Джуди. Или история моих перемещений

Глава 16. Привет, Говард!

— Говард, здравствуй! Как же здорово, что ты встретишь с нами Рождество! Томас и Уильям уже тебя заждались, — радостно щебечет и хлопает в ладоши молодая женщина со светлыми кудрявыми волосами, доходящими примерно до уровня подбородка.

У нее длинная тонкая шея, нос тоже длинный и тонкий, платье с золотистой бахромой, открывающее плечи. А еще она достаточно высокая. Примерно моего роста. Или даже чуть выше.

— Здравствуйте. С Рождеством вас, мэм. Только меня зовут Лео.

Женщина смотрит на меня недоуменно, но уже через секунду заходится визгливым смехом, похожим на лай маленькой собачки. Так ее внешний вид и манера смеяться складываются в моем воображении в образ щенка афганской борзой, и я не могу сдержать улыбки.

— Ах, Говард, ты такой шутник, — заключает она, тыча в меня пальцем, а другой рукой держась за живот. — У нас точно будет самый веселый праздник в районе. Проходи же, скорее.

К слову, интересно, в каком именно районе мы сейчас находимся? Если женщина говорит по-английски, возможно, где-то неподалеку мой дом? В этот раз судьба ко мне достаточно благосклонна. Вот если бы я оказался в китайском районе, малайском или еще каком-нибудь, где не только не понимаю ни слова на местном, но и элементарно вывеску не могу прочитать с их-то письменностью, что делать тогда?

Не успеваю и глазом моргнуть, как женщина шустро снимает с меня пуховик, следом тянется к обуви, чем несколько смущает, но я ее опережаю и сам скидываю сапоги. Леди по-хозяйски бойко проталкивает меня дальше в дом. У окна в гостиной стоит большая наряженная красными и золотыми шарами ель. Рядом развешены декоративные рождественские чулки, под деревом виднеются украшенные бантами, аккуратно завернутые в глянцевую упаковочную бумагу коробки с подарками самых разных размеров.

На столе щедро расставлены праздничные закуски и напитки, в воздухе витает аромат запекающейся в духовке индейки. Видно, что хозяева постарались от души и отнеслись к подготовке со всей ответственностью. Дом выглядит точь в точь, как идеальная декорация для американского фильма про счастливую семью. Не может же быть, что все это только ради меня?

— Привет, Говард! — машет мне пацан лет четырнадцати на вид, только что оторвавшись от игровой приставки, поднимается с кресла-мешка, лежащего на мягком длинноворсовом ковре в углу, и направляется ко мне.

— Здорово, — робко откликаюсь я.

Пацан протягивает мне руку. Отвечаю рукопожатием.

— И когда ты, наконец, запомнишь, что надо использовать наше приветствие? — возмущается он и проделывает с моей рукой замысловатый трюк пальцами — сначала цепляется только первыми фалангами, потом скользит по раскрытой ладони и отдельно скрещивает наши большие пальцы, и завершает все это дело хлопком.

— Эм… постараюсь запомнить.

— Да что ты как чужой? Расслабься, чувствуй себя как дома… Это мне? — Он указывает на подарочный мешок у меня в руке.

— А, это? Да. Наверное.

Он забирает мешок и, не глядя, зашвыривает под елку.

Так выходит, я к этому мальцу в гости пришел? Мы друзья? Я что, сейчас в теле подростка?

В этот момент замечаю, что из-за кресла выглядывает чья-то еще маленькая белобрысая голова.

— Привет! — улыбаюсь и машу мальчонке. Тот улыбается в ответ и тут же прячется.

— Ну что, в приставку сыграем? Я тут новую игру скачал… — спрашивает паренек, который постарше.

— Конечно, давай. Только можно я сначала схожу руки помыть?

— Пф… Спрашиваешь! Ты как-будто в первый раз здесь.

Что ж. Очевидно, лучше не спрашивать, где ванная комната. Надеюсь, расположение санузла здесь такое же, как в моем доме.

К счастью, так и есть.

Заперев за собой дверь, выдыхаю и пытаюсь собраться с мыслями. Первым делом подхожу к зеркалу.

Оттуда на меня глядит совершенно незнакомый человек. Мальчишка с темными взъерошенными волосами. Достаточно высокий, но все же еще ребенок, что хорошо видно по слишком нежным чертам лица, отсутствию внятной щетины, хотя несколько волосков под носом и на подбородке я все-таки нахожу, а также россыпи мелких прыщиков на лбу.

