Девять дней исправления (СИ)

До первого дня

Руки, измазанные глиной, придали безжизненному куску материи последние штрихи. Сейчас перед творцом лежала угловатая, безобразная форма, ничуть не похожая на человека. Но это было неважно. Он знал, что магия доделает всё остальное.

Это был самый волнительный момент в жизни. Грязные руки дрожали. Чтобы всё получилось, нужно произнести заклинание правильно и выполнить руками точные движения. Поэтому нельзя волноваться.

Успокоив себя, насколько это было возможно, творец встал в позу, развёл кисти в стороны и зашептал первые слова. Свет упал с его пальцев на глиняную форму, небрежно исполненную в форме человека. Это продолжилось недолго. Удивительно недолго в сравнении со временем, затраченным на создание тела. Вскоре заклинание было произнесено, творец сделал последний взмах руками, и опустился на колени. Не потому что его одолела слабость. Он боялся увидеть, что у него не получилось. С верстака донеслись звуки — первые ноты, обронённые ожившими устами. Творец поднялся, преисполненный счастьем. Его труды не были напрасными. У него получилось!

— Здравствуй! — мысленно сказал он созданному существу. — Жаль, что ты сейчас не услышишь меня. И не поймёшь. Я уже очень давно ни с кем не разговаривал. Только с самим собой. Но теперь я тебя создал и смогу отдохнуть, вернуться к нормальной жизни.

Знаешь, в чём прелесть этого мира? Всё, что мы можем изучить наверняка — мы сами. Наш внутренний и внешний мир. Всё остальное, что находится за границей нашей плоти, это загадка, которую можно попытаться разгадать. К сожалению, в твоём случае это правило будет действовать несколько иначе. Ведь ты, как и все, чистая книга, на которой можно написать что угодно. С одной небольшой, но очень важной разницей — одна страница уже написана мной.

Творец поднял своё творение на руки. Ребёнок громко закричал.

— Как хорошо, что, какой бы красивой не была картина, холст для неё был таким же, как все остальные.

Гонец искренне не любил свою работу. Настолько, насколько это вообще возможно. И дело было не в утреннем недосыпании, не в глупой неудобной но обязательной одежде и даже не в плате, которая, кстати, тоже была небольшой. Просыпаясь рано утром, ты жив, но понимаешь, что это ненадолго. Раньше, работая на городскую ратушу и передавая послания из Плима* в Синциль, либо бегая по столице от одного знатного господина к другому, гонец был счастлив. Платили меньше, но радовало чувство безопасности. Когда ему предложили повышение и работу на самого хана Гломина, он конечно же согласился, и потом очень сильно пожалел. Уже три раза его пытались убить прямо на улице в рассвет дня. После второго раза даже остался шрам. Но, если и повезёт, и ни один убийца так и не сможет выполнить своё чёрное дело, смерть всё равно найдёт его. Шестеро прошлых ханских гонцов умерли не от недругов хана, а от его собственных людей. Когда гонец проработает достаточно долго, появляется необходимость зарыть его знания вместе с ним самим в могилу. Другими словами, ханские агенты убивают своих послов, чтобы не рисковать.

Гонец знал, что когда-нибудь придёт и его час, и никуда от этого не деться. Приходилось жить, провожая каждый день, как будто последний. Всё, что могло хоть как-то продлить жизнь — осторожность. Уж лучше умереть от собственных людей позже, чем от паршивого убийцы сегодня. Поэтому гонец был внимателен, как кошка. Ходил в замок всегда разными путями, а его глаза со временем стали разбегающимися оттого, что он постоянно косил ими в стороны.

Сегодня господин Санмир встретил его в своём кабинете, как всегда, стоя к нему спиной. Он снял с уха перо и что-то пометил в своей книге, затем, как обычно ничего не сказав, отдал посланцу какой-то лист, свёрнутый два раза. Объяснять, кому нужно доставить, не требовалось. Гонец и без того знал это. Бумага была очень плотной и мягкой — колоридская*. Значит, опять что-то перехватили, и требуется расшифровка. Нужно нести переводчику.

К дому Старагота гонец знал лишь одну дорогу, посему его опасения возросли, а количество оглядок за спину увеличилось дважды. Подойдя к двери, гонец помедлил. Ему почудились голоса, но откуда они доносились, разобрать было сложно. Постучав и ещё раз оглянувшись, гонец принялся ждать. Старагот провозился недолго, быстро отпер дверь и впустил гостя внутрь.

— Что опять хентские закорючки? — спросил он.

С его уст довольно странно было слышать такие слова. Старагот и сам был хентом. Гонец слышал, что на прошлой войне его взяли в плен и продержали в темнице пару месяцев, превратив в послушную куклу. Почему переводчиком решили сделать именно его? Господин Санмир как-то сказал, что гораздо легче обучить колоридца гэльвскому* языку, чем гэльва колоридскому. Любой их хентских языков настолько сложен, что иногда возникает чувство, будто его специально выдумывали на случай войны. Это потом уже обнаружилось, что парень проявляет необыкновенные способности в мастерстве расшифровки. Переводчик и мастерский расшифровщик в одном лице — удивительная удача для ханской разведки. К тому же колоридец давно забыл, кем он был когда-то, и охотно берётся за любую работу, тем самым предавая свою бывшую родину.

— Не говорите так громко, господин, — прошептал гонец. — Это «висельный квартал». У здешних стен есть уши. Вы здесь один?

— Нет, — ответил Старагот. — Вместе с тобой.

— Смилостивитесь, господин. Вы напугали меня. Мне казалось, я слышал какие-то голоса, когда заходил к вам.

— Наверное, — вздохнул переводчик. — У здешних стен есть не только уши, но и рты. Давай уже сюда текст. Можешь передать, что завтра будет готово. Если ты не сможешь забежать, я отдам самостоятельно.

— Я надеюсь, что смогу выделить время, — прошептал гонец. Затем развернулся и закрыл дверь. Ещё немного он стоял на пороге, из щели под дверью были видны его красные ботинки, лишь затем ушёл, оставив Старагота одного.

