Девиантный рыцарь

Глава 16 ЭММИ

— Добрый день, солнышко, — поет папа, когда я шаркаю по кухне где-то перед полуднем на следующее утро.

Я бормочу что-то невнятное в ответ, направляясь к кофеварке, поворачиваясь спиной к нему и Пайпер, которые сидят на острове.

— Вечеринка в пятницу вечером была так хороша, да?

Все мое тело напрягается.

— Что-то в этом роде, — бормочу я, доставая кружку и ставя ее на маленькую подставку.

— Эмми, — предупреждает папа. — Тебе предназначено быть…

— Подростком? — Я спрашиваю, прерывая его.

— Сдержанной, — поправляет он.

— Тебе обязательно было забирать меня из полицейского участка или из больницы? — Я спрашиваю, прислоняясь спиной к стенке и поднимая бровь на него.

— Есть много неприятностей, в которые ты можешь попасть, не попав ни в одну из них.

Я, блядь, этого не знаю.

— Я поняла, папа. Вам не нужно беспокоиться.

Он смотрит на меня с пустым выражением лица.

— Смотри, никаких синяков, — я указываю на свое почти закрытое тело. — И, — я поднимаю руки, чтобы Пайпер увидела, — я даже подправила ногти.

Она кивает, на ее губах играет улыбка.

— Они выглядят великолепно.

— Вы двое хотите еще кофе? — Я спрашиваю в качестве предложения мира.

— Конечно. — Папа пододвигает ко мне обе их кружки, и как только моя заканчивается, я кладу в нее новую порцию и делаю каждому по новой их любимой. — У тебя есть планы на день?

— Э-э… — Я колеблюсь. У меня есть планы, но я не могу рассказать ему.

Удар вины в грудь, к которому я слишком привыкла, угрожает выбить из меня дух, когда я готовлюсь солгать еще раз.

— Просто направляюсь в спортзал, потом встречаюсь с девочками.

— Спортзал, в котором ты работаешь? — Спрашивает он.

— Это тот самый. — Я знала, что рассказ Пайпер прошлой ночью вернет его довольно быстро.

Я сказала ей правду… в основном. Я просто не могла сказать ей настоящее название спортзала, потому что заведение Микки вызвало бы больше, чем несколько тревожных звоночков. Так что я была вынуждена сказать ей, что это новое место, которое открылось на другом конце города. Место, которое они оба вряд ли посетят, дает мне немного передышки.

— Я знаю, что это я говорил о том, чтобы найти работу, но я не хочу, чтобы это отвлекало внимание от школы, малышка.

— Этого не будет, папа. Кроме того, мне нужно что-то еще, кроме школы. Где-нибудь с нормальными людьми.

— Ты хочешь сказать, что твои друзья ненормальные? — Спрашивает папа, весело щуря глаза.

— Ты встречался с ними. Что бы ты сказал?

— Справедливо, — бормочет он, забирая у меня свой свежий кофе, когда я передаю его. — Мы отправляемся завтра в час дня и ни секундой позже.

— Я знаю, папа. Ты говорил мне об этом миллион раз. Я не собираюсь все испортить для тебя.

— Я знаю. Я просто…

— Нетерпеливый? — Спрашиваю я с понимающим видом, когда он смотрит на Пайпер с этим мягким, полностью влюбленным выражением лица. На это приятно смотреть, если не сказать, что это чертовски странно.

Всю мою жизнь мой отец был большим, чем жизнь, ужасающим, татуированным, грубым парнем. В ту секунду, когда я узнала о его прошлом MC и о том, кем на самом деле была эта сторона моей семьи, это обрело полный смысл.

У него был мотоцикл и опасный взгляд сверху вниз. Я могу только представить, каким жестоким он был бы, если бы остался в той жизни.

Но он отказался от этого… ради меня.

Я вздыхаю, когда он протягивает руку и заправляет прядь волос Пайпер за ухо.

Он трахнул мою маму, когда был в депрессии из-за того, что думал, что Пайпер мертва — и от руки моего отца, не меньше.

