Дневник любовницы мафии

Глава 3

После наших посиделок в машине вроде бы наши с Алексом отношения должны были улучшиться, однако, этого не произошло. Противоречие всем законам природы. Мы разговаривали, мы обнимались, мы делились теплом, мы разъехались непозволительно поздно (или рано), мы встретились на следующий день и провели каждую свободную минуточку вместе… в немом молчании, прерываемом лишь краткими неприятными комментариями об Эле Граданской. Будто больше и тем не было:

— Да, кстати, кофе она не любит. Это вредно для кожи.

И после такой резкой критики сего напитка богов, меня посетило смутное ощущение, что мы с Граданской как день и ночь. Ее желания и вкусы совершенно не совпадали с моими. Иногда казалось, что если я люблю белый цвет, то она сто процентов должна любить черный. Но я любила сиреневый, а она — ярко-красный, что тоже весьма не близко. Она не любила кофе, все свое время проводила в клубах, могла покрыть кого-нибудь трехэтажным матом и спала со всеми без разбора. Последнее Алекс как-то умолчал, но, собственно, тех материалов, которые были мне предоставлены, хватало, чтобы утверждать с уверенностью.

Затем Алекса посетила новая идея: он попытался заставить меня копировать поведение Эли и сыпал ядовитыми комментариями. Запоролась я в самом начале: на банальнейшем этикете. Ну какая из меня аристократка? Годовой доход моих родителей едва переваливает за полмиллиона, надо полагать, высший свет мне был заказан. Добавьте катастрофическую нехватку времени из-за постоянных тренировок, ну и, собственно, все ясно. А Алекс создал для меня искусственную капсулу, куда и запихивал всеми силами. Тесное платье. Кстати, вести себя как Эля оказалось невероятно сложно, а мой «наниматель» с садистским интересом за этим наблюдал и только фыркал.

Надо думать, после такого я страстно, до боли полюбила тренера и мучительные тренировки. Как раз подвернулись соревнования, и мне полагалось теперь все время проводить в спортзале, что резко срезало часы Алекса.

А затем и вовсе как отрезало. И все потому что мы полетели в Москву на соревнования. Всего пара дней, не криминально. Только вот я неверно оценила степень собственного отчаяния: когда начались соревнования, я поняла, что вглядывась в трибуны, надеясь увидеть знакомое лицо. Одно-единственное. Я даже видела его в каждом сидящем, стоящем и прохожем. Правда, лишь на мгновение. Я скучала. Чертовски. Таким образом, хотя я вполне ожидаемо выиграла, настроение было паршивое.

Иными словами, я вернулась в Петербург в необыкновенном для меня смятении. Тренер предупреждала меня не влюбляться в Алекса. И только за чертой Петербурга я поняла, что это выше моих сил. Эта зараза мне даже присниться успела! Когда я увидела его снова в Питере, мне показалось, что мир перевернулся и стал светлее… Дура? Несомненно.

Итак, предпоследний учебный день. Я села в машину Алекса. Он на меня вопросительно посмотрел. Пряча глаза, я погрузилась в созерцание собственных пальцев.

— Тренировка? — поинтересовался он, вдоволь налюбовавшись моим затылком.

— Нет, у меня два заслуженных выходных, — ответила я не просто ровно, а роботоподобно.

— То есть едем дальше изучать введение в жизнь сестрицы Константина?

— Я устала, если это возможно, отвези меня, пожалуйста, домой, — попросила я.

Дома я легла на диван, закинула ноги на его спинку и уснула. Проснулась только глубокой ночью. И уснуть уже никак не получалось. Я залезла в интернет и забила в поисковик имя Константина Граданского. И, о Господи, сколько всего я нашла! Он был крупным бизнесменом, вращавшимся в соответствующих кругах. И мне стало страшно, что же со мной будет после того, как я заменю Эльвиру. Я вбила в поисковик имя Алекса Елисеева и нашла не меньше статей. Разница была одна: про Константина писали как про состоявшегося предпринимателя, про Алекса — как про ловеласа-красавчика. А еще я нашла фотографию его отца — Сергея. Как они были непохожи! Одни только глаза, которые, казалось, за мной наблюдают, в какую точку комнаты я не отходила! Более пугающего человека, чем Сергей Елисеев не видела никогда. Я порывисто вышла на страничку с Алексом и на автомате принялась читать о нем. Хм, ну, судя по всему, он немало работал, однако я с этой частью его жизни не познакомилась. Так хотелось думать, что это из-за меня. Эта мысль согрела, но была, конечно, бредом. Разозлившись на себя, я даже не потрудилась должным образом выключить компьютер, и легла спать снова.