Так и есть. Думаю, мне четырнадцать или пятнадцать. И снова здравствуй, пубертат.

На мне красно-белый свитер, усыпанный рядами из примитивных изображений елочек. Вполне сносно. У моего друга вообще на груди красуется огромный рогатый олень с красным носом. Да-да. Тот самый Рудольф. Так что, можно сказать, мне повезло.

Телефон! В тот раз он был единственным, что оказалось при мне, из той жизни.

Ощупываю карманы и нахожу его в заднем кармане джинсов. Зажмурившись, зажимаю клавишу и провожу пальцем по экрану, пытаясь его разбудить. Без толку. Значит, это одно из правил игры. Только вот зачем мне вообще с собой телефон, если он все равно не работает?

Как бы мне отсюда выбраться, и побыстрее? Вспоминаю, что во французском районе сим-карта была активна, когда я переставил ее в аппарат той девицы. Хм… Можно ли это как-то использовать? Надо подумать.

— Говард, у тебя там все в порядке? Горячее уже на столе, — раздается звонкий голос заботливой хозяйки одновременно с тихим стуком в дверь.

Как же она смущает!

— Да-да, мэм. Уже иду.

— К чему эти формальности? Называй меня просто Аннабель. Мы же почти семья.

— Хорошо, Аннабель, — выкрикиваю в ответ.

— Вот и славно.

Она уйдет из-под двери или нет?

— Мама! — доносится из гостиной высокий голосок их младшенького, и надсмотрщик, наконец, покидает свой пост.

Я умываю лицо, чтобы освежиться и взбодриться, смачиваю и пытаюсь привести в порядок волосы, которые, как и положено всему, связанному с переходным возрастом, не хотят слушаться, но все же становится немного получше. Промакиваю кожу первым попавшимся полотенцем и выхожу.

К этому времени в комнате уже появился глава семейства, о чем мне с щенячьим восторгом сразу сообщает Аннабель:

— А вот и Питер спустился. Кажется, вы давно не виделись. Да, Говард? Какой замечательный повод!

Питер, единственный из всех присутствующих здесь, одет совершенно обычно — в брюки, рубашку и коричневый жилет. Его внешний вид не требует времени на осмысление и борьбу с первоначальным шоком. Так что я просто с улыбкой произношу:

— Здравствуйте.

— Привет, Говард. Жаль, что твоим родителям пришлось отлучиться по работе в праздники, но я очень рад, что ты смог присоединиться к нам. — Он пожимает мне руку.

Как официально. Хотел бы я поинтересоваться, что у моих, то есть Говардовых, родителей за дела такие, чтобы оставить сына отмечать Рождество с чужими людьми. Но спросить не могу. Думаю, Говард либо об этом уже осведомлен, либо ему знать не положено. И все же становится немного обидно.

Семья рассаживается за столом.

Отец во главе. Аннабель по правую руку от него.

— Томас, садись напротив, вместе с Говардом, а Уилли пусть сидит рядом со мной, — предлагает она.

Ага, значит, Томас — это старший брат.

Уилли, насупившись, идет к матери.

Том гордо восседает между отцом и мной.

Питер произносит молитву перед едой, а остальные на минуту затихают, сложив ладони лодочкой и опустив голову. Я повторяю за ними.

Затем начинается раздача еды, бурные разговоры, воспоминания из детства, поздравления, тосты. Говорят, конечно, в основном взрослые, по большей части Аннабель. Питер слушает, периодически кивает и вставляет пару уточняющих фраз. Уилли ерзает на стуле, то и дело роняет еду — на себя и на пол, получает тихие замечания и напутствия на ушко от матери. Том то перешептывается со мной, то навостряет уши и прислушивается, не ляпнет ли Аннабель чего лишнего — разговорчивые мамы ведь любят иногда поделиться подробностями голопопого детства своего отпрыска во время визита друзей, — то вдруг загорается энтузиазмом и дополняет скупую на детали историю отца о том, как они строили домик на дереве, а потом там поселились ласточки.

Аннабель следит за тем, чтобы все тарелки были наполнены, и каждый попробовал кусочек сочной индейки с хрустящей корочкой, вот ту ароматную картошечку и это потрясающее канапе, которое Том приготовил сам.