— Можешь выходить! — сказал в никуда переводчик. Шкаф, стоящий у той же стены, что и дверь, распахнулся, и Тара вышла наружу. — Не устала там сидеть?

— Нет, — ответила она. — Лучше бы беспокоился за себя. Это ведь не может продолжиться вечно?

— Точно, не может. Но я и не собираюсь оставаться здесь вечно. Мы когда-нибудь сбежим, я ведь говорил тебе.

— Я не могу сбежать, — она присела за стол и стала разворачивать принесённый гонцом лист.

— А можешь хотя бы сказать, что тебя так держит в городе, который уже давно должен был опостылеть?

— Тоже не могу, — Тара уставилась на бумагу.

На самом деле, Старагот понятия не имел, как её зовут. Он назвал её хентским именем — Тария — потому что гэльвские имена ему не нравились, а своего собственного она не помнила, или не хотела говорить. Не смотря на то, что он, Старагот, по сути спас ей жизнь. Полгода назад, гуляя по рынку, он увидел её — грязную, худую. Из одежды на ней были лишь тряпки, едва прикрывающие тело. Она просила милостыню у горожан, пришедших на рынок за покупками. В Плиме было немало нищих, но именно она почему-то очень сильно приглянулась Стараготу. Но он не дал ей милостыню. Вместо этого он увёл её к себе домой, накормил, отмыл и купил ей хорошую одежду. Со временем она оправилась и буквально ожила, в чем Старагот конечно же видел свою заслугу. Ведь он буквально выходил её, сделался для неё отцом. Однако чувства к ней он испытывал отнюдь не отеческие.

О своём прошлом Тара молчала, всегда начинала плакать, когда Старагот пытался что-то узнать. И этим даже ещё сильнее привлекала его внимание. У неё были большие грустные глаза. Казалось, за свою жизнь она повидала больше горя, чем остальной Плим вместе взятый.

Старагот присел рядом с ней и взял бумагу.

— Всего-то? — удивился он. — Управлюсь до вечера. К тому же, тот, кто это писал, не сильно беспокоился о кодировке. Вряд ли это что-то важное.

— Просто удивительно, как ты к этому относишься, — обронила Тара. — По мне, все эти символы одинаковые. Лишь…

— В разной последовательности, да. Всё гораздо проще, чем кажется. А ещё я с детства любил разгадывать загадки, — Старагот взглянул на Тару. — Когда-нибудь я разгадаю твою загадку тоже.

Она ничего не ответила, сделала вид, будто не услышала, и ему ничего другого не оставалось делать, кроме как положить лист перед собой и начать работать.

Дардарон распахнул окно, и свежий воздух ворвался в помещение.

— Наконец-то! — с облегчённым вздохом протянул Трилон, сидя на своём кресле и держа в руке бокал с вином. — Первый день, когда можно со спокойной душой открыть окно. Неужели лето наступило?

— Да, я тоже его ждал, — сказал Дардарон, и это было правдой. Он втянул носом воздух, а вместе с ним запах рыбы, идущий от самого порта. — Надеюсь, ты не против окна?

— Нет, что ты, — бросил Трилон. — Свежий воздух точно не помешает. Половину юности я просидел в этом кабинете и всю старость. Уже голова начинает кружиться от такой жизни.

Дардарон вернулся к креслу напротив собеседника.

— Уверен, что от неё? — спросил он, глядя на бокал в руках Трилона.

На самом деле, директор школы магии Куастока пил не так уж много. По крайней мере, не так много, как мог бы пить человек с его судьбой. Насколько было известно, вся семья Трилона сгорела заживо, остальные умерли от голода. Выжил лишь сам Трилон и его сестра. А после той трагедии директор пережил ещё не одного близкого ему человека, будь то друг или даже возлюбленная. А самому ему не повезло дожить до такого возраста, когда его почти можно называть «старым».

Сам Дардарон был лишь чуть моложе, и знал по себе — длинная жизнь вовсе не кажется таковой. Молодость как будто была вечность назад, но вот затем — всё пронеслось со скоростью стрелы, и вот уже осталось подождать несколько лет, и можно будет встречать старость. Так что вряд ли долгие годы могли заживить давние раны Трилона — жизнь слишком коротка, чтобы её можно было забыть.

— Я ещё не пьян, — усмехнулся директор, вытянув Дардарона из раздумий. — По крайней мере, я не опьянён молодостью. — Он поставил свой любимый бокал на стол и долил вина. Затем снова бросил задумчивый взгляд в окно.

— И всё-таки я никак не могу поверить, что лето наступило, — сказал он. — Скоро снова распустится плющ на стенах, запахнет сирень и перебьёт, наконец, эту вонь с порта. А потом жара, невыносимая до безумия, стражники станут прятаться по тенькам, а молодые полезут в реку! — он протяжно вздохнул. — В этом году не самый интересный состав, да друг? Вот было дело с позапрошлым. Помнишь позапрошлых учеников? Сколько же их было? Пятеро? И все девки! Как жара ударит, тут же снимут мантии, а если тренировка в большом зале, то даже фартуки сбрасывали и дрались в одних тоненьких рубашках. Диво смотреть было! Ты же помнишь?

Дардарон ухмыльнулся в ответ.

— Я всё помню.

Директор улыбнулся и долил ещё вина.

— Ладно, хватит разговоров о былом, — сказал он. — О чём мы говорили?

— Ни о чём. Мы вспоминали Тароса.

И то верно, подумал Трилон, не стал же бы я пить просто так. Бедолага Тарос умер день назад, причём при самых странных обстоятельствах. Его ногу нашли в одной части комнаты, разорванное и обезображенное тело в другой, вторую ногу не нашли вовсе. Всё это становилось вдвойне страннее с учётом того, что за несколько дней до этого в школе точно так же умер другой человек.

— Как думаешь, это случайность? — спросил Трилон своего друга. Тот посмотрел на него, как на молодого глупца.

