Девять дней исправления (СИ)

После девятого дня

— Ты что-то не договариваешь, — сквозь вязкий комок в горле сказал Дардарон.

Трилон откинулся на стенку тюремной комнатушки так, что был слышен шлепок от удара его головы о каменную поверхность.

— Что я могу не договаривать по-твоему?

— Ты сказал, что мы из кожи вон лезли, чтобы добыть эту книгу. Из-за неё умер Адриан. Многое из-за неё произошло. Поэтому она была дорога тебе. Но одновременно с этим ты не хотел никому передавать её знания. Потому что тебе они показались опасными. Но все мы прилагали усилия и Адриан умер не за саму книгу. Всё это было ради тех самых знаний. А ты решил похоронить их, а бесполезную бумажку оставить как дань уважения проделанным усилиям? Либо ты ещё больший глупец, чем мне казалось. Либо ты рассказал мне не всё.

Трилон опустил взгляд.

— От тебя ничего не утаишь, да? Ты прав, я не стал говорить. Когда книга попала к нам в руки, я долго не решался её прочесть. Ты уговаривал меня, подталкивал, а я всё боялся. Однажды между нами завязался разговор, в котором я объяснил тебе всю важность того, что написано внутри. Ты же пытался убедить меня в том, что я перегибаю палку, что ничего особенного в книге нет, и мне пора было уже давно научить кого-то этому языку и прочитать, наконец, всё, что там написано. Я вразумил тебя, но потом сказал, что… в одном ты прав. Ты был прав в том, что мне нужно было передать эти знания. Они слишком важны, чтобы быть лишь в одной голове. И я научил тебя этому языку. На это ушла неделя. Как раз тогда Аррадра уезжала на лечение, и ты ни на что не отвлекался. Мы сидели в моём кабинете над бумагами, а потом, когда ты тоже знал язык, мы сидели ещё столько же над закрытой книгой. Ни один из нас не решался открыть её. А потом настал день, когда я, наконец, решился. Хотел рассказать тебе, но уже на следующий день убийца Адриана добрался до тебя.

— Получается… — ахнул Дардарон.

— Всё верно. Ты знаешь этот язык. Он находится где-то глубоко в твоём сознании, зарытый тем жутким заклинанием. Ты не можешь вспомнить его, потому что не успел выучить его до свободного уровня.

— Выучи меня ему заново! Это должно быть быстрее, чем заучивать с нуля.

— Нет.

— Выучи! — Дардарон почувствовал, как внутри закипает гнев.

— Я не стану.

— В чём причина? Ты хочешь похоронить знания, запертые в книге?

— Когда я едва не потерял тебя, я понял, что никакие знания не стоят жизни. Адриан не понимал этого. Мы с тобой не понимали этого. Если всё это не прекратить, ты люди продолжат умирать.

— Именно этого и добивался тот, кто убил Адриана и стёр мне память!

— Если бы ты прочитал ту книгу, то понял бы, что мотивы этого человека, возможно, не так темны. Эти знания не принесут ничего хорошего. Я смирился с поражением. Всё, чего я хотел и хочу сейчас, это как можно больше смягчить урон от этого поражения.

— Тогда я скажу тебе, что буду делать, когда мы победим гэльвов, — сквозь зубы процедил Дардарон. — Я возьму эту книгу и буду пытаться прочесть её, пока тот язык сам не всплывёт в моей памяти. Неважно, сколько времени уйдёт. Но я добьюсь своего. Потому что сдаваться, когда ты ещё не проиграл — значит предать память тех, кто отдал жизни в этой битве.

— Ни одна битва не стоит потерь. Когда-нибудь ты это поймёшь. — Сказал Трилон и снова упал на тюремную стену.

Ворот поддался, и с диким и противным скрипом решётка поползла вверх. Когда она поднялась полностью, солдатня открыла ворота, позволив беспорядочному образованию людей в доспехах, возглавляемому всадниками, пройти внутрь.

