Дневник загорающей

12

Мейсон и Арлен Дюваль сидели друг против друга в комнате для свиданий. Их разделяла решетка.

– Я думаю, полиция здесь повсюду натыкала микрофонов, так что вам надо следить за языком, – предупредил адвокат. – Что вы им рассказали?

– Все.

– Перейдите к самому краю решетки, стула на четыре или пять.

Мейсон и Арлен Дюваль встали и, двигаясь по обе стороны решетки, пошли к другим местам.

К ним подскочила надзирательница.

– Эй, – закричала она. – Запрещается переходить с места на место.

– Она уже перешла, – ответил Мейсон.

– Это запрещено. Она должна вернуться на прежнее.

– Я – адвокат. У меня есть право совещаться с моим клиентом, причем конфиденциально. Я не хочу, чтобы нас подслушивали.

– Кто вас подслушивает?

– На том месте, где мы сидели раньше, спрятан потайной микрофон, заявил Мейсон.

– Почему вы так думаете?

– Я не думаю, я знаю. У меня с собой специальный аппарат для определения, установлены подслушивающие устройства или нет. Наше законодательство предоставляет мне право конфиденциально беседовать с клиентом. Если полиция прослушивает мои разговоры, то это уже не конфиденциальная беседа. Вы хотите взять на себя ответственность за отказ предоставить адвокату возможность поговорить со своим клиентом?

– Вы с ней уже говорите.

– Да, говорю, – согласился Мейсон.

– И, значит, можете пересесть на то место, где сидели вначале.

Мейсон покачал головой.

– Я здесь и она здесь. Вы возьмете на себя ответственность за применение силы, с тем, чтобы вернуть ее в желаемое для вас место, пока у меня не было возможности с ней посовещаться?

Надзирательница с минуту колебалась, затем пожала плечами и заявила:

– Ладно, совещайтесь. Но помните, что я ее предупредила. Я выполнила свой долг.

Она удалилась вне пределов слышимости.

– А теперь рассказывайте, – обратился Мейсон к Арлен Дюваль. – Причем все, ничего не пытаясь скрыть. Я хочу знать, против чего мне придется бороться.

– Боюсь, что надежды у меня мало, мистер Мейсон.

– Почему вы так решили?

– Просто цепь совпадений. Это какой-то кошмар.

– Не теряйте голову и не сдавайтесь, – сказал Мейсон. – Что случилось?

– Я отправилась туда, чтобы встретиться с Баллардом.

– Так поздно?

– Да.

– Почему?

– Потому что обнаружила, что одна из досок в полу трейлера отходит, а под ней спрятано море наличности.

– Вы сосчитали деньги?

– Да.

– Сколько там было?

– Двадцать шесть тысяч пятьсот двадцать пять долларов.

– Купюры разного достоинства?

– Да.

– Тысячедолларовые?

– Одна.

– Пятисотдолларовые?

– Несколько.

– Сотенные?

– Этих много.

– А еще?

– Десятки и двадцатки.

– Вы хотите сказать, что не знали о деньгах?

– Мистер Мейсон, клянусь, я даже не представляла, что там этот тайник.

– Что у вас было спрятано в трейлере? Когда мы нашли его в «Идеале», вы специально забыли сумочку, чтобы вернуться и проверить. Что вы искали?

– Мой дневник.

– И где он?

– Там, где никто никогда не додумается его искать.

– Где?

– Я не хочу вам этого говорить.

– Почему?

– Потому что он наверняка еще там.

– Они его все равно найдут.

– Нет.

– Где он?

Она вздохнула и начала объяснять:

– В трейлере есть стенной шкаф. В него заходят колеса, вернее, кожухи, которыми они накрыты.

– Продолжайте.

– Сверху все обшито деревом. Но я решила, что внизу должно быть не только дерево, а какой-то металл, потому что колеса разбрызгивают грязь, она будет оседать на дереве, и дерево в конце концов сгниет, если не предусмотрен какой-то защитный материал.

