наверное, переел. Может, гады нас решили сытыми на тот свет отправить? Мол, сейчас с голодухи нажрутся и сдохнут. Чего-то в животе надулось, того и гляди лопнет. – Зато теперь если и убьют, – вымученно улыбнулся Сергей, – то сытыми. Мне кажется, нас как рабочих лошадей использовать хотят.

– Переели, – согласился Николай. – Ведь на пустой желудок, мне бабушка говорила, есть много нельзя…

Поглаживая бородку, Малик неподвижно сидел на овечьей шкуре. У двери стоял молодой чеченец с автоматом. У окна курил коренастый мужчина. – Их забрал Макаев, – ответил мужчина. – Наши люди ищут солдат.

– Как это случилось? – наконец спросил Малик.

– Его узнал кто-то, – ответил мужчина. – Он стрелял.

– Похоронили? – тихо спросил Малик.

– Его выбросили на свалку! – гневно сказал стоявший у двери. – Мы забрали тело и похоронили.

Вздохнув и что-то прошептав, Малик поклонился. Затем спросил, что с солдатами, за которыми приехали русские.

Боевики перевозят заложников в горную часть Чечни. Многих используют для строительства укреплений и других объектов в горах. По имеющейся информации, после окончания работ заложников расстреливают. В руках террористов сейчас находятся около пятисот похищенных. В ходе специальных мероприятий освобождены сто двадцать два человека. Муфтии России выступили с заявлением, осуждающим действия ваххабитов и в поддержку муфтия Чечни Кадырова, объявленного Масхадовым врагом Ичкерии и заочно приговоренного к смерти. В ходе спецоперации освобожден из плена старший лейтенант Смыслов, летчик сбитого над Урус-Мартаном штурмовика. Его хотели казнить публично, так заявил Басаев, седьмого ноября. Боевая авиация совершила за сутки семь вылетов…

Спустившийся по лестнице плотный смуглый мужчина с короткой бородой, подойдя к настилу, направил луч фонаря на Сергея и Николая. Головы обоих были перевязаны. На лицах виднелись следы побоев. Перевел луч в сторону. Увидел десятилитровый алюминиевый бочонок с водой. Стоявший рядом с направленным на русских автоматом боевик внимательно и настороженно всматривался в их лица.

– Как чувствуете себя? – спросил смуглый.

– Пока дышим, – отозвался Сергей.

– Завтра будете делать машину, – кивнул смуглый. – За четыре часа должны сделать. – Он полез вверх.

– Смотря что с машиной, – услышал он голос Сергея. – Может, ее уже в утиль списывать надо.

– Не сделаете – забью плетьми.

– Утешил, – буркнул Сергей. Повернувшись, посмотрел на Николая. – Хорошо еще завтра. Может, более-менее очухаемся. Но что-то непонятное происходит. Неужели из-за этой машины нас и оставили живыми да еще и лечить начали?

– Если они не сделают машину, – предупредил хозяина смуглый, – отвечать будешь ты. Я поверил тебе. Машину тащат сюда. Смотри! – кивнул он и направился к стоявшему около ворот «УАЗу». – Зачем я сказал, – проворчал он, – о механиках? Били их зря, – вздохнул он. – Но должны сделать. – Посмотрев на приземистое здание, покачал головой. – Придется тоже в горы уходить. Не хотел я вступать в войну…

Хозяин сумрачно посмотрел ему вслед.

– Понятно, – кивнул Денис. – Значит, в эту сторону. – Он посмотрел на узкий переулок. – Такое чувство, что улицы как бы специально в некоторых местах суживаются. Развалины, техника брошенная… Наверное, рассчитывают на то, что танки войдут. Но генералы это уже проходили. Неужели снова на ура в Грозный двинут? – Все! – резко бросил Борис. – Домой.

– Вот здесь, – показала глазами Малика на большое здание, – располагается штаб боевиков.

– Это заметно. Бородачи не шляются, как обычно. И проверяют всех, кто входит. И славяне есть. Неужели даже русским доверяют? А это что? – Денис кивнул на высокое здание с большими окнами.

– Спортивный комплекс, – ответила Малика. – Что сейчас там, не знаю. Надо было все обойти с Салимом, он хорошо знал Грозный.

– Ты тоже неплохо его знаешь.

– Уходите, – проходя мимо, бросил Борис, – на вас обращают внимание.

Денис и Малика неторопливо пошли дальше. Шедший впереди Борис, остановившись, похлопал себя по множеству карманов, достал сигарету.

– Приятель, – обратился он к проходившему Богатырю, – огоньку не найдется?

– Есть. – Тот достал зажигалку.

– И?… – щелкнув зажигалкой, тихо спросил Борис.

– Отлично, – кивнул Илья. – Можно…

– Все дома, – буркнул, отдавая зажигалку, Бабич и двинулся дальше.

– Конспиратор! – хмыкнул Богатырь и неторопливо зашагал по улице.

Ему удалась небрежная и в то же время вызывающая походка наемников многих национальностей. Люди, сделавшие войну своей профессией, всем видом показывали, что им плевать на идеалы или веру тех, за кого они воюют. Они молились одному богу – деньгам. Здоровенная фигура в американском камуфляже, с ручным пулеметом вызывала невольное уважение и опасение. Вышедший из подъезда пожилой мужчина в ватнике, увидев Богатыря, поспешно вернулся назад. Борис усмехнулся и вдруг увидел, что Богатырь стремительно вошел в подъезд. Он быстро прошел вперед и заметил идущую по переулку Хавиту с тремя боевиками. Поправив темные очки, чуть ссутулился и, слегка прихрамывая на правую ногу, продолжил свой путь. Хавита и трое чеченцев быстро пересекли улицу и вошли в переулок. Борис, усмехнувшись, остановился.

– Земляк, – услышал он голос, – привет! Ты откуда? – Подняв голову, увидел в окне второго этажа рыжебородого мужчину. Мысленно чертыхнулся. – Иди, – рыжебородый махнул рукой, – братана у меня грохнули. Я этих сук… – громко продолжал он. – Уже почти год дерусь. А они брата…

Борис увидел, как чья-то рука закрыла рыжебородому рот, и его оттащили внутрь квартиры.

«Значит, братишку потерял? – Усмехнувшись, Бабич пошел дальше. – А папаня твой, наверное, еще против царя-батюшки с чеченцами воевал. Или, может, мать с отцом ждут своих сыночков рыжебородых с шабашки, ведь не сказали вы, сучары, что боевикам Басаева служите. Цена вам, псы комолые, – шлепнул он себя кончиком пальца по носу, – сто баксов».

Оттуда, куда ушла Хавита с боевиками, раздались громкие крики:

– Помогите! Люди добрые! Убивают!

Борис повернул назад.

«Впрочем, не надо, Борька, – пробормотал он, – топай вперед. А то нарвешься на крупные неприятности». Бабич уже сделал несколько шагов, когда вспомнил о Богатыре. Остановился. Сделал он это вовремя. Из подъезда выскочил Богатырь. Пулемет он держал в руках.

– Ко мне! – приказал Борис. – Илья, уходим!

Взглянув на него, тот мотнул головой и, шумно выдохнув, сделал шаг в его сторону. По другой стороне улицы медленно шли Малика и Денис. Борис подошел к ним.

– Там твоя знакомая, – сказал он. И увидел, как вспыхнули глаза Малики. – Уведи ее, – посоветовал Бабич Денису. – А то от былой сдержанности у нее и следа не осталось. Успокойся, – сказал он подошедшему Богатырю. – У нас своя работа. Там мы поможем только на миг, а потом и нас кончат, и тех добьют.

– Людей на работу забирают, – вздохнула Малика.

Хавита, повернувшись на одной ноге, пяткой сильно ударила пожилого мужчину славянской внешности в живот. Согнувшись, тот упал. Трое боевиков рассмеялись. – Иди, – кивнул Бабич, – скажи, пусть приготовится.

– Отпустите ее, – плача, попросила пожилая, с растрепанными волосами женщина, – я пойду вместо нее…

– Иди домой! – резко перебила ее чеченка. – Дочь вернется через три дня.

Молодая женщина со связанными сзади руками, стоя на коленях, плакала.

– Вставай! – Боевик пнул ее ногой. – Пошли.

Заплакав еще громче, женщина с трудом встала. Мать доползла до стонущего мужчины и заголосила:

– Васенька! Ведь дочь нашу, Наташеньку…

– Замолчи, – Хавита поднесла к ее рту конец ствола винтовки, – или убью!

Женщина, испуганно отпрянув, замолчала.

– Куда это они народ собирают? – спросил Богатырь.

– На работу, – буркнул набивавший рожок патронами Денис. – По всему городу строят укрепления. Трудновато нашим здесь придется.

– Если будет так, как сейчас по Чечне идут, – сказал Богатырь, – тактика катка, то потерь будет намного меньше.

– Но все равно будут, – перебил его Денис. – Здесь наверняка останутся в основном те, у кого руки по локоть в крови, или наймиты. – Он бросил быстрый взгляд на Бабича. – А ты действительно в Югославии…

– Моя биография касается только меня, – буркнул тот. – Сейчас давайте перестанем обсуждать перспективу штурма Грозного нашими войсками и отдохнем. Я думаю, ночь предстоит бессонная.

– Да ну на хрен! – возразил Богатырь. – Сделаем рывок, выскочим из города, встретимся и где-нибудь спать завалимся. Вот перекусить бы не мешало, – оставаясь верным себе, заметил он. – С сытым брюхом и подыхать веселей.

– Положим, подыхать никогда не весело, – усмехнулся Денис. – Тем более, говорят, пулю лучше в пустой желудок…

– Какая разница, – отмахнулся Илья, – полный или пустой. Ерунда все это.

– Марият… – нерешительно начала Малика. – Ее отец просит меня взять ее с собой.

– Тормози, – недовольно посмотрел на нее Бабич. – Значит, старик знает, что мы будем уходить из города? Или она просится на рынок?

– Ей надо уйти из Грозного, – твердо проговорила Малика. – Ее вот-вот заберет один из приближенных Хаттаба. Отец очень просит забрать Марият с собой.

– Я вижу, этого ты хочешь, – буркнул Борис. Малика молча кивнула.

– Но мы с рынка будем винтить, – напомнил Илья. – А она как? С нами, что ли, пойдет?

– Да.

– У тебя с головой порядок? – спросил Бабич. – Ты хочешь…

– Она пойдет с нами, – неожиданно перебила его Малика. – Иначе ей будет плохо, очень плохо.

– Чего же ты раньше ничего не говорила?

– Так это тогда, – вспомнил Борис, – когда шум наверху был, к Марият дух женихаться приходил?

Малика снова молча кивнула.

– Чего же ты набрехала? – нахмурился Богатырь. – Мол…

– Вы бы сразу ушли. А куда? Тем более вас тогда искали…

– Она права, – вмешался Денис. – Нам некуда было идти. А мы бы дернулись. Теперь насчет Марият. Мне она мешать не будет. На рынок с ней идти даже легче. Многие из духов наверняка знают, что на нее араб глаз положил. Она вместе с Маликой перед началом операции выйдет и будет ждать нас у аэропорта. Как и договаривались, в три часа.

Борис шлепнул себя по кончику носа указательным пальцем.

– У нас нет выбора, – заметив это, сказал ему Денис.

– Тоже верно, – согласился Бабич. – Хотя есть – уйти прямо сейчас же.

– Я просто так из Грозного не уйду! – отрезал Калмыков.

– Я тоже, – буркнул Илья.

– Можешь уходить один, – сказал Денис.

– Я вас сюда притащил, – негромко сказал Борис, – с бредовой идеей – за голову Басая миллион зелени хапнуть. Я все время попадаю в капканы из-за своих идей, – усмехнулся он. – Без вас я не уйду. Друзей на поле боя не бросаю.

– Значит, будем воевать, – сказал Богатырь.

– Илья, – посмотрел на него Денис, – а ты чем занимался, кроме мордобоя?

– Воевал в Афгане, – вздохнул тот. – В ДШБ. Десантно-штурмовая бригада. Прапорщиком был. Подранили маленько, по башке треснуло. В госпитале месяц провалялся. Потом помотался по России. Был «гориллой» у спекулянтов. А потом как-то случайно приятеля встретил. Он в боях без правил участвует. А я мордобой люблю. Все виды спорта перепробовал. Бокс, самбо, вольную, ну и, разумеется, карате. В армии рукопашным занялся вплотную. Правда, мне уже почти тридцать пять, но пока никто не жалуется. И бабки хорошие гребу, и удовольствие получаю. Крепко вроде не перепадало. Бывает, конечно, что-то рассекут или вот руку ломали. Вернее, трещина была. А так полный порядок. Правда, думал завязать с этим. Родителей у меня нет, одна тетка. Вредная такая старушенция, но родственница. Если бы была какая профессия, давно бы этот мордобой бросил. А если вместе, то все это очень даже прилично стоит, – подмигнул он Денису. – Ису давно знаю, по Афгану. – Он посмотрел на Малику, опустил голову. – Я с ним на связке был, – глухо проговорил он. – Он почему-то соскользнул и сразу веревку обрезал… – Шумно выдохнув, мотнул головой.

– Если бы не обрезал, – сказал Борис, – оба там были бы.

– Да понимаю я, – кивнул Илья, – только вот честно себе ответить не могу. Я бы, – вскинув голову, он взглянул на Малику, – так смог? Ведь он последнюю надежду у себя отнял. Я бы как сделал? – видимо, не впервые спросил он себя.

– Иса знал, – тихо проговорила Малика, – что ты не сможешь помочь ему. Хотя бы потому, что не знаешь, как вести себя в горах в таком случае. Он сделал это потому, что знал. И выбрал смерть одному, а не двоим.

Илья долго смотрел на нее.

– Так, – как ни в чем не бывало проговорил Борис, – а эта Марият, она с нами как, вместо недвижимости?

– Марият умеет стрелять, – перебила его Малика. – Она росла в горной местности. Занималась альпинизмом, когда училась в медицинском институте. Правда, закончить не успела – к власти в Чечне пришел Дудаев. Против Москвы она не воевала.

– Ты дипломат, – усмехнулся Борис. – Обычно говорят: против России. Ведь здесь считается, что Ичкерия должна быть независимым государством.

– А этот чертило, – спросил Богатырь, – который на нее глаз положил, он кто по масти?

Увидев, что девушка растерялась, Денис и Бабич рассмеялись.

– Кто он по должности? – нимало не смутясь, поправился Богатырь.

– Старший в группе разведчиков. У него в группе арабы и несколько турок. По-русски говорят хорошо. Как я поняла, он в Афганистане с вами воевал. Талибы отдельной группой держатся, их здесь около сотни. А может, и больше. Были албанцы, но они ушли. Я разговор боевиков слышала. Чапаев здесь был, по снабжению армии заместителем работал. Русский, и даже имя Василий. Его недавно то ли убили, то ли арестовали. У Хаттаба переводчика тоже арестовали.

– Хаттаб – он действительно брат Басаева? – спросил Богатырь.

– Кровный. Его и отец Шамиля своим сыном зовет. У Басаева есть родной брат, тоже боевик.

– Илья, – сказал Борис, – ты же в тюрьме не был. А где научился по-лагерному базарить?

– А ты думаешь, в боях без правил академики и доктора наук машутся? – усмехнулся тот. – Да и «крыша» вся из уголовников. Там и научился. Правда, скоро такая борьба официальной будет. Тогда, конечно, меньше блатюков станет. Да и публика вся – или новые русские, или бандиты. Я предпочитал общение со вторыми.

– Ты иди, – сказал Малике Борис, – подготовь Марият. Часа через два тронемся. А как же она стариков бросает? Да и дух этот придет, а ее нет. Он же ее родичей и положит.

– Отец скажет, что она в деревню ненадолго уехала. Он понимает, что здесь ей будет очень плохо. Многие девушки, даже чеченки, просто пропали, и все. Конечно, те, у кого братьев нет или родственников-мужчин. К тому же у Марият мать белоруска…

– Скорее всего, – сказал молодой чеченец, – Ирова и Жукова увезли в горы. Туда сейчас свозят всех пленных на строительство… – Я обещал русским, – сказал Малик, – что солдаты будут свободны.

– Надо найти их, – перебил Малик, – где бы они ни были! Они должны быть освобождены.

– Я передал это нашим родственникам на Чантыбарэ, они будут искать. Работы в основном ведутся в Аргунском ущелье…

– Да, – покачал головой невысокий русоволосый мужчина, – отделали вас, ребятки. Как на жаркое рубили! – Усмехнувшись, посмотрел на стоявшего рядом Мусу. – Твоя работа? – А я с удовольствием, – перебил Сашка. – Что-то в руках будет. Сразу череп кому-нибудь разнесу.

– Я обхожусь без кинжала, – гордо ответил тот.

– Потому что раз уже пробовал, – простонал Юрий, – с кинжалом.

Муса стремительно шагнул к нему.

– Стой, – преградил ему дорогу русоволосый, – а что Алибаев скажет? Ему рабочие нужны. Сейчас очень редко удается кого-то захватить. Вот и приводят в божеский вид тех, кто есть. Правда, эти, – он с сомнением взглянул на ребят, – за неделю, наверное, не отойдут. Но если хоть как-то шевелиться будут, сгодятся. А если нет, тогда уж ты с ними и разберешься.

– Ты же русский, сука, – процедил Александр, – что же ты им жопу лижешь?

– Если хочешь меня разозлить, – засмеялся тот, – не старайся. Я клятву Гиппократа давал. Я же вас не убиваю и пытаюсь на ноги поставить, а ты мне зубы кажешь. Знаешь, сколько я таких героев повидал? Но все герои почему-то в ямах сидят. Что же ты такой смелый живым дался? Нож или ствол почувствовал, и вся храбрость куда-то делась. Враз про присягу родине забыл. Ну а если взяли без сознания, почему же до сих пор живешь? Смелости не хватает себя убить, жить хочется, вдруг завтра освободят? Так что молчи, герой! – Он выложил на край настила несколько упаковок бинта, таблетки, какие-то ампулы. И, не сдержавшись, процедил: – Я вас, русских гадов, с детства терпеть не могу. Была бы моя воля – лично расстреливал бы. Вы моего деда…

– Бандеровец, – понял Александр. – Не добили вас, сук, тогда…

– Хорошо поговорили! – рассмеялся Муса. – А ты джигит! – Он посмотрел на Сашку. – Ты тоже мужчина, – кивнул он в сторону Юрия, – и драться умеешь. Хороший солдат! Но все-таки к нам, как вы нас называете, бандитам, в плен попали, и ваша великая родина ничего не делает, чтобы вас освободить. Великая Россия! – усмехнулся чеченец. – Сейчас они думают, что справились с нами. Народ ваш за Путина стоит, надеется, что он порядок наведет. Подождите, – зловеще пообещал Муса, – что вы через полгода говорить будете? – Махнув рукой, полез наверх. Русоголовый, постоянно оглядываясь, последовал за ним.

– Похоже, здесь только русские или хохлы медики, – высказался Александр.

– Чеченцам, наверное, нельзя врагам помощь оказывать, – предположил Юрий. – А ты понял, почему нас хотят на ноги поставить? Где-то работать на них будем. Лично я…

За октябрь 1999 года из чеченского плена освобождены одиннадцать человек. Восемь из них – военнослужащие. Через Аргунское ущелье в Чечню прошли талибы, около восьми – десяти человек. Федеральные войска обложили Гудермес. В переговоры с командованием федеральных сил вступили старейшины. В некоторых станицах после подобных переговоров боевики покидали населенные пункты. Командование объединенной группировки повторяет свое условие: «Стреляют из дома – дом будет уничтожен. Из квартала – уничтожаем квартал». Войска подошли к Урус-Мартану. К Бамуту направляются внутренние войска и ОМОН для зачистки. Боевая авиация совершила пятьдесят боевых вылетов. Двадцать из них в горные районы Чечни. Продолжает сжиматься кольцо вокруг Грозного…

Двое изможденных мужчин тащили носилки с бетоном. Второй, споткнувшись, упал. Первый не удержался и сел в носилки. Несколько тяжелых брызг попали на ногу курившему боевику. Тот, выщелкнув окурок, шагнул вперед, пнул поднимавшегося с носилок в лицо. И еще дважды ударил его каблуком. Сделав шаг к споткнувшемуся, сильно ударил его прикладом по спине. Человек закричал. Боевик ударил еще раз. – Заткнись, – посоветовал второй. – А то кто-нибудь шепнет Басаеву, и прощай голова.

– Хватит! – недовольно крикнул сидевший со снайперской винтовкой на балконе двухэтажного дома чеченец. – И так рабочих мало. Перестань!

Боевик усмехнулся и вытер военный ботинок об одежду со стоном поднимавшегося из носилок. Несколько худых мужчин и женщин разного возраста рыли котлован.

– Шевелитесь! – покрикивал на них русобородый верзила в американском камуфляже. – Лодыри! Привыкли к демократии, мать вашу. Я вам устрою коммунизм! – хохотнул он.

– Прекрати! – прикрикнул на него сидевший с пулеметом на коленях невысокий чеченец в папахе. – Не забывай, кто ты есть, солдат удачи, – презрительно добавил он.

Русобородый ожег его взглядом, хотел что-то сказать, но, кашлянув, промолчал.

– С проверкой едут! – крикнул с балкона снайпер.

– Шевелитесь! – заорал русобородый.

В открытые боевиком ворота въехали два джипа. Автобус остался у ворот. Из второго джипа вылез Хаттаб. К нему подошел рослый араб и что-то негромко проговорил. Справа от иорданца стоял подвижный молодой мужчина среднего роста. Хаттаб что-то сказал ему.

– Командира, – громко перевел тот.

К Хаттабу бегом бросились двое чеченцев. Он что-то недовольно и строго спросил.

– Почему не оборудован наблюдательный пункт на высоте? – перевел подвижный.

– Людей не хватает, – виновато ответил один из чеченцев. – Сегодня обещали доставить. И сразу будут делать.

Хаттаб что-то угрожающе бросил и быстро пошел к машине.

– У вас осталось двое суток, – перевел молодой и заспешил за Хаттабом.

– А ведь может говорить по-нашему, – заметил один чеченец. – Он даже по-русски разговаривает, но с Шамилем, а нас…

– Надо ужесточить контроль за работой в горах, – сказал в сотовый телефон Хаттаб. – Основные силы будут на подготовленных базах, а этими пусть тешатся русские. Оставим здесь решивших заработать денег славян, которые не умеют воевать по-настоящему, и нескольких твоих парней, чтобы создать видимость базы. Русские это проглотят и успокоятся. – Обязательно. Сейчас проеду до Волчьих ворот и вернусь. Ты прикажи командирам – пусть собирают пленных, тех, кого продали. У нас не много времени для строительства.

– Так и сделаем, – ответили ему. – Ты приезжай обязательно. Я все-таки решил показать, что дела у нас не так плохи, как заявляет об этом Москва.

– Вот это да! – покачал головой Сергей. – Мама родная, досталось этой железяке! – Почему все, – усмехнулся разбитыми губами Сергей, – даже те, кто не один десяток лет знает русских, считают, что у нас, что бы ни случилось, дашь водки и будет праздник? Будем работать. Выпьем и в рукопашную пойдем.

Стоявший рядом Николай хмуро улыбнулся:

– Зачем они их пытаются восстановить? Интересно…

– «Уазики» в горах и по бездорожью хорошо ходят. Даже джипы хваленые в проходимости им уступают. У этого мост усилен и тонкой броней покрыт. Но продырявили все равно, – добавил Сергей. – «УАЗ» с бронированной пластиной вместо заднего сиденья и багажника был без стекол. Руль раздроблен, панель тоже. Передние сиденья в дырах от пуль покрыты бурыми потеками засохшей крови.

– Вымыть, – подошел хозяин, – и привести в порядок. Вставить стекла, заменить дверцы. Все это дадут. Колеса тоже. Заводили? – спросил он. Сергей молча кивнул. – Значит, сделайте из нее машину, – буркнул хозяин. – Вас накормят, дадут курить. Закончите работу – дам водки. – Он ушел.

– Заживает как на собаках, – усмехнулся врач-славянин. – Узнаем, – хмуро бросил Александр.

Двое стоявших рядом боевиков рассмеялись. Переглянувшись, парни промолчали. Боль жила в их избитых телах, и оба понимали, чем может обернуться для них одно неосторожное слово. Видимо, это понял и украинец.

– Что-то вы сегодня покорные, – процедил он. – Наверное, удивляетесь, почему такая забота? Но дней через пять все поймете.

Парни молчали. Украинец, собрав в медицинскую сумку шприцы и медикаменты, смел с настила окровавленные тампоны и бинты. Поднявшись, шагнул к лестнице. Один из боевиков полез за ним. Поднявшись до люка, остановился и, прикрывая второго, направил автомат на парней. Другой боевик быстро полез вверх.

– Все-таки уважают, – усмехнулся Сашка. – Видал, как друг друга страхуют?

– Что хохол сказал? – вспомнил Юрий. – Дней через пять… Куда нас? То-то они нас и латают. Зачем?

Где-то невдалеке раздался взрыв, потом еще и еще. – Так! – Бабич осмотрел товарищей. – Мне не нравится, что бабы идут с нами. Но отказать мы не можем.

– Все, – сказал Богатырь, – наши за Грозный принялись.

– Окраину обрабатывают, – кивнул Денис. – По городу бить пока не будут. Слышал? – Он кивнул на телевизор. – Коридоры для выхода мирных жителей оставляют. Только хренушки духи выпустят мирных. А тех, кто уйдет, смело можно за колючку. Родственники или хорошие знакомые верхушки ваххабитской.

– Да черт с ними, – буркнул Богатырь, – с мирными. Нам-то как теперь выходить? Расшмаляют по зеленой. А если выходить с поднятыми руками, отоварят и в кутузку. И по статье двести восьмидесятой за участие в незаконных вооруженных формированиях пойдем.

– Грозный еще неделю обкладывать будут, – успокоил его Бабич, – так что щель найдем. Но на всякий случай надо легенду придумать. А то могут статью повесить. Тебе-то, Илья, может, и ничего, а нас с Калмыком точно под суд подведут. Судимы оба. Значит…

– Я свяжусь с Гантамировым, – сказала Малика, – и все объясню ему.

– Если дадут с ним связаться, – буркнул Илья. – Задержались мы.

– Бог не выдаст, – спокойно заметил Денис, – суд срок не накрутит. А уходить из Грозного просто так обидно. Ты-то свой долг исполнил, приказ премьера выполнил. А мы… Те на пустыре не в счет. Мы как бы защищались. Так что я за работу.

– Сколько об этом говорить можно? – недовольно спросил Богатырь. – Сегодня и отработаем. Марият готова к подвигу? – спросил он Малику.

– Она не хочет родителей оставлять, – тихо ответила та. – И в то же время понимает, что уходить надо.

– Она идет или нет? А то эти…

– Идет.

– Она может по городу передвигаться? – поинтересовался Денис.

– Да.

– Пусть выйдет и узнает, что там за взрывы. И где.

– Хорошо. – Малика вышла.

– Иди, дочь, – кивнул пожилой чеченец. – И поможет тебе Аллах. Иди! – С ней все будет хорошо, – сказала Малика отцу Марият.

Марият поклонилась отцу и вышла.

– Зачем она тебе? – посмотрел на сидевшего на коврике плотного, среднего роста мужчину с жидкой бороденкой боевик с перевязанной головой. – Нравится. К тому же стреляет хорошо. А когда твоя женщина – солдат, жить легче. Я же все время воюю. Хотел по-хорошему, но сейчас ждать ее согласия не хочу. Как только будет время, пойду и заберу.

– Три самолета, – сказала, входя в комнату, Малика. – И по складам нанесен ракетный удар. Погибло двенадцать боевиков. На аэродроме уничтожен склад горючего. После первой бомбежки они снова завезли горючее. – У меня есть, – тихо сказала Марият. – Швейцарская. Калибр 7,5. Магазин на двенадцать патронов. Можно навинчивать глушитель. Чуть удлинен ствол, оптический прицел с прибором ночного видения. – Богатырь изумленно покрутил головой. – За триста метров попадаю в железный рубль.

– Сегодня мини-рынок будет работать? – спросил Борис.

– Он работает круглые сутки и практически без выходных. Бывает, что никого там нет, но…

– Значит, работаем сегодня, – решил Бабич.

– Пригласи Марият, – сказал Малике Денис, – детально разберем операцию.

– А ее-то зачем? – не понял Богатырь.

– Они будут держать выход, – пояснил Денис. – Два снайпера, – улыбнулся он, – об этом можно только мечтать. Одна вот здесь, – показал он на плане. – Вторая тут. Вступать в игру нужно после взрыва. Глушители на пять выстрелов для каждой винтовки я сделаю. Правда, потеряется дальность, но это не имеет значения. Девчонкам нужно будет стрелять на двести пятьдесят метров одной и на сто восемьдесят шесть другой. Взрыв, стрельба, паника. За нами, конечно, кто-то рванет. И тут в дело вступают снайперы. Стоит уложить пару-тройку, и желание преследовать исчезнет. Девчонок не засекут, выстрелов слышно не будет.

– Отлично! – кивнул Борис. – Но они могут перекрыть все. – Он наклонился над планом. – Тут штаб, здесь что-то вроде казармы. Здесь мечеть. Запросто можем нарваться.

– Это уж как пойдет, – согласился Денис. – Главное – уйти с рынка. Там с ними смешаемся и будем уходить в сторону аэропорта. Уточним места. Я здесь, ты, – он посмотрел на Бабича, – около машин. Ты занимаешь помост. Сейчас придут девчонки и…

– Нашел девчонок! – Богатырь усмехнулся.

– А ты хочешь, чтобы я называл их бабами? – засмеялся Денис.

В комнату вошла Малика. За ней несмело переступила порог Марият.

– Сюда, дамы, – взглянув на Богатыря, улыбнулся Денис. – Ты стреляешь хорошо? – спросил он Марият. Та молча кивнула. – Какую винтовку предпочитаешь?

– Отлично! – Денис не выказал удивления. – Патроны имеются?

– Четыре магазина, – чуть слышно ответила Марият. – И сорок россыпью.

– Класс! – не выдержал Богатырь.

– Тогда вот что… – Денис подвинул план. – Будешь сидеть здесь. В случае…

– Уходить лучше через пожарное депо, – робко перебила Марият. – Вот здесь. – Она показала на плане. – Сейчас там ничего нет. Но в холодное время бывает что-то вроде продовольственного рынка. Позицию снайперам лучше занимать вот здесь. Мы сможем держать и подходы к воротам.

– Где ты научилась? – удивился Денис.

– Я проходила специальную подготовку перед рейсом в Буденновск, но не поехала туда, заболела.

– Тогда так… – Денис подозвал всех.

– Нигде ее нет, – недовольно проговорила, войдя в комнату, Хавита. Хавита и Людмила замолчали.

– Перестань ты заниматься ерундой, – поморщилась курносая. – Русские подходят к Грозному. Самолеты уже дважды бомбили. Вчера и ракеты достали до города. Хорошо, по окраинам бьют. Скоро здесь начнется ад.

– Во время артобстрелов и бомбежек будем в подвалах, – спокойно проговорила Услана. – Чтобы нас там достать, нужно…

– Говорят, русские не пойдут штурмом, как в тот раз, – прервала ее курносая.

– Люда, – поморщилась Хавита, – время еще есть, можешь уходить. И вообще, ты думала, что деньги тебе будут платить за красивые глаза?

– А почему бы и нет? – усмехнулась та. – Если у меня действительно…

– Перестаньте! – резко сказала Услана. – Нам воевать вместе, а вы постоянно цепляетесь друг к дружке.

Упав на колени, рыжебородый ткнулся лбом в пол. – Вы Степку убили, духи, вы. И я с вас все равно за его жизнь получу, гады! – Он заплакал. – На кой мы сюда приехали? Лучше бы в лагере срок тянули. Ведь теперь в Россию путь заказан. Но я с вас за Степкину жизнь спрошу! – угрожающе повторил он и, ткнувшись лбом в пол, глухо завыл. В дверь вошел невысокий славянин и, вытянув руку с пистолетом, всадил пулю ему в затылок.

– Ты понимаешь, – рослый чеченец, наклонившись, поднял его голову за волосы, – что ты говоришь? Ты обвиняешь наших друзей в убийстве твоего брата. Чего ты хочешь? Твоего брата убили русские разведчики. А ты… – Не договорив, с силой ткнул его лицом в пол. – Сука! – Поднявшись, брезгливо вытер руки о спину рыжебородого. – Пьешь как осел, совсем перестал думать, что говоришь. Еще раз подобное услышу – сам горло перережу! – Он вышел.

Рыжебородый помотал головой. Из разбитого носа капала кровь. Он подставил ладонь. Лизнув кровь, хрипловато рассмеялся:

– Они на месте? – глянув на часы, спросил Денис. – Ладно, пошли.

Бабич посмотрел на окна четвертого этажа дома на противоположной стороне улицы. В угловом дважды коротко загорелась зажигалка.

– Там, – кивнул он.

Денис с пулеметом на плече неторопливо шел к входу на рынок.

– Молоток! – усмехнулся Борис. – Держишься нормально, как у себя дома.

– Перенял походку наймитов, – засмеялся Денис.

Вдруг послышались прерывистые автомобильные сигналы. Показалось несколько джипов и иномарок со включенными мигалками и сигналами. Несколько бородачей стали прижимать прохожих к стенам домов.

– Шишка какая-то. И захочешь, да ничего не сделаешь. Только сверху из гранатомета.

– Успокойся, – вздохнул Бабич. – С Басаевым разбираются спецслужбы. Делаем рынок и сваливаем. Надо делать то, ради чего в Чечню занырнули. А то наобещали мужикам, и…

– Мы правильно сюда пришли. Все равно получилась бы накладка – где бы мы искали парней? Малик сказал, что там, куда мы хотели идти, их нет. Нам повезло, что Малика…

– С нами был Иса. Без него я никуда не пошел бы. И если бы не было адреса Малики, сразу бы вернулся.

Богатырь с интересом смотрел на положенную в углубление шифера ракету. – Конечно, – весело согласился Илья, – какой разговор! И денег не надо! – Он окончательно поверг чеченца в изумление.

– Очень удобно, – заверил его пожилой чеченец. – Установка не нужна. Ложишься, закрепляешь…

– Лихо. А что-нибудь посерьезней есть? Типа «стингеров» или…

– Этого, – развел руками старик, – извини, не имеем. Взрывчатка любая. Оружие тоже. Патроны почти всех калибров. Гранатомет хочешь? Последний остался. Вот! – Он махнул рукой. Стоявший у открытого заднего борта грузовика молодой чеченец вытащил гранатомет и подошел к нему.

– Я беру, – услышал Илья сзади голос. Повернувшись, увидел смуглого усатого мужчину с желтой лентой на лбу. – Гранатомет просил оставить чеченец, – напомнил старику парень, – он сейчас подойдет.

– Извини, – старик виновато посмотрел на усатого, – уже взяли. Но там, – он махнул рукой в сторону трех грузовых машин, – есть. Иди и возьмешь.

Богатырь, посмотрев на часы, зевнул. Поправив на плече пулемет, неторопливо пошел за усатым.

– Эй, – услышал он сзади негромкий голос, – не поможешь? Десять баксов дам. – Он повернулся и увидел средних лет чеченца в джинсовом костюме и широкополой фетровой шляпе.

– Чего надо? – недовольно спросил он.

– Я купил продукты и гранатомет, надо поднять туда. – Чеченец махнул рукой в сторону.

Малика через прицел рассматривала многочисленную толпу на рынке. Она искала русских. Не найдя, перевела прицел на помост длинного приземистого здания. Там когда-то был Дом колхозника, так называлась скромная гостиница, а сейчас останавливались приезжавшие в город боевики. Повела глазами через оптику и, не увидев Богатыря, покачала головой.

– Я вижу их, – тихо сказала Марият.

Двухкомнатная запущенная квартира была совершенно пуста. Только в ванной, нарушая тишину давно оставленного жилья, мерно капала вода.

– Денис и командир, – продолжила Марият, – стоят у обменного пункта. Здоровяка не вижу.

– Еще рано. – Малика взглянула на циферблат с подсветкой.

– Что за машины проехали?

– Кто-то из их главарей.

– Цель вот, – кивнул на крытый брезентом «Урал» Денис. – Взрывчатка, самое то. Работаем так: я бросаю «лимонку», ты начинаешь шуметь и сразу меняешь позицию. Как только подключится Богатырь, уходи в здание. Ты был там и знаешь… – Тогда сваливаем.

– Тормози. А ты?

– «Лимонку» надо бросать точно. Если попадет сбоку, на брезент, то может скатиться, и детонации не получится. Я буду бросать аккуратно…

– Хрен ты угадал, – зло перебил Бабич, – камикадзе нашелся, твою мать! Ты думаешь, если мы трахнем рынок, ваххабиты сразу лапки вверх поднимут? Если сработать, чтоб положить их немного да шуму наделать, то да. Но жертвовать ради этого жизнью не надо. Понял? Что с тобой? Ты как-то скис…

– Знаешь, посмотрел на все безобразия, и тошно стало. Что это? Политика? Почему у себя под боком нужно это терпеть? Говорили, писали. И что? Пока в Москве дома не подорвали, ни одна…

– Все, – буркнул Борис. – Я терпеть не могу базаров о политике. И на выборы хожу только тогда, когда остаются два претендента. И то только потому, что второй коммунист. Для меня вся политика в том, чтоб не вернуться назад, в светлое будущее. Не хочу, чтоб мои сыновья жили так, как жил я. Ладно, хватит. – Покосившись направо, он увидел смотревших на них троих чеченцев.

– Так! – Денис взглянул на часы.

– Скоро должен объявиться Богатырь. Где он, интересно? – спросил Борис. – И по-моему, надо сворачивать это дело. Чувствую печенкой – нарвемся на неприятности. Ты себя уже решил принести в жертву. Только вот во имя чего?

– А иначе здесь ничего не выйдет.

Богатырь с ящиком на плечах поднялся по ступенькам на помост, опоясывающий на уровне второго этажа кирпичное здание старинной постройки. Поставил ящик и оглянулся на поднимавшихся за ним двух чеченцев. В руках одного был гранатомет. Илья, выплюнув сигарету, ногой всадил в стоявшего к нему спиной первого. Охнув, тот присел. Илья выбросил кулак. Свободной рукой успел поймать гранатомет. Страшным ударом локтем в висок уложил первого. Прыгнув, резко рубанул второго в горло ребром ступни. Справа от него открылась дверь. Богатырь схватил гранатомет, с разворотом ударил ногой в живот входившего чеченца. Сразу прыгнул вперед. Вбежав в комнату, увидел вскинувшего автомат парня. Илья достал его круговым ударом ноги. Носок армейского ботинка попал чеченцу в переносицу. Илья, удерживая левой гранатомет, правой подхватил автомат и выскочил. Не увидев никого, усмехнулся. Всмотрелся в снующих внизу людей. Никто не обращал на него внимания. С гранатометом в руках он прошел влево. Остановился у накрытого брезентом прицепа, поднял гранатомет и оскалился в хищной улыбке.

– Принесешь два мешка, – поставив пулемет к стене, сказал нанявший его чеченец, – и получишь деньги. Поторапливайся.

– Дай дыхание переведу, – широко улыбнулся Богатырь. Достав сигарету, осмотрел рынок.

– Хорошая штука, – по-чеченски сказал второй. – Видишь, – он вставил гранату и вытянул гранатомет, – как легко? И отдача, говорят, не очень сильная.

– Где же Богатырь? – оглядываясь, спросил Денис. Повернувшись к Борису, удивленно спросил: – Ты чего?

Тот стоял неподвижно. Проследив за его взглядом, Денис коротко выматерился. Илья вскинул гранатомет. Борис и Калмыков рванулись за угол небольшого кирпичного здания. Грохнул выстрел из гранатомета. И тут же раздался оглушительный взрыв. Калмыков и Бабич за секунду до него бросились на землю. Длинно простучал пулемет.

– У него крыша поехала! – вскакивая, рявкнул Борис.

Он полоснул из автомата по бегущим. И, меняя позицию, прыгнул за большую тумбу. Отдал должное боевой подготовке боевиков: по тумбе застучали пули. Денис, отвлекая часть стрелявших, перекатываясь влево, выпустил длинную очередь. В землю рядом с ним начали впиваться пули. Расстреляв рожок автомата, Бабич отщелкнул его.

– Руки! – заорал выскочивший из-за угла верзила. И сразу рухнул лицом вперед. Борис увидел на его затылке входное отверстие пули. Вставив полный рожок, передернув затвор, метнулся к зданию и выпустил очередь. Стрелявшие по нему и Денису боевики, потеряв пятерых, занервничали. По ним били снайперы, и никто не мог понять откуда. Борис, в прыжке выбив окно, влетел в захламленную комнатушку. Прыгнул к окну и, давая возможность Денису проскочить в здание, начал стрелять по боевикам. Калмыков, свалившись в горячую неглубокую воронку, лег на спину и направил свой автомат вверх.

Илья с пулеметом в руках ногой высадил дверь из тонкой металлической решетки, развернувшись, выпустил короткую очередь и прыгнул вправо. Успел пулеметом отбить направленный в него ствол автомата и с коротким криком впечатал колено вниз живота рослому боевику. Услышав шаги за спиной, сбил выпрыгнувшего из окна боевика. Ткнув ствол ему в живот, нажал на крючок. В него трижды выстрелили из пистолета. Упав на землю, Богатырь ответил длинной прицельной очередью. Вскочил. По бегущему к бетонному забору Илье стреляли с трех сторон. Он, уходя от пуль, рухнул на землю, скатился в водосток. Вскинул пулемет и нажал на спусковой крючок. Железным щелчком пулемет напомнил, что патроны кончаются. С коротким матом Богатырь выхватил «лимонку» и, сорвав чеку, бросил. Едва «лимонка» взорвалась, вскочил, прыгнув, достал верх забора руками. К нему бежали трое боевиков. Двое вдруг упали. Третий, присев, развернувшись наугад, выпустил очередь из автомата. И тут же рухнул. Илья перемахнул через забор, выхватил вторую «лимонку». Нащупал в нагрудном кармане приготовленную для себя и, пригнувшись, побежал вдоль забора. Услышав впереди возбужденные голоса, быстро лег и, скрытый темнотой, вплотную прижался к бетонному забору.

Борис, пинком в живот согнув прыгнувшего на него боевика, ударом автомата сверху разбил ему затылок. Отскакивая к стене, полоснул короткой очередью и уложил бросившегося на него второго. Третьему, выскочившему из окна, швырнул в лицо автомат и, выхватив нож, резким движением распорол ему живот. Подхватив автомат боевика, попытался свободной рукой отстегнуть подсумки. Не смог и, услышав за спиной топот, бросился вдоль здания. Впереди раздались крики по-чеченски. Он упал и затаился за поставленными в ряд блоками. – Тем более туда, – усмехнулся Калмыков. – Надо делать вид, что мы тоже ищем. – Он побежал в противоположную сторону. Наймиты рванулись за ним.

«Кажется, влип, – подумал Бабич. – Придется Светлане Васильевне самой картошку покупать. – Мимо пробежали три темные фигуры. – Хорошо, что уличного освещения нет. Но духи сейчас что-нибудь придумают. А Богатырь молодец, устроил им „Цыганочку“ с выходом из-за печки. Где Калмык?» Вслушиваясь в громкие голоса, он шлепнул себя по кончику носа.

– Кто русский понимает? – кричал Денис. – Ко мне! Проверить подвалы!

– Туда не ходите, – отозвался голос с легким кавказским акцентом, – там наши. Проверьте здание. Он может быть еще там!

– Там пять трупов! – заорал кто-то по-русски.

– Вперед! – скомандовал Денис и рванулся вдоль здания.

Уйти с рынка он не сумел. Пламя с грузовика перекинулось на стоявший рядом «рафик», и там стали рваться патроны. Все бросились подальше от стреляющих ящиков. И тут раздался взрыв. Отброшенный взрывной волной, Денис упал. Рядом лежал окровавленный чеченец и негромко стонал. Денис подполз к нему. Испачкал в его крови руку и мазнул себя по лицу. Ткнулся головой в землю. Услышав шаги, громко застонал. К ним подскочили трое. Осторожно подняли и, подсвечивая фонариком, начали перевязывать чеченца. Один, поддерживая Дениса, дал ему фляжку. Калмыков, сделав большой глоток, вылил остальную воду себе на голову.

– Я в порядке, – буркнул он. – Надо этого пса искать!

– Двое там были! – Чеченец махнул рукой в сторону приземистого здания. – Один гранатометчик через пожарку ушел. И снайперы бьют. Гантамировцы, собаки неверные!

– Надо искать! – Оттолкнув его, Денис побежал вперед. Выбежал на улицу и опять закричал: – Кто русский понимает! Ко мне! – В этом случае лучше оказаться в центре внимания, вопросов будет гораздо меньше, если они вообще появятся в данной ситуации. – Трое туда, – не останавливаясь, он махнул на узкий переулок, – трое во двор, – показал он стволом автомата в другую сторону, – остальные за мной!

– Там штаб, – остановил его коренастый лысый славянин. – Расстреляет охрана. Они уже в боевой готовности. Сразу стрелять начнут.

Денис остановился. На него смотрели четверо.

– Все из Грозного? – быстро, не отдавая инициативу разговора, спросил он.

– Я был здесь, – ответил коренастый, – с Радуевым приезжал, перед Дагестаном.

– На штаб он не пойдет, – буркнул Денис. – Куда он мог уйти?

– Может, пулю поймал и подыхает где-нибудь? – высказался кто-то. – Его и тех двоих на рынке сделали бы, но снайперы вмешались. Откуда били, неизвестно. Человек шесть положили. Чеченцы в ярости. – Он усмехнулся. – Они Гантамирова вылавливают, а он им такую подлянку устроил.

– Уж его-то люди Грозный как свои пять пальцев знают, – подтвердил другой. Слева во дворе простучал автомат. И сразу же загрохотали выстрелы.

– Туда! – бросился в ту сторону Денис.

– Ну их на хрен! – остановил его коренастый. – Пусть сами разбираются. Они и так нас вместо штрафников впереди себя держат. Так пусть хоть здесь сами повоюют.

– Точно, – поддержал кто-то.

Малика и Марият выскочили из подъезда и побежали вправо. Стрельба так же неожиданно, как и началась, закончилась.

– Где они? – спросила Марият.

– Будут ждать у аэропорта, – на бегу отозвалась Малика. – Или на мосту. Сейчас…

– Стоять! – раздалось сзади.

– Хавита, – узнала Малика.

Девушки повернулись. Направив на них винтовки, к ним медленно шли три женщины.

– Это твои друзья устроили взрывы? – зло спросила подошедшая Хавита.

– Ты кто такая?! – сердито спросила Марият. – Я скажу Сайфуле, он тебе голову свернет! – Хавита растерянно смотрела на нее. – Он в арабском легионе! Слышала?!

Услана, плотная женщина, недовольно посмотрев на Хавиту, что-то коротко сказала и быстро пошла вперед.

– Ты кто? – спросила Людмила.

– А твое какое дело? – шагнула к ней Марият. – Спроси Сайфулу! Он тебе ответит!

– Пошли! – бросила Хавита.

– Проверьте верхний этаж! – крикнул по-чеченски кто-то.

Женщины вбежали в подъезд. Едва Услана вступила на первую ступеньку, из открытой двери квартиры хлопнул выстрел. Она упала.

– Здесь! – кричали по-чеченски. – Снайперы! Женщины!

– Мы из отряда Кунаева! – воскликнула отпрыгнувшая назад Хавита.

– Стоять! – В подъезд, направив на женщин автоматы, ворвались трое.

– Мы из отряда Кунаева, – испуганно повторила Хавита.

– Руки в стороны! – не сводя с нее взгляда, направив ствол автомата ей в живот, приказал чеченец с забинтованной головой.

– Это Хавита, – узнал чеченку вошедший следом боевик. И тут на улице ударил выстрел. Ему ответила автоматная очередь, взорвалась «лимонка». Все бросились к выходу.

Борис выстрелом из пистолета свалил окликнувшего его боевика и впрыгнул во двор девятиэтажного дома. По углу рикошетом простучали пули. Борис перебросил «лимонку» через забор и рванулся вперед. Раздался взрыв. Он бросился в подъезд. Забежав на первый этаж, ногой ударил по двери квартиры, окна которой выходили на противоположную сторону. Ворвавшись в прихожую, захлопнул дверь и продел в ручку стул. С пистолетом в руке рванулся в комнату и услышал испуганный детский крик. – Может, оно и лучше будет, чем так жить. Знаете, сколько мы пережили? Мужа забили прямо на квартире. Видать, под наркотиками. Вошли и стали бить только за то, что русский. Дочь, Машину мать, – она погладила внучку по голове, – ночью забрали месяц назад, и все. Я уже и плакать не могу – все, видно, выплакала. Боюсь за внучку. – Она снова погладила волосы прильнувшей к ней Маши. – Если за ней придут, я ее сама убью, – спокойно, как о давно решенном, проговорила она.

– Не бойся, Маша, – раздался дрожащий женский голос.

Бабич прыгнул на подоконник. Ногой выбив стекло, высунул голову и осмотрелся. Где-то в стороне слышались крики. Чуть дальше хлопнуло несколько выстрелов. Рынок был виден по пламени пожара. Борис спрыгнул и побежал направо. Он заблудился и бежал наугад, надеясь где-нибудь отсидеться. Автомат висел на шее, кончились патроны. Сильно болело левое плечо, он ударился при падении. Саднил лоб. Пригибаясь, пробежал до следующего дома и остановился. Присел на корточки, прижался спиной к стене и настороженно вслушался.

– Вот влип! – пробормотал он. – Идиот, «лимон» баксов получить захотел. Тебе не войной заниматься, а книжки писать. Угробил мужиков и сам влип.

– Дядя! – вдруг услышал он детский голос. – Вы кто? Лезьте сюда.

«Бог не Яшка, – подумал Бабич, – видит, кому тяжко».

– Залезайте, – тихо сказала невидимая в темноте женщина.

Он услышал потрескивание отдираемого полиэтилена. Во многих окнах вместо стекол была натянута полиэтиленовая пленка. Выпрямившись и посмотрев по сторонам, Бабич ухватился руками за подоконник, подтянулся и перевалился в комнату.

– Вы разведчик? – спросила женщина.

– Джеймс Бонд, – недовольно буркнул он. Встав, пригнулся, выглянул в окно.

– Пленку надо натянуть, – сказала женщина.

Он последовал ее совету.

– Они квартиры проверяют? – вспомнив слова Малики, спросил Бабич.

– Бывает.

– Так я вас не того?…

– Но не могу же я вас оставить на улице, – вздохнула женщина.

Чиркнула спичка. Тусклое пламя свечки высветило фигуру пожилой женщины в длинном халате. Рядом с ней, уцепившись рукой за карман халата, стояла худенькая девочка лет пяти.

– Вы под кровать залезьте, – посоветовала женщина. – Они войдут, покричат по-своему, ударить могут. Но так, фонарями посветят и уходят.

– А не боитесь, что убьют? Ведь и девочку могут…

Денис, остановившись, прикурил. С ним были трое боевиков. Четвертый куда-то ушел. – Ладно, – кивнул Калмыков, – пошли.

– Ты откуда, земляк? – спросил коренастый.

– Давай обойдемся без этого, – недовольно отозвался Калмыков. – Где родился, где крестился…

– Вообще-то правильно, – легко согласился коренастый. Он и остальные двое закурили.

– С кем приехал? – неожиданно спросил Дениса рыжеватый полный мужчина.

– Тебе-то что? – огрызнулся Калмыков.

– Ты это, – направив на него ствол автомата, проговорил коренастый, – нам зубы не кажи. Справка или какой другой документ имеется?

– Водительские права пойдут? – рассмеялся Калмыков.

– Давай, – кивнул коренастый. Остальные, направив на Дениса стволы автоматов, настороженно смотрели на него.

«Кажется, фортуна повернулась задом», – подумал Денис. Сунув пальцы в нагрудный карман камуфляжа, выудил справку и небрежно сунул ее коренастому.

– Так бы и сказал, – буркнул тот, возвращая справку. – Значит, на Бараева работаешь? Говорят, зверь. Хаттаб тоже пленных любит, сам кончает. Ножом работает. И бабы у него в черном, так им лучше не попадаться, знаешь…

– Пока не знаю, – сунув справку в карман, сказал Денис. – И надеюсь, узнать не придется.

– Где остановился? – спросил полный. – А то, если время есть, пошли к нам.

– У меня другие планы, – ответил Калмыков.

– Зря, – буркнул коренастый. – Нарвешься на духов. Одного они и прибить могут. С нами как с крепостными обращаются. Может, оно и правильно. Мы свою родину предали, а уж ихнего Аллаха коснись, запросто…

– Ты, прежде чем базарить, – перебил его Денис, – думай. А то нарвешься на неприятности. И отрежут тебе черные женщины не только яйца, но и язык.

– Так на кой хрен язык без яиц нужен? – засмеялся полный. И, вздохнув, серьезно сказал: – И хрен с ним со всем. Сейчас армия на подходе. Ведь в Грозном мы останемся. Ну, еще чечены, у которых руки по самое некуда в крови. А верхушка винтанет, у них в заграничных банках счета…

– Так на кой хрен вы сюда прикатили? – разозлился Калмыков. – Сидели бы на печке и пили самогон! Как вам до сих пор башки не поотрезали?!

– Ты, видать, в дамках здесь, – ухмыльнулся коренастый, – коли так говоришь. Лично я по пьяной лавочке согласился. – Он тяжело вздохнул. – Думал, просто с автоматом здесь похожу, а надоест – расчет получу и до дому. Я с Брянщины, в Ставрополье у родственников был. В пивной мне и предложили сто баксов в день. Как надоест – расчет и домой. Клюнул, – снова вздохнул он.

– Так чего же не едешь? – спросил Денис.

– Куда? – с отчаянием сказал коренастый. – Ты-то вон в тренировочном центре был, поэтому такой смелый. У тебя хвост из России кровью, видать, здорово попачкан. А нас здесь пачкаться заставляли. Расстреливали мы пленных, а духи это дело снимали. Потом в Дагестане в крови испачкались. Так куда же нам? – Он обреченно махнул рукой. – Вот и ходим здесь, как крепостные. Что погрязнее, то и делаем. Я наплел, что в Афгане был, а до этого и автомат-то в руках не держал. Знаешь, сколько здесь таких?

– Зачем ты мне это говоришь? – насмешливо поинтересовался Денис. – Я не поп, и исповедь твоя мне до лампочки.

– Вроде все там закончилось, – после небольшой паузы сказал полный. – Пора идти. Ты с нами иди, – посоветовал он. – Ночью запросто или прибить сразу могут, или к себе уволочь. Особенно арабы. Вообще беспредел полный.

– Правильно говорит, – подтвердил его слова коренастый, – утром уйдешь, сейчас опасно. Тем более после этого кипиша на рынке. Лихо кто-то сработал. Наверное, гантамировцы. Их в ту войну один на один с басаевцами оставили. Вот они сейчас и отыгрываются.

Илья, прислонившись спиной к дереву, закрыл глаза. Он брел наугад и нарвался на нескольких человек, которые, окликнув его по-чеченски и не получив ответа, сразу начали стрелять. Илья кинул в них «лимонку», скатился по пологому берегу к реке. И здесь, когда входил в воду, получил пулю в бедро. Его спасла ночь. Правда, приходилось часто уходить под воду. Боевики с берега стреляли по реке. Потом кто-то, видимо, вспомнив, как глушат рыбу, бросил в воду «лимонку». Счастье Ильи, что голова его была над водой. Будь он в воде, всплыл бы вверх животом. Спасло то, что он сумел ухватиться за какую-то пластмассовую бочку. Он догадался вернуться на тот же берег, с которого вошел в воду. Правда, сделал это через полчаса. Выбравшись на берег, разделся и отжал камуфляж и носки. Разорвав тельняшку, перетянул ногу. Пуля вошла в бедро и при малейшем движении причиняла сильнейшую боль. Одевшись, он побрел вдоль реки, дрожа от холода. Увидел что-то вроде сквера, перелез невысокую железную ограду и, добравшись до первого дерева, прислонился к стволу спиной, закрыл глаза. Кружилась голова. Илья чертовски устал и хотел спать. Он понимал, что это от потери крови. Надо было идти, но он не знал куда, даже предположить не мог, где находится. На словах, когда разрабатывали план предстоящей операции, все казалось легче. Взорвали машину, постреляли и, разбежавшись, встретились у моста. А на деле… Он, замычав, помотал головой. – Мост, – открыв глаза, прошептал Илья. Помогая себе руками, поднялся. Он видел впереди мост и сейчас, вспомнив об уговоре, решил идти к нему. Илья надеялся, что кто-то из товарищей сумел уйти и ждет там, у моста.

– Где они? – стремительно войдя в комнату, требовательно спросил по-чеченски смуглый араб. Лежавший на кровати старик чеченец, открыв глаза, неожиданно улыбнулся. Вяло махнув рукой, снова закрыл глаза. Двое боевиков-арабов начали обыскивать дом. – Тсс, – остановил его тот. – Услышит, и все. За них Хаттаб стоит стеной.

– Где все? – подступив к старику, зло спросил боевик-чеченец. Старик лежал молча.

– Сайфула! – раздался громкий крик. – Здесь подвал! Комната! Оружие чистили!

Араб посмотрел на открытую дверь. Вытащил нож и, не поворачиваясь, резким движением бросил его назад. Старик захрипел, лезвие ножа вошло ему в горло. Сайфула стремительно вышел.

– Здесь они и были, – сказал один боевик другому. – Гантамировцы. Сайфула вроде хотел Марият к себе взять. А теперь…

– Она тебя ненавидит, – сказала Марият. Малика молча кивнула. – Куда мы идем? Может, вернемся домой? – Мы должны добраться до моста! – резко сказала Малика. – Может, там ждет помощи кто-нибудь из них. А может, они все там.

– Боюсь, туда нам нельзя, – тихо проговорила Малика. – Твой отец сказал, что отправит сестер и мать в деревню, в горы. За ними заедет один полевой командир. Твой отец остался умирать. Он очень просил…

– Я пойду домой. – Марият шагнула назад.

– Ты ничем ему помочь не сможешь, – тихо сказала Малика. – Надо исполнить его последнюю волю. Он очень тяжело болен. Ты же знаешь…

– Отец! – всхлипнула Марият.

– Пойдем к мосту, – позвала Малика. – Может, кто-нибудь там.

– Нас обязательно остановят, – сказала Марият. – Сайфула сейчас ищет меня, я уверена.

– Что же делать? – вздохнула Малика.

– Пойдем к Марии Павловне, – немного подумав, предложила Марият, – она хорошая женщина.

– Но она русская, к ней могут зайти боевики.

– У нее останавливался какой-то русский, знакомый Басаева – журналист. И последнее время к Марии Павловне боевики не заходят. А журналист все время где-то ездит. Пойдем.

– Но сначала нужно пойти к мосту, – возразила Малика. – Может, кто-нибудь там ждет. До аэропорта, конечно, дойти никто не смог. Только бы все были живы! – Она вздохнула. – Пойдем к мосту.

– Нас могут остановить. Видишь? – Марият кивнула на пронесшуюся на большой скорости машину с включенными фарами. – Они ищут тех, кто стрелял на рынке. И думают, что это чеченцы Гантамирова. Мы не дойдем.

– Тогда, – вдруг лихо сказала Малика, – берем машину!

– Что? – поразилась Марият.

– Пойдем! – Малика вернулась во двор. – Там стояла машина. Узнаем, кто хозяин, и поедем.

– Но он не даст, мы женщины. Это у русских…

– Я долго была с русскими, – улыбнулась Малика. – А они не такие, как те, кого я знала раньше, не говоря уже о чеченцах. И поэтому я стала смелой! – Малика засмеялась.

– Это заметил и отец. Ты изменилась. Стала более разговорчивой и веселой. Он удивлялся: «Ведь их в любое время могут убить. А Малика…»

– Пошли!

– Но как мы найдем хозяина? Ведь сейчас почти три часа.

– Машина старая, значит, хозяин не боевик. Разбудим жителей первой квартиры и именем Аллаха потребуем назвать хозяина. А у хозяина тоже именем Аллаха заберем ключи.

– Но так нельзя, – остановившись, помотала головой Марият. – Зачем нам…

– Ну вы и живете! – Денис усмехнулся. – Хватит исповедоваться, – с трудом сдерживая ярость, буркнул Денис. – Давайте пожуем чего-нибудь. Покемарю часик и отвалю. Меня, наверное, моя команда ищет.

Коренастый, он назвался Пикой, полный и еще двое привели его в недавно оборудованное подвальное помещение. Посреди небольшой комнаты лежал коврик. На стене какой-то мусульманский знак.

– Иногда арабы заходят, – недовольно буркнул Пика. – Или турки своему Аллаху молятся. Долго. Нас выгоняют.

– Пожрать у вас чего-нибудь найдется? – почувствовав голод, спросил Денис и, вспомнив Илью, нахмурился.

– Ты чего? – спросил Пика.

– Так, – отмахнулся Калмыков. – Тебя как зовут-то?

– Меня Пончиком, – добродушно проговорил полный.

– Как вы сюда попали? – искренне изумился Калмыков. – Сидели бы дома…

– Пика рассказал тебе, как здесь оказался, – вздохнул Пончик. – Меня похитили. Я в Ингушетии с бригадой строителей был. А здесь, в яме, меня один знакомый увидел, Гусь. Он в лагере был, на выездной зоне какой-то комбинат строили. Я там прорабом работал. Меня зеки и прозвали Пончиком. Так Гусь теперь здесь, в отряде какого-то полевого командира. Вот он мне и предложил: бери автомат, и все. Сто баксов в день, и никто не тронет. Я согласился сразу. Нас таких здесь мало. Мы, как крепостные, только с оружием. Видишь? – Он показал пронзенный стрелой знак на стене. – Старшим какой-нибудь чеченец из простых. Но обычно одни ходим. Вроде патруля, что ли. Ты-то в отряде, поэтому и отношение к вам у боевиков другое. Вам все-таки иногда платят. А нам… – он махнул рукой, – хрен да луку мешок. И лучше не спрашивать. А то запросто могут голову отрубить или назад в яму сунуть. Уходить тоже не могу, боюсь. Или эти перехватят, или там расстреляют. Я же участвовал в казни пленных. Заставили. Кровью пачкали. Так что…

Илья, сжимая в руке рукоятку десантного ножа, затаив дыхание смотрел на четыре силуэта у самой воды. Он уже не раз жалел, что бросил свою последнюю «лимонку». И решил, что, если его заметят, воткнет кинжал себе в горло. Тупой болью ныло простреленное бедро. Он услышал разговор на незнакомом языке. Затаился и прижал острие ножа к горлу, чуть ниже кадыка. От моста послышался автомобильный сигнал и призывный крик. Четверо побежали туда. Богатырь, облегченно вздохнув, убрал руку с ножом. Всмотрелся в стоявшие метрах в десяти от берега частные дома. Правее были многоэтажки. «И люди рядом, – подумал он, – и хрен к кому обратишься. Кажется, все, кончусь я на чужбине. Но я устроил им веселую жизнь, вспоминать долго будут. – Увидел скользнувший по домам свет фар. – Духи! По крови, что ли, нашли, сучары. – Он снова приставил лезвие к горлу. Мотор затих. – Похоже, все, этот раунд я проиграл вчистую».

Малика, остановив «тройку», вздохнула с облегчением. – Его убили неделю назад, – глухо проговорил первый. – Убили на реке. Что случилось? – повторил он.

– Действительно, проехали спокойно, – угадала ее настроение Марият. – Я думала…

– Зачем мы сюда подъехали? – непонимающе посмотрела на нее Малика.

– Здесь знакомый моего отца живет. Он хороший человек и никогда не поддерживал ваххабитов. Он вообще не верит в Бога, ни в какого. Человек сам хозяин своей судьбы, так говорит Али. Он хороший.

– Кто здесь? – услышали они.

– Марият.

– Что тебе?

– Мне нужна помощь.

– Зайди в дом.

– Я не одна, – быстро сказала она. В машину ударил свет яркого фонаря. – Со мной Малика, подруга…

– Обе в дом! – резко проговорил чеченец. – Оружие возьмите с собой.

Малика осторожно вышла и взяла винтовку Марият с заднего сиденья. Потом забрала свою и пошла за подругой к дому. Услышала за спиной мягкий хлопок – кто-то откуда-то спрыгнул.

– Не оборачиваться, – приказал мужчина.

Девушки вошли в дом.

– Поставьте винтовки, – велел рослый бородатый чеченец.

Женщины поспешно выполнили приказание. Из-за их спин вышел высокий смуглолицый молодой мужчина с автоматом в руках. В доме, кроме этих двоих, были еще трое. Все с оружием.

– Что случилось? – спросил бородач.

– Мне нужен дядя Али, – робко проговорила Марият. – Мой отец сказал, что он нам поможет. Я могу…

Борис, упав на спину, скользнул под кровать. – Заходите! – Женщина махнула рукой и исчезла. Бабич вошел в подъезд.

– Никого не видела? – вслед за грохотом распахнувшейся двери услышал он грубый голос.

– Мы спали, – робко ответила хозяйка.

– Она еще спать может! – глумливо рассмеялся другой.

– Здесь девчонка, – раздался из второй комнаты веселый голос. – Маленькая козочка!

– Бери, – перебил его первый. – Продадим Сулейману, он любит маленьких девочек.

– Нет! – отчаянно крикнула бабушка. – Не отдам!

Борис услышал звук удара и грохот упавшего тела. Выматерившись, толкнул ногами в стену и выехал из-под кровати. Легко поднялся и прыгнул к двери. Выскочив, увидел лежащую на полу хозяйку и стоявших к нему спиной двух боевиков. Коротко и сильно слева направо он ударил автоматом крайнего в висок. И сразу же, разворачиваясь всем телом, стволом автомата врезал обернувшемуся второму по переносице. Резким пинком в живот ударил падающего первого и сверху вниз автоматом добил второго. Из комнаты послышался отчаянный крик девочки. Бабич метнулся туда. Наткнулся на пятившегося задом боевика. В левой руке он держал автомат, а правой тащил пытавшуюся удержаться ручонками за спинку кровати Машу за волосы. Борис мощно ткнул его прикладом в затылок и, не дав ему свалиться, изо всей силы снова ударил его автоматом по голове. Прыгнув, зажал завизжавшей Маше рот.

– Тихо, – опасливо прислушиваясь, буркнул он. – Все хорошо. Да не ори ты! – разозлился Бабич. Девочка, испуганно вздрогнув, замолчала. – Сиди тихо, – прошептал Борис. – Поняла?

Жизнь в вечном страхе научила пятилетнюю девочку делать так, как говорят взрослые. Бабич с автоматом в левой и пистолетом в правой руке выскочил на кухню. Бросил свой автомат, нагнувшись, схватил АКМ одного из боевиков. Сунул пистолет за пояс, направив автомат на входную дверь, левой быстро отстегнул три подсумка с запасными рожками. По-прежнему не опуская автомата, передвинулся к женщине. Ее седая голова была в крови. Приложил пальцы к сонной артерии, выругался. С девочкой он далеко не уйдет, это Бабич прекрасно понимал, но и оставить ее не мог.

«Попал как кур в ощип», – подумал Борис. Заменив пустой рожок, передернул затвор. Шагнул к входной двери и прислушался. Прижав автомат к бедру, приготовившись к стрельбе, ногой толкнул дверь и выпрыгнул на лестничную площадку. Никого не увидев, вернулся. Закрыл дверь, подошел к окну. Осторожно разрезав пленку ножом, всмотрелся в проделанную щель.

– Дядя, – услышал он сзади тихий голосок девочки, – баба погибла.

Он замер. Девочка пяти лет произнесла страшное даже для взрослых слово – «погибла». В ее возрасте слово «померла» не говорят, потому что не знают его значения. А тут – «погибла».

– Все будет хорошо, Маша, – тихо сказал он. – Мы сейчас уйдем, только ты не плачь…

– Не буду… – С трудом сдерживая слезы, девочка покачала головой.

– Ты возьми одежду, что-нибудь теплое. На улице прохладно. Только побыстрее, ладно?

Кивнув, она ушла в комнату. Бабич начал обыскивать валявшихся боевиков. Двое из них были живы. Достав нож, он ткнул одного острием в сонную артерию. Взглянув на дверь, поднял воротник убитого, закрывая выступившую кровь. Услышал протяжный стон второго. Взглянув на дверь комнаты, в которой была девочка, резко ткнул ножом зашевелившегося боевика. Чтобы не хлынула кровь, нож не вытащил. Перевернул боевика лицом вниз. Вышла девочка, в руках она держала пластиковый пакет с вещами. Борис взял у боевиков три «лимонки» и прицепил их к ремню. Повесил на плечо автомат.

– Пошли, – кивнул он.

– Убей их! – не трогаясь с места, кивнула Маша на боевиков.

– Пойдем! – Взяв ее за руку, он шагнул к двери. – Иди рядом, – мягко освободив свою руку от пальчиков девочки, сказал он. – Если начнут стрелять, падай на землю, ладно?

– Хорошо.

– Чуть отстань от меня, – стараясь говорить спокойно, попросил Борис.

Маша подождала, пока он сделает два шага вперед. Бабич вышел из подъезда. Ночь была бурной, он чувствовал усталость.

«Чифирку бы сейчас, – как о чем-то постороннем, подумал Борис, – а то свалюсь. Только бы не вырубиться. Хотя в действии не выстегиваюсь. Если приходится сдерживаться – тогда живой труп. Так! – остановившись, Бабич задумался. – Куда? Да еще эта пигалица. Но бросить я ее не могу, а отсюда надо сваливать, и в темпе», – решил он и, снова осмотревшись, протянул девочке руку.

Она, сделав вперед быстрый шаг, цепко ухватилась за нее.

– Пошли, – сказал он.

– Куда ты ее уводишь? – раздался голос из окна. Повернувшись, Борис увидел пожилую чеченку.

– Тетя Зейна, – тихо сказала Маша, – этот дядя хороший. Бабушку убили, и мы…

– Что? – ахнула чеченка.

– То, – буркнул Борис и, шагнув вперед, остановился. – Вы не возьмете ее?

Поздним вечером произошел взрыв на оружейном рынке города Грозного. Чеченская сторона обвинила федеральные войска в нанесении ракетного удара и гибели мирных жителей. Корреспондентам западных СМИ чеченцы показывали обломки якобы найденной на рынке ракеты, ее осколки. Пресс-центр объединенной группировки заявил, что ракетных ударов по Грозному за эти сутки нанесено не было и никаких операций в Грозном не проводилось. Представитель ФСБ России заявил, что на оружейном рынке Грозного была проведена специальная операция, в ходе которой были уничтожены несколько машин с вооружением и около двадцати боевиков. Больше никакой информации военные по поводу этого взрыва не давали. За первую неделю ноября из чеченского плена освобождены шесть человек. Войска блокировали Гудермес. Старейшины города ведут переговоры с командованием, заявляя, что боевиков вынудят уйти из города. Блокирован Аргун. Зачистка не проводится. Внутренние войска и ОМОН отстают от армии. Жители Аргуна также заявляют, что вынудят боевиков оставить город…

– Хорошо! – довольно кивнул, осмотрев «уазик», хозяин. – Молодцы. Можете отдыхать, – смилостивился он. – Сейчас накормят. Вот! – Он протянул Сергею две пачки сигарет. – Я тоже, – выдохнул сержант. – Лихо ты его.

– Ты насчет водки говорил, – набравшись наглости, напомнил Сергей. – У вас, джигитов, слово твердое…

– Дам, – кивнул хозяин.