— Случайность — это если бы Тарос вышел на улицу и ему на голову упал камень. А когда уже второго человека находят разорванным на куски это уже закономерность. Раскрой глаза, друг. Именно в городе, где учат магов, начинают казнить за колдовство, именно в этом городе вспыхивает именно та самая болезнь, в которой на протяжении веков необоснованно винили магов, и именно в это время за четыре дня в школе, защищённой от проникновения посторонних, умирают два человека причём одним и тем же способом. Слишком много случайностей на одно место, не находишь?

— Хочешь сказать, — подытожил Трилон. — Кто-то хочет нас изжить? Но кому это выгодно?

— Хотя бы тому же Локсгеру. Он правит всем Куастоком, кроме того места, где стоит школа. И ещё недавно у нас было какое-то влияние в этом городе. А теперь вся власть принадлежит ему. Ему осталось лишь уничтожить школу, чтобы эта власть не ускользнула от него обратно.

— Эта школа имеет очень важное значение для короля. Локсгер свинья, но переходить дорогу столице он бы не стал.

— Откуда тебе знать? — Усмехнулся Дардарон. — Может он специально всё это время притворялся послушной куклой, чтобы мы так думали? В любом случае, он небольшими шагами подбирается к тому, чтобы всех нас вздёрнуть на петлях, — волшебник взглянул в раскрытое окно. — Пока вот только маги вне школы. Ты же слышал, что недавно казнили почти полный ряд висельников?

— Да, бедолаги, — сказал Трилон, хлебнув из бокала. — Ни в чём не повинные простые люди. Настоящих ему не поймать. Они, наверное, уже все сбежали в Ретанну*. А что Транон?

— Не знаю, — Дардарон покачал головой. — давно его не видел. Но вряд ли он покинул Куасток. Это… не в его стиле.

— Не в его стиле делать всё, что делают другие, — согласился директор.

— Будет время, я его навещу. Так, что мы будем делать?

Трилон сделал громкий глоток.

— О чём ты?

— Мы можем сидеть сложа руки и ждать, пока Локсгер не повесит всех нас, или мы можем попытаться что-нибудь предпринять.

Трилон махнул в сторону Дардарона рукой.

— Не говори ерунды, что мы можем сделать? Тут может только король разобраться. Никого больше наш управитель слушать не станет.

— Согласен. Нужно рассказать ему. Пусть приедет сам или пришлёт кого-нибудь разобраться.

— А если это не Локсгер нам кровь портит. Или вообще никакого заговора нет, и мы с тобой просто два старых идиота?

Волшебники дружно посмеялись.

— Королю очень важна эта школа, — сказал Дардарон. — А Локсгер нарочно или нет настраивает народ против нас. Тут и без заговора есть что разгрести и кого приструнить.

— Твоя взяла, — вздохнул Трилон. — Отправим королю послание. Вот только Локсгер перехватит птицу, та не успеет отлететь далеко от города. Тебе придётся дойти до ближайшего стойла и послать гонца.

— Я так и сделаю, но этого мало. В школе находится убийца. Тот, кто убил Патроса и Тароса. Нужно найти его. Есть какие-нибудь мысли?

Трилон задумался, глотнул вина и открыл у своего стола нижний ящик.

— Когда-то у меня здесь лежала книга, — сказал он. — Очень важная… для меня. Кто-то украл её.

— Ну и что?

— В школе есть вор и убийца, что если это один человек?

— Что это за книга? Если она была нужна убийце, вряд ли в ней написано, как выращивать акации.

Трилон помедлил, было видно, что он не хочет говорить.

— Мне её продал один торговец, когда я был в Ретанне. Она была очень старая, но ничего запретного не содержала. Это всего лишь сказка. Очень интересная, добрая и с хорошим концом.

— Сказка — это то, что ты мне сейчас наплёл, — сказал Дардарон с раздражённым видом лица. — Но я уже всё понял. Эта книга была как-то связана со старым директором, да?

У Трилона было много странностей — пожалуй, директор являлся самым странным человеком на памяти Дардарона, а он уж таких повидал немало. Но самой большой странностью директора была боязнь рассказывать что-то о своём предшественнике — Фаралоне. Они с Трилоном были хорошими друзьями, Трилон служил его заместителем до тех пор пока с Фаралоном что-то не случилось. Толи он умер, толи пропал, толи что-то ещё. Это все сведения об этом человеке, которые Дардарону удалось вытянуть из Трилона за многие годы совместной работы.

— Не хочешь говорить, не говори, — вздохнул он, видя, что директор опустил глаза и даже перестал пить. — Но если эта книга была нужна нашему… заговорщику, то нужно её найти. Скажи хотя бы как она выглядела.

— На обложке не было нарисовано ничего. Никогда не поймёшь, с какой стороны её нужно открывать. И она написана не на колоридском языке.

— Странная какая-то книга. Не удивлюсь, если её написал ты сам.

Дардарон привстал со стула.

— Я хочу начать собственное расследование, — сказал он. — Постараюсь найти убийцу до того, как он перебьёт нас всех. А ты пока напиши письмо королю.

Трилон отпил из бокала и пожелал своему другу удачи.

Огромный блестящий купол, венчающий замок хана, как обычно, отразил луч солнца в лицо Старагота, заставив прищуриться. Завсегда раздражённый по утрам парень злился от этого ещё сильнее. Он не любил вставать по утрам, потому что после этого бодрость покидала его на весь день, а в сонном состоянии сделать что-то качественно у него не выходило.

Гонец почему-то не пришёл, и парень был вынужден идти в замок сам вместе с расшифрованным и переведённым текстом. А теперь ещё этот проклятый блестящий купол! Жаль, но днём пройти сюда будет большой проблемой — толпа просителей окружит ворота и не согласится пропускать никого.

Стражники узнали его ещё издали — мало кто из здешних обитателей имел настолько низкий рост, как у Старагота. Скорее всего, переводчик являлся самым низким человеком в городе, и не очень хорошо ощущал себя среди всех этих головастых дылд, которые порой его даже не замечали.

