Девять дней исправления (СИ)

Восьмой день

— Отлично! Занятие окончено. Соберитесь в ряд.

Ученики послушались и сошлись к центру зала. Фаралон и Трилон осмотрели их всех и каждого по отдельности.

— Вы уже почти умеете всё, что умеем и мы, — торжественно, даже слишком, произнёс директор. — Вам уже нужно начинать подготавливать себя к предстоящему. К тому, что скоро вы покинете эту школу и начнёте свой собственный путь.

— Свой собственный? — усмехаясь, повторил Хелтон. — Нам будут диктовать его, он не будет нашим.

— Я имел в виду, что вы больше не будете вместе. Кто-то, возможно, останется в Куастоке, кому-то повезёт оказаться в столице, а кто-то отправится за пустыню. А теперь марш по комнатам. Чтобы завтра не опаздывали!

Пока все они толпились у выхода, Трилон, отвернувшись, снял перчатку, чтобы посмотреть на свой палец. Вчера обрубок снова начал кровоточить. Спустя несколько лет! Наверное, придётся искать лекаря, чтобы он осмотрел рану.

Когда шум шагов затих, маг огляделся и заметил что Фаралон тоже уже ушёл. Торопится к Аррадре, проверить её здоровье. С тех пор, как сестра в тот раз упала в обморок, директор почти всё время стал проводить возле неё.

Снимая с себя иллюзию, Трилон вышел из зала и зашагал по темноватому коридору. Ему захотелось зажечь факелы, но днём обычно этого никто не делал, чтобы их реже нужно было менять. Сейчас был поздний вечер, и солнце должно было вот-вот сесть, однако факелы почему-то до сих пор не горели. А Трилону было попросту лень их зажигать. Слушая стук собственных шагов, маг размышлял над будущем. Что будет, когда они отпустят учеников? Когда начинать следующий набор? Стоит ли подождать несколько месяцев? И найдётся ли столько же способных и имеющих желание, сколько и прошлый раз?

Впрочем, над этим пусть думает Фаралон, он же директор.

— Аррадра, нет. Я… не хочу.

Трилон замер. Затем подкрался к углу и выглянул из-за него краем глаза. Девушка прижималась к Фаралону, на котором всё ещё висела иллюзия. Он забыл её снять! Теперь она видит в нём не своего брата, а его, Трилона.

— Не сейчас, — продолжал директор, придерживая руки сестры.

— В чём дело? — та, воспринимая это как игру, изо всех сил тянулась к его губам. Трилон сжал кулаки.

— Я… не хочу. Я тороплюсь.

— Мой брат подождёт, — она ловко перехватила его запястья и оказалась совсем близко к его лицу.

Фаралон глянул ей за спину и заметил Трилона. Трилон опустил взгляд. Он не мог придумать, что сделать. Перевоплотиться в Фаралона и отозвать её? Но под каким предлогом? Проклятая ложь!

Аррадра, всё такая же настойчивая, подалась вперёд и коснулась губами губ Фаралона. Тот, закрыв глаза, поддался.

Трилон, чувствуя на душе неприятную оскомину, тихо отошёл обратно в коридор и зашагал уже в обратном направлении. Он не был обижен на друга и понимал, что как-нибудь переживёт этот случай. Он сам не знал, отчего злился.

На повороте послышались шаги. Но не за спиной, а сбоку. Из темноты шагал какой-то силуэт. Или это было миражом? Трилон попытался разглядеть силуэт, но в темноте это не выходило. К тому же, кому здесь быть?

Он зажёг пару факелов на потолке, и коридор моментально наполнился светом, словно борозда водой. Глаза тут же ощутили облегчение.

Никого. Видимо, показалось.

Кто-то появился оттуда, откуда не ожидал Трилон. Рука вынырнула откуда-то сбоку, и последним, что удалось разглядеть магу, был свет в её охвате.

Мысли закружились в голове, словно в вихре.

Сестра, наконец-то, отлипла от губ.

— Что с тобой сегодня? — спросила она, глядя немного напряжёнными и даже сколько-то дрожащими глазами.

— Всё в порядке. Не бери в голову. Давай я отойду всего на пару минут, а когда вернусь мы с тобой… продолжим.

— Ты ещё не понял? — медленно, словно создавая интригу, проговорила Аррадра. — Со мной отговорка «на пару минут» не проходит.

Она снова прилипла к губам. Фаралон с силой отстранил её от себя.

— Мне… Я должен сказать тебе… Хватит уже скрывать! Мы с Трилоном… то есть с Фаралоном… В общем…

Он хотел поглядеть на её реакцию, но вдруг натолкнулся на пустоту в её взгляде. Пустоту, которая была ему знакома.

Сестра упала в его руки.

— Аррадра! О нет! Опять! — Фаралон прислонил её к стенке, одновременно снимая с себя проклятую иллюзию. — Мне нужен Трилон.

Он сорвался, побежал в коридор. Товарищ должен был быть где-то поблизости, не мог он далеко уйти.

За поворотом показался мерцающий свет факелов. Их точно зажёг Трилон, больше некому.

Завернув за угол, маг увидел какого-то человека с ножом в руке. У ног этого человека лежал Трилон. Фаралон создал щит перед собой, второй рукой уже нацелил пузырь. Он не смог убить незнакомца, так как вдруг понял, что уже не видит его. Спрятался в тень, или что-то попало в глаза Фаралона. Вскоре вдалеке послышались частые шаги, и маг увидел, как этот незнакомец убегает.