– Давно водку не пил, – подмигнул сержанту Сергей. – А что, – спросил он, кивнув на здание, – твоему производству хана пришла? Куда работяг-то забирают?

– Заткнись! – ожег его взглядом хозяин и быстро пошел к воротам.

– Двигайте, – толкнул Николая один из двух охранников. Сержант покачнулся, упал и вскрикнул от боли в избитом теле.

– Ты чего?! – закричал Сергей.

Шагнув вперед, неожиданно сильным ударом сбил чеченца с ног. Второй, прыгнув вперед, ударом автомата свалил Сергея. Первый поднялся, и они вдвоем начали избивать прапорщика ногами. Очень скоро тот, потеряв сознание, перестал вскрикивать. Обернувшийся на шум хозяин некоторое время стоял молча. Потом что-то крикнул. Боевики, пнув Сергея последний раз, ухватив его за ноги, потащили к открытому люку. Отцепили от ошейника цепь, подтащили к яме и, обмотав веревкой, быстро спустили вниз. Николай с трудом встал и, пошатываясь, пошел сам. Отстегнув цепь, сбитый прапорщиком боевик ударом в живот согнул его. Тоже обвязав веревкой, столкнул вниз.

– Отвяжи веревки! – крикнул один.

Николай сделал это.

– По-моему, – услышал он стонущий голос Сергея, – хрен нам, а не водка. Но я знаешь какой кайф получил! – Он улыбнулся окровавленными губами.

– Не зря вас собаками зовут, – удивленно пробормотал врач-украинец. – Швы уже можно снимать. Еще дня четыре, и будете почти в форме. Двое молодых, волею судьбы оказавшись в одной яме, поверив украинцу, все-таки горячо принялись убеждать один другого в том, что войска бьют боевиков и скоро освободят их. Каждый из них старался уверить в этом не только товарища, но прежде всего себя. Сейчас прекращение боевых действий было бы для них самым страшным, ничем не оправданным предательством. Плохо, когда предает друг, но становится страшно и захлестывает отчаяние, когда тебя предает родина, на верность которой ты присягал.

– Слышь, – вздохнув, спросил Александр, – как там дела? Далеко наши?

– Дают вашим прикурить, – усмехнулся украинец. – Талибы пришли. Да ваши скоро и войска уберут. Им Запад ни кусочка транша не даст. И куриных окорочков не пришлет. – Он издевательски рассмеялся.

– Врешь, сука! – Александр попытался подняться.

Украинец полез вверх по лестнице. Двое боевиков, посмеиваясь, последовали за ним.

– Врет паскуда, – простонал Юрий.

– Конечно, врет, – кивнул Сашка.

– Хотя я взрывов не слышал, – проговорил Юрий.

– Может, уже и бомбить нечего, – сказал с надеждой Александр.

– Врет он, козел, – прошептал Юрий. – Не могут наши остановиться, не должны! – отчаянно повторил он.

– Бьют духов, точно тебе говорю, – сказал Сашка.

Илья, вздрогнув, вскинул руку с ножом. Конец рукоятки звонко щелкнул о верх железной трубы, в которой он лежал. Ночью, решив все-таки добраться до моста, он пополз. И наткнулся на трехметровый обрезок широкой трубы. Попытался втиснуться в нее и на удивление легко сумел это сделать. В трубе было грязно и холодно, но Богатырь, обессилевший от бессонной ночи и потери крови, забылся неглубоким тревожным сном. Раннее осеннее солнце, не нагревая воздух, разогнало темноту. Богатырь, заворочавшись во сне, потревожил рану и коротко простонал. Вздрогнув, вскинул руку с ножом. Услышал мужской голос, который сказал что-то по-чеченски, и приставил нож к горлу. В трубу заглянул бородатый мужчина. Богатырь, распрямив левую ногу, сильно ударил его в лоб. Выронив автомат, тот отлетел. Торжествующе выматерившись, Богатырь оттолкнулся руками и подал тело к концу трубы вперед ногами. Задел рану и потерял сознание. – Значит, он был на рынке, – буркнул одноглазый. – Говорили, что стрелял здоровяк. Это он.

– Сюда! – закричал бородач со ссадиной на лбу. – Здесь есть кто-то!

С двух сторон к трубе бежали вооруженные люди.

– Вылезай, неверный! – направив ствол автомата в отверстие широкой трубы, крикнул боевик. К нему присоединились еще трое. Богатырь не подавал признаков жизни.

– Вылезай или сдохнешь! – крикнул первый.

– Вытащите его! – приказал подошедший с двумя телохранителями невысокий плотный мужчина с черной повязкой на глазу. Боевики опасливо подвинулись к концу трубы. Двое сумели дотянуться до ног Богатыря и стали его тащить. Потерявший сознание от боли Илья от нее же и очнулся. Сцепив зубы, сумел сдержать стон. Его вытащили.

– Он ранен, – увидев замотанную тельняшкой ногу, сказал один.

– Илья! – увидев вытащенного из трубы, ахнула Малика. Беспомощно оглянулась на сидевших за столом четверых мужчин. – Это мой друг! – воскликнула она.

Мужчины спокойно продолжали есть. Она бросилась к углу, в котором стояла винтовка. Молодой парень поймал ее за руку:

– Здесь наш дом, и войны не будет. Они убьют всех жителей и сожгут дома. Свалят это на федералов.

– Он друг моего брата! – пытаясь вырваться, горячо проговорила Малика. – Он с друзьями вчера взорвал рынок…

– Это он? – удивленно посмотрел на нее бородач. Тут все услышали приглушенный хлопок и почти сразу еще один. Мужчины с оружием прыгнули к окнам. Малика подхватила винтовку и навскидку выстрелила.

Один из боевиков внезапно опрокинулся на спину. Второй, получив пулю в живот, с глухим воем согнулся. Илья здоровой ногой ударил стоявшего рядом одноглазого по голени и, схватив другого за лодыжку, рывком свалил его. Упал еще один боевик. Оторопело оглядевшись, он дернулся вправо и получил пулю в висок. Богатырь, со стоном перекатившись со спины на живот, ударил пытавшегося подняться боевика между ног и потерял сознание. От дома бежали трое мужчин с автоматами. Одноглазый со стоном попытался встать, но не смог. Увидев бегущих, начал вытаскивать из кобуры пистолет. Пуля раздробила ему локоть. Подбежавший парень ударом ноги свалил его. Двое с автоматами смотрели в разные стороны. Молодой чеченец, заломив здоровую руку одноглазого, рывком поставил его на ноги. Тот кричал от боли. Один из автоматчиков попытался поднять Илью, но не смог. Ему на помощь подбежал второй. Вдвоем они подняли тяжелое тело и понесли к дому.

Илья открыл глаза. Поняв, что его несут, сильно сжал руки. Державший его за кисти чеченец, споткнувшись, начал падать. Богатырь, освободив ноги, встретил голову споткнувшегося коленом. Второй отпустил его. Богатырь упал и потерял сознание.

– Он мужчина, – одобрительно буркнул стоявший у окна бородатый. Державший Илью за ноги человек с разбитым носом с трудом поднялся. – Иди, – взглянул на Малику бородач, – успокой его.

Подбежав к Илье, она поняла, что вовремя. Богатырь, очнувшись, схватил попавший под руку камень.

– Илья! – наклонившись над ним, воскликнула Малика. – Это я!

Он удивленно захлопал глазами.

– Малика! – заорал Богатырь. – Где Марият?

– Здесь, – улыбнулась она. – Ты беспокоишься, значит…

– Она в медицинском училась, мне бедро продырявили, пусть посмотрит.

– Где Борис с Денисом? – быстро спросила она.

– Их нет? – нахмурился он. – Извини, приятель! – Илья виновато посмотрел на чеченца с разбитым носом. – А кто они?

– Друзья, – ответила Малика. Ей стало не по себе оттого, что Илья тоже ничего не знал о Бабиче и Калмыкове. Опустив голову, она пошла к дому.

Борис сидел в продавленном кресле и собирал вычищенный автомат. Он остался у старой чеченки, которую Маша назвала «тетя Зейна». Имя женщины было Зейнаб. Через полчаса после того, как он с девочкой вошел к Зейнаб, около дома остановились две машины. Вскоре послышались разъяренные крики. – Тогда пойдем, – недовольно буркнул он.

– Они клянутся, – услышал Борис тихий голос женщины, – что убьют собаку. Разрубят на куски и сожгут. Развеют пепел…

– Надеюсь, ты не станешь рисковать собой? – усмехнулся Борис, поигрывая ножом.

– Я позвала тебя, – сухо проговорила чеченка, – потому что ты спас девочку.

– А они сюда не занырнут?

– Нет. Мой муж погиб в Дагестане. Он был помощником Радуева. – Бабич удивленно уставился на женщину. – Ложись спать, – заметив, что он зевает, посоветовала она.

Проспал Бабич, несмотря на шум за окном, около пяти часов. Проснувшись, обтерся холодной водой, чем вызвал удивление Зейнаб, стыдливо отвернувшейся от обнажившего торс мужчины. Выпив чаю, почувствовал себя почти в форме. Болело плечо, и ощущалась какая-то слабость. Он стал чистить оружие.

– Иди поешь, – позвала Зейнаб.

– Это запросто, – кивнул он.

Вставив рожок в автомат, передернул затвор и сел за стол. Женщина поставила перед ним чашку молока и тарелку с двумя большими лепешками.

«Не густо, – подумал он, – но день-другой протяну».

Откусив лепешку, спросил:

– А Маша ела? – Зейнаб молча кивнула. – Ты ее не тревожь, – кашлянул он. – Я сейчас уйду. Мало ли, начнут дом шерстить. Пока вроде укатили.

– Я пойду с тобой! – выбежала из комнаты Маша. Он, поперхнувшись, закашлялся. Подскочив, девочка несколько раз стукнула его кулачком по спине. – Бабушка всегда так делала, – сказала она.

– Тебе лучше остаться здесь, – откашлявшись, вздохнул Борис.

– Я пойду с тобой!.. – Девочка с трудом сдерживала слезы.

– Здесь ее могут найти, – неожиданно проговорила чеченка. – У нас в доме многие поддерживают ваххабитов.

У Бориса не осталось выбора.

Денис, прикурив, посмотрел на часы. Он ушел от наймитов под утро. Пройдя полквартала, увидел нескольких человек с оружием. Прежде чем его заметили, забежал в недостроенный дом, там и остался до утра. Спал урывками, но все-таки отдохнул. Хотелось есть. У наймитов, кроме сухарей, ничего не осталось, не было даже чаю. «Но что-то надо делать. Сидеть здесь без толку, ничего не высидишь. Неужели все погибли?» Денис чувствовал свою вину. Он поставил условие, что не уйдет из Грозного. Вздохнув, откинулся на рулон толя. Хотелось курить. Но сигареты кончились. Он встал и осторожно подошел к оконному проему. Увидел редких прохожих. «Неужели здесь все время так жили? Ходили украдкой, перебежками, постоянно боясь быть украденными или убитыми? Но тогда почему народ воевал в девяносто пятом за Дудаева? Почему встречал Басаева, захватившего больных и медиков, как героя? Почему? Бездействие власти, – усмехнулся он. – А может, выжидали политики? Сейчас Ельцин уйдет от власти и оставит преемника. Тот начнет Чечню гасить! Или, как Путин говорит, мочить. Но не Путин же президентом будет. Хотя кто знает… – Он усмехнулся. – Не о том думаю. Надо что-то делать. Но что? Пробиваться из города? Похоже, мы растерялись. Может, сейчас Илья и Бабич сидят вот так же и думают, что делать. А Малика с Марият где? Все не так получилось. Мы забыли, что находимся на вражеской территории. Все вроде легко и просто, а коснулось – привет. Мы это с Бабичем поняли и уже хотели сыграть отбой. А Богатырь пошел в атаку. С одной стороны, молодец. Хотя и с другой – тоже. Но что делать? – Отойдя от окна, Денис снова сел. – Да, ночью попытаюсь прорваться из города. Надеюсь, здесь меня не засекут».

«Куда сейчас? – подумал он. – К Марият домой? Нельзя, духи или этот араб вполне могли туда занырнуть. Значит, квартира отпадает. В аэропорт? Не дойду, тормознут. Куда же?»

– Отца убили, – глухо проговорил старший из чеченцев. – Мы собрались и решили мстить тем, кто убил отца. Этот, – он кивнул в сторону чулана, где находился связанный одноглазый, – один из них. Вам мы поможем – выведем из города и доведем до наших. У нас есть контакт с разведчиками Гантамирова. Пойдем ночью. – На Кавказе хозяина не переспрашивают, – без обиды, просто объясняя, сказал он. – Я сказал, значит, так и будет. Если они в плену или убиты, мы будем знать.

– Надо парней найти, – сказал сидевший с забинтованным бедром Илья. – Может, они живы. Или узнать, где они. Если убиты, то узнать, как и где их бросили. Если в плену, то…

– Сегодня вечером мы будем знать это, – не дал договорить ему бородач. – Меня зовут Асланбек.

– Илья, – кивнул Богатырь.

– Ты хороший воин, – одобрительно заметил чеченец.

– О мужиках точно узнаем? – спросил Илья.

Чеченец кивнул.

Борис неторопливо, чтоб не отстала Маша, шел по улице. Он был недоволен. Далеко с девочкой, если сядут на хвост, уйти не удастся. Перед выходом из квартиры Зейнаб он попытался снова уговорить ее остаться. Но, встретив ее умоляющий взгляд, махнул рукой. Шагая по улице, он не знал, куда идет. Часто встречались боевики с зелеными повязками на лбу. Несколько раз он замечал удивленные взгляды. Но его никто ни разу не пытался остановить. – Учительницей, – очень серьезно ответила девочка. – Буду учить детей, чтобы они не стреляли.

– Улица Жуковского, – прочитал Борис указатель на доме. – По-русски везде написано, – усмехнулся он. И, резко остановившись, торопливо, не отпуская руки девочки, свернул во двор. «Эта сучка – злой рок. – Он вовремя заметил знакомую Малики. – Хавита, – вспомнил Борис. – Где они, Малика и Марият? Может, ушли из Грозного? Хотя нет, Малика будет ждать до упора. Если она в аэропорту или у моста, то ждет. Какого же я хрена мотаюсь? Пижон!» Недовольный собой, Борис шлепнул по кончику носа.

– Я писать хочу, – услышал он тихий голос Маши.

Растерянно посмотрел на нее. Девочка, держась за его руку, переминалась с ноги на ногу. Он мысленно чертыхнулся. Присев, кашлянул.

– А это, – нерешительно начал он, – ты сама можешь, ну, это, пописать? – окончательно растерявшись, выдохнул Борис.

– Да, – кивнула Маша, – но где?

– Это мы сейчас! – Бабич вздохнул с облегчением. Осмотревшись, завел девочку за кирпичное здание подстанции. – Давай! – Отпустив ее руку, отошел за угол и тихо рассмеялся: – Пацаны все-таки лучше, легче с ними. Пусть маленький, но мужик. А здесь… Где я есть-то? Жуковского. Мы здесь не были. Надо было у Зейнаб спросить. А что спрашивать-то? – криво улыбнулся он. – Я все равно здесь не разберусь. В Москве, у Людки, сколько раз путался. Похоже, так мне и не узнать вкус ее губ и картошку Светлане Васильевне не привезти, – вздохнул он. – Но как с Машкой быть? Со мной-то дело ясное – сложу голову на Кавказе, хрен кто слезинку уронит. Да и не узнает никто, где я окочурился. А ее жалко. Пять лет, а глаза взрослого, много повидавшего человека. Отняли детство у девчонки. Постоянно говорят: война не нужна, гибнут наши сыновья. На то и война, чтоб гибли. А посмотрели бы вы в эти глаза пятилетней девочки. Пацифисты, мать вашу! Сами бы за автомат взялись.

– Все, – вышла из-за угла Маша.

– Не устала? – спросил Борис.

– Я пить хочу, – вздохнув, виновато сообщила Маша.

– Это запросто, – достав фляжку, кивнул Борис. Отвинтил пробку, напоил девочку и попил сам. – Так! – Он сунул фляжку в висевший на ремне брезентовый чехол. – И куда нам сейчас?

– Не знаю, – тихо сказала Маша.

– Я тоже не в курсе. Давай до вечера пересидим здесь. – Бабич кивнул на полуразрушенную пятиэтажку. – А стемнеет, чего-нибудь придумаем.

– Давай, – легко согласилась она.

«Хотя нет, – подумал он, – днем духи не так цепляются. Ночью наверняка будут через метр тормозить. А если эта сучка встретится, – вспомнил он Хавиту, – аут. Ладно, буду пробираться к мосту. Только как узнать, где этот самый мост?»

– Ты не знаешь, – машинально начал он, – где… – Борис опомнился.

– Что? – спросила Маша.

– Сколько будет дважды два? – улыбнулся он.

– Четыре, – сразу ответила девочка. – Меня бабушка учила таблице умножения, – похвасталась она и сразу тяжело, не по-детски вздохнула.

– Молодец! – чтобы отвлечь ее, похвалил Борис. – Когда вырастешь, – задал он избитый, умный, как считают взрослые, вопрос, – кем будешь?

Денис все-таки решился выйти. Очень хотелось пить. Он вспомнил, что у него в кармане пятьдесят долларов. Вздохнув, подошел к оконному проему и посмотрел на улицу. Поправив ремень автомата, попробовал, как вытаскивается из ножен нож, расстегнув защелку кобуры, спрыгнул вниз и неторопливо вышел на тротуар. Остановившись, похлопал себя по карманам. – У меня сдачи нет, – ответил полный усатый мужчина. – Ты разменяй вон там. Можно и рубли.

– Дай закурить, – попросил он высокого, с длинными кудрявыми волосами боевика. Тот, недоуменно посмотрев на него, ответил фразой на незнакомом языке. – Ладно, – махнул рукой Калмыков, – свободен. Понабирали вас со всего мира, – отходя от наемника, проворчал он, – по-русски ни бэ ни мэ, духи поганые! – Навстречу шли трое славянской внешности. – Мужики, – обратился он к ним, – задымить не найдется? А то уши опухли.

– Держи, земеля, – протянул один открытую пачку.

– Парочку можно? – Он благодарно посмотрел на крепкого мужчину с редкой белесой бородкой.

– Бери, – усмехнулся тот. – Что же, вам и курить не дают? – насмешливо спросил он.

– Купить забыл.

– Сам откуда?

– С Марса вчера сбросили, – серьезно ответил Калмыков. – Узнали, что дела у вас здесь намечаются крупные, вот и послали.

– И много вас таких марсиан? – засмеялся боевик.

– Рота, – кивнул Калмыков. Положив вторую сигарету за ухо, кивком поблагодарил и пошел дальше.

– Может, не с Марса, – провожая его подозрительным взглядом, спросил невысокий, с густой каштановой бородой мужчина. – А из Москвы, ФСБ выбросило? Вчера рынок кто-то крепко тряхнул. Всю ночь вылавливали, да так и не ухватили никого.

– Эй, земляк! – шагнув вслед Калмыкову, окликнул его крепкий. – Погодь-ка. Ты кто есть-то? – сместив висевший на ремне на плече автомат в положение для стрельбы от пояса, спросил он.

Денис протянул ему справку. Тот прочитал и разочарованно вздохнул.

– Шпиономания, – усмехнулся Денис. – Сам всю ночь этих гантамировцев вылавливал, но голяк. Вы не слышали, никого не прихватили?

– Нахватали полно, да только не тех, кого надо. Двух латышей-дезертиров выловили. Их сегодня расстреляют на Большевиков. Дудаев выхватил. – Денис удивленно посмотрел на него. – Племянник Джохара появился, – объяснил крепкий, – Лечо Дудаев. Так себе, дядя намного круче был. Говорят, он и в верхах только потому, что племянник Дудаева. – Он отдал справку Денису. – Ты у кого в отряде?

– Бараев.

– Значит, это вы гантамировцами занимаетесь? Говорят, ваш шеф жесткий мужик. Он в Шелковской лично человек тридцать кончил.

– Было дело, – усмехнулся Денис. – А вы у кого?

– Исмаилов.

– Пора мне, – буркнул Денис.

– Так, может, земляки мы? – остановил его крепкий. – Ты в Брянске бывал?

– Не приходилось, – ответил Калмыков и неторопливо пошел дальше.

– Выделывается, сука, – негромко бросил крепкий. – Бараевцы все не балуй, там хилых не держат. В Россию часто наведываются. В Ингушетию ныряют. Говорят, наши командиры хотят Азербайджан и Грузию с Россией свести. Вот было бы ништяк, если б весь Кавказ поднялся.

– Попробовали Дагестан поднять, – хмуро проговорил третий, плотный мужчина в военной кепке, – чем кончилось, знаете. Армия вмешалась. Так бы щипали Россию потихонечку, и все дела. А теперь после Москвы и…

– Сунутся армейцы, – хмуро проговорил крепкий, – мы им здесь всыплем. Они уже раз попробовали Грозный брать. Взяли и что? Положили здесь сколько, а потом мир подписали. Великая держава! – Он презрительно хмыкнул.

Калмыков замедлил шаг. Он слышал разговор наймитов. Остановился и закурил вторую сигарету. Повернувшись, махнул рукой.

– Чего тебе? – спросил крепкий.

– Ты где срок тянул? – поинтересовался Калмыков. – Что-то мне твоя морда знакома.

– Потому и здесь, – усмехнулся тот, – чтоб не сидеть. Сейчас за мокрое пожизненное дают.

– Воевать-то приходилось? – стараясь говорить спокойно, спросил Денис.

– Только с ментами! – хохотнул крепкий. – Здесь наскоряк научили с этой пукалкой обращаться. – Он погладил автомат. – В Дагестане боевое крещение прошел. Ты там был?

– Где был, – усмехнулся Калмыков, – там меня уже нет.

– Серьезный ты мужик.

– Дела серьезные.

Совсем рядом щелкнул пистолетный выстрел. Все, обернувшись, посмотрели в ту сторону. Пистолет выстрелил еще дважды.

– Арабы по воробьям стреляют, – усмехнулся плотный. – Это им здесь можно. А так попробуй в белый свет пульнуть – враз ползарплаты лишишься. Патроны и те считают.

– Потому что не ваххабиты, – вмешался еще один, средних лет мужчина со свежим шрамом на подбородке. – Мне турок в харю заехал, я ему ответил. И вот, – он коснулся пальцем шрама, – чеченец едва не запорол. Хорошо, обколотый был. Меня же потом чуть не расстреляли. Этим арабам, туркам, талибам платят, а нам хрен. Их и домой отпускают иногда. А нам…

– Хорош тебе, – не дал ему договорить плотный. – Знал, на что шел.

– Я за сто баксов в день шел! – вспылил боевик со шрамом. – А получается, что задаром. И теперь хрен куда уедешь. Федералы враз лапти сплетут.

«Весело у них, – мысленно усмехнулся Денис. – Молодцы ваххабиты. Наобещали моря винные и горы золотые, а сюда прикатили – и все, отдыхайте. Слово лишнее скажете – секир-башка. Лихо!»

– А у вас в группе, – посмотрел на него крепкий, – платят исправно?

– Пока, мужики, – засмеялся Денис. – И мой вам совет – придержите языки, а то иногда и их отрезают.

– Слышал я о таких, – тихо проговорил боевик со шрамом. – Провоцируют разговорами, а потом сдают.

Калмыков, довольный тем, что испортил наемникам настроение, неторопливо шел по тротуару. Чертовски хотелось пить. На той стороне улицы увидел нескольких женщин, которые, видно, чем-то торговали.

«А боевики здесь покупают? – остановившись, подумал он. – Или, может, так берут? Впрочем, ваххабиты с именем Аллаха, наверное, как при коммунизме живут. А наемники покупают. Да там и воды нет!» – разглядев товар, поморщился он и пошел дальше.

Увидел небольшой киоск. Подошел.

– Бутылку воды, – отдав доллары, бросил он. – Любой. И пару пачек сигарет. Если есть – «Приму».

– Слышь! – остановил Бориса невысокий, с курчавой бородкой славянин. – Куда девчонку волочешь? «Это называется – сливай воду», – поворачиваясь, подумал Бабич. Маша крепко ухватила его за руку. Мысленно выматерившись, он попробовал освободить руку.

– В детсад, – усмехнулся Бабич.

– Ты не выделывайся, – насупился тот. – Ищут какую-то девчонку. На квартире трое чеченов убитых.

– Крутая девчонка! – засмеялся Бабич. Мысленно обложив себя матом, цепко осмотрелся. «Псина комолая! – зло подумал он. – Докопался. Больше всех надо, козел».

– Да вроде похожа, – неожиданно проговорил славянин. – Я видел ее. Мы мамашу брали. В теле бикса! – глумливо улыбнулся он.

– Ништяк, – улыбнулся Борис. – Может, по натуре мне по ушам катаются. Вон в том доме, – он кивнул на девятиэтажку без крыши, – баба какая-то говорит, что…

– Где? – насторожился славянин. Повернувшись, свистнул.

Борис увидел, что к ним торопливо идут трое. Два славянина и один чеченец.

– Пошли туда! – заторопился боевик с курчавой бородой. – По тысяче баксов дают за любую информацию. А там в доме напротив бабы были, снайперы.

– Что такое? – подойдя, спросил чеченец. – Ты кто? – Он цепко всмотрелся в лицо Бориса.

– Наемник, – спокойно отозвался Бабич. Отпустив руку явно испуганной и вот-вот готовой заплакать девочки, достал справку. – Ты-то что за козырь? – не отдавая справки протянувшему руку чеченцу, поинтересовался Борис.

– Мукаев, старший в группе…

– А обо мне, – усмехнувшись, Бабич сунул справку в карман, – Бараева спроси. – Взяв девочку за руку, он сделал шаг вперед.

– Стой! – угрожающе бросил чеченец.

– Ты пойдешь с нами, – уперев ствол автомата ему в живот, бросил чеченец. Двое славян, встав по бокам, тоже направили на него автоматы.

– Из группы Бараева я! – разозлился Бабич. Достав справку, отдал ее чеченцу. – Мукаев, с тебя спросят…

– Он сказал, – заторопился курчавый, – что в доме, там, – он указал на девятиэтажку без крыши, – его какая-то баба ждет. Вроде как…

– Кто там? – спросил чеченец.

– Пойдем и увидишь, – буркнул Борис.

«Только бы ствол не забрали», – подумал он. Словно угадав его мысли, чеченец кивнул на висевший на плече Бориса «калашников»:

– Возьмите.

– А кто отдаст? – разозлился Бабич. – С меня оружие только с мертвого снять можно.

– Как хочешь, – улыбнулся чеченец. – С мертвого даже легче!

Около них остановилась белая «Нива». Воспользовавшись тем, что чеченец и остальные повернулись к машине, Борис, вырвав руку из пальцев девочки, бросил ее вниз. Указательный палец лег на курок.

– Что такое? – спросил бородатый чеченец в кожаной куртке. Борис увидел смотревшую в заднее окно Малику. Облегченно вздохнул. – Где ходишь? – выйдя из-за руля, подошел к Бабичу крепкий чеченец в американском камуфляже. – Мы ждали тебя час назад. Бараев приказал разыскать тебя. А вы, – он взглянул на явно растерявшихся боевиков, – пошли отсюда!

– Эй! – окликнул чеченца Бабич. – Верни документ. – Тот, подойдя, протянул ему справку. Взяв справку левой рукой, Борис правой врезал ему в подбородок. Лязгнув зубами, тот упал. Его товарищи вскинули оружие. Бородач ногой лениво пнул валявшегося Мукаева и махнул рукой.

– Садись, Басаев ждет. – Услышав имя самого популярного и жестокого человека в свободной Ичкерии, боевики замерли. Борис подтолкнул девочку к машине. Чеченец опустил переднее сиденье, помог ей забраться назад.

– А ты? – испуганно спросила Маша.

– Еду, – кивнул Борис и, вкладывая в удар все, что он пережил за это короткое время, пнул Мукаева ногой в лицо.

К месту свалки бежали пятеро чеченцев.

– Все нормально! – крикнул бородач. – Зарвался Мукаев. – Усмехнувшись, он пропустил Бориса, вернул сиденье в нормальное положение и сел. «Нива» тронулась.

– Ты с ума сошел! – ахнула Малика. – Тебя могли убить. Ты…

– Я чертовски рад тебя видеть, – облегченно вздохнул Борис. – Где Илья с Денисом?…

– Илья ранен, он в надежном месте. Дениса нет…

– Кто эта девочка? – спросил водитель.

– Вы-то кто такие? – шлепнув себя по носу, уставился на него Бабич.

– Наши друзья, – ответила за чеченца Малика.

– Исчерпывающий ответ, – усмехнулся Борис. – А почему они так легко вмешались? Или занимают посты?…

– Перестань, Борис, – попросила Малика, – они наши друзья.

– Было бы хорошо, – ухмыльнулся он. – А как ты на них вышла?

– Марият. Он был ее другом…

– Мы за вас, – обернулся бородач. – Неужели ты этого не понял? Кто эта девочка? – повторил он.

Маша испуганно вцепилась в руку Бориса.

Денис, сидя у окна кафе, пил кофе. Он довольно плотно поел. Отойдя от ларька, чтобы разменять доллары, увидел вывеску «Кафе». Зашел. За прилавком у кассы сидела полная чеченка. В углу, поставив между ног СКС, пил кофе чеченец в потертых джинсах. Денис подошел к кассе и увидел меню. «Я готов тебя сутки слушать, – подумал Денис, – только бы пересидеть здесь тихо. Заодно ты мне расскажешь, куда топать. А может, и проводишь».

«Цивилизация», – мысленно усмехнулся он.

– Доллары поменяешь? – спросил кассиршу Денис.

– Да.

За полчаса, которые Денис провел в кафе, сюда заходили двое своеобразно одетых наемников, судя по всему, талибы. Держали себя уверенно и даже нагло. Взяли какую-то зелень, ее выбирали на кухне сами, и зеленый чай с лепешками. Как понял Денис, они не заплатили. Талибов боялись. В кафе зашли трое славянского вида боевиков, с желтыми повязками. Увидев громко чавкающих талибов, сразу вышли. Кассирша, съежившись, сидела неподвижно. Она как будто боялась даже дышать. Талибы, вытерев сальные пальцы об одежду, о чем-то громко заговорили.

«Духи! – зло думал Денис. – В Афгане вы мне не попались, сучары гребаные».

Допив кофе, встал. Талибы тоже. Пропуская их, Калмыков закурил и, оглянувшись на приходившего в себя охранника, усмехнулся. Выйдя из кафе, увидел, что талибы остановились. Один из них, низкорослый в чалме, смеясь, махнул рукой на небольшой сквер. Высокий талиб с вислыми усами и жиденькой бородкой, поправив ремень американской винтовки, пошел туда. Низкорослый, окликнув, догнал его. О чем-то переговариваясь, они перешагнули низкую живую изгородь и вошли в сквер. Денис зло посмотрел им вслед.

«Так! – вернулся он к своим делам. – Куда мне? Самое правильное – залечь где-нибудь и ждать темноты. А еще лучше – потихонечку топать из города. Где застанет вечер, там найти какое-нибудь убежище. Ночь переждать – и вперед. Воды я налил, сигареты есть. Галет две пачки. Зажигалка есть. Патроны имеются. Легко не дамся. Лучше, конечно, выбраться отсюда. Парней я найти не смогу. Доберусь до наших, а там найду щель и проскочу».

Из сквера донесся пронзительный женский крик. Денис инстинктивно рванулся в ту сторону. Перепрыгнув изгородь, ворвался в густые кусты. Увидел двух сидевших со спущенными шароварами талибов. К дому бежала черноволосая женщина с тазиком, в котором было мокрое белье. Денис резким сильным пинком, по-футбольному, ударил в лицо ближнего. Второй, низкорослый, перевернувшись через спину, испачкав ягодицы собственным калом, вскочил. Денис метнул нож. Он вошел талибу в горло. Оглянувшись, Денис прислушался. «Мочить будем даже в сортире», – усмехнулся он. Прыгнул вперед и ребром ступни врезал по горлу лежащему с окровавленным лицом талибу. Снова оглядевшись, побежал по скверу.

– Русский! – услышал он. – Сюда! – Повернувшись, вскинул автомат. – Иди сюда, – приподнявшись, махнула рукой из-за невысоких кустов пожилая чеченка. – Ко мне они не придут. Быстрей!

Денис, не размышляя, бросился к ней. В его случае выбирать не приходилось. Чеченка побежала к подъезду девятиэтажки. Оглядываясь, Денис, готовый к стрельбе, бросился следом. Женщина поднималась по лестнице. Денис, задержавшись внизу, внимательно вслушался. В подобных случаях нельзя бежать сломя голову. Потом стремительно побежал наверх. Перед каждой лестничной площадкой, останавливаясь, прислушивался.

– Иди сюда, – позвала женщина из открытой двери квартиры на третьем этаже. Калмыков вбежал и закрыл дверь.

– Вы одна? – спросил он.

– Да. Сына убили в Алхан-Юрте. Его силой на войну взяли, он не хотел, он учителем был, преподавал историю. И всегда говорил, что Чечня должна жить в России. И Шамиль, который воевал с Россией, потом понял. А…

– Почему вы позвали меня? – перебил Денис.

– Я все видела. Они напугали соседку. Я просто хочу спасти тебя.

– Почему?

– Я мать и потеряла сына. Он воевал против русских. Я хоть как-то хочу исправить это. Пусть немного, но сгладить преступление сына против страны. Хотя бы для того, чтобы твоя мать не плакала и не проклинала чеченский народ.

«Есть и среди чеченцев люди», – подумал Денис.

Он обошел две комнаты, кухню. Заглянул в ванную, туалет. Квартира была угловая, и окна выходили в торец здания и на фасад.

– К вам боевики заходят? – спросил Денис.

– Очень редко. Брать у меня нечего. Живу так, – она махнула рукой, – иногда соседи что-нибудь дадут. Пенсию уже давно не получаю, работать негде. Бывает, выгоняют на строительство укреплений, иногда покормят. Раза два с собой давали. Муки и сухарей немного. Еще полгода проживу, а что потом, не знаю.

– Так что, – не выдержал Денис, – неужели все так живут? Ведь у вас какая-то страна забитых, голодных и…

– Почему? – вздохнула чеченка. – Многие живут очень хорошо. У кого родственники ваххабиты или просто бандиты. Сейчас в Ичкерии найти работу очень трудно. Те, у кого свое производство, покупают рабов. Лишь немногие нанимают рабочих. Правда, бывает, приносят белье постирать боевики. Потом еду дают. Но сейчас вообще плохо стало. Они все озлобленные, просто звери, отнимают все. Войска все ближе, много поселков и городов взяли. Жители некоторых, как рассказывают, заставляют боевиков уходить без боя. Многие пытаются уйти из Ичкерии. Оставляют дома, все, что еще есть, только бы спасти жизнь и своих детей. А я, – она махнула рукой, – кому я нужна? Себе и то нет.

Денис понял: женщина выговаривалась за все время страха и горя.

– Командир! – радостно прогудел Богатырь. – В рот… – Покосившись в сторону Марият и Малики, кашлянул. Чеченец с уважением взглянул на него.

– Как ты? – Борис подсел к нему.

– Пулю получил. И если бы не она, – он кивнул в сторону Малики, – хана бы. Я не знал, что делать.

– Я тоже, – признался Борис. – А где Денис?

– Эти, – мотнул головой на дверь, имея в виду чеченцев, Богатырь, – сказали, что сегодня узнают, есть ли Калмык среди задержанных. Говорят, повязали несколько человек.

– Денис живым не дался бы, – уверенно проговорил Бабич. – Да и вообще, живой Калмык – сто процентов. Тот дух не родился еще, чтоб Дениса Калмыкова одолеть.

– Как говорится – дай Бог, – буркнул Илья. – Но как его найти? Где он? Хорошо, если ушел из Грозного.

– Он не уйдет, пока не выяснит, что с нами. Нам, конечно, подфартило. Если бы не Малика с Марият, хана бы. Черти мы! Денис, тот вообще камикадзе. Хотел сам себя на небеса поднять вместе с машиной. Ты вовремя выступил. И, надо сказать, по полной программе! – Он хлопнул Богатыря по плечу. Тот довольно улыбнулся. – Эх, выйти бы на Дениса! – вздохнул Борис. – Плохо, если мы его не найдем.

Богатырь загрустил.

– Может, сегодня узнаем что-нибудь, – вздохнул он.

– Если ты имеешь в виду, что Денис задержан, то лучше этого не знать. Я бы предпочел узнать, что он мертв.

– На квартире Марият, – стремительно вошла в комнату Малика, – погром, убит ее отец. Араб заходил…

– Надеюсь, чечены не думают, что Денис навел? – по-своему понял ее Борис.

– Туда ездил один из наших и чуть не попался…

– А кто они есть-то? – перебил ее Бабич. – Что-то не пойму я…

– У них убили отца, – сказала Малика. – Они собрались вместе и будут мстить. Уже убили троих. Остались четверо. Братья жили в России, в разных городах, занимались разными делами. Я не знаю, чем именно. По-моему, старший, Исламбек, связан с мафией. По крайней мере он предложил месть. И пока не убьют всех, не уедут. Или погибнут.

– Но интересно получается, – сказал Борис. – Живут в доме убитого ваххабитами отца.

– Убили не ваххабиты, а те, кто прикрывается связями с ними. Отец Исламбека был уважаемым человеком. Здесь замешана нефть. Он был одним из тех, кто выступал против нефтеперегонных заводиков. Не только потому, что воруют нефть. Нефтеперегонные частные заводики губят природу. Ведь нормы не соблюдаются…

– Дальше не интересно, – буркнул Борис. – Насколько мы можем рассчитывать на них?

– Они проводят нас до места встречи с людьми Гантамирова, и…

– Пока не узнаем, что с Денисом, не уйдем! – отрезал Борис.

– Тогда придется сменить место жительства, – открыл дверь Исламбек. – Здесь оставаться небезопасно. Мы убрали тех, кто пытался затащить твоего друга в реку.

– И что?

– Их ищут и скоро могут выйти на нас. Поэтому сегодня вечером переезжаем.

– А до этого выйти не могли? – усмехнулся Борис.

– Когда платишь боевикам, отвечающим за этот район, можно жить совершенно спокойно, – улыбнулся Исламбек. – Мы нарушили это правило, поэтому будем переезжать.

– Теперь понял, – кивнул Борис. Посмотрев на Малику, вздохнул: – Пока мы точно не будем знать, что с Денисом, из Грозного не уйдем.

– Один из вас ранен, – сказал Исламбек. – Мы дня через три уйдем из Грозного. Если вы не пойдете с нами, на этом наша помощь кончится. У нас свои дела. Решать вам.

– Крыша над головой у нас будет? – спросил Борис.

Чеченец кивнул.

– А больше, собственно, – улыбнулся Бабич, – нам ничего и не надо.

– Вы не сможете найти в Грозном своего товарища, – сказал чеченец, – хотя бы потому, что вы русские.

– Будем надеяться, что встретимся с ним, пока вы здесь, – кивнул Борис, – а там как выйдет. Но пока мы точно не узнаем, что с Денисом, с места не тронемся.

– Куда нас? – спросил Николай. Убедившись, что оковы рабов целы, он влез и поочередно дал им попить. И так же молча вылез. Дверца захлопнулась, и машина тронулась.

– Без малейшего понятия, – ответил Сергей.

Ночью их посадили в фургон микроавтобуса. Приковали наручниками к приваренной к борту скобе. Ехали долго. Раза два останавливались. О них как будто забыли. Они пытались несколько раз достучаться до сидевших в кабине. Мучила жажда. В фургоне было пыльно и на удивление жарко. Машина остановилась.

– Живы? – спросил хрипловатый голос.

– Пить дайте, – просипел Сергей, – а то мертвыми привезете.

Послышался лязг запора, и дверца распахнулась. На них смотрел зрачок автоматного ствола.

– Пошевелите руками, – потребовал стоявший возле автоматчика боевик с фляжкой в руке.

Юрий и Александр, переглянувшись, одновременно вздохнули. – Мне тоже. Боли такой, какая была, нет.

– Что-то не так, – буркнул Сашка. – Забота странная. Лечат, подкармливают. С чего бы это?

– Скоро узнаем, – отозвался Юрий. – Помнишь, хохол говорил – дней через пять узнаете.

– Так прошло уже четыре, – вспомнил Сашка. – Значит, скоро узнаем. А вроде как полегче стало… – Он попробовал пошевелить плечом.

Денис, открыв глаза, сунул руку под матрац, схватил пистолет и направил ствол в сторону двери. – Конечно! – Женщина вышла.

– Кто пришел? – Денис вскочил.

– Это я, – узнал он голос чеченки. – Соседка соль брала.

Денис прыгнул к двери.

– Чего тебе надо? – не отрывая взгляда от входа, спросил он.

– Я хотела попросить у тебя денег, – смущенно ответила чеченка.

– Ясно! – Он осторожно обошел квартиру. Не увидев никого, вернулся в комнату, где спал. Достав из кармана две купюры по пятьсот рублей, отдал их чеченке.

– Спасибо, – прошептала она.

– Я посплю еще. – Он лег на раскладушку.

– Что? – Борис шагнул навстречу вошедшему в комнату Исламбеку. – Насчет убьют, – буркнул Борис, – несогласный я, рановато. Да и не место. Например, я считаю, что человек должен оставить о себе память. Не только родным, но и постараться, чтобы долго помнили и другие. То есть напоследок надо громко хлопнуть дверью. Не важно, кто и как будет тебя вспоминать – с завистью, насмешкой или с восхищением. Главное, чтоб помнили. Я постараюсь поступить так. Впрочем, это на потом. Сейчас надо думать, как найти Дениса. Или узнать, что с ним случилось. Духам он не попался, и это уже утешает. Но где он?

– Среди задержанных шариатской службой безопасности и боевиками Басаева и Хаттаба ни один под описание вашего друга не подходит. Задержаны восемь русских, но они по возрасту гораздо старше. Самому молодому из них сорок восемь лет. Себя в этом не вините, – увидев, как переглянулись Борис и Богатырь, успокоил он, – русских взяли для работ. Девочку Машу Аргову разыскивают. Ищут также и Марият. Считают, что она причастна к взрыву на оружейном рынке. Там погибло около тридцати человек. Много раненых. Акция проведена успешно и результативно.

– Давно я таких слов не слышал, – усмехнулся Богатырь.

– Собирайтесь, – переменил тему чеченец. – Через десять минут поедем.

– Кому понадобилась девчонка? – спросил Бабич.

– Убит какой-то помощник одного из полевых командиров. Кто именно – не знаю, но девочку ищут. Считают, что она знает, кто был на квартире. Иначе ее, по их мнению, тоже убили бы. – Исламбек вышел.

– Да, – протянул Борис, – дела становятся все хуже.

– А мне нравится, – вдруг весело заявил Богатырь. – Парней найдут точно! А мы здесь воды намутили! Даже если убьют, не обидно будет. Не зря мы…

Ночью выпал первый снег. В какой-то мере он помог федеральным войскам, им стало легче обнаруживать противника. Блокирован Гудермес. По-прежнему ведутся переговоры старейшин с командованием. Федеральные войска выжидают. Город не обстреливался артиллерией и не подвергался воздушным налетам. Есть информация, что войска не будут беречь Грозный и, возможно, столицей Чечни станет второй по величине в республике город Гудермес. В городе Аргун проводится зачистка, то есть проверка города на наличие боевиков, разминирование жилых домов и прочих объектов.

Денис через занавеску смотрел в окно. Здесь в окнах были стекла. Хозяйка ушла за продуктами. Утром он дал ей галет и видел, с какой жадностью старая женщина, не дожидаясь, пока галеты размокнут, ела их. Вздохнув, покачал головой: «Я не думал увидеть такое. Дела!» – Как мне выбраться из города? – подойдя к окну и посмотрев на улицу, спросил Калмыков.

Он опять покачал головой и увидел идущую по двору хозяйку с двумя сумками. Следом за ней шли два боевика. Схватив пистолет и автомат, Денис бросился в прихожую. Открыл замки и прижался спиной справа от двери. Через несколько минут дверь открылась. Вошла женщина. Сняла калоши и, ногой толкнув дверь, захлопнула ее. Поставила одну сумку, сунула руку в другую. Денис увидел, как она достала кусочек хлебной мякоти и сунула в рот. Подхватив вторую сумку, она прошла на кухню. Денис, вздохнув, осторожно подошел к двери и прислушался. Замок на двери, он заметил это сразу, был выбит. Пошел на кухню. Женщина, стоя у стола, ела хлеб. Увидев вошедшего Дениса, поперхнулась и закашлялась.

– Есть хочется, – виновато проговорила она. – Хлеба давно не ела свежего. Его и продают редко – свежий.

– Может быть, случайно увидите, – сказал Борис Малике и Марият. – Ты можешь по городу ездить? – спросил он Исламбека. – А то, может, на неприятности нарвешься? – Точно! – весело поддержал его Илья. – Если не он, то не поймет. А Денис сразу въедет, что ты меня знаешь.

– Могу, – усмехнулся чеченец. – За нас не беспокойся.

– Да я за девчонок волнуюсь, как бы…

– Они с нами, – сухо перебил его сидевший рядом с Исламбеком плотный чеченец по имени Адам. «Нива» тронулась. Посмотрев ей вслед, Борис вернулся в дом.

– Иди чай пить, – пригласил его третий брат, Исмаил. – Есть кофе, но я его не пью.

– Кофе терпеть не могу, – Бабич подошел к столу, – а предпочитаю чифир.

– Чифир вредный, – отпив глоток, заметил Исмаил. – Я раз попробовал, долго плевался. А со сладким его пить – сердце как бешеное стучит. Я люблю крепкий чай с сахаром. Но не чифир.

– Илья! – Борис заглянул в комнату, где лежал Богатырь. – Чай будешь?

– Кофейку не найдется?

Вечером они на трех машинах съехали из дома у реки. Проехали минут пятнадцать, мост не переезжали и, свернув куда-то, ехали еще минут десять. Остановились у двухэтажного недостроенного особняка. Начали выгружаться. Илью чеченцы перенесли на руках. Женщин поселили в небольшой комнате первого этажа. Бориса с Ильей устроили рядом. Чеченцы ушли наверх. Борис видел, как Адам, прощаясь с водителями двух «Волг», отдавал им деньги. «Ниву» загнали во двор. Утром Исламбек предложил проехать по городу и поискать среди прохожих Дениса. Решили, что поедут Малика и Марият. Исмаил попросил Бориса описать ему внешность Дениса на тот случай, если он вдруг увидит похожего человека.

– Что ему сказать, чтобы он понял – я свой?

– Скажи, что Илья все так же жрать хочет, – рассмеялся Борис.

– Вылазьте, гяуры! – открыв дверцу, махнул рукой чеченец с автоматом. Сергей откусил лепешку.

– Ты сначала отцепи браслеты, – буркнул Сергей.

Засмеявшись, тот отдал автомат второму и залез в фургон. Отстегнув наручники, вылез первым. Прапорщик осторожно – побаливало левое плечо – вышел из фургона. Увидел большое двухэтажное здание, дзот у дороги. От него к зданию тянулись две глубокие траншеи. Правее несколько человек таскали блоки, раствор и кирпичи к заложенному фундаменту. Из фургона вышел Николай.

– Что это? – осмотрел он строения и вершины гор.

– На стройку века попали, – проворчал Сергей. – Базу для духов возводить будем.

– Давай их сюда! – крикнул рослый чеченец с пулеметом.

– Пожрать бы не мешало, – начал прапорщик. – А то на голодный желудок и работа…

– Давай вперед! – Охранник толкнул его стволом. – А то сейчас накормлю, не переваришь. – Посчитав, что сказал смешно, засмеялся.

– И стоило ради этого в такую даль везти? – насмешливо посмотрел на него Сергей. – Пулями накормить мог и там…

Сильный удар по спине сбил его на землю.

– Хватит болтать! – заорал русобородый боевик с автоматом. – Вкалывать будете. Здесь, как при социализме, кто не работает, тот не ест.

– А я думал, социализм кончился, – поднимаясь, буркнул Сергей. Русобородый снова взмахнул автоматом.

– Прекрати! – крикнул пулеметчик. – Дай им воды, лепешек. Пусть перекусят и идут работать. Будете работать хорошо – будете спать на мягком, пить воду, есть и курить иногда. Плохо будете работать – попробуем воспитать. Не получится – перебьем руки и ноги и бросим на камни.

– Веселая перспектива, – вновь сумел пошутить Сергей.

Николай подавленно молчал.

– Все нормально, сержант, – попытался подбодрить его Сергей. – В крайнем случае лопата или кирка в руках будет. Если уж…

– Берите. – Русобородый поставил перед ними мятую алюминиевую кастрюлю с водой. Сунул по черствой лепешке. Сергей первым делом попил.

– Да не тужи ты, – сказал Николай. – Все-таки людей встретим. Может, и знакомые есть. Держат-то, наверное, вместе. – Откусив лепешку, начал жевать. – А знаешь, ничего хлебушек. С водой вообще благодать. Ешь.

– Снег, – подняв голову, прошептал Юрий. – Видишь? – Нет. Я сначала парочку духов уделаю. Раньше никак умереть нельзя. Этим, наверное, и живу. Все буду терпеть, но выберусь! – Было слышно, как он скрипнул зубами. – Первому, кого из них встречу, не завидую. Я его, суку… – Не найдя подходящих слов, саданул кулаком по настилу.

– Да, – кивнул Сашка.

– Он ночью пошел. Видать, люк неплотно закрыт был. Сюда падал. Я на ладонь поймал. – Он вздохнул. – И знаешь, как туда, на улицу, захотелось. Я зиму люблю. На лыжах катаюсь. Коньки, правда, не очень, а лыжи…

– Когда же это кончится? – отчаянно спросил Юрий. – Хорошо еще, двое нас. А если бы один был, наверное, точно бы чокнулся. Порой за горло отчаяние берет, даже жить не хочется. У тебя так бывает, что ты себя убить готов?

– Надо возвращаться, – сказал Исламбек, – скоро начнет темнеть. В центре города они часто останавливают машины и проверяют водителя и пассажиров. А вас, – он поочередно осмотрел Малику и Марият, – ищут. Едем. Сидевший рядом с ним Адам, подавшись вперед, указал Исламбеку на две остановившиеся впереди машины. Адам, обернувшись, посмотрел на женщин и что-то чуть слышно сказал. Исламбек тронул машину. Прижав машину к девятиэтажке, остановил. Адам вышел. «Нива» рванула с места.

Борис, подойдя к деревянной кровати, поправил байковое одеяло на спящей девочке. Всмотрелся в ее худенькое бледное лицо. – Молодцы мужики! – вздохнул Богатырь. – Исламбек точно мафиози. Видал, какой крутой?

«Да, – подумал он. – Конечно, она будет мешать. Если бы можно было кому-нибудь ее оставить в городе! Надо поговорить с чеченцами. Да, – недовольно поморщился он, – начались неприятности. А если и Дениса подстрелили? Да хрен с ним, главное, чтоб живой был. Надо на всякий случай себе берлогу искать. Жратву туда, воду и оружие. Грозный будут обрабатывать артиллерией и авиацией. Ну и понастроили чеченцы здесь, каждый дом – крепость. А в центре вообще караул. Дзоты. Их только в упор из пушек расстреливать, иначе хрен чем возьмешь. Готовились духи к войне, все просчитали. Но на что надеялись? Что снова в Москве остановят армию? Хренушки вам на ваши бородатые хари! Получат с вас по полной программе», – зло пообещал он.

Снова поправив одеяло на девочке, бесшумно вышел. Увидел въезжавшую во двор «Ниву». Посмотрел, кто выходит.

– Сказок в жизни не бывает, – буркнул он. – Где ты, Денис?

– Борис! – услышал он голос Малики.

– Да? – Он вышел. – Что с ним? – по-своему понял он ее зов.

– Мы ничего не узнали о Денисе, – быстро сказала Малика. – Исламбек с братьями собираются ехать в поселок Пригородный. Туда приехал один из главных убийц их отца. Они собираются…

«Ты хочешь, чтобы я поехал с ними? – мысленно усмехнулся он. – Я не Рэмбо и не Терминатор. Так что мне все эти дела шли и ехали. Я и так наделал полно глупостей. Притащил парней в Грозный с бредовой идеей заработать миллион баксов. Согласился на предложение Калмыка и потерял его. И что имею? – Он шлепнул кончиком пальца по носу. – Калмык неизвестно где. Что с ним, тоже неясно. Богатырь ранен. Тебя и Марият ищут. Еще Машка. И что делать, не знаю, но что-то делать надо, время уходит. На кой хрен сунулись в этот гребаный Грозный? Террорист века, пижон с барахолки! Сидел бы и стучал на машинке. Профи по болтологии!»

Вздохнув, он снова шлепнул пальцем по кончику носа.

– Где же Денис может быть? – пробормотал он. – Что

с ним?

– Что? – думая, что он что-то сказал ей, спросила Малика.

– Так, – отмахнулся Бабич.

– Они уехали! – В комнату вошла Марият. – Взяли оружие и уехали.

– Это их дела, – сказал Борис, – кровная месть. Молодцы мужики! Если бы все так поступали, давно бы Басаеву бороду вместе с башкой оторвали. Мы своего рода тоже кровники, за взорванные дома с них рынком получили.

– Командир! – услышал он голос Богатыря.

– Чего? – откликнулся Борис.

– Пожрать бы не мешало, – усмехнулся Илья. – Дело вроде на поправку пошло, так что…

– Сейчас скажу дамам, – кивнул Бабич.

– А куда чеченцы смотались?

– Какого-то кровника засекли. Боятся, что свалит, вот и решили с него получить, пока не испарился.

Исламбек, пригнувшись, стремительно рванулся вперед и упал под освещенными окнами двухэтажного особняка. Еще три темные фигуры с оружием приблизились к зданию. Адам подполз к крыльцу. Вскочив, прижался к стене. Темнота скрыла его. Дверь открылась, и бородатый мужчина с автоматом сделал шаг вперед. Адам вытащил нож. – Скажем, что это федералы или гантамировцы. Родственники Шакаева будут мстить. А то они вроде с Бисланом Гантамировым связались. Так что пусть догорает. Того, кого взяли, ко мне. И если кто из людей Шакаева жив, тоже доставьте ко мне. Интересно, – пробормотал он, – кто эти кровники? И откуда они узнали, что Шакаев приехал?

– Закрой ворота, – раздался голос из дома, – и выпусти собак.

– Хорошо, хозяин, – отозвался боевик.

Он шагнул вперед. Твердая ладонь одновременно с ударом ножа под левую лопатку закрыла ему рот. Опустив обмякшее тело, Адам поднес руки ко рту и крикнул совой. Лежавшие под окнами с трех сторон дома вскочили. В открытые форточки окон полетели три дымовые шашки. Трое в противогазах, быстро забравшись внутрь дома, как бы растворились в густеющем дыму. В доме раздались громкие крики. Коротко простучала автоматная очередь. Окно в торце дома брызнуло разбитыми стеклами. На подоконник из комнаты запрыгнул бородач со слезящимися глазами. Хлопнул пистолетный выстрел. Боевик рухнул лицом вперед. Адам, стоя перед дверью с автоматом – противогаз закрывал его лицо, – прицельными очередями бил по пытавшимся выбежать из наполненного едким дымом первого этажа людям. Он явно нервничал, постоянно поглядывая на висевшие над входом часы. Вверху истошно закричала женщина и, словно подавившись собственным криком, внезапно замолчала. Простучала автоматная очередь, и несколько раз ударили пистолеты. Адам бросился к воротам. Упав, выпустил длинную очередь в приближающиеся фигуры. По Адаму ударили четыре автомата. Откатившись за столб ворот, он, заменив рожок, чуть приподнялся и полоснул длинной очередью. Из дома двое в противогазах выволокли лысого бородатого мужчину в окровавленной рубашке и потащили его вправо. Раздался короткий свист. Адам вскочил, длинной прицельной очередью заставил стрелявших по нему ткнуться в землю и стремительно побежал к дому, из верхнего окна которого, прикрывая его, прицельно стрелял снайпер в противогазе, который мешал точности стрельбы. По бегущему Адаму от ворот и слева начали стрелять автоматы. Но он успел забежать в дом и через какое-то мгновение стал отстреливаться из первого от двери окна. От ворот громыхнул гранатомет. Верхний этаж после оглушительного взрыва осветился заревом огня. Адам, расстреливая рожок, выскочил из окна и побежал к забору. И почти сразу ткнулся лицом в стену. Попытавшись удержаться на ногах, выронил автомат и, обдирая в кровь ладони, сполз на землю. Стрельба сразу прекратилась. К дому с трех сторон бежали вооруженные люди. По ним от забора ударил автомат. Бежавшие были опытными солдатами. Рассредоточившись и прикрывая одна другую, группы стали продвигаться вперед. Автомат от забора замолчал. Окружившие горящее здание боевики начали прочесывать местность. Адама схватили и потащили к воротам. Кто-то стал пытаться тушить дом, но подошедший пожилой чеченец в очках остановил его:

Во двор въехала «Нива». Выглянув в окно, Борис усмехнулся. На переднем стекле справа был виден короткий пунктир, оставленный пулями. – Не гони гусей на водопад, – бросил появившийся сзади Борис. – Лучше этого не делать. Вы просто убьете его. Перевязать, и пусть лежит. Может, обойдется. Бывает, люди с Отечественной пули в себе носят. Может, пули ничего серьезного не задели. А полезете внутрь – точно труп. Ты на нее посмотри. – Он мотнул головой на Марият. – Она того и гляди в обморок хлопнется. Так это только потому, что делать заставляешь. А когда разрежет… Не дури!

– А в кино кажут, что стекло разбивается, – сказал он.

Увидел, как дверцы открылись, Исламбек, поддерживая, вывел из машины Исмаила. Борис выскочил через окно на улицу и подхватил его с другой стороны. Подбежали Малика и Марият.

– Отведите его домой, – велел чеченец. – Я сейчас.

Открыв заднюю дверцу, наклонился и рывком вытащил связанного по рукам и ногам толстого бородатого чеченца в очках. Одно стекло на очках было разбито. Рот был заткнут платком и крест-накрест переклеен скотчем. Исламбек ухватил пленника за шиворот и потащил к входу.

– Извините, девчата, – увидев это, буркнул Бабич, помогавший укладывать Исмаила на постель. – Не могу не получить удовольствие.

Он рванулся к двери. Выскочил и ногой ударил очкастого по голове.

– Не заметил, – улыбнулся Борис. – Извини.

Услышав чисто русскую речь, лысый хлюпнул разбитым носом. В его глазах появился ужас.

– В подвал его! – выдохнул Исламбек.

– С удовольствием, – кивнул Бабич. – Особо о его здоровье беспокоиться не нужно?

– Главное, чтобы был жив.

– Ясненько, – хищно улыбнулся Бабич. – Это гарантирую. Надеюсь, здоровье у тебя крепкое? – прошептал он и снова пнул очкарика в бок.

– Что с ним? – войдя в комнату Исмаила, спросил Исламбек.

– Пули, – повернулась к нему Марият. – В правой ноге, около колена, и две в животе. Которая около колена, кажется, прошла навылет. А вот живот… – Она покачала головой. – Нужна немедленная операция.

– Ты сможешь? – спросил чеченец.

– Я? – вскинула голову Марият. – Да ты что? Я же…

– Он все равно умрет, – спокойно проговорил Исламбек, – так что мы ничем не рискуем. Будешь делать, попытаешься достать пули. Что нужно для операции?

Стоя у окна, Денис смотрел во двор. Чеченка объяснила ему дорогу, но сделала это так сбивчиво, что он ничего не понял. К тому же он вспомнил, что, возможно, в городе его ищут Борис с Ильей и девушки. Или хотя бы кто-то из них. «Наверняка есть, – подумал Денис. – Но как на них выйти? Черт возьми, почему не договорились, где в городе встречаться? Надо было выбрать место, которое нашли бы все. Русский мужик задним умом крепок», – вздохнул он.

«Но здесь сидеть тоже смысла нет», – думал он.

На улице таял выпавший ночью снег.

– Что же делать? – в который раз спросил он себя.

– Ты будешь есть? – заглянула в комнату женщина.

– Спасибо, – не поворачиваясь, отозвался он, – не хочу. Ты не слышала что-нибудь о тех, кто устроил взрыв на рынке?

– Говорят, это русские… ракетой. Там были журналисты западные. Им показывали обломки ракеты. Кто-то говорит, что взрыв устроили русские агенты. Но большинство думают, что это были люди Гантамирова. Он давно воюет против Басаева.

– Басаев в городе?

– Не знаю. Я вроде слышала, он второй раз жениться хочет. Шариат разрешает мужчинам, если они могут прокормить семью, иметь четырех жен. И Басаев…

– Лихо! – усмехнулся Денис. – Значит, жениться желает? Этим он вытрет морду армии. Его разыскивают, против него армию двинули, а он будет свадьбу играть. Не догадаются пару штурмовиков в подарок послать.

– Что? – спросила женщина.

– Так…

– Еще ищут какую-то девчонку, – вспомнила чеченка. – Она с бабушкой жила. В их квартире убит какой-то помощник полевого командира. Ночью. И еще, кажется, двое. Кто-то говорит, что видел, как русский наемник с ней выходил. Высокий, черноволосый, и борода такая, седая спереди.

«Командир. Значит, жив Волчара. Но он бы не стал брать девчонку. – Денис вспомнил жесткие глаза Бабича. – Неужели не он? Но из наемников девчонку тоже никто не забрал бы. Значит, она поверила тому, с кем шла, иначе бы ребенок кричал».

– Девочка большая? – спросил Денис.

– Нет, лет пять или шесть.

– А бабушка ее? Она…

– Ее убили тогда. Сейчас они вообще никого не щадят, ни стариков, ни детей. Соберут мальчишек, сунут им автоматы и в окопы. Воины Аллаха! – горько вздохнула женщина. – Многие хотят из города уйти, но их не пускают. А те, кто вообще не может ходить, о смерти молят. Уходят в основном родственники ваххабитов, Масхадова, ну и остальных. А еще говорят, что среди тех, кто уходит как беженец, есть и боевики. Они будут уже на территории, которую русские захватили, бандитничать.

– Ясное дело, – улыбнулся Денис. – У тебя знакомых среди тех, кто поддерживает Москву, нет?

– Нет. Таких в Грозном, наверное, и нет.

– Да! – испуганно закивал связанный чеченец в очках. – Мы убили вашего отца из-за бензина. Он не хотел, чтобы в районе Сунжи были перерабатывающие заводы. Ваххабиты не трогали его, надеялись склонить на свою сторону. Ведь у него был авторитет, он пользовался уважением… – Сейчас это не важно, – перебил чеченец. – Надо искать Дениса.

– Отец писал, что его пытались запугать, – перебил Исламбек.

– Я этого не знаю. Мы не лезли в их дела. Помогали оружием, фальшивыми долларами. У нас была типография с прекрасным оборудованием. Но ее разбомбили. Да и люди…

– Кто именно убил отца? – Исламбек пристально посмотрел на него. Тот опустил голову. – Вы все. Но неужели не думали о том, что мы придем? Ведь мы дети нашего отца. А весь наш род – мужчины. И никогда и никому не прощали обид.

– Нам сообщили, что тебя арестовала русская милиция. Что-то связанное…

Исламбек коротко и резко ударил его кулаком в нос. Поднявшись, брезгливо вытер пальцы об одежду очкастого. Достал кинжал.

– Нет! – прижимаясь спиной к стене, завизжал очкастый. – Я…

Короткий взмах, и кинжал распорол ему горло. Выступившая кровь через долю секунды ударила тугой струей. Стоявший у двери Борис, поморщившись, отвернулся. Исламбек белоснежным платком стер попавшие ему на руку капли крови. Потом, достав из кармана пружинный нож, выщелкнул лезвие и поставил на рукоятке кинжала метку.

– Не легче было удавить? – посмотрев на лужу крови, спросил Борис.

– Я даже не стреляю их издалека, – спокойно проговорил Исламбек, – хотя это было бы гораздо легче. Каждый из причастных к смерти отца сдохнет от этого кинжала.

– А что ты там ставишь?

– Зачеркиваю жизнь убитого.

– И много еще зачеркивать?

– Остались трое.

– А братья? За них получать не будешь?

– Братья погибли в бою, а я не уеду из Чечни, пока не убью их всех. Я не заяц, чтобы бегать от родственников Шакаева.

– Я понимаю, что не совсем вовремя, – начал Борис, – но ты, в натуре, мафиози…

– Это вопрос? – улыбнулся чеченец. – Или ты уже знаешь ответ?

– Знаю. Извини. – Достал сигарету, прикурил. – И что будешь делать? – затянувшись, взглянул он на чеченца. – Трое кровников. И видать, не мальчики для битья. Иначе бы вы их давно кончили. Исмаил тебе не помощник. Что будешь делать?

– Ждать. На подходе армия. Все нервничают. Надежда на то, что Запад остановит войну, похоже, не увенчалась успехом. Москва настроена решительно. Значит, мои кровники начнут метаться, искать выход. Они не ваххабиты, хотя делают все с их разрешения. Я буду просто ждать, и они сами выйдут на меня.

– Для того, чтобы ты их убил?

– Они будут вынуждены обратиться к человеку, который сообщит об этом мне. Я не хотел ждать, за это и поплатился двумя братьями. Возможно, и тремя. Но я доведу дело до конца, и они все заплатят своей жизнью.

– У нас двое раненых и ребенок. Правда, есть две сиделки, которые отлично справляются со снайперскими винтовками. И еще – надо отыскать Калмыка.

– Дениса? – удивленно спросил чеченец.

Бабич изумленно взглянул на него и чуть заметно кивнул.

– Так что ж ты его так старательно раскрашивал? – улыбнулся чеченец. – Описывал мне его внешность… Просто я был занят и не обратил внимания на имя, вернее, фамилию…

– Я не называл фамилии, – поправил его Борис. – А ты знаешь Дениса?

– Мы вместе были в училище, – кивнул Исламбек. – Меня оттуда отчислили с третьего курса, в связи с возбуждением уголовного дела. Потом встретились с ним на пересылке в Ярославле. Он работал у меня водителем-охранником. Перевозил рыбу из Мурманска в Москву. После у меня начались неприятности, и я потерял его из виду. Значит, он пришел с тобой? Хорошую ты подобрал команду. А откуда вы знаете Малику?

– Разве она тебе ничего не рассказала?

– Я не спрашиваю женщин о ком-либо.

– Но я вроде говорил, хотя, может…

Войска вошли в Гудермес. Боевики покинули город. Началась зачистка Аргуна, который федеральные войска взяли без боя. Сопротивление боевики оказывали только на подступах. В городах обнаружены склады с оружием. Федеральные войска приступили к третьей фазе антитеррористической операции. Продолжается выход временных переселенцев (беженцев) из Чечни. В лагеря беженцев поступила гуманитарная помощь от матери расстрелянного в Чечне три года назад российского офицера. Потери объединенных сил армии с начала антитеррористической операции (по данным штаба вооруженных сил) составили триста пять погибших, восемьсот шестьдесят три раненых. По заявлению командования, в горных районах против террористов войска будут применять высокоэффективное оружие…

Сергей от удара ногой в бок со стоном открыл глаза. Сергей хотел огрызнуться, но увидел умоляющий взгляд Николая. Взял носилки – с другого конца их подхватил сержант – и пошел к двум рабочим, готовящим раствор.

– Вставай! – закричал боевик. – Работать! Быстро!

Мотнув головой, Сергей сел. Рядом тоже со стоном поднимался Николай.

– Попали в ад, – буркнул Сергей. – Сейчас ту яму, как первую девочку, вспоминаешь.

Человек восемнадцать мужчин разных национальностей и возраста, поднявшись с тонкого слоя сена, брошенного на бетонный пол большого ангара, выстраивались в цепочку и молча, один за другим шли к выходу. Небо начинало сереть рассветом. Становились видны вершины гор. У выхода каждому совали кусок лепешки и пластмассовую бутыль с водой. Сергей взял свою порцию и, не останавливаясь, приложился к горлышку. Сразу получил сильный удар по спине и чуть не упал. Охранников было много. Правда, часть их потом уходила. В основном работающих пленных охраняли славянского вида боевики. Они и свирепствовали. Чеченцы, судя по всему старшие, порой их одергивали. Несколько человек рыли подземный ход у подножия скалы, в которой были выбиты ячейки для стрельбы. Чуть ниже, как понял Сергей, располагались два пулеметных гнезда. Его поразило то, что ни дом, ни опорные пункты почти не маскировались. Подходы к ним, конечно, были труднодоступны, но для авиации эта база была прекрасной мишенью. Кормили два раза в день. Утром лепешка. Вечером давали лепешку и какую-то жидкую кашу. Между собой, это тоже удивило Сергея, рабочие почти не общались. Иногда давали возможность отдыха, во время которого охранники устраивали себе представление. Бросали пачку дешевых сигарет и, похохатывая, наблюдали за возникающей возней. Ночью, Сергей видел это, вынесли два тела. Далеко ли в горах они находятся, было непонятно. Он вспомнил, как их везли, и пришел к выводу, что от равнинной части не очень далеко.

– О чем думаешь, сука? – вслед за толчком в спину услышал он. – Цепляй носилки и вперед, паскуда!

Оглянувшись, он увидел толкнувшего его средних лет мужчину в потрепанном российском камуфляже.

– Тебе даже одежду не дали хорошую, – не сдержался Сергей.

– А мне в этой таких, как ты, – снова толкнул его автоматом тот, – бить даже лучше. Я натерпелся от ваших псов. Хватай носилки! – заорал он. – А то пришибу, гнида!

– Все, мужики! – весело заявил украинец. – Больше мы не встретимся. Дела у вас пошли на поправку. Ваше счастье, что им рабсила нужна, – усмехнулся он. – Хотя кто знает, может, это… – Я кончился, – простонал Юрий. – Одного хочу – убили бы скорей. Только чтоб неожиданно и без боли. Знаешь, как я боюсь сейчас боли! – Он всхлипнул.

– Заткнись! – угрожающе перебил его стоявший у лестницы боевик. Украинец взглянул на него и быстро полез наверх. Чеченец подождал, пока тот поднимется, и тоже вылез. Люк закрылся.

– Понял? – спросил Александр. – Я говорил, что не просто так они с нами милосердствовать начали. Куда-то на работу погонят. Точно говорю.

– Мы об этом думали. Посмотрим… Знаешь, я, например, уже не верю, что нас освободят, выкупят. Не верю! На нас всем плевать! Всем! Правительству! Родителям!..

– Не визжи! – негромко, но зло бросил Сашка. – Не знаю, как там правительство, а родителей не тронь! Им наверняка хуже нас. Вспомни: когда ты болел или поранился где, мать как переживала. Ей было больнее, чем тебе. К тому же что они могут? Ничего. Твои, может, были бы и рады выкупить тебя, но сейчас, похоже, этим духи уже не занимаются. Им рабсила нужна. Я так слова хохла понял.

– Может, ты и прав, – вздохнул Юрий, – насчет родителей, но я не смогу терпеть…

– Сможешь! – заорал Александр. – Ты здесь и то смог духа отоварить как следует. Ты сможешь. Ты будешь офицером ВДВ. Мы выкарабкаемся! Ну а если уж что-то не так, то хоть одному, но глотку перекусим.

– Я уже ничего не могу, – вздохнул Юрий. – После того как меня по спине полоснули, страх во мне живет. Да еще Соловьев… Помнишь? А потом этот обрубок… – Он, вздохнув, закрыл глаза. – Он мне до сих пор снится.