Мне даже не суждено было существовать. И мама, конечно, не была в состоянии быть матерью. Она даже не доросла до роли.

Я поражена, что она не бросила меня раньше. Я могу только предположить, что это было пособие на ребенка и деньги от отца, которые удерживали ее в адской дыре, которая является поместьем Ловелл со мной.

Хотя это не объясняет, где она сейчас. У нее могли быть деньги еще на два года, если бы она осталась.

Предполагая, что я могла бы застрять в Академии Ловелла, чтобы попробовать несколько уровней A. Я едва задержалась достаточно долго, чтобы получить какие-либо выпускные экзамены.

— Да, — бормочет папа, напоминая мне, что мы были в середине разговора. — Можно и так сказать. Такое чувство, что я ждал этого всю свою жизнь.

Он наклоняется вперед, осыпая поцелуями подбородок Пайпер.

— Тьфу, вы двое отвратительны, — бормочу я, ставлю кофе Пайпер и хватаю свой, более чем готовая сбежать.

Чтобы быть справедливой к ним, они в основном держат КПК дома до минимума, что я ценю. Но видеть их вместе, пока это 13+, меня не беспокоит, как я думала. В основном, я просто рада за них. И, может быть, просто, может быть, немного ревную.

Я знала об этом факте, но, видя, как папа так ласков с Пайпер, становится еще более очевидным, что ни одно из моих взаимодействий с Тео не было таким.

Конечно, он уже дважды облил меня своей спермой. Но он даже не приблизился к тому, чтобы поцеловать меня. Черт возьми, он даже не позволяет мне прикоснуться к нему.

Извращенный хрен.

Ни один из них ничего не говорит, когда я выхожу из комнаты. Я скоро понимаю почему, когда оглядываюсь назад и нахожу их потерянными в их поцелуе.

У меня сжимается грудь при виде этого.

Черт возьми.

В ту секунду, когда я возвращаюсь в свою комнату, все, что я вижу, все, что я чувствую, — это он.

Мой телефон издевается надо мной с прикроватной тумбочки, но я игнорирую его.

Я не хочу знать, отправил ли он что-нибудь после своего ночного визита.

После паузы, глядя на это и желая, чтобы я была экстрасенсом дольше, чем следовало, я хватаю свою одежду на день и направляюсь в ванную, более чем готовая смыть с себя его запах и прикосновения. Кажется, совершенно нелогичным принимать душ перед посещением спортзала, но я ни за что не уйду из этого дома с его запахом в носу.

Ни за что на свете.

Завтра мы уезжаем из города на пять дней.

Я смогу оставить его и школу позади, как будто ни того, ни другого не существует.

Я трачу два часа, вымещая все свое разочарование и злость на Ксандере, а затем еще пара парней подходит, чтобы принять участие. Очевидно, взять на себя роль тренера внучки президента — это то, частью чего они все хотят быть. И я более чем счастлива потакать им, поскольку у каждого из них своя техника и разные навыки, которым они более чем готовы меня научить.

К тому времени, как я снова принимаю душ и переодеваюсь в нормальную одежду, я чувствую, что могу покорить весь мир. Или, может быть, Тео, по крайней мере.

Хотя мысль о том, чтобы отбиваться от него после того, как он влез в мое окно, не кажется хорошей идеей. Может быть, я смогу просто надрать ему задницу, если он снова попытается выкинуть такой трюк, как вчера утром в душе. Он, черт возьми, вполне заслуживает за это.

— Я думал, мне придется прийти и забрать тебя, — говорит глубокий, рокочущий, знакомый голос, когда я, наконец, выхожу из раздевалки.

Находиться в этой тихой комнате после последнего раза было чистой пыткой. Все время, пока я была в душе, я оглядывалась через плечо, прислушиваясь к любому намеку на то, что он может вот-вот появиться.

Мне неприятно, что я немного разочарована тем, что он этого так и не сделал.

Я выбрасываю нелепые мысли из головы, направляясь к своему дяде.

— Как дела, малышка?

