Девять дней исправления (СИ)

Седьмой день

Пока солнце стремительно падало за горизонт, сквозя лучами в замысловатую расщелину, призванную оставлять правильную тень на солнечных часах, Фаралон и Трилон сидели друг напротив друга, оба молча, оба глядя на книгу, лежащую среди пыли на том же столе, рядом с отметинами часов, и оба размышляя о чём-то своём, максимально далёком от самой книги.

Слой пыли уже начал покрывать и её ровный переплёт, потому что ни один из них не брал её в руки с того самого дня, как о ней последний раз заходил разговор.

— Ты сегодня какой-то чересчур улыбчивый.

Трилон, вернувшись в реальность, обнаружил, что и вправду сидит с улыбкой на лице.

— Просто думал о нас с Аррадрой. Наверное, пора сказать тебе. Мы с ней решили создать семью. Что думаешь об этом?

— Думаю, что зря.

Трилон усмехнулся.

— Ты ведь сам мне говорил, чтобы я держал её рядом…

— Я говорил, чтобы, если со мной что-то случится, ты стал для неё вместо меня. Я не имел в виду, чтобы ты с ней спал.

— Прости. Знаю, ты не очень рад нашему союзу. Но мы уже всё решили. Уже подумываем о детях.

Фаралон молчал, продолжая глядеть на книгу.

— Мы уже придумали имена. Арра сказала, что если родится девочка, назовёт её Толира.

— Такого имени нет.

— Знаю. Мы решили придумать имена сами. Толира — это если взять моё первое имя, убрать первую букву, вставить вместо неё «а» и прочитать его наоборот. У неё богатая фантазия. Мне теперь нужно придумать имя для сына.

— И как? — вопрос Фаралона был хладнокровным, словно он задал его лишь из вежливости.

— Если будет сын, назовём его Дардаррад. Это если прочитать её имя наоборот и поставить по обоим концам «д». Если захочет стать магом, будет Дардарон…

— Хватит думать о том, чего, возможно, не будет. Ты сам знаешь, любовь и магия несовместимы. Все мы в своё время сталкивались с этой проблемой. И все получали пощёчину от судьбы, когда все наши надежды разбивались. Неужели тебе хочется ещё раз пройти через это?

— Я рискну. Знаешь, почему у меня всё получится? Потому что мои чувства к Аррадре не такие же, как у мальчишки к очередной девке. Я не изливаюсь слюной, глядя на неё. У неё не самое красивое лицо, не самая большая, я бы даже сказал крохотная грудь, такая, что я её даже не замечаю во время секса, она сама низкая и даже немного сутулая. И я точно не мужчина, о котором она мечтала в пятнадцать лет. Худой, неуклюжий, с кривым носом и без одного пальца. Но мы любим друг друга сильнее, чем когда-либо любили кого-либо. Мне кажется, это истинная любовь, друг. Поэтому у нас всё получится.

— А если нет, то вспомни то, что я тебе сейчас скажу, — Фаралон, наконец, оторвал взгляд от книги и поднял на своего собеседника. — Ни одна радость надежды не бывает настолько сильной, насколько сильна горечь того, как эта надежда разбивается. Да, нам всю жизнь говорили обратное. Но это говорили те, кто ни разу не испытывал боль от того, что осколки надежды брызгами летят тебе в лицо. Я испытывал, и я знаю, что это такое. Тешить себя иллюзиями, обманывать себя — самая горькая ошибка, что может совершить человек в своей жизни. Когда ты будешь смотреть на Аррадру и понимать, что ваш союз распадается, то вспомнишь мои слова.

Он вдруг заметил, что собеседник всё ещё улыбается.

— Не забывай, — сказал Трилон. — Нет никого, кто бы знал тебя лучше, чем я. Ты постоянно говоришь о своём опыте, о том, что тебя уже никто не обманет, но сам же себя и обманываешь. Хотя бы сейчас, когда пытаешься делать вид, что книги, что лежит между нами, нет. Вот уже несколько дней упорно не замечаешь её, вместе со мной. Мы всегда обманывали самих себя и всегда будем обманывать. Самообман — часть человеческой сущности. И пусть мы лучше будем обманывать в чём-то самих себя, чем будем смиряться с дерьмом этого мира и плыть по течению этого дерьма, бессмысленно и бездумно — то, что пытаешься делать ты и постоянно сталкиваешься с миражами виднеющихся на горизонте островков суши. Пусть лучше мы будем наивными и глупыми, чем будем пытаться достигнуть обратного наивности состояния и застревать на середине пути, пребывать в непонятном положении, как ты, когда ты вроде серьёзный и честный с собой человек, но то и дело пытаешься найти какую-то иллюзию для того, чтобы жить дальше.

Образовалась тишина. Луч солнца крался, продвигая тень всё ближе к крайней отметке — вечерело. Трилон продолжал улыбаться.

— Прости, если обидел тебя, — сказал он, вставая из-за стола. — Я тоже не держу на тебя зла. Поговорим в другой раз, когда успокоимся.