– Этого они и добивались, – кивнул Сашка. – Сломить человека физически им мало. Надо добить его и морально. Для этого нам и пихали…

Денис неторопливо шел по улице. Воспользовавшись тем, что хозяйка ушла к какой-то знакомой, он почти сразу же вышел на улицу. Хозяйка вполне могла сказать кому-нибудь, что в ее доме русский. Тем более, как слышал Денис, за такую информацию ваххабиты платили доллары и давали продукты. Он решил уходить из города. С каждым днем все яснее слышалась артиллерийская канонада. Дважды над городом проходили штурмовики и где-то на окраинах раздавались взрывы бомб. Город даже внешне изменился. Если и раньше прохожих было не очень много, не считая куда-то постоянно передвигающихся групп боевиков, то сейчас на улицах, кроме бородачей, не было вообще никого. Но, выйдя на улицу, Денис понял, что ошибся. По-прежнему на улице стояли немногочисленные торговцы. Товар в основном был один и тот же – сигареты, кофе, чай. Правда, теперь он увидел на прилавках сахар, соль и даже муку. Увиденное напомнило ему кадры из фильма об осажденном Ленинграде. Какая-то пожилая, славянского вида женщина подошла к двум торговкам-чеченкам и стала предлагать им уже не новую, но вполне приличную шапку из чернобурки. Чеченки посмотрели, повертели, потом сунули шапку женщине в руки и стали ее отгонять. Она, отойдя, заплакала. Калмыков достал из кармана оставленные себе пятьсот рублей и, подойдя к женщине, сунул ей деньги. Она вскинула голову. Денис неторопливо пошел дальше. Посмотрев им вслед, Калмыков выматерился. «Эта сучка, – покосившись на окно, вспомнил он Хавиту, – всю плешь проела! Надо ее, шкуру, на место определить. Выследить и хлопнуть».

– Молодой человек! – услышал он сзади быстрые легкие шаги и умоляющий женский голос. – Подождите, ради Бога. Я не могу быстро ходить.

– А зачем я вам? – обернулся Денис. – Просто сейчас мне деньги ни к чему. А вам, мне кажется, – он улыбнулся, – пригодятся.

– Спасибо вам, – вздохнула женщина. – Я учительница старших классов, но школы давно не работают. А я уже, можно сказать, на пенсии. Но о пенсии здесь не слышно несколько лет. Со мной дочь живет, у нее ноги перебиты, и ее сын, мальчику восемь лет. Я бы ни за что не пошла что-то продавать. Лучше бы, наверное, с голоду умерла. Видеть их сытые злые морды… извините, но по-другому назвать эти лица не могу. Здесь унижают русский народ. Куда смотрит…

– Извините, – перебил Денис, – но здесь не место для разговора, тем более такого. К тому же вы уж слишком откровенны. А я…

– У вас славное, несмотря на бороду, русское лицо, – не дала договорить ему она, – и чистые глаза. Вы не наемник, я знаю…

– Слава Богу, вы не из ваххабитской контрразведки, – оглядываясь, засмеялся Калмыков. – Извините, но мне некогда. До свидания! – Он, не оглядываясь, так же неторопливо двинулся дальше.

– Господи! – с выступившими на глазах слезами прошептала женщина. – Как давно я не слышала этого простого русского «до свидания».

«Я бы с удовольствием зашел к вам, учительница, – шагая по тротуару, думал Денис. – Вы бы мне наверняка дорогу объяснили. Но вы русская, и к вам в любое время могут вломиться эти шакалы. Им, похоже, здесь можно абсолютно все».

Калмыков увидел, как впереди остановился автобус. Из него через открытые передние двери вышел рослый, плотного телосложения боевик с пистолетом в кобуре. К поясу были прикреплены три чехла с «лимонками». Он что-то зычно крикнул. Из автобуса в обе двери начали выходить мальчишки лет пятнадцати-шестнадцати. Каждый держал в руках винтовку или автомат. Денис покачал головой.

«А ведь их против наших парней сунут! – зло подумал он. – Ладно, если ребята-контрактники будут, им плевать, кто там – мальчик или дедушка с автоматом. А пацан, который учебку прошел и его тут же на войну привезли, он же и стрелять не будет в таких воинов Аллаха».

Выстроившись в колонну по трое, мальчишки, их было пятнадцать, после отрывистой команды бородача пошли к широким воротам пятиэтажного здания. Денис мысленно выматерился.

«Куда мне? – осмотревшись, подумал он. Увидел идущих по другой стороне нескольких боевиков славянского вида. – Может, врезать по ним очередь? И пару „лимонок“? Потом туда, – он посмотрел на здание, в которое вошли мальчишки, – там кого-нибудь успею сделать. – Усмехнувшись, пошел дальше. – Сейчас кого-нибудь из верхушки этих псевдозащитников Аллаха не раздумывая расстрелял бы. И миллион баксов не нужен. За спасибо расстрелял бы гадов. – Он вспомнил глаза учительницы. – Срисовала она меня. Оказывается, выгляжу я очень даже добрым. Хреново! – усмехнулся он. – Но куда мне? – вздохнув, снова достал сигарету. – Во, надо пожрать чего-нибудь купить и курева. Денег у меня еще триста рублей с копейками».

Вспомнив свое удивление, когда в кафе ему отдали сдачу, да еще и с мелочью, Денис усмехнулся.

– Здравствуй, – услышал он голос справа. Повернувшись, увидел смотревшую на него из окна первого этажа пятиэтажки Хавиту.

– Салют! – кивнул он.

«Сучка! – подумал Денис. – Похоже, сейчас начнутся веселые минуты». Не останавливаясь и не ускоряя хода, он продолжал идти вперед.

– Где Малика? – спросила высунувшаяся в окно чеченка.

– А хрен ее знает! – обернулся он.

– Это один из тех, – громко сказала Хавита, – кто с Маликой был!

– Стой! – Из окон первого этажа выпрыгнули четверо чеченцев.

– Где ж вы там стояли? – насмешливо спросил Денис.

– Руки вверх! – направив на него автомат, крикнул боевик со свежим шрамом на левой щеке. Денис вздохнул. «Вот и все», – подумал он. Подняв голову, посмотрел на небо.

– Руки, я сказал! – повторил чеченец.

– Да иди ты! – огрызнулся Денис. – Ты знаешь, на кого пасть открываешь? – презрительно спросил он.

Не сводя с Калмыкова настороженных взглядов, четверо боевиков окружили его.

– Документы! – приказал тот же чеченец.

– В чем дело, мужики? – Из-за угла выскочили Пика, Пончик и еще трое славян. – Наш это, – загородив собой Дениса, проговорил Пика.

– Ты его знаешь? – удивился стоявший справа от Калмыкова крепкий молодой чеченец.

– Конечно, – кивнул Пика. – Вместе у Шелковской с федералами дрались. Ты Бараева спроси. Арби тебе враз все прояснит.

Чеченцы переглянулись.

– Он, кстати, здесь, – сказал Пончик. – Так что можете…

– Он сейчас занят, – набравшись наглости, перебил Денис. – У них с Хаттабом и Масхадовым разговор какой-то. Вот и отпустили на три часа. Еще вопросы есть?

Чеченцы, нерешительно посматривая друг на друга, косясь на явно воинственно настроенных наемников, о чем-то начали тихо переговариваться.

– Ладно, – махнул рукой невысокий, – иди. А ты, Пика, много берешь на себя. Нам Хавита сказала…

– Так у вас бабы права голоса не имеют, – усмехнулся тот. – А вы уши развесили. Меня-то ты не первый день знаешь.

Повернувшись к смотревшей из окна Хавите, один из чеченцев что-то довольно зло сказал ей. Она исчезла. Боевики, снова пошептавшись, вошли во двор дома.

– Благодарю, мужики, – улыбнулся Денис.

– Хорош тебе, – проворчал верзила с перебитым носом. – Расчувствовались духи.

– А чего же ты с ними? – не удержался Денис.

– А вот это, земляк, – процедил тот, – тебя не колышет, понял?

– Как не понять! – усмехнулся Калмыков.

– Может, ты про меня Басаеву цинканешь? – подступив к нему вплотную, спросил верзила.

– Ты за кого меня держишь? – Денис разозлился. – Или здесь такое запросто чирикать можно?

Верзила осекся. Поглядев на остальных, отошел.

– Ты куда? – спросил Пончик у Дениса.

– Гуляю, – засмеялся Калмыков.

– А тобой интересовались, – тихо сказал ему Пика. – Чеченцы какие-то. Мол, откуда он появился? Мы им ответили, что…

– А зачем ты мне это говоришь? – спросил Денис. – Настроение эти духи испортили. Добиваешь? Или цену себе завышаешь?

– Да иди ты! – Махнув рукой, Пика с остальными быстро пошел во двор.

– Я говорю, – горячо сказала Хавита, – он был с Маликой. Спросите Лечо. Он тогда с нами у них документы проверял. Да, есть справки, какие дают прошедшим подготовку в тренировочных центрах. Но Малика… Хавита вспыхнула.

– Все знают, что ты на Малику из-за ее брата зла, – перебил ее крепкий молодой чеченец. – Но мужик этот… – Он покачал головой. – Надо было проверить его.

– Так в чем дело? – насмешливо спросил боевик со шрамом. – Догони и проверь. Он с Пикой вместе у Шелковской с армией дрался. Пику я давно знаю. Гусь их с Пончиком и завербовал. А Гусь – личность известная.

– Но он был с Маликой, – сердито повторила Хавита.

– Женщина, – недовольно посмотрел на нее молодой, – укороти язык.

– Я поеду один, – садясь в «Ниву», сказал Исламбек. – Калмыка я узнаю. Не мог же он так сильно измениться. Я его в девяносто восьмом последний раз видел. – У вас есть хорошая пословица, – улыбнулся чеченец. – Волков бояться – в лес не ходить. Тем более что я ищу их, а не они меня. Родственники Шакаева еще не знают, кто украл его. К тому же я должен узнать, что с братьями.

– А не опасно одному? – спросил Борис. – Вдруг кровники?

– Говори, собачий сын! – вцепившись в подбородок привязанного к железному столбу Адама, прошипел худощавый чеченец. – Рынок вы взорвали? Кто еще с тобой был? Отвечай!.. Глаза Басаева потемнели от злости. Он сунул пистолет в кобуру и вышел.

Открыв глаза, Адам смачно плюнул ему кровавой слюной в лицо.

– Твоя мать собака, – прохрипел он, – потому что такого пса родила!

Вытерев лицо тыльной стороной ладони, худощавый криво улыбнулся.

– Легкой смерти захотел, собачий сын? – насмешливо спросил он. – Не выйдет! Долго подыхать будешь. Хочешь умереть быстро – говори: кто был с тобой на рынке?

– С ним Хаттаб говорить будет, – заглянул в открытую дверь боевик в чалме. – Оставь его.

На бетонном полу были видны пятна засохшей крови. Худощавый отошел. Араб открыл дверь. В помещение вошли три женщины в черном восточном одеянии. Молча встали в ряд у стены. За ними вошел небольшого роста плотный, смуглый мужчина с бородой. Длинные кудри, обрамляющие круглое лицо, придавали ему карикатурный вид. Он был похож на злобного шута. Вздохнув, он сделал шаг к Адаму и не мигая уставился на него. Адам, с трудом подняв голову, хотел что-то сказать, но, булькнув выступившей на губах кровью, бессильно уронил голову. В комнату в сопровождении трех рослых боевиков спустился Басаев. Увидев Адама, покачал головой.

– Брат, – обратился он к смуглому, – чего ты хочешь?

– Узнать правду, – немного коверкая слова, по-чеченски ответил тот. – Ты знаешь его, Шамиль?

– Нет. Но он не работает на федералов, он кровник. Шакаев убил их отца. Род Кутаевых дал клятву кровной мести. Я знаю, что все четыре брата приехали в Ичкерию, чтобы отомстить. Дай ему умереть как мужчине, Хаттаб.

– Я должен задать ему вопрос, Шамиль, – тонко улыбнулся Хаттаб.

Басаев, выхватив пистолет, трижды выстрелил в голову Адаму.

– Кровник должен умирать по-мужски, – наставительно проговорил Шамиль. – К тому же у меня завтра праздник. Я сделал ему подарок. К взрыву он отношения не имеет, – твердо проговорил Басаев. – Можно было найти виновных и предать смерти на площади. Но западная пресса кричит о том, что на рынке упала ракета, выпущенная федеральными войсками. Пусть так и будет. Запад забыл Югославию и Иран и вовсю говорит о нарушении прав человека в Ичкерии.

Хаттаб коротким взмахом руки выпроводил женщин.

– Твои черные жены, – ухмыльнулся Басаев, – соскучились по крови. Я дам им возможность показать свое мастерство.

– Ты уверен, что поступил правильно? – посмотрев на убитого Адама, спросил Хаттаб.

– С врагами я жесток, но понимаю давших клятву кровной мести. Шакаев не был нашим человеком. Он помогал нам, а когда придут федералы, будет так же помогать им. Кутаевы отомстили за отца. Они убьют еще троих. Мы не будем им мешать, пока они не перейдут дорогу нам. У старшего из братьев, Исламбека, большие нелады с законами России. В этом он наш союзник.

– Но живущие в России чеченцы ни в чем нам не помогают, – недовольно сказал Хаттаб.

Исламбек остановил «Ниву» и дважды нажал на сигнал. Из дверей небольшого частного дома вышел пожилой чеченец с палкой. Приставив ладонь ко лбу, всмотрелся в машину. «Из пригородов уже уходят, – провожая взглядом беженцев, думал чеченец. – На рубеже веков люди бегут с родины от рабства. – Он посмотрел на катившую коляску молодую чеченку. – Что их там ждет? Хотя здесь многих ждала бы смерть. Уговорить ваххабитов оставить город без боя, как это произошло в других городах, в Грозном не получится. – Исламбек стряхнул пепел в открытое окно. – Адам погиб. Аслан тоже. Исмаил тяжело ранен. Хорошо еще Малика и Марият появились. Русский молодец, – вспомнил он Бориса. – У него своя война. Говорит много, но понять, где правда, невозможно. Молодец! Значит, Калмык с ним. Вот бы встретиться! Так, где он может быть? Города он не знает, так что выйти из Грозного наверняка даже не пытался. Надеясь встретить кого-то, может, бродит по улицам. Но ночью должен где-то отсиживаться. Калмык опытный солдат и был в лагере. Это, можно сказать, своеобразная школа выживания. А здесь конкретно Калмыка не ищут. Он был бы очень кстати. В город может вернуться Сулган. Он солдат, и у него неплохая охрана. Двое остальных не самые серьезные противники. К тому же их вина в гибели отца второстепенна. Сулган должен умереть от моего кинжала. И здесь мне поможет Борис. Неплохо бы найти Калмыка. Придется брать и одну из женщин. Снайпер там пригодится. Но Сулган умрет от моей руки. Помощь мне понадобится. – Он бросил окурок в окно, увидел нескольких женщин со снайперскими винтовками. – Вам детей рожать надо, – усмехнулся он, – а вы мужиков убиваете». Проводив их взглядом, Исламбек завел машину.

– Исламбек, – узнал он.

– Здравствуй, дядя Ахмет! – Исламбек вышел из машины. – Гучо дома?

– Гучо на войну ушел, – хмуро ответил старик. – Я запретил ему. Эти разбойники испачкали кровью веру в Аллаха. Люди проклинают чеченцев. Наш народ умеет воевать, но он должен жить в мире с русскими.

– До свидания! – Понимая, что старик сейчас начнет выговариваться, Исламбек поклонился и сел в машину.

– Что сказать Гучо? – спросил старик.

– Я его найду, – ответил Исламбек. «Нива» тронулась. Старик долго смотрел вслед машине.

Исламбек остановил «Ниву», пропустил толпу пожилых людей, женщин и детей разного возраста. Все шли пешком. Многие, в основном женщины, несли сумки и узлы.

– Отлично, – сказал в мобильный телефон лежащий на широком, покрытом тигровой шкурой диване мускулистый чеченец с перевязанной головой. – Ты заработал свои деньги. Сумма будет вдвое больше, если узнаешь, где он остановился.

Грозный готовится к обороне. Минируются северные окраины, дома, дороги и брошенные машины. Из Грозного уходят люди. Но выпускают, по словам беженцев, далеко не всех. Передовые части Российской армии подошли на расстояние двадцати километров от Грозного. Авиация и артиллерия наносят точечные удары по пригороду чеченской столицы. В Гудермесе федеральным войскам оказали помощь братья Ямадаевы. В горные районы Чечни прибыли пограничники. Они блокировали участок границы с Грузией на протяжении двенадцати километров. На территорию Чечни небольшими группами через грузинско-российскую границу продолжают переходить наемники. В правительстве обсуждается введение визового режима с Грузией и Азербайджаном…

Раздался грохот близкого взрыва. Денис вскочил и, подхватив автомат, бросился к окну. Снова громыхнул взрыв. Раздались истошные крики. Его лицо обдало волной теплого воздуха. «Был бы вертолет, еще была бы маленькая надежда на то, что попадут. Летчика можно зацепить из снайперской винтовки. А самолеты… Идиоты! Хотя в подобной ситуации все вели бы себя так же. – Вспомнив, что у него в ранце есть снайперский прицел, достал его и стал смотреть на зарево. – Похоже, какой-то склад шарахнули, – довольно улыбнулся он. Положил прицел в футляр и сел, привалившись к стене. – Видно, армия берется за столицу Чечни. Могут и штурмовать. Тогда все будут обрабатывать артиллерией и авиацией, а потом пойдут войска. И что делать мне? По идее надо сваливать, но, похоже, не успею. Даже если вырвусь из города, прихватят солдатики, и аут. Представляю, что они с русскими наемниками делают! – усмехнулся он. – И ведь не докажешь, что ты здесь, чтобы за голову Басаева попробовать заработать миллион баксов. Да и спрашивать не будут. Отшибут все, что отшибается, и отдадут фээсбэшникам. Те по горячке добавят, а потом, если выживешь, разбираться будут. И кончится тем, что впаяют лет пятнадцать за участие в незаконных вооруженных формированиях. Веселая перспектива. Но это все потом. – Достав сигарету, пошел в туалет. Он курил там, и запах дыма в квартире почти не ощущался. – Найти бы командира с Ильей. Или хотя бы кого-нибудь из них. Прошло уже несколько дней. Где они? Если их взяли, то наверняка устроили бы шоу на площади. По этой части они мастера. Принародно наказали бы русских диверсантов. И западная пресса снимала бы это. Наверняка были бы убитые горем по погибшим на рынке маленьким детям родители. Этого нет, а следовательно, виновных не нашли и, разумеется, валят все на русскую артиллерию. Где же вы?» – вспомнил он своих друзей и двух чеченских девушек.

– Начали подбираться к центру города, – пробормотал он и увидел столб огня примерно в квартале от дома, в котором остался на ночь. Не заметив ни в одной из квартир девятиэтажки признаков жизни, он вошел в подъезд. И на втором этаже нашел приоткрытую дверь двухкомнатной квартиры. По крайней мере уже неделю в квартире никто не жил. Газа не было. Денис нашел много старых школьных тетрадей. Он тюремным способом – поджигая смятую бумагу и удерживая кружку на ложке – вскипятил воду. Добавил сахар, размешал и, запивая сладким кипятком, поужинал. Потом, расстелив камуфляж, разделся до плавок, поставил вместо подушки под голову ботинки и лег спать. Разбудил его грохот взрыва. Затем он услышал шум самолета. Взглянул в темное небо. С земли раздавались выстрелы. Стреляли из всего, что могло стрелять. Калмыков усмехнулся.

– Ни хрена себе! – пригнувшись, пробормотал Бабич. – Удачное ты местечко выбрал, – поддел он тоже пригнувшегося Исламбека. – Того и гляди снаряд или ракета попадет, и будет безымянная братская могила. Хотя подобных в городе, чувствуется, будет немало. Начали армейцы долбить по городу. Значит, сейчас готовится ввод войск. Мне-то, правда, от этого не легче. Надо исчезать из города. Ты что мыслишь по этому поводу? – Плохо принимает, помехи сильные. Вроде пока Грозный штурмовать не собираются. Но это, наверное, дезинформация. Ведь говорили, что Терек переходить не будут. А сами, как оказалось, проводили разведку. Надо сваливать, пока не поздно.

– Я не уйду, – сказал Исламбек, – пока не покончу со всеми. Осталось трое.

– А если тебя на первом из этих троих убьют?

– Значит, отомстит мой сын.

– Нормально получается! Я думал, это уже там, в далеком прошлом.

– Это коснулось нашего рода, – перебил чеченец. – И я могу говорить только за себя и своих родственников. Ты встретил меня и узнал об этом. Большего тебе знать не надо.

– Тоже правильно, – легко согласился Бабич. Усмехнувшись, закурил. – Но что-то делать надо. Сидеть в Грозном опасно. Самолет или ракета атакует, и все.

– А что говорит твой разведчик? – улыбнулся чеченец.

– Я объясню дорогу. Уходи. К тому же две женщины… Они помогут с раненым и укажут дорогу.

– А твой брат?

– Он мой брат.

Борис хотел что-то сказать, но в комнату, постучав и не дождавшись ответа, скользнула Марият.

– Мы видели нескольких людей, – торопливо проговорила она. – Они…

Договорить ей не дал крик и грохот в комнате, в которой лежал Богатырь.

– Духи! – рявкнул Илья.

Хлопнул пистолетный выстрел. Снова кто-то вскрикнул. Борис, с автоматом выпрыгнув из двери и падая на спину, нажал на крючок. Вскинувший автомат коренастый мужчина в американском камуфляже, получив три пули в грудь, упал. Борис откатился к стене и ушел от выстрела выскочившего из прихожей второго. Снова коротко простучал его автомат. Человек с пистолетом, отброшенный пулями, упал. Вверху треснул выстрел винтовки. И тут же еще один.

– Где этот кровник? – зло спросил Борис.

Вскочив, он достал второй рожок. На него с ножом кинулся рослый чеченец. Бабич швырнул автомат ему в ноги. Вскрикнув от боли, боевик упал. Борис выхватил пистолет с глушителем и выстрелил ему в голову. За дверью длинно простучала автоматная очередь. Наверху снова выстрелила винтовка. Бабич прыгнул к двери комнаты, в которой лежал Богатырь. Он успел среагировать и пригнуться. Над ним пролетела пустая бутылка.

– Охренел?! – заорал Борис.

– А черт знает, кто там! – рыкнул Илья.

За окном снова простучал автомат.

– Дай «дуру», – попросил Богатырь. – А то…

Борис бросил ему пистолет и, подхватив валявшийся на полу ПМ, изумленно замер. Там, где тумбочка отделяла кровать от стены, лежал боевик с неестественно вывернутой головой. Бабич повернулся и увидел разбитое окно.

– Двое вломились, – буркнул Богатырь. – Один выскочил, второй с ножом на меня. Пулю пожалел, дурак! – сплюнул он. – А я терпеть не могу, когда меня зарезать хотят.

Борис выскочил из комнаты и получил сильный удар по голове. Его спасло то, что в самый последний момент он слегка дернулся назад. Лоб обожгло болью. Борис с разворотом ударил нападающего в живот и тут же выстрелил в него. Услышал шум сзади. Отпрянув в сторону, повернулся.

– Это я! – испуганно крикнула спустившаяся со второго этажа Малика с винтовкой.

– Твою мать! – вздохнул он. – А где этот кровник? – зло спросил он. – Даже не вышел…

– Он на улице был, – перебила его Малика. – Там пятеро было. Убили Исмаила. Горло перерезали.

– Как барану! – зло сказал вошедший Исламбек. – Псы поганые! Шакалы! – сплюнул он на пол и растер плевок подошвой. – А ты, – удивленно посмотрел он на Бабича, – умеешь работать. Твой раненый друг тоже мужчина.

– Еще бы ты сказал, что мы голубые, – усмехнулся Бабич.

– Извини, – вздохнул Исламбек. – Я не совсем точно выразился. Я хотел сказать…

– Что в разведку ты бы с нами пошел, – кивнул Борис.

– Да.

– Где Марият?

– Она у Ильи, – сказала Малика. – Только что вышла.

– Богатырь поломал одного. – Усмехнувшись, Борис мазанул по лбу ладонью. Почувствовал жгучую боль. На ладони была кровь.

– Давай перевяжу, – шагнула к нему Малика.

– Отсюда дергать надо, – сказал Борис. – А то еще кодляк прикатит, хана нам будет. Твоего брата надо…

– Я похороню его, – перебил Исламбек.

– Ладно, – немного помолчав, махнул рукой Борис. – Ты как хочешь, а мы как можем. Собирайтесь… – И, вспомнив, рванулся в комнату, где была Маша. Вбежав, замер. Девочка сидела на полу и играла старым плюшевым мишкой. – Фу-у! – облегченно вздохнул Борис. – Ты ничего не слышала? – спросил он.

– Стреляли, – подняв голову, спокойно ответила она. – Я уже привыкла, часто стреляют.

Не зная, что сказать, он вышел. Встретился с встревоженной Маликой.

– Она привыкла, – ответил на ее вопросительный взгляд Борис. – Так, – решил он, – собирайтесь и отчаливаем. Надо куда-то винтить. Переждем ночь на улице. Утром украдем тачку – и на рывок. Хватит с нас Грозного, надо уносить ноги, пока не поздно.

– Я предлагаю двадцать тысяч долларов, – неожиданно сказал Исламбек, – если ты поможешь мне убить…

– Давай без предложений! – перебил его Бабич. – Я помогаю тебе, ты помогаешь нам выскочить из города на безопасное расстояние. Годится?

Чеченец молча кивнул.

– Куда денем Богатыря? – спросил Борис.

– Я с вами, – услышали они. – Пулемет мне, я и из тачки поливать могу.

– Они тоже поедут. – Чеченец показал глазами на женщин.

– А Машка с кем? – спросил Богатырь. – Если ко мне в машину, то хрен знает, как там у вас выйдет. А по тачке начнут шмалять, и ее…

– Сначала переедем отсюда, – заторопился Исламбек, – они могут нагрянуть снова. Берите девочку, – взглянул он на женщин. – Кто-нибудь из вас поможет мне донести до машины Исмаила. Ты сможешь один?…

– Мы с Ильей доберемся, – кивнул Бабич. – Далеко ехать?

– Минут десять. Там мой знакомый живет. Он воюет за ваххабитов, чеченец, наполовину грузин. Но воюет из-за денег. Он не выдаст.

Денис достал небольшой острый нож, который он использовал для метания. Сжимая в левой руке пистолет с глушителем, а в правой нож, шагнул к двери. Его разбудили какие-то звуки. Открыв глаза и замерев, он услышал шаги. И сейчас был готов встретить ночных визитеров. «Куда теперь? – задумался Денис. – Так. Какая-то дисциплина у них все-таки есть. Или эти шакалы просто отняли у кого-то машину и выехали на промысел? А если в доме еще кто-то был? Он может поднять хай. Надо машину бросать».

– Похоже, здесь ничего нет, – услышал он сиплый голос. Говорил человек по-русски, без малейшего акцента. Калмыков понял, что этого он отсюда живым не выпустит.

– Смотри везде, – отозвался второй. – Может, чего-нибудь найдем. Загоним, хоть курехи купим. А то сучары наобещали золотые горы и винные реки, а сами хрен чего дают. Надо было винтить отсюда.

– Куда? – зло спросил первый. – В Россию? Нас там бы хапнули, и привет, в ФСБ запинали бы. Им же хрен докажешь, что нас сначала украли, а уж потом выбор предложили. Или автомат в зубы, за сто баксов в день, или пришьют. Кто в это поверит?

– Да уж ты бы молчал, – недовольно проговорил второй. – Кто тебя заставлял пленных пинать? Вот ты кайф словил, когда мента вешал. А тебя на камеру снимали. И я с тобой попух.

– А ты, – в свою очередь возмутился первый, – на кой хрен дагестанца вешал? Вспомни, как…

– Смотри в той комнате, – перебил первый. – Может, есть чего. Я на кухню загляну.

Денис услышал шаги и увидел пятно света от луча электрического фонарика. В комнату шагнул человек с автоматом. Денис обрушил на его макушку руку с пистолетом. Обхватив обмякшее тело, положил на пол.

– Чего там? – спросил второй. Послышались шаги. Луч фонаря скользнул по полу и переместился в комнату. – Чего нашел-то? – спросил вошедший коренастый мужчина. Он скользнул фонариком по полу и замер – увидел лежащего приятеля. Боли от распоровшего его горла ножа он почувствовать не успел. Шагнув ко второму, Денис услышал короткий вздох. Вытащил нож и всадил еще живому наемнику в сердце. Вытер нож, сунул его в ножны и стал обыскивать убитых. Нашел военные билеты обоих. Какие-то справки с двумя перекрещенными саблями. Как он понял, это была печать. Увидел подпись – президент свободной Ичкерии Масхадов. Усмехнулся. В кармане одного нашел около трехсот рублей. У другого – сто долларов.

– Друг от друга жилили, – усмехнулся он, – мароде-

ры. По брошенным квартирам ходили и собирали барахло. Суки!

У наемников были «калашниковы». Денис отстегнул у одного два подсумка и довольно улыбнулся. Теперь у него было, не считая вставленного в автомат рожка, еще восемь. Четыре «лимонки», пистолет с глушителем и четыре обоймы к нему. Шесть ножей для метания и кинжал. Фляжка с водой, шесть галет, четыре куска сахара, плитка шоколада. Оттащив тела убитых в ванную комнату, он вышел. Посмотрел на часы. Хотелось спать, но за окнами уже серело.

«Вполне может быть, что они разделились на пары, – думал Денис, – и шакалят по брошенным квартирам. Значит, отсюда надо уходить. Черт возьми, поспать не дали, гады. Падалью питаетесь, борцы под зеленым знаменем».

Он шагнул к выходу. Повесил автомат на правое плечо. Держа в руке пистолет с глушителем, осторожно вышел. Спустился по лестнице. Выйдя из подъезда, бросился в сторону и, упав, приготовился к выстрелу. У подъезда стояла машина. Приглядевшись, понял – «шестерка». Некоторое время он лежал неподвижно. В машине, вероятно, никого не было. Денис вспомнил о прицеле. Достав, увидел – машина пустая. Он подошел и сел за руль. Ключей не было.

«У них тоже ключей не было, – вспомнил он. – Не найти я не мог. Значит, в доме есть еще кто-то. От силы трое. Хотя, – усмехнулся он, – здесь ГАИ бояться не приходится». Денис обрезал провода. Потом, найдя нужные, соединил, и машина завелась. Денис тронул «шестерку».

– Стой! – услышал он громкий крик. – Ты куда?! Стой, паскуда!

За машиной, срывая карабин, бежал мужчина в камуфляже. Денис, увидев, что он один, остановил «Жигули». Левой рукой взялся за ручку приоткрытой дверцы, правой сжал рукоятку кинжала.

– Ты что делаешь, сучара?! – К дверце подскочил плотный мужчина.

– За суку отвечаешь? – усмехнулся Денис. Сильно толкнув дверцу, он ударил вскрикнувшего от боли боевика кинжалом в грудь. Раздался щелчок. Денис понял, что кинжал на что-то наткнулся.

– Гнида! – отшатнулся подбежавший. Он по-прежнему не мог снять СКС. Денис выстрелил в него из пистолета. Потом вышел и, осмотревшись, затащил убитого на заднее сиденье. Выехав со двора, повернул направо. Свернул в первый же переулок и остановил «шестерку». Разъединив провода, заглушил машину и стал обыскивать убитого. Из заднего кармана джинсов достал связку ключей. Потом нашел семьсот рублей, нераспечатанную пачку сигарет, зажигалку. Достал из бокового кармана самодельный нож-выкидник. Нажал кнопку, лезвие выскочило. Он сунул нож в карман. Вышел, осмотрелся и вытащил тело убитого, отволок в кусты и вернулся к машине.

Человек в русском камуфляже, согнувшись, рухнул на колени. – В Ленинском районе, не помню где, – сказал первый, – шестеро парней из ополченцев изнасиловали чеченку. Девочке пятнадцать лет. Шариатский суд решил просто: раз они воины Аллаха, наказать штрафом. Шестьдесят тысяч девочке отдали. А девочку, – он засмеялся, – оштрафовали на двадцать тысяч за то, что довела воинов Аллаха до групповухи…

– Где это? – спросил ударивший его в живот кулаком чеченец.

– На Жуковского.

– У кого машину отняли? – спросил его второй.

– Какой-то старик ехать хотел, – промычал тот. – Мы его около дома в поселке Кирова прихватили. Вспомнили, что на Жуковского есть несколько пустых домов, вот и…

– Кто же это? На Большевиков в квартире убили троих. Потом двух арабов в Садовом сделали. Кто-то гуляет, – по-чеченски сказал он.

– Может, кто-то мстит? – спросил второй. – Наемники многим беду в дом принесли. Правда, чеченцев они не трогают, боятся. А остальных вовсю шпарят. Девочку русскую изнасиловали. Мать пришла в шариатский суд жаловаться, – он усмехнулся, – и оттуда уже не вернулась.

Этот случай действительно имел место в пригороде Грозного.

– Надо искать этого кровника, – сказал первый чеченец. – Посылай парней, – перебил его напарник. – А этого, – он толкнул ногой русского, – в зиндан. Завтра с ним шариатский суд разберется. Басаев сказал, что всех наемников, обидевших чеченцев, будут строго судить. Чтобы видели жители – все по справедливости.

– Завтра будет праздник, – усмехнулся его напарник.

– Не хотелось бы ночь проездить. Самое интересное проспим.

– А с ним что? – Второй лениво пнул по-прежнему стоявшего на коленях наемника.

– Пусть командир решает, – отмахнулся первый. – Сейчас людей не хватает. Когда русские остановятся? Командиры уверяют, что в Грозный они не войдут. Кто знает? Говорили, что и в Ичкерию войска входить не будут. А они уже всю равнинную часть под контроль взяли. Грозный с севера обложили. И воюют по-другому, собаки! Не идут на ура, как в девяносто пятом. Авиация и артиллерия долбят. Танки даже в атаку не идут. Расстреливают позиции. Урус-Мартан сдали. Гудермес тоже без боя отдали.

– Так нужно Басаеву и Хаттабу. Когда войска из этих городов уйдут, жителям устроят ночь мести. Пусть знают, кто хозяин в Ичкерии… Ты пошли кого-нибудь, – сказал второй, – пусть все-таки поищут этого джигита. Он начал слишком смело работать. Хаттаб, когда узнал о двоих убитых арабах, в ярость пришел. Ты видел, как его черные женщины пленных оскопляют? Специалистки высшей пробы. У него, говорят, гарем таких. Жен пять или шесть. Стреляют все. Ножами работают отлично. Не хотел бы я таких жен иметь. Что-нибудь не так – и зарежут.

– А я вообще считаю, что жена одна должна быть, – серьезно проговорил первый. – Может, воспитан так, но не понимаю, чего хорошего, когда их много. Одна и есть одна. Представляешь, если они между собой что-то не поделят? – усмехнулся он. – Это же…

Денис, забравшись через выбитое окно в дом, вздохнул. Он оказался в школьном классе. Напротив нескольких покрытых пылью парт на стене висела покосившаяся доска. На ней что-то было написано. Он осторожно сдул толстый слой пыли и прочитал: «Ушли воевать. Будем бить гяуров. Собак неверных!» На стене висела запыленная политическая карта СССР. Сквозь пыль было видно очерченную шариковой ручкой границу Чечни. Вышел из класса. В длинном коридоре валялись поломанные парты и столы. Увидел висевшую на верхних петлях дверь. Вошел. Судя по всему, это была учительская. Она была пуста, только в углу стоял шкафчик с выдранными дверцами и лежала толстая кипа географических карт. Стряхнув пыль, Денис расстелил их под окном и лег. Повозившись, закрыл глаза.

– Вот здесь побудем, – сказал вошедший в комнату, где на кровати лежал Илья, Исламбек. – Днем скажут, где тот, который нашел нас. Скорее всего кто-то увидел машину в городе и довел до дома. Сообщили кровникам. Хотя, я думаю, одному. – Можешь всех на себя взять, – усмехнулся Борис. – В таких делах я не жадный.

– Где Маша? – спросил Борис.

– С Маликой и Марият. Зачем тебе эта девчонка? Лишняя обуза. Тебе с раненым выходить придется, это тяжело, а ты и девчонку с собой таскаешь.

– А куда мне ее? – зло спросил Бабич. – Вашим отдать? Извини! – Увидев, как помрачнело лицо чеченца, махнул рукой. – Ты не похож…

– Это они не похожи на настоящих чеченцев, – перебил его Исламбек. – Я говорю, что с девочкой тебе будет тяжело.

– Понятное дело, – кивнул Бабич. – Но не могу же я ее бросить. Оставить здесь не с кем. Да и не получится. Видел, как она на меня смотрит? Не смогу я ее оставить. Конечно, как выйдем к русским, сразу кому-нибудь подкину. Но вывести ее из вашей свободной Ичкерии я обязан.

– Сегодня днем, – немного помолчав, сказал Исламбек, – я похороню Исмаила. И узнаю о тех троих. Кто-то из них в городе, и я, кажется, знаю кто, но нужно уточнить. Потом нанесем визит. Но одного ты не тронешь, он мой.

Федеральные войска продолжают сжимать кольцо вокруг Грозного. Пограничники и ВДВ перекрывают границу с Грузией. Войска с боями продвигаются к Ведено, родине Шамиля Басаева. В Ведено находится его младший брат. Сам Басаев в интервью одной из западных телекомпаний заявил, что Ичкерия будет свободной и русская армия найдет на земле республики свой бесславный конец. Запад продолжает кампанию в поддержку Чечни. Гудермес освобожден полностью, проведена зачистка. Войска блокировали населенные пункты Гайты, Галдагана, Бачи-Юрт, Герменчук. В освобождении Аргуна действенную помощь войскам оказал созданный из местных жителей комитет двадцати семи. В освобожденных районах Чечни учителя получили зарплату. В некоторых населенных пунктах открыты школы. Восстанавливаются линии электропередачи. Эмиссары радикальной исламской группировки во многих странах продолжают вербовку наемников для Чечни…

– Русские? – нахмурился бородатый чеченец спортивного телосложения. – Значит, Исламбек. Это точно? – спросил он стоявшего у двери мускулистого чеченца с перевязанной головой. – Я дам людей. Но запомни, что я сказал.

– Арби, зачем мне тебя обманывать? Я же воюю на вашей стороне, – ответил тот. – Да, Исламбек мне кровник, но я не из тех, кто пытается…

– Где он сейчас? – перебил Арби.

– Не знаю, – пожал плечами тот. – Но, думаю, он обязательно придет ко мне.

– Хорошо. – Арби пристально вгляделся в лицо мускулистого. Шагнув вперед, отчетливо проговорил: – Если там не будет ни одного русского, я тебе сам отрежу голову.

– Ты считаешь меня трусом? – вспылил мускулистый. – Я не ищу защиты, а только хочу помочь вам…

– Он уехал? – спросил Борис. – Ладно, – нехотя согласился Борис, – поедешь.

– Да, – вздохнула Малика. – Повез хоронить Исмаила.

– Это надолго? – Лежавший на кровати Илья поднял голову.

– Вернется к вечеру.

– Долго же они своих хоронят, – удивился Богатырь.

– Он заедет к своему знакомому, – объяснила она. – Узнает кое-что…

– Понятно, – буркнул Борис. – Надеюсь, сюда никто не заскочит? Вообще-то он сказал, что Гуча из них. И это не очень успокаивает.

– Что? – прищурился Богатырь. – Хозяин…

– Как сказал Исламбек, он воюет за деньги, – перебил Бабич.

– Так понятное дело, – кивнул Богатырь. – Кто за просто так башку подставлять под пули будет? Здесь наемники со всего света. Думаешь, они все в Аллаха ваххабитского верят? – насмешливо спросил он. – Хрен на рыло! Просто стрелять умеют, а дома семья голодная. Вот и едут сюда из Турции и Афганистана. Русских и хохлов я не понимаю: как ты можешь стрелять в того, с кем когда-то кусок хлеба делил? Да и вообще об этих даже говорить неохота.

– По-моему, другие не лучше, – сказал Бабич. – Но Исламбек уверен в этом Гуче. Посмотрим, что за фрукт и с чем его кушают.

– Но если духи нагрянут, – предупредил Богатырь, – то я не боеспособен. Ты мне парочку «лимонок» дай. Я свой НЗ израсходовал, когда отрывался. Перед тем как в реку сигануть, швырнул.

– Калмыка бы найти, – вздохнул Илья.

Борис шлепнул себя по носу. Илья, покосившись на него, вздохнул.

– Как Маша? – спросил он Малику.

– Нормально, – улыбнулась та. – Играет. Она плюшевого мишку с собой из того дома забрала. Видно, что соскучилась по игрушкам.

– Как живут здесь!.. – Богатырь покачал головой. – Марият рассказывала, что прямо из квартир детей забирали. Как правило, русских.

– А какого черта не ушли в девяносто шестом, – спросил Борис, – эти русские?

– А ты бы бросил квартиру, вещи? – посмотрела на него Малика. – Ведь не один год здесь жили. К тому же никто не думал, что войска уйдут. Не добили дудаевцев в девяносто шестом году, а теперь…

– Все-все, – улыбнулся Борис, – убедила. А сейчас уходят или нет? – как-то безразлично, не ожидая ответа, спросил он. Малика и Илья поняли это.

– Я что-нибудь поесть приготовлю, – сказала она и вышла.

– Пожрать, оно, конечно, не помешает, – оставаясь верным себе, подмигнул Богатырь. – Как отсюда выберусь, – мечтательно проговорил он, – картошки от пуза нажрусь, соскучился. А эти твои супы быстрого реагирования, – он поморщился, – видеть не могу. А у Исламбека в основном такие. Мужик в пище не особо разборчив.

– Эти супы поддерживают всех нас, – усмехнулся Борис, – и не требуют особых условий хранения, готовятся быстро. Я, например, об овощах мечтаю, – вздохнул он. – Салатик бы сейчас! Огурцы, помидоры. Дато, мой хороший знакомый в Москве, крутой мужик, раз приготовил, видать, по-грузински, – пальчики оближешь.

– Это он и помог нам через Тбилиси в Чечню проскочить? – догадался Илья.

– Дато с Николаем и на чеченца в столице по адресу, который я дал, вышли, – кивнул Борис. – Прижали того, видно, не балуй, он и назвал этого демона…

– Как думаешь, – перебил Илья, – парней Малик вытащил или нет?

– Черт его знает! Я сейчас думаю о нас. Нам-то тоже с этой сковородки срываться надо. Армия начала по Грозному колбасить. И скоро его обложат, хрен мышь проскочит.

– Бросай меня и уходи, – буркнул Богатырь.

– Твое счастье, что ранен. – Борис разозлился. – А то бы…

– Извини!

– Проехали.

– Исламбек приехал, – заглянув в комнату, сообщила Малика. – По-моему, с хозяином.

– Сейчас посмотрим, что за дух. – Борис взглянул на Илью.

Малика исчезла. Через некоторое время в комнату вошли Исламбек и длинноносый бородач среднего роста.

– Рискуешь, – увидев русских, усмехнулся он. – Они же…

– Мне не нужно твое мнение, – сухо перебил его чеченец, – мне нужна твоя помощь. Нам надо пробыть здесь несколько дней.

– Какой разговор! – кивнул длинноносый.

– Вы не могли бы повторить по-русски? – недовольно прервал их беседу Борис. – А то мы…

– Извини, – опомнился Исламбек, – мы говорили…

– Ты против наших воевал? – неожиданно спросил Илья.

– Я проводник, – усмехнулся длинноносый. – Гуча, – протянул он руку.

– Давай без имен, – коротко пожав ее, буркнул Борис.

– Годится, – спокойно согласился Гуча.

– Ты грузин? – спросил Богатырь.

– Давай без национальностей, – засмеялся длинноносый.

Илья, что-то буркнув себе под нос, отвернулся.

– Ты не слышал, – обратился к Гуче Борис, – может, там говорили о том, что…

– Исламбек уже спрашивал, – ответил Гуча. – Я ничего не слышал. Хотя и интересовался. Такого у них нет. Маликой интересовались и теми русскими, которые с ней. Считают, что они приложили руку к взрыву на оружейном рынке. В квартире Малики нашли патроны, оружие…

– Нам уже стыдно, – буркнул Бабич. – Просто мы думали, что уходим совсем, вот и…

– Меня ваши дела не касаются, – сказал Гуча. – Живите сколько надо. Сюда ваххабиты не ходят. Я у них в почете, – усмехнулся он. Повернувшись, вышел.

– Не верю я этому журавлю, – буркнул Богатырь.

– Почему журавлю? – удивился Исламбек.

– Нос длинный.

– Тогда скорее аист, – рассмеялся чеченец. – Завтра мы поедем? – посмотрел он на Бабича.

– Как пионер, всегда готов. Но потом ты нас выведешь?

– Я обещал, – недовольно проговорил Исламбек, – значит, так и будет. – Он вышел.

– Меня в тачку посадите, – быстро проговорил Илья.

– Ты останешься здесь с Машкой, – отрезал Борис.

– А если вас там положат? Как я тогда с девчонкой? Этот журавль без вас меня наверняка в лучшем случае наладит отсюда. В худшем – сдаст духам. Я с вами поеду, – упрямо повторил Илья. – И девчонку с собой возьмем. Или все сдохнем, или выпутаемся. Нельзя нас с Машкой здесь одних оставлять. Духи появятся, я и сделать ничего не смогу. Ну, взорву себя, а с девчонкой что они сделают? Прикидываешь?

Калмыков ел галеты, запивая холодной водой из фляжки. Посмотрел на часы – половина восьмого. «Мне это порядком надоело, надо выбираться из города. – Взяв автомат, прислушался. – Пока светло, пойду. Только бы на знакомую Малики не нарваться».

«Плохо, – в очередной раз хрустнув галетой, подумал он. – Из города не вырваться. Можно, конечно, как говорится, огородами. А по трассе не уйти. Да и до трассы еще добраться надо. Так тоже рано или поздно нарвусь. Вот влип. – Вставив в чехол фляжку, закурил. Выдохнул дым, убрал спички. – Надо их в целлофан завернуть, а то куда-нибудь в воду попаду, и все. Зажигалки одноразовые – ненадежные штуки».

Сняв с пачки сигарет тонкий целлофан, Денис завернул в него коробок спичек и обмотал скотчем. Докурил сигарету, тщательно растер ее и засыпал это место пеплом. Осмотрел место своего ночлега. Ничего не говорило о том, что здесь был человек.

«И куда теперь? Правильно я еду или нет? До окраины города доберусь в любом случае. Но чем ближе к окраине, тем больше шансов на то, что меня хапнут духи. В центре и около него меня вполне могут считать одним из наемников. На окраине наверняка есть что-то вроде блокпостов, и там все друг друга знают. Но выбираться все равно надо. Дохожу до окраины, пару часов сплю где придется, а ночью попробую прорваться. Если что – с боем. Оставаться в Грозном не в жилу. Авиация снова может шарахнуть или артиллерия врежет. А от своих погибать обидно». Выглянув, он прислушался. Осторожно начал вылезать в окно и вдруг услышал шум подъехавшей машины. Вернулся назад. Услышал голоса. Они приближались. Денис приготовил к бою автомат. Судя по голосам, к школе подходили трое. Положив автомат, вытащил пистолет с глушителем и расстегнул ножны кинжала. Услышал, как справа от окна, в которое он влез, раздался шум. Он понял, что выбили дверь. Поднявшись, шагнул к выходу и услышал удаляющиеся голоса. Облегченно вздохнул.

– Ладно, – согласился Исламбек. – Пусть едет. А вот девочка зря… – Лады.

– А если нас там всех положат? – вспомнил слова Богатыря Борис. – Что с ней будет?

– Ладно, – сказал чеченец, – значит, вечером едем все. Вы, – он повернулся к женщинам, – займете дома вот здесь. – Он указал на схему расположения зданий. – Мы поедем сейчас, и вы осмотрите свои места. Вернемся быстро.

– Мне бы тоже не мешало взглянуть, – буркнул Борис.

– Я тебе все объясню, – кивнул чеченец. – Работать будем на территории, так что посмотреть не получится.

– Русский выходил, – кивнул худой чеченец с дымящейся сигаретой во рту. – Начали, – скомандовал крепкий молодой мужчина с ручным пулеметом.

– Вот! – Остановив машину, Исламбек вздохнул. Сидевшие сзади Малика и Марият внимательно осмотрели здание. Малика посмотрела на водонапорную башню. – Я буду там, – сказала она.

– Дядя, – вбежала в комнату Маша, – там дядьки с автоматами, они подкрадываются. «Вылезать рано, – подумал он. – Придется здесь переждать хотя бы до темноты. А где мы есть? Хрен его знает! И что дальше делать, неясно. Надо из города выбираться. Но как? И где окраина?»

Борис с автоматом прыгнул к окну и сразу рухнул на пол. С улицы, разбив стекла, простучала автоматная очередь. Пули впились в потолок. Сорвав чеку, Борис с пола бросил в окно «лимонку» и, перекатившись через голову, прикрыл девочку собой. Илья, схватив подушку, закрыл ей лицо. Взрывная волна выбила остатки окна, забросила в комнату осколки стекла и обломки рамы. Несколько осколков впились в стену. Один распорол подушку. Илья схватил пулемет и, что-то прокричав, полоснул длинной очередью по появившемуся в другом окне бородатому лицу.

– Уходи! – снова нажимая на спусковой крючок, крикнул он. – Я с ним перебазарю!

Он, волоча раненую ногу, отполз за кровать. В окно влетела «лимонка». Маша вырвалась и отскочила от Бориса. Он бросился за ней. Илья метнулся вперед и упал животом на «лимонку». Грохнул взрыв. Борис рванулся из комнаты, держа за руку кричащую девочку. Над головой пригнувшегося Бориса просвистели пули.

– Влево! – услышал он крик. Мельком взглянув в ту сторону, увидел вставлявшего рожок в автомат Гучу.

– Я думал, – выдохнул Борис, – ты…

– Уходи! – рявкнул тот и, полоснув длинной очередью, бросился в открытую дверь кухни. Бабич схватил Машу, забросил ее в большую комнату и короткими очередями ударил по врывающимся в дверь боевикам. Двое упали. Сзади, через дверь спальни, ударила автоматная очередь. Пуля скользнула по правому боку Бабича. Он прыгнул вслед за девочкой и услышал взрыв «лимонки». Несколько автоматных очередей слились в отдающуюся от стен комнаты непрерывную пальбу.

– Беги! – Приподняв девочку, Борис выставил ее из окна. – Куда попало беги! – Развернувшись, полоснул из автомата. Снова в доме раздался взрыв. Борис перепрыгнул подоконник и бросился в сад. Стрельба раздавалась внутри дома и на улице справа от Бабича.

«Кто-то вклинился, – отметил Борис. – И слава Богу! Иначе кранты».

Девочка, споткнувшись, упала и смотрела на него сухими глазами, в которых, кроме отчаяния, не было ничего. Бориса поразило то, что она не плакала.

– Бежим! – подняв ее, крикнул он. Стрельба стала слышаться дальше. Но интенсивность перестрелки говорила о том, что кто-то медленно, увлекая боевиков за собой, с боем отходил. Стрельба в доме прекратилась.

«Длинноносого хлопнули, – упав в канаву и прижимая рукой девочку, отметил Борис. – Но кто же уводит духов? – Увидел на правой руке кровь. – Богатырь, – вспомнил он, – собой „лимонку“ накрыл! – Стиснув зубы, крутанул головой. – Исламбек сдал, гнида! Значит, девчонкам хана. Сучара!» Стрельба стихла.

«Кто же там был?» – снова подумал Борис. Услышал приближающиеся голоса. Говорили не по-русски. Направив ствол автомата в ту сторону, он прищурился. Голоса раздались левее. Он понял, что люди проходят мимо. Но они остановились. Посмотрев на девочку, Борис подмигнул ей. «Только бы не завизжала», – подумал он. Маша округленными ужасом глазами смотрела на него и молчала. Голоса, отдаляясь, стихли.

– Один остался, – чуть слышно сказал он. – Всех положили. Нянька хренов! – Покосился на девочку.

Она протянула руку, коснулась пальчиком его кисти и чуть слышно вздохнула.

– Все будет хорошо, – прошептал он, – не бойся! – И снова подмигнул Маше. Она чуть заметно кивнула и крепче сжала пальчики на его кисти.

– Они все погибли, – тихо проговорила сидевшая за рулем «Нивы» Малика. – Нам сюда, – остановила ее Марият, – там мои знакомые, они хорошие люди.

– Наверное, – негромко отозвалась Марият.

– Надо оставлять машину и уходить.

– Поехали в Пригородный, – предложила Марият. – Там у меня есть хорошие знакомые. Они помогут нам выбраться из города.

– Ты забыла, – строго напомнила Малика, – что мы обещали Исламбеку?

– Я не хочу погибать, – быстро проговорила Марият. – Я слишком молода, я совсем не жила. Сначала…

– Делай как хочешь. – Малика пошла от машины.

– Подожди! – негромко позвала Марият. – Я…

Малика не обернулась.

– Подожди! – выскакивая, громче окликнула ее подруга.

Малика остановилась.

– Я боюсь, – подбежав, торопливо проговорила Марият. – Понимаешь?

– Русские делали все, чтобы помочь, – вздохнула Малика. – Сначала я думала, что они просто авантюристы. Убить Басаева, – горько улыбнулась она. – Об этом сколько людей мечтает! Но потом поняла, что они лучше. И деньги им особо не нужны. Наверное, увидели, что здесь происходит.

– Я пойду с тобой, – сказала Марият. – Сейчас давай уйдем к моим знакомым. Нас, наверное, ищут. Но как они узнали адрес?

– Выследили Исламбека. Наверное, с похорон Исмаила за ним следили.

– Хорошо, что Исламбек оставил нас здесь, – вздохнула Марият.

Малика ускорила шаг.

Борис погладил по голове прильнувшую к нему девочку. Он решил не выходить до вечера. Что произошло в доме, было ясно. Илья погиб, Гуча, который, как он думал, выдал их боевикам, прикрывая его отход с девочкой, тоже убит. Кто-то стрелял около дома и даже увел за собой боевиков. Бабич подумал, что это какой-то родственник или приятель Гучи. Где Марият и Малика, он не знал. Как не знал, что теперь делать. – Пить хочу, – тихо сказала девочка. Достав фляжку, он дал ей. Она пролила на себя и невольно взвизгнула. Борис закрыл ей рот ладонью.

– Тихо, – прошептал он. Она испуганно замерла. – Все хорошо. – Он погладил девочку по голове. – Все будет хорошо.

– Мокрая я, – прошептала Маша.

– Сейчас. – Он рукавом стал вытирать ее мокрую маечку. И, сообразив, что ребенок одет не по погоде, спросил: – Холодно? – Она помотала головой. – Попозже я тебе куртку дам. Если что-то захочешь, ну, там, – Борис шумно выдохнул, – пописать или…

– Я в туалет ходила.

– Молодец. А как ты увидела этих мужиков? Где?

– Я в окно глядела, на птичек. Я люблю смотреть на птичек, – она прерывисто вздохнула, – но давно не видела. А тут птичек напугал кто-то. Гляжу, дядьки плохие по очереди бегут. Я и сказала вам.

– Молодец, – повторил он.

«Что вы, духи, сделали? – шлепнул он себя по кончику носа. – В России ребенок и внимания бы на это не обратил. А здесь…» Он снова погладил девочку по волосам. Она положила голову ему на бедро. И сразу отдернулась.

– У вас кровь.

Борис увидел мазок крови на ее лбу.

– Поцарапало немного, – улыбнулся он. – Потом поглядим, ты мне перевязку сделаешь, хорошо?

Маша молча кивнула.

«Подфартило, – поморщился Борис, – кожу с ребра сняло, и все. Но кровь идет. – Стараясь делать это незаметно, он слегка дотронулся до правого бока. Почувствовал тепло липкой влаги. – Потеряю литра полтора, и аут! – усмехнулся он. – Но при девочке себя пеленать не нужно, – покосился он на Машу. И снова удивленно подумал: – Держится как! Взрослая бы уже тряслась от страха. Приучили духи поганые даже детишек малых смерти не бояться. Паскуды! – Он снова шлепнул себя по кончику носа. – Попадется мне какая-нибудь сука один на один, убивать сутки буду. Век свободы не видать и на лодке не кататься!» – улыбнулся он, вспомнив шутливую лагерную поговорку. Прислушался, снял куртку и увидел короткую надорванную полоску и темное пятно. Набросив на плечи девочки куртку, улыбнулся.

– Ты теперь военная. Прорвемся, – сказал он, в первую очередь успокаивая себя.

– Где русские? – вцепившись в волосы на затылке Исламбека, зло спросил крепкий боевик. – Я бы сейчас все узнал, – недовольно обернулся палач. – Если не сказал сразу, – махнул он рукой, – значит, не скажет. Чеченцы умеют терпеть боль.

– Да иди ты, – по-русски простонал тот, – на…

Резкий удар кулака в подбородок заставил его, на мгновение закрыв глаза, сплюнуть кровавую слюну, с ней по подбородку скатился выбитый зуб. Лицо Исламбека было неузнаваемо – глубокие порезы на щеках и лбу кровоточили. На груди – сильные ожоги. Растянутые в стороны руки связаны колючей проволокой.

– Где русские собаки? – повторил боевик.

Исламбек, чуть приподняв голову, захрипел. Затем попытался плюнуть, но не смог. Обессиленно уронив голову, вздрогнул и потерял сознание. Палач кивнул. Молодой парень, подхватив ведро воды, выплеснул его на голову Исламбека. Тот, поперхнувшись водой, вздрогнул и открыл глаза.

– Велели не трогать, – заглянув сквозь решетчатую дверь, сообщил рослый чеченец с ручным пулеметом. – Напоить и более-менее в себя привести. Он относительно здоровый нужен, – усмехнулся боевик.

Денис неторопливо шел по узкому переулку. Улицы Грозного вообще были неширокими. По крайней мере чем дальше от центра, тем уже становилась проезжая часть. Денис отметил, что во многих местах это сделано специально. И тут раздался взрыв. За ним подряд еще три. В километре от Дениса что-то, грохнув, занялось огнем.

«Ожидают штурма, – понял он. Почти во всех домах окна закладывались кирпичом. В центре и на прилегающих к нему улицах Денис видел множество дзотов. Он насчитал две линии обороны. – Тяжко нашим придется, – отметил бывший офицер ВДВ. – Солдатам особенно. В городе вообще воевать хреново любой армии, а здесь тем более. Духи давно готовятся к этому. Тактика: „лимонка“ в дверь или в окно, как только пыль после взрыва уляжется, пара очередей, и лишь после этого входить – не пойдет. К тому же они что-то в подвалах устраивают. Ящики таскали. Наверное, минируют. Группа в дом – радиосигнал и взрыв. Точно. Вот сучары! Но ведь должны армейцы узнать об этом».

Из дома поблизости послышался крик женщины. Она кричала по-чеченски. Замедлив шаг, Денис увидел, как из ворот к микроавтобусу двое бородачей тащат девочку лет двенадцати. За ними еще двое волокли на вид еще не старую женщину в длинном платье. Она, продолжая кричать, пыталась вырваться. Наверное, укусила одного. Боевик ударил ее по шее. Другой тоже отпустил женщину, и она ткнулась лицом в землю. Подхватив женщину, боевики на руках донесли ее до микроавтобуса и вбросили в открытую дверцу, куда уже сунули девочку. В доме послышался выстрел. Через несколько секунд из ворот вышел грузный боевик. В его руках был телевизор. Еще не севшие в микроавтобус боевики встретили его веселыми возгласами.

«Духи, – подумал Денис. – Ни своих, ни чужих не берегут. И не брезгуют ничем. Конечно, может, это какие-нибудь турки. Им плевать на чеченцев, как тем чхать на русских или на людей другой национальности. Но почему никто не уехал? – уже не в первый раз спросил он себя. – Ведь даже в России знали, что здесь аут – русских избивают, выселяют, делают что хотят. Какого хрена вы сидели здесь?»

Вздохнув он закурил.

– Эй! – крикнул кто-то. – Иди сюда! – Повернувшись, Денис увидел выглядывавшего из окна домика бородача. – Помоги.

Калмыков пошел к дому.

– Сюда, – позвал его голос из небольшой пристройки.

Он вошел.

– Давай уложим, – сказал чеченец, кивнув на продолговатый железный ящик.

– Куда его? – положив автомат на скамейку, спросил Калмыков.

– Вон – яма. Русским собакам сюрприз, – подмигнул он Денису и опомнился: – Ты русский?

– Белорус.

– Из ваших никого не знаю. Давай! – Чеченец наклонился и взялся за низ ящика.

– А эти что, – кивнул на дом Денис, – сачкуют?

– Что? – Чеченец удивленно взглянул на него, видимо, он плохо владел русской разговорной речью.

– А почему они не помогают?

– Анди дом минирует, – ответил чеченец. – А это, – он кивнул на ящик, – от детонации взорвется. Давай положим.

Денис сильно ударил наклонившегося чеченца кулаком в висок. Тот ткнулся лицом в ящик и свалился. Денис выхватил нож и всадил его в горло боевику. Подхватив автомат, вышел. Закрыл дверь и, оглянувшись, направился в дом. Увидел тянувшего тонкий провод к газовому баллону чеченца. Тот пятился задом и не заметил вошедшего. Денис ребром ладони ударил его по шее.

– Зачем мне это надо! – проворчал он. Криво улыбнувшись, быстро обошел три комнаты небольшого частного дома. Видно было, что дом недавно бросили. На кухне валялись осколки битой посуды. На не первой свежести скатерти он увидел пятна засохшей крови. И тут услышал громкий крик. Пригнувшись, прыгнул назад, лег у двери и осторожно выглянул. Около калитки стоял толстый бородач без оружия, в русском камуфляже. Осматривая дом, он снова что-то крикнул.

– Да некогда им, – прошептал Денис, – зайди.

Толстяк, словно услышав его, вошел в калитку и направился к пристройке. Денис достал нож для метания и поднялся на ноги. Толстяк, проходя, постучал в окно. Денис открыл дверь и бросил нож. Лезвие вошло толстяку под затылок. Он вскинул вверх руку и повалился на спину. Денис облегченно вздохнул и подбежал к нему.

– Тяжелый боров, – прошептал Денис и потащил его во времянку. Выйдя, закрыл дверь. «Зря, наверное, – подумал он. – А в сущности, какая разница? Все-таки помог нашим, троих сделал. Правда, мужики, – извинился он перед армейцами, – со взрывчаткой у меня всегда с минусом оценка была. Надеюсь, снаряд или бомба попадет в этот домик. Смело можете, никого в нем нет. – И тут он услышал какой-то приближающийся звук. – Вот они, орелики! – улыбнулся Денис. – Я бы вам, парни, помахал, но не увидите вы. Как бы в меня не попало. – Чуть дальше и правее захлопали выстрелы. Левее раздался звук выстрела из орудия. – Духи, мать вашу, у вас, псы комолые, и пушечки имеются? Но из них вам по воробьям стрелять».

– Врезали бы! – с надеждой прошептал смотревший в небо Сергей. Он, как и остальные, видел две точки проходивших вдали вертолетов. – Ведь наши! – выдохнул он. – Неужели не видите? Врежьте сюда, чтоб мало не показалось, – умоляюще прошептал он. – Запросто! Чтобы убить человека, не обязательно знать анатомию, я где-то вычитал и запомнил. Хорошо и понятно сказано.

– Ты что там приговариваешь? – подойдя, толкнул его ногой белобрысый верзила. Он появился здесь сутки назад, и все работающие под дулами автоматов и пулеметов поняли: гад. Он сильно избил одного из рабочих за то, что тот, по его мнению, добавил много песка в раствор. И ему все сходило с рук. Если других славян чеченцы-охранники останавливали, то белобрысому ничего не говорили. Разговаривал он по-русски с небольшим акцентом. Сергей понял – прибалт. И вот сейчас он, подойдя, толкнул Сергея ногой и издевательски спросил: – Никак в Бога поверил, русиш швайн? Со школы и из кино, наверное, знаешь, что я сказал! – Он захохотал.

Сергей, стараясь не смотреть на него, поднялся.

– Вкалывай, гнида, – усмехнулся белобрысый и отошел.

– Паскудина, – прошептал Сергей, – попался бы ты мне при других обстоятельствах. Тогда бы мы с тобой поговорили, фашист недобитый!

Сидевший на камне Николай, закашлявшись, прикрыл рот ладонями.

– Ты чего дохаешь? – спросил стоявший на камне славянского вида боевик с автоматом. – Под больного косишь? Так здесь такое не проходит. Работай! – заорал он.

Николай, поднявшись, снова закашлялся. Сергей подошел к нему и взглянул на боевика:

– Простыл парень. Он и так…

– Закрой хлебало, – лениво посоветовал тот, – или сейчас сам дохать начнешь.

Прозвучал гонг, возвещающий о прекращении работы. Все выстроились в цепочку. Каждому проходящему давали лепешку и воду.

– Сейчас ляжешь отдохнешь, – шагая следом за пошатывающимся и снова закашлявшимся Николаем, быстро говорил Сергей. – Ты только дойди.

На днях одного неожиданно упавшего двое боевиков оттащили за ноги куда-то за камень. Вскоре послышался выстрел.

– Ты дойди, – шептал Сергей. – Держись, сержант. Слышишь? Держись!

Перестав кашлять, Николай кивнул. Взял лепешку и воду, отпил несколько глотков.

– Что с ними потом делать? – прикурив, спросил белобрысый рослого чеченца. Тот красноречиво провел ребром ладони по горлу:

– Чтоб патроны не тратить. Сможешь? – спросил он белобрысого.

– Кажется, нас куда-то повезут, – прислушиваясь к звуку подъехавших машин, проговорил Сашка. – В машину, – кивнул на «рафик» мужчина в камуфляже, с автоматом. Юрий со стоном покачнулся. Сашка, осторожно подхватив его руку, забросил себе на плечо. Морщась от боли в раненом плече, он довел Юрия до микроавтобуса. Высокий мужчина с автоматом помог им залезть. В салон забрались еще двое. Дверца закрылась, и «рафик» тронулся.

Юрий вздохнул:

– Мне все равно. Скорей бы все кончилось.

Наверху треснул выстрел. Сразу простучала автоматная очередь. Парни прислушались. Раздался короткий крик, и снова ударила автоматная очередь. Все стихло. Потом парни услышали приближающиеся к люку шаги. Загремел замок, и люк открылся. В глаза ударил яркий луч фонаря.

– Фамилии? – спросил кто-то.

– Иров и Жуков, – неожиданно для друга и даже для себя ответил Юрий. И закусил губу.

– Вылезти можете? – спросили сверху.

– А вы кто? – Сашка глотнул.

– Все потом, – торопливо проговорил человек. – Вылезайте, если можете, время теряем.

Сашка полез первым. За ним, постанывая от боли в рубленой ране на спине, Юрий. Сашку за вытянутую руку схватили двое мужчин и легко выдернули наверх. Так же помогли Юрию.

Продолжается выход беженцев из Чечни. Как заявляет командование, среди населения нарастает недовольство боевиками. Но вот что сказала одна из так называемых беженок: «Нам русские – что фашисты для СССР в сорок первом…» Военные выполняют несвойственную им работу – восстанавливают поврежденные войной дома, обеспечивают продовольствием население. Во всех населенных пунктах, оставленных боевиками, саперы обнаруживают мины-ловушки, мины-растяжки и фугасы. В больших населенных пунктах – склады с оружием. Как уже отмечалось ранее, во многие селения российские войска входят, не применяя оружие. Британская газета «Таймс» утверждает, что российские военные, ведущие операции в Чечне, получают деньги в обмен на обещание не бомбить населенные пункты. По сведениям газеты, в некоторых деревнях Чечни федералы вынуждают жителей покупать оружие у них, а затем сдавать его им же. Масхадов заявил: «Наши воины еще не оказывали федеральным войскам должного сопротивления. Но этот час настал, и русские получат на орехи…»

Борис шлепнул себя по кончику носа. Он всю ночь теплом своего тела согревал прильнувшую к нему девочку. Утром, попив воды, умывшись, они рискнули выйти. Миновав несколько частных домов, Борис вдруг услышал: – Понимаю. – Взяв пятьсот рублей, женщина вышла.

– Куда же нехристь девчушку тащит? Ирод окаянный! Ведь не чечен. Христопродавец!

Он увидел сидевшую у калитки небольшого частного домика пожилую женщину.

– Чего смотришь, ирод? – сердито, без страха спросила она. – Убить хочешь? Так не боюсь я вас! Все едино умирать. Лучше уж зараз, чем так мучиться.

– Бабуся, – подошел к ней Бабич, – а ты не возьмешь ее? Я денег дам. Понимаешь, бабушку у нее убили. И вообще…

– Погодь-ка, – удивленно перебила она, – так ты, кажись, наш, российский. Что ж ты здесь?…

– Времени нет, бабуля, – умоляюще проговорил Бабич, – возьми девчонку. Вот, – он достал сто долларов, – держи. Со мной она все равно пропадет. Да и я с ней, как легковушка с тракторным прицепом. Возьми!

– Так, конечно! – Поднявшись, она протянула руку к отпрянувшей Маше. Девочка спряталась за спину Бориса.

– Нет! – отчаянно крикнула она. – Я с тобой буду!

Повернувшись, Борис увидел в ее не по-детски серьезных глазах слезы. Шлепнул себя по кончику носа и мысленно выматерился.

– Что ж ты, папаня, – упрекнула женщина, – дочь оставлять хочешь? Вишь, как она к тебе привязана. Ты уж, милок, сам как-нибудь.

– Поесть-то она у вас может? – вздохнул Борис. – Я денег дам.

– А ведь я и возьму. – Женщина тяжело вздохнула. – Скоро, говорят, армия пойдет. Дождаться желаю, чтобы увидеть, как этих бандитов по деревьям развешивать станут. Пойдем в дом, милок, чего-нибудь придумаем с питанием. Как же ты тут с дочкой оказался? Наверное, за ней пришел? Эти антихристы людей, как ихние предки скот, воруют. – Продолжая что-то говорить, она вошла в кухню небольшого, совершенно пустого домика.

– Ого! – удивился Борис. – Как же вы…

– Так я в центре жила, – обернулась женщина, – в трехкомнатной квартире. Два года назад меня оттуда выселили. И вот какой дворец по доброте души подарили! – Она развела руками.

В соседней комнате стояли старая деревянная кровать, небольшой столик, на котором тикал будильник, и неопределенного цвета тумбочка. Открыв ее, женщина достала керосинку.

– Деньги, сынок, оставь, – вздохнула она. – Ежели не отнимут, керосину куплю, муки и сахару. Глядишь, до армии и продержусь.

– А чего же не уходите? Ведь бомбить уже начали. И артиллерия скоро лупить начнет.

– Да кто ж отпустит? Мы им как живой щит нужны. Своих-то всех поотпускали. А русские по подвалам в городе ютятся, и мы, бабы одинокие, здесь. Но мы решили, что и просить не станем. Пущай бомбят, чтоб их, антихристов, уничтожить.

– Вот деньги. – Борис положил на столик сто долларов. – И еще вот. – Он добавил пятьсот рублей. – На них можно молока купить. И сладкого чего-нибудь.

– Бедненькая! – Женщина повлажневшими глазами смотрела на прижавшуюся к Бабичу девочку. – Худенькая какая. Сейчас схожу к соседям. Они чечены, но люди неплохие.

– О нас им ни слова, – строго предупредил Борис.

– Хорошо, – немного помолчав, кивнул седобородый чеченец. – Я узнаю. Скажу вечером. – Давай прекратим, – попросила Малика.

Малика, вздохнув, вышла. Зашла в комнату, где сидела Марият.