Мейсон кивнул.

– Я вынула винты и обнаружила, что колеса закрывает металлический кожух. Между кожухом и деревянной покрышкой как раз оставалось место для небольшой тетради в кожаном переплете, в которой я веду свой дневник. Я просунула ее между металлом и деревом.

– Что вы записывали в дневнике?

– Все.

– Например.

– Откуда я брала деньги и в каких суммах. Я вела учет каждого полученного доллара.

– И где же вы получали деньги?

– Мне их давал мистер Баллард.

– Черт побери! – выругался Мейсон.

Она кивнула.

– А почему он _в_а_м_ давал деньги?

– Он объяснил, что, наконец, выяснил, как была организована кража и кто провернул это дело. Он сказал, что хочет использовать меня, как ловушку, чтобы поймать настоящего вора.

– Он назвал, кого подозревает?

Арлен покачала головой.

– А как была совершена кража?

Она снова покачала головой, но внезапно отвела глаза.

– А вам когда-нибудь приходило на ум, что сам Джордан П.Баллард мог организовать кражу?

– Я так не считаю.

– Почему бы и нет?

– Он очень хорошо ко мне относился.

– Возможно, его мучила совесть.

– Нет, мистер Мейсон. Он был честен. Он хорошо заработал на сделках с недвижимостью и других своих предприятиях. У него был прекрасный ум финансиста и его все время мучил вопрос кражи. Он хотел выявить вора.

– Вора или воров?

– Он говорил – вора.

Мейсон задумался, а потом медленно произнес:

– В том деле должны были быть задействованы, по меньшей мере, два человека.

– Я повторяю вам то, что говорил Баллард.

– Хорошо. Расскажите мне, что случилось.

– Вскоре после разговора с вами в гольф-клубе я позвонила мистеру Балларду и сказала, что мне нужны деньги, чтобы заплатить вам гонорар. Он мне дал. Много дал. Он считал, что мне понадобится большая сумма на расходы. Затем он дал мне тысячедолларовую и пятисотдолларовую купюры и велел послать их вам по почте.

– А вы подумали, что небезопасно посылать по почте такие купюры?

– Подумала.

– А мистеру Балларду вы об этом что-нибудь сказали?

– Да.

– И что он ответил?

– Просто улыбнулся и объяснил, что ситуация близится к завершению, осталось совсем немного и мы обнаружим преступника. Он обещал, что мой отец выйдет на свободу и моя репутация будет восстановлена, но только в том случае, если я в точности стану следовать его указаниям.

– Что еще?

– Тому, кто вернет деньги, обещали вознаграждение, составляющее пятнадцать процентов от суммы, а за предоставление информации, которая поможет найти преступника или преступников, совершивших кражу, предусматривалось пять тысяч долларов. Мистер Баллард говорил, что ему хватит денег до конца жизни, они понадобятся нам с отцом, чтобы отец мог снова начать нормальную жизнь.

– Вы об этом что-нибудь говорили отцу?

– В письмах – нет. Там же цензура.

– А при свиданиях?

– Да.

– Итак, вы получили от Балларда полторы тысячи долларов, чтобы заплатить мне гонорар. Вы их мне послали?

– Да, конечно. Вы их не получили?

– Как сказать, – ответил Мейсон. – Каким образом вы их послали?

Ее глаза потемнели от мрачного предчувствия.

– Мистер Мейсон, вы должны были получить их! Я хотела отправить эти полторы тысячи заказным письмом или лично вручить вам, но мистер Баллард заявил, что есть причины, по которым следует послать их вам обычной почтой. Он кому-то ставил ловушку. По крайней мере, у меня создалось такое впечатление.

– Прекрасно, – сказал Мейсон. – Вы еще отправляли мне деньги?

– Е_щ_е_ деньги?

– Да.

Она покачала головой.

– Не врите мне, – предупредил адвокат. – Если сейчас вы мне солжете, то вам придется остаток жизни провести в тюрьме. Вы больше не посылали мне денег, еще полторы тысячи?