Он вышел в дверь. Фаралон остался один и ещё какое-то время сидел неподвижно.

Потом, навалившись на стол, взял книгу. Повертел её в руках, стирая пылевой слой, ощущая мягковатую поверхность переплёта. Потом открыл, пролистал первые страницы, остановил взгляд на очередной строке. Несколько секунд не решался читать, но потом сам не заметил, как забегал по строчкам. Сердце отчётливо ускорило биение и ускоряло с каждой новой страницей. Маг читал, вникая в суть, и всё больше хотел прерваться, снова закрыть книгу и положить её на стол, снова позволить ей покрыться пылью, но руки сами перебирали ровные листы, глаза сами впивались в символы.

— Боги! — шептал он. — Проклятье! Непостижимо!

Уронил книгу на стол. Взял бокал, бутылку с вином, налил до краёв и выпил. Продолжил чтение, хотя это давалось ему с трудом.

— Что ты тут делаешь?

Сердце Фаралона едва не остановилось, он дрогнувшими руками захлопнул книгу, едва не свалив вино на пол.

— Это ты что тут делаешь?

— Мне что уже нельзя проведать брата? — Аррадра присела на стул Трилона.

— Можно. Но ты пришла не ко мне, верно?

— Ты как всегда раскусил меня, — улыбнулась девушка. — Где Трилон?

— Вышел несколько минут назад. Если вы с ним не встретились, значит спустился на первый ярус.

Он вдруг заметил лист в её руках.

— Что это?

Она показала ему портрет.

— Нарисовала вас с ним. Получилось не очень хорошо, но зато останется память. И знаешь что…

Аррадра вдруг замолчала. Фаралон посмотрел на неё и увидел, что её взгляд, устремлённый на портрет, пуст. Слегка покачнувшись, девушка упала на пол.

Маг соскочил с места, бутылка с вином в этот раз всё же упала, разлив жидкость по полу. Приподняв Аррадру на руках, он прильнул ухом к её лицу, и сердце забилось так сильно, как не билось даже при чтении книги.

Она не дышала.

Мокрый потолок и крысы, бегающие в темноте, — вот и всё, что увидел он, переступив порог. Именно такими описывались тюрьмы в книгах, которые он считал лживыми и далёкими от реальности. За решётками, овеянными тенью, виднелись решетчатые же окна наружу, словно сошедшие со страниц очередной повести. Кости на полу, точно такие же крупные и отвратительные, с кусочками всё ещё не сорванного мяса, как их и представляли абсолютно все писаки мира в своих юношеских фантазиях.

Это был первый случай, когда написанное в книгах и то, что в жизни, совпадало полностью. Дардарон ощутил себя мальчишкой, столкнувшимся с суровой реальностью. Только в этот раз реальность обманула его дважды.

Лучше бы всё было наоборот. Лучше бы он, зайдя сюда, увидел то, чего сам ожидал увидеть, то, что расходилось бы с написанным в книгах. Он бы, увидев это, в очередной раз почувствовал себя мудрым и закалённым временем, почувствовал бы себя увереннее. А уверенность ему была нужна сейчас как никогда.

Не сбавляя шага, маг спустился по крутой лестнице ниже. Здесь были слышны крики и возня заключённых. Тоже как описывалось в книгах. Он неуверенно заглянул в некоторые клетки, но не увидел там того, кого искал. Похоже, тюремщик не соврал, и Трилона нужно искать в самом низу.

На последнем ярусе было ещё темнее. Лишь один из дальних углов светился ярким отражением факелов. Это точно была камера Трилона.

Директор сидел, опёршись о стену, на полу, застеленном грязной соломой, хотя в его клетке имелась кушетка и даже несколько стульев.

Он поднял глаза на гостя, вошедшего в дверь его темницы.

— Не самая удачная мысль, тюремщик: заходить с ключами в одно помещение к магу, и тем более не брать с собой охранников. Не боишься, что я тебя заколдую?

— Нет. Мог бы заколдовать кого угодно, сюда бы не попал, — ответил Дардарон, снимая с себя иллюзию.

— Ты! — Трилон привстал с пола. — Нет! Зачем? Зачем ты притащился сюда? Хотел освободить меня?

— Дверь открыта. Ты можешь выходить. С охранниками я разобрался. Придётся подраться с теми, что снаружи, но я мог бы помочь тебе.

Трилон покачал головой.

— Уйду, и войска Локсгера уже к вечеру будут стоять под стенами школы. И это если нам дадут до неё добраться и не убьют по дороге. Ты же сам понимаешь…

— Понимаю, — кивнул Дардарон. — Но мне просто необходимо было поговорить с тобой.

— Задержишься чуть дольше, и тебя тоже схватят.

— Нет, — он вынул из кармана и показал Трилону монету. — Я телепортируюсь. Этот телепорт я создал позавчера на основе гэльвского. Он, правда, всё равно вышел бракованным, не переносит одежду и другие вещи. Но если бы ты вчера нормально объяснил, что собираешься делать, я бы отдал тебе эту монету, и ты бы здесь не сидел. Итак, мы можем прямо сейчас переместиться отсюда оба. Ты не хочешь?