– Он сказал, что узнает, – отвечая на ее вопросительный взгляд, сказала Малика.

У знакомых отца Марият они были почти сутки. Приняли их хорошо. Глава семьи, шестидесятилетний Ваха, выслушал просьбу Марият с пониманием. Он увидел в глазах девушки твердость, и это ему понравилось. Марият и Малика услышали, как он, дав жене и дочери строгие наставления никому не говорить о них, ушел.

– Думаешь, Борис у них? – уже не в первый раз спросила Марият.

– Я знаю столько же, – разозлилась Малика, – сколько и ты!

– Думаешь, Ваха все узнает?

– Да. Он друг твоего отца, и он храбрый человек. Так мне показалось.

– Он хороший человек. Я…

В бетонированный подвал вошел Басаев. Двое рослых охранников из так называемого арабского легиона остановились около дверей. Басаев подошел к висевшему на растянутых колючей проволокой руках Исламбеку. Остановившись, всмотрелся в него. Мотнул головой. Рослый парень в окровавленной куртке вылил ведро воды на голову Исламбеку. Застонав, тот пошевелился.

– Исламбек, – негромко проговорил Шамиль, – отдай мне русских. Ты умрешь быстро, я обещаю.

Тот открыл левый глаз. Правый был залит кровью из рассеченного лба. Басаев снова кивнул. Парень, недовольно поморщившись, намочил тряпку и стал смывать кровь с лица Исламбека.

– Отдай мне русских, – негромко повторил Басаев, – и ты умрешь быстро.

– Шамиль, – простонал Исламбек, – ты знаешь, почему я здесь. Русские мои друзья, я не отдам их.

– Ладно, – усмехнулся Шамиль. – У меня сегодня праздник, а завтра тебя казнят.

Он вышел. Один из охранников, задержавшись, взглянул на парня:

– Его не трогать. И приведите в более-менее нормальный вид.

Борис смотрел на свернувшуюся калачиком на кровати Машу. Она, положив голову на его ладонь, уснула сразу. Ее пальцы касались его руки. Стоявшая у двери пожилая женщина, вздохнув, покачала головой. Бабич беспомощно посмотрел на нее. «Вообще-то она права, – подумал Борис. – На улице меня быстрее шлепнут. Во влип! И с ней еще разбираться надо», – взглянул он на девочку.

– Как я уйду? – тихо спросил он. – Она на моей руке…

– Нужен ты ей, – прошептала женщина. – Видать, девчонка столько насмотрелась, и теперь в тебе для нее все собралось. Ты уж останься с ней.

– Да мне-то что с ней делать? – спросил Бабич. – У меня своя жизнь, и как мне быть?…

– Зачем же тогда взял ее? Нельзя теперь бросать, нельзя. – Бабич мысленно выматерился. – Ты побудь у меня несколько дней, – предложила женщина. – Я же вижу, что тебе надобно одному быть. Не знаю, что ты здесь делаешь, но… Может, девочка как-нибудь приживется. До нашей армии я с ней доживу, наверное. А ты вот вроде как военный. Скажи: дойдет армия до нас или сызнова бросит, как тогда? Я же здесь уже двенадцать лет живу. К дочке приехала, да вот и осталась. Бежать надо было, но думала, не бросит нас государство. А оно вишь как вышло. Чеченцы простые – народ, конечно, неплохой и помочь всегда готовы. А вот эти сволочи грабят, насилуют, убивают. Господи, – женщина перекрестилась, – пусть у нас другая вера, но ведь мы ничего…

– Тетя Настя, – перебил ее Борис. – Давайте не будем об этом. Уж столько написано и сказано, что…

– Так пишут те, – горячо проговорила женщина, – кто не знает ничего! Почему не пишут, что даже те, кто бежит из Чечни, ненавидят русских? Просто бегут от войны, боятся, что погибнут. А в телевизор и газетчикам говорят…

– Да понятно, – буркнул Бабич. – Но мне это не интересно. Пусть голова у власти пухнет. Мне надо отсюда выбраться.

Он не заметил, что повысил голос. Маша завозилась и тяжело вздохнула. Спохватившись, он замолчал и осторожно погладил девочку по волосам. Она затихла.

– Вот вы сказали, – негромко начал он, – оставайся. А если духи занырнут? Они же мне с ходу скальп снимут. Без всяких разборов. Да и вас не пощадят.

– Да Господь со мной! – отмахнулась тетя Настя. – Чему быть, того не миновать. Бывает, заходят. Если уж убьют, так здесь. Может, и ты пару бандюков уложишь. А пойдешь с девочкой, тебя и в городе убить могут. Из города сейчас не выйдешь. Да и на улице запросто могут схватить. Ищут они кого-то, даже машины останавливают. А ведь на машинах обычно ездят ихние друзья или родственники. Так что оставайся. Здесь тебе, наверное, безопаснее будет. Они уж давно не захаживали. Все отобрали. – Она горько улыбнулась. – А убивать меня зачем им? Наоборот. Думают – пусть живет и мучается… Я приготовлю поесть. – Она вышла.

Денис, держа в правой руке пистолет со взведенным курком, левой зачерпнул воды и ополоснул лицо. Переночевал он в старой, давным-давно выброшенной «Волге». Он набрел на большой парк. Как говорили ранее, культуры и отдыха. Но о былом назначении парка напоминали только фундаменты аттракционов. Заметил рядом с поломанной изгородью ручей. Подошел и увидел, что вода довольно чистая. Вытащив пистолет, начал ополаскивать лицо. Денису надоела борода. Кожа под ней зудела. Он мечтал о бане. Протираться водой, не меняя одежду, – то же самое, что стирать грязное белье без мыла. – Ложись! – крикнул он, бросаясь на землю. Девушки за ним. Взрывы, выстрелы, крики ярости, боли и ужаса смешались.

«Похоже, подхожу к окраинам, – вытерев нечистым платком шею и лицо, думал он. – А значит, внимание и еще раз внимание. Здесь наверняка они настороже. Тем более войска где-то поблизости встали и сейчас будут обкладывать город. – Вспомнил надпись на указателе: „Вас ждет ад, кафиры!“ Усмехнулся: – Если будут работать бомбами, ракетами и артиллерией, город вам адом покажется, воины Аллаха». Сев, закурил. Увидел идущую из города машину. На него, повернув бородатые лица, смотрели сидевшие в ней боевики.

Достав флягу, Денис попил. Галет осталось шесть штук, а как будет дальше, он не знал и поэтому обходился только водой. «Надеюсь, они ее еще не отравили», – усмехнулся он и поднялся. Навстречу небыстро ехал «УАЗ». Не доехав до Дениса метров пять, остановился.

– Стоять! – В открытые дверцы выскочили четверо боевиков с автоматами. Денис остановился.

– Руки в стороны! – приказал один. – И на колени! Ну!

Денис неожиданно рассмеялся. У его ног простучало пять пуль.

– Машину надо останавливать позади того, – опустив руки и продолжая улыбаться, сказал Денис, – кого хотите брать. И эти киношные трюки – стрельба перед ногами, – он небрежно махнул рукой, – оставьте. Война не кино, страшнее. Насчет меня спросите Арби Бараева. Он сейчас в Урус-Мартане. Наверное, в курсе? Вот скатайте и поинтересуйтесь. И не подходите! – угрожающе предупредил он. – Иначе вам придется меня убить, а Арби будет очень недоволен. – Мысленно Калмыков крыл себя на все лады. Но говорил не умолкая, высокомерно и пренебрежительно. В любом случае это должно было помочь. Если не напугать, то хотя бы на некоторое время остановить боевиков. Четкой организации в патрульно-постовой службе у них не было. К тому же полевые командиры, бывшие ранее врагами, ими и остались. Вместе их свели приближающиеся федеральные войска. Делили заложников, пленных, террористов, нефтепровод. Многие командиры, не такие известные, как Радуев, Басаев, скрипя зубами, отдавали Хаттабу по десять процентов денег за произведенный нефтеперерабатывающими заводиками бензин. Всего этого Денис не знал, но все-таки, получая какую-то информацию из газет и телепередач, помнил об этом. Тем более что их поведение в Чечне заранее было оговорено с Бабичем, который делал упор именно на неразбериху и множество наемников.

Даже если его остановили люди Бараева, на которого сейчас ссылался Денис, то это ничего не значило. Боевики, а тем более инструктора, коим вполне мог быть Денис, не знали друг друга. Прошедшие двух– трехмесячные курсы подготовки в тренировочном центре Урус-Мартана не могли назвать инструкторов или тех, с кем проходили подготовку. Поэтому Денис не спешил стрелять – его скорее всего убили бы – и вел себя достаточно нагло. С облегчением заметив, как боевики нерешительно, как бы спрашивая друг у друга совета, переглянулись, он засмеялся.

– Ладно, воины, – кивнув, демонстративно посмотрел на часы, – пора мне. – И неторопливо пошел вперед. Проходя мимо машины, увидел на заднем сиденье миномет.

– Подожди, – остановил его лысый боевик, – документы есть какие-нибудь?

– Бумаги у людей Масхадова, – усмехнулся Калмыков. – Справку он где-то потерял, а я… – Он засмеялся и сделал шаг вперед.

– Стой! – преградил ему дорогу другой боевик, рослый бородач с мрачным лицом. – Садись, – кивнул он на машину. – Поедешь с нами. Если правду сказал, отвезем куда надо.

Денис увидел направленные на него стволы автоматов и мысленно обложил себя матом.

«Надеюсь, „лимонку“ взорвать в машине успею», – вздохнул он. И тут мрачный боевик, вздрогнув, ударился головой о капот и упал. Одновременно с ним упал второй. Денис сразу же приставил автомат к животу третьего и ногой достал копчик присевшего четвертого. Тот взвыл от боли. И, сразу же оборвав крик, свалился на асфальт. Калмыков прикладом разбил ему голову и оглянулся. Бил снайпер, а…

– Денис! – услышал он, увидел на той стороне дороги Малику и замер. Но он был слишком опытен, чтобы долго удивляться. Оглядевшись и не заметив ничего угрожающего – если кто и видел, как падали боевики, то кричать об этом не спешил, – начал закидывать воинов Аллаха в машину. Запихнув последнего, захлопнул дверцу и увидел приближающуюся колонну грузовиков. Выматерился. И тут раздался рокот самолетов. Су-24 зашли на колонну. От машин в разные стороны бежали боевики. Раздался мощный взрыв. Первый грузовик раскидало на тлеющие куски металла, брезента и каких-то ящиков. По самолету стреляли успевшие отбежать от колонны боевики. Самолет снова ударил ракетой. Замыкающий колонну джип, окутавшись огнем и дымом, как бы растворился в воздухе. О нем напоминало только катившееся по земле колесо.

– Так их духов! Давай, братишка! Давай сукам! – упав на землю, довольно прошептал Денис.

Самолет ударил еще два раза. На этот раз попадание было неточное – бомбой разметало стоявший у дороги дом. Соседний слева покосился с выбитыми стеклами. Небольшой домик справа рухнул. Из-под обломков раздавались отчаянные крики. Самолет, сделав круг, начал уходить. Денис поднял голову и увидел, что к рухнувшему дому стремительно бегут Малика и Марият. Посмотрел на то, что осталось от колонны. Оставшийся невредимым, не считая выбитых стекол и спущенных колес, грузовик объезжал горящие остатки машин по обочине. Из перевернувшегося джипа несколько боевиков вытаскивали какого-то человека в камуфляже. Семь или восемь боевиков относили от дороги трупы. От подъехавших машин к ним на помощь бежали воины Аллаха. И никто из боевиков не обращал внимания на разрушенный дом и пострадавших. Шустрый, европейского вида мужчина в очках снимал видеокамерой дома. Денис увидел идущих к нему девушек. Махнув рукой, остановил их. Девушки поняли и пошли к разбитой колонне. О чем-то поговорив с командиром, стали помогать раненым. Европеец, что-то крикнув, махнул рукой. Командир кивнул. К дымящимся развалинам подтащили троих окровавленных боевиков. Уложили их возле поваленного забора и присыпали землей. Европеец начал снимать. Крики из-под разрушенного домика прекратились. Денис увидел, что девушки отошли от дымящихся обломков машин и, взглянув на него, двинулись к большому, крытому железом дому. Остановились у ворот и снова посмотрели на него. Он кивнул. На Дениса никто не обращал внимания. Громкая чеченская речь изредка перемежалась русским матом. Несколько боевиков стояли над трупами. Опустившись на колени, они подняли руки к небу и что-то стройным хором запричитали.

«Арабы», – понял Денис. Решив, что он привлекает внимание, неторопливо пошел к «уазику». И повеселел, увидев изодранный осколками брезент. Заглянув, облегченно вздохнул. Сложенные им туда боевики представляли собой окровавленную бесформенную кучу.

– Убирай машину! – услышал он. Вздохнув, Денис сел за руль. Сиденье было залито кровью, влажное тепло которой он почувствовал через брюки. Он сдал машину на обочину. Левая сторона как бы распалась, и на асфальт вывалился миномет. Он выматерился. К нему подбежали трое чеченцев.

– Давай его в сторону, потом заберешь!

Денис, кивнув, вышел. Они вчетвером оттащили миномет с дороги. И тут раздался громкий тревожный крик. Помогавшие ему бородачи бросились к парку. Денис поднял голову и увидел две быстро приближающиеся точки.

– Самолеты! – Он бросился к дому, в который вошли девушки.

– Марият! – подскочил он к воротам. – Уходим! Быстрей!

Девушки выскочили из дома и оторопело смотрели на него. Денис увидел сидевшего у окна старика.

– Уходите! – махая рукой, закричал он. – Самолеты!

Девушки побежали со двора. За ними – девчонка, но строгий окрик старика вернул ее назад.

– За мной! – Денис бросился вперед. Девушки побежали за ним. Обе держали в руках винтовки. Два штурмовика снова атаковали скопившиеся машины. Некоторые автомобили разворачивались и на скорости уходили туда, откуда приехали. Другие, мешая друг другу, пронзительно сигналили. Из светлой «Волги» выскочил пожилой мужчина и стал размахивать белой тряпкой. Хлопнул выстрел. Мужчина упал. С земли по самолету стреляли. Два раза подряд грохнули взрывы. «Волга», подброшенная близким разрывом, перевернулась. Денис услышал отчаянный детский крик. Его обдало взрывной волной.

Молодая чеченка в повязанном до бровей темном платке осмотрела рубленую рану на спине Юрия. Намочив в каком-то растворе тампон, стала осторожно промывать рану. Парень застонал.

– Вы кто? – уже не в первый раз спросил Александр. – Почему вы наши фамилии назвали? Вы кто?

– Всему свое время, – спокойно отозвался молодой крепкий чеченец с короткой бородой. – Главное, успокойтесь, вы у друзей. Досталось! – покачал он головой.

– Перепало, – согласился Сашка. – Но почему вы…

– Я сам ничего не знаю, – признался чеченец. – Что велели, то и сделал.

Александр удивленно покачал головой. После того как их вытащили из ямы и посадили в машину, ехали они недолго. По расчетам Александра, выехать из Чечни не могли. В большом дворе, окруженном высоким дощатым забором, их вывели из машины, и они прошли в большой дом. Две молчаливые женщины в длинных платьях и платках помогли им спуститься вниз, в комнату с двумя кроватями. Зажгли керосиновую лампу. Так же молча вышли и, вернувшись, поставили на столик кувшин с молоком, положили два больших куска домашнего сыра, четыре пышные, мягкие и даже на вид вкусные лепешки и тут же удалились. Парни начали есть. На их счастье, в комнату вошел старик. Быстро отнял у них сыр и лепешки и, позвав женщин, что-то громко и гневно им высказал. Женщины забрали сыр, лепешки и, налив по стакану молока, унесли и кувшин. Минут через пять старик сам принес стакан меда.

– Вот, – он поставил стакан на столик, – понемногу ешьте. Надо бы фрукты, но их нет. Меду по ложке съедите, потом еще через часик. Много есть вам нельзя.

– Кто вы? – спросил Сашка. Старик молча вышел.

Парни впервые спали на мягких матрацах и укрывались одеялами. Под головами были подушки. Утром обоих вымыли два молодых чеченца. Принесли два корыта с теплой водой, мочалки и мыло. Поглядев друг на друга без одежды, парни ужаснулись – бледные, худые, тела в синяках и ушибах. Длинные волосы, отросшая щетина на подбородках. Им дали рубашки и чистые кальсоны. Молодая чеченка обработала раны. Особенно долго она возилась с Юрием. Он забеспокоился.

– Что у меня там? – спросил он Сашку.

– Рана. Тебя кинжалом рубанули, что же у тебя тут может быть? – усмехнулся он. – Меня по плечу, и то караул.

Пока ребят приводили в порядок, старик был тут же. Но сколько вопросов ни задавал ему Сашка, ответа он не получил. Воспользовавшись тем, что старик ушел, он спросил стоявшего у двери молодого чеченца, но снова ничего не узнал.

– Чего ты лезешь с вопросами? – когда женщина и чеченец вышли, спросил Юрий. – Видно, что свои. Вывезти нас не могут. А сказать не скажут: вдруг мы кому-то потом расскажем и назовем фамилию или имя. Мало ли, и среди наших суки есть. Попадет к боевикам и скажет – мол, такие помогли двум солдатам. Главное – живы! – Он подмигнул Сашке. – А так лежать можно и месяц. Теперь мы обязательно жене Соловьева скажем, как он просил. Обязательно!

Локтев от удара в живот согнулся и упал на колени. Коснувшись лбом холодного камня, попробовал втянуть воздух. Это ему удалось. – Все нормально. – Покряхтывая, Сергей сел. – Ты иди, – увидев, что к ним поворачивается коренастый чеченец, поторопил он парня, – а то и тебе всыплют. Видать, крепко их там колбасят! – со злой радостью добавил он.

– Ты офицер? – толкнув его ногой в плечо, спросил коренастый боевик.

– Генерал, – с вызовом отозвался Сергей. Поднял голову. Резкий удар в подбородок выбил из него сознание и свалил на камни.

– Хватит! – бросил стоявший рядом боевик. – Тут еще работы на неделю. Успеешь душу отвести, – усмехнулся он.

– Мне бы летчика, – буркнул коренастый. – Вот над кем бы поиздевался. Или огнеметчика. За убитого огнеметчика пять тысяч долларов дают. Снайперы, считай, только за ними и охотятся. А летчика, после того как нас в Дуба-Юрте прихватил один, я бы его… – Не договорив, скрипнул зубами.

– Здесь нет таких, – авторитетно заявил подошедший белобрысый. – Летунов русских командиры хрен сюда отдадут. Их на обмен или как…

– Ты-то откуда знаешь? – недовольно взглянул на него коренастый.

– Я в охране Лечо Дудаева был, – усмехнулся белобрысый. – Потом одну чеченку за булки прихватил, а она чьей-то родственницей оказалась. Чуть секир-башка не сделали.

Оба чеченца злобно покосились на него.

– Вы меня глазами не режьте, – усмехнулся тот снова. – Я у Хаттаба в почете. Просто сейчас пару недель здесь отсижусь, чтобы Хаттаб родственников успокоил, и снова к нему. Я медицинский институт закончил по кафедре хирургии, – разоткровенничался он, – в Вильнюсе. Хаттаб мои знания оценил, – рассмеялся он. – Может, слышали про Витаутаса Фашиста? – Он подмигнул. – Я это.

Те, снова переглянувшись, отошли. Фашист презрительно посмотрел им вслед. Сергей со стоном поднял голову. Фашист пнул его в бок и, закурив, пошел к сидевшему за пулеметом боевику. Прапорщик внимательно посмотрел ему вслед.

– Ну, сука! – прошептал он. – Сапоги духам лизать буду, все сделаю, но с тобой, паскудина, посчитаюсь! – как клятву, раздельно и торжественно проговорил он.

– Как ты? – подошел к нему Николай.

Авиация ежедневно наносит удары по окраинам Грозного. Войска освободили родину жены президента Масхадова Надтеречный район. Гантамиров создает народное ополчение. Боевики перебрасывают к Грозному силы, готовятся к обороне. Как заявил Гантамиров, ваххабитов поддерживает надежда на повторение девяносто шестого года. Авиация совершила восемьдесят семь боевых вылетов. Президент Ельцин собирается в Турцию на саммит, где будет обсуждаться вопрос о боевых действиях в Чечне.

– Спасибо… – Маша тихо поблагодарила тетю Настю и ушла в комнату. – Так это сейчас и не спросит никто, – отмахнулась женщина. – Все курят. С малолетних детей до древних старух. Куплю, чего ж не купить-то.

– Господи, – всхлипнула женщина, – ведь, почитай, все из дитя вынули! Я не видела даже, как она улыбается. Ночами вскрикивает во сне… – Она перекрестилась. – Ладно, они, окаянные, страдают. Ну нас, русских, собаками называют, веры мы не ихней. Но детей-то почто вы калечите? Дети им…

– Тетя Настя, – перебил ее Борис. – Вы вот что, – он протянул ей тысячу рублей, – выйдите на разведку. Послушайте там-сям, что говорят-то, далеко ли наши? А то мой разведчик сломался. Вообще узнайте, какие там новости есть. И курить купите, но так, чтобы никто внимания не обратил…

– Мы все думали, что тебя убили, – вздохнула Малика. – Мне знаешь чего хочется? – Денис взглянул на Малику. – Твою знакомую выловить и пополам ее порвать, сучку.

– Я так же про вас думал. Илья, значит, погиб, – хмуро проговорил он. – А где Борис, не знаете? Кто же навел на дом? – Денис взглянул на Малику. – Не этот мафиози, который…

– Исламбек за собой боевиков пытался увести. Мы только отъехали, слышим выстрелы. Вернулись сразу. Он нас в машине оставил, а сам убежал. Потом мы по выстрелам слышали, что Исламбек в бой вступил и пытался часть боевиков за собой…

– А второй? – перебил ее Денис.

– Гуча тоже стрелял, – вздохнула Малика. – Борис, Гуча и Богатырь, мы его пулемет слышали, в доме отстреливались, потом было несколько взрывов. Мы посылали внучку…

– Ясно, – кивнул Денис. – Говорите, Илья разорван весь? Значит, он все-таки себя взорвал. А я не верил, думал, так, понты колотит.

– Он не понты колотил, – не поняла Малика. – А «лимонку» собой накрыл.

– Как? – удивился Денис.

– Боевики между собой говорили, – сказала Марият. – Нам внучка Али рассказала. А Исламбека, говорят, захватили.

– Командир где? Я думал, он около рынка и остался. Значит, вырвался и даже Богатыря нашел. Лихо!

– Илью мы случайно нашли, – сказала Малика, – а потом поехали…

– Ты это говорила. А что за ребенок с Борисом? Вот дает Волчара! Здесь сам не знаешь, как укрыться, а он еще и нянькой заделался. Где он сейчас может быть? – вздохнул Денис и задумчиво посмотрел в окно. – Здесь надежно? – просто чтобы что-то сказать, спросил он.

Девушки промолчали.

– Приказано беречь тебя, – усмехнулся крепкий молодой боевик с зеленой повязкой, – а то бы я с тобой пообщался по-своему. Шервани, покраснев от ярости, ткнул его кулаком в живот. Вздрогнув, Исламбек сдержал рвущийся крик и прикусил разбитую нижнюю губу. Брат Шамиля Басаева вышел.

– Ты бы со мной там, – с трудом проговорил Исламбек, – на свободе встретился. Здесь ты смелый. А там… – Он, закашлявшись, сплюнул кровью.

– Я там таких, как ты… – сказал парень.

– Это не храбрость, – вздохнул Исламбек, – оскорблять связанного и избитого. Тебе надо вместо папахи носить платок. И не автомат, а поварешку в руки. Ты хуже русской базарной бабы. Оскорблять бессильного может только трус.

– Заткнись! – Подскочив, парень взмахнул рукой.

– Замахнулся, так бей, – тихо сказал Исламбек. – А ты даже ударить не можешь, потому что Басаева боишься. Тогда зачем замахиваться? – насмешливо спросил он. – Меня напугать хочешь, щенок?

Парень, махнув рукой, вышел. Исламбек закрыл глаза. Услышал, как кто-то вошел. Открыв глаза, увидел молодого чеченца.

– Весь цвет ваххабитской верхушки на меня посмотреть приходит. – Его опухшие, разбитые губы дрогнули в насмешливой улыбке. Запекшаяся корка лопнула, и с верхней губы на подбородок упала капля крови.

– Почему ты стал служить кафирам? – спросил вошедший.

– Я никогда никому не служил, – выдохнул Исламбек. Слизнув кровь с губы, вздохнул. – Мы знакомы много лет, Шервани, и ты знаешь, что Исламбек, как и его предки и родственники, никому не служил. За кровь мы платили кровью врагов. За оскорбление отплачивали ударом кинжала. Из-за угла не стреляли. В спину не били. Ты, Шервани, сейчас стал известным потому, что брат Шамиля. А ты не подумал о том, что вашу фамилию, Басаев, многие чеченцы будут вспоминать с ненавистью и презрением? Шамиль, твой брат…

– Заткнись! – перебил Шервани. – Чеченцы гордятся моим братом. Шамиль, как и Эмир Шамиль, который полтора века назад воевал с русским царем…

– Ты плохо знаешь историю, – усмехнулся Исламбек. – Полтора века назад Эмир Шамиль сам сдался царю и остановил свой народ. Он понял…

– Я пришел сказать тебе, – снова перебил его брат Басаева, – что Шамиль дарит тебе легкую смерть. Ты умрешь от одной пули. Хотя все против. Ты помогаешь кафирам. И недостоин…

– Идите вы, – усмехнулся Исламбек, – со своим даром! – И, дав понять, что разговаривать больше не намерен, закрыл глаза.

– Говорят, скоро на улице Жуковского, – торопливо делилась услышанным тетя Настя, – будут казнить русского шпиона, повинного в наведении ракет на рынок. Или повесят, или голову отрубят. Как шариатский суд решит, так и будет. – Тут есть одна чеченка, – женщина поняла его, – она все знает и никому не скажет. Да и я ведь не глупая. Я ж не скажу, что для кого-то узнаю.

– Русского шпиона? – насторожился Борис.

Она, доставая из сумки хлеб, сахар, какую-то крупу, отдала ему две пачки «Примы».

– Терпеливый ты мужик, – уважительно заметила женщина. – Сколько без курева, а пришла – даже не заикнулся. Мой, бывало…

– Когда этого русского казнить будут? – нервно спросил Борис.

– Не знаю, врать не стану. Слышала, так говорят. А когда…

– Как узнать?

– Друг, что ли? – Бабич молча кивнул. – Я узнаю, – вздохнула она. – Завтра схожу и узнаю.

– Так, может, его завтра и казнить хотят?

– Нет. У этих ваххабитов какой-то праздник, что ли. Завтра ничего делать не станут.

– Тетя Настя, – шлепнув себя по кончику носа, быстро проговорил Бабич, – надо узнать, когда казнь. Понимаете? Я с ним сюда пришел. И хрен им на рыло, чтоб они, духи, ему голову рубили или вешали, как декабриста. Узнай, когда это будет. Я вам Машку оставлю, вы сможете о ней позаботиться. До наших дотянете, а там как пойдет. И еще – обо мне никому ничего не говорите, когда наши придут. Я уйду – и забудьте. Очень прошу.

– Ладно, – явно удивленная, согласилась женщина.

– Постарайтесь сегодня узнать, – попросил Бабич. – А у кого вы хотите спросить?…

– Ты все ищешь? – насмешливо спросила вошедшую Хавиту коротко стриженная светловолосая женщина средних лет. Чеченка поставила винтовку в угол, села в кресло и, откинувшись, зевнула.

– Дамочки, – заглянул в комнату рыжеусый мужчина, – пора.

– Куда вас? – спросила Хавита.

– Свободная охота, – натягивая на руки белые атласные перчатки, улыбнулась светловолосая. – Хочется огнеметчика подцепить, за них платят очень хорошо. Правда, работают они умно. Мне пока не везет. С солдатами легче: ранишь одного – и жди. К нему двое, а то и трое кидаются. Взаимовыручка! – Она рассмеялась.

Поднявшись, она и еще две женщины вышли из комнаты.

– Перестань ты ее искать, – наливая в чашку кофе, посоветовала Хавите чеченка в камуфляже. – Она, наверное, уже у федералов.

– В городе Малика, – упрямо проговорила Хавита, – я найду ее. Из-за нее…

– Перестань, – недовольно перебила ее лежавшая на кровати крепкая чеченка с сигаретой. – Надо было тогда не упускать.

Видимо, ее слово здесь что-то значило: Хавита промолчала.

– Очень хорошо, – довольно улыбнулся мускулистый чеченец с перевязанной головой. – Ты получишь награду, – взглянул он на невысокого человека с худым лицом и не по-кавказски жидкой бороденкой. – Но почему влез Гуча? – Хозяин отвечает за гостя.

– Ну? – нетерпеливо спросил Борис. – Помоги тебе Бог! – перекрестила его спину тетя Настя.

– Нет ее, – виновато сказала тетя Настя, – уехала куда-то. Но…

– В общем, так, – перебил Борис. – Я сейчас уйду. Постараюсь выяснить насчет этой самой казни. Заодно и посмотрим, как Машка с вами побудет. Не потащу же я ее с собой. – Он вздохнул. – С вами она целей будет. Да и у меня шансов живым выбраться из вашего ада больше. Кругом приглашения развешаны: «Добро пожаловать в ад». Значит, ждут федералов. Только ад вам, духи поганые, будет! – зло пообещал он. – Потому что вы даже не за Аллаха воюете, хотя и визжите: «Аллах акбар». Ад вам по полной программе выдадут. – Оглянувшись на дверь комнаты, в которой была девочка, добавил: – Ей ни слова. Заодно узнаем, как она без меня.

– Может, не пойдешь? – вздохнула тетя Настя. – Вдруг тебя…

– Не каркайте, – буркнул Борис. Подхватил автомат и вышел.

Денис внимательно смотрел на остановившийся у дома «форд-скорпио». Из машины никто не выходил. – Здесь война, – словно оправдывая летчика, проговорил Денис. – Это, конечно, страшно и жестоко, когда погибают те, кого пришли освобождать. Но все-таки это война. А кто скажет, почему кричали, захлебываясь слезами отчаяния и боли, матери погибших детей в разрушенных взрывами домах в Волгодонске и Москве? За это должны ответить те, по чьей воле это произошло. Виновники известны, и именно их пытаются наказать. Да, жители гибнут и будут гибнуть. Это война. – Помотав головой, достал сигарету.

– Денис, – заглянула в дверь Малика, – ты что?…

– Машина стоит уже восемь минут, – сказал он, – никто не выходит.

Малика, подойдя, осторожно выглянула.

– Они ждут блоковоз. Я уже видела эту иномарку. Приезжает большой грузовик с блоками, и краном выставляют блоки по краям дороги, суживая ее.

– Понятно…

«Что-то здесь не так», – подумал Денис.

– Пойдем есть, – позвала Малика, – мы приготовили…

– Я потом, – не отрывая взгляда от машины, сказал Денис. – Не нравится мне эта иномарка-наблюдатель. Что-то вроде ревизора. Почему так проверяют?

Малика хотела что-то сказать, но, передумав, вышла. Калмыков продолжал внимательно наблюдать за машиной. За ней остановились подъехавший «ЗИЛ-130» с металлическим кузовом и автомобиль с краном. В кузов из кабины самосвала пересел мужчина, а водитель – в кабину крана, и стрела с отцепленным тросом нависла над кузовом. Чеченец прицепил трос и вскинул руку:

– Вира!

Стрела начала подбирать трос. Скоро над кузовом показался бетонный блок-ограждение. Денис наблюдал за работой. Мужчина выскочил из кузова и начал показывать крановщику:

– Майна!

К нему подошли трое наконец-то вышедших из иномарки боевиков. Сняв автоматы, поставили их у колеса самосвала и вчетвером начали устанавливать блок у края дороги.

– Вот не подумал бы, что духи будут беспокоиться о дорогах…

Из иномарки вышел невысокий мужчина в очках, с чемоданчиком. Он подошел к торцу поставленного блока, и вконец изумленный Денис увидел, как присевший очкарик вытащил небольшой квадрат из торца блока. Четверо в это время пробивали в асфальтном покрытии дороги тонкую полоску.

– Что это они делают? – непонимающе пробормотал Калмыков.

Чеченцы еще несколько минут возились там. Потом все машины уехали. Денис, накинув куртку, взял автомат и вышел из дома.

– Девочки, – остановившись около окна кухни, негромко проговорил он, – на всякий случай прикройте. – И тут услышал где-то справа рыдания. Женщина, плача, что-то громко кричала по-чеченски. Денис остановился. Кричали от домов, разбитых при бомбежке колонны.

– Будьте вы прокляты, русские собаки! – увидев устремленный на нее взгляд Дениса, перевела Малика. – Она проклинает русского летчика, – объяснила ему Малика. – У нее погибли двое детей. Сыну пять лет и девочке двенадцать. Она говорит, что отравит русских солдат, если они придут на чеченскую землю. Это женская клятва мести, месть матери за убитых детей. – Денис сделал шаг в сторону женщины. – Не ходи, – попросила Малика. – По тебе видно, что ты русский. А ей сейчас все равно. Она может кинуться на тебя. Хорошо, что в двух других домах никого не было.

Денис вернулся в дом.

– Иди поешь, – позвала Марият.

Он молча прошел мимо. Войдя в комнату, поставил автомат к стене.

Борис неторопливо, стараясь не привлекать к себе внимания, шел по улице. Он понимал, что рискует, но не мог не выйти. Вдруг удастся узнать время казни так называемого русского шпиона? Он был уверен, что это Денис. И знал, что будет делать. «Жаль, не каждый день ваш герой женится. Я бы еще пару машин расхреначил. А кто там меня узнал?» – отпив из бутылки, подумал он.

«Хоть бы объявления вывешивали, – думал он, – там-то и там-то, тогда-то будет казнен русский шпион». – Мимо проезжала иномарка. Бабич отметил, что машина немного сбавила ход и потом резко затормозила. Борис, вскинув автомат, выпустил короткую очередь по приоткрывшейся задней дверце, потом ударил прицельной очередью по задним стеклам машины. И тут совсем рядом, впереди, прогремела длинная очередь. Передаваясь как эстафета, по улицам то тут то там загрохотали выстрелы. Борис, отскочив, прижался спиной к стене. Выстрелы смолкли, и раздались звуки кавказской музыки. Бабич унюхал запах бензина.

«Бак пробил, – понял он. – А в кино машины в таком случае взрываются. Для того чтобы бак мог воспламениться, нужно, чтоб в нем было меньше половины и была жара. И то не всегда рвутся». – Не понимая, кто и в кого стрелял, он покрутил головой и, подпрыгнув, ухватился за ветку. Подтянувшись, забросил ноги на верх бетонного забора и перемахнул на ту сторону. «Что за дела?» – услышав снова загремевшие по улице выстрелы, удивился он и, пригибаясь, побежал по двору. Едва стрельба затихла, вновь раздалась быстрая кавказская музыка. Громкие крики, и опять захлопали выстрелы, только теперь одиночные. Обогнув дом, Борис увидел троих идущих навстречу чеченцев. Они о чем-то весело разговаривали.

– Русский, – остановившись, махнул Бабичу рукой один. – На! – Пораженный Бабич увидел протягиваемую ему бутылку коньяка. – Бери! – засмеялся чеченец. – С друзьями выпьешь. – Он сунул бутылку вконец ошарашенному Борису и, догнав прошедших вперед спутников, что-то весело заорал. Они вскинули руки с пистолетами и несколько раз выстрелили вверх. Бабич, пожав плечами, открутил пробку армянского коньяка и сделал три глотка. Выдохнув воздух, закрыл бутылку и побежал дальше. Снова заглушая звуки музыки, захлопали выстрелы. Перемахнув забор, Борис остановился.

«Да что же это такое? Крыша у них, что ли, съехала? У всех сразу? – усмехнувшись спросил он себя. – Коньяк сунули. Машину расстрелял, и тишина, только сразу везде поливать начали. Может, сегодня день у ваххабитов такой – стреляй в кого хочешь и коньяк иноверцам раздавай? Дела! – хмыкнув, пошел дальше. Сзади снова захлопали выстрелы. Он вышел на широкую улицу, где стояли большие частные особняки. – Не заблудиться бы», – оглянувшись, вздохнул Бабич.

– Его завтра отправят вслед за отцом и братьями, – услышал он голос. Повернувшись, увидел стоявшего у входа в двухэтажный особняк мускулистого чеченца с перевязанной головой. Перед ним спиной к Борису стоял плечистый мужчина с огненно-рыжими волосами.

– Козел! – буркнул Борис. – Тварь поганая! Как тебя, суку, земля держит.

Где-то правее снова защелкали выстрелы.

– Басай по шариатскому закону вторую жену взял, – усмехнулся кивнувший в сторону выстрелов рыжий. – Говорят, корреспондентов западных понаехало! А вот Масхадов только поздравит, и все. Зря Шамиль…

– Шамиль знает, что делает, – перебил мускулистый. – Он своей свадьбой как бы заявляет на весь мир: плевал я на все, что предпринимает Москва. Войска наступают, уже пригороды Грозного бомбят, а я свадьбу устраиваю. Вечером лучше не выходить, – насмешливо посоветовал он рыжему. – Боевики, особенно те, кто только что с линии обороны, по пьяному делу запросто пристрелить могут. Только за то, что русский.

– Я белорус, – поправил его рыжий.

– Им все равно. Не нашей национальности – значит, враг. Турки особенно русских ненавидят.

– Талибы больше, – возразил рыжий.

– Русский, – услышал Борис, – иди выпей за нашего героя.

Повернувшись, он увидел махавшего ему рукой чеченца с автоматом на плече. Рядом с ним – еще трое.

– У меня есть. – Подняв, он показал бутылку. – За Шамиля! – открутив пробку, крикнул он. Чеченцы тоже что-то весело прокричали на своем языке.

– Он туда побежал, – махнув рукой на забор, сердито проговорила Хавита. – Сегодня у нас праздник! – Смеясь, один из пяти проходивших мимо боевиков поднял руку с пистолетом и дважды выстрелил в воздух. Шедшие с ним, прокричав: «Аллах акбар! Да здравствует Шамиль!» – разрядили в воздух автоматы.

– Вот в чем дело! – Денис бросил в проделанную в асфальте дороги узкую канавку землю. – Но неужели в этой хреновине мина? – Он удивленно посмотрел на выгруженный чеченцами бетонный блок. Канавка шла под него. – Вообще-то один что-то снимал, – вспомнил Денис. – Твою мать и весь род ваххабитский, – проворчал он. – Одна пластинка по канаве проходит. Другая лишь кусок, и вот… – Он увидел на короткой пластинке два отверстия для болтов. – Когда будут отходить, соединят и пластинку поверх нижней уложат. Машина колесом наедет, замкнет, и взрыв. Судя по объему, воронка будет метров на пять-шесть. Тут и танк разворотит запросто. Вот сволочи! А я бы сейчас замкнул, и все. Меня даже по кусочкам не собрали бы. – Подрагивающими пальцами достал сигарету. – Да, дела… А в городе, похоже, заварушка была. – Денис вспомнил раздававшуюся часа два назад стрельбу. Услышав ее, он подумал, что на Грозный высадился десант. Но машины проезжали спокойно. Потом из некоторых машин стали тоже стрелять в воздух. – Что же они празднуют? – спросил Денис себя, но ответа не нашел.

Подойдя к блоку, оглядел его и удивленно покачал головой. Внешне блок выглядел обычно. В стороне блока, обращенной к дороге, он нашел четыре шурупа. Вывернул их, увидел отверстие, забитое серым веществом, и две железные полоски. Одна под каким-то прибором. Протянув руку, хотел соединить их, но, опомнившись, отдернул пальцы. Его лоб покрылся потом.

Юрий и Александр замерли в тревожном ожидании. На улице стреляли.

– Оружие надо было взять, – прошептал Юрий. – Сейчас спеленают, как детей новорожденных. Я больше в плен не пойду! – Мотая головой, он сжал рукоятку длинного самодельного ножа, который им дали резать мясо, что иногда приносили.

– Ты чего? – Александр замер.

– Я в яму не пойду. – Юрий приставил острие ножа к горлу.

– Да погоди ты, – боясь пошевелиться, торопливо проговорил Саша, – успеешь себя кончить. Может, наши вошли. Погоди, – повторил он. На улице снова раздались выстрелы. Оба услышали какие-то радостно-воинственные крики.

– Не наши, – покачал головой Юрий. Дверь в полуподвальную комнату открылась. Вошел молодой чеченец.

– Что там? – не отрывая взгляда от по-прежнему державшего нож острием к горлу Юрия, хрипло спросил Саша.

– Басаев вторую жену взял, вот и гуляют. Из Грозного сообщили. Праздник на всю Чечню! – Юноша криво улыбнулся.

Шумно выдохнув, Юрий опустил руку с ножом. Прыгнув к нему, Саша выбил нож у Юрия.

– Охренел! – заорал он. – У тебя что?! В башке…

– Я им больше живым не дамся, – прошептал Юрий. – Все, с меня одного раза на десять жизней хватило. Я себе лучше вену перекушу, но у них в яме сидеть не буду.

– Меня Малик послал сказать, чтобы не беспокоились. И вовремя я пришел.

– Очень вовремя, – согласился Саша и опустился на кровать. – Ну ты даешь! – сказал он, глядя на Юрия.

– Дайте мне какое-нибудь оружие, – попросил у чеченца Юрий, – все-таки спокойней будет. Мы…

– Вы наши гости, – тихо проговорил чеченец. – И мы за вас в ответе. С вами ничего не случится. А с такими нервами, как у вас, оружие вам сейчас ни к чему. Это будет только хуже для вас. И для нас тоже.

– На! – рослый чеченец протянул стоявшему перед ним худому мужчине в истрепанном камуфляже глиняный кувшин. – Выпей. Крикни: «Слава Шамилю!» – и пей. На! – Он ткнул кувшином в его плечо. Тот поднял голову. На него смотрели все захваченные в разных местах, в разное время и при разных обстоятельствах рабы. – Оттащите в ангар!

– Кто из вас согласен? – громко спросил белобрысый. – Сейчас дам водки, закуски и сигарет. Ну? – Он повысил голос. – Кто?

– Чего ты? – понизив голос, спросил чеченец стоявшего перед ним человека. – Кричи и пей. Или я тебя…

– Давай! – хрипло бросил худой и протянул руку.

– Сначала крикни. – Чеченец задержал кувшин.

– Слава ВДВ! – громко крикнул худой и бросился на чеченца. Сумел свалить его и попытался вцепиться в горло. Боевик резким ударом отбросил его и, вскочив, ногой отправил в нокаут. Над головами приподнявшихся рабов прошелестели выпущенные из пулемета пули. Все попадали и, закрывая головы руками, замерли.

– Смелый он! – заорал боевик. – Сейчас посмотрим, настоящий ли мужчина! Ну? – Подойдя, наступил ногой на живот лежащему на спине русскому. – Повтори, что кричал.

– Слава ВДВ! – повторил тот и закричал от боли. Боевик резко ударил его каблуком вниз живота.

– Еще раз! – потребовал он. Русский, сжавшись, протяжно выл. Боевик, придавив ногой его руку, ударил прикладом по пальцам.

Русский потерял сознание.

– Ты, – чеченец ткнул автоматом в сторону Сергея, – сюда! Возьми кувалду.

Сергей исподлобья посмотрел на него, поднялся и, пошатываясь, дошел до валявшейся у разбитых камней кувалды. Взялся за рукоятку и, с трудом подняв, подошел к боевику. Отступив от своей жертвы, чеченец направил автомат на Сергея.

– Бей по пальцам, – приказал он.

Николай, приподнявшись, широко раскрытыми глазами смотрел на прапорщика. Остановившись, тот выпрямился. С трудом поднял кувалду, положил рукоятку на плечо. Покачнулся от тяжести, но устоял.

– Ты знаешь, сука, с кем разговариваешь? – резко и громко спросил он. – С прапорщиком ВДВ Локтевым. Я тебя, дух! – Метнувшись вперед, попытался ударить чеченца кувалдой. Но даже не смог снять ее с плеча и упал лицом вниз, под ноги чеченцу.

Засмеявшись, тот наступил ногой Сергею на позвоночник и резко ткнул стволом автомата чуть выше поясницы. Изогнувшись назад, Локтев закричал и ткнулся лицом в каменную россыпь.

– Смелый! – насмешливо бросил боевик. Пнув Сергея ногой в лицо, отошел. – У Шамиля свадьба, – громко сказал он. – Поэтому прощаю русских собак. Я с них потом спрошу.

– Работайте, русские свиньи! – с хохотом заорал белобрысый.

– Этих пусть отнесут! – бросил чеченец.

Белобрысый кивнул двоим рабочим на лежащих десантников:

Продолжается окружение Грозного. С севера подразделения федеральных войск заняли господствующие высоты. Предгорья Чечни очищаются от бандформирований. Боевиков оттесняют в горы. По словам Малика Сайдулаева, он ведет переговоры с полевыми командирами, и некоторые готовы сложить оружие, если им обещают неприкосновенность. Телевидение «Кавказ» пересылает на Запад видеокассеты о зверствах российских солдат. На саммите в Турции Ельцин выступил с жестким заявлением: «Никому не позволим запрещать наводить нам порядок в нашем доме…» На саммите также были трое представителей Чечни. В интервью западным СМИ Лечи Исламов заявил: «Боеприпасов хватит на сто лет. Питания полно. Мы покажем русским, как нужно воевать в горах…» Авиация продолжает наносить удары по пригородным районам Грозного, по позициям боевиков.

Борис вошел в кухню. Из комнаты выскочила Маша и, подбежав, прижалась головой к его животу. Бабич замер. Растерянно посмотрел на тетю Настю. Она покачала головой и вернулась в комнату. – Я уже покушала, – сказала она.

– Ты не уйдешь больше? – Подняв голову, девочка посмотрела на Бориса.

– Маш, – присев, он посмотрел ей в глаза, – понимаешь, какое дело. Я человек военный, мне надо…

– Не уходи, – вцепившись в его ремень, чуть слышно проговорила девочка, – пожалуйста!

– А что у нас насчет поесть? – прекращая разговор, улыбнулся он.

– Баба Настя что-то варила. – Девочка взяла его за руку и повела в комнату. – Она про тебя так хорошо говорит, – неожиданно сказала Маша. – И Бога просила, чтоб он тебя спас. Тетя Настя хорошая, как бабушка. Но не оставляй меня. Я боюсь. Снова придут эти дядьки злые, с бородами, и убьют ее. И меня ударят. Не уходи без меня.

– Хорошо. – Он мысленно выругался.

– Слышал? – спросила тетя Настя. – Главный ихний второй раз женился. Зачем? Дура какая баба-то. Ведь убьют его. За ним преступлений, как за Гитлером. И дома, говорят, в Москве по его указке взрывали. А он второй раз женится. Детишек нарожают бабы и куда потом деваться станут? – Вздохнув, покачала головой. – Ведь чеченцы злой народ. И кровная месть у них есть. Думаешь, оставят Басаева этого живым? Да ни в жисть. Ведь он не только русских убивал. И чеченцев множество перебили. А палками скольких колотили! Растянут на столе и бьют. А ведь это все запоминается. Не спустят ему родственники убиенных и забитых.

– Подождите, – спросил Борис, – как палками бьют? За что?

– За великую провинность – кражу или хулиганство какое – расстрелять могут, ежели чечен. А другой веры, кафир по-ихнему, могут голову отрубить или повесить. Простых чеченских людей за малую провинность при народе кладут на щит или скамью, и кто-нибудь, в основном обиженный, палкой лупцует. А ежели к смерти приговорят, то родственники или потерпевшие сами этот приговор исполняют.

– Дела! – удивленно хмыкнул Борис. – А если оговорят?

– Так такое часто бывает из-за земли или дома. Да ладно, ну их. Иди поешь. Я суп сварила. На те деньги, какие ты дал, я…

– Давайте не будем считать, – буркнул Борис. – Ты есть будешь? – спросил он стоявшую возле него девочку.

– Басаев женился, – войдя в комнату, где Денис чистил автомат, сообщила Малика. – Об этом сейчас везде говорят. – Может быть. Об этом никто не говорит. Закон в Чечне – Басаев с боевиками. Чтобы придать какую-то видимость закона, придумали шариатский суд. На этом суде просто выносят приговор. Нет даже видимости какой-то защиты. Если тебя судит шариатский суд, ты в любом случае понесешь наказание. Может, хочешь кофе? – спросила она, прекращая разговор.

– Вот дух! – усмехнулся он. – Мол, плевать мне на все дела. Вы меня ловите, а я на вас хрен забил и жену заимел. Интересно, кто такая? – собирая автомат, буркнул он.

– Она у него вторая будет, – сказала Малика. – Скорее всего не жена по-настоящему, а так… Настоящая жена, говорят, где-то в Турции. Басаевы из Ведено, там их родина. Они же пчелами занимались.

– У него брат есть? – спросил Денис.

– Шервани. Младше его. Говорят, плохой человек.

– Еще бы он был хорошим! – засмеялся Денис. – Только потому, что он Басаев, уже плохой. Наверное, у них кровников здесь полно?

– Не хочу. Ты узнала, как лучше выбираться из города? По-моему, во время бомбежки или артобстрела – самое то. С беженцами не получится, я наблюдал. Не знаю, где и как уходят в других местах, а из Грозного уйти беженцем – проблема. Поэтому лучше всего уходить во время артобстрела или бомбежки. Бьют пока только по окраинам. Надо туда подобраться и, как только начнется, идти на прорыв. Даже если угодим под снаряд или бомбу, не так обидно будет. Лучше от своих, чем духи…

– Я не пойду. – Малика опустила голову.

Денис удивленно посмотрел на нее.

– Куда я пойду? Иса погиб, а больше в России у меня никого нет. Те, кого я знала, когда училась, сейчас, я в этом уверена, даже разговаривать со мной не захотят. Здесь есть знакомые. И друзья есть. Но сейчас время такое, что все друг от друга прячутся, – горько сказала Малика.

– А я думал, ты уйдешь, – буркнул Денис.

– Я помогу тебе выйти. Как только ты будешь в безопасности, я вернусь в Чечню. Мы с Марият проводим тебя. И уйдем к ее родным в горы.

– Если вам так лучше, то конечно. Да, Марият что-то говорила о том, что ты сегодня…

– Мне нужно сегодня уйти.

– Но я не могу отпустить тебя одну, ведь тебя ищут.

– Извини, Денис, я пойду одна.

– Как хочешь, – неожиданно легко согласился он.

– Привет! – пойдя к Исламбеку, усмехнулся мускулистый чеченец с забинтованной головой. – Вот мы и встретились.

Подняв голову, Исламбек плюнул на него. Окровавленная слюна попала не шевельнувшемуся мускулистому на грудь. Он холодно улыбнулся.

– Полегче стало?

Исламбек уронил голову и закрыл глаза.

– Слушай! – Мускулистый поддел подбородок Исламбека и приподнял его лицо. Тот глаз не открыл. – Я лично убил твоего отца, пустил ему пулю меж глаз. Я не думал, что вы приедете и будете искать нас. Двоих ты нашел. И меня тоже, но не успел. Когда тебе будут рубить голову, я буду стоять в первых рядах.

– Надеюсь, – открыв глаза, чуть слышно сказал Исламбек. – Я знал, Шукаев, что ты придешь. Такие, как ты, умеют быть мужественными с ранеными и беспомощными. Шакалы, – презрительно добавил он, – появляются, когда знают, что не получат отпора. Если бы ты не пришел, я был бы удивлен. Ты из семейства ворон, которые слетаются…

Шукаев резко ударил его кулаком в подбородок. Исламбек ударился затылком о стену и рассмеялся:

– Я верно сказал!

Шукаев ударил его еще раз и быстро вышел. Проходя мимо рослого парня, сунул ему триста долларов.

Бабич медленно шел вдоль квартала богатых особняков. Еще в прошлый раз его удивило, что охрана, которой было довольно много около каждого дома, не обращала на него никакого внимания. Он не мог предположить, что видевшие его боевики считали неторопливо идущего черноволосого, с посеребренной бородой мужчину в американском камуфляже гостем кого-то из живущих здесь. Бабич вспомнил услышанный во дворе одного из этих домов разговор и только поэтому пришел сюда. Он понял, что казнить будут Исламбека. Решение его было простым: «Судя по всему, отсюда мне не выскочить, да и здесь я оставил Дениса и Богатыря, а поэтому я вам, духи, устрою чечетку с выходом из-за печки». – Наши женщины тоже кричали, они не знали, за что их взорвали. Вы сами это выбрали. Получайте по полной программе, духи! – Обернувшись, увидел клубы дыма. Злорадно улыбаясь, облегченно вздохнул: – Вовремя вы, ребятишки, шарахнули.

Борис криво улыбнулся. Он увидел дом, у которого слышал разговор. У двери курили трое чеченцев. Судя по одежде – на них были джинсы и кожаные куртки, – они не были боевиками. Остановившись, Бабич прикурил. Выдохнул дым, покосился на дом. Чеченцы увидели и сразу направились к нему. Подходили они на расстоянии двух метров друг от друга, одной автоматной очередью уложить их было нельзя. Глаза настороженные, руки на оружии. Парни были готовы к стрельбе.

– Стой! – совсем не дружелюбно окрикнул его один.

«Видимо, придется чуть раньше, чем хотелось!» – мысленно усмехнулся Бабич.

Он остановился и, повернувшись, смотрел на подходивших к ограде чеченцев. Но в это время особняк через три дома, на другой стороне улицы, взорвался. Крыша разлетелась, и видимая часть стены обрушилась. Чеченцы пригнулись. Борис инстинктивно бросился на землю. Снова грохнул взрыв. Кирпичное здание, судя по широким воротам – гараж, рядом с особняком взметнувшись вверх, рассыпалось. Чеченцы, петляя, будто ракетчики целились в них, бросились назад. Бабич тоже побежал в другую от взрывов сторону. Сзади ударил третий взрыв. Оглянувшись на бегу, Борис увидел выброшенное из окна человеческое тело.

«Ништяк, – усмехнулся он, – взялись за особняки командного состава духовской армии».

Он услышал отчаянный женский крик. Криво улыбнулся и, сам того не зная, почти в точности повторил слова Калмыкова:

– Взялись наши за духов, – усмехнулся Денис. Где-то в отдалении громыхнули подряд три взрыва. – По центру бьют. – Он подмигнул Малике. «Она стала гораздо разговорчивей, – мысленно отметил Калмыков. Закурив, сел на стул. – Из города надо уходить. Прощупать окрестности, желательно во время бомбежки, и если пятьдесят из ста, что можно уйти, нужно пытаться. Здесь или духи пришибут, или наши накроют ракетой или бомбой. А уж если штурм начнется, хренушки молодым солдатикам докажешь, что ты свой. Они духов со славянской внешностью и в плен не будут брать. Попался – на месте пулю в лоб. И правильно. Подожди-ка, ведь Марият куда-то с внучкой старика ушла. Куда? – Решив узнать у Малики, шагнул к двери и тут увидел в окно шедшую от калитки к дому Марият с девочкой лет четырнадцати. – Спрашивать, конечно, бесполезно. Ладно. Будем смотреть».

– Думаешь, в центре?

– Или около него.

– Значит, ничего не будет.

– Ты недовольна?

Малика пожала плечами.

«Чего-то ты, подружка, хочешь, – мысленно отметил Калмыков, – но молчишь. Это твои дела, а мне нужно покинуть столицу вашей гребаной республики».

– Так ты сегодня уйдешь? – спросил он.

– Не знаю.

«Меня это не касается, – подумал Денис. – Но вывести меня из Грозного, надеюсь, ты не забудешь?»

И, словно услышав его, Малика сказала:

– Когда соберешься уходить, предупреди. – Она вышла.

Борис остановился. «Оторвался по большому счету! – Довольно улыбаясь, Бабич быстро шел вперед. – Разоткровенничался паскуда! Хорошо, что я приметил этих, в окне. И от ответа, у кого я, съюзил. Значит, на Фронтовиков в семь, – вспомнил он. – Приду. Или не стоит? А то начнут выяснять, откуда такой преданный делу ваххабитов взялся, и вместе с белобрысым секир-башка сделают. Ладно, решу потом».

«Балетная труппа из Большого, что ли, прикатила? – думал он, провожая взглядом трех молодых красавиц. Камуфляж, винтовки со снайперскими прицелами. Красавицы неторопливо прошли мимо. Бабича удивило то, что на них были белые перчатки.

– Что-то говорили в ту войну про прибалток в белых колготках, – пробормотал он. – Может, имидж сменили? Судя по винторезам, скорее всего так и есть. Вполне возможно, и русская среди них есть. Сучки! Попалась бы такая крыса, с ходу на запчасти разобрал бы. Неужели не понимают, что кранты наступят? Впрочем, этот вопрос задать бы кому из стодолларовиков и заставить его говорить откровенно. Конечно, те, кто мог, из Грозного уже свинтили в темпе твиста. По-шустрому сдернули. А тем, кто остался, просто деваться некуда будет. И драться будут до последнего. И не потому, что фанатки-ваххабитки, а потому, что понимать будут – их федералы под гусеницы танков сунут и скажут, что так и було».

– Бродяга! – услышал он сзади. Повернувшись, увидел рослого белобрысого молодого мужчину в камуфляже, с автоматом на шее. – Прикурить не дашь?

– Почему же не дать? – Борис бросил зажигалку. Тот поймал. «Реакция – будьте-нате», – отметил мысленно Борис. Прикурив, белобрысый тоже бросил зажигалку. Бабич, поймав, сунул ее в карман.

– Похоже, здесь скоро жарко будет, – сказал белобрысый. – Слышал? – Он мотнул головой в сторону шлейфа дыма. – У кого-то из родственников Басаева особняк разделали. Говорят, чуть Шамиля не накрыли. Скорей бы отсюда убраться.

– Куда уберешься? – усмехнулся Борис. – Вряд ли…

– Да мы только приехали, с Солтоевым. Он сказал, что сегодня же назад.

– Командир, что ли? – спросил Борис.

Белобрысый кивнул.

– А где стоите? – как бы между прочим поинтересовался Бабич.

– В горах, – ответил белобрысый. – Точнее, у подножия. Базу наскоряк ляпаем. Федералам кусок. Потом будут в сводках говорить, что базу боевиков уничтожили. Пусть они дальше в горы сунутся, – зло проговорил он, – там им устроят праздник.

– Давно в Чечне? – равнодушно, как бы поддерживая разговор, спросил Борис.

– Так я еще в ту был, – улыбнулся белобрысый. – Задали мы тогда русским! А ты русич? – опомнился он.

– И что? – усмехнулся Борис. – Ты, по-моему, тоже не чечен.

– Чеченец, – поправил белобрысый. – При них так не скажи – обижаются. А я сам из Вильнюса. Раньше, при СССР, в разведроте морской пехоты служил. Когда Союз развалился, попробовал коммерцией заняться, не пошло. А тут военизированную организацию создавать стали. Вот я и вступил. В девяносто пятом приехал, вроде нормально. Подзаработал прилично. Тогда чеченцы платили неплохо. Сейчас, правда, они внешне спокойны, но в панике все. Федералы, похоже, останавливаться не думают, и Запад им по фигу. Басаев и Масхадов уж куда только курьеров не слали. Сейчас саммит в Турции, и туда кто-то поехал. Связи у Хаттаба хорошие. Если бы не он, и не было бы ничего, потому что народ не пошел бы за ними, как в тот раз, в девяносто пятом.

Борис увидел, что двое чеченцев в раскрытом окне первого этажа внимательно их слушают.

– Я поэтому из Грозного и свалил, – продолжал болтать белобрысый. – В горах спокойнее. Федералы пока здесь закончат, время пройдет. Если же в горы полезут, то и свинтить недолго. Там Грузия…

– Ну ты, сука! – заорал Бабич. – Тебе же платят! А ты уже думаешь, как в Грузию нарезать?!

Белобрысый, открыв рот в немом изумлении, уставился на него. Шагнув вперед, Бабич автоматом врезал ему по шее. Тот упал.

– Ты чего?! – приподнявшись и расстегивая кобуру, заорал белобрысый.

Бабич сильным пинком ударил его в лицо и снова опустил на него автомат. Он бил жестоко и сильно. Делал это с удовольствием и злым восторгом. Покосившись на окно, увидел, что чеченцы одобрительно смотрят на них, не вмешиваясь и не пытаясь остановить. Вырубив белобрысого, Борис, выхватив нож, коленом уперся ему в грудь.

– Стой! – услышал он. Повернувшись, увидел спешившего к ним чеченца. – Оставь его! – крикнул из окна один. – Ты правильно сделал. У кого в команде? – Борис хотел сказать, что у Бараева, но вовремя передумал. Один из чеченцев мог оказаться этим самым Бараевым, и что тогда будет…

– Паскуда он! – словно не расслышав вопроса, заорал Бабич. – Такой и продаст запросто. Треснет по башке прикладом и сдаст. Пес комолый! – Он снова ударил белобрысого ногой в живот.

– В семь приходи на Фронтовиков, – усмехнулся подошедший боевик. – Увидишь, что с такими делают.

Присев, он завернул белобрысому руки за спину.

– Псина! – снова пнув белобрысого, Борис пошел дальше. Его не окликнули.

– Наверное, все понимают, – усмехнулся один из стоявших у окна, – почему их в Грозном будут оставлять. Этот, – он мотнул головой на белобрысого, – правильно сказал. Такие, как он, будут драться до последнего. Например, я не верю никому из ополчения Масхадова. Русские объявят амнистию, и все, начнут сдаваться. Ведь не преследуют тех, кто в ту войну воевал. Вроде слабость их, а на самом деле очень умно сделали. Этим они уменьшили число боевиков. И сейчас что-нибудь в этом роде объявят, и слабаки сдаваться им начнут, – усмехнулся он. – У того, – он кивнул вслед уходившему Бабичу, – видно, много чего наворочено, поэтому он и наказал его.

– Что-то этого фашиста не было, – опустившись на грязную солому, сказал Николай. – Постараюсь, – сумел улыбнуться Сергей.

Сергей открыл глаза, посмотрел на него.

– Как ты? – спросил сержант.

– Было лучше, – простонал Сергей. – Отделал меня этот дух…

– Да. – Николай бросил взгляд на закрытые ворота. – Все говорят, что здорово тебя отделали. Он тебя по позвоночнику шарахнул. Потом отволокли и били еще. Того десантника убили. Пальцы переломали, а он зубами кому-то в икру вцепился. По-мужски умер, – чуть слышно проговорил он. – Капитан ВДВ. Его где-то у Терека взяли. Сначала менять хотели. Он все время говорил, что вот-вот наши придут. Призывал всех сдерживаться. А сам…

– Он русский солдат, – промычал Локтев. – Я тоже терпел, но чтобы своего… Ног не чувствую. Вообще не чувствую. Вот что, Колька, – вздохнул он, – кончат меня духи.

– Знаю, – кивнул Николай.

– Ты помнишь адрес моей бабы? Зайдешь… ты выживешь, я уверен. Так вот, зайдешь и расскажешь обо мне. Я не всегда был хорошим мужем. – Вздохнув, поморщился от боли. – И погуливал, и ее раза два гонял. Приехал…

– Ты сам все скажешь, – перебил его Николай. – Ты же сильный мужик, прапор. Благодаря тебе я и держался. Ты будешь жить!

Малика вышла из калитки и быстро пошла по улице. – Ну? – уже зло спросил Денис.

– Куда она? – спросил Денис стоявшую у окна Марият. Та, опустив голову, молчала. – Слушай, ты! – Он встряхнул ее за плечи. – Куда пошла Малика? Почему с винтовкой?

Марият подняла голову и вздохнула.

– Она хочет… – Не договорив, снова потупила взор.

– Я скоро вернусь. – Бабич погладил плакавшую девочку по голове. «Давно обо мне никто не плакал, – мысленно усмехнулся он. – От меня – конечно. А вот обо мне, только потому, что ухожу, никто». – Я вернусь, – вслух сказал он. – Обязательно приду и принесу тебе что-нибудь вкусненькое. Что ты любишь? – А куда я, на хрен, денусь! – засмеялся Борис. Чмокнув девочку в щеку, поднялся и, подхватив автомат, шагнул к двери.

– Виноград, – прошептала, вытирая слезы, Маша.

Он растерянно оглянулся на тетю Настю.

– Ты сам-то возвращайся, – негромко сказала она.

– Тебя будут казнить как кафира. – Плотный чеченец плюнул в разбитое лицо Исламбека. – Ты хуже шелудивого пса. Ты предал веру, свой народ, своих предков. Пес! Плотный, оскалясь, выхватил нож и наотмашь полоснул Исламбека по животу. Закусив губы, Исламбек сумел сдержать крик.

– Это ты, – простонал Исламбек, – предал всех. Ты и тебе подобные. Гнида! – по-русски добавил он. – Мне стыдно говорить с тобой на родном языке. Потому что у тебя нет родины, пес.

Борис подошел к молчаливой толпе. И сразу постарался смешаться с группой вооруженных людей славянской внешности. Судя по обрывкам их разговоров, они все недавно прибыли в Грозный и не знали друг друга. Их было восемь человек, и трое из них – русские. – Осмотреть дома! – снова раздался крик. Русские боевики побежали вправо. Борис бросился за ними, в его положении это было единственно правильным решением.

– Я такого даже по телику не видел, – высказался один из стоявших чуть в стороне русских, плешивый мужчина. – В одном селении мужика палками колотили. Он на чужом огороде что-то взял. Шариатский суд, и все – растянули и давай палкой молотить.

– И правильно, – кивнул худой мужчина в круглых очках. – В зонах таких, как он, крысами считают…

– Ты бы помолчал, Скрыга, – усмехнулся третий, плотный мужчина. – Спикулей на пересылках бывало и обували. Ты же барыга по жизни. И сюда прикатил, чтобы куплей-продажей заняться, а влип! – Он расхохотался.

– Смотрите! – Плешивый посмотрел направо. – Тащат.

Борис увидел, что двое чеченцев волокут избитого, окровавленного мужчину.

– Это же Фашист, – удивленно признал кто-то. Бабич тоже узнал белобрысого наемника.

– Этот русский солдат, – закричал подошедший к нему седобородый старик в чалме, – убил много истинных мусульман! Он отрезал уши у правоверных. Аллах милостив, но с врагами жесток. Поступи с врагом своим, как он делал. – И, подняв руки к небу, что-то заунывно запричитал.

– Аллах акбар! – многоголосым хором прокричала толпа.

Подняв голову, Фашист хотел что-то сказать. Один из боевиков поставил ногу ему на шею и наклонился. В правой руке у него был длинный тонкий клинок. Он воткнул острие в глаз Фашиста. Раздался полный боли истошный крик. Чеченец приставил острие к другому глазу. И снова над притихшей площадью разнесся животный нечеловеческий крик. Затем блеснула вскинутая сталь.

– Жбан отрубили! – выдохнул кто-то из наймитов.

– За что? – удивленно спросил кто-то. – Фашист вроде…

– Еще кого-то привезли, – раздался голос.

Из остановившейся машины двое боевиков вытащили человека со связанными руками.

«Исламбек!» – узнал Бабич. Подняв на помост, боевики поставили Исламбека рядом с обезглавленным телом.

– Он предал свой народ! – прокричал старец в чалме. – И будет предан ужасной смерти. Аллах акбар! – протянул он. И снова площадь ответила ему. Чеченец с клинком подошел к Исламбеку. Но Исламбек, вздрогнув, упал. Чеченец с клинком заорал что-то и отскочил. С неожиданным проворством в сторону рванулся и старец.

– Снайпер убил! – крикнул кто-то по-русски. Три женщины в белых перчатках, вскинув снайперские винтовки, через прицелы осматривали близстоящие дома.

Увидев бегущих к дому пятерых боевиков, Денис рванулся вверх по лестнице. Взбежал на третий этаж. Дверь стала открываться.

– Назад! – он втолкнул обратно выходившую Марият. – Там все обложили.

Из комнаты вышел молодой чеченец. Увидев Дениса, выхватил пистолет. Денис ногой ударил его по руке и выбил оружие. Марият, шагнув вперед, загородила чеченца собой.

– Он друг, – быстро сказала она.

– Там боевики, – объяснил Денис. – Наверняка будут проверять квартиры.

– Мою не будут, – уверенно сказал чеченец. Сунув пистолет за пояс, подошел к окну. – Да, прочесывают дома. Идите туда, – кивнул он на дверь, – и спокойно сидите.

Борис махнул рукой на узкий переулок: У него на камуфляже, чуть ниже солнечного сплетения, появились маленькая дырочка и быстро расползавшееся пятно крови. Плешивый получил пулю в лоб. Чубатый, что-то заорав, прыгнул назад. Борис бросился следом и, пинком между ног сложив его пополам, ударил автоматом по шее. Скрыга, закрывая лицо руками, попятился, споткнулся и с маху сел на землю. Пуля вошла ему между глаз, перебив дужку очков. Бабич вскинул голову и чуть не закричал от радости. Он махнул рукой направо, в сторону гаражей, и рванулся туда.

– Проверить надо.

– Тебе что, – недовольно спросил боевик, которого другие называли Бурлаком, – больше всех нужно?

– Чем по домам шнырять, – усмехнулся Борис, – лучше здесь вид делать. А в доме и на пулю запросто нарваться можно. Ведь бил-то снайпер.

– Вообще-то верно. Ну их на хрен, пусть сами ищут. – Бурлак вслед за Борисом побежал в переулок. За ними последовали Скрыга, плешивый и какой-то чубатый, судя по всему, украинец. «От них надо отделяться», – подумал Бабич.

– Давайте сюда, – забежав во двор, позвал он. – Перекур.

– Ты уже определился? – неожиданно спросил Бурлак.

– То есть? – Борис удивленно взглянул на него.

– Да мы вот приехали, – недовольно проворчал Бурлак. – Впятером. Нас в Алуште купил один чеченец. Дал адрес в Грозном, и добирайтесь как хотите. Мы через Азербайджан прошли. Кое-как до Грозного добрались, два раза чуть в плен к чеченцам не попали. Адрес назвали, – выпустили. Вот…

– А вы что, – удивился Борис, – одни шли?

– Ну. В Баку по адресу зашли, нас проводили до границы. Я думал, в натуре граница. Помню по кино – столбы, колючка, вспаханные полосы. А это бугор голимый. Вошли в Чечню и сами добирались почти неделю. Говорю же – чуть в яму не посадили. А в Грозный пришли, по адресу заскочили, нас переписали, дали стволы – и вперед. Сказали – пристанете к любой группе. А мы не торопимся! – хмыкнул он. – Подъемные дали, вот и кантуемся. Сейчас все, кто вот так, как и мы, сам добрался, в городе ошиваются. Расстреляли недавно четверых. Они какой-то дом на уши поставили. А там родня командира полевого жила.

«Нормально, – подумал Борис. – Выходит, здесь всякий сброд мотается. С одной стороны, духам это даже выгодно – кормят себя сами. Оружие дают, его здесь по стволу на каждую семью в России хватит. А кто более-менее воевать умеет, тех, конечно, распределяют. А эти будут драться, чтобы в плен к нашим не попасть. Потому что не будут их, сук, в плен брать».

– А ты как? – спросил Бурлак.

– Вольный стрелок, – улыбнулся Борис. – В России тесно стало. Вот и приехал кавказским воздухом подышать. Но не совсем вовремя. А вы чего из Крыма сдернули?

– Там русским и так житья нет. А уж таким, как мы, вообще караул. Да и наследили мы прилично. Думали, все, озябли. А тут чечен подвернулся. Мы и воспылали любовью к Аллаху! – Он хохотнул. – Даже Скрыга, который и из воздушки раньше не стрелял, поехал.