– Еще полторы тысячи? – удивленно переспросила она.

Мейсон кивнул.

– Конечно, нет. Откуда бы я взяла их?

– Например, из тайника у вас в трейлере.

– Я не присвоила оттуда ни доллара, мистер Мейсон. Я пересчитала их и положила обратно, а затем попыталась связаться с мистером Баллардом. Я должна была ему об этом сказать.

– А вы знали, что за вами следят?

– Конечно.

– А как вам удалось выбраться?

– Во всех трейлерах фирмы «Хелиар» имеется багажное отделение. Крышка спрятана под двухспальной кроватью, но есть и дверца снаружи, чтобы можно было загружать вещи с улицы, она расположена на левой стороне трейлера. Входная же дверь – на правой.

– Продолжайте.

– Я знала, что нахожусь под наблюдением. Под кроватью ничего не стояло, я спокойно могла открыть крышку: они ведь вчера все выгребли из моего трейлера, вещей никаких не осталось.

– Так что вы выбрались через люк?

– Да. Я отодвинула кровать, открыла крышку багажного отсека, проскользнула через него, выбралась с левой стороны, немного проползла на животе, потом встала на ноги и удалилась в темноту, подальше от трейлера и от хвостов.

– А потом?

– Я пересекла площадку для игры в гольф, дошла до автозаправочной станции, вызвала такси и отправилась к мистеру Балларду. Вы тогда были у него.

Глаза Мейсона сузились.

– Откуда вы знаете?

– Я слышала ваши голоса.

– Вы слышали мой голос?

– Говорили двое мужчин.

– Вы слышали _м_о_й_ голос?

– Они сказали, что никаких сомнений в том, что вы были там, нет, так что я предположила...

– Вы сказали полиции, что слышали мой голос?

– Но это должен был...

– Вы сказали полиции, что слышали мой голос?

– Да.

– Продолжайте, – вздохнул Мейсон. – Что вы сделали?

– Я знала, что мистеру Балларду не понравится, если я появлюсь, пока у него в гостях кто-то есть, так что я обогнула дом и стала ждать во дворе, пока вы уйдете. Я влезла на ящик, чтобы видеть, что делается в кухне. И, как только я на него встала, я услышала звук отъезжающей машины и решила, что вы уехали. Я постучала по стеклу, чтобы привлечь внимание мистера Балларда, но вдруг заметила, что он лежит на полу.

– А теперь я хочу, чтобы вы были очень внимательны. Сколько времени прошло после того, как вы услышали звук отъезжающей машины до того, как вы заглянули в кухонное окно?

– Как только я услышала звук машины, я сразу же влезла на ящик.

– Продолжайте. Что случилось?

– Мистер Баллард лежал на полу и не шевелился. Из-под него вытекала красная жидкость, а потом я увидела этот огромный нож для разделки мяса, воткнутый в его тело.

– Сколько времени прошло после моего ухода и моментом, когда вы заглянули в кухонное окно?

– Не думаю, что больше... возможно... меня об этом все время спрашивала полиция.

– И что вы им сказали?

– Где-то минута или полторы.

– Вы думаете, что могло быть больше?

– Наоборот, наверное, меньше.

– Тогда почему вы сказали им, что прошла минута или полторы, если вы думаете, что интервал меньше?

– Потому что вы мой адвокат, вы работаете на меня и... я не могла вас предать.

– А на самом деле сколько?

– Не более тридцати секунд. Если он провожал вас до входной двери, то успел бы дойти только до кухни.

– Он провожал меня до входной двери, – сообщил Мейсон. – Вернее, до коридора, ведущего к ней. Я сам открыл ее и захлопнул за собой.

– Ну тогда у него едва-едва было времени вернуться на кухню, потому что... если, конечно, вы не оставались какое-то время стоять у дома, не бродили вокруг или что-то еще. Я не слышала больше вашего голоса, когда оказалась на заднем дворе, но вскоре завелся мотор вашей машины.