— Я же сказал, нет.

— Значит время у нас пока есть, так что давай поговорим.

Директор откинулся спиной на стену, пока его собеседник поднял с пола табурет, поставил его на ножки и сел.

— Этой ночью…

— …эта тварь убила Колриуса, — предвосхитив вопрос, ответил Дардарон. — Мы собрались вместе, но Колриус даже не успел выйти из кабинета. Но…

— Но?

— Ты же помнишь, почему я выбрал именно этот кабинет? Он маленький и с низким входом, но, видимо, потому, что был построен из какого-то редкого материала…

— Я помню. Что из этого?

— На стенах остался странный след. Этот материал, из которого сделаны стены, что-то запечатлел. Мы с Гилоном сейчас пытаемся разобраться. Может быть, след выведет нас на убийцу.

— Жаль для этого понадобилось столько жертв, — прошептал Трилон.

— Если ты хочешь узнать что-то ещё, то узнавай сейчас. Потому что потом ты будешь объяснять мне, очень много и очень долго.

Директор задумался.

— Аррадра? Как она?

— С ней что-то случилось. Этот приступ, о котором ты говорил. Он ведь не опасен?

— До сих пор она справлялась.

— Тем не менее, Транон забрал её к себе. Знаю, ты не доверяешь ему, но…

— Это было правильное решение. В школе для неё небезопасно. А что до Транона. Теперь я не смогу быть там в нужный час. Поэтому его план — это единственная надежда. Нам ничего другого не остаётся, кроме как довериться ему.

— Верно. А потом мы освободим тебя.

— Не выйдет. Меня казнят уже послезавтра.

— Как? Почему так быстро?

— Я не знаю. Сегодня казнили Алатоса… моего друга. Он тоже участвовал в той бойне, вчера. Когда меня скрутили, он попытался меня освободить, но поплатился. А скоро и мой черёд. Завтра будут пытать — ради забавы. А потом на плаху.

— Ты должен что-то сделать. Ты ведь не можешь умереть!

— Придётся, — Трилон зло сплюнул в сторону. — Иначе вам, кроме как с гэльвами, придётся сражаться ещё и с армией Локсгера. И если гэльвов вы сможете разбить сами, то с графом справится только король. Вам нужно дождаться приезда делегации.

— Вот как ты хочешь защитить свою школу? Умерев?

— Это большее, что я могу сделать. Если бы казнь была хотя бы после нападения гэльвов…

— Не прикидывайся. Ты хочешь сдаться, потому что устал. Ты хочешь убедить себя в том, что от тебя уже ничего не зависит. Но это не так. Придумай же что-нибудь!

— Может, у тебя есть идеи?

Дардарон опешил и ненадолго замолчал.

— Подумаем над этим, когда ты ответишь мне на все вопросы. А вопросов накопилось немало.

Трилон опустил взгляд.

— Хорошо. Я отвечу на всё, на что смогу. Жить мне осталось недолго. Может, хоть так смогу чем-то помочь.

— Вот и отлично. Что произошло вчера на центральной площади? Кого ты пытался спасти?

— Я пытался спасти свою любимую.

— Но Аррадра…

— Я никогда не спал с своей сестрой.

— Мы же видели всё…

— Эта женщина… — голос у Трилона стал хриплым, словно маг был готов заплакать. — Я встречал её ещё в Лесдриаде, тогда она была маленькой девчушкой. А несколько недель назад я узнал, что она и её брат Алатос прибыли сюда, в Куасток. Они выяснили, что сюда когда-то переехал их дядя — единственный оставшийся в живых их родственник. Мы встретились, и как-то так получилось, что мы быстро полюбили друг друга. Я и она. По совпадению её тоже звали Аррадра. Как и мою сестру. Так что мне не пришлось… мне не пришлось обманывать вас больше, чем нужно. Ведь я не хотел, чтобы вы знали о моих увлечениях. Ты, Палтанон, Гилон, и ученики тем более — я не должен подавать им дурной пример. Мы могли бы встречаться с Аррадрой в городе, но я не хотел рисковать, ведь если бы нас увидели вместе, то её бы тут же казнили. Как видишь, это не помогло, и люди Локсгера всё равно как-то выяснили о нашей связи. И, тем не менее, мы с ней встречались здесь, в школе. Чтобы никто из вас не узнал, я рассказал ей о втором выходе и каждый раз встречал её там, а потом накладывал на неё иллюзию. Маскировал её под внешностью и голосом своей сестры. И вы так бы ничего и не заметили, если бы не та встреча с Траноном.

— Ты перевоплощал её в свою сестру и спал с ней?

— Да. Именно так. Я понимал, что это всего лишь внешняя оболочка, а под ней настоящая Аррадра. Я закрывал глаза и делал это. Потому что любил её. К тому же, ты должен знать, что Аррадра на самом деле мне не родная сестра.

— Родная или нет — какая разница? Ты занимался этой мерзостью, только чтобы скрыть всё от нас? Лучше бы рассказал, а от учеников мы бы как-то скрыли.