– В боях были?

– Пока нет, из города поодиночке не выпускают. Нам сказали, как понадобимся, соберут и скажут, кто где. И командира покажут.

«Лихо! – мысленно восхитился Борис. – Деваться им будет некуда. А пока шляются здесь и настраивают местных жителей против русских».

– Надо бы отсюда как-то свалить, – вздохнул Бурлак. – Не совсем нормально здесь. Я и вояка-то хреновый. Сидел за войну с участковым, – усмехнулся он. – Из отцовской двустволки по участковому патронташ расстрелял. Не попал ни разу. А здесь, думали, просто со стволами походим, и все путем. А если согласны пару домов на воздух поднять, нам бабки дали бы и ксивы. Мы бы винтанули куда-нибудь.

– Ты, похоже, меня за дурака держишь, – сказал Борис. – Это ты только сейчас придумал. Короче, вот что, террористы, – он посмотрел на часы, – пора мне. Пока, мужики! – Махнув рукой, шагнул к выходу.

– Погодь, – услышал он сзади звук передергиваемого затвора. Обернувшись, усмехнулся. – Сдавать пошел? – направив на него автомат, усмехнулся и Бурлак.

– За кого ты меня держишь? – спокойно просил Бабич.

– Лапы в гору! – потребовал плешивый. – И не дергайся. Бабки есть?

– Нормально! – восхитился Бабич. – Стоило полстраны проехать, чтобы в Чечне русские уркачи на уши поставили. Да я думал, что вы просто овечки заблудшие, а вы, оказывается, шакалы со знаком качества.

– Что? – шагнул вперед Бурлак. И, согнувшись, грохнулся на ягодицы.

– Что вы делаете? – недовольно спросил молодой чеченец. – Прямо под окнами моей квартиры… – Я рада, что ты жив. – Девушка ткнулась губами ему в щеку.

– Это наш друг, – убирая винтовку из распахнутого окна, сказала Малика, – мы не могли оставить его.

– Подождите, – чеченец удивленно посмотрел на Дениса, – вы войсковая разведка или ФСБ?

– Много будешь знать, – усмехнулся он, – скоро состаришься.

Малика вдруг фыркнула и виновато посмотрела на Дениса.

– Он высчитает подъезд, – сказал он. – Его надо встретить.

– В каком он звании? – шагнув к двери, спросил чеченец.

– Полковник.

– Я встречу.

– Он тебе пулю в живот влепит, – улыбнулся Денис. – И…

– Я пойду с ним. – Малика шагнула вперед.

Борис, остановившись за углом, осторожно выглянул. Никого не увидел. Судя по всему, боевики искали стрелявшего в приговоренного к казни в домах, непосредственно примыкающих к площади.

«Там трупы. Могут их обнаружить. Но здесь Калмык. Без него не уйду». Выглянув еще раз, увидел вышедшую из подъезда Малику. Бросился к ней.

– Со мной чеченец, – радостно улыбаясь, предупредила она.

– Привет! – Обняв, Бабич чмокнул Малику в губы.

– Кто стрелял? – зло спросил плотный боевик стоявшего перед ним мускулистого, с перевязанной головой чеченца. Плотный брезгливо посмотрел на него и отвернулся.

– Откуда я знаю? Я пришел посмотреть, как Исламбек будет…

– Не ты нанял стрелка?

– Для меня кровная месть осталась как отголосок нашего довольно-таки кровожадного прошлого. Я уничтожаю своих врагов как могу и стараюсь делать это без опасности для себя. Сейчас я помогаю вам не по убеждению, а из-за денег. Впрочем, как многие здесь. Я не видел ни одного идейного араба или талиба, который воевал бы за ваш ваххабизм. Для меня идол, которому я поклоняюсь, доллар.

– Нашли стрелка? – спросил Шукаев. – Иди, – махнул рукой чеченец.

– Ты побереги себя! – не смог удержаться от злорадства боевик. – Если не дали казнить Исламбека, то за тобой тоже пуля ходит. И где-то совсем рядом.

– Может, это кто-то из парней Гучи? Ведь ваши положили его тогда…

– Лечи, – назвался чеченец. Русские представились. – Тогда заедем за Марият, – твердо сказал Денис, – и за девчонкой. Без них мы не уйдем, у нас свои обычаи предков.

– Ты родственник Исламбека? – спросил Борис.

– Я его друг. Она, – Лечи кивнул на Малику, – принесла от него записку, в которой он просил помочь ей. Он предполагал, что его могут взять живым, и знал, что тогда с ним будет. Малика должна была убить его. Она это сделала, но на вас я не рассчитывал.

– Да если бы не я, – проговорил Денис, – ее бы взяли или убили.

– Я сделал то, о чем просил Исламбек, – сказал Лечи. – Остальное не мое дело. Вы понимаете, что теперь будет? – раздраженно спросил он. – Найдут убитых во дворе и поймут, откуда стреляли по площади и по тем, которые…

– А ты кто по масти? – не удержался Борис. – Часом, не ваххабит?

– Я вообще ни в какого бога не верю, – отмахнулся Лечи. – Просто помогаю своим друзьям из Азербайджана. Они занимаются торговлей оружием. Здесь этого железа полно, и цены низкие. А сейчас оружейный рынок, был такой в Грозном, ракета или разведгруппа федералов взорвала.

Русские и Малика незаметно для него переглянулись.

– Что же делать? – вздохнул чеченец.

– Думай быстро, – поторопил его Борис. – Отсюда надо смываться. И чем скорей, тем лучше.

– Надо будет заехать, – буркнул Денис, – за Марият. – Он взглянул на Малику.

– И еще в одно место, – вмешался Борис. – На улицу Красных Фронтовиков. Там Маша, – ответил он на взгляд Малики.

– Женщины смогут выбраться сами, – недовольно сказал чеченец. – Я не могу рисковать.

– Тогда так, – решил Бабич, – подгоняй машину, ключи нам – и сиди дома. Одного тебя не тронут, сам говоришь. А мы…

– Я не могу вас оставить, – перебил его Лечи. – У нас есть обычай, переданный нам предками, – вы в моем доме, и я должен сделать все, чтобы помочь вам.

– Классный обычай, – хмыкнул Денис.

– Исламбек погиб поэтому, – проговорил Лечи. – И Гуча тоже. Я должен помочь вам. Если погибнете вы, я…

– Этих тоже уложил снайпер, – кивнул горбоносый бородач. – Значит, стреляли из этого дома. Но зачем он убил этих? – Сейчас саммит в Турции, – напомнил горбоносый. – Там наши есть. Может, подействуют на Москву защитнички?

– След оставлял, – заметил стоявший рядом с ним светловолосый молодой мужчина, – чтобы мы искали его здесь.

– Может быть, и так, – задумчиво проговорил горбоносый, оглядывая девятиэтажный дом. – Здесь многие ушли по предоставленному федералами коридору. Остались те, кому нельзя попадать в руки русских. Лечи Исламов приехал неделю назад. Но он не станет связываться с родственниками Исламбека. Впрочем, это внутренние дела кровников. Своего родственника они убили, чтобы род не позорить. Так поступили бы все, кто уважает обычаи. Теперь Шукаеву нужно опасаться, – улыбнулся он. – Пока его не убьют, не успокоятся.

– Хорошо, если это кровники, – негромко заметил светловолосый.

– Не будут же федералы вмешиваться в кровную месть, – усмехнулся чеченец.

– Но Исламбек укрывал русских, – сказал невысокий бородач.

– В перестрелке погибли наши люди. Один русский взорвал себя. И один, кажется, ушел. А может, и кто-то из друзей Гучи или Исламбека.

Где-то на окраине раздался мощный взрыв, и в небо поднялся густой столб черного дыма.

– По нефтеперерабатывающему ударили, – сказал горбоносый.

– Они город наполовину обложили, – мрачно проговорил светловолосый. – Если сунутся, то мы им напомним девяносто…

– Навряд ли, – не дал ему договорить невысокий бородач. – Есть данные, что столицей Чечни русские собаки хотят сделать Гудермес. А значит, Грозный будут сравнивать с землей. Поэтому зря мы выпускаем жителей.

– Это все понимают, – недовольно отозвался горбоносый. – Но если не выпускать, то Запад увидит в нас международных террористов, какими нас представляет Москва. К тому же в основном уходят родственники и знакомые командиров и боевиков. Конечно, и русские под эту волну бегут. Но если пойдут одни чеченцы, федералы поймут, что…

– И все-таки надо сократить число уходящих, – сказал светловолосый. – Они наш живой щит. Не будет мирных жителей – федералы снесут Грозный с лица земли.

– Они в любом случае будут бить по городу, – махнул рукой невысокий бородач.

В связи с антитеррористической операцией в Чечне западные политики выступают в защиту так называемых прав человека. На саммите в Стамбуле президент России Борис Ельцин привел факты кровавых преступлений чеченских экстремистов и доказательства того, что Чечня является оплотом международного терроризма. Подчеркнул, что недопустимо вмешательство иностранных держав во внутренние дела России. В тот же день президент вылетел назад в Москву. Западные политики после выступления Ельцина смягчили тон и настаивают на политическом решении чеченской проблемы. Интересно, с кем начинать эти самые переговоры? Из чеченского плена освобождены семь заложников, среди освобожденных есть человек, похищенный в Саратове.

– Что я говорил? – выйдя из комнаты, сказал Борис пившему кофе Лечи. – К тебе даже не занырнули. – Что? – Борис бросил взгляд на Калмыкова.

– Если бы во дворе перебили чеченцев, – сделав глоток, сказал Лечи, – или тех славян, которые считаются хорошими воинами, то дом наверняка проверили бы. А эти, – он махнул рукой, – отбросы общества. Сейчас их стало гораздо меньше, ведь закрыли границу с Грузией. Пусть не совсем, но все-таки прикрыли. Через Азербайджан сейчас проходят только небольшие караваны. К тому же в городе эти подонки, которые приехали, чтоб заработать денег, расстреливая безоружных, уже надоели и боевикам. Не сегодня-завтра их начнут собирать в отряды и бросать в самые горячие места.

– Так ты нам поможешь выскочить из Грозного? – спросил вошедший Денис.

– Это очень трудно сделать, – вздохнул чеченец. – На выезде поставлены посты и проверяют всех, даже беженцев. Многих возвращают. В основном это пожилые русские. В лагерях беженцев в Дагестане и Ингушетии сейчас много больных. Палаточные лагеря переполнены. В Россию отправляют не многих. Федералы понимают, что среди этих беженцев наверняка есть те, кто пытается уйти от наказания или попасть в освобожденные районы для нанесения удара в спину армии.

– Черт с ними, – буркнул Борис. – Нам-то как отсюда свинтить?

– В каком ты звании? – неожиданно, видимо, вспомнив слова Дениса, спросил чеченец.

– Какое у тебя звание? – Лечи повторил вопрос.

– Полковник, – буркнул Бабич и увидел улыбку Дениса. – А почему ты нам помогаешь?

– Я уже говорил.

– Так, – вступил в разговор Денис, – что делать будем? По-моему, наши дела здесь закончились, – посмотрел он на Бориса. Вздохнув, тот опустил голову.

– Богатыря вспомнил, – признался он. – Но на войне как на войне. Илья погиб по-мужски, в бою. Знаешь, – взглянул он на Дениса, – я какую-то вину ощущаю. Ведь я замутил это, да еще…

– Давай прекратим, – перебил Денис. – Все мы знали, куда идем. Вроде на словах все просто, но каждый понимал, что это не так. А Илья погиб не зря. Мы все-таки сколько-то духов положили. Хотя бы одного нашего солдата да спасли. Здесь мы не потому, что нас Иров купил. Никто из нас и не верил, что мы найдем парней. Просто у каждого что-то случилось, вот мы вроде и нашли выход.

– Насчет меня ты прав, – немного подумав, согласился Бабич. – Меня здорово тряхануло. Ну ладно, надо думать, как из города валить.

– Я предлагал вчера, – напомнил чеченец, – но вы…

– Да, – сказал Денис, – без женщин и девочки мы никуда не уйдем…

– Сейчас это сделать будет труднее, чем вчера, – пожал плечами Лечи, – потому что…

– Ты довезешь нас до адреса, – перебил его Бабич, – который я назову, а там посмотрим.

– Я не поеду сегодня. – Лечи покачал головой. – Сегодня у меня важная деловая встреча. К тому же я не хочу быть повешенным за помощь федеральной разведке, но помогу вам.

– Почему? – усмехнулся Борис. – Ты только что сказал, что не хочешь быть повешенным…

– Поэтому я и не повезу вас сегодня. У них, я говорю о боевиках, есть и умные. Они связали воедино взрыв на рынке, случай…

– Давай укоротим информацию об умственных способностях духов, – перебил его Бабич. – Надо забрать девочку, женщин и уйти из Грозного. Мы свое отгостили, пора и честь знать. Увидеть ад и вернуться, – неожиданно пробормотал Борис. – Чудное название.

– Что? – спросил Денис.

– Да так, – отмахнулся Бабич. – Когда тронемся? – обратился он к чеченцу.

– Завтра с утра.

– Где Малика? – строго спросил у Марият седобородый старик.

– Не знаю, она мне не сказала.

– Где Малика? – повторил вопрос старик.

– Она ушла к знакомому Исламбека, – чуть слышно ответила Марият. – Зачем, я не знаю. – Подняв голову, посмотрела старику в глаза.

– Почему она взяла винтовку? Она воюет с русскими?

– Нет, Малика не…

– Вчера на площади убит Исламбек, – негромко проговорил старик. – Его не дали опозорить. Застрелили. Одной пулей. – Он вышел.

Марият вздохнула, вытащила свою винтовку из-под кровати, прижала приклад к плечу и, прищурив левый глаз, прицелилась куда-то в окно.

Локтев открыл затуманенные болью глаза. Над ним стояли трое боевиков. – Работать! – заорал сидевший на крыше боевик с пулеметом.

– Значит, прапорщик-десантник? – с улыбкой спросил один.

– Да иди ты, сука! – нашел в себе силы улыбнуться Сергей. – Если думаешь, я сейчас скулить начну и о пощаде молить, хрен угадал! – Вздохнув, закрыл глаза.

– Ты хоть представляешь, что с тобой будет?

– А как же, – не открывая глаз, тихо отозвался прапорщик. – Нам показывали ваши деяния. С пленными вы разговаривать умеете. С чего начнете? – Он открыл глаза. – Пальцы дробить или…

– Я вижу, ты действительно много знаешь, – улыбнулся боевик. – Мы тебя не разочаруем.

Двое других рассмеялись. Схватив Локтева за руки, поволокли его к выходу. Подняли на ноги и привязали руки колючей проволокой к кресту, наспех сколоченному из разных по величине досок.

– Как вашего Бога! – Первый боевик достал из кармана гвозди.

Рабы молча смотрели на чеченца, забивавшего в ладонь прапорщика ржавый гвоздь. Смотрели унижаемые тяжкой работой, постоянными побоями и ежеминутной угрозой смерти люди. Каждый из них мог быть следующим. Но кроме постоянного страха, в них жила надежда. Все были гражданами, как любил повторять президент, великой державы. И только Николай плакал. В девятнадцатилетнем парне сейчас, кроме боли за Сергея, была жалость к самому себе. И страх. Локтев, понимая, что обречен, не кричал и даже стонал только тогда, когда терял сознание. Это был его последний бой, и прапорщик ВДВ с честью выдержал его. Ему медленно вбивали в кисти гвозди. Потом в ступни. Пальцы прибитых рук разбивали ударами молотка. Они ждали душераздирающих криков, а он молчал. Только иногда, приходя в сознание, издавал короткий стон и, открыв расширенные ужасной болью глаза, молчал. Четверо боевиков уже не улыбались. Они облили прапорщика водой и снова терзали. Сердце Сергея не выдержало. Окровавленная голова обессиленно упала на грудь.

– Кафир! – плюнул в мертвое лицо русского прапорщика один из боевиков. Они стали разглядывать рабов, выискивая другую жертву. Это понял и вышедший из дома чеченец. Он что-то резко приказал.

– Долго мы еще здесь будем? – недовольно спросил Сашка вошедшего с чайником чеченца. – Да они бы все отдали, чтобы только узнать, что с тобой.

– При первой возможности вас отвезут, – кивнул тот и, поставив чайник, вышел. Сашка выругался.

– Они, видно, тоже рискуют, – вполголоса заметил Юрий. – Ведь они отбивали нас с боем, и ехали мы недолго. Так что, вполне возможно, над нами духи ходят.

– Думаешь? – покосился на него Сашка. Юрий молча кивнул. – Скорей бы к своим. Представляю, что сейчас с отцом и мамой.

– Я тоже о своих часто думаю, – вздохнул Юрий. – Они деньги, наверное, отдали, а меня нет.

СМИ Запада развязали пропагандистскую войну против России. В это втянут и МВФ (Международный валютный фонд), который воздерживается от выдачи России обещанного кредита. Антитеррористическая операция продолжается. Федеральными войсками взяты под контроль населенные пункты Алхан-Юрт, Закан-Юрт, Чечен-Аул. Авиация наносит удары по скоплениям боевиков. Трижды удары с воздуха наносились по позициям боевиков в пригородах Грозного…

– Федералы снова бомбили позиции боевиков, – войдя, сказал Лечи. Улыбнулся: – А вы спокойней, чем я думал. Потому что стоите без оружия. Сейчас решим, куда поедем. Я предлагаю следующее… В двенадцать часов из Грозного выедет колонна беженцев. Мы вполне можем затеряться среди машин. Эту колонну боевики не станут возвращать или подвергать тщательному досмотру, поэтому мы… – Другая музыка, – хмыкнул Борис. – И мотив приятней.

– Не успеем, – перебил Борис. – Надо заехать за девочкой, потом за Марият.

– Вы понимаете, чего вы хотите? – недовольно посмотрел на него чеченец. – Вам самим нужно выбраться из Грозного, а потом еще попытаться выйти на позиции федеральных войск. Вам придется вступать в бой не единожды. Девочка в подобной ситуации будет вам только помехой.

– Я знаю, что делаю, – буркнул Бабич. По его тону было ясно: он сам не раз думал об этом, но все-таки решил забрать Машу с собой. – Нельзя ее здесь оставлять. Представляете, что с девочкой сделают духи, если начнут шнырять по домам и найдут ее? А чем ближе к городу будут войска, тем злее будут духи. К тому же случайный снаряд или бомба в дом – и все, нет девочки. Я подобное видел. Маша пойдет со мной, хотите вы того или не хотите. И еще. Пора поставить точки над i. Ты сказал, что нам надо выходить на позиции армии. Ошибочка! – Он усмехнулся. – Нам надо уйти из Грозного и покинуть пределы Чечни без контакта с федеральными войсками.

– Но, – удивленно посмотрел на него Лечи, – вы же…

– Так нам надо. Ты выведи нас туда, где мы можем проскочить незамеченными. Такие места еще наверняка есть. А уж дальше, как говорится, что Бог даст.

– Значит, вы… – заметно растерялся чеченец.

– Какая разница, кто мы! – разозлился Бабич и, прищурившись, шлепнул себя по кончику носа указательным пальцем. – Или ты только агентам армии помогаешь? Очки набираешь?

– Перестань, – попросила Малика. – Он же друг Исламбека…

– Тогда так, – немного помолчав, решил чеченец. – Сегодня кто-нибудь из вас, лучше Малика, она чеченка, поедет со мной за девочкой и Марият. Через три дня я тоже буду уходить из Грозного, пойдете со мной. Надеюсь, – усмехнулся он, – Азербайджан вас устроит?

– Вполне, – кивнул Денис.

– Тогда так и сделаем.

– Я поеду в город, – тихо сказала Марият. – Малики нет уже три дня. Может быть, с ней что-то случилось. Я должна узнать. – Время наступило, – пробормотал старый чеченец. – Женщины воинами стали. Уважение к старикам пропало. Раньше, когда советская власть была, в Аллаха так не верили, но и в то же время верить не запрещали. Было высшее духовенство, и праздники исламские были. А теперь, – он махнул рукой, – Чечня воюет против России. Чечня столько лет была частью России, и вдруг война. – Он покачал головой.

Старик, перебирая четки, остро взглянул на нее и кивнул. Марият шагнула к двери, но остановилась и, повернувшись, поклонилась:

– Спасибо вам за все. Спасибо.

– Где дядя Боря? – спросила Маша. Тетя Настя прижала ее к себе, погладила по голове. – Господи, – прошептала тетя Настя, – что же такое делается?

– Он придет, – только чтобы успокоить девочку, сказала она. – Обязательно придет, он же тебе обещал.

– Когда? – всхлипнула Маша.

– Скоро, – попробовала утешить ее женщина. – Он за тобой обязательно придет.

– Я без него боюсь. В окно смотрю, а там эти дядьки бородатые. Я боюсь их! Они у меня маму забрали, бабушку убили.

Марият вышла со двора, прикрыла калитку, медленно пошла по тротуару. Увидела ехавшую навстречу «девятку». Машина, замедлив ход, стала останавливаться. Марият испуганно посмотрела на нее и торопливо пошла назад. «Девятка», догнав ее, остановилась. – Куда ты пошла? – упрекнул ее старик. – Видишь, что происходит? Потеряли веру и честь, ничего не осталось! – сплюнул он и, огладив бороду, что-то пробормотал.

– Куда торопишься? – оскалясь в насмешливой улыбке, спросил открывший дверцу бородач. – Смотри! – Он махнул на сидящего рядом смуглолицего мужчину в тюрбане. – Жену ищет. Поехали с нами? – Марият почти бежала, но машина быстро поравнялась с ней. – Стой, женщина! – крикнул водитель, молодой чеченец. – Ты кто?

Марият остановилась.

– Чеченка, – тихо, испуганно ответила она. – Племянница Абукарова Али. Я вот здесь живу, – показала она на дом, из которого только что вышла.

– Точно? – Бородач вылез из машины.

Марият закивала. В воротах показался старик с суковатой палкой.

– Нет бога, кроме Аллаха, – поклонился ему бородач, – и Магомет пророк его.

Старик сердито взглянул на Марият и сурово сказал:

– Иди домой, женщина.

Сидевшие в машине расхохотались, и машина рванулась вперед. Бледная Марият вбежала в калитку.

Сидевшая у окна Маша, ахнув, вскочила и побежала к двери. – С ним все хорошо. Извините, но нам нужно ехать. Сейчас принесу продукты.

– Господи! – всполошилась тетя Настя. – Ты куда это, девонька? – Она пошла следом. Маша не смогла открыть тяжелую дверь и остановилась.

– Малика! – Улыбаясь, она махнула рукой на окно. – Мы у нее были. Тетя Малика.

Тетя Настя выглянула в окно и увидела идущую к дому от белой «шестерки» чеченку.

– Кто такая Малика? – разглядывая одетую в камуфляж девушку, испуганно спросила она.

– Я с дядей Борей у нее была. Она хорошая.

– Можно? – В приоткрытую дверь после короткого стука заглянула Малика.

Маша, радостно взвизгнув, чем очень удивила тетю Настю, бросилась к девушке.

– Машенька, – приподняв ее, улыбнулась Малика. Увидев хозяйку, опустила девочку и виновато улыбнулась: – Вы тетя Настя?

– И что? – внимательно разглядывая Малику, сухо отозвалась та.

– Мы от Бориса. Он просил передать вам деньги. – Малика достала из кармана завернутые в платок деньги. – И в машине продукты для вас. Маша поедет с нами.

– Спасибо, – вздохнула тетя Настя. – А Борис где? Здоров он? Или, может…

– Ты веришь ему? – стоя у закрытого занавеской окна, спросил Борис. – Отрицательно, – не дослушал его Денис. – Нам надо уходить из Грозного. Лечи – наша последняя надежда. К тому же нужно как-то узнать о парнях. Так что уходим с ним.

– Да, – кивнул Денис. – Мне показалось, что он не играет. Правда, сначала он решил, как ты подметил, набрать очков у федералов. Лечи – торговец крупного масштаба и наверняка имеет клиентов в России. Именно на этот случай он и решил помочь людям федералов. Он был явно разочарован, когда ты выложил ему правду. Но он не сдаст.

– Твоими бы устами мед или пиво пить, – буркнул Борис. – У меня такое чувство, что нам просто дико везет. Боевики, об этом говорят все, опытные воины. А нам попадались…

– Ты забыл ситуацию у дома Малики. Если бы не авиация, нас бы там и положили. Если ты говоришь о наймитах, то это не воины, а так, хулиганы с оружием. С рынком нам повезло, потому что мы не знали города, тем более что там наверняка искали людей из «Альфы» или «Вымпела». Никто не мог даже подумать, что какие-то авантюристы рискнули отмочить такой номер.

– Наверное, ты прав. В доме у Исламбека, если бы не Гуча, нам бы крышка. Там были не боевики, а кровники Исламбека. Как ты смотришь на то, чтобы…

Марият сидела, положив руку на подоконник, и смотрела в окно. В ее глазах был страх. Она боялась, что боевики вернутся. В Чечне давно перестали уважать почитаемую раньше старость. Кое-где старейшины еще имели право голоса и даже решали какие-то вопросы, но не в Грозном. Боевики уехали, но вполне могли вернуться вечером. Кивнув, Марият начала собирать вещи.

– Малика, – прошептала Марият. – Где ты? Где Денис?

И тут увидела остановившуюся у дома машину. Испуганно вскочив, схватила с кровати винтовку. Передернув затвор, дослала в ствол патрон.

Увидела в оптическом прицеле шедшую от калитки подругу. Облегченно вздохнув, положила винтовку и бросилась к двери, но тут же вернулась к окну.

– Малика! – Она помахала рукой.

– Выходи, – улыбнулась Малика, – мы за тобой приехали. И быстрее.

– Винтовку оставить? Или брать?

– Женщина с оружием на улице Грозного – солдат из ополчения Масхадова. Без оружия – возможная утеха для пьяных славянских наймитов или даже для чеченских уголовников.

– Опаздывает, – посмотрел на часы крупный чеченец в камуфляже. – Отказаться не сможет! – засмеялся крупный. Вытерев платком вспотевшее лицо, взял графин с водой и сделал несколько глотков.

– Думаешь, согласится? – спросил сидевший за столом младший Басаев.

– Привет! – улыбаясь, присел Борис. Маша со счастливым смехом подбежала к нему и прижалась, обхватив его шею. – Сказал, что через два часа должен вернуться.

Денис вышел из комнаты.

– Привет! – кивнул он Марият. Та смущенно ответила:

– Здравствуй…

– Иди сюда, – позвала ее Малика.

Подхватив стоявшую у двери винтовку, Марият вышла.

– Когда приедет Лечи? – спросил Денис.

От удара в лицо старик упал на спину. – Вы что, – первый зло посмотрел на них, – боитесь руки кровью запачкать?

– Где женщина? – Шагнув вперед, боевик поставил ногу ему на грудь. – У тебя никогда не было племянницы. Где она?

Седая борода старика окрасилась кровью. Он молчал.

– Говори, старик! – Присев, боевик достал нож. – Не заставляй меня…

– Убей, – неожиданно проговорил старик. – Сволочь! – по-русски добавил он.

Боевик приставил лезвие к подрагивающему кадыку старого чеченца и, резко полоснув, отскочил. Из распоротого горла хлынула кровь.

– Зачем? – поморщился обыскивающий дом второй. – Стариков убивать…

– Сейчас он враг, а у врага нет возраста. Враг хорош, когда он мертв. Собаке собачья смерть. Тем более об этом никто не узнает.

– Тут старуха и две девочки, – сказал вышедший из комнаты третий.

– Нет, – Лечи покачал головой, – на это я не пойду. Я доставил вам три машины, как вы просили. Кстати, ничего не взял с вас за доставку. Хотя, – он улыбнулся, – вы всем оплачиваете услуги подобного рода. – Нет, – твердо заявил Лечи.

– Конечно, – кивнул стоявший у окна Шервани, – ты получишь много денег. Практически ты ничем не рискуешь, всю операцию проведут наши люди. Тебе надо доставить груз в Россию и…

– Задерживается, – посмотрел в темнеющее окно Борис. Сидевший на кресле Калмыков зевнул. – Хотел бы и я так думать, – проворчал Борис.

– И что? – спросил Денис. – Он вполне может приехать утром. В темное время в Грозном очень небезопасно. Насчет того, что он нас может сдать боевикам, сомневаюсь. Хотя бы потому, что ему это совершенно ни к чему. На этом заработать он не сможет. Сейчас Лечи просто торгаш, а сдав нас, будет пособником ваххабитов. На это он не пойдет.

– Нет, – возразил Басаев. – Он исчезнет, и все. Казнь не нужна. Шпионом или предателем его не выставить. Он исчезнет. Нам пригодятся его связи в Грузии и Азербайджане. На квартиру к нему пошли людей, – он взглянул на крепкого боевика, – кого-нибудь из желающих заработать. И пора собирать шляющихся по городу солдат удачи в отряды. Федералы на подходе к Грозному, и надо начинать воевать. – Те, кто умеет воевать, – ответил Шамиль, – уже дерутся. Здесь собрались те, кто думал, что ему дадут оружие и он будет получать сто долларов в день. Многие из них и оружия в руках не держали. Они нужны, чтобы первыми принять огонь на себя на подступах к городу. А уж потом федералов встретят настоящие воины. Этот сброд не годится ни на что, но нажимать на курок их научили. Сдаваться им нельзя – русские их просто расстреляют. А если нет, в лагерях им будет очень плохо! – развеселился Басаев-старший. – Так что хочешь не хочешь, а им придется драться.

– Почему вы сразу не послали их на войну? – спросил Шервани.

– Как она? – чуть слышно спросил заглянувший в темную комнату Борис. – В том-то и дело. Так что вы спите вполглаза.

– Спит, – тоже шепотом отозвалась Малика. – Спрашивала про дядю Борю. – Я, говорит, тогда играла, а он ушел. А сейчас спать буду, и он снова уйдет. Еле успокоили.

– Вы особо на ночлег не располагайтесь, – вздохнул Бабич. – Нет Лечи. Как бы…

– Он не приехал? – встревоженно перебила его Малика.

– Может, утром? – недовольно спросил вышедший из машины длинноволосый боевик. – Гони! – заорал кто-то. «Уазик» газанул. Он уже сворачивал направо, когда по нему ударила ракета. Катящееся по улице колесо и груда дымящегося металла напоминали о машине, в которой сидели трое подонков, предавших вместе с родиной себя.

– Велели сейчас, – тоже недовольно ответил коренастый русобородый мужчина с автоматом.

– Здесь рядом Бурлака с парнями завалили, – пробормотал третий. Остановившись, прикурил. – Мы с Бурлаком в Хохляндии классно загуляли. Потом он в Крым двинул. А я, чертило, по бухе писанулся на эту Чечню. Армия бомбами закидает, и привет. А в горы, как чечены твердят, ну ее на хрен, партизанщину. Только теперь…

– Хорош ныть! – резко перебил его коренастый. – Какая квартира? – Включив фонарик, он посветил на листок. – В общем, так. Берем более-менее путные вещи. Бабки отдавать придется. Остальное наше. Пошли! – Он вошел в подъезд. И в это время через три дома на противоположной стороне улицы раздался мощный взрыв. Наймиты выскочили из подъезда.

– В темпе! – крикнул Борис. – Вниз! В темпе! – В его голосе явно слышался страх, который он и не пытался скрыть. Денис с автоматом, прижимая к себе испуганно затихшую Машу, рванулся к двери. Наспех одевшиеся девушки выскочили следом. За окнами, выбив стекла, грохнул второй взрыв. Бабич пригнувшись, прыгнул к выходу. Выскочив из квартиры, бросился по лестнице вниз. Из квартир опрометью выскакивали полуодетые люди. Они успели услышать грохот следующего взрыва. Стены дома покрылись трещинами. На бегущих сверху посыпалась пыль. – В подвал! – крикнула Малика и бросилась во двор. Остальные за ней.

– Мама! – пронзительно закричал ребенок.

– К стене! – громко закричал Денис. – Все к стене!

Бегущие вниз по лестнице, подчиняясь его уверенному голосу, подались вправо. И сделали это вовремя. Верхние пролеты лестницы с треском стали рушиться. Детские, женские и мужские голоса смешались в один пронзительный вопль ужаса. Стоявшие на ступеньках, поддаваясь мгновенной вспышке паники, рванулись вниз.

– Стоять! – услышали они властный крик Дениса. – На площадке смерть! Лестница смягчает удар! Стоять!

Передние остановились. На их счастье, бегущие следом остановились тоже. На площадку посыпались осколки камня и бетона. Со стен падала штукатурка.

Кто-то чихнул от пыли, это послужило толчком застывшим в ожидании чего-то ужасного людям. Все рванулись вперед. Пожилую женщину с сумкой в руках сбили. Ее пронзительный крик как бы подстегнул остальных.

– Назад! – раздались два одновременно прозвучавших женских голоса снизу, и грохнули винтовочные выстрелы. На лестнице началась давка. Передние пытались остановиться, сзади на них напирали желающие покинуть дом.

– В бога мать! – поняв, что сейчас кого-нибудь раздавят, и опасаясь в первую очередь за себя, взвыл Борис и полоснул из автомата вверх. – Лежать!

Все повалились. Раздались крики придавленных.

– Ты что делаешь?! – закричал Денис.

– По-твоему, пусть нас давят? – зло отозвался Борис. И тут раздался грохот рядом. В пролет девятиэтажного дома стали обваливаться стены, изгибаясь, рвались перила. Стены рушились внутри квартир, и только мелкие обломки падали на лестницу. Паника охватила всех. Денис, прижимая к себе крепко обхватившую его за шею, пронзительно кричавшую Машу, повернулся спиной к провалившейся внутрь стене. Закрывая лицо девочки, подался вперед. Бабич в каком-то немыслимом прыжке сумел спрыгнуть на площадку ниже, прежде чем пролет лестницы начал проваливаться. Денис рванулся наверх и впрыгнул в покосившийся дверной проем. Услышал два близких взрыва. Упав, загородил собой Машу. В квартире что-то горело. Денис бросился к окну. Отсвет горевшего напротив большого здания позволил ему увидеть, что находится он на третьем этаже.

– Сейчас, Машенька, – успокаивая девочку, прошептал он. На улице раздавались выстрелы. Все, кто мог, стреляли по самолетам. Понимая бесполезность этой стрельбы, стреляли из любого оружия. Трещали автоматы, гулко били карабины, сухо лопались винтовочные выстрелы. Стреляли даже из пистолетов. Светящимися пунктирными линиями темноту неба прошивали трассирующие очереди из пулеметов. Потолок затрещал, и вниз осыпалась штукатурка.

– Сейчас! – Поставив навзрыд плачущую девочку на ноги, Денис сорвал плотную штору и разрезал ее на широкие полосы. Связав их между собой, один конец крепко привязал к трубе батареи. – Держись за меня! – Он поднял Машу. – Крепко держись. Я спускаться буду. Только крепко-прекрепко держись, – повторил он.

Маша обхватила его шею руками.

– Подними конец! – крикнул подбежавший Борис. – Я вас спущу. В темпе!

Денис вытащил опущенный конец длинной ленты. Закрепил тугим узлом у себя на ремне и, обхватив девочку левой рукой, правой взялся за ленту и осторожно перелез через подоконник. Борис, ухватившись за другой конец, натянул его.

– Готов! – бросил Денис.

Борис стал медленно подходить к окну. Денис с девочкой осторожно опускался.

– Порядок! – коснувшись ногами асфальта, крикнул он.

Бабич спустился тоже.

– Где девушки? – спросил Денис.

– Они раньше сбежали, по лестнице. – Борис выругался.

– Борис! – услышали они. Повернувшись, увидели бежавших к ним девушек.

– Ходу! – рванулся налево Борис. И тут снова раздался взрыв. Чуть дальше другой.

Артиллерия продолжает наносить удары по огневым точкам боевиков. Авиация наносит точечные бомбовые удары по Грозному. Армейские подразделения захватили господствующие высоты в пригородах Грозного. Город окружен на семьдесят процентов. Из Грозного не выходят беженцы. Имеются данные, что боевики собираются использовать мирных жителей как живой щит. Боевики уводят заложников в горные районы и используют для строительства укреплений, баз и огневых точек. По завершении работ заложников расстреливают.

– Что-то злые они чересчур, – приглушенно проговорил один из копавших яму рабов. Николай покосился и увидел идущего от ворот к зданию бородача. Рядом, что-то громко говоря и размахивая руками, шел рослый смуглый мужчина в тюрбане. Бородач, резко рубанув воздух рукой, перебил его. Повернувшись, громко закричал что-то по-чеченски. – Ушел! – в отчаянии выдохнул кто-то.

– Все! – заорал пулеметчик. – Бросай работу и на место! Быстро! – потребовал он.

Наставив автоматы на исхудавших, заросших людей в грязной и рваной одежде, боевики стали подгонять их.

– Кончат нас, – проговорил кто-то.

– Да уж лучше конец, – глухо отозвался другой, – чем так. Или вот так. – Он кивнул на распятого Локтева. – Хоть бы снять дали. А то уже вороны клевать начали.

– Геройски мужик держался, – сказал кто-то.

Николай, не отрывая полных слез глаз от изуродованного прапорщика, шел молча.

– Перебьют нас, – послышалось из толпы.

– Заткнись! – бросил кто-то. И тут же поплатился за это. Рослый бородач резко ткнул его прикладом. Худой человек в рваной грязной тельняшке упал на камни.

– Встать! – заорал другой боевик. Человек попытался подняться. Бородач резким пинком в лицо снова сбил его. Человек выплюнул выбитый зуб.

– Встать! – раздалось снова. Двое невольников, подхватив худого человека за руки, помогли ему подняться и повели к открытым железным воротам.

– И жрать не дают, – войдя в ангар, сказал один из заложников.

– Кончат нас, – снова проскулил молодой парень с окровавленным грязным бинтом на голове.

На этот раз ему никто не ответил. Все обессиленно опускались на солому. И тут все услышали далекий рокот вертолета. Замерев, напряженно вслушались. У ворот раздался короткий выкрик по-чеченски и топот бегущих ног.

– Наши! – выдохнул кто-то.

– Тише! – одернул его бас.

– Если стороной пойдет, – после длительной паузы проговорил еще один, – не заметит. С трех сторон вершины, а здесь лес.

– Да тише ты, – буркнул бас.

Некоторое время все снова молча вслушивались.

– Как там? – лежа на животе, спросил Юрий осматривавшую его спину чеченку. – Будем надеяться, что нет.

– Воспаления нет, – чуть слышно отозвалась та.

– У меня почти порядок, – сказал сидевший на кровати Александр. – Когда шевелю, немного больно, – дернул он забинтованным плечом.

– Долго мы еще здесь будем? – спросил стоявшего у двери чеченца Юрий.

– Не знаю, – честно ответил тот. – Сейчас вывозить вас опасно. Боевики злые, армия здорово их теснит. Идет не та война, которую они ждали. Артиллерия и авиация работают. Из населенных пунктов их вынуждают уходить жители. Правда, здесь своя тактика. Много боевиков остается в освобожденных селениях. Они будут наносить удары в спину. Ведь если бы армия с боем освободила тот или иной населенный пункт, то проверка была бы более тщательной и жесткой. Вот-вот начнется штурм Урус-Мартана. Там расположены школа Хаттаба, диверсионно-террористический центр и какой-то завод. Что там делают, никто не знает. Мы пытались выяснить, но… – Он вздохнул. – Погибли трое наших парней, и мы ничего не узнали.

– Зачем ты нам это рассказываешь? – хмуро посмотрел на него Сашка.

– Чтобы вы поняли, какие мы хорошие, – усмехнулся он.

– А что же вы раньше не помогали нашим?

– В девяносто шестом нас бросили! – гневно воскликнул чеченец. – Предали. Все – и армия, и наши начальники. Сейчас снова появились. – Он криво улыбнулся. – Как же – надо успеть захватить места повыше. А на то, что мы три года ходили как по лезвию кинжала, им наплевать. – Махнув рукой, вышел. Чеченка, собрав окровавленные бинты, ушла следом.

– Чего ты на него наехал? – недовольно спросил Юрий. – Если бы не они, где бы мы сейчас были?

– Бесит, что строят из себя борцов за права человека. Помощники! А где же они раньше-то были? Ведь сколько народу уворовали! Скольких…

– А куда же наш президент смотрел? Да и вообще, давай прекратим. Главное – мы сейчас более-менее в безопасности. Нам эти люди помогли.

– Да понимаю я все! Просто он здесь начал распинаться… А нам зачем это? Сказал бы, где наши, как там дела. Я вот что думаю: как бы снова какой-нибудь мир не заключили.

– Сомневаюсь. Сейчас за духов серьезно взялись. Вроде как канонада слышится. Я думал – кажется, но прислушался, и точно взрыв.

– Так чего же чеченец ничего не говорит?

– Он сказал, что артиллерия и авиация работают.

– Вообще-то да. Надоело мне здесь сидеть. Может, завтра снова придут эти и сунут в яму?

Услышав протяжный стон, Денис подвинулся к лежавшему с закрытыми глазами Бабичу. Лицо его осунулось и заострилось. – Я же говорил, мы вроде как засыпаны. Воздух, правда, идет. Даже сквозняк есть. Похоже, здесь что-то для себя боевики делали, но забросили. Независимое освещение от батареи типа аккумулятора, к нему небольшой холодильник подключен. Кстати, литература, как я понял, по ваххабитскому учению имеется. Так что вполне можем подковаться. Жратвы навалом. По крайней мере месячишко, не экономя, протянем. Говорят, ваххабиты не пьют, – усмехнулся Денис, – а здесь по крайней мере водки банок штук двадцать. Минералка, пиво есть. Не желаете, господин полковник, «Баварии»? – Приподнявшись, он поклонился.

– Вроде стонет, – сказал Калмыков. Положив руку на лоб Бориса, вздохнул. – Не горячий. Я думал, кранты ему. Все-таки под завал попал. Боялся, труп вытащим. А он живой.

– Что со мной? – тихо спросил Бабич.

– Тебя завалило. Мы тебя откапывали часа полтора. На теле нет ничего, синяки и ссадины не в счет. Тебя Марият осматривала, ничего серьезного. Но башкой ты, видно, здорово трахнулся, почти всю ночь без сознания был.

– Понятно! – Поморщившись, Бабич попробовал шевельнуть ногами. – Тряхануло. У меня есть упаковка ампул. Магнезия. И шприц. Достань и сделай укол. Желательно в вену.

– Я? – удивился Денис. – Когда мне уколы делают, я и то побаиваюсь. А сам… Марият сделает, она же с медициной в ладах. Только ты разъясни, что за дела?

– Да так, – отмахнулся Бабич, – эхо прошлого. А где мы есть-то?

– В подвале. Здесь, видно, давно приспосабливались к подобным событиям. Подвалы глубокие и вполне надежные. Но нас вроде как присыпало. Мы тебя выволокли и за угол, а ты остановился и как грохнешься назад. А тут как раз на тебя какая-то хибара вроде голубятни рухнула. Но повезло – ты в канаву попал. Как тебя не прибило – удивительно! Всыпали наши по городу. Мы думали, все. Только мы тебя вытащили, минут через пять по новой грохнули в центре. Несколько раз прилично ударили. Наверное, по домам главарей лупили.

– Дай курнуть, – попросил Борис. Денис сунул ему в рот сигарету и щелкнул зажигалкой. – Не было бы счастья, – криво улыбнулся Борис, – да несчастье помогло. А если бы я не вырубился, хана бы? – спросил он.

– Наверняка. Она, эта голубятня, тебя бы точно пришибла. А так ты, видно, в канаву улегся, и ничего. Ну, морда чуть попорчена, на плече ссадина. И все вроде. Да, на боку вроде как пуля вскользь прошла.

– Это с последнего раза, – отмахнулся Борис. – А здесь нас духи не цапнут?

– Не мешало бы, – кивнул Борис и с трудом сел. – Где Марият? Надо укол сделать. А то меня, похоже, сейчас по новой начнет…

– Здравствуй, – подошла к нему чеченка. – Работай пальцами…

– В курсе, – кивнул Борис. – Перетягивать не надо. На правой у меня вена – класс! На левой – хрен найдешь. – Марият присела. – Так мы что, заживо похоронены?

– Почти, – кивнул Денис. – Засыпало вход. Два окна завалены, к тому же на них решетки. Да и выкапываться опасно – засекут духи, хана придет.

– А если придут те…

– Кто устроил этот тайник? Вряд ли. Здесь, похоже, уже давно никого не было. Мы случайно наткнулись на вход. Вернее, на пролом в стене. Только забрались, и пролом засыпало.

– Сколько мы здесь? – спросил Бабич.

– Почти сутки. Ты позови Машу. Она вся слезами исходит – как там дядя Боря. И не спала почти.

– Маша, – сразу, как только Марият сделала укол, позвал Бабич, – иди сюда.

Девочка подбежала к нему.

– Где Малика с русскими? – сердито спросил Малик. – Вы говорили, что они были у Марият. После того как Салим погиб, девушки и русские исчезли. Из города они не выходили, потому что обязательно пришли бы ко мне. Они где-то в Грозном. Найдите их или хотя бы их следы. Я говорю о том, если они попались ваххабитам. – Хорошо, – кивнул молодой чеченец. – Но у ваххабитов их нет, мы бы знали. Не исключено, что они попали под бомбежку или ракетный удар федералов. Жертвы среди мирного населения имеются. Под развалинами домов в Старопромысловском районе погибли три семьи. Пострадало немало многоэтажных домов. Но мы будем искать их.

Федеральные войска блокировали Грозный на восемьдесят процентов. В пригородах происходят стычки с группами боевиков. Ваххабиты гонят на позиции мальчиков четырнадцати - пятнадцати лет. Запад усиливает давление на Россию в связи с нарушением прав человека. Западные политики заявляют о необходимости прекращения боевых действий и решения проблемы путем переговоров. Просочилась информация о якобы разработанном блоком НАТО силовом воздействии на Россию. В словах руководителей блока прозвучали предупреждения: «Россия может поплатиться за ведение военных действий. Это нарушение прав человека, и Запад должен принять решительные меры…» Российское правительство и высшее военное руководство внешне никак не отреагировали на это. Главком ВВС Карнуков по этому поводу спокойно заметил: «Мы не Иран и не Югославия и бомбить себя не позволим…» Из чеченского плена освобождены пятеро заложников. Двое из них – граждане Германии…

Борис поставил кружку и достал сигарету. – У меня тоже такого желания нет, – усмехнулся Денис и, поднявшись, пошел с саперной лопаткой к уже заметному углублению под стеной.

– Похоже, здесь проход, – услышал он голос оттуда, где Денис уже часа два ковырялся в углу. – Но придется повозиться. – Сверху послышались отдаленные разрывы. – Плотно взялись за духов, – сказал Денис. – Если они в таких подвалах сидят и восхваляют Аллаха, или кого там, по ваххабитскому учению, их здесь «пятисоткой» и то не достанешь. Жратвы полно, вода есть. Даже туалет сделали. Представляешь, сколько все это строили? Наверняка народу уйму угробили.

– Ты видел, в центре дзотов полно. И только если попадешь прямой наводкой в амбразуру, будет результат. На верхних этажах почти во всех домах окна превратили в бойницы, гнезда для снайперов. Я видел здесь баб со снайперскими винтовками. Не чеченки, у всех белые перчатки на руках. Это что за дамочки?

– Снайперы из женщин-наемников, – сказала Малика. – В основном из Прибалтики. Но есть и украинки, и даже русские. Правда, русских очень мало. В белых перчатках, так я слышала, ходят те, кто прошел прошлую войну.

– А говорили про какие-то белые колготки, – вспомнил Денис.

– Это была такая команда из Прибалтики, – кивнула Малика. – Но они быстро их сняли – русские по белому из минометов били.

– Вот сволочи! – сказал Денис. – Война – это мужское дело. Ну ладно чеченки – вроде как родину или Аллаха ваххабитского защищают. В конце концов, мужикам своим помогают. Но другие-то что делают здесь? Тем более сейчас. Неужели не ясно, что если не всех ваххабитов, то большую часть точно уроют. Да и бабки, которые им обещали, наверняка не платят.

– Так ведь не думали, – подал голос Бабич, – что Россия всерьез за них примется. На Запад рассчитывают. Я, например, думаю, что так все и кончится: заставит Запад остановить наши войска.

– Хрен им! – сказал Денис. – Если такое произойдет, то армия и народ недовольны будут до предела. Если бы они дома в Москве, Волгодонске и Буйнакске не рвали, может, сейчас бы уже кипиш был: за что гибнут наши дети? Женщины из Комитета солдатских матерей давно крик подняли бы, а сейчас молчат. Потому что если не добьет армия боевиков – снова будут дома рваться и снова людей воровать станут. Дожмут их.

– Даже если всю Чечню пропашут, – возразил Борис, – то все равно где-нибудь эти духи останутся и будут стрелять в спину. Наверняка будут. Вообще-то черт с ними, с духами, нам надо думать, как отсюда выбираться. И чем скорее, тем лучше. А то откопают нас русские парнишки и даже спрашивать ни о чем не станут. «Лимонка», пауза на взрыв, секундная задержка на осколки и автоматные очереди по углам.

– Где ты этому научился? – удивленно спросил Денис. – У меня порой такое чувство, что ты действительно был каким-то…

– Моя биография под грифом «совершенно секретно», – рассмеялся Борис. – А воевать умею. Но давай все вопросы на потом. В Москве на Петровке есть классный пивбар «У Флинта». Пиво там дорогое, но отличное. Вот там и поговорим. Надо же будет отметить наше возвращение из ада.

– Пивом? – обиженно спросил Денис. – Если вернемся в златоглавую, продам все, что купят, и бутылку классного коньяка куплю.

– На коньяк можно рассчитывать, – улыбнулся Борис. – К Дато заскочим, он если и угощает, то коньяком. И разумеется, закуска по программе. Грузин, одним словом. Не то что наши, русские ребята – главное, выпить, а закусить и сигареткой можно.

– Точно. Скорей бы в Москву! Но прежде всего нам нужно Малика найти. Как там с парнями?

– Сначала нужно отсюда выбраться, – хмуро сказал Борис. – Я вот все думаю – неужели Лечи нас подставил и свинтил? По-моему, мы в любом случае правильно из квартиры ушли.

– Не ушли бы, сейчас были бы жертвами бомбежки.

Борис гладил по голове притихшую возле него Машу.

– Так я и не привез тебе винограда, но как только выскочим отсюда, обязательно найду.

– Денис, – сказала Малика, – мы с Марият тебе поможем разгребать завал.

– Не женское это дело, – поморщился Денис. – Не знаю, как у вас здесь, а я как-то не привык, чтобы женщины тяжелую работу делали. Конечно, если пойму, что один не справлюсь, то тогда…

– А меня ты уже в запас списал? – усмехнулся Бабич.

– Пока нет, но тебе отлежаться нужно. А то черт знает, как там и что. Выскочим – главное, чтоб ты с автоматом управляться мог. Да там, – он кивнул на угол где начал копать, – вдвоем тесно будет. Я особо не утруждаю себя. Будет нужна помощь, свистну.

– Вот духи, – сказал Борис. – И подстанция отдельная, и питания полно. Предусмотрели все, сволочи! Тяжеловато нашим придется.

– На войне, тем более такой, – кивнул Денис, – легко быть не может. Но где они, гады, воевать-то научились? Ладно Дудаев, их первый президент, был в Афгане. Может, еще кто. Но ведь этот же Басаев… Он-то, сволочь, где?…

– Басаев со своим диким батальоном был в Абхазии, – перебил Бабич, – в Югославии на стороне албанцев воевал. Как только НАТО влезло, сразу свинтил. Насчет того, где они воевать научились, ответ прост: пацанам было по четырнадцать-пятнадцать лет, когда они по солдатам нашим стреляли. А потом постигали науку убивать русских жителей. Сейчас им по двадцать с хвостиком, и ничего, кроме как горло перерезать или мину заложить, они не умеют. Вот наши беженцев выпускают. Наверняка там тоже пацаны пятнадцатилетние идут. Не всех же ваххабиты на позиции бросят, им, как говорится, запас на будущее нужен. Вот этот самый запас и уходит к нам в Россию. Подрастет и начнет мстить за своих убитых родственников. Прикончат верхушку ваххабитов, через три-четыре года новый Басаев появится. Надо было кончать тогда, с Дудаевым, их всех. И из Буденновска Басаева не выпускать. Пусть бы даже жертвы были. Но сейчас гораздо больше этих самых жертв. Если бы не выпустили Басаева, не взорвались бы дома в Москве. А так они почувствовали слабину – и вперед, с именем Аллаха. Штатники визжат: сто миллионов баксов за голову Бен-Ладена. А что же вы, сволочи, чеченских бен Басаевых не берете? Они по Азии катаются и в США наверняка есть. И ни хрена им никто не делает. Западу нужна слабая Россия. Но неужели они не въедут, что скоро и у них такое будет? Ваххабиты как коммунисты. Те орали – да здравствует мировая революция, эти визжат – нет бога, кроме Аллаха. Короче, ну ее на хрен, эту политику, нам надо отсюда выбираться и из Грозного в темпе уходить. Потому что авиация отработает по большому счету Грозный – и войска пойдут. Где пехоты не было, та территория не считается освобожденной или захваченной. А мне не хочется здесь в уличных боях участвовать.

Пленные возводили каменный вал, копали узкие проходы, обустраивали уже готовые боевые точки. Несколько рабов строили большое двухэтажное здание с глубоким подвалом. За ними внимательно наблюдали вооруженные бородачи. Боевиков прибавилось. Пленные видели, как из трех «уазиков» вытаскивали раненых. Охранники были злы и били просто так, если оказывались рядом. Потерявшего сознание пожилого мужчину, судя по внешности, кавказца, убили двумя выстрелами – в голову и грудь. Правда, еды дали чуть больше. Обычную лепешку дополнила миска жидкой каши. Вода была чуть сладковатая. И охранники подгоняли работающих. Было видно, что они не только злы, но и чем-то встревожены. Распятый Локтев по-прежнему, видимо, в назидание остальным висел на покосившемся кресте. Проходя мимо, все чувствовали запах гнили. Над ним постоянно кружили мухи. Все видели обклеванное птицами лицо. Видимо, запах разлагающегося трупа почувствовали и боевики, а может, посчитали, что для устрашения вполне хватит и четырех дней. Охранники подозвали двоих пленных и приказали снять труп и бросить его в пропасть. Морщась от запаха, двое сняли прапорщика и потащили его к полоске кустов, растущих на краю пропасти. На половине пути до пропасти один из пленных, выпустив из рук обглоданную руку покойника, упал на колени, его затошнило. Шедшие сзади двое бородачей рассмеялись. Затем один приставил автомат к затылку пленного и заорал: – Еще три дня работы, – покуривая, проговорил бородач в солдатском кепи, – и все, их уничтожить и в пропасть всех. Работают они из последних сил и больше все равно ни на что не годны. Менять таких не на кого. Здесь всего трое армейцев. Прапорщик – мужчина, – вынужденно признал он, – ни разу не закричал. Мужчина! – повторил он. – С ним был какой-то парень, – вспомнил он. – После окончания работ оставите его. Я заберу его дня через три.

– Тащи! Или пристрелю!

– Сашка! – громко позвал Юрий. – Слышишь? – В машину их! – раздался властный голос.

Александр вскочил. Теперь и он слышал приближавшиеся автоматные очереди и одиночные выстрелы винтовок и пистолетов.

– Наши! – радостно закричал он.

Подскочив к двери, застучал по ней кулаком. Дверь открылась. Оттолкнув Сашу, в комнату вбежал знакомый им молодой чеченец с пистолетом. Окровавленная рука бессильно моталась вдоль туловища.

– Ваххабиты, – успел выдохнуть он и, отброшенный попавшими в спину пулями, отлетел к стене. Сашка схватил выпавший из его руки пистолет. Запрыгнувший в комнату худощавый бородач резким ударом ногой в голову уложил Александра на пол, ударил пытавшегося подняться Юрия в солнечное сплетение. Всхлипнув, тот сложился пополам.

– Собаки! – победно прокричал чеченец и направил автомат на Александра.

– Не трожь, – сказал заглянувший в комнату боевик. – Хамид приказал русских не трогать. Они для обмена пригодятся.

Раздался пронзительный женский крик. Переглянувшись, боевики рассмеялись.

– Свяжи этих, – кивнул на парней тот, что вошел последним. – Я пришлю кого-нибудь.

Худощавый сильно пнул ногой в живот попытавшегося встать Сашу… В комнату вбежали еще двое. Они заломили руки застонавшему от боли Юрию за спину, быстро опутали кисти веревкой и крепко связали. Худощавый застегнул наручники на Сашке.

– Вставай! – Он пнул его. Вцепившись в волосы, приподнял его и ногой толкнул к выходу. Потерявшего сознание Юрия двое поволокли следом.

Девушки относили землю в сторону от разгребавшего завал Дениса. – Надо откопать немного. – Денис стал выгребать грунт руками.

– Все! – выдохнул он. – Перекур, умотался. Полейте, – попросил он.

Марият взяла бутылку минеральной воды и стала поливать на его натруженные ладони.

– Всю жизнь мечтал в шампанском искупаться, – весело сказал Денис, – а тут минералкой умываюсь. Класс! – Он подмигнул смотревшей на него Маше. – Ты как? – взглянул он на Бориса.

– Полегче стало, – вздохнул тот. – Но нервы гуляют. У меня так бывает. Или выплескивать все надо, или стебает. Терпеть не могу быть бессильным и сдерживаться не умею, но часто приходится. Вот и бью. – Он помассировал ладонью голову, немного выше правого виска. – У меня пластинка здесь, – признался Борис, – дорогая черепушка, с платиной. В военной медицинской академии вставили. Дыра в черепе была. А что там? – Борис кивнул в сторону углубления.

– Копают, – вытирая лицо, ответил Денис. – Вроде там специально засыпано, земля не утрамбована. Так что будем работать. Девчонки молодцы, не покладая рук таскают. И Маша тоже помогает, – увидев ожидание похвалы в глазах подошедшей девочки, улыбнулся он.

– Я не устала, – заявила она, – мне не тяжело.

– Ты у нас молодец, – сказала Малика и прижала к себе девочку.

– Уже четыре дня мы здесь, – проворчал Борис. – Может, в Грозном вовсю бои идут?

– Слышно было бы, – возразил Денис. – Взрывы слышатся, авиация работает и артиллерия. Видать, по окраинам бьют. Жаль, телик сломался. Здесь есть, но сломан. Да и этого электричества не хватит. Лампочка светит вполне, только сядет, наверное, скоро. Представляешь, если такие убежища под всем городом устроены! Два-три человека вполне могут здесь месяца три просидеть. Потом, когда зачистка окончится, за три месяца всех не по разу перепроверят, вылезут и устроят что-нибудь.

– Дядя Денис, – услышали они голос девочки, – здесь какая-то коробочка.

– Вот молодец, – повернулся на голос Борис. – Все сидят, а она работает.

– Я сейчас вытащу.

– Нет! – вскакивая, крикнул Денис. – Не трожь! – Он прыгнул к яме. Маша испуганно отскочила.

– Ты чего девочку пугаешь? – зло спросил Бабич.

– Ты с минами дело имел? – спросил Денис.

Словно подавившись, Борис сглотнул слюну. Марият, шагнув вперед, прижала к себе перепуганную Машу.

– Я помочь хотела, – дрожащим голоском проговорила девочка.

– Ты молодец, – похвалил Денис. – Если б не ты, нам было бы очень плохо.

– Что там? – шлепнув себя по кончику носа, нервно спросил Бабич.

– По-моему, эти штуки зовутся фугасами, – услышал он на удивление спокойный голос Калмыкова. – И по-моему, радиоуправляемый взрыватель. Может, и нет. Я в этих штуковинах вообще не разбираюсь.

– Тогда не тронь, – сказал Бабич, – а то…

– Кто знает, когда она шарахнет. Все такие сюрпризы рано или поздно грохают. Так что лучше, если мы ее обезвредим.

– Но ты сказал, что не в ладу с такими вещами, – заметил Борис.

– Будем учиться. У нас нет выхода. Только здесь можно пройти под стеной. Поэтому и земля мягкая. Но фугас надо вытащить, иначе не пройдем. А сидеть и ждать, пока он шарахнет, тоже занятие скучное. Он может сдетонировать, и привет. Хотя детонируют они или нет, не знаю.

– И что? – спросил явно нервничавший Борис.

– Начнем, – кивнул Денис. – Молитесь каждый своему богу.

– Я в него и не верил никогда, – пробормотал Борис. – Но сейчас, по-моему, придется. Сапер, погоди, давай по баночке пивка врежем. А то…

– Работать надо на свежую голову, – отозвался Денис. Он увидел вырытую девочкой ямку и пластмассовую коробку. Осторожно очистил ее поверхность и начал отгребать землю сверху и справа. Услышал сзади шаги, и луч фонарика высветил коробку, закрепленную изолентой на металлической поверхности какого-то удлиненного предмета, похожего на небольшую авиационную бомбу.

– Если шарахнет, – буркнул Борис, – то без мучений на небеса отправлюсь. А то там ранят или оторвет чего, и подыхай медленно, – объяснил он, почему решился подойти.

Калмыков продолжал очищать уходящую в грунт поверхность снаряда. Борис, прикурив, сунул ему в губы сигарету. Затянувшись, он мотнул головой. Борис понял и взял у него сигарету.

– По-моему, есть, – буркнул Денис.

– Что? – шлепнув себя по кончику носа, заволновался Бабич.

– Взрыватель. По крайней мере три провода подходят к коробочке… Черт, красный, черный и какой-то желтоватый. Что? – покосился он на Бориса.

– Как в кино! Режем…

– Не гони лошадей. Покинуть сей мир мы всегда успеем. Разбираться с этой хреновиной, конечно, надо, но без спешки.

– Отдохни.

– Разумное предложение, – улыбнулся Денис.

Бабич выдохнул:

– Не думал я, что я такой трус. Никогда резину не тянул. Все равно что-то получится. По-моему или нет – не важно. Делать-то все равно придется. А сейчас как-то…

– Понимаю, – кивнул Денис. – Ладно бы, если б сапер какой был. А то ведь я этих проводов с детства боюсь. Даже электрических, – усмехнулся он. – А тут это… В училище нас вроде натаскивали на противопехотки – мины-ловушки, растяжки и прочее. Но это все больше теоретически. Разведку учили обнаруживать и даже обезвреживать. А нас… – Он махнул рукой. – Сейчас не знаю, может, парнишек действительно чему-то учат. Офицер-десантник, впрочем, как и офицер других войск, должен с этим справляться. Здесь ничего особо сложного нет. Теперь я понял, почему они из этого бункера ушли. Фугас заложен под стену. Как говорят строители, достаточно одной «лимонки», и если правильно выбрать место взрыва, рухнет весь дом. Ну не «лимонки», – поправился он, заметив усмешку в глазах Бориса, – а мины вполне. У каждого дома есть центр тяжести…

– Давай без пояснений, мне этого не понять, да и не надо, в диверсанты не собираюсь. А если уж что-то взорвать захочется, суну куда удобнее и хрен с ней, с техникой подрыва. В Москве вон как шибануло. Пиротехники хреновы! На кой хрен баб да детишек подрывали? А сейчас визжат все – «мирный народ в Чечне гибнет. Как так – права человека». А что же молчали, когда в Москве, Буйнакске и Волгодонске шарахнуло?! – зло, словно те, кому это адресовалось, могли услышать, спросил Борис.

– Начнем, – аккуратно растерев окурок, кивнул Денис. Вытащил из чехольчика обоюдоострый нож.

– Девки, – стараясь скрыть испуг, позвал Борис, – идите сюда, напоследок хоть расцелую всех. Слышь, – он дотронулся до плеча Дениса, – может, им куда лечь? Ну, чтоб сразу не прибило…

– И чего они ждать будут? Ты вспомни, что сам говорил.

– Дядя Боря, – девочка подбежала к Бабичу, – я пришла.

– Вот почему дочерей никогда не хотел, – буркнул он, – у них с детства…

Не дав договорить ему, где-то совсем рядом – со стен посыпалась пыль, и все почувствовали, как вздрогнул под ногами бетон, – грохнул взрыв.

– Маманя, – прижимая к себе перепуганную девочку, буркнул Бабич, – роди меня обратно.

Денис закрыл собой коробочку и провода, чтобы их не засыпало снова.

– Слышь, – спросил Борис, – а если все три сразу перестричь? А?…

– Не знаю. – Денис пожал плечами. – Но вроде нельзя так. Один из проводов просто как бы дает соединение со взрывателем. Остальные два, а может, и один, но не три, при сигнале замыкают цепь, срабатывает взрыватель, и все: трах-бах – и вы покойники.

– Ну у тебя и нервы, – признал Борис. – Лично я бы сейчас с удовольствием с ротой духов сцепился, шансов выжить больше. Или хотя бы пару-тройку с собой прихватить. А так обидно: разорвет в клочья, и никто не узнает, где могилка моя. И ведь ни одна зараза не вспомнит, мол, куда пропал Борька Волчара. Пока бабки в карманах водились, нужен был многим. А нищий… – Он махнул рукой. – И ведь понимал это, но все равно жил на широкую ногу. В общем, давай кусай или режь, а то сейчас снова шарахнут и, не дай Бог, попадут в этот домик. Представляешь, как бабахнет? Духи точно завизжат, что атомную бомбу взорвали.

– Думаешь, такого еще не было? – засмеялся Денис. – Наверняка попадали в заложенные мины. Так, или пан, или пропал. – Он поднес лезвие к среднему проводу.

– Стоп! – опомнился Борис. – Я же пива не выпил. – Он встал и пошел к холодильнику. Достал банку и начал жадно пить. – Девчата, – посмотрел он на чеченок, – врежьте пивка. Может, больше не придется.

– Кинь и мне баночку, – услышал он облегченный вздох Дениса. Замер. Медленно повернувшись, посмотрел на него. – Кидай, – кивнул Калмыков.

– Ты это, – внезапно осипшим голосом спросил Борис, – отрезал там что-то?

– Красный. И кажется, угадал. По крайней мере вроде не взорвалась сразу. – Он засмеялся.

– А что, – Бабич откашлялся, – думаешь, еще может?

– Хрен ее знает, я же говорил, что я бык в этих делах.

– Ты гений пиротехники, – сказал Борис, – маэстро антитеррора. Об этом узнают по крайней мере тысяч тридцать примерно через полгода, если я выберусь из этой чудной страны.

Денис взял банку пива и удивленно взглянул на него.

– Так, – облегченно вздохнул Бабич, – перекур, и начнем копать. Надо же посмотреть, что это за хреновина! – Присев, осторожно коснулся пальцем корпуса бомбы.

– Скорее всего что-то вроде фугаса, – Денис отпил пива, – или…

– Это старая авиационная бомба, – сказала Малика. – Их здесь используют вместо мин для подрыва зданий. Их осталось мало, собирали на старых складах. Многие бомбы и снаряды помечены еще сорок пятым годом. По мощности и разрушительной силе не уступают фугасу.

– Ты знакома с ними? – взглянул на нее Денис.

– Видела. Ведь в ту войну я была… – Она замолчала.

– Ладно, – отбросив банку из-под пива, сказал Калмыков, – начнем работать. Я вижу, Борис, тебе полегчало?

– Еще как! Когда рядом вот-вот рванет такая хреновина, и умирающий поднялся бы. Давай насыпай. – Он взял завязанную снизу рубашку.

– Да здесь можно в стороны отбрасывать, – сказал Денис. – Земли, наверное, не много будет. Сейчас эту штуковину вытащим, она наверняка около метра в длину и объем порядочный, так что…

– А мы ее не того, не потревожим? А то ведь в кино показывают, как бомбы очень осторожно вытаскивают…

– Мы тоже поосторожней будем, – рассмеялся Калмыков. И тут снова где-то недалеко раздался грохот взрыва. Снова на инстинктивно сжавшихся людей посыпалась пыль. Снова вздрогнул пол.

– Стена треснула! – закричала Маша. Взрослые увидели несколько длинных трещин в стене.

– Так и придавит, – буркнул Калмыков.

– Давай бомбу вытаскивать, – заторопился Борис.

– Ты! – со злой радостью крикнул крепко сложенный высокий бородач. Снял с плеча автомат и, подойдя, ткнул в лицо лежащему со скованными руками Александру. – Где дружок твой? – Наверное, – мрачно согласился Сашка. – Скорей бы кончали, гады.

Сашка поднял голову. Чеченец снова сильно надавил стволом на глаз.

– Да иди ты, сука! – прохрипел Александр. Чеченец ногой сильно ударил его в лицо и в живот.

– Он один был? – спросил он худощавого.

– Второй там, – мотнул тот головой направо.

Чеченец увидел лежащего на животе Юрия. Злорадно улыбаясь, присел и, вцепившись в волосы, запрокинул его голову. Вытащил нож и приставил лезвие к горлу.

– Узнал, собака? – Он плюнул в лицо парню. Вздрогнув, тот открыл глаза и неожиданно смачно харкнул в лицо чеченцу кровавой слюной. Тот отскочил. – Пес! – выдохнул он. – Ты пожалеешь, что родился! Я буду убивать тебя долго и очень больно, кафир! – Вытерев лицо рукавом, усмехнулся и вышел.

Юрий увидел лежавший рядом автомат и попытался схватить его. Худощавый, заорав что-то по-чеченски, прыгнул на пальцы Юрия. Парень вскрикнул. В комнату вбежал забывший автомат боевик.

– Видишь?! – заорал худощавый. – Ты оружие забыл!

– Заткнись! – угрожающе посоветовал ему тот и, схватив автомат, вышел. Худощавый что-то зло проговорил ему вслед. Юрий посмотрел на свои распухшие пальцы. Застонав, поднес ко рту и подул. Худощавый, выплескивая свою ярость после стычки, дважды пнул Юрия ногой в живот и ударил автоматом по спине. Попал по ране. Юрий потерял сознание. Захрипел Александр. Чеченец ударил его ногой и вышел.

– Юрка, – промычал Сашка, – живой?

– Чуть не успел автомат взять, – едва слышно отозвался тот. – Муса здесь. Я его, духа, сразу узнал. В харю ему плюнул. Он и автомат оставил около меня. Другой не дал взять.

– Попали мы снова, – прохрипел Александр. – А ведь думали, все.

– Меня по ране ударили, – с трудом проговорил Юрий. – Кровь идет… – Он с трудом повернулся на правый бок. – Теперь-то все, хана нам.

– Отдай мне их, – попросил крепкий чеченец. – Они мне знакомы. Я с ними хотел… – Муса, – оборвал его широколицый полный мужчина с окладистой черной бородой, – у меня на них свои планы. Ты их больше не тронешь. Мне они нужны здоровыми и живыми. Что, тебя один из этих неверных поколотил? – Он рассмеялся. – Слышал. Как же так? Ты же специалист по рукопашному бою, а тебя русский солдатик… – Он не договорил, увидев перекосившееся от ярости лицо Мусы, и серьезно сказал: – Хороша месть настоящему сильному врагу. Только трусы, избегая мужчин, мстят детям и женщинам. Тронешь хоть одного – убью, – спокойно проговорил он и неторопливо пошел к дому. Пальцы Мусы крепко сжали рукоятку висевшего на поясе кинжала. Что-то прошептав, он быстро пошел к стоявшему в отдалении джипу.