Он подскочил к Трилону, лежащему на спине. Перевернул его, чтобы осмотреть лицо.

Всё точно так же, как много лет назад. Всё то же самое происходило с Адрианом. Тот же человек, то же заклинание забвения, точно так же Фаралон едва успел спасти его от ножа.

Будь проклята эта книга!

Дьявольски ровная, словно оставленная мазком полоса пурпурно-розового цвета тянулась по темно-красной, кажущейся кровавой в темноте, стенке. Ещё один точно такой же след красовался на противоположной. Остальные были не ровными, прыгали на стол, на прочие предметы, которые преломляли их.

Они были уже не такими чёткими, как вчера, начинали понемногу пропадать. Стоило поторапливаться.

— Словно кто-то, сидящий в середине комнаты, брызнул краской, — сказал Гилон, рассматривая отметины.

— В центре, — буркнул Дардарон.

— Что?

— В центре комнаты, не в середине.

— С каких пор ты стал цепляться к словам? В середине! В центре! Какая разница!

Дардарон склонился над столом, пытаясь рассмотреть в темноте, есть ли след под ним. Пришлось применить магию, чтобы хоть что-то разглядеть.

— Разница есть. Центр — это своего рода начало и одновременно цель, то, к чему стремятся. Таким словом просто так не разбрасываются. Середина — это просто середина, та самая дрянь, разделяющая что-то напополам…

— Да знаю я!

— В нашем случае, — не унимался Дардарон. — имеет место быть именно центр, начало — точка, из которой выходили все эти лучи.

— Именно это я и имел в виду. Просто назвал тем словом, которое попалось на ум. Как будто сам не понимаешь! А если ты будешь всем подряд растолковывать, что они неправильно говорят, то потратишь слишком много времени, потому что хотя бы в этом городе о том же слове «центр» имеют понятие, по самым сказочным представлениям, человек десять.

Под столом ничего не было. Дардарон поднялся, отряхивая колени мантии от пыли.

Настала очередь шкафчика.

— И это хорошо?

— Нет. Это нехорошо, но это правда. Хватит притворяться, будто тебя не учили глядеть правде в лицо, даже если оно кошмарно уродливое!

— Учили. К сожалению, ещё учили мириться с уродливой правдой. А я с этим не согласен. Если реальность плоха, и её нельзя исправить, это не значит, что мы не должны пытаться это сделать. Если человек, с которым я веду общение, глуп, я не хочу потакать его глупости. Это большое зло против него. Я бы не хотел, чтобы моей глупости потакали. Но именно потому, что все так делают, это не кончается. Даже если цель недостижимая, например, излечить всех людей от глупости, или создать справедливое общество, это не значит, что мы не должны пытаться её достигнуть. Знал я одного учёного, который измерял длину и ширину, например, крыльев птицы, потом чертил их на бумаге. В общем, измерял всё, что мог измерить, и пытался идеально точно перенести пропорции на бумагу. В его науке есть линия, название которой по пафосности сгодилось бы одному из наших заклинаний. Эта линия загибается в дугу и затем идёт почти на одном уровне с линией-началом, хотя постоянно, дюйм за дюймом, снижает разрыв с этой линией. Но никогда — именно никогда она с ней не соприкоснётся. Это кажется невероятным — ведь если она постоянно приближается, значит когда-то должна достигнуть цели, разве нет? Этот учёный долго объяснял мне, как так получается, и я, кажется, даже понял его. Но это неважно. Я хотел сказать, что человечество никогда не достигнет тех идеалов, в свете которых мы бы хотели его видеть, как та линия никогда не достигнет начала, но это не значит, что мы не должны стремиться к этим идеалам. Эта линия ведь стремится и постоянно приближается к своей цели. Почему мы не можем это делать, неужели лучше вовсе не делать ничего? Потакать несовершенствам мира? Мириться с ними? Я так не думаю. Именно потому, что мы с ними миримся, они до сих пор господствуют.

— Если ты закончил, — проговорил Гилон, стоящий у стены, рядом с ещё одним мелким следом. — То, будь добр, расскажи, чего тебе наговорил Трилон, что ты настолько сошёл с ума, что высосал всю эту философскую лекцию из одного перепутанного мной слова?

— Прости, — Дардарон отошёл от окна. — Трилон действительно рассказал мне то, что имеет для меня большое значение. Жизненное значение. Я расскажу тебе, когда наберусь смелости. Сейчас могу лишь сказать, что я стал много думать после того разговора. И теперь я… можно сказать, другой человек.

— Тогда дам совет, другой человек. Тот, прошлый Дардарон всегда вовремя понимал, когда нужно умничать, а когда это бессмысленно. И если умничал, то по делу. Например, сейчас бы он запросто определил по уже найденным следам, с чем мы, орк возьми, имеем дело.

— Мы имеем дело с особым видом магии, который сам убил Колриуса.

— Поясни.

Дардарон снова наколдовал свет, в этот раз приблизив руку к стене. После того, как он прекратил колдовать, на красной поверхности остался след точно такого же цвета, как и остальные, но точно повторяющий направление, в котором его посылал маг.

— Этот камень, из которого построен мой кабинет, чётко отражает следы использованной магии. Странно, что я раньше этого не замечал. Не часто приходилось здесь колдовать. К чему я. Наш убийца находился у входа в кабинет, может через порог, а может даже внутри, ближе к вот это стене, или вот к этой. В любом случае, когда он направил пузырь против Колриуса, должен был остаться след, повторяющий это направление. Он должен был идти от места, где стоял убийца, к месту, где был Колриус.

