Джубал Сэкетт

Глава 1

Ледяной ветер свистел и бесновался на горе Висящей Собаки, а я даже не мог мечтать о таком благе, как маленький костерок. Где-то рядом, выжидая, притаился неведомый враг. Огонь рассекретил бы мое укрытие.

Вчера утром, оглянувшись на ходу, я заметил, как испуганный олень большими прыжками пересек луг. Позже, сразу после восхода солнца, позади меня внезапно вспорхнули птицы. Кто-то шел по моим следам.

Закутавшись в теплое шерстяное одеяло, я свернулся калачиком возле ствола поваленного дерева за небольшим холмиком, поросшим кустарником. Ветер гулял над моей головой, за его шумом я боялся не услышать, как подкрадывается мой преследователь. Он мог залечь здесь, выжидая, чтобы убить меня.

Я, Джубал Сэкетт, находился в одном дне пути от своего дома, расположенного на берегу Охотничьей бухты в предгорьях Нантахалья, близ горы Чанки-Гэл.

Все известные мне белые противники остались за морем.

А единственными краснокожими врагами были индейцы большого воинственного племени сенека, входившего в состав союза ирокезов. Наши отношения испортились после того, как мы подружились с племенем катоба, которое враждовало с ними. Жили они к северу за рекой Хадсона, и едва кто-нибудь из них забрел бы так далеко от родных вигвамов в одиночку в столь неподходящее время.

Однако потенциальным врагом мог оказаться любой незнакомец, поэтому мудр тот путешественник, который всегда настороже.

Я старался ничем не выдать своего присутствия, но тот, кто шел за мной, умел хорошо читать следы и, по-видимому, являлся искусным охотником и смелым воином. Такого врага приходилось особенно остерегаться, поскольку мне совсем не хотелось расставаться со скальпом. Ведь моя жизнь только-только начиналась.

Что за странная необходимость влекла меня на запад, в эту пустынную дикую страну?

Позади осталась семья, дом и все, чем я мог стать; путь вперед преграждали безымянные реки и болота, горы и леса, а дальше за ними простирались прерии, огромные, покрытые травой пространства, о которых мы только слышали, но ничего не знали. То немногое, что до нас доходило, мы почерпнули из рассказов индейцев, которые, если заставляла сильная нужда, приходили сюда охотиться в изобилующие дичью места, но избегали оставаться на этой земле и всегда возвращались домой. Когда дули пронизывающие ветры, индейцы не покидали своих костров и сидели сгрудившись вокруг них, с беспокойством вглядываясь в ночь. Какие тайны они скрывали здесь, чего остерегались, мы не ведали.

Почему в крае, изобилующем всякой живностью, лугами, лесами, ручьями, никто не жил? Чьи могильные холмики встречались на склонах гор? Когда и кто построил каменный форт, разрушенный и теперь зарастающий кустарником? Что за ужасное и позорное событие свершилось здесь, если несколько поколений индейцев боятся этой страны?

Существовала легенда о белых бородатых людях, которые очень давно пришли и поселились по берегам рек. Всех их истребили. Одни утверждали — чероки, другие — шайены. Но ни то, ни другое не достоверно, ибо основано лишь на воспоминаниях, передававшихся из уст в уста, а каждый рассказчик, как известно, блюдет свой интерес.

Ходили подобные слухи и о темнокожих людях, которые якобы внешне не похожи ни на индейцев, ни на африканцев и живут отчужденно в уединенных долинах, руководствуясь странными обычаями. Кроме слухов о них, до нас ничего не доходило, так как их долины расположены слишком далеко от наших. В задачу моей экспедиции не входило разгадывать их тайны. Я искал эту землю.

Мой отец, Барнабас, прибыл в эту заокеанскую страну из Англии, где родился. Я был третьим сыном в семье. Мои старшие братья Кин Ринг и Янс поселились среди холмов, а младший, Брайан, и единственная наша сестра Ноэлла вернулись с матерью в Англию, где Брайан посвятил себя изучению права, а сестра рассчитывала получить образование и воспитание в более цивилизованной стране, чем эта. Не думаю, что когда-нибудь снова увижу их или услышу что-нибудь о них, — разве что ветер принесет издалека какую-то весточку.