Переглянувшись, маги сняли капюшоны и вышли им навстречу.

— Приветствуем в городе Куасток, господин… — сказал Дардарон.

— Капитан Бейнер Вольк, — пробурчал из-за шлема, остановив коня, всадник, едущий впереди процессии, пока его солдаты разбредались по сторонам. — И, будьте добры, оставьте себе свою вежливость, да не подавитесь ей. Мы только с дороги, продирались через добрую сотню лиг, как и приказывал король, без остановок, и теперь нам предстоит ещё несколько месяцев торчать в этом долбаном городе, вдали от родных домов и семей. А вы кто будете? Я в жизни не поверю, что один из вас граф.

— Нет, — подтвердил догадки капитана Гилон. — Позволим себе смелость признаться, что мы являемся второй причиной вашей поездки сюда. Мы маги из школы. Это по нашей просьбе король послал вас.

— Очень приятно, — не скрывая ехидства, проговорил Бейнер, опустив забрало. Лицо его не выделялось ничем примечательным, кроме погнутого носа, широкого шрама на щеке и недельной чёрной, как смоль, щетины. — Значит, половину нашего постоя будете оплачивать вы.

— Боюсь, это невозможно, — возразил Дардарон. — Вас послали сюда на нашу защиту от графа Локсгера и усмирения бунта. Вы опоздали. Три дня назад бунт бушевал в полную силу. В результате толпа горожан ворвалась в замок нашей школы и уничтожила там всё, что только нашла. Всё, что люди посчитали ценным, они унесли с собой. Мы сейчас сами бедствуем. Так что наша половина ложится на виновника сего безобразия — графа Локсгера.

— Угу, — сплюнул капитан. — А вон, собственно, и он. Не запылился!

В сопровождении какого-то старика в очках и ещё двоих охранников из-за поворота улицы вышел граф Локсгер — относительно молодой — лет тридцати пяти — и подтянутый, в красивой чёрно-жёлтой одежде и с мечом в позолоченных ножнах. Нисколько не изменился.

— Приветствуем в городе Куасток, господин…

— Да в жопу засуньте себе свою вежливость, граф! Все мы понимаем, что никаким… как его… взаимоуважением тут и не смердит! Так что давайте говорить на чистоту! А от всех этих любезностей и фальшивых обращений я устал ещё в столице!

— Как будет угодно, — Локсгер невозмутимо кивнул и потом заметил магов. — Полагаю, вам уже доложили о ситуации. И полагаю также, что бессовестно приврали.

— О чём же мне могли приврать? То, что ты охотился на магов в своём городе? То, что повесил директора школы, хотя не имел на это право? Это я и без донесений знаю.

— Стоит заметить, что этот самый директор убил дюжину человек на глазах у всего города. И его казни так и не было. Он своими грязными колдовскими фокусами заставил моих людей повесить собственного господина — моего верного слугу Вильтуса Дарму. А наврать вам могли про то, что это я устроил бунт, произошедший три дня назад. У меня есть доказательства, что ни один из людей моей стражи не участвовал в том погроме.

— Смотри, граф, не обосрись от счастья! — перебил Локсгера Бейнер. — Знаю я твои доказательства. Пока ни один из стражников не был в той толпе, ты по всем законам невиновен, но даже не думай, что кто-то в это поверит. Что кто-то сомневается, что это ты, хоть и не непосредственно, подговорил эту толпу.

— Кто во что верит, это не моя забота, — сказал граф. — Главное, что бунт устроил не я.

— Да мне если честно до одного места, кто там что устраивал. Мне нужно выполнить приказ. Я со своими людьми останусь в городе до полного окончания бунта, а потом до полного окончания эпидемии. Тебе я приказываю прекратить все гонения магов раз и навсегда. Выделить средства на восстановление школы до того состояния, в каком она была до бунта. И да, обеспечь мне и моим людям нормальный, сытый и тёплый простой. Ежели я услышу, что хоть одна девка в борделе взяла с кого-то из моих хоть паршивую монетку, я уже не буду считать это «нормальным».