— Да, неплохо, — говорю я. — Ты в порядке?

— Всегда. — Он подмигивает, забирая у меня сумку и обнимая меня за плечо.

— Убил кого-нибудь сегодня? — Спрашиваю я так небрежно, как будто спрашиваю о погоде.

— Пока нет, но еще рано. Проснулся всего час назад.

— Хорошая ночь, да?

— Конечно, малышка. Но твои уши слишком молоды и невинны для подробностей.

— Я сильно сомневаюсь в этом, Круз. Испытай меня.

Он смотрит на меня сверху вниз и смеется.

— Потому что я уже не играю в кости со смертью, проводя время с тобой. Мне не нужно развращать тебя еще больше, чем ты уже есть.

— Пффф. Ты ведь знаешь о поместье, в котором я выросла, верно? Я всю свою жизнь видела, как люди стреляют и трахаются на публике. Сейчас меня мало что может шокировать — даже твоя сомнительная мораль, по-видимому.

— Твоя мама — стерва. Извини.

— Согласна. Теперь ты собираешься меня кормить или как?

Он смеется, останавливаясь рядом со своим байком, который припаркован рядом с моим, и делая его похожим на игрушку.

Он перекидывает мою спортивную сумку через себя, чтобы избавить меня от необходимости нести ее, и забирается дальше.

— Обычное место?

— Ты меня знаешь.

Рокот его двигателя вибрирует во мне, когда я сажусь на свой собственный, гораздо менее мощный мотоцикл и завожу двигатель.

— Тогда поехали, — рявкает Круз, опуская свой шлем, в то время как я надеваю свой и убегаю через парковку.

Я тащусь за ним через весь город и визжу от восторга, когда мы вливаемся в поток машин и выезжаем из него, точно так же, как папа отказывается делать, когда мы гуляем вместе.

Он настаивает на том, чтобы быть разумным родителем, подавая хороший пример. Проблема в том, что я точно знаю, как ему нравится кататься на байке, когда он один, и, черт возьми, я жажду этого выброса адреналина так же сильно, как и он. Даже если для сравнения мой байк делает всего около трех миль в час.

Пройдет совсем немного времени, и я смогу играть с большими мальчиками. Волнение разливается по моим венам, когда мы, черт возьми, чуть не проскакиваем светофор, прежде чем Круз останавливает своего зверя возле нашего любимого места.

Он стаскивает шлем и проводит пальцами по волосам, более чем осознавая, что три женщины стоят у магазина по соседству с тем местом, куда мы направляемся.

Они могут быть вполне взрослыми людьми, но это не мешает им перешептываться и пялиться на него, как похотливые подростки. Я понимаю. Круз был одарен какой-то опасно привлекательной внешностью. Прямо как мой отец, не то чтобы я очень часто хотела бы это признавать.

— Никаких перепихонов, когда ты тусуешься со своей племянницей, — напоминаю я ему, когда он неторопливо проверяет каждоую из них. Зная его, он, вероятно, воображает, что имеет их всех одновременно.

Может, он и красавчик, но в то же время он огромный ебучий мужик-шлюха.

— Я знаю правила, малышка.

— Фу, правда? — Спрашиваю я, содрогаясь от имени, которым папа называет Пайпер, когда думает, что я не слушаю. Круз делает это только для того, чтобы вывести меня из себя, и это срабатывает каждый чертов раз.

Круз смеется, прижимая руку к моей пояснице и подталкивая меня вперед. Этот прием предназначен исключительно для женщин, я не глуп, но, черт возьми, это работает. Они все так сильно падают в обморок, что я боюсь, нам, возможно, придется пойти и забрать их троих.

— Ты такой прозрачный, — говорю я, когда мы проходим через дверь, и нас обдает горячим воздухом из обогревателя над ней.

Потирая руки, я позволяю Крузу подтолкнуть меня к кабинке в задней части зала. От запаха сахара и шоколада у меня текут слюнки, а в животе урчит.