– Хорошо, потом разберемся с этим. Вы признались полиции, что Баллард снабжал вас деньгами?

– Пока нет.

– Собираетесь?

– Придется, мистер Мейсон. Я в ужасном положении. Окружной прокурор думает, что я убила Балларда и предлагает мне сделку.

– Какую еще сделку?

– Он сказал, что если я заявлю, что вы велели мне встретиться с вами в доме Балларда, дали мне сигнал, опустив и подняв жалюзи, то он разрешит мне признать себя виновной только в совершении непредумышленного убийства, и постарается сделать так, чтобы мне дали небольшой срок. Он знает, что вы подавали мне сигнал, опуская и поднимая жалюзи, а если я скажу правду, он мне поможет.

– И что вы ответили?

– Что мне надо подумать.

– А он?

– Он сказал, что мне все равно придется решать, причем очень быстро.

– Он хотел, чтобы вы приняли решение, пока еще не успели поговорить со мной? – мрачным тоном спросил Мейсон.

– Да, он объяснил, что я должна сделать это именно пока не видела вас, а то вам удастся меня отговорить.

– А вы знаете, почему он добивается этого от вас? Потому что, как только вы сделаете это заявление, он обвинит меня в лжесвидетельстве. Я буду лишен права адвокатской практики. Меня посадят в тюрьму.

– Понятно, – задумчиво произнесла она, рассматривая Мейсона своими серо-голубыми глазами.

– Он может, конечно, разрешить вам признать себя виновной в совершении непредумышленного убийства, но потом, когда вы сядете в тюрьму, он и пальцем о палец не ударит, чтобы помочь вам. Вам это раньше не приходило в голову?

– Я поняла только одно: он очень-очень хочет добиться от меня заявления о том, что вы подавали мне сигнал. Готов был предложить мне взамен что угодно.

– И вы поверили ему?

– Нет, пожалуй, нет. Я...

Внезапно ее глаза наполнились слезами и она разрыдалась.

– Что вы?

– Я подумала, что есть разница между простым убийством и тяжким убийством первой степени, – сказала она. – Мне просто страшно представить, как я сижу, привязанная к холодному металлическому стулу и слышу, как гранулы цианида падают в кислоту, а потом я... начинаю задыхаться.

– Прекратите об этом думать, – почти закричал на нее Мейсон. – Они пытаются давить вам на психику, расшатать нервы, сломить сопротивление.

Она кивнула, вытерла слезы, но уголки губ все равно продолжали дрожать.

– Куда вы отправились после того, как узнали, что Баллард мертв?

– Попыталась связаться с доктором Кандлером.

– Вам это удалось?

– Нет. Я звонила ему по междугородному. Естественно, воспользовалась вымышленным именем.

– Не дозвонились?

– Его не было в городе. Его ждали только после полуночи.

– С кем вы разговаривали?

– С этой его медсестрой.

– Розой Травис?

– Да.

– Она вам не нравится?

– Ненавижу. И это взаимно.

– Она вас узнала?

– Нет. Я изменила голос, представилась пациенткой доктора Кандлера, и объяснила, что доктор велел мне позвонить, если у меня произойдут определенные изменения... в общем, что мне нужно переговорить с самим доктором.

– Куда вы звонили – в кабинет или домой?

– Он живет в обычной квартире. У него договоренность с этой медсестрой: она отвечает на ночные звонки и отбирает действительно важные, а простые вопросы решает сама. Ему домой не позвонить.

– И даже вам он не дал номер домашнего телефона? Этот номер, конечно, не значится ни в одном телефонном справочнике.

– Нет. Хотел, но не мог.

– Почему?

– Он объяснил, что его номер знает только его старшая медсестра. Такое положение необходимо ему, чтобы нормально работать.

– Так что вам не удалось связаться с доктором Кандлером?

– Нет.

– Где вас подобрала полиция?