В общем, я наблюдаю чудесный праздник счастливого, дружного семейства. Все собрались за одним столом, все внимание друг на друга. Тепло, уют, подарки, вкусная домашняя еда, и многие могли бы такому позавидовать. На секунду и мне хочется раствориться в атмосфере волшебства, почувствовать себя частью чего-то важного. Но я не могу отделаться от чувства — что-то здесь не так. Точно. Аннабель мила, улыбчива, но при этом как-то уж слишком сильно старается всем угодить. Словно сама постоянно из-за чего-то напряжена. Для кого же все это шоу?

— А теперь время для общей фотографии, — говорит она.

Все мы встаем из-за стола и собираемся возле ели, кроме Питера. Он подходит к камере на штативе, ставит на таймер и присоединяется к нам. Вскоре раздается прерывистое попискивание.

— Чи-и-из, — восклицает Питер, и, когда срабатывает вспышка, все улыбаются.

— Посмотрим, что получилось? — предлагает Аннабель.

На фото Питер стоит посередине, приобняв Тома слева от него и Аннабель справа, Уильям вцепился в маму сбоку, а я, то есть Говард, перекинул руку через плечо Тома. Очень мило вышло. Благодаря вовремя поданному сигналу «чиз» никто даже не закрыл глаза. Но, думаю, чисто семейное фото, им тоже не помешает.

— А давайте я вас теперь вчетвером сфоткаю?

— Спасибо, Говард, отличная идея, — Питер приободряюще хлопает меня по плечу.

Когда дело сделано, я получаю свою похвалу — весьма театральную (да это же настоящий шедевр!) от Аннабель и сдержанную (да, неплохой снимок) от Питера.

— А теперь отнесем грязные тарелки в посудомойку и освободим место на столе, пока будет закипать чайник. Нас ведь ждет еще тыквенный пирог, — потирая руки, говорит глава семейства.

— Ну па-а-ап, мы с Говардом так и не успели поиграть в приставку! Я хотел показать ему пару новых фишек, — нудит Том.

Питер задумывается на секунду, окидывает взглядом жену и младшего сына, наворачивающего вокруг нее круги.

— Так уж и быть. Уилли и Том, развлекайте гостя. А мы с тобой сами справимся. Подарки можно открыть и попозже. Да, Бель?

— Конечно, милый, — приторно улыбается она и ведет младшенького в игровую зону.

— Пап, ну обязательно с этим? — недовольно фыркнув интересуется Том.

— Не с этим, а с твоим братом, — откликается Питер, строго сдвинув брови. — Ты ведь не собираешься портить всем праздник?

Том, смирившись с неминуемым, бредет к приставке. Взрослые собирают ненужную посуду и удаляются на кухню, которая, кстати, здесь отделена от гостиной. А позже запирают за собой дверь.

— Эй, уступи место моему другу. Мелкий еще, чтобы целое кресло занимать! Знаешь же, у нас таких только два, — бросает он Уильяму, и тот, грустно вздохнув, послушно привстает.

— Да ладно тебе, пусть сидит. Мне и на ковре нормально.

— Ну, как знаешь, хотя бы подушку возьми, — пожимает плечами Том и плюхается в мягкое кресло-грушу, а я приваливаюсь рядом, устроившись на подушке.

Том включает обещанную новую стрелялку, дает мне второй пульт, и я быстро втягиваюсь в процесс игры.

Время от времени оборачиваясь, вижу, как Уилли уныло накручивает на палец веревочную бороду гнома со своего праздничного свитера. Мне становится его жалко. Парнишке всего лет девять. Конечно, ему тоже хочется поиграть, но сказать боится. Нужно самому предложить.

— Уилли… — только и успеваю начать.

— Ну же, не отвлекайся, — тотчас толкает меня локтем Том. — Так, а теперь зайди в кусты. Быстрее. Там тебя не увидят. Подожди, когда он подойдет поближе. А теперь стреляй, стреляй!

— Эй, почему я мигаю?

— Кто-то атакует с другой стороны. Обернись. Нет. Зачем ты вышел? Прячься! Да не туда! Блин, ну все. Тебя убили.

— А можно… можно и мне поиграть? — раздается тихий голос Уилли.

— Когда мы с Говардом закончим, тогда и поиграешь, — сердито выплевывает Том, не оборачиваясь. — Если время останется.

Ох уж это вечное противостояние старших и младших. У меня нет родных братьев и сестер, но от Дена выслушал немало негодования на этот счет. Он старший в семье.

