Дик с 12-й Нижней

Глава двадцать третья Тень Синг-Синга

Майк и моряк быстро шли по плохо освещенной 12-й Нижней. Бронза спешил, потому что был голоден, а Том хотел быстрее попасть в лечебницу.

Перед своим домом Майк остановился.

— Вон наши ворота, — сказал он, — а вот эти, первые, — ворота Гордонов. К ним невысоко, на третий этаж… Ох, и рада будет миссис Гордон, когда нашу новость узнает, ох, и довольна будет…

Хоть лестница была темная, Майк шагал уверенно. Хотелось показать моряку, что ему здесь все привычно, что он здесь свой человек. Дойдя до площадки, он громко постучал в знакомую дверь. Сегодня горячего нрава миссис Гордон опасаться не надо, сегодня она ему все простит.

Никто за дверью не отозвался, никто не открыл.

Майк постучал сильнее. Молчание. Майк стал барабанить изо всех сил. Гордоны словно вымерли.

Тогда он догадался провести рукой по ободранной клеенке и обнаружил замок на дверях.

Бронза растерялся. Случая не было, чтобы родители Дика по вечерам куда-нибудь уходили. Да и маленькую Бетси ведь не на кого оставить.

— Странно… — сказал Майк. — Не понимаю.

— Что ж не понимать, — усмехнулся Том. — Дома нет. Бывает… Значит, уж без меня завтра с утра зайдешь.

Разочарованные, оба вышли на улицу, дошли до ворот Майка. Бронза собрался сказать «До свиданья, мистер Том!», но засмотрелся на человека, который стоял, прислонившись спиной к стене и как бы совсем слившись с ней. Было в этом человеке что-то неприятное, что заставляло насторожиться.

Человек отделился от стены, подошел к Бронзе.

— Грин? — коротко бросил он.

— Что? — не понял Майк.

— Фамилия — Грин? — снова резко спросил человек.

— Да, Грин.

— Имя — Майк?

— Да, Майк.

— Выкладывай сигареты!

Майк уставился на незнакомца:

— Какие сигареты?

— Давай, давай, я знаю, они у тебя!

— Послушайте, мистер, — вмешался Том и заслонил собой Майка, — вам что нужно?

— Вот что!.. — Человек не торопясь расстегнул дождевик и, отвернув лацкан пиджака, показал значок полицейского сыщика. — Понятно?

— Понятно, — сказал моряк. — Только непонятно, что вы хотите от мальчика.

Сыщик не обратил на вопрос Тома никакого внимания.

— Выкладывай сигареты, парень, — глядя на Бронзу, повторил он. — Ты не мог их все продать.

Майк очень перепугался: сыщик… значок показал, его дожидается… От этого хоть у кого поджилки затрясутся. В кино про такое смотреть интересно, а когда сам влипаешь — ох, плохо!.. Что он, гангстер, что ли? Почему сыщик его допрашивает? Не хватает еще, чтобы на него наручники надели…

При мысли о наручниках душа Майка совсем ушла в пятки. С наручниками — прямая дорога в Синг-Синг, страшную тюрьму смертников. А там и на электрический стул можно угодить. Там это запросто делается.

Майк решил, что за жизнь надо бороться. Жизнь стоит этого. Но как? Тут только два способа. Первый — врать. Что бы сыщик ни спрашивал, как бы ни спрашивал — отрицать, отрицать, отрицать. Второй — говорить правду. В конце концов, ведь он ни в чем не виноват, чего ему правды бояться? Это в пустяках врать легко, а в серьезном деле правда лучше, за нее держаться легче, правда не подведет.

Выбрав своим оружием правду, Бронза срывающимся от страха голосом сказал сыщику:

— Ничего я не продавал, ничего я не сделал, я газетами торгую, а не сигаретами.

— Ясно, ясно, — не стал спорить сыщик. — Я спрашиваю, куда две пачки «Кэмела» девал?

— Ах, «Кэмел»?.. — Майк вскинул глаза на сыщика. В хлопотах сегодняшнего дня он только сейчас вспомнил про сигареты, обнаруженные утром в кармане куртки. — Вы про «Кэмел» спрашиваете? Никуда я пачки не девал, у меня они.

— Выкладывай! — повторил свое любимое слово сыщик.

Майк молча достал из кармана две пачки сигарет с печальными верблюдами.

— Хм, так… — удовлетворенно хмыкнул сыщик, посветив себе фонариком и рассмотрев пачки. После этого он перевел луч света на моряка и уставился маленьким прожектором в самое лицо.

— Уберите вашу коптилку, мистер! — рассердился Том.

Сыщик не торопился. Он как бы не слышал моряка. Глаз фонаря, ищущий и наглый, продолжал шарить по лицу Тома.

— Сигареты есть?

— Пока не уберете свет, отвечать не буду.