— И как бы вы запомнили меня после этого? Старый дурак, который не мог делать то, что надлежит делать магу — совладать с своими чувствами? В конце концов, вы именно таким меня и запомните…

— Трилон…

— Да, я знаю, что поступал глупо. Я знал это ещё тогда, когда делал это. Когда спал с ней. Я жалею. Прости меня, или не прощай — это уже как сам решишь. Но назад ничего не вернёшь. Я хотел успеть взять от жизни хоть что-то хорошее, хотя бы под конец. И в итоге опростоволосился. Из-за меня умерла и Аррадра и Алатос, а скоро и мой черёд. Если ты сейчас поглумишься надо мной, оскорбишь и ударишь, я молча стерплю, потому что заслужил этого. Но растолковывать мне, как я был не прав — сейчас уже глупо и бесполезно.

— Во что же ты превратился? — покачал головой Дардарон. — Ты не был таким слабаком раньше. Когда мы с тобой познакомились, ты был силён и уверен в себе. Был готов защищать всё, что твоё, до последнего вздоха. Я ровнялся на тебя. А теперь на тебя больно смотреть. Ты жалкое подобие самого себя. Ты не только подвёл свою любимую, ты подверг опасности всю школу!

— Я знаю! — тихо просипел директор. — Пожалуйста, прекрати. Я понимаю, что поступал эгоистично и глупо. А теперь всё, что я могу сделать, это не натворить ещё больше бед. Поэтому я поступлю так, как нужно. Хотя бы напоследок.

— Надеюсь на это, — Дардарон глубоко вздохнул, пытаясь успокоить самого себя. — А прежде ответишь ещё на один вопрос. Я нашёл твою книгу.

Трилон встрепенулся.

— Что ты с ней сделал?

— Спрятал получше, чем ты. Не знаю, на каком языке она написана и о чём, но я отыскал в ней вот это, — маг достал из кармана свёрнутый лист, распрямил его и показал портрет. — Фаралон и Трилон. Но почему на нём нарисованы мы с тобой? И почему я не помню, чтобы нас кто-то рисовал? Я… боюсь предполагать худшее. Мне всегда казалось, что в моей жизни что-то отсутствует. Какой-то её отрезок. А когда увидел этот портрет… Просто скажи мне, что я ошибаюсь. Что ты никогда не применял на меня забвение. Что я помню всё, что со мной происходило. Скажи мне, что с Фаралоном что-то случилось, и ты всегда был честен со мной.

Трилон сильнее облокотился о стену, запрокинул голову, громко выдохнул. И горько улыбнулся.

— Говори уже!

— Похоже, самая большая ложь в моей жизни, наконец, распалась. Признаться, я удивлён, что она держалась так долго. Шаткая, хлипкая, я думал, что придётся рассказывать тебе всё спустя пару лет. Но вот мы старики, а мне остаётся жить пару дней. А ты до сих пор…

— Говори.

— Хорошо, я ведь обещал, что расскажу всё, что нужно. Поэтому… сними перчатку.

— Трилон, хватит…

— Сними перчатку, — настоятельно повторил директор.

Дардарон скривился, но потом медленно стянул с правой руки перчатку, показав четыре целых пальца и обрубок пятого.

— Помнишь, как ты его потерял?

— Конечно, я помню, — процедил Дардарон. — Как я могу не помнить, если после этого мне пришлось переучиваться на левую руку? Если это было в тот день, когда мы получили нашу школу? Хватит выкручиваться, как змей. Рассказывай…

— Смотри на свой палец и вспоминай. Что было потом? Как быстро ты выучился на левую руку?

— Очень быстро. Я почти месяц лежал…

— Смотри на свой палец. И вспоминай. Его вид должен помочь тебе вспомнить. Между тем, как мы с тобой захватили этот замок, и тем, что ты помнишь, был большой промежуток. В несколько лет.

— Значит… Значит, Фаралон — это я?

— Нет. Фаралон — я. Так я звался раньше. Я всегда был директором своей школы. А ты всегда был моим главным заместителем.

— Как меня зовут?

— Имя ничего не значит.

— Как меня зовут?!

— Тебя звали раньше Трилон. Прости, я взял твоё имя себе. Но, в дань твоей памяти, тебя я назвал так, как ты хотел назвать своего сына. Это ты придумал имя Дардарон.

— Я не понимаю… — голос Дардарона стал низким, сам волшебник едва сидел на табурете, постоянно привставая.

— Пожалуй, расскажу всё с самого начала, — снова откинувшись на стену, проговорил Трилон.

— На самом деле школой в Лесдриаде управлял я один. Мы едва перебивались с хлеба на воду, едва находили себе занятие. В Лесдриаде не шибко ценится магия. Впрочем, это ты знаешь.

Мне помогал Адриан Сальт — отец Аррадры и Алатоса. Он не был учителем, и магом не был, зато знал многое из истории, имел влияние в политической верхушке, улаживал наши проблемы. Это он рассказал мне об этой книге. О том, что в ней написано и как её прочесть, он научил меня этому языку, упомянув, что мы теперь едва ли не единственные, кто знает его, и что есть кто-то, кто хотел бы, чтобы книгу никогда не прочли и не распространили её секреты. Он так и не рассказал, кто этого хочет, всё обещал рассказать потом.