— Том, а можешь мне одолжить свой телефон ненадолго? — прошу, пользуясь перерывом в игре. — Мой разрядился. Я… хочу позвонить родителям. Спросить, как они там.

— Родителям? А думаешь, они смогут ответить во время дежурства?

— Попытка не пытка. Рождественские чудеса ведь случаются, — развожу руками, пытаясь выкрутиться.

— Ну держи. — Том, пожав плечами, протягивает мне аппарат.

— Спасибо, — хватаю трофей и спешу в прихожую.

Как же приятно ощущать эту легкость в ногах.

— А теперь поиграть можно, хотя бы пока Говард не вернется? — доносится из-за спины.

— Так и быть, садись.

Плотно заперев за собой дверь, вставляю свою симку в телефон Тома.

Работает. Интересно, а получится ли позвонить Джуди отсюда? Открываю список контактов, но там пусто, хотя я всегда сохраняю номера на сим-карту.

Получается, после перемещения моя карта работает в чужом телефоне, но перестает быть моей в полном смысле. Какая тогда от нее польза?

Запихиваю смартфон в карман, надеваю куртку и осторожно выскальзываю на улицу. Уже довольно темно.

Та-ак. Где тут у него приложение «Четтервиль»? Ага, вот оно. Определить мое местонахождение. Найти дом 102 по Даббл Стрит.

Выхожу на тротуар и быстро, временами переходя на бег, двигаюсь по указанному направлению. Благо, дороги вычищены на славу.

Через двадцать минут я уже стою напротив собственного дома, согнувшись и уперев руки в колени, и пытаюсь отдышаться.

Дом, как и подобает, украшен гирляндами. В окнах горит свет.

Я еще не встречал Рождество в Четтервиле. Но если я каким-то образом переместился в будущее, то, возможно, мальчик по имени Говард, чье тело сейчас занимаю я, находится в моем теле. Возможно, он в таком же замешательстве и вместе мы сумеем найти выход или хотя бы донести случившееся до окружающих.

Я собираюсь с духом и двигаюсь ко входу. Но вдруг в окне появляется молодая женщина с младенцем на руках. И эта женщина не Джуди. А следом подходит мужчина, приобнимает за талию, целует в щеку ее, а потом наклоняется к малышу. И этот мужчина не я.

Выходит, я все-таки в прошлом. Или в том будущем, когда меня в Четтервиле уже нет? Только теперь до меня доходит, что можно посмотреть дату на смартфоне. Достаю его из кармана, гляжу на экран. Вот как… Я переместился на два года назад. Вдруг телефон начинает звонить. Входящий вызов от абонента «Джуди». Как? У меня ведь не было списка контактов. Принимаю звонок, подношу к уху, но слышу только гудки. Да какого черта! Перезваниваю. «Набранный вами номер не существует». Ну да, ну да. Опять эта старая песня.

Склонив голову, нехотя тащусь обратно — в чужой дом, к чужому столу, наблюдать за чужой радостью.

Когда я возвращаюсь во двор и собираюсь подняться на крыльцо, замечаю маленькую фигуру, лежащую справа от ступеней. Знаете, дети так иногда делают. Падают спиной в пушистый снег и машут руками, как крыльями, потом встают и любуются отпечатком в виде ангелочка. Только вот эта фигура лежит неподвижно.

— Уилли? Ты что здесь делаешь? Замерзнешь ведь.

— Может, я и хочу замерзнуть.

Из уст девятилетнего мальчика эта фраза звучит жутковато. Разве в таком возрасте не положено думать в Рождество о карамельках, машинках и полетах на санях с Сантой?

— А ну-ка хватит говорить ерунду. Иди сюда. Расскажи, что тебя так расстроило?

Подхватываю его под мышки, вытягиваю из сугроба и пытаюсь затащить в дом.

Но мальчик сопротивляется, вырывается и усаживается на крыльцо.

Из дома доносятся звуки музыки. Похоже, никто и не заметил его исчезновения.

— Ты меня расстроил. Ты во всем виноват!

— Я? Почему это я?

— Я знал, что Том меня ненавидит с тех пор, как мы познакомились…

Так, выходит, они не братья?