А утром отправилась на заключительную школьную линейку. Дневники выдали, всех, как и подобает, отчитали. И, естественно, Света предложила отметить сие мероприятие. Но когда я пришла в кафе, как договаривались, подруги уже были там, и Маришка уже рассказала. Осталось только развернуться и почти домой, до боли выпрямляя спину и высокомерно откидывая голову.

В тот день прежняя Карина Орлова умерла. И на сцену вышла новая, другая, чуждая и мне самой. Карина, которую Коршун полюбил, как родную дочь, и Карина, которую до конца жизни не забудет Алекс. О, он всегда будет меня вспоминать последними словами. А началось все банально: со вранья родной мамочке:

— Алло, мам? У меня все отлично. Я закончила хорошо, пятерок и четверок напополам, — говорила я радостным голосом, хотя в это время из зеркала напротив на меня смотрели совершенно невеселые глаза. От света из кухонного окна глаза эти вспыхивали фиолетовыми огоньками. Ярко-фиолетовые. — Что, мам? — спохватилась я.

— Говорю, у тебя деньги остались еще?

— Конечно, — удивилась я. — Глупый вопрос.

— Я так соскучилась! Видели тебя по телевизору… Зачем ты покрасила волосы? — Вот черт!

— Не устояла, Лена уговорила, — тон получился раскаивающимся, но глаза не изменились.

— Ах, эта ужасная кокетка! — беззлобно усмехнулась мама. — Ты совсем ничего не ешь, да? Опять похудела. Так я и знала, что ты не будешь готовить!

Я опасливо взглянула на свою плиту, словно два дня уже как покрывшиеся плесенью макароны могли меня разоблачить.

— Мамочка, я хорошо ем, просто тренировки отнимают все силы. Сколько бы я не ела — не поможет.

И она мне поверила, откровенной лжи, родная мама! Человек, который знает меня лучше, чем кто-либо… Я тяжело вздохнула, прикрыв ладошкой микрофон.

— Ну ладно, скоро мы уже приедем.

— Ой, мне звонят, мама! Я побегу.

— Ну беги к подругам, — я поджала губы. Знала бы она кто именно мне звонит.

— Конечно, целую, мамочка. Люблю-люблю, — так я всегда говорила ей с экрана и посылала поцелуи. Она усмехнулась и нажала отбой, а я поторопилась принять другой вызов: — Привет, Алекс, — и прозвучало это так, словно я только что несколько километров пробежала. Пришлось ругать саму себя последними словами, потому что его звонки меня радовали все больше. Кому я вру? Все гораздо хуже: я начинала злиться, когда от него не было вестей.

Выступление во дворце культуры организовала тренер. Она обещала губернатору показать свою «олимпийскую надежду».

— Евгения Ивановна, вы уверены, что это было нужно? — спросила я от нечего делать, пока она завивала в любезно предоставленной нам гримерке мои волосы. Я не впервые заметила, что ей в принципе нравится со мной возиться.

— Знаешь, я всегда хотела, чтобы у меня была дочка, хорошенькая, с милыми детскими кудряшками, — улыбнулась она, рассматривая меня в зеркале. — Я мечтала, что буду ее одевать, причесывать, красить, как куколку. Вот смотрю на тебя — ты просто ребенок о каком я мечтала. Лет двенадцать тебе было, когда я тебя взяла? Ничуть не изменилась, — она вздохнула. — Как так получилось, что бог не дал мне детей? — по ее щеке одиноко скатилась слеза, которую тренер тотчас смахнула. — Если бы я знала, чем закончатся мои победы на чемпионатах, я бы послала к черту все эти медали, — она сняла с плойки еще один безупречный локон. — Спорт — не всегда хорошо. Сегодня ты выступаешь как живое произведение искусства. Запомни. Если решишь покинуть большой спорт — ни слова против не скажу.

— Но у вас есть муж. — Господи, ну зачем я это сказала?

— Есть-есть, — произнесла она бодро. И как-то очень цинично добавила: — куда ж ему деться?

Она отключила плойку и начала собирать мои волосы на затылке в причудливую прическу. Я уж было подумала, что странный разговор закончен, но не тут-то было!

— Вот воспитываю я вас, моих учениц, как родных детей, но вы когда-то уйдете, у вас будут заботы поважнее, чем прежний тренер, — грустно улыбнулась она. — Но что мы все обо мне, когда у тебя на лице все признаки полномасштабной личной трагедии? Выкладывай.