В семье меня прозвали Чужаком; внешне я имел сходство с родными, но и отличался от них заметно. Мы с братьями любили друг друга, однако меня ждал удел одиночки и скитальца. Не случайно я отправился в страну, дорога назад из которой для многих оказалась заказана.

Из членов моей семьи лучше всех меня понимал отец, в котором, как и во мне, наряду с большой физической силой и необычайным боевым духом уживались поэтичность и мистицизм.

Я никогда не забуду последнего вечера, проведенного вместе с ним. Каждый из нас понимал, что это действительно последний вечер. И Лила, приготовившая нам ужин, тоже знала. Лила — валлийка, жена Джереми Ринга, старого друга моего отца. До отъезда из Англии она была служанкой моей матери.

Отец, Лила и я обладаем особым даром. Некоторые называют его внутренним зрением, ясновидением. Так или иначе, но мы, все трое, часто представляем то, что должно произойти. Иногда картина очень четкая, но чаще она является в виде каких-то плавающих проблесков, будто сквозь туман или облака. Этим даром наделены в какой-то степени все члены нашей семьи, но мы — больше других, хотя я не часто пользовался им, мне не хотелось угадывать, что должно случиться.

Но как и когда умрет мой отец, я знал, знал об этом и он, когда мы говорили с ним в последний раз. Близость смерти он принимал как саму жизнь и предвидел, что погибнет с оружием в руках, померявшись силой с врагами. Он предпочел такой конец.

В ту ночь мы расстались, обменявшись крепким рукопожатием и посмотрев друг другу в глаза, сознавая, что видимся в последний раз.

Память о нем я буду хранить всю жизнь. И где бы он ни был, он всегда будет знать, что где-то далеко на западе его сын, его кровь, идет один дикими тропами, чтобы открыть новую страну для тех, кто последует за ним.

Меня разбудил слабый стук дождевых капель, и я пошевелился в одеяле, аккуратно свернутом наподобие конверта. Близился рассвет. В укрытии, где я спал, было уютно и сухо, но мою постель отделяло от мокрой земли всего несколько дюймов. Отбросив одеяло, но еще окончательно не проснувшись, я прежде всего убедился, что оружие при мне.

Разровняв свое импровизированное ложе, я взял прутик и нарисовал четыре креста. Краснокожие очень любопытны, и для большинства из них 4 — магическое число. Индейцы всегда верили в колдовство, или, как некоторые говорили, в магию. Я рассчитывал на то, что тот, кто преследовал меня, наткнувшись на этот знак, обязательно удивится, а возможно, даже немного встревожится, станет осторожнее.

Итак, в предрассветный час я спустился с горы, пересек заросли лавра, небольшой ручей и пошел по краю луга, намереваясь выйти на ту дорогу, которую искал.

Почти сто лет назад, поразив мир своей жестокостью, по этому пути прошел Де Сото, оставляя за своей спиной стертые с лица земли поселения. Некоторые старые индейцы сохранили смутные воспоминания о Де Сото, но в ответ на наши расспросы только пожимали плечами. Мы, странствующие по этой земле, знали, что это — не Новый Свет. Термин — лишь образ, сложившийся в умах тех, кто прежде не имел понятия об этой земле.

Скоро я вышел на тропу, проложенную бизонами, которых бродило здесь меньше, чем на Великих Равнинах, но зато тут они были крупнее. Надо сказать, что бизоны были лучшими первопроходцами. Давным-давно они обнаружили все солончаки, перевалы в горах и места для водопоя. Нам, пришедшим сюда позже, оставалось только идти их тропами, самыми удобными и надежными.

Оказавшись на хорошей тропе, я побежал. Мы, живущие в лесах, как и индейцы, часто перебегаем, а не переходим с места на место, чтобы преодолевать большие расстояния там, где мало лошадей и еще меньше дорог.

Мои братья тоже бегали хорошо, но они тяжелее меня и не столь проворны. Несмотря на мою большую физическую силу, я весил на двадцать фунтов меньше, чем Кин Ринг, и на тридцать — чем Янс.

Наращивать мускулатуру нам помогала повседневная жизнь. Наши хижины и частоколы вокруг них строились из бревен, которые приходилось рубить в лесу и вручную доставлять оттуда. Бревна, предназначенные для частоколов, ставились вертикально в специально вырытые траншеи. Только пару лет назад нам удалось приобрести лошадей у испанцев с Флориды, которые нарушили свой собственный закон, продав их нам перед отъездом домой, за море.