Кольцо вокруг Грозного продолжает сжиматься. Авиация и артиллерия наносят удары по позициям боевиков. Артобстрелы и бомбовые удары авиации наносятся только по выявленным объектам. В Чечню прибыл министр МЧС Шойгу. Он заявил: «Я готов встретиться с кем угодно и обговорить условия выхода мирных жителей из города». Командование объединенных сил Российской армии не говорит о дате начала штурма Грозного. Войска приступили к освобождению Урус-Мартана. Ополченцы Гантамирова вместе с федеральными войсками принимают участие в боях по освобождению Чечни от бандитских формирований. Из бандитского плена освобождены шесть заложников. Среди них пятилетняя девочка из Краснодарского края…

– Ну! – вздохнул Денис. – Еще немного, еще чуть-чуть… – Она спит, – чуть слышно отозвалась Малика.

Он, Борис и девушки взялись за четыре петли проволоки, которая обматывала корпус бомбы.

– Раз, – начал Калмыков, – два, взяли!

Упираясь ногами, они потянули проволоку. Конусообразная чугунная чушка стала медленно подниматься.

– Это самоделка, – успел сказать Денис, прежде чем они вытащили ее наверх.

– Здорова паскуда! – вытирая пот, буркнул Бабич. Присев, осмотрел чушку. – Надпилы сделаны. – Он осторожно очистил от земли бока бомбы. – А провода кончаются. – Он увидел собранные в пучок три идущих от коробочки провода с металлическим штырьком на конце.

– Ее, наверное, выбросили за ненадобностью. – Денис сплюнул. – Нет в ней ничего! – Он сильно ударил по чушке кулаком. – Проход заделывали, вот и воткнули. А мы потели.

– Береженого Бог бережет, – буркнул Борис. – Лучше подстраховаться, чем…

– А я, дубина стоеросовая, – усмехнулся Калмыков, – обрадовался, что нужный проводок перерезал. Об этом тоже люди узнают? – вспомнив слова Бориса, спросил он.

– А как же! – усмехнулся тот. – Ты сделал все как надо – черт ее знает, что это такое. Так что мое мнение осталось прежним – ты на высоте! Я бы ни за что до нее не дотронулся.

– Утешил, – криво улыбнулся Калмыков.

Спустившись в яму, стал нагребать грунт в самодельные мешки. Борис и девушки вытаскивали их и высыпали дальше. Толстый слой грунта закрывал пол бункера.

– Опа, – сказал Денис, – кажется, пробились.

– Ты осторожней, – взяв автомат, предупредил Бабич. – Кто знает, куда мы пробились. Может, в спальню к Басаеву или в гарем Хаттаба. Вот бы здорово было! – усмехнулся он.

Малика отдала Денису автомат. Девушки, загородив собой Машу, приготовили винтовки.

– Может, «лимонку» туда? – тихо спросил Денис.

– Ты знаешь, что там? Может, склад боеприпасов или баллоны с газом.

– Тоже правильно. Значит, обычный метод вхождения в помещение не годится.

– Ты вылезай. Если там кто-то есть, пусть лучше к нам ныряет. «Лимонку» бросит – успеем к стене лечь. Тут яма, осколками нас не достанут.

– Тоже правильно. – Денис выбрался из ямы.

Борис лег и направил ствол автомата на отверстие под стеной.

– Ты поешь, – посоветовал он. – Я покараулю, потом поменяемся.

– Ты тоже поешь, – тихо сказала Малика. – Мы приготовили…

– Отдыхайте, – не спуская настороженных глаз с прохода, отозвался Борис. – Только оружие чтоб под рукой было. Что там, кто знает. Надо быть готовыми ко всему. И как можно тише. Маше шепните, чтоб не шумела.

– Что вам от нас нужно? – спросил Александр плотного чеченца с окладистой бородой. – Ладно тебе. Самому вспоминать тошно. Его они пристрелили. А тут еще Муса этот появился. Дух! Но чего они от нас хотят? Убили бы, и все. Так нет, даже перевязали тебя. И хлеба с водой дали. Странно. Работать мы не сможем, это и так понятно. Зачем?…

– Заткнись, – добродушно посоветовал тот. – Твое дело молчать. У нас сейчас дела идут не совсем так, как хотелось бы, – неожиданно разоткровенничался он. – Мои джигиты злые и вполне могут убить. Будешь казать зубы, – добавил он, – отдам Мусе. Вы, оказывается, старые знакомые. Кто из вас тогда ему морду набил? – весело спросил он. Парни промолчали. – Вы ешьте, – посоветовал бородач. – Конечно, не ресторанное меню и даже не ваш армейский паек, но все-таки живы некоторое время будете. – Он вышел. Вслед за ним, не спуская с русских настороженных глаз, пятясь задом, вышли двое боевиков.

– Надо поесть, – взяв черствую корку, вздохнул Александр.

– Не хочу, – простонал Юрий.

– Надо. Через силу хоть немного съешь. Ты же крови много потерял. А не будешь есть…

– Лучше бы убили!

– Чего-то им, сволочам, нужно. Вот твари! Знаешь, порой как подумаешь, и весь свет не мил. Но иногда, особенно ночью, мысль приходит: все-таки жив. А ведь раз нас уже освободили, чеченцы освободили, выходит, и у них хорошие мужики есть, кому не по себе от всей этой ваххабитщины. У меня внутри ненависть, наверное, на все время, которое жить буду, сохранится к этим духам. Но порой страх приходит: вот сейчас войдут и бить начнут или…

– У меня такое тоже бывает. Ведь освободили нас, – с отчаянием сказал Юрий, – и на тебе. А ты на того чеченца…

– Узнаем скоро.

– Ничего, – помотал головой осунувшийся, заросший щетиной Виктор Иров. – Половина ноября, и ничего. Наши почти Грозный освободили, а нам ничего. – Точно, Тонь, тебе говорю, – сказал муж, – вот увидишь, так и будет. – Но в глазах, несмотря на уверенный тон, были отчаяние и страх за пропавшего где-то в горах Кавказа сына.

– К Грозному только подошли, – поправил его Михаил.

Татьяна и Антонина, обнявшись, плакали на широком кожаном диване. Виктор тяжело вздохнул:

– И от мужиков ничего. Может, погибли все?

– Живы, – сказал Жуков. – Борис тертый калач. Да и остальные мужики, чувствуется, знают себе цену. К тому же с ними Иса. Ищут, наверное. А может, нашли? – с робкой надеждой спросил он. – И пережидают сейчас где-нибудь?

– А что? – Виктор оживился. – Вполне может быть. Ждут, пока войска не пройдут. Точно! – Видно было, что он это говорит, чтобы успокоить женщин.

– Конечно, парней они нашли, – сказал Михаил. – И ждут, пока можно будет выйти. Они же так и говорили – пока войска не подойдут, выходить не будем. А сообщить нам об этом не могут.

– Господи, – всхлипнула Татьяна, – если бы так было, то, наверное, легче было нам. Сердце матери – вещун. Чувствую я, что с Юриком что-то…

– Типун тебе на язык! – недовольно бросил Виктор. – Нормально все с ними, через месяц объявятся. Новый год все вместе встречать будем.

– Дай Бог, – всхлипнула и Тоня.

– Клавдия Петровна, – вздохнул моложавый майор, – я понимаю вас. Но и вы поймите: если бы что-то узнали, сразу бы вам сообщили. Понимаете? – уже, видимо, не в первый раз безнадежно спросил он плачущую, рано постаревшую женщину. – Я уже все глаза просмотрела. Как говорят, что кого-то освободили, думаю, слава Богу, Колю моего. Ан нет, не его.

Она, вытирая глаза, кивнула и поднялась.

– Выпейте воды. – Тоже встав, майор налил из графина воды и протянул стакан женщине.

– Спасибо, – подрагивающим голосом поблагодарила она и взяла стакан. Ее зубы мелко постукивали о край. Поставив стакан на стол, посмотрела майору в глаза. – Вы как офицер скажите мне, только честно: как вы думаете, жив Коля или нет?

– Жив. И уверяю – скоро он будет дома.

Николай сглотнул слюну, с выдохом поднял мешок с цементом, смог взвалить его на плечи и, шатаясь, пошел вперед. Сделав несколько шагов, стал падать. Выпустил мешок. Хлопнувшись на камни, мешок лопнул. Белым облачком разлетелся цемент. Подскочив к пытавшемуся подняться Николаю, боевик ударил его прикладом по спине. Хрипло вскрикнув, сержант упал. Боевик дважды ударил его ногой. – Ты чего разлегся?! – заорал на Николая боевик. – Вставай! – Он слегка толкнул его ногой. Сержант с трудом встал и, покачиваясь, пошел назад, к насыпавшим в мешки цемент рабочим.

– Собери все! – Отступив, он направил винтовку на Николая. – Языком вылижи! Понял?

– Да иди ты! – чуть слышно отозвался лежавший лицом вниз парень. – На хрену я тебя видал. Понял? – Подняв голову, он смерил боевика тяжелым, полным ненависти взглядом.

– Что? – Шагнув вперед, тот ткнул его прикладом в спину.

– Хватит! – крикнул боевик с ручным пулеметом. – Работы дня на три осталось. Они и так уже еле ходят, а работать нужно. Новых рабов не будет. Население трогать запретили. Нам здесь партизанскую войну вести. Так что с местными дружить надо. Продукты, лошади, одежда. Ведь федералы с самолетов по нашим базам бьют. Не тронь его!

– Помогите! – крикнул снайпер двум пленным.

Те, подойдя, начали сгребать цемент.

– Оставьте! – прорычал боевик. – Берите то, что есть.

Быстро!

Двое, взяв прорванный мешок, понесли его к выступавшему из скалы доту.

– Вот это да! – удивленно пробормотал Борис. – Похоже, здесь метрополитен делали. – Пойдем, – перебил Борис, – мы и так здесь задержались.

Денис осматривал, освещая фонариком, высокий, в рост человека, относительно чистый проход.

– Метров пять под землей. Наш бункер под домом был, а проход еще ниже. И сделано все как здорово. Давно духи готовились. Такую хреновину за месяц или два не сделать. А если их под городом километров пять, то по крайней мере год надо вкалывать с полной отдачей. Вот куда они, суки, людей воровали. Паскуды! Тебе, Борис, и решать. Мне все равно.

– Куда лучше, как думаете? – спросил девушек Бабич.

– Сюда, – махнула рукой направо Марият. – Если идти в противоположную сторону, к площади Минутка выйдем, а там у них все основные точки. И президентский дворец совсем рядом, и все остальное.

– Значит, двинулись сюда, – согласился Борис. – Но внимание – нарваться запросто можем. Так что будьте наготове.

«Очухался, – мысленно усмехнулся Денис. – При виде чушки потух было».

– Ты замыкающий, – сказал ему Бабич. Чуть пригнувшись, готовый к стрельбе, сделал первый шаг. Остановился и посмотрел на женщин. – За мной Малика. Потом Маша, Марият и Денис. Расстояние четыре шага. Вперед!

Он двинулся по тоннелю. Чуть приотстав, за ним последовала Малика с винтовкой. Стараясь идти тихо, за ней шли Маша и Марият. Последним, страхуя тыл, шел Денис.

Борис, изредка включая фонарик, медленно двигался вперед. Он ожидал встречи с боевиками и очень не хотел этого. Из подземного прохода им было не уйти. Сзади все, даже девочка, шли на удивление тихо. Только иногда раздавалось шарканье ног. Женщины вели себя отлично. Маша, стараясь быть как можно тише, сдерживала дыхание, а потом несколько секунд слышались быстрые глубокие вдохи и выдохи. Он поморщился. В очередной раз включив фонарь, увидел, что влево от прохода уходит ответвление. Гораздо ниже и уже. Он повернулся, чтобы ответвление увидели остальные, несколько раз мигнул направленным на проход фонариком и вошел в него. Споткнувшись, остановился и посветил фонарем под ноги. Увидел ступеньки. Направил на них луч, давая другим возможность увидеть их. Поднимаясь, постоянно светил себе за спину, боясь, что девочка споткнется. Когда вышел на ровное место, остановился.

Остальные тоже замерли. Борис чутко вслушался в темноту. Услышал где-то впереди и выше автомобильный гудок. Пошел вперед. Пройдя метра три, остановился. Перед ним был тупик. Он выключил фонарик и увидел поднимавшуюся вверх по узкому забетонированному колодцу железную лестницу. Поднялся по ней. Заметил чуть правее тонкие полоски дневного света. «Вентиляция», – понял он. Посветив вверх фонарем, обнаружил железный засов. Попробовал открыть его и удивился: засов отодвинулся очень легко и совершенно бесшумно. Бабич прислушался. Где-то рядом прошелестели колеса машины. Приготовил автомат к стрельбе, поднялся на две ступеньки и прижался плечами к люку. С коротким выдохом выпрямил согнутые ноги, легко открыл люк и быстро вылез. Люк маскировала, видимо, приклеенная к нему куча старых тряпок, пластиковых бутылок, каких-то коробок и старых игрушек. Он осторожно выглянул в проем. Увидел широкую улицу. На магазине напротив – вывеска «Булочная». Он усмехнулся. Из люка вылезла Малика, помогла выбраться Маше.

– Где мы? – спросил Борис.

– У консервного завода, – услышал он голос Марият.

– До центра далеко?

– По меркам Грозного, – отозвалась она, – не очень. Нам можно зайти к Вагаевым. Мне отец говорил, что дядя Маха – хороший знакомый Малика.

– Лихо придумали, – оценил маскировку люка Денис. – В случае уличных боев можно постоянно оказываться за спинами атакующих. На мусор и внимания никто не обратит. Мы уже говорили об этом, но сейчас увидели, что это такое. Понарыли ходов, как кроты, и никакой охраны.

– А зачем? – спросил Борис. – Все прекрасно понимают, что из города не выйти. Здесь блокпосты духов, а за ними наверняка наши стоят. Или этим попадешься, или наши расстреляют влет, как уток. Придумано у них все здорово. Как дела коснется, всех, кто праздно шатается, за шиворот и на передовую. А за спинами убежденные ваххабиты и «дикие гуси», которые воевать умеют. В эти ходы даже уголовников не пустят. К тому же заминировано все кругом. Я вот что понял – они дома минируют. Будут отступать и рванут. Но в домах, которые минируют, ходов, значит, нет. Поэтому и бомба пустая была. Они ее сами разобрали. И опять-таки с целью. Заглянут солдаты, копнут, увидят – бомба. Пока саперы, то да се, боевики и отмочат какой-нибудь капкан снизу. Вот сволочи!

– Оценку будем давать потом, – сказал Денис. – Сейчас надо выходить.

– Я писать хочу, – тихо сказала Малике Маша.

– Мы отойдем. – Взяв ее за руку, Малика повела девочку из подвала.

– Куда они? – спросил Денис.

– В туалет, – недовольно буркнул Бабич. Повернувшись, увидел, что люк с закрепленной наверху кучей мусора открыт. Он опустил крышку. – Неужели все подвалы так оборудованы?

– Может, не все так искусно устроены, – сказал Денис, – но принцип один. Вполне возможно, это, так сказать, опытный образец. – Увидел вернувшихся Малику и девочку. – Куда нам? – взглянул он на Марият.

– Сейчас пойдем налево, а затем…

– Здесь кто-то был, – проговорил в мобильный телефон боевик с ручным фонарем. – Люк открывался. Перекройте Рабочий переулок. Выход там. Мы пойдем следом. – Он подошел к ведущей наверх лестнице и осторожно стал подниматься. За ним полезли еще трое.

– Вовремя мы. – Денис вернулся назад и осторожно выглянул из окна. У входа во двор остановились три машины. Из них выскочили вооруженные люди. Двое, обежав дом, бросились к окнам. Трое остались на месте, а четверо с оружием на изготовку выбежали во двор. – Мы тебя никому не отдадим! – Денис погладил ее по голове.

– Всполошились, – усмехнулся Борис. – Значит, мы не намного опередили кого-то. Проверка или просто обход. Вовремя ушли.

– Еще не ушли, – отозвался стоявший у окна пустой кухни Денис. – Как бы прочесывать дома не начали.

– Вряд ли. Когда мы из этого тоннеля вышли, они, наверное, и не знают. Или…

– Там следы остались, – перебил Денис. – Грунт. Наверняка среди них есть умные люди, которые поймут, что мы были там недавно и ушли незадолго до их прихода.

– И что делать?

– Далеко до ваших знакомых? – спросил Денис девушек.

– Автобусная остановка, – вздохнула Мария.

– Близко, – сказал Денис. – И еще неизвестно, как там встретят. Ты их давно в последний раз видела?

– Месяц назад, перед вами. Они к нам приходили. Дядя Маха рассказывал, что их ограбили талибы. Ему руку сломали. Говорил, хорошо, что не убили.

– Как же ваши духи позволяют чеченцев бить? – удивился Калмыков.

– Талибы чувствуют себя здесь хозяевами, – вздохнула Марият. – И арабы, которые с Хаттабом. Многие полевые командиры, да и простые боевики, недовольны. Но их пригласил Басаев. Имеют деньги, следовательно, и власть. Хаттаб с каждой скважины, я имею в виду мини-заводы по изготовлению бензина, имел тридцать тысяч долларов. В Ичкерии около пятидесяти таких заводов. Отца Исламбека убили из-за этого. Если производство бензина в таких условиях будет продолжаться еще лет пять, Ичкерии грозит экологическая катастрофа, – закончила она свою на удивление длинную и горячую речь.

Русские переглянулись.

– Все понятно, – улыбнулся Денис.

Марият смущенно опустила голову.

– Все это хорошо, – буркнул Борис. – Но отсюда нужно уходить. И чем быстрее, тем лучше.

– Придется выждать, – посмотрел в окно Калмыков. – Их там полно, что-то обсуждают.

Бабич осторожно выглянул. Недалеко от дома стояла большая группа вооруженных людей и о чем-то возбужденно переговаривалась.

– Да, незаметно не пройдем. Похоже, придется принять последний и решительный…

– Не торопись, – перебил Денис.

– Дядя Боря, – подошла к ним Маша, – нас не поймают?

– Конечно, нет, – присев, улыбнулся он. – Мы им…

– Внимание! – бросил Калмыков. – К подъезду подошли четверо.

Девушки заняли окна угловой квартиры с двух сторон. Бабич бросился к двери. Калмыков достал «лимонку» и отодвинул в сторону мешавший быстрому передвижению от окна к окну пустой ящик. Маша забилась в угол и испуганно затихла. Борис прижал ухо к двери. Через несколько секунд услышал шаги. Лег на спину ногами к двери и направил на высоту живота противника автомат. Кто-то протопал мимо.

«Как слоны», – невольно отметил он.

Квартиру на втором этаже они нашли случайно. Увидев, что к дому, из которого вышли, сбегаются боевики, они вошли в ближайший подъезд и поднялись на второй этаж. Двухкомнатная квартира оказалась совершенно пустой. Только на полу в кухне валялись какие-то пустые большие ящики.

Шаги нескольких человек раздавались все тише, и скоро Борис перестал их слышать. Вернувшись в комнату, показал рукой вверх. Девушки и Денис отошли от окон. Все стояли с таким расчетом, чтобы заметить их было трудно. Прижимаясь спиной к стене, Малика смотрела в одну сторону, Денис в другую. Бориса удивило умение женщин вести себя правильно в подобных ситуациях. Он помнил, что обе были в отряде Басаева, но все равно каждый раз, когда видел их точную реакцию, изумлялся. В боевые способности девушек он поверил после операции на оружейном рынке.

Борис увидел съежившуюся девочку и подошел к ней.

– Не бойся, Машенька, – присев, улыбнулся он, – все хорошо.

– Я не боюсь. – Она смотрела на него расширенными от страха чистыми глазами. И, не выдержав, подалась вперед, обхватила его шею и всхлипнула.

– Все хорошо! – Вздохнув, он встал и на руках отнес ее в комнату. – Побудь с тетями. – Он опустил девочку на пол.

Бабич подошел к Денису.

– Они мимо прошли, – сообщил он. – Выше. В квартиры не заходили. Может, только одна пустая. Или выше есть?

– На первом тоже одна пустая, я видел. Но на втором на случай штурма удобней, дольше держаться можно.

– Ясен хрен при пасмурной погоде. Что делать будем?

– Кто его знает! Раньше с твоим разведчиком хоть примерно знали, где что творится. Сейчас мы как глухие и слепые. Может, вот-вот штурм начнется, нас и накроют. Я, конечно, за победу Российской армии, но встречаться с ее представителями нет никакого желания. Перепуганные пацаны сразу расстреляют и даже имени не спросят. Мы на вид голимые наймиты. И две чеченки-снайперы. Один в один. Надо сваливать, пока не поздно.

– Я – «за». Но вопрос в том – как? И куда? Куда – понятно: подальше от Грозного. Но в какой стороне меньше всего вероятность, что мы не нарвемся…

– Это понятно. Сейчас главное – до окраины города добраться. А уж там и думать, куда и в какую сторону уходить. На улице к нам наверняка пристанут. Раньше бомбежки не было и артиллерия по городу не работала. А сейчас духи точно лазутчиков ищут. А мы периодически подтверждаем, что они правы. Надо было тогда уходить. Но это я виноват, не хотел уходить, не сделав подарка духам.

– Дело прошлое. Но что сейчас делать? Что-то никакого желания нет принимать последний и решительный. Мне вдруг жить захотелось. К тому же на носу двухтысячный, грех не встретить. Правда, я собирался широко его отметить, но обстоятельства сильнее нас. Не получилось с любимой женщиной, и сын младший все время один. Нужен я ему. Старший – отрезанный ломоть. И Бог с ним. Впрочем, что я как на исповеди?… Что решим, советник?

– Будем пытаться утром, часов в пять. Самое удачное время для разведки и для преступлений. Доказано – расслабляет человека бессонная ночь. После пяти он вроде опять взбадривается. Вот мы и двинем полпятого. Надеюсь, у них ночные патрули не выставлены. Хотя здесь наемники. Но «дикие гуси» воевать умеют, а с охраной у них нелады.

– Не у всех.

– А Басаев, значит, и в Югославии был?

– Ага, на стороне албанцев. Наших, русских, там тоже порядком побывало на стороне сербов. А Басаев был там. Поэтому у него сейчас албанцы и есть. Короче, решили – полпятого; если до этого ничего не произойдет, попытаемся прорваться. Надо нам уточнить, где встречаться в случае разбега. А то после рынка нам просто повезло, что в кучу собрались. Я знаешь сколько раз спасибо Исе говорил за Малику!

– А ты без Исы и не пошел бы.

– Нет.

И тут все услышали, как где-то в отдалении прогрохотали взрывы.

– Похоже, наши всерьез взялись обрабатывать Грозный, – сказал Денис.

– Меня это не радует, – буркнул Бабич. – Собьет прицел какой-нибудь первогодок и шарахнет по нашему домику. Лично мне бы не хотелось остаться под обломками.

– Я тоже такого желания не испытываю, – согласился Калмыков.

Вдруг громко заплакала Маша. Рванулись в комнату.

– Она уснула, – повернулась к ним сидевшая рядом со всхлипывающей девочкой Марият. – А тут взрывы, испугалась.

– Я во сне увидела, – сказала девочка, – как маму забирают дядьки бородатые. И испугалась. Подумала, что и меня сейчас…

Федеральные войска все плотнее сужают кольцо вокруг Грозного. Артиллерия и авиация наносят ракетно-бомбовые удары по выявленным позициям боевиков. Шойгу сделал новое заявление. В обращении к боевикам он сказал: «…если вы мужчины, выпустите стариков, женщин и детей. МЧС предоставит транспорт». Пять автобусов МЧС прибыли и ожидают поступления беженцев. Из Грозного за последнюю неделю вышли сто пятьдесят восемь человек. В основном дети, женщины и пожилые люди. По их рассказам, в Грозном снарядом разбит дом престарелых и инвалидов. За день до этого их перевела в подвалы медсестра Тамара, единственный медицинский работник, оставшийся с немощными людьми. Продуктов питания для инвалидов нет. Корреспонденты западных СМИ получали самую свежую информацию от жителей Грозного, заплатив им десять – двадцать долларов. (Теперь понятны изложенные СМИ Запада «рассказы» мирных жителей о зверствах российских солдат, от которых многие якобы бежали в Грозный. Чего не наговоришь с голоду за двадцать долларов!) Охотнее всех о войне и ее ужасных подробностях рассказывают разбежавшиеся пациенты разбитого авиацией психдиспансера. Авиацией в свободной охоте около селения Ялхой-Мохк уничтожена колонна из семи машин с боевиками…

– …Черт возьми, – проворчал Бабич, отпрянув от выхода, – хрен выйдешь. По-моему, твоя теория насчет самого удобного времени дала сбой. Их там как собак нерезаных. – Пошли, – кивнул вперед Борис. – Отдай им девчонку, – сказал он Денису. – Сумку берите. – Он отдал сумку-холодильник Малике, Машу взяла Марият.

– Куда-то отправляются, – сказал Денис.

По улице нестройными рядами шла колонна боевиков. Шли молча, и только неровный шум шагов сопровождал шествие несших смерть.

– Вооружены отлично, – провожая колонну взглядом через прицел ночного видения, сказал Калмыков. – Оружия заграничного полно, минометы на прицепах к легковушкам. Суки! – усмехнулся он. – А это что? Ни хрена себе!

– Что там? – спросил Борис.

Денис протянул ему прицел. Бабич посмотрел и выругался. Отдавая прицел Денису, усмехнулся:

– Неужели стрелять будут?

– А то? Запросто. Шифер очень даже удобен для противовоздушных ракет малой дальности. А эти видал чего придумали? Наложили в шифер гранатометов. Один может сразу из трех шарахнуть. Вот сволочи! А вот и белые перчатки. Им почет и уважение, – усмехнулся Денис, передавая Борису прицел.

Бабич посмотрел и, витиевато выматерившись, плюнул:

– Похоже, чеченок мало. Я четырех засек, все они славянки. Вот их я никак не пойму. Неужели не понятно, что вы на смерть пришли? Не выпустят вас ни духи, ни наши.

Марият и Малика опустили головы.

– К вам это не относится, – заметив их реакцию, буркнул Бабич, – даже если бы вы там были. Все-таки Чечня – ваша родина. У нас тоже Гражданская была. Бабы и белым, и красным служили. Но прибалтки, украинки и русские какого хрена здесь делают? Им надо дома сидеть. Не должна их война эта волновать. Неужели мир перевернулся? Бабы за сто баксов в Москве на три часа по вызову приезжают, а здесь за эти же баксы в русских парней стреляют. Но если бы ваххабиты эти, как фашисты в сорок первом, наступали, тогда бы еще понять можно – побеждают вроде. А здесь… – Он развел руками и чуть не выронил автомат. Поправив на плече ремень, не находя слов, выругался.

– Все думают, что как в тот раз будет, – усмехнулся Денис, – поэтому и наехали. А кое-кто, может, и по убеждению. Я говорю об арабах и талибах. А хохлов и прибалтов я сам не понимаю. Если уж так воевать хочется, езжай в Париж, в Иностранный легион. Автомат в зубы, и вперед. Не подходишь по данным, которые нужны для поступления в легион, по объявлению иди. Там всех принимают, лишь бы хоть немного стрелять умел. Знаешь, о чем мечтаю? – Он посмотрел на Бабича. – Русского поймать и допрос ему с пристрастием устроить. По кусочку кожу снимать. Пусть постарается объяснить, что он, мерзавец, здесь делает.

– Нам-то что делать?

– Назад в квартиру. А то срисует нас кто-нибудь, и аут.

Все, кроме Бориса – подстраховывая, он остался в подъезде, – быстро, стараясь не шуметь, пошли наверх. Марият на руках несла спящую Машу. Бабич с автоматом в руках стоял у выхода. Подождав несколько минут, начал подниматься.

– Слава Аллаху, – услышал он мужской голос на площадке первого этажа.

Обернувшись, увидел смотревшего на него из приоткрытой двери мужчину его возраста в спортивном костюме. Бабич пристально уставился на него.

– Там неверные, – раскрыв шире дверь, заговорщицки проговорил тот. – Мужчина и две женщины-чеченки. Ребенок русский. Я слышал, как они говорили по-русски.

Борис шлепнул себя по кончику носа указательным пальцем. Смотревший на него проговорил все по-русски, без малейшего намека на акцент.

– Ты один? – спросил Борис.

– А что? – насторожился тот.

– Может, возьмем их? Где они живут, ты знаешь? Пошли.

– Скорее всего на втором этаже, – торопливо сказал чеченец. – Оттуда три дня назад пожилая пара выехала. Наверное, их знакомые.

– И что они по-русски говорили? – сделав вид, что не понимает, пожал плечами Бабич.

– Мы с тобой тоже по-русски чирикаем. И что дальше? Я слышал, как они говорили о том, что нужно выбираться из города. Кажется, на улице их кто-то ждал, – добавил он и вдруг отпрянул назад.

Бабич в прыжке ударил по двери каблуком. Дверь отшибла чеченцу руки. Вскрикнув, он метнулся к окну. Борис бросил автомат ему вслед и выхватил пистолет с глушителем. Автомат попал в ноги чеченцу и свалил его. Он что-то громко закричал по-чеченски. Хлопнул выстрел. Пуля вошла ему в открытый в крике рот. Сзади Борис услышал женский визг и успел отпрянуть. Топорик для рубки мяса обдал лицо ветерком. Борис ткнул пистолет женщине в живот, выстрелил.

Бабич быстро проверил две комнаты, кухню и ванную с туалетом. В богато обставленной по российским меркам квартире больше никого не было. Вернувшись, увидел лежащий на столе листок. Эта был документ на имя Махмуда Аваева, удостоверяющий, что его владелец является представителем отдела снабжения народного ополчения Республики Ичкерии. Вместо штампа на документе была волчья голова. Внизу две скрещенные сабли и неразборчивая широкая подпись. Рядом печатными буквами было написано: «Президент Ичкерии Масхадов». Написано все по-русски. Бабич сунул справку в карман. Увидел висящие на ковре кинжал и саблю. В кухне он открыл пустой холодильник. Борис щелкнул выключателем. Света не было. Он собирался уходить, когда увидел в углу сумку-холодильник. Открыв, присвистнул. Там были фрукты и коньяк. Бабич взял ее и, повесив автомат на шею, шагнул к выходу. Дверь распахнулась. Он чуть не нажал на крючок. На него смотрело автоматное дуло.

– Чего ты здесь? – опустив автомат, спросил Денис.

– Чеченец засек и мне вас сдавать стал. Потом, видно, въехал, и я его… того. И бабу его. Она мне чуть череп не прорубила.

– Надо уходить. Ты посмотри здесь, а я позову женщин. Кстати… – Уже сделав шаг, Денис остановился и спросил: – Зачем ты Машку с собой таскаешь? Ведь мог оставить ее у тетки Насти, сам говорил…

– Зови, – ушел от ответа Борис. – Уходить надо.

Калмыков побежал наверх. Борис вышел и захлопнул дверь.

«Вот сучка! – вспомнил он чеченку. – Если бы не дернулся – жбан раскроила бы. Хотя, – он поморщился, – на ее месте любая, наверное, ударила бы. Мужика ее завалил».

Сверху быстро спускались девушки и Денис с сонной Машей на руках.

– Так, – сказал девушкам Бабич, – ведите нас для начала к своим знакомым. Из города мы сейчас не выйдем, у них, похоже, передислокация сил. Взад-вперед колонны ходят и группы какие-то. Дай Бог до знакомых Марият добраться. Пошли. И еще… если бой, вы с ней, – он кивнул на девочку, – уходите. Нас не ищите. Отсиживайтесь до прихода войск. Но сразу выходи на Гантамирова, Малика, а то русским воякам не докажешь, что ты не снайпер. Если повезет, может, на спецназ нарветесь или на группу с офицером.

– А это что? – кивнул Денис на сумку.

– Коньяк и фрукты, – улыбнулся Бабич. – Во! – вспомнил он и открыл сумку. Достал кисть винограда и протянул Денису. – Дай Маше. Она, наверное, и не ела такого. Я бы этих духов и все ваххабитское движение только за это к стенке ставил бы. Гниды поганые! Дети-то при чем?

Увидев виноград, Маша широко раскрыла глаза.

– Что это? – чуть слышно спросила она.

– Попробуй, – улыбнулся Денис, – вкусно.

Маша взяла виноградину и сунула в рот. Зажмурила глаза.

– Да, очень вкусно, спасибо.

Западные СМИ много говорят о нарушении прав человека. Они просто не видели трехлетнюю девочку, мать которой убили у нее на глазах чеченцы, а она с бабушкой сидела в подвале, ела сырую картошку, как яблоки. И это не фантазия автора. Один из эпизодов из жизни русских в свободной Ичкерии…

– Что, неверный, – наклонившись над окровавленным Александром, зловеще спросил Муса, – стрелять уже не сможешь? – Захохотав, топнул ногой по отрубленному пальцу. Александр был без сознания и никак не отреагировал на это. – А ты, – повернулся к бледному Юрию чеченец, – раньше крутой был. Что, – он плюнул ему в лицо, – кончилась твоя смелость? Собака! – Он пнул его в живот. – Щенок, – пробормотал плотный. – Но во многом он прав. Все получилось не так, как говорили наши вожди. Партизанская война! – Он хмыкнул. – Это для мальчишек, которым нужна романтика приключений, и тех, кому деваться некуда. С одной стороны, кровная месть родственников убитых ими, с другой – федералы, перед которыми у них руки по локоть в крови. Да и я в таком же положении. Надо уходить в Грузию, к родным. Сегодня должен встретиться с дагестанцем. Цену назначу сам.

Юрий согнулся. Удар по шее сверху выбил из него сознание.

– Отдай мне их, – повернулся к плотному чеченцу Муса. – Я тебе десять тысяч баксов дам.

– По пятнадцать за каждого, – затягиваясь из трубки, выдохнул тот, – и забирай.

– Ладно, по восемь за каждого.

Плотный покачал головой.

– Зря ты. Больше тебе никто не даст. А скоро деньги очень потребуются. Русские идут, и их не остановить. Если Грозный возьмут, то все, на Запад надежда умерла. А так скорее всего и будет. Я слышал, что столицей Ичкерии будет Гудермес. На партизанскую войну надежды мало. Наемники наверняка не выдержат горной жизни. Федералы постепенно уничтожают базы. А после Грозного все силы бросят в горы. И разбегутся, как пауки, все наемники, – добавил он.

– Зачем ты мне это говоришь? – лениво спросил плотный. – Ты скажи это кому-нибудь из командиров. В Ведено за такие разговоры троих жены Хаттаба оскопили. Не надо так говорить. Мы сами это начали. Правда, получилось все не так, как хотели. Но может быть, все наладится. Талибы в Афганистане вот-вот признают Ичкерию как независимое государство, и там даже будет наше посольство. Пакистан тоже должен.

– У талибов свои счеты с Россией, – усмехнулся Муса. – Пакистан помогает только на словах. Например, я против всех этих переговоров, – он пренебрежительно махнул рукой, – только деньги зря тратят. Лучше бы покупали наемников, оружие и переход через границу. Ни одно государство не вступит в войну с Россией, тем более из-за нас.

– Хватит! – недовольно оборвал его плотный. – Ты стал слабым, – презрительно бросил он. Муса вспыхнул. – Тебя хватает на избиение пленных, потому что они не могут ответить. К тому же ты стал говорить о политике. Солдат не должен этого делать. Уходи, я больше не позволю бить пленных. Иди! – Давая понять, что он сказал все, отвернулся.

Муса вскочил и быстро отошел.

– Ура! – вскочив, закричал один из худых, изможденных людей. – Наши! Николай молча полз вперед.

Коротко простучал автомат. Кричавший упал.

– Бей духов! – швырнув камнем в одного из боевиков, воскликнул невысокий человек с окровавленной повязкой на голове.

Трое пленных захватили одного боевика и подмяли под себя. Боевики открыли было огонь, но тут же бросились врассыпную. Два вертолета поочередно сделали боевые заходы. Двухэтажный дом с пулеметчиком на крыше, словно лопнув, с оглушительным грохотом развалился. С земли беспорядочно гремели выстрелы. Второй вертолет тоже ударил по обнаруженной точке. Сложившись, рухнул на камни ангар. Подброшенный взрывом, перевернулся «УАЗ» с установленным на нем зенитным пулеметом. С неба, кроша камни, из стальных птиц ударили пулеметы.

Грохот взрывов, стрельба, шум вертолетных двигателей, крики раненых, дым от горящих домов, взорванных боеприпасов – эпизод свободной работы летчиков федеральных войск. Но они даже не предполагали, что этим спасли несколько десятков жизней.

Николай скатился в ложбину и посмотрел вверх, на столбы дыма. Вертолеты уходили.

– Парень! – услышал он. Обернувшись, увидел приподнятую из-за обросшего мхом камня руку. – Помоги!..

Николай снова посмотрел вверх и, придерживая больное колено, пополз к камню. За ним лежал худой человек с лысой макушкой.

– Ты кто?

– А ты не знаешь? Вместе столько дней. Твоего старшего приятеля прибивали к кресту… Помоги.

– Что с тобой?

– Осколком зацепило. Видишь? – Человек показал распоротую ягодицу. – Стыдоба, конечно, но что делать. Из-за этого сюда и свалился. Здорово там?

Николай покачал головой, потом сорвал горсть травы и предупредил:

– Я попробую кровь стереть, чтобы понять…

– Давай.

Николай провел травой по ране.

– Что там?

– Мясо видно.

Вверху простучала автоматная очередь. Николай, прижавшись к камню, замер: боевики расстреливали оставшихся в живых рабов и ножами добивали раненых.

– Уходить надо, – прорычал бородач с раненой рукой. – Вертушки могут десант выбросить. Наших с собой, остальных в пропасть.

– Там четверо наемников убито, – сообщил ему подошедший боевик. – Один араб. Он тоже мусульманин, как же мы его…

– Берем чеченцев! – рявкнул бородач. – И быстрей!

Николай, отталкиваясь здоровой ногой, волок за собой раненого. Полз очень медленно. Часто останавливался и обессиленно лежал несколько минут.

– Парень, – промычал во время очередной остановки раненый. – Оставь меня, уходи. А то вдвоем мы не…

– Прощай, – услышал он тихий голос.

– Подожди! – приподняв голову, испуганно воскликнул раненый. – Не бросай меня. Слышишь? Я не смогу! Слышишь?

– Парень! – снова услышал он. – Не уходи! Слышишь? Не оставляй меня!

– Заткнись, услышат.

– Не бросай меня, пожалуйста.

– Да закрой рот, – опасливо посматривая вверх, приглушенно бросил Николай, – или я тебе башку расшибу! – Схватив камень, замахнулся, но уронил руку с камнем, заплакал и ткнулся лицом в каменистую почву. – Не уйти нам вдвоем, – всхлипывая, проговорил он. – А я больше не могу у них быть. Я готов на что угодно, лишь бы им не попасться. Не уйти нам с тобой, понимаешь?

Раненый тоже плакал. По грязным щекам сползали

слезы.

– Не оставляй меня, – промычал он.

– Но ты сам сказал, – Николай вытер слезы, – чтобы я…

– Я так боль заглушал и страх. Я думал, ты начнешь успокаивать меня. Я пять месяцев у них. Знаешь как били? Обкурятся травы и бьют. На цепочке, как собака, за ихними козами и коровами ухаживал. Не уходи. Я из Минеральных Вод, Антоном зовут. Художник я непризнанный. Ни жены, ни родных. Мать умерла, а отца и не знал. Сюда попал случайно. Приехал в Ингушетию, хотел…

– Не уйти нам вдвоем, – перебил Николай. – Понимаешь? Я не могу больше. Да и убьют нас. Это мой шанс. Может, последний шанс, чтобы выжить. Не могу…

– Не уходи, – плача, попросил Антон, – не бросай меня. Я как смогу, так и ползти буду. Все делать буду, что смогу. Только не уходи!

Николай, выматерившись, пополз обратно.

– Спасибо, – сглотнул слюну Антон.

– Да иди ты! – огрызнулся Николай.

– Я сам попробую. – Цепляясь пальцами за камни, Антон подал тело вперед. – Сам! – И, вскрикнув, отдернул руку. – Ноготь сломал, – сунув в рот средний палец, промычал он.

– Заткнись, – расслабленно раскинувшись, буркнул Николай.

– Тебя как зовут? – спросил Антон.

– Морозов. Сержант Морозов. Колька.

– Не бросай меня, Морозов, – умоляюще проговорил Антон. – Я…

– Да я сам покалеченный, – огрызнулся сержант. – Мы оба еле живы. Голодные, раненые, слабые. Один я, может…

– Не уходи. Вдвоем все-таки легче. Вот! – Антон сунул руку в карман и достал завернутый в обрывок газеты кусочек лепешки. – На, – сглотнув, вздохнул он, – все-таки…

– Ладно. – Николай отвернулся. – Сейчас немного посидим и двинемся. – Он закрыл глаза.

– Колька, – прошептал Антон, – надо уходить, а то вдруг они начнут искать. Сосчитают и увидят, что людей не хватает.

– Вообще-то да, – кивнул Николай. Ухватив Антона за ворот, отталкиваясь здоровой ногой, пополз. Антон, помогая себе руками, тоже двинулся ползком.

– Двоих или троих рабов, – сказал раненному в руку боевику другой, – кажется, нет. – Уходим! – зло бросил тот. Повернувшись, осмотрел догоравший сарай, дымящиеся развалины того, что осталось от дома, поваленный ангар. Скользнул взглядом по трупам рабов. Отдельно лежали убитые боевики. – Уходим, – повторил он.

– Может, группу высадят? – с надеждой проговорил Николай. Двое обессиленных долгими лишениями людей все-таки упрямо ползли вперед. Они не знали, куда и что там может их ждать. Обоих гнал страх снова попасть в руки боевиков.

– Надо уползать, – простонал Антон. Его задница была крепко перетянута его же рваной рубашкой. – Может, они ищут.

– Далеко мы с тобой умотали, – усмехнулся Николай. – Метров десять точно отпахали, вон и следы оставили. – Он увидел кровавые мазки на камнях.

– В бога мать! – накрыв собой Машу, буркнул Бабич. – Похоже, дело труба. – Где-то совсем рядом раздались три взрыва подряд. Покосившись влево, Борис увидел обваливающуюся часть пятиэтажки. – Они устали от страха, – сказала Малика, – но продолжают бояться, что засыплет их или ворвутся боевики и убьют. Ведь они три года постоянно дрожат. Вот сейчас войдут и убьют. В городах хоть видимость какого-то порядка была, а в селениях все эти годы, особенно после последней войны, люди в страхе жили. Ни за что, просто ради удовольствия, убивали.

– Сюда! – услышал он.

Подняв голову, увидел Дениса у первого подъезда дома, к которому они шли. Вскочив, подхватил Машу.

– Держись за меня!

Девочка обхватила его за шею. Подсунув под нее автомат и удерживая обеими руками, он бросился вперед. Едва он подбежал к подъезду, где-то снова раздались один за другим два взрыва. Борис спустился за Денисом в подвал. Увидел в полумраке: горят три свечки и две лучины, освещая нескольких людей, в основном пожилых. Денис закрыл дверь. И тут совсем рядом взорвалась бомба. Денис вскрикнул – выбитая взрывной волной дверь отбросила его назад. Прямо возле дверного проема упал большой кусок кирпичной кладки.

Малика подбежала к Денису. Люди, прижимая к себе детей, какие-то сумки и пакеты, с криком отпрянули к стенам.

Денис открыл глаза. Увидел Малику и почувствовал ее руки на своем затылке.

– Живой вроде, – буркнул он и с ее помощью сел.

– Как ты? – спросил Бабич.

– Спина болит. Лихо меня садануло. Чем это?

– Дверью, – сказала Малика.

– Она тебе жизнь спасла, – кивнув на кусок перед дверным проемом, усмехнулся Бабич.

– Зачем мне ее закрывать нужно было? – удивился Денис.

– За Грозный крепко принялись, – кивнул вверх Бабич. – Надо уходить из города. Не сегодня-завтра штурмом пойдут, и тогда точно хана.

– А эти кто? – тихо спросил Денис Малику.

– Жители этого дома. Некоторые уже неделю здесь живут. Боятся артобстрелов и бомбежек. Воду и еду иногда кто-то из соседей приносит. Кое-что с собой взяли. Едят помалу, экономят.

– У меня такое чувство, – сказал Бабич, – дай им волю – на мелкие куски нас порвут. Интересно, из-за чего? Ваххабитами нас считают или за то, что русские?

– А здесь в основном русские и есть, – ответил за Малику Денис. – Чеченцев, по-моему, нет никого.

Маша, прижавшись к бедру Марият, настороженно и испуганно оглядывалась.

– Одичала девчонка, – заметив это, поморщился Борис. – Смотрит на других, как на чудовищ из сказок.

– Она, по-моему, и сказок не слышала уже давно, – пробормотал Денис. Прислушался. – Вроде стихло все. Самое время топать. Сейчас духи заняты разбором завалов.

– Интересно, – хмыкнул Бабич, – сколько еще этим людям сидеть здесь и дрожать?

В словах женщины – горькая и страшная правда. В станицах за три послевоенных года убито около пятидесяти русских пенсионеров. Как заявил один из арестованных боевиков, убивали только потому, что они русские…

– Куда? – быстро осмотревшись, спросил Борис. – И домам достается, – перебил Денис. – Хорош базарить, – уже резко добавил он. – Пошли.

– Молодцы летуны, – усмехнулся Денис, – дают духам прикурить. – В разных концах города были видны столбы дыма. Справа дымились развалины какого-то особняка. Вокруг бегали вооруженные люди. У ворот стояла пожарная машина.

Борис усмехнулся:

– Глаз радуется. Понимают, что это война. А до наших в Москве до сих пор не дошло, почему их дом взлетел в воздух. За что их…

– Пошли, – не дал ему высказаться Денис. – Все равно тебя никто не услышит. Это и хорошо. Потому что здесь тебя бы не поняли.

Борис, злорадно улыбаясь, смотрел влево.

Проследив за его взглядом, Денис увидел, как из развалин трехэтажного здания выносят накрытые тела.

– Это школа была, – сказала Марият, – а сейчас какая-то казарма для наемников.

– Восемь, – довольно кивнул Бабич. – Меня вот что поражало: по телику говорили – самолеты нанесли удары по позициям боевиков. Уничтожено двенадцать сепаратистов. Как так? С самолетов бьют, и двенадцать? Хреновина какая-то! Но как увидел эти подземные переходы, понял. Они, сволочи, как самолет засекут, в щели попрячутся и сидят. Достань их, паскуд. А наши все-таки стараются не бить по домам.

К этой войне, которую называют антитеррористической операцией, народ России относится иначе, чем к предыдущей. Конечно, противники этой войны есть, но поддержка народа ощутима. На передовую отправляются подарки для солдат. Подарки собирают школы, организации, простые люди – все те, кто болеет за наших ребят. Ведь война живет рядом с каждым из нас. И воюют настоящие мужчины, которых кое-кто называет «детьми в камуфляже». Они, как бы их ни называли, делают истинно мужскую работу, защищая Родину и нас.

– В бога мать! – выплеснул злость Борис, щелкнув себя по кончику носа. – Сутки с лишним сидим в этом бункере. Вот влипли! Точно, скоро в город войдут. – Выходит, правильно я его приголубил, – усмехнулся Бабич. – Значит, ты наш человек. Как лучше выбраться? И вообще обрисуй обстановку. Где наши? Может, уже Чечню оккупировали всю и только Грозный держится?

Они прошли три квартала, когда по городу снова ударили самолеты. Они укрылись в подвале мрачного на вид здания. Там сидели пять женщин разного возраста, трое мужчин в штатском и шестеро детей не старше семи лет. Все чеченцы. Едва они прошли в подвал, рядом грохнул взрыв, и вход засыпало. И вот уже несколько томительных часов все обитатели подвала пытались прокопать проход. Работали молча, не вступая в разговоры. Отдыхали по очереди. Отношение к вооруженным русским изменилось после того, как Маша с разрешения Дениса дала всем детям по половине яблока, половине шоколадки и по три виноградинки. Бабичу это не понравилось.

– Кто знает, – буркнул он в ответ на укоряющий взгляд Малики, – сколько нам выбираться. Мы-то обойдемся супами и водой, а Маше надо что-то более существенное. – Он здорово устал и спросил работающую рядом Марият: – А почему они на помощь не зовут? Может, услышит кто-нибудь и их откопают.

– Если и услышат, то только боевики. А им плевать на всех. Это старая кочегарка, и здесь у них ничего нет.

– В бога мать! – снова буркнул Борис.

Спали мало. Мужчины и девушки понимали, что нужно покинуть город до входа подразделений армии и уличных боев. Наконец Денис сумел прорыть в заваленном входе отверстие. И все бросились его расширять. Первыми на улицу выбрались дети, им помогали. Даже Бабич подсаживал маленьких чеченцев.

– Так, – присев, вздохнул Денис. – Ты, Машенька, сейчас вылезешь и посмотришь. Если увидишь бородатых дядек с оружием, посчитай их. Ты ведь умеешь считать? – стараясь не обидеть девочку, осторожно спросил он.

– Да, – ответила девочка, – меня бабушка учила.

– Отлично. Вот и сосчитай дядек. Скажешь нам, сколько их. Поняла?

Маша кивнула.

– Может, лучше я? – спросила Малика.

– А если здесь твоя знакомая? Нас закидают «лимонками», и все дела. На девочку внимания не обратят.

– Но видно, что она русская, – вмешался Бабич.

– Выходите, – послышался сверху голос одного из мужчин, – никого нет.

Бабич и Калмыков подошли к выходу.

– Никого, – повторил заглянувший в проход чеченец.

– Пошел я, – бросил Борис и, передернув затвор автомата, начал вылезать.

Денис напряженно смотрел ему вслед.

– Все о’кей, – услышал он.

Денис помог вылезти Маше и сразу выбрался сам. Девушки за ним.

– Спасибо, – буркнул Борис чеченцу в потертом джинсовом костюме.

– Вы не наемники, – неожиданно проговорил тот. – Кто вы? Разведчики?

– Ты просто как электрочайник, – усмехнулся Борис, уткнув ствол автомата ему в живот. – Ты хоть слегка подумал, прежде чем спросить?

– Идрис? – удивленно протянула Малика.

– Значит, ты, – сказал он. – Я не был уверен, иначе бы подошел…

– Кто он? – не спуская глаз с чеченца, спросил Денис.

– С Исой вместе в милиции работал.

– Ты-то при каких сейчас? – подозрительно осматривая его, поинтересовался Бабич. – Был ментом, а сейчас что, в безопаске Басаева или Масхадова пашешь? – Он специально говорил с блатной интонацией. Ему нужно было увидеть реакцию чеченца.

– Кто они? – сунув руку за пазуху, быстро спросил по-чеченски Идрис.

– Друзья, – по-русски, увидев, как русские сделали шаг вперед и направили автоматы на чеченца, ответила Малика. – А ты сейчас на чьей стороне?

– Зачем ты так, женщина? – недовольно по-русски спросил чеченец. – Я не бродячая собака, из стаи в стаю не перебегаю.

– Значит, свой, – усмехнулся Борис. – Тогда вот что – сможешь вывести нас из Грозного? А то чувствую, застряли мы в столице вашей мятежной республики.

– Мне тоже надо уходить, – сказал Идрис. – Я свою работу выполнил. У вас документы есть?

– Во, – вспомнил Бабич и достал справку заместителя начальника отдела снабжения народного ополчения. – Только фотку сменить.

– Откуда это у тебя? – удивился чеченец. – Аваев. Он же верный пес Масхадова. Чапаева сейчас взяли сотрудники ФСБ, он возглавлял отдел по снабжению. Аваева назначили…

– Стоп! – остановил его Денис. – Какой такой Чапаев? Василий, который в Урале утонул?

– Начальник снабжения армии Ичкерии, – ответила Малика, – Василий Чапаев.

– Ни хрена себе! Но черт с ним, с однофамильцем и тезкой легендарного комдива. Подойдет эта хреновина? Фотку переклеить, и все дела. Вообще-то этого Аваева по физии, наверное, знают.

– Откуда у тебя его документ? – повторил вопрос Идрис.

– Он убил его, – ответила за Бабича Малика.

– Делов-то, – буркнул Бабич, – завхоза завалил. Если бы Басаева или Масхадова…

– Он расстреливал русских, – сказал Идрис. – С самого начала с ваххабитами. Поставлял оружие и взрывчатку…

– Мне нужны деньги, – улыбаясь, проговорил плотный чеченец, – а амнистия или прощение – нет. Двадцать пять тысяч, и они твои. Правда, за безопасность при перевозке я не ручаюсь. – Я понял и это.

– Хорошо, – согласился мужчина с короткой бородкой. – Сегодня вечером я привезу деньги. Но я бы хотел увидеть их.

– Понимаю. Олим, покажи гостю пленных.

Рослый парень с автоматом на шее шагнул к ведущей в подвал двери.

– Видел? – мотнул головой на дверь лежавший на рваном байковом одеяле Александр. – Смотрел кто-то. Чего они хотят?

– Узнаем, – отозвался Юрий. – Насколько я помню, на нас просто так ни разу не смотрели. Или везут куда, или бьют, как по грушам.

Дверь открылась. Вошел боевик, остановился у двери, что-то жуя, уставился на русских. Парни молча смотрели на него. В открытую дверь скользнула женщина в черном, поставила у стенки кувшин и тут же вышла, боевик за ней. Дверь захлопнулась, парни услышали звук задвигаемого засова.

Александр с трудом поднялся и взял кувшин.

– Молоко, – удивился он и отпил. – Холодное.

– За это отдельная плата, – усмехнулся плотный.

– Я понимаю, – кивнул человек с короткой бородкой.

– Вечером жду до двенадцати. Потом отдаю другим.

Николай открыл глаза и, подрагивая от холода, привстал. Посмотрел на лежавшего рядом Антона: – Будь здоров, путник, – отозвался старик.

– Художник, живой?

– Пока да. Замерз здорово. И кажется, температура. – Он потрогал лоб. – Точно, приболел. Знаешь, зря ты остался. Вдвоем мы наверняка пропадем. Или снова к этим попадем, или просто подохнем. Уходи, – чуть слышно добавил Антон. – Спасибо и прощай.

– Да куда же я пойду? Сначала – да, ушел бы. Да и то только потому, что боялся с тобой не уйти от духов. Сейчас мы вроде прилично ушли оттуда. Правда, куда идем, хрен его знает.

– На север, – сказал Антон. – Где корни у деревьев тоньше, там север. Обычно по листве определяют – где листва гуще, там юг. Но здесь все деревья большие. А по корням точно не ошибешься. Я этому в школе выживания научился.

– Вообще-то да, – вспомнил и Морозов. – Мы же в школе это проходили. Ну, положим, точно на север мы, может, и не идем, но что двигаемся в северную сторону, это верно. Жрать хочется. Давай хоть воды попьем, там ручей есть.

Он, прихрамывая, доковылял до узкого быстрого ручья. Осторожно, стараясь не сгибать больную ногу, присел, но не удержался и упал на бок. Коротко простонал. Отпив воды, хотел встать, но вдруг тесно прижался к камню. Антон увидел это и тоже сжался. И тут они услышали собачий лай. Антон выругался. Лай быстро приближался. Николай схватил камень и занес над головой. К нему бежала большая лохматая собака.

– Ты! – неожиданно закричал поднявшийся Антон. – Псина! Ко мне!

И тут они услышали громкий голос. Собака остановилась метрах в трех от Николая. Он облизнул сразу пересохшие губы. Увидел бегущего мужчину с винтовкой в руках.

– Дух, – выдохнул Николай. – Хрен тебе! – закричал он. – Стреляй, гнида! Хрен дамся! – Парень крепче сжал камень.

Подбежав к собаке, чеченец внимательно посмотрел на них и неторопливо пошел назад. Собака рядом. Николай зашатался и, выпустив камень, осел. Вскрикнул от боли в колене.

– Кто там? – опираясь на толстый посох, спросил старик в надвинутой на глаза папахе.

– Двое русских. Бежали от хозяина, рабы, – презрительно добавил он. – Худые и еле стоят на ногах.

– В горах нельзя бросать даже врага, – сурово сказал старик. – Если встретишь кровника, убей. Другого возьми в дом и будь ему другом. Русские Гамдиевым не враги. Иди.

Молодой быстро пошел назад.

– Возвращается, – вздохнул Антон. – Один, без собаки.

– Пусть идет, хрен он меня возьмет! Пусть сразу стреляет, дух.

– Русские, – остановившись, громко, но дружелюбно проговорил чеченец, – пойдемте, отец примет вас, поможет. В горах вы погибнете.

– Иди, сука! – заорал Николай. – Лучше пристрели! Живым не дамся! Иди сюда!

Чеченец разозлился, но сдержался.

– Мы не ваххабиты, – сказал он. – Если бы я хотел вас убить, уже сделал бы это. Пойдемте, мне отец велел помочь вам.

– Я слышал, у них законы в горах такие, – прошептал Антон. – Да и зачем ему притворяться? Пристрелил бы, и все. А так…

– Может, взять живыми хочет? – отозвался Николай.

– Не бойтесь, – чеченец начал медленно подходить к ним, – я бы вас оставил как есть, но мой отец чтит законы гор, поэтому я вернулся. Вот! – Подойдя, он остановился в метре от стоявшего с занесенным над головой камнем Николая. – Оружие возьми. Патроны есть. – Наклонившись, положил карабин и отступил назад.

Николай, не спуская с него напряженного взгляда, подошел и схватил оружие. И вдруг, побледнев, упал на камни.

– Мы уже почти двое суток ничего не ели, – сказал Антон. – И до этого не особо кормили. Мы у боевиков были.

– Мне все равно, кто вы. – Чеченец поднял карабин. – Пошли.

– Ранен я, – вздохнул Антон. – Стыдно говорить, но осколком задницу распороло.

В глазах чеченца промелькнула улыбка. Повернувшись, он призывно махнул рукой. Антон увидел, что к ним приближается всадник. Через несколько секунд около чеченца остановился сидевший на коне мальчик. Он недовольно посмотрел на Антона и, спрыгнув с коня, подвел его к художнику. С тем же выражением лица помог ему лечь животом на седло и повел коня назад. Чеченец что-то сказал ему. Мальчик кивнул. Антон постанывал – лежать на седле животом было очень неудобно и больно. Мимо них, в сторону, где лежал Николай, проскакала лошадь под седлом, но без всадника. Антон увидел стоявшего с посохом сурового на вид старика в бурке.

– Здравствуйте, – почтительно поздоровался он.

– Где он? – зло спросил Борис. – Сейчас приведет роту духов и пиши пропало. Мне он лично сразу не понравился. – Чего не шлепнут никого? – недовольно спросил Борис. – Дудаева же пристукнули. Ракету, говорят, по его телефону навели, и привет. А эти раскатывают, и ни хрена! Но трусят духи, видели, на какой скорости идут? – кивнул он вслед последней промчавшейся машине. – А то какой-нибудь штурмовик просто так пульнет ракеткой, и привет Шамилю.

Денис усмехнулся, а Малика обиделась.

– Идрис – друг Исы, – спокойно, как бы напоминая, сказала она.

– Где же он? – по-прежнему зло спросил Бабич.

С чеченцем они прошли около получаса. Боевиков на улицах было много. Но на них никто не обращал внимания. Как понял Борис, все были в ожидании нового артобстрела или появления авиации. Минут десять назад около них остановился потрепанный джип. Из него выглянул молодой чеченец и позвал Идриса. Бабич и Калмыков насторожились и приготовились к бою. Чеченцы о чем-то быстро поговорили, джип тронулся. Идрис сказал:

– Дальше могут проверить. Я сейчас вернусь, ждите здесь.

И быстро ушел в ту сторону, куда уехала машина. Его не было уже восемь минут, и Бабич начал заметно нервничать. Он уже несколько раз шлепал себя по кончику носа. Увидев подъезжающий «рафик», Калмыков и Бабич, отскочив к стене, вскинули автоматы.

– Это я, – Идрис выглянул в окно, – садитесь. Мы едем за мясом, – как только все уселись, сказал он. – Вот и пригодилось удостоверение Аваева, – улыбнулся он, – оно будет вместо пропуска. Здесь так делают. Поехали.

Едва тронув машину, сразу остановился и закрыл окно. Навстречу на скорости неслись несколько иномарок с включенными фарами и сигналами, заставляя освобождать дорогу.

– Шишка какая-то, – провожая взглядом восемь машин, буркнул Борис.

– Басаев или Хаттаб, – отозвался Идрис. – А может, и Масхадов. Хотя сейчас его в городе нет.

Имеется достоверная информация о том, что за лидерами бандформирований – Масхадовым, Басаевым и Хаттабом – идет охота российских спецслужб. Многие удивляются, почему не реализуется сценарий уничтожения Дудаева – ракетный удар по наводке со спутника. Космическая охота за лидерами чеченских террористов ведется с сентября прошлого года. Так, «мерседес» Масхадова спутники засекли вскоре после ввода наших войск в Чечню. Но чеченский президент трижды поменял машины, что и спасло ему жизнь. Для уничтожения объекта результат может дать, как в случае с Дудаевым, комплексный подход, – когда соединят усилия наземная, авиационная, радиотехническая и космическая разведки. Космическая разведка уже имела так называемый электронный портрет иномарки Масхадова, это отличная привязка для точечной ракеты, в программу которой портрет легко закладывается. На открытой местности такая машина поражается стопроцентно. Спецслужбам России придется разбираться с еще одной загадкой: почему «мерс» Масхадова числился за одной из воинских частей, дислоцирующихся в Москве?

– Да, – Борис помотал головой, – хорошо не по автобусику. А то бы… – «За все легавым отомщу», – расшифровал Борис.

– Это точно, – усмехнулся Денис.

После пятнадцати минут езды в городе снова загремели взрывы.

Идрис остановил «рафик» и махнул рукой на ближайший дом.

– В подвал.

Они не успели добежать до подъезда, как впереди, там, где должен был оказаться «рафик», ударила серия взрывов. Все упали. Денис, прикрывая собой Машу, крикнул:

– Идрис! Молодец!

Договорить ему не дал близкий взрыв. Оконные стекла влетели внутрь квартир.

– В подвал! – вскакивая, крикнул Борис.

Из окна первого этажа раздался отчаянный крик. Денис с Машей на руках бросился к подъезду.

– Посмотри, что там! – бросил он Борису.

– Нужны они нам! – огрызнулся тот.

Денис отпустил Машу и рванулся назад.

– Стоять! – Поймав его руку, Бабич рывком вернул его назад. – На войне как на войне, Калмык.

Денис, прерывисто выдохнув, бросился в подвал.

– Вовремя ты тормознул, – отряхиваясь, сказал Идрису Бабич. – Тебе-то что до них? – спросил он Дениса. – Если всем…

– Проехали, – буркнул Калмыков. – Где-то внутри срабатывает. С детства, видать, заложено – когда плохо кому-то, пытаюсь помочь.

– Обрабатывают Грозный, – сменил тему Борис. – Точно, скоро штурмом пойдут.

– Только бы не остановились, – вздохнул Идрис.

– Почему в подвале никого нет? – щелкнув зажигалкой, спросил Денис.

Бабич включил фонарик. Все увидели небольшое, судя по всему, огороженное от общего подвала помещение. У стены на чистом полу лежал круглый коврик. У другой – стол, два аккумулятора, подсоединенные к ним две автомобильные фары.

– Временный пункт боевиков, – пояснил Идрис. – Здесь почти на каждой улице есть. Только почему открыт? – спросил он и тут же сам ответил: – Впрочем, кто сюда войдет. Застанут – убьют на месте.

– Успокоил, – хмыкнул Борис. – Валим отсюда в темпе. – Он шагнул назад.

– Опоздали, – отступив в сторону и закрывая собой прижавшуюся к Марият Машу, улыбнулся Денис, – хозяева пожаловали.

Бабич тоже отступил.

– Если трое, – приглушенно проговорил Калмыков, – работаем ножами. Двое мои.

– Тогда четверо, – понял его Идрис.

В схрон вошли трое бородачей.

– Вы чего здесь? – недовольно осмотрел подвал первый боевик. – И русская девчонка здесь. Быстро…

– Видишь, – протянул ему справку-удостоверение Идрис, – на улице бомбежка. Если есть вопросы, обратись к Хаттабу. Он послал нас.

– Хаттаб и ополчение, – усмехнулся боевик. – Ты…

– Хаттаб и создавал ополчение, – неожиданно вмешался Денис, поскольку чеченцы разговаривали по-русски, – на свои деньги.

Боевик взглянул на него. Вздохнув, промолчал. Другой что-то сказал ему по-своему.

– Закон боевого содружества нарушаете? – наобум ляпнул Борис. – Говорите по-русски.

– Ты будешь учить нас, как нам на нашей земле разговаривать? – Чеченец враждебно уставился на него.

– Я просто напоминаю, – усмехнулся Бабич, – хотя бы потому, что на твоей земле я воюю за вас.

Боевики переглянулись.

– Там тихо, – Денис кивнул на дверь, – нам пора.

– Транспорт нужен, – вспомнил Борис, – наша тележка приказала долго жить.

– Найдем что-нибудь, – спокойно сказал Идрис.

Боевики по-прежнему стояли у двери. Малика и Марият, взяв винтовки, пошли к двери. Следом, со страхом глядя на бородачей, двинулась Маша. Идрис и Бабич вышли. Денис, пятясь задом, держал в поле зрения провожавших его недобрыми взглядами чеченцев.

– До встречи! – усмехнулся он и вышел. Ногой захлопнул дверь.

– Вы правильно вели себя, – сказал Идрис. – С ними надо разговаривать именно так.

– Мы старались, – усмехнулся Бабич.

– Они нам на хвост не сядут? – спросил Калмыков.

– Нет, – уверенно проговорил чеченец.

– И что делать будем? – Калмыков кивнул на обугленный остов «рафика».

– Сейчас заберем машину у кого-нибудь из гражданских, – немного подумав, сказал Идрис. – Здесь такое практикуется. Правда, не нарваться бы на родственника или знакомого кого-нибудь из известных полевых командиров. Масхадов здесь, можно сказать, никто. Басаев и Хаттаб вообще не считаются с его мнением. Он делает так, как они ему диктуют.

– А Радуев? – спросил Денис. – Где он? Вроде, как говорят, в Турции умер.

– Он был там. У Радуева даже могила имеется. Живучий Салман. Но с головой у него точно не в порядке. Его даже Масхадов зовет человеком с пулей в голове. У Салмана один глаз поврежден. Лицо ему изрядно попортили. Он тут создавал отряды смертников. У кого погибли родственники, тем следует, по Радуеву, взрываться вместе с русскими. Отряд людей-бомб, подобно японским камикадзе, хотел создать. Говорят, есть такая небольшая команда. Мальчишек четырнадцати-пятнадцати лет набирают и там им головы туманят. Правда, насколько это верно, не знаю. Но информация такая Гантамирову поступала.

– Гантамиров молоток, – сказал Денис. – Его в тюрьму, считай, ни за что упрятали, а он жизнью рискует. А ведь может получиться так – окончится здесь заваруха, Гантамирову ничего и не обломится. Я про власть говорю. Наедут умники и будут кресло президента и места повыше между собой делить.

– Нас это не касается, – недовольно проговорил Борис и посмотрел на небо. – Как выбираться отсюда? Сейчас снова налетят орелики наши и вполне могут приветствовать нас бомбами.

– А я о духах вспомнил. – Денис кивнул на подъезд. – У одного я мобильный видел. Сейчас свяжутся и вызовут группу захвата. Ведь, наверное, уже знают, что Аваева этого пришили. Так что…

– Я его дверь запер, – сказал Борис, – а к своему они ломиться не станут. Но все-таки надо быть наготове.

– Стойте здесь, – решил Идрис и вышел к проезжей части. Поднял руку. Остановилась «Нива». Идрис подошел к открывшему окно водителю и что-то стал говорить. Затем достал справку, показал ее.

– Наглый как танк, – буркнул Борис.

Калмыков усмехнулся.

– Знает свое дело, – довольно сказал Борис, увидев, как из «Нивы» выходит человек славянской внешности, а Идрис садится за руль.

– Представляю, что он сейчас думает, – усмехнулся Калмыков.

– Садитесь! – позвал Идрис.

Девушки, Маша и Денис сели на заднее сиденье. Маша на коленях у Марият, Малика – у Дениса. Бабич, увидев, что Малика смущена, хмыкнул.

– Куда мы? – спросил Бабич.

– Попробуем по реке Сунже на юг уйти. Как я понял, вам с войсками встречаться не хочется. Федералы почти обложили Грозный. Еще день-два, и закроют все выходы. По Сунже на юг выбраться еще возможно. Но тоже есть вероятность нарваться на разведгруппы. Однако выбирать не приходится. В крайнем случае, когда возьмут, я выйду на Гантамирова и все объясню ему.

– Нас на месте положат, – хмуро сказал Борис. – И никаких разборов устраивать не станут. Были бы мы арабы или еще кто, тогда, может, взяли бы. А так, – он криво улыбнулся, – положат на месте. Лично я так и сделал бы.

– Да солдаты, наверное, так и поступают, – заметил Денис. – Представляешь, берешь того, кто в тебя стрелял, а он, сволочь, русский. За ноги, за руки и БТРами в стороны.

– Накаркаешь, – буркнул Бабич. – Какой-нибудь умник попадется, и раздерет нас родимая армия на четыре части. Интересно, что раньше отрывается – руки или ноги?

Увидев, что девушки быстро переглянулись, Денис рассмеялся.

– Первая проверка, – увидев четверых боевиков, буркнул Бабич.

Идрис начал останавливать машину.

– Времени нет, – недовольно бросил он по-чеченски подошедшему боевику.

Остальные, Калмыков отметил это, стояли правильно. Не загораживая сектор стрельбы друг другу, быстро обошли машину с трех сторон и направили на нее стволы автоматов.

– Куда едешь? – отдавая справку, спросил боевик.

– За продуктами. Время жмет. Мне еще на Северный потом ехать.

Боевик заглянул внутрь машины. Увидев русских и русоволосую девочку, усмехнулся. Махнув рукой, отступил.

– Трогай.

– Поверил, – удивился Бабич.

– Сейчас время такое, – сказал Идрис, – сюда ставят тех, кто особо воевать не умеет. Они должны первыми встретить федералов, если те войдут в город. Три линии обороны построены, подземные переходы. Говорят, имеется даже подземный выход из Грозного километров за пять. Но это скорее всего просто слух.

– Кто из верхушки в Грозном остался? – спросил Борис.

– Вот это да! – раздался вдруг изумленный голос Дениса.

Бабич взглянул в окно и замер: из длинного здания вышли несколько боевиков. Среди них оживленно разговаривали два негра с оружием.

– Вот это да, – повторил Денис. – Из Африки ваххабиты приехали. Какой-нибудь Ваня из заснеженной Якутии увидит черного духа и обалдеет.

– Кого здесь только нет, – отмахнулся Идрис. – Турки, афганцы, албанцы. Немцев встречал. Англичанина одного. Баб-азиаток тоже немало, из бывших союзных республик. Украинцев порядочно, прибалтов. Правда, вот эстонцев не встречал. Русских тоже хватает.

Идрис начал притормаживать:

– Снова остановка. Славяне.

Борис и сам увидел машущего рукой рослого блондина с ручным пулеметом. Рядом стояли двое. Правее от дороги – дзот. Пятеро людей в рваной одежде закладывали кирпичом бойницу. За ними наблюдал молодой мужчина с жидкой бородкой. Все увидели у него на кисти татуировку: нож и на лезвии три буквы – ЗЛО.

– Куда едем? – с южнорусским акцентом спросил подошедший блондин. – И зачем?

Идрис молча отдал ему справку.

– Командир послал.

Денис увидел вышедшую из дзота молодую женщину в камуфляже. «Сучка!» – зло подумал он.

– А эти кто? – спросил блондин, рассматривая через стекло пассажиров.

– Люди Басаева, – ответил Идрис.

– Слышал, – кивнул блондин. – Ребята под смертью ходят. – И махнул рукой: – Двигай.