— А как же получилось, что вместо одного следа множество и все они идут от центра?

— След по прежнему один. Просто он разделился на множество в результате того, что пространство комнаты оказалось много большим, чем источник колдовства. Но гораздо интереснее то, что сам источник находился именно в центре, где-то рядом с самим Колриусом, а может даже в нём самом.

— Это могло бы случиться, если бы Колриус сам себя убил пузырём? Это вообще возможно?

— Убить самого себя пузырём? Вряд ли кто-то из магов был достаточно глуп, чтобы попытаться проверить. И да, это могло бы случиться, если бы Колриус решил сделать это. Если бы он умел колдовать, если бы он был убийцей, но решил навести нас на ложный след, чтобы мы продолжили искать виновного. Если бы он решился на такое самопожертвование. И я именно так бы и подумал.

— Если бы?

— Если бы не был свидетелем того, как умер Палтанон. Мы сидели с ним в одном помещении, в паре шагов друг от друга. Не было слышно никаких шагов, не было вспышки, характерной для магии. Не было ничего. Палтанон просто умер на месте.

— То есть убийца не ходит по замку и не прячется?

— Да. Убийца подготавливает всё необходимое и ждёт, когда уже мёртвая жертва умрёт. Я бы попытался догадаться, как он всё это проворачивает, но… каждая моя догадка в любом случае будет опираться на положение, которое противоречит действительности.

— Я понимаю, — кивнул Гилон. — Для осуществления такого плана нужна магическая идеалия. И мы должны допустить, что наш противник её придумал. Ты думаешь, это невозможно?

— Даже не столько невозможно, сколько немыслимо то, что он стал бы применять её для таких мелочных целей, как война с нами. Это всё равно что… строить из гиблонтского дерева* забор вокруг огорода.

— Сейчас ты не готов поверить в то, что магическую идеалию могут использовать против нас. А ещё недавно не был готов поверить, что её вообще возможно создать в наше время. А до этого посмеялся бы над любым, кто рассказал бы тебе обстоятельства гибели Палтанона. Пора уже начать допускать невозможное. Разве не видишь, наша главная ошибка в том, что мы этого не делаем.

— Ты прав, — Дардарон опустил голову. — Нужно учитывать даже самые маловероятные аспекты. За последние несколько дней произошло столько невозможного! И…

— Что?

— Время летит невероятно медленно, да? Всего каких-то несколько дней, даже меньше недели. Но они, как ещё одна жизнь.

Вильтус Дарма шагнул в клетку только лишь тогда, когда в ней уже были его люди. Он всеми силами старался выглядеть спокойным и бесстрашным, но Трилон видел его насквозь. Для этого человека репутация и уважение подчинённых важно, но не так, как важна собственная шкура.

— Мне доложили, что вчера в этой тюрьме происходили странные вещи. Тюремщика нашли без сознания. Отвечай, что это было, маг?

— Хотел напомнить, что эти клетки — всего лишь формальность, средство для удовлетворения ваших примитивных потребностей в иллюзии собственного величия. Хотел показать, что я могу уйти отсюда когда захочу.

Дарма покачал головой.

— Это ты сейчас пытаешься удовлетворить свою потребность в величии. Никак не можешь смириться, что у вас больше нет власти в этом городе. И что миру вы больше не нужны. Вы паразиты на его теле, и наш граф вас скоро изживёт. А конкретно тебе мы сегодня это покажем наглядно.

Двое в доспехах схватили Трилона за руки, туго скрестили их за спиной и там принялись крепко связывать.

— Что теперь будешь делать без своей магии? — поглумился Вильтус.

Трилон улыбнулся.

— Chi, — громко и отчётливо произнёс он, и этих двоих отбросило от него волной.

Дарма скукожился от страха, глядя в синие зрачки волшебника.

— Заткните ему рот. Быстрее!

Трилон почувствовал удар в скулу, потом во рту у него оказалась мокрая вонючая тряпка.

— Как тебе это? — снова улыбаясь, поинтересовался Дарма.

Маг бросил взгляд на его рукав, немного прищурился, и ткань дорого кафтана охватилась пламенем.

— Его глаза! Орково колдовство! — вельможа попытался скинуть одежду, но этого не понадобилось, когда его люди сумели сбить пламя. — Маг возомнил о себе слишком много! Думает, мы не найдём управу на все его фокусы! Наденьте на голову мешок!

Трилон понятия не имел, откуда стражники достали мешок, но после того, как тот оказался на его голове, они потащили его куда-то за собой. Он не пытался запоминать повороты и считать шаги — в этом не было смысла. Когда они остановились, по скрежету металла, по стону натягивающихся ремешков он понял, что его привели в пыточную.

Вильтус ещё много говорил, но нового — ничего. В его словах не было смысла, лишь ненависть и высокомерие. Потом он ушёл, судя по тому, что его голос больше не был слышен.

Трилону вырвали три ногтя, сломали несколько пальцев и рёбер, растянули почти все суставы. Они бы наверняка ещё и выкололи глаза и отрезали язык, если бы не боялись снимать с головы мешок. Говорили они только бессмысленные фразы: «ну что, доволен маг?», «не слишком ли больно? Может посильнее?», «где теперь твоё колдовство?».