Спустя какое-то время в нашей школе стали происходить странные вещи. Прямо как сейчас. Несколько человек умерли, по городу распространились неприятные слухи. И однажды я нашёл Адриана, лежащего без сознания, а взгляд его был пустым, зрачки блёклыми, словно выгоревшими — кто-то применил на него забвение. Скорее всего, тот, о ком он упоминал, кто не хочет, чтобы книгу кто-то прочёл. Эта тварь могла просто убить Адриана, но вместо этого обрекла его на медленную и мучительную смерть. Я так и не понял, почему. Ты ведь знаешь, что бывает с теми, кого ударили забвением со слишком большой силой?

К сожалению, мой товарищ не пережил заклинание. Он некоторое время пролежал без сознания и потом скончался. Я стал пугаться каждого шороха, не выходил из своей комнаты без капюшона, никому не доверял. Между тем странные происшествия в нашей школе не прекратились, и вскоре самой школы не стало. Я был одним из немногих выживших.

Я решил открыть новую школу, но уже точно не в Лесдриаде. Только не в этой стране. Где-нибудь там, где нас, магов, ценят хоть сколько-то больше. Я взял с собой сестру и переехал в Колорид.

Уже тут я узнал про Куасток и про этот замок, в котором есть сильнейший источник магии на тысячи миль. Здесь я познакомился с тобой. С Трилоном.

Поначалу я не стал рассказывать тебе про книгу и про то, что за мной, возможно, охотятся. Сначала нужно было угнездиться. Мы, как помнишь, выгнали контрабандистов, помогли этой твари Локсгеру стать управителем Белого Берега и основали школу.

Посмотри на свой палец и вспомни. Он тогда сильно болел, но ты достаточно быстро поправился. Я понял, что время настало, и рассказал тебе всё. Всё про книгу и про то, что случилось в Лесдриаде. Ты поддержал меня, ты понял, что знание из этой книги важно, важнее, чем наши жизни. Ты просил меня научить этому языку, но я не соглашался. Обещал, что научу позднее. Зато ты согласился на мою авантюру.

Я знал, что тот, кто убил Адриана, точно в курсе моего имени, но вряд ли имеет представление о том, как я выгляжу. Поэтому мы с тобой пошли на хитрость и каждый раз, перед тем как выходить к людям, даже к ученикам, мы накладывали друг на друга иллюзии друг друга. Для того, чтобы все вокруг думали, что Магистр Фаралон, директор школы, выглядит так, как ты, а магистр Трилон, его заместитель, выглядит так, как я. Мы делали это для того, чтобы если этот тип решит стереть и мою память, то он сотрёт память тебе, а моя останется целой, вместе с заветными знаниями. Если попытается убить, то убьёт тебя, а я останусь жить.

Нужно признаться, что у нашего тайного врага были отличные, просто великолепные шпионы. Он знал всё, что мы с тобой делали. Даже когда мы плыли через Эсладу за этой книгой, он узнал об этом и пытался нас перехватить.

Так что мы скрывали наши планы даже от тех, кому доверяли больше всего. Даже от Аррадры. Она единственная знала, кто из нас кто, поэтому перед тем, как выступать на людях или вести занятия, мы старались куда-то отсылать её, чтобы даже она не знала о наших планах.

Между тем у вас с ней возникли чувства. Вы быстро полюбили друг друга и даже вознамерились завести семью. Я твердил тебе, что это плохая затея, я всеми силами был против этого, но ты не слушал. Между нами росла пропасть.

А однажды дела покатились в бездну. У Аррадры начались эти ужасные приступы, когда она казалась мёртвой, и я ничем не мог помочь ей, когда она вела себя как сумасшедшая. Ты сильно переживал по этому поводу. Но недолго. Однажды тебя я тоже нашёл без сознания. Всё с тем же взглядом и выцветшими зрачками. Всё случилось так, как я и предполагал. Этот тип подумал, что Фаралон — ты, и стёр тебе память. И тоже не стал убивать.

Аррадра была сама не своя от горя. И на какое-то время окончательно сошла с ума. Мне нужно было что-то сделать.

На счастье, ты оказался сильнее Адриана и пережил заклинание. Ты пошёл на поправку. Это было хорошо, но я понимал, что после твоего выздоровления всё возобновиться и повториться снова. И сидя рядом с тобой на краю кровати, видя, как ты выздоравливаешь на глазах, я придумал самую большую ложь в своей жизни. Самую сложную и беспощадную, хоть и шаткую и хрупкую.

Магистр Фаралон умер. Скончался от слишком сильного заклинания забвения. Так я сказал людям. Фаралон мёртв, и знания, которые были с ним, потеряны. Жив остался его главный заместитель, магистр Трилон. К счастью, наш с тобой маскарад сделал так, что когда я впервые вышел к людям в своём обличии, без иллюзии, они увидели во мне именно магистра Трилона, главного заместителя бывшего директора школы.