– Двинуть бы тебе, сучара! – пробормотал Бабич.

– Сейчас свернем налево, – трогая «Ниву», сказал Идрис, – заедем во двор бывшей продовольственной базы. И все, машину оставляем. Я зайду к знакомому. Если у него все нормально, переждем, а утром, пораньше, попытаемся пройти. Река там, – он махнул рукой влево, – за этими домами. Если не вернусь, – спокойно проговорил он, – думайте, как быть, сами. Меня ждите десять минут. Не будет – сразу уходите. А если услышите выстрелы – тем более. В бой не ввязывайтесь. Здесь у боевиков первая линия обороны, уйти не дадут. И еще, – опередил он пытавшегося что-то сказать Дениса, – будет лучше, если вы пойдете по реке как террористы. Двое русских, две чеченки, и главное – с вами девочка. Так что если будут останавливать, не сопротивляйтесь. Сразу же объясните, что идете по поручению Басаева. Проверять скорее всего не станут. Только говорите понастойчивее.

– А ты себя, кажется, уже похоронил, – недовольно заметил Борис. – Тогда на кой хрен пойдешь? Давай думать вместе. Без тебя нам будет гораздо труднее.

– Я должен, – сказал Идрис.

Машина въехала в покосившиеся ворота и остановилась возле кирпичного здания. Стена была пробита в двух местах. Ворота вырваны.

– Здесь база продовольственная была, – объяснил Идрис. – Сейчас все вывезли. Запасаются продуктами на случай штурма. Не забудьте, что я сказал. Здесь не оставайтесь, ждите десять минут. Я должен вернуться.

Все вышли.

– Я пить хочу, – робко попросила Маша.

Денис достал из сумки яблоко.

– Водички… – Девочка покачала головой.

Он протянул фляжку. Борис смотрел вслед уходящему Идрису.

– Так, – кивнул он. – Давайте прикинем варианты, если он не придет. Время четырнадцать восемнадцать. Ждем до полтретьего. А потом что делать будем?

– Давай загоним машину в здание, – предложил Денис. – И там пересидим. Ведь если нас сейчас засекут – хана! А там хоть продержимся в случае чего с часик. Вместе оно и погибать веселее. А поодиночке разбежимся, и кто знает, что будет. Раненным возьмут, и будешь Богу молиться. Вместе – так кто-нибудь и пристрелить успеет.

– Верно, – согласился Бабич, – загоняй тачку.

Денис залез в машину. Бабич услышал короткое ругательство.

– Ключ взял? – догадался он.

– Да.

Денис достал нож, перемкнул провода и завел машину. Задом въехал в проем. Все зашли внутрь. Денис вышел из машины и хотел что-то сказать, но тут раздался отчаянный крик девочки. Борис сорвал с плеча автомат, прыгнул и, присев, загородил ее собой. Денис страховал вход. Девушки с винтовками держали каждая свою сторону. Бабич подошел к Маше, осторожно взял ее за плечи и повернул. Денис посмотрел туда, куда глядела девочка. Вдоль стены на спущенных с балок веревках висели четыре трупа. Открытые рты, вывалившиеся языки, неестественно вытянувшиеся тела. Девушки отвели плачущую навзрыд Машу к машине.

– Выбрали местечко, – буркнул Борис.

Калмыков усмехнулся и пошел к повешенным.

– Дня три висят, – услышал Бабич, – запаха еще нет. Похоже, все чеченцы, – удивленно добавил он. – Хотя нет, один точно славянин. Худые, рабы, наверное… – Ему странно было произносить это слово, до сей поры встречавшееся ему только в учебнике истории.

– Пойду ждать Идриса, – сказал Бабич и вышел.

Денис забросил автомат за спину и полез на балку. Передвигаясь по ней, он поочередно отрезал веревки. Трупы повешенных глухо ударялись о землю. Потом он спустился и взглянул на тела. Рядом лежали бумажные мешки. Денис взял четыре и поочередно закрыл мешками лица трупов. Пошел к машине.

Девушки что-то говорили сидевшей между ними тихонько плачущей Маше.

Денис закурил. В ворота вошел Бабич. Увидев лежащие с закрытыми лицами трупы, подошел к девочке.

– Маша, они спрыгнули. Вот гады, – он потрепал ее по волосам, – напугали девчонку! А сами спрыгнули и ушли…

– Я видела, как дядю Васю вешали, – всхлипнула Маша. – Потом маму забрали. Они мертвые.

– Я бы их только за это, – пробурчал Денис, – за ноги подвесил! За отобранное у детей детство. Неужели и у них дети есть? Радуев ведь комсомольским вожаком был, потом в обкоме партии работал. Басаев тоже в советское время рос. Откуда в них это?

– Пошли, – услышали они голос Идриса, – до утра переждем, только не надо стрелять, – улыбнулся он Бабичу. – Человек наш, но он у ваххабитов работает.

– Разведчик, – буркнул Бабич, – Абель.

– Машину куда? – спросил Денис.

– Пусть здесь стоит. Вы правильно сделали, что загнали ее.

– А как ты ее взял-то? – поинтересовался Бабич.

– Сказал, что для борьбы с неверными, – засмеялся Идрис. – Водитель сразу отдал. Она скорее всего угнанная. Сейчас хозяева на машинах не ездят.

– Ты приехал! – улыбнулся плотный и спросил: – Зачем тебе они? Парни, оттеснив боевиков, медленно шли за ковыляющими, поддерживающими друг друга солдатами.

– Считай. – Худощавый чеченец протянул ему деньги. – Мне надо отвезти их на место.

– Охрану дать? – пересчитывая доллары, спросил плотный.

– У меня с собой двое.

– Забирай, – сложив стодолларовые купюры вместе и замотав их в платок, кивнул плотный. – Если понадобятся снова, обращайся. Правда, сейчас здоровых не будет. Да и вряд ли вообще будут. Боевики пленных не отдают, война… – Он вздохнул: – Такие деньги теряются!

В глазах худощавого промелькнула злая усмешка.

– Выводите этих! – крикнул плотный.

Двое бородатых чеченцев с автоматами пошли к двери погреба. Худощавый отправился к стоящей у ворот машине. Из нее вышли двое крепких парней с автоматами. Он молча кивнул.

– Досталось ребятам, – заметил один.

Худощавый увидел двух еле передвигающих ноги парней. Длинные грязные волосы, многодневная щетина, худые, бледные от нехватки света, питания и избытка лишений лица. Двое от машины пошли навстречу.

– Куда нас? – спросил Сашка.

– Кто знает, – глухо отозвался Юрий.

– Ты понимаешь, – горячо проговорил невысокий чеченец в овчинной безрукавке, – что будет, если придут боевики? Они сожгут дом, убьют нас. – Хватит, – негромко прервал его старик.

– Я не нарушу закон гор, – негромко, но твердо сказал старик с посохом. – Я никогда не был в ладу с законом, – в его глазах мелькнуло лукавство, – но свой закон, обычаи, которые остались нам от предков, не нарушал и не нарушу. Русские никогда не были мне врагами. А настоящий горец и врага не оставит в беде.

– Но, отец, ты…

– Как ты? – спросил Николай лежавшего на животе Антона. Николай, убрав нож под войлок, вздохнул и взял кусок мяса.

– Не знаю, что они там привязали, – вывернув голову, тот попытался увидеть завязанную шерстяным платком задницу, – но вроде как легче стало. Похоже, не все чеченцы духи. И накормили, и вроде как подлечивают. А пацаненок – глаза, как у волчонка. Дай ему нож, точно бы в пузо всадил. И молодой… Тот, похоже, недавно у боевиков был. Тоже недоволен, что-то бубнил, и пальцы рукоятку ножа сжимали. Видел?

Николай кивнул:

– Конечно, он бы нас живьем сожрал. Но похоже, у них старик командир. Видел, как на этого цыкнул, и он сразу утих. – Потрогав вымытые волосы, грустно улыбнулся. – Жаль, прапорщик погиб. Как он хотел…

Антон услышал, как Николай всхлипнул. Вздохнул.

– Геройский мужик был, – чтобы как-то утешить парня, сказал он. – И не вскрикнул ни разу. Я бы, как поросенок, визжал.

Николай молчал.

– Но мы здесь долго не пробудем. Не дай Бог боевики нагрянут. Так, мимоходом заскочат и сразу порешат. Если снова не уволокут.

– Я к ним больше не попаду, – глухо сказал Николай. – Все, хватит.

Антон хотел что-то сказать, но промолчал, только тяжело вздохнул.

Дверь открылась, и в небольшую комнату с обмазанными глиной стенами вошла пожилая женщина в длинном платье и темном платке. Поставила на столик две миски и вышла, но почти тут же вернулась с кувшином и лепешками. Так же молча ушла.

– Как Баба-яга, – буркнул Антон. Протянув руку, взял из миски большой кусок жареного мяса. – Хоть нажраться успеть, – усмехнулся он. – А ты чего не ешь? – взглянул он на сидевшего с опущенной головой Николая.

– Не хочу.

– Надо. Силы в любом случае понадобятся. Поешь, очень даже ничего, только перцу многовато. Почему-то все кавказцы любят поострее.

Николай подавленно молчал. Потом достал что-то из-под заменяющего подушку скатанного войлока.

Антон увидел в его руке небольшой нож с узким лезвием.

– Зачем он тебе?

– Себя прирежу, – приставив острие к горлу, ответил Николай.

– Поешь! Ведь силы нужны и чтоб горло проткнуть.

Продолжается блокирование Грозного. Артиллерия и авиация наносят удары по позициям и боевым точкам боевиков. Как заметил один из журналистов, «наших вертолетчиков можно заносить в Книгу рекордов Гиннесса за точность стрельбы. Вертолет точно поражает окно, в котором находится боевая точка сепаратистов». Если бы так же точно бомбили самолеты и работала артиллерия, жертв среди мирного населения было бы неизмеримо меньше. Из Грозного вышли сто пятьдесят пять стариков, женщин и детей. Снова одна из так называемых вынужденных переселенок злобно заявила: «Нам не нужна помощь русских. Моя дочь стала инвалидкой, ей осколком оторвало ногу…» В Ростовской области в одном из населенных пунктов поселилась семья, выехавшая из Гудермеса. Отец и мать рассказывают, что русские пытаются их «задеть словом». И в то же время перед телекамерой три сына «обиженных» русскими супругов кричат: «Аллах акбар!» Запад пытается надавить на Россию, требуя остановить военные действия в Чечне и начать переговоры. Военная авиация наносит удары и по предгорным районам Чечни. Веденский район постепенно блокируется федеральными войсками…

– С Богом, как говорили наши предки, – прошептал Бабич. – На войне бывает все, – спокойно ответил чеченец. – Сейчас мост, и может быть бой. Здесь попадаются группы боевиков, которые умеют воевать, значит, могут убить. Все это я сказал на тот случай, если погибну.

Идрис неслышной, едва заметной в густых предрассветных сумерках тенью скользнул вниз – к окутанной дымкой реке. На землю медленно опускался густой туман.

Малика и Марият вслед за Денисом, который нес на руках Машу, стараясь не терять Идриса из виду, пошли за ним.

– Идите за мной след в след. Здесь полно мин, – услышал Денис быстрый шепот чеченца.

Услышав про мины, Борис выругался, догнал Марият и пошел за ней почти вплотную. В сгустившейся темноте отчетливо были слышны шелест ветра, всплеск на водной глади реки, клекот какой-то птицы. Борис шел за девушкой и старательно ставил ногу туда, куда наступала она. Он не был трусом, но испытывал почти ужас при мысли о том, что может подорваться на мине.

Марият внезапно остановилась. Борис замер. На лбу мгновенно выступила испарина. Но он сумел удержаться от вопроса. Марият присела на корточки. Бабич сделал то же самое. И тут в нем ожил солдат. Он приготовил автомат к стрельбе и вслушался в пока еще ничем не нарушенную тишину.

Через несколько секунд услышал приближавшийся справа голос. Ему отозвался второй. Говорили, как он понял, не по-чеченски. Направив автомат в сторону голосов, прищурился. Ему показалось, что он на какое-то мгновение увидел три пригнувшиеся, медленно идущие друг за другом человеческие фигуры. Снимая с глаз напряжение, он трижды быстро моргнул и снова всмотрелся. Голоса раздались опять, но уже немного дальше. Он услышал облегченный вздох Марият.

Девушка поднялась и осторожно пошла вперед.

Вдруг едва заметная фигура Марият как бы растворилась. Он замер. Сделав два шага вперед, понял, что начался спуск. Не удержался и начал падать. Приземлился на выброшенные вперед руки, замер. С земли увидел тусклый отблеск водной глади и стоявших у реки людей. Осторожно подтянул ноги и вскочил. Напряженно всматриваясь, осторожно шагнул вперед. Узнал Дениса с Машей на руках и вздохнул. Увидел, что Денис сажает девочку на шею и кладет автомат на голову. Маша взялась за оружие обеими руками. Все стали входить в воду. Мысленно выматерившись, Борис, удерживая на шее автомат, ступил в холодную воду. Медленно, стараясь двигаться без всплеска, начал заходить глубже. Когда вода достала до подмышек, увидел Дениса. Остановившись, повернулся и пошел вперед. Неожиданно его правая нога провалилась, он с головой ушел в воду. Но вытянутые вверх руки удержали автомат. Он выпрямился и помотал головой, стряхивая воду. Увидев, что Денис остановился, махнул вперед.

«Девчонки-то как? – подумал он. – Ведь холодно. Я к этим делам привычный, – с благодарностью вспомнил он своего старого учителя по рукопашному бою. – Каждое утро и вечер водой ледяной обливаюсь. Может, поэтому и жив», – криво улыбнулся он. Но холод, казалось, проник внутрь тела. И тут он увидел, что Денис сворачивает влево, к берегу. Он тоже повернул. Едва вода опустилась до солнечного сплетения, прижал отводной приклад автомата к плечу. Он уже не раз сказал себе спасибо за то, что перед уходом от знакомого Идриса, не старого еще человека без обеих ног, сделал из полиэтилена с помощью «Момента» чехлы на боеприпасы и пистолет. Девушки и Денис сделали себе такие же.

Почувствовав, что вот-вот выйдет из воды, Борис присел. Снизу все было видно более отчетливо. Увидел стоявших у самой воды женщин и как Идрис принимал от выходившего Дениса Машу. Девочка вела себя прекрасно. За все время от нее не услышали ни слова. Борис вышел на берег. Положив автомат, выжал воду из одежды. К нему подошел Идрис и протянул сухие шерстяные носки. Все уже снимали мокрую обувь. Борис с трудом стянул мокрые ботинки, снял носки. Потом сбросил ранец и достал тренировочные штаны, тельняшку с длинными рукавами и тонкий свитер. Поднявшись, подошел к Марият и протянул ей. Она отрицательно замотала головой. Борис поднес к ее носу сжатый кулак. Увидел, как Денис отдает тренировочный костюм и тельняшку Малике.

Идрис махнул рукой назад. Девушки с винтовками пошли по самой кромке берега в ту сторону.

Борис быстро разделся и с помощью Дениса крепко отжал сначала свою, а потом и его одежду. Одевшись, они помогли выжать брюки Идрису. Едва тот натянул штаны, подошли девушки.

Марият остановилась и опустила голову. Борис услышал ее совсем тихое:

– Спасибо.

Идрис махнул рукой и осторожно пошел вдоль реки. Денис, взяв Машу за руку, повесил автомат на плечо стволом вперед. Девушки с винтовками в руках двинулись следом. Борис, с трудом различая идущую впереди Марият, пошел за ней. Старался идти след в след. Он снова боялся подорваться на мине. Вереницей, в метре друг от друга, они прошли километра три. Борис увидел фары идущей впереди машины. Все остановились.

– Сейчас будет мост, – сказал Идрис. – Точнее, то, что от него осталось. Боевики устроили что-то вроде парома. Там возможны посты. И в этих окрестностях бродят группы – снайпер, автоматчик и пулеметчик. Будьте внимательны. Обходить мост опасно. Боевики опасаются авиации, и к тому же артиллерия уже пристрелялась.

– Значит, мы вполне можем попасть под снаряды своих? Незавидная перспектива, – буркнул Бабич.

– Мин здесь пока нет, – говорил Идрис. – Боевики ставили, но артиллерия и бомбежки подорвали все. Кое-где, конечно, может, и остались, но новые не устанавливали. В случае чего уходите вверх по реке до следующего моста. К нему не приближайтесь, там оборона боевиков. Но, вполне возможно, их выбили и там могут быть федералы. Перед следующим мостом, как только его увидите, уходите вправо. Примерно через километр будет железная дорога. Идите по ней, вернее, в отдалении, но придерживайтесь ее направления. Вам куда нужно? Я понимаю, что вы хотите уйти из Чечни. Но…

– В любое место, – буркнул Бабич. – Но покинуть…

– Ты забыл о Малике, – перебил Денис. – И нам нужно узнать, что с парнями.

– Вообще-то да, – недовольно проговорил Бабич. – Где он, сказал, будет? – посмотрел Борис на Малику.

– Под Гехи живет его родственник, там мы узнаем.

– Можете нарваться и на федералов, – предупредил Идрис, – или на боевиков. Сейчас разрозненные группы ваххабитов рыщут везде, даже за спиной федералов. Так что будьте осторожны.

– А ты? – спросил Калмыков. – Ты нас инструктируешь, как будто прощаешься.

– Похоже, нас снова выкупили, – сказал одетый в чистый тренировочный костюм, побритый и довольно аккуратно подстриженный Александр. – Успокойтесь. Все будет хорошо. Просто сейчас нам нельзя ехать. Рядом в селении отряд ваххабитов. Но все будет нормально. Только не выходите. Если что-то будет нужно, позовите, к вам сразу придут.

– Надо оружие просить. – Юрий поднялся, открыл дверь и громко позвал: – Кто-нибудь! Подойдите!

– Что такое? – Худощавый чеченец подошел к двери.

– Дай нам хотя бы пару пистолетов, а то вдруг опять…

– На этот раз все будет хорошо. Отдыхайте и ничего не бойтесь.

– Дай пистолеты. Мы же не враги вам. Понимаем, что вы нас вроде как освободили. Но боюсь я, понимаешь? – отчаянно проговорил он. – Что снова к духам попаду. Дай пистолет!

– Хорошо. – Чеченец пристально посмотрел ему в глаза. Открыв висевшую на ремне кобуру, достал ПМ, протянул Юрию. Тот схватил его и радостно улыбнулся. – Тебе сейчас принесу, – опередил чеченец открывшего рот Александра.

Юрий выщелкнул обойму, проверил наличие патронов. Потом сел на кровать и сунул пистолет под подушку. Вошел чеченец и отдал Александру пистолет, тоже «макаров». Кивнул:

– Где твой сын? – грубо спросил старика с посохом коренастый боевик. Старик посмотрел на него и достал кисет с табаком. – Где Аслан?

– На отца ты тоже повышаешь голос? – недовольно взглянул на него старик.

– Аслан трус! – крикнул боевик. – Он сбежал! Передай сыну, что мы найдем и убьем его. Собаки русские не смогут вас вечно защищать. Они уйдут, и тогда мы…

– Ты забыл, с кем разговариваешь? – стукнув посохом о землю, гневно спросил старик.

– С отцом труса! – Боевик шагнул вплотную к старику. – Аслан сбежал во время боя! Он, пес, оставил…

– Заткнись! – рявкнул вышедший из-за высокого забора боевик с окровавленным бинтом на голове. – Исчезни!

Коренастый, зло взглянув на него, нервно сжал пальцами автомат и отошел.

– Извини, старик, – проговорил раненый. – Мы еле прорвались в горы. Нас два раза доставали вертолеты. Извини.

Старик хмуро смотрел на него.

– Нам нужны лошади. У нас трое тяжелораненых и боеприпасы. Оставить их мы не можем.

– Возьмите, – кивнул старик, – там. – Он показал в сторону загона для лошадей. – Берите любых.

– Благодарю, – слегка поклонился раненый. – И не держи зла. Это наша война. Тебе, может, она уже не нужна. Твоего сына никто не тронет, хоть он не принял нашу веру. Но передай ему – мужчины так не поступают. – Он пошел к загону, в котором находились лошади. Старик по-прежнему хмуро посмотрел ему вслед.

Николай, стоя в углу, держал нож в поднятой руке. Антон испуганно затаился под кроватью, спустив до пола овечью шкуру. Николай опустил уставшую руку и, согнув ее в локте, выставил нож лезвием вперед у бедра.

– Как ты не понимаешь! – гневно прорычал коренастому боевик с забинтованной головой. – Жители гор сейчас наша надежда – питание, лошади. В конце концов, пункты связи. Ты же не думаешь, что мы в горах будем охотиться за птенцами орлов! Федералы полезут в горы. Тебя ранят в бою, а он тебя не примет, ты оскорбил честь его сына. Я бы сам с удовольствием сжег этих свободных пастухов, но их даже советская власть особо не трогала. А ты… – Не договорив, пошел вверх по вытоптанной тропинке. Коренастый двинулся за ним.

Молодой чеченец вошел в комнату. Не увидев никого, оторопел. Он успел отскочить вправо, что и спасло ему жизнь. Николай ударил ножом снизу, целясь вошедшему в левый бок. Не удержав равновесия, ступил на больную ногу, вскрикнул от боли и упал. Чеченец с усмешкой смотрел на него: – Так и Локтев говорил. Прапорщик Локтев. А адрес его я не помню. Даже город не помню.

– Где второй?

– Здесь я, – с трудом выбираясь из-под кровати, отозвался Антон.

– Они ушли, – буркнул чеченец и вышел.

В его глазах Антон увидел презрение. Он поднялся с пола и лег на постель. Уткнувшись лицом в подушку, вздохнул. Николай тоже встал. Прихрамывая, подошел к своей кровати и сел. Положил нож рядом и осторожно стал массировать больное колено.

– Ты его чуть не убил, – негромко проговорил Антон.

Вздохнув, Николай осторожно лег на спину.

– Думал, дух? – спросил художник.

– Я больше им не дамся. Все. Во как наелся! А если возьмут, когда без сознания буду, при первой возможности убью себя. Я у них больше не буду ждать освобождения. Я верить во все и всем перестал.

– Многие так говорят. Я знаешь скольких видел? – Антон вздохнул. – Какой-то омоновец-дагестанец, я с ним два дня сидел, его раненого взяли. Так вот, когда он очнулся и как только боевик вошел, подмял его под себя и душить начал. И что потом с ним сделали… Я его храбрость потом проклял – меня кнутом до полусмерти били. Посмотри спину и увидишь – сплошные рубцы. До сих пор кажется, что болит, хотя там уже…

– Хватит, – попросил Николай, – и без тебя тошно. – Посмотрев на дверь, вздохнул. – Закурить бы. Никогда так курить не хотелось.

– А я спокойно без курева могу обходиться, – сказал Антон. – Раньше двух пачек в день не хватало, а сейчас…

– Как думаешь, если попросить, дадут?

– Конечно.

Николай встал и подошел к двери.

– Чечен сказал, чтоб по трубе стучали, – напомнил Антон.

– Обойдусь, – отмахнулся Николай и, хромая, несколько раз прошел по комнатушке. Затем сел. – Надоело все! – Он обхватил голову руками. – Автомат нужен. Я бы этих бл…

– У тебя, по-моему, с головой плохо стало. Ты только что от смерти ушел, вернее, уполз. Ты хоть это понимаешь? Надо радоваться, что…

– Да иди ты! – рявкнул Николай. – Что ты понимаешь? Приехал на заработки, попал к духам. А я солдат. Я присягу давал, а на меня всем плевать! – Он саданул кулаком по стене. Опустив голову, тяжело вздохнул.

– Все будет хорошо, сержант, – тихо сказал Антон, – успокойся.

– Мост цел, – прошептал Денис, – и, кажется, там наши. Это, по-моему, гораздо хуже. Ведь стрелять в них мы не сможем. А они не поверят ни одному нашему слову и расстреляют на месте. Что будем делать, командир? – Давай за девчонкой! – рыкнул Калмыков.

– Спроси у Сусанина, – проворчал Бабич. – Помнишь, как там – поляки спрашивают: куда ты завел нас, блудливый старик? А он: идите вы на хрен, я сам заблудился! – Покосившись на лежавшую рядом Машу, добавил: – Конечно, с добавлением истинно русских слов, но…

– Понял, – кивнул Денис. – Что делать будем? – обратился он к Идрису.

– Ждать. Меня ждут в другом месте. Попадать к русским, а тем более контрактникам, нет ни малейшего желания. Им что-то доказывать бесполезно.

– Сказано понятно, – усмехнулся Денис. Достал фляжку и сделал несколько глотков.

– Но надо что-то делать, – сказал Борис.

– Ждать, – повторил чеченец.

– До моста около трехсот метров, – сказал Денис. – Наверняка будут проверять, а стрелять в солдат я не буду. Надо уходить. Как лучше это сделать, – он взглянул на Идриса, – решать тебе. И вот еще что… Гантамиров работает на федералов. И вдруг ты…

– Ты русский, – перебил Идрис, – и боишься, что не сможешь доказать, что не наемник. Я чеченец, документов никаких, не считая липовой справки, будто бы я из ополчения. Представляешь что со мной будет? Армейцы в каждом чеченце видят врага. Когда проводятся так называемые зачистки, знаете, сколько женщин и детей получают ранения? – Он вздохнул. – В этом нельзя винить проводящих проверку, потому что если не выстрелит он, то его могут убить. На стороне боевиков есть и женщины, и дети, и они умеют стрелять.

– Уходить надо, – повторил Денис.

– Тогда назад метров на двести, – решил чеченец. – В общем, за мной. – Он пополз.

Марият, зажимая себе рот, приглушенно закашлялась.

– Попей, – протянул ей фляжку Борис. – Надо бы горяченького.

Марият виновато взглянула на него.

– Все путем, – буркнул Бабич. – Придется ползти, – мягко сказал он Маше. – У тебя хорошо получалось. Ты молодец! – чтобы поддержать и ободрить, похвалил девочку Борис.

– Я смогу снова так сделать, – гордо заявила она и двинулась ползком вслед за Идрисом.

Борис справа, а Калмыков слева, прикрывая ее, тоже поползли. Марият и Малика ползли следом, по очереди останавливаясь и осматривая в оптические прицелы тыл и фланги.

Идрис внезапно остановился и вытянул левую руку. Это был условный сигнал. Все прекратили движение. Приложив палец к губам, Денис посмотрел на Машу. Она несколько раз кивнула и закрыла рот ладошками. Калмыков пополз вперед. Добравшись до Идриса, осторожно приподнял голову. Он увидел несколько размытых темнотой фигур, которые перебежками приближались к ним. Мысленно выматерился. Сейчас начнется стрельба, и армейцы врежут из всего оружия, что у них имеется. Наверняка есть минометы и танки.

«Влипли», – подумал он.

Неожиданно сзади выстрелили из винтовки. Денис сразу же полоснул из автомата длинной очередью и перекатился. Идрис, выстрелив из СКС, тоже сменил позицию. Слева, справа и спереди по ним ударили из автоматов. И тут же от моста раздались громкие выстрелы-хлопки минометов. Денис скатился в какую-то яму и, сжавшись, закрыл голову руками. И отдал должное минометчикам. Впереди взорвались мины. Справа и чуть впереди тоже раздались четыре взрыва. Слева мины легли гораздо ближе. Осколки прошелестели над Денисом.

Борис, закрыв собой закричавшую девочку, дал очередь и, пережидая взрыв, замер. Затем рванулся влево и потащил Машу за собой. Она заплакала.

– Тихо! – рыкнул он.

Маша сразу же стихла. Повернув голову, Бабич увидел короткие вспышки ручного пулемета. Около моста ударил взрыв. Боевики били из гранатометов. Один направил оружие в сторону стрелявшего из карабина Идриса. Бабич короткой очередью уложил его. Боевик, падая назад, все-таки успел выстрелить. Выпущенная граната взорвалась где-то правее. Борис увидел впереди спуск, подхватил Машу и скользнул по грязи. Обо что-то довольно ощутимо ударился левой лопаткой. Девочку он прижимал к себе левой рукой, в правой был автомат. Ткнувшись ногами в большой камень, уложил перепуганную, но молчавшую девочку рядом, приготовился к бою. Правее и впереди каменная крошка и земля взметнулись от взрывов мин и снарядов. Недалеко от Бориса в землю шлепались ошметки грязной земли, со стуком впивались осколки и камни. Услышав быстрый топот ног позади и слева, он развернулся и направил автомат в ту сторону. Узнал женщин. Марият и Малика бросились в воронку от авиабомбы.

– Где Денис? – взволнованно спросила Малика. – Я видела, как в него целится снайпер. По-моему, опередила.

– А Идрис? – Марият, приподнявшись, посмотрела в сторону, где были чеченец и Денис.

– Уходите по реке назад, – бросил Бабич, – метров на двести и ждите. Помните там старые лодки? В них ждите полчаса. Не придем, думайте сами.

– Мы тебя одного не пустим, – неожиданно услышал он тихий, но твердый голос Марият.

– Да идите вы на хрен! – разозлился он. – С Машкой будьте. Ждите…

– Я иду с тобой, – перебила его Малика.

Он выругался.

Марият, вскинув винтовку, дважды выстрелила. Над воронкой просвистели пули. Бабич, подняв автомат над краем воронки, выпустил длинную очередь. От моста, приближаясь, застучали автоматы.

– Армейцы! – Борис чертыхнулся. – Надо валить. Иначе на месте положат. – Ты, – он взглянул на Малику, – останься с девчонкой. Скажешь о нас, что мы гантамировцы. Выбирались из Грозного, увидели группу боевиков и начали стрелять, чтобы предупредить…

– Мы с тобой, – не дала договорить ему Марият. – Солдаты могут убить нас. Они сейчас разгорячены боем и вряд ли что поймут.

– Двинулись, – осторожно приподнявшись и увидев, что перестрелка смещается вправо, кивнул он.

Денис, выскочив из ямы, прыгнул к камню, за которым лежал Идрис.

– Вали отсюда! – крикнул он. – Пришибут…

– Я не мог оставить тебя одного, – сказал Идрис, выстрелил и, заменив обойму, передернул затвор.

Денис выпустил очередь по автоматным вспышкам и бросился к реке. Чеченец – следом, но вскрикнул и упал.

– Нога, – промычал он.

Денис оглянулся. Увидел приближавшихся перебежками солдат.

– Давай! – Помогая чеченцу, взвалил его себе на плечи и, поднявшись, тяжело побежал к реке. Он увидел, что девушки бежали туда. Рядом с ним простучали пули. Он понял, что стреляют солдаты. Упал и осторожно приподнял голову. Трое с автоматами бежали к месту перестрелки.

– Духов зажали, – буркнул Денис. – Нормально. У нас будет время отойти. – Пополз, помогая Идрису, отталкивавшемуся здоровой ногой, по склону к реке.

– Машку неси, – сказал Бабич, подхватывая лежащую на спине Марият.

Малика взяла девочку и, пригнувшись, побежала дальше. Потом отпустила ее, сняла винтовку и прижала к плечу. Борис, забросив автомат за спину, нес на руках Марият. Подойдя, сказал:

– Без сознания.

Они были у реки, когда невдалеке раздался взрыв. Борис услышал, что минометные хлопки от моста прекратились. Солдаты ввязались в бой, и минометчики прекратили огонь. Но их, видно, заметили. От моста донесся выстрел миномета. Не услышав шелеста летящей мины, понял, что ударили по ним. Заорал:

– Ложитесь! – и упал, закрывая собой девочку.

Малика успела лечь, а пришедшую в себя Марият взрывная волна отбросила на камень. Но осколками ее, судя по тому, что крови не было видно, не задело.

– Пошли, – буркнул Бабич и с Марият на руках побежал дальше.

Малика кивнула ему вслед и сказала Маше:

– Догоняй дядю Борю.

Она через оптический прицел осмотрела местность. Правее, откуда доносились очереди, увидела нескольких солдат, до них было метров триста. Их никто не преследовал. Перевела прицел на мост. Увидела справа от него несколько минометных точек. Дальше стояли танки. Они вдруг начали стрелять по другому берегу. Малика перевела ствол винтовки туда. Успела увидеть, как взрывом разбросало в стороны двоих.

«Вторая группа», – поняла она и побежала за Борисом.

Споткнулась и упала. Морщась, начала подниматься и услышала справа топот. Упав на спину, вскинула винтовку. Но на курок не нажала.

Рядом с ней упал Калмыков. С его спины сполз Идрис.

– Нога у него, – буркнул Калмыков. – Где остальные?

– Борис Марият понес, – ответила Малика, – она без сознания. О землю ударилась после взрыва. Маша за ними побежала.

Малика побежала, прихрамывая. Повернувшись к чеченцу, Денис всмотрелся в его затвердевшее лицо. В расширенных зрачках была боль. Достал медпакет и придвинулся к Идрису:

– Какая?

– Правая.

Денис увидел на брюках чеченца дырочку. Материя пропиталась кровью. Вытащив нож, разрезал штанину. Увидел рану. Осторожно очистил ее от крови тампоном. Но кровь не остановилась. Наложив повязку, забинтовал.

– Двинулись! – Приподнявшись, осмотрелся, подхватил чеченца и побежал вперед.

Малика увидела у камня сжавшуюся фигурку. Подскочила к ней. Маша не плакала, но в расширенных глазах девочки был ужас.

– Успокойся, – через силу улыбнулась Малика. – Пойдем скорее. – Маша крепко обвила ее шею руками и, прижавшись, заплакала. – Тише, – прошептала ей на ухо Малика. – Ты плачь, но тихонько, чтоб нас не услышали.

– Где они? – спросил Бабич, всматривавшийся в темноту.

– Здесь, – услышал он. – Надо отходить, – сказал один из подбежавших к лодке четверых боевиков.

Борис ткнул стволом первому в живот, нажал на крючок и упал. Над ним просвистели пули из трех автоматов. Он выстрелил по одному из мгновенно отскочивших в стороны боевиков и тут же перекатился. По месту, где он только что был, ударили пули. Упав на спину, Бабич отстегнул пустой рожок. На него бросился верзила и взмахнул ручным пулеметом. Бабич принял удар на выставленный вперед автомат. Носком зацепив пятку верзилы, резко и сильно ударил его каблуком по колену. Верзила, вскрикнув, упал. Борис выхватил пистолет и, откатываясь за остатки разбитой лодки, выстрелил во второго, тоже менявшего рожок. Последний, на удивление хрупкий, вскинул винтовку и, дернув головой, вдруг упал. Борис услышал шаги, вскинул пистолет. Но увидел Машу и шумно выдохнул. За девочкой подбежала Малика.

– Ты этого сделала? – Заменив рожок в автомате, он кивнул на убитого хрупкого боевика.

– Эту, – поправила она.

Бабич с удивлением взглянул на убитую. Это была женщина со снайперской винтовкой.

– Где Денис? – спросил он.

– Туточки мы, – раздался тихий голос сзади.

Повернувшись, увидел Дениса с Идрисом на спине.

– Уходим, а то сейчас солдатики на хвост сядут.

Подтверждая его слова, загремели приближавшиеся от моста очереди. Денис, споткнувшись, упал.

– Они духов там, – Борис кивнул направо, – добивают. Сюда четверо подскочили. Хорошо, Малика выстрелила, а то бы… – Он сплюнул. От моста донесся выстрел миномета. – Ложись! – крикнул Бабич.

Мина взорвалась метрах в пяти. Осколки прошли над лежащими людьми, изрешетили ржавый катер.

– Валим! – Бабич бросился к Марият. На мгновение замер и подхватил ее на руки.

– Оставь! – увидев, как безжизненно опали руки девушки, крикнул Денис. – Она готова.

– Понял я! – рыкнул Борис и, аккуратно опустив Марият на землю, закрыл ей глаза.

Левый висок Марият был пробит осколком. Бабич бросился к Денису.

– Берите Идриса и Машку, – крикнул Денис, – и уходите! Я этих уведу.

– Вместе идем! – прокричал Бабич.

Подхватив Идриса, они потащили его вдоль берега. Малика, остановившись над Марият, что-то быстро сказала по-чеченски и, не давая Маше увидеть убитую подругу, быстро провела за катером. Потом подхватила ее на руки и побежала. От моста снова грохнул миномет. Борис не обратил на него внимания и продолжал бежать. Денис с удивлением посмотрел на него. Взрыв ударил далеко справа.

– Как ты догадался? – не удержался Денис.

– Если хлопок есть, шелеста мины не слышно, значит, к нам летит, – на бегу пояснил Бабич. – Шелест слышен, значит, куда-то в сторону уходит.

– Лихо!

– К воде! – скомандовал Борис. – Придется вымокнуть еще. Надеюсь, за полчасика они управятся.

Остановившись, посмотрел в сторону моста. За грядой камней его не было видно. Борис махнул рукой Малике. Она с Машей на руках спустилась к ним.

– Тут камни в воде, – сказал Борис. – Между ними войдем, с берега не видно. Правда, где выберемся, неизвестно.

– Вон там, – сказал Идрис, махнув рукой на обломок скалы метрах в десяти от берега, – вход в пещеру есть. Подныривать придется.

– Сколько под водой надо быть? – бросив взгляд на Машу, спросил Борис.

– Примерно метр в глубину, – ответил чеченец. – И метр до пещеры.

– Мы ее ремнями привяжем, – сказал Денис. – Один с той стороны, из пещеры, другой с ней нырнет. Ты сможешь не дышать немного? – спросил он девочку. – Набери воздуха и не дыши. Давай! – кивнул он.

Малика с отрешенным лицом – гибель подруги потрясла ее – молчала. Девочка, вдохнув, надула щеки. Денис уставился на часы. Девочка через несколько секунд шумно выдохнула.

– Сможет, – кивнул он.

– Да она с перепугу весь воздух выдохнет, – буркнул Борис.

– Не-а, – мотнула головой Маша. – Я в ванне часто воздух наберу – и в воду. Когда маленькая была, с мамой. Тогда еще не стреляли.

– Пошли, – кивнул Бабич.

Денис стал связывать три ремня – свой, Бориса и Идриса. Малика молча подала ему моток тонкого шнура.

– Откуда это? – удивился он.

– Ваш. Я думала, может, пригодится.

– Девять трупов, – сказал рослый прапорщик в камуфляжной косынке. – Двоих взяли. Хаттабовские. Но один, того, сдох. – Он поморщился. – Выделываться начал. А потом… – К реке несколько из них ушло, – прибавил усатый мужчина без погон. – Там сейчас наши проверяют.

– Русский? – перебил его старший лейтенант.

Прапорщик молча кивнул.

– Правильно сделали этих гнид, – кивнул офицер. – Они все равно ничего не знают. Да и по дороге конвой наверняка кончил бы их.

Денис, держа конец шнура в зубах, подмигнул Маше и скрылся под водой. Она испуганно посмотрела на Бориса. Малика подошла к сидящим к ней спиной мужчинам и отдала одежду. Она была пунцовой от смущения.

– Сейчас и мы нырнем, – улыбнулся он.

Она как-то беспомощно оглянулась на Малику.

– Не бойся, – через силу улыбнулась девушка. – С тобой дядя Боря будет и я, не бойся.

– И я, – заявил Идрис.

Веревка дважды дернулась.

– Все будет хорошо, – проделав дырки на ремне, чтобы он был в обхват пояса девочки, улыбнулся Бабич. Застегнув ремень, закрепил на нем веревку. – Значит, под воду и прямо? – спросил он Идриса.

– Да. Глаза можете открывать. Здесь чистая вода.

– Ну, – Борис присел около Маши, – заходи в воду. Она холодная, но там согреемся. – Девочка умоляюще смотрела на Малику. – Давай! – уже недовольно буркнул он.

И Маша это почувствовала.

– Ты со мной будешь? – дрожащим голосом спросила она.

– Конечно. И тетя Малика тоже.

Маша, вступив в воду, взвизгнула.

– Набери воздух! – рявкнул Борис.

Она надула щеки и закрыла глаза.

– Только рот не открывай, – шепнула ей на ухо Малика.

Подхватив ее под руки, Бабич и Малика нырнули. Борис дернул конец веревки, привязанной к ремню на Маше. Их сразу же потащило вперед. Борис закрыл рот и нос девочки ладонью.

Денис с силой тащил конец веревки. Из воды вынырнули Борис и Малика. Между ними была девочка. Борис подбросил Машу вверх. Денис поймал и вытащил ее из воды. Широко открыв рот, девочка закашлялась.

– Вдыхай! – Денис присел рядом.

Она попробовала вдохнуть и снова закашлялась. Но почти сразу кашель прекратился, и, вздохнув, Маша громко заплакала.

– Тсс! – Денис приложил к ее губам палец. – Все, мы на месте. Раздевайся. – Увидев, что девочка дрожит, он стал снимать с нее кофточку.

Из воды показалась голова Идриса. Борис принял у него замотанные в полиэтилен карабин и винтовку Малики. Автоматы и два ранца взял Денис. Он помог Идрису выбраться из воды. Осмотрелся. Через щели наверху каменного свода в грот попадал свет. Невысокая пещера с почти ровной площадкой была на удивление теплой.

– Я только сейчас вспомнил, – проговорил Идрис. – Мы от людей Басаева уходили втроем, здесь отсиживались. Нам пещеру один охотник показал. Или рыбак.

– Так, – сказал Борис. – На войне как на войне. – Эти слова относились к Малике. – Раздеваемся и выжимаем. Здесь более-менее тепло. Может, найдем чего, костер разожжем. Если, конечно, дрова сухие будут. Туман над рекой, дым заметен не будет. А запах… – Он усмехнулся. – На мосту наверняка походной кухни нет. На кострах жратву готовят. Да и стрельба была. Дыма сейчас здесь полно. Ты не грусти, – тихо сказал он Малике, – на любой войне без потерь не бывает.

Она, всхлипнув, порывисто отвернулась.

– А тетя Марият где? – звонко спросила Маша.

– Она ушла, – сквозь слезы улыбнулась Малика. – Привет тебе передавала.

– Я ей тоже передаю.

– Сидим здесь, пока не высохнем, – решил Бабич. – Потом кто-нибудь на разведку вынырнет. И будем уходить влево, в сторону Дагестана.

– Лучше в Ингушетию, – сказал Идрис. – Там духи если и есть, то только в селениях, под мирных маскируются. Армия там здорово все почистила. А на Дагестан…

– Лучше боевики, – буркнул Денис, – чем армейцы. С духами хоть повоевать можно.

– Ты о парнях забыл, – напомнил Борис. Калмыков кивнул. – А если Малик их нашел, они уже дома. Если нет, то и мы ничего не сможем.

– Тоже верно.

– Так! – Раздевшись, Бабич посмотрел на не решавшуюся снять одежду Малику. – Приказы не обсуждаются, а исполняются. Приказываю снять и выжать одежду.

Поставив винтовку, Малика отошла к выступавшей скале и, вздохнув, начала раздеваться. Борис усмехнулся. Заметив, что Денис косится на нее, шепнул:

– Бери девку в жены. В России сейчас и с двумя фонарями такую не отыщешь. И верная будет, а боя коснется – в стороне не останется. Только про налево по женскому полу забудь – враз кастрирует.

Калмыков взглянул на него:

– Подумаю.

– Ты нам одежду дай, – сидя спиной к Малике, сказал Борис. – А то выжмешь еле-еле. Брось сюда.

Федеральные войска продолжают сжимать кольцо вокруг Грозного. Заблокированы также населенные пункты Шали, Аргун. Создается чеченский ОМОН (пятьсот человек). Запад усилил нападки на Россию. Требует остановить военные действия и приступить к политическому решению вопроса. «Вы скажите, с кем вступать в переговоры?» – так отреагировал на требование председателя ОБСЕ премьер-министр Путин.

– Слышь?! – приподнявшись, испуганно спросил Антон. Лежавший на овчине Николай открыл глаза. Антон промолчал.

– Что?

– Стреляли!

– По воронам.

– Автомат бил.

– И черт с ним! – отмахнулся Николай, но тут же сел. – Может, наши? – с надеждой спросил он.

– Где сын? – ударом кулака сбив старика на землю, зло спросил по-русски с заметным азиатским акцентом плотный высокий мужчина. – Но я не могу, я терапевт, а не хирург.

– Не бей деда! – закричал, бросаясь на него с ножом, мальчишка.

Хлопнул пистолетный выстрел. Мальчик упал.

– Где сын? – наклонившись над стариком, повторил плотный.

Тот смачно плюнул ему в лицо.

– Что ты делаешь на нашей земле?! – громко спросил старик. – Арабский легион, тебе не место здесь…

Договорить он не успел. Острый изогнутый кинжал распорол ему горло.

– Найти! – вытирая окровавленный клинок об одежду старика, приказал араб.

Несколько человек бросились по двору, заглядывая во все постройки.

– Что с Абу? – строго спросил араб полного мужчину в сером костюме, с медицинской сумкой.

– Гангрена началась. Надо ампутировать ногу. Я не могу, навыка нет.

– Отрежь ему ногу! – зло бросил плотный. – Если он умрет, ты будешь подыхать, как раненая собака. Я выпущу тебе кишки и заставлю их жрать.

– Они обыскивают везде, – сказал Антон. – Духи. Хозяина убили. Это араб, Борода. Я его знаю. Он… – Нет, – славянин оторвался от кувшина, – сейчас каждый человек на счету. К тому же я не за веру, а за деньги воюю.

– Откуда ты его знаешь? – удивился Николай.

– Я обманул тебя. – Морщась от боли, Антон подошел к двери. – Я приехал сюда как наемник. Обещали хорошие деньги и…

– Что?!

– Я был у них пять дней. И не вытерпел, сбежал. Меня поймали, но не убили, а сделали рабом.

– Гнида! – Забыв о больном колене, Николай шагнул вперед. Вскрикнув от боли, стал падать. Но успел кулаком достать лицо Антона. – Мразь! Я тебя, дух поганый… – Упираясь руками, он пополз к Антону.

Тот стоял не шевелясь. По лицу стекали капли крови. Дверь распахнулась, в комнату с карабином в руках вбежал молодой чеченец.

– Ваххабиты! – бросил он. – На! – Он протянул Антону пистолет. – Больше я сделать для вас ничего не могу. Они…

Он не договорил. Раздалась автоматная очередь. Впившись в спину, автоматные пули бросили тело чеченца на лежавшего на полу Николая. Антон дважды выстрелил в открытую дверь. Окно, затянутое бычьим пузырем, лопнуло. В комнату влетела «лимонка». Антон отфутболил ее в открытую дверь и, закричав от боли в распоротой осколком ягодице, потерял сознание. К двери подскочили двое боевиков. Один направил автомат на Антона.

– Стой, – отвел рукой ствол автомата второй, – это художник, он сбежал полгода назад. Когда узнал, что в Дагестан пойдем. Отдадим его Бороде, – подмигнул он второму. Они схватили Антона и потащили его. Выходивший последним ударил длинной очередью.

– «Лимонка» не взорвалась, – недовольно буркнул поднявший гранату невысокий боевик. – Снова брак. Русские лучше, а с этой, – он, подбросив, поймал ее, – бросишь, как камень, и все. А недавно в руке одного парня взорвалась. Там еще есть кто?

– Два трупа. Этого там прятали. Аслана нашли?

– Конечно, – кивнул невысокий блондин. В руках он держал кувшин. – Хорошее вино! – Подмигнув, стал пить.

– Араб увидит, – сказал стрелявший в чеченца, – он тебе секир-башка сделает.

– Ты убил отца, – взглядом, полным ненависти, посмотрел на стоявшего у ворот плотного бородача коренастый чеченец. – Ты… – Не договорив, рванулся вперед. – Укрывший врага нашего, – снова нараспев, по-русски, он не знал чеченского, проговорил араб, – и нарушивший клятву воина Аллаха карается страшной, мучительной смертью, как и родственники изменника. Убить всех и оставить. Пусть тела изменников растащат птицы и звери.

Ему ударом автомата подсекли ноги и стали пинать трое боевиков. Когда он перестал двигаться, араб подошел и ногой приподнял его голову.

– Пес! Я приехал, чтобы помочь вам в священной войне. А ты, собака, – он плюнул на Аслана, – сбежал, как трус. И прятал у себя кафира.

– Борода, – бросив Антона к ногам араба, оскалился в улыбке один, – его брата мы убили. И еще кого-то. А этот, – он пнул поднявшего голову Антона, – художник. Помнишь, он для Грозного рисовал какой-то герб? А когда узнал, что легион идет в Дагестан, сбежал. Говорят, рабом у Салуева был.

– Художник? – усмехнулся араб. – Повесьте его за ребра на крюк. Собаке собачья смерть.

– Подожди, – остановил его врач. – Отдай мне обоих. Мы будем здесь несколько часов. Ты говорил, что бойцам нужен отдых. А я, – он усмехнулся, – буду совершенствовать свой опыт.

– Забирай, – разрешил араб.

– Борода, – подошел к нему блондин. – «Лимонка» нашего производства снова не сработала.

– Сейчас об этом поздно говорить. На заводе, наверное, уже урусы. Или вот-вот возьмут город и найдут завод.

Медик вошел в дом. Боевики потащили за ним пленников.

– Женщины, – подойдя к арабу сообщил один из легионеров. – Старуха, женщина и девочка. – Он оскалился в плотоядной улыбке.

– Они ваши, – равнодушно бросил араб.

– Борода, – недовольно заметил подошедший чеченец, – зачем ты так?

Николай с трудом вылез из-под тела чеченца, увидел лежавший на полу карабин и подхватил его. И тут услышал шаги. Подняв СКС, отступил задом к окну. Резкий удар по затылку сбил его с ног. Раздался торжествующий крик по-арабски.

Антон открыл глаза. Увидел копавшегося в открытой сумке врача. Попробовал пошевелиться и не смог. С ужасом понял, что привязан к двум поставленным рядом лавкам. Закричал. – Его придется с собой брать, я должен знать, что получится. Наркоз давать не буду, надо видеть, что в таких случаях испытывает человек.

– Тихо, – повернувшись, усмехнулся врач. – Чего орешь? Задницу я тебе зашил. Так что…

– Сука! – взвыл Антон. – Чего ты хочешь?

– Вот и делай людям хорошее, – укорил врач. – Я ему помощь оказал, у тебя там загноение было, а он, видите ли, лается. Нехорошо. – Улыбаясь, достал платок и вытер лицо. – Вроде бы зима, а что-то жарко, – пробормотал он. – Вообще-то натоплено у них здесь… Знаешь, – он подошел к Антону, – три недели в горах. Ужас! Не для меня эта партизанская жизнь. Но что поделаешь, такой уж удел медика. – Он натягивал на пальцы тонкие резиновые перчатки.

– Ты чего? – снова задергался Антон. – Чего хочешь-то?

– Тебя все едино убьют, – спокойно проговорил врач, – так хоть смерть себе легкую заслужишь. – Он хищно прищурился.

– Ты чего хочешь?! – заорал Антон.

Врач, подойдя к нему вплотную, махнул рукой. Двое смуглых бородачей засунули кляп в раскрытый лезвием кинжала рот Антона. Один распорол штанину. Врач прощупал оголенную ногу дергавшегося Антона и недовольно буркнул:

– Натяните хорошенько, чтобы ногой дергать не мог.

Боевики-ассистенты сделали это. Антон, побледнев, замычал. Он мог только крутить головой. Полный, снова вдавив пальцы в ногу, довольно улыбнулся:

– Ты кто? – спросил Борода стоявшего с заломленными назад руками Николай. Блондин подал ему фляжку в брезентовом чехле. Полный стал пить. И услышал сдавленные звуки рвоты. Повернулся, не отрывая губ от горлышка фляжки, покачал головой. Сложившись пополам, Николай блевал. Врач, сделав еще несколько глотков, отдал фляжку и продолжил пилить брызгавшую кровью ногу. И тут на улице грохнул взрыв. Через короткие секунды паузы ударили еще три. Стена треснула. Боевики, державшие Николая, рванулись к двери. Врач заорал, закрывая голову руками, присел, ножовка осталась в ноге Антона. Раздались выстрелы.

– Да иди ты, паскуда! – крикнул Николай. Его затылок и шея были в крови.

– Отдайте его доктору, – махнул рукой араб.

Боевики потащили Николая к дому.

– Какого хрена надо?! – недовольно обернулся врач в окровавленном прорезиненном переднике.

– Борода велел тебе отдать, – с усмешкой отозвался блондин.

– Пусть сидит, – кивнул доктор.

Николай не отрываясь смотрел на пилившего ножовкой по металлу ногу Антона. Врач делал это вдохновенно, изредка промокая платком глаза. Антон потерял сознание. Полный, оставив пилку в пропиленной до половины ноге, взглянул на с интересом смотревшего на его работу блондина.

– Дай попить.

– Работаем! – Прапорщик ВДВ полоснул длинной прицельной очередью. Спрыгнув с приземлившегося вертолета, перекатываясь справа налево, снова нажал на спусковой крючок. Вскинувший гранатомет боевик упал, прошитый пулями. Вспыхнула перестрелка. – Вперед! – коротко бросил прапорщик. Он и четырнадцать солдат ВДВ короткими перебежками начали приближаться к огрызавшемуся автоматно-пулеметным огнем огороженному забором большому дому. – Все, сержант! – Шагнув, прапорщик прижал его к груди. – ВДВ своих не бросает. В нарушение приказа высадились, – подмигнул он. – И не зря. Где же эти журналисты, мать их? – буркнул он, косясь на Антона. – Вот что показать надо западным политиканам. «Нарушение прав человека»! – Он сплюнул. Посмотрев на десантника, сержанта, заорал: – Чего стоишь?! Давай санинструктора!

Блондин, оскалясь, бил в окно из автомата. Отскочив, стал менять рожок. Врач лежал на полу, закрыв окровавленными руками голову, и пронзительно кричал. Еще один боевик, заскочив в комнату, выхватив «лимонку», крутанул запал, бросил в окно. Раздался взрыв. Перестрелка начала уходить влево, вверх. Блондин заменил рожок. Чеченец вытащил вторую «лимонку». Впрыгнувший в комнату через окно десантник короткой очередью свалил его на пол. Блондин вскинул автомат. Николай с громким криком бросился вперед и сбил десантника на пол. Пули прошли над ними. Старший сержант с пола ответил короткой, в четыре патрона, очередью. Все пули попали в блондина.

– Здесь свои! – крикнул десантник, услышав шаги под окном.

– Вовремя ты, – буркнул впрыгнувший в окно прапорщик.

– Да!.. – Увидев закрывавшего голову руками врача и поднимавшегося с пола Николая, он покрутил головой. – Хорошо, ты зашел не как положено. А то бы… – Не договорив, пораженно уставился на впиленную до половины в ногу ножовку. – Это что? – сипловато спросил он.

Потрясенный десантник не отозвался. Николай, молча шагнув вперед, навалился на врача.

– Убью, мразь! – Николай попытался ухватиться за толстую шею.

Прапорщик, прыгнув вперед, оторвал его.

– Ты чего?! Охренел!

– Это он! – пытаясь достать отползавшего врача ударом ноги, крикнул Николай. – Он пилил! Он, сука!

– Меня заставили! – уперевшись головой в стену, выставив перед собой руки, завизжал врач.

Прапорщик отбросил Николая в сторону. Ударившись больным коленом о стену, он, вскрикнув, упал. Прапорщик ногой разбил локоть закрывавшему лицо врачу. Взвизгнув, тот уронил руку. Выпущенные в упор три пули насквозь прошили его жирную шею. Повернувшись, прапорщик взглянул на потрясенного десантника, не сводившего глаз с Антона.

– Говорили, сдавайтесь, – буркнул прапорщик. – А они «лимонками» бросаться начали. Пришлось кончать.

– До последнего держались духи, – отозвался десантник.

– А ты, – повернулся к стоявшему Николаю прапорщик, – кто?

– Сержант ВДВ Морозов.

– Вот и все, – кивнул открывший дверцу «уазика» худощавый чеченец. – Кончилась ваша неволя. Здесь бояться некого, можете выйти. – Все, ребятишки, кончилась для вас война, на которой нет линии фронта.

Александр и Юрий переглянулись.

– Только оружие отдайте, а то мало ли что…

Ребята отдали пистолеты. Они почти не спали предыдущую ночь. Поздно вечером, едва они задремали, раздались выстрелы. После небольшой паузы загремели автоматные очереди. Они знали, что, если появятся духи, они не станут в них стрелять, боясь, что не успеют застрелиться. Стрельба часа через четыре стихла. Парни еще некоторое время напряженно прислушивались к наступившей тишине. Потом их все-таки сморило, и они уснули. Разбудило их появление чеченца.

– Так это, – внезапно осевшим голосом сказал Александр, – здесь наши? Я имею в виду…

– Подожди, – засмеялся чеченец и отступил в сторону. В комнату вошел подтянутый капитан с забинтованной рукой.

– Иров и Жуков? – спросил он.

Парни, невольно подтянувшись, одновременно кивнули.

– Вы уж извините, ребята, – сказал офицер, – припозднились мы. Трудно, когда война без линии фронта. Поздравляю, ребята! – Он поочередно обнял парней.

– Надо благодарить русских, – проговорил вошедший в комнату Малик. – Они сказали адрес и фамилии.

– Кто? – удивился офицер.

– Трое русских, – ответил Малик. – Одного звали… – Он замолчал.

– О ком вы говорите? – настойчиво спросил офицер.

– Потом поговорим, капитан, – отмахнулся Малик.

Парни, обнявшись, плакали. Капитан ласково сказал:

Неожиданное заявление президента США Клинтона: «Если Россия не прекратит войну в Чечне, это будет иметь для нее самые тяжелые последствия». И тут надо отдать должное нашему так не любимому коммунистами президенту Б.Н. Ельцину. Свой визит в Китай он ознаменовал ответом, достойным уважения: «Клинтон будет диктовать нам, как жить, работать, отдыхать, чем нам заниматься. Это мы будем диктовать миру». Правда, потом Ельцин немного смягчил тон: «Никто не помешает нам навести порядок в собственном доме». Страницы западных газет пестрели заголовками: «Президент стучит ботинком!», «Российский президент развязал шнурки на ботинках». Многие помнят экстравагантный поступок Никиты Сергеевича Хрущева, который на заседании Совета Безопасности ООН снял башмак и постучал им о трибуну: «Вы никогда не будете диктовать нам свою волю». Западные СМИ много говорят о нарушении прав человека Российской армией в Чечне. Как быстро они забыли о Югославии! Когда наша авиация попадает в мирный дом, начинается истерика. А вы видели шестилетнюю девочку, которой духи вырывали волосы на затылке?! Мальчишку, которого ставили ногами в кипяток только за то, что он русский?! Почему, когда террорист из Ирландской республиканской армии взрывает дом в Лондоне, весь Запад возмущенно и с гневом называет это чудовищным преступлением? Когда же взрывались дома в Буйнакске, Волгодонске и Москве, западные СМИ упомянули об этом вскользь. Вторжение банд ваххабитов в Дагестан демократический Запад назвал междоусобицей дикарей. Премьер-министр Путин в ответ на очередные претензии Запада отреагировал спокойно: «Лучше бы вы употребили свое влияние для освобождения заложников». Почему англичане забыли о трех своих соотечественниках, которым борцы за чистоту ислама отрубили головы?

– Неужели никто не знает об этих подводных пещерах? – спросил Идриса Бабич. – А если нас грохнут? Пойду я один.

– Очень немногие. Но здесь, может быть, есть пещеры, о которых и я не знаю, и вполне возможно, что сейчас где-то рядом отсиживаются ваххабиты.

– Так те, что на нас наскочили, может, они сюда и рвались?

– Все может быть.

Ночью пошел снег. Они нашли ворох сухих веток и разожгли костер. Скоро в пещере стало даже жарко. Одежда высохла. Утомленные дальней дорогой, все уснули. Маша пристроилась на коленях Бориса. О Марият не говорили, хотя каждый про себя вспоминал ее.

– Ну что, – Бабич осмотрел всех, – пора трогаться.

– Я выйду проверю, – кивнул Денис.

– Снова купаться? – испуганно спросила Маша.

– Точно. Надо, Машутка, – вздохнул Бабич. – Не можем мы здесь оставаться.

– Холодно и страшно, – вздохнула девочка.

– Там снег, – напомнил Идрис, – а мы будем мокрые. Надо сложить одежду в полиэтилен, а выплывать голыми. Иначе…

– Я пошел. – Денис стал раздеваться.

– Командир, – позвала Малика, – смотри.

Борис обернулся и увидел, что Малика стоит на коленях и разгребает каменную крошку. Денис включил фонарик, и они увидели ровную металлическую поверхность. Судя по всему, это была крышка люка.

– Похоже, не один ты об этом схроне знаешь, – пробурчал Бабич. – Конечно, если они под Грозным чуть ли не метрополитен сделали, то и здесь кругом нор накопали. Во! Поднимается!

Денис подсунул штык-кинжал под плиту и медленно поднимал ее. Хрустнув, штык сломался.

– Вечная беда, – сплюнул Денис. – Не умеют наши боевые ножи делать.

Идрис протянул свой. Едва Денис слегка приподнял пластину, остальные стали ему помогать. Подняв квадратную плиту, увидели идущий вниз ход.

– Ты был прав, – сказал Денис. – Значит, нор у них кругом полно. Я пошел. – Взяв фонарик, он повесил автомат стволом вниз на плечо, а в руку взял пистолет. Спрыгнул вниз и сразу присел. Посветил фонариком. – Железная труба уходит дальше, – сообщил он. – Видимо, потрудились на славу. Вода есть, но так, немного.

Борис тоже спустился. Они прошли метров пятьдесят, когда Денис вытянул руку с пистолетом и быстро лег на живот. Борис лег тоже. Денис закрывал ему зону огня, и Борис приподнял ствол чуть выше.

– Не приподнимайся, – приглушенно предупредил он.

Денис, подсвечивая фонариком, осторожно пополз вперед. Затем оглянулся.

– Нормалек, – услышал Борис.

Он добрался до Дениса.

– Не дошел, – сказал Денис.

В свете фонарика Бабич увидел мертвого бородача. Оружия у него не было. На поясе сзади – два автоматных подсумка, нож и кобура. Около тела лужи крови.

– Может, он случайно этот ход нашел, – предположил Денис. – Но если он раненым влезал, как же солдаты по следу не пошли? – Он перелез через труп боевика и двинулся дальше. Борис за ним. – Еще один, – услышал он.

Добравшись до следующего трупа, Бабич щелкнул зажигалкой. Слабый огонек осветил оскаленное бородатое лицо. Борис удивленно прищурился. На месте правого глаза зияла дыра. Бабич вернулся назад. В свете огонька зажигалки увидел пистолет, автомат и лужицу крови, от которой тянулся след дальше.

– Они друг друга завалили, – понял он и двинулся к возвращавшемуся Денису.

– Я думал, тебя мертвый дух держит, – усмехнулся тот.

– Что там?

– Все путем, выход есть. Я не открывал, но все спокойно. Как они могли…

– Они друг друга кончили. У этого глаз пулей выбит.

– Понятно. Значит, дух и этот что-то не поделили. Зови всех, я к выходу. Хотя нет, я через воду выйду и погляжу, что там и как. Если не вернусь, значит, там небезопасно. – Денис улыбнулся.

– Вместе пойдем, – решил Бабич.

Подполковник внутренних войск стоял у «Волги» и смотрел на парней. Александр и Юрий в спортивных костюмах, выбритые и подстриженные, взглянув друг на друга, повернулись к стоявшим у машины людям. Не зная, что делать, вновь переглянулись. – Да какие же это русские? – перебил штатский. – Я с одним недавно разговаривал, он с повинной пришел. Законченная мразь, так и хочется пристрелить. За мной, говорит, ничего нет, под амнистию попадаю. Да не угадал. Чеченцы, на которых крови в эту войну нет, домой пойдут, а все наемники по полной программе получат. Если, конечно, живы останутся. Сейчас в Грозном их полно. Деваться им, скотам, некуда, вот и будут драться до последнего.

– Вот вы и вернулись, – кивнул подполковник. – Сегодня вечером самолет в Москву. Родители ждут, они вас встречать будут.

Александр, закрыв глаза, тряхнул головой.

– Спасибо, – прошептал он.

– Это мы вас благодарим, – подполковник обнял Сашку, потом Юрия, – за то, что не сломались. Молодцы, ребята! – не по-военному добавил он. – Дагестанские товарищи тоже людей освободили, – отступив, кивнул он на вышедших из подъехавшего «УАЗа» троих мужчин.

Юрий вдруг оттолкнул подполковника и бросился вперед. Один из троих, мужчина с перевязанной рукой, испуганно отскочил к машине. Юрий в высоком прыжке достал его ногой. Вскрикнув от боли в рубленой ране на спине, он продолжил бить ногами лежащего на земле человека. К нему бросились трое военных и два омоновца. Схватили, оттащили. Мимо них проскочил Сашка и ударил лежащего ногой в голову. Его рывком вернул назад подскочивший чеченец.

– Это он! – крикнул Сашка. – Наемник! Землячков искал! Он это! – продолжая рваться к отползавшему с окровавленным лицом мужчине, кричал парень.

– Я их не знаю! – громко кричал лежащий. – Меня тоже из ямы вытащили! Я там…

– Я же говорил, – усмехнулся человек в штатском, – уж больно он упитан для заложника. Отпустите парней, – приказал он. – Пусть потолкуют. Мы их потом…

– Да, – перебил наемник, – меня силком заставили. Я водителем…

– Он на машине был, – подтвердил Александр. – Он, гнида!

– Все равно выяснили бы, – успокоил его подошедший подполковник. – Но память у вас хорошая. Твое счастье, паскуда, что не в бою попался. Русских не берут. Их…

Николай смотрел на тело Антона. Он не сказал десантникам о его признании. Когда Антон открыл ему, что был наемником, Николай испытал отчаянное желание убить его. Но сказать об Антоне правду военным не мог. Антон принял свой бой, чем, может, и спас ему жизнь. С Николаем беседовал человек в камуфляже без знаков различия. Он задавал вопросы спокойно, без нажима, не так, как парень представлял себе подобную беседу. Сейчас Николая на вертолете должны переправить в Моздок, а оттуда, как говорили, в Москву. Он вздохнул и опустил голову.

– Успокойся, – поняв его состояние, улыбнулся стоявший рядом старший лейтенант ВВ, – все плохое позади.

Шедший впереди Денис, вскинув руку, упал. Все тут же последовали его примеру. Маша зажала себе рот ладошками. Она попала в лужицу растаявшего снега и чуть не вскрикнула. Борис, протянув руку, коснулся ее плеча. Мужчины быстро пошли вперед. Малика, взяв девочку за руку, что-то сказала телу Идриса, поклонилась и пошла следом.

Пещеру они покинули без происшествий. Денис, вернувшись, сказал, что кругом никого нет. На мосту люди, скорее всего федералы. Обсудив с Идрисом маршрут, решили идти вправо. Там слышалась канонада. Вышли они под утро и, пригнувшись, осторожно пошли влево от реки. Несколько раз натыкались на небольшие группы солдат. Но это были не поисковики или разведчики, а, видимо, просто куда-то спешившие группы. Через два часа вышли к развилке. Затаились. Развилка хорошо охранялась. В ночном небе слышался шум вертолетов.

– Уходим вправо, – прошептал подползший к Борису Идрис, – через железную дорогу. Она почти вся разрушена. Доберемся до поселка Чабан, там всего несколько домов, и остановимся у нашего человека. За мной должны приехать.

– А кто в поселке?

– Увидим. На этой войне нет линии фронта, он везде. В освобожденных станицах и городах тоже не так спокойно, как хотелось бы. Армии желательно покончить с ваххабитами до двадцать третьего февраля. Для чеченского народа это черный день, день скорби. Двадцать третьего февраля началась по приказу Сталина депортация чеченского народа. И обязательно что-нибудь произойдет.

– Давайте разговоры потом, – недовольно прошептал Денис. – Не совсем удачное место для дискуссий.

– Я писать хочу, – услышали они тихий голос девочки.

– Потерпи немножко, – прошептала Малика, – сейчас назад отползем, я тебя отведу…

– Я замерзла, – пискнула Маша.

Борис мысленно обматерил ее и себя. «Бородатый нянь, – добавил он в свой адрес. – Голова с железом. Вот…»

– Хорошо. – Маша согласилась с увещеваниями Малики.

Бабич с признательностью взглянул на девушку. Они поползли назад. Примерно через полкилометра стали смещаться влево. Минут через пятнадцать подползли к железнодорожной насыпи. Денис, подождав, пока все не остановятся, бесшумной тенью исчез в густом кустарнике. Борис уже в который раз отдал должное его ловкости и силе. Двигался он быстро и совершенно беззвучно. Борис бы так не смог. Все замерли в напряженном ожидании. И тут снова Маша пропищала:

– Ты обещала, а забыла…

– Тихо ты! – цыкнул Бабич.

Девочка замолкла.

– Чисто, – подойдя, сказал Денис. – Но ты, Машенька, потерпи немножко. Перейдем насыпь и то, что осталось от железной дороги, тогда и сходишь с тетей Маликой.

Испуганно глядя на дядю Борю, девочка кивнула.

– Я первый, – проговорил Денис, – потом Малика с Машей. Идрис и ты, – взглянул он на Бабича, – замыкающие. Пошли. – Он рванулся вперед. Перескочив кусты, исчез в темноте. Малика взяла Машу на руки и тоже побежала. Как только она прошла кусты и исчезла в темноте, вперед похромал чеченец. Борис, осмотревшись, побежал. Перепрыгнув кусты, споткнулся о бетонную шпалу, но сумел удержаться на ногах и побежал вверх по насыпи. Пригибаясь, миновал изогнутые рельсы и, с трудом сохраняя равновесие, спустился с неожиданно скользкой насыпи. Пробежав несколько метров, присел и настороженно вслушался.

– Сюда, – услышал он. Рванулся в ту сторону. Идрис и Калмыков сидели на корточках.

– Малика Машку писать повела, – сказал Денис.

Малика стояла возле девочки, которая возилась со своей одеждой, и вдруг услышала сзади шорох. Обернувшись, хотела что-то сказать. Жесткая ладонь зажала ей рот. Сильный рывок за плечо развернул ее, и нападающий, оказавшись сзади, локтевым сгибом сдавил ей горло. Машу тоже кто-то схватил. Но она успела тонко вскрикнуть.

– Сколько вас? – услышала Малика. Спрашивали по-русски. – И куда идете?

Локтевой сгиб сильнее сжал шею. Закрывавшая рот ладонь немного ослабла, давая ей возможность говорить.

– От автомобильного моста, – сипло ответила она по-чеченски. – Там попали в засаду.

– У кого в отряде? – ослабив захват, спросил крепкий боевик.

– У нас турок командир, – просипела Малика.

– А это кто? – спросил второй, державший Машу.

– Не знаю, – сердито ответила она. – Приказано доставить живой в Ведено. – Она надеялась, что Ведено еще не под контролем армии.

– Сколько вас? – спросил первый.

– Там двое.

– Тоже чеченцы?

Она кивнула.

– Зови.

Малика почувствовала приставленное к животу острие ножа.

– Идите сюда! – громко по-чеченски сказала Малика. – Здесь наши.

Она надеялась на профессионализм Калмыкова и Бабича. Подойдут двое, а третий, скорее всего Денис, будет подстраховывать.

– Идем, – откликнулся Идрис.

Боевик отпустил ее. Направил автомат в сторону шагов.

– Стоять! – по-чеченски приказал он. – Положить оружие и подойти.

– Может, ты гантамировец? – перебил его Идрис. – Чей отряд?

– Бараева. А Гантамирову скорее всего крышка. У него родственник в Гехи умер. Приедет на похороны и уже не выедет оттуда.