– В квартире подруги. Я отправилась туда подождать, пока смогу увидеться с доктором Кандлером.

– Вы доверяете доктору Кандлеру?

– Полностью. Я готова доверить ему свою жизнь.

– Но в том, что Баллард снабжает вас деньгами, вы ему не признались?

– Он знал, что кто-то дает мне деньги, я просто не говорила ему, кто именно.

– Почему? Вы же утверждаете, что полностью доверяете ему.

– Я дала слово, мистер Мейсон. Я поклялась мистеру Балларду, что никому не открою, откуда получаю деньги. Я знала, что доктора Кандлера это раздражает. Именно раздражает, здесь не было подозрительности, но я считала, что, если со мной что-то случится, он должен знать, откуда шли деньги. Потом была проблема с отцом. Если бы меня кто-то убил или я внезапно умерла, то все бы решили, что это отец давал мне деньги на покупку трейлера и на все остальное. Поэтому я вела дневник и записывала в него все происходящее. Я сказала доктору Кандлеру, что если я погибну, он должен найти мой дневник, и объяснила ему, где искать.

Глаза Мейсона сузились, когда он обдумывал слова Арлен Дюваль.

– Вы открыли ему, где спрятали дневник?

– Конечно. Я обязана была кому-то сказать. В случае моей смерти я не хотела, чтобы дневник навечно остался и сгнил в трейлере.

– Итак, – Мейсон попытался подвести итог, – вас ждет предварительное слушание. Они дадут вам понять, что у них имеются все доказательства, для осуждения вас за совершение тяжкого убийства первой степени. Если вы решите предать меня и поклясться в том, что на самом деле не имело места, может, вам удастся отвертеться и простым убийством.

– А в другом случае?

– Я не могу отвечать с полной уверенностью. Если ваш рассказ правдив, я попытаюсь вас вытащить. Если вы мне наврали, я оставляю за собой право выбросить вас за борт. Я предупредил вас об этом, когда только брался за ваше дело и повторяю сейчас – относительно аспекта с кражей денег. Что касается обвинения в убийстве, здесь я не ставлю никаких условий. Начав представлять вас, я останусь с вами до конца.

– Каковы мои шансы, мистер Мейсон? – спросила она.

– В настоящий момент они не очень хороши.

– Двадцать пять из ста?

– Сейчас меньше.

– Десять из ста?

– Я думаю – пять, – ответил адвокат.

– Создается впечатление, что вы подталкиваете меня к тому, чего добивается окружной прокурор.

– Я хочу выяснить, что вы из себя представляете – подводите в трудную минуту или остаетесь верны выбранному курсу.

Внезапно она расплакалась.

– Если я делаю выбор, – сквозь слезы сказала Арлен, – то делаю его навсегда. Я честный игрок.

– Не поддавайтесь ни чьему влиянию, – посоветовал Мейсон. – Делайте то, что считаете лучшим в собственных интересах.

Мейсон встал, кивнул надзирательнице, показывая, что разговор окончен, и ушел.

Выйдя из тюрьмы, адвокат сел в машину и поехал домой.

Открывая дверь квартиры, он услышал, что звонит телефон. Этот номер не значился ни в одном телефонном справочнике и был известен только двоим – Полу Дрейку и Делле Стрит. Мейсон бросился к аппарату.

– Алло! – крикнул он в трубку.

На другом конце прозвучал возбужденный голос Дрейка:

– Ну, мой друг, пока не стоит уходить с корабля.

– Выкладывай!

– День оказался не таким уж неудачным.

– Все, что бы я сегодня ни делал, пошло к чертям собачьим. Скорее бы наступило завтра.

– С клиенткой говорил?

– Да.

– Как она?

– Отвратительно. Рассказала полиции все, что не должна была говорить. Ее собираются осудить за тяжкое убийство первой степени.

– Что может их остановить?

– Окружной прокурор предложил ей сделку. Он согласится на простое убийство, если она поклянется, что я опускал и поднимал жалюзи в доме Балларда, сигнализируя ей.