Оказавшись в замке, хент сразу свернул в правую дверь, к кабинету господина Санмира. Поднялся по спиральной лестнице на второй ярус, в очередной раз вспоминая, какие здания были в его родном Ридвинге*. Два этажа позволяла себя любая более-менее приличная таверна, а дома господ и уж тем более королевский замок насчитывали по три и даже четыре яруса. В Плиме же двухэтажный замок хана являлся самым высоким зданием. Почти весь первый этаж был занят тронным залом и покоями хана. На втором же находились личные помещения его советников и приближенных. Господин Санмир занимал одно из самых богатых и красивых помещений. Дверь в его покои находилась почти сразу за лестницей. Однако, войдя внутрь, Старагот не обнаружил хозяина. Вместо него в комнате находился другой человек, в красивых суконных одеждах серого и зелёного цвета, пояс держал ножны с длинным мечом, а голова была обвязана красной лентой. Он повернулся к Стараготу, и переводчик обомлел от испуга.

— Хан Гломин, — пролепетал он, упав на колени. За всё время он видел его лишь один раз.

Правитель каганата подошёл ближе.

— Знаешь, где Санмир? — грубым, властным голосом спросил он.

— Нет, мой хан, — запинаясь, ответил Старагот. — Я сам только что пришёл к нему.

— С какой целью?

— Моей задачей было перевести и расшифровать колоридское послание, мой хан…

— Отлично! Как раз ты меня и интересуешь. Поднимись с колен и расскажи, что содержалось в том сообщении.

Старагот с трудом овладел дрожащим телом, развернул лист и прочитал послание вслух.

«Птицы передают, что школа в Куастоке находится в опасности. А вместе с ней и вся магия в стране. Есть смысл подумать над тем, чтобы отправить на защиту школы всесильное королевское слово. Один дьявол знает, что станет со страной, если магия в Куастоке проиграет».

Старагот поднял глаза на хана и увидел, что его лицо покраснело.

— Вот же проклятье! — крикнул правитель, так что переводчик вздрогнул от испуга. — Где этот Санмир, когда он так нужен? — Хан принялся осматривать помещение, но затем его взгляд снова остановился на Стараготе.

— Ты же переводчик? Значит, умеешь писать?

— Да, мой хан…

— Иди за мной!

Правитель каганата вышел из комнаты и засеменил вниз по лестнице. Старагот едва успевал за ним. Они повернули направо, к трону, дошли до него, затем хан отпер дверь позади огромного кресла, вошёл в свои личные покои и принялся что-то искать на столе.

— Пиши, — сказал он.

Старагот быстро сообразил и схватил с пола упавший чистый лист бумаги, затем перо с чернильницы, стоящей в углу стола.

— Я, хан Гломин, правитель Гэльвского каганата, пишу это послание лично. Мой план близок к провалу. В столице уже прослышали про то, что происходит в Куастоке. Возможно, уже сейчас в город направлена делегация, цель которой обеспечить сохранность школы магии. Ваша задача: уничтожить школу раньше, чем прибудет эта делегация. Как и было запланировано, вам будет выделена помощь в размере одного отряда элитных воинов, которых я подберу лично. Они окажутся в оговоренном месте, и вы к тому времени должны быть полностью готовы к решающему удару. Так как делегация, возможно, уже находится в пути, я не могу дать вам много времени. Путь от столицы до Куастока занимает чуть больше недели. Поэтому, я отправлю отряд в Куасток уже…»

Хан вдруг замолчал.

— Как думаешь, — обратился он к Стараготу. — Сколько дней я могу дать людям, чтобы они могли доделать начатое? Я не могу выделить им слишком много, неделю или чуть больше.

Старагот обомлел, не зная, что сказать. На его счастье, взгляд хана упал на статуэтку, поваленную на край стола.

— Калантир прожил девять дней, после чего своей смертью спас своих слуг, — упавшим голосом проговорил Гломин. — Пусть будет так. «Поэтому, я отправляю отряд в Куасток уже на девятый день, начиная с завтрашнего. За это время вы должны провести все необходимые приготовления и ослабить школу настолько, насколько это возможно, чтобы всё остальное прошло как можно быстрее. Медлить нельзя». Ты всё записал? Точно, как я диктовал?

— Да, мой хан.

— Я доволен. Теперь отправляйся в покои Санмира, жди когда он появится и скажи, чтобы немедленно отправлял это послание в Куасток. Он поймёт.

Хан, наконец, нашёл печать. Капнул на послание немного воска и запечатал его. Старагот принял свёрнутый лист и покинул комнату, лишь чудом не забыв поклониться. Его ноги всё ещё дрожали, а голову переполняли мысли. Девять дней? Школа магии? Куасток? Похоже, хан планирует очередную войну с Колоридом, но сперва решил уничтожить магов. Если Колорид останется без поддержки волшебников, эта война будет проиграна. Всё то время, что Старагот жил в плену каганатцев, его не сильно волновали мысли о предательстве. Он переводил и расшифровывал послания колоридцев для хана, но всё это было мелочью. Теперь на кону гораздо больше, чем обычно. И почему-то, предателем себя Старагот ощутил только сейчас. Нужно уничтожить послание! Нельзя допускать, чтобы оно дошло до того, кому предназначалось.

— Эй, парень! — переводчик вздрогнул, услышав знакомый голос. Господин Санмир стоял возле лестницы, ведущей на второй ярус. Старагот с ужасом обнаружил, что под лестницей есть ещё кто-то. Из-за изгиба торчали ноги в красных башмаках. Только вчера они стояли на пороге его дома, а уже сегодня этот гонец мёртв! Но почему? И почему господин Санмир держит в руках окровавленный кинжал? Зачем ему это?

— Не смотри и не задавай вопросов, — спокойно сказал высокий гэльв, спрятав кинжал куда-то за пояс. — У этого человека истёк срок безропотной службы. Если не хочешь, чтобы он моментально истёк и у тебя, то молчи и даже не задумывайся над этим. Просто выполняй и дальше свою работу. — Взгляд Санмира упал на лист в руках у переводчика. — Что это?

Старагот принялся отчаянно думать, но, как это бывает обычно, в критический момент голова отказывалась работать.

— Хан Гломин приказал отправить это немедленно, — обронил переводчик. На душе стало тяжело, ведь он не хотел предавать свою страну, но ничего не придумал и выдал правду.