— Вы не понимаете, с кем разговариваете? — холодно сказал Локсгер. — Я, если не заметили, граф.

— Ага. Граф. А я всего лишь вояка-капитан. А теперь делай, что говорят.

— Не забывайте, что это мой город. И я не потерплю здесь ни такого к себе обращения, ни нарушения порядка, ни таких вольностей. И у меня не так много денег, чтобы выполнить все ваши требования. Так что, будьте добры, умерьте свой пыл, иначе пожалеете.

— Да сказал же я уже, насрать мне на всё! Хочешь пойти против короля, хочешь предать Колорид и стать под другое знамя? Тогда действуй прямо сейчас, пока я и мои люди с дороги, слабы и голодны. Потому что потом тебе придётся куда больше постараться, чтобы нас всех перебить. А ежели не собираешься, так заткни свою пасть и выполняй, что от тебя требуют. Потому как это твой последний шанс оправдаться перед королём и сохранить положение. А король очень зол и уже сам не понимает, почему до сих пор не поставил на твоё место кого-то другого. Решай быстрее, граф. Мне уже плевать, что будет. Подохну я от твоей руки, или от заразы, или ещё от какой-нибудь дряни.

Локсгер, сдерживая гнев, — это было заметно по его покрасневшему лицу — молчал и смотрел прямо на Бейнера. Потом повернулся к старику в очках.

— Распорядитесь, чтобы людям капитана нашли места в казармах и выделили провизии. Остальное обсудим позже.

— Слыхали, парни! — крикнул своим людям Бейнер. — Идём отдыхать! Первый день никаких походов в бордель, будем работать! Сначала нужно прекратить этот бунт. Люди графа нам помогут. Каждого десятого из участвовавших повесить!

— Боюсь, выйдет слишком много, — возразил Локсгер.

— Тогда каждого двадцатого.

— У нас хватит мест на виселицах только для каждого сотого.

— Ладно. Тогда каждого двадцатого выпороть.

— Если позволите дать вам совет… — начал Дардарон.

— Нет, не позволю, — буркнул капитан. — К вам я отношусь ничуть не лучше, чем к графу. Ежели вы могли бы сами справиться со своими проблемами, мне бы не понадобилось сюда переться. А теперь я даже не уверен, что доживу до следующей осени. — Он тронул пятками коня и громко сплюнул. — Дерьмовый город!

Тария бросила в ведро последний осколок. Каким образом люди смогли разбить окно в комнате так, чтобы стёкла упали внутрь, оставалось загадкой. Непонятным было и то, почему они вывалили из сундука всю одежду, сотканную из не самого дешёвого материала, и даже кафтан из Каганата, и утащили сам сундук, а также некоторую посуду и ножку от стула. (по крайней мере Старагону удалось найти три из них, разбросанные по разным углам).

Они начали уборку сразу же, как только парень полностью выздоровел. Наконец, всё, что только можно было сделать с беспорядком в комнате, они закончили. Если не обращать внимание на выбитые окна и общую пустоватость, то помещение вполне себе походило на пригодное для жилья. Только кровать, у которой треснула одна ножка, всё ещё напоминала о случившемся, поскрипывая при каждом движении.

— Может, стоило просто выбрать другую? — почему-то только сейчас спросила гэльвка.

— А ты думаешь, такая огромная толпа оставила хотя бы одну комнату целой? А если и оставила, то там нас ждала бы ещё большая работа — отдирать паутину, соскабливать грязь, вымывать полы…

— Или тебе просто дорога эта комната как память.

— Или она дорога мне как память, — согласился парень. Он присел на кровать, и она громко, неприятно заскрипела, так, что пришлось невольно скривиться. — Ты могла бы и дальше жить с Алион.