Я отправила в рот батончик с хлопьями, когда выходила из дома ранее, но это все, что я ела с тех пор, как прошлой ночью после спа-салона остановилась перекусить бургерами с Калли и Стеллой.

— Я думал, женщинам запрещено приходить на наши свидания, — дуется Круз у меня за спиной.

— Так и есть. В основном для моего развлечения. В любом случае, что-то подсказывает мне, что у тебя нет недостатка в действиях, если судить по темным кругам вокруг твоих глаз.

— Может быть, я гулял с парнями. — Озорство в его глазах говорит мне, что на самом деле он не гулял с парнями.

— Конечно. Ты будешь как обычно? — Спрашиваю я, когда замечаю одну из постоянных официанток, направляющуюся в нашу сторону.

— Добрый день, — радостно говорит она, ее глаза задерживаются на Крузе на секунду дольше, чем обычно.

— Лейси, как дела? — Он растягивает слова, отчего ее щеки пылают.

— Не обращай на него внимания, — говорю я, пиная его в голень под столом. — Нам, как обычно, пожалуйста, Лэйс.

— Будет сделано, милая. — Она улыбается мне, прежде чем пробежать через небольшую гостиную, чтобы сделать наш заказ.

— Я не могу никуда тебя отвезти.

Он пожимает плечами и растягивает свою большую задницу на скамейке.

— У меня для тебя кое-что есть, малыш, — говорит он, вытаскивая коробку из внутреннего кармана куртки.

— Круз, — жалуюсь я, вспоминая наш не так давно состоявшийся разговор о рождественских подарках.

Он просто пожимает плечами.

— Открой это.

Он пододвигает черную коробку через стол.

Мое любопытство останавливает меня от спора, и я снимаю крышку и приподнимаю маленький кусочек пены, защищающий содержимое.

— О Боже мой. Круз! — я наполовину визжу, наполовину смеюсь, когда смотрю на собачий жетон с выгравированной на нем эмблемой «Жнецов». — Дед знает, что ты дал мне это?

Он качает головой. — Думал, пришло время, — говорит он, как будто это ничего не значит.

Этот ярлык… владение одним из них так же меняет жизнь любого, кто является частью Жнецов, как прикосновение их чернил к вашей коже.

Поднимая глаза от подарка, я задерживаю его взгляд на мгновение.

— Я знаю, что в этом году было странное дерьмо, малыш. — Он неловко ерзает и кладет локти на стол, обхватывая ладонью сжатый кулак. — Все это дерьмо с Пайпер и…

— Все в порядке, — говорю я в спешке. Я имею в виду, это не совсем так. Он похитил Пайпер и угрожал убить ее, а моего отца тем временем застрелили.

Это было дерьмовое шоу. Это все еще так, когда папа отказывается иметь что-либо общее с Крузом или папой. Я понимаю почему, черт возьми, я понимаю.

Но, в отличие от него, я также приложила усилия, чтобы поговорить об этом с Крузом. И я имею в виду по-настоящему поговорить. Услышав причины всего этого из его собственных уст, я смогла взглянуть на вещи немного по-другому.

Я не уверена, что когда-нибудь по-настоящему прощу его за это. Но я понимаю и отказываюсь терять еще одного члена семьи, который мне действительно нравится, из-за плохого суждения и сомнительной морали.

Круз испускает вздох. — Как они? С нетерпением ждут следующей недели?

Я улыбаюсь, думая о том, как счастливы папа и Пайпер.

— Да, они гудят. Они довольно милые.

— Не позволяй Ди слышать, как ты его так называешь.

Я смеюсь, но смех этот наполнен печалью.

— Он другой. Счастливый. Я надеюсь, что однажды ты это увидишь.

Круз сохраняет бесстрастное выражение лица, но я вижу боль в его глазах. Глаза, которые так похожи на папины.

— Да, может быть. Должен признаться, мне бы хотелось увидеть, как он скажет: «Да». Никогда не думал, что это случится.

— Ты и я, оба. Но я пришлю тебе несколько фотографий, обещаю.