— Хм, надеюсь, этот пернатый идиот прилетит сегодня, а не завтра. А что там? Это очень важно?

Старагот замолчал.

— Ладно, всё равно я не дождусь от тебя разборчивого ответа. Дай сюда, я сам спрошу у хана.

Старагот не пошевелился. Господин Санмир повторил просьбу, уже громче, затем решил сам забрать письмо. Это был единственный случай, когда Старагот обрадовался своему низкому росту. Высокий гэльв наклонился, чтобы вырвать бумагу из опущенной руки переводчика, и из его кармана на груди выпал странный предмет, похожий на монету. Старагот подставил под него носок своего ботинка, чтобы он не слишком громко зазвенел при падении. Получилось. Господин Санмир, занятый поправлением пера на своём ухе, ничего не услышал.

— Отправляйся домой и хорошо подумай, — сказал гэльв. — И скажи стражникам на входе, чтобы заглянули под лестницу. Думаю, они поймут, что надо делать.

Господин Санмир повернулся спиной, и Старагот незаметно схватил монету с пола, затем выбежал из дверей, передал стражникам приказ и помчался к своему дому.

Перед самым порогом он остановился. Тария! Как же он скажет обо всём ей? Как уговорит бежать? Всё это время Старагот пытался узнать, что именно держит девушку в этом городе. Постепенно, день за днём он спрашивал её об этом, каждый раз всё настойчивее, полагая, что однажды она поддастся и всё расскажет. И тогда бы он смог её уговорить уйти, доказал бы ей, что нельзя держаться за прошлое железной хваткой, что пора начать всё с начала.

Он очень хотел уйти вместе с ней, потому что…

Войдя в дом, Старагот встретился с ней глазами. Ему было приятно, возвращаясь домой, каждый раз видеть её, понимать, что в его жизни осталась хоть какая-то отрада. Нет, он не сможет бежать без неё!

— Тария… я… мы должны… — он замялся, не осмеливаясь сказать всё напрямую.

— Ну что? — раздражённо спросила она, перестав разделывать овощи на столе.

Старагот присел на стул и попросил девушку присесть рядом.

— В Плиме становится небезопасно. Мы должны уйти…

— Мы уже обсуждали это! — отрезала Тария, сделав обидчивый взгляд.

— Нет, не обсуждали! — выпалил Старагот. — Когда ты говоришь «нет, я не могу и не скажу почему» — это не обсуждение! Тария! Хватит держаться за прошлое!

— Почему?

— Потому что это глупо!

— Значит, иногда совершать глупость — правильно.

Старагот некоторое время помолчал, не зная, что на это ответить.

— Ну, а если забыть прошлое? — сказал он. — Тогда не придётся совершать правильную глупость, так?

— Забыть прошлое? — усмехнулась она. — У тебя, наверное, была не такая уж плохая жизнь, раз ты считаешь, что её можно забыть.

— Если не забыть, то сделать так, чтобы оно не имело для тебя никакого значения. Постараться начать новую жизнь, с чистого листа.

— Жизнь нельзя начать заново, — возразила Тария. — Это обман. Для этого нужно закончить предыдущую.

— Так закончи её…

— Жизнь кончается смертью.

Парень уткнулся лицом в ладони и тихо выругался. Он не может, не может уйти без неё!

— Нужно было дать мне тогда милостыню, и пройти мимо, — сказала Тария, глядя на него.

— Это было бы хуже для нас обоих, — возразил Старагот. — В одиночестве я бы уже давно закончил жизнь. Смертью, как ты и сказала.

— Нашёл бы себе другую, такую же как я…

— Нет, — с грустной улыбкой сказал парень. — Такой как ты больше нигде нету.

Образовалась тишина. Спустя минуту Старагот шёпотом рассказал Таре, что случилось в замке хана.

— Теперь я знаю кое-что важное. За это меня могут убить, как того гонца. Может быть… господин Санмир уже сейчас отправил стражников схватить меня.

— Чего ты тогда ждёшь? — возмутилась Тара. — Нельзя оставаться в этом доме!

— Я не знаю, как побегу без тебя. Из всех людей, которые были мне не безразличны, ты осталась последней. Ты — всё, что осталось в моей жизни.

— А ты — всё, что осталось в моей, — немного помолчав, сказала девушка. — Но в отличие от тебя, я свою жизнь посвятила не самой себе.

Ещё одна неловкая пауза продлилась с минуту. Затем Старагот вынул из кармана находку.

— Что это? — спросила гэльвка.

— Выпало из кармана господина Санмира. Я подумал, что уже не вернусь в замок, поэтому решил украсть. Я отдам её тебе, чтобы ты не пропала. Советую заплатить тавернщику за ночлег и еду на несколько месяцев вперёд и устроиться на работу у него же. Это самое безобидное место заработка для девушки.

— А как же ты? Нет уж! Разменяем её, и поделим пополам. Тебе ещё нужно оплатить повозку, чтобы убраться отсюда подальше…

— Погоди, — Старагот пригляделся к монете повнимательнее. Она была довольно толстой, особенно по сравнению с обычными каганатскими монетами. Однако в середине всей толщины виднелась линия. — По-моему, их и так две.

Приложив усилия, парень попытался разъединить монету надвое по толщине. Удивительно, но та поддалась и стала медленно превращаться в две более тонкие монеты. Старагот не видел, что именно скрепляло их. Это была какая-то невидимая, но ощущаемая сила. Разъединив монеты, парень стал разглядывать их по отдельности. Они выглядели абсолютно одинаковыми. Тара взяла у него одну из монет и тоже стала внимательно разглядывать её. Затем попросила вторую и тоже принялась их сравнивать.

— Я, конечно, никогда раньше не держала в руках золотого хана, но почему-то уверена, что он выглядит по-другому. А ты знаешь, как выглядит золотой?

Старагот пожал плечами. Он хоть и видел золотые каганатские монеты, но очень редко и только издали. Тара протянула ему одну из монет обратно. Парень потянулся в ответ, прикоснулся к монете. Тогда-то и случилось то, чего он не ожидал никак. Всё вокруг засветилось, засверкало, словно кто-то в злую шутку отправил его прямиком в сердцевину солнца. Перед собой парень видел лишь Тарию, больше ничего вокруг не было.