Маг терпел, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не защититься магией. Он признавал себя слабым и трусливым, но боли и тем более смерти он точно не боялся.

Когда, наконец, пытки кончились, ему казалось, что уже настал следующий день, но, попав снова в свою клетку, он увидел, что ещё даже не вечер.

Больше всего он ждал наступления следующего дня. Самого важного в его жизни. Дня, когда решится всё, что имело смысл для него. И он надеялся сам решить это.

Больше всего Старагон боялся, что его выгонят, как того стражника, но магистр Гилон сказал, что ученики должны остаться, да и смысла выводить заражённых уже и нет, раз гаргена так сильно распространилась в стенах школы. А того стражника он пообещал вернуть, если он ещё жив. Времени до заветного дня остаётся всё меньше, как и людей, готовых защищать это место.

Зараза, как поведал магистр, распространяется очень быстро, даже через еду. После этого ученики с отвращением глядели на поданный к обеду суп, и почти ни у кого не было аппетита. Старагон понимал: ненадолго. Скоро голод возьмёт своё.

Сам он тоже мало ел — аппетит куда-то пропал. Всё, чего ему хотелось, это покоя. Единственной частью тела, которую он напрягал, был мозг. Эта болезнь словно ослабила всё тело, но взамен отдала всю энергию на мышление. Он думал, долго и много, пытался сложить кусочки мозаики в единое целое, разгадать эту загадку, найти виновного.

Он и сам не заметил, как заснул. Но во сне он не прекратил размышлять и всё ещё пытался сопоставить факты и отыскать отгадку.

Решение нашлось неожиданно. Мелкий домысел подкрепился рядом доказательств, а потом все его положения состыковались друг с другом, и кусочки головоломки, наконец, стали единым целым.

Он проснулся и стал ждать, не пройдёт ли наваждение. Всё это могло быть сонным бредом, а сонный бред, как правило, кажется адекватным ещё какое-то время после пробуждения.

Время прошло, но ничего не изменилось, и все догадки всё ещё казались Старагону верными. Неужели всё это время он был так слеп!

Он огляделся. Кажется, уже вечер. В зале присутствуют все жильцы школы, кроме Дардарона. Магистр опять куда-то ушёл, и это плохо. Но придётся обходиться без него.

Надеясь, что не находится в бреду, вызванном болезнью, парень сильнее натянул парализующую перчатку, поднялся и двинулся к остальным. Они сидели кучей, но он смотрел только на одного.

Дардарон снова поднял голову вверх, разглядывая высокое обшарпанное и покрытое трещинами здание с дырой в крыше. Сейчас, в лучах приближающегося заката, оно выглядело особенно мрачным.

И тем не менее он шёл сюда с приподнятым настроением. Ему было в радость оказаться в обществе старого друга, единственного, кто способен развеять его опасения, кто может вселить хоть какую-то надежду. Сейчас компания Транона казалась ему наиболее уютной.

Поднимаясь по крутой лестнице, он в сотый раз прокручивал в голове рассказ Трилона. Сейчас он хотел поделиться им с другом, потому что уже не мог держать в себе. Он устал создавать иллюзию собственной духовной силы. Ему просто хотелось поддержки.

К тому же друг должен помочь понять загадку с тем следом, обнаруженным на месте убийства Колриуса.

Орнелия, открыв дверь, в этот раз не стала задерживать его на пороге, а сразу впустила внутрь. Транон тоже уже ждал в прихожей.

— Какого орка так долго? — возмутился он. — Я говорил, вечером, но не таким же поздним! Давай монету и проваливай! Мне нужно начинать работу.

Дардарон опешил от отсутствия приветливости друга, но сохранил свою.

— Я помогу тебе, — сказал он, протягивая монету. — К тому же, есть, что рассказать.

— Расскажешь потом, — Транон, приняв её, спрятал в карман. — Пришёл бы раньше, было бы время. А теперь уже поздно.

— Это по поводу того, что мне рассказал Трилон.

— Вчера нужно было говорить. Теперь это уже не важно. Это ведь не относится к делу?

— Хорошо. Тогда расскажу то, что относится к делу. Есть новые находки.

— Это касается монеты?

— Нет. Убийцы.

— Тогда это может подождать, ибо с моей работой это не связано нисколько.

Они прошли в комнату, где были верстак и дыра. Транон подошёл к краю дыры, выглянув наружу.

— В это время обычно сменяется патруль на нашей улице, — продолжил ворчать он. — Угораздило тебе прийти именно сейчас!

— За мной никого не было, — заверил Дардарон. — Никто не видел, как я входил.

— Сказал тот, кто посещает этот район в третий раз. Пойду проверю.

— Ты мне не доверяешь?

— Если бы я полагался на слова других магов, то точно не дожил бы до сегодняшнего дня.

Транон вальяжно удалился. Дардарон сел на стол, тот, что сбоку от верстака, и на котором висела одежда Транона. После долгого подъёма по лестнице в его груди свербело, словно там поселилась замшелость. Впервые за всю жизнь он почувствовал себя по-настоящему старым.

Что-то ударилось о пол, выпав из кармана одной из накидок Транона, и прокатилось, пока не ударилось о ножку верстака. Дардарон внимательно пригляделся — это была крохотная, с икринку, жемчужина серебристого цвета. По крайней мере, именно так оно выглядело. Что это на самом деле, приходилось только догадываться. Хотя у магу появились догадки, но он их решительно отталкивал.