Я запрокинула голову, чтобы не растекалась тушь от слез. Тренер погладила меня по спине. И я рассказала ей про подруг. Вот бывает так, что кому-то что-то говоришь, и ноль эмоций, а у тренер аж губы подрагивали от досады.

— Иногда мне хочется убить Алекса, — задумчиво проговорила она она и царапнула меня заколкой. Я не ожидала и дернулась, а она без тени сочувствия дернула меня обратно. Вот такая вот она: физическая боль для нее ничего не значит, а чуть что случись — сразу в слезы.

— Не надо. Он-то в чем виноват? — вздохнула я. Честно говоря, я пыталась обвинить Алекса, и иногда мне даже удавалось это, но потом я совершала новую переоценку ценностей, и понимала, что без червоточинки так запросто не расковыряешь. Так что перекладывать с больной головы на здоровую?

— Ой не надо! Он привлекает слишком много внимания и прекрасно это знает. И наслаждается эффектом. Сплошная показуха: стрелки на брюках, машина в винилах, — она покачала головой. — Ну еще бы, а скажешь что, так в ответ: я гонщик, гонщик…

— Да? — удивилась я.

— А ты не знала? — удивилась тренер.

Я даже улыбнулась. Пусть бы она побольше о нем рассказала. Стоп! Нельзя. Мне нельзя о нем думать, это закончится плохо. Тренер молчаливо, но вряд ли осознанно поддержала мое решение и предпочла сосредоточиться на прическе.

— Ну, что скажешь?

— Очаровательно.

И я правда стала похожа на Элю Граданскую. Платье бы еще алое, и вообще копия. А абсолютно довольная собой тренер улыбнулась и вышла из комнаты, оставляя меня наедине с моими мыслями. Но от такой перспективы я отказалась, накинула халат поверх костюма и вышла в коридор. Мимо прошествовали двое парней, оба окинули меня одобрительными взглядами. Надо будет еще раз поблагодарить тренера.

— Я собираюсь ехать в лагерь вожатой на пару недель, — протянула мне она бутылку воды. — Тебе надо со мной. Поговорить с мамой?

— Да, конечно, — кивнула я.

— Отлично. Давай разминайся.

Оставалось три номера до моего выхода. Я прислонилась головой к стойке прожектора и задумчиво уставилась на сцену. На сцене как раз скакали паркурщики. Вот уж кто бы не поскользнулся на крыше, убегая от преследования. Дальше пошла петь какая-то девочка. Она пела плохо. На редкость плохо. Меня это немного отвлекло от мрачных мыслей. Но когда оставался один номер до моего выхода, меня взял нервоз. А вдруг кто-то в зале меня узнает, вдруг я что-то не так сделаю? За целый номер я так и не могла настроиться.

Я на сцене. Свет померк. Одновременно с началом мелодии вспыхнул луч прожектора. Последний вдох перед началом. Музыка для художественной гимнастики очень быстрая и драматичная. Но ведь это показательный номер. Тренер всегда считала, что щадить меня бессмысленно. А сцена неожиданно скользкая, и вообще трудно делать упражнения, которые требуют мягкого ковра на голом деревянном полу. Но даже если здесь я допускала ошибки во вращениях, в обращениях с предметом, то этого никто не замечал. Мне позволили выступить с мячом, ради удовольствия, к тому же тренер решила, что необходимо, чтобы я предстала с наиболее выгодного ракурса, ведь государственная поддержка для нас имеет значение.

Когда включили свет, я увидела губернатора, рядом с которым сидел Алекс, и стало как-то радостнее. Он пришел посмотреть на меня? Я очень хотела, чтобы это было так. Пряча счастливый блеск глаз, я поклонилась под оглушительные аплодисменты, и ушла за кулисы.

Я переоделась и вышла из комнаты. Евгения Ивановна наверняка на банкете, организованном для сильных мира сего. И куда мне идти, что делать? На телефоне ни одного пропущенного звонка, то есть Алекс тоже ничего сказать мне не хочет. Я уже взялась за ручку входной двери, когда мне на плечо легка рука тренера.

— Ты куда? — удивилась она. — Идем со мной. Губернатор жаждет познакомиться. Не смей кусать губы!

Я прошествовала за ней, несколько нервничая оттого что одета была вовсе не для светских мероприятий. Тренер, кстати, тоже, однако ничуть не смущалась. Я оставила сумку в гардеробе, и теперь налегке скользила между гостями.

— Господин губернатор, — сказала тренер, подходя к нему со спины. — Это и есть моя Карина.