И люди поверили мне. И тот, кто сделал это с тобой и Адрианом, наверное, тоже, ведь с тех пор меня он так и не тронул. Люди быстро забыли всё, а ученический состав я распустил, сказал им, что их обучение закончено, хотя это было не совсем так. Потом они все разъехались, и никто из них так и ни разу не заехал в гости, а, насколько я слышал, почти все они умерли либо эмигрировали.

Всё было хорошо, но мне оставалось убедить в своей лжи ещё двух человек: тебя и Аррадру. Я мог бы разделить эту ложь с вами, но я не хотел этого. Тогда бы шпионы этого типа могли узнать. Тогда бы пришлось объяснять моей сестре, что мы от неё скрывали всё это время, вы бы снова попытались завести семью, у вас бы ничего не вышло, и это окончательно свело бы Аррадру с ума.

Поэтому я придумал, как обмануть и вас.

С Аррадрой всё было просто. Её я поселил в порту, под школой, сказал, чтобы она давала о себе знать, но только редко, чтобы я мог скрывать тебя от неё. Её приступы не прекратились, но они были не страшны, она и сама справлялась с ними, а я всё равно ничем не мог ей помочь. Я медленно и осторожно стёр ей память, не слишком много, но достаточно, чтобы она поверила моим словам, когда я сказал ей, что её брата зовут и всегда звали Трилон, а возлюбленного Фаралон. Я сказал, что ты умер, и ей пришлось мириться с этим.

С тобой всё было сложнее. Ты должен был снова стать моим заместителем. На всякий случай я продержал тебя взаперти месяц, чтобы, если кто-то из людей помнил твоё лицо, хоть немного забыл его. Ты отрастил бороду, и, слава Богам, тебя больше так никто и не узнал. Могли бы узнать ученики, но их я ведь распустил, а также прогнал весь прочий персонал и нанял новый.

И это всё равно не могло бы защитить тебя от слухов о том, что ещё недавно этой школой управляли магистры Фаралон и Трилон. Это не могло защитить меня от вопросов, куда подевалась Аррадра, ведь я хотел напомнить тебе всё, что было с тобой до потери пальца, и её ты бы наверняка вспомнил.

Да, с тобой было тяжелее всего, но я всё учёл. Ты сам помнишь, что я сказал тебе, когда ты очнулся от заклинания. А что до Аррадры. Несколько раз я платил шлюхам, чтобы они сыграли для тебя эту роль. Потом магов в Куастоке стали бояться, и шлюхи стали прогонять меня, но ты уже был убеждён.

Я понимал, что рано или поздно вы с Аррадрой всё таки встретитесь. Думал, что как минимум она, когда увидит тебя, завалит меня вопросами. Я думал, что придётся ещё несколько раз стирать ей память. Но этого, как ни странно, не произошло. Она заметила тебя лишь раз, совсем недавно, каких-то пару дней назад. Я смог убедить её, что ей показалось.

Но вот и настал день, когда моей лжи пришёл конец. И я… даже рад этому. Я уже устал держать её в себе.

Трилон замолчал и посмотрел на Дардарона. Во время своего рассказа он не смел глядеть ему в глаза. Теперь же увидел, что они полны слёз. Маг сидел молча, хотя было видно, что он силится сказать что-то, но слова застревают в его горле.

— Я и сам знаю, — вновь заговорил Трилон. — Что не имел права так поступать и…

— Что в этой книге? — процедил Дардарон.

— Это было ещё одной причиной. Я прочитал её, и теперь я тоже не хочу, чтобы кто-то ещё её читал. Лучше пусть никто так и не узнает. Я всё думал, как сказать тебе, что все эти усилия по её поиску были напрасными, что книга не стоит того… и как раз после этого случилось то, что случилось.

Дардарон проглотил комок и громко и решительно произнёс:

— Ты что-то не договариваешь.

Ещё с утра его не покидало это странное ощущение.

Будто бы весь организм подсознательно чувствовал надвигающуюся угрозу. Будто бы уже готовился у ней.

Сонливость мешала больше всего, хотя сегодня он отлично выспался. Пытаясь её отогнать, он старался больше двигаться, но этому мешала слабость во всём теле.

Кроме того жутко болела голова, хотя это вовсе не мешало думать. Наоборот, когда все эти напасти навалились разом, ничего другого не оставалось делать, кроме как лечь на спину и полностью отдаться мыслям, так что он много думал сегодня.

Он всеми силами отгонял мысли о худшем, но когда увидел, как на него глядит Тария, как застывают в испуге её глаза, понял, что худшее всё же произошло.

— Старагон… У тебя круги под глазами.

— Я уже понял. Можно с тобой поговорить? Пожалуйста.

Тария отошла от общей группы, всё ещё не покинувшей этот большой зал, как и приказал магистр Дардарон, приблизилась, но не слишком.

— Мне кажется, — прошептал парень. — Ты должна уходить. Сама видишь, какая ситуация складывается. Как быстро всё стало настолько плохо, что шансов не умереть с голода на улице куда больше. Я пытался удержать тебя здесь, но сейчас понимаю, как был неправ.