Все хозяйственные работы требовали большой физической силы. Достаточно сказать, что бревна, используемые для строительства хижин, достигали двадцати дюймов в толщину и имели длину до тридцати футов. Рабочему люду известны всякие хитрости и приспособления, позволяющие управляться с тяжестями, но в конечном итоге все сводится к простой мускульной силе. К тому же мы увлекались борьбой, метанием копья, поднятием огромных камней и, соревнуясь друг с другом, развили в себе редкостную силу.

Быстрые и подвижные, наши друзья индейцы, будучи отличными бойцами, никогда не достигали таких результатов, чему очень удивлялись. Повседневная жизнь племени не побуждала молодых воинов к поднятию тяжестей. Их мышцы, непривычные к такому напряжению, оставались длиннее и тоньше, чем у нас.

Я бежал по лесу легкой трусцой, беззвучно ступая мокасинами по влажным листьям. Добравшись до вершины холма, покрытого густой растительностью, скрылся за стеной деревьев и осмотрелся. Моя видавшая виды одежда из оленьей кожи сливалась с серыми стволами и кустарниками.

Дождь ненадолго прекратился, хотя над дальними холмами ураганный ветер раскинул сизую пелену. Никогда прежде мне не доводилось видеть земли столь прекрасной.

Я внимательно разглядывал пройденный мною участок пути, который открывался с высоты, где я стоял, и ничего не замечал. Ушел ли я от своего неизвестного преследователя? Конечно нет. На сей счет не могло быть сомнений.

Где-то впереди петляла Теннесси. О ее длинной, узкой долине мы слышали. Мой отец возложил на меня задачу найти новую землю, куда, в случае необходимости, семья могла бы перебраться.

В Англии отца преследовали по навету, ошибочно полагая, что он обнаружил в заливе Уош пропавшие сокровища короля Джона. Он остановил свой выбор на Америке, не имея никаких субсидий ни от короля, ни от губернатора. Оказав услуги властям Виргинии, он добился того, что они не тревожили нас. Однако в любой момент мог быть назначен новый губернатор, и отец предложил нам искать новую землю, западнее, и иметь план действий на тот случай, если ситуация изменится, чтобы быстро собраться и уйти в места, находившиеся вне досягаемости короля и его приспешников.

— Ищи землю, Джубал, найди нам путь на запад, — напутствовал меня отец. — Король не представляет ни размеров этой колонии, ни того, как ее размеры влияют на управление ею. В Старом Свете землей владеет король, он раздает ее своим лордам за то, что они ему служат, а работают на ней крестьяне, принадлежащие лордам. Там за землю держатся все, иначе останешься ни с чем. Здесь хватает земли для всех, и нет нужды одному человеку работать на другого. — Он замолчал и посмотрел мне в глаза. — Помни своих братьев, Джубал, и всех, кто носит нашу фамилию. Даже в дикой, пустынной стране нам нечего бояться, если будем держаться вместе.

— Я не забуду.

— И обещай мне, Джубал. Пусть, как и ты, помнят о родне твои сыновья и дочери. Я завидую тебе, сын, и очень хотел бы увидеть те земли, куда ты пойдешь. Я мечтаю промокнуть под тамошним дождем, укрыться в тени деревьев, вдохнуть запах тех далеких сосен. — Он помолчал и добавил: — Я тоже пойду на запад, Джубал.

— Я знаю.

— Пусть щепки лежат там, где они упали.

— Пусть будет так.

Слишком долго стоял я, глядя на обширную прекрасную землю, открывшуюся мне, думая об отце и о том огромном пути, который он прошел со дня своего рождения в болотистой Англии до своего прибытия сюда в числе первых переселенцев.

Пелена дождя посветлела, стала тоньше, а потом совсем исчезла. Луч солнца пробился сквозь просвет в облаках, высветив длинную, похожую на буханку гору. Чилови… Отсюда мне надо взять на север. Я резко повернулся… и это спасло мне жизнь.

Брошенное сильной рукой копье вонзилось в дерево, около которого я только что стоял, его древко вибрировало.

Грохнувшись на землю, я быстро покатился к поваленному дереву. Укрывшись за ним, стал ждать, держа наготове натянутый лук со стрелой.