— Я осталась ради тебя, — возразила Тара, немного помолчав перед этим.

— Тогда привыкай к этому скрипу.

— Когда я жила в Плиме на улице, мне пришлось привыкнуть к собаке, которая выла каждую ночь прямо рядом с моим углом. Думаю, к такому тоже привыкну.

Старагон скривился. С недавнего времени одно лишь упоминание о Плиме и гэльвах вызывало у него неприятные чувства. Кажется, Тария начинала это замечать.

— Ты теперь не хочешь слышать ничего о Каганате? — словно прочитав его мысли, спросила она, тоже присев на кровать, рядом с ним. Скрип снова заставил поморщиться. — Как же ты терпишь меня?

— Ты — единственное, что было приятное из всего моего знакомства с этой страной. Плохие ощущения у меня вызывает не сам Гэльвский Каганат, а воспоминания о тех людях, которых он послал убить нас. Там, в школе, во время сражения один из них чуть не убил меня. Я… видел его лицо, полное ненависти ко мне. В этот момент меня посетило чувство, будто я сделал этому человеку что-то ужасное. Но ведь это неправда. Это он вторгся в мой дом, пытался убить меня и моих друзей. Больше всего меня теперь интересует, что за сила, что за обман заставляют человека отправляться на чужую территорию и убивать других людей. Людей, которых он нисколько не знает. Может, они добрые, может сделали за свою жизнь больше хороших поступков, чем он может себе представить. Но чем нужно задурить голову этому человеку, чтобы он покидал свой дом, рисковал жизнью ради убийства?

— Мы все уже давно знаем, чем дурят головы…

— Нет, это гораздо более сложный вопрос. Представь, что могло бы заставить тебя убивать. Ты ведь не хочешь этого, и я не верю, что кто-то хочет. Нас просто обманывают.

Гэльвка постучала друг о друга кожаными сапожками, которые никак не хотела признаваться где нашла. Они были не новы, но всё ещё пригодны. Походили скорее на те, которые лучше надевать в поход или в долгое путешествие. Но никак не на созданные для ношения в каменном замке.

— Кажется, всё, что произошло за те девять дней, сильно изменило нас всех, — сказала она.

— Точно. Как думаешь, мы бы с тобой… были вместе, если бы не…

— Не знаю. Помнишь, я говорила, что нельзя ненавидеть всё плохое? Теперь ты меня понимаешь?

— Понимаю.

Он приобнял её и почувствовал плечом что-то мокрое. Это были её слёзы.

— Почему ты плачешь?

Вместо ответа она впилась в его губы поцелуем. Парень не ожидал этого. Последние три дня сблизили их, но до поцелуев пока не доходило, разве что только в щёку. Он и сам не хотел, потому что боялся заразить подругу. Зато теперь можно всё.

Потом гэльвка тоже обняла его, и он сам не успел понять, как произошло, что они оба оказались лежащими на кровати.

Когда они вошли, то почувствовали сильный запах гари. В углу стояла горка сожжённой бумаги — кто-то свалил книги в кучу и подпалил их. В остальном комната Трилона сохранилась. Каменный стол являлся частью помещения и был одним целым с полом, поэтому его никто не унёс. Стулья тоже остались целы, они были крепкими, под стать столу. Гилон поднял с пола один из них и сел. Дардарон поставил другой и устроился в месте Трилона.

— Как думаешь, Локсгер выделит деньги на ремонт?

— Определённо нет, — ответил новый директор. — Он не упустит никакой возможности хоть сколько-то снизить свои убытки.

— А я думаю, выделит. Никуда он не денется. Видал, как он обделался, когда этот Бейнер упомянул короля. Похоже, если Локсгер хочет сохранить положение, он должен выложиться по полной. А раз он не убил нас и людей Бейнера, то он уже ступил на этот путь и, хочет не хочет, должен будет возместить нам ущерб.