— Я всё равно не смогу добраться до Каганата.

— И не нужно. Попробуй сначала как-то выйти за стены и дойти до любой деревушки и там найди занятие, за которое тебя хотя бы накормят. Только подальше от этого города. Я отпускаю тебя, ты мне ничего не должна. Да, я помню, мы хотели уехать вместе. Но это ведь всего лишь глупые мечты. Только у меня одна просьба: если решишь уйти, то, пожалуйста, без прощаний.

Тара с всё ещё испуганным, а теперь ещё и печальным лицом коротко кивнула и поспешила к магистру Гилону, видимо, спрашивать, как выйти из школы. Старагон глядел ей вслед, и что-то терзало его изнутри. Он всеми силами пытался убедить себя, что это не разочарование.

Тария тем временем уже прощалась с Алион.

К вечеру её тут уже не было

Длинный нос Орнелии выглянул из-за приоткрывшейся двери и почти уткнулся в грудь Дардарона. Из-за её прядки волос, окружённой лысиной, из-за всё того же запаха, сквозящего из помещения, у мага возникло чувство дежавю.

— Я к Транону.

— Его нет здесь, — всё тем же сварливым голосом, ничем не похожим на женский, ответила Орнелия.

— Я приходил сюда всего шесть дней назад! Можно было и запомнить меня.

Немного погодя, она всё же впустила его. Почти сразу навстречу вышел Транон, загородив виднеющуюся позади него дыру в крыше и став похожим на ангела в окружении света полуденного солнца.

— То, что ты пришёл с головой на плечах и не привёл за собой отряд стражников, уже хорошая новость.

— Находить хорошие новости, сидя в куче дерьма, твой особый талант, — без тени улыбки поддержал разговор Дардарон.

— Без такого таланта в этой дыре жить нельзя, поверь мне. Пойдём к Аррадре. Она оклемалась.

Собравшись идти, он вдруг обнаружил, что гость не двигается с места, застыв, словно статуя. Дардарону было страшно видеть Аррадру теперь, когда он знает правду. Когда в памяти понемногу начинают всплывать отдельные отрезки прошлого, образы и чувства. Что случится, когда он увидит женщину теперь?

— Ты чего там встал? — обернувшись, спросил хозяин дома. — Боишься, у меня тут за углом агент Каганата сидит?

— Уже иду.

Транон завёл его в ещё одну тесную комнатушку, в которой, правда, хотя бы имелась кровать. На кровати лежала Аррадра, сложив на животе руки и глядя в покрытый паутинами потолок. Она не отреагировала, когда они вошли, и лишь когда хозяин дома окликнул её, повернула голову. Дардарон испытал своего рода облегчение — пускай он помнил то, что было когда-то между ним и этой женщиной, теперь от тех чувств не осталось и следа. Они все выгорели, оставив где-то там, глубоко, пустоту и тонкую, едва уловимую горечь.

Вот, значит, чего стоит «истинная любовь»!

— Аррадра, это я. Ты… помнишь меня? — Дардарон опустился на колени, сровняв своё лицо и её.

— Да, — спокойно сказала она. — Ты умер.

— Умер? — удивился Транон.

— Я жив. И… я тебя помню.

— Нет. — Голос женщины был удивительно спокоен, хладнокровен. — Ты — призрак. Тебя больше нет.

— Похоже, ещё не до конца пришла в себя, — заключил маг.

— Ты призрак не потому, что кто-то считал тебя мёртвым. А потому, что ты сам потерял себя. Себя и смысл своей жизни. Остался тенью, оболочкой того, кем ты был когда-то.

— Трилон предупреждал об этом. После приступов у неё, бывает, какое-то время едет крыша. Я заберу её обратно в школу, или лучше к ней домой, и буду приглядывать. Ты можешь идти, Аррадра?

— Я могу летать.

— Ясно. Тогда придётся телепортироваться. Можно забрать у тебя монету? Отдам как только смогу.

— Забирай, — ответил Транон. — И можешь не торопиться, пока что для исследований она сама мне не нужна. Самое главное, занеси её мне к завтрашнему вечеру. Можешь раньше, но не позже. Я уже близок к завершению исследования.

— Значит, твой план сработает?

— Думаю, да. Вы пока что смекните, чем будете удивлять гэльвов, когда их телепортирует на склад.

— За это не переживай, — Дардарон принял телепорт. — И, Транон. Спасибо тебе.

— За что.

— Есть за что.

— Конечно, есть. И всегда было. Но благодарности от вас, гордецов из школы, редко дождёшься. Вот мне и интересно, что такого особенного я сделал.

Дардарон широко улыбнулся.

— Просто я сегодня понял, чего стоит настоящая дружба. К сожалению, такие вещи мы осознаём, только когда в жизни наступает какой-то кризис.