Он огляделся. Транона пока что не было, этой Орнелии тоже не видно.

Он немного выпятил руку по привычке, применяя магию на шарике. Какая-то далёкая, запрятанная очень глубоко часть сознания ожидала, что шарик вздрогнет, подпрыгнет и исторгнет магию. Эта догадка казалась столь нереальной и маловероятной, что когда шарик сделал это, Дардарону ещё какое-то время казалось, что всё это ему причудилось.

Но потом он словно проснулся и начал пытаться искать объяснения. На это потребовалось время, в голове от волнения образовалась суматоха, из-за которой думать приходилось дольше обычного. Долго, но он всё понял.

Это магическая идеалия. То, что она находилась в кармане Транона, обозначает только одно: он изобрёл её. Он всегда был талантливым изобретателем, но точно не в такой мере. И всё же он изобрёл её, идеалию.

И это он убил Колриуса.

И Палтанона. И всех остальных убил тоже он. Либо тот, кому он отдал своё изобретение.

В памяти вдруг всплыла картина из вчерашнего дня. «Ты чего там встал? Боишься, у меня тут за углом агент Каганата сидит?» — сказал Транон. В это время он оборачивался. Он оборачивался через правое плечо, хотя он не левша.

Вспомнилось и то, что рассказывал Старагон. Какая-то ворона постоянно крутится рядом с домом Аррадры и наблюдает за ней. «Птичий» запах, постоянно витавший в доме Транона, в этот момент особенно сильно ударил в нос.

Неужели этот урод всё время обманывал их и шпионил на гэльвов? Неужели это он убил Тароса? Патроса? Акарлона? Палтанона? Колриуса? А теперь ему в руки попала монета! Та самая, которая важна для гэльвов!

Дардарон громко вздохнул, вытер рукавом выступивший на лбу пот. Нельзя выдавать себя. Нужно забрать у Транона монету и быстро телепортироваться с её помощью в школу.

Маг пнул ногой шарик, и он укатился к дыре, а потом сорвался с неё вниз.

Через пару минут вернулся и Транон. Глядя в его невозмутимое лицо, Дардарон засомневался в собственных догадках.

— Проклятье! — сказал хозяин. — Мне правда некогда сейчас. Твоя компания будет мешать работе. Не прими за недружелюбие, но сейчас такое время, когда нужно думать о деле.

— Подожди, — прервал его Дардарон. — Я пытаюсь вспомнить.

Он показал, достав из кармана, другую монету.

— В каком кармане у меня лежала та, которая нужна нам?

Он уронил монету на пол, но не дал её коснуться пола, притянув магией обратно в руку. Так он хотел показать Транону, что монета и впрямь волшебная, а не простая. Только волшебную можно притянуть к себе магией.

— В смысле в каком? Ты же говорил, что прекрасно помнишь это?

— Да, но иногда я менял их местами. Не бойся, я их могу различить. Они отлиты немного по-разному. У одной голова хана немного приплюснута, видно её отливал какой-то криворукий.

— И что с головой хана на той монете, что у тебя в руках?

— Не могу понять. Надо сравнить с той, первой. Дай мне её на пару секунд.

Транон не сдвинулся с места. Некоторое время была напряжённая тишина.

— Орк бы тебя побрал! Давай вторую монету, я сам разберусь. Их можно и без твоих приплюснутых голов различить. Мне нужно работать, а ты уже полчаса стоишь над душой.

— Это две секунды. Я сам хочу знать, какая монета у меня. А обе оставить у тебя, в старом доме с дырой в крыше под охраной полтора человека, я, извини, не могу.

Транон всё равно не сдвинулся с места. У Дардарона снова начал выступать пот.

— Хочешь сказать, ты готов оставить телепорт, который может переместить любого в твою школу, а тот, который позволит этим гадам убраться из неё, не готов?

— Дай уже монету.

Хозяин дома переменился в лице.

— Почему ты так упёрто пытаешься её забрать?

— А почему ты так упёрто не хочешь отдавать её? — Дардарону стало казаться, что они уже оба догадались о намерениях друг друга и оба продолжают всю эту театральщину, которая теперь была едва прикрытой, только ради призрачного шанса, что ошибаются.

Транон медленно двинулся в бок, к верстаку.

— Меня мучают подозрения, — заговорил он. — Что ты с какого-то перепугу сбрендил и решил разобраться с гэльвами без моей помощи.

— Даже если и так, какая тебе разница? Монета не твоя.

Транон приблизился к верстаку, Дардарон тоже стал двигаться в бок, чтобы сохранить с ним расстояние для магии и чтобы преградить ему путь к выходу.

— Для меня наша сделка представляет личный интерес, — сказал хозяин дома. — Мне нужны реагенты, о которых мы договорились. И я боюсь, что из-за каких-то своих глупых домыслов ты откажешься от сделки, а сам не сможешь защитить школу. И этот кошмар в городе, который вы породили вместе с Локсгером своим противостоянием, продолжится. Поэтому, прежде чем отдавать монету, я хочу убедиться, что ты не задумал какую-то глупость.

— Если бы тебе так нужны были реагенты, согласился бы их взять. Но ты настоял на том, чтобы купить их у нас. Не придумывай причины на ходу.

— Зачем мне это делать?

Дардарон резко вытянул руку и схватил Транона заклинанием обездвиживания.

— Ты совсем спятил? Пусти! Я не хочу драться с тобой!