— Чертовски верно, ты так и сделаешь. Я хочу хоть раз увидеть свою прекрасную племянницу в платье.

— Фу, не начинай, — жалуюсь я.

— И не думай, что я этого не заметил, — говорит он, указывая на мои ногти.

— Это для Пайпер, — утверждаю я, опуская руки на колени.

Она никогда не говорила мне, что не хочет, чтобы у меня были черные ногти на свадьбу, но я видела ее глаза каждый раз, когда она смотрела на них, так что вчера я сделала кое-что очень, очень несвойственное мне. Когда женщина в спа-салоне спросила, какой цвет я хочу, я указала на очень бледно-розовый и нервно сглотнула.

— Это мило. Мне это нравится.

— Это… да. Вероятно, это не приживется, — говорю я.

— У меня есть кое-что еще, — признается он, вытаскивая конверт из кармана. — Не могла бы ты… может быть, ты могла бы передать это своему отцу от меня?

— Ты знаешь, что должен просто отдать это ему сам, — указываю я. — Это могло бы значить больше, если бы ты приложил усилия.

— Я знаю, но я не думаю, что ему нужно бить меня кулаками по лицу за несколько дней до того, как он свяжет себя узами брака с женщиной, которая владела его сердцем всю его чертову жизнь.

— Осторожнее, Круз. Это звучит почти романтично.

Он фыркает от смеха.

— Я просто хочу, чтобы он… они… чтобы были счастливы. Ты это знаешь.

— Я знаю. Но я не думаю, что тебе повредит рассказать им об этом самому.

— Я так и сделал. Это просто… там, внутри.

Я беру у него конверт цвета слоновой кости и кладу его в свою сумку, стоящую рядом со мной.

— Ты можешь отдать это ему накануне вечером?

— Все, что ты захочешь, — соглашаюсь я, мои глаза расширяются от восторга, когда Лейси подходит с полным подносом вкусностей.

Она протягивает нам тарелки с нашими любимыми вафлями с соленой карамелью и ванильным мороженым, прежде чем дать нам обоим по огромной кружке горячего шоколада со всеми украшениями.

В нем больше сахара, чем я, вероятно, должна съесть за месяц, но к черту это.

Схватив ложку, я погружаюсь в еду, пока Круз благодарит Лейси, заставляя ее хихикать, как школьницу.

— Я не могу дождаться, когда женщина надерет тебе задницу, старик, — бормочу я с полным ртом вафли, как только она оказывается вне пределов слышимости.

— Во-первых, я не старый. — Я поднимаю на него бровь. — Нам всем не может быть по семнадцать, сопляк. И, во-вторых, ни одна женщина никуда меня не собьет. Любовь — для мечтателей.

— Папа — мечтатель?

— Черт возьми, да. Он провел почти всю свою взрослую жизнь, мечтая о девушке, которую считал мертвой.

— Влюбленный больной дурак, — говорю я со смехом.

— Видишь. Ты понимаешь меня.

— Я делаю. Пусть наступят веселые времена, а?

Он пристально смотрит на меня, его губы приоткрываются, чтобы что-то сказать, прежде чем он передумает.

— Выкладывай, старина.

Прищурив глаза, он наклоняется вперед и шепчет: — Лучше бы тебе не веселиться больше, чем мне, малыш.

Откидываясь на спинку стула, я невинно улыбаюсь. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь. — Он усмехается. — Ты знаешь репутацию школы, в которую я хожу.

— Слишком, блядь, верно. Я тоже знаю парней, которые этим заправляют.

К счастью, мне удается увести разговор от школы и всего, что связано с именем Чирилло, и я провожу пару часов, болтая о всякой ерунде со своим дядей, прежде чем отправиться домой с моим новым украшением, надежно застегнутым на молнию в сумке.

Я уже знаю, что папа взбесится, когда узнает, что я тусовалась с Крузом, не говоря уже о том, чтобы проводить время в комплексе с дедом. Но обнаружение этого, что фактически является моим пожизненным пропуском в «Жнецов», приведет его прямо к гребаному краю.