— Ладно, выкладывайте! — фонарик погас.

Том пошарил в кармане, достал надорванную пачку «Кэмела». Именно эти сигареты он курил.

Надорванный верблюд был рассмотрен так же тщательно, как целые.

— Хм, если вы курите обыкновенный «Кэмел», зачем у вашего мальца пачки с крестами? — В голосе сыщика слышалось торжество. Ему уже все было ясно: вместо того чтобы поймать одну маленькую птичку, он поймал и маленькую и большую. Это удачно.

— С какими крестами? — не понял Том.

Сыщик вплотную подошел к моряку.

— Ну вот что, не валяй дурака, — перешел он на «ты», — не притворяйся младенцем! Ясно, мальчишка работает на тебя; ясно, сигареты с наркотиком — твои сигареты… Но что-то ты новый в нашем районе, что-то я тебя раньше не примечал! Ты от кого же, не от красавчика Джери?

— От какого красавчика?

Сыщик махнул рукой, показывая, что своей наигранной непонятливостью Том его не обманет.

— Ладно, пойдем!.. И ты, парень, тоже, — обернулся он к Майку.

Первой мыслью Тома было не идти, не подчиниться, послать к чертям сыщика вместе со всеми его подозрениями. Но, посмотрев на Майка, он сдержал себя. Уж очень испуганный вид имел несчастный Бронза. Позволить, чтобы сыщик его одного отвел в полицию, было никак нельзя. Однако и промолчать не хотелось. Самолюбие не позволяло Тому без возражений сдаться этому наглому типу со значком за лацканом пиджака.

Моряк взял Майка за руку.

— Никуда не пойдем, устали, обеспечьте машину, — сказал он.

— Подумаешь, лорд!.. — удивился сыщик и с неожиданной примирительностью предложил: — Дойдем до угла, там высвистим такси.

Дошли до перекрестка. Моряк молча остановился, руку Майка не отпустил. Вид его показывал: без машины ни он, ни мальчик шагу больше не сделают.

Сыщик понял это и стал беспокойно посматривать вдоль улицы. Как только вдали показались цветные огоньки такси, он свистком остановил машину.

Открыв дверцу, сыщик усадил Тома и Майка, уселся сам.

— На Бауэри, в полицию! — приказал он шоферу.

Через полчаса после того, как сыщик увез в полицию Тома и Майка, в квартиру Гринов постучал хорошо одетый юноша.

— Бен дома? — спросил он у Мериэн, когда та открыла дверь.

— Дома, пройдите.

— Нет, пускай он выйдет.

Мериэн зябко повела узкими плечами и пошла во вторую комнату звать брата.

Рыжий Бен тут же вышел. Юноша поманил его пальцем на площадку лестницы.

— Слушай, Бен, — шепотом сказал он и прикрыл дверь. — Макси только что звонил один знакомый из полиции. Кто-то донес на тебя. Кто-то донес, что твой братишка торгует сигаретами с крестами, что он от тебя работает. Братишку твоего взяли. С ним еще какой-то тип… Макси велел спросить: ты что-нибудь знаешь?

— Ничего не знаю, — сказал Бен. — Майк такими делами не занимается, я за это ручаюсь. Тут чьи-то штучки.

— Макси тоже так думает. Макси думает, что это от красавчика Джери идет. Он своему знакомому в полиции так и сказал. Он просил его договориться с инспектором. И тот договорился. Братишку держать не будут. Можешь сходить за ним.

Не произнеся ни слова, Бен зашел в комнату, обмотал шею ядовито-зеленым шарфом и вышел. Мериэн оторвалась от книжки и посмотрела ему вслед.

— Что-то Майка нет, вот и Майк уже стал поздно приходить… — с тоской сказала она и снова зябко повела плечами.

…Еще через полчаса Бен с Майком вернулись домой. Оба молчали, оба словом дома не обмолвились о том, что произошло. Бронза был тихий-тихий, точно его придавило. Поел — и сразу в постель. Делал вид, что спит, но заснуть не мог долго.

Майка отпустили из полиции, потому что он брат Бена, а Бен — один из ребят Макси, а Макси хоть и главарь шайки, которая занимается темными делами, но в полиции у него знакомства есть. Он многих полицейских чиновников знает, и многие полицейские чиновники знают его. Он им разные услуги оказывает, и они тоже не остаются в долгу.

Так вот оно и идет. Так вот и получилось, что, не желая трогать Бена, о котором позвонил Макси, полицейский инспектор выпустил Бронзу.

А с Томом дело обстояло сложнее. Том ни прямо, ни через рыжего брата, которого у него, кстати сказать, нет, ни с какими шайками не связан. Том вызвал у старшего полицейского инспектора Клериджа множество подозрений: ах, он моряк? Он в порту работал? Он в последнее время был на излечении в лечебнице, потому что неизвестные хулиганы чуть не убили его? Так, так, так… Надо проверить.