«Может мне просто разнести его пузырём?» — подумалось магу. — «Тогда монету придётся искать среди его останков, если она не улетит куда-то, но она хотя бы точно не попадёт к гэльвам. Но что если я ошибаюсь, и Транон не виновен?»

— Отдай мне монету! — сказал он вслух.

Вместо ответа хозяин дома яростно прошипел. Дардарон вдруг почувствовал удар по ногам и повалился. Через него перескочила Орнелия. Он успел создать щит, и она, отлетев в сторону, ударилась об шкаф. Маг быстро вскочил на ноги, оглядываясь в поисках Транона. Тот неожиданно оказался рядом, протягиваясь к нему рукой. Дардарон едва успел остановить его, и парализующая перчатка замерла в нескольких сантиметрах от его лица. Он отбросил Транона назад и приготовился применять пузырь, когда снова почувствовал удар по ногам. Орнелия вцепилась в его одежду, ударила по лицу с силой, которая была вовсе не свойственна старой женщине. Он отбросил её, применив щит. Почти сразу после этого опять пришлось отбрасывать Транона, снова попытавшегося парализовать Дардарона перчаткой. Тот перевалился через верстак, сбив своим телом песчитель. Серая масса рассыпалась по полу и образовало небольшое пылевое облако.

Дардарон опёрся о верстак, чувствую слабость и недостаток магии. Транон поднял руки вверх, показывая монету. Прежде чем маг успел придумать, как быстрее её выхватить, он швырнул её в дыру. Монета успела блеснуть в лучах заката и устремилась вниз. Почти сразу в дыру зачем-то прыгнула и Орнелия. Дарларон подбежал к краю стены, чтобы поглядеть вниз. Из-под нижнего этажа выпорхнула ворона, в чьих лапах хорошо был виден маленький блестящий кругляш.

Прежде чем он успел что-то сделать, почувствовал затылком прикосновение пальца Транона.

— Ты ведь всё понял? — насмешливо спросил хозяин дома. Это был не он! Это не его интонация! Не его речь!

— Я всё понял, — подтвердил Дардарон. — Она летит на северо-запад. В сторону Гэльвского Каганата.

— Вот именно. Вы только что проиграли.

— Нет, не проиграли. И ты прямо сейчас думаешь, как бы уговорить меня отдать тебе вторую монету. А я не отдам её тебе. Придётся убить меня и искать её среди моих останков. А на это уйдёт больше времени, чем понадобится городской страже, чтобы услышать слухи о том, что на окраине города кто-то балуется магией, прибежать сюда и схватить тебя.

Маг почувствовал, как Транон, не отпуская пальца от его затылка, свободной рукой шарит в его кармане.

— Не надейся, тварь! Монета в другом кармане. Том, который сейчас прижат к стене, и чтобы пробраться к нему, тебе придётся отпустить заклинание. Но как только я смогу двигаться, то устрою тебе такую трёпку, что от тебя не останется даже ошмётков.

Транон попытался пролезть рукой к другому карману, но щель между куском стены и боком поражённого парализацией мага была маленькой. Однако он не бросил усилия, и Дардарон с ужасом стал понимать, что у него скоро получится забрать монету из кармана.

— Проклятье! — вдруг шикнул Транон и убрал руку. Как же не вовремя! Как же ты пришёл не вовремя!

Он уже не держал палец на затылке гостя, позади были слышны его частые шаги по комнате. Дардарон ждал, когда парализация спадёт.

Слышалось, как он что-то пишет, что-то делает с бумагой, толи мнёт, толи сворачивает её. Потом раздался удар, словно кто-то упал на пол. Маг не мог повернуть голову, чтобы посмотреть, что случилось с Траноном. Тишина, непривычная после болтовни этого предателя, продлилась недолго. Вскоре хозяин дома, видимо, поднялся и убежал в сторону лестницы.

«Когда же спадёт это проклятое заклинание!»

— Что ты творишь такое? — рявкнул магистр Гилон, когда повар парализованный закричал от испуга.

— Предохраняюсь на случай, если я прав, — ответил Старагон, держащий палец на лбу повара. — Я хочу обвинить этого человека в убийствах. Во всех пяти.

— Толстого повара? — с издевкой усмехнулся Олтанон.

— Знаю, вы думаете, что гаргена свела меня с ума. Я и сам не отрицаю возможность этого. Но сначала выслушайте меня, хорошо?

— Как будто ты оставил нам выбор, — ухмыльнулся магистр Гилон.

— Когда магистр Дардарон сказал, что убийца использует магическую идеалию, — начал новенький. — Я стал думать, как эта штука могла оказываться каждый раз в нужном месте рядом с жертвой, а ещё ведь должен был быть какой-то предмет, который и устраивал магию пузыря. Как убийца вовремя подкладывал этот предмет и идеалию в нужное место? Адекватный ответ может быть только один: жертва сама носила его с собой. Убийце нужно было замаскировать эту штуковину под предмет нашей повседневной жизни. И с этой ролью как нельзя лучше справляется еда. Что если эта штука, вызывающая пузырь, — вещество. Например, тот же стерень. Подмешанный в нашу еду и оказавшийся в желудке, он вскоре разнесётся по всему организму, если верить книгам по медицине, которые мне доводилось читать. Когда нужное вещество распределено по всему организму, остаётся только, чтобы подействовала магическая идеалия. И если она была также подмешана в еду, то ничего сложного нет. Жертва просто не замечала её и проглатывала, если она достаточно маленького размера. А потом, лёжа в желудке, идеалия приводила в действие вещество, которое разрывало тело жертвы точно как при пузыре. Учитывая, что вокруг ходит полно магов, это идеальный план для убийства, ведь подозрения будут падать на кого-то из них.