Продлилось это недолго — чуть больше секунды, и погаснувший свет позволил увидеть длинный коридор, тянущийся до далёкого поворота. Стены у него были неестественного, синего цвета. Это всё, что взволнованный Старагот успел заметить, прежде чем громкий окрик не отвлёк его.

Повернувшись на звук, парень увидел мужчину — как ни странно, хента. У него была короткая борода и глаза такого же, как и стены, неестественного синего цвета. Его одежда также отличалась некой необыкновенностью — желтая рубашка, фартук неразборчивого цвета и выглядывающие из-под него чёрные штаны. Старагот смотрел на хента, а хент на него.

В следующую секунду незнакомец взмахнул руками, что-то крикнул, его глаза вспыхнули, и парень почувствовал сильное напряжение во всём теле, словно на него давили со всех сторон. Он попытался вырваться из этой давки, но ничего не вышло.

— Вот и попались! — сказал незнакомец на колоридском языке.

Сзади раздался звук открывающейся двери, и через секунду рядом с первым хентом встал второй, такой же бородатый и точно так же одетый, но с нормальными глазами.

— И что, — спросил он. — Это они? Мелкий парнишка и мелкая гэльвка? Два мелких человека устроили такие большие проблемы?

— Ещё не знаю, — ответил синеглазый.

Зазвучали шаги откуда-то справа, из другого коридора. Оттуда были видны блики от факелов. Прибежал третий хент, выглядящий гораздо старше первых двух. Немного постояв в недоумении, он крикнул:

— Магистр Трилон!

Отозвался тот, у которого были нормальные глаза.

— Я готов поклясться, что никто из этих двоих не проходил в школу через главный вход, и я никого из них не видел.

— Однако, они здесь! — заметил синеглазый.

Старагот чувствовал, как сердце в груди стучит с невероятной скоростью, как у перепуганного зверя. Нужно было взять себя в руки, и постараться объяснить этим людям, что он и Тария не задумывали против них ничего плохого. Но он даже не мог понять, как и где очутился. В голове вертелись лишь предположения.

«Интересно, — подумал он. — А разговаривать я смогу?»

— Извиняюсь! — сказал парень. У него получилось, но он с ужасом заметил, что за все эти годы он почти разучился произносить вслух колоридские слова. — Я и моя спутница не собирались причинять вам вреда!

— А что, хотите сказать, заблудились? — съязвил самый старый.

— Это же школа магии Колорида? Это Куасток? — снова спросил Старагот.

— Теперь будут притворяться умалишёнными! — снова возмутился старый.

— Нет, со мной всё в порядке! — сказал переводчик. — Но на вашу школу планирует напасть гэльвский каганат!

Старагот планировал, что эти слова позволят магам проникнуться к нему чуть большим доверием. Но они все разом замолчали.

— Что они говорят, Старагот? — всхлипывая, протянулся Тара. — Что происходит? Где мы?

Парень хотел отмахнуться от неё, но руки не слушались.

— Перестань! — сказал он ей. — Всё будет хорошо!

— Э! А ну прекратите болтать! — заорал старый.

— Как вы смогли сюда переместиться? — спросил синеглазый, всё ещё держа вытянутыми руки.

— Монеты! — осенило Старагота. — Я коснулся монеты, что сейчас у меня в руках, и мы мгновенно оказались здесь! Эту монету я украл из замка хана! В Гэльвском каганате!

Трое незнакомцев некоторое время молчаливо смотрели на него и на Тарию. Затем тот, у которого были нормальные глаза, подошёл ближе и потянул руку к монете, зажатой в руках Старагота и Тарии.

— Сейчас мой друг вас отпустит из оков, и если вы сделаете хоть одно движение, Хэрик вас ударит. Хэрик, встань позади них и бей их при надобности.

Самый старый послушался и обошёл переводчика и гэльвку побоку.

— Скажи этой гэльвке, чтобы она отпустила вторую монету. Не держите нас за идиотов, мы заметили её тоже.

— Тария, послушай, — обратился к девушке Старагот. — Всё будет нормально. Эти люди думают, что мы хотим причинить им вред. Мы просто должны отдать им эти монеты. Сейчас тот маг прекратит колдовать, а мы должны не двигаться и просто отпустить монеты. Хорошо?

— Хорошо, — протянула она. — А как мы узнаем, что они не убьют нас после этого?

— Если бы мы хотели вас убить, то сделали бы это прямо сейчас, — неожиданно заговорил на гэльвском синеглазый волшебник. — Если отдадите нам монеты, у нас появится ещё одна причина вам поверить.

— Мы всё сделаем, — сказал Старагот тоже на гэльвском.

Вестись на слова этих незнакомцев было довольно рискованной идеей, но самой разумной в сложившейся ситуации. Парень просто не видел альтернативы. Если бы он знал, как именно использовать монету, чтобы она переносила владельца в другие места, можно было бы попытаться обхитрить незнакомцев.

К тому же, если они действительно маги, вряд ли ими движет злой умысел. Скорее они всего лишь беспокоятся за собственную безопасность.

Синеглазый опустил руки, и давление тут же исчезло. Второй маг вырвал из рук Старагота и Тарии монету, вторую, выпавшую из руки гэльвки, подобрал самый старый. Не прошло и секунды, как синеглазый поднял руки снова, и давление вернулось.

— Мы не можем позволить вам убежать, — сказал он.

— А обязательно для этого кидаться своей магией? — спросил Старагот. Давление вызывало у него неприятное чувство, которое усиливалось с каждой секундой. В ушах нарастал гул. — Может быть, просто свяжите нас?

— Посмотрим, что вы расскажите, — ответил за синеглазого его друг. — Может быть, мы даже вас отпустим. Так что, раскроете нам всю правду?

Старагот кивнул. Сейчас он был готов рассказать что угодно.

Рассказ получился весьма долгим. Частично из-за того, что пришлось начать ещё с времени, когда Старагот не был пленником гэльвов, а частично из-за того, что сам рассказчик был тем ещё болтуном и любил выстраивать долгие словесные конструкции.