Клеридж велел Тому посидеть в комнате, где находился дежурный полисмен, а сам скрылся. Он пошел наводить справки, что за птица попала к нему в руки, кто такой этот подозрительный Томас Ауд. Что он делал в порту? Как вел себя, когда плавал матросом? Справки оказались неважные. Ничего хорошего о Томе в бумагах записано не было: смутьян, подбивал моряков и портовиков к забастовкам, выступал против рабочих руководителей (это имелся в виду король Джо) и так далее и тому подобное.

Словом, по справкам выходило, что Том — красный, самый настоящий красный. А таким — место в тюрьме: пусть не разводят смуту, пусть не пытаются насаждать в Америке свои порядки.

Так думал старший полицейский инспектор Клеридж, перебирая донесения о Томе. Он охотно на веки вечные засадил бы красного смутьяна за решетку, да придраться не к чему. Сколько ни ищи, вины за ним нет — придется выпустить. Правда, не сразу. Сегодняшнюю ночь он может его подержать. Всего только одну ночь! Черт с ним, пусть посидит. Взять да тут же освободить отъявленного красного просто обидно.

Клеридж вернулся в комнату, где находился Том.

— Вот что, Ауд, — сказал старший инспектор, — кое-что мне еще надо проверить; проведете эту ночь здесь. А завтра посмотрим…

Том начал возражать, хотел сказать, что задерживать его без оснований не имеют права, но инспектор, не слушая, вышел, а дежурный полисмен добродушно заметил:

— Горячись не горячись — толку не будет. Утром, я так понимаю, Клеридж тебя выпустит. А пока иди спать. У нас спать можно. Я сам, когда с женой поссорюсь, сплю в камере.

Том подумал, что полисмен прав: зря портить нервы действительно не стоит. Сколько бы инспектор ни проверял, как бы ни придирался, ничего особенного за ним не найдет. Значит, хочет или не хочет, а освободить завтра должен будет. Что ж, придется переночевать…

Том провел ночь в камере, запертой на засов. Спал спокойно. Ему не о чем было волноваться.

Наступило утро. Сначала раннее, потом не слишком раннее, потом позднее, потом время стало подходить к полудню, а Том все еще был под замком.

Дело явно затягивалось. Том постучал кулаком в дверь.

В вырезанном в дверях отверстии показался усатый рот дежурного полисмена — не того, который спасается от жены в полицейской камере, а другого, сменившего его.

— Что нужно? — грозно спросил тот.

— Инспектора Клериджа. Отведите к нему.

— Подождешь. Инспектор позже будет.

— Когда позже?

— «Когда, когда»! Докладывать он тебе станет… По субботам у него часы не установлены — как захочет, так и придет.

«По субботам!.. — Том остолбенел. — Фу, дьявол, ведь сегодня суббота!..»

Он совершенно упустил из виду. Он до того увлекся спасением Дика от операции, что забыл о самой операции, забыл о том, что она назначена на сегодня, что сегодня Дика должны взять в хирургический кабинет и оставить без глаза. Ему-то было все ясно: экстренный выпуск вышел, распродан, деньги на лечение собраны, чек для мисс Сильвии у него в кармане… Значит, никакой операции не нужно, Дика лечить должны.

Но ведь в лечебнице об этом не знают. И Гордоны тоже не знают… Если он задержится, если не сообщит, Дика запросто калекой сделают… О, дьявол, дьявол!.. Том застонал. Какая глупая и нелепая история: сделать все, чтобы спасти мальчика, и из-за какой-то ерунды, из-за какой-то нелепой случайности загубить его! Нет, нет, что угодно, только не это!

Изо всех сил Том треснул ногой в дверь.

— Ребенка загубите! Клериджа давайте! — закричал он.

— Хе, ребеночек! Хорош ребеночек!.. — усмехнулся усатый полисмен. — Что он, с ума сошел, этот тип, что ли?

А Том продолжал бушевать. Он снова и снова требовал Клериджа, он кричал, чтобы вызвали кого угодно, что его немедленно должны освободить, что у него есть срочное дело, что он минуты здесь оставаться не может.

Усатый сперва с ленивым недоумением прислушивался к крикам Тома, потом рассердился:

— Ты что, рехнулся, дядя? Ты что, не знаешь, где находишься? Я тебе покажу буйствовать!

Том не слушал. Он снова ударил ногой в дверь, забарабанил по ней кулаками:

— Клериджа вызовите!

— Ну погоди, будет тебе Клеридж! — сказал полисмен и позвал на помощь другого: — Боб, давай сюда. Тут одного крикуна усмирить надо.

Два полисмена-верзилы вошли в камеру и накинулись на Тома.