Губернатор аж подпрыгнул. Это был невысокий, весьма полненький человек с седыми волосами. Чем-то напомнил мне санта-клауса, и, судя по всему, зачинщик мероприятия уже изрядно повеселел от выпитого. И на его пивном брюшке очень забавно раходился пиджак.

— Ну точно, гимнастки подкрадываются, как никто другой! — засмеялся он, совсем как санта, и я улыбнулась. Точно подметил. — Добрый вечер, Кариночка.

— Здравствуйте, — я очень старалась не выдать того, насколько меня покоробило такое фамильярное обращение.

— Полагаю, что вас я должен поздравить, так?

— На ваше усмотрение, — развела я руками.

— Ну, тогда поздравляю, я видел ваше выступление по телевизору, потрясающе красиво. Но там вы мне показались… эмм… взрослее.

Я с трудом не скривила противную гримасу. Естественно, там все взрослее, ведь на мне, к примеру, грима было больше, чем на всех артистах выездного театра вместе взятых. А сзади губернатора нарисовался Алекс, и я делала все возможное, чтобы на него не смотреть. Не выдать знакомство, не показать, как соскучилась.

— Алекс, позволь познакомить тебя с Кариной Орловой. Очень хорошенькая девушка, — он подмигнул Алексу. Тот тоже не подал виду, что мы уже знакомы.

— Добрый вечер, — поприветствовала я. Алекс коротко кивнул.

— Я заметил. — Сказано это было таким тоном, что я мороз по коже пробежал. И вот по этому я соскучилась?

— Мне очень понравилось, — сказал губернатор. — Почаще бы Женечка позволяла вам выступать на подобных мероприятиях.

— Это отнимает столько времени, — воскликнула тренер, морща нос в знак протеста. — Нам обеим приходится работать весьма серьезно, чтобы достигать должных результатов. Одного лишь таланта мало, мы живем в непростое время.

— Безусловно, — вздохнул губернатор. Я коротко взглянула на Алекса, от нечего делать переключившегося на помощника губернатора. А тренер все раскланивалась с «сантой», который что-то говорил ей, положив руку на талию, взгляд его прочно застрял в ее декольте. Мне этот жест очень не понравился, судя по напряженным плечам тренера — ей тоже. Сказаться что ли больной, чтобы нас обеих отпустили. Но только я начала искать наиболее правдоподобный вариант, как разговор прервался.

— Из-за вот таких вот типов и появились лесбиянки, — буркнула тренер, передергивая плечами, словно стряхивая оцепенение. — Хорошо, что ты смыла грим, а то и тебе досталось бы.

— Алекс с ним сотрудничает? — не удержалась я от вопроса.

— Сергей. Ну а самый быстрый путь к сердцу папы лежит через покатание капризам ненаглядного чада. Несмотря на странноватые замашки, губернатор не дурак, — подмигнула мне тренер. — Есть хочешь?

— Нет.

Я осталась скучать в одиночестве. Я выглянула в окно и удивилась, увидев быстро отъезжающую машину. Тренер притащила мне парочку тарталеток, набитых очень вкусным салатом.

— Это очень калорийно, — предупредила она. — Но разок можно.

Но я даже вторую внусняшку съесть не успела — началась паника. В комнату стали просачиваться черные клубья дыма. Люди закричали, забегали. Открытая дверь показала, что на лестнице вовсю хлещет пламя. Я отступила назад и на кого-то наткнулась.

— Тише, успокойся, — тихо шепнул Алекс. — Идем.

Мы нашли тренер и, не останавливаясь, направились в коридор гримерок.

— Кто это сделал?

— Здесь был человек Константина. — После этих слов мое сердце, кажется, остановилось.

— Я…

— Со сцены и под гримом не было видно сходства, — сказал Алекс спокойно. — Скорее.

И он втолкнул меня в одну из комнат. Пламя уже частично захватило помещение, и пришлось прикрыть рот тканью.

— Окно выходит на выступ с колоннами, — быстро проинструктировал Алекс. — Нижний этаж весь горит. Рядом дерево. Перепрыгнем. Я пойду первым.

— Такое впечатление, будто это ты спланировал пожар. — Собственно, а почему нет?

Алекс выбил окно, так как рама оказалась заколочена. Тренер в последний момент оттащила меня от фонтана стекла. И тут же ветер рванул в комнату. Вот это погодка! Попрыгаешь тут! После этого мы окупировали тонкий маленький выступ. Но он, как и все хорошее, однажды закончился. А дерево… оказалось вовсе не близко.