Слишком далеко в прошлое парень не стал углубляться. Магам достаточно было знать лишь то, что он работал мальчиком на побегушках в армии короля Ричарда, пока в очередной битве его не взяли в плен каганатцы. Обучив его своему языку и воспитав грамотного переводчика, они предложили пареньку работу. Выбора у него никакого не было, поэтому он согласился. Спустя год службы, он быстро освоил мастерство расшифровки, посмотрев, как это делал другой мастер. Гэльвы часто обращались к нему за помощью, а он не смел отказываться. Сведения в тех посланиях были довольно важными, но вряд ли хоть раз очень сильно пригодились каганатцам — ведь война закончилась.

По настоящему важное сообщение попало к нему в руки только вчера. Старагот дословно передал текст того послания магам. Затем рассказал, как всё было дальше. Маги, похоже, не поверили только в историю Тары — да и кто же в такое поверит?

Но Старагот рассказал всю правду, не приврав, не приукрасив, не утаив ничего.

— Девять дней? Так сказал хан? — спросил магистр Трилон — так он назвался. Увидев кивок Старагота, он задумался. — Через девять дней он пошлёт отряд в Куасток, но боится, что наш король дойдёт раньше. Как тогда этот отряд обгонит короля?

— С помощью этого, я полагаю, — сказал магистр Дардарон, посматривая на монету, лежащую рядом с ним на столе. Со временем его синие глаза теряли сияние, а теперь и вовсе стали нормальными.

— Проклятье! — выругался магистр Трилон. — Как они смогли сделать эту штуку? Ты знаешь, парень?

Старагот озадаченно покачал головой.

— Я переводчик, а не изобретатель.

— Но ты сказал, что часто бывал в покоях этого господина Санмира, из чьего кармана выпали монеты.

— Да, магистр Дардарон.

— В его комнате не было больше этих монет?

— Я мог спутать их с обыкновенным золотым. Но я думаю, раз Санмир носил их в кармане, значит они очень ценны и вряд ли у него их много.

— Соображаешь, — похвалил парня магистр Трилон. Затем вздохнул. — Предположим, ты говоришь правду… Это бы конечно объяснило кое-какие события последних дней. Да и многое в твоём рассказе сходится…

— Но не всё, — прервал своего друга магистр Дардарон. — Эти монеты-переместители, даже если это с их помощью вы смогли сюда попасть, их можно активировать только с помощью магии.

Стараготу понадобилось время, чтобы понять. Однако, он решил не выдавать этого и притвориться дурачком.

— И что? Где-то за углом моего дома прятался колдун?

— Вряд ли. Скорее всего, это сделали вы сами. Кто-то из вас.

— То есть, простые люди тоже могут владеть магией?

— Нет, не могут, — глаза магистра Дардарона выдавали его раздражённость. — Среди тысячи людей есть только один, который способен стать магом.

Тария! Неужели, она маг? Старагот понимал, что она всё это время скрывала тайну, но чтобы такую!

Оба волшебника, как по команде, поднялись со своих мест, обошли стол и встали рядом со ним и Тарой. Магистр Трилон по одному пальцу снял с правой руки перчатку, затем, не успел переводчик понять, что происходит, разорвал верх воротника гэльвки и приложил ладонь к оголённой коже её груди.

— Не надо! — крикнула девушка.

Старагот хотел соскочить с места и оттолкнуть магистра, как вдруг почувствовал, что рука Дардарона рвёт уже его воротник и прикасается к его груди. Глаза магистров снова озарились синим. По всему телу пронеслось странное ощущение. В ладонях, ступнях и глазах зажглось тепло, которое ослабевало по приближению к груди, а у самого соприкосновения с рукой волшебника чувствовался холод. Парень взглянул на Тарию, а она взглянула на него. На её лице одновременно появились удивление и страх.

— Что они делают с нами? — спросила девушка, прижимаясь плотнее к спинке стула.

Маги вдруг резко убрали руки, после чего пропало и ощущение.

— Так я и думал, — сказал Дардарон. — Ты можешь владеть магией. Она нет, но ты — да. Мы годами ищем таких, как ты. Найти такого человека — большая удача.

Старагот почувствовал, как всё его нутро сжалось и словно перевернулось. Новость оказалась настолько неожиданной, что парень на какое-то время потерял дар речи.

— Мы не можем заставить, так что всегда приходится спрашивать, — продолжил магистр Трилон. — Ты бы хотел стать волшебником?

Ошарашенный парень поглядел на Тарию. На её груди остался красный отпечаток пятерни.

— Значит, вы поверили мне? Если уж решили предложить стать одним из вас?

— В целом, да, — сказал Дардарон. — Кое-какие моменты ещё остались под сомнением. Но твой магический потенциал ещё слабый, значит ты и в самом деле не подозревал, что обладаешь такой особенностью.

Парень глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

— А если я не захочу?

— Тогда ты не станешь волшебником, — спокойно ответил Трилон. — Я же сказал, мы не можем заставить. Обучение должно быть добровольным. Но подумай хорошо. Если ты всё это время так сильно был обеспокоен своим так называемым «предательством», то это твой шанс искупить вину. У нашей школы есть большое влияние в Колориде. Никто не станет попрекать тебя. А затем, во время службы королю, ты искупишь всё, что натворил до этого.

— Не говоря уже о том, что магия открывает много новых возможностей. Ты сможешь самостоятельно защитить себя и близких тебе людей, — добавил второй волшебник.

Старагот вновь посмотрел на Тарию. И надолго задумался.

— Сколько у меня времени на раздумья? — спросил он после.

— До завтра, — ответил Трилон. — Завтра состоится очередное занятие, и, если ты решишься, приходи вместе с остальными учениками в назначенное место. Если поймёшь, что это не для тебя, постучись ко мне в этот кабинет. Решим, что делать с тобой и твоей гэльвкой дальше.

— Думаю, им можно выделить комнату в ученических спальнях? — спросил своего друга Дардарон и, дождавшись кивка, выпроводил Старагота и Тарию за дверь, сказав, чтобы немного подождали.