— Поглядим, — улыбнулся Дардарон. — В любом случае у нас впереди всё лето, времени хватит, чтобы навести здесь порядок, за наши деньги или за чужие. Я бы хотел сказать, что мы и не с таким справлялись, но это и впрямь самая дерьмовая ситуация из всех в нашей жизни. И всё равно мы с ней справимся. Сейчас нужно беспокоиться о другом.

— Например?

— Например о том, что Гэльвский Каганат не оставит своё поражение просто так. Нам нужно убедить капитана, чтобы он связал нас со столицей. Король должен знать, что здесь происходило. Тогда он будет держать гэльвов под прицелом, глядишь они и остервенятся. А капитан даже слушать не хочет.

— Ну, это уже ты решай. Ты ведь теперь директор.

— Да, об этом как раз хотел поговорить, — Дардарон внимательно пригляделся к лицу Гилона, чтобы уловить его реакцию. — Когда мы доучим Олтанона, Таралона, Алион и Старагона, я уйду.

— Шутишь? Куда ты собрался уходить?

— После смерти Трилона я теперь ношу довольно большой титул «верховный маг королевства Колорид»! Самому не верится, до чего докатилась магия в нашей стране, если я верховный! В любом случае, Трилону по случаю имения этого звания когда-то предлагали место управляющего целым графством. В «Синей границе» сейчас кавардак, власти нет, точнее есть, но она шаткая. Я мог бы согласиться, если мне тоже предложат, стану графом, получу целый город.

— Ты не понял, — перебил Гилон. — Я хотел спросить, почему ты уходишь?

— Причин несколько. Во-первых, я не хочу больше видеть эту школу. После того, как мы позволили кому-то разграбить и разорить её, она мне кажется какой-то… пустой. Во-вторых, когда Трилон передавал мне ту книгу, о которой я тебе говорил, он хотел, чтобы я сохранил её. Так сильно хотел, будто она значила для него куда больше, чем мне казалось. Я бы хотел прочесть её. Я наврал, что не знаю этот язык. Я знал его когда-то, до того, как мне стёрли память. Теперь эти знания таятся где-то там, глубоко-глубоко, — маг показал себе на голову. — Чтобы откопать знания, нужен маяк. Что-то, что связывало тебя с событиями, которые ты забыл. Думаю, если я буду вглядываться в эти символы, то рано или поздно что-то вспомню. А потом расшифрую остальное. И в третьих, я долго думал, как Транон смог изобрести все эти заклинания? Одного таланта тут мало, очевидно он работал не покладая рук, долго и упорно. Думаю, мне тоже нужно работать. И одновременно с этим изучать новый язык. А на это всё нужно время.

— Время? И ты решил управлять целым городом? Вместо того, чтобы управлять небольшим замком? — не на шутку удивился Гилон.

— Да. Посмотри на Локсгера. Он только жрёт и спит. А всем остальным заведуют его слуги. Вся эта бумажная королевская «официальщина» устроена совсем по-другому, нежели мы её себе представляем.

— С этим пусть понятно, — вздохнул собеседник. — Но как ты можешь бросать нас после всего, что было?

— Я не бросаю вас. Я же сказал, что доучу нынешних учеников.

— А что потом? Предлагаешь мне одному управлять школой и учить молодняк?

— Нет. Позови других.

— Кого? Если бы это было так просто, мы бы давно набрали полный замок учителей. Никто не хочет запирать себя в этой школе. Все уже распробовали вкус свободной жизни.

— Тогда попроси тех, кто ещё не распробовал. Их. Олтанона, Таралона, Алион, Старагона. Думаешь, они откажутся?

— Откажутся или нет, это ещё вопрос. А вот справятся ли — думаю, тут всё понятно.

— Брось. Когда мы с Трилоном основали школу, то были не намного старше их.

— Намного.

— Ну ладно. Но когда Трилон основывал свою первую школу… ту, о которой он просил никому не рассказывать… он точно был ненамного старше их.

— И чем всё закончилось?