— А почему тогда не убить всех сразу?

— Кроме того, что это отличный план завести нас в заблуждение? Наверное, создать магическую идеалию не так просто. Вы же сами сказали, её и изобрести не должны. К тому же, нужно ведь заботиться и о самом веществе. Когда мы с Алион и Таралоном ночью сражались с контрабандистами, в ящиках лежали продукты, и одни из следов вели ко второму выходу из школы. Это были следы этого повара, он принимал контрабандистов пищу, пропитанную веществом.

Гилон с сомнением в глазах посмотрел на повара.

— Это правда, что он говорит?

— Нет, — только и смог ответить тот, пока его мучили оковы парализации.

— Тогда мы можем попробовать применить магию на твои продукты, — сказал Старагон. — По идее, если я прав, что-то должно произойти с ними. Кто-нибудь найдите его запасы.

— Я не знал! Я не виноват! — закричал повар, когда Олтанон стал рыться в его мешке. — Я не виноват! Меня заставили!

— Быстро сознался, — ухмыльнулся новенький. — Но он прав. Его заставили. Он кормил нас этой отравой, но продукты поставлял не он. И идеалию создавал не он.

— Кто тогда? — поторопил его магистр Гилон.

— Помните, вы сказали нам, что уличные маги бывают талантливее других? Позавчера в школу заходил тот тип, друг магистра Дардарона, который забрал госпожу Аррадру к себе в дом. Его лицо показалось мне знакомым, а теперь я вспомнил, что возможно видел его в каганате, в замке хана Гломина. Я, конечно, мог спутать и теперь несу чушь, но может я и прав.

— Проклятье! — ахнул магистр Гилон. — Дардарон сейчас у него!

Волшебник замедлил бег, прислушиваясь. Кажется, шаги раздавались откуда-то из левого переулка, хотя что-то ещё, чуть менее громкое, доносилось впереди. Надеясь, что оказался прав, он свернул налево и снова ускорился.

Когда парализация отпустила его и он со всех ног сбежал вниз, на улицу, его и Транона разделяли всего лишь пара-тройка десятков шагов. Теперь же приходится выслушивать каждый шорох, чтобы понять, куда он побежал. Бывший друг двигался гораздо быстрее.

Вскоре в груди заколотило так, что дыхание почти остановилось. Горло словно закупорил мерзкий, склизкий комок. Дардарону повезло — ещё минуту бега, и он бы не выдержал, но вдруг после очередного поворота он догнал Транона.

Это случилось только потому, что Транон упал. Или же ему помогли упасть. Бывший товарищ лежал на земле, а рядом с ним стояла фигура в плаще. Лицо человека было скрыто, а из-за того, что солнце уже село и темнота сгустилась, пытаться разглядеть его не имело смысла. При виде мага фигура удалилась в тень, оставив лежащего без признаков жизни Транона в покое.

Держа руку и магию наготове, Дардарон подкрался к Транону. Кажется, этот тип в плаще убежал, но стоило вести себя осторожнее. Маг пощупал пульс лежащего. Потом прислонился ухом к носу, чтобы проверить дыхание.

Ничего. Кажется, он мёртв, подумал Дардарон и уже смирился с этим. Поэтому, когда Транон проснулся и задышал, это было неожиданностью для него.

Маг схватил бывшего друга магическими оковами.

— Боги! Что ты тут делаешь, Дардарон?

Тот не ответил.

— Видимо, случилось то, чего не должно было случаться, и ты теперь думаешь, что всё, что было несколько часов назад, делал я. Но это не так. Я даже не помню, что было. Можешь объяснить?

— С удовольствием напомню. Ты обманул меня, чтобы я принёс тебе монету, а оказалось, что ты просто хотел вернуть её гэльвам. Твоя сожительница или сожитель оказался муфом*, превратился в ворону и понёс монету в сторону каганата. Это если опускать нашу драку.

— Проклятье! — тяжело выдохнул Транон. — Ты не должен был это узнать.

— Ты предатель!

— Да, я предатель. В свою защиту могу сказать, что у меня не было выбора. Он заставил меня.

— Кто он?

— Если бы ты пришёл сюда на пару секунд раньше, то, должно быть, увидел бы его.

— Я видел. Кто это такой?

— Значит, сам понимаешь, что я не придумываю. Кто он? Это сложно сказать. Дело в том, что я не самое обычное существо… Я не хочу рассказывать.

— Придётся.

Транон, похоже, захотел сплюнуть, но понял, что не может шевелить шеей. Дардарон почувствовал толчок, когда тот попытался пошевелиться. Заклинание слабело.

— Ты не можешь вечно удерживать меня, — тот словно прочитал его мысли. — Скоро ты потратишь всю магию…

— Тогда я могу просто убить тебя.

— И точно не узнаешь ничего. Отпусти меня, и даю слово, я не трону тебя и не сбегу.

— Я на всякий случай потрачу всю магию с округи. Чтобы ты тоже ничего не наколдовал.