— Ты спятил?! — заорала я. — Тут метра два!

— Тише, — и Алекс перепрыгнул на ветку, с трудом удержав равновесие с помощью тонкой веточки. — Женя, прыгай! — позвал он тренера. Она прыгнула, Алекс подхватил ее чуть ли не на лету и дернул к себе. От падения их спас только уместно нарисовавшийся ствол дерева. Алекс помог тренеру спуститься, чтобы освободить место. Правда это было лишнее, так как она прыгала по веткам с ловкостью обезьяны. Поразительно.

— Давай прыгай, — крикнул мне Алекс. Я отчаянно замотала головой и посмотрела вниз, на два этажа под ногами.

— Я не допрыгну.

— Допрыгнешь, никуда ты не денешься! — бесцеремонно заявил Алекс. Я услышала как где-то рядом провалилась часть крыши (слишком быстро!) и со вскриком зажала рот. — Быстрее, ну! Я поймаю!

— Не поймаешь! — я вцепилась в гладкую колонну и правда чуть не свалилась с узкого выступа.

— Черт возьми, Карина, не заставляй меня приносить соболезнования твоей маме!

Я вспомнила ее, и подумала, что сгори я тут, мама бы точно этого не пережила. И потому зажмурилась и прыгнула. В следующее мгновение мое плечо ударилась обо что-то твердое и неровное — ствол дерева.

— Ты прыгаешь лучше, чем думаешь, — сказал Алекс, придерживая меня одной рукой. Я не выдержала и рассмеялась от облегчения. — Давай вниз.

Я переступала с ветки на ветку намного осторожнее, чем тренер, и скоро мы все оказались около машины Алекса.

— Знаешь, о чем я жалею? — неожиданно спросила тренер. — Твой костюм сгорел, а тебе он так шел!

И мои губы тоже обиженно дрогнули. И впрямь жаль, надо заказывать новый. А Алекс пробормотал что-то подозрительно похожее на ругательства в адрес всех представительниц слабого пола.

— Где остальные люди? — спросила я Алекса. Он молчал. И я увидела как алый факел выпрыгнул из окна, кто это был? В этот момент Алекс вдавил педаль газа в пол, и дворец культуры замелькал между стволов деревьев. Мимо бок о бок проехали машины скорой и пожарной.

— Константин своего добился, — тихо сказал Алекс.

— Почему ты не помог остальным? — закричала я почти в ухо ему. Он резко дернулся в сторону, машина зацепила поребрик.

— Потому что если бы я спасал всех, то не спас бы никого, — сообщил он. — Представь что все люди ломанулись бы толпой в это несчастное окно, все бы разбились.

— Но губернатор же ваш человек!

— Этого мало, — отрезал Алекс. И я заплакала, забиваясь в угол машины. Я увидела, что тренер подозрительно упрямо смотрит в сторону. Кажется, и она плакала. Я крепко обняла ее за шею прямо через сидение. Она положила свою руку поверх моей. Еще один момент взросления в мою копилку.

Похороны губернатора были масштабными. Толпа народа собралась на площади перед Казанским Собором, где того отпевали. В сам храм я не пошла, но проститься и увидеть захотела. Естественно, тело было закрыто тряпкой, чтобы никто не видел изъеденной огнем плоти. Я стояла впереди и с трудом удерживала равновесие, так напирали сзади. Я пришла рано, одной из первых и ждала долго, но почему-то взглянуть было очень важно.

За гробом шла длиннющая процессия. В числе первых — Алекс, рядом с ним — Коршун. Поравнявшись со мной, Алекс взглянул на меня, точно, будто знал, где я есть. И его глаза радостно вспыхнули, но в тут же потухли. То есть? Я не поняла, а потому резко развернулась и, проталкиваясь и извиняясь, покинула кружок любопытных (ну а как еще это назвать?). Я тихо скользила по улице, словно тень. Ни один человек не посмотрел в мою сторону, жаркое солнце палило нещадно, высушивая воздух. Я дошла до набережной спустя минут сорок. А по мосту, который был мне виден так отчетливо, туда-сюда сновали машины, будто не было в этот час в Петербурге пробок, будто жизнь не желала останавливаться, будто все шло, как раньше. И как будто я была все той же Кариной, девочкой, не знавшей забот и разочарований.

Мой телефон зазвонил.

— Алло, Алекс… — мой голос прозвучал предельно обыденно. Однако, я прекрасно понимала, если бы он не позвонил, после памятного взгляда я бы напридумывала себе массу типичных для любой влюбленной девчонки ужасов.