– Тогда в каком положении оказываешься ты?

– Сажусь в тюрьму за лжесвидетельство. Но я полечу вниз, только лягаясь ногами и размахивая руками. Просто так я не сдамся.

– Что ты собираешься делать?

– Заставлю ее признаться, что они обещали скостить ей срок, если она даст им нужные показания. Я представлю все таким образом, что Гамильтону Бергеру настолько хочется прижать меня к ногтю, что он готов забыть об убийстве первой степени, лишь бы осудить меня и лишить права адвокатской практики.

– Ты сможешь это доказать?

– Вызову Бергера в качестве свидетеля. Покажу ему, где раки зимуют. Ему придется либо признаться, либо начать врать.

– При условии, конечно, что она говорит правду, – заметил Дрейк.

– Подумай сам. У них идеальный случай тяжкого убийства первой степени – и тут они его представляют простым убийством. Вот подтверждение, которое мне требуется.

– А у меня есть хорошая новость, – заявил Дрейк. – Ты выиграл десять долларов.

– Какие еще десять долларов?

– Помнишь, мы сегодня поспорили: цифры в списке Сакетта – это номера украденных купюр или нет?

– О чем ты говоришь, Пол? – голос Мейсона стал резким от возбуждения.

– О списке.

– Откуда ты знаешь?

– Когда позвонил Харви Найлс, я рассказал ему, что случилось с пленкой. Я спросил его, как могло такое произойти. Он клянется, что мой приятель все испортил – или случайно, или преднамеренно. Найлс говорит, что, судя по всему, преднамеренно. Он думает, что, возможно, кто-то узнал, что мы собираемся именно в это фотоателье и подкупил мастера.

– А ты сам как считаешь? – спросил Мейсон.

– Не знаю, Перри, но дело в том, что Харви Найлс вспомнил о том последнем кадре на первой пленке. Он ведь тогда один раз все-таки щелкнул документ, а потом как раз закончилась пленка, он ее поменял и отдал тебе фотоаппарат с новой, на которой было отснято всего четыре кадра. Он пошел в свою лабораторию, проявил первую пленку и выяснил, что последний кадр получился очень четким. Все тридцать шесть прекрасно вышли. Там есть снимки Томаса Сакетта, или Ховарда Прима, или как там его и Хелен Рукер на пляже. Найлс сфотографировал их объятия. Ты помнишь, Сакетт решил, что мы из полиции, когда заметил нас на пляже, и обнял подружку. Ты тогда сразу же понял, что он что-то пытается засунуть ей в купальник. Найлс сумел заснять на пленку этот момент. Снимок очень резкий. При увеличении сразу же видно что-то белое в руке у Саккета и как он пытается его протолкнуть за купальник Хелен Рукер.

– Ясно видно, что он что-то засовывает за купальник?

– Да.

– И ты проверил номера купюр?

– Конечно. Документ получился прекрасно – четкий, как оригинал. Все номера, напечатанные в газетах, есть в этом списке.

– Да, похоже, он настоящий, – заметил Мейсон.

– Никаких сомнений.

– А откуда он у Сакетта?

– Вопрос века. Представляю, что будет в полиции, если узнают, что у Сакетта имелся этот список.

Мейсон с минутку помолчал, размышляя, а затем начал давать Дрейку указания:

– Сделай следующее, Пол. Свяжись с Харви Найлсом, попроси отпечатать где-то полдюжины этих списков размером одиннадцать на четырнадцать дюймов. Затем положи пленку в конверт и запри в надежный сейф. Эти снимки надо хранить в таком месте, где их никто не найдет, и ни один человек не должен знать, где они.

– Как ты планируешь их использовать? – поинтересовался Дрейк.

– Сам пока не знаю, – ответил Мейсон. – Но это мой единственный козырь.

– Лучше, если это окажется туз, чтобы покрыть все карты, – заметил Дрейк.