Транон улыбнулся, видимо думая, что собеседник шутит. Но Дардарон не шутил. Он держал заклинание так долго, как мог, пока не почувствовал, что истратил всю магию, что можно было найти в этом месте. Транон всё это время лежал молча, не говоря ни слова. Когда заклинание отпустило его, он развёл руками.

— Видишь! Я не собираюсь бежать.

Он отполз к стенке дома и прислонился спиной.

— А ты молодец. Нас ведь могли видеть. Если сюда прибежит стража, мы не сможем защитить себя.

— Уверен, ты что-нибудь придумаешь. Например, скажешь им правду. Что ты, как и они и их граф, пытаешься изжить со свету магов.

Транон улыбнулся.

— Хочешь, открою секрет. Локсгер тут не причём. Он даже не знает, что помогает гэльвам. Он просто делает то, что ему выгодно. Гэльвы сделали так, чтобы ему было это выгодно.

Он полез рукой к себе в рубаху, Дардарон было приготовился к драке, но во внутреннем кармане оказалось вовсе не оружие, а лист бумаги. Транон прочитал его и поморщился.

— Проклятье! — сказал он, после чего резко вскочил и прыгнул на Дардарона. Маг вовремя среагировал и попытался ударить его по лицу, но промахнулся. Он увидел, как палец Транона подбирается всё ближе к лицу и вскоре касается его. Парализация снова охватила тело.

— Прости, Дардарон. Я знаю, что у тебя с собой вторая монета. Отдай её, пожалуйста. Я не хочу убивать тебя.

— Швиль тебе в руки, тварь! Можешь попытаться отобрать её силой. Прежде чем ты меня парализовал, я успел обхватить монету рукой. Теперь чтобы её забрать, тебе придётся убрать парализацию. И тогда я тебя убью.

Транон проверил, правду ли говорит Дардарон. Маг говорил правду, он почти ощущал рукой холодное прикосновение монеты. Жаль, она была под толстым слоем одежды, что не позволяло активировать её. Да и магии пока что не хватало, хотя она постепенно накапливалась в воздухе.

Транон обнаружил привязанные к его ноге ножны с большим кинжалом и, выхватив его, приставил к горлу.

— Если у меня не останется другого выхода, я убью тебя.

— Перережешь мне горло, но прежде чем умереть, я перемещусь с помощью монеты.

— Ты переместишься к гэльвам!

— С перерезанным горлом мне будет всё рано.

— Я к тому, что они найдут монету на твоём теле, и я всё равно выиграю. Не глупи, отдай её просто так. Я не хочу тебя убивать.

— Почему?

— Потому что ты мой друг.

— Тогда можешь приступать. Потому что я уже не считаю тебя другом и убью тебя сразу, как только представится случай.

— Предупреждаю последний раз! — Транон говорил спокойно, но его рука с ножом дрожала.

Дардарон помолчал немного, потом согласно кивнул:

— Ладно. Монету ты получишь, но мы с тобой ещё не закончили.

— Само собой, — кивнул Транон и убрал палец ото лба.

Когда парализация отступила, Дардарон почувствовал достаточно магии, чтобы воспользоваться монетой.

— Не смей закрывать глаза и пытаться колдовать. Я увижу по твоим глазам, что ты начинаешь применять магию, да и никакого нормального заклинания ты сейчас наколдовать не сможешь. Если попытаешься, я буду вынужден убить тебя. Медленно доставай монету и клади её на землю.

— Хорошо.

Дардарон, глядя в глаза Транона, медленно полез рукой в карман. Наконец-то, он коснулся монеты рукой.

И тут же активировал её. Пространство вокруг задрожало, засияло ослепительным светом. Очень знакомое ощущение. Потом пришлось перетерпеть падение спиной на груду ящиков. Пыль мигом забилась в ноздри, а глаза почувствовали облегчение от темноты.

Дардарон ощупал своё голое тело на предмет ранений, но, слава Богам, ничего серьёзного не нашёл. Самое плохое, что ему теперь придётся прибираться в таком виде через весь город.

Хорошо, что Транон не знал, какая именно монета лежала в кармане.

Сначала вернулись чувства. Затем сознание. Он не помнил, кто он, не помнил ни единого момента своей жизни. Он только знал. Знал, что нужно бежать и прятаться. Некто идёт, чтобы подчинить себе го разум.

Он лежал на полу, в каком-то доме. Рядом валялись бумаги, какие-то бутылки, шкафчик был повален на бок, а у большой пробоины в стене сидел спиной к нему какой-то человек в мантии. Это не он. Не тот, кого нужно бояться.

Он выбежал в дверь и затрусил по лестнице. Едва не оступился и не полетел вниз, но, успев ухватиться за перила, удержался.

Выбежав на улицу, он обнаружил, что солнце садится за горизонт, и уже смеркается. Он побежал сквозь одну улицу, затем завернул и пересёк другую. Он не знал, куда бежать, но пытался сделать так, что если за ним кто-то гонится, то ему придётся постараться. Позади раздавались шаги, но почему-то казалось, что они не принадлежат тому человеку в плаще.

Он бежал долго, а солнце садилось всё ниже и ниже, пока не наступила окончательная темнота.

Некто в плаще появился из-за очередного угла. Его пугающая фигура словно сошла с воображения, в котором представала точно такой же, как и в жизни.

Он понимал, что уже не успеет убежать никуда и уже смирился со своим поражением. Это чувство безысходности было ему очень знакомо, словно в своей жизни, которую он не помнит, он уже испытывал его сотни раз.

Некто вскинул руку, и свет померк.