— Прекрати ворчать. Будет интересно посмотреть на то, как молодые справятся с такой ответственностью. Просто пойми, что когда-нибудь нам придётся уступить это место кому-нибудь. И тогда мы точно также задумаемся и поймём, что нам не на кого оставить школу. Пора пробовать.

Гилон посмотрел в окно, потом на стол, куда оно отбрасывало лучи. К сожалению, стрелку солнечных часов выломали, и теперь эти отметины были лишь бесполезными выщерблинами.

— Похоже, ты прав, — сказал старый маг, и голос его был полон печали. — Когда ты соберёшься уходить, я пожелаю тебе удачи.

— А ты? — поинтересовался Дардарон. — Что ты будешь делать?

— Останусь здесь, до самой смерти. У меня больше нет никакой цели в жизни. И нет сил ни на какие авантюры, наподобие твоих. Впрочем, кто знает, может, когда придёт время, мне и взбредёт в голову что-нибудь интересное, — Гилон легко улыбнулся.

В комнате продолжал витать запах гари. Маги его не замечали.

Солнце пощекотало сомкнутые веки, вырывая из сна одновременно и грубо и нежно, словно пастух выводит овцу на убой.

Старагон проснулся и, глядя в потолок, стал вспоминать, что было вчера. Сначала он подумал, что всё произошло во сне, но больно уж правдоподобными были воспоминания. Они разговаривали с Тарой, обнялись, а потом… Потом между ними было то, о чём он раньше не подумывал и мечтать. Удивительно, несколько месяцев он ухаживал за ней и не замечал никаких результатов, но потом за какие-то три дня они успели сделать всё. А что же будет дальше?

Внезапно он вспомнил ещё одну подробность. Когда они делали это, Тара постоянно плакала. Он несколько раз спрашивал, не больно ли ей, но она лишь качала головой. И продолжала плакать.

А может стоит спросить её сейчас?

Повернувшись на бок и пощупав рукой, он не нашёл гэльвку в постели. Ни её самой, ни её одежды. Даже кожаных сапожек, оставленных валяться на полу, тоже не было. Может, она проголодалась? Но в комнате ещё осталась еда.

Старагон быстро оделся и отправился в комнату Алион. Если Тара куда и могла пойти, то только к ней. Больше людей в этом замке, с кем она могла бы поговорить, не было.

Магичка встретилась ему уже в коридоре, задумчивая и… немного грустная? После того, как удалось зайти в школу и увидеть погром здесь, все были немного грустными. Но не Алион. Она обычно была хладнокровна, или же старалась выглядеть так.

— Привет, — сказал ей парень. — Не знаешь, где Тара?

Спеша по лестнице и длинным коридорам к выходу, он всё ещё обдумывал её ответ. Прогуляться за городом? В такое время? Что ей взбрело в голову?

Оделся он как обычный местный жтель. В городе поймал повозку, и она быстро довезла его до западных ворот. Голову не покидали тревожные мысли.

Когда настала очередь выходить, стоило уже превращаться в мага.

— Куда намылился? — проворчал стражник на стене. — В городе зараза, собрался распространять её по всей стране?

— Я из школы Магии. У меня есть разрешение на свободный вход и выход из города, — он показал бумагу и для пущего эффекта заранее надел парализующие перчатки. Возница повозки, на которой он приехал, громко сплюнул.

— Ага. Ну тогда понятно, — пробурчал стражник. — Вы бы хоть собрались вместе что ль! И сразу бы все и вышли. А то открывай вам да закрывай ворота. То одному, то другому.

— А кто-то ещё выходил сегодня? — выпалил парень.

— Агась. Только что магичка с точно такой же бумажкой выходила. Рожа у неё была какая-то, знаешь, помятая. И бледная, как молоко.

— А куда она пошла? Вы ведь со стены, должно быть, видели?

— Знамо дело, куда. К конюшням. Без коня из городу куда? Пешком что ль?