— Я тоже ценю вашу дружбу, и Трилона тоже, хоть вслух и говорю всякое, — Транон поддержал улыбку своей. Потом спрятал её и громко кашлянул, так, что из-за угла даже выглянула Орнелия. — Но мы ещё успеем рассказать друг другу о всей этой сопливой ерунде. И даже оттянуть этот разговор до какого-нибудь следующего «кризиса». Верь в удачу, дружище, даже если сидишь в куче дерьма. Это единственный способ не задохнуться от его вони.

Сначала к нему вернулись чувства. Боль от удара головой, запах рыбы и водорослей, звук текущей реки. Затем вернулось сознание. Он понял, что может мыслить и рассуждать. Распахнув глаза, увидел, что находится внутри какого-то помещения. Попытался вспомнить, кто он и что тут делает, но почему-то не получалось.

Затем в голову, словно извне, ворвались мысли. Это были приказы, но такие, которых искренне хотелось слушаться. Нужно бежать. Нужно прятаться. Некто уже идёт, чтобы подчинить себя мой разум. Его образ, силуэт человека в плаще, встал перед глазами и не хотел пропадать.

И ещё одно.

Нужно задрать свой рукав.

Оттянув край материи, он взглянул на своё запястье, расцарапанное двумя линиями — вдоль и поперёк.

Он вспомнил. Тёмный коридор с факелами на потолке, земляной пол, сырость. Некто в плаще нагнал его в этом коридоре.

Он вспомнил и предыдущий раз. Вечер. Задворки каких-то улиц. Стена с трещиной. Там этот страшный человек тоже настиг его, подчинил себе.

Нельзя дать ему сделать это снова.

Поднявшись на ноги, он выскочил в полуоткрытую дверь. Луч заходящего солнца ударил в лицо, и пришлось закрыться от него рукой. Ноги встретили мокрый, прохладный песок, смешанный с галькой, и понесли в неизвестном направлении.

Он понятия не имел, куда бежать, где можно спрятаться от этого человека. Лишь что-то внутри подсказывало, что, если он появится где-то рядом, чувства сообщат об этом.

Не прошло и нескольких минут, как эти чувства проснулись. Он почувствовал взгляд этого человека, откуда-то издалека, со спины. Не стал оборачиваться, а продолжил бежать, не разбирая дороги.

Возле одной из рыбачьих хижин прохлаждалась группка людей в доспехах с кусочками красной материи. Их оружие валялось рядом, а сами они сидели кто на пирсе, кто на песке, опустив ноги в воду.

Он не хотел задерживаться рядом с ними, но они сами обратили на него внимание.

— Эй! А ну-ка стой!

Он не выполнил их настойчивую просьбу, обогнул хижину стороной. Вскоре стало слышно, что они бегут где-то позади.

Ноги подкосились, и он упал на песок. Люди в доспехах приближались, но их он не боялся. Боялся он только одного.

— Никуда ты от нас не убежишь, тупица!

— Чего с тобой никого нет? У тебя вообще дом есть? Или бродяга?

— А может ты энтой… магией балуешься? Нам срочно надо проверить это.

— Я первый.

— Это почему?

— Потому что я по званию старше. Вот почему.

Один из них приблизился и ухватился за его ноги, поволок к себе. Руки его были сильные, и вырываться из них не имело смысла. Но зачем он делает это? Зачем так крепко держит? Зачем подтаскивает к себе, зачем стягивает с ног замаравшиеся песком штаны? Потом ощупывает ноги повыше колен?

Человек в доспехе задрал подол его грязной рубахи, и всё стало ясно.

Я женщина? Видимо, да. Но почему я только сейчас узнаю об этом?

Он — нет. Она! — поглядела за спину насильника, который тем временем уже лез рукой в свои штаны. Поглядела, потому что те непонятные чувства забили тревогу. Она увидела его. Человек в плаще появился словно из ниоткуда и небыстрым размеренным шагом двинулся в сторону людей, окруживших её. Не доходя нескольких шагов, вытянул руку, в руке вдруг сверкнул ослепительно белый огонёк, и насильник, который уже был готов приступить к делу, замер на секунду, а потом завалился на неё всем весом, без чувств.

Остальные люди в доспехах обернулись к тому, что в плаще, повскрикивали, схватились за оружие. Некто повёл рукой и вдруг исчез. Появился он за спиной одного из своих противников, снова протянул руку, снова блеснул огонёк, и ещё один человек упал на песок.

Она собрала все силы и столкнула тело чужака со своего. Мимолётного взгляда на сражение хватало, чтобы понять: некто в плаще выигрывает. Он то исчезал, то снова появлялся и использовал свою страшную магию. Жаль, ведь ей бы хотелось, чтобы эти люди убили его.

Она взялась за меч своего несостоявшегося насильника, приобнажила его и провела острым лезвием по запястью, нарисовав ещё одну царапину, завершающую треугольник. Когда она закончила, некто уже стоял спокойно, а тела его жертв валялись рядом.

Он повернулся к ней, и она увидела его лицо, до жути хладнокровное. Оно источало необъяснимый, но невероятно сильный страх. Больше всего ей хотелось, чтобы на это лицо снова упала тень.

Некто вскинул руку, и свет померк.