Девушку уже трясло от непонимания. Она тут же бросилась узнавать у парня, что происходит.

— Мы в Колориде? — догадалась она.

Старагот неохотно кивнул, наблюдая, как на её лице остаётся ещё меньше радости.

— И не в самой близкой к каганату области, — добавил он. — Это Куасток. Город магов. И… возможно, скоро он станет моим городом.

— Они хотят взять нас в плен?

— Нет, они предложили мне стать одним из них. Во мне откуда-то нашлась магия! Мне никогда в жизни не было так страшно, как сейчас.

— Когда они прикоснулись к нам, твои глаза загорелись синим, как у них, — она снова посмотрела ему в лицо. Затем опешила, словно что-то поняла. — Ты хочешь согласиться?

— Ну, — протянул Старагот. — Ещё не решил, но скорее да, чем нет. Ведь если я откажусь, кто знает, что сделают эти маги. А нам в этом городе даже негде остановиться на ночлег.

Тария опустила голову.

— Только не думай о том, чтобы сбежать ночью и отправиться обратно в Плим одной! Слышишь меня! У тебя нет карты, а даже если бы и была, ты не знаешь, где находится Куасток и в какой стороне каганат.

— Знаю, — возразила девушка.

Это не на шутку взволновало парня.

— Тара, не вздумай. Ты не доберёшься одна. Позволь мне помочь тебе. Обучение займёт, наверняка, годы. Но затем у меня появится возможность отвезти тебя обратно в Плим, если тебе это так необходимо. И я сделаю это, только дай время! Обещаю!

— Ты хорошо умеешь скрывать ложь, — посмотрев на него искоса, сказала гэльвка.

Старагот, вздохнув, ответил:

— Так же, как и ты — правду.

Трилон опёрся на стол руками и бросил на своего товарища выжидающий взгляд.

— Что-то хочешь сказать? — поинтересовался тот.

— Не слишком ли мы поспешили? Может стоило всё ещё раз обдумать, прежде чем раскрывать карты?

Выслушав вопрос директора, Дардарон аккуратно взял со стола монету. Вторую он уже держал в другой руке.

— То, что он рассказал, слишком сложно, чтобы быть ложью. — Он сблизил монеты, и они моментально соединились друг с другом. — Проклятье! Как же я не догадался сразу!

— Только не спутай их! — предостерёг Трилон. — Это тебе не твои посохи и палки.

— Вот именно! Монеты! Почему я не догадался сразу использовать монеты для телепортеров! А гэльвы догадались!

— Думаешь, только поэтому их телепортеры работают нормально, в отличие от твоих?

— Не знаю. Но нужно выяснить. Нужно выяснить как можно больше об этом. Сколько времени и ресурсов нужно для создания одной монеты? Могут ли гэльвы наделать ещё таких?

Дардарон разъединил монеты и положил их в разные карманы своей одежды.

— Та, что перенесла паренька и гэльвку сюда в правом? — спросил директор. — Хочу знать, если понадобится забирать их с твоего трупа.

— В левом, — ответил Дардарон. — А в правом, получается, та, что перенесёт обратно в Плим. С этой монетой нужно обращаться особенно осторожно.

— А кто там, как ты говорил, больше всех разбирается в этих телепортерах? — Трилон нахмурил лоб, пытаясь вспомнить.

— Транон, — напомнил товарищ. — Какое совпадение, что ты меня о нём спрашивал только недавно. И я собирался проведать его в ближайшее время. Теперь есть ещё один повод. Надеюсь, никто не заподозрил его в магии. Иначе придётся искать его в замковой темнице.

— Навести его завтра же. Я освобождаю тебя от работы. Если парень не врёт, то у нас всего девять дней. Ничтожно мало! Кстати о пареньке, что будем делать с ним?

— Думаю, — протянул Дардарон, поглаживая бороду. — Нужно дать ему повод доверять нам. И держать поближе. Может быть, он захочет рассказать нам что-то ещё!

— Придётся держать ещё и его подругу. Ох! Похоже, скоро в этом здании людей, не владеющих магией, станет больше, чем самих магов.

Длинный коридор продолжался до поворота, затем прерывался лестницей, ведущей на верхний ярус. Лестница оказалась весьма длинной — комнаты в здании однозначно были высокие. Однако, когда магистр Дардарон повёл Старагота и Тарию по коридору второго яруса, парень увидел, что большинство дверных проёмов застланы паутиной. Замок практически пустовал. Он был построен точно не для маленькой кучки волшебников.

Дардарон по пути почти ни на секунду не переставал говорить.

— В ученических спальнях есть ещё много свободных. Можете выбрать любые, или спросите других, какие лучше. Двери на ночь запирайте. Вы сами слышали: в школе уже две жертвы. Завтрак, обед и ужин проходит по расписанию в столовой…

— Вы так говорите, будто я уже дал согласие, — заметил Старагот.

— А ты говоришь так, будто не нужно быть глупцом, чтобы понять, что ты уже решил это сделать.

Парень насторожился.

— Маги умеют читать мысли?

— Нет, — Дардарон улыбнулся. — А внимательные люди — умеют. За время обучения ты тоже станешь внимательным. Придётся стать.

Старагот едва открыл рот, чтобы задать новый вопрос, но в этот момент раздался крик откуда-то из дальнего конца коридора. Магистр Дардарон вздрогнул, затем ускорил шаг. Парень и гэльвка последовали его примеру. Вскоре они трое приблизились к одной из немногих не заросших паутиной дверей. Вокруг уже собралось много зрителей. Дардарон протиснулся сквозь людской заслон и растворился в темноте. Старагот и Тария остались снаружи. Однако в неведении они пробыли недолго. Вышедший из толпы магистр, искоса поглядев на них, сообщил новость:

— Можешь забыть, что я говорил. Жертв не две, а три. И запертые двери спальни вряд ли могут помочь.

Свет зажжённого им факела упал на пол, прояснив силуэт лежащей в отрыве от тела окровавленной руки. Старагот услышал, как Тария заплакала.