— Когда мама и дядя Питер начали жить вместе, я так обрадовался, что теперь у меня будет брат и папа, — Уилли всхлипывает и вытирает нос мокрой от снега варежкой. — Но Том совсем не был рад. Ему не понравились ни мама, ни я. У меня никогда не было папы. А у Тома мама была, хоть и давно. И я слышал, как он кричал, что зря дядя Питер привел домой чужую тетку, когда его мама еще может вернуться. И про меня он тоже всякое плохое говорил. Я думал, что хотя бы Рождество мы встретим как настоящая семья. Старался быть хорошим, послушным, нарисовал красивую открытку, где мы все вместе, — продолжает он, прерываясь на всхлипы. — Но пришел ты и все испортил. Том и так все время говорит только о тебе! Когда ты рядом, он вообще на меня не смотрит. Зачем ты пришел?

— Прости. Ты прав. Я не хотел портить ваш праздник. Но мне некуда было идти…

— Иди к своей семье.

— Я бы с радостью. Но не знаю как. Не знаю, где они. Грустное получается Рождество, правда?

— Угу, — соглашается Уилли.

— Но мы ведь можем дружить все вместе.

— Честно? — оживляется он на секунду, но тут же снова поникает. — Ничего не получится. Том не захочет.

— А у меня есть идея! Только давай договоримся. Никому не говори о нашем плане.

Ребенок охотно кивает.

Когда мы заходим в дом, Аннабель как раз заглядывает в прихожую.

— А где вы были, мальчики? Мы с Питером танцевали, и вдруг я заметила, что вы оба куда-то пропали.

— Да так, Аннабель, просто вышли поиграть в снежки.

— Хм… Больше не уходите без предупреждения.

— Хорошо, мам, — отзывается Уилли.

— Давайте же, скорее раздевайтесь и мойте руки. Пирог остывает.

Остаток вечера я провожу с Уилли и не обращаю никакого внимания на старшего брата. Наш план состоит в том, что Том должен увидеть, как нам весело, и присоединиться. Под веселый хохот я катаю парнишку на спине, мы вместе запускаем поезд по механической железной дороге и строим замок из конструктора. На все попытки Тома отвлечь меня каким-либо другим занятием, я отвечаю фразами вроде «давай потом, только доиграем, это так весело».

И вот, поймав момент, когда Аннабель с Питером покинули помещение и мы остались в гостиной одни, Том вдруг разбегается, сносит меня с ног и бьет кулаком по лицу.

— Эй, за что это? — спрашиваю я, потирая лоб.

— Я думал, мы друзья. А ты, оказывается, пришел, чтобы дурачить моего младшего брата. Такой весь хорошенький, да? — рычит он, стоя надо прямо мной. — А я теперь у вас плохой? Решил нас рассорить? Украсть его у меня? Завидуешь?

— Да я не…

— Иди сюда, Уилли. Хочешь, поиграем в приставку вдвоем или пойдем лепить снеговика?

Том притягивает Уилли к себе, и тот радостно его обнимает, но потом спохватывается:

— Давайте лучше играть все вместе.

— Так ты с ним заодно! — снова начинает злиться Том.

— Не-ет, Том. Пожалуйста, не ругайся. Говард хороший. Он не хотел нас рассорить, а наоборот, хотел, чтобы ты увидел, как здорово дружить всем вместе. Поэтому и начал играть со мной.

— Это правда? — строго смотрит на меня Том.

— Да, Уилли сидел на улице совсем один, и я решил, что стоит найти что-то веселое для всех.

— Но почему ты мне просто не сказал?

— Чтобы ты понял, как обидно быть одному, когда все вокруг развлекаются, ведь до этого ты никого не слушал, — проговариваю я и зажмуриваюсь, готовясь опять получить по лицу.

Но Том не двигается. Открываю один глаз и вижу, что он стыдливо уставился в пол, а Уилли так и не отлипает от него. Дверь в гостиную внезапно распахивается, ко мне подбегает напуганная Аннабель и начинает причитать:

— Что здесь произошло? Говард, ты в порядке?

— Ничего. Просто споткнулся, упал и ударился об угол стола, — объясняю я и сажусь.

— Будь аккуратнее. Что я скажу твоим родителям? Дай-ка посмотрю, — она наклоняется. — У тебя же шишка. Сейчас принесу лед.

Она оборачивается и охает от удивления, наконец осознав, что братья стоят в обнимку.

— Не волнуйтесь, Аннабель, мы с Улли сами принесем, — с улыбкой объявляет Том.

И в этот момент у меня перед глазами начинает мутнеть, а затем комната и люди в ней исчезают…