Он опустил автомат. Второй боевик убрал руку с шеи Малики. Маша заплакала:

– Дядя Боря! Такие бабушку убили!

Боевики вскинули оружие. Стоявший рядом с Маликой бандит упал. Малика, прыгнув, вцепилась в автомат второго. Простучала очередь. Пули ушли в землю. Боевик ударом колена в живот отбросил девушку. Но тут же выронил оружие и упал. Справа простучал автомат. Бабич ответил и перекатился влево. Идрис сделал назад два неверных шага и тяжело упал. Малика выстрелила. Автомат смолк. Денис рванулся в ту сторону. Борис вскочил и развернулся. Малика осматривалась через прицел ночного видения. Вернулся Калмыков. Бросил на землю короткий, иностранного производства автомат и выругался:

– Думал, тройка, а их четверо. Одного снайпера там сделал. И тут двое. Думал, все. Идрис! – Присев, он потряс его за плечо, но тут же встал и снял вязаную шапочку. Малика села рядом с Идрисом и заплакала. Прижавшись к ней, громко заплакала Маша.

– Тише! – буркнул Бабич.

Девочка тут же испуганно замолкла.

– Марият, а теперь и Идрис, – всхлипнула Малика.

– Марият мы не похоронили, – сказал Денис. – Надо Идриса по-вашему закопать.

– Уходить нужно, – возразил Бабич. – Выстрелы могли услышать армейцы, сейчас нагрянут. Идрис нас понял бы и простил, – не к месту проговорил он.

– Но тогда ему вместе с ними… – Малика кивнула на боевиков.

– Уходим! – рявкнул Бабич.

– Он прав, – вздохнув, нехотя признал Калмыков.

Войска плотным кольцом обложили Грозный, перекрыли блокпостами подъезды к нему, а обходные пути контролируют огнем – стреляют по всему, что движется. О штурме города никто не говорит. По данным разведки, боевиков в городе много, убежища они оборудовали надежные. В южном направлении при входе в Аргунское ущелье установили артиллерийские батареи, разместили подразделения боевых вертолетов. Корректируя огонь по полученным разведданным, с земли и с воздуха вся эта стреляющая техника вот уже несколько дней перепахивает обустроенные позиции боевиков. После освобождения Шали и Аргуна, как только войска двинулись дальше, в Веденское ущелье, на эти селения напали масхадовские отряды, и выбить их оттуда было нелегко. Боевики атаковали село Алхазурово. Был подбит БТР внутренних войск. Самое деятельное участие в освобождении населенных пунктов от боевиков принимают бойцы чеченского ополчения Бислана Гантамирова. Генерал Шаманов не дает прогнозов и не называет никаких сроков, но заявил: «Мы достанем и ястребов, и овечек».

Николай сошел с трапа самолета и остановился. На него с любопытством смотрели стоявшие небольшой группой военные. Он начал злиться. Стоявшие вокруг военные не проронили ни слова. Сейчас для Николая Морозова, сержанта ВДВ, не было главнее и нужнее человека, чем мама.

– Коля! – неожиданно услышал он. – Сынок!

Повернувшись, увидел мать. Она шла с вытянутыми вперед руками, как слепая.

– Мама! – Он бросился к ней и ткнулся лицом ей в грудь. – Мама, – прошептал он.

– Сыночек, – ласково гладя его по волосам, говорила Клавдия Петровна. – Миленький мой, Коленька.

– Сын! – Не стесняясь слез, Михаил шагнул к вошедшему в гостиничный номер Александру. Тоня, увидев сына, замерла. Тоня, открыв глаза, вздохнула и крепко прижала к себе Александра.

– Вы поговорите, – улыбаясь, кивнул вошедший вместе с Сашей майор, – а через часик я зайду.

Михаил обнял сына. Его рука задела раненое плечо, но Александр не показал виду. Через плечо отца он смотрел на мать.

– К матери подойди, – опомнился Михаил.

– Мама! – Сын бросился к Тоне. Встав на колени, взял ее руки и стал целовать.

– Сынок! – Антонина громко заплакала.

– Ну вот, – проворчал Михаил. – Я уж думал, выплакала все, день и ночь слезы лила. Живой сын! – Он облегченно вздохнул.

– А сам-то! – Мокрыми от слез глазами мать смотрела на Александра. – Сашка, Господи, живой ведь, Господи! – Она прижала его голову к груди и сквозь слезы улыбнулась.

– А где же Иров-то? – спросил Михаил. – Нам сказали, что вы вроде как вместе. Он живой?

– Живой. В госпитале, у него спина порезана.

– Господи! – ахнула мать, увидев обрубок пальца на руке сына. Побледнев, стала заваливаться назад. Сашка удержал ее:

– Мама!

– Что это? – испугался Михаил.

– Осколком оторвало, – соврал сын.

– Все хорошо! – Юрий гладил руку сидящей на краю кровати и не отрывающей от него глаз Татьяны. – Жив я и здоров. Только вот спина чуть-чуть. Но сказали, дня через три домой отпустят. – Сыночек ты мой миленький, – прошептала Татьяна, – Юрочка. Господи, – словно не веря своим глазам, Татьяна, подняв руку, осторожно дотронулась до подбородка сына, – живой! А раны все заживут, мы тебя вылечим, сынок.

Возле Тани, положив руку ей на плечи, стоял бледный, похудевший Виктор.

– Папа, – сказал Юрий, – чеченцы, которые нас освободили, говорят, что какие-то русские наводку дали. Ты что, посылал кого-то?

– Друг Михаила Жукова с товарищами поехал. Все бывшие десантники. Но прошло уже почти полтора месяца, и ничего от них нет. Может, погибли?

– Да, – зло сказал Борис, – хорошее убежище мы нашли! – Пойдем! – Подняв автомат, он быстро пошел в сторону.

Рядом взрывом взметнуло землю, снег, камни. Он прикрыл собой завизжавшую Машу. Денис, стоя у заложенного мешками с песком окна, бил короткими очередями по бегущим к зданию боевикам. Малика, переждав взрыв, вскочила и, вскинув винтовку, выстрелила. Бабич привстал и подмигнул бледной и испуганной девочке:

– Все хорошо. Представь, что это Новый год и салют.

В стену над ним ударили несколько пуль. На девочку и Бабича посыпалась кирпичная пыль.

– Ты вот здесь ляг. – Борис подвинул Машу к мешкам с песком. – И не вставай. Мы здесь.

Вскочив, полоснул из автомата в окно, отпрыгнул к другому. Около него вжикнула пуля. Он присел. Денис под окном менял рожок. Рядом со зданием ухнули два взрыва. В окна влетели куски грязи и мелкие камни. В оголенную балку впился осколок.

К концу ночи они подошли к какому-то небольшому селению. Увидели кирпичное здание с разрушенной крышей. Вошли. Утомленные дорогой, уложив Машу, легли сами и уснули. Проснулись от выстрелов и бросились к окнам. В селении шел бой, трещали очереди, бухали гранатометы. Изредка щелкали винтовочные выстрелы. Минут через десять заработала артиллерия. Они увидели бегущих к зданию боевиков и встретили их выстрелами. Из селения по отходившим боевикам тоже стреляли. Снаряды били по окраине, именно туда, где находилось здание, как понял Борис, бывшего Дома культуры. Рядом снова грохнул взрыв.

– Твою мать! – заорал Бабич. – Пришибут, артиллеристы хреновы! Нашли мишень!

– За духами идет кто-то! – крикнул стрелявший в окно Денис.

– Нам пора сваливать! – Борис, увидев бегущего к зданию бородача, короткой очередью свалил его.

Малика, выстрелив, бросилась к перепуганной девочке.

– Маша, – встревоженно спросила она, – что с тобой?

Девочка непрерывно икала. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

– Маша, – Малика испугалась, – что с тобой? Борис, девочке плохо…

– Калмык! – крикнул Борис. – Уходим!

– Прикрою, – отозвался Денис. – Иди…

– Против ракет и снарядов держаться будешь? – заорал Бабич. Прыгнув к Маше, подхватил ее. – Валим! – Он бросился к выходу.

И тут совсем рядом ударил взрыв. Потолок рухнул. Стена, посередине как бы вдавленная чем-то тяжелым, завалилась.

– Денис! – отчаянно закричала Малика.

Пыль заполнила помещение. Малика услышала крик девочки. Бросилась вперед и упала. Снова раздался взрыв, и здание обвалилось. Бабич в отчаянном прыжке, прижимая к груди визжащую Машу, выпрыгнул в окно. Коснувшись ногами земли, упал на спину. На какое-то мгновение потерял сознание. Но тут же, тряхнув головой, открыл глаза. За покосившимся забором раздавались приближающиеся выстрелы. Он бросил взгляд на здание. До половины разрушенное, окутанное клубами пыли, оно медленно заволакивалось дымом.

– Калмык!.. – выдохнул Борис.

Вскочив, подхватил девочку, бросился вправо, уходя от выстрелов. Услышал гортанный крик. На бегу, удерживая Машу, ударил очередью. Кричавший что-то бородач, получив две пули в бок, упал. Маша отчаянно крикнула. Повернувшись в другую сторону, Борис увидел троих боевиков. Упал. И тут совсем рядом раздался взрыв. Бабич закрыл девочку собой. По его спине чувствительно застучали комья мерзлой земли.

– Спасибо, боги войны, – увидев в метре от себя окровавленный обрубок ноги, прошептал Бабич.

– Больно, – пропищала придавленная им Маша.

«Дубоголовый! – мысленно обругал он себя. – Связался черт с младенцем». Морщась от боли в спине, поднял девочку. Стрельба, сместившись вправо, отдалялась. Борис посмотрел на дымящееся здание. Вздохнув, порывисто прижал девочку к себе. Она пискнула.

Чеченец в российском камуфляже, прижав приклад снайперской винтовки, медленно вдавливал спусковой крючок. Потом опустил винтовку и вздохнул. – Прекрати! – резко бросил второй. – Не мы это начали. А что не стрелял – кто знает, кто он такой. Тем более с ребенком. Пошли.

– Чего вздыхаешь, Султан? – спросил подошедший к нему коренастый чеченец с автоматом. – Хорошо мы им дали. Человек двенадцать там. И артиллеристы помогли.

– Там, – Султан махнул левой рукой вперед, – кто-то с девочкой уходит. Хотел его снять, но она так доверчиво его за руку держит. Не стал.

– Правильно, – кивнул подошедший, – может, сдаваться идет. С дочерью. Мы не они, в детей не стреляем.

– А сколько наших детей погибают или становятся калеками из-за бомбежек и артиллерийских ударов! – Султан снова выдохнул. – И самое страшное, что народ принимает федералов как врагов. Да и нас многие называют предателями.

Приподнявшись на руках, Малика вздохнула. – Денис, – позвала она. С трудом встала. Чихнув, протерла от пыли глаза. Осмотрелась. Стен почти не было. Кругом – обломки кирпича, земля, перемешанная со снегом. Откуда-то выбивался дым. – Денис! – снова позвала Малика. Осторожно ступая, пошла к тому месту, где в последний раз видела Калмыкова. – Денис, – вздохнула она. – Борис, Маша! – Остановившись, прислушалась. Тяжело вздохнула. Всмотрелась в дома. Заметила торчавший ствол автомата. Шагнула вперед и наступила на лежавший ребром обломок кирпича. Упала. Снова встала и подошла к автомату. Присев, взялась за него и потащила. Он не поддавался. Малика начала отгребать обломки кирпичей, перемешанные с грязью. Увидела сжимавшую рукоятку автомата руку. – Денис! – Она стала быстро, в кровь раздирая пальцы, разбирать завал. – Денис! – снова, как бы надеясь услышать ответ, громче позвала Малика.

«И куда теперь? – сидя на камне, мрачно думал Бабич. – С ней далеко не уйду, – покосился он на лежавшую калачиком на сухой траве девочку. Протянув руку, поправил куртку, которой она была накрыта. – Денис с Маликой там остались. Может, живы? – Прислонившись спиной к большому валуну, закурил, выпуская дым вниз. Посмотрел на часы. – Надо подремать немного. Спина болит, зато живой». Он усмехнулся, закрыл глаза и расслабился.

Малика с трудом тащила на себе безвольное, тяжелое тело Калмыкова. Она прошла уже около километра. Несколько раз отдыхала. Малика не знала, в каком направлении она идет. О том, что ее может кто-то увидеть, не думала. Откопав Дениса, в полном смысле этого слова, девушка услышала, что он дышит. В небольшом селении раздавались выстрелы. Малика, с трудом сумев поднять тело Дениса, взвалила его на себя и, выбравшись из полуразрушенного здания, потащила. Она не знала, что в поселке ополченцы Гантамирова, выбив боевиков, проводили проверку. Испугавшие девушку выстрелы были короткой перестрелкой с двумя обнаруженными боевиками. У Малики сильно болела голова, ломило ногу, но она упрямо тащила Дениса. Тащила в неизвестность и не думала об этом.

– Все чаще бьют по городу, – недовольно проговорил сидящий в кресле Басаев. – Не будь у России атомной бомбы, – сухо проговорил Басаев, – все было бы по-другому.

– Зря ты в городе остался, – сказал коренастый чеченец. – Масхадов ушел, Хаттаб тоже. Если думаешь, что федералы будут жалеть мирных жителей, и надеешься, прикрываясь ими как щитом, выйти, то зря. На этот раз федералы тебя не выпустят. Черномырдина уже сколько раз за Буденновск упрекали. Думаю, проиграли вы.

– Перестань! Скоро черный день чеченцев и ингушей – двадцать третьего февраля сорок четвертого года нас и их выслали в Казахстан. Думаешь, народ забыл это? К тому же федералы все чаще сами дают повод для мести. Контрактники в Ингушетии расстреляли продавшицу ларька. Когда проводят зачистки, достаточно одного выстрела, и начинается пальба. Раненые женщины и дети – лишний козырь в руки Запада. Но Путин, это он все начал, не боится ничего. Скорее всего Ельцин видит в нем своего преемника. Не сегодня-завтра Афганистан признает нас как государство. Заключим договор и…

– Это может быть истолковано Западом как наше объединение в борьбе и против них, – осторожно заметил Лечи. – Для США Бен-Ладен – враг номер один, а талибы поддерживают его. Вот если бы Пакистан признал нашу независимость…

Борис, приложив палец к губам, на мгновение повернулся к лежавшей рядом Маше. Девочка сразу же закрыла рот ладошками, она уже привыкла так делать, увидев сигнал дяди Бори. Борис проснулся от холода. Пошел мокрый снег. Он выругался – следы будут очень заметны. Разбудив девочку, покормил ее галетами со сладкой водой, растер руками ее ноги и спину и осторожно двинулся вперед. Они вышли на какую-то неширокую дорогу. На ней был только след недавно проехавшего танка. Увидев приближавшийся свет фар, Бабич свел Машу с дороги и, подстелив куртку, лег рядом. Мимо на небольшой скорости проехали несколько легковых машин. За ними – навьюченные лошади. Борис удивленно хмыкнул. Машины вдруг остановились. Фары погасли. – Бить он часто бьет, – перебил хриплый. – Чувствует, что хана приходит, вот и свирепствует. Даже какого-то парнишку продал за двадцать пять тысяч баксов.

«Боятся авиации», – усмехнулся Бабич. Машины поехали дальше. Четыре лошади и восемь человек с автоматами неожиданно свернули с дороги в ту сторону, где лежали Бабич с девочкой. Борис подвинул Машу левее, в неглубокую канаву, а сам передвинулся вправо. Шлепнув себя пальцем по носу, приготовился к бою. Но небольшой караван прошел метрах в двух от него. Провожая идущих рядом с лошадьми боевиков стволом автомата, он облегченно вздохнул.

«В горы уходят, – понял он. – К партизанской войне готовятся. Если даже верхушку повяжут или кончат, все равно они не успокоятся. Подрастут будущие Басаевы и Радуевы, а может, и кто-нибудь вроде Дудаева появится. Война без линии фронта будет продолжаться очень и очень долго. Запад, и особенно Азия, Чечне рукоплещет. Да ну их на хрен! Надо о себе думать. Я один да еще с девчонкой. Вот попал!»

– Я замерзла, – услышал он шепот Маши.

– Сейчас пойдем, – так же тихо отозвался Борис. – А куда? – Поднявшись, посмотрел в сторону ушедших боевиков. – Странно, до гор еще топать да топать. Наверное, куда-нибудь оружие отвозят. Ну, – кивнул он, – надо двигать. Так, – попытался он вспомнить. – Мы перешли железку. Потом две неплохие дороги. Потом, похоже, какое-то шоссе. Значит, держим направление на юг. Хоть бы какой указатель увидеть. Может, остановить боевиков и спросить? – Он криво улыбнулся.

Девочка подошла к нему:

– Я очень замерзла.

Борис стал растирать ей спину и ноги. Ее башмачки промокли. Он разул ее. Снял с себя свитер и оторвал рукава. Насухо вытерев Машины ножки, растер их ладонями, осторожно замотал бинтами и сверху натянул сложенные вдвое рукава. Некрепко, но так, чтобы держались, замотал бинтом. Получилось что-то вроде бинтовых сапог с шерстяной подкладкой. Маша, улыбаясь, смотрела на свои ставшие толстыми ноги. Поднялась.

– Как-то неудобно, – сообщила она.

– Потом переобуешься, – недовольно, он ожидал похвалы, буркнул Бабич.

– Мокро! – Сделав несколько шагов, она остановилась.

Борис выругался. Об этом он не подумал.

– Залезай на плечи. Но как только скажу, сразу слезай и ложись, – строго предупредил он.

Маша закивала. Посадив девочку на шею, он быстро вышел на дорогу и пошел налево, в ту сторону, откуда ехали машины. Пройдя примерно километр, увидел свет быстро приближавшихся фар. Сошел с дороги и присел. Девочка соскользнула и легла. По дороге на приличной скорости шла легковая машина. Посмотрев в другую сторону, не увидев света фар, он шепнул Маше:

– Лежи тихо. Вот. – Сняв куртку подстелил под нее. – И не вылезай. Поняла?

Маша, как всегда, только покивала. Бабич подполз ближе к дороге.

«Армейцы так не ехали бы», – подумал он и приготовился к стрельбе. И тут услышал в небе рокот вертолетов. Судя по звуку, их было два. Машина, погасив фары, остановилась метрах в десяти от него. Он услышал хлопки дверец и увидел метнувшиеся по обе стороны дороги силуэты. Два в одну и два в другую. Вертолеты прошли стороной.

– На Шали пошли, – услышал он хрипловатый голос. – Надо с дороги уходить. Запросто можем на федералов или гантамировцев нарваться.

– А что делать с машиной? – спросил другой.

Оба говорили по-русски.

– Заминировать и бросить, – сказал третий. – И пехом до Нового Атаги, там федералов нет. А если и есть, то у Сапаева отсидимся. У него дом около речки. Заплатим ему и закуркуемся. Поголодаем с недельку, и все, заложники. – Голос дрогнул усмешкой.

– Может, назад? – нерешительно предложил четвертый. – А то нарвемся на бараевцев. Сразу секир-башка сделают. Он сам лично убил около сотни русских.

– Назад? – усмехнулся первый. – Нет уж, ни за какие деньги. Они, суки, нас подставляют. Хочешь не хочешь, а воюй. Басаев, гнида, сам при мне двоих расстрелял. А вчера хохла какого-то пинал. Не знаю за что, но…

Подобное действительно имело место. Какой-то чеченец выкупил пленного русского солдата по имени Александр, он был личным пленным Басаева, за двадцать пять тысяч долларов. И отдал его дагестанцам, которые и передали Александра своим.

Длинная прицельная очередь застала четверых врасплох. Двоих убило сразу. Третий с простреленной ногой упал и пополз по дороге. Четвертый вскинул автомат и успел выпустить короткую очередь по тому месту, откуда стреляли. Бабич уже сменил позицию и короткой очередью свалил его. Вскочив, бросился за ползущим. – До места его связи.

– Сдаюсь! – Лежа на спине, тот вытянул руки. – Я заложник! – так же громко сообщил он подбегающему Борису. Тот с маху ударил его ногой в зубы и направил на него автомат, но, опомнившись, снова ударил ногой. – Я много скажу ценного, – прошепелявил тот. Выплюнув выбитые зубы, повторил: – Знаю, где…

– Где мы сейчас? – перебил его Борис. – Карта есть?

Раненый замотал головой.

– Мы с позиции ушли, – быстро проговорил он. – Мы…

– Сука! – въехав кулаком ему в ухо, зло бросил Борис. – Ты же, паскудина, из России. Мразь!

Пытаясь закрыться от ударов, раненый перевернулся на живот и, прижав локти к бокам, положил руки на затылок.

– Пес комолый! – Выхватив нож, Бабич вонзил лезвие под левую лопатку. Боевик успел только коротко вскрикнуть.

Борис оттащил убитого с дороги. Вернулся к машине. Увидел на дверце пробоины. Сиденье водителя тоже было прошито пулями. Убедившись, что ключ на месте, захлопнул дверцу.

– Маша! – громко позвал он. – Иди сюда, в машину залезай. Здесь тепло.

Борис начал оттаскивать с дороги убитых. Девочка, шлепая самодельной «обувью», подбежала к машине. Увидев труп, остановилась:

– Он убитый?

– Точно.

Оттащив последнего, вернулся. Девочка сидела на заднем сиденье. Сев за руль, Борис увидел приоткрытое окно сзади.

«Вот как они вертолет услышали», – понял он. Завел «шестерку». Увидел, что стрелка показывает половину бака.

– Поехали! – Он повернулся к Маше.

– Тут что-то мешает, – сказала она.

Он пошарил на заднем сиденье и нащупал термос.

– Отлично, – Борис подмигнул девочке, – сейчас чайку попьем.

Все это время Бабич жевал сухой чай, и голова постоянно болела, а в теле была слабость. Заглушив мотор, он вышел. Прислушался и посмотрел по сторонам. Было тихо.

Включив освещение салона, увидел на заднем сиденье небольшой рюкзак, открыл его и довольно улыбнулся. Достал пачку «Бодрости», вытащил свою кружку и, насыпав чаю, залил горячей водой из термоса. Нашел в «бардачке» стакан и налил туда некрепко заваренного чая. Добавил в стакан несколько конфет, сахара не было, и ножом размешал. Попробовал. Было сладко.

– Держи, – протянул стакан Маше, – попей.

Увидев аптечку, обрадованно схватил ее. Он чертовски боялся, что девочка заболеет. Нашел аспирин и сунул две таблетки Маше.

– Выпей. Вообще-то одной хватит, – сообщил он.

Снова вышел и посмотрел в обе стороны дороги. Прислушался. Забрался в машину и от предвкушения чифира, облегченно вздохнув, улыбнулся. Девочка осторожно пила чай.

– Вкусно, – сказала она.

Сделав два глотка, Борис блаженно закрыл глаза, потом достал сигарету, закурил. Сигарета с чифиром – то же самое, что соленая рыба с пивом. И тут увидел приближающийся свет фар. Выругался.

– Давай назад, – бросил он.

Маша быстро перелезла на заднее сиденье. Он тронул «Жигули». Сзади несколько раз мигнули фары. Машин было две.

– Значит, здесь армии еще нет, – понял он. – Караван шел, теперь эти сучары и еще две тачки. На юг уходят, жабы.

– Что? – подумав, что он говорит ей, спросила Маша.

– Ты моя дочь, – неожиданно буркнул он. – Пробираемся в Москву. Поняла?

Машины остановились. Рядом «Нива», позади «козел». Борис положил на колени автомат стволом к дверце. Из «Нивы» вышел рослый чеченец. Покосившись в зеркальце заднего вида, Бабич обреченно выругался. С двух сторон на машину были направлены гранатометы.

– Вылезайте! – потребовал чеченец с направленным на Бориса автоматом.

– Чего надо? – спокойно спросил Борис. – Или передумал Шамиль?

Чеченец подошел на шаг ближе. Борис решил поиграть: «Сдохнуть всегда успею. Одного в любом случае сделаю».

– Где остальные? – спросил боевик.

– На обочине, – усмехнулся Бабич. – Характерами не сошлись.

Было видно, что чеченец удивился.

– Слушай, борода, – недовольно сказал Бабич. – Если есть вопросы, задай их в Грозном. Там тебе все растолкуют.

– Здесь трое убитых! – крикнули от «козла».

Борис увидел в зеркальце, что, кроме стоявших двоих с гранатометами, еще двое сошли с дороги, и понял, о чем они говорят.

– Четвертый там, чуть дальше, – небрежно сообщил он.

– Ты понимаешь по-чеченски? – спросил боевик.

– И по-английски тоже, – снова наугад бросил Борис. И, не давая боевику опомниться, закричал: – Мне ехать пора! Время давит. Федералы перекроют все, и я с ней, – он кивнул назад, – не выберусь.

– С кем – с ней? – удивился боевик, делая шаг к задней дверце.

– С дочкой! – рявкнул Бабич. – Думаешь, легко работать без прикрытия? – добавил он. – А мне на Новый год надо в Москве сюрприз оставить.

Боевик покачал головой.

– Куда ты сейчас? – все-таки спросил он.

– К теще на блины. Ты-то кто такой? – Бабич вышел из машины. – У меня связь через час. Говори, кто ты. С тобой разберутся махом. Я и так на федералов напоролся. Тачку под орех разделали. Хорошо, эти попались. – Он кивнул назад. – Они же с позиции свалили. Я понял, что твари, и кончил их. Время поджимает. – Он посмотрел на часы, сел в машину и включил скорость. Увидел, что обе машины тронулись следом. – Я вашу родню ваххабитскую в гробу видал, духи! – буркнул он. – Хоть бы вертолет какой появился, – с надеждой посмотрел он на небо.

– Проводи его до места, – услышал в переговорном устройстве сидевший в «Ниве» боевик. – С Грозным у меня связи нет. Но вполне может быть, что он говорит правду.

– Он сказал, что в Москву собирается, – усмехнулся боевик. – Так мне его…

– Где Борис? – открыв затуманенные болью глаза, прошептал Денис. Денис, закрыв глаза, старался хоть на миг убрать боль. На поясе у него висела «лимонка». Расстегнуть чехол и вытащить ее он не успеет, расстреляют сразу. А помирать вот так не хочется.

– Не знаю, – ответила Малика. – Я нашла тебя. Он с девочкой был у двери. Выходил, когда здание начало рушиться. Искать я не могла, рядом снова начали стрелять.

– Погиб командир, – прошептал Калмыков. – Что со мной?

– На голове рана. И нога, кажется, сломана. Я на ощупь проверила, чуть ниже колена на левой ноге перелом.

– Где мы?

– Тут несколько домов разрушенных. Жителей нет.

– Долго волокла?

Она грустно улыбнулась. Малика с короткими перерывами тащила Калмыкова пять часов и очень устала. Ей удивительно повезло – за все время никто не встретился. Дважды она проходила рядом с населенными пунктами, и, как говорится, Бог миловал.

– Спасибо, – прошептал Денис. – А вот командира… Да и мы еще не выбрались. Может, ты одна…

– Перестань! – сердито перебила она. Отвернулась и тяжело вздохнула.

– Малика, нас твой брат спас. А сейчас получается…

– Перестань, Денис!

И тут они услышали быстрые шаги. Малика схватила автомат.

– Брось! – крикнул кто-то по-чеченски. – Быстро брось!

Она, положив автомат, медленно повернулась.

– Кто ты?

– Чеченка.

– Понятно, что не украинка. Лежать!

Денис, протянувший руку к поясу с ножом, замер.

– Двое, – услышали они. – Женщина и мужик. Она чеченка. Он нет.

В захламленную грязную комнату вошел крепкий чеченец. Направив автомат на Дениса, усмехнулся.

– Давно мечтал об этом, – по-русски сказал он. – Сейчас ты…

– Малика?! – В разбитое окно заглянул высокий плечистый чеченец в темных очках.

– Али? – удивилась она.

Боевики разочарованно переглянулись.

– Малика! – Али легко перемахнул покосившийся подоконник окна и впрыгнул в комнату. – Вот так встреча! Не ожидал тебя увидеть.

– Я тоже не думала, – спокойно проговорила Малика, – что увижу тебя.

– Кто он? – кивнул на Дениса Али.

– Наемник, – так же спокойно ответила она. – Ису убили в России, и я решила отомстить за брата. Мама погибла в доме. Самолет разбомбил.

– Вот как? – насмешливо удивился он. – А я другое слышал. Скажи, только честно, оружейный рынок – ваша работа?

Она испуганно взглянула на него и машинально отодвинулась:

– Какой рынок?

– Оружейный, – услышала она.

В комнату вошла Хавита с винтовкой. Глаза Малики вспыхнули ненавистью.

– Узнала? – насмешливо спросила Хавита. Подойдя к Денису, стволом винтовки под подбородок подняла его голову. – Он с ней был. Говорила же, что Малика это. Потом араб съездил к Марият, но они из города уже ушли. Вот так встреча! – Хавита издевательски рассмеялась.

В комнату вошли еще трое.

– Убейте! – Малика поднялась. – Или вы просто так убить не можете? – презрительно спросила она. – Поиздеваться надо?!

– Да! – Хавита прикладом сбила ее на грязный пол. – Легкой смерти хочешь? Ты предательница. Наш народ дерется за…

– Народ? Народ – это моя мама, которую убил Ахмет со своими головорезами. Это те…

– Заткнись! – Хавита плюнула ей в лицо. – Русская подстилка!

Вдруг на улице раздался выстрел, и тут же затрещали автоматные очереди. Боевики бросились из комнаты. Али подобрался к покосившемуся окну. Хавита с винтовкой – к другому.

– Гантамировцы, – выдохнул Али и, приподнявшись, выпустил очередь. Хавита прицелилась и спустила курок. Денис достал нож и бросил в Али. Дрогнув, нож вошел ему в шею. Али на подгибающихся ногах повернулся и выпустил длинную очередь. Пули вошли в стену и в пол. Он упал. Малика бросилась на обернувшуюся на выстрелы Хавиту. Вцепилась в винтовку. Споткнувшись об обломок трубы, Хавита упала, увлекая Малику за собой. Но сумела подмять ослабевшую Малику. И, прогнувшись, вздрогнула. Малика легко выдернула из ослабевших пальцев старой соперницы винтовку, вскочила и увидела торчащий под левой лопаткой Хавиты нож. Денис, ухватившись за выпирающий из стены кусок бревна, стал подниматься. Под окном длинными очередями бил пулемет.

– Ложись! – негромко приказал он.

Малика увидела в его руке «лимонку». Бросилась на пол. Денис, выдернув чеку, метнул гранату за окно. Грохнул взрыв. Пулемет замолчал. В дверь вбежал боевик. Щелкнул винтовочный выстрел. Пуля попала ему в лоб. Малика с винтовкой бросилась к окну. Увидела приближавшихся короткими перебежками к дому чеченцев в русском камуфляже.

– По дому не стрелять! – услышала она команду по-чеченски.

– Бислан! – обрадованно закричала Малика.

Борис хмуро смотрел на стоящих у ворот дома трех чеченцев. «Нива» и «уазик» доехали с ним до большого населенного пункта. Борис увидел указатель: «Новый Атаги». И вспомнил разговор перебитых им наемников. – Нам рабов в горах не хватает, там много работы. Этого русского, если что-то не так, отвезешь в Ведено. Там с ним Хаттаб поговорит. Но он нужен живой, запомни, Абукар.

«Дом у речки. Сапаев вроде. Во влип! А если здесь армейцы? Хотя нет. Эти духи так не ехали бы. Да и машины, которые с лошадьми были, сюда же покатили».

Слева от дороги была река. Борис остановил машину. «Нива», обойдя его, встала перед ней. «Уазик» – почти впритык сзади.

– Мне к Сапаеву нужно, – выйдя из машины, сказал Бабич боевику.

– Поезжай за нами, – кивнул тот.

«И что я этому Сапаеву говорить буду? – думал Борис. – А значит, действительно такой дух есть. Ладно, по ходу пьесы оно лучше выйдет. Конечно, если бы не Машка, – он бросил взгляд в зеркальце на притихшую сзади девочку, – я бы попытался уйти. Но с ней это голый номер. Будем играть и дальше. Наглость и напор в таких случаях приносят удачу».

– Он назвал Сапаева, – сообщил в переговорное устройство чеченец.

– Вам тоже к нему, – буркнули на другом конце. – Забери у него всех. Кто слабый, расстреляй.

– Может, всех? – предложил боевик.

– Малика? – удивленно проговорил высокий чеченец. – Он хороший солдат, – заметил Бислан. – Даже раненный смог убить троих. Молодец! Вас отвезут, а я еду в Гехи помянуть умершего родственника.

– Бислан, я так рада, что это ты. Моему другу…

Он улыбнулся. Малика смутилась.

– Он друг Исы. Пришел с братом, чтобы освободить двух солдат. Иса погиб на границе с Грузией.

– Понятно, – посмотрев на лежавшего на носилках Калмыкова, кивнул Бислан. Немного помолчав, улыбнулся: – Друг Исы – мой друг. Ты поедешь с ним. У меня сейчас нет времени, но я дам двух людей, они довезут вас до безопасного места. Ему нужно в госпиталь.

– Спасибо, Бислан.

– Прекрати, Малика, – улыбнулся он. – Я его не знаю, но ты не была бы с плохим человеком. Как погиб Иса? – спросил он.

– Сорвался в пропасть. Его друг – кивнула она на Калмыкова, – был с ним в одной связке.

Гантамиров не знал, что о его приезде сообщат в Урус-Мартан известному своей патологической жестокостью полевому командиру Арби Бараеву. С Гантамировым были десять бойцов чеченского ополчения. Они попали в засаду. Завязался бой. Бислан по рации вызвал подмогу. В том бою были убиты трое и ранены пятеро ополченцев. В Урус-Мартане находился так называемый центр по подготовке диверсантов-террористов и заводик по изготовлению взрывчатых веществ. Там работали под наблюдением арабов пленные, которых потом расстреляли. Местные жители сообщили, что за три дня до освобождения Урус-Мартана с территории базы, где был заводик, выехали под усиленной охраной четыре груженые машины. Значит, удара, подобного взрывам в Москве и других городах, можно ожидать где угодно. И еще любопытная информация. На заводе обнаружены компоненты той же взрывчатки, которая использовалась при покушении на президента Узбекистана в 1998 году.

– Мне приказали приехать к Сапаеву, – резко проговорил Борис, – и здесь ждать курьера от… – Не договорив, махнул рукой. – Все вопросы Басаеву. Он руководит этой операцией. – Так мы вроде к войне привыкшие. К тому же у нас счет за ту войну. Может, хоть в этот раз позволят их доделать.

– Но ты сказал, – возразил боевик, – что…

– А что я тебе еще должен был сказать? Подожди пару дней и увидишь. А хочешь все выяснить – вернись в Грозный. Шамиль тебе все объяснит! – насмешливо, с угрозой закончил он.

Сапаев, конечно, Бабича не знал и ни о каком террористе не слышал. Но его резкий тон и уверенная речь подействовали на чеченцев, и они ничего против него не предпринимали. Ему даже дали поспать в машине. Он сумел упросить хозяина дома дать девочке горячего молока. Видимо, все-таки боевики поверили ему. Маше дали даже меда, подушку и шерстяное одеяло. Прислали старую женщину, которая взяла ботиночки и носки девочки. Спал Борис неважно. Маша иногда кашляла, и он постоянно, при этом мысленно кроя себя матом, поправлял одеяло. Проснувшись, разделся и вылил на себя, разбив тонкую корку льда, ведро воды, чем привел в немалое изумление видевших его боевиков. Им принесли поесть. Маша все время была с ним. Бабич лихорадочно искал выход. То, что отсюда надо уходить, и как можно быстрее, было ясно. Но как? Борис видел две бородатые морды, которые постоянно были рядом. Ночью тоже кто-то сидел у входа в дом. Борис так ничего и не решил, когда увидел два подъезжающих к дому микроавтобуса.

Из дома выскочил боевик, который разговаривал с ним, подбежал к подтянутому ваххабиту и что-то быстро сказал ему. Тот, повернувшись, посмотрел на него. Борису стало неуютно.

«Сейчас бы в камеру-одиночку. Похоже, с тебя, Борек, сейчас будут снимать шкуру. Я духов пять сначала к Аллаху отправлю. Одного по крайней мере точно», – видя жесткие взгляды и уверенную поступь проходивших, думал он.

Командир, а это был кто-то из верхушки, посмотрев на Бабича, что-то сказал и вошел в дом. Знакомый боевик что-то отрывисто крикнул.

– Дядя Боря, – вздохнула Маша, – я писать хочу.

– Давай в штаны, – резко сказал он, но тут же опомнился. – Сейчас пойдем. – Улыбаясь, стараясь успокоить перепуганную девочку, протянул руку, чтобы погладить ее по голове. Она испуганно отпрянула. – Извини, Маш, – вздохнул он, – просто настроение не то. Слушай меня внимательно. Если начнут стрелять, беги в разные стороны. – Увидев, что она его не поняла, чертыхнувшись, поправился: – Беги куда угодно. Это твой шанс остаться живой. «И то навряд ли», – про себя добавил он. Закурил. Открыв дверцу, вышел, повесил автомат на плечо. – Эй! – окликнул он проходившего мимо боевика-славянина. – Куда девчонку по нужде сводить?

– Куда хочешь, – огрызнулся тот.

– Точный ответ, – усмехнулся Борис. И, повернувшись влево, удивленно посмотрел на открывавших какие-то люки боевиков.

– Дядя Боря, – робко повторила Маша, – я писать хочу.

– Сейчас пойдем, – не отводя взгляда от открытых люков, буркнул он. – Погоди немного.

– Это твое прикрытие? – услышал он голос от дома. Обернувшись, увидел командира группы боевиков.

– Вы уже достали своими вопросами, – небрежно бросил Бабич. – Спроси Басаева, он все по полочкам разложит.

– Наверное, к двадцать третьему февраля подарок преподносить будешь? – усмехнулся тот.

– Сначала к Новому году, – в тон ему отозвался Борис.

Тот засмеялся.

К ваххабиту подошли две женщины в белых перчатках.

– Бабоньки, – обратился к ним Борис, – может, отведете дочь по малой, а то…

– Еще чего! – перебила его стройная черноволосая женщина. – Тебя бы, может, и отвела… – Она рассмеялась.

«Я бы тебя, шкура, – мысленно ответил Бабич, – тоже кое-куда отвел бы».

Маша вышла из машины и испуганно смотрела на вылезавших из ямы людей. Обросшие, давно не бритые, в порванной грязной одежде, они выглядели персонажами какого-то ужастика. Из соседней ямы выбралась худая женщина в разорванном платье. Судя по всему, чеченка. Бабич качнул головой.

«И свои у них бывают рабынями», – подумал он.

Покосившись, увидел собиравшуюся толпу, судя по всему, местных жителей. Они стояли молча. Старики и мальчишки отдельно от женщин, в основном пожилых. Из ямы вылезла вторая – худая, бледная – женщина в спортивном костюме, с босыми окровавленными ногами. Борис почувствовал, как пальцы девочки сжали его руку.

– Садись в машину, – поняв, что ей страшно, сказал он. – Я сейчас…

– Мама! – рванувшись вперед, отчаянно закричала Маша.

– Машенька! – Женщина в спортивном костюме с неожиданной силой оттолкнула охранника и бросилась навстречу мчавшейся к ней Маше.

Бабич крикнул: «Ложись!» – и полоснул из автомата по боевикам, стоящим у дома. Присев за колеса, бросил «лимонку». И выматерился. Чеку он не выдернул. Но его бросок произвел впечатление. Ваххабиты, рванувшись в стороны, попадали. Это дало возможность Борису ударить длинной очередью по бегущим от микроавтобуса боевикам. Трое упали. Остальные залегли и открыли огонь. Борис рухнул под машину. И снова выпустил очередь. Перекатившись за заднее колесо, спустил курок. Услышал сухой щелчок. Выхватил вторую «лимонку» и, выдернув чеку, бросил в сторону дома. Вжался в землю. Грохнул короткий взрыв. «Шестерку» изрешетили осколки. По машине сразу же ударили пули. Стреляли с трех сторон. Бабич, втянув голову в плечи, менял рожок и увидел упавшую перед ним «лимонку». Стволом отбросил ее и рванулся в другую сторону, сунув голову под машину. Раздался взрыв. Борис увидел ноги выскочивших из двора боевиков и прямо из-под машины ударил по ним из автомата. И вдруг услышал треск автоматных очередей справа и слева. Боевики стали отстреливаться.

– Придется Богу свечку ставить, – обрадовался Борис.

Приподнявшись, разрядил весь рожок в спины засевших за микроавтобусами ваххабитов. Рядом с ним, пробив боковые стекла, прошла пуля. Он упал в оставленную колесами выбоину, заменил рожок.

– Последний, – поморщился Бабич.

Вытащил последнюю «лимонку». Слева по нему выстрелили. Пуля впилась в землю рядом. Вздрогнув, Борис выбросил в ту сторону ствол и спустил курок. Стрелявший в него из пистолета мальчишка лет пятнадцати, отброшенный пулями, упал на спину.

– А-а-а-а! – с отчаянным криком подбежала к упавшему мальчишке женщина. Она схватила пистолет, вытянула в сторону Бабича обе руки и выстрелила.

– Дура! – заорал Борис и короткой очередью в три патрона убил ее. Из похожего на хлев глинобитного строения с кинжалом рванулся невысокий седобородый, но еще не старый чеченец. Бабич как раз стрелял в сторону микроавтобусов, от которых по нему открыли огонь двое ваххабитов. Около дома Сапаева началась рукопашная. Услышав шаги, обернулся. Нажал на крючок и понял, что патронов в автомате нет. Вскакивая, бросил автомат навстречу чеченцу и выхватил пистолет. Тот вдруг с размаху упал. Борис увидел показавшего ему большой палец молодого мужчину в камуфляже. Из-за угла выскочили трое и бросились к нему. По возрасту в солдаты они не годились.

«Контрактники», – понял Бабич.

– Спасибо, мужики. Там духи. – Он кивнул на микроавтобусы.

– Хана им! – буркнул один, узкоглазый скуластый парень. – Рановато ты начал, – упав рядом, усмехнулся он. – Мы только блокировать начали. Вообще-то не наше это дело. Передали бы, и артиллеристы накрыли бы или вертушки ударили. Но здесь, оказывается, заложники. – Он мотнул головой в сторону лежащих у люков людей. – Да еще ты войну начал. Вроде по виду дух, а…

– За духа ответишь! – предупредил Бабич.

Контрактник рассмеялся.

– Айда, – махнул рукой второй, худощавый черноволосый парень. – Прикрой, земляк, – сказал он Бабичу.

– Маслят подбрось, – попросил Борис.

Около него упали два подсумка. Вставив рожок, он начал стрелять в сторону микроавтобусов, к которым короткими перебежками, поочередно прикрывая друг друга огнем, приближались трое десантников. Уловив момент, когда Борис длинными очередями не давал духам высунуться, все трое бросили «лимонки» и вжались в землю. Едва перестали стучать осколки и комья земли, они вскочили и бросились вперед. Бабич увидел, как они короткими очередями расстреляли оставшихся двоих, а третьего, бросившегося на них с саперной лопаткой, ударами автоматов свалили на землю и связали ему руки. Стрельба прекратилась. Борис, вскочив, рванулся к ямам.

– Маша! – заорал он. – Ты где?! Маша!

– Дядя Боря! – услышал он. – Мы здесь!

Подбежав к приоткрытому люку, увидел стоявшую на деревянной лестнице девочку. Ее придерживала женщина в спортивном костюме, вернее, в том, что от него осталось. Он вытащил девочку и помог женщине. Маша прильнула к ней:

– Это моя мама!

Женщина, крепко прижав ее к себе, плакала.

– Эй! – услышал Бабич требовательный окрик. – Ко мне!

Повернувшись, увидел стоявшего у выхода из дома средних лет мужчину в камуфляже с автоматом. На голове у него, как и у остальных, была повязана косынка цвета хаки.

– Похоже, неприятности только начались, – шлепнул себя по кончику носа Бабич и неторопливо направился к дому.

– Кто такой? – строго спросил худощавый, загорелый десантник.

– А вы? – нагло спросил Бабич.

– Прапорщик ВДВ Лосев.

Бабич не знал, что сказать. Оттягивая время, достал сигаретку.

– Лихо он их держал! – раздался голос. Покосившись, Борис увидел узкоглазого контрактника.

– Кто такой? – повторил вопрос прапорщик.

– Он за нами пришел, – неожиданно раздалось за спиной Бориса.

Женщина, держа за ручку Машу, медленно подходила к ним.

– Папа! – освободившись, Маша подскочила к растерявшемуся Бабичу, схватила его за руку и прижалась к ней щекой. – Мы маму спасали. Папа далеко был. А нас бородачи схватили, бабушку убили. Папа им задал!

Прапорщик растерянно посмотрел на девочку.

– Командир! – раздалось от дома. – Смотри!

Лосев обернулся. Из дома со связанными руками вылетел славянской внешности мужчина в американском камуфляже. Рядом с ним упала темноволосая женщина. Лица обоих были в крови.

– Паскуда! – зло бросил прапорщик и резко махнул рукой. В спины наемников впились пули.

Повернувшись, Лосев всмотрелся в лицо Бабича:

– Откуда?

– Я думал, ты спросишь зачем, – усмехнулся Борис.

– Что с тобой делать? – вздохнул Лосев. – С собой брать – затаскают. В фильтрлагерь отправят, а там очень несладко.

– Так это про него духи спрашивали, – подошел небритый военный с ручником. – «Альпинист» засек переговоры. Нас поэтому сюда и бросили. Потом от Грозного передали, что, судя по всему, кто-то просто прорывается к армии. Басаев там по мобильному громы и молнии метал. Взять, говорит, и чуть ли не к нему в Грозный доставить. Намутил ты водички! – Он рассмеялся.

– Что делать будем? – Прапорщик поморщился.

– Вызывай вертушку и отправим заложников, – спокойно отозвался небритый. – Он тоже как заложник.

– Не пойдет, – возразил Лосев, – ФСБ враз отметет. Не похож он на заложника. Лады! Мужик нас все-таки огнем поддержал, на боевика не похож. Хотя внешне – вылитый наемник. – Он рассмеялся. – Мы тебя перед Хасавюртом ссадим. Вертолетчикам скажем, мужики свои, поймут. А твоих, – он кивнул на женщину и Машу, – дальше отправят. Бабе твоей в госпиталь надо.

– Дядя Боря, – уцепилась за его руку Маша, – я без тебя не поеду.

Разведчики удивленно переглянулись.

– Не жена она мне, – глухо признался Борис. – Я здесь с приятелями за сыном одного мужика, нового русского, охотился. Может, слышали – Иров? Его где-то в Дагестане взяли.

– Вот это хрен! – удивился прапорщик. – Придется тебе, земляк, с нами…

– Прекрати! – недовольно бросил небритый. – У меня на наймитов нюх. Свой мужик. Я же говорю, по «Альпинисту» переговоры слышали. Точно про него говорили. Там жук какой-то еще про рынок чесал. Не тронь мужика. Свой он, точно.

– Тогда ему и бояться нечего, – пожал плечами прапорщик.

– Как будто ты не в курсе, как проверять будут, – усмехнулся узкоглазый разведчик. – Затаскают на хрен! Да еще отшибут чего-нибудь. И с духами в одной камере сидеть будет.

– Вы уж лучше меня сами кончите, – сказал Бабич.

– Ладно, – кивнул прапорщик, – высадим тебя в Дагестане. А там уж сам думай.

– Кто вы, мужики? – облегченно вздохнув, спросил Бабич.

– Двести тридцать седьмой полк ВДВ. Группа полковой разведки.

– Контрактники?

К концу декабря восемьдесят процентов территории Чечни находилось под контролем федеральных войск. Война перемещалась в предгорные районы республики. Высадившийся в горах десант закрыл связывающую Чечню с Грузией дорогу, по которой поступали наемники, боеприпасы и оружие. В освобожденных районах жители ведут себя по-разному. Одни приветствуют армию и боятся, что она уйдет. Другие смотрят на военнослужащих как на оккупантов. К стоявшему на посту солдату подошел мальчик-чеченец лет двенадцати и попросил дать ему сигнальную ракету. Солдат, естественно, отказал. Что-то угрожающе проговорив, мальчик убежал. Через некоторое время вернулся и с криком «Аллах акбар!» бросил «лимонку». Солдата спасло то, что чека не была выдернута. Мальчик знал, что этим можно убить, но про чеку не знал. Масхадов покинул Грозный в конце ноября и находится в районе Чири-Юрт с большой охраной. Жена Масхадова, по словам Путина, находится на территории России под охраной ФСБ. В горной местности действиями бандформирований руководит Хаттаб…

– С месячишко придется полежать, молодой человек, – сказал врач. Она кивнула.

– Доктор, а девушка, ну, это… – Денис смущенно улыбнулся.

– Мы ей выделили кровать, – улыбнулся врач, – она помогает медсестрам. И знаете, я подумываю о том, чтобы оставить ее в больнице. Видно, что в медицине она разбирается. Она что – медик?

– Да, – кивнул Денис. – Правда, не знаю, когда последний раз работала по этой части. Но что закончила медицинский… – Он густо покраснел. – Извините. Она училась в педагогическом. Я ее с другой спутал.

– Плохо иметь нескольких девушек, – улыбнулся врач. – Это только слова, что кавказские женщины не имеют права голоса и беззащитны. За себя они постоять умеют.

– Я могу ее видеть?

– Разумеется. – Врач вышел.

В дверь сразу вошла Малика в белом халате. Улыбаясь, подошла к кровати Дениса и остановилась.

– Здравствуй, – улыбнулся Калмыков.

– Здравствуй, Денис, – вздохнула Малика и, подвинув стул, аккуратно присела.

– Доктор сказал, я еще с месяц пролежу.

– Я знаю. У тебя перелом и сотрясение, еще сломано…

– Хватит, – попросил Денис, – а то я сейчас умру. И так весь в гипсе, как робот. У тебя-то как дела?

– Бислан звонил и сказал, что документы восстановят. Я говорю о доме. Паспорт у меня с собой. Диплома нет, но он и не нужен, я все равно не смогу сейчас учить детей. По ночам до сих пор вижу, как дома взрываются. Маму часто во сне вижу, Илью, Марият. Ису вспоминаю. И все думаю о Машеньке и Борисе. Неужели они там остались?

– Нет. Наверняка Бабич ушел. Из-за девочки ушел. Наверное, подумал, что нам крышка. Да и что бы он сделать мог? Нам повезло, что гантамировцы рядом оказались. Ты ведь меня на себе…

– Перестань.

– Врач тебя хвалил.

– Я помогаю здесь. Кормят меня и кровать поставили. Семен Антонович, доктор, обещал даже зарплату выдать.

– На Новый год домой поеду, – сказал Денис.

Малика, опустив голову, вздохнула.

– Надеюсь, ты меня доставишь до дома? – тихо спросил он.

– Конечно. Я пойду, – Малика поднялась, – надо таблетки раздавать.

– Приходи, – попросил он.

Борис расстрелял рожок автомата и, упав за камень, вставил другой. Разведчики, отстреливаясь, заняли круговую оборону вокруг дома, в котором находились женщины, трое мужчин-заложников и Маша. Все ждали вертолет, когда дозор увидел подкрадывающихся духов. Начался бой. Борис уже несколько раз хвалил себя за то, что, обыскав убитых ваххабитов, собрал рожки с патронами. У двоих убитых были автоматы иностранного производства. У троих АКМ калибра семь шестьдесят два.

– Вот такую рухлядь и сдают добровольцы в селениях, – усмехнулся Лосев. – Патронов под них уже не найдешь.

У всех были автоматы калибра пять сорок пять. Духи были замечены вовремя, и прапорщик, загнав освобожденных в подвал дома, расстрелял двух пленных чеченцев. Из домов в солдат тоже начали стрелять.

– Вот и освобождай их! – крикнул Лосев. – А говорят, при зачистке, мол, мирные жители гибнут. А мы сколько раз нарывались! В подвал заглянешь, а оттуда пулю получишь. Поэтому сейчас проще – «лимонку», пару очередей, а потом уж разбираемся, кто там.

Боевики, их оказалось довольно много, наседали. Двоих разведчиков ранили. Откуда-то бил снайпер.

– Если ранят, – крикнул Борис прапорщику, – а вы уходить станете, пристрели меня!

– Да куда же мы без тебя! – весело ответил прапорщик. И тут они услышали шум вертолетов.

– Вертушки! – радостно крикнул кто-то.

Вертолеты ударили по позициям боевиков ракетами. Развернувшись, зашли еще раз.

– Дома чистим! – скомандовал Лосев. – Стреляли из них.

Прикрывая друг друга очередями, разведчики бросились в селение. Около дома остались пятеро. Борис бежал рядом с Лосевым. Он успел увидеть блеск на чердаке и, прыгнув, сбил прапорщика. Короткий посвист пули услышали оба. Лосев из автомата полоснул по чердаку. Вскочив, бросился туда. Борис расстрелял рожок по чердаку и кинулся к дому. Прапорщик бросил в окно «лимонку», прижался к стене. В доме грохнул взрыв. Лосев в прыжке полоснул из автомата. Справа от Бориса, ударившись о землю, взорвалась еще одна «лимонка». Его отбросило в сторону. Прапорщик, вскинув автомат, продырявил пулями потолок. Заменив рожок, уловил движение в соседней комнате и, падая, ударил очередью по дверному проему. Пули пробили стену. В комнате раздался короткий женский крик. В дом впрыгнули еще двое разведчиков. И тоже расстреляли потолок. Узкоглазый разведчик полез наверх. Вытянув руки в открытый лаз, нажал на спусковой крючок. Потом забрался на чердак.

– Есть! – увидев лежащего там чеченца с винтовкой, крикнул он.

– Мужику хана! – раздалось с улицы.

Лосев выскочил в окно. Увидел присевшего возле лежащего с окровавленной головой Бориса черноволосого разведчика. Подбежал.

– На лбу ссадина, – вытерев кровь тампоном, сказал он. – Щека тоже чем-то распорота. А вот в боку вроде как пуля.

– Осколок. – Сержант заметил короткий прорез на куртке.

– Живой, – приложив пальцы к сонной артерии, кивнул прапорщик. – Он меня спас. Снял бы дух. Где вертушки? Его с собой берем. Скажем как есть. Все подтвердят, что дрался мужик классно.

Командование объединенных Вооруженных сил заявило: освобождение Грозного от боевиков началось. Боевики бросают на позиции мальчишек. Детей постарше обучают снайперской стрельбе. Младших готовят для диверсионной работы. Задержан житель Грозного, пятнадцатилетний мальчик Дима Борисов. Он рассказал, что должен был взорвать машину с русскими солдатами. По данным разведки, у боевиков паническое настроение. Не хватает боеприпасов, много раненых. По сообщению «Нью-Йорк таймс», чеченские боевики окружили и уничтожили в горах танковую колонну федеральных войск и батальон десантников. В пресс-центре объединенных сил подобное заявление назвали полной чушью и отказались даже комментировать. Пограничники и группы ВДВ контролируют восемьдесят один километр границы с Грузией.

– Подошел, вырвал чеку и бросил, – равнодушно, совершенно спокойно говорил подросток.

Бабич открыл глаза и увидел на окне решетку. Усмехнулся. – Ясно. Позвонить отсюда можно в Москву?

– Очнулся? – услышал он.

Посмотрел вправо и увидел женщину в белом халате. Она наблюдала за капельницей.

– Это тюремная больница? – спросил Борис. В голове шумело, и в виски отдавало болью. Сильно болел правый бок.

– Да ты что, служивый! Если про решетку думаешь, то сейчас палат не хватает, вот и устроили палату из кладовой. А решетку не сняли, забыли. – Она улыбнулась.

– А где я есть-то? – спросил Бабич. – Что за город?

– Кизил-Юрт. Тебя военные привезли. Здесь военных не держат, беженцы в основном.

– Что со мной?

– Сотрясение, – сказала медсестра. – По голове тебе здорово попало. И ребро сломано. Кисть правая сильно отбита. Думали, перелом, но снимок не показал.

– И на сколько меня положили?

– Месяц – самое малое. Но у тебя документов нет. Ты со слов военных записан. Паспорт нужен или военный билет.

– Здравствуй! – Войдя, Николай пожал руку привставшему из-за стола Дато. – Борис звонил. – Соберите курева, – говорил в трубку Дато, – что-нибудь из еды… и давай ко мне, поедешь в Дагестан. – Положив трубку, посмотрел на Николая. – Борис крепкий человек, значит, что-то серьезное, если он в больнице.

– Опять кого-то брать? – улыбнулся грузин. – Я после той операции ожидал появления басаевских головорезов. Что на этот раз?

– Он в больнице, в Кизил-Юрте. Без документов.

– Паспорт его у нас, – кивнул Дато. – Георгий привез. Калмыков, Илья Богатырев и он. Значит, надо отвезти. – Дато набрал номер.

– Он говорил только о своем, – сказал Николай.

– Он ранен?

– Он ничего не сказал.

– Саша, – в комнату заглянула мать, – к тебе гость. – Ну что, – услышали они голос вошедшего Ирова-старшего, – устроим праздник?

– Кто? – Отложив книгу, Александр поднялся.

В этом высоком красивом парне было трудно узнать сидевшего в зиндане заложника. Тоня отступила в сторону. В комнату вошел светловолосый парень в темных очках. Правая его рука была на перевязи. Остановился.

– Юрка! – заорал Александр и сграбастал вошедшего. Приподняв, снова крикнул: – Юрка!

– Спина! – охнул Юрий.

– Ой! Больно? – испуганно спросил Александр.

– Ты-то как? – морщась от боли, спросил Юрий.

– Нормалек. Мам! Это Юрка! Мы с ним…

– Знаю, сынок. Господи! – Антонина перекрестилась. – Сынок, Юрочка, – подойдя, обняла ребят, – теперь вы дома, сыночки! – Она поочередно поцеловала их.

– К Борису, – кивнул высокий молодой мужчина, – без всяких разговоров. Это ему? – посмотрел он на Николая. – На самолете, – сказал Дато.

– Да.

Высокий приподнял рюкзак.

– Нормально. Еду на поезде?

– Больно? – Малика поддерживала осторожно идущего Дениса. Свободной рукой он опирался на костыль. – Пропустите ее, – распорядилась женщина в форме Аэрофлота.

– Чуть не упал, – усмехнулся он. – Ни разу не ходил с костылем.

– У тебя неплохо получается. – Малика лукаво улыбнулась.

Денису не без помощи Малики удалось уговорить врача, и он через неделю ушел из госпиталя. Малика купила билеты на самолет, и на другой день они были в Москве. В аэропорту Денис понял, что для большинства русских чеченцы любого пола и возраста – бандиты. Малику по нескольку раз заставляли проходить через металлоискатель, затем тщательно проверяли ее вещи. Денис, сжав зубы, стоял молча. Он понимал, что его вмешательство только ухудшит ситуацию. Затем один из одетых в камуфляж стражей начал придираться к Малике по поводу ее прописки.

– Кто тебя прописал, Масхадов или Басаев?

– Отставить! – неожиданно гаркнул проходивший мимо подполковник в летной форме. – Чего к ней пристали?!

– Но, товарищ подполковник, – заартачился подошедший таможенник, – мы…

– Даю минуту! – жестко перебил его летчик. – Или пропускаешь, или работаешь последний день. Выбор за тобой. Неужели не видишь, – понизив голос, кивнул он на Дениса, – парень еле стоит на ногах. Может, и его басаевцем назовешь? Он тебе враз промеж рог съездит.

– Теперь я гражданин, – усмехнулся Борис и положил паспорт на тумбочку. – Ты на тачке? – Да, сейчас ему орешки предлагать небезопасно. Сразу перещелкает. – Он рассмеялся.

– Самолет, – кратко отозвался Виктор.

– Я бы с тобой с удовольствием сдернул, – сказал Бабич. – Из Чечни едва сумел живой выползти, а здесь точно добьют, – кисло добавил он.

– Дато велел передать, – улыбнулся Виктор, – как только полегчает, приезжай. Коньяк, женщины, и все останется в прошлом.

– Дато верен себе, – усмехнулся Борис. – А Ванька зубы вставил?

– Вот и все, – опираясь на костыль, Денис посмотрел поверх изморози на двери тамбура. – Сейчас град Кирсанов. Препаршивый городишко, – усмехнулся он. – Потом двадцать семь километров, и я дома. Мать ждет, конечно. Может, ей и не сказали, что я… – Господи! – Ахнув, проводница быстро спустила их сумки. – Проводи ты его, милая, – забираясь в тамбур, посоветовала она.

– Лучше бы не сказали, – кивнула Малика.

– Так, молодые люди, – вышла в тамбур пожилая проводница. – Сейчас Кирсанов. Ты один выходишь? – посмотрела она на Дениса.

Он кивнул.

Поезд начал замедлять ход. Малика смотрела на Калмыкова. Проводница открыла дверь.

– Прощай, – кивнул Денис и, дожидаясь, пока проводница откинет площадку перед ступенями, посмотрел на Малику.

– Прощай, – опустив голову, проговорила она.

– Может, слезть поможешь? – укоризненно посмотрела на чеченку проводница.

– Сам с усам, – буркнул Калмыков, – только сумку подайте.

Спустив закованную в гипс ногу, уперся костылем и, вскрикнув, упал. Костыль отлетел в сторону. Малика спрыгнула с площадки.

– Денис! – отчаянно, увидев, что он не подает признаков жизни, закричала она.

Поезд тронулся. Малика, поддерживая голову Дениса, повторяла:

– Калмыков, Денис, что с тобой?

– Поезд, – чуть слышно простонал Калмыков, – ушел?

– Да.

– Тогда иди, – открыв глаза, он улыбнулся, – и возьми такси. Впрочем, вон они. – Он увидел двух старавшихся перегнать друг друга мужчин.

Малика непонимающе смотрела на него.

– Извини! – Опираясь на ее плечо, он поднялся. – Не мог я тебя потерять, понимаешь? – Он взял из ее руки костыль.

Она растерянно посмотрела на него.

– У меня самая лучшая в мире мама, – улыбнулся он. – И она давно хочет женить меня. Я люблю тебя, Малика, – ровно и отчетливо произнес Денис.

Малика растерянно оглянулась на остановившегося позади молодого мужчину.

– Такси нужно? Куда ехать?

– Рамза, – отозвался Денис.

– Двести, – шагнул к ним таксист.

– Поехали.

– Денис, – прошептала Малика, – но сейчас в России не любят чеченцев. А я…

– Ты моя! – резко оборвал он. – И не дай Бог кто слово вякнет. Давай об этом никогда не говорить. Нам с тобой еще много чего сделать надо. Найти тетку Ильи, детей Бориса. Заехать к родным солдат, которых мы так и не нашли. К жене Исы.

– Я выезжаю сегодня, – услышал Дато голос Виктора по телефону. – Бориса выпишут в январе. Может, и в феврале. Досталось ему.

В ноль часов двадцать пятого декабря девяносто девятого года начался штурм Грозного. С войсками идут ополченцы Гантамирова. Над городом разбрасываются листовки, где сообщается об амнистии тем, кто не запятнан кровавыми преступлениями. В освобожденных районах введен комендантский час – с девяти вечера до семи утра. Двадцать восьмого декабря генералы Трошин, Шаманов, Казанцев и Коробейников были награждены Золотыми Звездами Героев России. Седьмого февраля и. о. президента В.В. Путин заявил, что Грозный взят. По оценкам специалистов, цена освобождения Грозного в материальном смысле чрезвычайно велика. Восемьдесят процентов многоэтажных домов и пятьдесят процентов частных домов восстановлению не подлежат. Война перешла в заключительную фазу. В горной части Чечни армия собирается покончить с бандформированиями до таяния снегов.

Двадцать девятого в пятнадцать ноль пять боевики взорвали емкость с хлором. По войскам была объявлена химическая тревога. Освобожден в одном из горных районов шестимесячный ребенок, который находился у боевиков около трех месяцев (вдумайтесь в это, люди). И еще. Оказывается, людей похищали и из Москвы. Одного молодого человека захватили около метро и провезли через всю Россию в фургоне, загруженном сахарной пудрой. Федеральные войска продолжают наступление, загоняя боевиков в горные районы республики. Масхадов отдал приказ о проведении террористических актов. Войска продвигаются по городу по двести метров в сутки. Блокировано Ведено.

Тридцать первого декабря Б.Н. Ельцин объявил о своей отставке. Временно исполняющим обязанности президента стал Путин. В ночь с тридцать первого на первое Путин прибыл в Чечню и поздравил военнослужащих с праздником. Нескольким счастливцам были подарены охотничьи ножи с дарственной надписью.

Ваххабиты совершили несколько вылазок в освобожденные населенные пункты. В связи с выступлениями ваххабитов и угрозой Масхадова и Басаева о террористических актах и диверсиях ужесточен выход вынужденных переселенцев. Пропускаются дети до четырнадцати лет, женщины и старики после шестидесяти пяти. По позициям боевиков в горах наносит удары авиация.

В США прибыл министр иностранных дел Ичкерии Сахматов. Визу он получил в Турции. МИД России выразил решительный протест. Чечня попытается втянуть в войну с Россией Грузию и Азербайджан. Афганские талибы признали Ичкерию как независимое государство. Скоро будет подписан договор об экономическом и военном сотрудничестве. Совет Европы грозится принять в связи с событиями в Чечне жесткие меры, вплоть до исключения России из «восьмерки». Малик Сайдулаев заявил, что ведет переговоры с несколькими полевыми командирами об условиях их сдачи.

Двадцать восьмого января федеральным войскам сдались девяносто два боевика. Через сутки еще семьдесят. С тридцать первого января по первое февраля была проведена операция под кодовым названием «Охота на волков». Якобы купленный боевиками за сто тысяч долларов российский офицер показал боевикам проход из Грозного по реке Сунже. Колонна ваххабитов попала на минное поле и была расстреляна с двух сторон. Погибли известные полевые командиры, среди которых племянник Дудаева Лечи Дудаев и ряд других. Шамиль Басаев подорвался на мине. Ему оторвало ступню, сильно поранена кисть правой руки. Но боевикам удалось унести террориста номер один.

Денис с Маликой шли по улице. – Видал? – снова зло мотнул головой Бабич в сторону демонстрантов. – Долго еще эта война без линии фронта продолжаться будет? Это в Москве такое. А что там, в Чечне?

– Москва, – улыбнулся Калмыков. – Как много в этом звуке…

– Вот не думала, – весело заметила Малика, – что ты такой романтик. – Прижавшись к нему, вздохнула: – Спасибо тебе!

– Это тебе спасибо! – Денис чмокнул ее в щеку. – Ты ведь видела, как мать тебе рада, – засмеялся он. – И все наказывала: не вздумай отпустить Малику.

– Хорошая она, – прошептала Малика. – И женщины в деревне хорошие. Приняли…

– Правильно говорил Борис, – перебил ее Калмыков, – война без линии фронта. Видишь? – Он кивнул на немногочисленную «демонстрацию». «Долой военную авантюру Путина!», «Свободу чеченскому народу!» – было написано на плакатах.

– Смотри! – Малика схватила его за руку.

– Читаете?

Повернувшись, ахнули. Перед ними стоял Бабич со спортивной сумкой в руке. На лбу – большая ссадина, на правой щеке – тонкий узкий шрам.

– Борис! – Малика на мгновение прижалась к нему.

Денис покрутил головой.

– Двадцать третье февраля отмечаем? – усмехнулся Борис. – «Голосую за Басаева», – криво улыбнувшись, кивнул он на один из плакатов. – Новодворская устроила. Куда менты смотрят? – зло спросил он.

– Да черт с ними! – наконец опомнился Денис. – Как ты здесь…

– Вас заприметил, – проворчал Борис. – Вы как влюбленные голубки. На свадьбу не опоздал?

– Привет, Борис, – шагнул к нему Денис. Они обнялись.

Малика подхватила выпавшую из руки Дениса палку.

– Паспорт твой у меня, – сказал Борис. – Ты-то как ездишь?

– По военному и правам.

На границе Ингушетии и Чечни был проведен митинг с плакатами, восхваляющими сепаратистов, «борцов за свободную Ичкерию», требующих вернуть эту самую независимость. Настораживает то, что подобные акции прошли во Франции, где тоже восхвалялись боевики, и в нескольких городах Польши. Более того, в Познани группой молодчиков из организации «Свободный Кавказ» были совершены хулиганские действия в отношении российского консульства. Был сорван государственный флаг России, и на его место водрузили флаг «свободной Ичкерии». Российский флаг был истоптан и разорван. Демонстранты при полном попустительстве полиции выкрикивали: «Шамиль Басаев!» В Москве Бислан Гантамиров получил именное оружие из рук министра внутренних дел Рушайло. Из США по Интернету распространены сообщения о том, что и. о. президента В.В. Путин приговорен к смерти и за его голову обещано два миллиона долларов. За голову Басаева обещали один миллион…

Вечером они сидели за столом в квартире, где остановился Бабич. – Сами напросились.

– Значит, вы приехали обо мне узнавать? – Бабич усмехнулся.

– Ага, – кивнул Денис. – Спросили Леху, он нам дал телефон Николая. Но мы еще не звонили. Решили по Москве пройтись. Ты слышал? По Интернету ваххабиты Путину смертный приговор объявили. Мол, кто его исполнит, заслужит вечную милость Аллаха. А затем и Басаев объявил: два миллиона баксов за убийство Путина.

– Ты это к чему? – Борис усмехнулся.

– К тому, – серьезно сказал Калмыков, – что война не кончилась и еще долго будет продолжаться. Не в таких масштабах, конечно, но все-таки.

– Борис, – спросила Малика, – это твоя гитара?

Он кивнул.

– Спой, – попросила она.

– Предупреждаю, – усмехнулся Бабич, – играю очень плохо, а пою еще хуже. Так что лучше…

– Вытерпим, – засмеялся Денис.

Бабич взял гитару.

Новый год на Кавказе встречаем

Мы не в здравицах, а в боях.

Били духов на равнине и покончим с ними в горах.

За меня не волнуйся, мама, и прошу: не надо слез,

Приехал Путин, нас всех поздравил с Новым годом, как Дед Мороз.

Духи тоже оставляют подарки —

Мины-ловушки, растяжки, фугас,

Цистерны с химикатами они взорвали, приветствуя нас.

Снайперы, подлые суки, в каждом сидят окне,

Но жив-здоров я, все в порядке, все нормально, как на войне.

Но сначала нам было неясно, не могли мы никак понять:

Мы в России за Россию воюем – как же эту войну назвать?

Но когда узнали, кто против, все вопросы исчезли враз,

Талибы, турки, иорданцы, арабы, в общем, вся мировая мразь.

И в ярость просто приходишь, когда слышишь на той стороне

Мат по-русски и знаешь – русский!

Но он против нас в этой войне.

Он, сука, продал всю Россию, мать, отца и своих детей,

А цена его всем известна

– Куплен он за сто баксов в день.

Духи нас приглашали с угрозой, мол, добро пожаловать в ад.

Мы зашли и взяли Грозный, хрен напугаешь российских солдат.

Одного лишь боялись все мы – вновь какой-нибудь договор.

И что нас снова остановят у подножья Кавказских гор.

Отложив гитару, Бабич налил в рюмки коньяк. СЛАВА НАШИМ СОЛДАТАМ!

– Поешь ты не так уж и плохо, – вздохнул Денис.

Борис подвинул ему и Малике рюмки. Они встали.

– Слава всем, кто принимал участие в этой войне. Спасибо живым, раненым. Вечная память погибшим. Низкий поклон родственникам погибших. За мертвых, говорят, не чокаются. Но мы всегда будем помнить их, знакомых и тех, кого не знали. Они погибли в боях как солдаты, защищая нас с вами.