Значит, к конюшням? У школы за городом есть несколько лошадей, но вряд ли Тара смогла добыть свидетельство на пользование одной из них. Или что ещё ей взбрело в голову?

Как ни странно, но гэльвка и вправду нашлась на конюшнях. Она довольно ловко, словно наученная, завязывала удила у лошади, пока хозяин стойла спокойно стоял где-то в стороне. Похоже, она смогла убедить его, что ей можно взять лошадь.

— Что ты делаешь, Тара? — спросил он, потягивая её за плечо. — Ты знаешь, сколько стоит лошадь?

Всё произошло быстро. Она повернулась к нему на одних лишь носках своих кожаных сапожек и дотронулась пальцем до его лба. На её руках были парализующие перчатки. Старагон застыл, не в силах пошевелить даже пальцем. Но мог говорить и думать. На лице девушки виднелись капли слёз, стекающие с покрасневших век. Он быстро обо всём догадался.

— Ты уезжаешь?

Она коротко кивнула.

— Но… почему?

— Я должна, — сказала гэльвка, всхлипывая. — Я уже говорила, что мне нужно в Плим. Прости, я больше не могу ждать. Не могу ждать, когда ты выучишься и отвезёшь меня туда. Я надеюсь… Надеюсь, что то, что я сделала, и то, что было между нами… что это искупит мой долг перед тобой.

— Тара…

— Если нет, то прости. Это всё, что я могу дать. Не подумай, всё это было искренним. Я всё делала от сердца.

— Ты ведь любишь меня? — Старагон почувствовал, что вот-вот заплачет сам.

— Люблю, — улыбнувшись, сказала она, уже без всхлипов. — И знаю, что ты тоже любишь меня. Оттого и решила уехать как можно раньше. Чем больше мы пробудем вместе, тем сложнее будет расставаться. Прости, но в моей жизни есть вещи важнее любви.

— Как ты можешь? Я ведь не справлюсь без тебя!

— Справишься. Я тоже поначалу буду страдать. Но потом ты сможешь разлюбить меня. Как уже сделал один раз. Ты снова разочаруешься во мне, и всё будет хорошо. А я постараюсь сохранить любовь к тебе. Может быть, хоть так я принесу тебе пользу, — она немного помедлила. — Помнишь, что говорил магистр Дардарон? Любовь и магия несовместимы. История не знает ни одного мага, который был бы счастлив в семье. Судьба распоряжается так, чтобы этого не происходило. Похоже, это правда. Нужно всего лишь смириться.

— Я найду тебя. Всё равно.

— Нет, не найдёшь. Ты понятия не имеешь, где меня искать. Оставь меня, пожалуйста. И побыстрее забудь. Не нужно пытаться разгадать мою загадку. Больше не нужно. Давай расстанемся и оставим этот момент в памяти, как… хорошее прощание.

Она приблизилась к нему, намереваясь оставить прощальный поцелуй, но потом остановилась, передумала, отстранилась, отпуская его руку. Взобралась на лошадь, поправила мешок, привязанный к седлу, в котором, очевидно, лежала еда. Всё ещё глядя на него, отъехала до поворота. А потом отвернулась и повела лошадь галопом.

Когда спала парализация, её спина всё ещё виднелась на горизонте. Вытерев слёзы, Старагон вбежал на ближайший пригорок, чтобы смотреть ей вслед. Он знал, что будет смотреть, пока её силуэт не превратится в мелкую точку вдалеке, а потом и вовсе исчезнет. Знал, что если бы он прихватил из школы точно такое же свидетельство на использование лошади, то сейчас не удержался и бросился бы в погоню. Знал, что ни за что не догнал бы её, а если бы и догнал, она всё равно бы ускользнула. Что она права, он не знает, где её искать. Он хотел бы быть глупцом и не знать этого. Но, к сожалению, он не был глупцом.

Только сейчас до него дошло, что на самом деле такое: быть магом.